Милет: греческая «колония» бронзового века в малой азии? Греческие колонии в малой азии.

Энциклопедичный YouTube

  • 1 / 5

    К владениям полиса относилась также узкая полоска земли по нижнему течению Меандра («долина Меандра»), на северном берегу Гераклейской бухты. Частью этой равнины со стороны моря владели граждане Миунта . На территории полиса, помимо самого Милета, небольших деревень (ком) и отдельных усадеб, расположилось ещё несколько сравнительно крупных поселений: Лименей, Лерос (на одноимённом острове, расположенном перед Милетом), Техиусса, порт Панорм и, возможно, ряд других, а также святилище Аполлона Дидимейского (носившее так же название Бранхидов) и святилище Посейдона Геликонского на мысе Микале (в Панионии) .

    В период своего расцвета Милет состоял из двух частей - внешнего и внутреннего города; последний имел свою цитадель, хотя обе части были окружены одной стеной. Город имел 4 гавани , которые были защищены Трагасайскими островами (Ладе, Дромиск, Перне).

    История

    Древнейшая эпоха

    Первые поселения датируются второй половиной IV тыс. до н. э. . В Милете найдены фрагменты фресок минойского стиля и тексты линейного письма А . К XIV веку до н. э. относятся находки микенской керамики в Милете, Хиосе . Согласно мифу, город основал герой Милет , переселившийся с Крита. Греческое название города сближается с хеттским Милаванда (по другому толкованию, Миллаванда - это Милиада) . Известно около 50 хеттских названий на «-ванда» . «Милетянки» (mi-ra-ti-ja ) упоминаются в микенских текстах .

    Архаический период

    Согласно греческим мифам, Милет был основан (точнее, вновь заселен) ионийскими выходцами из Аттики под начальством Нелея в Х веке до н. э. ; упоминается в «Илиаде » как город карийцев .

    Археологические данные позволяют предположить, что Милет был заселён греками в процессе ранней ионийской колонизации (около 1050-1000 годов до н. э.). Эта информация также подтверждается сочинениями некоторых греческих авторов. К этому периоду археологи относят появление керамики протогеометрического стиля, хотя она и встречается довольно редко . Примерно в то же время были основаны 11 других ионийских городов, а также 12 полисов Эолии (эолийское Двенадцатиградье).

    Вместе с остальными ионийскими полисами - Миунтом , Приеной , Колофоном , Лебедосом , Теосом , Эрифрами , Клазоменами , Смирной , Фокеей и островами Самосом и Хиосом - Милет входил в так называемый Панионийский религиозный союз , образовавшийся около 700 г. до н. э. Центром союза было святилище, расположенное в западной части мыса Микале (Панионий), а признанным главой союза - Милет, «первый город ахейского люда о двенадцати стенах».

    К началу периода архаики Милет представлял собой уже сложившийся полис со всеми полагающимися ему, как полису, институтами. Граждане до последней четверти V в. до н. э. делились на шесть фил, четыре из которых были ионийскими (филы гелеонтов, эгикореев, аргадеев и гоплетов), а две другие филы имели фессалийско-беотийское происхождение . Позднее, в связи с подпадением под сильное политическое влияние Афин, фил стало 12 (10 клисфеновских фил и 2 фессалийско-беотийские филы). Власть в полисе вплоть до VII века до н. э. принадлежала царскому роду Нелеидов , ведших своё происхождение от сыновей Кодра , руководивших переселением греческих апойков в Ионию. После ликвидации в Милете царской власти в полисе власть получили знатные роды, заседавшие в совете (буле). Из их среды ежегодно избирался притан , в ведении которого находился широкий круг вопросов.

    В середине VII века до н. э, в правление первого лидийского царя из рода Мермнадов Гигеса , на Малую Азию обрушилась волна вторгшихся из Северного Причерноморья киммерийцев , двинувшихся сначала на Переднюю Азию - Ассирию и Урарту (о чём в 722-714 гг. до н. э. упоминают ассирийские хроники). Вторжение киммерийских племён (после разгрома ими, в союзе с Урарту в 676/674 году до н. э., Фригийского царства) сопровождалось грабежами ионийских поселений и городов, разорением земель хоры и, как следствие, привело к стенохории. Впрочем, вторжение киммерийцев было отражено Гигесом благодаря его союзу сначала с ассирийским царём Ашшурбанипалом (668-635/27 гг. до н. э.), а потом с царём Египта Псаметтихом I (ок. 664-610 гг. до н. э.).

    Удачное расположение Милета позволило городу получать хорошую прибыль от торговли. Его торговые суда пересекали все Средиземное море , в особенности же ходили в Понт Эвксинский (Чёрное море), до устья реки Дон .

    Классический период

    В конце VII века Милетом правил тиран Фрасибул (Фразибул, ок. 610-600 до н. э.), после него тираны - Фоас и Дамасенор. Царская власть была упразднена в конце VII - начале VI века до н. э. . По-видимому, последним царём был Леодамант .

    По берегам Понта Милет, во время своего расцвета, имел 80-90 колоний , в том числе Кизик , Синоп , Абидос , Томи , Ольвию и т. д. Даже в Древнем Египте была милетская колония (Навкратис). Милету приходилось не раз отстаивать свою независимость и против лидийских царей (например, Крёза ), и против персидских владык (например, Кира II Великого). VI веке до н. э. был периодом высшего расцвета его культуры; его тираны поддерживали дружественные отношения с персидскими царями. Около 514 года до н. э. тираном стал Гистий, сын Лисагора, и через некоторое время передал власть племяннику Аристагору, сыну Молиагора. Аристагор восстал против персов (499 до н. э.) и вызвал общее восстание ионийцев. Милет после нерешительного сопротивления был завоёван персами и разрушен (494 до н. э.). Аристагор бежал, а Гистий был казнён.

    В 479 г. до н. э. началось восстановление Милета, в 478 г. до н. э. он вошёл в Делосский союз . В 411-402 гг. Милет получил строго регулярную планировку (т. н. гипподамова система), представляющую один из лучших образцов античного градостроительства. Но до прежнего величия возрождённому городу было очень далеко… После Пелопоннесской войны (431-404 до н. э.) Милет вновь попал в зависимость от персов. В 334 до н. э. его могущество окончательно пало после повторного разрушения, произведённого на сей раз Александром Македонским . К этому же времени относится и изгнание тирана Аристогена. В 129 до н. э. Милет был подчинён Риму. В эллинистическо-римское время Милет сохранял торговое значение и играл большую роль в культурной жизни греков…

    Колонии Милета

    В своей Естественной истории Плиний Старший утверждает, что Милет основал 90 колоний. Вот известнейшие из них.

    Милет - руины древнегреческого города в современной Турции недалеко от курортного города Дидим в провинции Айдын.

    История

    Согласно легенде, город был основан сыном бога Аполлона - Милетом, который приплыл в Карию с острова Крит. С этим мифом связывают название города.

    По другой информации - город был основан примерно в X в. до н. э. выходцами из Греции, которыми руководил некий Нелей. Эта информация встречается у различных античных авторов, а так же подтверждается археологическими находками, свойственными ионийскому периоду.

    Милет являлся столицей так называемого Ионийского союза - объединения греческих городов, основанных ионийцами на юго-западе Карии. Всего этих городов, вместе с Милетом, было 12: Колофон, Теос, Эритры, Лебедос, Миунт, Смирна, Фокея, Клазомены, Самос, Хиос. Милет являлся важным торговым портом, из которого суда отправлялись во многие средиземноморские и черноморские города. Так же к VI в. до н. э. Милет имел более 80 колоний по берегам Понта Эвксинского (современное Чёрное море) и даже в Египте. Об этих колониях упоминает известный древнегреческий мыслитель Плиний Старший. Из известных городов, подчиненных Милету, были: , Синоп, Трабзон, Варна и др.

    Милет был развитым по всем направлениям (культура, торговля, религия) полис, который много раз отстаивал свою независимость от покушений персов и лидийских правителей. Не даром еще в древности жители Милета считались успешными, и позже даже само слово "милетец" стало употребляться как обозначение счастливого человека.

    В 494 г. до н. э. был разрушен персами. После этого был восстановлен. А в 334 г. был вновь разрушен уже войсками Александра Македонского. Во II в. до н. э. Милет вошел в состав Римской Империи, после чего продолжилось его развитие как торгового порта.

    Памятники архитектуры

    До наших времен сохранилось несколько памятников архитектуры различных периодов. Крупнейший из них - это античный амфитеатр римского периода, он вмещал до 25 тыс. человек. Крепость Балат (давшая название современном поселку, находящемуся рядом с руинами) - построена в византийский период. - находится южнее Милета и был построен еще раньше основания города.

    География

    К владениям полиса относилась также узкая полоска земли по нижнему течению Меандра («долина Меандра»), на северном берегу Гераклейской бухты. Частью этой равнины со стороны моря владели граждане Миунта . На территории полиса, помимо самого Милета, небольших деревень (ком) и отдельных усадеб, расположилось ещё несколько сравнительно крупных поселений: Лименей, Лерос (на одноимённом острове, расположенном перед Милетом), Техиусса, порт Панорм и, возможно, ряд других, а также святилище Аполлона Дидимейского (носившее так же название Бранхидов) и святилище Посейдона Геликонского на мысе Микале (в Панионии) .

    В период своего расцвета Милет состоял из двух частей - внешнего и внутреннего города; последний имел свою цитадель, хотя обе части были окружены одной стеной. Город имел 4 гавани , которые были защищены Трагасайскими островами (Ладе, Дромиск, Перне).

    История

    Древнейшая эпоха

    Первые поселения датируются второй половиной IV тыс. до н. э. . В Милете найдены фрагменты фресок минойского стиля и тексты линейного письма А . К XIV веку до н. э. относятся находки микенской керамики в Милете, Хиосе . Согласно мифу, город основал герой Милет , переселившийся с Крита. Греческое название города сближается с хеттским Милаванда (по другому толкованию, Миллаванда - это Милиада) . Известно около 50 хеттских названий на «-ванда» . «Милетянки» (mi-ra-ti-ja ) упоминаются в микенских текстах .

    Архаический период

    Согласно греческим мифам, Милет был основан (точнее, вновь заселен) ионийскими выходцами из Аттики под начальством Нелея в Х веке до н. э. ; упоминается в «Илиаде » как город карийцев .

    Археологические данные позволяют предположить, что Милет был заселён греками в процессе ранней ионийской колонизации (около 1050-1000 годов до н. э.). Эта информация также подтверждается сочинениями некоторых греческих авторов. К этому периоду археологи относят появление керамики протогеометрического стиля, хотя она и встречается довольно редко . Примерно в то же время были основаны 11 других ионийских городов, а также 12 полисов Эолии (эолийское Двенадцатиградье).

    Вместе с остальными ионийскими полисами - Миунтом , Приеной , Колофоном , Лебедосом , Теосом , Эрифрами , Клазоменами , Смирной , Фокеей и островами Самосом и Хиосом - Милет входил в так называемый Панионийский религиозный союз , образовавшийся около 700 г. до н. э. Центром союза было святилище, расположенное в западной части мыса Микале (Панионий), а признанным главой союза - Милет, «первый город ахейского люда о двенадцати стенах».

    К началу периода архаики Милет представлял собой уже сложившийся полис со всеми полагающимися ему, как полису, институтами. Граждане до последней четверти V в. до н. э. делились на шесть фил, четыре из которых были ионийскими (филы гелеонтов, эгикореев, аргадеев и гоплетов), а две другие филы имели фессалийско-беотийское происхождение . Позднее, в связи с подпадением под сильное политическое влияние Афин, фил стало 12 (10 клисфеновских фил и 2 фессалийско-беотийские филы). Власть в полисе вплоть до VII века до н. э. принадлежала царскому роду Нелеидов , ведших своё происхождение от сыновей Кодра , руководивших переселением греческих апойков в Ионию. После ликвидации в Милете царской власти в полисе власть получили знатные роды, заседавшие в совете (буле). Из их среды ежегодно избирался притан , в ведении которого находился широкий круг вопросов.

    В середине VII века до н. э, в правление первого лидийского царя из рода Мермнадов Гигеса , на Малую Азию обрушилась волна вторгшихся из Северного Причерноморья киммерийцев , двинувшихся сначала на Переднюю Азию - Ассирию и Урарту (о чём в 722-714 гг. до н. э. упоминают ассирийские хроники). Вторжение киммерийских племён (после разгрома ими, в союзе с Урарту в 676/674 году до н. э., Фригийского царства) сопровождалось грабежами ионийских поселений и городов, разорением земель хоры и, как следствие, привело к стенохории . Впрочем, вторжение киммерийцев было отражено Гигесом благодаря его союзу сначала с ассирийским царём Ашшурбанипалом (668-635/27 гг. до н. э.), а потом с царём Египта Псаметтихом I (ок. 664-610 гг. до н. э.).

    Удачное расположение Милета позволило городу получать хорошую прибыль от торговли. Его торговые суда пересекали все Средиземное море , в особенности же ходили в Понт Эвксинский (Чёрное море), до устья реки Дон .

    Классический период

    В конце VII века Милетом правил тиран Фрасибул (Фразибул, ок. 610-600 до н. э.), после него тираны - Фоас и Дамасенор. Царская власть была упразднена в конце VII - начале VI века до н. э. . По-видимому, последним царём был Леодамант .

    • Гораздо интереснее развалины древнего храма Аполлона Дидимея, который стоял к югу от Милета, y местечка Дидимы. По преданию, он был построен ещё до основания Милета. Разоренный Ксерксом , он был восстановлен ещё с большим великолепием.
    • Имя милетцев (греч. Μιλήσιοι ) у древних вошло в пословицу и употреблялось для обозначения счастливых и удачливых людей, своего рода «баловней судьбы».

    См. также

    • В статье Кавн дана иная версия основания города.

    Напишите отзыв о статье "Милет"

    Примечания

    Литература

    • Schröder, «De rebus Milesiorum» (Штральзунд, 1817);
    • Soldan, «Res Milesiae» (Дармштадт, 1829).
    • Беликов А. М. 2010: : Авт. дисс… к.и.н. Саратов.

    Ссылки

    Отрывок, характеризующий Милет

    – И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
    – Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.

    На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
    Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
    – Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
    Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
    – В котором часу началось сражение? – спросил император.
    – Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
    Но император улыбнулся и перебил его:
    – Сколько миль?
    – Откуда и докуда, ваше величество?
    – От Дюренштейна до Кремса?
    – Три с половиною мили, ваше величество.
    – Французы оставили левый берег?
    – Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
    – Достаточно ли фуража в Кремсе?
    – Фураж не был доставлен в том количестве…
    Император перебил его.
    – В котором часу убит генерал Шмит?…
    – В семь часов, кажется.
    – В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
    Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
    Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
    Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
    – Что такое? – спросил Болконский.
    – Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
    – Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
    Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
    – Non, non, avouez que c"est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l"ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
    Князь Андрей ничего не понимал.
    – Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
    – Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
    – И не видали, что везде укладываются?
    – Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
    – В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
    – Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
    – А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
    Болконский пожал плечами.
    – Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
    – В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
    – Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
    Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
    Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
    – Полноте шутить, – сказал он.
    – Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu"il n"y voit que du feu, et oubl celui qu"il devait faire faire sur l"ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C"est genial. Le prince d"Auersperg se pique d"honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c"est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n"est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
    – С"est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
    – Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n"est ni trahison, ni lachete, ni betise; c"est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c"est… c"est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина. Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
    Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
    – Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
    – Я еду.
    – Куда?
    – В армию.
    – Да вы хотели остаться еще два дня?
    – А теперь я еду сейчас.
    И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
    – Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
    И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
    Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
    – Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c"est de l"heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
    – Нисколько, – сказал князь Андрей.
    – Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
    – Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
    – Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
    И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
    – Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
    – Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.

    В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
    В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.

    Ликией ты, повелитель, владеешь,

    Меонией милой,

    Около моря лежащим Милетом,

    желаемым всеми…

    Гомер. К Аполлону Дельфийскому (Пер. В. В. Вересаева)

    Так начинается вторая часть первого гомеровского гимна к Аполлону, одного из тридцати трех поэтических гимнов, составленных преимущественно в VII VI вв. до н.э. Они начинаются с обращения к Дионису, затем перед нами проходит весь пантеон олимпийских богов во главе с Зевсом и несколько не олимпийских божеств, таких, как, например, девять Муз, и заканчивается вторым гимном к Кастору и Поллуксу , Диоскурам, которые, как мы увидим, имели особую связь со Спартой. То важное место, которое отведено Милету в гимне, где упоминается значительная часть греческого мира к востоку от Адриатического моря и в повествование включены греческие эквиваленты рая и ада, свидетельствует о выдающемся значении этого города на раннем этапе греческой истории. Он играл важную роль не только в собственном краю Эллады, называемом Ионией , примерно в центре эгейского побережья Восточной Анатолии. (Ликия, лежавшая к югу от Ионии, и Меония – обычно это считается другим названием области, более известной как Лидия, – строго к востоку, были поначалу скорее негреческими, нежели греческими.) Однако, помимо прочего, влияние Милета распространялось вглубь и вширь еще и благодаря его участию даже не в одном, а в двух этапах греческой эмиграции и колонизации. Знаменательное упоминание о нем в гомеровском гимне, содержащееся в той его части, которая посвящена Аполлону Дельфийскому, вряд ли появилось здесь случайно, поскольку Аполлон Дельфийский в отличие от Аполлона Делосского, чествуемого в первой части, был божественным покровителем греческой колонизации, – мощная волна ее, которая поднялась в середине VIII в. до н.э., продолжалась примерно до середины VI в. до н.э. – наиболее важная из греческих диаспор («диаспора» по-гречески «рассеяние») до завоеваний Александра Великого в Азии и Северной Африке в 330–320-х гг. до н.э.

    Место, на котором вырос Милет, было заселено задолго до VIII столетия до н.э. Уже в предысторические времена бронзового века минойцы с Крита и в особенности микенские греки с материка серьезно обозначили здесь свое присутствие, и есть основания предполагать, что место, которое в хеттских текстах XIII в. до н.э. именуется Миллавандой, расположенной в сфере влияния Аххиявы (Ахайи?), является городом, известным в историческое время как Милет. Затем после катаклизмов, которые затронули эту часть Средиземноморья в первые десятилетия XII в. до н.э., они оказались в самой гуще движения греков из материковой Греции на восток через Эгейское море в Малую Азию в XII и XI столетиях до н.э. Историки обычно называют эти процессы ионийской миграцией – ионийской потому, что эти края, известные как «Иония» (первоначально «Иавония»), притягивали к себе переселенцев, хотя другие двинулись намного дальше, на востоке – до самого Кипра, и поскольку сформировавшийся диалект греческого языка стал называться ионийским. Слово «миграция» используется для того, чтобы отличить этот процесс от «колонизационного» движения, о котором шла речь в конце предыдущего абзаца.

    В сущности, термин «ионийский» имеет еще третье измерение и значение: поскольку негреческие народы, такие как ассирийцы, финикийцы и иудеи, имели дело в основном с греками, говорившими на ионийском диалекте, то общепринятым на востоке обозначением для всех эллинов стало именно слово «ионийцы» – «яван» в древнееврейском, например (и до сих пор в персидском). В будущем это обещало стать нелегким бременем, но ионийцы, и не в последнюю очередь милетяне, великолепно продемонстрировали, что им вполне по силам нести его. Действительно, именно они – обитатели анатолийского побережья и их соплеменники в материковой Греции (например, жители острова Эвбея) – стали теми, кто наиболее полно использовал и развивал наследие Востока: в том, что касалось, например, алфавита, позаимствованного от ливанских финикийцев и затем измененного; математики, позаимствованной от вавилонян (на юге Ирака, говоря современными терминами); монетного дела, позаимствованного от их лидийских соседей в первой половине VI в. до н.э.

    Карта №3. Греческая колонизация

    Из двенадцати греческих городов, составлявших азиатскую ветвь ионийцев, Милет находился южнее остальных и имел насыщенную мифологическую историю. Некий Нелей, «сын Кодра», как считалось, был милетским ойкистом (отцом-основателем), и считалось также – древние греки смотрели на эти вещи иначе, чем мы, – организатором убийства уже проживавших там карийских мужчин (у Гомера «говорящие по-варварски» карийцы из Милета сражаются на стороне троянцев), чтобы завладеть их вдовами, жениться на них и завести потомство. Высказывалось правдоподобное предположение, что это было убийство с целью основания колонии. Однако можно утверждать, что в жилах каждого милетянина, оказывавшегося в большинстве, если не во всех районах греческой колонизации от Фасиса в современной Грузии до восточного побережья Испании, текло сколько-то негреческой крови, по крайней мере поначалу. Действительно, в Милете еще во времена Геродота, как утверждают, женщины отказывались садиться рядом со своими мужьями для трапезы, движимые воспоминаниями о позоре своих прародительниц, и даже – неужели в такое можно поверить? – называть своих супругов по именам. Во всяком случае, это позволяет лучше понять, в какой степени соответствовали истине заявления афинян, вложенные в их уста Геродотом, о том, кто и насколько является эллином, определяется «родством по крови» .

    Привлекательность местонахождения Милета отнюдь не очевидна для тех, кто видит его сегодня. Когда-то находившийся на побережье Милет оказался теперь гораздо выше и в глубине материка, в нескольких километрах от засорившегося устья реки Меандр (бывший островок Лада, находившийся немного южнее – мы еще вернемся к нему в конце этой главы, – постигла та же участь). Однако в результате раскопок, в течение нескольких лет проводившихся турецкими и германскими археологами, удалось обнаружить и сделать доступным взору огромное количество объектов города, пусть большинство их и эллинистического периода (III в. до н.э.) или и того более позднего времени, чье строительство финансировалось, например, двумя соперничавшими династиями – Птолемеев и Селевкидов (см. десятую главу). По крайней мере нам известно, что Милет со времени основания имел четыре гавани, что свидетельствует о его изначальной ориентированности на торговлю.

    В свете сказанного представляется не столь удивительным, что Милет оказался основателем огромного количества заморских поселений, даже если число «девяносто», называвшееся в античности, выглядит сомнительным. Некоторые из них, бесспорно существовавшие, находились на берегах стратегически важного Геллеспонта (Дарданелл) и рядом с ним – такие, как Абидос, и Пропонтиды (Мраморное море) – такие, как Кизик. Возникли также форпосты на Черном море, которое греки называли также Понтом Аксинским («негостеприимным») или эвфемистически Евксинским («гостеприимным»). И милетские поселения действительно появились на черноморском побережье – в частности, Синоп и Трапезунд на южном побережье, Ольвия (Березань) и Одесс (отсюда название современной Одессы) на северном – надо думать, результат честолюбивых помыслов и интересов милетян: в обмен на блага и выгоды, которые можно было получить в Северном Причерноморье, прежде всего зерно, соленую рыбу и рабов, блага и выгоды, которых эти края не могли произвести (оливки не растут на северных берегах этого моря) или производили худшего качества (красивая расписная керамика). Надежно датируемые археологические свидетельства о стационарных поселениях относятся к концу VII в. до н.э., однако не исключены и гораздо более ранние посещения греками этих краев, возможно, где-то в конце VIII в. до н.э. Предметы греческого импорта, относящиеся к более позднему периоду – VI в. до н.э., обнаружены на расстоянии до 250 км вверх по течению Днепра и Южного Буга, но греки, обитавшие в Причерноморье, селились исключительно на побережье.

    Пока рассуждения о дальних плаваниях отважных милетян не завели нас слишком далеко, необходимо напомнить о том, что Византий, подобно его «близнецу» Халкедону (совр. Кадыкой), основанному лишь немногим ранее на противоположном берегу Боспорского пролива, был основан выходцами из Мегар – города в центральной материковой Греции, который также обозначил свое присутствие на востоке Сицилии задолго до 700 г. до н.э., построив там Мегары Гиблейские. Что же касается мест более близких к метрополии, то общее для двенадцати городов святилище Панионий («Всеионийское») находилось на территории, принадлежавшей не Милету, а Приене. Однако сам по себе этот факт свидетельствовал о верховенстве Милета, поскольку одной из составляющих религиозной политики эллинов являлось размещение важнейших общегреческих святилищ на землях полисов, не слишком важных в политическом отношении, – так, если говорить о Балканах, в качестве наглядного примера можно привести Дельфийскую амфиктионию, или религиозный союз многих народностей Центральной Греции, но то же касается местонахождения самого панэллинского из панэллинских святилищ – Олимпии, располагавшейся на территории Элиды (см. Приложение в конце книги).

    В более ранние времена своего существования Милет входил в число не только самых процветающих городов архаической Греции, но и наиболее развитых в культурном отношении, а население его отличалось особой предприимчивостью. Его культурные связи простирались, как упоминалось выше, до самой Вавилонии (Месопотамии) на востоке и к концу VII в. до н.э. охватили дельту Нила на юге, где милетяне участвовали в основании транзитного пункта – Навкратиса и построили храм в честь своего божественного покровителя – Аполлона. (Возможно, именно благодаря этой колонии западный мир впервые услышал о пирамидах и так называемых обелисках: для греков слово «пирамида» означало род булочки, а «обелиск» – маленький вертел. То были слова из солдатского лексикона!) В начале VI в. до н.э. обретает известность первый интеллектуал западного мира – Фалес Милетский. (Леонардо в миниатюре, среди предполагаемых достижений которого было и легендарное, а может, и действительное предсказание солнечного затмения 585 г. до н.э.) В течение VI столетия до н.э. появляется целая плеяда мыслителей-новаторов – из их числа особо выделяются натурфилософы Анаксимандр и Анаксимен, логограф Гекатей. Именно здесь незадолго до 500 г. до н.э. появился на свет Гипподам, по имени которого называется планомерная застройка с улицами, пересекавшимися под прямым углом. В действительности же существуют свидетельства о такой застройке городов за пределами греческого мира применительно к более раннему времени, однако еще важнее отметить, что сам Милет имел подобную планировку до рождения Гипподама. Потому высказывалась точка зрения, согласно которой эта идея впервые нашла воплощение в одном или нескольких городах, основанных милетянами, а затем была «реэкспортирована» в метрополию и получила широкую известность под названием системы Гипподама, а сам он (это наиболее яркий эпизод в его деятельности) перепланировал в соответствии с ней афинский порт Пирей примерно в 470-х гг. до н.э. или несколько позднее.

    Иначе обстояло дело с политикой. Имеются свидетельства, что приблизительно в 600 г. до н.э. Милет оказался под властью тирана Фрасибула. Слово «тиран» (греческое tyrannos ) – вероятно, не греческого, a лидийского происхождения. Заимствование этого слова могло быть связано с первым лидийским царем Гигесом, который захватил власть в Сардах в начале VII в. до н.э. и правил там, скорее опираясь на силу, нежели на законные основания. Частичное представление о Фрасибуловой концепции власти можно получить исходя из того безмолвного совета, который он будто бы дал «коллеге»-тирану Периандру Коринфскому. Последний был сыном тирана Кипсела и нуждался в совете, как удержать, нежели захватить власть, и потому отправил посланца, чтобы выспросить у добившегося очевидных успехов Фрасибула о том, как тот этого достиг. Фрасибул, как говорят , повел гонца к находившемуся неподалеку хлебному полю и начал сбивать наиболее высокие колосья, после чего отпустил его к Периандру. В Милете, однако, все равно происходили смуты, о чем свидетельствует третейский суд, проведенный примерно в 550 г. до н.э. виднейшими гражданами с обильного мрамором острова Парос, которых пригласили для завершения длительной распри между «богачами» и «работниками» из-за спорной земли . В итоге возникла компромиссная форма правления – олигархия, при которой власть оказалась в руках всех наиболее состоятельных милетян, каков бы ни был источник их богатства, и которая обрела поддержку жреческой элиты.

    Процветание Милета, его интеллектуальный подъем и само существование были внезапно прерваны персами в 494 г. до н.э. Отнюдь не первый раз Милет оказался во враждебных отношениях с иранской державой. Столетием раньше он пострадал из-за столкновения с Алиаттом, четвертым царем Лидии, столицей которой являлись Сарды, – страны, находившейся в глубине Малой Азии, к востоку от ионийского, но сильно ориентализированного Эфеса. Алиатт выдал дочь замуж за высокопоставленного мидянина, желая заслужить его расположение (или подстраховаться) в то время, когда мидяне добились превосходства над своими родичами из Северного Ирана – персами. Но в 550-е гг. до н.э. полумидянин-полуперс по имени Кир (на греческий лад его имя произносилось «Кюрос») изменил ситуацию на противоположную. Это произошло в ходе мощнейшего катаклизма – Ближний Восток не видел подобного со времен взлета Ассирийской империи IX и VIII вв. до н.э. Претендовавший на происхождение от перса по имени Ахемен (имя опять-таки дается в греческой транскрипции) Кир основал Персидскую империю Ахеменидов – наиболее обширную и наиболее быстро созданную империю на Ближнем Востоке за всю историю Древнего мира.

    Немногим более десяти лет потребовалось Киру на то, чтобы, сперва объединив Иран и взяв его под контроль, распространить свою власть до Эгеиды на западе (или по крайней мере достичь ее). Он подчинил не только Лидию (где прежде правил царь Крез, знаменитый своим богатством настолько, что оно вошло в поговорку), но постепенно завладел и Ионией, и другими азиатскими греческими территориями. В 539 г. до н.э. Кир прибавил к ним Вавилонию (Северный Ирак), а затем двинулся дальше, на северо-восток, в Центральную Азию. В конечном итоге в основу империи оказалась положена система сатрапий, управлявшихся лицами, которые назначались из центра; всего их насчитывалось не менее двадцати. К 500 г. до н.э. империя протянулась от Египта и севера материковой Греции на западе до северо-запада Индии на востоке.

    Основатель империи Кир встретил смерть, сражаясь с центральноазиатским племенем массагетов в 530 или 529 г. до н.э. Ему наследовал сын Камбиз, вскоре, в 525 г. до н.э., присоединивший к персидским владениям Египет. Однако правление Камбиза оборвалось (или было оборвано) всего через три года. Причиной стало либо убийство, либо суицид. Последовал период междуцарствия и узурпации, и многие народы, покоренные совсем недавно и слишком быстро, воспользовались открывшейся возможностью и попытались обрести независимость. Но им пришлось претерпеть новое унижение, пусть и не столь тяжкое: их попытки подавил твердой рукой дальний родственник Камбиза по имени Дарий. Последний сделал ловкий ход, женившись на дочери Камбиза Атоссе, и сохранил хотя бы видимость преемственности власти, оставшейся, таким образом, в руках потомков Ахеменидов.

    К 520 г. до н.э. Дарий восстановил порядок в Персидской империи и значительно расширил ее – во многом благодаря мудрому водительству главы зороастрийского пантеона, бога света Ахура-Мазда. Дарий неустанно (и с гордостью) заявлял об этом во множестве текстов, распространявшихся в его владениях. Самая впечатляющая надпись (в которой он принижает себя более всего) находится в Бехистуне; она высечена на скале подле дороги, соединявшей Персию с древней мидийской столицей Экбатаны (Хамадан), и выполнена на трех языках: древнеперсидском, местном эламском и вавилонском. Для удобства тех, кто вообще не умел читать, – и тех, кому не хватило бы времени лезть на скалу (иными словами, для всеобщего удобства), – надпись дополнили серией массивных рельефов, изображающих торжествующего Дария в буквальном смысле под знаком Ахура-Мазды, у которого униженно просит пощады дюжина бунтовщиков – царей и вождей.

    Среди этих побежденных не было ни одного грека, поскольку в конце 520-х гг. до н.э. греческие подданные Дария предпочитали не вмешиваться в гущу событий и вести себя тихо вне зависимости от того, какие чувства они испытывали, оказавшись под властью чужой империи. Однако через двадцать лет они предпочли принципиально иной выбор: население побережья Эгейского моря и Кипра также взбунтовалось. Это восстание обычно именуют Ионийским, но в действительности греки-эолийцы и дорийцы участвовали в нем наравне с греками и финикийцами, обитателями Кипра. Геродот негодует по поводу восстания вслед за Дельфийским оракулом (пусть и описывая события далекого прошлого):

    В оное время и ты, о Милет, – зачинатель преступных деяний -

    Многим во снедь ты пойдешь и даром станешь роскошным.

    Многим тогда твои жены косматым ноги умоют.

    Капище ж наше в Дидимах возьмут в попеченье другие .

    И все же Дарию потребовалось шесть сезонов кампаний (они проводились летом, с 499 по 494 г. до н.э. включительно), чтобы подавить и сокрушить мятежных греков. Конец наступил в результате крупного морского сражения неподалеку от островка Лада, находившегося (в те времена) близ Милета. Город-зачинщик, Милет, ожидало примерное наказание без каких бы то ни было послаблений. Дарий распорядился в буквальном смысле уничтожить его, а часть населения, оставшуюся в живых, перевести в Ампу, в устье реки Тигр. Для афинян – ионийцев, как и милетяне, – падение города стало трагедией в нескольких смыслах слова: один из первых трагических поэтов, чье имя дошло до нас – Фриних, – примерно в 493 г. до н.э. поставил на сцене трагедию «Взятие Милета». С ним поступили совершенно в духе демократии – оштрафовали на огромную сумму за то, что он слишком живо напомнил афинянам об их горестях.

    Но сделанное не удовлетворило Дария. Устроив настоящую демонстрацию религиозной мстительности и нетерпимости (случай нетипичный, но не единственный), он приказал уничтожить главное святилище Милета, находившееся в Дидимах и посвященное Аполлону, покровителю города. Важнейшая функция его (как и святилища Аполлона в Дельфах) состояла в том, что в этом месте можно было получить совет оракула. Дидимы лежали более чем в двадцати километрах к югу от Милета, однако с городом их связывала Священная дорога – так же, как Элевсин соединяла с Афинами наиболее знаменитая из таких дорог для религиозных процессий. С 600 г. до н.э., когда патронат над ним взяли египетские фараоны, Дидимы обогатились благодаря множеству дорогих (и подчас весьма дорогих) даров, в том числе золотых предметов, поднесенных лидийским царем Крезом, чье внимание к храму умело привлекала знатная жреческая фамилия, известная как Бранхиды, или потомки Бранха. Первое святилище на этом месте датируется еще VIII столетием до н.э., однако в 550-х гг. до н.э. Бранхиды смогли возвести здесь храм с ионическим ордером, по большей части гипетральный (под открытым небом), размером примерно 85 Ч 35 м, включая двойную окружавшую его колоннаду из более чем ста колонн, каждая из которых имела тридцать шесть каннелюр. В 494 г. до н.э. это величественное, даже, можно сказать, помпезное сооружение прекратило свое существование, будучи разрушено персами, а самих Бранхидов переселили в Бактрию (на территории нынешнего Афганистана).

    Не только людей постигала подобная участь. Как это вообще нередко делалось в древних империях Среднего Востока, в глубь персидской державы были перемещены в качестве военных трофеев и многие предметы. Чрезвычайно показательным трофеем подобного рода является простая массивная (весом в 93,7 килограмма) бронзовая гиря в форме астрагала (бабки) с вделанной в нее ручкой и надписью сверху. Можно только посочувствовать вьючным животным, которым пришлось тащить повозки с этим чудовищно тяжелым грузом на акрополь Суз в Южном Иране (главный административный центр Персии в эпоху Дария), где его случайно обнаружили много столетий спустя.

    Милет, подобно другим выбранным нами для изложения городам (например, Фивам, см. девятую главу), достаточно быстро сумел восстановиться после учиненного над ним жестокого погрома. Во второй половине V в. до н.э. обновленный город стал играть важную роль (подчас оказываясь причиной раздора) в истории Афинской империи и в отношениях между Спартой и Афинами. Однако наиболее знаменитым (в хорошем или плохом смысле) человеком, родившимся в этот период в Милете, была Аспасия, хотя имя себе она сделала, переехав на постоянное жительство в Афины и став сначала партнером (не любовницей) Перикла, а затем другого видного деятеля афинской демократии, Лисикла. И не вина Аспасии, что ее ославили как распутницу и содержательницу публичного дома, каковой ее изобразил в карикатурном виде Аристофан.

    Милет от А до Я: карта, отели, достопримечательности, рестораны, развлечения. Шоппинг, магазины. Фото, видео и отзывы о Милете.

    • Туры на майские в Турцию
    • Горящие туры по всему миру

    Много лет назад Милет был самым могущественным и богатым из ионийских городов в Малой Азии, важнейшим портом на эгейском побережье, здесь жил первый греческий философ - Фалес. На сегодняшний день в Милете практически не бывает туристов. А весной, когда река Большой Мендерес разливается и подтапливает улицы, Милет и вовсе представляет собой печальное зрелище.

    Как добраться

    Милет расположен в непосредственной близости от города Сёке и неподалеку от Кушадас. Из Кушадас в Милет можно добраться с пересадкой через Сёке.

    Из Сёке в Милет курсируют долмуши, конечная остановка которых - деревня Балат. Необходимо попросить водителя остановить у съезда на Милет - от съезда до входа на территорию археологического комплекса около 1 км пешком.

    В настоящее время руины некогда величественного города входят в состав археологического комплекса, расположенного вблизи деревушки Балат.

    Поиск авиабилетов в город Измир (ближайший а/п к Милету)

    Развлечения и достопримечательности Милета

    Главная достопримечательность Милета и первое, что бросается в глаза - это раскинувшийся на высоком холме, и, пожалуй, самый впечатляющий во всей Анатолии, гигантский эллинистический театр (4 в. до н. э.), вмещавший до 5,3 тыс. зрителей, а после реконструкции римлянами - до 25 тысяч. Фасад театра достигал 140-метровой длины, а его высота в настоящее время составляет 30 метров.

    На холме за театром расположены руины крепости, построенной во времена византийского правления и вмещавшей до 15 тыс. человек. С вершины холма открывается панорамный вид на сам театр, развалины городских стен и другие полуразрушенные сооружения древнего Милета. На противоположной от театра стороне находятся термы Фаустины, построенные в 164 г. н. э. по приказу супруги римского императора Марка Аврелия.

    Святилище Аполлона Дельфийского, датируемое эпохой эллинизма, было реконструировано в дорическом стиле и являлось основным местом культа в древнем Милете. От храма Аполлона в Милете к храму Аполлона в Дидимах вела «Священная Дорога».

    За термами Фаустины сохранились руины храма Сераписа, датируемого 3 в. н. э. По соседству расположено здание Южной агоры - рыночной площади, имеющей размеры 164 х 196 метров и построенной во 2 в. н. э. К северу от терм Фаустины расположена византийская церковь Святого Михаила, датируемая 6 в. н. э. и построенная на месте храма Диониса.

    К северо-востоку от церкви находится постамент, когда-то бывший частью колоссального памятника, датируемого 63 г. до н. э. и достигавшего высоты в 7,5 метров. Памятник был украшен барельефами с изображением дельфинов и тритонов и изначально был посвящен римскому полководцу Помпею в честь его победы в битве с пиратами. Однако впоследствии памятник посвятили Августу в честь его победы в битве при Акции (31 до н. э.).

    Сразу за постаментом были найдены плохо сохранившиеся остатки синагоги, датируемой римским периодом.

    Агора в Милете

    Рядом с синагогой расположена Северная агора, построенная между 5 в. до н. э. и 3 в. н. э. Это было здание 152-метровой длины с 64 колоннами и 30 магазинами. Трудно представить, что Милет когда-то располагался на полуострове в окружении трех портов с западной стороны и одного с восточной стороны. В настоящее время в связи с заиливанием руины Милета распростерты по территории широкой равнины в 8 км от моря.

    К северу от агоры, вокруг заиленной Львиной гавани находятся руины римских бань, построенных в конце 1-го в. н. э. Мраморные статуи львов по обе стороны от гавани использовались, чтобы блокировать вход в бухту с помощью натянутых цепей. Одна из статуй уцелела до наших дней.

    На восточной стороне Северной агоры расположена реконструированная колоннада, датируемая 50 г. н. э., за которой находятся развалины эллинистической гимназии. С другой стороны агоры стоит Булевтерий, представляющий собой здание городского совета, построенное в 175-164 гг. до н. э.

    Массивные ворота Милетского рынка, в настоящее выставленные в Пергамском музее Берлина, вели от Северной агоры к Южной агоре. С западной стороны Южной агоры - развалины огромного эллинистического амбара. К югу от амбара расположен упавший фронтон храма Сераписа, построенного во времена правления Аврелия (270-75 гг. н. э.) Статуя египетского бога Сераписа когда-то стояла в северной части здания.

    Параллельно с Булевтерием расположен частично раскопанный стадион, построенный во 2 в. до н. э. и расширенный в римский период до 15 тыс. зрительских мест. Самым древним памятником времен турецкого владычества, сохранившимся на территории археологического сайта, является мечеть Ильяс-Бея (1404 г. н. э.), правившего в этой области в те времена.

    Археологический комплекс открыт для посетителей ежедневно с 08:30 до 18:30 в летний период и до 17:30 в зимний период.

    • Где остановиться: на одном из курортов Эгейского побережья Турции , в частности - в «европейском»
Похожие публикации