Кто такой константин бальмонт. Константин бальмонт - биография, информация, личная жизнь
Константин Дмитриевич Бальмонт (3 июня 1867, сельцо Гумнищи, Шуйский уезд, Владимирская губерния - 23 декабря 1942, Нуази-ле-Гран, Франция) - поэт-символист, переводчик, эссеист, один из виднейших представителей русской поэзии Серебряного века. Опубликовал 35 поэтических сборников, 20 книг прозы, переводил с многих языков. Автор автобиографической прозы, мемуаров, филологических трактатов, историко-литературных исследований и критических эссе.
Константин Бальмонт родился 3 (15) июня 1867 года в сельце Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии, третьим из семерых сыновей.
Известно, что дедушка поэта был морским офицером.
Отец Дмитрий Константинович Бальмонт (1835-1907) служил в Шуйском уездном суде и земстве: сначала - коллежским регистратором, затем мировым судьёй, наконец - председателем уездной земской управы.
Мать Вера Николаевна, урождённая Лебедева, происходила из семьи полковника, в которой любили литературу и занимались ею профессионально. Она выступала в местной печати, устраивала литературные вечера, любительские спектакли. Оказала сильное влияние на мировоззрение будущего поэта, введя его в мир музыки, словесности, истории, первой научив постигать «красоту женской души».
Вера Николаевна хорошо знала иностранные языки, много читала и «не была чужда некоторого вольнодумства»: в доме принимали «неблагонадёжных» гостей. Именно от матери Бальмонт, как сам он писал, унаследовал «необузданность и страстность», весь свой «душевный строй».
Читать будущий поэт научился самостоятельно в пять лет, подсматривая за матерью, которая обучала грамоте старшего брата. Растроганный отец подарил Константину по этому случаю первую книжку, «что-то о дикарях-океанийцах». Мать познакомила сына с образцами лучшей поэзии.
Когда пришло время отдавать старших детей в школу, семья переехала в Шую. Переезд в город не означал отрыва от природы: дом Бальмонтов, окружённый обширным садом, стоял на живописном берегу реки Тезы; отец, любитель охоты, часто выезжал в Гумнищи, и Константин сопровождал его чаще других.
В 1876 году Бальмонт поступил в подготовительный класс Шуйской гимназии, которую позже называл «гнездом декадентства и капиталистов, чьи фабрики портили воздух и воду в реке». Сначала мальчик делал успехи, но вскоре ученье ему наскучило, и успеваемость снизилась, зато наступило время запойного чтения, причём французские и немецкие произведения он читал в подлиннике. Под впечатлением от прочитанного он в возрасте десяти лет сам начал писать стихи. «В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о зиме, другое о лете» , - вспоминал он. Эти поэтические начинания, однако, были раскритикованы матерью, и мальчик не пытался повторить свой поэтический эксперимент в течение шести лет.
Из седьмого класса в 1884 году Бальмонт вынужден был уйти из-за принадлежности к нелегальному кружку, который состоял из гимназистов, заезжих студентов и учителей, а занимался тем, что печатал и распространял в Шуе прокламации исполнительного комитета партии «Народная воля». Подоплёку этого своего раннего революционного настроя поэт впоследствии объяснял так: «Я был счастлив, и мне хотелось, чтобы всем было так же хорошо. Мне казалось, что, если хорошо лишь мне и немногим, это безобразно» .
Усилиями матери Бальмонт был переведён в гимназию города Владимир. Но здесь жить ему пришлось на квартире у учителя греческого языка, который ревностно исполнял обязанности «надзирателя».
В конце 1885 года состоялся литературный дебют Бальмонта. Три его стихотворения были напечатаны в популярном петербургском журнале «Живописное обозрение» (2 ноября - 7 декабря). Это событие не было замечено никем, кроме наставника, который запретил Бальмонту печататься вплоть до завершения учёбы в гимназии.
К этому времени относится знакомство юного поэта с В. Г. Короленко. Известный писатель, получив от товарищей Бальмонта по гимназии тетрадь с его стихами, отнёсся к ним серьёзно и написал гимназисту обстоятельное письмо - благожелательный наставнический отзыв.
В 1886 году Константин Бальмонт поступил на юридический факультет Московского университета, где сблизился с П. Ф. Николаевым, революционером-шестидесятником. Но уже в 1887 году за участие в беспорядках (связанных с введением нового университетского устава, который студенты считали реакционным), Бальмонт был исключён, арестован и посажен на трое суток в Бутырскую тюрьму, а затем без суда выслан в Шую.
В 1889 году Бальмонт вернулся в университет, но из-за сильного нервного истощения учиться не смог - ни там, ни в ярославском Демидовском лицее юридических наук, куда успешно поступил. В сентябре 1890 года он был отчислен из лицея и на этом оставил попытки получить «казённое образование».
В 1889 году Бальмонт женился на Ларисе Михайловне Гарелиной , дочери иваново-вознесенского купца. Год спустя в Ярославле на собственные средства он издал свой первый «Сборник стихотворений» - некоторые юношеские произведения, вошедшие в книгу, были опубликованы ещё в 1885 году. Впрочем, дебютный сборник 1890 года интереса не вызвал, близкие люди его не приняли, и вскоре после выхода поэт сжёг почти весь небольшой тираж.
В марте 1890 года произошёл инцидент, наложивший отпечаток на всю последующую жизнь Бальмонта: он попытался покончить с собой, выбросился из окна третьего этажа , получил серьёзные переломы и провёл год в постели.
Считалось, что толкнуло его на такой поступок отчаяние от семейного и финансового положения: женитьба рассорила Бальмонта с родителями и лишила финансовой поддержки, непосредственным же толчком явилась прочитанная незадолго до этого «Крейцерова соната». Год, проведённый в постели, как вспоминал сам поэт, оказался творчески весьма плодотворным и повлёк «небывалый расцвет умственного возбуждения и жизнерадостности» .
Именно в этот год он осознал себя поэтом, увидел собственное предназначение. В 1923 году в биографическом рассказе «Воздушный путь» он писал: «В долгий год, когда я, лёжа в постели, уже не чаял, что я когда-нибудь встану, я научился от предутреннего чириканья воробьёв за окном и от лунных лучей, проходивших через окно в мою комнату, и от всех шагов, достигавших до моего слуха, великой сказке жизни, понял святую неприкосновенность жизни. И когда наконец я встал, душа моя стала вольной, как ветер в поле, никто уже более не был над нею властен, кроме творческой мечты, а творчество расцвело буйным цветом» .
Некоторое время после болезни Бальмонт, к этому времени с женой расставшийся, жил в нужде. Он, по собственным воспоминаниям, месяцами «не знал, что такое быть сытым, и подходил к булочным, чтобы через стекло полюбоваться на калачи и хлебы» .
Огромную помощь оказал Бальмонту и профессор Московского университета Н. И. Стороженко.
В 1887-1889 годы поэт активно переводил немецких и французских авторов, затем в 1892-1894 годах взялся за работу над произведениями Перси Шелли и Эдгара Аллана По. Именно этот период считается временем его творческого становления.
Профессор Стороженко, кроме того, ввёл Бальмонта в редакцию «Северного вестника», вокруг которой группировались поэты нового направления.
На почве переводческой деятельности произошло сближение Бальмонта с меценатом, знатоком западноевропейских литератур, князем А. Н. Урусовым, который во многом способствовал расширению литературного кругозора молодого поэта. На средства мецената Бальмонт выпустил две книги переводов Эдгара По («Баллады и фантазии», «Таинственные рассказы»).
В сентябре 1894 года в студенческом «Кружке любителей западноевропейской литературы» Бальмонт познакомился с В. Я. Брюсовым, впоследствии ставшим его самым близким другом. Брюсов писал об «исключительном» впечатлении, которое произвели на него личность поэта и его «исступлённая любовь к поэзии».
Сборник «Под северным небом» , вышедший в 1894 году, принято считать отправной точкой творческого пути Бальмонта. Книга получила широкий отклик, и отзывы были в основном положительными.
Если дебют 1894 года не отличался оригинальностью, то во втором сборнике «В безбрежности» (1895) Бальмонт приступил к поискам «нового пространства, новой свободы», возможностей соединения поэтического слова с мелодикой.
1890-е годы были для Бальмонта периодом активной творческой работы в самых разнообразных областях знаний. Поэт, обладавший феноменальной работоспособностью, осваивал «один за другим многие языки, упиваясь работой, как одержимый... прочитывал целые библиотеки книг, начиная с трактатов о любимой им испанской живописи и кончая исследованиями по китайскому языку и санскриту».
Он увлечённо изучал историю России, книги по естественным наукам и народному творчеству. Уже в зрелые годы, обращаясь к начинающим литераторам с наставлением, он писал, что дебютанту нужно «уметь в весенний свой день сидеть над философской книгой и английским словарём, и испанской грамматикой, когда так хочется кататься на лодке и, может быть, можно с кем-то целоваться. Уметь прочесть и 100, и 300, и 3 000 книг, среди которых много-много скучных. Полюбить не только радость, но и боль. Молча лелеять в себе не только счастье, но и вонзающуюся в сердце тоску» .
К 1895 году относятся знакомства Бальмонта с Юргисом Балтрушайтисом, которое постепенно переросло в дружбу, продолжавшуюся много лет, и С. А. Поляковым, образованным московским коммерсантом, математиком и полиглотом, переводчиком Кнута Гамсуна. Именно Поляков, издатель модернистского журнала «Весы», пять лет спустя учредил символистское издательство «Скорпион», где вышли лучшие книги Бальмонта.
В 1896 году Бальмонт женился на переводчице Е. А. Андреевой и отправился с супругой в Западную Европу. Несколько лет, проведённых за границей, предоставили начинающему литератору, интересовавшемуся, помимо основного предмета, историей, религией и философией, огромные возможности. Он посетил Францию, Голландию, Испанию, Италию, много времени проводя в библиотеках, совершенствуя знание языков.
В 1899 году К. Бальмонт был избран членом Общества любителей российской словесности.
В 1901 году произошло событие, оказавшее существенное влияние на жизнь и творчество Бальмонта и сделавшее его «подлинным героем в Петербурге». В марте он принял участие в массовой студенческой демонстрации на площади у Казанского собора, основным требованием которой была отмена указа об отправлении на солдатскую службу неблагонадёжных студентов. Демонстрация была разогнана полицией и казаками, среди её участников были жертвы.
14 марта Бальмонт выступил на литературном вечере в зале Городской думы и прочитал стихотворение «Маленький султан» , в завуалированной форме критиковавшее режим террора в России и его организатора, Николая Второго («То было в Турции, где совесть - вещь пустая, там царствует кулак, нагайка, ятаган, два-три нуля, четыре негодяя и глупый маленький султан»). Стихотворение пошло по рукам, его собирался напечатать в газете «Искра» .
По постановлению «особого совещания» поэт был выслан из Санкт-Петербурга, на три года лишившись права проживания в столичных и университетских городах.
Летом 1903 года Бальмонт вернулся в Москву, затем направился на балтийское побережье, где занялся стихами, которые вошли в сборник «Только любовь».
Проведя осень и зиму в Москве, в начале 1904 года Бальмонт вновь оказался в Европе (Испания, Швейцария, после возвращения в Москву - Франция), где нередко выступал в качестве лектора.
Создававшиеся в эти годы поэтические кружки бальмонтистов старались подражать кумиру не только в поэтическом самовыражении, но и в жизни.
Уже в 1896 году Валерий Брюсов писал о «школе Бальмонта», причисляя к ней, в частности, Мирру Лохвицкую.
Многие поэты (в их числе Лохвицкая, Брюсов, Андрей Белый, Вяч. Иванов, М. А. Волошин, С. М. Городецкий) посвящали ему стихотворения, видя в нём «стихийного гения», вечно вольного Аригона, обречённого возвышаться над миром и полностью погружённого «в откровения своей бездонной души».
В 1906 году Бальмонт написал стихотворение «Наш царь» об императоре Николае II:
Наш царь - Мукден, наш царь - Цусима,
Наш царь - кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму - темно...
Наш царь - убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать - Ходынкой,
Тот кончит - встав на эшафот.
Другое стихотворение из того же цикла - «Николаю Последнему» - заканчивалось словами: «Ты должен быть убит, ты стал для всех бедой».
В 1904-1905 годах издательство «Скорпион» выпустило собрание стихов Бальмонта в двух томах.
В январе 1905 года поэт предпринял путешествие в Мексику, откуда отправился в Калифорнию. Путевые заметки и очерки поэта наряду с выполненными им вольными переложениями индейских космогонических мифов и преданий позже вошли в «Змеиные цветы» (1910). Этот период творчества Бальмонта завершился выходом сборника «Литургия красоты. Стихийные гимны» (1905), во многом созданном под впечатлением от событий русско-японской войны.
В 1905 году Бальмонт вернулся в Россию и принял активное участие в политической жизни. В декабре поэт, по собственным словам, «принимал некоторое участие в вооружённом восстании Москвы, больше - стихами». Сблизившись с Максимом Горьким, Бальмонт начал активное сотрудничество с социал-демократической газетой «Новая жизнь» и парижским журналом «Красное знамя», который издавал А. В. Амфитеатров.
В декабре, в дни московского восстания, Бальмонт часто бывал на улицах, носил в кармане заряженный револьвер, произносил речи перед студентами. Он даже ждал расправы над собой, как ему казалось, законченным революционером. Увлечённость революцией у него была искренней, хотя, как показало будущее, неглубокой. Опасаясь ареста, в ночь на 1906 год поэт спешно уехал в Париж.
В 1906 году Бальмонт обосновался в Париже, считая себя политическим эмигрантом. Он обосновался в тихом парижском квартале Пасси, но большую часть времени проводил в дальних разъездах.
Два сборника 1906-1907 годов были составлены из произведений, в которых К. Бальмонт непосредственным образом откликнулся на события первой русской революции. Книгу «Стихотворения» (Санкт-Петербург, 1906) конфисковала полиция. «Песни мстителя» (Париж, 1907) были запрещены к распространению в России.
Весной 1907 года Бальмонт побывал на Балеарских островах, в конце 1909 года посетил Египет, написав серию очерков, которые составили впоследствии книгу «Край Озириса» (1914), в 1912 году совершил путешествие по южным странам, длившееся 11 месяцев, посетив Канарские острова, Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию, Полинезию, Цейлон, Индию. Особенно глубокое впечатление произвели на него Океания и общение с жителями островов Новая Гвинея, Самоа, Тонга.
11 марта 1912 года на заседании Неофилологического общества при Санкт-Петербургском университете по случаю двадцатипятилетия литературной деятельности в присутствии более 1000 собравшихся К. Д. Бальмонт был провозглашён великим русским поэтом .
В 1913 году политическим эмигрантам по случаю 300-летия Дома Романовых была предоставлена амнистия, и 5 мая 1913 года Бальмонт возвратился в Москву. На Брестском вокзале в Москве ему была устроена торжественная общественная встреча. Жандармы запретили поэту обратиться к встречавшей его публике с речью. Вместо этого, как явствовало из сообщений тогдашней прессы, он разбросал среди толпы свежие ландыши.
В честь возвращения поэта были устроены торжественные приёмы в Обществе свободной эстетики и Литературно-художественном кружке.
В 1914 году была завершена публикация полного собрания стихов Бальмонта в десяти томах, продолжавшаяся семь лет. Тогда же он опубликовал поэтический сборник «Белый зодчий. Таинство четырёх светильников» - свои впечатления от Океании.
В начале 1914 года поэт вернулся в Париж, затем в апреле отправился в Грузию, где получил пышный приём (в частности - приветствие от Акакия Церетели, патриарха грузинской литературы) и провёл курс лекций, имевших большой успех Поэт стал изучать грузинский язык и взялся за перевод поэмы Шоты Руставели «Витязь в тигровой шкуре».
Из Грузии Бальмонт вернулся во Францию, где его и застало начало Первой мировой войны. Лишь в конце мая 1915 года окружным путём - через Англию, Норвегию и Швецию - поэт вернулся в Россию. В конце сентября Бальмонт отправился в двухмесячное путешествие по городам России с лекциями, а год спустя повторил турне, которое оказалось более продолжительным и завершилось на Дальнем Востоке, откуда он в мае 1916 года ненадолго выехал в Японию.
В 1915 году вышел теоретический этюд Бальмонта «Поэзия как волшебство» - своего рода продолжение декларации 1900 года «Элементарные слова о символической поэзии». В этом трактате о сущности и назначении лирической поэзии поэт приписывал слову «заклинательно-магическую силу» и даже «физическое могущество».
Бальмонт приветствовал Февральскую революцию, начал сотрудничать в Обществе пролетарских искусств, но вскоре разочаровался в новой власти и присоединился к партии кадетов, требовавшей продолжения войны до победного конца.
Получив по ходатайству Юргиса Балтрушайтиса от А. В. Луначарского разрешение временно выехать за границу в командировку, вместе с женой, дочерью и дальней родственницей А. Н. Ивановой Бальмонт 25 мая 1920 года навсегда покинул Россию и через Ревель добрался до Парижа.
В Париже Бальмонт с семьёй поселились в маленькой меблированной квартире.
Поэт сразу же оказался меж двух огней. С одной стороны, эмигрантское сообщество заподозрило в нём сочувствующего Советам.
С другой стороны, советская пресса начала «клеймить его как лукавого обманщика», который «ценою лжи» добился для себя свободы, злоупотребил доверием Советской власти, великодушно отпустившей его на Запад «для изучения революционного творчества народных масс».
Вскоре Бальмонт выехал из Парижа и поселился в местечке Капбретон в провинции Бретань, где провёл 1921-1922 годы.
В 1924 году он жил в Нижней Шаранте (Шателейон), в 1925 году - в Вандее (Сен-Жиль-сюр-Ви), до поздней осени 1926 года - в Жиронде (Лакано-Океан).
В начале ноября 1926 года, покинув Лакано, Бальмонт с женой отправились в Бордо. Бальмонт часто снимал виллу в Капбретоне, где общался со многими русскими и жил с перерывами до конца 1931 года, проводя здесь не только летние, но и зимние месяцы.
О своём отношении к Советской России Бальмонт недвусмысленно заявил уже вскоре после того, как выехал из страны.
«Русский народ воистину устал от своих злополучий и, главное, от бессовестной, бесконечной лжи немилосердных, злых правителей», - писал он в 1921 году.
В статье «Кровавые лгуны» поэт рассказал о перипетиях своей жизни в Москве 1917-1920 годов. В эмигрантской периодике начала 1920-х годов регулярно появлялись его поэтические строки об «актёрах Сатаны», об «упившейся кровью» русской земле, о «днях унижения России», о «красных каплях», ушедших в русскую землю. Ряд этих стихотворений вошёл в сборник «Марево» (Париж, 1922) - первую эмигрантскую книгу поэта.
В 1923 году К. Д. Бальмонт одновременно с М. Горьким и И. А. Буниным был номинирован Р. Ролланом на Нобелевскую премию по литературе.
В 1927 году публицистической статьёй «Немножко зоологии для Красной Шапочки» Бальмонт отреагировал на скандальное выступление советского полномочного представителя в Польше Д. В. Богомолова, который на приёме заявил, что Адам Мицкевич в своем известном стихотворении «Друзьям-москалям» (общепринятый перевод названия - «Русским друзьям») обращался якобы в будущее - к современной большевистской России. В том же году в Париже было опубликовано анонимное воззвание «К писателям мира», подписанное «Группа русских писателей. Россия, май 1927».
В отличие от своего друга , который тяготел к «правому» направлению, Бальмонт придерживался в целом «левых», либерально-демократических взглядов, критически относился к идеям , не принимал «примирительных» тенденций (сменовеховство, евразийство и так далее), радикальных политических движений (фашизм). При этом он сторонился бывших социалистов - А. Ф. Керенского, И. И. Фондаминского и с ужасом наблюдал за «полевением» Западной Европы в 1920-1930-е годах.
Бальмонт был возмущён безразличием западноевропейских литераторов к происходившему в СССР, и это ощущение накладывалось на общее разочарование всем западным жизненным укладом.
Было принято считать, что эмиграция прошла для Бальмонта под знаком упадка. Это мнение, разделявшееся многими русскими поэтами-эмигрантами, впоследствии не раз оспаривалось. В разных странах Бальмонт в эти годы опубликовал книги стихов «Дар Земле», «Светлый час» (1921), «Марево» (1922), «Моё - ей. Стихи о России» (1923), «В раздвинутой дали» (1929), «Северное сияние» (1933), «Голубая подкова», «Светослужение» (1937).
В 1923 году он выпустил книги автобиографической прозы «Под новым серпом» и «Воздушный путь», в 1924-м издал книгу воспоминаний «Где мой дом?» (Прага, 1924), написал документальные очерки «Факел в ночи» и «Белый сон» о пережитом зимой 1919 года в революционной России. Бальмонт совершал продолжительные лекционные турне по Польше, Чехословакии и Болгарии, летом 1930 года совершил поездку в Литву, параллельно занимаясь переводами западнославянской поэзии, но основной темой произведений Бальмонта в эти годы оставалась Россия: воспоминания о ней и тоска по утраченному.
В 1932 году стало ясно, что поэт страдает серьёзным психическим заболеванием. С августа 1932 по май 1935 года Бальмонты безвыездно жили в Кламаре под Парижем, в бедности. Весной 1935 года Бальмонт попал в клинику.
В апреле 1936 года парижские русские литераторы отметили пятидесятилетие писательской деятельности Бальмонта творческим вечером, призванным собрать средства в помощь больному поэту. В комитет по организации вечера под названием «Поэту - писатели» вошли известные деятели русской культуры: И. С. Шмелёв, М. Алданов, И. А. Бунин, Б. К. Зайцев, А. Н. Бенуа, А. Т. Гречанинов, П. Н. Милюков, С. В. Рахманинов.
В конце 1936 года Бальмонт и Цветковская перебрались в Нуази-ле-Гран под Парижем. Последние годы жизни поэт пребывал попеременно то в доме призрения для русских, который содержала М. Кузьмина-Караваева, то в дешёвой меблированной квартире. В часы просветления, когда душевная болезнь отступала, Бальмонт, по воспоминаниям знавших его, с ощущением счастья открывал том «Войны и мира» или перечитывал свои старые книги; писать он уже давно не мог.
В 1940-1942 годах Бальмонт не покидал Нуази-ле-Гран. Здесь, в приюте «Русский дом», он и скончался ночью 23 декабря 1942 года от воспаления лёгких. Его похоронили на местном католическом кладбище, под надгробной плитой из серого камня с надписью: «Constantin Balmont, poète russe» («Константин Бальмонт, русский поэт»).
Из Парижа попрощаться с поэтом приехали несколько человек: Б. К. Зайцев с женой, вдова Ю. Балтрушайтиса, двое-трое знакомых и дочь Мирра.
Французская общественность узнала о кончине поэта из статьи в прогитлеровском «Парижском вестнике», который сделал, «как тогда полагалось, основательный выговор покойному поэту за то, что в своё время он поддерживал революционеров».
С конца 1960-х гг. стихи Бальмонта в СССР стали печатать в антологиях. В 1984 г. издан большой сборник избранных произведений.
Личная жизнь Константина Бальмонта
Бальмонт рассказывал в автобиографии о том, что очень рано начал влюбляться: «Первая страстная мысль о женщине - в возрасте пяти лет, первая настоящая влюблённость - девяти лет, первая страсть - четырнадцати лет».
«Блуждая по несчётным городам, одним я услаждён всегда - любовью», - признавался поэт в одном из своих стихотворений.
В 1889 году Константин Бальмонт женился на Ларисе Михайловне Гарелиной , дочери шуйского фабриканта, «красивой барышне боттичеллиевского типа». Мать, знакомству способствовавшая, резко воспротивилась женитьбе, но юноша был в своём решении непреклонен и решился на разрыв с семьёй.
«Мне ещё не было двадцати двух лет, когда я… женился на красивой девушке, и мы уехали ранней весной, вернее, в конце зимы, на Кавказ, в Кабардинскую область, а оттуда по Военно-Грузинской дороге в благословенный Тифлис и Закавказье», - писал он позже.
Но свадебная поездка не стала прологом к счастливой семейной жизни.
Исследователи часто пишут о Гарелиной как о неврастенической натуре, которая явила Бальмонту любовь «в демоническом лике, даже дьявольском», мучила ревностью. Принято считать, что именно она пристрастила его к вину, на что указывает и исповедальное стихотворение поэта «Лесной пожар».
Жена не сочувствовала ни литературным устремлениям, ни революционным настроениям супруга и была склонна к ссорам. Во многом именно мучительная связь с Гарелиной подтолкнула Бальмонта к попытке самоубийства утром 13 марта 1890 года. Вскоре после выздоровления, которое было лишь частичным - хромота осталась у него на всю жизнь - Бальмонт расстался с Л. Гарелиной.
Первый ребёнок, родившийся в этом браке, умер, второй - сын Николай - впоследствии страдал нервным расстройством.
Разойдясь с поэтом, Лариса Михайловна вышла замуж за журналиста и историка литературы Н. А. Энгельгардта и мирно прожила с ним много лет. Её дочь от этого брака, Анна Николаевна Энгельгардт, стала второй женой Николая Гумилёва.
Вторая жена поэта, Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт (1867-1952), родственница известных московских издателей Сабашниковых, происходила из богатой купеческой семьи (Андреевым принадлежали лавки колониальных товаров) и отличалась редкой образованностью.
Современники отмечали и внешнюю привлекательность этой высокой и стройной молодой женщины «с прекрасными чёрными глазами». Долгое время она была безответно влюблена в А. И. Урусова. Бальмонт, как вспоминала Андреева, быстро увлёкся ею, но долго не встречал взаимности. Когда последняя возникла, выяснилось, что поэт женат: тогда родители запретили дочери встречаться с возлюбленным. Впрочем, Екатерина Алексеевна, просвещённая в «новейшем духе», на обряды смотрела как на формальность и вскоре переселилась к поэту.
Бракоразводный процесс, дозволяя вступить во второй брак Гарелиной, мужу запрещал жениться навсегда, но, отыскав старый документ, где жених значился неженатым, влюбленные обвенчались 27 сентября 1896 года, а на следующий день выехали за границу, во Францию.
С Е. А. Андреевой Бальмонта объединяла общность литературных интересов, супруги осуществили немало совместных переводов, в частности Герхарта Гауптмана и Одда Нансена.
В 1901 году у них родилась дочь Ниника - Нина Константиновна Бальмонт-Бруни (умерла в Москве в 1989 году), которой поэт посвятил сборник «Фейные сказки».
В начале 1900-х годов в Париже Бальмонт познакомился с Еленой Константиновной Цветковской (1880-1943), дочерью генерала К. Г. Цветковского, тогда - студенткой математического факультета Сорбонны и страстной поклонницей его поэзии. Бальмонт, судя по некоторым его письмам, не был влюблён в Цветковскую, но вскоре начал испытывать в ней необходимость как в действительно верном, преданном друге.
Постепенно «сферы влияния» разделились: Бальмонт то жил с семьёй, то уезжал с Еленой. Например, в 1905 году они уехали на три месяца в Мексику.
Семейная жизнь поэта окончательно запуталась после того, как в декабре 1907 года у Е. К. Цветковской родилась дочь, которую назвали Миррой - в память о Мирре Лохвицкой, поэтессе, с которой его связывали сложные и глубокие чувства. Появление ребёнка окончательно привязало Бальмонта к Елене Константиновне, но при этом и от Екатерины Алексеевны он уходить не хотел.
Душевные терзания привели к срыву: в 1909 году Бальмонт совершил новую попытку самоубийства, снова выбросился из окна и снова уцелел. Вплоть до 1917 года Бальмонт жил в Санкт-Петербурге с Цветковской и Миррой, приезжая время от времени в Москву к Андреевой и дочери Нине.
Из России Бальмонт эмигрировал с третьей (гражданской) женой Е. К. Цветковской и дочерью Миррой.
Впрочем, и с Андреевой он не прервал дружеских отношений. Лишь в 1934 году, когда советским гражданам запретили переписываться с родными и близкими, проживающими за границей, эта связь прервалась.
В отличие от Е. А. Андреевой, Елена Константиновна была «житейски беспомощна и никак не могла организовать быт». Она считала своим долгом всюду следовать за Бальмонтом: очевидцы вспоминали, как она, «бросив дома ребёнка, уходила за мужем куда-нибудь в кабак и не могла его оттуда вывести в течение суток».
Е. К. Цветковская оказалась не последней любовью поэта. В Париже он возобновил начавшееся в марте 1919 года знакомство с княгиней Дагмар Шаховской (1893-1967). «Одна из близких мне дорогих, полушведка, полуполька, княгиня Дагмар Шаховская, урожденная баронесса Lilienfeld, обрусевшая, не однажды напевала мне эстонские песни», - так характеризовал свою возлюбленную Бальмонт в одном из писем.
Шаховская родила Бальмонту двух детей - Георгия (Жоржа) (1922-1943) и Светлану (р. 1925).
Поэт не смог бросить семью; встречаясь с Шаховской лишь изредка, он часто, почти ежедневно писал ей, раз за разом признаваясь в любви, рассказывая о впечатлениях и планах. Сохранилось 858 его писем и открыток.
Чувство Бальмонта нашло отражение во многих его поздних стихотворениях и романе «Под новым серпом» (1923). Как бы то ни было, не Д. Шаховская, а Е. Цветковская провела с Бальмонтом последние, самые бедственные годы его жизни. Она умерла в 1943 году, спустя год после кончины поэта.
Мирра Константиновна Бальмонт (в замужестве - Бойченко, во втором браке - Аутина) писала стихи и печаталась в 1920-е годы под псевдонимом Аглая Гамаюн. Она умерла в Нуази-ле-Гран в 1970 году.
Произведения Константина Бальмонта
«Сборник стихотворений» (Ярославль, 1890)
«Под северным небом (элегии, стансы, сонеты)» (СПб., 1894)
«В безбрежности мрака» (М., 1895 и 1896)
«Тишина. Лирические поэмы» (СПб., 1898)
«Горящие здания. Лирика современной души» (М., 1900)
«Будем как солнце. Книга символов» (М., 1903)
«Только любовь. Семицветник» (М., "Гриф", 1903)
«Литургия красоты. Стихийные гимны» (М.,"Гриф", 1905)
«Фейные сказки (детские песенки)» (М., "Гриф", 1905)
"Собрание стихов" М., 1905; 2-ое изд. М., 1908.
«Злые чары (Книга заклятий)» (М., "Золотое руно", 1906)
«Стихотворения» (1906)
«Жар-птица (Свирель славянина)» (М., "Скорпион", 1907)
«Литургия красоты (Стихийные гимны)» (1907)
«Песни мстителя» (1907)
«Три расцвета (Театр юности и красоты)» (1907)
"Только любовь". 2-е изд.(1908)
«Хоровод времён (Всегласность)» (М., 1909)
«Птицы в воздухе (Строки напевные)» (1908)
«Зелёный вертоград (Слова поцелуйные)» (СПб, "Шиповник", 1909)
«Звенья. Избранные стихи. 1890-1912» (М.: Скорпион, 1913)
«Белый Зодчий (Таинство четырёх светильников)» (1914)
«Ясень (Видение древа)» (М., изд. Некрасова, 1916)
«Сонеты Солнца, мёда и Луны» (1917; Берлин, 1921)
«Собрание лирики» (Кн. 1-2, 4-6. М., 1917-1918)
«Перстень» (М., 1920)
«Семь поэм» (М., «Задруга», 1920)
«Избранные стихотворения» (Нью-Йорк, 1920)
«Солнечная пряжа. Изборник» (1890-1918) (М., изд. Сабашниковых, 1921)
«Гамаюн» (Стокгольм, «Северные огни», 1921)
«Дар Земле» (Париж, «Рус. земля», 1921)
«Светлый час» (Париж, 1921)
«Песня рабочего молота» (М., 1922)
«Марево» (Париж, 1922)
«Под новым серпом» (Берлин, «Слово», 1923)
«Моё - Ей (Россия)» (Прага, «Пламя», 1924)
«В раздвинутой дали (Поэма о России)» (Белград, 1929)
«Соучастие душ» (1930)
«Северное сияние» (Стихи о Литве и Руси) (Париж, 1931)
«Голубая подкова» (Стихи о Сибири) (1937)
«Светослужение» (Харбин, 1937)
Сборники статей и очерков Константина Бальмонта
«Горные вершины» (М., 1904; книга первая)
«Зовы древности. Гимны, песни и замыслы древних» (Пб., 1908, Берлин, 1923)
«Змеиные цветы» («Путевые письма из Мексики», М., Скорпион, 1910)
«Морское свечение» (1910)
«Зарево зорь» (1912)
«Край Озириса». Египетские очерки. (М., 1914)
«Поэзия как волшебство» (М., Скорпион, 1915)
«Светозвук в природе и световая симфония Скрябина» (1917)
«Где мой дом?» (Париж, 1924)
С имволист Константин Бальмонт был для своих современников «вечной тревожной загадкой». Его последователи объединялись в «бальмонтовские» кружки, подражали его литературному стилю и даже внешности. Свои стихи ему посвящали многие современники - Марина Цветаева и Максимилиан Волошин, Игорь Северянин и Илья Эренбург . Но особое значение в жизни поэта имели несколько человек.
«Первые поэты, которых я читал»
Константин Бальмонт родился в селе Гумнищи Владимирской губернии. Его отец был служащим, мать устраивала любительские спектакли и литературные вечера, выступала в местной печати. Первые книги будущий поэт Константин Бальмонт прочитал уже в пятилетнем возрасте.
Когда старшие дети должны были пойти в школу (Константин был третьим из семи сыновей), семья переехала в Шую . Здесь Бальмонт поступил в гимназию, здесь написал свои первые стихи, не одобренные матерью: «В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о зиме, другое о лете». Здесь же - вступил в нелегальный кружок, который распространял в городке прокламации исполнительного комитета партии «Народная воля». О своих революционных настроениях поэт писал так: «…я был счастлив, и мне хотелось, чтобы всем было так же хорошо. Мне казалось, что, если хорошо лишь мне и немногим, это безобразно».
Дмитрий Константинович Бальмонт, отец поэта. 1890-е гг. Фото: П. В. Куприяновский, Н. А. Молчанова. «Бальмонт.. «Солнечный гений» русской литературы». Редактор Л. С. Калюжная. М.: Молодая гвардия, 2014. 384 с.
Костя Бальмонт. Москва. Фото: П. В. Куприяновский, Н. А. Молчанова. «Бальмонт.. «Солнечный гений» русской литературы». Редактор Л. С. Калюжная. М.: Молодая гвардия, 2014. 384 с.
Вера Николаевна Бальмонт, мать поэта. 1880-е гг. Изображение: П. В. Куприяновский, Н. А. Молчанова. «Бальмонт.. «Солнечный гений» русской литературы». Редактор Л. С. Калюжная. М.: Молодая гвардия, 2014. 384 с.
«Крестный отец» Владимир Короленко
В 1885 году будущего писателя перевели в гимназию во Владимире. Он опубликовал три своих стихотворения в «Живописном обозрении» - популярном тогда журнале Санкт-Петербурга . Литературный дебют Бальмонта прошел практически незамеченным.
В этот период состоялось знакомство Константина Бальмонта с писателем Владимиром Короленко. Позже поэт назвал его своим «крестным отцом». Короленко передали тетрадь, в которой были стихотворения Бальмонта и его переводы австрийского поэта Николауса Ленау.
Писатель подготовил для гимназиста Константина Бальмонта письмо с отзывом на его произведения, отметил «несомненный талант» начинающего поэта и дал несколько советов: сосредоточенно работать над своими текстами, искать собственную индивидуальность, а также «читать, учиться и, что еще важнее, - жить».
«Он писал мне, что у меня много красивых подробностей, успешно выхваченных из мира природы, что нужно сосредоточивать свое внимание, а не гоняться за каждым промелькнувшим мотыльком, что никак не нужно торопить свое чувство мыслью, а надо довериться бессознательной области души, которая незаметно накопляет свои наблюдения и сопоставления, и потом внезапно все это расцветает, как расцветает цветок после долгой невидной поры накопления своих сил».
В 1886 году Константин Бальмонт поступил на юридический факультет Московского университета . Но через год его исключили за участие в беспорядках и выслали в Шую.
К. Д. Бальмонт. Портрет работы Валентина Серова (1905)
Здание Московского государственного университета
Владимир Короленко. Фото: onk.su
«Русская Сафо» Мирра Лохвицкая
В 1889 году начинающий поэт женился на Ларисе Гарелиной. Спустя год Константин Бальмонт издал свою первую книгу «Сборник стихотворений». Издание не вызвало интереса ни в литературных кругах, ни среди родственников поэта, и он сжег почти весь тираж книги. Родители поэта фактически разорвали с ним отношения после его женитьбы, финансовое положение молодой семьи было неустойчивым. Бальмонт попытался покончить с собой, выбросившись из окна. После этого он почти год провел в постели. В 1892 году он начал заниматься переводами (за полвека литературной деятельности он оставит переводы почти с 30 языков).
Близким другом поэта в 1890-е годы была Мирра (Мария) Лохвицкая, которую называли «русской Сафо». Познакомились они, скорее всего, в 1895 году в Крыму (примерную дату восстановили по книге с дарственной надписью Лохвицкой). Поэтесса была замужем, Константин Бальмонт в это время был женат во второй раз, на Екатерине Андреевой (в 1901 году у них родилась дочь Нина).
Земная жизнь моя - звенящий,
Невнятный шорох камыша,
Им убаюкан лебедь спящий,
Моя тревожная душа.
Вдали мелькают торопливо
В исканьях жадных корабли,
Спокойно в заросли залива,
Где дышит грусть, как гнет земли.
Но звук, из трепета рожденный,
Скользнет в шуршанье камыша,
И дрогнет лебедь пробужденный,
Моя бессмертная душа,
И понесется в мир свободы,
Где вторят волнам вздохи бурь,
Где в переменчивые воды
Глядится вечная лазурь.Мирра Лохвицкая. «Спящий лебедь» (1896)
Белый лебедь, лебедь чистый,
Сны твои всегда безмолвны,
Безмятежно-серебристый,
Ты скользишь, рождая волны.
Под тобою - глубь немая,
Без привета, без ответа,
Но скользишь ты, утопая
В бездне воздуха и света.
Над тобой - Эфир бездонный
С яркой Утренней Звездою.
Ты скользишь, преображенный
Отраженной красотою.
Символ нежности бесстрастной,
Недосказанной, несмелой,
Призрак женственно-прекрасный
Лебедь чистый, лебедь белый!Константин Бальмонт. «Белый лебедь» (1897)
Почти десятилетие Лохвицкая и Бальмонт вели поэтический диалог, который часто называют «романом в стихах». В творчестве двух поэтов были популярны стихотворения, которые перекликались - без прямого упоминания адресата - по форме или содержанию. Порой смысл нескольких стихов становился ясен лишь при их сопоставлении.
Вскоре взгляды поэтов стали расходиться. Это сказалось и на творческой переписке, которую Мирра Лохвицкая пыталась остановить. Но литературный роман прервался лишь в 1905 году, когда она умерла. Бальмонт продолжал посвящать ей стихи и восхищаться ее произведениями. Он говорил Анне Ахматовой , что до встречи с ней знал лишь двух поэтесс - Сафо и Мирру Лохвицкую. В честь поэтессы он назовет свою дочь от третьего брака.
Мирра Лохвицкая. Фото: e-reading.club
Екатерина Андреева. Фото: П. В. Куприяновский, Н. А. Молчанова. «Бальмонт.. «Солнечный гений» русской литературы». Редактор Л. С. Калюжная. М.: Молодая гвардия, 2014. 384 с.
Анна Ахматова. Фото: lingar.my1.ru
«Брат моих мечтаний, поэт и волхв Валерий Брюсов»
В 1894 году вышел сборник стихов Константина Бальмонта «Под северным небом», и в этом же году на заседании Общества любителей западной литературы поэт познакомился с Валерием Брюсовым.
«Он впервые открыл в нашем стихе «уклоны», открыл возможности, которых никто не подозревал, небывалые перепевы гласных, переливающихся одна в другую, как капли влаги, как хрустальные звоны».
Валерий Брюсов
Их знакомство переросло в дружбу: поэты часто встречались, читали друг другу новые произведения, делились впечатлениями от иностранной поэзии. В своих воспоминаниях Валерий Брюсов писал: «Многое, очень многое мне стало понятно, мне открылось только через Бальмонта. Он научил меня понимать других поэтов. Я был одним до встречи с Бальмонтом и стал другим после знакомства с ним».
Оба поэта старались привнести европейские традиции в русскую поэзию, оба были символистами. Однако их общение, длившееся в общей сложности более четверти века, не всегда складывалось гладко: иногда вспыхивавшие конфликты приводили к долгим размолвкам, потом и Бальмонт, и Брюсов снова возобновляли творческие встречи и переписку. Многолетняя «дружба-вражда» сопровождалась множеством стихотворений, которые поэты посвящали друг другу.
Валерий Брюсов «К.Д. Бальмонту»
В. Брюсов. Картина художника М. Врубеля
Константин Бальмонт
Валерий Брюсов
«Мещанин Пешков. По псевдониму: Горький»
В середине 1890-х годов Максим Горький интересовался литературными опытами символистов. В этот период началось его заочное общение с Константином Бальмонтом: в 1900–1901 годах они оба публиковались в журнале «Жизнь». Бальмонт посвятил Горькому несколько стихотворений, писал о его творчестве в своих статьях о русской литературе.
Лично писатели познакомились в ноябре 1901 года. В это время Бальмонта снова выслали из Петербурга - за участие в демонстрации и написанное им стихотворение «Маленький султан», в котором содержалась критика на политику Николая II. Поэт поехал в Крым к Максиму Горькому. Вместе они побывали в гостях у Льва Толстого в Гаспре. В письме редактору «Жизни» Владимиру Поссе Горький написал о знакомстве: «Познакомился с Бальмонтом. Дьявольски интересен и талантлив этот неврастеник!»
Горький! Ты пришел со дна,
Но душою возмущенной любишь нежное, утонченное.
В нашей жизни - скорбь одна:
Мы возжаждали величья, видя бледное кругом, незаконченноеКонстантин Бальмонт. «Горькому»
С 1905 года Константин Бальмонт активно участвовал в политической жизни страны, сотрудничал с антиправительственными изданиями. Через год он, опасаясь ареста, эмигрировал во Францию. В этот период Бальмонт много путешествовал и писал, выпустил книгу «Песни мстителя». Общение поэта с Максимом Горьким практически прекратилось.
Поэт вернулся в Россию в 1913 году, когда была объявлена амнистия в честь 300-летия дома Романовых. Октябрьскую революцию 1917 года поэт не принял, в книге «Революционер я или нет?» (1918) он рассуждал о том, что поэт должен быть вне партий, однако выражал негативное отношение к большевикам. В это время Бальмонт был женат уже в третий раз - на Елене Цветковской.
В 1920 году, когда поэт с женой и дочерью Миррой переехал в Москву, он написал несколько стихотворений, посвященных молодому Союзу. Это позволило выехать за рубеж, якобы в творческую командировку, но семья в СССР не вернулась. В это время отношения с Максимом Горьким выходят на новый виток: Горький пишет письмо Ромену Роллану, в котором осуждает Бальмонта за псевдореволюционные стихи, эмиграцию и осложнившееся положение тех поэтов, которые также хотели выехать за границу. На это поэт отвечает статьей «Мещанин Пешков. По псевдониму: Горький», которую опубликовали в рижской газете «Сегодня».
Известный поэт. Род. в 1867 г. в дворянской семье Владимирской губ. Предки его - выходцы из Скандинавии. Учился Б. в Шуйской гимназии, откуда был исключен за принадлежность к нелегальному кружку и курс кончил во Владимирской гимназии. В 1886 г. поступил на юридический факультет Москов. унив., но уже в 1887 г. был исключен за участие в студенческих беспорядках. Принятый вновь в 1888 г., вскоре оставил Университет вследствие сильного нервного расстройства, закончившегося тем, что он выбросился с 3-го этажа. Полученные при этом переломы повели за собою год лежания в постели, но, вместе с тем, по его собственному заявлению, "небывалый расцвет умственного возбуждения и жизнерадостности". Б. пробыл несколько месяцев в Демидовском юридическом лицее в Ярославле и "более не возвращался к казенному образованию". "Своими знаниями - в области истории, философии, литературы и филологии - он обязан только себе", да старшему брату, умершему молодым. Б. много путешествовал, подолгу живал в Италии, Испании, Англии, Франции; в конце 1904 г. предпринял поездку в Мексику. Довольно часто выступал в качестве лектора; читал публичные лекции о русской и западно-европейской литературах в Оксфорде и Русской высшей школе в Париже. Самыми замечательными событиями своей жизни он считает "те внутренние внезапные просветы, которые открываются иногда в душе по поводу самых незначительных внешних фактов". Так, "впервые сверкнувшая, до мистической убежденности, мысль о возможности и неизбежности всемирного счастья" родилась в нем "семнадцати лет, когда однажды, во Владимире, в яркий зимний день, с горы (он) увидел вдали чернеющий длинный мужицкий обоз". Прочтенные в 17 лет "Братья Карамазовы" дали ему "больше, чем какая-либо книга в мире". "В юности, - говорит поэт, - я более всего увлекался общественными вопросами. Мысль о воплощении человеческого счастья на земле мне и теперь дорога. Но теперь (1903) меня всецело поглощают вопросы искусства и религии". Писать Б. стал очень рано, но в течение четырех или пяти лет ни один журнал не хотел его печатать. Первый сборник его стихов (1890), который он сам напечатал в Ярославле, не имел никакого успеха. Первый переводный труд Б. (книга норвежского писателя Генриха Иегера о Генрихе Ибсене) был уничтожен цензурой. Скоро, однако, имя Б., сначала как переводчика Шелли, а с средины 1890-х годов - как одного из наиболее ярких представителей русского "декадентства", приобретает громкую известность. Блеск стиха дает ему доступ и в издания, враждебные декадентству - "Вестн. Европы", "Рус. Мысль" и др. В последние годы литературная деятельность Б. особенно тесно примыкает к Московским "декадентским" издательствам "Скорпион" и "Гриф". Стихотворения чрезвычайно плодовитого поэта, но далеко не все, собраны в отдельных изданиях под заглавиями: "Сборник стихотворений" (Ярославль, 1890), "Под северным небом" (СПб., 1894), "В безбрежности" (М., 1895 и 1896), "Тишина. Лирические поэмы" (СПб., 1898), "Горящие здания. Лирика современной души" (М., 1900), "Будем как Солнце. Книга символов" (М., 1903), "Только любовь. Семицветник" (М., 1903), "Литургия красоты. Стихийные гимны" (М., 1905). Все эти сборники входят в "Собрание стихов" Б., которого пока вышло 2 тома (М., 1904-1905). Ярко написанные критические статьи и публичные лекции Б. составляют сборник "Горные вершины" (М., 1904; книга первая). При всей экстравагантности своей поэзии, Б. отличается выдающимся трудолюбием; чрезвычайно деятельный, как поэт оригинальный, он еще несравненно более деятелен, как переводчик. Главный его труд в этой области - перевод Шелли, с 1893 г. выходивший (в СПб.) выпусками (всех 7), а в 1903-1905 гг. изданный товариществом "Знание", в переработанном и значительно дополненном виде в 3 тт. Факт перевода одним лицом нескольких десятков тысяч рифмованных стихов поэта, столь сложного и глубокого, как Шелли, весьма замечателен, но самый перевод, при всем блеске стихотворной техники Б., далеко не может считаться стоящим на высоте задачи. Переводчик недостаточно бережно обращался с оригиналом и часто работал без должного воодушевления. Началом другого большого литературного дела Б. является перевод Кальдерона. Пока появилось (М., 1900 и позднее, 3 вып.) 9 драм. С любовью переводил Б. и любимого своего писателя Эдгара По (М., 1895, 2 книж.; М., 1901, т. I). Большие нападки вызвали переводы Ибсена ("Привидения", М., 1894) и особенно Гауптмана ("Ганнеле" и "Потонувший колокол"). Б. перевел еще "Кота Мурра" Гофмана (СПб., 1893), "Балладу Рэдингской тюрьмы" Оскара Уайльда (М., 1904), "Историю скандинавской литературы" Горна (М., 1894), "Историю итальянской литературы" Гаспари (М., 1895-97). Под редакцией его вышли: сочинения Гауптмана (М., 1900 и позже), сочинения Зудермана (М., 1902-1903), "История живописи" Мутера (СПб., 3 т., 1900-1904), "Саломея" Оскара Уайльда (М., 1904). В разных изданиях рассеяны еще переводы Б. из Гете, Марло, Ленау, Мюссе, Гейне и др.
Основная черта поэзии Б. - желание отрешиться от условий времени и пространства и всецело уйти в царство мечты. Среди многих сотен стихотворений у Б. почти нет ни одного на русскую тему. Вообще люди и действительность мало его занимают. Он поет по преимуществу небо, звезды, море, солнце, "безбрежности", "мимолетности", "тишину", "прозрачность", "мрак", "хаос", "вечность", "высоту", сферы, лежащие "за пределами предельного". Эти отвлеченные понятия поэт для вящей персонификации даже пишет с большой буквы, обращаясь с ними как с живыми реальностями. В этом отношении он, после Тютчева, - самый проникновенный среди русских поэтов пантеист. Собственно живую, реальную природу - дерево, траву, синеву неба, плеск волн - он совсем не чувствует и описывать почти не пытается. Его интересует только отвлеченная субстанция природы, как целого. Он почти лишен способности рисовать, его ландшафты неопределенны, про его цветы мы узнаем только, что они "стыдливые", про его море - что оно "могучее", про звезды - что они "одинокие", про ветер - что он "беззаботный, безотчетный" и т. д. Настоящих поэтических, т. е. живописных образов у него нет: он весь в эпитетах, в отвлеченных определениях, в перенесении своих собственных ощущений на неодушевленную природу. Пред нами, таким образом, типичная символическая поэзия, поэзия смутных настроений и туманных очертаний, поэзия рефлексии по преимуществу, в которой живая непосредственная впечатлительность отступает на второй план, а на первый выдвигается стремление к синтезу, к философскому уяснению общих основ мировой жизни. Б. сам себя считает поэтом стихий. "Огонь, Вода, Земля и Воздух, - говорит он в предисловии к собранию своих стихов, - четыре царственные стихии, с которыми неизменно живет моя душа в радостном и тайном соприкосновении". Несомненно, однако, что в пантеизме Б. чересчур много искусственного и напряженно-изысканного. Подлинный поэтический пантеизм должен вытекать из непосредственной повышенной чуткости к явлениям мировой общности, из особенной и непременно живой восприимчивости к всемирному единству. В пантеизме Б. слишком много надуманного. Если еще можно признать художественным понимание воды, как "стихии ласки и влюбленности", в которой "глубина завлекающая", то уже чистейшею схоластикой отзывается определение любимой стихии Бальмонта - огня. "Огонь - всеобъемлющая тройственная стихия, пламя, свет и теплота, тройственная и седьмеричная (?) стихия, самая красивая из всех". Этот элемент надуманной вычурности, форсирования, вообще составляет самую слабую сторону бесспорно крупного дарования Б. Ему недостает той простоты и искренности, которыми так сильна русская поэзия в наилучших своих проявлениях.
Стремясь, под влиянием новоевропейской символической литературы, уйти от земли и людей, Б., однако, гораздо ближе к ним, чем думает. Он не только не ушел от жизни вообще: он не ушел даже от условий русской действительности. За свою сравнительно недолгую литературную деятельность Б. пережил существенную эволюцию настроения. Ему самому эта эволюция представляется в исключительно символичных очертаниях, связанных с заглавиями сборников его стихотворений: "Оно началось, это длящееся, только еще обозначившееся (писано в 1904 г., когда автору было уже 38 лет) творчество - с печали, угнетенности и сумерек. Оно началось под северным небом, но, силою внутренней неизбежности, через жажду безграничного, безбрежного, через долгие скитания по пустынным равнинам и провалам Тишины, подошло к радостному Свету, к Огню, к победительному Солнцу". На самом деле смена настроений поэта находится в самой тесной связи не только с западно-европейскими литературными течениями, но и с чисто русскими условиями, с общественно-литературною эволюцией последней четверти века. Зародившись в самую безнадежную полосу русской общественности - в эпоху 80-х гг., творчество Б. началось с тоскливых "северных" настроений и черных тонов; но возбужденность, составляющая основу темперамента поэта, не дала ему застыть в этих тонах. После переходной стадии - бегства от печали земли в светлую область "Безбрежного", якобы отрешившегося от всего "конечного" - поэта своеобразно, но весьма ярко захватывает тот подъем, который со средины 90-х годов сказался в задоре марксизма и в дерзком вызове Максима Горького. Поэзия Б. становится яркой и красочной. Он совершенно перестает ныть, он хочет "разрушать здания", хочет "быть как солнце", он воспевает только бурные, жгучие страсти, бросает вызов традициям, условности, старым формам жизни.
Первый период - общей угнетенности - выразился в первом, прошедшем совершенно незаметно, небольшом и очень слабом сборнике, изд. в Ярославле, а главным образом в характерно озаглавленном, первом более серьезном сборнике В. - "Под северным небом". Тут все серо, тоскливо, безнадежно. Жизнь представляется "болотом", которое облегли "туманы, сумерки", душу давит "бесконечная печаль", привлекают и манят к себе таинственные "духи ночи", и с особою любовью воспевается "царство бледное луны". "Дух больной" поэта, ища себе отклика в природе, останавливается особенно часто на "хмуром северном небе", "скорбных плачущих тучах", "печальных криках" серой чайки. И он даже полюбил свою тоску: "Есть красота в постоянстве страдания и в неизменности скорбной мечты", "гимн соловья" тем хорош, что он "похож на рыданье". Поэту "чужда вся земля с борьбой своей", он хотел бы иметь орлиные крылья, "чтоб мог я на них улететь в безграничное царство лазури, чтоб мог я не видеть людей". Жизнь его "утомила", смерть ему кажется "началом жизни", он ее призывает к себе. Специально "декадентских" замашек в этом сборнике еще мало: они покамест выражаются чисто внешне в стихотворных фокусах, напр. в попытке ввести в русское стихосложение аллитерацию ("Вечер. Взморье. Вздохи ветра. Величавый возглас волн. Близко буря. В берег бьется чуждый чарам черный челн". Или: "Ландыши, лютики. Ласки любовные. Ласточки лепет. Лобзанье лучей"). Рядом с этими декадентскими попытками в молодом поэте еще свежо недавнее увлечение "общественными вопросами", и в сборнике немало "гражданских" мотивов. "Хочу я усладить хоть чье-нибудь страданье, хочу я отереть хотя одну слезу" - заявляет он и совсем не "декадентски" высказывает убеждение, что "одна есть в мире красота, не красота богов Эллады, и не влюбленная мечта, не гор тяжелые громады, и не моря, не водопады, не взоров женских чистота. Одна есть в мире красота - любви, печали, отреченья, и добровольного мученья за нас распятого Христа". В одном из немногих отзвуков его на явления русской жизни он поет хвалебный гимн Тургеневу за то, что тот "спустился в темные пучины народной жизни, горькой и простой, пленяющей печальной красотой и подсмотрел цветы средь грязной тины, средь грубости - любви порыв святой". Полюбив некую красавицу, поэт сам себе шлет такие укоризны: "Забыв весь мир, забыв, что люди-братья томятся где-то там, во тьме, вдали, я заключил в преступные объятья тебя, злой дух, тебя, о перл земли". Эти отголоски юности исчезают в следующих двух типически-декадентских сборниках: "В Безбрежности" и "Тишина". Тут уже не только угрюмая тоска, но возведение бессилия в перл создания и апофеоз гордого уединения, роковым образом переходящего в самодовлеющий эгоизм. Тоска принимает сначала форму полной безнадежности. Во всей природе разлита "бесконечная грусть", в красоте заката поэт видит только "догорающих тучек немую печаль"; то радостное и светлое всемирное единство, которое обыкновенно так воодушевляет пантеиста, ему представляется как "недвижный кошмар мировой". Всеобщий кошмар все задавил ("И плачут, плачут очи и Солнца больше нет, смешались дни и ночи, слились и тьма, и свет". "Небо и Ветер, и море грустью одною полны". "В холоде гибнет и меркнет все, что глубоко и нежно". "Скорбь бытия неизбежна, нет и не будет ей дна". "Бесплодно скитанье в пустыне земной, близнец мой, страданье, повсюду со мной" и т. д.). Под влиянием этого безнадежного пессимизма в поэте назревают настроения, наиболее характерные для "декадентской" поэзии: сначала полная апатия, а затем жажда уединения и бегство от мира. Он вполне свыкся с своею тоскою ("Не хочу из тьмы могильной выходить на свет"); его нимало не страшить смерть ("Уснуть навек, уснуть! Какое наслаждение! И разве Смерть страшна? Жизнь во сто крат страшней"). Душевная жизнь сводится к тому, что "в сердце пусто, ум бессильный нем"; создается целая теория благодетельного сна и бездействия: "Есть одно блаженство: мертвенный покой". Надо отказаться от всяких порываний: "Усыпи волненья, ничего не жди"... "В жизни кто оглянется, тот во всем обманется, лучше безрассудными жить мечтами чудными, жизнь проспать свою". Отсюда прямой переход к апофеозу уединенной личности, знающей только себя. Болотные лилии "для нескромных очей недоступные, для себя они только живут". Но это их не смущает: "Проникаясь решимостью твердою жить мечтой и достичь высоты, распускаются с пышною гордостью белых лилий немые цветы". Поэт возлюбил "образ безмолвной пустыни, царицы земной красоты". Увлекает теперь гордого своею отчужденностью поэта картина пустынного северного полюса, потому что там "жизнь и смерть одно", потому что там "тоскует океан бесцельным рокотанием", и "красота кругом бессмертная блистала, и этой красоты не увидал никто". Стремление уйти от мира совершенно изменяет общее настроение поэта. В нем зреет убеждение, что можно уйти "за пределы предельного, к безднам светлой Безбрежности" и тогда "мы домчимся в мир чудесный, к неизвестной Красоте". "Вдали от земли, беспокойной и мглистой, в пределах бездонной, немой чистоты, я выстроил замок воздушно-лучистый, воздушно-лучистый дворец красоты. Как остров плавучий над бурным волненьем, над вечной тревогой и зыбью воды, я полон в том замке немым упоеньем, немым упоеньем бесстрастной звезды. Со мною беседуют гении света, прозрачные тучки со мной говорят, и звезды родные огнями привета, огнями привета горят и горят. И вижу я горы, и вижу пустыни, но что мне до вечной людской суеты, мне ласково светят иные святыни, иные святыни в дворце Красоты". "В Безбрежности" и "Тишина" - самые симпатичные из сборников Б. В них еще нет того невыносимого ломанья и самообожания, которые отталкивают обыкновенного читателя в дальнейших сборниках Б. Правда, и там он сообщает читателям, что "сладко-чувственным обманом" он "взоры русских женщин зажигал" и даже пугает мирных обывателей такими признаниями: "Промчались дни желанья светлой славы, желанья быть среди полубогов. Я полюбил жестокие забавы, полеты акробатов, бой быков, зверинцы, где свиваются удавы, и девственность, вводимую в альков - на путь неописуемых видений, блаженно-извращенных наслаждений" и т. д. Но в общем и откровенное признание своей бессильной апатии, и желанье уйти в светлую область мечты, несомненно искренни и, в связи с красотою формы, с чарующею легкостью стиха, настраивают читателя в унисон.
В "Горящих Зданиях", "Будем как Солнце", "Только Любовь", "Литургии красоты" все кричит, начиная с внешнего вида - то ярко цветных обложек с голыми безобразными телами и другими загадочно декадентскими рисунками, то мрачно-траурных. Еще более крикливо и вычурно содержание. Предупреждая работу критики, поэт сам крайне искусственно обобщает свои стихотворения, группируя их в отделы по 10-15 пьес с такими заглавиями: "Крик часового", "Отсветы зарева", "Ангелы опальные", "Возле дыма и огня", "Прогалины", "Четверогласие стихий", "Змеиный глас", "Danses Macabres", "Художник дьявол", "Мгновенья слиянья", "Мировое кольцо" и т. д. Здесь все пригнано к тому, что французы называют "pour épater le bourgeois". Перед ошарашенным читателем дефилирует целая коллекция ведьм, дьяволов-инкубов и дьяволов-суккубов, вампиров, вылезших из гробов мертвецов, чудовищных жаб, химер и т. д. Со всею этою кампаниею поэт находится в самом тесном общении; поверить ему - так он настоящее чудовище. Он не только "полюбил свое беспутство", он не только весь состоит из "тигровых страстей, змеиных чувств и дум": он прямой поклонник дьявола. "Если где-нибудь, за миром, кто-то мудрый миром правит, отчего ж мой дух, вампиром, Сатану поет и славит"? Вкусы и симпатии у поклонника дьявола самые сатанинские. Он полюбил альбатроса, этого "морского и воздушного разбойника", за "бесстыдство пиратских порывов"; он прославляет скорпиона, он чувствует душевное сродство со "сжегшим Рим" Нероном; ему - правда, с примесью своеобразной гуманности, - "дорого" всякое уродство, в том числе "чума, проказа, тьма, убийство и беды, Гоморра и Содом"; он любит красный цвет, потому что это цвет крови; он не только гордится тем, что его предок был "честным палачом", он сам мечтает быть палачом - "Мой разум чувствует, что мне, при виде крови, весь мир откроется, и все в нем будет внове, смеются маки мне, пронзенные лучом, ты слышишь, предок мой! Я буду палачом"! Эти страсти и ужасти получают общую формулировку в восклицаниях "уставшего от нежных слов" поэта: "Я хочу горящих зданий, я хочу кричащих бурь"; "Я хочу кинжальных (!) слов, и предсмертных восклицаний". В сфере обуревающих его "тигровых страстей" поэт не только стихийно не знает удержу, но и сознательно знать не хочет: "Хочу быть дерзким, хочу быть смелым". Он имеет право быть дерзким, потому что в значительной степени воплотил в себе идеал "сверхчеловека" или, вернее, "сверхпоэта". Обыкновенные поэты, даже самые впечатлительные и пламенные, всегда рассказывают, как они влюблялись в разных дам. У Б., совершенно наоборот, всегда сообщается, как все женщины в него влюбляются, блаженно ему шепчут: "Это ты, это ты", "Ах, как сладко с тобой". Не они его, а он их "обжигает" поцелуем "несказанным". И поэт до такой степени привык делать счастливыми десятки своих возлюбленных, что он так уже прямо и говорит: "Мой сладкий поцелуй". Обаятельность его совершенно неотразима: "Я весь весна, когда пою, я светлый бог , когда целую". "Кто равен мне в моей певучей силе"? задается он вопросом и тотчас же отвечает: "Никто, никто". И это говорится не только в стихах, но и в трезвой прозе. В предисловии к "Горящим Зданиям" Б. вполне спокойно, точно не о нем и речь, заявляет: "В предшествующих своих книгах я показал, что может сделать с русским стихом поэт, любящий музыку. В них есть ритмы и перезвоны благозвучий, найденные впервые. Но это недостаточно. Это только часть творчества. Пусть же возникнет новое. В воздухе есть скрытые течения, которые пересоздают душу. Если мои друзья утомились смотреть на белые облака, бегущие в голубых пространствах, если мои враги устали слушать звуки струнных инструментов, пусть и те и другие увидят теперь, умею ли я ковать железо и закаливать сталь". Эта mania grandiosa доходит до своего апогея в получившем своеобразную знаменитость самоопределения Б.: "Я - изысканность русской медлительной речи, предо мною другие поэты - предтечи , я впервые открыл в этой речи уклоны, перепевные, гневные, нежные звоны. Я - внезапный излом, я - играющий гром, я - прозрачный ручей, я - для всех и ничей. Переплеск многопенный, разорванно слитный, самоцветные камни земли самобытной, переклички лесные зеленого мая, все пойму, все возьму, у других отнимая. Вечно юный, как сон, сильный тем, что влюблен и в себя и в других, я - изысканный стих".
Как ни забавна эта самовлюбленность Б., однако, в его самоопределениях есть и много верного, много такого, что действительно составляет основные черты его дарования. Стоит только отбросить претенциозное сатанинство его, подрумяненную оперную страстность и желание напугать эффектною порочностью, чтобы признать в Б. поэта с блестящим запасом природных средств. Можно, конечно, только с улыбкою отнестись к заявлению, что все русские поэты лишь "предтечи" великого Б., хотя нужно отметить, что в этом своем мнении о себе Б. не одинок: почти такое же мнение - напр. в отношении к совершенству стиха Б., - печатно высказывает вся московская группа поэтов-символистов: Брюсов, Андрей Белый и др. Несомненно, однако, что из поэтов, выступивших за последние 30-40 лет на смену плеяды поэтов 40-х годов, никто не может сравниться с Б. по стихийной поэтической силе. В проявлениях этой силы первое место занимает признаваемая даже злейшими врагами Б. музыкальность и легкость стиха его. Разнообразие и богатство метров, подбор и расстановка слов, звукоподражания, вообще виртуозность стиха Б. первостепенны. Столь же замечателен Б. как колорист, серый и мрачный там, где он отражает свою тоску, яркий и огненный там, где требуется отразить подъем духа. Общий строй своей виртуозности Б. сам превосходно охарактеризовал, усмотрев в себе воплощение "изысканности" русского стиха. Основные качества русского стиха в "предтечах" Б. были простота и сила. Но и изысканность, парадность, нарядность - тоже стиль, имеющий права на существование в искусстве. Красота изысканности условна, но это все-таки красота. В живописи есть особая, большая и важная область - живописи декоративной, привлекающей крупные художественные силы. Б. создал декоративную русскую поэзию. Один из пламенных поклонников поэзии Б. (Андрей Белый) сравнил ее с волшебным гротом, где поэт, "года собиравший все брызги солнца, устроил праздник из ракет и римских свечей". В этом гроте, где все блещет перламутром и рубинами, поэт "возлег в золотой короне", "ударял в лазурно-звонкие колокольчики" и т. д. Отбросив вычуры этой аналогии, ее можно признать правильным определением внешне-яркой поэзии Б. Русский читатель, ценящий не столько внешнюю, сколько внутреннюю красоту, долго в этом волшебном гроте оставаться не станет: ему надоест созерцать фейерверк и слушать неопределенный звон колокольчиков. Но в те немногие минуты, пока остаешься без утомления в красивом, сверкающем огнями гроте, все в нем нежит глаз и ласкает ухо.
Столь благодарные для вышучивания стихотворения Б. создали целую литературу пародий и фельетонных заметок (особенно многочисленны пародии В. Буренина в "Нов. Времени"); но сколько-нибудь цельных характеристик его поэзии очень мало. См. статью Н. И. Коробки в "Рус. Бог." (1897) и в "Очерках литер. настроений", Пл. Краснова в "Неделе" (1897), Валерия Брюсова в "Мире Искусства" (1903, №№ 7-8), Андрея Белого в "Весах" (1904, № 1), Евг. Ляцкого в "Вест. Европы" (1904, № 1), П. Ф. Якубовича (Гриневича) в "Очерках русской поэзии", М. Волошина в "Русской Мысли" (1900, № 5). Автобиография Б. - в VI томе "Критико-биографич. Словаря" Венгерова. И. Ф. Анненский представил обширный, восторженный доклад о Б. в Неофилологическом обществе (1904).
С. Венгеров.
{Брокгауз}
Бальмонт, Константин Дмитриевич
(р. 1867) - известный русский поэт. Яркий представитель эпохи безвременья, Б., быть может, наиболее характерен для этого времени, когда русская литература решительно отказалась от гражданских мотивов, от традиций, завещанных Белинским и писателями-общественниками. Отец Б., из старого дворянского рода, был председателем земской управы в Шуе. В детстве Б. отличался неуравновешенным характером, покушался на самоубийство. Учился в шуйской, потом во владимирской гимназии, вспоминал о них с проклятиями. В 1886 поступил на юридический факультет Московского ун-та, откуда был исключен за участие в беспорядках; занимался историей, философией, литературой и филологией. Особенно следует подчеркнуть любовь поэта к языкам, он владеет не только большинством европейских, но и восточными языками. Несмотря на то, что Б., по его собственным словам, в юности больше всего интересовался общественными вопросами, интерес этот, при всей его искренности, был поверхностным. Революция 1905 захватила его, но скорее как эстета. Он напечатал за границей ряд революционных стихотворений, своей бледностью свидетельствовавших, что истинная стихия его творчества - вне политики. "Красные" стихи Б. лишили его возможности вернуться в Россию. Но Б. недолго увлекался политикой, скоро забыл о революции и отправился путешествовать, побывал в Египте, Греции, Мексике и Океании. В 1913, после манифеста, он вернулся в Россию, был торжественно встречен и литературным миром, и интеллигенцией. На войну он откликнулся патриотическими стихотворениями, к Октябрьской Революции отнесся первоначально так же, как, в свое время, к революции 1905, т. е. написал несколько неярких стихотворений в духе времени, но в последующем перешел в лагерь противников революции и эмигрировал за границу. С именем Б. обыкновенно связывают представление о жизнерадостном, "солнечном" поэте. "Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце", писал в одном стихотворении Б. В действительности же он прошел путь колебаний, и многочисленные стихотворные сборники этого плодовитейшего поэта разнообразны по настроениям и мироощущению. Выступив в период реакции, в эпоху отрыва интеллигенции от общественных интересов, он в первых сборниках близок к чеховским, надсоновским и даже андреевским настроениям ("Под северным небом", 1894; "В безбрежности", 1897; "Тишина", 1898). Ему "чужда земля с борьбой своей", ему "людей родных далеко страданье", он скорбит о двойственной человеческой природе: человек наделен "неземной душой" и в то же время "прикован к земле", он презирает жизнь, "нищенскую жизнь, без бурь, без ощущений, холодный полумрак без звуков, без огня". Какой выход указывает поэт? Он готов найти забвение в помощи людям, "отереть хоть чью-нибудь слезу". Но это - минутные настроения. В позднейших сборниках ("Горящие здания", 1900; "Будем как солнце", 1903; "Только любовь", 1904; "Литургия красоты", 1905; "Жар-птица", 1908; "Фейные сказки", 1911; "Зеленый вертоград", 1911; "Птицы в воздухе", 1912, и пр.) Б. переходит к мотивам, типичным для современного ему индивидуализма. Он поет о гордом, - в духе ницшеанства, - самоутверждении личности, провозглашая себя сверхчеловеком, и в претенциозных формах, вызвавших не мало насмешек, объявляет: "хочу быть дерзким, хочу быть смелым", называет себя величайшим поэтом, перед которым "другие поэты - предтечи". Рядом с ницшеанским индивидуализмом, он ищет спасения в культе мечты, благодаря которой он становится властелином мира, побеждает "холодное забвение" и постигает "запредельную правду". Здешний мир уже не гнетет его, потому что при помощи фантазии "в каждой мимолетности" видит он "миры, полные изменчивой радужной игры". Он сам говорил, что его творчество шло "от бесцветных сумерек к красочному Маю". Так тяжелая действительность его времени толкнула Б. не на борьбу с нею, а к бегству от нее в сферы мистики, эротики и чистого эстетизма. Б. полюбил "поэзию как волшебство" и написал об этом целую книгу, упивался звуками и рифмами ради них самих, стал виртуозом музыкального стиха и признанным вождем символистов и декадентов. Он искал новых ритмов повсюду в мире и только с этой целью как будто блуждал по экзотическим странам. Он легко и свободно переводил на русский язык создания самых несходных поэтов, отделенных друг от друга веками и океанами: Кальдерона, Шелли, Гауптмана, Эдгара По, Гофмана, Уитмана, японские танки и пр., - иногда искажая и ломая текст, во имя своей фантазии добавляя и укорачивал пьесы, как, напр., в переводе Уитмана, и в особенности в некоторых вещах Шелли, - иногда проникновенно постигая и воплощая дух чужеземного поэта как в замечательном переводе уайльдовской "Баллады Рэдингской тюрьмы". При отсутствии глубокого содержания, поэзия Б. сыграла крупную роль в деле обогащения русского поэтического языка и развития музыкальности нашего стиха.
Полное собрание стихотворений Б. в 10 тт., изд. "Скорпион", 1908-13; Б., "Горные вершины", статьи и лекции, кн. I, изд. "Гриф", М., 1904; в Берлине в 1923 вышли рассказы Бальмонта "Воздушный путь".
Лит.: Русская литература XX в., под ред. С. Венгерова, т. I; здесь, м. пр., приведена автобиография Б. Статья о Б. в этой сборной работе принадлежит Е. Аничкову; Коган, П., Очерки по истории новейшей русской литературы, т. III, вып. 2, Москва, 1908-1912; "Записки Неофилологического Об-ва при Петербургском ун-те", вып. VII, СПб, 1914, статьи: Ф. Батюшкова, К. Тиандера, Д. Петрова, Е. Аничкова, В. Иванов а; Брюсов, В., Далекие и близкие, т. I, Москва, 1922; Владиславлев, И., Русские писатели XIX-XX ст., издание 4-е, Ленинград, 1924.
П. Коган.
Бальмонт, Константин Дмитриевич
Современный русский поэт. Род. в деревне Гумнищи, Владимирской губ., в дворянской семье. По окончании гимназии поступил на юридический факультет Московского университета, но был исключен за участие в студенческом движении. В детстве и юности Б. проявил сильную неуравновешенность характера и пытался кончить жизнь самоубийством. Общественные интересы и революционные настроения очень скоро выветрились и уступили место эстетизму и индивидуализму. Б. стал одним из вождей русского символизма (см. ). Короткий рецидив революционных настроений в 1905 и издание в Париже сборника революционных стихотворений "Песни мстителя" превратили Б. на несколько лет в вынужденного полит. эмигранта. В Россию вернулся в 1913, после царского манифеста. На империалистическую войну Б. откликнулся шовинистически. В 1920 опубликовал в журнале Наркомпроса "Художественное слово" стихотворение "Предвозвещение", восторженно приветствующее Октябрьскую революцию. Вскоре после этого, выехав по командировке советского правительства за границу, Б. перешел в лагерь белогвардейской эмиграции.
Сам Б. в одном из предисловий так охарактеризовал этапы своего творчества:
"Оно началось с печали, угнетения и сумерек. Оно началось под Северным небом, но силою внутренней неизбежности, через жажду безграничного, Безбрежного, через долгие скитания по пустынным равнинам и провалам Тишины подошло к Радостному Свету, к Огню, к победительному Солнцу". В автобиографической заметке Б. очертил грани своей среды: "Я родился в деревне, люблю деревню и Море, вижу в деревне малый Рай, город же ненавижу, как рабское сцепление людей, как многоглазое чудовище. Однако в великих городах есть великая свобода, и отравы пьянящие, которые уже вошли в душу и которые, ненавидя, люблю".
Первые поэты, которых читал ребенком и подростком Б., были - Никитин, Кольцов, Некрасов и Пушкин. Первые сборники стихов Б. - "Сборник стихотворений" [Ярославль, 1890] и "Под северным небом" - продолжали традицию эпигонов Некрасова и хранили отпечаток несомненного влияния Haдсона. Гуманизм, гражданская скорбь, самоотречение, - характерные мотивы этих книг. Б. отрицает "красоту богов Эллады" и противопоставляет ей единственную подлинную красоту "любви, печали, отреченья и добровольного мученья за нас распятого Христа".
Но уже в следующих сборниках - "В безбрежности" и "Тишина" Б. решительно разорвал с традициями народнической поэзии и примкнул к пионерам символизма (см. ). Мотив упоения "загадочными снами" "на алмазном покрове снегов, под холодным сияньем луны", встретившийся уже в "Под северным небом" ("Без улыбки, без слов"), стал господствующим в двух последующих книгах. Б. утверждает бесстрастие как первую ступень выделения и самоутверждения самоценной личности. Его душа "холодна", мечты - "безмолвны", он - "дух бесстрастный", его сердце "только в себя невозвратно влюблено".
Он зовет "за пределы предельного", "от грани тесной в мир чудесный, к неизвестной красоте". Таков был первый этап индивидуализма Б.
Сборник "Горящие здания" открывает новый и важнейший этап. В этой книге Б. "вполне удается найти самого себя". Мотивы этой книги разрабатываются и в следующих - "Будем как Солнце" , "Только любовь" , "Литургия Красоты" . Преклонение перед гармоническим пантеистом Шелли (см. ) сменяется преклонением перед извращенно-демоническим Бодлером (см. ). Эстетический аморализм становится евангелием Б. "Поэт нежности и кротости... пожелал стать певцом страстей и преступлений" (В. Брюсов). В страстности, солнечности, аморализме Б. много напускного, искусственного. Как герой его поэмы "Безумный часовщик", Б. "бросил чувства в область раздвоенья": сверхчеловечество, культ страсти, демонизм боролись с рецидивами кроткой грусти, но Б. в очень значительной степени удалось победить эти рецидивы.
"Поверхностность чувства, торопливость образов, изменчивость, хаотичность, безумие настроений, иллюзионизм, ослепительность внешности, подделка красоты красивостью" - основные черты поэзии зрелого Б. по словам К. Чуковского, очень удачно вскрывшего чисто городское происхождение всех этих типично-импрессионистических особенностей, но не понявшего специфически буржуазно-интеллигентского характера урбанизма Б. Б. нарочито заостренно, претенциозно, порой карикатурно декларировал свое сверхчеловечество. "Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде", - гордо провозглашал он в одном стихотворении. "Кто равен мне в моей певучей силе?" - спрашивал он в другом и отвечал: "Никто, никто". "Хочу быть дерзким, хочу быть смелым" - гремел он в третьем. Знаменитая солнечность Б. - лишь выражение его ницшеанских устремлений. В то же время Б. призывает "мгновения сжигать", провозглашая: "Только мимолетности я влагаю в стих". Б. требует всегда разнообразных "...новых снов хотя бы безобразных, мучительных миров". В сонете "Уроды" Б. славит "бедных уродов - кривые кактусы, побеги белены и змей и ящериц отверженные роды", славит "чуму, проказу, тьму, убийство и беду, Гоморру и Содом". Б. восторженно приветствует, как "брата", Нерона. Эти черты побудили друга Б., А. И. Урусова, назвать "Горящие здания" - "психиатрическим документом". Вместе с тем Б. утверждает мистический порыв от земли в потусторонний мир. Он объявляет "пять чувств" "дорогою лжи" и противопоставляет им "восторг экстаза, когда нам истина сверчхувственно дана".
В Б. "бессознательная жизнь... преобладает над сознательной" (В. Брюсов), и стихию (огонь, ветер и т. д.) Б. особенно охотно славит потому, что в ней нет сознания. Он обращается не к "мудрым", а к "мечтателям". Эта эволюция Б. от расплывчатого народничества к импрессионизму, эстетизму, индивидуализму, аморализму была выражением обуржуазивания определенных кругов разночинной интеллигенции (см. "Символизм "). Из всей плеяды поэтов-символистов Б. особенно полно воплотил тип эстетического импрессионизма, художественного идеолога капитализировавшейся интеллигенции 90-х гг.
Осенью 1905 Б. напечатал в большевистской газете "Новая жизнь" несколько стихотворений, воспевающих рабочего как "надежду всей России" и очень резко обличающих тех, "кто не верит в победу сознательных, смелых рабочих". Впоследствии Б. вспоминал, что в этот период он "был со многими, был многими". Этот порыв от эстетического индивидуализма к общественности оказался и неудачным и недолговечным. Революционные стихи Б. тяжелы, топорны, крикливы, искусственны. Брюсов справедливо указывает, что Б. на поприще гражданского поэта оказался неловким, растерянным и жалким. Б. очень скоро вернулся к привычному антиобщественному эстетизму.
Лучшие стихотворения Б. относятся к 1900-1903. В. Брюсов отметил, что с книги "Только любовь" начался "спуск вниз", а в 1911 справедливо признал, что Б. "конечно, уже сказал свое последнее слово", что "вряд ли он что-нибудь прибавит к тому вкладу, который сделал в сокровищницу русской поэзии".
Дальнейшие книги Б. полны однообразных перепевов старых мотивов, скатываются к поверхностному и утомительному стилизаторству.
Сам Бальмонт чрезвычайно высоко ценил свой поэтический талант. "Имею спокойную убежденность, - писал он, - что до меня в целом не умели в России писать звучных стихов". "Предо мною другие поэты - предтечи", - восклицает он в программном стихотворении. Большое мастерство Б. не подлежит сомнению.
Еще в 1892 А. И. Урусов указал Б. на "преклонение перед звуковой музыкальностью" как на основное свойство его дарования. Б. - "мастер внутренней рифмы" (В. Жирмунский). Б. более чем кто бы то ни было был верен завету Верлена: "Музыки, музыки прежде всего". Музыкальности, певучести подчинены все остальные элементы стиха Б. Звуковая виртуозность Б. не всегда сочетается с чувством меры. Его звукоподражания и аллитерации порою своей нарочитостью напоминают пародии ("Челн томления").
Эта гегемония музыкальности вытекает из импрессионизма, из культа "мимолетностей", из любви к туманным и изменчивым настроениям. Асоциальность и нелюбовь к земному породили склонность к отвлеченным словам. Неологизмы Б. - тоже обычно абстрактные слова. Даже пытаясь воссоздать народные былины, Б. не может не злоупотреблять отвлеченными понятиями.
Б. насквозь лиричен, эпос никогда не удавался этому типичному импрессионисту.
Владея многими языками, Б. перевел собрание сочинений Шелли, Уитмена, много произведений Эдгара По, Кальдерона, Уайльда, Гауптмана. Большая часть этих переводов испорчена крайним субъективизмом Б. и чрезмерно вольным обращением с оригиналом.
Библиография: I. Критические статьи Б. собраны в книге "Горные вершины" . Б. принадлежит теоретический этюд "Поэзия как волшебство" , подражающий работам Pене Гиля (см. ), "Трактат о слове", "Теория инструментовки", но испорченный мистицизмом и обилием произвольных домыслов. Полное собр. стихотворений в 10 тт., М., 1908-1913. Несколько томов собрания стихов вышли в изд. Пашуканиса (М., 1917-1918) и в изд. "Творчество" (1920-1921). Автобиография Б. в "Книге о русских поэтах", под ред. М. Гофмана, 1909 и "Русская литература XX в.", под ред. С. Венгеpова, т. I, М., 1914-1917.
II. Коган П. С., Очерки по истории новейшей русской литературы, ч. 3, вып. И, М., 1907; Чуковский К. И., От Чехова до ваших дней, СПб., 1908, 3-е изд., М., 1912; Айхенвальд Ю. И., Силуэты русских писателей, вып. III, М., 1910; Брюсов В., Далекие и близкие, М., 1912; Гумилев Н., Письма о русской поэзии, П., 1922; "Записки Неофилологического об-ва при Петербургском ун-те", № 7, СПб., 1914 (напечатаны статьи о Б.: Батюшкова Ф., Тиандера К., Петрова Д., Аничкова Е., Иванова В. и др.); Аничков Е., Новая русская поэзия, Берлин, 1923; Львов-Рогачевений В., Новейшая русская литература, изд. 5-е, М., 1926. Библиография: Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, М. - Л., 1924.
Г. Лелевич.
{Лит. энц.}
Бальмо нт, Константин Дмитриевич
Род. 1867, ум. 1942. Поэт-символист, переводчик. Сборники: "Горящие здания" (1900), "Будем как солнце" (1903). Публиковал статьи по проблемам искусства. С 1920 в эмиграции.
Большая биографическая энциклопедия . - Бальмонт, Константин Дмитриевич, выдающийся поэт. Родился в 1867 году в дворянской семье Владимирской губернии. Предки выходцы из Скандинавии; дед был морским офицером, отец председателем земской управы в Шуе. Мать из литературной семьи Лебедевых … Биографический словарь
Русский поэт. Родился в дворянской семье. В 1887 был исключен из Московского университета за участие в студенческом движении. Первые произведения… … Большая советская энциклопедия
БАЛЬМОНТ (1867 1942), рус. поэт. С 1920 в эмиграции. Испытал значит. воздействие поэзии Л. Сквозь творчество Б. проходит демонологич. тема (см. Демонизм), воплощенная в стих. Лишь демоны, да гении, да люди... , Смерть, Пир у сатаны, Война,… … Лермонтовская энциклопедия Иллюстрированный энциклопедический словарь
БАЛЬМОНТ Константин Дмитриевич - Константин Дмитриевич (3.06.1867, дер. Гумнищи Шуйского у. Владимирской губ. 23.12.1942, Нуази ле Гран, близ Парижа), поэт, переводчик, эссеист, критик. Из дворянской семьи. До 7 го класса учился в гимназии в Шуе, в 1884 г. исключен за сочувствие … Православная энциклопедия
- (1867, деревня Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии 1942, приют «Русский дом» в Нуази ле Гран, близ Парижа), поэт. С 1886 учился на юридическом факультете; в 1887 исключался за участие в студенческих «беспорядках» до сентября 1888 … Москва (энциклопедия)
- (1867 1943), русский поэт, переводчик и критик. Родился 15 июня 1867 в родовом поместье близ Владимира. Был исключен из гимназии за революционную деятельность; впоследствии, по той же причине, с юридического факультета Московского университета.… … Энциклопедия Кольера, Бальмонт Константин Дмитриевич. Константин Дмитриевич Бальмонт - русский поэт-символист и переводчик, виднейший представитель Серебряного века. Именно с него начался русский символизм. Стихи Бальмонта удивительно…
Владимирская губерния, Шуйский уезд, крошечная деревня Гумнищи, скромное поместье - 3 июня 1867 года здесь родился Константин Дмитриевич Бальмонт, ставший одним из лучших поэтов-символистов эпохи «серебряного века» русской поэзии. Он был третьим ребенком в семье, а имя мальчику дали в честь деда, морского офицера. Дмитрий Константинович, его отец, всю жизнь прослужил в земстве и суде города Шуя, начав карьеру в должности коллежского регистратора, затем став мировым судьей, а впоследствии председателем земской управы. Его жена Вера Николаевна, дочь генерала, родила мужу семерых сыновей, но столь большое семейство не помешало ей заниматься литературой. Стихи ее публиковались в местной прессе, она устраивала любительские спектакли и литературные вечера, знала несколько языков и была склонна к некоторому вольнодумству - в доме Бальмонтов нередко гостили «неблагонадежные». Именно влияние матери сформировало мировоззрение поэта, именно она ввела его в мир словесности, истории и музыки и передала сыну страстность и необузданность натуры.
Читать Костя научился в пять лет, причем самостоятельно, подглядывая за уроками, которые мать давала его старшему брату. Узнав об этом, отец подарил Косте его первую собственную книгу, а мать принялась знакомить мальчика с русскими поэтами. Вскоре Бальмонты переехали в Шую, где в 1876 году Костю отдали в гимназию. Учеба наскучила ему довольно быстро, зато читать мальчик начал буквально запоем, причем французских и немецких писателей изучал в подлинниках. В десять лет он написал свои первые стихи, но мать их раскритиковала, и Костя оставил попытки творчества на целых шесть лет.
В седьмом классе будущий поэт вступил в нелегальный кружок, распространявший в Шуе прокламации народовольцев. Следствием этих революционных настроений стало исключение из гимназии. Мать сумела устроить юного народовольца во Владимирскую гимназию и поселить у преподавателя греческого языка, который «надзирал» над Костей. По словам самого Бальмонта, последние полтора года в гимназии стали для него настоящей тюрьмой, изуродовавшей нервную систему. Но в то же время он испытал первое потрясение литературным произведением, прочитав «Братьев Карамазовых» Достоевского.
В ноябре и декабре 1885 года три стихотворения Константина Бальмонта опубликовал популярный столичный журнал «Живописное обозрение». Из «взрослого» окружения поэта этот дебют заметил только Костин наставник, немедленно запретивший ему печататься до выпуска из гимназии. А вот соученики Бальмонта отправили тетрадку с его стихами писателю Короленко, который ответил очень благожелательным отзывом.
Летом 1886 года Константина Бальмонта зачислили на первый курс юридического факультета Московского университета. В юности поэт был бунтарем и революционером куда в большей степени, чем литератором - мечтал «уйти в народ» и воплотить мечту о всеобщем человеческом счастье. Неудивительно, что в университете он подружился с шестидесятником Николаевым и уже через полгода принял участие в студенческих беспорядках. Новый университетский устав многие студенты сочли реакционным и резко выступили против его введения. В результате Бальмонта исключили из университета, арестовали и после трех дней, проведенных поэтом в Бутырской тюрьме, выслали в Шую.
Два года спустя Константин женился - на дочери одного из Шуйских фабрикантов, Ларисе Гарелиной. Родители были категорически против этого брака и лишили сына финансовой помощи. Лариса Гарелина родила Бальмонту двоих детей, из которых выжил один - сын Николай.
В том же 1889 году Константин вернулся в Москву, но продолжить обучение в университете не смог. Причиной этому врачи назвали сильное нервное истощение. Бальмонт попытался продолжить образование в Ярославле, успешно поступив в демидовский лицей юридических наук, но так и не заставил себя всерьез изучать юриспруденцию - в то время он был увлечен немецкой литературой и много писал сам. В Ярославле в 1890 году состоялся настоящий дебют Бальмонта как поэта - он издал за собственные деньги стихотворный сборник. Правда, никакого интереса эта книга не вызвала даже у близких людей, и весь тираж Константин сжег.
В начале весны 1890 года двадцатидвухлетний поэт совершил попытку самоубийства, выбросившись из окна на третьем этаже. Поводом к этому было семейное и финансовое положение, а толчком - прочтение «Крейцеровой сонаты». Умереть Константину не удалось, но из-за серьезных переломов он проболел целый год. Осенью его отчислили из лицея - на сей раз за неуспеваемость. На этом «казенное образование» поэта завершилось, и всеми своими знаниями Бальмонт обязан исключительно самому себе и в некоторой степени старшему брату, который страстно увлекался философией.
Год, проведенный поэтом в постели, оказался для него очень плодотворным в отношении творчества и повлек, по его словам, «расцвет жизнерадостности и умственного возбуждения». Тем не менее, Бальмонт расстался с женой, обиделся на друзей-вольнодумцев (из-за литературной деятельности обвинивших его в предательстве «идеалов общественной борьбы») и довольно долгое время буквально нищенствовал. Журналы не желали публиковать его стихи, но духом Константин не упал. Нашлись и доброжелатели. Владимир Галактионович Короленко после встречи с поэтом написал редактору «Северного вестника». Профессору Московского университета Стороженко Константин отнес статью о творчестве Шелли, и Стороженко нашел ему работу, уговорив издателя Солдатенкова поручить Бальмонту перевод фундаментальных трудов. Три года поэт переводил «Историю скандинавской литературы» и «Историю итальянской литературы» - и переводы не только спасли его от голода, но и дали возможность осуществить собственные творческие мечты. Кроме того, благодаря протекции Короленко и Стороженко Бальмонт стал вхож в редакцию журнала «Северный вестник», вокруг которого группировались тогда молодые поэты.
Осенью 1892 года поэт познакомился в Петербурге с Николаем Минским, Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус. Сблизился он и с князем Урусовым, знатоком западноевропейской литературы и известным меценатом. На средства Урусова вышли две книги Эдгара По в переводе Бальмонта, и меценат очень хвалил стихи самого Константина Дмитриевича, вошедшие в его первые сборники «Под северным небом» (1894 год) и «В безбрежности» (1895 год). По словам Бальмонта, именно князь Урусов помог ему найти себя и освободить душу.
В 1894 году произошла встреча Бальмонта с Валерием Брюсовым, который стал его лучшим другом. Год спустя поэт познакомился с поэтом Юргисом Балтрушайтисом и издателем журнала «Весы» Поляковым. В 1900 году Поляков основал издательство символистов «Скорпион», издавшее лучшие книги поэта.
Первые сборники стихов Бальмонта критиков не восхитили, но все же обеспечили Константину Дмитриевичу доступ в известные литературные журналы. Последние годы XIX века вообще стали для поэта временем активного творчества, причем в самых разных областях. Работоспособность Бальмонта была просто феноменальной - он изучал языки и историю, естественные науки и народное творчество, немыслимо много читал (от трактатов о живописи до исследований по санскриту).
В 1896 году Константин Дмитриевич вновь женился. Вместе с супругой, переводчицей Екатериной Андреевой, он уехал в Европу и провел там несколько лет. В 1897 году его пригласили читать лекции о русской поэзии в Оксфорд. Жизнь поэта была полна смысла и счастья, в ней царили исключительно эстетические и умственные интересы. Европейские впечатления Бальмонт изложил в сборнике 1898 года «Тишина», признанном в тот период его лучшей книгой. В 1899 году поэт вступил в Общество любителей российской словесности.
В конце девяностых Константин Дмитриевич обрел еще одного близкого друга, поэтессу Мирру Лохвицкую. Их отношения развивались в переписке, настоящем «романе в стихах». Эти платонические чувства Бальмонт пытался сделать реальностью - но замужняя и трезвомыслящая Лохвицкая попытки пресекала, не прекращая, правда, переписки. Несмотря на полную «виртуальность», связь поэтов оказалась очень прочной и серьезной и прекратилась лишь в 1905 году - из-за безвременной смерти Лохвицкой.
Впрочем, сей странный роман не мешал поэту вести в реальности далеко не размеренную личную жизнь. В 1901 году у него родилась дочь Нина, и примерно тогда же он познакомился с Еленой Цветковской, дочерью генерала, студенткой Сорбонны и страстной своей поклонницей. Цветковская ловила каждое слово поэта, и очень быстро он не столько влюбился в нее, сколько стал нуждаться в ее преданности. Бросать жену поэт не хотел, и его жизнь разделилась: он то возвращался к семье, то уезжал с Цветковской.
В 1900 году вышел сборник Бальмонта «Горящие здания», совсем не похожий на прежние и занявший в его творчестве центральное место. Стихи из этого сборника принесли автору всероссийскую известность и статус одного из лидеров нового поэтического движения - символизма. Десять лет после выхода «Горящих зданий» корона русской поэзии безраздельно принадлежала Бальмонту - остальные поэты или пытались подражать ему, или с неимоверным трудом отстаивали самостоятельность. К этому времени образ жизни поэта переменился: усидчивые домашние занятия чередовались с кутежами, и жена разыскивала его по всей Москве. Но вдохновение не уходило, и Бальмонт писал очень много, удивляясь и радуясь глубинам собственной души. Уже следующая книга «Будем как солнце», появившаяся в 1902 году, разошлась за полгода тиражом почти в две тысячи экземпляров - неслыханный успех для стихотворного сборника.
Однако и революционные настроения поэта не покинули. В 1901 году Константин Дмитриевич участвовал в студенческой демонстрации у казанского собора, требуя отмены указа о прохождении солдатской службы неблагонадежными студентами. В марте Бальмонт прочел на литературном вечере «Маленького султана» - стихотворение, критикующее режим террора и императора. Результатом стала ссылка из Петербурга и запрет на проживание в столице и университетских городах сроком на три года. Несколько месяцев Бальмонт прожил в имении Волконских, а весной 1902 года уехал в Париж. Больше года он путешествовал по Европе, затем ненадолго вернулся в Москву, откуда отправился в Прибалтику и снова в Европу. Слава следовала за ним - повсюду создавались поэтические кружки последователей-«бальмонистов», и их члены подражали своему кумиру не только в стихах, но и в образе жизни. По словам Валерия Брюсова, Россия буквально влюбилась в Бальмонта.
В 1904-1905 годах в издательстве «Скорпион» вышел двухтомник стихотворений Бальмонта (впоследствии превратившийся в десятитомное собрание сочинений), а сам поэт в начале 1905 года уехал в Америку - путешествовать по Мексике и Калифорнии. Его путевые очерки и заметки вместе с вольными переводами индейских космогонических преданий вошли впоследствии в книгу «Змеиные цветы», изданную в 1910 году.
Из Америки Константин Дмитриевич вернулся в 1905 году и немедленно окунулся в политическую жизнь России. Сблизился с Горьким, активно работал в социал-демократической газете «Новая жизнь» и в парижском журнале «Красное знамя». По счастью, в вооруженном московском восстании Бальмонт участвовал в основном стихами - но все же постоянно торчал на улицах, произносил перед студентами пламенные речи, строил баррикады и носил с собой заряженный револьвер. Правда, быть арестованным поэту больше не хотелось - и в новогоднюю ночь он уехал во Францию, где и остался на целых семь лет, полагая себя настоящим политическим эмигрантом.
Поселился Бальмонт в Пасси, парижском квартале, но все годы эмиграции очень много путешествовал - ездил по Европе. был на Балеарских островах, в Египте, на Канарских островах, в Южной Африке, Австралии, Новой Зеландии, Индии, в Полинезии и на Цейлоне. Особенно глубоко впечатлили его жители Океании.
О родине поэт тосковал постоянно и остро, но возвращаться опасался - и, скорее всего, опасался правильно. Царская охранка считала Бальмонта политически неблагонадежным и опасным, сохраняя над ним негласный надзор даже в Европе. Его книгу «Стихотворения», изданную в 1906 году в Петербурге, конфисковала полиция, сборник «Злые чары» того же года арестовала цензура «за богохульство», а «Песни мстителя», вышедшие через год в Париже, запретили распространять в России. Видимо, первая русская революция сказалась и на увлечении Бальмонтом былинной стороной славянской культуры - но о сборниках «Жар-птица. Свирель славянина» и «Зеленый вертоград. Слова поцелуйные» критики отозвались весьма пренебрежительно.
В 1907 году Елена Цветковская родила поэту дочь Мирру, и его семейная жизнь запуталась окончательно. Душевные терзания вновь привели Бальмонта к нежеланию жить - но и второй его прыжок из окна к смерти не привел. До революционных событий в России он жил в Петербурге с Еленой и время от времени навещал в Москве Екатерину.
В 1913 году император объявил амнистию политическим эмигрантам, и в мае Бальмонт вернулся в Москву, где ему прямо на вокзале устроили торжественную встречу. Полиция запретила поэту выступать перед публикой с речью, и он, если верить прессе, разбросал в толпе встречавших живые ландыши. Несколько месяцев поэт ездил по России с лекциями, а в начале следующего года вновь уехал в Париж, а оттуда в Грузию, где изучал грузинский язык и начал переводить «Витязя в тигровой шкуре». В числе других крупных переводов Бальмонта в этот период - переложение древнеиндийских литературных памятников.
Первая мировая война застала Константина Дмитриевича во Франции, и в Россию ему удалось вернуться только в конце весны 1915 года. В сентябре он снова отправился с лекциями по российским городам, а через год повторил свое турне, завершив его на Дальнем Востоке и в Японии.
Февральскую революцию Бальмонт принял с воодушевлением и сразу начал сотрудничать с Обществом пролетарских искусств, но новая власть разочаровала его очень быстро. Поэт присоединился в кадетской партии, приветствовал деятельность Корнилова и с ужасом наблюдал, как родина катится к хаосу. Еще больше ужаснула его Октябрьская революция. На компромисс с Советской властью Бальмонт идти не жаждал, но его финансовое положение оставляло желать лучшего - тем более что поэту приходилось содержать две семьи. Потому пришлось быть лояльным: Константин Дмитриевич переехал вместе с Цветковской в Москву, устроился на работу в Наркомпрос, читал лекции, издавал стихи и переводы - и практически голодал. В начале 1920 года Бальмонт принялся хлопотать о поездке за рубеж, мотивируя ее необходимость плохим здоровьем жены. Благодаря Балтрушайтису он добился от Луначарского командировки во Францию и в мае уехал из России навсегда.
Жизнь в эмиграции оказалась немногим лучше, чем в Советской России - мизерные гонорары, нужда и бесконечная тоска по родине. Несколько скрасил существование вне России новый роман - княгиня Шаховская родила Бальмонту сына Жоржа и дочь Светлану. Но последние, самые страшные годы рядом с поэтом была Елена Цветковская.
В 1932 году врачи нашли у Бальмонта серьезное психическое заболевание, а в 1935 году он оказался в клинике. Ни болезнь, ни нищета не лишили поэта его знаменитой эксцентричности и чувства юмора, но стихов он писал все меньше. К 1937 году Константин Дмитриевич окончательно сдался душевной болезни и писать прекратил вовсе. Жил он то в меблированной дешевой квартире, то в доме призрения, который содержала для русских эмигрантов Кузьмина-Караваева. В редкие часы душевного просветления поэт перечитывал «Войну и мир» или листал свои собственные книги.
Константина Дмитриевича Бальмонта убило воспаление легких. Он скончался 23 декабря 1942 года, ночью, в парижском предместье Нуази-ле-Гран. Похоронили его на католическом местном кладбище и на серой надгробной плите написали под именем: «Русский поэт».
Бальмонт Константин Дмитриевич - это русский поэт, работавший в направлении символизма, переводчик, эссеист, одна из самых значимых фигур в поэзии Серебряного века. В числе авторов, переводами трудов которых занимался Бальмонт, Эдгар Аллан По , Шарль Бодлер , Уильям Блейк, Оскар Уайльд , Герман Зудерман. Среди его трудов мемуары, трактаты филологической направленности, историко-литературные исследования, критические эссе, поэтические и прозаические сборники. Родился великий поэт во Владимирской области, в селе Гумнищи Шуйского уезда 15 июня 1867 года. Отец Бальмонта служил в Шуйском уездном суде, а мать занималась литературой, устраивала любительские спектакли и выступала в печати. Маленький Бальмонт самостоятельно выучился читать, когда подсматривал за уроками грамоты, которые давала его мама старшему брату. Она же познакомила его с лучшими образцами русской поэзии (Некрасов , Лермонтов , Пушкин).
Спустя 10 лет после рождения Константина Дмитриевича, его семья перебралась в Шую, потому как старших детей пора было отдавать учиться. В 1877 году юный Бальмонт поступил в Шуйскую гимназию, но обучение быстро наскучило ему, хоть он и делал большие успехи в учебе. Будущий поэт все больше времени проводил за чтением, французские и немецкие книги он читал в оригинале. В десятилетнем возрасте он начал сочинять свои первые стихи. В 1884 году Бальмонта исключают из гимназии за участие в революционном кружке и распространение прокламаций «Народной воли». Поэт перевелся в гимназию во Владимире, где жил у учителя греческого языка. Три его стихотворения были напечатаны в журнале «Живописное обозрение», что вызвало у наставника Бальмонта негативную реакцию. Он запретил ему публиковать свои произведения до окончания гимназии. Позже обучение там поэт сравнил с тюремным заключением.
Позже, в 1886 году, Константин Дмитриевич поступил на юридический факультет Московского государственного университета, но через год был исключен за участие в беспорядках. Попытки получить «казенное образование» продолжились в 1888, но Бальмонт оставил их. В 1889 году поэт издает свой первый «Сборник стихотворений», который не получил никакого отклика общественности, из-за чего Бальмонт уничтожил весь тираж. Расцвет творческой деятельности приходится на 1890-е годы. В это время творец много читает, изучает иностранные языки и совершает путешествия. В 1894 году он переводит «Историю скандинавской литературы» Горна, а в 1897 - «Историю итальянской литературы» Гаспари.
На это время приходится и трагический эпизод жизни поэта - в 1890 году он попытался покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув с окна третьего этажа. Почти год он провел в постели, и это время Бальмонт позже назвал невероятно продуктивным и жизнерадостным. В 1894 году поэт издает свой стихотворный сборник «Под северным небом», публикует свои труды в таких издательствах, как «Скорпион», «Весы». В 1895 и 1898 появляются две новые книги - «В безбрежности» и «Тишина». 1896 год - поездка за границу, в Европу. В это время он путешествует, читает в Англии лекции о русской поэзии. Событие 1901 года сделало его героем в Санкт-Петербурге. Бальмонт участвует в массовой демонстрации студентов, немного позже в зале Городской думы он читает стихотворение «Маленький султан», где присутствует критика политического режима в России. В 1903 выходит четвертый поэтический сборник Бальмонта под названием «Будем как солнце». Он завоевал большую популярность у читателей и принес автору успех. В 1905 году Константин Дмитриевич вновь выезжает за границу, посещает Мексику, Калифорнию.
В 1905 году Бальмонт принимает активное участие в революционных действиях, читает стихи и лекции студентам. Его увлеченность революцией была неглубокой, в 1906 году поэт уезжает в Париж. Сборники его стихов запрещают в России, среди них «Песни мстителя», «Злые чары», «Зеленый вертоград». В Россию Бальмонт возвращается только в 1915 году. Тогда же выходит его теоретический этюд под названием «Поэзия как волшебство», который можно расценивать как продолжение декларации «Элементарные слова о символической поэзии», выпущенной в 1900. Здесь Бальмонт пишет о сущности и предназначении лирической поэзии, говорит о «заклинательно-магической» силе слова. В эти годы поэт пишет больше 200 сонетов, из которых составляет сборник «Сонеты Солнца, Неба и Луны». Многие критики обвиняли автора в однообразии творчества и избытке «банальных красивостей».
Бальмонт тепло принимает революцию 1917 года, но быстро разочаровывается в новой власти. В 1920 году он совершает последний переезд во Францию, где пишет несколько негативных статей о большевиках и новом режиме. В Париже Константин Дмитриевич публикует несколько поэтических сборников («Дар Земле», «Светлый час», «Марево»), в 1923 году - мемуары «Под новым серпом» и «Воздушный путь». Бальмонт тосковал по родной стороне, жалея, что навсегда покинул ее. Эта тема часто поднимается в его стихах. В те годы здоровье творца становится все хуже, возникают финансовые проблемы. У него обнаруживают серьезное психическое расстройство. Его жизнь оборвалась 23 декабря 1942 года от воспаления легких, в Нуази-ле-Гран. Бальмонт стал первым представителем символистской поэзии, который получил всероссийскую славу. Его поэзия отличалась невероятной музыкальностью, воздушностью и красотой.
