Л. Н

Безусловно полезным (хотя и не всегда приятным) для любого народа становится столкновение с совершенно иными обычаями и культурой. Еще до образования Древней Руси часть восточных славян испытывала на себе влияние степняков. Среди положительных аспектов взаимоотношений нужно выделить экономическую выгоду, которая стала доступна части славянских племен после попадания под власть Хазарского каганата. Дань была необременительна, а вот выход на Азиатский рынок позволил славянам развивать торговые отношения гораздо быстрее и активнее, чем прежде.

Но не только в мирной жизни сталкивались народы. В составе хазарских войск часто можно было встретить славян-наемников, которым при условии успеха в военных походах такая жизнь приносила славу и деньги. Позднее, когда Киевская Русь окрепла, избавиться от влияния Хазарского каганата удалось почти сразу, что лишний раз подтверждает не слишком сильную власть хазар над северными соседями.

Печенеги, пришедшие вслед за хазарами, были гораздо более страшной силой. Но если удавалось привлечь их на свою сторону, как это регулярно пытались делать князья на Руси, то они становились мощной, хоть и не слишком верной, поддержкой в различных набегах и противостояниях. А также регулярные набеги кочевников вынудили князей строить новые города и укреплять уже существующие, что, хоть и немного, но способствовало укреплению Киевской Руси.

О половцах же стоит сказать особо. Когда кончились первые годы набегов, родственные и военно-политические союзы между Русью и Половецкой землей стали чем-то обыденным. Оба народа, особенно на границах друг с другом, сильно менялись как внешне, так и внутренне. Знания, обычаи, а порой и религия - все это жители Руси и половцы перенимали друг у друга. А подобные взаимоотношения чаще всего приводят к благоприятным последствиям: каждый развивался в той степени, сколь позволяла это культура другого, при этом привнося что-то свое.

Стоит, однако же, отметить, что для русских половцы чаще всего оставались степными язычниками, «погаными» и «окаянными». Статус русских князей был выше, знатные княжны из Руси никогда на уезжали в степь, не становились женами половецких ханов (за некоторыми исключениями). Относительно мирные отношения помогали избежать набегов и грабежа, но не делали половцев и русских друзьями на век.

Это же можно сказать и о всех степняках в целом. Полное доверие вряд ли было возможно в условиях частых конфликтов или обычных набегов, поэтому справедливо, что Русь контактировала со Степью, но никогда не переставала присматривать за соседями.

Еще одним важным направлением внешней политики киевских князей была "степная политика" - защита рубежей Руси от кочевников. Серьезным противником стали печенеги. Первые упоминания о них летописи относят к годам правления Игоря.

В 969 г. печенеги осадили Киев. Святослав, воевавший на Балканах, совершил стремительный переход и разгромил их. На 90_е годы X в. приходится новый натиск печенегов. Известно, что для борьбы с ними Владимир I (980_1015) ходил за войском в Великий Новгород. Именно тогда князь возвел укрепления на юге страны, по рекам Десна, Остр, Трубеж, Сула, Стугна. Немецкий миссионер Брун, бывший у печенегов в 1007 г., вспоминал, что Владимир проводил его до самых границ Киевской Руси, "которые он оградил от печенегов самым крупным частоколом на очень большое пространство". Под 1036 г. летописи помещают последнее сообщение о набеге печенегов на Киев. Ярослав (находившийся в Новгороде) пришел с сильным войском, была "сеча злая". По легенде - на месте, где Ярослав разгромил печенегов, был построен Софийский собор.

После битвы нападения печенегов на Русь прекращаются. Остатки печенегов откочевали на юго-запад. К югу от Киева начали оседать тюрки-кочевники (торки, берендеи, печенеги), признавшие себя подданными киевского князя. "Черные клобуки" (как их называли на Руси) стали своего рода "сторожей" на юге.

Но с 1037 г. Руси угрожают новые тюркские кочевые племенные объединения - половцы. В борьбе с половцами Киев уже не играл ведущей роли. Она переходит к князю Переяславля Южного - Владимиру Мономаху. С 1061 по 1210 г. г. Русь вынесла 46 больших набегов половцев.34 раза половцы участвовали в междоусобных войнах русских князей. Ежегодно разорялась 1/15 русских земель. Наиболее удачными походами против половцев были те, в которых участвовали объединенные дружины русских князей (1109-1110 гг. - "Донской поход" - князь Святополк, Владимир Мономах, Давыд - "половцы побеждены в глубине степей своих"). В начале XIII в. силы половцев иссякли. Но к рубежам Руси приблизятся новые враги.

Русь и Европа

Во времена Киевской Руси устанавливаются торговые, культурные, дипломатические связи со странами Европы - Польшей, Чехией, Венгрией, Германией, Англией и др. Заключались и браки между представителями киевского княжеского дома и европейскими династиями, что отражало рост политического могущества и международного авторитета Руси. Так, дочь Ярослава Мудрого Анна была замужем за французским королем Генрихом I, Елизавета - за норвежским королем Гаралдом, Анастасия - за венгерским королем Андреем.

Древняя Русь и Великая степь Гумилев Лев Николаевич

106. Друзья и недруги великой степи

Суперэтнос, условно названный нами «хуннским», включал не только хуннов, сяньбийцев, табгачей, тюркютов и уйгуров, но и многие соседние этносы иного происхождения и разнообразных культур. Мозаичность этнического состава отнюдь не препятствовала существованию целостности, противопоставлявшей себя иным суперэтносам: древнему Китаю (IX в. до н. э. - V в. н. э.) и Китаю раннесредневековому - империи Тан (618–907 гг.), Ирану с Тураном (250 г. до н. э. - 651 г. н. э.), халифату, т. е. арабо-персидскому суперэтносу, Византии (греко-армяно-славянской целостности) и романо-германской Западной Европе; особняком стоял Тибет, который, в сочетании с Тангутом и Непалом, тоже следует рассматривать как самостоятельный суперэтнос, а не периферию Китая или Индии. Все эти суперэтнические целостности взаимодействовали с Великой степью, но по-разному, что весьма влияло на характер культуры и вариации этногенеза как степных, так и окрестных суперэтносов. В чем было различие этих контактов? Решать поставленную задачу традиционными приемами просто, но бесполезно. Можно перечислить все войны и мирные договоры, а также межплеменные распри, что, кстати, уже сделано, но это будет описание ряби на поверхности океана. Ведь воюют государства, т. е. социальные целостности, а не этносы, целостности природного происхождения, вследствие чего они более консервативны. Войны часто идут внутри этнической системы, а с чужаками сохраняется «худой мир», который не всегда лучше «доброй ссоры». Поэтому целесообразно избрать иной путь. Комплиментарность - вот тот механизм, на базе которого не просто проходят, но осуществляются судьбы взаимодействующих этнических систем, а иногда и отдельных персон. Уточним сие понятие.

Положительная комплиментарность - это безотчетная симпатия, без попыток перестроить структуру партнера; это принятие его таким, каков он есть. В этом варианте возможны симбиозы и инкорпорации. Отрицательная - это безотчетная антипатия, с попытками перестроить структуру объекта либо уничтожить ее; это нетерпимость. При этом варианте возможны химеры, а в экстремальных коллизиях - геноцид. Нейтральная - это терпимость, вызываемая равнодушием: ну и пусть его, была бы только польза или хотя бы не было вреда. Это означает потребительское отношение к соседу либо игнорирование его. Этот вариант характерен для низких уровней пассионарного напряжения. Комплиментарность - явление природное, возникающее не по приказу хана или султана и не ради купеческой прибыли. То и другое может, конечно, корректировать поведение контактирующих персон, руководствующихся соображениями выгоды, но не может изменить искреннего чувства, которое хотя на персональном уровне и бывает столь же разнообразным, как индивидуальные вкусы, но на популяционном приобретает строго определенное значение, ибо частые уклонения от нормы взаимно компенсируются. Поэтому установление взаимных симпатий и антипатий между суперэтносами правомерно. Легче всего запутаться в мелочах и потерять нить Ариадны - единственное, что может вывести из лабиринта противоречивых сведений, вариаций и случайных совпадений. Эта нить - селекция политических коллизий и зигзагов мировоззрений на персональном уровне, ибо источники составляли авторы, т. е. люди, а суперэтносы - системы на три порядка выше.

Древние китайцы относились к хуннам с нескрываемой враждебностью. Это особенно четко проявилось в IV в., когда хунны, теснимые засухой, поселились в Ордосе и Шаньси, на заброшенных земледельцами иссушенных полях. Китайцы так издевались над степняками, что довели их до восстания. Так же китайцы относились к тибетцам и сяньбийцам; не щадили они и метисов, но поскольку тех было много, то они уцелели около развалин Великой стены, на границе степного и китайского суперэтносов.

Пассионарный толчок VI в. обострил эту неприязнь, превратив ее во вражду. Обновленные китайцы династий Бэй-Ци и Суй истребляли последних потомков степняков, а те подняли на щит династию Тан и сохранили старое племенное название - табгачи, хотя говорить стали по-китайски.

Империя Тан аналогична царству Александра Македонского, но не по фазе этногенеза, а по идее. Как Александр хотел объединить эллинскую и персидскую культуры и создать из них единый этнос, так Тай-цзун Ли Шиминь попытался совместить «Поднебесную», т. е. Китай, Великую степь и Согдиану, уповая на обаяние гуманной власти и просвещенного буддизма. Казалось бы, этот грандиозный эксперимент должен был удасться, так как уйгуры, тюрки и согдийцы, которых теснили арабы, готовы были искренне поддержать империю. Но китайская лояльность была лицемерной, вследствие чего династия Тан пала в 907 г., а этнос табгач был истреблен менее чем за одно столетие (X в.).

Но традиции пережили людей. Эстафету «третьей силы», равно чуждой и Китаю, и Степи, подхватили на востоке кидани, а на западе, точнее, в Ордосе - тангуты. Те и другие многократно громили Китай и жестоко сражались на севере: кидани - с цзубу (татарами), тангуты - с уйгурами, «так, что кровь текла, как журчащий поток».

Однако когда пассионарный толчок XII в. вознес монголов над Азией, покоренные тангуты, кидани и чжурчжэни уцелели и стали подданными монгольских ханов, а уйгуры и тибетцы получили привилегии и разбогатели. Когда же победили китайцы династии Мин, тангутов не стало, а западные монголы - ойраты - еле отбились в XV–XVI вв.

Но нельзя считать китайцев злодеями! Они считали свою историческую миссию цивилизаторской, принимая в свой суперэтнос тех, кто был согласен превратиться в китайца. Но в случае упорного сопротивления комплиментарность становилась отрицательной. Тюркам и монголам приходилось выбирать между потерей жизни и утратой души.

Иранская группа этносов - персы, парфяне, хиониты, аланы, эфталиты - постоянно воевали с хуннами и тюркютами, что, разумеется, не располагало их друг к другу. Исключение составляли враги сарматов - скифы, у которых, как показали открытия П. К. Козлова и С. И. Руденко, хунны заимствовали знаменитый звериный стиль - изображение хищных зверей на охоте за травоядными. Но, увы, детали истории столь древнего периода неизвестны.

В VI в. союзниками и настоящими друзьями тюркютов стали хазары, но падение Западно-Тюркютского каганата и переворот в Хазарии не позволили хазарам реализовать благоприятную возможность и развивать победу над персами и хионитами, благодаря чему и те и другие успели оправиться.

И тем не менее влияние персидской культуры на Великую степь имело место. Зороастризм - религия не прозелитическая, она только для благородных персов и парфян. Но манихейство, гонимое в Иране, Римской и Китайской империях и в раннехристианских общинах, нашло приют у кочевых уйгуров и оставило следы на Алтае и в Забайкалье. Высшее божество сохранило свое имя - Хормуста (отнюдь не Агурамазда), что в сочетании с другими деталями указывает на конгениальность древних иранцев и древних тюрок. Победа арабов-мусульман сменила цвет времени, но до XI в. иранские этносы - дейлемиты, саки и согдийцы - отстаивали свою культуру и традиции в борьбе с тюрками. Погибли они героически, ничем не запятнав своей древней славы: арабы и тюрки сохранили к персам глубокое уважение, поэтому счесть тюрко-персидскую комплиментарность отрицательной нет ни повода, ни основания.

Несколько по-иному сложились отношения тюрок с арабами на Ближнем Востоке. Мусульмане требовали смены веры: это в те времена означало, что Кок-Тенгри (Голубое Небо) надо было называть Аллахом (Единственным). Тюрки охотно принимали такую замену, после чего занимали важные должности, если они были рабами-гулямами, или получали пастбища для овец, если они оставались свободными скотоводами. В последнем случае возникал симбиоз, со взаимной терпимостью и даже уважением, хотя культурные персы находили тюрок «грубыми».

Острые коллизии возникали лишь в крайних случаях, например при подавлении восстаний зинджей или карматов, при войнах с дейлемитами и при дворцовых переворотах. Но и тут многие арабы и даже персы предпочитали тюрок сектантам и грабителям. А уж когда туркмены-сельджуки загнали греков за Босфор, а куманы-мамлюки сбросили крестоносцев в Средиземное море, взаимопонимание восстановилось, и обновленный суперэтнос нашел в себе силы для самоутверждения.

Византия взаимодействовала с кочевниками двояко: на своей родине греки пользовались помощью тюркютов в VII в., печенегов - в X в., половцев - в XI–XIII вв., на чужбине, где эмигрировавшие из Византии несториане обратили в христианство много монгольских и тюркских племен, часть оседлых уйгуров и часть хорезмийцев, а православные миссионеры крестили Болгарию, Сербию и Русь, возникал уже не сдержанный симбиоз, а инкорпорация: крещеных тюрок принимали как своих. Убежище от монголов последние половцы, преданные венграми, нашли в Никейской империи.

Видимо, аналогичная положительная комплиментарность должна была иметь место в Древней Руси. Так оно и было, как мы вскоре увидим.

В отличие от восточных западные христиане - католики - относились к евразийским степнякам совсем иначе. В этом они напоминают скорее китайцев, а не персов, греков и славян. При этом важно, что политические конфликты между обоими суперэтносами были эпизодичны и куда менее значительны, чем войны гвельфов с гибеллинами. Просто существовало убеждение, что гунны и монголы - грязные дикари, а если греки с ними дружат, то ведь восточные христиане «такие еретики, что самого Бога тошнит». А ведь с испанскими арабами и берберами в Сицилии европейские рыцари воевали постоянно, но относились к ним с полным уважением, хотя африканцы заслуживали его не более, чем азиаты. Оказывается, сердце сильнее рассудка.

И наконец Тибет. В этой горной стране бытовали два мироощущения: древнеарийский культ Митры - бон - и разные формы буддизма - кашмирская (тантризм), китайская (чан-буддизм созерцания) и индийские: хинаяна и махаяна. Все религии были прозелитическими и распространялись в оазисах бассейна Тарима и в Забайкалье. В Яркенде и Хотане утвердилась махаяна, быстро вытесненная исламом, в Куче, Карашаре и Турфане - хинаяна, мирно уживавшаяся с несторианством, а в Забайкалье симпатии обрел бон - религия предков и потомков Чингиса. С христианством бон ладил, но китайских учений монголы и тибетцы не принимали, даже чан-буддизма. Это не может быть случайным, так что с Тибетом у степняков комплиментарность была положительной.

Как видим, проявление комплиментарности не зависит от государственной целесообразности, экономической конъюнктуры или от характера идеологической системы, потому что сложная догматика недоступна пониманию большинства неофитов. И все же феномен комплиментарности существует и играет в этнической истории если не решающую, то весьма значительную роль. Как же его объяснить? Сама собой напрашивается гипотеза биополей с разными ритмами, т. е. частотами колебаний. Одни совпадают и создают симфонию, другие - какофонию: это явно явление природы, а не дело рук человеческих.

Конечно, можно игнорировать этнические симпатии или антипатии, но целесообразно ли это? Ведь здесь кроется ключ к теории этнических контактов и конфликтов, и не только III–XII вв.

Тюрко-монголы дружили с православным миром: Византией и ее спутниками - славянами. Ссорились с китайскими националистами и по мере сил помогали империи Тан, или, что то же, этносу табгачей, за исключением тех случаев, когда при императорском дворе в Чанъани брали верх китайские грамотеи.

С мусульманами тюрки уживались, хотя это и вело к образованию химерных султанатов, больше среди иранцев, чем среди арабов. Зато агрессию католической романо-германской Европы тюрки остановили, за что до сих пор терпят нарекания.

На этих невидимых нитях выстраивалась международная обстановка вокруг берегов Каспийского моря перед выступлением монголов. Но и после монгольских походов констелляция изменилась лишь в деталях, отнюдь не принципиальных, что может проверить любой читатель, знакомый с элементарной всеобщей историей.