Крымская война. Европа накануне Крымской войны §1.Внешняя политика Российской Империи: ее дипломатические промахи и успехи

Вооруженные силы России перед Крымской войной отставали в своем развитии от армий европейских стран. Желание императора Николая I руководить всеми государственными делами самостоятельно, его приверженность ставить к власти людей слепо преданных короне и зачастую некомпетентных пагубно сказалось на формирование высшего офицерского корпуса, который отличался, в большинстве своем, безынициативностью и крайней нерешительностью.

Оставленный без решения крестьянский вопрос и крепостнические отношения задерживали развитие промышленности, промышленной техники и, следовательно, техники военной. Теоретические наработки и опытные образцы военной техники у русской армии были (вплоть до подводных лодок, стреляющих ракетами из под воды!!!), но серийное производство сталкивалось с большими трудностями. Николай I взвалил на казну непомерное бремя по развитию страны от постройки железных дорог, до содержания раздутого бюрократического аппарата. У казны просто не хватало денег для быстрого перевооружения.

В итоге, можно сказать по своему вооружению и по системе управления русская армия не отвечала новым условиям ведения войны.

Комплектование

Русская армия комплектовалась рядовым составом, как и прежде, по рекрутской системе. В 1831 году был принят рекрутский устав, который объявлял военную службу обязательной для лиц податных сословий: крестьян, мещан, детей солдатских. Дворяне, купцы, почетные граждане и духовенство освобождались от военной службы. Следовательно, по уставу 1831 года военная служба не была общеобязательной, до 20% населения освобождалось от нее.

В армию (с 1835 по 1854 г.) ежегодно призывалось до 80 тысяч человек. На службу брали мужчин от 20 до 35 лет. Срок службы определялся от 22 до 25 лет. Однако, чтобы иметь обученный резерв, практиковалось после 15-летней безупречной службы в действующих (линейных) войсках увольнять солдат в бессрочный отпуск. Последних ежегодно собирали на месячные сборы.

Офицерский корпус по-прежнему комплектовался из дворян. В офицеры производили лиц, окончивших военные учебные заведения, кадетские корпуса, школы и училища, и из числа вольноопределяющихся.

Для подготовки офицеров Генерального штаба в 1832 году создается военная академия-первое высшее военно-учебное заведение. В 1855 году во время Крымской войны учреждаются артиллерийская и инженерная академии.

Численность

Россия, по данным отчета военного министра на 1 января 1853 года, располагала обученной сухопутной регулярной и иррегулярной армией численностью почти 1 миллион 400 тысяч человек, среди них было до 31 тысячи 400 человек генералов и офицеров. Всего регулярных войск числилось 1 миллион 151 тысяча 408 человек, из них состояло на действительной службе 938 тысяч 731 человек и в бессрочном и годовом отпусках 212 тысяч 677 человек. В иррегулярных войсках значилось 245 тысяч 850 человек (на действительной службе 89 тысяч 168 человек). Всего же на действительной службе регулярных и иррегулярных войск было несколько более 1 миллиона человек. По этим же данным, пехота составляла 2/3 от общего количества всех войск, кавалерия-1/5 артиллерия-1/3

Пехота подразделялась на линейную, действующую в сомкнутых строях, и легкую. Легкую составляли егеря, карабинеры и стрелки, вооруженные штуцерами и объединенные в стрелковые батальоны. Стрелки, вооруженные штуцерами, представляли собой новую разновидность пехоты, отличавшуюся от существующей легкой егерской пехоты и по организации и по вооружению. Егерскую пехоту продолжали использовать преимущественно в стрелковой цепи. В ходе Крымской войны стрелковые штуцерные батальоны показали свое огромное преимущество перед егерями. В дальнейшем легкая, а еще через несколько лет вся пехота становится однородной по вооружению, получив нарезное ружье.

К 1853 году вся пехота насчитывала 110 полков (в том числе 10 гвардейских, 12 гренадерских, 4 карабинерных и 42 егерских), 9 стрелковых батальонов, доведенных в начале войны до тысячного состава (до войны они имели по 180 нижних чинов в роте) и 84 грузинских, черноморских, кавказских, оренбургских, сибирских и финляндских линейных батальона.

Кавалерия

Конница перед Крымской войной подразделялась на тяжелую: кирасирскую и драгунскую и легкую: уланскую и гусарскую.

Кавалерийских полков было 59: 23 тяжелых (12 кирасирских и 11 драгунских) и 36 легких (20 уланских и 16 гусарских). Пехотный полк в большинстве состоял из 4 батальонов, батальон-из 4 рот, рота насчитывала 250 человек, кавалерийские полки состояли: кирасирские из 8 эскадронов, драгунские из 10 эскадронов, все уланские и гусарские кавалерийские полки имели по 8 эскадронов. Из двух эскадронов в строевом отношении составлялся дивизион. Эскадрон состоял из 133 кавалеристов (нижних чинов) и имел по 15 или 16 рядов во взводе. В эскадроне, в котором по штату полагалось иметь 15 рядов, во взводе насчитывали: утер-офицеров-13, трубачей-4, рядовых-120, в эскадроне в 16 рядов во взводе: унтер-офицеров-16, трубачей-4, рядовых-128.

Артиллерия

В полевой артиллерии в мирное время числилось 1 тысяча 134 орудия (из них 232 конных) и 1 тысяча 446 в военное время (при том же количестве конных). Часть орудий была законсервирована, а их прислуга находилась в бессрочном отпуске. Батарей в полевой артиллерии насчитывалось 135, в том числе 29 конных. Пешие батареи в основном состояли в военное время из 12 орудий, в мирное время из 8. Батареи сводились в бригады четырехбатарейного состава, а бригады в дивизии; последние являлись административно-организационными, а не тактическими соединениями. При организации артиллерии придерживались принципа, чтобы одна пешая батарея приходилась на один пехотный полк, а одна конная батарея на два кавалерийских полка.

Принятие на вооружение дальнобойного ружья поставило артиллерию перед необходимостью изменить орудийные конструкции. При предельной дальности стрельбы из орудий картечью (главным снарядом) на 300 саженей (640 м) невозможно было эффективно подготовить атаку пехоты, так как артиллерийская прислуга уже во время приближения орудий к противнику на дистанцию прицельного выстрела теряла до половины людского состава и лошадей от дальнобойного стрелкового оружия. Перед артиллерией встала задача увеличить по сравнений со штуцером дальность огня. Предпринятые в 1838 году преобразования русской артиллерии (системы 1838 г.) во многом улучшили орудия образца 1805 года, но оставляли почти без изменений дальность стрельбы.

Гранатой артиллерия вела прицельный огонь на дистанцию 500-600 саженей (1070-1280м), превышающую в 2 раза дальность стрельбы картечью. Все орудия (пушки и единороги), состоявшие на вооружении полевой армии, были медными, гладкостенными, заряжающимися с дула.

Ракетные батареи

В составе русской армии имелась ракетная батарея. В мирное время она состояла при петербургском ракетном заведении, в военное время поступала в распоряжение действующей армии. Состояла ракетная батарея из четырех огневых взводов, имевших по восемь треножных пусковых ракетных станков. Новые ракетные подразделения формировались непосредственно на фронте.

В Крымской войне ракетные подразделения действовали на дунайском и кавказском театрах, а также при обороне Севастополя.

Ракета состояла из гильзы, наполненной пороховым зарядом и боевой части (головного снаряда) и хвоста. Дальность стрельбы некоторых типов боевых ракет превосходила дальность стрельбы обычных артиллерийских орудий. Ракета (осадная 4-дюймовая) с 1/4 - пудовой гранатой имела среднюю дальность стрельбы 4 тысячи 150м, а горная пушка (с тем же весом снаряда)-1 тысячу 810 м. Скорострельность ракеты (4 выстрела в минуту) была выше скорострельности артиллерийских орудий. Боевые ракеты применялись в полевых сражениях (полевые), при осаде и обороне крепостей (осадные, крепостные).

Ракеты снабжались различными снарядами: прицельные ракеты - гранатами и картечью, осадные, или крепостные, - гранатами, зажигательными колпаками, осветительными ядрами и фугасами - снарядами со взрывчатым веществом. Станки для стрельбы ракетами были легкими, удобными при переноске, применялись они на любой местности и в любых условиях. Боевые ракеты составляли существенное вспомогательное звено в артиллерии. С появлением в 60-х годах XIX века в русской армии нарезной артиллерии работы над боевыми ракетами стали сходить на нет.

Инженерные войска были представлены 9 саперными батальонами, состоявшими из 4 рот (по 250 человек в роте) и 2 конно-пионерных дивизионов двухэскадронного состава. В мирное время саперные батальоны объединялись в три саперные бригады.

Организация

Высшей организационной единицей были корпуса, большей частью состоявшие из 3 пехотных дивизий четырехполкового состава (соединенных в 2 бригады), 1 кавалерийской и 1 артиллерийской дивизий, 1 стрелкового и 1 саперного батальонов. Всего корпусов было 14, в том числе 11 пехотных (из них 1 гвардейский и 1 гренадерский) и 3 кавалерийских (гвардейский, 1-й и 2-й резервные), состоявшие из кавалерийских дивизий двухбригадного состава (в бригаде 2 полка). Из корпусов и дивизий составлялись армии.

Вооружение

Основная масса пехоты и кавалерии была вооружена гладкоствольными заряжавшимися с дула кремневыми и ударными ружьями. Нарезных ружей-штуцеров, также заряжавшихся с дула, в армии имелось незначительное количество. В русской армии к началу войны штуцерами была вооружена 1/23 часть действующей пехоты (1 тысяча 810 штуцеров на 42 тысячи 208 ружей в корпусе). Война застала русскую армию, когда она готовилась к перевооружению.

Наибольшая дальность стрельбы при удовлетворительной меткости для гладкоствольных ружей была 300 шагов, но наиболее смертоносная дистанция в бою, по расчетам Н.В. Медема +2, равнялась 150-100 шагам. Для нарезных же дальность стрельбы доходила до 1 тысячи 200 шагов. Заряжание ружья было делом сложным, требующим большого навыка, производилось оно в 12 приемов. Скорострельность (в минуту) ударных ружей достигала-1,5 выстрела, максимальная скорострельность кремневых ружей-1 выстрела.

В 40-х годах на вооружение вместо кремнеевых вводятся ударные штуцера, отличавшиеся более высокой скорострельностью. В это же время прекращается выпуск кремневых гладкоствольных ружей и начинается переделка их в ударные. Переход к ударному оружию в западноевропейских армиях также относится к 40-м годам XIX века.

Боевые порядки

Боевой строй роты и батальона представляли собой: развернутый в три шеренги, предназначавшийся, главным образом, для ведения ружейного огня, колонный - для штыковой атаки, каре - против конницы противника и, наконец, - рассыпной строй, или строй стрелковой цепи, ведший огонь рассредоточенным рассыпным строем. С появлением стрелков, вооруженных штуцерами, в тактике легкой пехоты происходят изменения, вызванные дальнобойностью их ружей. С 40-х годов повсеместно появляется новая легкая пехота и прежний рассыпной строй постепенно приобретает новые формы, знаменующие собой зарождение новой тактики для всей пехоты-стрелковой цепи в ее полном понимании.

До Крымской войны и в ходе ее колонны считались основным строем пехоты. Батальон строился в колонны дивизионные, взводные, полувзводные и в колонну к атаке, применялись также и ротные колонны.

Рота в строевом отношении делилась на два взвода, а взвод-на два полувзвода.

При расположении на месте и при передвижениях батальон обычно строился в полувзводную колонну из середины (4-й и 5-й взводы стояли во главе колонны, а за ними: за 5-м (слева) располагались б, 7, 8-й взводы и за 4-м (справа)-3, 2 и 1-й взводы). Фронт полувзводной колонны из середины равнялся 25, а глубина 32 шагам.

В атаку батальон шел в колонне к атаке (взводной из середины), занимавшей по фронту 50, а в глубину 40 шагов.

Основой для построения колонны служил трехшереножный строй. Боевой строй батальона к атаке и представлял собой компактные трехшереножные линии, следовавшие в атаку на небольших расстояниях одна от другой (всего 12 шеренг).

Ротные колонны были более приспособлены для ведения боя, нежели батальонные. Батальон в ротных колоннах-это роты, построенные во взводную густую колонну (фронт которых равен протяжению в глубину) и находившиеся одна от другой на расстоянии 100-150 шагов, был более эффективен при штыковой атаке и нес меньше потерь от огня противника.

Рассыпной строй стрелковой цепи, действовавшей впереди фронта, рассматривался как вспомогательный строй, предназначенный для легкой пехоты-егерей и штуцерных; егеря располагались попарно, на расстоянии одна пара от другой от 3 до 15 шагов. Рассыпной строй состоял из "застрельничьей" цепи, выдвигавшейся на ровной местности вперед не далее 200 шагов и резерва. В рассыпной строй выделились 48 застрельщиков и 6 штуцерных, имевшихся в каждой роте. Штуцерные располагались между застрельщиками.

Развернутый строй батальона состоял из развернутых рот, построенных в одну трехшереножную линию, и занимал по фронту 180-200 шагов; стрельбу батальон вел залпами и рядами (поочередно).

В целом же боевой порядок пехоты состоял из двух линий и резерва. Батальоны, составлявшие первую линию, стояли в колоннах к атаке, с интервалами от 100 до 300 шагов, или же в развернутом строю, реже-в ротных колоннах. Батальоны второй линии-в колоннах к атаке, в третьей резервной линии батальоны располагались в полувзводных колоннах из середины. Вторая линия от первой линии располагалась на расстоянии 100-300 шагов, а резервная линия в 400-500 шагах от второй линии. В резерв выделялось до половины всех войск. В бою боевые линии в случае расстройства впереди действующей заменяли одна другую, для чего были установлены различные порядки смены линий, порой затруднявшие ведение боя и нередко являвшиеся причиной выдвижения войск для боя по частям.

Кавалерия выстраивалась для атаки развернутым строем, для рассыпной атаки - рассыпным строем, для маневрирования-колоннами. Строй для фланкирования, применявшийся в кавалерии, предназначался для ведения огневого боя: полуэскадроны, высланные вперед, рассыпались в цепь; позади в 100 шагах от каждого взвода оставлялись небольшие группы поддержки; все другие полуэскадроны двигались в 100 шагах за группами поддержки в сомкнутом строю.

Обучение и снабжение

В обучении русских войск предпочтение отдавалось действиям в сомкнутом строю и маршировке. Ведению прицельного огня, роль которого с принятием на вооружение нарезного оружия значительно возросла, войска обучались мало (кроме легкой пехоты). Военно-теоретическая мысль продолжала, в общем, по-старому оценивать роль штыка и огня в бою. Частично этим можно объяснить и задержку поступления на вооружение армии штуцеров.

Во время войны войска получали довольствие из запасов-постоянных, подвижных и добываемых на самом театре войны, в том числе и путем реквизиций, которые производились в особых случаях.

Военно-морской флот России

По численности боевых кораблей он прочно занимал третье место после Англии и Франции. Боевые корабли и их вооружение в общем соответствовали требованиям военного дела. В первой половине XIX века вследствие технико-экономической отсталости страны и косности царского правительства, принижавшего значение военно-морских сил. Россия к началу Крымской войны имела очень мало паровых судов. Но по организации и боевой подготовке Черноморский флот благодаря деятельности адмиралов М.П. Лазарева и П.С. Нахимова, В.А. Корнилова и В.И. Истомина превосходил английский и французский флоты.

Паровые суда, колесные с открыто расположенными колесами и винтовые, имевшие гребной винт, приводились в движение паровой машиной, мощностью около 800-1000 л.с. Винтовой корабль в штиль ходил при помощи пара, при ветре-под парусами +3 или же при помощи пара и парусов. В отличие от колесного парохода винтовой мог располагать более сильной артиллерией. Все суда были деревянными, и только их подводная часть обшивалась медными листами.

Перед Крымской войной в Балтийском и Черноморском флотах и в Архангельской, Каспийской и Камчатской флотилиях насчитывалось несколько более 90 тысяч человек. Балтийский флот имел 26 линейных кораблей, 9 фрегатов, 8 корветов и бригов, 9 пароходо-фрегатов, 10 транспортов, 143 мелких судна, а Черноморский флот-14 линейных кораблей, 6 фрегатов, 16 корветов и бригов, 6 пароходо-фрегатов, 32 транспорта и 82 мелких корабля.

Накануне Крымской войны Россия не имела ни одного винтового корабля, хотя в 1851-1852 годах началось строительство двух винтовых фрегатов и переделка в винтовые трех парусных кораблей.

На вооружение кораблей стали поступать бомбические пушки, стрелявшие разрывными сферическими бомбами. Дальность их полета достигала 2 км.

Уровень боевой подготовки на Черноморском флоте был выше, чем на Балтийском. На Балтийском флоте весь упор в обучении делался на внешнюю сторону, на подготовку флота к ежегодным царским смотрам. На Черноморском флоте, командование которого обладало благодаря удаленности от Петербурга, царя и его сановников большей самостоятельностью, военных моряков обучали искусству воевать; в боевой подготовке черноморцы придерживались суворовско-ушаковских принципов.

Для тактики парусного флота оставалось характерным маневрирование с целью занятия наиболее выгодного наветренного положения по отношению к противнику. Корабли для боя строились в две кильватерные колонны. Расстояние между строями противников определялось эффективностью артиллерийского огня, который являлся основным тактическим фактором. Паровые суда для боя ставились на флангах между колоннами, на них возлагалась также обязанность буксировки вышедших из строя (поврежденных) кораблей.

Большой вклад в строительство русского парусного флота, в разработку методов обучения моряков внесли после Спиридова и Ушакова русские адмиралы Сенявин, Лазарев, Корнилов и Нахимов.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.grandwar.kulichki.net/

Флоты вошли в Босфор, нарушив этим конвенцию 1841 года, объявившую Босфор закрытым для военных судов всех держав. 23 октября султан объявил России войну. Глава 2. Восточная (Крымская) война 1853 – 1856гг Поводом для начала войны послужила распря между католическим и греко-православным (ортодоксальным духовенством), вспыхнувшая из-за обладания религиозными святынями христиан в Палестине. ...

Незащищенной и открытой для военного нападения. Интересы безопасности государства, а также экономические и политические требовали отмены нейтрального статуса Черного моря. Заключение Крымская война 1853-1856 гг. первоначально велась между Российской и Османской империями за господство на Ближнем Востоке. Накануне войны Николай I неверно оценил международную ситуацию (относительно Англии, ...

Происходило это подчинение долго, в условиях национально-освободительного движения. 1.7. Начало войны и народы Кавказа. Боевые действия на Кавказском фронте Крымской войны охватывают 3 периода: первый – от 27 октября до 24 ноября 1853 г., второй – от 20 мая до конца ноября 1854 г., третий – от 24 мая до конца ноября 1855 года. Каждый из этих периодов насыщен крупными военными операциями, ...

II продолжает войну, именно при нем происходит сдача Севастополя. К концу 1855 года военные действия практически прекращаются, и в начале 1856 года заключается перемирие. 3. ОКОНЧАНИЕ И ГЛАВНЫЕ ИТОГИ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ 3.1. Подписание и условия мирного договора Мирный договор был подписан 30 марта 1856 г. в Париже на международном конгрессе с участием всех воевавших...

К середине XIX века у Россия имела сильнейшую армию и сумела достичь ряда серьезных военных и дипломатических успехов. Тем не менее, она находилась под пристальным взглядом ее давних соперников – Англии и Франции. Не противясь подавлению восстания венгров в Австрии, Великобритания имела свои перспективы в сохранении целостности Австрии, которую совсем не устраивало стремление России к Босфору и Дарданеллам. Пожалуй, именно эти амбиции и ослепили Николая I, который стал допускать ряд дипломатических ошибок, который в дальнейшем приведут его империю к войне и изоляции. Так, потребовав от турецкого султана Абдул-Меджида в августе 1849 г. выдачи польских и венгерских бунтарей, Николай сам подготовил почву для дальнейшего конфликта. По совету английских и французских дипломатов, султан отказался выдать революционеров. Более того, Англия направила в Петербург ноту протеста и отправила свою эскадру на Дарданеллы.

Кроме того, Николай, будучи человеком, любившим военный порядок, нежели гражданский, совершил большую ошибку, не желаю соблюдать дипломатический протокол. Когда президентом, а вскоре и новым императором Франции стал Луи Бонапарт, русский император отказался видеть в нем равного себе, и дал указание официально называть его просто Луи Наполеоном. При переписке же он придерживался обращения “дорогой друг”, а не “дорогой брат”, как было принято между монархами. Наполеон III эту обиду не забыл, да и в российской столице поняли свою ошибку, но слишком поздно.

В то же время, и Англия, и Франция, не переставали следить за деятельностью русской армии в Дунайских княжествах. Николай I упорно добивался союза с первой для совместных действий на Ближнем Востоке. Строя свои планы, на будущее, он говорил послу Г. Сеймуру, что не допустит занятия кем-либо Константинополя, а также предлагал разделить сферы влияния обеих держав следующим образом: Англии при удачном стечении обстоятельств перешли бы Египет и Крит, под протекторат же России должны были перейти Болгария, Молдавия и Валахия. Что же касается своих, как казалось тогда Николаю, союзников – Франции и Австрии, то он считал, что они всецело на стороне России и довольно слабы, чтобы противостоять ей.

Вскоре от английской стороны последовал резкий отказ от каких-либо совместных действий против Турции. Ко всему прочему, французская дипломатия проявила необычайное усердие для того, чтобы испортить отношения между двумя странами. К тому же, вскоре возник новый повод для раздора между Францией и Российской Империей – это был стародавний спор о праве посещения католиками пещеру Рождества в Вифлеемском храме. Вскоре в Стамбул прибыл генерал-адъютант Меншиков с целью закрыть спорный вопрос о святых местах и заключить договор между русским императором и турецким султаном, по которому Николай получил бы право покровительства всем православным подданным султана. Благодаря усилиям английской дипломатии при дворе султана, султан решил взять отсрочку для обдумывания российских предложений, после чего последовало отбытие Меншикова в Петербург. Несмотря на то, что султан вскоре издал указ о даровании всем православным подданным гражданских свобод, русские войска 21 июля 1853 г. пересекли Прут и заняли Дунайские княжества без объявления войны Турции. Внешнеполитическая ситуация накалилась до предела. Еще в марте этого года Франция, словно предвидя грядущую войну, направила свой флот в Эгейское море. Ее примеру последовала и Великобритания, отправив свой флот к восточным берегам Турции.

Пруссия и Австрия оставались в нерешительности, чью поддерживать сторону. Первая вскоре решила не поддерживать антирусскую коалицию. Для Австрии это стало большой трудностью, ибо без поддержки Пруссии она не могла быть уверенной в своих военных силах. Таким образом, внешнеполитическая ситуация перед Крымской войной была максимально сложной как в военном, так и дипломатическом плане.

13:19 — REGNUM

Спор о Святых местах в Палестине закончился принципиальным противостоянием России и Франции, результатом которого стала политическая изоляция России. В дело все больше начала вмешиваться Англия. Этап дипломатической игры, когда это вмешательство было относительно незаметным, закончился с неудачным завершением миссии ген.-ад.кн. А.С. Меншикова в Константинополе. В конце мая опасность войны начала резко расти.

17(29) мая последовал приказ выйти в море для наблюдения за движением турецкого флота небольшой русской эскадре из 2 фрегатов и 3 бригов. Предпринимать враждебные действия самим их командирам запрещалось, но их корабли должны были быть в постоянной готовности к нападению турок и держать орудия заряженными. 31 мая (13 июня) английская эскадра вошла в Безикскую бухту у входа в Дарданелльский пролив. Каннинг получил право в случае необходимости приказать ввести ее в Проливы. Вскоре за англичанами последовали и французские корабли — три 120-пушечных, два 90-пушечных винтовых, два 80-пушечных линкора и пять 16-пушечных пароходов. Для того, чтобы появление западных флагов в Черном море не произошло внезапно, в крейсирование между Босфором и Севастополем были направлены русский фрегат и корвет. Инструкция категорически запрещала их командирам использование силы, иначе как «…в неизбежных только обстоятельствах, ибо Вы должны помнить, что войны не объявлено, и дела могут быть еще улажены желаемым Государем Императором миролюбивым образом».

Со своей стороны, Лондон и Париж явно опасались русского десанта на Босфор — агентура британского посольства на юге России докладывала о подготовке транспортов, продовольствия и сборе войск в портовых городах. Самым быстрым решением проблемы, в случае начала войны Николай I считал внезапную высадку десанта на Босфоре и занятие Константинополя. Достаточной для этого силой, с точки зрения императора, были бы 16 тыс. чел. при 32 орудиях в первом эшелоне. Захват турецкой столицы, в случае удачи десанта, должен был быть подкреплен быстрым движением русских войск через Балканы. В июне 1853 г. в Севастополе готовился десантный отряд в составе 15.652 рядовых, 2.032 унтер-офицеров, 202 обер-офицеров, 26 штаб-офицеров, 5 генералов при 16 тяжелых и 16 легких орудий.

По плану эти силы должны были войти в передовой отряд, численностью около 25 тыс. чел., а вместе с IV Пехотным корпусом для экспедиции выделялось около 75 тыс. чел. при 144 орудиях. Черноморский флот мог позволить себе быструю перевозку авангарда — чуть позже ему потребовалось всего лишь несколько дней и 12 линейных кораблей, 2 фрегата, 2 корвета, 7 пароходов и 11 транспортов для перевозки дивизии из Крыма на Кавказ. По ведомости перевозочных средств Черноморского флота на февраль 1853 г., при условии оставления крейсеров у побережья Кавказа (отказаться от этого было невозможно), боевой и перевозочный отряды могли перевезти 24 батальона пехоты, 1 стрелковый батальон, 1 саперный батальон, 6 батарей артиллерии и 200 казаков с лошадьми. В состав IV корпуса входили 3 пехотные дивизии, легкая кавалерийская, 1 конно-артиллерийская и 3 полевых артиллерийских бригады, 3 донских казачьих полка с донской конно-артиллерийской батареей, саперный и стрелковый батальоны, 3 подвижных запасных парка, 1 понтонный парк, жандармская команда. О единовременной перевозке всех сил десантного отряда и речи не могло быть. Фактор времени приобретал весьма важное, если не решающее значение.

Между тем за несколько месяцев обстановка на Проливах начала меняться в весьма неблагоприятном для России направлении. При участии английских инструкторов началось приведение в порядок укреплений Босфора — они представляли из себя 8 фортов на европейском берегу и 5 — на азиатском. В их гарнизоны входило 3.800 чел., на позициях стояло 305 орудий. По мнению англичан, турецкие укрепления были устаревшими, а орудия на них — разнокалиберными, старыми и лишенными прицелов. Форты не имели прикрытия с тыла, и подходы с суши охраняли на европейском берегу 20 тыс. чел., а на азиатском — 4 тыс. чел. Оборону поддерживали 4 линкора, 5 фрегатов, 4 вспомогательных корабля и 2 парохода. Они имели 800 орудий, в большинстве — среднего калибра. В августе к ним добавились 10 тыс. чел., 3 линкора, 4 фрегата и 2 парохода, присланных вице-королем Египта, и 4 фрегата и пароход, отправленные на помощь своему суверену беем Туниса. Очевидно, что сил одной русской дивизии (или двух) было явно недостаточно для прочного занятия Босфора, опыт Ункияр-Искелесси вряд ли мог пригодиться. Перевозка на дружественный берег и десантирование на враждебный предполагали совершенно различные виды действия флота.

Миссию Меншикова в Константинополь сопровождал штаб, возглавляемый вице-адмиралом В.А. Корниловым и генерал-майором А.А. Непокойчицким. Оба этих высших военных чина и ряд сопровождавших их офицеров использовали пребывание в миссии для рекогносцировочной деятельности в районе Босфора, а также посетили Смирну и Пирей для того, чтобы убедиться, что число французских и английских кораблей в этих портах не превышает обыкновенного. По мнению князя, Порта не в состоянии была выслать в море более 5 военных кораблей, а в Константинополе, по его данным, находилось не более 30 тыс. солдат при 144 орудиях. 19(31) марта 1853 года Корнилов подал записку на имя Великого Князя Константина Николаевича для последующего доклада на Высочайшее имя, в которой был подведен итог этой поездки. Турецкий флот, по мнению адмирала, был совершенно не готов для действий в море, но вполне мог бы быть с успехом применен в качестве плавучих батарей для поддержки береговых укреплений Босфора, тем более что у турок имелись и большие пароходы.

Определенные шансы на успех у русского десанта, по мнению Корнилова, все же были, но при обязательном условии соблюдения секретности:

«В заключение повторю, что без самой глубокой тайны покушение на Босфор признаю совершенно невозможным, ибо природа все сделала для берегов пролива, так что малейшее толковое распоряжение весьма затруднит амбаркацию, а общий говор о приготовлениях в России десанта, естественно, для этой цели, начинает волновать турок, чему лучшим доказательством служит воздвигаемая с большою поспешностью батарея выше Анатоли-Кавака и отливаемые в Топхане орудия для укреплений Босфора».

Уже в мае 1853 г. главный флотский эксперт в целом скептически оценивал возможность успеха атаки Проливов. Против проекта десанта категорически сразу же выступил Паскевич, хотя фельдмаршал и высказал сожаление по поводу невозможности его реализации. В развитие своих первых предложений император предлагал и измененный вариант действий: для бесперебойного снабжения десантного отряда на Босфоре предлагалось предварительно занять с моря Бургас, к которому позже должна была подойти по суше русская армия силами одного корпуса — 45 тыс. чел., из которых 34 тыс. должна была составить пехота. И даже в случае успешного осуществления и первого, и второго шага, было очевидно, что прочно удастся занять только Босфор. Последующий успех в направлении Константинополя казался сомнительным.

Паскевич указывал на недостаточность численности войск, выделенных для действий на Балканах, и справедливо опасался и растянутых коммуникаций, которые легко было бы отсечь и недооценки способности турок к сопротивлению. Фельдмаршал предлагал даже рассмотреть возможность создания вооруженных ополчений христиан Балканского полуострова для совместных действий с русскими войсками. После появления союзного флота у Дарданелл в успех экспедиции на Босфор не верил и Меншиков. Еще в июне 1853 г. он по-прежнему надеялся на то, что большой войны удастся избежать, если только сохранить достоинство и нужный тон в переговорах с турками.

В конце концов, выбор был сделан в пользу укрепления сил на Кавказе. 17−24 сентября (29 сентября — 6 октября) 1853 г. эскадра Черноморского флота под командованием вице-адмирала П.С. Нахимова перевезла 13-ю пехотную дивизию и две легкие батареи из 13-й артиллерийской бригады — 16.393 человек — на побережье Кавказа — в Сухум и Анакрию. Войска перевозились на 12 линкорах, 2 фрегатах, 2 корветах, 11 транспортах и 7 пароходах с запасом продовольствия и фуража на 12 дней, с необходимыми боеприпасами и т.д. Одновременно 2 фрегата и 2 корвета приступили к перевозке из Одессы в Севастополь 8 тыс. чел. Эта перевозка проводилась в два рейса и закончилась 2(14) октября. Переброска войск прошла в полном порядке, без каких-либо потерь и тревог и значительно укрепило положение Кавказской армии. Решение было принято Петербургом под влиянием сильнейших опасений, шедших от Наместника Кавказа кн. М.С. Воронцова. По его словам, в резерве под Тифлисом имелось не более 4 батальонов.

Прибытие значительных подкреплений усилило Кавказскую армию, в составе которой числилось 128 батальонов пехоты, 11 эскадронов регулярной кавалерии, 52 полка казаков и местной конной милиции, 23 батареи с 232 орудиями. Из этой массы войск весной 1853 г. собственно в Закавказье находилось всего 19,5 батальонов, 2 дивизиона Нижегородских драгун, и небольшая часть иррегулярной кавалерии. В случае начала войны этого было очевидно недостаточно даже для обороны, и перевозка дивизии значительно усилила возможности русской армии в этом районе. В 1842 г. был отдан приказ о временном прекращении активных действий на Кавказе. На следующий год активизировался Шамиль. Русские войска понесли тяжелые потери. Восстановить престиж должен был поход на резиденцию имама — Дарго. Аул был взят без боя, противник не стал защищать его и нести потери в заведомо проигрышных для себя условиях. Наоборот, Шамиль сумел использовать все плюсы создавшейся ситуации.

Возвращение русских войск оказалось сложнее, чем ожидало командование. При отходе по узким горным дорогам пришлось под огнем прорываться через многочисленные завалы, устроенные горцами. Движение стало чередой бесконечных штурмов и отражений атак по растянувшимся колоннам. Горцы прорывались даже к штабу наместника, под конец возникла угроза полного окружения и пленения отряда. На исходе было и продовольствие, и боеприпасы. Воронцов категорически отказался бросить раненых и обоз и прорываться налегке. Только подкрепление, пришедшее навстречу отряду, спасло ситуацию. Наместник, несмотря на преклонный возраст, целый день ездил верхом, находился на виду у подчиненных, был весел и шутил, что поднимало дух и солдат, и офицеров. Тем не менее в результате т.н. «сухарной» или Даргинской экспедиции 1845 г. было потеряно около 5 тыс. чел. и 3 орудия. После этого Воронцов вернулся от бессмысленной стратегии сокрушения Шамиля путем взятия его «столиц», к правильной осаде гор — строительству дорог, вырубанию просек и установлению прочного контроля над занятыми территориями. Это требовало значительного напряжения сил. Из 270 тысячного состава Кавказской армии в 1853—1854 гг. около 200 тыс. было задействовано против горцев и только 70 тыс. — против внешнего врага.

Все вышеперечисленные обстоятельства объясняли колебания императора в отношении атаки Босфора, а вскоре ситуация в очередной раз изменилась. Приход в Безик англо-французского флота окончательно исключал возможность осуществления десантной операции в районе турецкой столицы. Оставалась лишь одна возможность демонстрации силы, которая, как казалось, не делала еще войну неизбежной. Уже 3(15) июня Нессельроде приказал русскому генеральному консулу в Молдавии и Валахии известить правящих там господарей, что при вступлении русских войск они должны прекратить всякую связь с султаном, а поступающая ему дань будет направляться в распоряжение императорского правительства. Сопротивления не ожидалось.

«Повеление вступать в княжества я вероятно получу на днях, — писал Паскевичу ген. кн. М.Д. Горчаков, — ибо Порта отказала в нашем последнем предложении. О турках я не думаю и не забочусь: что они со мной сделают? Но сердце мое обливается льдом из опасения, что прекрасные войска, которые мне дали, могут подвергнуться истреблению молдавских лихорадок».

9(21) июня Меншиков заверял Горчакова, что «турки не атакуют Вас, а согласно с Вашим выражением, останутся по той стороне Дуная в созерцательном положении. Так советовал им лорд Редклиф, говоря: «Не мешайте занятию княжеств, оставайтесь спокойны и выжидайте: Европа вмешается в дело и вы выиграете его». Не удивительно, что Горчаков предвидел возможность войны с Англией и Францией, которая резко усложнила бы его положение в Молдавии и Валахии. Именно этого вмешательства опасался и Нессельроде, до последнего момента надеявшийся, что войны удастся избежать, однако его надежды не оправдались.

14(26) июня 1853 г. Николай I подписал Манифест «О движении российских войск в Придунайские Княжества». В нем говорилось о необходимости защиты прав и преимуществ Православной Церкви, нарушаемых в Турции.

«Старания Наши удержать Порту от подобных действий оказались тщетными, и даже торжественно данное Нам самим Султаном слово, было вскоре вероломно нарушено, — говорилось в этом документе. — Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых Наших требований, признали Мы необходимым двинуть войска Наши в Придунайские Княжества, дабы показать Порте, к чему может привести ее упорство. Но и теперь не намерены Мы начинать войны; занятием Княжеств Мы хотим иметь в руках Наших такой залог, который во всяком случае ручался Нам в восстановлении Наших прав. Не завоеваний ищем Мы: в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение Наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято соблюдать неприкосновенность Православной Церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь, Ему предоставим решить спор Наш, и с полной надеждой на Всемогущую Десницу, пойдем вперед — за веру Православную».

В июне 1853 г. на южной границе России имелось около 129 тыс. чел. при 304 орудиях, из них для действий на Дунае можно было выделить около 90 тыс. чел. при 208 орудиях. Для их поддержки войскам была передана Дунайская флотилия — 2 парохода, 27 канонерских лодок, 2 баржи и 2 бота, вооруженных 89 орудиями и 116 фальконетами. 22 июня (4 июля) армия М.Д. Горчакова перешла через Прут и быстро заняла Молдавию и Валахию. Местные войска насчитывали около 20 тыс. чел. Если не считать вместе с составом речной флотилии, пожарными, пограничной стражей, эта цифра была меньше. Пехота составила около 8 батальонов при 14 орудиях. Ее немедленно присоединили к русским частям, о чем вскоре пришлось пожалеть. Низкий уровень дисциплины и воинского духа привел к тому, что Горчаков приказал вывести их в тыл и ни в коем случае не вводить в бой с турками. Особого доверия молдаво-валахские отряды не вызвали и по другой причине. Русскую армию встречали с цветами, но эти восторги были ложными. Местная интеллигенция в целом негативно относилась к русским, не забыв участия России в подавлении движения 1848 г., при этом турок ненавидели гораздо сильнее и искреннее, потому что боялись неизбежной при их вступлении в княжества резни. Турецкая армия под командованием Омер-паши в это время медленно подтягивалась к Дунаю.

Соотношение сил и сторон
перед Крымской войной

К началу Крымской войны военно-сухопутные силы России состояли из регулярных и иррегулярных войск. Списочная численность всех сухопутных сил к началу войны составляла 1 397 100 человек, из них в регулярной армии числилось 1151 300 человек, в иррегулярных войсках - 245 800 человек. Значительная часть сухопутных сил предназначалась для внутренней службы, почему фактически царизм мог выставить для боевых действий с внешним противником не более 700 тысяч солдат и офицеров.

На вооружении русской армии состояли преимущественно гладкоствольные семилинейные (17,78 мм) кремневые ружья образца 1828 г. Нарезные штуцера имелись в каждом батальоне (по 24 стрелка на батальон), однако к общей численности стрелкового вооружения процент нарезного оружия был очень невелик (4 - 5%). На вооружении полевой артиллерии состояли гладкоствольные орудия.

Крепостная артиллерия была больших калибров (24-, 36- и 68-фунтовые , пудовые , ).

Основным содержанием боевой подготовки сухопутных войск накануне Крымской войны являлась плац-парадная муштра. Для огневой подготовки в мирное время выделялось всего лишь по три патрона в год на человека. Но и в этих условиях передовые офицеры армии стремились обучать солдата тому, что может потребоваться на войне; отдельные соединения войск, как, например, Кавказский корпус, имели высокий уровень боевой подготовки.

Политико-экономическая отсталость страны отражалась и на состоянии стратегии и тактики русской армии. Накануне Крымской войны царский генералитет по-прежнему исходил из возможности достижения победы в войне путем одного генерального сражения, хотя опыт Отечественной войны 1812 г. показал несостоятельность подобных расчетов. На уставах и наставлениях сказывалось влияние линейной тактики. Сражение в них рассматривалось как столкновение линий войск в колоннах или в развернутых сомкнутых построениях с цепью застрельщиков впереди. Огню из цепи застрельщиков и из самых линий отводилась второстепенная роль, основное же значение придавалось штыковому удару, что не соответствовало требованиям ведения боя при широком применении противником нарезного оружия.

В борьбе с отсталыми взглядами в области военного искусства продолжали развиваться и передовые идеи. Благодаря теоретическим работам П. А. Языкова, Н. В. Медема, Д. А. Милютина, А. 3. Теляковского, Ф. И. Горемыкина передовое русское военное искусство к середине XIX в. поднялось на высшую ступень по сравнению с предшествовавшим периодом. В работах русских военных теоретиков подвергались критике труды иностранных военных авторитетов - Ллойда, Бюлова, Жомини, Клаузевица , проповедовавших вечные и неизменные принципы военного искусства. Русские военные теоретики подчеркивали необходимость иметь в стране обученные резервы, а также вооружать войска нарезным оружием, указывали на исключительную важность рассыпного строя, требовали перехода в управлении войсками во время боя от системы единых команд к системе приказаний, выступали с требованием обязательного применения войск к местности, подчеркивали важность огневой подготовки.

В области военно-инженерного искусства наиболее передовые для того времени идеи были высказаны в труде А. 3. Теляковского «Фортификация». Этот выдающийся военный инженер выдвинул идею глубоко эшелонированной обороны , требовал отказа от пассивной обороны и перехода к активной обороне крепостей, которая создавала бы «совершенную возможность переходить из оборонительного положения в наступательное под прикрытием сильного перекрестного огня» . Большое значение имел вывод Теляковского о взаимосвязи инженерного дела с тактикой . Передовые взгляды А. 3. Теляковского и других военных деятелей России были подтверждены опытом Крымской войны и получили дальнейшее развитие во второй половине XIX в.

В состав военно-морских сил России к началу Крымской войны входили Балтийский и Черноморский флоты, Архангельская (Беломорская), Каспийская и Камчатская флотилии. В 1853 г. на флоте числилось 90 985 человек, из числа которых около половины находилось на берегу.

К началу Крымской войны корабельный состав русского военно-морского флота был следующий:

Организационно корабли флотов объединялись в дивизии, каждая из которых состояла из трех бригад. Таких дивизий на Балтийском флоте было три, в Черноморском - две. В бригаду входили три , различное число и других мелких судов.

Отечественные кораблестроители добились больших успехов в строительстве парусных кораблей. Боевые суда русского флота, построенные на русских и из русских материалов, были остойчивы и быстроходны. Русские мастера усовершенствовали конструкцию боевых кораблей. Ими была введена закругленная, более обтекаемая форма , изменен угол наклона , заменены пеньковые кожаными, значительно улучшена конопатка судов, введена обивка свинцовыми листами, усовершенствованы и и т. д. Большим достижением русских кораблестроителей явилась постройка 120-пушечных линейных кораблей - гигантов парусного флота, имевших водоизмещение свыше 4 000 т.

Недостатком артиллерийского вооружения русских кораблей было большое разнообразие . Передовые представители русского флота понимали, что такое разнообразие калибров на судах может сильно сказаться на использовании артиллерии в боевых условиях, и поэтому еще задолго до войны они обращали большое внимание на устранение этого недостатка и на совершенствование корабельной артиллерии.

В 1841 г. по инициативе В. А. Корнилова на корабле «Двенадцать Апостолов» были установлены бомбические 68-фунтовые пушки. По настоянию М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова была введена на большинстве кораблей Черноморского флота. К началу войны на некоторых кораблях Черноморского флота («Париж», «Храбрый», «Вел. кн. Константин» ) нижние батареи целиком состояли из бомбических пушек.

(Бомбические орудия, прообразом которых являлись русские конца XV .1 II в., могли стрелять не только ядрами и картечью, но и разрывными снарядами (гранатами или бомбами). Дальность же огня бомбических орудий была меньше, чем у прочих корабельных пушек большого калибра; если последние при угле возвышения в 7° могли вести обстрел на дистанции до 15-16 кабельтовое, то бомбические орудия-до 8-10 кабельтов)

В целом к началу Крымской войны корабли русского флота имели сильное артиллерийское вооружение: линейные корабли - от 84 до 120 орудий.

Благодаря успехам передовой отечественной научно-технической мысли русский флот перед Крымской войной получил новое средство борьбы на море - . Еще в 1807 г. в России была сконструирована и испытана первая донная мина. Спустя пять лет на Неве испытывалась мина, в которой впервые в мире был использован электрический взрыватель. Накануне Крымской войны на вооружении русского флота состояли мины, сконструированные выдающимся русским ученым Б. С. Якоби - создателем первого в мире электрохода и электрического мотора.

Парусный флот к середине XIX в. достиг высокой степени совершенства, однако развитие техники настоятельно требовало перехода к флоту паровому. Изобретение винтового движителя, как подчеркивал Ф. Энгельс, повело к полному революционизированию морской войны.

Передовые деятели отечественной науки и техники задолго до Крымской войны понимали необходимость перехода от флота парусного к флоту паровому. Именно в России паровая машина была впервые применена в военном флоте в качестве судового двигателя. Пароход «Скорый» , построенный в 1817 г. на Ижорских заводах, был первым в мире паровым военным судном.

Офицеры русского флота и отечественные кораблестроители проявляли большой интерес к вопросам строительства паровых, а затем и железных паровых судов. Идею постройки железных боевых кораблей высказал в 1824 г. строитель первых русских пароходов механик Чистяков. В 1834 г. русский военный инженер А. А. Шильдер впервые в истории построил металлический корабль - . В 1838 г. по инициативе адмирала М. П. Лазарева был построен первый железный военный пароход «Инкерман» . В 40-х годах XIX в. русские инженеры и офицеры флота создали целый ряд оригинальных трудов по теплотехнике. Вышли в свет работы капитан-лейтенанта Скаловского «Правила для служащих на военно-морских пароходах», прапорщика Семенова «Полное руководство для пароходных инженер-механиков» и другие, в 1850 г. был опубликован

замечательный труд русского инженера штабс-капитана Н. Н. Божерянова «Теория паровых машин» , явившийся первым систематическим курсом по теплотехнике. Русские ученые намного опередили ученых Западной Европы и Америки в разработке теоретических вопросов, связанных со строительством флота. В США, например, до 40-х годов XIX в. строительство паровых судов находилось в зачаточном состоянии. Морской министр США в своем докладе сенату в 1839 г. писал: «Я никогда не допущу, чтобы наши старые (парусные) корабли были уничтожены и американский флот превратился в сборище паровых морских чудовищ».

Несмотря на настоятельные требования передовых деятелей русского военно-морского флота о необходимости строительства паровых кораблей, в дореформенный период вследствие слабости производственной, индустриальной базы страны строительство их развернуто не было. Более того, царские сановники, стремившиеся к сохранению и упрочению крепостнических отношений в стране, тормозившие развитие отечественной промышленности, преднамеренно сковывали инициативу ученых-новаторов, всячески препятствовали претворению в жизнь их изобретений, предложений и проектов. К началу войны в России было всего лишь 15 . Винтовых кораблей в русском флоте не было вовсе.

Пароходо-фрегаты периода Крымской войны - первые боевые суда русского парового флота - имели водоизмещение от 1 300 до 1 900 т, паровые машины мощностью 260-400 л. с ., скорость хода 8,5-11 узлов. Артиллерийское вооружение пароходо-фрегатов было различным, но число орудий не превышало 12; в это число, как правило, входили две бомбические пушки, шесть- восемь пушко-карронад 24-фунтового калибра и две карронады 12- или 18-фунтового калибра. Личный состав каждого пароходо-фрегата насчитывал до 250 человек.

Малые пароходы периода Крымской войны (входившие в состав флота как вспомогательные суда) имели водоизмещение в среднем 400-600 т, машины мощностью 60-180 л. с ., скорость хода до девяти узлов, личный состав от 70 до 100 человек. Часть малых пароходов была вооружена двумя-семью пушко-карронадами; некоторые пароходы перед войной не имели артиллерийского вооружения.

В области тактики русского флота необходимо отметить, что основная роль в морском бою отводилась артиллерии. «Главное условие положительного успеха, - указывалось в тактическом руководстве 40-х годов XIX в., - при нынешнем образе морского сражения заключается в искусном действии артиллерией». Маневр в бою рассматривался как основное средство для создания условий, обеспечивавших успешное использование артиллерийских средств кораблей. С этой целью было определено 15 строев (ордеров) флота. Выбор того или иного строя определялся особенностью каждого построения, условиями обстановки и задачами, поставленными перед флотом.

Во время тактических учений русского флота большое внимание уделялось правилам перестроения флота из одного строя в другой, для чего были разработаны специальные таблицы, устанавливавшие время перестроения при различных скоростях хода и интервалах между кораблями. При совместном плавании большое значение придавалось компактности построения, так как считалось, что боевой строй тем сильнее, чем более он сомкнут. Расстояние между кораблями в линии, назначенное для боя вообще на один кабельтов, может быть уменьшено на столько, сколько позволяет благоразумие и удобство маневрировать. Если неприятель захочет прорезать линию, кораблям строго запрещается уступать.

Наряду с параллельным маневрированием двух флотов в бою применялись и другие маневры, определявшие наилучшее использование артиллерии в зависимости от обстановки. К таким маневрам относились: прорезание неприятельской линии, постановка кораблей противника «в два огня», одновременный проход нападающих кораблей между соответствующими им кораблями боевой линии противника для общего абордажа или деморализации противника, сосредоточение сил против авангарда или арьергарда противника.

Согласно требованию устава, в бою командиры кораблей должны были следить за сохранением их кораблями места в строю, однако при этом они должны были помнить, «что ежели они под предлогом сохранения назначенного от передовых расстояния, или пеленгуя на показанный , будут оставаться в таком положении, которое не позволит кораблям их сражаться подобно тем, которые уже под неприятельским огнем, то они будут действовать совершенно противно намерениям адмирала», что «...настоящее место корабля во время боя - в неприятельском огне там, где огонь сильнее».

Наставления требовали также оказывать в бою взаимную поддержку друг другу и защищать флагманские корабли от неприятеля.

Весьма полно на русском флоте были разработаны и вопросы, связанные с высадкой десантов.

Условиями, обеспечивающими успех высадки десанта, считались:

- заблаговременная раззедка места высадки десанта;

- выбор такого места якорной стоянки флота, которое обес­печивало бы безопасность кораблей в случае усиления ветра и при нападении противника и имело бы постоянное сообщение с высаженными войсками;

- внезапность высадки;

- артиллерийская подготовка места высадки;

- кратковременность высадки войск и выгрузки артиллерии с кораблей на берег.

Что касается тактики использования имевшегося в наличии небольшого числа паровых судов, то на этот счет существовали лишь общие указания на важность пароходов, «которые в настоящее время могут быть с величайшей пользой присоединяемы к действующим флотам и участвовать не менее других судов в военных действиях». Тактика парового флота стала разрабатываться только на основе опыта Крымской войны.

В целом уровень тактического искусства русского парусного флота накануне Крымской войны был выше, чем в иностранных флотах.

Состояние боевой подготовки Балтийского и Черноморского флотов было различным. Русский Черноморский флот по уровню боевой подготовки стоял выше, чем Балтийский . Это в значительной мере объяснялось тем, что Черноморский флот в 30-40-х годах часто вел боевые действия у кавказских берегов,

В этот п ериод на Кавказе шла упорная борьба русских войск с реакционными националистическими отрядами Шамиля , и Черноморский флот оказывал постоянное содействие сухопутным войскам. Корабли флота взаимодействовали с приморским флангом русской кавказской армии, доставляли ей подкрепления, боезапас, снаряжение, участвовали в совместных действиях против горцев, подавляя их опорные пункты огнем корабельной артиллерии.

Руководители русского флота на Черном море - Лазарев, Корнилов, Нахимов - сумели воспитать из матросов инициативных, решительных и отважных воинов, умело владевших оружием. Корабли Черноморского флота ежегодно выходили в практические плавания, основной целью которых являлось совершенствование боевой выучки моряков. Маневры, тренировки, парусные, артиллерийские, абордажные учения были обычным явлением на кораблях и эскадрах флота.

Большое внимание выдающиеся русские адмиралы уделяли подготовке не только матросов и офицеров, но и воспитанников военно-морских учебных заведений. «Весьма полезно приучить гардемарин,- писал Нахимов в 1851 г.- к обязанностям офицера, но еще более необходимо ознакомить их с матросским делом и для того нужно поставить обязанностью командиру и старшему офицеру обучать гардемарин и юнкеров: , крепить и менять паруса, спускать и подымать , бросанию и править рулем. Сведения эти трудно приобрести в офицерском звании, а еще труднее, чтоб не имеющий их впоследствии не чувствовал этого недостатка» . Говоря о необходимости строгой дисциплины для воспитанников военно-морских учебных заведений, Нахимов подчеркивал: «Надо, чтобы эти молодые люди для их же пользы поняли с ранних лет всю строгость дисциплины на море» .

* * *

Военно-морской флот Англии к началу Крымской войны состоял из 19 парусных линейных кораблей, 11 линейных кораблей с паровым двигателем, 50 парусных фрегатов, 32 пароходо-фрегата, 67 мелких парусных судов и 71 мелкого парового судна. Огромным резервом английского военного флота являлся торговый флот. Артиллерийское вооружение английских кораблей состояло в основном из пушек 68-фунтового и 32-фунтового калибров.

Производственная база капиталистической Англии давала возможность обеспечивать флот многочисленными паровыми (в том числе и винтовыми) судами, и в этом было главное преимущество английских военно-морских сил. Однако боев ая подготовка английского флота стояла на низком уровне. Английские комендоры имели очень скудную практику в артиллерийской стрельбе. Палочная дисциплина и плохая боевая выучка экипажей определяли низкую боеспособность военно-морского флота Англии.

Французский военно-морской флот к началу Крымской войны состоял из 25 линейных кораблей, 38 фрегатов, 108 паровых судов. В его составе, как и в английском флоте, к этому времени были винтовые линейные корабли и фрегаты. Артиллерийское вооружение кораблей французского флота в основном не отличалось от вооружения флотов других стран.

Бомбические орудия, введенные на кораблях английского и французского флотов, являлись фактически видоизмененным образцом русского единорога конца XVIII в., хотя и назывались бомбическими орудиями Пексана.

По боевой подготовке и тактическому использованию оружия вооруженные силы Франции стояли выше английских. Однако ни во Франции, ни в Англии, ни в других странах накануне войны совершенно не были разработаны вопросы тактики парового флота.

К началу военных действий летом 1853 г. в составе турецкого флота насчитывалось шесть линейных кораблей, семь фрегатов, семь корветов, 24 мелких судна и 17 пароходов. Большинство турецких судов было построено на западноевропейских верфях. Машинистами на турецких пароходах служили исключительно англичане, все машины и оборудование для паровых судов были доставлены из Англии. Почти все корабельные орудия турецкого флота были английского производства.

Англичане не только снабжали турецкий флот орудиями, но и осуществляли постоянное руководство военно-морскими силами Турции. Главным советником турок по вопросам вооружения, боевой подготовки и боевого использования флота являлся английский капитан А. Слэд, находившийся непосредственно при главном начальнике турецкого флота Махмуд-паше и имевший в турецком флоте чин адмирала.

В общей сложности Англия, Франция, Турция и Сардиния имели миллионную армию, которая была технически оснащена и вооружена лучше, чем сухопутные силы России. Соединенный англо-франко-турецкий флот по численности значительно превосходил все военно-морские силы России . Паровой флот государств коалиции был во много раз больше русского парового флота. Но соединенный флот, как и армии Англии, Франции, Турции и Сардинии, в целом отличался низкой боеспособностью. Военное и военно-морское искусство этих стран не соответствовало уровню развития оружия и техники.

Переговоры Николая I с Англией по вопросу о разделе Турции

9 января 1853 г. на вечере у великой княгини Елены Павловны, на котором присутствовал дипломатический корпус, царь подошел к Сеймуру и повел с ним тот разговор, с которого начинается политическая история 1853 года, первого из трех кровавых лет, закончивших царствование Николая и открывших новую эру в истории Европы. Царь заговорил с Сеймуром так, как будто не прошло почти девяти лет с тех пор, как он беседовал в июне 1844 г. в Виндзоре с Пилем и лордом Эбердином. Сразу же царь перешел к теме о том, что Турция - «больной человек». Николай не менял всю жизнь своей терминологии, когда говорил о Турецкой империи. «Теперь я хочу говорить с вами как другой джентльмен, - продолжал Николай. - Если нам удастся притти к соглашению - мне и Англии - остальное мне неважно, мне безразлично, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо заявляю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях предпочтительнее говорить ясно. С своей стороны, я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя - дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю. Ни русские, ни англичане, ни французы не завладеют Константинополем. Точно так же не получит его и Греция. Я никогда не допущу до этого». Царь продолжал: «Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи, вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о Кандии [острове Крите]. Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением». При прощании с Гамильтоном Сеймуром, Николай сказал: «Хорошо. Так побудите же ваше правительство снова написать об этом предмете, написать более полно, и пусть оно сделает это без колебаний. Я доверяю английскому правительству. Я прошу у него не обязательства, не соглашения: это свободный обмен мнений, и в случае необходимости, слово джентльмена. Для нас это достаточно».

Гамильтон Сеймур был приглашен к Николаю уже через пять дней. Второй разговор состоялся 14 января, третий - 20 февраля, четвертый и последний - 21 февраля 1853 г. Смысл этих разговоров был ясен: царь предлагал Англии разделить вдвоем с Россией Турецкую империю, причем не предрешал участи Аравии, Месопотамии, Малой Азии.

Начиная эти разговоры в январе - феврале 1853 г., царь допустил три капитальные ошибки: во-первых, он очень легко сбросил со счетов Францию, убедив себя, что эта держава еще слишком слаба после пережитых в 1848 - 1851 гг. волнений и переворотов, и что новый император Франции не станет рисковать, ввязываясь в ненужную ему далекую войну; во-вторых, Николай, на вопрос Сеймура об Австрии, ответил, что Австрия - это то же, что он, Николай, т. е., что со стороны Австрии ни малейшего противодействия оказано не будет; в-третьих, он совсем неправильно представил себе, как будет принято его предложение английским правительством. Николай сбивало с толку всегда дружественное к нему отношение Виктории; он до конца дней своих не знал и не понимал английской конституционной теории и практики. Его успокаивало, что во главе кабинета в Англии в этот момент, в 1853 г., стоял тот самый лорд Эбердин, который так ласково его выслушивал в Виндзоре еще в 1844 г. Все это, казалось, позволяло Николаю надеяться, что его предложение встретит благоприятный прием. 9 февраля из Лондона пришел ответ, данный от имени кабинета статс-секретарем по иностранным делам лордом Джоном Росселем. Ответ был резко отрицательный. Лорд Россель не менее подозрительно относился к русской политике на Востоке, чем сам Пальмерстон. Лорд Россель заявлял, что он не видит вовсе, почему можно думать, будто Турция близка к падению. Вообще он не находит возможным заключать какие бы то ни было соглашения касательно Турции. Далее, даже временный переход Константинополя в руки царя он считает недопустимым. Наконец, Россель подчеркнул, что и Франция и Австрия отнесутся подозрительно к подобному англо-русскому соглашению.

После получения этого отказа Нессельроде старался в беседе с Сеймуром смягчить смысл первоначальных заявлений царя, заверяя, будто царь не хотел угрожать Турции, а лишь желал бы вместе с Англией гарантировать ее от возможных покушений со стороны Франции.

Перед Николаем после этого отказа открывалось два пути: или просто отложить затеваемое предприятие, или итти напролом. Если бы царь думал, что на сторону Джона Росселя станут Австрия и Франция, тогда нужно было бы выбирать первый путь. Если же признать, что Австрия и Франция не присоединятся к Англии, тогда можно было итти напролом, так как царь хорошо понимал, что Англия без союзников воевать с ним не решится.

Николай избрал второй путь. «Что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения», - такую пометку сделал царь собственноручно на полях представленной ему копии письма лорда Росселя к Гамильтону Сеймуру. Таким образом, он сбрасывал Австрию со счетов.

Русско-французские трения в Турции

Столь же легко Николай сбросил со счетов и Францию. Это была третья и самая важная его ошибка. Она была неизбежной. Царь не понимал ни положения Франции после переворота 2 декабря, ни стремлений ее нового властелина. В этом полнейшем непонимании были виноваты также русские послы - Киселев в Париже, Бруннов в Лондоне Мейендорф в Вене, Будберг в Берлине, а больше всех канцлер Нессельроде все они в своих докладах извращали перед царем положение дел. Они писали почти всегда не о том, что видели, а о том, что царю было бы желательно от них узнать. Когда однажды Андрей Розен убеждал князя Ливена, чтобы тот, наконец, открыл царю глаза, то Ливен отвечал буквально: «Чтобы я сказал это императору?! Но ведь я не дурак! Если бы я захотел говорить ему правду, он бы меня вышвырнул за дверь, а больше ничего бы из этого не вышло».

Начало просветления последовало в связи с дипломатической распрей между Луи-Наполеоном и Николаем, возникшей по поводу так называемых «святых мест». Началась она еще в 1850 г., продолжалась и усиливалась в 1851 г., ослабела в начале и середине 1852 г. и вновь необычайно обострилась как раз в самом конце 1852 г. и начале 1853 г. Луи-Наполеон, еще будучи президентом, заявил турецкому правительству, что желает сохранить и возобновить все подтвержденные Турцией еще в 1740 г. права и преимущества католической церкви в так называемых святых местах, т. е. в храмах Иерусалима и Вифлеема. Султан согласился; но со стороны русской дипломатии в Константинополе последовал резкий протест с указанием на преимущества православной церкви перед католической на основании условий Кучук-Кайнарджийского мира. По существу эти пререкания, конечно, нисколько не интересовали ни Луи-Наполеона, ни Николая; для обоих дело шло о гораздо более серьезном вопросе. Впоследствии министр иностранных дел Наполеона III Друэя-де-Люис весьма откровенно заявил: «Вопрос о святых местах и все, что к нему относится, не имеет никакого действительного значения для Франции. Весь этот восточный вопрос, возбуждающий столько шума, послужил императорскому [французскому] правительству лишь средством расстроить континентальный союз, который в течение почти полувека парализовал Францию. Наконец, представилась возможность посеять раздор в могущественной коалиции, и император Наполеон ухватился за это обеими руками». Для Наполеона Ш осложнения на Востоке, хотя бы под предлогом какой-то ссоры из-за святых мест, были нужны, чтобы отколоть Англию и Австрию от России: именно на Востоке их интересы расходились с интересами царя; для Николая же вопрос о святых местах тоже был очень удобным и популярным предлогом для ссоры, но не с Францией, а с Турцией. Незаметно дело о святых местах переплелось с выдвинутой Николаем претензией не только защищать права православной церкви в Иерусалиме и Вифлееме, но и стать признанным самой Турцией защитником всех православных подданных султана, т. е. получить право постоянного дипломатического вмешательства во внутренние турецкие дела.

В начале 1853 г. спор очень обострился. Абдул-Меджид и его министры, под прямым Давлением французской дипломатии, стали особенно упорствовать в переговорах с Россией и в то же время удовлетворили большинство французских требований относительно святых мест. «Это он мстит», - сказал царь, ясно понимая теперь, что Наполеон вовсе не забыл истории с титулом.

И все-таки Николай продолжал держаться за свою иллюзию: воевать Наполеон III из-за Турции не пойдет ни за что, Австрия также не осмелится, Англия не двинется без Австрии и Франции. Получив отказ Англии, царь решил итти напролом и совершить прежде всего не военное, а пока только дипломатическое нападение на Турцию. Он приказал морскому министру Меншикову снарядить большую свиту и на военном линейном корабле плыть в сопровождении этой свиты в Константинополь с решительными требованиями к султану. В случае неполного их удовлетворения Меншикову разрешалось предъявить ультиматум.

32. Парижский конгресс и европейская дипломатия второй половины XIX в .

Парижский мирный договор (Парижский трактат) - международный договор, подписанный 18 (30) марта 1856 года на Парижском конгрессе, открывшемся 13 (25) февраля 1856 года в столице Франции. В работе конгресса участвовали Россия, с одной стороны, и союзники по Крымской войне Османская империя, Франция, Британская империя, Австрия, Сардиния, а также Пруссия.

Неудачный для России ход войны привёл к ущемлению её прав и интересов; территориальные потери в итоге оказались для неё, однако, минимальны (первоначально Англия требовала, среди прочего, уступки Бессарабии и уничтожения Николаева): Россия отказывалась от укрепления Аландских островов; соглашалась на свободу судоходства по Дунаю; отказывалась от протектората над Валахией, Молдавским княжеством и Сербией, уступала Молдавскому княжеству свои владения в устьях Дуная и часть Южной Бессарабии, по ст. III возвращала занятые у Турции город и цитадель Карс вместе с «прочими частями оттоманских владений, занятых российскими войсками». В прочие земли входили Баязет, Ардахан, Кагызман, Олты и позиции в 5,5 км от Эрзурума. В обмен на это, по ст. IV Россия получала Севастополь, Балаклаву, Камыш, Керчь-Еникале, Кинбурн, «а равно и все прочие места, занятые союзными войсками».

Принципиальное значение для России имела ст. XI о нейтрализации Чёрного моря, запрещавшая всем черноморским державам иметь на Чёрном море военные флоты. Ст. XIII запрещала также царю и султану создавать на побережье военно-морские арсеналы и крепости. Таким образом, Российская империя ставилась в неравноправное положение с Османской, которая сохранила полностью свои военно-морские силы в Мраморном и Средиземном морях.

К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.

Парижский мирный договор 1856 года полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах. Парижский договор стал стержнем европейской дипломатии вплоть до франко-прусской войны 1870-1871 гг.

Россия добилась отмены запрета держать военно-морской флот в Чёрном море на Лондонской конвенции 1871 года. Вернуть часть утраченных территорий Россия смогла в 1878 году по Берлинскому трактату, подписанному в рамках Берлинского конгресса состоявшегося по итогам Русско-турецкой войны 1877-1878 годов.