Таинственная смерть царевича Дмитрия. История России

Смерть царевича Дмитрия, 1591 г.

Убиение царевича Димитрия. Снимок с картины П.Ф. Плешанова. 1890

С именем царевича Дмитрия связан один из самых загадочных эпизодов русской истории. Царевич Дмитрий младший сын царя Ивана IV Грозного — после смерти отца и восшествия на престол Федора Иоанновича был отправлен вместе со своей матерью великой княгиней Марией Нагой в свой удел город Углич. Царевичу в то время было всего 7 лет. И вот однажды в полдень 15 мая 1591 года царевич Дмитрий погиб во дворе княжеского дома, играя со своими товарищами в «ножички».

убийство царевича Дмитрия в Угличе

Сразу же была назначена следственная комиссия во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским (будущим царем России), которая выехала в Углич, чтобы расследовать это загадочное дело. Но почему же оно считается сейчас и считалось тогда загадочным? Дело в том, что по поводу гибели царевича Дмитрия существовали разные версии. Одни говорили, что царевич погиб случайно, потому что он страдал эпилепсией (падучей, как эту болезнь тогда называли), во время игры с ним случился припадок, и он упал прямо на нож, которым играл. Другие утверждали, что царевича Дмитрия убили, зарезали по приказу царя и его главного советчика Бориса Годунова. Этой версии придерживались все родственники царевича Дмитрия.

Царевич Димитрий Угличский. Житие. Иконографическая справка: Слева: 1. Царевича выводят из дворца 2. Убиение царевица, кормилица пытается спасти Димитрия 3. Битяговские на лошадях пытаются бежать из Углича. Справа: 1. Пономарь бьет в колокол. Битяговские пытаются выбить дверь в колокольне 2. Жители Углича побивают камнями убийц Димитрия 3. Град Углич

Димитрий Угличский церковь Frescoe показывает убийство царевича Димитрия

«Сборник житий и богослужебных последований Угличским святым» XVIII века. В состав рукописного Сборника житий и богослужебных последований Угличским святым входит лицевое Житие святого мученика Димитрия Угличского с 12 миниатюрами замечательной красоты. Рукопись была создана в Угличе либо в Угличском районе не ранее 1784-1786 годов.

Если это действительно так, то чем же мешал Борису Годунову царевич Дмитрий? Дело в том, что после смерти царя Федора Иоанновича русский престол должен был занять именно царевич Дмитрий, следующий законный наследник Ивана Грозного.

Царевич Дмитрий

До сих пор загадка смерти царевича Дмитрия остается неразрешимой. И все придерживаются той версии, которая им кажется более убедительной, как это в свое время сделал А.С. Пушкин. В своей драме «Борис Годунов» он заставил царя Бориса мучиться от раскаяния за совершенное преступление. И вот 13 лет кряду царю
снится убитое по его приказу дитя, а юродивый бросает ему в лицо жуткие слова: «... Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича...»

Икона. Святой царевич Димитрий в житии в 21 клейме. XVIII в..

КРЫШКА РАКИ ЦАРЕВИЧА ДИМИТРИЯ

Мастера Павел Алексеев, Дмитрий Алексеев, Василий Коровников, Тимофей Иванов, Василий Малосолец под руководством Гаврилы Овдокимова

Кто скрывался под именем Лжедмитрий?

Лжедмитрий I, портрет начала XVII в.

Это был первый, но не последний самозванец на Руси, который под именем царевича Дмитрия решил занять царский престол. Слухи о том, что царевич Дмитрий жив, появились сразу же после смерти царя Федора Иоанновича. Во время царствования Бориса Годунова эти слухи усилились, а к концу его царствования в 1604 году о якобы живом царевиче заговорили все. Передавали друг другу, что в Угличе якобы зарезали не того ребенка, а настоящий царевич Дмитрий идет сейчас войском из Литвы, чтобы занять причитающийся ему по праву царский престол.

Борис Годунов

В России объявили, что под именем Дмитрия скрывается беглый чернец Чудова монастыря Гришка Отрепьев. Может быть, московские власти назвали первое попавшееся имя? Но это не так. Сначала этот самозванец действительно считался безвестным вором и баламутом.

Чудов монастырь

Но потом его имя было установлено. Это и в самом деле был небогатый и незнатный галицкий дворянин Юрий Богданович Отрепьев, который постригся в монахи в одном из русских монастырей и в монашестве принял имя Григорий.
Известно было, что перед тем, как принять монашество, он бывал в Москве и служил холопом у бояр Романовых и у князя Черкасского, знал грамоту, умел хорошо и складно писать. А уже будучи монахом, он одно время служил книгописцем у патриарха Иова, бывал с ним в царских палатах, и ему здесь так понравилось, что он после этого стал часто поговаривать: «А знаете ли, что я буду царем на Москве?» Откровения монаха люди воспринимали поразному. Одни слушали серьезно, другие смеялись и плевали в лицо этому новоявленному царю.

Патриарх Иов

Но Григорий Отрепьев всетаки сдержал слово. Он побывал во многих монастырях, нигде долго не задерживался, а потом вместе с другими беглыми монахами Варлаамом и Мисаилом бежал в Литву. Здесь он, как бы между прочим, намекал на то, что он царского рода, а иногда и прямо называл себя царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного. Эти слухи дошли до местных
вельмож. Григорию Отрепьеву было предоставлено войско, и он вернулся в Россию уже как царевич Дмитрий. Многие недовольные царем Борисом, а потом и его наследником, новым царем Федором Борисовичем, поддержали самозванца, и он действительно стал царем. Все, кто видел его, удивлялись: такого царя еще не было на русском престоле. Молодой человек роста ниже среднего, некрасивый, рыжеватый, неловкий, с грустнозадумчивым выражением лица. «Грудь широкая, волосы рыжеватые, глаза голубые без блеска, лицо круглое, белое и совсем некрасивое, взор тусклый, нос широкий, под правым глазом и на лбу бородавки, и одна рука короче другой». Вот такой портрет рисовали те, кому удалось видеть его. Но неказистый наружностью, он был отнюдь не глупым человеком, имел живой ум, умел хорошо говорить и в Боярской думе легко разрешал самые трудные вопросы. Но долго поцарствовать Григорию Отрепьеву всетаки не пришлось. Не прошло и года после того, как он занял царский престол, как заговорщики, во главе которых стоял Василий Иванович Шуйский, тот самый, который расследовал дело о гибели настоящего царевича ДМИТРИЯ, ЛИШИЛИ его власти и убили.

Еще один сохранившийся портрет Лжедмитрия I

Патриарх Иов отказывается признать в Лжедмитрии I сына Ивана IV

Редкий портрет Лжедмитрия I, где он изображён с усами и непохож на все другие свои портреты.

Лжедмитрий изображён в шубе, накинутой на парчевый кафтан с большим сложным меховым воротником. На голове меховая шапка с заломом, украшенная спереди бриллиантовым пером. В левой руке его скипетр, правою он взялся за рукоятку меча. Борода обрита, усы длинные, завитые с концов кверху.

Заемное письмо Лжедмитрия Юрию Мнишку на 3 тыс. злотых

Ге Николай. Царь Борис и царица Марфа. Эскиз неосуществленной картины. 1 874

Царица Марфа обличает Лжедмитрия. Раскрашенная литография по эскизу В. Бабушкина. Середина XIX в. Государственный исторический музей

«Угличское дело»

«Угличское дело» и по сей день является одной из неразрешённых и, скорее всего, неразрешимых загадок российской истории. Современные криминалисты в шутку называют его самым старым «висяком» или «глухарём» отечественной криминалистики. Исследователи, вдоль и поперёк изучившие многотомные материалы этого следствия, вот уже несколько столетий ломают копья в спорах: что же на самом деле произошло в Угличе 15 мая 1591 года? Можно ли вести именно от этой даты начало Смуты в Российском государстве? Был ли царевич убит? Погиб в результате несчастного случая? Может быть, на русском престоле в 1605-1606 гг. находился не самозванец, а последний представитель династии Рюриковичей?

Увы, современная историческая наука не имеет однозначного ответа ни на один из этих вопросов.

Только официальная трактовка «угличской драмы» в конце XVI - первой половине XVII веков менялась трижды. Следственная комиссия В. Шуйского в 1591 году объявила о «несчастном случае». В 1605 году, при появлении Лжедмитрия I в Москве, все «свидетели» и следователи в один голос заговорили о подлоге и убийстве двойника. А уже через год они же признали сына Ивана IV Грозного, царевича Дмитрия Ивановича «убиенным в Угличе» , а сидящего на троне монарха – самозванцем. Сразу после низвержения Лжедмитрия I и восцарения В.Шуйского «убиенный отрок» Дмитрий в срочном порядке был признан святым, канонизирован русской православной церковью. Его прах столь же срочно доставили из Углича и захоронили в Архангельском соборе московского Кремля – усыпальнице русских царей.

Но кто покоится в этой гробнице? Действительно ли царевич Дмитрий?

Ответа тоже нет.

Все отечественные и зарубежные историки, так или иначе соприкасавшиеся в своих исследованиях с сюжетами начала XVII века (Смутного времени), не могли обойти вниманием «угличское дело».

Большинство исследователей отмечало тот факт, что материалы следствия, словно нарочно, подобраны так, чтобы на их основании можно было вынести любое решение. Многие фрагменты дела перепутаны или исчезли в результате переформирования «столбцов», характерных для делопроизводства XVI века, в более привычные нам «тетради».

В начале XIX века, с лёгкой руки Н.М.Карамзина, наибольшую популярность в обществе получила версия об убийстве царевича по приказу Годунова. Именно эта трактовка вдохновила А.С.Пушкина на создание драмы «Борис Годунов», А.К. Толстого – трагедий «Царь Борис» и «Царь Федор Иоаннович».

Последующие исследователи (С.М.Соловьёв, С.Ф. Платонов, В.К.Клейн) больше склонялись к «несчастному случаю», хотя и указывали на то, что следствие проведено московской комиссией В. Шуйского крайне недобросовестно. Н.И.Костомаров, К.Н. Бестужев-Рюмин, И.С.Беляев и другие весьма уважаемые историки XIX века придерживались версии о возможной «подмене» царевича двойником и последующем его появлении в качестве Лжедмитрия I.

Сохранившиеся документы «угличского дела» оставляют немало сомнений в случайном самоубийстве царевича, но в то же время они не дают никаких оснований для обвинения Б.Годунова в преднамеренном убийстве.

Именно поэтому дискуссия о событиях в Угличе продолжалась и продолжается до сих пор. Возникают новые версии, у каждой из которых немало приверженцев и противников.

Предыстория «угличской драмы»

В 1584 году умер Иван VI Грозный. На престол взошёл его сын Фёдор Иоаннович. Подозревая, что недалёкий и слабый здоровьем царевич не сможет править самостоятельно, Грозный учредил при нём нечто вроде регентского совета, куда вошли дядя Фёдора Никита Юрьевич Романов, бояре Богдан Бельский (Вельский), Иван Мстиславский, Иван Шуйский и шурин царя, брат царицы Ирины – Борис Годунов.

«Опекуны» очень быстро перессорились между собой. Годунов, устранив всех своих конкурентов, полностью подчинил себе безвольного монарха и фактически стал первым лицом в государстве.

Между тем, в стране назревал династический кризис. Фёдор Иоаннович не имел наследника. Его единственная дочь (царевна Феодосия) умерла в раннем детстве.

Последний сын Ивана Грозного – царевич Дмитрий – был рождён от седьмого, непризнанного церковью брака Ивана IV с худородной боярыней Марией Фёдоровной Нагой, а потому не мог считаться законным претендентом на престол. Царевичу выделили в удел Углич - город, часто находившийся в собственности удельных князей Московского дома. Однако ни Дмитрий, ни его семья не стали в действительности удельными владыками. Отправка в Углич была фактически ссылкой опасных конкурентов в борьбе за власть. Удельные права князя ограничивались получением части доходов уезда. Административная власть принадлежала присланным из Москвы служилым людям, и в первую очередь дьяку Михаилу Битяговскому. Воспитывали молодого царевича мать, многочисленная родня - Нагие и обширный придворный штат.

В случае смерти Фёдора Иоанновича, у Дмитрия (пусть незаконнорожденного, но царского сына) было больше шансов занять русский престол, чем у бояр Годунова, Шуйского или кого-либо из Романовых. Это понимали все. Но в 1591 году царь Фёдор был ещё жив, и никто не мог поручиться, что наследника у него точно не будет.

Угличские события: три версии

15 мая 1591 года царевич вместе с матерью возвратился из церкви. Мария Нагая отпустила Дмитрия поиграть во дворе с четырьмя мальчиками. За ними наблюдали нянька, кормилица и постельница. Во время игры царевич упал на землю с ножевой раной в горле и тут же умер. Во двор Угличского кремля сбежались горожане. Мать царевича и её родственники обвинили в убийстве присланных из Москвы людей, которые были в тот же день растерзаны толпой.

19 мая из Москвы прибыла комиссия в составе митрополита Сарского и Подонского Геласия, боярина князя Василия Ивановича Шуйского, окольничего Андрея Петровича Клешнина и дьяка Елизария Даниловича Вылузгина. Комиссия провела следствие и пришла к выводу, что царевич, страдавший эпилепсией, играл ножом и в припадке сам на него накололся.

В 1605 году в Москве восцарился некий молодой человек, который утверждал, что он - Дмитрий, спасшийся от убийц благодаря подмене. Ставший царем после его свержения Василий Шуйский, главный деятель угличской комиссии, заявил, что Дмитрий был убит в Угличе по приказу Бориса Годунова. Именно тогда появилась гробница царевича Дмитрия в Архангельском соборе, а сам Дмитрий был объявлен святым.

От тех далёких дней нам остались три взаимоисключающие версии произошедшего:

царевич погиб в результате несчастного случая;

царевич был убит по приказу Бориса Годунова;

царевича хотели убить, но он спасся.

Несчастный случай?

Основа этой версии - следственное дело, составленное комиссией в Угличе. Вот как вырисовывается из этого документа то, что произошло.

Мамка Василиса Волохова заявила следствию, что царевич страдал эпилепсией, «чёрной немочью». 15 мая царица ходила с сыном к обедне, а потом отпустила гулять во внутренний дворик дворца. С царевичем были мамка Василиса Волохова, кормилица Арина Тучкова, постельница Марья Колобова и четверо сверстников, в том числе сыновья кормилицы и постельницы. Дети играли в «тычки» - втыкали броском нож в землю, стараясь попасть как можно дальше. Во время игры у царевича начался припадок. По словам няньки, «и бросило его на землю и тут царевич сам себя ножом поколол в горло, и било его долго, да туто его и не стало».

Убийство царевича Дмитрия, гравюра Б. Чорикова, XIX в.

Михаил Федорович Нагой, брат царицы: «Царевича зарезали Осип Волохов, да Микита Качалов, да Данило Битяговской».

Григорий Федорович Нагой, другой брат царицы: «И побежали на двор, ажно царевич Дмитрий лежит, набрушился сам ножем в падучей болезни».

Товарищи Дмитрия по играм: «Пришла на него болезнь, падучий недуг, и набросился на нож».

Кормилица Арина Тучкова: «И она того не уберегла, как пришла на царевича болезнь черная, а у него в те поры был нож в руках, и он ножем покололся, и она царевича взяла к себе на руки, и у нее царевича на руках и не стало».

Андрей Александрович Нагой: «Прибежал туто ж к царице, а царевич лежит у кормилицы на руках мертв, а сказывают, что его зарезали».

Дмитрий погиб, как бы сейчас сказали «в обеденный перерыв», когда практически весь угличский «двор» разошёлся трапезничать по своим подворьям. Ушли братья царицы, уехал из дьячей избы глава угличской администрации Михаил Битяговский. Вслед за ним разошлись и его подчинённые – писаря и подьячие. Готовились к обеду и во дворце царевича, когда сын постельничей Петруша Колобов прибежал с известием о гибели Дмитрия.

Царица Мария Нагая выскочила во двор, схватила полено и начала бить им няньку Волохову. Тогда-то и были впервые названы имена предполагаемых убийц царевича: царица «почала ей, Василисе, приговаривать, что будто се сын ее, Василисин, Осип с Михайловым сыном Битяговского да Микита Качалов царевича Дмитрея убили».

Ударили в набат. К дворцу сбежалось всё население города. Прискакал на коне уже успевший захмелеть Михайло Нагой. Явились Андрей и Григорий Нагие.

Когда пришёл дьяк Михаил Битяговский с помощниками, науськиваемая братьями Нагими толпа набросилась на них. Они пытались укрыться в стоявшей посреди двора «брусяной избе», но угличане выбили двери и окна, вытащили спрятавшихся чиновников и убили. Затем убили Осипа Волохова и Данилу Битяговского. Хотели убить жену и дочерей Битяговского, но их спасло вмешательство священников.

Вскоре наступило отрезвление. Было ясно, что вот-вот из Москвы нагрянет следственная комиссия. Нужно было срочно найти доказательства вины убитых. За дело взялся Михайло Нагой. По его приказу на тела Битяговских, Качалова, Волохова и других убитых (а всего погибло 14 человек) положили оружие, измазанное куриной кровью.

Вечером 19 мая в Углич приехала следственная комиссия. Формально её возглавлял митрополит Геласий, но фактически руководил следствием боярин Василий Иванович Шуйский – будущий царь, отпрыск одной из самых знатных фамилий Русского государства.

Среди сторонников версии «несчастного случая» долго бытовало мнение, будто Годунов намеренно послал в Углич Шуйского – своего врага и конкурента в борьбе за престол. Тем самым он как бы хотел подчеркнуть свою непричастность к смерти царевича Дмитрия. Такой точки зрения придерживались С.Ф.Платонов, Р.Г.Скрынников, В.К.Клейн, советский историк И.С. Полосин. Позднейшие исследования доказали, что на самом деле, легенда о «плохих» отношениях В.И. Шуйского и Годунова была изобретена самим Шуйским после его восшествия на престол. Новый царь хотел отмежеваться от своего непопулярного предшественника и как-то примазаться к военной славе репрессированного при Фёдоре Иоанновиче своего родственника – Ивана Шуйского, весьма популярного военачальника и героя Ливонской войны.

Шуйские и Годуновы принимали самое активное участие в опричнине. Они являлись «свойственниками» - брат В.И. Шуйского Дмитрий был женат на родной сестре жены Бориса Годунова. В 1591 году Шуйский старался со «свояком» и всесильным правителем Годуновым не ссориться, и не упустил бы случая ему угодить.

Именно из-за поведения В.И. Шуйского историки никогда всерьёз не воспринимали документы следственного дела. В качестве главы следственной комиссии он подтвердил: царевич закололся в эпилептическом припадке. Тогда именно так было нужно Годунову. При вступлении на престол Лжедмитрия I Шуйский сначала не признал нового царя, но потом заявил, что не видел в Угличе тела убитого царевича. Овладев царским троном, тот же Шуйский объявил торжественно: царевич Дмитрий «заклан бысть» от «лукавого раба Бориса Годунова», и установил почитание нового святого мученика.

Н.И. Костомаров писал: «Следственное дело для нас имеет значение не более, как одного из трех показаний Шуйского, и притом такого показания, которого сила была уничтожена дважды им же самим» .

Подозрения в фальсификации увеличивались при анализе самого дела: листы перепутаны, нет записей допросов многих важных свидетелей. Возможно, еще члены комиссии Шуйского вырезали из него одни показания и вклеили другие? Однако тщательное исследование, проведённое в начале XX века опытным архивистом К. Клейном, отвергло такого рода подозрения: просто за многие века часть листов оказалась испорченной и утраченной, а часть - перепутанной.

В деле нет показаний матери погибшего царевича Марии Нагой и одного из её старших братьев – Афанасия Фёдоровича Нагого. Согласно известной версии, Афанасий Нагой во время следствия находился в Ярославле и не мог быть опрошен. Но точно неизвестно, где именно он был во время происшествия 15 мая, и никто из фигурантов дела его не упоминает ни словом. Допрашивать же царицу не имели права ни бояре, ни даже патриарх. Но только она одна могла рассказать, почему сразу назвала убийцами Данилу Битяговского, Никиту Качалова и Осипа Волохова.

2 июня 1591 года «Освященный собор» и боярская дума решили: «Царевичу Дмитрию смерть учинилась божим судом», и в смерти последнего Рюриковича никто не виноват.

Убит по приказу Годунова?

Эта версия всплывала трижды, и при совершенно разных обстоятельствах.

15 мая 1591 года Нагие обвинили в смерти царевича Бориса Годунова, назвав непосредственными исполнителями преступления его «агентов» в Угличе – Битяговских и Волоховых. В умысле (хотя и неудачном) на убийство Дмитрия обвинял Годунова Лжедмитрий I. 17 мая 1606 года Лжедмитрия I свергли с престола и через два дня царём «выкликнули» Василия Шуйского, который торжественно объявил, что царевич Дмитрий был убит по приказу Годунова.

Вскоре появились новые самозванцы, утверждавшие: да, убитый в Москве царь был и впрямь «вор и еретик Гришка Отрепьев», а вот он - подлинный Дмитрий. Чтобы доказать самозванство любого возможного претендента на роль Дмитрия, «убиенного» в Угличе царевича объявили святым мучеником. «Мог ли рискнуть русский человек XVII века усомниться в том, что говорило «житие» царевича и что он слышал в чине службы новому чудотворцу?» - писал С. Платонов.

Усилиями нескольких поколений исследователей выяснено, как постепенно, от сказания к сказанию, от повести к повести, от года к году обрастала противоречивыми подробностями версия об убийстве царевича по приказу Годунова. Древнейший из этих памятников - так называемая Повесть 1606 года - вышла из кругов, близких к Шуйским, заинтересованных в том, чтобы представить Дмитрия жертвой властолюбия Бориса Годунова. Авторы более поздних «сказаний» были уже связаны в своей концепции житием святого царевича Дмитрия. Отсюда и разногласия. В одном сказании обстоятельства самого убийства вообще не описаны; в другом - убийцы нападают на царевича во дворе, открыто; в третьем - подходят к крыльцу, просят мальчика показать ожерелье и, когда он поднимает голову, колют ножом; в четвертом - злодеи прячутся под лестницей во дворце, и, пока один из них держит царевича за ноги, другой убивает.

Источники, сообщающие об убийстве Дмитрия, противоречивы, основаны на официальной версии, которую нельзя было оспаривать или даже подвергать сомнению, не попав в еретики.

Следственное дело, как мы уже упоминали, не является источником более достоверным, чем сказания, жития и летописи. Кто мешал следователям при неграмотности большинства свидетелей писать что угодно?

Очевидцами смерти царевича были мамка Василиса Волохова, постельница Марья Колобова, кормилица Арина Тучкова и четверо сверстников Дмитрия. Вряд ли эти люди были грамотны и имели возможность проконтролировать, что именно записал за ними дьяк.

Подозрительно ещё одно обстоятельство - навязчивое повторение всеми свидетелями: «покололся ножем сам». На следствии об этом говорят не только непосредственные очевидцы, но и те, кто знает о смерти Дмитрия со слов других людей. Но ведь все горожане тогда верили в насильственную смерть царевича и истребляли его предполагаемых убийц.

Часто утверждают, что Годунов не был заинтересован в смерти царевича, чья гибель принесла ему больше бедствий, чем мог принести живой Дмитрий. Напоминают, что сын от седьмой (или шестой) жены Ивана Грозного официально не имел права на престол, а у царя Федора Ивановича вполне мог родиться наследник и после убийства царевича. Все это внешне логично. Но когда через четырнадцать лет на окраинах Русского государства появился некто, выдававший себя за сына Ивана Грозного, одно имя Дмитрия всколыхнуло огромную страну. Многие встали под его знамена, и никто не вспомнил, от какого по счету брака он родился.

Между тем, Годунов серьёзно опасался царевича и его родни. Даже если бы у царя Федора родился сын, вряд ли сын слабоумного царя правил бы самостоятельно. Борис остался бы опекуном государя и фактическим правителем. Для такого наследника его дядя Дмитрий был бы реальным соперником, ибо в Угличе, как свидетельствуют очевидцы, подрастал ярый враг царского шурина.

Голландец Исаак Масса рассказывает: «Дмитрий нередко спрашивал, что за человек Борис Годунов, говоря при этом: «Я сам хочу ехать в Москву, хочу видеть, как там идут дела, ибо предвижу дурной конец, если будут столь доверять недостойным дворянам».

Немецкий ландскнехт Конрад Буссов сообщает, что Дмитрий вылепил однажды несколько фигур из снега, каждой дал имя одного из бояр и стал затем отсекать им головы, ноги, протыкать насквозь, приговаривая: «С этим я поступлю так-то, когда буду царем, а с этим эдак». Первой в ряду стояла фигура, изображавшая Бориса Годунова.

Вряд ли случайно и Нагие сразу обвинили в смерти царевича именно агентов Годунова. Они ждали и боялись этого часа.

Но значит ли всё это, что Годунов действительно подсылал убийц к царевичу, что Битяговский и Качалов перерезали ему горло? Скорее всего, нет. Осторожный Годунов не стал бы рисковать так глупо. Если бы убийц схватили и допросили с пристрастием, вряд ли они стали бы молчать о «заказчике» преступления.

Российский историк В.Б. Кобрин в ряде своих работ высказывает мнение о том, что непосредственной «исполнительницей» воли Годунова была как раз нянька Василиса Волохова. Если мальчик, действительно, страдал эпилептическими припадками, то ему не следовало позволять играть с острыми предметами. С этой точки зрения поведение воспитательницы может быть расценено не как оплошность, а как преступление. Именно поэтому, считает Кобрин, царица набросилась на няньку Волохову, обвинив её и её сына в убийстве Дмитрия.

Но здесь следует вспомнить нравы тогдашней аристократии. Никто из знатных мужчин XVI века не расставался с оружием ни при каких обстоятельствах. Утрата оружия означала бесчестие. Царевич, помимо ножа, тешился и с сабелькой, и с настоящим кинжалом – куда более опасным оружием, нежели ножичек для детской игры в «тычку». Отобрать у царского сына нож не решилась бы ни одна женщина, даже сама царица.

С точки зрения современной медицины, случайное самоубийство царевича – маловероятно: эпилептические судороги не позволили бы удержать в руке никакой предмет. А самому проткнуть себе горло даже самым острым ножом, который лежит на земле – практически невозможно.

В следственном деле не сохранилось ни описания ножа, ни подробного описания места происшествия, ни упоминания о том, кто из мальчиков находился рядом с царевичем в тот момент, когда у него начался припадок. Следователи не допрашивали всех детей, ограничившись лишь показаниями старшего – Петруши Колобова. Могло случиться так, что нож, на который накололся Дмитрий, находился в руках одного из его товарищей по игре. Например, того же Петруши Колобова или сына кормилицы Тучковой. Если бы этот факт всплыл на следствии, вряд ли ребёнка оставили бы в покое. Возможно, поэтому все очевидцы происшествия старались подчеркнуть в своих показаниях, что царевич «набросился на нож сам».

Самозванец ли?

Версия о спасении царевича путём подмены его двойником довольно редко проникает на страницы современной литературы. Между тем, её нельзя считать просто плодом досужего вымысла. В спасение Дмитрия верили (или хотя бы допускали эту возможность) крупный специалист по генеалогии и истории письменности С.Д. Шереметев, профессор Петербургского университета К.Н. Бестужев-Рюмин, видный историк И. С. Беляев и другие серьёзные историки конца XIX - начала XX вв. Книгу, специально посвященную обоснованию этой версии, выпустил известный журналист А.С.Суворин.

Основными источниками версии являются рассказы самого мнимого Дмитрия, которые зафиксированы в сохранившихся дневниках Марины Мнишек; некоторые намёки, разбросанные в письмах иностранцев (в частности - английского дипломата Джерома Горсея), свидетельства современников о поведении Лжедмитрия I в период его краткого правления.

Дневники Марины Мнишек и свидетельства других поляков дают версию «спасения» царевича, которая в корне отличается от того, что происходило в Угличе 15 мая 1591 года.

По словам М. Мнишек, Дмитрия спас некий иностранный врач Симон. Он подложил на место царевича другого, внешне похожего мальчика. Этого мальчика и задушили в Угличе. Между тем, ни один из русских источников не упоминает никакого врача Симона при дворе Марии Нагой. Дмитрий погиб средь бела дня на глазах семерых свидетелей от ножевой раны. Утверждавший, что он и есть царевич, был не в курсе угличских событий, следовательно – самозванец. С другой стороны, если настоящего царевича подменили гораздо раньше, то о случившемся с его «двойником» он мог и не знать.

Джером Горсей, находившийся в мае 1591 года в Ярославле, оставил небезынтересные свидетельства о действиях бояр Нагих сразу же после смерти царевича. Из них складывается впечатление, что родственники царицы заранее эту «гибель» предвидели и готовили. «Эмиссаром» Нагих в Ярославле и Москве выступил Афанасий Нагой, о котором нет никаких упоминаний в «угличском деле». Уже вечером 15 мая Афанасий сообщил Горсею, что Дмитрий убит агентами Годунова, а царица отравлена. Этот слух приверженцы Нагих постарались распространить в Ярославле, а также и в Москве. В Ярославле ударили в набат, но поднять народ на восстание не удалось. В конце мая 1591 года в Москве случилась серия сильных пожаров. Братья Нагие активно распространяли слухи о том, что Годуновы повинны не только в убийстве царского сына, но и в злодейском поджоге Москвы. Эти слухи распространились по всей России и проникли за рубеж. Царские дипломаты, отправленные в Литву, принуждены были выступить с официальным опровержением известий о том, что Москву «зажгли Годуновых люди». «Поджигателей» потом нашли. Ими оказались холопы бояр Нагих. Материалы о московских и ярославских событиях не вошли в «угличское дело», впоследствии были утрачены, а потому никогда не рассматривались историками в контексте событий, связанных с гибелью царевича.

Р.Г.Скрынников, один из известнейших советских специалистов по эпохе «смуты», писал:

Возможно, в 1591 году для Годунова не было политической необходимости в устранении Дмитрия. А вот для его противников – была. Мнимое убийство царевича могло являться частью плана братьев Нагих, решивших организовать государственный переворот. В случае удачи они бы предъявили «спасённого» племянника и стали бы первыми лицами в государстве.

В пользу версии о подмене царевича говорит и факт намеренного истребления родственниками царицы всех «ненадёжных» лиц, которые могли бы признать в убитом другого мальчика и сказать об этом московской комиссии – Битяговских, Волохова, Качалова, дьяков приказной избы и других «свидетелей», знавших Дмитрия в лицо. По некоторым свидетельствам, царица Мария Нагая приказала также убить и «убогую» девицу, которая ходила во дворец играть с царевичем и могла сболтнуть лишнее. Ведь никто из приезжих москвичей Дмитрия не видел, и поручиться за то, что убит именно он, не мог.

Противники «отрепьевской» версии и по сей день твердят, что Лжедмитрий I был нерусским по происхождению. Одни видят в нём белоруса или украинца, подвергшегося ополячиванию; другие приписывают ему итальянское, французское, немецкое, португальское и даже еврейское происхождение. Однако в конце XIX века исследователь отношений России и папского престола П. Пирлинг разыскал в ватиканском архиве собственноручное письмо Лжедмитрия I на польском языке. К апологетической оценке Пирлингом личности самозванца можно относиться по-разному, но проведённые им графологические и текстологические исследования показали, что Лжедмитрий I не владел польским языком, как родным. Более того - начертания многих латинских букв с головой выдавали в нём человека, привыкшего писать кириллицей.

Современники единодушно отмечают, с какой поразительной, напоминающей петровскую, смелостью молодой царь Дмитрий Иванович нарушал сложившийся при московском дворе этикет. Царю прилично было быть спокойным и неторопливым, истовым и важным. Этот действовал с темпераментом названого отца (без его жестокости). Дмитрий не вышагивал медленно по дворцу, а стремительно переходил из одной комнаты в другую, так что даже его личные телохранители порой не знали, где его найти. Толпы он не боялся, не раз в сопровождении одного-двух человек скакал по московским улицам. Он даже не спал после обеда. Всё это крайне непохоже на расчётливого самозванца. Вспомним, как старательно пытался Пугачёв копировать формы екатерининского двора. Считай Лжедмитрий себя самозванцем, он уж наверняка сумел бы заранее освоить этикет и обычаи московского двора, постарался бы сразу не ссориться с боярами, не вызывать недоумение своими «странными» поступками, да и в плане личной безопасности не был бы столь беспечен. Лжедмитрий I помиловал Василия Шуйского – главного составителя «угличского дела», который должен был первым уличить его в самозванстве. В благодарность Шуйский организовал государственный переворот, и его сторонники мнимого Дмитрия убили.

Сомнительна также эпилепсия царевича. Излечение от этой болезни, даже при современном развитии медицины, совершенно невозможно. За всё время правления (почти год) у Лжедмитрия I не было зафиксировано ни одного припадка. Между тем, версия о «падучей» настоящего сына Ивана Грозного тоже может быть подвергнута сомнению. Она появилась лишь в «угличском деле». Кроме родственников, нянек и игравших с ним детей – лиц заинтересованных – никто припадков Дмитрия никогда не видел. «Эпилепсия» могла быть придумана Нагими, чтобы сбить с толку следствие: «несчастный случай» во время припадка выглядел более правдоподобным.

Лишь в XX веке историками были обнаружены сведения о том, что мать царевича, Мария Нагая, всё-таки делала заупокойные вклады по своему сыну. Один из них был сделан в годовщину гибели Дмитрия – в мае 1592 года, когда страсти вокруг угличских событий уже улеглись. Служить «за упокой» по живому человеку просто для отвода глаз не имело смысла, да и вряд ли в XVI веке кто-либо мог решиться на столь кощунственный поступок…

Несмотря на обилие исторических версий, вопрос о личности первого самозванца, а также о том, кому на самом деле была выгодна смерть царевича Дмитрия, остаётся открытым.

Елена Широкова

По материалам:

Скрынников Р.Г. Борис Годунов. – М., Наука, 1978

Он же. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. - Новосибирск, Наука, 1990.

Царевич погиб в Угличе в полдень 15 мая 1591 года. Согласно официальной версии, он нечаянно нанес себе рану, которая оказалась смертельной. Комиссия боярина Шуйского , расследовавшая дело по свежим следам, пришла именно к такому заключению. «Обыск» (следственное дело) Шуйского сохранился до наших дней. Но вид неловко разрезанных и склеенных листов давно вызывал подозрения у историков.

По слухам, царевич Дмитрий был злодейски зарезан людьми, подосланными Борисом Годуновым . Версия насильственной смерти Дмитрия получила официальное признание при царе Василии Шуйском и при Романовых. Она оказала огромное влияние на историографию. Это влияние сказывается и по сей день.

Смерть Дмитрия Угличского сопровождалась бурными событиями. В Угличе произошел народный бунт. Подстрекаемые царицей Марией и Михаилом Нагим, угличане разгромили Приказную избу, убили государева дьяка Битяговского, его сына и др. Четыре дня спустя прибыла следственная комиссия. Она допросила сто сорок свидетелей. Протоколы допросов, а также заключение комиссии о причинах смерти Дмитрия сохранились до наших дней. Однако существует мнение, что основная часть угличских материалов дошла до нас в виде беловой копии, составители которой то ли ограничивались простой перепиской имевшихся в их распоряжении черновых документов, то ли произвели из них некую выборку, а возможно, подвергли редактированию. Тщательное палеографическое исследование текста «обыска», проведенное сначала В. К. Клейном, а затем А. П. Богдановым, в значительной мере рассеивает подозрения насчет сознательной фальсификации следственных материалов в момент составления их беловой копии. Основной материал переписан семью разными почерками. Входившие в комиссию подьячие провели обычную работу по подготовке следственных материалов к судопроизводству. В подавляющем большинстве случаев показания свидетелей-угличан отличались краткостью, и подьячие, записав их, тут же предлагали грамотным свидетелям приложить руку. По крайней мере двадцать свидетелей подписали на обороте свои «речи». Их подписи строго индивидуализированы и отражают разную степень грамотности, довольно точно соответствовавшую их общественному положению и роду занятий. В следственную комиссию вошли очень авторитетные лица, придерживавшиеся разной политической ориентации. Скорее всего, по инициативе Боярской думы руководить расследованием поручили боярину Василию Шуйскому, едва ли не самому умному и изворотливому противнику Годунова, незадолго до этого вернувшемуся из ссылки. Его помощником стал окольничий А. П. Клешнин. Он поддерживал дружбу с правителем, хотя и доводился зятем Григорию Нагому, состоявшему при царице Марии в Угличе. Вся практическая организация следствия лежала на главе Поместного приказа думном дьяке Е. Вылузгине и его подьячих. По прошествии времени следователь В. Шуйский не раз менял свои показания относительно событий в Угличе, но комиссия в целом своих выводов не пересматривала.

Составленный следственной комиссией «Обыск» сохранил не одну, а по крайней мере две версии гибели царевича Дмитрия. Версия насильственной смерти всплыла в первый день дознания. Наиболее энергично ее отстаивал дядя царицы Марии Михаил Нагой. Он же называл убийц Дмитрия: сына Битяговского Данилу, его племянника Никиту Качалова и др. Однако Михаил не смог привести никаких фактов в подтверждение своих обвинений. Его версия рассыпалась в прах, едва заговорили другие свидетели. Когда позвонили в колокол, показала вдова Битяговского, «муж мой Михаиле и сын мой в те поры ели у себя на подворьишке, а у него ел священник… Богдан». Поп Богдан был духовником Григория Нагого и изо всех сил выгораживал царицу и ее братьев, утверждая, что те не причастны к убийству дьяка, погубленного посадскими людьми. Хотя показания попа откровенностью не отличались, он простодушно подтвердил перед Шуйским, что обедал за одним столом с Битяговским и его сыном, когда в городе ударили в набат. Таким образом, в минуту смерти царевича его «убийцы» мирно обедали у себя в доме вдалеке от места преступления. Они имели стопроцентное алиби. Преступниками их считали только сбитые с толку люди.

Показания свидетелей позволяют выяснить еще один любопытный факт: Михаил Нагой не был очевидцем происшествия. Он прискакал во дворец «пьян на коне», «мертв пьян», после того, как ударили в колокол. Протрезвев, Михаил осознал, что ему придется держать ответ за убийство дьяка, представлявшего в Угличе особу царя. В ночь перед приездом Шуйского он велел преданным людям разыскать несколько ножей и палицу и положить их на трупы Битяговских, сброшенные в ров у городской стены. Комиссия, расследовавшая дело по свежим следам, без труда разоблачила этот подлог. Городовой приказчик Углича Русин Раков показал, что он взял у посадских людей в Торговом ряду два ножа и принес их к Нагому, а тот велел слуге зарезать курицу и вымазать ее кровью оружие. Михаил Нагой был изобличен, несмотря на запирательство. На очной ставке с Раковым слуга Нагого, резавший курицу в чулане, подтвердил показания приказчика. Михаила Нагого окончательно выдал брат , рассказавший, как он доставал из-под замка «ногайский нож» и как изготовлены были другие «улики».

Версия нечаянного самоубийства Дмитрия исходила от непосредственных очевидцев происшествия. В полдень 15 мая царевич под наблюдением взрослых гулял с ребятами на заднем дворе и играл ножичком в тычку. При нем находились боярыня Волохова, кормилица Арина Тучкова, ее сын Баженко, молочный брат царевича, постельница Марья Колобова, ее сын Петрушка и еще два жильца (придворные служители, отобранные в свиту царевича из числа его сверстников). Шуйский придавал показаниям мальчиков исключительное значение и допрашивал их с особой тщательностью. Прежде всего он выяснил, «хто в те поры за царевичем были». Жильцы отвечали, что «были за царевичем (возле царевича) в те поры только они, четыре человека, да кормилица, да постельница». На заданный «в лоб» вопрос, «были ли в те поры за царевичем Осип Волохов и Данило Битяговский», они дали отрицательный ответ. Мальчики прекрасно знали людей, о которых их спрашивали (сын дьяка был их сверстником, а Волохов и Качалов служили жильцами в свите царевича и были постоянными товарищами их игр). Они кратко, точно и живо рассказали о том, что произошло на их глазах: «… играл-де царевич в тычку ножиком с ними на заднем дворе, и пришла на него болезнь — падучей недуг — и набросился на нож».

Может быть, мальчики сочинили историю о болезни царевича в угоду Шуйскому? Такое предположение убедительно опровергается показаниями взрослых свидетелей.

Трое видных служителей царицына двора — подключники Ларионов, Иванов и Гнидин — показали следующее: когда царица села обедать, они стояли «в верху за поставцом, ажио, деи, бежит в верх жилец Петрушка Колобов, а говорит: тешился, деи, царевич с нами на дворе в тычку ножом и пришла, деи, на него немочь падучая… да в ту пору, как ево било, покололся ножом сам и оттого умер». Итак, Петрушка Колобов сообщил комиссии то же самое, что и дворовым служителям через несколько минут после гибели Дмитрия.

Показания Петрушки Колобова и его товарищей подтвердили Марья Колобова, мамка Волохова и кормилица Тучкова. Свидетельство кормилицы отличалось удивительной искренностью. В присутствии царицы и Шуйского она называла себя виновницей несчастья: «…она того не уберегла, как пришла на царевича болезнь черная… и он ножом покололся…».

Спустя некоторое время нашелся восьмой очевидец гибели царевича. Приказной царицы Протопопов на допросе показал, что услышал о смерти Дмитрия от ключника Толубеева. Ключник, в свою очередь, сослался на стряпчего Юдина. Всем троим тотчас устроили очную ставку. В результате выяснилось, что в полдень 15 мая Юдин стоял в верхних покоях «у поставца» и от нечего делать смотрел в окно, выходившее на задний двор. По словам Юдина, царевич играл в тычку и накололся на нож. Юдин знал, что Нагие толковали об убийстве, и благоразумно решил уклониться от дачи показаний следственной комиссии. Если бы его не вызвали на допрос, он так ничего бы и не сказал.

Версия нечаянной гибели царевича содержит два момента, каждый из которых поддается всесторонней проверке. Во-первых, болезнь Дмитрия, которую свидетели называли «черным недугом», «падучей болезнью», «немочью падучею». Судя по описаниям припадков и их периодичности, царевич страдал эпилепсией. Как утверждали свидетели, «презже тово… на нем (царевиче. — Р. С.) была ж та болезнь по месяцем безпрестанно». Сильный припадок случился с Дмитрием примерно за месяц до его кончины. Перед «великим днем», показала мамка Волохова, царевич во время приступа «объел руки Ондрееве дочке Нагова, едва у него… отняли». Андрей Нагой подтвердил это, сказав, что Дмитрий в великое говенье у дочери его «руки переел», а прежде «руки едал» и у него, и у жильцов, и у постельниц: царевича «как станут держать, и он в те поры ест в нецывенье за что попадетца» О том же говорила и вдова Битяговского: «Многажды бывало, как ево (Дмитрия. — Р. С.) станет бити тот недуг и станут ево держати Ондрей Нагой, и кормилица, и боярони, и он… им руки кусал или, за что ухватил зубом, то объест».

Последний приступ эпилепсии у царевича длился несколько дней. Он начался во вторник. На третий день царевичу «маленько стало полежче», и мать взяла его к обедне, а потом отпустила на двор погулять. В субботу Дмитрий второй раз вышел на прогулку, и тут у него внезапно возобновился приступ.

Во-вторых, согласно версии о самоубийстве, царевич в момент приступа забавлялся с ножичком. Свидетели описали забаву подробнейшим образом: царевич «играл через черту ножом», «тыкал ножом», «ходил по двору, тешился сваею (остроконечный нож. — Р. С.) в кольцо». Правила игры были несложными: в очерченный на земле круг игравшие поочередно втыкали нож, который следовало взять за острие лезвием вверх и метнуть так ловко, чтобы он, описав в воздухе круг, воткнулся в землю торчком. Следовательно, когда с царевичем случился припадок, в руках у него был остроконечный нож. Жильцы, стоявшие подле Дмитрия, показали, что он «набросился на нож». Василиса Волохова описала случившееся еще точнее: «… бросило его о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло». Остальные очевидцы утверждали, что царевич напоролся на нож, «бьючися» или «летячи» на землю. Таким образом, все очевидцы гибели Дмитрия единодушно утверждали, что эпилептик уколол себя в горло, и расходились только в одном: в какой именно момент царевич уколол себя ножом — при падении или во время конвульсий на земле. Могла ли небольшая рана повлечь за собой гибель ребенка? На шее непосредственно под кожным покровом находятся сонная артерия и яремная вена. При повреждении одного из этих сосудов смертельный исход неизбежен. Прокол яремной вены влечет за собой почти мгновенную смерть, при кровотечении из сонной артерии агония может затянуться.

После смерти Дмитрия Нагие сознательно распространили слух о том, что царевича зарезали подосланные Годуновым люди. Правитель Борис Годунов использовал первый же подходящий случай, чтобы предать Нагих суду. Таким случаем явился пожар Москвы. Обвинив Нагих в поджоге столицы, власти заточили Михаила Нагого и его братьев в тюрьму, а вдову Грозного насильно постригли и отправили «в место пусто» — на Белоозеро.

В момент смерти Дмитрия никто из современников не подозревал о том, что десять лет спустя «убиенному младенцу» суждено будет стать героем народной утопии.

Цит. по: Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале ХVII века. Григорий Отрепьев. – Новосибирск, 1990. – С. 11 — 17

Царевич Дмитрий Иванович (Углицкий) был рождён в 1582 году и являлся сыном Марии Нагой и Ивана Грозного. Дмитрий не был законным претендентом на царский престол, так как его мать не была законной женой царю.

В период правления Фёдора Ивановича, Дмитрий и его мать с советом правления сослали на княжение в город Углич, но по одной из версий историков, полученным уделом Дмитрий не управлял – для этого были присланы специальные люди во главе с Михаилом Битяговским (дьяком) из Москвы.

После кончины Ивана Грозного остаётся всего два представителя главной ветви Рюриковичей – младенец Дмитрий и физически слабый здоровьем старший сын Фёдор.

Согласно официальной версии, пятнадцатого мая 1591 года царевич играл с дворовыми детьми в «тычку» заостренным четырехгранным гвоздем или перочинным ножом. Во время данной игры у ребёнка случился приступ эпилепсии во время которого он нечаянно бьёт себя «сваей» в область горла и погибает от потери крови на руках у кормилицы. Но мать царевича, а также её брат Михаил Нагой утверждали, что сам Дмитрий был убит служивыми людьми, которые следовали прямому приказу из Москвы. В городе сразу же вспыхивает восстание. Так называемые «служилые люди» в лице Данила Битяговского, Никиты Качалова и Осипа Волохова были обвинены в убийстве царевича и растерзаны буйствующей толпой.

Спустя четыре дня из Москвы прислали следственную комиссию, в которую входил дьяк Елизарий Вылузгин, окольничий Андрей Клешнин, князь Владимир Шуйский и митрополит Геласий.

Из следственного дела выходила такая картина произошедшего в майские дни в Угличе. Царевич Дмитрий, который давно страдал эпилепсией за два дня до трагического дня вышел с матерью в церковь, а после службы стал играть во дворе. В субботу пятнадцатого мая царица вновь пошла с сыном к обедне, а затем отпустила его поиграть с детьми во внутренний дворик дворца.

С царевичем рядом находилась мамка Василиса Волохова, а также сыновья постельницы и кормилицы (четверо ровесников царевича), постельница Марья Колобова и кормилица Арина Тучкова. Дети начали играть в тычки. Прямо во время игры у царевича начинается новый эпилептический припадок.

О последовавшей потом трагедии давало показания множество жителей Углича.

После подробного изучения всех фактов комиссия приходит к выводу, что смерть царевича наступила в результате несчастного случая последовавшего из-за припадка эпилепсии.

Родился сын Дмитрий, которому выпала доля стать последним отпрыском (по мужской линии) царской династии Рюриковичей. Согласно принятой историографии, Дмитрий прожил восемь лет, но его имя еще 22 года нависало проклятием над Российским государством.

У русских людей часто возникает ощущение, что Родина находится под каким-то заклятием. «Все у нас не так - не как у нормальных людей». На рубеже XVI-XVII веков на Руси были уверены, что знают корень всех бед - всему виной было проклятие невинно убиенного царевича Дмитрия.

Набат в Угличе

Для царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного (от последнего брака с Марией Нагой, который, кстати, так и не был признан церковью) все закончилось 25 мая 1591 года, в городе Угличе, где он в статусе удельного князя Угличского, находился в почетной ссылке. В полдень Дмитрий Иоаннович метал ножи с другими детьми, входившими в его свиту. В материалах следствия по факту смерти Дмитрия есть свидетельство одного отрока, игравшего вместе с царевичем: «…играл-де царевич в тычку ножиком с ними на заднем дворе, и пришла на него болезнь - падучей недуг - и набросился на нож».

Фактически эти показания стали главным аргументом для следователей, чтобы квалифицировать смерть Дмитрия Иоанновича как несчастный случай. Однако жителей Углича доводы следствия вряд ли бы убедили. Русские люди всегда больше доверяли знамениям, нежели логическим заключениям «человеков». А знамение было… И еще какое!

Почти сразу же после того, как сердце младшего сына Ивана Грозного остановилось, над Угличем разнесся набат. Звонил колокол местного Спасского собора. И все бы ничего, только звонил колокол сам по себе - без звонаря. Об этом гласит легенда, которую угличане на протяжении нескольких поколений считали былью и роковым знаком.

Когда жители узнали о смерти наследника, начался бунт. Угличане разгромили Приказную избу, убили государева дьяка с семьей и нескольких других подозреваемых. Борис Годунов , который фактически управлял государством при номинальном царе Федоре Иоанновиче, спешно отправил в Углич стрельцов на подавление мятежа. Досталось не только мятежникам, но и колоколу: его сорвали с колокольни, вырвали «язык», отрубили «ухо» и публично на главной площади наказали 12 ударами плетей. А затем его вместе с другими бунтарями отправили в ссылку, в Тобольск.

Тогдашний тобольский воевода князь Лобанов-Ростовский велел запереть корноухий колокол в приказной избе, сделав на нем надпись «первоссыльный неодушевленный с Углича». Однако расправа над колоколом не избавила власти от проклятия - все только начиналось.

Конец династии Рюриковичей

После того, как весть о гибели царевича разошлась по Русской Земле, в народе поползли слухи о том, что руку к «несчастному случаю» приложил боярин Борис Годунов. Но находились смельчаки, которые подозревали в «заговоре», и тогдашнего царя - Федора Иоанновича, сводного старшего брата погибшего царевича. И основания для этого были.

Спустя 40 дней после смерти Ивана Грозного Федор, наследник Московского трона, стал активно готовится к своей коронации. По его приказу за неделю до венчания на царство вдова-царица Мария и ее сын Дмитрий Иоаннович были отправлены в Углич - «на княжение». То, что последняя жена царя Иоанна IV и царевич не были приглашены на коронование, являлось страшным унижением для последних. Однако на этом Федор не остановился: например, содержание двора царевича сокращалось порой по нескольку раз за год.

Спустя всего несколько месяцев с начала царствования он дает распоряжение духовенству убрать традиционное упоминание имени царевича Дмитрия при богослужениях. Формальным основанием стало то, что Дмитрий Иоаннович был рожден в шестом браке и по церковным правилам считался незаконнорожденным.

Однако все понимали, что это только повод. Запрет на упоминание при богослужениях царевича его двор воспринимал, как пожелание смерти. В народе ходили слухи о неудавшихся покушениях на Дмитрия. Так, британец Флетчер, будучи в Москве в 1588–1589 гг., записал, будто от яда, предназначенного для Дмитрия, умерла его кормилица.

Спустя полгода после гибели Дмитрия жена царя Федора Иоанновича, Ирина Годунова, забеременела. Все ждали наследника престола. Причем, по легендам, рождение мальчика предсказали многочисленные придворные маги, знахари и лекари. Но в мае 1592 года царица родила девочку. В народе гуляли слухи, что царевна Феодосия, так назвали дочку родители, появилась на свет аккурат через год после гибели Дмитрия - 25 мая, а царская семья почти на месяц задержала официальное объявление. Но это было еще не самое страшное знамение: девочка прожила всего несколько месяцев, и скончалась в том же году. И здесь уже стали говорить о проклятии Дмитрия.

После смерти дочки царь переменился; он окончательно потерял интерес к своим царским обязанностям, и месяцами проводил в монастырях. Люди говорили, что Федор замаливает свою вину перед убиенным царевичем. Зимой 1598 года Федор Иоаннович скончался, так и не оставив наследника. С ним умерла и династия Рюриковичей.

Великий Голод

Смерть последнего государя из династии Рюриковичей открыло дорогу к царству Борису Годунову, который фактически был правителем страны еще при живем Федоре Иоанновиче.

К тому времени за Годуновым в народе закрепилась репутация «убивца царевича», однако это не сильно его смущало. Путем хитрых манипуляций он все-таки был избран царем, и почти сразу же начал с реформ. За два недолгих года он провел преобразований в стране больше, чем предыдущие цари за весь XVI век. И когда Годунов уже, казалось, снискал народную любовь, грянула катастрофа - из небывалых климатических катаклизмов на Русь пришел Великий голод, который длился целых три года.

Историк Карамзин писал, что люди «подобно скоту щипали траву и питались ею; у мертвых находили во рту сено. Мясо лошадиное казалось лакомством: ели собак, кошек, стерво, всякую нечистоту. Люди сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только грабили, убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга… Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Матери глодали трупы своих младенцев!..»

Только в одной Москве умерло от голода более 120 000 человек; по всей стране орудовали многочисленные шайки разбойников. От родившейся было народной любви к избранному царю не осталось и следа - в народе снова говорили о проклятии царевича Дмитрия и о «проклятом Бориске».

Конец династии Годуновых

1604 год наконец-то принес хороший урожай. Казалось, беды закончились. Это было затишье перед бурей - осенью 1604 года Годунову донесли, что со стороны Польши на Москву двигается войско царевича Дмитрия, чудом спасшегося от рук убийц Годунова в Угличе в далеком 1591 году. «Рабоцарь», как называли Бориса Годунова в народе, вероятно, осознавал, что проклятие Дмитрия теперь воплотилась в самозванце. Однако государю Борису не суждено было встретиться лицом к лицу с Лжедмитрием: он скоропостижно умер в апреле 1605 года, за пару месяцев до триумфального вступления в Москву «спасшегося Дмитрия».

Ходили слухи, что отчаявшийся «проклятый царь» покончил собой - отравился. Но проклятие Дмитрия распространилось и на ставшего царем сына Годунова - Федора, которого задушили вместе с родной матерью незадолго до въезда Лжедмитрия в Кремль. Говорили, что это было одним из главных условий «царевича» для триумфального возвращения в столицу.

Конец народного доверия

До сих пор историки спорят, был ли «царь ненастоящим». Впрочем, наверное, мы об это никогда не узнаем. Сейчас мы можем говорить только о том, что Дмитрию так и не удалось возродить Рюриковичей. И снова роковым стал конец весны: 27 мая в бояре под руководством Василия Шуйского устроили хитроумный заговор, во время которого был убит Лжедмитрий.

Народу объявили, что царь, которого они еще недавно боготворили, является самозванцем, и устроили публичное посмертное поругание. Этот абсурдный момент окончательно подорвал народное доверие к властям. Простые люди не верили боярам и горько оплакивали Дмитрия. Вскоре после убийства самозванца, в начале лета, ударили страшные морозы, которые уничтожили все посевы. По Москве поползла молва о проклятии, которое бояре навлекли на Русскую Землю, убив законного государя.

Кладбище у Серпуховских ворот столицы, на котором погребли самозванца, стало местом поломничества у многих москвичей. Появилось много свидетельств о «явлениях» воскресшего царя в разных концах Москвы, а некоторые даже утверждали, что получили от него благословение. Испугавших народных волнений и нового культа мученника, власти выкопали труп «вора», зарядили его прах в пушку и выстрелили в сторону Польши. Жена Лжедмитрия Марина Мнишек вспоминала, когда тело ее мужа тащили через кремлёвские ворота, ветер сорвал с ворот щиты, и невредимыми, в том же порядке установил их посреди дорог.

Конец Шуйских

Новым царем стал Василий Шуйский - человек, который в 1598 году ввел следствие по факту гибели царевича Дмитрия в Угличе. Человек, который сделал вывод, что смерть Дмитрия Иоанновича, была несчастным случаем, покончив с Лжедмитрием и получив царскую власть, вдруг признался, что у следствия в Угличе были доказательства насильственной смерти царевича и прямой причастности к убийству Бориса Годунова.

Говоря это, Шуйский убивал двух зайцев: дискредитировал - пусть даже уже мертвого - своего личного врага Годунова, а заодно доказывал, что Лжедмитрий, которого убили во время заговора, был самозванцем. Последнее Василий Шуйский даже решил подкрепить с помощью канонизации царевича Дмитрия.

В Углич была отправлена специальная комиссия о главе с митрополитом Ростовским Филаретом, которая вскрыла могилу царевича и якобы обнаружила в гробу нетленное тело ребенка, которое источало благоухание. Мощи были торжественно привезены в Архангельский собор Кремля: по Москве распространили слух о том, что останки мальчика чудотворные, и народ пошел к святому Дмитрию за исцелением. Однако культ долго не продержался: было несколько случаев смерти от прикосновения к мощам.

По столице поползли слухи о подставных мощах и о проклятии Дмитрия. Раку с останками пришлось с глаз долой убрать в реликварий. А уже совсем скоро на Руси появилось еще несколько Дмитриев Иоанновичей, а династия Шуйских, суздальской ветви Рюриковичей, которые на протяжении двух столетий были главными соперниками ветви Даниловичей за московский престол, прервалась на первом же царе. Василий закончил свою жизнь в польском плену: в той стране, в сторону которой по его приказу когда-то выстрелили прахом Лжедмитрия I.

Последнее проклятие

Смута на Руси закончилась только в 1613 году - с установлением новой династии Романовых. Но иссякло ли вместе с этим проклятием Дмитрия? 300 летняя история династии говорит об обратном. Патриарх Филарет (в миру Федор Никитич Романов), отец первого «романовского» царя Михаила Федоровича, был в самой гуще «страстей по Дмитрию». В 1605 году, его, заключенного Борисом Годуновым в монастыре, освободил как «родственника» Лжедмитрий I.

После воцарения Шуйского именно Филарет привез «чудотворные мощи» царевича из Углича в Москву и насаждал культ святого Дмитрия Углицкого - для того, чтобы с подачи Шуйского убедить, что когда-то спасший его Лжедмитрий был самозванцем. А затем, встав в оппозицию царю Василию, стал «нареченным патриархом» в тушинском лагере Лжедмитрия II.

Филарета можно считать первым из династии Романовых: при царе Михаиле он носил титул «Великий государь» и был фактически главой государства. Царствие Романовых началось со Смуты и Смутой закончилось. Причем второй раз в русской истории царская династия прервалась убийством царевича. Есть легенда, что Павел I закрыл в ларец на сто лет предсказание старца Абеля, касающегося судьбы династии. Не исключено, что там фигурировало имя Дмитрия Иоанновича.