Что такое познание в психологии. Влияние профессиональной деятельности на когнитивные способности личности с позиций психологии социального познания

Психологическое познание человека

это может вам помочь Еще Авиценна говорил о том, что нет таких болезней, которые не лечатся травами

Психологическое познание человека

Психологически познать человека - это значит получить информацию о его психологических особенностях, понять внутреннее состояние и на основании этих знаний предсказать его действия, поступки, поведение в различных жизненных ситуациях. Понятие "человеческая психология" составляют познавательные процессы, состояния, свойства, отношения. Познавательные процессы включают в себя ощущения, восприятие, память, воображение, мышление и речь. К психологическим состояниям относятся эмоциональные, мотивационные и волевые состояния. Психологические свойства - это способности, темперамент, характер. Отношения охватывают отношения человека к себе, к другим людям, к событиям в жизни, к различным объектам и предметам. Все это необходимо знать для того, чтобы лучше понимать человека . Это в свою очередь, позволяет предвидеть, предсказывать его поведение. Зная, например, особенности внимания человека , можно судить о том, способен ли он длительно и сосредоточенно трудиться. Более или менее точное представление об особенностях памяти человека подскажет, сможет ли он запомнить нужные сведения, вовремя, точно и полно воспроизвести их, а также, сколько времени ему может понадобиться для запоминания материала, и как долго этот материал будет храниться в памяти.

Знания о мышлении позволят нам представить особенности интеллекта данного человека , оценить его способности, определив, в частности, где, в чем и каким образом они больше всего проявляются: в решении практических задач с помощью реальных действий с материальными предметами (практическое или наглядно-действенное мышление) или при внутренних манипуляциях с образами (образное мышление), а возможно, в решении абстрактно-логических, теоретических проблем при помощи понятий и по законам логики (словесно- логическое мышление).

Психологические знания о состояниях человека включают представления о его положительном или отрицательном эмоциональном настрое, об общем тонусе (повышенном или пониженном), о внутренней напряженности, об особенностях внимания, а также о характере эмоций: аффектов, чувств, страстей и стрессов. Изучив мотивацию человека , также можно получить немало важных сведений о нем: каковы его основные потребности и интересы, мотивы поведения, цели и ценности, каким образом он принимает и реализует разнообразные решения.

Немаловажно иметь представление и о типе темперамента человека , знать, например, холерик он, флегматик, сангвиник или меланхолик. Еще более важно точно знать черты характера, так как именно они определяют непосредственное поведение человека , его действия, реакции, поступки в тех или иных социальных ситуациях. Особый интерес представляет выявление акцентуированных черт характера, степени развитости тех свойств личности, от которых зависит отношение к людям, например отзывчивость, доброта, готовность прийти на помощь, порядочность, честность и другие.

Наконец, далеко не последнюю роль в психологическом познании человека играет выяснение его отношения к самому себе и к окружающим людям: доволен ли он собой и своими взаимоотношениями с окружающими, любит или не любит себя и людей, удовлетворен или не удовлетворен своим местом в системе человеческих отношений, добр или жесток, честолюбив или без особых претензий, сговорчив или несговорчив, контактен или замкнут, общителен или малообщителен по своей натуре.

Знание психологических состояний человека позволяет находить способы общения с ним, соответствующие его сиюминутному настрою, и тем самым избегать недоразумений и конфликтов (например, человек в данный момент находится в состоянии аффекта, стресса, или просто пребывает в плохом настроении и не расположен к общению). Представление о мотивах и потребностях человека поможет найти общий язык с ним, заинтересовать его и организовать взаимодействие с ним таким образом, чтобы оно в наибольшей степени отвечало актуальным интересам и потребностям данного человека .

Имея информацию о том, как человек принимает и практически реализует принятые решения, мы можем привести наши ожидания в соответствие с психологической индивидуальностью этого человека . Зная, например, о том, что он принимает решение сразу, не раздумывая, и тут же старается его реализовать, общаясь, взаимодействуя с ним, мы настраиваемся на быструю реакцию с его стороны и тщательно продумываем свои действия. Напротив, если известно, что человек не склонен сразу принимать решение, и начинает действовать лишь тогда, когда всё до мелочей обстоятельно обдумано и взвешено, мы не ожидаем от него немедленных реакций и действий. Точное представление о темпераменте и характере человека также позволяет прогнозировать, предвидеть его реакции. Кроме того, поскольку темперамент и характер достаточно устойчивы, приходится принимать как неизбежные некоторые поступки человека , строить личные и деловые взаимоотношения с ним с учетом уже сложившихся особенностей.

Как сказал Бернард Ингхем, бывший в 1979-1990г.г. пресс-секретарем М.Тэтчер: "Следует различать манеру или темперамент и личность. Первые могут быть модифицированы или спрятаны имиджмейкерами, если это необходимо сделать. Холодный или нерешительный темперамент может быть улучшен, грубость может быть спрятана, по крайней мере, на время, нервный темперамент может быть смягчен, а тщеславие осторожно занижено. Однако ни один имиджмейкер не имеет другого выбора как принять личность своего объекта. Личность формируется задолго до того, как имиджмейкер прикоснется к ней и она не может быть существенно изменена или спрятана".

Наконец, зная отношения человека к себе и другим людям, мы можем или подстраиваться под эти отношения или заранее настраиваться на то, чтобы, в конечном счете, изменить их в нужную сторону. Мы можем и должны знать о психологии человека как можно больше, и все эти знания можно, так или иначе, использовать в жизни. В настоящее время мы располагаем накопленными веками знаниями о психологии человека , весомый вклад в этот процесс внесли профессиональные психологи, а также писатели, философы, представители других областей науки и искусства. Зачастую люди, не имеющие отношения к науке, по мере развития цивилизации собирали и передавали из поколения в поколение полезные сведения о психологии человека и об отношениях людей в виде житейских мудростей, обычаев, традиций. И, тем не менее, по сей день мы не можем с уверенностью говорить о том, что знания наши о психологии человека и его поведении достаточно полны и объективны.

На чем основывается такая критическая оценка? Дело в том, что психологические знания касаются самых сложных и труднопознаваемых из всех существующих в мире явлений, так как значительная, а точнее сказать, большая часть внутренней психологической жизни человека протекает на так называемом бессознательном уровне, о котором мы до сих пор конкретно почти ничего не знаем.

Но, тем не менее, кое-какие достоверные знания о психологии человека есть. Мы, например, более или менее определенно знаем о том, как человек воспринимает и перерабатывает элементарную информацию об окружающем его мире в виде ощущений и образов, формируется на базе работы центральной нервной системы и органов чувств. Нам доступны многие знания, относящиеся к области восприятия.

С достаточной уверенностью можно судить о внимании человека , о его памяти, о многих других вещах, связанных с использованием человеком имеющейся у него информации для решения разнообразных задач. В психологии это относится к сферам воображения, мышления и речи. В целом немалыми, но, конечно, далеко не исчерпывающими знаниями мы располагаем о психологии познавательных процессов. Несколько хуже дело обстоит в области познания личности и индивидуальности человека , объяснения его поступков. О способностях людей, например, до сих пор известно очень мало: не до конца ясна их природа, нет достаточных сведений о том, как их формировать или изменять. Вместе с тем мы все же научились более или менее хорошо оценивать уровень развития способностей человека при помощи различных тестов.

Сложившееся много веков назад представление о типах темперамента человека сохранилось до сих пор. К нему в XX веке добавились знания, касающиеся органических основ темперамента, а также методики, позволяющие проводить психодиагностику свойств темперамента, определять его тип у человека . Примерно то же самое можно сказать и о характере человека . Зная с древнейших времен множество черт характера (эти знания отражены в языках, на которых говорят представители разных народов), психологи только в XX веке научились его оценивать с помощью разнообразных тестов. Но ученные до сих пор ещё не получили ответа на вопрос, как возникают и развиваются те или иные черты характера у человека . И здесь практические умения, касающиеся управления темпераментом и характером человека , несколько опережают развитие научно достоверных знаний об этих личностных особенностях.

Знания и объяснения мотивации человека , его ценностей, целей, интересов и потребностей, во-первых, в большинстве случаев имеют характер интуитивных догадок, то есть научно не вполне обоснованных предположений и гипотез, во - вторых, касаются в основном лишь отдельных мотивационных образований человека , например, осознаваемых потребностей, интересов и целей.

Не менее сложно изучение межличностных отношений. Связано это с тем, что, с одной стороны, познание последних сложнее, чем, например, познание психических процессов, с другой стороны - область науки, специально исследующая человеческие отношения, - социальная психология - возникла относительно недавно. Тем не менее, мы уже сейчас вполне в состоянии оценить личные взаимоотношения человека с окружающими людьми, его деловые взаимоотношения, отношение к себе или другим людям.

ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

Том 1

Издательство «Феникс»

Ростов-на-Дону

ПЕТРОВСКИЙ Артур Владимирович (1924 г. рождения), доктор психологических наук, профессор, академик Российской Академии образования. Заслуженный деятель науки РФ, с 1992 г. президент Российской Академии образования.

Автор книг по истории психологии, социальной психологии, психологии личности. Редактор и автор многократно переиздававшихся учебников по психологии для вузов. Его книги переведены на многие иностранные языки.

ЯРОШЕВСКИЙ Михаил Григорьевич (1915 г. рождения), доктор психологических наук, профессор, действительный член Нью-йоркской академии наук, почетный член РАО. Главный научный сотрудник Института истории естествознания и техники Российской Академии Наук.

Художник О. Бабкин

Петровский А. В., Ярошевский М. Г.

История и теория психологии - Ростов-на-Дону:

Издательство «Феникс», 1996. - 416 с.

В работе представлен нетрадиционный подход к историческому развитию психологического познания, позволивший под новым углом зрения проследить эволюцию понятийных структур психологической науки, ее объясняющих принципов и проблем.

Этот подход реализуется благодаря ориентации на метод категориального анализа, цель которого выявить закономерный и системный характер преобразований научных знаний о психике.

И 4704010000 – без объявления ББК 65.5

Петровский А. В.

Ярошевский М. Г.

Издавна известно, что без ретроспективного анализа научного знания необъяснимо его современное состояние. Любая из разрабатываемых ныне проблем имеет исторические корни. Обращение к ним необходимо, чтобы объяснить зарождение проблемы, выявить испытанные в практике ее исследования продуктивные решения, с одной стороны, тупиковые ходы - с другой. Поэтому исторический взгляд справедливо называют самосознанием науки, подобно тому, как самосознание личности формируется благодаря осмыслению ею своего прошлого.

Как известно, исторический подход требует такой реконструкции событий, которая была бы адекватна их смене в исторически необратимом времени. Без хронологии нет истории. Соответственно, любой способ изучения динамики научных представлений имеет своей предпо сылкой четкое очерчивание процесса перехода от одной эпохи в эволюции знаний о психике к другой. Узловые пункты этой эволюции освещены в первой части книги.

Процесс «перехода» детально рассматривался в предшествующих работах авторов. При характеристике же одного из периодов, а именно истории русской психологии в советскую эпоху, авторы, учитывая допущенную ими прежде односторонность, сочли необходимым уделить специальное внимание оценке тех деформаций, которые претерпела наука под давлением идеологических установок и запретов.

Без истории нет теории науки. Но, чтобы история науки служила теоретическому развитию и эффективной разработке актуальных проблем, саму историю следует подвергнуть особому теоретическому рассмотрению. Его предметом становится не само по себе содержание мысли (применительно к психологии в качестве такого содержания выступают различные психические процессы, функции, проявления активности личности, ее свойства и т.д.), а сама эта научная мысль в ее динамике, в переходе от одних способов исследования предметного содержания к другим.

Трансформация научной мысли происходит закономерно. При всем многообразии отдельных гипотез, моделей, фактов, обобщений, которые запечатлеваются различными психологическими направлениями и школами, в этой полифонии и многокрасочности представлена постоянно звучащая «мелодия». Она проходит через всю историю науки. Это есть логика ее развития. Она охватывает устойчивые структуры этого развития, служит его осью.

В работе представлен нетрадиционный подход к историческому развитию психологического познания, позволяющий под новым углом зрения проследить эволюцию понятийных структур психологической науки, ее объяснительных принципов и проблем. Этот подход реализуется благодаря ориентации на метод категориального анализа, цель которого - выявить закономерный и системный характер преобразований научных знаний о психике. Тем самым история психологической науки смыкается с ее методологией.

Познание

Познание – это процесс деятельности человека, основным содержанием которой является отражение объективной реальности в его сознании, а результатом - получение нового знания об окружающем мире. Его природу, отношения знания и реальности изучает специальный раздел философии – гносиология . Ученые выделяют следующие виды познания: обыденное, научное, философское, художественное, социальное. Ни один из этих видов познавательной деятельности не является изолированным от остальных, все они тесно взаимосвязаны.

В процессе познания всегда присутствуют две стороны: субъект познания и объект познания . В узком смысле под субъектом познания обычно подразумевают познающего человека, наделенного волей и сознанием, в широком - все общество. Объектом познания соответственно являются либо познаваемый предмет, либо - в широком смысле - весь окружающий мир в тех границах, в которых с ним взаимодействуют отдельные люди и общество в целом.

Существуют две ступени познавательной деятельности. На первой, которая называется чувственным (сенситивным) познанием (от нем. sensitw - воспринимаемый чувствами), человек получает информацию о предметах и явлениях окружающего мира с помощью органов чувств. Тремя основными формами чувственного познания являются:

а) ощущение , представляющее собой отражение отдельных свойств и качеств предметов окружающего мира, которые непосредственно воздействуют на органы чувств

б) восприятие , в процессе которого у субъекта познания формируется целостный образ, отражающий непосредственно воздействующие на органы чувств предметы и их свойств

в)представление - такая форма познания, при которой чувственное отражение (чувственный образ) предметов и явлений сохраняется в сознании, что позволяет воспроизводить его мысленно даже в том случае, если он отсутствует и не воздействует на органы чувств.

Роль чувственного познания велика, поскольку:

Органы чувств – это единственный канал, непосредственно связывающий человека с внешним миром.

Без органов чувств человек не способен ни к познанию, ни к мышлению вообще.

Органы чувств дают минимум первичной информации, необходимой и достаточной для познания объективной реальности со многих сторон.

Второй ступенью познавательной деятельности является рациональное познание (от лат. ratio - разум). На этом этапе, опираясь на данные, полученные в результате непосредственного взаимодействия человека с окружающим миром, с помощью мышления осуществляется их упорядочение и предпринимается попытка постичь сущность познаваемых предметов и явлений. Рациональное познание осуществляется в формах понятия, суждения и умозаключения.

а) Понятие представляет собой форму (вид) мысли, которая отражает общие и существенные признаки познаваемых предметов или явлений.

б) Суждение есть форма мысли, в которой устанавливается связь между отдельными понятиями и с помощью этой связи утверждается или отрицается что-либо.

в) Умозаключением называется получение новых суждений на основе уже имеющихся с помощью использования законов логического мышления.

Рациональное познание тесно связано с отображаемой действительностью, т. е. с чувственным познанием, которое служит для него основой. Однако, в отличие от чувственного познания, существующего в форме образов, результаты рационального познания закрепляются в форме знаков или в языке. Таким образом, человеческое мышление, опираясь на чувственный опыт, путем сравнения, уподобления, обобщения, абстрагирования преобразует чувственный образ, а результаты преобразования фиксирует в знаковой форме.

Сущностью процесса познания является получение как можно более объективного, полного и точного знания об окружающем мире. Различные философские школы по-разному отвечали на вопрос о возможности познания мира и получения истинного знания. Агностики считали, что получить достоверные знания невозможно, эмпирики - что это можно сделать только при помощи ощущений, а рационалисты утверждали, что критерием истины является только разум.

Учение об истине.

Истина – это соответствие полученных знаний содержанию объекта познания; соответствие мыслей человека окружающей действительности. Истина является целью познания.

Истина всегда объективна (существует независимо от человека), конкретна (относится к определенной конкретной действительности), субъективна (ее носителем является субъект).

Истина – это процесс, а не однородный момент. Она едина, но в ней выделяют объективный, абсолютный и относительный аспекты, которые можно рассматривать и как абсолютно самостоятельные истины.

Объективная истина – это такое содержание знания, которое не зависит ни от человека, ни от человечества.

Абсолютная истина – это исчерпывающее, достоверное знание о природе, человеке и обществе, знание не опровергаемое в последующем.

Относительная истина – это неполное, неточное знание, соответствующее определенному уровню развития общества и способам получения этого знания. За пределами познанного всегда остается непознанное, неизведанное, еще не открытое людьми, поэтому процесс познания бесконечен.

Разница между абсолютной и относительной истинами в степени полноты и точности отражения действительности, т.к. истина всегда конкретна, всегда связана с определенным местом, временем и обстоятельствами.

Критерий истины – то, что удостоверяет истину и позволяет отличить ее от заблуждения.

Возможные критерии истины: соответствие законам логики; соответствие ранее открытым законам той или иной науки; практика.

Практика.

Движущей силой процесса познания является практика – это активная деятельность человека во взаимодействии с окружающим его материальным миром. Характеризуется целенаправленностью, предметно – чувственным характером и социально – преобразовательным характером.

Формы практики: материальное производство (труд); преобразование природы; социальное действие (реформы, революции, войны); научный эксперимент.

Научное познание.

Научное познание – основная форма человеческого познания, направленная на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о природе, человеке, обществе.

Выделяют два вида научного познания: эмпирический (описательный с целью получения научного факта) и теоретический (объяснительный, когда полученное знание фиксируется в форме законов, принципов и научных теорий, раскрывающих сущность познавательных объектов).

Эмпирический уровень.

Методы эмпирического познания:

- наблюдение (это целенаправленное, последовательное восприятие предметов и явлений, в ходе которого происходит получение знания, отражающего внешние свойства и признаки изучаемого объекта). В основе научного наблюдения лежат формы чувственного познания.

- эмпирическое описание (итог наблюдения, в процессе которого полученные сведения фиксируются)

Эксперимент – такой метод изучения явлений, который осуществляется в строго определенных условиях, причем последние могут при необходимости воссоздаваться и контролироваться субъектом. Бывает исследовательским (поисковым) – направлен на обнаружение чего-то нового; и проверочным (контрольный) – используется для проверки достоверных данных, гипотез.

Теоретический уровень.

Цель: Объяснение изучаемых явлений, фиксация знаний, в виде законов и научных теорий, в которых раскрывается сущность познаваемых объектов.

Формы: мыслительный эксперимент (особый вид эксперимента, при котором условия носят воображаемый, а не реальный характер); формулировка гипотез; разработка научных теорий.

Гипотеза – это выдвижение и обоснование предположений с целью объяснения эмпирических фактов, которые не укладываются в рамки прежних объяснений.

Научная теория – это логически непротиворечивое описание явлений окружающего мира, которое выражено особой системой научных понятий. Научные теории выполняют описательную и прогностическую функции. Они помогают определить направление дальнейшего развития общества, состояния социальных явлений и процессов в будущем.

Принципы научного познания:

1. Принцип причинности (ни что не возникает беспричинно, все возникает на каком-нибудь основании в силу какой-нибудь необходимости)

2. Принцип истинности научного знания (соответствие полученных знаний к содержанию объекта познания)

3. Принцип относительности ( любое научное знание всегда относительно и ограничено познавательными возможностями человека)

Знание. Виды знания.

Знание – это результат познания действительности, полученный человеком в ходе активного отражения, идеального воспроизведения связей и отношений реального мира. Человек овладевает знаниями как в практической деятельности, так и в процессе изучения основ наук.

Виды знаний :

Обыденное или житейское знание основано на повседневном опыте, хорошо согласовано со здравым смыслом и во многом с ним совпадает. Обыденное знание сводится к констатации и описанию фактов. По мере расширения универсума фактов, о которых знает человек, т.е. по мере развития науки, философии, искусства и т.п., сфера обыденного знания также расширяется и изменяется. Житейское знание выступает основой всех других видов знания, поэтому его значимость не следует преуменьшать.

Художественное знание формируется в сфере искусства и, в отличие от научного или философского знания, не стремится быть доказательным и обоснованным. Форма существования этого вида знания - художественный образ. Главная особенность художественных образов - самоочевидность и убедительность вне и независимо от любого доказательства. В искусстве в отличие от науки и философии допускается и даже приветствуется вымысел. Поэтому тот образ мира, который предлагается искусством, всегда более или менее условен. Но вымысел существует именно для того, чтобы яснее и выразительнее выявить какое-то знание о реальности. Искусство интересует по большей части не природная, а культурная и человеческая реальность, которая в науке находит весьма ограниченное отражение [Ортега-и-Гассет Х., 1991]. Если задача науки вывести общие и необходимые закономерности, то задача искусства сохранить и предъявить единичное и особенное и через них сказать что-то об общем. Искусство, опираясь на собственные средства, стремится осмыслить уникальное как своего рода квинтэссенцию реальности. Безусловно, познание - не главная функция искусства, поэтому художественное знание существует как своего рода побочный продукт. Тем не менее, совершенно отрицать гносеологическую ценность искусства было бы неверно [Ницше Ф., 1990].

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ПОЗНАНИЕ КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Глава 1

Наука – особая форма знания

Одним из главных направлений работы человеческого духа является производство знания, обладающего особой ценностью и силой, а именно - научного. К его объектам относятся также и психические формы жизни. Представления о них стали складываться с тех пор, как человек, чтобы выжить, ориентировался в поведении на других людей, сообразуя с ними свое собственное.

С развитием культуры житейский психологический опыт своеобычно преломлялся в творениях мифологии (религии) и искусства. На очень высоком уровне организации общества, наряду с этими творениями, возникает отличный от них способ мыслительной реконструкции зримой действительности. Им и явилась наука. Ее преимущества, изменившие облик планеты, заданы ее интеллектуальным аппаратом, сложнейшая «оптика» которого, определяющая особое видение мира, в том числе психического, веками создавалась и шлифовалась многими поколениями искателей истины о природе вещей.

Теория и эмпирия

Научное знание принято делить на теоретическое и эмпирическое. слово «теория» греческого происхождения. Оно означает систематически изложенное обобщение , позволяющее объяснять и предсказывать явления. обобщение соотносится с данными опыта, или (опять же по-гречески) эмпирии, т.е. наблюдений и экспериментов, требующих прямого контакта с изучаемыми объектами.

Зримое, благодаря теории, «умственными очами» способно дать верную картину действительности, тогда как эмпирические свидетельства органов чувств – иллюзорную.

Об этом говорит вечно поучительный пример вращения Земли вокруг Солнца. В известных своих стихах «Движение», описывая спор отрицавшего движение софиста Зенона с киником Диогеном, великий Пушкин занял сторону первого.

Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.

Зенон в своей известной апории «стадия» поставил проблему о противоречиях между данными наблюдения (самоочевидным фактом движения) и возникающей тео ретической трудностью (прежде чем пройти стадию - мера длины, - требуется пройти ее половину, но прежде этого - половину половины и т.д.), т.е. невозможно коснуться бесконечного количества точек пространства в конечное время.

Опровергая эту апорию молча (не желая даже рассуждать) простым движением, Диоген игнорировал Зенонов парадокс при его логическом решении. Пушкин же, вы ступив на стороне Зенона, подчеркнул великое преимущество теории напоминанием об «упрямом Галилее», благодаря которому за видимой, обманчивой картиной мира открылась реальная, истинная.

В то же время эта истинная картина, противоречащая тому, что говорит чувственный опыт, была создана, исходя из его показаний, поскольку использовались наблюдения перемещений Солнца по небосводу.

Здесь выступает еще один решающий признак научного знания - его опосредованность. Оно строится посредством присущих науке интеллектуальных операций, структур и методов. Это целиком относится и к научным представлениям о психике. На первый взгляд, ни о чем субъект не имеет столь достоверных сведений, как о фактах своей душевной жизни. (Ведь «чужая душа - потемки».) Причем такого мнения придерживались и некоторые ученые, согласно которым, психологию отличает от других дисциплин субъективный метод, или интроспекция («смотрение внутрь»), особое «внутреннее зрение », позволяющее человеку выделить элементы, из которых образуется структура сознания. Однако прогресс психологии показал, что, когда эта наука имеет дело с явлениями сознания, достоверное знание о них достигается благодаря объективному методу.

Именно он дает возможность косвенным, опосредованным путем преобразовать испытываемые индивидом со стояния из субъективных феноменов в факты науки.

Сами по себе свидетельства самонаблюдения, или, иначе говоря, самоотчеты личности о своих ощущениях, пе реживаниях и т.п., - это «сырой» материал, который только благодаря его обработке аппаратом науки становится ее эмпирией. Этим научный факт отличается от житейского.

Сила теоретической абстракции и обобщений рационально осмысленной эмпирии открывает закономерную причинную связь явлений.

Для наук о физическом мире это всем очевидно. Опора на изученные ими законы этого мира позволяет предвосхищать грядущие явления, например, нерукотворные солнечные затмения и эффекты контролируемых людьми ядерных взрывов.

Конечно, психологии по своим теоретическим достижениям и практике изменения жизни далеко до физики. Ее явления неизмеримо превосходят физические по сложности и трудности познания. Великий физик Эйнштейн, знакомясь с опытами великого психолога Пиаже , заметил, что изучение физических проблем - это детская игра сравнительно с загадками детской игры.

Тем не менее и по поводу детской игры, как особой формы человеческого поведения, отличной от игр животных (в свою очередь, любопытного феномена), психология знает отныне немало. Изучая ее, она открыла ряд факторов и механизмов, касающихся закономерностей интеллектуального и нравственного развития личности, мотивов ее ролевых реакций, динамики социального восприятия и др.

Поскольку теперь перед нами наука выступает не как особая форма знания, но как особая система деятельности, назовем этот Язык (в отличие от предметного) деятельностным.

Прежде чем перейти к рассмотрению этой системы, отметим, что термин «деятельность» употребляется в различных идейно-философских контекстах. Поэтому с ним могут соединяться самые различные воззрения - от феноменологических и экзистенциалистских до бихевиористских и информационных «моделей человека». Особую осторожность следует проявлять в отношении термина «деятельность», вступая в область психологии. Здесь принято говорить и о деятельности как орудийном взаимодействии организма со средой, и об аналитико-синтетической деятельности мысли, и о деятельности памяти, и о деятельности «малой группы» (коллектива) и т.д.

В научной деятельности, поскольку она реализуется конкретными индивидами, различающимися по мотивации, когнитивному стилю, особенностям характера и т.д., конечно, имеется психический компонент. Но глубоким заблуждением было бы редуцировать ее к этому компоненту, объяснять ее в терминах, которыми оперирует, говоря о деятельности, психология.

Она рассуждает о ней, как явствует из сказанного, на предметном языке. Здесь же необходим поворот в другое измерение.

Поясним простой аналогией с процессом восприятия. Благодаря действиям глаза и руки конструируется образ внешнего предмета. Он описывается в адекватных ему понятиях о форме, величине, цвете, положении в пространстве и т.п. Но из этих данных, касающихся внешнего предмета, невозможно извлечь сведений об устрой стве и работе органов чувств, снявших информацию о нем. Хотя, конечно, без соотнесенности с этой информацией невозможно объяснить анатомию и физиологию этих органов.

К «анатомии» и «физиологии» аппарата, конструирующего знание о предметном мире (включая такой предмет, как психика) и следует обратиться, переходя от науки как предметного знания к науке как деятельности.

Научная деятельность в системе трех координат

Всякая деятельность субъективна. Вместе с тем она всегда социальна, ибо ее субъект действует под жестким диктатом социальных норм. Одна из них требует производить такое знание, которое бы непременно получило признание в качестве отличного от известного запаса представлений об объекте, то есть было мечено знаком новизны. Над ученым неизбывно тяготеет «запрет на повтор».

Таково социальное предназначение его дела. Общественный интерес сосредоточен на результате, в котором «погашено» все, что его породило. Однако при высокой новизне этого результата интерес способна вызвать личность творца и многое с ней сопряженное, хотя бы оно и не имело прямого отношения к его вкладу в фонд знаний.

Об этом свидетельствует популярность биографических портретов людей науки и даже их автобиографических записок, куда занесены многие сведения об условиях и своеобразии научной деятельности и ее психологических «отсветов».

Среди них выделяются мотивы, придающие исследовательскому поиску особую энергию и сосредоточенность на решаемой задаче, во имя которой «забываешь весь мир», а также такие психические состояния, как вдохновение , озарение, «вспышка гения».

Открытие нового в природе вещей переживается личностью как ценность, превосходящая любые другие. От сюда и притязание на авторство.

Быть может, первый уникальный прецедент связан с научным открытием, которое легенда приписывает одному из древнегреческих мудрецов Фалесу (VII век до н.э.), предсказавшему солнечное затмение. Тирану, пожелавшему вознаградить его за открытие, Фалес ответил: «Для меня было бы достаточной наградой, если бы ты не стал приписывать себе, когда станешь передавать другим то, чему от меня научился, а сказал бы, что автором этого открытия являюсь скорее я, чем кто-либо другой» . В этой реакции сказалась превосходящая любые другие ценности и притязания социальная потребность в признании персонального авторства. Психологический смысл открытия (значимость для личности) оборачивался социальным (значимость для других, непременно сопряженная с оценкой обществом заслуг личности в отношении безличностного научного знания). Свой результат, достигнутый благодаря внутренней мотивации, а не «изготовленный» по заказу других, адресован этим другим, признание которыми успехов индивидуального ума переживается как награда, превосходящая любые другие.

Этот древний эпизод иллюстрирует изначальную социальность личностного «параметра» науки как системы деятельности. Он затрагивает вопрос о восприятии научного открытия в плане отношения к ему общественной среды - макросоциума.

Но исторический опыт свидетельствует, что социальность науки как деятельности выступает не только при обращении к вопросу о восприятии знания, но и к вопросу о его производстве. Если вновь обратиться к древним временам, то фактор коллективности производства знаний уже тогда получил концентрированное выражение в деятельности исследовательских групп, которые принято называть школами.

Многие психологические проблемы, как мы увидим, открывались и разрабатывались именно в этих школах, ставших центрами не только обучения, но и творчества. Научное творчество и общение нераздельны. Менялся от одной эпохи к другой тип их интеграции. Однако во всех случаях общение выступало неотъемлемой координатой науки как формы деятельности.

Ни одной строчки не оставил Сократ, но он создал «мыслильню» - школу совместного думания , культивируя искусство майевтики («повивального искусства») как процесс рождения в диалоге отчетливого и ясного знания.

Мы не устаем удивляться богатству идей Аристотеля, забывая, что им собрано и обобщено созданное многими исследователями, работавшими по его программам. Иные формы связи познания и общения утвердились в средневековье, когда доминировали публичные диспуты, шедшие по жесткому ритуалу (его отголоски звучат в проце дурах защиты диссертаций). Им на смену пришел непринужденный дружеский диалог между людьми науки в эпоху Возрождения.

В новое время с революцией в естествознании возникают и первые неформальные объединения ученых, созданные в противовес официальной университетской науке. Наконец, в XIX веке возникает лаборатория как центр исследований и очаг научной школы.

«Сейсмографы» истории науки новейшего времени фиксируют «взрывы» научного творчества в небольших, крепко спаянных группах ученых. Энергией этих групп были рождены такие радикально изменившие общий строй научного мышления направления, как квантовая механика, молекулярная биология, кибернетика.

Ряд поворотных пунктов в прогрессе психологии определила деятельность научных школ, лидерами которых являлись В.Вундт, И.П. Павлов , З.Фрейд , К.Левин , Ж. Пиаже , Л.С. Выготский и другие. Между самими лидерами и их последователями шли дискуссии, служившие катализаторами научного творчества, изменявшими облик психологической науки. Они исполняли особую функцию в судьбах науки как формы деятельности, представляя ее коммуникативное «измерение».

Оно, как и личностное «измерение», неотчленимо от предмета общения - тех проблем, гипотез, теоретических схем и открытий, по поводу которых оно возникает и разгорается.

Предмет науки, как уже отмечалось, строится посредством специальных интеллектуальных действий и операций. Они, как и нормы общения, формируются исторически в тигле исследовательской практики. Подобно всем другим социальным нормам, они заданы объективно, и индивидуальный субъект «присваивает» их, погружаясь в эту практику. Все многообразие предметного содержания науки в процессе деятельности определенным образом структурируется соответственно правилам, которые являются инвариантными, общезначимыми по отношению к этому содержанию.

Наука, изучающая эти правила, формы и средства мысли, необходимые для ее эффективной работы, получила имя логики. Соответственно и тот параметр исследовательского труда, в котором представлено рациональное знание, следовало бы назвать логическим (в отличие от личностно-психологического и социального).

Однако логика обнимает любые способы формализации порождений умственной активности, на какие бы объекты она ни была направлена и какими бы способами их ни конструировала. Применительно же к науке как деятельности ее логико-познавательный аспект имеет свои особые характеристики. Они обусловлены природой ее предмета, для построения которого необходимы свои категории и объяснительные принципы.

Учитывая их исторический характер, обращаясь к науке с целью ее анализа в качестве системы деятельности, назовем третью координату этой системы - наряду с социальной и личностной - предметно-логической.

Логика развития науки

Термин «логика», как известно, многозначен. Но как бы ни расходились воззрения на логические основания познания, под ними неизменно имеются в виду всеобщие формы мышления в отличие от его содержательных характеристик.

Предметно-исторический подход к интеллектуальным структурам представляет особое направление логического анализа, которое должно быть отграничено от других направлений также и терминологически. Условимся называть его логикой развития науки, понимая под ней (как и в других логиках) и свойства познания сами по себе, и их теоретическую реконструкцию, подобно тому, как под термином «грамматика» подразумевается и строй языка, и учение о нем.

Основные блоки исследовательского аппарата психологии меняли свой состав и строй с каждым переходом научной мысли на новую ступень. В этих переходах и выступает логика развития познания как закономерная смена его фаз. Оказавшись в русле одной из них, исследовательский ум движется по присущему ей категориальному контуру с неотвратимостью, подобной выполнению предписаний грамматики или логики. Это можно оценить как еще один голос в пользу присвоения рассматриваемым здесь особенностям научного поиска имени логики. На каждой стадии единственно рациональными (логичными) признаются выводы, соответствующие принятой детерминационной схеме. Для многих поколений до Декарта рациональными считались только те рассуждения о живом теле, в которых полагалось, что оно является одушевленным, а для многих поколений после Декарта - лишь те рассуждения об умственных операциях, в которых они выводились из свойств сознания как незримого внутреннего агента (хотя бы и локализованного в мозге).

Для тех, кто понимает под «логикой» только всеобщие характеристики мышления, имеющие силу для любых времен и предметов, сказанное даст повод предположить, что здесь к компетенции логики опрометчиво отнесено содержание мышления, которое, в отличие от его форм, действительно меняется, притом не только в масштабах эпох, но и на наших глазах. Это вынуждает напомнить, что речь идет об особой логике, именно о логике развития науки, которая не может быть иной, как предметно-исторической, а стало быть, во-первых, содержательной, во-вторых, имеющей дело со сменяющими друг друга интеллектуальными «формациями». Такой подход не означает смешения формальных аспектов с содержательными, но вынуждает с новых позиций трактовать проблему форм и структур научного мышления. Они должны быть извлечены из содержания в качестве его инвариантов.

Ни одно из частных (содержательных) положений Декарта, касающихся деятельности мозга, не только не выдержало испытания временем, но даже не было принято натуралистами его эпохи (ни представление о «животных духах» как частицах огнеподобного вещества, носящегося по «нервным трубкам» и раздувающего мышцы, ни представление о шишковидной железе как пункте, где «контачат» телесная и бестелесная субстанции, ни другие соображения). Но основная детерминистская идея о машинообразности работы мозга стала на столетия компасом для исследователей нервной системы. Считать ли эту идею формой или содержанием научного мышления? Она формальна в смысле инварианта, в смысле «ядерного» компонента множества исследовательских программ, наполнявших ее разнообразным содержанием от Декарта до Павлова. Она содержательна, поскольку относится к конкретному фрагменту действительности, который для формально-логического изучения мышления никакого интереса не представляет. Эта идея есть содержательная форма.

Логика развития науки имеет внутренние формы, т.е. динамические структуры, инвариантные по отношению к непрерывно меняющемуся содержанию знания. Эти формы являются организаторами и регуляторами работы мысли. Они определяют зону и направление исследовательского поиска в неисчерпаемой для познания действительности, в том числе и в безбрежном море психических явлений. Они концентрируют поиск на определенных фрагментах этого мира, позволяя их осмыслить посредством инструмента, созданного многовековьпй опытом общения с реальностью, вычерпывания из нее наиболее значимого и устойчивого.

В смене этих форм, в их закономерном преобразовании и выражена логика научного познания - изначально историческая по своей природе. При изучении этой логики, как и при любом ином исследовании реальных процессов, мы должны иметь дело с фактами. Но очевидно, что здесь перед нами факты совершенно иного порядка, чем открываемые наблюдением за предметно-осмысленной реальностью, в частности психической. Это реальность обнажаемая, когда исследование объектов само становится объектом исследования. Это «мышление о мышлении», рефлексия о процессах, посредством которых только и становится возможным знание о процессах как данности, не зависимой ни от какой рефлексии.

Знание о способах построения знания, его источниках и границах издревле занимало философский ум, выработавший систему представлений о теоретическом и эмпирическом уровнях постижения действительности, о логике и интуиции, гипотезе и приемах ее проверки (верификация, фальсификация), особом языке (словарь и синтаксис) науки и т.д.

Конечно, этот изучаемый философией уровень организации мыслительной активности, кажущийся сравнительно с физическими, биологическими и тому подобными реалиями менее «осязаемым», ничуть не уступает им по степени реальности. Стало быть, и в отношении его столь же правомерен вопрос о фактах (в данном случае фактами являются теория, гипотеза, метод, термин научного языка и пр.), как и в отношении фактов так называемых позитивных областей знания. Однако, не оказываемся ли мы тогда перед опасностью удалиться в «дурную бесконечность», и после построения теоретических представлений по поводу природы научного познания мы должны заняться теорией, касающейся самих этих представлений, а эту новую «сверхтеорию», в свою очередь, превратить в предмет рефлексивного анализа еще более высокого уровня и т.д. Чтобы избежать этого, мы не видим иной возможности, как погрузиться в глубины исследовательской практики, в процессы, совершающиеся в мире истории, где и происходит зарождение и преобразование фактов и теорий, гипотез и открытий.

«Состоявшиеся» исторические реалии (в виде сменявших друг друга научных событий) являются той фактурой, которая, будучи независимой от конструктивных способностей ума, одна только может служить проверочным средством этих способностей, эффективности и надежности выстроенных благодаря им теоретических конструктов. Наивно было бы полагать, что само по себе обращение к историческому процессу может быть беспредпосылочным, что существуют факты истории, которые говорят «сами за себя», безотносительно к теоретическои ориентации субъекта познания. Любой конкретный факт возводится в степень научного факта в строгом смысле слова (а не только остается на уровне исходного материала для него) лишь после того, как становится ответом на предварительно заданный (теоретически) вопрос. Любые «наблюдения» за историческим процессом (стало быть, и за эволюцией научной мысли), подобно наблюдениям за процессами и феноменами остальной действительности, непременно регулируются в различной степени осознаваемой концептуальной схемой. От нее зависят уровень и объемность отображения исторической реальности, возможность ее различных интерпретаций.

Имеется ли в таком случае опорный пункт, отправляясь от которого, интерпретации, о которых идет речь, приобрели бы высокую степень достоверности? Этот пункт следует искать не вне исторического процесса, а в нем самом.

Прежде чем к нему обратиться, следует выявить вопросы, которые в действительности регулировали исследовательский труд.

Применительно к психологическому познанию мы прежде всего сталкиваемся с усилиями объяснить, каково место психических (душевных) явлений в материальном мире, как они соотносятся с процессами в организме, каким образом посредством них приобретается знание об окружающих вещах, от чего зависит позиция человека среди других людей и т.д. Эти вопросы постоянно задавались не только из одной общечеловеческой любознательности, но под повседневным диктатом практики - социальной, медицинской, педагогической. Прослеживая историю этих вопросов и бесчисленные попытки ответов на них, мы можем извлечь из всего многообразия вариантов нечто стабильно инвариантное. Это и дает основание «типологизировать» вопросы, свести их к нескольким вечным, таким, например, как психофизическая проблема (каково место психического в материальном мире), психофизиологическая проблема (как соотносятся между собой соматические - нервные, гуморальные - процессы и процессы на уровне бессознательной и сознательной психики), психогностическая (от греческого «гнозис» - познание), требующая объяснить характер и механизм зависимостей восприятий, представлений, интеллектуальных образов от воспроизводимых в этих психических продуктах реальных свойств и отношений вещей.

Чтобы рационально интерпретировать указанные соотношения и зависимости, необходимо использовать определенные объяснительные принципы. Среди них выделяется стержень научного мышления - принцип детерминизма, т.е. зависимости любого явления от производящих его фактов. Детерминизм не идентичен причинности, но включает ее в качестве основной идеи. Он приобретал различные формы, проходил, подобно другим принципам, ряд стадий в своем развитии, однако неизменно сохранял приоритетную позицию среди всех регулятивов научного познания.

К другим регуляторам относятся принципы системности и развития. Объяснение явления, исходя из свойств целостной, органичной системы, одним из компонентов которой оно служат, характеризует подход, обозначаемый как системный. При объяснении явления исходя из закономерно претерпеваемых им трансформаций опорой служит принцип развития. Применение названных принципов к проблемам позволяет накапливать их содержательные решения под заданными этими принципами углами зрения. Так, если остановиться на психофизиологической проблеме, то ее решения зависели от того, как понимался характер причинных отношений между душой и телом, организмом и сознанием. Менялся взгляд на организм как систему - претерпевали преобразования и представления и психических функциях этой системы. Внедрялась идея развития, и вывод о психике как продукте эволюции животного мира становился общепринятым.

Такая ж картина наблюдается и в изменениях, которые испытала разработка психогностической проблемы. Представление о детерминационной зависимости воздействий внешних импульсов на воспринимающие их устройства определяло трактовку механизма порождения психических продуктов и их познавательной ценности. Взгляд на эти продукты как элементы или целостности был обусловлен тем, мыслились ли они системно. Поскольку среди этих продуктов имелись феномены различной степени сложности (например, ощущения или интеллектуальные конструкты), внедрение принципа развития направляло на объяснение генезиса одних из других.

Аналогичная роль объяснительных принципов и в других проблемных ситуациях, например, когда исследуется, каким образом психические процессы (ощущения, мысли, эмоции , влечения) регулируют поведение индивида во внешнем мире и какое влияние, в свою очередь, оказывает само это поведение на их динамику. Зависимость психики от социальных закономерностей создает еще одну проблему - психосоциальную (в свою очередь распадающуюся на вопросы, связанные с поведением индивида в малых группах и по отношению к ближайшей социальной среде и на вопросы, касающиеся взаимодействия личности с исторически развивающимся миром культуры).

Конечно, и применительно к этим вопросам успешность их разработки зависит от состава тех объяснительных принципов, которыми оперирует исследователь - детерминизма, системности, развития. В плане построения реального действия существенно разнятся, например, подходы, представляющие это действие по типу механической детерминации (по типу рефлекса как автоматического сцепления центростремительной и центробежной полудуг), считающие его изолированной единицей, игнорирующей уровни его построения, и подходы, согласно которым психическая регуляция действия строится на обратных связях, предполагает рассмотрение его в качестве компонента целостной структуры и считает его перестраивающимся от одной стадии к другой.

Естественно, что не менее важно и то, каких объяснительных принципов мы придерживаемся и в психосоциальной проблеме: считаем ли детерминацию психосоциальных отношений человека качественно отличной от социального поведения животных, рассматриваем ли индивида в целостной социальной общности или считаем эту общность производной от интересов и мотиваций индивида, учитываем ли динамику и системную организацию этих мотиваций в плане их поуровнего развития, а не только системного взаимодействия.

В процессе продвижения в проблемах на основе объяснительных принципов добывается знание о психической реальности, соответствующее критериям научности. Оно приобретает различные формы: фактов, гипотез, теорий, эмпирических обобщений, моделей и др. Этот уровень знания обозначим как теоретико-эмпирический. Рефлексия относительно этого уровня является постоянным занятием исследователя, проверяющего гипотезы и факты путем варьирования экспериментов, сопоставления одних данных с другими, построения теоретических и математических моделей, дискуссий и других форм коммуникаций.

Изучая, например, процессы памяти (условия успешного запоминания), механизмы выработки навыка, поведение оператора в стрессовых ситуациях, ребенка - в игровых и тому подобных, психолог не задумывается о схемах логики развития науки, хотя в действительности они незримо правят его мыслью. Да и странно, если бы было иначе, если бы он взамен того, чтобы задавать конкретные вопросы, касающиеся наблюдаемых явлений, стал размышлять о том, что происходит с его интеллектуальным аппаратом при восприятии и анализе этих явлений. В этом случае, конечно, их исследование немедленно бы расстроилось из-за переключения внимания на совершенно иной предмет, чем тот, с которым сопряжены его профессиональные интересы и задачи.

Тем не менее за движением его мысли, поглощенной конкретной, специальной задачей, стоит работа особого интеллектуального аппарата, в преобразованиях структур которого представлена логика развития психологии.

Логика и психология научного творчества

Научное знание, как и любое иное, добывается посредством работы мысли. Но и сама эта работа благодаря усилиям древних философов стала предметом знания.

Тогда-то и были открыты и изучены всеобщие логические формы мышления как не зависимые от содержания сущности. Аристотель создал силлогистику - теорию, выясняющую условия, при которых из ряда высказываний с необходимостью следует новое.

Поскольку производство нового рационального знания является главной целью науки, то издавна возникла надежда на создание логики, способной снабдить любого здравомыслящего человека интеллектуальной «машиной», облегчающей труд по добыванию новых результатов. Эта надежда воодушевляла великих философов эпохи научной революции XVII столетия Ф. Бэкона, Р. Декарта, Г. Лейбница. Их роднило стремление трактовать логику как компас, выводящий на путь открытий и изобретений. Для Бэкона таковой являлась индукция. Ее апологетом в XIX столетии стал Дж. Милль, книга которого «Логика» пользовалась в ту пору большой популярностью среди натуралистов. Ценность схем индуктивной логики видели в их способности предсказывать результат новых опытов на основе обобщения прежних. Индукция (индукция значит наведение) считалась мощным инструментом победно шествовавших естественных наук, получивших именно по этой причине название индуктивных. Вскоре, однако, вера в индукцию стала гаснуть. Те, кто произвел революционные сдвиги в естествознании, работали не по наставлениям Бэкона и Милля, рекомендовавшим собирать частные данные опыта с тем, чтобы они навели на обобщающую закономерность.

После теории относительности и квантовой механики мнение, будто индукция служит орудием открытий, окончательно отвергается. Решающую роль теперь отводят гипотетико-дедуктивному методу, согласно которому ученый выдвигает гипотезу (неважно, откуда она черпается) и выводит из нее положения, доступные контролю в эксперименте. Из этого было сделано заключение в отношении задач логики: она должна заниматься проверкой теорий с точки зрения их непротиворечивости, а также того, подтверждает ли опыт их предсказания.

Некогда философы работали над тем, чтобы в противовес средневековой схоластике, применявшей апппарат логики для обоснования религиозных догматов, превратить этот аппарат в систему предписаний, как открывать законы природы. Когда стало очевидно, что подобный план невыполним, что возникновение новаторских идей и, стало быть, прогресс науки обеспечивают какие-то другие способности мышления, укрепилась версия, согласно которой эти способности не имеют отношения к логике. Задачу последней стали усматривать не в том, чтобы обеспечить производство нового знания, но чтобы определить критерии научности для уже приобретенного. Логика открытия была отвергнута. На смену ей пришла логика обоснования, занятия которой стали главными для направления, известного как «логический позитивизм». Линию этого направления продолжил видный современный философ К. Поппер.

Одна из его глазных книг называется «Логика научного открытия». Название может ввести в заблуждение, если читатель ожидает увидеть в этой книге правила для ума, ищущего новое знание. Сам автор указывает, что не существует такой вещи, как логический метод получения новых идей или как логическая реконструкция этого процесса, что каждое открытие содержит «иррациональный элемент» или «творческую интуицию». Изобретение теории подобно рождению музыкальной темы. В обоих случаях логический анализ ничего объяснить не может. Применительно к теории его можно использовать лишь с целью ее проверки - подтверждения или опровержения. Но диагноз ставится в отношении готовой, уже выстроенной теоретической конструкции, о происхождении которой логика судить не берется. Это дело другой дисциплины - эмпирической психологии.

Исследовательский поиск относится к разряду явлений, обозначаемых в психологии как «поведение, направленное на решение проблемы» (problem solving). Одни психологи полагали, что решение достигается путем «проб, ошибок и случайного успеха», другие - мгновенной перестройкой «поля восприятия» (так называемый инсайт), третьи - неожиданной догадкой в виде «ага-переживание » (нашедший решение восклицает: «Ага!»), четвертые - скрытой работой подсознания (особенно во сне), пятые - «боковым зрением» (способностью заметить важную реалию, ускользающую от тех, кто сосредоточен на предмете, обычно находящемся в центре всеобщего внимания) и т.д.

Большую популярность приобретало представление об интуиции как особом акте, излучаемом из недр психики субъекта. В пользу этого воззрения говорили самоотчеты ученых, содержащие свидетельства о неожиданных разрывах в рутинной связи идей, об озарениях, дарящих новое видение предмета (начиная от знаменитой «Эврика!» Архимеда). Указывают ли, однако, подобные психологические данные на генезис и организацию процесса открытия?

Логический подход обладает важными преимуществами, коренящимися во всеобщности его постулатов и выводов, в их открытости для рационального изучения и проверки. Психология же, не имея по поводу протекания умственного процесса, ведущего к открытию, надежных опорных пунктов, застряла на представлениях об интуиции, или «озарении». Объяснительная сила этих представлений ничтожна, поскольку никакой перспективы для причинного объяснения открытия, а тем самым к фактов возникновения нового знания, они не намечают.

Если принять рисуемую психологией картину событий, которые происходят в «поле» сознания или «тайниках» подсознания перед тем, как ученый оповестит мир о своей гипотезе или концепции, то возникает парадокс. Эта гипотеза или концепция может быть принята только при ее соответствии канонам логики, т.е. лишь в том случае, если она выдержит испытание перед лицом строгих рациональных аргументов. Но «изготовленной» она оказывается средствами, не имеющими отношения к логике: интуитивными «прозрениями», «инсайтами», «ага-переживанием» и т.п. Иначе говоря, рациональное возникает как результат действия внерациональных сил.

Главное дело науки - открытие законов. Но выходит, что ее люди вершат свое дело, не подчиняясь доступным рациональному постижению законам. Такой вывод следует из анализа рассмотренной нами ситуации, касающейся соотношения логики и психологии, неудовлетворенность которой нарастает в силу не только общих философских соображений, но и острой потребности в том, чтобы сделать более эффективным научный труд, ставший массовой профессией.

Необходимо вскрыть глубинные предметно-логические структуры научного мышления и способы их преобразования, ускользающие от формальной логики, которая не является ни предметной, ни исторической. Вместе с тем природа научного открытия не обнажит своих тайн, если ограничиться его содержательным логическим аспектом, оставляя без внимания два других - социальный и психологический, которые, в свою очередь, должны быть переосмыслены в качестве интегральных компонентов целостной системы.

Историк М. Грмек выступил со «Словом в защиту освобождения истории научных открытий от мифов». Среди этих мифов он выделил три:

1. Миф о строго логической природе научного рассуждения. Этот миф воплощен в представлении, сводящем научное исследование к практическому приложению правил и категорий классической логики, тогда как в действительности оно невозможно без творческого элемента, неуловимого этими правилами.
2. Миф о чисто иррациональном происхождении открытия. Он утвердился в психологии в различных «объяснениях» открытия интуицией или гением исследователя.
3. Миф о социологических факторах открытия. В данном случае имеется в виду так называемый экстернализм - концепция, которая игнорирует собственные за кономерности развития науки и пытается установить прямую связь между общественной ситуацией творчества ученого и результатами его исследований.

Эти мифы имеют общий

Уяснение природы психического выясняет вместе с тем теоретические задачи психологии, специфические задачи психологического познания. Анализ любого психического явления показывает, что осознание - значит, всякое, даже наивное познание - психических явлений всегда предполагает раскрытие тех предметных связей, посредством которых психические переживания впервые выделяются из мистической туманности чистой непосредственности, лишённой всякой определённости и членораздельности, и определяются как объективные психологические факты. Поскольку эти предметные отношения могут быть неправильно или неполно, неадекватно раскрыты в непосредственных данных сознания, эти последние могут давать неадекватное познание психических явлений. Не всё то, что человек переживает, он адекватно осознаёт, потому что не все отношения, выражающиеся в переживании и определяющие его, сами адекватно даны в сознании как отношения. Именно поэтому встаёт задача - отличного от простого переживания - познания психического посредством раскрытия тех объективных связей, которыми оно объективно определяется . Это и есть задача психологии. Психологическое познание - это опосредованное познание психического через раскрытие его существенных, объективных связей и опосредований.

В радикальном отличии от основных тенденций традиционной психологии, изучавшей, функции или структуру сознания только имманентно, в замкнутом внутреннем мире, психология должна исходить при изучении человеческого сознания из его отношения к предметному миру объективной действительности.

Заодно с преодолением дуалистического противопоставления психического как будто бы замкнутого внутреннего мира миру внешнему падает традиционное дуалистическое противопоставление самонаблюдения, интроспекции внешнему наблюдению, падает само понятие самонаблюдения в его традиционном понимании, которое, замыкая самонаблюдение в самодовлеющем внутреннем мире, механически противопоставляет его внешнему, объективному наблюдению.

Поскольку, с одной стороны, действие или поступок не могут быть определены вне своего отношения к внутреннему содержанию сознания, объективное психологическое наблюдение, исходящее из внешней стороны поведения, не может брать внешнюю сторону поведения в отрыве от внутренней его стороны. Поскольку, с другой стороны, осознание моих собственных переживаний совершается через раскрытие их отношений к внешнему миру, к тому, что в них переживается, познание психических фактов, исходящее из внутренней их стороны, из самонаблюдения, не может определить, что собственно оно даёт, вне соотношения психического, внутреннего с внешним.

Пусть я исхожу из самонаблюдения: мне даны мои переживания так, как мои переживания никому другому не могут быть даны. Многое из того, что сторонний наблюдатель должен был бы установить косвенным путём посредством кропотливого исследования, мне как будто непосредственно открыто. Но всё же: что собственно представляет собой моё переживание, каково объективное психологическое содержание того процесса, субъективным показателем которого оно служит? Чтобы установить это и проверить показания моего сознания, я вынужден, становясь исследователем своей собственной психики, прибегнуть принципиально к тем же средствам, которыми пользуется в объективном психологическом исследовании сторонний наблюдатель. Сторонний наблюдатель вынужден прибегнуть к опосредованному познанию моей психики через изучение моей деятельности не потому только, что ему непосредственно не даны мои переживания, но и потому, что по существу нельзя объективно установить психологический факт или проверить объективность психологического познания иначе, как через деятельность, через практику.

Восприятие, воспроизведение, мышление и т. д. - это внутренние психические процессы, но каждый из них объективно определяется посредством тех условий, которым он должен удовлетворять, чтобы быть действительно восприятием (а не галлюцинацией), узнаванием (а не иллюзией уже виденного), мышлением (а не простой ассоциацией представлений или скачкой бредовых идей). Но удовлетворяет процесс тем объективным условиям, которыми он определён, полностью выявляясь лишь в действии. Поэтому объективное наличие того или иного психического процесса может быть и другим и мной самим объективно установлено лишь посредством соответствующей деятельности.

Восприятие предполагает наличие реального объекта, непосредственно действующего на наши органы чувств. Оно всегда при этом есть восприятие какого-то материала (предмета, текста, нот, чертежа), которое совершается в определённых реальных условиях (при определённом освещении и пр.). Для того чтобы установить наличие этого объекта и, значит, наличие восприятия (а не галлюцинации), необходимо, очевидно, прибегнуть к ряду операций, совершаемых в определённых реальных условиях. Для того, например, чтобы утверждение о чёткости восприятия не было фразой, лишённой всякого определённого значения, нужно прибегнуть к объективным мерилам, дающим возможность придать утверждению определённое содержание, например чёткость и острота зрения, определяемая чтением такого-то текста в таких-то реальных условиях, на таком-то расстоянии, при таком-то освещении. Но для того чтобы это установить, необходимо, очевидно, испытать функцию в этих конкретных реальных условиях - действительно прочитать этот текст.

Воспроизведение предполагает соответствие воспроизведённого образа реальному предмету. Для того чтобы установить наличие этого соответствия и, значит, наличие подлинного воспроизведения (а не воображения) и характер этого соответствия (степень точности) и, значит, психологические особенности воспроизведения или памяти, необходимо, очевидно, объективизировать воспроизведённый образ, выявить его во вне, хотя бы зафиксировать словесно и создать таким образом возможность проверки этого соответствия в определённых условиях, доступных реальному контролю.

Имеется ли налицо действительно мышление (а не случайная ассоциация представлений), определяется тем, осознаны ли объективные предметные отношения, которые дают решение задачи. Но дают ли осознанные в данном психологическом процессе отношения действительное решение задачи, - это доказывается и проверяется её решением. Субъективное чувство понимания - это симптом, который может быть обманчивым. Оно по существу заключает в себе гипотезу о возможных действиях субъекта. Эта гипотеза проверяется действием. Понимание решения задачи определяется умением её решить, а умение её решить доказывается её решением.

То же самое, что выше сказано о восприятии, воспроизведении, мышлении, применимо и к чувствам: и здесь действие является признаком, по которому можно судить о реальных помыслах и чувствах реальной личности. Сказать, что у человека такие-то чувства, - это значит утверждать, что у него те переживания, которые отвечают такому-то отношению, такому-то способу действия по отношению к другому человеку. Деятельность является раскрытием во внешнем, материальном плане тех отношений, которыми объективно определяются психологические факты.

Через посредство деятельности субъекта его психика становится познаваема для других. Через посредство нашей деятельности объективно познаём нашу психику, проверяя показания нашего сознания, даже мы сами. Случается поэтому - каждый это когда-либо испытал, - что собственный наш поступок внезапно открывает нам в нас чувство, о существовании которого мы не подозревали, и совсем по-новому нам же освещает наши собственные переживания. Мы сами через нашу деятельность, не непосредственно, а в испытаниях жизни глубже всего познаём самих себя. По тем же самым данным нашей деятельности познают нашу психику и другие. Понятным, таким образом, становится, что другие люди, перед которыми разворачивается наша деятельность, иногда раньше замечают в нас вновь зародившееся чувство, во власти которого мы находимся, чем мы сами его осознаём, и порой даже правильнее судят о нашем характере и о наших реальных возможностях, чем мы сами в состоянии это сделать.

Показания нашего сознания о наших собственных переживаниях, данные самонаблюдения, как известно, не всегда достоверны; иногда мы не осознаём или неадекватно осознаём свои собственные переживания. Для познания своей собственной психики мы всегда должны исходить - в принципе так же, как при познании чужой психики, но лишь в обратной перспективе - из единства внутренних и внешних проявлений. Интроспекция как такое погружение во внутреннюю сторону, которое бы вовсе изолировало и оторвало психическое от внешнего, объективного, материального, не может дать никакого психологического познания. Она уничтожает саму себя и свой объект. Психическое переживается субъектом как непосредственная данность, но познаётся лишь опосредованно - через отношение его к объективному миру. В этом ключ к разгадке таинственной природы психологического познания; отсюда открывается путь для преодоления феноменализма, разъедающего систему традиционной психологии.

Единство между сознанием и деятельностью, которое таким образом устанавливается, создаёт основу объективного познания психики: падает утверждение субъективной идеалистической психологии о непознаваемости чужой психики и утверждение противников психологии о субъективности, т. е. ненаучности, всякого психологического познания; психика, сознание может стать предметом объективного познания.

Это единство является основой подлинно научного объективного познания психики. Оно открывает возможность идти к познанию внутреннего содержания личности, её переживаний, её сознания, исходя из внешних данных её поведения, из дел её и поступков. Оно даёт возможность как бы просвечивать через внешние проявления человека, через его действия и поступки его сознание, тем самым вместе с тем освещая психологические особенности его поведения. Деятельность человека, - как писал К. Маркс о промышленной деятельности, - это «раскрытая книга человеческих сущностных сил, чувственно предлежащая пред нами человеческая психология» . [К. Маркс и Ф. Энгельс, Собр. соч., т. III, 1929, стр. 628; К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч. Т. 42. С. 123.]

Единство сознания и поведения, однако, не тожество; речь идёт не об автоматическом совпадении внешних и внутренних проявлений человека. Действия людей по отношению к окружающему не всегда непосредственно соответствуют тем чувствам, которые они к ним питают: в то время как человек действует, в нём обычно перекрещиваются различные, порой противоречивые чувства. Внешне различные и даже противоположные поступки могут выражать применительно к различным условиям конкретной ситуации одни и те же черты характера и проистекать из одних и тех же тенденций или установок личности. Обратно: внешне однородные и как будто тожественные поступки могут совершаться по самым разнородным мотивам, выражая совершенно не однородные черты характера и установки или тенденции личности. Один и тот же поступок один человек может совершать для того, чтобы помочь кому-нибудь, а другой - чтобы перед кем-нибудь выслужиться. Одна и та же черта характера, застенчивость например, может в одном случае проявиться в смущении, растерянности, в другом - в излишней шумливости и как будто развязности поведения, которой прикрывается то же смущение. Само же это смущение и застенчивость нередко порождаются диспропорцией в одних случаях между притязаниями личности и её способностями, в других - между её способностями и достижениями и множеством других самых разнообразных и даже противоположных причин. Поэтому ничего не поймёт в поведении человека тот, кто не сумеет за внешним поведением вскрыть свойства личности, её направленность и мотивы, из которых исходит её поведение. Бывают случайные поступки, не характерные для человека, и не всякая ситуация способна адекватно выявить внутренний облик человека (поэтому перед художниками встаёт специальная композиционная задача - найти такую, для каждого действующего лица специфическую, ситуацию, которая в состоянии выявить именно данный характер). Непосредственные данные поведения могут быть так же обманчивы, как и непосредственные данные сознания, самосознания, самонаблюдения. Они требуют истолкования, которое исходит из внешних данных поведения, как отправных точек, но не останавливается на них как на чём-то конечном и самодовлеющем. Отдельный, изолированно взятый, как бы выхваченный из контекста, акт поведения обычно допускает самое различное истолкование. Его внутреннее содержание и подлинный смысл обычно раскрывается лишь на основе более или менее обширного контекста жизни и деятельности человека - так же, как смысл фразы часто раскрывается лишь из контекста речи, а не определяется однозначно одним лишь словарным значением составляющих её слов. Таким образом, между внутренними и внешними проявлениями человека, между его сознанием и поведением всегда существует связь, в силу которой внутренняя психологическая природа акта деятельности сказывается и на внешнем его протекании. Однако это отношение между ними не зеркально; их единство - не автоматическое совпадение; оно не всегда адекватно. Если бы это отношение между внутренней психологической природой акта и его внешним протеканием вовсе не существовало, объективное психологическое познание было бы невозможно; если бы оно всегда было адекватно, зеркально, так что каждый совершённый акт не требовал бы никакого истолкования для квалификации его внутренней природы, психологическое познание было бы излишне. Но это отношение существует, и оно не однозначно, не зеркально; поэтому психологическое познание и возможно и необходимо.

В своём конкретном содержании психика человека, его сознание, образ его мыслей зависит от образа его жизни и деятельности, формируясь в процессе их развития. В силу этого основное значение для понимания психики животных приобретает изучение её развития в процессе биологической эволюции, для понимания сознания человека - его развития в историческом процессе: психология изучает психику в закономерностях её развития . Психология изучает при этом не одни лишь абстрактно взятые функции, а психические процессы и свойства конкретных индивидов в их реальных взаимоотношениях со средой; психология человека - психику, сознание человека как конкретной личности, включённой в определённую систему общественных отношений. Сознание человека формируется и развивается в процессе общественно-организованной деятельности (труда, обучения); оно исторический продукт. Психология человека не перестаёт из-за этого быть естественной наукой, изучающей психологическую природу человека, но она вместе с тем и даже тем самым (а не несмотря на это) историческая наука, поскольку сама природа человека - продукт истории.

Психология человека обусловлена общественными отношениями, поскольку сущность человека определена совокупностью общественных отношений. Если в отличие от организма, как только биологического индивида, термином «личность» обозначить социальный индивид, то можно будет сказать, что психология человека изучает психику как качественно специфическое свойство личности или что она изучает психику личности в единстве её внутренних и внешних проявлений. Всякое изучение сознания вне личности может быть только идеалистическим, так же как всякое изучение личности помимо сознания может быть только механистическим. Изучая сознание в его развитии, психология изучает его в процессе становления сознательной личности.

Закономерности общественного бытия являются наиболее существенными ведущими закономерностями развития человека. Психология в своём познании психики человека должна поэтому исходить из них, но, однако, никак не сводить ни психологические закономерности к социальным, ни социальные к психологическим. Точно так же - как ни велико значение физиологического анализа «механизмов» психических процессов для познания их природы, - никак нельзя свести закономерности психических процессов к физиологическим закономерностям. Отражая бытие, существующее вне и независимо от субъекта, психика выходит за пределы внутриорганических отношений и выражается в качественно иной, отличной от физиологической, системе понятий; она имеет свои специфические закономерности. Основная, конечная теоретическая задача психологии и заключается в раскрытии специфических психологических закономерностей.

Психологическое познание - это познание психического, опосредованного всеми существенными конкретными связями, в которые включена жизнь человека; оно поэтому изучение не только механизмов психики, но и её конкретного содержания.

Эти последние формулы означают принципиальное преодоление чисто абстрактной психологии: они означают приближение психологии к конкретным вопросам практической жизни.