Развитие категории одушевленности в древнерусском языке.

1. Гпамматическая категория одушевленности / неодушевленности. 2. Способы выражения одушевленности / неодушевленности. 3. Развитие категории одушевленности / неодушевленности в истории русского языка. 4. Трудности словоупотребления, связанные с категорией одушевленности / неодушевленности.

Все имена существительные в современном русском языке делятся на одушевленные и неодушевленные. Одушевленные имена существительные служат наименованиями живых существ: брат, сестра, антилопа, ворона и т. д. Неодушевленные имена существительные служат наименованиями предметов и явлений реальной действительности, не причисляемых к живым существам: потолок, стена, окно и др.

категория одушевленности / неодушевленности - лексико–грамматическая категория, выражающая формами вин. п. противопоставление грамматически одушевленных и неодушевленных имен существительных. У одушевленных существительных вин. п. совпадает с род., у неодушевленных - с формами им. п.:

Причиной возникновения этой категории, начальный этап формирования которой относится еще к дописьменной эпохе, явилось совпадение форм им. и вин. падежей единственного числа подавляющего большинства существительных мужского рода, вследствие чего оказывалось невозможным разграничение субъекта и объекта действия. Так, в предложении отьць видить сынъ носитель действия и его объект морфологически никак не различаются. Потребовалась замена одной из этих форм, и в значении вин. п. в подобных конструкциях стала употребляться форма род. п., с которым вин. п. обнаруживает близость в синтаксическом отношении (например, при выражении частичного объекта: купил мяса и купил мясо или объекта при отрицании: не видел ручки и не видел ручку ).

Первоначально новые формы вин. = род. падежей употреблялись только в кругу существительных, обозначавщих лиц, постепенно вытеснив к ХIV веку старые формы вин.= им. падежей. Лишь затем вин. = род. становится возможным у названий животных и птиц, хотя старые формы этих слов возможны еще в памятниках письменности ХVI, ХVII вв.: купилъ лошадь, мерин, ворон; купилъ боран и др.

Во множественном числе категория одушевленности формируется гораздо позднее (начиная с ХIV в.). При этом новые формы сначала приобретают названия лиц мужского пола, затем названия лиц женского пола и, наконец, существительные, обозначавшие животных и птиц, которые употреблялись еще в ХVII в. чаще всего в форме вин. = им.: овцы стригла Матрена Минина (1639 г.) После предлогов старые формы были возможны даже в кругу названий лиц: купил... на кормщики и на носники и на присадщики (1614 г.). Ср.: на носников и на кормъщиков (там же). Примеры взяты из севернорусских деловых текстов.

Не случайно в современном русском языке формы вин. = им. сохраняются в некоторых конструкциях с предлогами, типа: избрать в депутаты, принять в члены какой–либо организации, пойти в гости, пойти в актеры, произвести в офицеры, выйти в люди (ср.: собрать депутатов, позвать гостей, встретить актеров, увидеть офицеров ). Следы старой формы вин. п. наблюдаются в наречии замуж (выйти замуж , т.е. за мужа ) и в устаревшем сочетании на конь (см. у А.С. Пушкина: Люди! на конь – "Сказка о золотом петушке").

Отсутствие категории одушевленности в ед. числе у существительных ж. и ср. рода объясняется тем, что формы им. и вин. падежей у слов ж. р. в большинстве случаев исконно различались (жена – жену, сестра – сестру ), а существительные ср. р. редко используются в функции активного субъекта.

Категория одушевленности может выражаться не только формами вин. п., но и синтаксически, т. е. формами согласуемых с существительными слов: повстречал моего старого друга , но: купил новый дом, любил своих детей, но: читал свежие газеты . У несклоняемых имен существительных она выражается только синтаксически: В зоопарке дети увидели забавного кенгуру.; Она надела теплое пальто .

Следует иметь в виду, что понятие грамматической категории одушевленности или неодушевленности не совпадает с естественнонаучным пониманием живой и неживой природы. Так, одушевленными являются:

1) слова адресат, кукла (= игрушка), лицо (= человек), матрешка, марионетка, мертвец, покойник;

2) названия некоторых карточных фигур и карточных терминов: валет, дама, король, туз; козырь;

3) названия некоторых шахматных фигур: конь, король, слон, ферзь;

4) существительные ср. р. на – ище: страшилище, чудовище;

5) существительные в переносном значении (метафорический перенос с неживого предмета на живой): болван («грубо обтесанный обрубок дерева, чурка; жесткая (обычно деревянная) форма для расправления шляп, париков», неодуш.) - болван («тупица, неуч», одуш.); при обратном переносе существительные сохраняют категорию одушевленности, например: змей («змея», одуш.) - [воздушный] змей («игрушка», одуш.).

Неодушевленными являются:

1) собирательные имена существительные: войско, народ, стая, толпа и др.;

2) слово персонаж и нек. др.;

3) названия микроорганизмов: бактерия, микроб, а также слова типа личинка, куколка, эмбрион и под.

В современном русском литературном языке наблюдаются колебания одушевленности / неодушевленности, что может зависеть либо от значения контекста, либо от стиля речи. Ср.: ловить крабов - есть крабы ; уничтожать куколки вредных насекомых (общелит.) - уничтожать куколок вредных насекомых (научн.).

1. Грамматическая категория числа. 2. Способы выражения категории числа. 3. Из истории грамматической категории числа в русском языке. 4. Существительные singularia tantum. 5. Существительные pluralia tantum. 6. Синонимия форм числа в русском языке.

Категория числа - словоизменительная категория, выражающая противопоставление единичности–множественности предметов. В современном русском языке различаются формы единственного и множественного числа: сестра - сестры; земля - земли; волк - волки; ключ - ключи; место - места; море - моря; лошадь - лошади и т. д.

1. Изменения в основе существительного (усечение, наращение, чередование суффиксов):

вологжанин - вологжане; сын - сыновья; брат - братья; козленок - козлята.

2. Ударение:

город - города; учитель - учителя; волна - волны; озеро - озёра, колесо - колёса, дерево - деревья.

3. В редких случаях супплетивизм основ:

человек - люди; ребёнок - дети.

Показателем числа являются и формы согласуемых слов (прилагательных, местоимений и причастий): новая куртка - новые куртки; красивое платье - красивые платья; прилежный ученик - прилежные ученики . Только при помощи этих слов, т. е. синтаксически выражается число несклоняемых существительных:маленький колибри - маленькие колибри; резвый шимпанзе - резвые шимпанзе и т. п.

В древнерусском языке категория числа была трехчленной: помимо ед. и мн. числа выделялось еще и двойственное, т. е. когда речь шла о двух предметах, использовались особые формы: столh (ед. ч.) - стола (дв. ч.), столи (мн. ч.); село (ед. ч.) - селh (дв. ч.),села (мн. ч.); сестра (ед. ч.) - сестрh (дв. ч.) -сестры (мн. ч.) и т. д. Формы дв. ч. широко используются в памятниках письменности и в произведениях древнерусской литературы, например, в “Слове о полку Игореве”: Ту ся брата разлучиста на брезh быстрый Каялы (тут два брата разлучились на берегу быстрой Каялы). Но уже в XIV-XV вв. двойственное число, заменяясь формами множественного числа, утрачивается. Таким образом, противопоставление единичности / парности / множественности уступает место противопоставлению единичности любой множественности предметов, что свидетельствует о более высокой ступени абстракции.

Однако следы дв. ч. в русском языке довольно значительны. Так, формы им. п. мн. ч. берега, рукава, бока, глаза являются по происхождению формами им. п. дв. ч. Эти существительные, обозначающие парные предметы, исключительно редко употреблялись по отношению к множеству предметов (обычно имеются в виду два берега, два рукава и т. д.), поэтому мн. число от них (рукави > рукавы и т. п.) не сохранились, а после утраты двойственного числа и его забвения в языковом сознании говорящих формы на – а стали восприниматься именно как формы мн. ч. То же самое произошло и с существительными ср. р. плечо, колено, ухо, око , которые в им. п. мн. ч. закрепились с окончанием двойственного числа – и (из h ) вместо закономерных для слов ср. р. форм на – а : плеча, колена и т. д. Впрочем, в художественной литературе формы с окончанием –а, архаические и нежизнеспособные, изредка встречаются: И пал без чувств он на колена, достойный казни ждет измена (А. С. Пушкин); Соболью шубу на плеча накинул он – в руке свеча (М. Ю. Лермонтов); Вынувши шинель, он весьма гордо посмотрел и, держа в обеих руках, набросил весьма ловко на плеча Акакию Акакиевичу (Н. В. Гоголь).

Наречие воочию – это бывшее сочетание предлога в с род.– местн. пад. дв. ч. словаоко.

С историей дв. ч. связано употребление род. п. ед. ч. в сочетаниях существительных с числительными два, три, четыре: два стола, три друга, четыре окна . Действительно, с точки зрения здравого смысла использование ед. ч. здесь неуместно. Первоначально после слова два существительные имели формы дв. ч. (два стола ), а после слов три, четыре – формы множественного (три столи, четыре столи ). Однако после утраты дв. ч. формы типа стола стали осознаваться как род. п. ед. ч., а затем окончание – а закрепилось у существительных и после слов три, четыре , поскольку числительные два, три, четыре во многом имели общую судьбу (см. об этом ниже).

Особенностью древнерусского языка было то, что категория числа была универсальной , т. е. охватывала все существительные, включая отвлеченные, вещественные и собирательные. В современном русском языке дело обстоит иначе: многие существительные имеют форму только одного из чисел, что зависит от семантики слова, принадлежности его к тому или иному лексико–грамматическому разряду.

Только формой ед. ч. обладают следующие слова (их называют singularia tantum):

1) вещественные имена существительные (обозначающие вещество, материал): молоко, масло, мясо, сахар, мёд, вино, вода, золото, серебро, нефть и т. д.;

2) собирательные существительные, т. е. слова, обозначающие совокупность лиц или предметов: учительство, студенчество, детвора, молодежь, профессура, беднота, бельё, листва, вороньё и т.п.;

3) имена существительные отвлечённые (абстрактные): белизна, синева, красота, радость, печаль, любовь, ненависть, доброта, ходьба, бегство, влажность и т. п.;

4) имена собственные, употребляющиеся как индивидуальные названия предметов или лиц: Европа, Москва, Волга, Владимир и т. д.

Вещественные, отвлеченные и собственные имена существительные в некоторых случаях все же могут употребляться во множественном числе, однако при этом у них происходят изменения в семантике.

Так, например, вещественные существительные во множественном числе могут обозначать не само вещество, а его сорта, марки (масло - маслá: животные, растительные, технические и т. д.). Или: не само вещество, а площади, занятые этим веществом (песок - пески. Ср.: дети играли в песке - экспедиция заблудилась в песках пустыни ).

Абстрактные (отвлеченные) имена существительные во множественном числе конкретизируют свою семантику. Ср.: чтение - ‘процесс’ и Ломоносовские чтения - ‘посвященные кому-либо” и т. п.

Примечание. Никогда не образуют форм множественного числа отвлеченные имена существительные на –щин(а) (военщина, дедовщина и под.), а также существительные, восходящие к именам прилагательным среднего рода на –ое, -ее (разумное, доброе, вечное ).

Собственные имена существительные во множественном числе могут обозначать либо род, семью (Вечером мы пойдем к Ивановым ), либо тип человеческого характера (Молчалины блаженствуют на свете. А. С. Грибоедов ).

Примечание. В некоторых случаях между формами единственного и множественного числа имен существительных существуют стилистические различия. Например: получить деньгу вм. деньги (прост.), сесть в кресла вм.кресло (устар.) и т. п.

К существительным, имеющим только формы мн. ч. (pluralia tantum), относятся в основном следующие группы:

1) названия парных или составных предметов:брюки, вожжи, очки, сани, ножницы, перила, ворота, грабли, вилы, подметки, усы, часы, носилки, щипцы, плоскогубцы, бусы и т. п.;

2) некоторые вещественно–собирательные существительные:щи, дрожжи, сливки, духи, чернила, сласти ;

3) Существительные, обозначающие отвлеченные понятия: дрязги, враки, финансы ;

4) названия игр: прятки, городки, шахматы, шашки ;

5) названия временных промежутков:каникулы, сутки, сумерки,будни ;

6) географические названия: Карпаты, Бронницы, Люберцы, Мытищи .

В русском языке нередко встречаются случаи, когда единственное число имен существительных употребляется в значении множественного , например: Отсель грозить мы будем шведу …(А. С. Пушкин). Ср.: (грозить) шведам. Подобное употребление возможно в следующих случаях:

У конкретных существительных в собирательном, обобщающем значении: Основной пищей для тигра в Ленкорани был кабан и в меньшей степени благородный олень . (И. Б. Шишкин) [Ср.: пищей для тигров вообще являются кабаны и олени];

При обозначении целого класса предметов с указанием их характерных признаков: Тигр в отличие от льва – зверь скрытный и молчаливый (Научн.) [т. е.: все тигры в отличие от всех львов];

Если есть указание на то, что одинаковые предметы принадлежат всем (всему) в данном количественном ряду или находятся в одинаковом к ним отношении: Бабы громко выли; мужики изредка утирали слезы кулаком (А. С. Пушкин) [т. е.: каждый мужик утирал себе слезы своим кулаком].

Склонение имен и фамилий

I. Н е с к л о н я ю т с я:

Примечание. Иноязычные фамилии, оканчивающиеся на безударный – а (- я) , склоняются: Петрарка - Петрарки, Петрарке, Петрарку, Петраркой, (о) Петрарке.

2. Иноязычные имена и фамилии, оканчивающиеся на согласный звук и относящиеся к женщинам: Маргарет, Элизабет; Анны Гумбольдт (р. п.) и под.

Примечание. Не склоняются иноязычные мужские имена и фамилии, оканчивающиеся на согласный звук, если они являются псевдонимом женщины. Например: романы Жорж Санд.

3. Фамилии типа Берия, Данелия, Уридия и под.

4. Украинские фамилии типа Диденко, Петренко и др.

Примечания:

1) подобные фамилии склоняются, если возможно двоякое понимание высказывания, например: письмо Величко (кому?) - письмо Величко (чье?).

2) в произведениях художественной литературы часто встречаются случаи, когда украинские фамилии на – ко (- енко) склоняются по 1-ому или 2-ому склонению. Например: Всех опечалила смерть Кукубенка (Н. В. Гоголь. Тарас Бульба).

В некоторых случаях «склоняемость-несклоняемость» подобных фамилий зависит от контекста. Ср. в повести А. И. Куприна «Молох»: Семья Зиненок состояла из отца, матери и пятерых дочерей (фамилия употребляется в собирательном значении) - Инженеры и студенты-практиканты глядели на дом Зиненко , как на гостиницу, толклись там с утра до ночи; Мещанские вкусы madame Зиненко … оскорблялись поведением Андрея Ильича (фамилия употребляется для обозначения одного конкретного лица).

5. Русские фамилии на – аго (- яго), - ово: Живаго, Пестрово ; - ых (- их): Черных, Долгих .

6. Фамилии типа Плевако и под.

1. Иностранные мужские имена, оканчивающиеся на согласный звук, склоняются и в том случае, если они употребляются при склоняемой фамилии. Например: романы Марка Твена, идеи Жюля Верна. Ср. в разговорной речи: романы Марк Твена, идеи Жюль Верна.

2. Польские, чешские и под. имена и фамилии типа Томек, Морошек склоняются без чередования гласной основы е с нулем звука: Томе ка, Томе ку; Мороше ка, Мороше ку и т. д. По традиции так же склоняются и фамилии, созвучные с названиями неодушевленных предметов или животных, например: Креме нь - Креме ня, Креме ню; Козе л - Козе ла, Козе лу и т. д.

3. В составных вьетнамских, корейских и под. именах и фамилиях типа Чан Юн Тай при склонении изменяется только последний компонент, если он оканчивается на согласный звук: Чан Юн Тая, Чан Юн Таю и т. д. Если же последний компонент оканчивается на гласный звук, то соблюдается правило, сформулированное в п. I. 1. настоящего параграфа. Например: Ро Де У и под.

4. В двойных русских фамилиях изменяются обе части, если они представляют собою собственно фамилии: Мамин-Сибиряк - Мамина-Сибиряка, Мамину-Сибиряку и т. д. Если первая часть фамилией не является (представляет собою прозвище), то изменяется только второй компонент. Например: образ Сквозник-Дмухановского - героя пьесы Н. В. Гоголя «Ревизор».

III. При употреблении иноязычных фамилий, оканчивающихся на согласный звук и относящихся к двум лицам, обычно соблюдаются следующие правила:

1. В единственном числе фамилии употребляются, если они стоят:

а) при двух женских именах: Ирэн и Розалия Брэхт;

б) при мужском и женском именах, а также при словах лорд и леди, мистер и миссис и под.: лорд и леди Дункан;

в) при словах братья, сестры: братья Гумбольдт; сестры Манн. Но: братья Вайнеры;

г) при слове супруги: супруги Клайд.

2. Во множественном числе фамилии употребляются, если они стоят:

а) при двух мужских именах, а также при словах отец и сын: Август и Фридрих Шлегели;

б) при словах муж и жена, брат и сестра и под.: муж и жена Армстронги; брат и сестра Буш.

Одушевленность - грамматическая категория современного русского языка, заключающаяся в том, что у слов одного класса (одушевленных) в синтаксической позиции винительного падежа, т.е. прямого объекта, используется форма родительного падежа, а у слов другого класса (неодушевленных) в той же позиции употребляется форма именительного падежа.

В литературном языке эта категория не распространяется в единственном числе на женский род, и лишь во множественном числе носит законченный, полностью регулярный характер. Диалектный материал показывает, что категория одушевленности могла распространяться и на формы женского рода единственного числа, что подтверждается, например, конструкциями типа вода пить , в которых но модели неодушевленных существительных винительный падеж совпал с именительным. Одновременно диалектная форма винительного падежа дочеря свидетельствует о происходившем совпадении винительного падежа с исконной формой родительного (дочеря дочере) ! .

С точки зрения семантики противопоставление живого и неживого реализуется в категории одушевленности не вполне последовательно: класс одушевленных существительных включает названия живых объектов, но исключает названия растений, грибов и других неподвижных объектов, которые вместе с неживыми предметами, абстрактными словами и т.п. входят в класс неодушевленных существительных. Однако достаточно широк список исключений, а именно одушевленных слов, не соотносимых с номинацией живого, ср. формы вин.п.: мертвеца , кукол , туза , шара {забить шара в угол в речи игроков в бильярд). Все эти исключения могут быть объяснены исходя из истории категории одушевленности, из ее реального семантического наполнения и этапов становления.

Основные предпосылки к появлению категории одушевленности связаны с общими принципами номинативного строя языка, с одной стороны, и с грамматической семантикой родительного и винительного падежей - с другой. И русский язык, и древнерусский, и индоевропейские в целом относятся к языкам номинативного строя, для которых характерно противопоставление падежа субъекта действия (именительного) и падежа объекта действия (винительного). Ср. в раннем праславянском: им.п. *sunii-s - вин.п. *sunu-m. Такое противопоставление было актуальным для слов так называемого активного класса (впоследствии мужской и женский род), так как они обозначали деятелей, способных оказаться как в позиции субъекта, так и в позиции объекта действия. Для инактивного класса (средний род) такое противопоставление не было актуальным, так как неактивные имена указывали на объ- екты, в принципе не способные к активному действию (поэтому названия детенышей относились к среднему роду: невзрослые не могут быть активными деятелями, они сами объект действия). Соответственно, окончания винительного и именительного падежей среднего рода с древнейшего времени были тождественны и совпадали, например, в *о-склонении с винительным падежом других родов (падежом объекта): им.п. *selo-m - вин.п. *selo-m.

После переразложения основ в общеславянском языке совпали в единственном числе окончания им. - вин.п. в склонениях на гласный (ср. омонимичные формы: откцк, гость, сынт, доух ъ)- В результате был нарушен основной принцип номинативного строя, возникла омонимия, мешавшая успешной коммуникации. Ср. др.-рус. отьць киеть сынъ: данная конструкция не позво-

ляет надежно установить, кто является субъектом, а кто объектом действия. Возникла потребность в маркировании винительного падежа, и оно начало осуществляться уже в дописьменный период путем замены формы винительного падежа формой родительного (ер. ст.-сл. оузьр^ Исоусл).

Выбор родительного падежа определялся существовавшим с древнейшего времени пересечением функций винительного и родительного падежей. И тот и другой могли обозначать объект действия, однако у родительного падежа были ограничения на тип объекта. Родительный падеж в древнерусском языке выражал прежде всего так называемый неполный или неопределенный объект, т.е. неясную часть метонимически расширенного объекта. Исследователи выделяют несколько семантических типов внутри такого грамматического значения . Например, родительный падеж сочетался с глаголами вербального восприятия: слышоу матери, оуслыша гласа - в этих примерах объектом является некое лицо, воспринимаемое в единстве с произносимой им речью, и именно эта речь обозначается родительным падежом.

Именно из значения неполного неопределенного объекта сформировалось в истории русского языка современное значение части целого по отношению к вещественным объектам: выпить чаю , палить воды , насыпать сахару. Такое употребление существовало уже в древнерусский период: коусаше х дг Ь БЛ - Однако в древнерусском языке лексический состав обозначаемых объектов был шире, ср.: оуръкетъ породы, оур’Ъза носа - в этих примерах физическое действие также распространяется на часть целого (бороды, лица).

Таким образом, употребление родительного падежа объекта было в древнерусском языке более широким, чем сегодня. Оно в том числе распространялось и на абстрактные существительные: злбыти злобы, полилоуите оуности, мспов"Ьдл разула, - а также на контексты, в которых сегодня допустим только винительный падеж: починить лоста. К XVII в. функции винительного падежа значительно расширились за счет родительного одновременно с формированием категории одушевленности. В современном русском языке за пределами семантики одушевленности и значения части вещественного целого родительный падеж объекта допустим только в конструкциях с отрицанием: не читал книги.

функций винительного и родительного падежей. Родительный падеж в функции прямого объекта был связан в древнерусском языке с выражением еще двух именных категорий - определенности и лица, хотя степень регулярности и возможная диалектная обособленность этих категорий по-прежнему являются предметом научных дискуссий.

Субстантивная категория определенности позволяет отграничивать указание на известное говорящему, однозначно установленное лицо или объект от обобщенного указания на всякого, любого представителя класса. Существует предположение, что употребление вин.п. = род.п. позволяло первоначально указывать на такое конкретное, определенное лицо или объект в том или ином высказывании, следовательно, оно не было закреплено за лексическими единицами, а реализовывалось как синтаксическая категория. Ср.: Аще ты миръ даси елоу, но мы емоу не дамы. Лаврентьевская летопись, 381. Подтвердихомъ мира старого. Грамота 1189 г. В первом случае речь идет о новом мирном договоре с еще не определенными условиями, а во втором примере - о подтверждении старого, известного договора, с известными, определенными условиями.

Синтаксический характер первоначальной категории позволял использовать в синтагме единственный маркер определенности и сохранять старую форму вин.п. = им.п. у остальных слов. Ср.: сына же своего глроедлвт посади туров^, но обратный пример послалъ посолъ свои вАчеслАВА . Этим же объясняется частое сохранение старой формы в сочетании с местоимением свои, которое само по себе указывало на определенность предмета (лица), хотя в этом случае не установлено строгой, регулярной закономерности (ср.: чему еси сд"кпидъ врдтъ свои).

Дальнейшее перераспределение функций винительного и родительного падежей привело к закреплению формы вин.п. = = род.п. за определенной группой лексики, а именно за названиями лиц, причем первоначально это были социально значимые лица, которые с большей вероятностью могли быть активными деятелями. Ср. в Новгородской летописи (1216 г.): поидоша... крат на врата, рлкъ ил господина, господина ил рлБъ. В отношениях крат - крлтл допустима взаимность, поэтому маркирование объекта является обязательным, но в отношениях господинъ - рлкъ в обычной ситуации активным деятелем может быть только господин, т.е. только одно из слов маркировано по признаку лица.

В XIII в. список лиц был расширен, и к ним стали относить все названия людей мужского пола, поэтому получили распространение новые формы вин.п. = род.п.: сына, посдоух л > тьстгл. Иногда в древнерусских текстах до XIV в. встречаются аналогичные формы и при номинации животных, например льва, лшша, но при этом нужно учитывать, что для древнерусского сознания сохраняла свою актуальность мифологическая картина мира, реализуемая в Средневековье в том числе и в форме басенной аллегории. И в то же время в рамках христианского мировоззрения в разряд своеобразных названий лиц включались и новые имена, употребленные в символическом значении (ср. вин.п. крьстл, злига).

Следует отметить, что развитие категории лица в древнерусском языке было противоречивым и непоследовательным. Некоторые исследователи высказывали предположение, что для выражения той же категории использовались древнерусские вариантные окончания дательного падежа единственного числа -ови и именительного падежа множественного числа -оке (ср.: .илстерови, попове). Однако не обнаружено регулярности в выражении такого значения, поэтому про -ови отмечается, что оно выражало скорее идею принадлежности, а про -ове - что оно выступало в качестве флексии лица в юго-западных диалектах в конце древнерусского периода.

Для развития категории одушевленности принципиально важно, что в XIV в. формы вин.п. = род.п. стали распространяться во множественном числе. Потребность в этом возникла в связи с тем, что к этому моменту произошла унификация именительного и винительного падежей во множественном числе. Поэтому по отношению к старорусскому языку (с XV в.) можно уже говорить о развитии категории одушевленности в современном понимании, поскольку новые формы распространялись одновременно и в женском, и в мужском роде: сестер, слуг, мужиков и т.п.

Некоторые исследователи отмечают, что одушевленность распространялась не с одинаковой равномерностью во всех группах слов: формы людей, д^тей возобладали к концу XVI в., в женском роде распространение одушевленности завершилось к середине XVII в., а названия животных могли сохранять старую форму вин.п. = им.и. даже до конца XVII в., например коровы , овцы, ковры и т.п.

Следует отметить, что и в современном русском языке сохраняются рефлексы старых форм винительного падежа - в устойчивых выражениях: отдать в солдаты , выйти в люди , избираться в депутаты , пойти в гости. В этих случаях фактором устойчивости старых форм оказываются предложные конструкции, ср.: совр.

выйти замуж , др.-рус. за моужь, в Лаврентьевской летописи: да ПОИДИ ЗА КНАЗЬ НАШК ЗА ДАДЪ. Л. 29.

С учетом происхождения категории одушевленности могут быть объяснены формы мертвеца , кукол , туза , шара. Они либо соотносятся с указанием на лицо {мертвец - через суффикс), либо отражают олицетворение (кукол ), либо выражают определенность, актуальность называемого объекта (туза , шара).

Контрольные вопросы

1. В чем состоит синтаксический механизм категории одушевленности в современном русском языке?
2. Какие слова входят в класс одушевленных существительных? Приведите примеры.
3. Распространяется ли категория одушевленности в русском литературном языке на всю систему склонения? Каким образом исключительность женского рода преодолевается в диалектной речи?
4. Каким образом противопоставлялись субъект и объект действия в раннем праславянском языке?
5. Как развитие категории одушевленности связано с унификацией именительного и винительного падежей? Каковы этапы такой унификации?
6. Какой тип объекта мог обозначаться в раннем древнерусском языке формой родительного падежа?
7. В каких моделях может употребляться родительный падеж при обозначении прямого объекта в современном русском языке?
8. Каким образом реализовывалась в древнерусском языке синтаксическая категория определенности при употреблении существительных в разных падежах?

Различие между живым и неживым, или между одушевленным и неодушевленным, или иногда между человеческим и не относящимся к человеку, личным и неличным (различие не всегда в достаточной мере отчетливое) пронизывает многие разделы грамматики большинства языков-- иногда в связи с родом и полом, иногда независимо от них. Это различие может проявляться в грамматике по-разному, и нельзя утверждать, что нижеследующий обзор даже наиболее знакомых языков будет исчерпывающим.

В английском языке это различие яснее всего проявляется в системе местоимений, как видно из следующего перечня:

i) Одушевленные Неодушевленные

he, she it

„он, она“ „оно“

who what (вопросительное)

„кто“ „что“

who which (относительное)

„кто“ „который“

somebody, someone something

„кто-то“ „что-то“

anybody, anyone anything

„кто-нибудь“ „что-нибудь“

nobody, no one nothing

„никто“ „ничего“

everybody, every one everything

„все, каждый“ „всё“

all (мн. ч.) all (ед. ч.)

„все“ „всё“

the good (мн. ч.) the good (ед. ч.)

„хорошие (люди)“ „хорошее“.

С древнейших времен в английском языке существовала сильная тенденция употреблять местоимение it (др.-англ. hit ) для обозначения предметов. Так было даже тогда, когда еще была жива система трех родов (мужскою, женского и среднего) и когда род проявлялся в формах адъюнктов, артиклей, местоимений, прилагательных). Подобное употребление it стало, естественно, еще более распространенным после того, как исчезли прежние падежные и родовые различия в местоимениях-адъюнктах и прилагательных и когда около 1600 г. появилась новая форма родительного падежа its (прежде употреблялась форма his для мужского и среднего рода). Its вытеснило также и диалектную форму родительного падежа it , которую начинали уже употреблять в литературном языке.

Однако в английском языке невозможно провести отчетливую демаркационную линию между одушевленным родом, представленным he или she , и неодушевленным, представленным it . Местоимение it может употребляться по отношению к маленькому ребенку или животному, если его пол неизвестен говорящему или если ребенок или животное его мало интересует: чем больше он будет интересоваться ребенком или животным, тем менее он будет склонен употреблять it , a he и she во многих случаях можно употребить по отношению к животному, даже независимо от того, известен ли говорящему пол животного (a hare „заяц“ ...she, а canary-bird „канарейка“ ...he, a crocodile „крокодил“ ...he, an ant „муравей“ ...she и т. п.). С другой стороны, говоря о предметах в более или менее шутливом тоне, можно употребить he или she и тем самым подчеркнуть особый интерес к ним. Чаще всего для иллюстрации этого приводится известный пример из языка моряков, которые употребляют местоимение she в применении к кораблю. У Диккенса слово coach „карета“ соотносится также с she , а у современных автомобилистов наблюдается тенденция употреблять это местоимение в применении к своей машине .

Страна может с разных точек зрения трактоваться как одушевленное существо или неодушевленный предмет. С одной стороны, говоря о Франции, можно сказать: It certainly is smaller than Spain, but then it is much more fertile „Она, конечно, меньше Испании, но зато гораздо плодороднее“ , а с другой стороны -- I do not approve of her policy in the reparations question. „Я не одобряю ее политики в вопросе о репарациях“ : в последнем случае Франция рассматривается как действующее лицо, а отсюда и обозначающее пол местоимение; и если избирается местоимение женского рода, несмотря на то, что политические руководители мужчины, -- это происходит в силу литературной традиции, идущей от французского языка и латыни, в соответствии с которой названия стран были женского рода. В немецком и датском языках, где ее влияние не было таким сильным, названия государств даже как политических организмов причисляются к среднему роду: es , det (хотя иногда бывает возможно заменить название страны названием лица -- Franskmanden „француз“ , не имея в виду никакого конкретного француза).

До некоторой степени аналогичный случай представляет слово heaven „небо“ , которое может соотноситься с he , когда оно является завуалированным обозначением бога. Nature „природа“ , когда она рассматривается как активная сила, будет „она “, в соответствии с латинским (и французским) родом. Браунинг же переносит это на слово fate „судьба“ (Let fate reach me how she likes) , несмотря на латинский род. Когда о солнце (sun) говорят „он“ (he), а о луне (moon) -- „она“ , это не означает, что они воспринимаются как одушевленные существа; это условная литературная традиция, идущая из латинского языка: известно, что слово „солнце“ как в древнеанглийском, так и в других германских языках было женского рода, а „луна“ -- мужского.

Не может быть никакого сомнения, что тенденция олицетворять неживые предметы и отвлеченные понятия в поэзии (например, обращаться к смерти как к живому существу) и соответствующее изображение таких понятий в скульптуре в большой степени вызваны влиянием языков с системой рода, главным образом, конечно, латыни .

Некоторые из различий развились сравнительно недавно; так, например, относительное местоимение which до начала XVII в. могло употребляться по отношению к лицу. Когда this и that употребляются в качестве первичных слов, они являются неодушевленными; обратите также внимание на различия в определениях, которые даются в словарях, например: „Rubber -- one who, or that which rubs“ . Когда опорное слово one является анафорическим (т. е. соотносится со словом, уже упомянутым), оно может быть или одушевленным или неодушевленным (this cake... the only one I care for ), но когда оно не соотносится таким образом с только что упомянутым словом, оно всегда обозначает лицо (the great ones of the earth ). Все это подробно рассматривается в „A Modern English Grammar“, т.п., в разных местах.

Следует упомянуть и о том, что собирательные существительные могут сочетаться с глаголом во множественном числе только в том случае, если они обозначают одушевленные существа (family „семья“, police „полиция“ ), иначе они всегда сочетаются с формой единственного числа глагола (library „библиотека“, forest „лес“ ). Достойно внимания, что родительный падеж (на -s ) вышел из употребления, за исключением существительных, обозначающих живые существа (the man"s foot, но the foot of a mountain ), и некоторых пережиточных застывших конструкций (out of harm"s way; a boat"s length from the ship ).

Различие между одушевленными существами (или лицами) и неодушевленными предметами (или „не лицами“) иногда проявляется косвенно в том, какие падежные формы продолжают существовать, а какие исчезают. В дательном падеже чаще употребляются слова, обозначающие одушевленные существа, чем неодушевленные предметы. Поэтому формы винительного падежа, существовавшие в древнейший период английского языка (mec, usic, eowic ), были рано вытеснены формой дательного падежа (me, us, eow -- теперь me, us, you ), а несколько позже прежние формы дательного падежа (hire „ей“, him „ему“, hem „им“ [совр. "em], hvam „кому“ ) вытеснили формы винительного падежа (hie, hine, hie, hwone ); them также было формой дательного падежа. С другой стороны, в среднем роде старые формы винительного падежа (hit , that, what ) сохранились за счет форм дательного .

Неживые предметы рассматриваются, вполне естественно, как нечто менее значительное, чем живые существа; а поскольку средний род (в тех языках, где он существует) употребляется предпочтительно для обозначения предметов, у среднего рода появился известный оттенок пренебрежительной оценки в применении к живым существам (людям и животным). Интересно, что уменьшительные существительные в различных языках часто относятся к среднему роду, даже если слова, от которых они образованы, принадлежат к другому роду. Многочисленные итальянские уменьшительные существительные на -ino от существительных женского рода первоначально принадлежали не к мужскому, а к среднему роду: casino, tavolino, ombrellino от casa, tavola, ombrella . В шведском языке слово individ всегда употребляется с en , если применяется к человеку, часто также к высшему животному, но если речь идет о более низшем животном, говорят ett individ в датском языке это слово всегда среднего рода, как в латинском и немецком.

Иногда встречалась тенденция установить грамматическое разграничение и между названиями предметов (исчисляемыми) и названиями массы (неисчисляемыми). В юго-западных диалектах Англии „вещи, имеющие определенные очертания“, обозначались местоимением „он“ (he , винительный падеж en из древне-английского hine ) и определялись местоименными адъюнктами theаse, thik , в то время как „бесформенные массы“ соотносились с „оно“ (it) и определялись адъюнктами this, that : Come under thease tree by this water; goo under thik tree, an zit on that grass .

Выводы

Категория рода в английском исчезла окончательно уже к концу среднеанглийского периода. Обозначение биологического пола существует в языке, но при этом используются средства чисто лексические или словообразовательные: boy -- girl, cock -- hen, bull -- cow; waiter -- waitress, lion -- lioness; he-goat -- she-goat.

1) слова адресат, кукла (= игрушка), лицо (= человек), матрешка, марионетка, мертвец, покойник;

2) названия некоторых карточных фигур и карточных терминов: валет, дама, король, туз; козырь;

3) названия некоторых шахматных фигур: конь, король, слон, ферзь;

4) существительные ср. р. на – ище: страшилище, чудовище;

Неодушевленными являются:

1) собирательные имена существительные: войско, народ, стая, толпа и др.;

2) слово персонаж и нек. др.;

3) названия микроорганизмов: бактерия, микроб, а также слова типа личинка, куколка, эмбрион и под.

Категория одушевленности - последовательная омонимия форм Р и В обоих чисел в кругу существительных с исходным значением "живое существо" (причем одушевленными могут быть сущ., а не сами предметы, напр., "баран" как блюдо, "конь" как шахматная фигура). Это специфическая русская грамматическая особенность, развивающаяся на протяжении 15-17 вв. В СРЯ этой категорией не охвачены сущ. ж. р. ед. ч. типа "жена", "корова".

Как омонимия форм В, Р категория одушевленности развилась на базе древнерусской категории лица, а перерастанию одной в другую предшествовало распространение омонимии форм В-Р ед. ч. на все сущ. м. р. со значением лица - независимо от его соц. принадлежности и древней основы соответствующего сущ.

Уже в текстах 13-14 вв. встречаются случаи В-Р ед. ч. (наравне с В-И). Примеры пока немногочисленны, т. к. противоречат норме => отражают живую речь; уже не дифференцируют в В ед. ч. названий лиц высокого соц. положения.

Конец 15-го в. - активизируется процесс обобщения флексий В, И мн. ч., сущ. м. р. с личным значением фиксируются в форме В-Р мн. ч. Обычны в грамотах московских князей в ф-ции прямого дополнения (послали есмы своихъ пословъ), в деловых текстах 15 в. - и в предложных конструкциях (своих воевод послати).

Форма В-И выглядит архаично (послал данщики).

Более консервативными оказываются в отношении форм В-Р мн. ч. сущ. "дети", "люди", кот. до конца 17 века последовательно употр. в форсе В-И (собака на люди мечется). На периферии встречаются варианты В-Р, подчеркивающие книжный хар-р форм В-И ранее московских.

О перерастании категории лица в категорию одушевленности можно говорить с момента распространения омонимии В-Р с названий лиц на названия животных. Ранее всего это происходит в форме ед. существительных м. р. Примеры таких форм (съваратив коня, яко овъна) отражают влияние южнославянских традиций церковного языка, так как отражены в лит-ном, но долгое время не встречаются в деловой письменности. Центральные и периферийные деловые тексты 16 века продолжают сохранять формы В-И ед. названий животных в предложных сочетаниях и в стереотипных для юридической документации фразах (отняли конь да кобылу). Вне стереотипных формулировок - в функции прямого дополнения обычно наблюдаем В-Р (купил де у меня сын ево коня).

До середины 17 века названия животных в формах В-Р мн. ч. вообще не встречаются. Курские менее консервативны - встречаются и такие, и такие примеры. Очевидно, 17 век - время сложения категории одушевленности, как она отражена в СРЯ.

Все примеры В-Р 17 века связаны с позицией прямого дополнения, а не в предложными конструкциями с В, так как категория одушевленности развивается в связи с необходимостью различной форм субъекта и объекта в грамматической системе со свободным порядком слов => связана с основной функцией В - прямого дополнения. Закрепившись в этой функции, форма В-Р становится выражением категории одушевленности.

Некоторые старые формы закрепились даже в СРЯ. Например, форма "муж" в предложной форме ("замуж"); в конструкциях с предлогом - наименования лиц во множественном числе со значением сословия, профессии и т. п., а не совокупности лиц (пойти в солдаты, выйти в люди, пойти в гости). Это объясняется тем, что в составе предложных конструкций синтаксическая функция словоформы выражена однозначно и омонимия флексий не создает коммуникативных помех, синтагматические отношения не требуют нарушения традиционной формы.

Диалектные особенности формирования категории не отличаются большим разнообразием, хотя и содержат отдельные местные черты, док-щие, что категория более интенсивно развивалась в южновеликорусских говорах по сравнению с северными. На севере + в нек. говорах Сибири зафиксированы формы В-И мн. ч. названий животных (били звери, пасу коровы). VS в говорах великорусского юго-запада категория охватила и ед., и мн. ч. ж. р., не имевшие спец. показателя значения В (взяли жену да дочере; дочеря Акилину; взявъ матеря/матере). Форма В-Р ед. ч. охватывает также и название животного (нашли лош

нашли лошадя). => юго-западные великорусские говоры отразили последовательную ликвидацию омонимии форм В-И среди сущ., способных употребляться в позиции

активного производителя действия, независимо от рода таких сущ.

12. История именных и местоименных форм имени прилагательного