Мечеть парижской богоматери. О чем книга "Мечеть Парижской Богоматери"

Эта книга — книга христианки, христианки, быть может, плохой, но, во всяком случае, не полностью безграмотной. Этим и объясняется та жесткость позиции, за которую я еще, несомненно, услышу немало упреков. Спешу переадресовать часть их к Священному Писанию: именно там сказано решительно и четко: христианство — единственная истинная религия, а все боги язычников — бесы(*). Европа, в которой происходит действие моего романа, в минувшем столетии позволила себе хорошо поспорить со Священным Писанием и с Отцами Церкви, сказав, что все религии — сестры, все ведут ко спасению, но каждая — своей дорогой. Прекрасно, сказали новообретенные сестры, дай нам равные права с собой, сестричка наша Церковь христианская, докажи права человека на деле.

*) Уже представляю, как меня пойдут колотить по голове словом «монотеизм». Мусульмане-де не язычники. Можно подумать, это хоть что-то меняет. Хотелось бы вообразить себе, как святые Иоанн Златоуст или Григорий Двоеслов, заодно с Иеронимом соглашаются признать за параллельную истину какую-либо нехристианскую религию по причине ее монотеистичности . А Спаситель вообще сформулировал предельно четко: кто не со Мною, тот против Меня.

И все развивалось по сценарию сказки про лисичку со скалочкой. Пусти меня на порожек, пусти меня в сени, пусти меня за стол, пусти меня на полати, пошла вон из дома, дура-хозяйка! На минувшей неделе в Москву приезжал, как рассказали знакомые католики-традиционалисты, священник из Германии. (Замечу для ясности, что в отличие от неокатоликов католические традиционалисты не признают надеваемой под светский пиджак рубашки с неприметной белой вставочкой...) «Как же у вас тут хорошо, — вздыхал он, покуда гостил. — Ходишь себе в сутане по городу, никто на тебя внимания не обращает, а то и вовсе место в метро пытаются уступить! А такого, чтобы вслед свистели-улюлюкали либо нарочно толкались в общественных местах, так ни разу не было! Ну, просто курорт». Но получать за сутану пинки и плевки в современной Германии — это еще не самое плохое. Недалек тот день, когда упомянутого священника будут просто хватать и тащить в кутузку — на законных основаниях, за появление на улице в виде, оскорбляющем чувства граждан иного вероисповедания. Мы перевернули уже страницу, на которой Нотр-Дам взлетел на воздух, фантазии о будущем кончились. Речь идет теперь только о фактах наших дней. А факты таковы. Крупнейший британский «Беркли банк» минувшим летом закрыл счета Британской национальной партии, наказывая таким образом последнюю рублем, сиречь фунтом, за критику ислама. Понятно, что речь на самом деле не в «конструктивной критике расистской(*) идеологии», как откомментировали это событие сами мусульмане. Всякий не чрезмерный идеалист знает, что банкиров интересует не этика, а доход. Ergo — у мусульманской ассоциации Британии денег куда больше, чем у Британской национальной партии. Ссориться с первыми невыгодно, со вторыми — ничего, можно. Ну и кто в Великобритании главный? В то же самое время в Германии мусульмане требуют дать юридический статус совету исламских общин «шуру» в земле Рейнланд-Пфальц, то есть узаконить одно правосудие внутри другого. Ну и кто главный в Германии?

*) Ориана Фаллачи уже неоднократно спрашивала: а при чем тут расизм? Ислам — не национальность, ислам — религия. Ее словно бы не слышат, повторяя слово «расизм» как шаманское заклинание. А ведь то, что ислам — не национальность, предельно очевидно. В этом смысле нельзя не отметить чудовищной слепоты израильских властей, занимавшихся выдавливанием с территорий арабов-православных. Вот где расизм-то! При чем очень недальновидный и тупой.

Лисичка со скалочкой уже сидит на евро-полатях, остался только один ход игры — убирайся из дому сама, дура!

А дура сейчас — наша христианская цивилизация. Дура, вбившая в свою слишком добрую голову идеи равенства. На самом деле свято место не бывает пусто. Если одна святыня девальвируется, ее тут же вытесняет другая. Ислам — кукушонок в европейском гнезде, он крепнет день ото дня. От запрета акцентировать принадлежность к христианству всего один шаг до провозглашения лидерства ислама.

Моя книга — о противостоянии цивилизаций, доказательства которого почерпнуты в сегодняшнем дне и лишь спроецированы в будущее. Очень важно учитывать, говоря о противостоянии христианской и мусульманской цивилизаций, что вопрос касается не только верующих христиан. Ориана Фаллачи, заявляющая себя атеисткой, напоминает, что все европейцы независимо от веры в Бога являются собственниками достижений христианской цивилизации. Архитектура, живопись, литература, наука, все, чем мы привыкли располагать, — все это зародилось в лоне христианства. Именно эту данность у нас сейчас пытаются отспорить. В тексте конституции Единой Европы будет исключено упоминание о христианских корнях цивилизации континента. Между тем европейская цивилизация умрет, когда ее отсекут от христианских корней.

Если соскрести с нас восточные орнаменты — мы вполне проживем, проживем, мысля и созидая, на одном только материнском церковном наследстве. Это мысли атеиста. Конфликт цивилизаций — больше, чем конфликт христианской веры с магометанской.

Он больше, этот конфликт, но вместе с тем он и меньше.

Этого как раз не осознают атеисты. Когда человек начинает относиться к собору как к архитектурному памятнику — он перестает быть готовым за него умереть. И, в конце концов, он теряет тогда и памятник архитектуры. Одинокая фигура Орианы Фаллачи — исключение из правила. Она-то прежде других не боится умереть за собор как за архитектурную ценность — но подобных ей нельзя перечесть даже по пальцам. Счет начинается и заканчивается на слове «раз».

Нам ничего не отстоять без веры во Христа, вообще ничего. Поэтому один из очень немногих решительных людей в высших эшелонах католического Духовенства — президент Папского совета по культуре французский кардинал Поль Пупар, споря с упомянутым отрицанием христианских корней нашей цивилизации, культурных заслуг христианства, говорит: «Это намного больше, чем простой антиклерикализм, это попытка уничтожить свидетельства христианской веры». В интервью газете «Аввенире» кардинал предполагает, что в XXI веке многие христиане вновь примут мученичество за свою веру. Кардинал, похоже, большой оптимист, он полагает, что в XXI веке еще останутся христиане, притом настоящие, способные на мученичество. Ох, его бы устами, да мед пить.

Но отчего я пишу о Европе, мы-то ведь в России? Россия принадлежит европейской культуре на самом простом основании — на основании все тех же христианских корней. Покуда они у нас не обрублены — мы тоже Европа.

У нас все по-другому сейчас, несколько лучше покуда. Наша лисичка сидит еще только в сенях. Уже слышу хор голосов: как же так?! В Европу мусульмане хлынули в XX столетии извне, но в России-то они веками сосуществовали с христианами. Уж не хочу ли я объявить российских мусульман — гражданами второго сорта?

Не хочу. Я хочу понимания различия между светским законом и религиозной проповедью. И я считаю, что второе никак не должно попадать под запрет первого, должны же мы чему-то учиться на ошибках Западной Европы.

Ни в Европе, ни у нас мусульмане в основной массе своей не считают, что наша и их религия одинаково истинна. Для идеологов их экстремизма удобно, чтобы мы считали их братьями, покуда они считают нас кафирами, чтобы мы молчали, покуда они проповедуют.

Я решительно не отрицаю, что среди мусульман есть много и очень много хороших добрых людей. Но обратимся же к элементарной логике. Что разумнее: признать, что хороший человек заблуждается, или признать заблуждения верными потому, что их разделяет хороший человек?

Если второе, то уж будем последовательны. Назовем товарища Джугашвили нравственным эталоном и гением всех времен (а что, разве сотни тысяч хороших людей так не считали?), геноссе Адольфа Шикльгрубера объявим выдающимся сыном немецкого народа (а что, такие таланты, как Лени Рифеншталь или автор «Женщины без тени», не заслужили нашего восхищения?). Если сторонники второго пути согласны и на это, я умолкаю. Если они на это не согласны, то верен первый путь.

Лично для меня граница проста — не было хороших чекистов, не было хороших буденовцев, не было хороших эсесовцев, не было хороших сотрудников концентрационных лагерей по обе стороны фронта — поскольку заблуждения перечисленных замешаны на крови и зверствах. Но были ведь куда большие массы, разделявшие заблуждения, не закрепив их невинной кровью. Нельзя сказать, что им нечего поставить в упрек, но ведь не окровавившийся дьяволу в угоду человек может быть много лучше своих взглядов. К находящимся в таком же положении я отношу миллионы нынешних мусульман. Они также не образец невинности, закят-то они выплачивают, терроризм подпитывают. Но они не убийцы.

Что делать с моей экстремистской колокольни с такими людьми? Только одно — стремиться вывести их из заблуждения, грозящего, к тому же, гибелью души этих хороших людей. Хор либералов: да кто я такая, чтобы утверждать, чьи взгляды верны, а чьи — ложны?! Но разве я излагаю свое частное мнение? Это соборное мнение Святых Отцов, а я вообще ни при чем.

Предлагаю лишить либерализм слова — он уже продул исламу грядущую Европу, просадил подчистую, как подгулявший нувориш — состояние в казино. Воротимся лучше к насущному вопросу — что делать в отношении мусульман не-боевиков, не-террористов, не-талибов.

Ответ сводится к одному простому слову — проповедь.

Мы должны мирно сосуществовать с законопослушными мусульманами на исторически сложившихся территориях, но мы должны когда-то начать выправлять ошибку Российской Империи, унаследованную ею от Империи Римской.

Но покуда мы еще раскачаемся до этого хотя бы не на уровне дел, но на уровне понимания их необходимости, другая сторона, представленная отнюдь не самыми добрыми мусульманами, уже вовсю ведет свою игру в обратном направлении. Создаются специальные организации для обращения в ислам русских. Многие влиятельные в обществе члены таких организаций засекречены, о чем с поразительной откровенностью сообщает г-н Джемаль в интервью, о котором будет сказано ниже. А это означает, что, оставаясь на вид русскими, они действуют, якобы сами по себе, в действительности — в интересах исламского прозелитизма. И плоды очевидны то там, то здесь. Как, например, объяснить, что очень крупное издательство выпускает уже третью книгу некоего литератора, в которой абсолютно открыто рекламируется исламский терроризм. Так, например, в одном из эпизодов положительные персонажи, арабы и русские мусульмане, захватывают заложников. Чтобы наглядно продемонстрировать младшему товарищу отсутствие чувства собственного достоинства у кафиров, главари начинают всячески над заложниками глумиться, в том числе мочатся им в лицо. Опечалившись, что заложники вправду так презренны — не кидаются, видите ли, с голыми руками на вооруженных бандитов, юный террорист начинает палить по ним из своего автомата. Жутко и дико всего месяц спустя после Беслана знать, что вот сейчас эти книги лежат на лотках наших городов, точнее три уже лежат, другая, четвертая, вот-вот выйдет из типографии, быть может, сейчас, в эту минуту, печатается. А хуже всего то, что эти произведения проходят в жанре «фэнтези». Главный потребитель этого жанра — подросток. Его личность еще не устоялась, он уязвим к соблазну, когда кто-то повзрослее пытается внушить, что вовсе не гнусно, а очень даже «круто» стоять с автоматом в руках и глядеть, как корчатся в страхе безоружные и беззащитные.

Я не называю ни автора этой мерзости, ни выходных данных (Если ко мне будут претензии, я, конечно, докажу свои слова фактами). Упомянутая сага, по причине полной своей художественной беспомощности, не наделала шума, вопреки надеждам тех, кто ее продавливал. Незачем и делать ей лишний раз рекламу. Но ведь в следующий раз выступит кто-нибудь подаровитее.

Ислам не может не наступать, потому, что ему очень надо кое-что у нас отобрать. Мне потребуется небольшое отступление, чтобы объяснить — что именно.

Быть может, кто-то объявит клеветой живописуемую мной картину технического регресса грядущей Еврабии. Вспомню в ответ о том, как мои прошедшие Афган школьные друзья также кое-что мне некогда живописали. Такая, например, картинка из афганского быта: земледелец идет за плугом, боронит скупую землю. Устройство этого плуга едва ли поменялось с тех пор, как человечество научилось плавить металлы. Но на его ручке висит транзисторный приемник. Чтобы, значит, пахарю не скучать за работой.

Что забавно, на самом деле с моим прогнозом согласны и сами мусульмане. Так, например, г-н Гейдар Джемаль, не делающий себе труда скрывать своих надежд на тотальную исламизацию России, заявляет: «Одна из главных проблем современности для ислама — довольно резкое отставание от остального мира в технологической и социально-экономической сферах. Преодолеть это отставание, на мой взгляд, могут помочь два фактора: во-первых западные мусульманские диаспоры, представители которых живут в современном социальном и технологическом окружении и в значительной степени его переняли, и, во-вторых, принимающие ислам люди, принадлежащие к народам, традиционно не исповедующим ислам. Они потенциально могут стать мостом, который соединит технологические достижения Запада с духовностью мусульманского Востока» (Портал «Credo», 04.09.2004).Такая откровенность на самом деле дорогого стоит. Если кто не понял, перескажем простыми словами: г-н Джемаль хочет обогатить нашу бомбу ихней духовностью.

И опираться он при этом намерен, уже опирается, на пятую колонну.

Уран, обогащенный исламской духовностью, это, пожалуй, будет поядренее любого простого обогащенного урана.

Резюмируем: наша единственная практическая надежда на выживание как раз и кроется в отставании цивилизации-антипода.

Мы проиграем, если не признаем факта противостояния двух цивилизаций и двух религий. Трудно и страшно это признать. Но необходимо. Если даже среди самих мусульман слышатся слова: как же нам ответить миру, почему, если и не все мусульмане террористы, то все террористы — мусульмане? (Даже без попытки перевалить проблему на крошечные локальные группы басков и ирландцев...) Самим мусульманам трудно ответить на этот вопрос. Мы должны сказать: проблема терроризма сто лет назад была — безбожие, но проблема терроризма сегодня — лжебожие. А мы берем на страницах газет в кавычки слово «шахидки». Кто объяснит, чем отличаются от них шахидки без кавычек? По мне, если нынешние шахидки — фальшивые, так спаси нас Господь от настоящих!

Покуда мусульманский мир спорит — пятьдесят на пятьдесят если честно — о том, угодны ли Аллаху убийства детей, мне очень хотелось написать объединяюще христианскую книгу. Быть может правильно, что сейчас мысль о такой книге пришла в голову именно мне, человеку, давно и прочно зарекомендовавшему себя в литературе и публицистике непримиримым противником протестантов и неокатоликов, противником послераскольных догматов традиционного католицизма. Я и на страницах этой книги со скорбью размышляю об ошибках католицизма, во многом способствовавших нынешнему плачевному состоянию Европы. Но в этой книге я, как моя София, «в одной лодке с католиками». После разберемся с проблемами внутри христианства, лишь бы отбиться миром от исламской экспансии. Господи, пусть это «после» у нас будет!

Еще немного о допустимом и недопустимом. Немало копий было сломано в процессе создания этого романа среди сопереживающих друзей по поводу выходок моей маленькой Валери. Многие говорили — лучше смягчить, вот нехорошо, что она говорит слово «задницы», лучше бы ей ругать ислам по сути, а не по тому, как выглядит со стороны акт намаза, недостойно как-то. Нельзя же становиться на одну доску с какими-нибудь нормовцами, чьи агенты влияния пишут в своих «фэнтези» еще и не такое о Православной Церкви. Мне очень не хочется быть с ними на одной доске, но смягчать не буду, просто постараюсь объяснить.

Валери — не радиоприемник для трансляции голоса свыше. Все, что ей дано слышать, преломляется через ее сознание — сознание маленького ребенка. Взрослые юродивые частенько ругались матом. Но ведь для ребенка слова, обозначающие гениталии и коитус, — ничего не значат. Плохие слова в детском восприятии-то, что связано с ретирадом: продукт естественных отправлений организма либо органы, которые при оных функционируют. Ребенок может ругаться только обозначающими их словами, это ему понятно.

А Валери ругается. Спросите любого психолога: как ведет себя ребенок, которому позарез необходимо привлечь внимание взрослых, а у него не получается? Один из самых частых вариантов: ах, вы меня не замечаете, так я буду плохо себя вести. Говорить плохие слова. «Задница» — это самое плохое, что Валери способна сказать, и уж она идет до конца. Юродивые всегда идут до конца — а Валери это проявление феномена юродства, выраженное с чисто детским отчаяньем.

Господа, не принуждайте малютку Валери к политкорректности. Иначе она рассердится и вас обзовет какими-нибудь «какашками». В старину люди страшились навлечь на себя гнев юродивого. Не трогайте ее.

Не могу не сказать здесь несколько слов и о другой девочке, о той, что в какой-то мере послужила прототипом Сони. Мне не удалось сделать прототип неузнаваемым, хотя близкие друзья и наседали, что надо изменить увечье, изменить национальность, еще что-нибудь изменить. Не хочу же я уподобиться Эдуарду Тополю, что шакалил среди сходящих с ума от горя людей прямо под окнами больницы после «Норд-Оста»: добывал горячие материалы(*). Трагедия человека — не повод для литературных упражнений.

*) Панорама читающей России. No 3 2003. Интервью с писателем по поводу выхода книги «Роман о любви и терроре». Трудно даже понять, что доминирует: цинизм или сногсшибательная нравственная невменяемость. Тополь говорит: «Меня больше волновала человеческая линия, а не политическая. Главным сюжетом романа стала любовь русско-американской пары. Значительное место занимает и любовная история самого Мовсара Бараева к русской девушке». Вот так. Этот недочеловек пришел убивать мирных людей, а писатель Тополь возводит ему общий с его же жертвами памятник. И даже не догадывается, что кощунничает. Далее, впрочем, он утверждает также, что террористы «тоже в какой-то мере заложники» обстоятельств. Достало бы, интересно, наглости, повторить такое и после Беслана?

Увы, в какой-то мере все же повод. Я не задумывала этого нарочно, но образ двенадцатилетней девочки — с лицом сорокалетней женщины — несколько лет маячил где-то в душе, покуда не превратился в литературный образ Сони.

Я надеюсь и верю, что реальная девочка ничем не повторит судьбы моей Софии, что она будет счастлива, что у нее будут дети, что она молодеет с каждым прожитым днем, с каждым прожитым днем обрывая одну из нитей паутины ее страшного прошлого. Я надеюсь, что ей не попадется эта книга.

Пора ставить точку. Всего не скажешь. Приступая к работе над этой книгой, я даже представить себе не могла, что лавина страшных и жутких фактов накроет меня с головой, что я буду так отчаянно выкапываться на воздух, орудуя слабым инструментом сюжета. Да не придется нам все-таки никогда взрываться в соборе Нотр-Дам.

Елена Чудинова, октябрь 2004 г.

«Мечеть Нотр-Дам-де-Пари в столице магометанской Франции — каков сюжет, а каков финал! И поразительное знание и чувствование исламских реалий, да еще и поистине пророческий взгляд в наше политкорректное будущее. Это потрясающе смелая книга, и она, несомненно, вызовет взрыв как на Востоке, так и на Западе. Восхищаюсь смелостью Елены Чудиновой. Но, кроме всего, «Мечеть» — еще и просто увлекательнейший приключенческий роман, прочитанный мною на одном дыхании».

Юлия Вознесенская, писатель

«Эта книга откровенно не политкорректна, какой только и может быть настоящая антиутопия. Книга, написанная человеком, для которого Вера свята и Церковь не этнокультурный антураж, а Тело Христово. Эта книга наверняка покажется для многих обидной, подозреваю — даже оскорбительной. На самом деле все, что написано в романе — это правда.

А на правду ополчаются только дураки и злодеи».

Михаил Леонтьев, телеобозреватель

Евросоюз в одно прекрасное утро объявляет ислам государственной религией. Собор Парижской Богоматери превращается в кафедральную мечеть, как некогда это случилось со Св. Софией в Константинополе. «Старые» европейцы сосланы в гетто, их дочери растасканы по гаремам и публичным домам. Католическая церковь уходить в катакомбы, как во времена гонений на первых христиан. Лишь горстка подпольщиков еще ведет борьбу.

Покориться или сражаться, пусть и без надежды победить, — такой выбор стоит перед всеми, кто еще помнит о своих славных предках.

Грозное пророчество для Европы и всего «цивилизованного» мира в захватывающем романе Елены Чудиновой.

Максим Калашников представляет: — Войны будущего. — Поле битвы — Европа.

"Мечеть Парижской богоматери" - популярный антиутопический роман 2005 года, написанный российской писательницей Еленой Чудиновой. Действия книги разворачиваются в 2048 году во Франции. У власти мусульманские иммигранты. Убежденная христианка Чудинова считает, что ее роман выполняет определенную миссию. В связи с последними событиями в Европе, которая с трудом справляется с потоком мигрантов из Азии, книга имела большую популярность.

Сюжет романа

Роман "Мечеть Парижской Богоматери" описывает недалекое будущее. У власти в Европе - мусульмане. Во Франции узаконен шариат. Повсюду строятся мечети, а католические храмы повсеместно уничтожаются и разрушаются. Католические святые предаются поруганию. Французов обязывают принять ислам. Тех, кто этого делать не желает, отправляют в гетто. Такую картину мира рисует Елена Чудинова. "Мечеть Парижской Богоматери" - это произведение о том, как один из символов европейской культуры - собор Парижской Богоматери, воспетый еще Виктором Гюго, - превращается в мусульманскую мечеть.

Единственные, кто пытается противостоять этому мусульманскому нашествию, - это католики-традиционалисты, которым приходится уйти в катакомбы и пытаться влиять на ситуацию оттуда. Они представляют братство святого Пия. Это реальная католическая организация, появившаяся в 1970 году. Ее членами стали представители церкви, которые не приняли постановления Второго Ватиканского собора. В частности, они выступали против реформы богослужения, экуменизма, а также были не согласны с тем, что можно и нужно вести диалог со всеми мировыми религиями.

В романе Чудиновой "Мечеть Парижской Богоматери" традиционалисты становятся едва ли не последним оплотом той Европы, которую мы знаем сегодня.

Новое французское Сопротивление

Противостоять мусульманам у власти пытаются маки. Так называлась часть французского Сопротивления, действовавшая против нацистов. В 2048 году они воюют под предводительством Софии Севазмиу-Гринберг. Она россиянка, в детстве оказалась в плену у чеченских боевиков. После своего освобождения стала ярой противницей мусульманской власти. Своей главной целью маки видят тотальное уничтожение исламских главарей. Таково краткое содержание.

"Мечеть Парижской Богоматери" рассказывает о героях, которые винят во всех бедах те ценности, которые сегодня преподносятся в Европе превыше всего. Это толерантность, либерализм и атеизм. А также критикуют решения, принятые Ватиканским собором в середине XX века. Он, по их мнению, значительно снизил значимость и влияние католической церкви.

При этом большинство героев романа "Мечеть Парижской Богоматери" - реалисты. Они понимают, что ситуация зашла слишком далеко. Вернуть все на круги своя уже не удастся. Их единственная цель - умереть с высоко поднятой головой.

Развязка романа

Кульминация романа наступает, когда главные герои узнают о готовящейся тотальной ликвидации гетто по всей Франции, в которых содержатся французы, отказавшиеся принять ислам. Зачистки начнутся со столицы - Парижа.

Члены Сопротивления объединяются с католиками-традиционалистами. Они решают захватить Собор Парижской Богоматери, превращенный в мечеть. Пусть это будет не решающая, но очень символическая победа.

В финале романа последний оставшийся кюре Франции переосвящает мечеть Нотр-Дам, возвращая ей статус собора. Здание минируется. Подпольщики отчаянно держат оборону против превосходящих сил противника. Начинается последняя католическая месса Собора Парижской Богоматери. После ее окончания Нотр-Дам взрывают вместе со всеми людьми, которые находились в нем на тот момент.

Время действия романа

Книга "Мечеть Парижской Богоматери" переносит читателя в 2048 год. В ранних изданиях эта дата указывалась прямо на обложке. По мнению большинства литературных критиков, это год выбран не случайно. Он отсылает нас к другому популярному антиутопическому роману Оруэлла "1984".

В самом тексте также есть намеки, которые помогают нам понять, почему был выбран именно 2048 год. Правда, они совершенно другого толка. В частности, герои обсуждают события, которые произошли шесть десятков лет назад, когда предводитель католиков-традиционалистов рукоположил четырех священников в епископы. Произошло это в 1988 году.

История написания

Когда закончила этот роман Елена Чудинова? "Мечеть Парижской Богоматери". увидел свет в 2005-м. Через несколько месяцев в Париже произошли массовые беспорядки, в октябре и ноябре того же года. Они стали ответной реакцией иммигрантов на убийство французскими полицейскими двух подростков из Северной Африки. Во многом благодаря этому резонансному событию, книга стала бестселлером.

Роман был переведен на несколько языков. Примечательно, что французский переводчик при этом пожелал остаться анонимным.

Помимо Франции и России, книгу напечатали в Турции, Сербии, Польше и Болгарии.

Книга-скандал

Сразу после публикации этот роман получил скандальную славу. Естественно, из-за своего антиисламского характера. Положительными героями произведения выведены только православные христиане и католики-традиционалисты.

Но при этом даже многие православные литературные критики считают, что эта книга вредна. В частности, из-за того, что России необходимо искать союз с исламским миром. При этом многие мусульмане являются коренными россиянами.

Я сейчас напишу не о романе. Во всяком случае, обсуждать его не буду. Он попал в точку и все. А вот что меня зацепило намного раньше. Я неоднократно бывал в Париже. С 1977 года по 1995, и я видел как менялся его состав. В 77 году Монмартр, бульвары - Пигаль, Блан, улица Сен-Дени - там не было черных. Сейчас там нет белых... как это случилось? Как сами парижане допустили, что древнейшие культурные центры столицы Франции оказались оккупированы выходцами из Африки и ближнего востока? Если в Сакр-Кер в 77, 78, 79 - шли службы и там было не протолкнуться - сейчас там пусто. На площади Мадлен илиБобур - вы не встретите светлокожих. Зато там весьма реально быть обобранным или даже изнасилованным прям среди бела дня. В окружившей толпе чернокожих. Это было уже в середине 80-х, а сейчас парижане опасаются выходить в темное время на улицу. На площади Трокадеро и в Булонском лесу дежурят автобусы со спецназом. Вот такие дела. А на площади художников и на набережной Сены и в Люксембургском саду еще можно посидеть и выпить кофе - но только днем.

Оценка: 9

Роман Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» должен был быть мной прочитан довольно давно. Но как-то все не срасталось у меня: то со временем, то с желанием. И вот, наконец, чтение закончено. И я считаю, что это сделано вовремя. Именно сейчас, а не в момент написания (в 2004 г) этот роман стал актуален. Настолько актуален, что становится страшно, насколько пророческими оказались некоторые вещи. Потому что после последних вооруженных беспорядков в Париже воспринимать «Мечеть», как фантастику и антиутопию практически невозможно. В 2010 году то, о чем пишет Чудинова, стало практически реальностью.

Воспринимать данное произведение, как чисто художественное – невозможно. Слишком много в нем от публицистики. Сам сюжет по сути своей – второсортный боевичок, каких много, и не более того. Но.. Есть одно большое, просто огромное НО. Это экскурсы в историю ислама и католицизма. Причем иногда с весьма необычных и нетривиальных сторон. К примеру: традиционное описание исламского рая со страстными черноокими гуриями с точки зрения христианства выглядит как ад, с иссушающим тело и душу бесконечным сексом с суккубами (демонами-женщинами). И кто скажет – чья точка зрения здесь правильна?

«Мечеть Парижской Богоматери» - описание эпохи победившего радикального ислама. Христиане согнаны в гетто, их насильно обращают, проверяя новообращенных кровью тех членов семьи, которые захотели остаться в своей вере. Эпохи, когда в Европе (Еврабии по Чудиновой) совершенно серьезно обсуждается необходимость повсеместного введения «фараонова обрезания» для женщин, где за занятия музыкой можно умереть, так же как и за торговлю книгами. Времени, когда во всем Париже останется один единственный христианский священник. Времени последних дней современной, нашей с вами, цивилизации. Времени, когда в соборе Нотр-Дам будут стоять ванны для омовения ног. Того времени, когда будет отслужена последняя месса. Отслужена ценой многих жизней.

Герои романа – вот они удались. Это живые люди. Не герои. Это – заложники обстоятельств и политики веротерпимости, потомки тех, кто до последнего верил в некие демократические ценности и не замечал угрозы у самого порога. София Севазмиу – русская, побывавшая в детстве заложницей у чеченцев, агент Слободан – серб, переживший бойню в Боснии, отец Лотар – последний священник Парижа, Жанна и Левек – представители юного поколения, дети гетто. И Валери – маленькая юродивая святая со стигматами. Это – основные действующие лица, но так же хороши и многие проходные герои – портретная галерея нового времени.

Заранее хочу сказать, что людям терпимым не стоит читать роман Чудиновой. Тем, кто не верит в угрозу терроризма, он также строго противопоказан. Кто-то даже сможет упрекнуть автора в разжигании межэтнической розни и будет даже в чем-то прав. Позиция автора к тому, что происходит в современном мире, действительно непримирима. Но и правдива. Дважды, трижды, жестоко правдива. Автор, как хороший журналист, просто собрала в своем произведении все виденные образы: ребенка-заложника, продажных политиков и правозащитников, прибалтийской снайперши, серба-сепаратиста и многих других. Она собрала их и показала нам. Без прикрас показала нам нас самих и то, к чему мы идем. И призвала задуматься. Выводы у каждого будут свои, но мне стало страшно. Очень.

Оценка: 10

Ну, как оценивать-то будем?

Как прогностическую публицистику или как литературное произведение?

Я вообще-то и не собирался читать это произведение. Ну, слышал где-то что-то. Ну а мало ли таких страшилок о будущем существует? Но как-то раз смотрел по телеку репортаж из Франции, там было интервью с каким-то парижанином. И из уст этого француза чётко донеслось «Мечеть Парижской Богоматери» русской писательницы Чудиновой. «Ну, раз уж до Парижа дошло,- подумал я - то надо хотя бы «по диагонали» просмотреть».

Но с первых же страниц понял, что по верхам с романом не получится ознакомиться. Стал читать более-менее вдумчиво. Увлёкся. Вжился.Ужаснулся.

Понравилось в целом. Притянуло полное отсутствие политкорректности, которая надоела хуже горькой редьки. Наконец-то нашёлся автор, который не боится называть вещи своими именами. Достаточно убедительно показано, чего нужно остерегаться нынешнему поколению, чтобы не построить «светлое будущее» описанное автором.

Конечно, по сюжету и событиям разбираемый роман - натуральный триллер. Но мир (прописанный детально и подробно) в котором происходят описанные события показан так, что «мама не грюй». Не хочу, чтобы мои потомки так жили. Слава Богу(нашему Богу), что по Чудиновой как раз Россия остаётся последним оплотом христианства.

И ещё. Нынешняя дешёвая политкорректность и толерантность (с... в глаза - всё Божья роса) приводит героев романа к тому, против чего нынче борется прогрессивное человечество - к терроризму. Добро должно быть с кулаками - к такому выводу приходят антиисламисты. Только не поздно ли? Не лучше ли заняться наведением порядка сейчас. И «малой кровью».

Оценка: 9

Честно говоря, даже и не знаю, как это произведение можно было назвать антиутопией? Третьесортный боевик, с бессмысленным сюжетом и абсолютно «мертвыми» персонажами. О каком предостережении идет речь? Неужели автор думает, что исламский мир состоит исключительно из террористов? Тысячи людей в Европе нашли себя в спорте, культуре, науке. Конечно, как и в любой замкнутой среде, особенно в бедных странах, процветают радикальные идеи, но это применительно не только к исламу.

О сюжете говорить даже и не буду, это полнейшая чушь. Настолько все нелогичное, бессмысленное, ни на чем не основанное, постоянные отсылки к церкви и к католической, и к РПЦ. Особенно меня порадовало течение мыслей автора, в котором она возмущена негативной оценкой нынешних правителей церкви по отношению к Крестовым походам. Оказывается, это был поход за Веру и Бога, а не жажда убийства и наживы. Это до чего нужно скатиться, чтобы говорить о пользе этих бессмысленных и жестоких попыток изменить существовавший миропорядок. Особенно «успешным», наверное, был поход, в котором разграбили Константинополь и убили тысячи горожан-христиан.

Автор не просто расист, она разжигает межнациональную ненависть, пытается идти таким же путем, как и радикалы в исламе. Вообще, поражает ненависть ко всем окружающим и к Украине, и к Прибалтике, которые обязательно сгинут без России и станут бандитскими анклавами, а вот Беларусь спасется, так как она в союзе и будет защищена. Польша тоже будет спасена, ведь на ее границе будет стоять российская армия и поляки будут в восторге от этого. Вызывает вопрос, автор хоть в чем-то разбирается?

Бессмысленное, неинтересное, не имеющее никакой связи с реальностью, основанное на новостях «России 24», такое же правдоподобное, как и все, что там показывают. После прочтения хочется тщательно вымыть руки с мылом и никогда больше не брать в руки книги Чудиновой.

Оценка: 1

Когда я узнал об этом романе, то сразу заинтересовался. «Мечеть...» была заявлена как остросоциальная антиутопия, затрагивающая одну из из самых серьёзных проблем западной цивилизации - угрозу исламского радикализма, а также излишнего потакания мусульманским общинам в странах Европы. Мне, как человеку с гуманистическими проевропейскими взглядами, стороннику классического капитализма и западной демократии, а также консервативных европейских ценностей, такая проблематика идеологически близка.

Сказать, что я был разочарован - значит, ничего не сказать. Я прочитал не антиутопию, а примитивный боевик в надуманном антураже, пронизанный духом казарменного патриотизма и истеричной церковной пропаганды, к тому же написанный топорным, примитивным языком. Ближайшее по духу произведение - печально известные «Дети против волшебников», только там Матушке Святой Руси угрожают нехоррошие жидомасонские маги, а здесь - карикатурные мусульмане.

Претензиям несть числа, и я даже не знаю, с чего начать...

Во-первых, мир. О нелогичности оного уже говорилось в предыдущих отзывах. Я же добавлю от себя ещё кое-что:

1) В описаниях геополитической ситуации прямо-таки изо всех щелей сквозит коньюктурный, «кремлёвский» патриотизм автора - Украина и Прибалтика плохие, не хотят одно место России лизать - будут страдать под пятой евроислама; Беларусь хорошая, там наш друг Батька сидит - значит, будет им dolce vita в союзе с Россией.

2) Автор, по-моему, забыла, что одной Европой, Россией и Ближним Востоком мир не ограничивается, на дворе у нас не XIV век. О Канаде, Китае, Африке, Латинской Америке в книге ни слова; умилила фраза про то, что Польша осталась последним католическим государством на планете. А как же Латинская Америка, католическая до мозга костей? Мусульман там почти нет, превратить костелы в мечети некому, а традиции церкви сильны. Что ж вы так, автор, взяли да полмиллиарда человек со счетов сбросили? С каких это пор Турция стала единственной светской мусульманской страной? Огромной и достаточно развитой Индонезией уже можно пренебречь? Когда ко власти в Иране успели прийти ваххабиты, и, главное, кто их поддержал в стране с подавляющим шиитским большинством? Как Израиль умудрился «невероятно усилиться» без европейских и американских субсидий? Зачем российским мусульманам устраивать теракты против своей власти, если им так хорошо живётся в светской стране без шариата и благочестивой стражи, а многие из них вообще эмигрировали в Россию подальше от евроисламского тоталитаризма? Нет ответа.

Во-вторых, герои и сюжет. Это ниже всякой критики. Ненавидящий европейцев агент-серб, погибающий за идеи католического подполья, восемнадцатилетний юноша, оценивающий привлекательность девушек по целомудрию их облика, французская мусульманка, принимающая в своём доме девочку из Сопротивления - все эти необычайно «логичные» персонажи составят вам поистине незабываемую компанию. Ну, а сюжет - просто шитый белыми нитками незатейливый боевичок, серый, невыразительный и предсказуемый.

В-третьих, язык. Ничего не буду говорить, просто позволю себе несколько цитат:

«А над Парижем стоял сплошной, идущий отовсюду молитвенный призыв муэдзинов, пронзительный, монотонно вибрирующий, словно кто-то резал исполинского поросенка в вертящемся барабане стиральной машины.»- метафора, достойная Cannibal Corpse.

«Не было больше нужды обсуждать то, как телеэкраны понесут по всему миру кадры, запечатлевшие, стотысячекратно множащие то, как избитый, пропитанный ужасом человек, между истерзанным трупом одного ребенка и еще живым другим, задыхаясь, выплевывает, как в астматическом приступе «ашхаду… алля… иляхаилляллах…» а затем, сопровождаемый одобрительным гоготом, подталкиваемый прикладами, уже сам идет в чужой дом – «свидетельствовать кровью» – и будет влечься своими мучителями от порога к порогу до тех пор, покуда не сыщется горло для вложенного в его руку ножа.» - вы ещё ругаете Перумова за длинные, неуклюжие предложения? Тогда мы идём к Вам!

Подводя итог, могу сказать, что написание качественного произведения, раскрывающего потенциальную опасность политкорректных перегибов - дело будущего. «Мечети...» я ставлю вполне заслуженную 3\10, хотя, пожалуй, накину балл за злободневость. Пусть будет 4\10.

Оценка: 4

Глупо обвинять героев в неадекватности, раз весь мир в произведении автора неадекватен. Но всё же меня во время прочтения книги удивило поведение главного героя – российского разведчика, серба по происхождению, и его желание сложить голову в бессмысленном теракте в сердце Парижа вместе с горсткой партизан. Поведение французов понятно – их страна погибла, их нация без боя сдалась захватчикам и процесс ассимиляции зашёл уже слишком далеко. Так что «зажечь на последок» и погибнуть вместе с собором Парижской Богоматери – вполне естественно. Но принесение самого себя в жертву со стороны Слободана попахивает мазохизмом, ибо пользу Родине эта жертва совершенна не принесла. Настоящий Штирлиц должен был пожелать террористам счастливого пути на тот свет, посмотреть кровавый спектакль, который развернулся в центре Парижа, а потом продолжить работу на благо России в частности и всего православного мира (точнее того, что от него осталось) в целом.

Да, и автор, и те, кто высказывались ранее, правы: слишком часто европейские власти ведут себя неадекватно мягко по отношению к мусульманским диаспорам, слишком часто потакают тем во многих их требованиях. Но это вовсе не значит, что европейцы так уж и без боя (как это показано в книге) отдадут свои страны, свои жизни и своё имущество арабским варварам. Это в отношении других стран (например, к России) европейцы готовы применять самые жёсткие этические стандарты, но когда дело доходит до них самих их мораль становится удивительно эластичной. В этой эластичности морали (кто-то назовёт это двойными стандартами, кто-то просто подлостью) я вижу залог выживания Европы. В конце-концов это когда жизнь сыта и безопасна можно быть беззаботным эльфом, пекущимся о защите пингвинов и правах лабораторных хомячков, зато когда твоей жизни угрожает опасность все эти принципы вроде прав человека, мультикультурности и прочего становятся тем, что они есть на самом деле – обычной словесной шелухой.

Опять же, автор выставляет арабов как единую силу, что мягко говоря не совсем так. Различий и вражды между мусульманами в европейских диаспорах хватает. Тем более, что многие мусульмане вполне удачно вписались в европейские реалии и по сути, в грядущем гипотетическом конфликте, скорее станут на сторону европейцев, чем на сторону «братьев-мусульман». В этом свете показательна история с карикатурным скандалом. Помните, как полтора года назад весь мусульманский мир дружно митинговал выражал своё возмущение против карикатур опубликованных в датских газетах? Много тогда было сделано и сказано глупого (одно только негативное высказывание Путина о подобных публикациях чего стоило. Как будто нам есть большое дело до датской прессы), в том числе о возрастающей силе исламского мира и его нетерпимости к инакомыслию. Но вот многие чего не заметили, так это предыстории этого скандала. Карикатуры хоть и были датские, но первые митинги против них прошли в Секторе Газа. Причём здесь Газа, где датских газет до этого дня в глаза не видели? А дело в том, что как ни старались датские имамы поднять свою паству на митинги протеста против карикатур в самой Дании им этого не удалось. Тамошние правоверные оказались настолько поражены «скверной», что не увидели ничего такого в изображениях Мухаммеда. И пришлось неудачливым муллам ехать в нищую и живущую на международные подачки Газу и уже там поднимать на акции протеста профессиональных демонстрантов. А уже после Сектора Газа демонстрации прошли по другим странам мусульманского мира. А потом – и не мусульманского. В самом конце этой мировой эстафеты демонстрации прошли и в самой Дании – тихо, мирно и довольно вяло. Видимо всё равно не горели желанием тамошние мусульмане выражать протест против глупых карикатур в частности и свободы слова вообще. Но после ТАКИХ акции протеста не выйти на унылый митинг они уже просто не могли…

Так что не всё так ладно в мусульманских общинах, как рисует это Чудинова. И если Европа в нынешнем состоянии (и с нынешней политикой) сможет продержаться лет тридцать-пятьдесят, то, скорее всего никакого европейского халифата там не случится.

В итоге имеем следующее: недостоверный мир, слабо мотивированные поступки главного героя, довольно посредственный язык произведения, попытки наезда на гораздо более успешного автора, выступившего когда-то с противоположными идеями (если кто не понял, то в послесловии Чудинова говорила о Ю. Никитине и его серии «Ярость»). Единственный плюс – некоторая злободневность романа. Но ИМХО, лучше уж никак не писать, чем писать вот так (скучно и серо). Всем интересующимся подобной темой рекомендую читать Ориелу Фалаччи. Ну и соответственно, оценка романа получается вполне заслуженная.

Оценка: 4

Все отзывы на эту книгу довольно объемны. Я решил написать краткий. Как то я слушал интервью Чудиновой по радио. Вот несколько ее высказываний: «Живущий в России обязан любить Христа», и «Я борюсь за то, чтобы живя в России не знать Коран». Вот, примерно, и книга об этом.

Я не считаю, что пророчества Чудиновой возможны к реализации, но, просто, политкорректность надоела выше крыши, поэтому книга понравилась.

Оценка: 9

Да, в данном романе есть недостатки, можете не рассказывать, читала кучу отзывов. Да, мусульмане изображены карикатурно, как фашисты на советских военных плакатах, есть и другие «ляпы». Тем не менее - 9. Почему? Потому что (ИМХО) это талантливая и очень актуальная публицистика. Когда мусульманская община в Италии требует уничтожения фресок с сюжетами из «Божественной Комедии», когда на европейском телевидении нельзя будет увидеть мультфильм про Пятачка - такой роман ОЧЕНЬ нужен! И к чёрту политкорректность в её современном понимании!

Кстати, многие эпизоды романа вызвали сильную эмоциональную реакцию (сочувственную). А если автор достигла цели - значит, роман получился.

Оценка: 9

Рассуждать о романе Чудиновой как об исключительно литературном явлении сложно, да и, пожалуй, просто невозможно. Постоянно будешь соскальзывать на весьма зыбкую почву рассуждений о противостоянии цивилизаций, религий, культур. «Мечеть Парижской Богоматери» откровенно памфлетна и плакатна. Даже, я сказал бы, кричаще плакатна. Иногда до безвкусия. Чудинова взялась за осмысление слишком острой, актуальная, и, главное, архисложной темы (Актуальной - ввиду повторяющихся с печальной регулярностью парижских погромов и признания ведущими странами ЕС «независимого» Косово). Ждать от политического памфлета высокого уровня художественности не стоит. Роман Чудиновой указал на болевую точку, действительно (на короткий срок) взбудоражил общественное мнение. Чудинова пишет о вторжении «чужих» на территорию европейской цивилизации, культуры. О том, как эта цивилизация постепенно сдает свои позиции, утрачивает базовые ценности и, в результате, уходит в небытие. Нет больше «старой доброй Европы», «прекрасной Франции». Европейцы превратились в этнияеское меньшинство, загнанное в резервации. Выживают только те, кто добровольно соглашается на утрату национальной, культурной, религиозной идентичности.

Смог ли роман изменить что-нибудь в общественном сознании? Если исходить из последних политических событий - сильно сомневаюсь. «Процесс пошел». Европейцы в ускоренном темпе продолжают копать себе одну, гигантскую могилу. Enciso , 28 апреля 2013 г.

Книга – конечно, более идеологическое, чем литературное произведение и призвана показать, что между восточным и западным христианством куда меньше противоречий, чем между цивилизацией Запада и варварством Востока. Именно варварством, поскольку мусульманские народы даже с реактивной авиацией и ядерным реактором остаются дикарями в глазах людей, усвоивших ценности Просвещения.

Расхожая мысль, что мусульмане, изучив язык, наевшись досыта, получив в свое распоряжение блага технического прогресса, интегрируются и потихоньку дорастут в культурном плане до настоящих людей, также развенчивается Чудиновой. Возможно, эта схема и действует, когда на 100 европейцев приходится один азиат, при этом отношение к чужакам практикуется крайне жесткое и ему приходится ассимилироваться, чтобы хотя бы его дети не были изгоями. Но если заданных условий не наблюдается – в итоге муслиманские гламурные кисы будут тусовать на раутах и показах мод, а в перерывах – побивать неверных камнями и вопить «Аляху-улю-лю», или какие там утробные звуки они издают…

Из минусов – пожалуй, чрезмерный акцент на христианском фундаментализме. Конечно, не бывает атеистов в окопах под огнем. Конечно, в экстремальных ситуация даже архаичные концепты вновь становятся актуальными (как, к примеру, при красной тирании миллионы людей сохраняли верность православию – и тут же отшатнулись от него как только оно стало едва ли не государственной религией), но тут уж через край. Равно как и оправдание «явочным порядком» терроризма. Не очень приятно выглядит логическая цепочка «у нас разведчики – у них шпионы»: исламисты-подрывники – плохие (спору нет), но зачем делать «хороших» из уподобившихся им европейцев? Терроризм – занятие презренное, и даже если взрывают муслимских эсэсовцев, ему нет оправдания.

Слишком вольное обращение с историческими фактами – «Гитлер, свергнув серба Петра II, швырнул Косово, как подачку, албанцу Зогу I». Но албанский король Зог был свергнут итальянцами еще в 1939 году, а разгром Югославии произошел в 1941-м…

Я даже не беру в расчет крайне невнятный рассказ о приходе ваххабитских нацистов к власти. На мой взгляд, это настолько неправдоподобно, что автор сама это понимает, поэтому решила преподнести сложившуюся ситуацию как данность, без особого углубления в предысторию.

Париж, 2040-е годы. Через двадцать лет после после ваххабитского переворота Франция входит в объединённое государство Еврабия, которым правит мусульманское правительство. Форма правления - шариат. Общество разделено на мусульман и обитателей гетто - немусульман. Элита - жители с арабскими корнями, классом ниже - турки и прочие этнические мусульмане, выходцы из азиатских стран. Малоуважаемый класс - новообращённые мусульмане из европейцев, конвертиты, колабора­ционисты. Французы-немусульмане бесправны, презираемы и унижаемы.

Господствующая религия - ислам радикального толка, христианство запрещено, за соблюдением порядка следит благочестивая стража. Церкви перестроены в мечети, Собор Парижской Богоматери превращён в мечеть Аль-Франкони. Уничтожается христианская культура, закрыты музеи, запрещено иметь художественные книги и снимать кино, заниматься спортом и носить открытую одежду. СМИ под цензурой, Интернет ограничен фильтрами, граждане не могут свободно передвигаться по стране.

Если одна святыня девальвируется, её тут же вытесняет другая.

Эжен-Оливье, макисар, сын последнего служителя Нотр-Дам, давно убитого ваххабитами, одетый в паранджу, направляется в торговый центр Парижа, чтобы совершить теракт. По дороге он наблюдает, как забивают камнями старика-винодела за то, что тот изготавливал запрещённое вино. В казни с воодушевлением участвуют малолетние дети; не бросающие камней вызывают подозрение благочестивой стражи. Подле большого магазина Эжен-Оливье взрывает автомобиль мусульманского кади - судьи и скрывается в старом бомбоубежище. Ему помогает девушка-маки Жанна с редким для современного Парижа именем. Эжен-Оливье влюбляется в неё.

В подземелье герой видит распятие и алтарь, встречает католического священника. Он поражён: служители христианской религии запрещены в исламской Еврабии, как и само христианство.

Из беседы с отцом Лотаром Эжен-Оливье узнаёт, что тот регулярно проводит службы для оставшихся католиков. По мнению падре, в создавшейся ситуации виноваты сами европейцы, забывшие истинную веру и постепенно уступившие исламистам все ключевые позиции в государ­ственном, религиозном и военном устройстве.

Разве можно простить европейцам их тогдашнее покрови­тельство исламскому злу в Чечне, лишь бы развалить Россию?

Здесь же герой встречается с Софией Севазмиу - одной из семи руководителей Сопротивления - маки.

София Севазмиу, немолодая еврейка из России, была похищена в детстве чеченскими бандитами, год в плену подверглась пыткам. Её похитители, чеченцы-ваххабиты, были оправданы в громком судебном процессе. Именно этот несправедливый приговор европейского суда София считает отправной точкой всех последующих бед Европы, превратившей террористов в борцов за свободу.

Во всяком унижении наступает предел, когда терпеть больше нельзя.

Здесь же, в подземной церкви, Эжен-Оливье знакомится с девочкой-стигматиком Валери, юродивой. Та призывает макисаров бороться с исламистами. Катакомбники рассказывают, что мусульмане очень боятся Валери, и что в девочке есть странная сила.

Серб Слободан Вукович - российский разведчик, работающий в министерстве ядерной промышленности исламской Франции. Он не взаимодействует с Сопротивлением, не сочувствуя поначалу антиисламской борьбе французов. В победе евроислама он винит излишнюю толерантность, двойные стандарты, бездумную приверженность «идеалам демократии» и трусость европейских правительств. Он один из тайных солдат российско-исламского фронта холодной войны, где столкнулись интересы светского и мусульманского миров.

София Севазмиу вспоминает своё прошлое: она стала киллером-одиночкой и отомстила своим мучителям, выследив их и убив. Она беседует о религии и морали с отцом Лотаром, сравнивая две враждебные культуры. Собеседники решают, что полураз­рушенная христианская культура нравственно выше мусульманской.

Эжен-Оливье тайно проникает в квартиру мусульманского учёного Ахмада-ибн-Салиха и попадает в электронную ловушку. Ему не удаётся скрыться, и он знакомится с учёным, потребовавшим встречи с Севазмиу.

Постепенно раскрывается прошлое Софии Севазмиу, посвятившей жизнь борьбе с исламизмом. Бандиты убили её мужа Леонида, выпускавшего оппозиционную газету и продававшего оружие защитникам христианства в Европе. Он превратил Софию из мстителя-одиночки в солдата европейского Сопротивления, перевёл её личную войну на более высокий уровень, приобщил к общему делу и наполнил её жизнь своей любовью и смыслом. Он был из богатой греческой семьи, поэтому оставшиеся после его смерти деньги София использовала для мести и борьбы с исламистами.

Ахмад-ибн-Салих встречается с руководителями французского Сопротивления Ларошжакленом, Севазмиу и отцом Лотаром. Он раскрывает себя как разведчика Слободана Вуковича и предупреждает, что мусульманская администрация готовится уничтожить все гетто Парижа. Руководители маки решают провести опережающий акт устрашения, чтобы спасти беззащитных христиан.

Жанна перевозит взрывчатку для нужд маки и взрывает машину с имамом Абдольвахидом, погубившим её старую учительницу музыки. Скрываясь от полицейских, девушка принимает помощь мусульманки с нетипичным именем Анетта.

Эжен-Оливье и отец Лотар скрываются в заброшенных линиях метро. Они беседуют о католичестве и его противоречиях с исламом.

Мы проиграем, если не признаем факта противо­стояния двух цивилизаций и двух религий. Трудно и страшно это признать. Но необходимо.

Лотар вспоминает годы учёбы в семинарии и её уничтожение исламскими фанатиками. Собравшимся катакомбникам-христианам и Валери падре рассказывает сказку о расколе в католицизме и наступлении ислама на Европу.

Новообращённая мусульманка - конвертитка, француженка Анетта-Асет привозит Жанну в свой дом и знакомит со своей дочерью. Муж Асет - конвертит, новообращённый француз Касим - офицер внутренних войск, наркоман, ненавидящий мусульман.

Жанна и Ларошжаклен подготавливают в подземелье оружие к восстанию против исламистов. На всеобщем собрании католиков и макисаров объявляется о предстоящем выступлении, во время которого в Нотр-Дам отслужится месса, после чего собор будет взорван, а обитатели гетто покинут Париж по подземным коммуникациям.

Макисары захватывают Дворец Правосудия, София и Слободан убивают шефа исламской внешней разведки. Вокруг Нотр-Дам сложены баррикады, солдаты Сопротивления ожидают команды на штурм собора, в котором забарри­ка­ди­ровались несколько мусульман-полицейских и имам мечети. Эжен-Оливье нейтрализует снайпера и проникает в собор через крышу.

Правитель­ственные мусульманские войска начинают штурмовать баррикады. Одним из подразделений командует Касим. Макисары отражают атаки оружием с тайных подземных складов. Солдаты-мусульмане отступают и боятся атаковать. Вскоре подходит свежее исламистское подкрепление.

Война не может быть целью, она может быть только средством.

Среди макисаров есть потери, ощущается нехватка боеприпасов. Касим саботирует приказы руководства, тайно сочувствуя солдатам Сопротивления.

Восставшие французы проникают в Нотр-Дам, взорвав двери. Они отпускают имама с семьёй, причём младшая жена того, конвертитка, остаётся с восставшими, минируют собор и начинают готовиться к мессе.

Во время очередной атаки исламистов Касим неожиданно для себя переходит на сторону восставших и занимает место убитого пулемётчика-маки. Он защищает мост, ведущий к собору, и умирает на руках Эжена-Оливье, застреленный бывшими единоверцами.

Макисары готовятся к отступлению из Парижа через подземные ходы. Во время отступления погибает Слободан, закрыв собой Жанну от пуль. В Нотр-Дам отец Лотар проводит мессу, ему помогают София и Эжен-Оливье. Женщина и священник приказывают юноше уйти с восставшими. Покидая заминированный собор, он уносит заснувшую Валери, у которой чудесным образом прошли стигматы. Ожидая взрыва Нотр-Дам, отец Лотар и София молятся.

«Крест победил полумесяц», позволяя покорённым европейцам надеется, что победа над радикальным исламом возможна. Примером для них является Россия, находящаяся за «зелёным занавесом» и возглавляющая борьбу с религиозными фанатиками.

кто содействовал и сопереживал написанию этой книги.

«Мечеть Аль-Франкони (бывший собор Нотр-Дам-де-Пари) в столице магометанской Франции – каков сюжет, а каков финал! И поразительное знание и чувствование исламских реалий, да еще и поистине пророческий взгляд в наше политкорректное будущее. Это потрясающе смелая книга, и она, несомненно, вызовет взрыв как на Востоке, так и на Западе. Восхищаюсь смелостью Елены Чудиновой. Но, кроме всего, „Мечеть“ – еще и просто увлекательнейший приключенческий роман, прочитанный мною на одном дыхании».

«Эта книга откровенно не политкорректна, какой только и может быть настоящая антиутопия. Книга, написанная человеком, для которого Вера свята и Церковь не этнокультурный антураж, а Тело Христово. Эта книга наверняка покажется для многих обидной, подозреваю – даже оскорбительной. На самом деле все, что написано в романе – это правда. А на правду ополчаются только дураки и злодеи».

До двенадцати лет Соня любила Англию, чьих булыжников касаются сейчас подошвы ее кроссовок. С двенадцати по тринадцать она не любила ничего и никого – даже папу, который оказался никудышным волшебником – она плакала, кричала, звала, а он все не шел, все не спешил подхватить ее на руки, унести прочь, домой, жестоко наказать их. Прежде он мог все, он заваливал ее комнату одетыми в самые разные наряды клонами Барби, которых она терпеть не могла, покупал средневековую серию «Лего», которую она обожала; он обещал отвезти ее в Англию на каникулы, он спасал от школьных неурядиц и сновиденных кошмаров – а когда начался кошмар наяву, он оказался возмутительно не всемогущ. Еще год понадобился на то, чтобы простить папу и полюбить снова. Для этого ей пришлось стать взрослой, совсем взрослой, самой загасить последние отблески детской теплой реальности, в которой папа был больше и сильнее всех. Простить его иначе не получилось бы никак, ее ни в чем не виноватого отца, так отчаянно быстро переставшего быть и молодым и красивым.

Отец стоял в толпе рядом с Соней, обнимая ее за плечи, для чего приходилось изрядно наклоняться вправо. За последние три года Соня почти не выросла. К двенадцати годам она дотянулась до метра сорока восьми сантиметров и обещала тянуться дальше, пусть не до топ-модели, но несомненно до метра шестидесяти пяти, как была ее мама. Сейчас, в пятнадцать, в ней был метр пятьдесят. Витаминные упаковки всех цветов радуги не слишком помогали. Отец смотрел, как Соня, припрыгивая, вытягивается на носках, чтобы не упустить из-за спин шумных и веселых людей с видео и фотокамерами, глянцево благополучных людей с черными шарами микрофонов, момента, когда двери на широкую лестницу растворятся. Ведь Соню не пустили внутрь.

Как он хотел бы увести ее прочь, с этой жемчужно-серой, обернутой зеленым бархатом газонов, грациозно старинной площади, когда-то украшавшей страницы первых Сониных учебников английского языка. Он сам занимался с ней английским, отрывал по получасику, не от бизнеса, конечно, но хотя бы ото сна. Знать язык научит и дорогой репетитор, но вот любить, хвататься за грамматику самой – ну нет, такое репетитору слабо. Их черед второй, шлифовать, углублять. Конечно, дочь должна выучить язык лучше, чем знает он, его-то родители подумать не могли, что их ребенок увидит Англию. А он совершенно уверен, Соня не только увидит веселую страну много раз, но сможет, если захочет, иметь в ней старинный дом, увитый плющом, в тюдоровских крестах балок или с респектабельным георгианским фасадом – уж как ей захочется. Для кого ж он сам не успевает и замечать тех радостей, что способны дать в жизни деньги. Но теперь Соня не станет жить в Англии, едва ли она даже захочет побывать здесь еще. Он не вправе увести ее прочь, но лучше б и сейчас ей здесь не быть, не разглядывать сузившимися в ледяные щелочки глазами лиц соотечественников – и русских, и евреев, что еще обиднее, хотя он для себя уже давно не одной с ними крови. Сейчас ему родня лишь те евреи, что не соотечественники, во всяком случае пока. Как часто он об этом думает: продать дело, взять Соньку и махнуть за тридевять земель. Быть может, там не самое спокойное место, но ей там станет спокойней, особенно когда она пойдет через три года в армию, как все тамошние девчонки. Но только вот возьмут ли ее в армию? Очень даже вопрос. Нет, лучше оставаться дома, благо что-то начало меняться вокруг. О чем он сейчас, да неважно о чем, важно одно: он не вправе увести ее отсюда, подальше от этих лиц, а ведь она всех их знает, она смотрит по телевизору все новости, а не музканалы.

Соня действительно знала их всех, вот только даже по телевизору никогда не видала прежде в одной куче. Они сбились вместе, под жадными до зрелищ стекляшками камер, возбужденные, как болельщики после матча. Вот этот примчавшийся сюда по первому свистку депутат с деревенской физиономией, одно время пытавшийся сыграть в предвыборных клипах на своем деревенском же имени: то вместе с буренками, то с «мамой» в старомодном ветхом шушуне и козьем платочке. Рассказывают, что когда Соня была маленькой, он хуже, чем обокрал сотню ее детдомовских сверстников. Сотрудники посольства в Америке целую ночь паковали гуманитарную помощь, чтобы загрузить удачно подвернувшийся пустой самолет, который он гонял на государственный счет для себя одного. Но поутру депутат выбросил ящики прямо в аэропорту – ему нужно было погрузить приобретенную для своего загородного дома сантехнику. Говорят, что об этом даже писали в газетах, но он превосходно остался депутатом. «Нашим детям не пристало принимать заграничные подачки!» – заявил он по телевизору, когда журналисты пристали с вопросами. Сюда он прилетел проверять, хороша ли тюремная камера, все ли в ней удобства довольно комфортабельны для своего постояльца. «Там ничего, все у него вполне благоустроено, душ вот, телевизор», – поделился он с журналистами, помогая своей убогой речи руками – изображал, где что стоит.

А вот эта высокая худая женщина с модной стрижкой на седых волосах, она как раз журналистка. Только она не берет сейчас ни у кого интервью, а дает их сама. Она в сотый раз рассказывает, как сидела в деревянном сортире, а солдаты подкрадывались сзади, надо думать, из выгребной ямы, и рассказывали ей, как они не хотят здесь воевать, но боятся начальства. А их совсем не боятся, они добрые и хорошие. А вот Коля, который неделю просидел с Соней в одном погребе, Коля ни за что не стал бы подползать под тот сортир. Он совсем не походил ни на какого героя, скорей на старшеклассника, надевшего великоватую солдатскую форму. Соню он называл сестренкой и пытался научить по памяти играть в «Цивилизацию», без компьютера, это он еще до плена наловчился. «Коль, ты правда так веришь в Бога?» – не удержалась Соня, узнав, в чем дело. «Ох, сестренка, да если бы, – Коля пропустил через пальцы цепочку нательного крестика. – Так, ходил с парнями на Пасху, крестный ход ночью смотреть. Красиво, конечно. А крест-то мне тетка надела, перед самым призывом. Говорила, убережет. Ну, не уберег, как видишь». – «Тогда почему?» – «Потому, сестренка, что если им так хочется, чтоб я его сам с себя снял, значит никак нельзя снимать. Значит, в нем больше смысла, чем я думал, когда был дураком счастливым. А катапульту ты изобрести не можешь, ты не открыла математику!». А потом Колю… А за свое сиденье в сортире журналистка получила премию, даже если вообще никто под него не лазил.

А рядом с ней… этот тоже журналист, но Соня видела его не по телевизору. Похожий на карлика, на мальчика-переростка со слишком большой очкастой головой. Он много снимался с ними на видеокамеру, как же Соня теперь эти камеры ненавидит! Ту, что была дома, папа выбросил, прямо на помойку, на радость кому-то, кто не знает, что в видеокамере ничего хорошего нет. А этим под ними приятно, они так и стараются сейчас попасть в кадр. Так и лезет поближе к объективу невероятно толстая тетка, похожая на раздувшуюся жабу. Другая бы при такой толщине стеснялась сниматься, но эта, как откуда-то знает Соня, безумно нравится себе такой, какая она есть: с толщиной, с тремя подбородками, с сальной каштановой челочкой, налезающей на очки. У нее очки в толстой темной пластмассе, а вот у изящного старичка, что галантно поддерживает ее под локоток, они в тонкой металлической оправе. В другой руке у старичка слишком уж нарочито потрепанный портфельчик старомодного фасона. Лицо честное и одухотворенное. Костюм уютно пузырится в коленях – добрый дедушка, навстречу которому внуки мчатся наперегонки. Когда представители одной из многих общественных организаций, чьи аббревиатуры Соня не успевает запоминать, устроили его встречу с девочкой, он задремал во время ее рассказа. Ему было скучно. Он тоже здесь, да и как же без него.