Дынька дагестанская сказка. Дагестанская сказка

Нет необходимости в этой книге знакомить читателя с родиной известных мастеров народнопоэтических богатств. Страну Шамиля, страну поэтических преданий, поразивших ещё Льва Толстого, страну Сулеймана Стальского, Эффенди Капиева, Расула Гамзатова знают все. Как в книге о Хаджи-Мурате в одно живое дыхание слиты и поэзия, и суровая действительность гор, так и в художественном творчестве горцев неразрывно переплетены правда жизни и зыбкость вымысла, неторопливая мудрость и быстрокрылая мечта, терпкая старина и светлое ощущение будущего.

Неповторимый, полный национального своеобразия мир горской поэзии был порожден и талантом народа, и его нелёгким прошлым. Собирая материалы к «Хаджи-Мурату», Толстой записал: «Песня о Хочбаре – удивительная!» Но талант народа проявился не только в песне. Своеобразна и богата и дагестанская сказка.

Исследователи начали интересоваться ею поздно – первые, к сожалению редкие, записи и публикации относятся только ко второй половине прошлого века. Их можно найти, главным образом, в трудах учёных, изучавших многочисленные дагестанские языки. Только в советское время, после выступления Горького на съезде писателей и его известного письма к Сулейману Стальскому началось широкое собирание поэтических сокровищ Страны гор. Сейчас и в Дагестанском филиале Академии наук СССР, и в Дагестанском университете хранится уже огромное количество записей сказок, вышло много сборников, имеется немало обобщающих работ.

Сюжеты сказок во многом интернациональны. Но интернациональное в фольклоре всегда проявляется в национальных формах. Дагестанская сказка даёт этому огромное количество примеров. В предлагаемом вниманию читателей сборнике составитель постарался представить всё в этом отношении самое характерное.

Национальное проявляется в характере сказочной фантастики, в сюжетном составе сказок, в их конкретном содержании, во многих чисто горских деталях, в художественной форме сказок. Национальное, особенное и составляет эстетическое своеобразие сказки. Это особенно переливается всеми радужными гранями горских самоцветов потому, что дагестанская сказка многоязычна – она веками развивалась даже на языках одноаульных, бесписьменных народностей.

Причудлив, фантастичен мир персонажей и волшебных диковинок горской сказки. Фантастическое переплетается с условным сказочным реализмом, по-своему отражает действительность и стремится воздействовать на неё.

Сказка передавалась от поколения к поколению, и мастера сказки шлифовали её, отсеивали ставшее неактуальным. Она многослойна. В ней – и традиционное, древнее, и молодое. В расположении материалов этого сборника мы стремились как-то систематизировать старое и новое, сопроводив каждый раздел краткими, самыми необходимыми обобщениями. Но, конечно, об исторической классификации состава сказок можно говорить только условно – сказки, отражая какие-то черты и доклассового общества, и феодальной эпохи, и нового времени, сами по себе мало историчны.

Живая, все время меняющаяся действительность, трудовая и социальная проблематика, чаяния и ожидания народа отражены в сказках по-своему и никак не напоминают летопись, даже разукрашенную фантазией.

В волшебный мир образов и причудливо выраженной мечты горцев читателя должна повести сама сказка.

А. Назаревич

Следы ведущие вглубь веков

Странно – на языке легов понятия народной поэзии и резьбы по камню – одного корняь. Разве живое слово сравнимо с резцом?

Эффенди Капиев

Медвежий сын
(Аварская сказка)

Были не были человек и старая матёрая медведица. Был у них сын.

Сила у него была медвежья, ум человечий. Когда сын подрос, человек сказал:

– Хочешь ли уйти из звериной пещеры и побывать среди людей?

– Хочу, – ответил сын.

– Если хочешь, тогда скажи матке, чтобы она на ночь легла у края пещеры, а нас уложила спать в глуби.

Пещера была над обрывом, человек ночью толкнул зверя, и медведица разбилась.

Наутро отец и сын бежали в родной аул. Сын подрос, стал еще сильней и однажды просит отца:

– Хочу я странствовать по свету, отец. Раздобудь мне железную палку толщиной с дуб.

Пошёл отец к кузнецу, а кузнец удивился: да кто ж, – говорит, – мне такую махину на наковальне разворачивать будет?

– Я буду, – сказал юноша.

Кузнец только диву даётся, – там, где и десятерым не под силу, медвежий сын железную дубинку одним пальцем ворочает.

С железной дубиной в руках и пошел медвежий сын по белому свету, себя показать и людей повидать.

Перевалил он свою гору, обошёл чужую, приходит в незнакомый аул. Увидел на краю аула старуху и спрашивает:

– Как у вас, бабушка, здесь прохожих размещают – по богатству или по очереди?

– Нет у нас ни ваших порядков, ни соседских. Если не погнушаешься, поживи у меня. Только знай, – нет у меня ни подстилки, ни покрывала.

– Ну, это для меня не беда, – отвечает медвежий сын, – была бы спина, а где её положить – место найдётся.

Переночевал медвежий сын, поблагодарил старуху и спрашивает:

– Нет ли у тебя какой нужды, бабушка?

– У меня нет, а вот в ауле беда, – отвечает старуха, – повадился к нам змей-аждаха, с каждого дома девушек уводит. Хан все свои богатства и дочь в придачу обещал тому смельчаку, кто сумеет отбить её у аждахи.

– Я отобью, – говорит медвежий сын. – Сходи, бабушка, к хану, скажи, что есть у тебя маленький, оборванный, шелудивый гость, – он, мол, берётся отбить твою дочь у аждахи.

– Что ты, сынок, – отмахивается старуха. – Если хану будешь служить – аждаха убьет, аждаха пощадит – хан казнит. На силу сильных твоей силы не хватит.

– Хватит, бабушка, – смеётся медвежий сын, – иди скорей к хану. Обещай ему спасти его дочь.

Хан, как услышал от старухи о её шелудивом госте, рассердился и хотел тут же казнить её, а потом подумал: и старуха, и её гость от меня не уйдут, дай сперва испытаю его.

А хан смельчакам, которые брались спасти его дочь, предлагал такое испытание: ставил на столы двенадцать бараньих туш и двенадцать подносов хлеба; если съел – значит, есть у тебя сила идти на аждаху, нет – голова с плеч!

Не успели поставить перед медвежьим сыном нартовский обед, как он всё съел, ещё попросил.

– Вот этот человек, может быть, и спасёт мою дочь. Дайте ему вдоволь припасов и молодецкого коня.

Сел медвежий сын на коня, закинул за плечо свою дубинку и отправился в путь. Только, где живет аждаха, никто ему не мог указать, – все боялись.

Проехал медвежий сын огромный лес, за лесом увидел большое селение, а на краю селения оборванную старуху.

– Здравствуй, бабушка! Как у вас здесь проезжих людей размещают – по богатству или по очереди!

– Нет у нас ни ваших порядков, ни соседских, – отвечает старуха, – если ты хочешь, я приму тебя к себе.

Приняла старуха гостя, начала месить для него толокно, а медвежий сын диву дивится – старуха в толокно воду не льёт, а лишь месит его да поплёвывает.

– Что это у вас за порядки такие? – спрашивает медвежий сын.

– Видишь ли, сынок, – отвечает старуха, – нам и воды взять неоткуда,

– занял наш родник аждаха и, кто ни подойдёт, того и убивает.

Обрадовался медвежий сын, что нашел, наконец, аждаху и говорит хозяйке:

– Дай-ка мне скорее кувшин, я принесу воды. Увидел аждаха незнакомого человека, пустил к воде.

– На первый раз – пригрозил, – так уж и быть прощу тебя, как кунака! Принес медвежий сын воду домой, замесила хозяйка толокно, а остатки воды на радостях пошла продавать по селению.

На утро по всем домам пошел слух, что появился герой, который не боится ходить к роднику. В этот день в ауле была свадьба сына шамхала. Вот шамхал приходит к медвежьему сыну и просит:

– Принеси и мне кувшин воды с родника, а за это я тебя, хочешь ли сидящего – золотом засыплю, хочешь ли стоящего – серебром.

– Не нужно мне ни серебра, ни золота, – говорит, медвежий сын. – Пришли ко мне своего человека с кувшином, я с ним пойду к роднику.

Увидел аждаха медвежьего сына со слугой шамхала, говорит:

– Ещё раз пропущу тебя, незнакомец, а третий раз придешь, – берегись!

Медвежий сын проводил слугу во дворец шамхала, а затем взял свою дубинку и пошёл на аждаху. Изо рта аждахи пошёл дым, из глаз посыпались искры, но медвежий сын не испугался, взмахнул дубиной и отбил аждахе все девять голов. Кинулся медвежий сын в пещеры, где жил аждаха, а там никого нет, – это, оказывается, другой аждаха крал ханских дочерей.

На следующий день слуги шамхала увидели отшибленные головы аждахи, захотели выслужиться, прибежали к шамхалу и сказали, что они убили аждаху.

Пришел шамхал к роднику, а народ уже собрался там и говорит слугам шамхала:

– Если это вы убили аждаху, так поднимите хотя бы одну его голову. Никто из них не смог даже с места тронуть ни одну голову.

Тогда народ сказал: что аждаху победил, наверно, человек, который до этого два раза ходил к роднику.

Шамхал послал спросить приезжего человека, а он только зевает: где уже мне справиться с аждахой; я человек, уставший от работы, не мешайте мне спать!

Слуги шамхала сказали, что раз человек говорит, что он слабей аждахи, зачем и приставать к нему, но шамхал всё-таки приказал, чтобы приезжий явился к роднику. Пришлось медвежьему сыну прийти. Он легко поднял голову аждахи одним пальцем, и весь народ удивился. А шамхал убил своих слуг за обман и сказал медвежьему сыну:

– Выбирай, что хочешь, только иди ко мне на службу!

– Ничего мне от тебя, шамхал, не нужно, – сказал медвежий сын. – Я человек, уставший от работы, – поеду, отдохну.

Тогда народ разошелся, а медвежий сын со своей железной дубинкой отправился искать того аждаху, который увёл ханскую дочь. Свою гору перевалил, чужую гору обошёл, переправился через реки Ин да Дин, оставил позади шипучие водопады и дремучие леса и доехал, наконец, до густого орешника.

Сорвал медвежий сын орехов и вдруг слышит крик аждахи:

– На первый раз, незнакомец, я тебя прощаю, но ещё раз появишься в моих садах – берегись!

Медвежий сын ничего не сказал, посмотрел вокруг, увидел, что здесь нет ханской дочери, и поехал дальше.

Снова попались ему на пути шипучие водопады и дремучие леса, а за ними – огромный сад.

Только нарвал медвежий сын абрикосов, да хурмы, как услышал:

– И второй раз я тебя прощаю, незнакомец, но в третий раз появишься – берегись!

Медвежий сын увидел, что и здесь нет ханской дочери, и поехал дальше.

Опять он миновал и шипучие водопады, и дремучие леса и попал в огромный богатый виноградник. Рядом было озеро, а в озере – аждаха. На берегу озера сидела ханская дочь и горько плакала.

Медвежий сын наелся вдоволь винограда, а ещё больше потоптал.

Аждаха рассвирепел. Из пасти его пошли клубы дыма, из ноздрей завихрились столбы пламени, и над озером потянулись горячие облака. Медвежий сын бесстрашно вышел навстречу аждахе и ринулся в бой. Он схватил аждаху за шею, окунул под воду, чтоб погасить пламя, и задушил змея.

Посадив позади себя на седло дочь хана, медвежий сын вернулся в родные края. Обрадованный хан в этот же миг, словно с потолка достал кадия, словно из дверной задвижки раздобыл муллу, точно из отверстия оси посыпались муталимы, – и обвенчал свою дочь с медвежьим сыном. Свадьба была веселая, и продолжалась она целый месяц.

За весельем и не заметили, как пришла к концу осень и надвинулась зима. Хан приказал поскорей заготовить дров на зиму. Слуги хана собрали ослов и мулов, навьючили на них мясо и хлеб, собрались в лес за дровами. Медвежий сын узнал об этих приготовлениях и сам решил пойти в лес.

– Куда тебе, – сказал хан, – а что же будут делать тогда мои слуги! Сиди себе дома!

Но медвежий сын не согласился, поехал со всеми в лес. У опушки он присел, набрался сил, съел четыре туши мяса и четыре мешка хлеба, собрал упряжь со всех ослов и мулов, пристроил её себе на плечи и направился в лесную чащу. Поспав там до полудня, он после полудня выбрал сто самых больших и крепких дубов, вырвал их с корнем, связал, взвалил себе на спину и отправился к дому хана.

Дошел медвежий сын до ворот и видит, что с деревьями ему в ворота не пройти.

Поднатужился, – не прошёл, ещё раз поднатужился – и огромные, из белого камня ворота рухнули.

Хан выбежал на шум из дома и видит – во двор тащится целый лес.

Хан испугался. Что же это такое, подумал он, если этот человек рассердится, он одним ударом убьет и всех моих слуг и меня самого. И хан решил придумать медвежьему сыну поручение в такое опасное место, откуда бы он вовек не вернулся.

Вот однажды хан и говорит:

– Послушай, медвежий сын, сослужи мне службу!

– Охотно, мой хан, – отвечал медвежий сын, – куда прикажешь отправляться?

– Видишь ли, медвежий сын, в том лесу, куда ты ходил за дровами, живёт одна ужасная карт-людоедка. Она должна мне тысячу золотых. Не пойдешь ли ты за этим долгом?

– Почему же не пойти, – отвечает медвежий сын, – с удовольствием пойду.

Пришел он к карт и говорит:

– Ассалам алейкум, карт!

– Ва алейкум салам, медвежий сын. Если бы не твое уважение и не салам алейкум, сейчас же раздела бы тебя и бросила себе в рот.

– Не хвастай, карт, по-пустому, – сказал медвежий сын. – Лучше доставай свою казну и отдавай хану долг!

– Какой долг? – рассердилась карт.

– А тысячу золотых, – отвечает медвежий сын. Карт-великанша начала кричать и звать своих слуг, а медвежий сын схватил её одной рукой, да так придавил, что она не могла даже и пошевелиться.

– Ладно, – хрипит, – получай свою тысячу золотых!

Взял медвежий сын золото и пошёл домой.

Когда медвежий сын сумел вырвать у страшной карт несуществующий долг, хан стал еще больше бояться его. Думал он, думал, как бы избавиться от медвежьего сына, и говорит:

– Сделай милость, медвежий сын, я так болен, что меня может вылечить только та вода, что находится за семью горами, между двумя всё время сталкивающимися скалами. Не можешь ли ты принести мне эту воду?

– Отчего же не принести, – сказал медвежий сын, – с удовольствием принесу.

Выехал медвежий сын в путь и скоро прибыл туда, где две скалы всё время сталкивались и бились друг о друга. Только стал подходить медвежий сын к скалам, одна из них заговорила:

– Берегись, медвежий сын, не подходи к нам, – жалко мне твою молодость.

Медвежий сын и ухом не повёл и ещё ближе подошёл к скалам. Тогда они ещё грознее и быстрее стали сходиться и расходиться, даже быстрая ласточка не успела бы проскочить между ними. Медвежий сын не побоялся, упёрся руками и не дал скалам сойтись, как они ни сердились. Так он набрал воды и повёз её хану.

Когда и на этот раз медвежий сын вернулся живым, хан от испуга вскричал:

– Ради Аллаха, уезжай ты из моей страны, оставь нас в покое! Бери всё, что хочешь, бери все мои богатства, всё ханство, – только уходи.

Медвежий сын говорит:

– Глупый ты хан. Не нужно мне ни твоего богатства, ни ханства, – я и сам давно хотел уйти от тебя.

Покинул медвежий сын ханский дворец и вернулся в свой отцовский аул. Там он и сейчас живёт и привозит лес на зиму всему аулу.

Мелик-мамед падишах трёх царств
(Лезгинская сказка)

Жил-был Мелик-Мамед. Он был такой искусный охотник, что стрелы были ему как родные братья. Только подымет он лук, а тетива сама поёт:

Дзинь-динь – догони, догони!

Поёт тетива, а стреле уже и догонять никого не надо, – звери и птицы от одной песенки замирают как завороженные.

В один из дней в доме Мелик-Мамеда случилась большая радость – жена родила ему сына с золотым хохолком. Назвали его тоже – Мелик-Мамед.

Отец говорит:

– Пойду-ка я, жена, на охоту, – подстрелю для нашего сына какую-нибудь диковинку.

Только поднялся в горы, а на скале и впрямь диковинка – такая птица, что и в раю не найти.

Охотник подумал: «По такой птице стрелять, – только перья побьёшь. Лучше возьму ее живьём».

Поднял Мелик-Мамед свой лук, чтобы заворожить птицу, а она точно смеётся над ним. Тетива дрожит и поёт:

Дзинь-динь – готовься, стрела,
Дзинь-динь – догони, догони!

А разве догонишь, если птица прыгает с камня на камень и охотник еле-еле держится на уступе? Птица выше, и охотник выше. Она над расщелиной, и охотник за нею. Сорвался – и разбился насмерть. Птица вспорхнула и улетела.

Жена охотника погоревала, погоревала и решила: «Не дай Аллах, чтобы и сын стал охотником!»

Решила так, и выбросила лук и стрелы в сад.

Маленький Мелик-Мамед подрастал и так и не знал, кем был отец, – целыми днями резвился в горах да в лесу и думал только о том, чтобы никто не увидел его золотого хохолка.

Больше всего Мелик-Мамед любил зверей. Найдёт ежа и ласкает его, как самого мягонького котенка. Поймает сердитого хомяка и обучит его разным хитростям.

Ёж спрячется в траву, шуршит иголками.

– Хыр-хыр, – не спеши, не спеши!

А хомяк подымется на задние лапки, удивляется:

– Пиу… пиу… Почему? Почему?

Прямо хоть бери, да странствуй с ними по аулам, забавляй людей!

Однажды Мелик-Мамед привёл домой худого замученного осла. Караванщики забили его до полусмерти и хотели содрать с него шкуру, но до базара было далеко, а шкура изъедена оводами, вот его и бросили на дороге. Мелик-Мамед выходил осла молоком, кормил сладким инжиром, залечил его раны мягкими травами. Осёл привязался к Мелик-Мамеду, стал ладным да крепким и с тех пор служил своему новому хозяину, как добрый конь.

Мелик-Мамед едет на своём ослике, а люди вслед ему говорят:

– Этот Мелик-Мамед такой же, как и его отец! Бродит по горам, точно ему в родном ауле и дела нет!

Мелик-Мамед услыхал это и вернулся домой.

– Милая матушка, – спрашивает он, – кем был мой отец? Стыдно мне без дела жить. Я хочу перенять его ремесло.

…Мать не хотела, чтобы сын стал охотником, и сказала:

– Твой отец был пахарем, Мелик-Мамед. Мелик-Мамед попросил у соседа сошку-пуруц, впряг своего осла и давай пахать. Борозды у Мелик-Мамед получаются кривые, с огрехами, пуруц то зароется в землю, то подпрыгивает и, знай себе, скрипит да сердится:

Рип-скрип, – какой неуклюжий,
Рип-скрип, – все вкривь и вкось!

Люди проходят и смеются:

– Этот Мелик-Мамед – такой же, как и его отец. Бродил бы себе по горам, а наше дело – ему не дело!

Мелик-Мамед вернулся домой и снова допытывается:

– Милая матушка, кем был мой отец? Я хочу перенять его ремесло.

Мать не хотела, чтобы сын был охотником, и сказала:

– Твой отец был угольщиком, Мелик-Мамед. Мелик-Мамед взял топор, пошёл в лес, нарубил веток, свалил их в яму, поджёг, засыпал землёй, любуется, как клубится дым. Глядь, – а в дыму, прижатая ветками, задыхается живая зелёная змейка.

Мелик-Мамед разбросал землю, выручил змейку. Пока возился, ветки затрещали в огне, рассердились, запыхтели:

Ух-ух-х, – какой неумелый,
Ух-ух-х, – мы же сгорим!

Ветки сгорели, осталась одна зола, люди проходят и смеются, а Мелик-Мамед и не видит никого, и не слышит ничего – выходил-таки зелёную змейку.

Поблагодарила его змейка, юркнула в свою норку и сейчас же вернулась с колоском змеиного мятлика.

– Съешь, – говорит, – эту травку, Мелик-Мамед. Мелик-Мамед съел и даже вздрогнул от удивления, – столько на него нахлынуло сразу криков, шепотов, шума, слов, каких он до того и не знал.

– Ах, сорвите меня, сорвите меня! – шелестела трава под ногами Мелик-Мамеда. – Я веселю людей, я успокаиваю боль в пояснице.

– Что ты хвастаешься, огуречная травка, – крикнула с лесного болотца кувшинка, – я нужнее тебя, я помогаю человеку петь!

– Не болтайте глупостей, – зашумела лещина, – человек с золотым хохолком понимает нас.

– Чивик, чивик! – защебетали птицы. – Мелик-Мамед понимает язык птиц!

– Мелик-Мамед говорит по-звериному, – подхватили звери. – Мелик-Ма-мед теперь ближе к нам, чем его отец.

Мелик-Мамед поспешил домой, чтобы спросить у матери, кем был его отец, и вдруг натолкнулся в саду на старый отцовский лук. «Дзинь-динь», – зазвенела тетива.

Дзинь-динь – готовься, стрела,
Дзинь-динь – догони, догони!

Тут Мелик-Мамед сразу догадался, кем был его отец. Он схватил лук, нашёл стрелы и стал таким же искусным охотником, каким был и его отец. От одной песни тетивы его лука звери и птицы замирали, как завороженные.

Однажды Мелик-Мамед, подстрелив косулю, задел большое дерево, росшее на скале. Из раны закапал сок, и дерево зашелестело листьями:

– Ах, пропадает моё вино. Мелик-Мамед, собери его. Оказывается, из насечки, которую сделала стрела, тёк густой сладкий мёд.

Мелик-Мамед привёл своего осла и набрал полные бурдюки мёда.

Когда Мелик-Мамед возвращался домой, над скалой вспорхнула удивительно красивая птица, – красивей всех самых красивых цветов на земле. «По такой птице и стрелять жалко, – подумал Мелик-Мамед, – возьму-ка её живой, понесу царю!»

Тронул Мелик-Мамед тетиву, и она запела:

Дзинь-динь – готовься, стрела,
Дзинь-динь – догони, догони!

Но красивую птицу не остановила эта песенка тетивы. Птица только вспорхнула над скалой и поднялась выше. Мелик-Мамед собрался было лезть за нею, а ослик сказал:

– Остановись, Мелик-Мамед! Так погиб твой отец. Лучше вылей мёд в ложбинку в скале, – птица подумает, что это родник, и завязнет, Мелик-Мамед так и сделал. Спрятался за скалой, – поймал красивую птицу и поехал во дворец к царю.

– Великий падишах, – сказал Мелик-Мамед, – я привёз тебе волшебную птицу.

– Чем же она волшебная? – спросил падишах.

– В доме, где появляется эта птица, обязательно бывают свадьбы.

– Какое же это волшебство, – рассмеялись визиры падишаха, – в царском доме и так будут свадьбы – у падишаха три дочери.

Падишах всё-таки принял птицу и спросил:

– Чем же мне отблагодарить тебя, охотник, за твой подарок?

Сказка - один из самых популярных и распространенных жанров в фольклоре народов Дагестана. Возникнув позже мифа, сказка отразила новую ступень в развитии народно-поэтического творчества. В процессе длительного исторического развития сказка обрела свою устойчивую традиционную форму и содержание, особые поэтические приемы и выработанный на протяжении веков особый сказочный стиль.

По словам старшего научного сотрудника отдела фольклора Института языка, литературы и искусства Дагестанского научного центра РАН, кандидата филологических наук Фатимы Алиевой, в большом многообразии дагестанских сказочных произведений нашли яркое отражение такие извечные для искусства темы, как борьба добра со злом, поиски счастья, торжества справедливости. «Они проникнуты идеями гуманизма, добра, стремлением к лучшей жизни. Сказочные образы утверждают здоровые моральные качества, любовь к земле, к человеку, воспитывают в людях нравственный и эстетический идеал, и в этом их непреходящая ценность и значение», – говорит Алиева.

Сказки о животных

Специфика сказки о животных – в её особой системе образов, поэтических приемов и средств. Перенесение свойств человека на животных, их живая разговорная речь в сказках создают особую атмосферу эмоционального настроя, психологической напряженности, поэтизируют привычный для человека окружающий мир. Показывая животных в конкретных жизненных ситуациях, взаимоотношениях и конфликтах, сказки объясняют сущность многих жизненно важных явлений, способствуют раскрытию их причинно-следственной связи. Именно эта познавательная сущность сказок о животных делает их особенно доступными для детского восприятия, для воздействия на психику и сознание ребенка.

Волшебная сказка

Поистине богат и многообразен мир дагестанской волшебной сказки. Здесь фигурируют всевозможные фантастические предметы и явления. Это чудесные кольца, платки, палки, яблоки, камни, волшебные перья, волосы, иглы, деревья и другое, многие из которых носят специфический характер, определяющий национальные особенности народов Дагестана. В волшебных сказках широко распространен мотив превращения в камень. Герою стоит только прикоснуться к камню или скале, как происходят чудесные превращения: отодвигается скала, или сам герой превращается в камень. Особенно распространены разнообразные формы магических воздействий: стоит герою бросить пучок волос или шерсти, как тут же возникают горы, ущелья, реки и т.п. Нередки в сказках и формы магических воздействий слова, воды. Достаточно произнести нужное слово, как моментально происходят всевозможные чудесные превращения, а выпив воды или съев яблоко, герой мгновенно преображается, превращаясь в птицу, животное, богатыря и т.д.

Нередко герои волшебных сказок вступают в борьбу с фантастическими персонажами - дэвами, драконами, аждахами. Иногда эта борьба носит длительный характер, но чаще всего герой с легкостью побеждает своих противников. Герои волшебных сказок борются и с ханами, шамхалами, царями. Проявляя исключительную силу, храбрость и мудрость, они завоевывают себе счастливую жизнь. Таковы сказки о хане-соблазнителе, который хитростью и коварством старается отобрать у юноши его красавицу-жену или невесту; о хане, который обижает ни в чем неповинного героя, дает ему трудные поручения, но оказывается побежденным; о трех братьях, младший из которых совершает подвиги и достигает всех благ и многие другие.

Бытовые сатирические сказки

В бытовых сатирических сказках народов Дагестана своеобразно выражена мечта народа о разумных социальных отношениях. В них создан обобщенный образ народного борца – выразителя интересов трудового народа. Герои бытовых сказок – искатели счастья и социальной справедливости, они воплощают в себе лучшие черты характера своего народа. Во многих бытовых сказках герои хитростью, обманом, с помощью искусного воровства, одурачивания расправляются с представителями господствующих классов. В главном герое бытовых сказок народов Дагестана сконцентрированы те качества, которые, переходя от сказки к сказке, создают обобщенный образ народного борца, выражающего интересы трудового народа. Это и сказочные богатыри из волшебных сказок, и герои социально-бытовых сказок – борцы за правду и справедливость, и смелые, мужественные женщины, вступающие в единоборство с представителями власть имущих, и скромные и трудолюбивые девушки, мечтающие о лучшей жизни. Такие герои воплощают в себе лучшие черты характера своего народа.

В системе сказочных образов бытовых сказок особенно выделяются образы мудрых девушек. Это героини аварской сказки «Хромоножка», кумыкской – «Пеймаханум», которая своими хитроумными ответами ставит в тупик старшину и помогает людям выйти из беды, дочь пастуха из лакской сказки, восстановившая справедливость, героини даргинских сказок – «Кадий и старуха», «Мудрая девушка», победившие в споре хана, и многие другие. Они способны достойно выйти из сложной ситуации, защитить свою честь и честь своей семьи, наделены обаянием и внутренней красотой.

Юмористические сказки

В репертуаре дагестанских бытовых сказок наибольшее распространение получили юмористические сказки, тесно связанные с традицией смеховой культуры, генезис и корни которой восходят к древним обрядам, магическим актам и ритуалам. Жизнь и быт горцев во всех их многообразных проявлениях издавна были питательной средой для возникновения различных шуток, насмешек, остроумных выражений. Они подсказывали сюжеты, ситуации, конфликты, которые в процессе длительного бытования обретали поэтические формы, складывались в сказки, анекдоты. Многие из них имеют семейно-бытовую тематику, построены на взаимоотношениях в быту и семье, мужа и жены, невестки и свекрови и т.д.

Элементами национальной специфики проникнуты сказки с такими юмористическими персонажами, как Чалтук-хан – у кубачинцев, Накрикуцул – у урахинцев, Кульбай – у кумыков, Заллал Киши – у лакцев, Кас-Буба – у лезгин, Джийренши – у ногайцев и многие другие. Они сплошь изобилуют комическими ситуациями и эпизодами, содержат элементы местного колорита, обычаев народа и часто связаны с самим родом занятий людей, населяющих ту или иную местность, район, аул.

Дагестанские сказки – это произведения высокой культуры народного мышления, богатейший источник народной мудрости и таланта. Они еще долго будут пленять нас своим удивительным и бесконечно прекрасным миром фантастики и воображения, открывая просвет в жизнь добра, справедливости и счастья.

СУЛМАЛАГУЗ

Жил на свете богатый и важный жук по имени Сулмалагуз. Всё имел Сулмалагуз, только не было у него верного друга.

«Не сладка жизнь без друга, - подумал однажды Сулмалагуз, - пойду-ка я по свету, поищу его».

Надел Сулмалагуз сафьяновые сапожки, заломил каракулевую папаху, вышел из своего белокаменного дворца и пустился в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли шёл Сулмалагуз по Большой дороге и встретился ему Лягушонок.

Глаза как озёра, сапожки сафьяновые, папаха каракулевая, куда путь-дороженьку держишь, Сулмалагуз? - спрашивает Лягушонок.

Иду я, Лягушонок, искать себе друга, но не какого-нибудь, а друга задушевного, равного мне по уму и богатству, - отвечает Сулмалагуз.

Наслышан я про твои достоинства и готов стать тебе другом, - говорит Лягушонок.

А чем ты богат? И что умеешь?

Все родники - мои, все озёра - мои, все реки - мои. Могу я по воде плавать, и по земле прыгать, и красиво петь, - отвечал Лягушонок, - а главное - я готов стать тебе верным другом в беде и в радости.

Взглянул Сулмалагуз на невзрачного Лягушонка и засмеялся гордо.

Хвастун же ты, Лягушонок! Не стоят все твои богатства и твоё уменье даже моей папахи, - сказал и пошёл дальше.

Долго ли, коротко ли шёл Сулмалагуз - навстречу ему Мышонок.

Здравствуй, Сулмалагуз!

Здравствуй и ты, Мышонок!

Глаза как озёра, сапожки сафьяновые, папаха каракулевая, куда путь-дороженьку держишь, Сулмалагуз? - спрашивает Мышонок.

Иду я, Мышонок, искать себе друга, но не какого-нибудь, а друга задушевного, да чтобы не уступал мне по уму и богатству.

Сердце у Мышонка запрыгало от радости.

Ты богат, и я богат, вот и будем мы с тобой друзьями верными, задушевными.

А чем ты богат и что ты умеешь? - спросил Сулмалагуз. - Достоин ли ты быть другом такому, как я?

Все лавки - мои, все кладовые - мои, все стога на полях - мои, овины, полные зерна, - мои, кувшины с мёдом - мои, кринки со сметаной - мои, винные бочки - мои, всякие сладости, какие только есть на свете, - мои.

Довольно! Довольно! - крикнул Сулмалагуз, как только узнал, сколько сладостей в кладовых Мышонка. - Я согласен быть твоим другом!

От радости он даже забыл спросить, на что способен Мышонок. И решили Сулмалагуз и Мышонок стать друзьями и жить вместе.

Жили они, жили, вместе ели, вместе пили и были довольны друг другом.

Но вот однажды пригласили Мышонка на свадьбу в соседний аул, за Великой рекой.

Собрался Мышонок в дорогу и говорит Сулмалагузу:

Друг мой задушевный! Если я не вернусь через три дня, запряги карету и приезжай за мной!

Хорошо, друг мой верный! Поезжай на свадьбу. Но только береги себя: не ешь и не пей слишком много.

Взял Мышонок подарок для невесты и отправился на свадьбу.

Прошло три дня, а Мышонок не возвращается.

Затосковал Сулмалагуз, запряг карету и поехал за своим другом.

Ехал Сулмалагуз, ехал и, когда добрался до берегов Великой реки, провалился в наполненный водой след от конского копыта и стал тонуть.

Рвался Сулмалагуз изо всей мочи, кричал, но выбраться не мог. Пролетала над ним Муха, и Сулмалагуз обратился к ней:

Любезная Муха! Прошу тебя, сообщи моему верному другу Мышонку, что я в море тону!

Прилетела Муха на свадьбу, села на тарелку с пловом и поведала Мышонку о случившемся.

А Мышонок тем временем успел съесть плов и с аппетитом грыз кость.

Но как только он услыхал, что его друг попал в беду, забыл про кость и сломя голову бросился на помощь.

Примчался Мышонок к тому месту, где тонул Сулмалагуз, бегает, суетится, а помочь не может: сам боится утонуть.

Совсем отчаялся Сулмалагуз, пуще прежнего плачет, бранит, проклинает Мышонка, из-за которого попал в беду.

Тут на крик прибежал Лягушонок. Увидел его Сулмалагуз и снова появилась у него надежда на спасение.

Милосердный Лягушонок, будь другом, спаси меня! Я отдам тебе все свои богатства! - взмолился он.

Отдать Лягушонку все свои богатства! Да ты с ума сошёл! - крикнул Мышонок.

Отдам, всё отдам, только ты, Лягушонок, спаси меня! - отчаянно молил Сулмалагуз.

«Как не помочь в такой беде», - подумал Лягушонок и кинулся на помощь Сулмалагузу.

Но не тут-то было. Мышонок вцепился в него своими острыми зубами и крепко держал его. Насилу справился с ним Лягушонок, схватил, наконец, за хвост и бросил в бурный поток Великой реки. Да сам обессилел от раны.

И некому было спасти Сулмалагуза.

Лишь любопытная Муха кружилась над ним, когда шёл он ко дну.

Три человека, сложившись, вели дела совместно. Отправились они вместе торговать и в одном селении остановились у старой женщины. Все свои деньги они передали этой женщине и наказали ей, чтобы она вернула их только всем троим. Потом они пошли на речку мыть головы, но забыли гребень. Тогда они поручили одному из своей компании: - Сходи к женщине и […]

Жадный глупец

Жил или не жил на свете один жадный глупец. Этот человек был недоволен своей судьбой. Решил он поискать счастья и отправился туда, где людям его раздают. Прибыв туда, человек стал просить себе счастья, и ему сказали: - В таком-то месте, в ханском поле, на участке в одну десятину никогда не родится хлеб. Иди раскопай это поле, и ты найдешь свое […]

Ум и счастье

Однажды Ум и Счастье поспорили. Счастье говорит: - Я сильнее! А Ум возражает: - Нет, я. Наконец Счастье сказало: - Так мы никогда не решим, кто сильнее. Покажу-ка я на деле свою силу. На этом они расстались. О ком вам рассказать? Расскажу о плешивом бедняге. Этот качал был слугой в доме царя. Он получал не меньше двух […]

Хан и портной

Жил в одной стране хан. Он слыл в народе очень умным, но странным человеком. Однажды он приказал позвать всех портных, живущих в городе, и сказал им: - Каждый из вас должен сшить для меня платье за один день. Ночью хан, выйдя из дома, стал подслушивать, что говорят о нем портные. Остановившись под окном одного портного, хан услышал, как портной […]

Мудрая дочь пастуха

У одного пастуха была умная и красивая дочь. А у одного царя было три нукера. Захотелось царю опозорить своих нукеров. Вот он и приказал им отправиться на поляну, выкроить ее и вернуться. Пришли нукеры на поляну, а что делать - не знают. Дочь пастуха подошла к ним и спросила, что они тут делают. - Да вот велел нам […]

Цицали

Было это или не было, жил один пастух по имени Цицали. И была у него жена. Однажды в городе умер человек. В доме покойного должны были собраться женщины. Случилось так, что жена пастуха пришла раньше всех. В комнате никого не было, и она села около очага. Через некоторое время пришла жена богача и, оттеснив жену пастуха, сама уселась около очага. […]

Сын охотника и говорящий заяц

Некогда жил один бедный охотник со своей женой и сыном. Однажды охотник увидел зайца, прицелился в него и хотел выстрелить, как вдруг заяц заговорил человеческим голосом: - Не убивай меня, охотник! Может быть, я тебе когда-нибудь помогу. Охотник пощадил зайца, принес его домой и подарил сыну. Тот очень обрадовался и целыми днями играл с зайцем. А через несколько дней […]

Мальчик-богатырь

У одного человека долго не было детей. Наконец жена родила ему сына, да такого, что он был совсем похож на взрослого. Обрадованный отец устроил пир, а после пира мальчик вдруг заговорил: - Отец, я уже большой. Разреши мне сесть на коня и пасти твои стада. - Да что ты, - возразил отец, - ты же еще ребенок! Но мальчик […]