Какая идеология была в ссср. Советская идеология в культуре

Этот раздел представляет собой своеобразный парадный автопортрет советского государства, создававшийся по правилам идеологии, присущей тоталитарному режиму.

Коммунистическая идеология заимствовала многие образы, каноны и ритуалы религии, которую она отрицала. Главным ее догматом была возможность создания совершенного общества, где не будет ни эксплуатации, ни войн, ни несправедливости, где расцветут добродетели и исчезнут пороки. Руководителем утопического проекта построения коммунизма была партия большевиков. Она обладала всей полнотой политической, экономической и идеологической власти в стране. Военные парады и гражданские демонстрации, спортивные праздники и коммунистические субботники, политические митинги и партийные собрания были частью тоталитарной машины, подчинявшей себе общество, заставлявшей его мыслить, действовать и чувствовать как единый организм. Этой же цели добивались образование, литература, искусство.

Тоталитарная пропаганда работала эффективно. Энтузиазм значительной части общества был неподдельным. Иллюзия счастливого будущего успешно скрывала царящие в стране насилие, страх и бесправие.

Мечты о будущем

Стремление к светлому будущему, свойственное человеку, находило воплощение в трудах писателей, философов, общественных деятелей, художников, архитекторов на протяжении всей истории человечества. Проекты построения идеального общества предлагали древнегреческий философ Платон (427 – 347 до н.э.) в трактате « Государство», английский писатель, мыслитель Томас Мор (1478 – 1535 гг.) в книге « Утопия», итальянский поэт Томазо Кампанелла (1568-1639 гг.) в « Городе Солнца». Художники и архитекторы прошлого создавали в своем воображении и на бумаге идеальные города. Проект идеального города предложил в середине XVI века известный итальянский архитектор П. Катанео. Идеальное поселение на 2000 жителей, основанное на принципах английского социалиста-утописта Р. Оуэна, спроектировал по заданию автора в начале XIX века архитектор С. Уайтвелл. В конце XIX в. английским экономистом Э. Говардом была выдвинута идея города-сада.

Революция 1917 г. в России обещала неограниченные возможности для преобразования мира. Многие условности, многие традиции, сковывавшие живое творчество, были в один момент отброшены и забыты. Борцы за светлое будущее истово верили, что Россия дает толчок к мировой революции, а со временем размах преобразовательной деятельности коснется и космоса. Потому и характерна для многих архитектурных проектов в первые десятилетия после революции устремленность вверх, к небу: и проект летающего города, и город на воздушных путях сообщения. Все лишения, сопутствовавшие осуществлению «многовековой мечты человечества», можно было оправдать тем, что советским людям дарована миссия созидания того, чего никогда не было у других. « Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», – слова из популярной песни стали олицетворением веры народа в свою избранность, в свою исключительную миссию в деле преображения мира.

Как все тоталитарные государства, Советский Союз представлял себя обществом, находящимся в начале «нового мира» или «новой эры». Из этого активно проповедуемого государственной идеологий взгляда на мир проистекало чувство новизны, перспективы «светлого будущего». Доверие к будущему возбуждало массовый энтузиазм и позволяло переносить лишения.

Будущее – единственная наша религия

Перспективами, которые открывала революция, вдохновлялись не в последнюю очередь люди искусства. Александр Блок искренне призывал « сердцем слушать революцию». Велимиру Хлебникову революция представлялась не борьбой классов, а космическим переворотом, открытием новых « законов времени». Валерий Брюсов увидел в культурном процессе своего времени « новые формы жизни» и думал о « новом языке, новом стиле, новых метафорах, новых ритмах».

1910-20-е гг. были расцветом русского авангарда, для которого характерны активная позиция, энтузиазм, творческий поиск без оглядки на авторитеты, презрение к общепринятым ценностям, стремление разрушить сложившиеся традиции.

Основными чертами нового искусства стали его особая утопичность, социальная направленность, революционность, стремление к созиданию нового мира. К. Малевич считал, что « кубизм и футуризм были движения революционные в искусстве, предупредившие и революцию в экономической и политической жизни 1917 года», конструктивист Эль Лисицкий выводил коммунизм непосредственно из супрематизма Малевича , а « Газета футуристов», издаваемая Маяковским, Каменским и Бурлюком , в 1917 г. стала выходить под лозунгом « революция духа», которая понималась как радикальная ломка устоев старой культуры. Основы нового языка в живописи – квадрат, крест, круг – успешно развивали идею преодоления пространства. Созданный К. Малевичем в 1915 г. « Черный квадрат» стал своего рода иконой для искусства ХХ и XXI веков. Картина оказалась символом некоей новой религии, один из постулатов которой сформулировал итальянский футурист Филиппо Маринетти – «будущее – наша религия» .

Отрицание искусства как самоцели, его связь с реалиями жизни, производительным, полезным трудом отразилось в модном течении 20-х гг. – производственном искусстве. « Ни к новому, ни к старому, а к нужному», – провозгласил пионер советского дизайна В. Татлин. « Производственники» создавали современную мебель, образцы новой полиграфии, текстиля, одежды. Идеи о переделке мира и человека отразились и в быту. Ведущие архитекторы разрабатывали новый тип жилья, рассчитанного исключительно на коллективный образ жизни. Проекты носили различные названия – «дом-коммуна» , «жилкомбинат», « дом нового быта».

Со временем основной функцией советского искусства стало воспитание « нового советского человека».

Мы покоряем пространство и время

В первые годы советской власти особенной революционной романтикой и пафосом были наполнены призывы к преобразованию природы. Природу требовалось низвергать, как и все старое, и строить новую окружающую среду, более соответствующую коллективным потребностям советского общества. Обновление и переделка природы были тесно связаны с формированием « нового советского человека». « Человек, изменяя природу, изменяет себя», – говорил в 1930-е гг. Максим Горький.

Освоение воздушного и космического пространства, строительство электростанций, прокладывание тысячекилометровых железных дорог и каналов, возведение промышленных гигантов, освоение целинных земель, строительство метрополитена и высотных зданий в столице, добыча полезных ископаемых в шахтах говорили о том, что человеку подвластны все стихии. « Нам нет преград, ни в море, ни на суше» , – слова из популярной песни « Марш энтузиастов» утверждали пафос покорения пространства. Постоянная и преувеличенная демонстрация успехов социалистического строительства призвана была рождать у народа чувство гордости за свою страну и уверенность в преимуществах социализма, в неизбежности построения в СССР коммунизма. Эта неизбежность превращения из утопии в действительность ежедневно декларировалась всеми средствами пропаганды и агитации, печатью, радио и кино. Новости с великих строек коммунизма – Днепрогэса, Магнитки, Каракумского канала, Байкало-Амурской магистрали, Турксиба , Волго-Донского судоходного канала, Каховской и Сталинградской ГЭС и многих других – не сходили со страниц советских газет. « Пройдут годы, пройдут десятилетия, и человечество, пришедшее к коммунизму во всех странах мира, с благодарностью вспомнит советских людей, которые впервые, не боясь трудностей, смотря далеко вперед, вступили в великую мирную битву с природой, чтобы стать ее господами, чтобы показать человечеству путь к овладению ее силами, к ее преобразованию», – утверждала официальная пропаганда. Литература и кино создавали произведения, воспевающие романтику труда и созидания, насыщенные духом « героизма и творчества народа», пафосом коллективных усилий.

Труд в СССР – дело чести, доблести и геройства

У советской тоталитарной культуры свои мифологические герои – простые люди, отличающиеся дисциплинированностью, энтузиазмом в труде, непримиримостью к недостаткам в быту и на производстве, ненавистью к врагам социализма, верой в мудрость власти и безграничной преданностью вождю. Новые герои, которых планомерно создавала власть, были призваны стать для народной массы примером для подражания. Готовность пожертвовать собой ради « светлого будущего» стала одной из важнейших добродетелей советского человека. Легендарные летчики В. Чкалов, П. Осипенко, М. Раскова, В. Гризодубова, М. Водопьянов , исследователи Арктики О. Шмидт, И. Папанин , космонавты Ю. Гагарин , Г. Титов были кумирами своего поколения.

Будничная жизнь тоже могла стать подвигом. Возможность совершить мирный подвиг предоставлял ударный труд на благо своей страны и всего народа. Возникновение ударничества, главным признаком которого было перевыполнение производственной нормы, относится к середине 20-х гг., когда на промышленных предприятиях передовые рабочие создавали ударные группы, а затем бригады. С особенной силой ударничество развернулось на стройках – первенцах социалистической индустриализации: Днепрострое, Сталинградском и Харьковском тракторных заводах, Магнитогорском и Кузнецком металлургических комбинатах, Московском и Горьковском автозаводах и многих других. С середины 1930-х гг. возникло движение стахановцев, после того, как в 1935 г. забойщик шахты « Центральная-Ирмино» в Донбассе Алексей Стаханов выполнил за смену не одну, а сразу четырнадцать норм (в действительности на Стаханова работала вся бригада). Его трудовой рекорд улучшил шахтер Никита Изотов . Это движение стало массовым. Кроме материального, передовики социалистического соревнования получали и моральное поощрение: государство присваивало им звания Героя Социалистического Труда , награждало орденами и медалями , переходящими Красными знаменами ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ, едиными общесоюзными знаками « Победитель социалистического соревнования» и « Ударник пятилетки».

В каждой сфере производственной, научной, культурной жизни были свои примеры для подражания.

Официальной идеологией Советский Союз представлялся центром мира, источником обновления всей человеческой истории. « Начинается земля, как известно, от Кремля», – учили все советские дети, убежденные в том, что живут в лучшей стране мира. В воспитании « нового человека» огромную роль играла полнейшая изоляция от реальной жизни остального мира, все сведения о ней советские люди получали только из советских средств массовой информации. В Страну Советов могли приехать только друзья, настроенные лояльно к существующему в СССР режиму. Среди них были писатели Г. Уэллс, Р. Роллан , Л. Фейхтвангер, художник П. Пикассо , певцы П. Робсон , Д. Рид. Искусство большевистской манипуляции народом было в том, что « простого советского человека» возмущала несправедливость к людям везде, только в своей стране он ее не замечал. Он готов был кинуться на защиту негров Америки, шахтеров Англии, республиканцев Испании . Это называлось интернационализмом. Воспитание нового поколения в духе интернационализма было важной задачей, которая ставилась перед социалистической пропагандой. С 1919 по 1943 г. существовал Коммунистический интернационал (3-й Интернационал) – международная организация, объединявшая компартии различных стран и служившая при Сталине проводником интересов СССР. Частью этой организации был Коммунистический интернационал молодежи (КИМ) . А в 1922 г. при Коминтерне была создана Международная организация помощи борцам революции (МОПР) , которая оказывала материальную и моральную помощь политическим заключенным на Западе, готовила кадры для будущей революции и построения мирового социализма.

Во все время своего существования советская власть выделяла громадные финансовые ресурсы для поддержки « братских коммунистических партий» за рубежом, а лидеры государства публично демонстрировали дружеские отношения с главами социалистических стран (Ф. Кастро, М. Цзэдуном и др.) и руководителями компартий (Л. Корваланом, Б. Кармалем и др.).

Идеи интернационализма, дружбы и взаимопомощи между « братскими народами», то есть теми, кто хотя бы формально принимал социалистическую идеологию, находили воплощение в плакатах и лозунгах, с которыми проходили колонны демонстрантов , в песнях и кинофильмах. Идеями интернационализма были проникнуты молодежные фестивали (1957 г.) и олимпийские игры (1980 г.) .

Сама Страна Советов должна была демонстрировать миру « интернационализм в действии» – свободную, счастливую жизнь всех наций и народностей, объединенных одной границей Союза Советских Социалистических Республик, общая протяженность которой превышала 60 тыс. км.

Создание СССР было провозглашено 30 декабря 1922 г. в результате заключения договора между РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказской Федерацией, в которую тогда входили Азербайджан, Армения и Грузия. В Декларации об образовании СССР определялись основные причины, побуждавшие республики к объединению: невозможность преодоления послевоенной разрухи, восстановления народного хозяйства при их раздельном существовании; необходимость противостоять опасности новых нападений извне; интернациональная природа новой власти, порождающая потребность межнационального объединения трудящихся. Утверждалось, что образование СССР базируется на свободном и суверенном волеизъявлении народов, на принципах добровольности и равноправия. За каждой республикой закреплялось право свободного выхода из Союза и в то же время отмечалось, что доступ в него открыт всем социалистическим советским республикам, как существующим, так и могущим возникнуть в будущем. 31 января 1924 г. была принята 1-я Конституция СССР. В 1936 г. СССР объединял 11 союзных республик. 5 декабря 1936 г. была принята Конституция СССР, законодательно закрепившая победу социализма. А в 1977 г. в СССР, объединявшем 15 союзных республик, была принята Конституция « развитого социалистического общества», провозгласившая создание в стране «новой исторической общности – советского народа» . Символом счастливой « семьи братских народов» стал грандиозный фонтан «Дружба народов» , установленный в Москве (на ВДНХ) в 1954 г.

На протяжении всей истории СССР литературой и средствами массовой информации, монументальным искусством и живописью, всенародными праздниками, демонстрациями и фестивалями утверждались « непререкаемые истины»: трудящиеся всех национальностей в СССР любят свое отечество именно за его социалистическую сущность – за справедливую демократическую Конституцию, социалистический гуманизм, колхозный строй, счастливую и зажиточную жизнь и все прочие достижения социализма.

Все лучше, зажиточнее, веселее будут жить труженики в СССР

Именно « счастливая, зажиточная жизнь» простого советского человека со временем стала идеологическим подтверждением успехов социалистического строительства. В первые годы после революции искусством и средствами массовой информации создавался образ идеального советского государства будущего. С 1930-х гг. народу преподносятся как данность достижения в повседневной жизни, которые, впрочем, также не имеют ничего общего с действительностью. Крылатые слова Сталина: «Жить стало лучше, жить стало веселее» – подтверждались художественными произведениями, бодрыми газетными рапортами, восторженным энтузиазмом, демонстрируемым на плакатах, во время спортивных парадов и других массовых мероприятий, ставших отличительной чертой сталинского правления. Популярная песня из кинофильма «Цирк» рисовала образ уже построенного идеального социалистического общества: «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет» , «человек всегда имеет право на ученье, отдых и на труд» , «за столом никто у нас не лишний, по заслугам каждый награжден». Главным принципом пропаганды было изображение благополучной атмосферы, в которой живут и действуют смеющиеся или радующиеся персонажи, будь то рабочий коллектив в парке культуры и отдыха , семья, въезжающая в новую квартиру , бодрые физкультурники, посетители Выставки достижений народного хозяйства, ребятишки на новогодней елке .

Доклады руководителей государства информировали о ликвидации неграмотности в Советском Союзе и общедоступности среднего образования, « широком развитии различных форм приобщения трудящихся к достижениям культуры» и росте материального благосостояния. Бодрые, оптимистичные официальные рапорты о небывалых урожаях, увеличении выплавки чугуна и стали на душу населения, связки баранок и горы алюминиевых кастрюль на фотографиях в газетах, плакаты, рекламирующие черную икру и пылесосы, яркие витрины столичных магазинов и фантастические рецепты блюд из осетрины в книгах « О вкусной и здоровой пище» создавали виртуальный образ общества изобилия. А реальная жизнь « простого советского человека» накрепко была связана с понятием « тотальный дефицит» – с распределением продуктов по карточкам и талонам, а позже с огромными очередями за гречкой, колбасой, романами Дюма, финскими сапогами и туалетной бумагой.

СССР на страже мира во всем мире

Одна из важных составляющих любой тоталитарной мифологии – создание образа внешнего врага, к борьбе с которым необходимо быть всегда готовым. Постоянные напоминания о враждебном капиталистическом окружении, в котором живет « самое передовое в мире государство», было для советских людей ни чем иным, как своеобразной формой приказа о подготовке к войне. Военные сборы, учения по гражданской обороне были непременными составляющими жизни советских людей в мирное время. Важным элементом идеологического воспитания детей во всех советских школах стало военное обучение, включавшее в себя уроки военной подготовки как для мальчиков, так и для девочек, памятные многим « смотры строя и песни», военные игры « Орленок» и « Зарница», в которых участвовали миллионы школьников, военные кафедры и курсы медицинских сестер в высших учебных заведениях.

Все, связанное с военными реалиями, в Советском Союзе было романтизировано. Красные кавалеристы , Чапаев, Щорс, Буденный и Павка Корчагин – реальные участники Гражданской войны и героические литературные персонажи – были кумирами нескольких поколений. Образы героев Великой Отечественной войны – Зои Космодемьянской, Александра Матросова, « молодогвардейцев», пожертвовавших жизнью ради победы, вдохновляли на подвиги не только в военное, но и в мирное время. Жертвенность во имя Родины, народа, вождей коммунистической партии была в ряду главных добродетелей советского человека. Любовь к социалистическому отечеству тесно связывалась с ненавистью к его « врагам». Народ и армия представлялись единым целым. « Мы армию нашу растили в сраженьях, Захватчиков подлых с дороги сметем» , – слова из государственного гимна СССР говорили о неразрывной связи народа и армии, которая делала их непобедимыми.

Знаменитый образ воина-освободителя символизировал мессианское значение советского государства в избавлении народов не только от немецко-фашистских захватчиков, но и от несправедливости капиталистического строя. Официальные речи и лозунги, превозносившие достижения СССР в борьбе за мир, сопровождались наращиванием вооружения, чрезмерным развитием военно-промышленного комплекса, что отражалось в двусмысленных словах песен: «Для мира народов, для счастья народов ракета у нас рождена» .

КПСС – ум, честь и совесть нашей эпохи

Особое священное значение в Советском Союзе приобрела коммунистическая партия, единственная партия страны, выполняющая, согласно пропагандистским утверждениям, «руководящую и направляющую роль» в деле построения «светлого будущего». «Зовет на подвиги советские народы Коммунистическая партия страны» , – пелось в песне « Партия – наш рулевой». Канонической характеристикой этой организации стали слова Ленина: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи» .

Портреты вождей мирового пролетариата – Маркса, Энгельса, Ленина и их верных последователей украшали кабинеты официальных учреждений, не сходили со страниц газет и журналов, висели в школьных классах, красных уголках на заводах и фабриках, в домах простых советских граждан. Памятник Ленину или площадь его имени становились центрами ритуальной жизни города или поселка, здесь проводились праздничные демонстрации и торжественные мероприятия. Различные изображения Ленина переполняли жизнь советского человека: октябрятская звездочка, пионерский значок, комсомольский значок, ордена и медали, партийный билет, бюсты, барельефы, вымпелы, грамоты...

В тоталитарном обществе фигура вождя служит единственным человеческим воплощением божественного всевластия государства. В литературе и искусстве вождь выступал в нескольких ипостасях. Как ключевая фигура мировой истории он возвышался над народом. Огромные монументальные фигуры Ленина, Сталина должны были символизировать надчеловеческий характер образа вождя. Вождь выступал как вдохновитель и организатор побед: в революционной борьбе, Гражданской и Великой Отечественной войне, в покорении целины, Арктики, космоса. Вождь – мудрый учитель демонстрировал исключительный ум, проницательность, скромность, простоту и человечность. Вождь-человек представлялся как друг детей, спортсменов, колхозников, ученых. Атмосфера прославления коммунистической партии и ее вождей окутывала человека с самого рождения. Стихи и песни о Ленине и Сталине дети разучивали в детских садах, первым написанным в школе словом становилось имя вождя, да и за « счастливое детство» говорилось спасибо не родителям, а « родному Сталину». Так воспитывались поколения, «беззаветно преданные делу коммунизма» .

Кто не жил в Советской стране, тот не знает, что практически на протяжении многих лет людям указывалось что носить, что говорить, что читать, что смотреть, и даже что думать…

Молодые люди нынешнего времени даже не представляют себе, как сложно было жить в рамках идеологии государства. Сейчас- то всё, практически всё можно. Никто не запретит лазать в Сети и искать нужную или не нужную информацию. Никто не станет упрекать насчёт неформальной одежды или же ненормативной лексики, потому что она уже вошла в норму. Но тогда в период с 30-х годов по конец 80-х, говорить или читать чтото иное строго воспрещалось. Практиковалось теория доносительства. Как только кто-то услышал или увидел, или узнал нечто крамольное – доносилось немедленно в и виде анонимного доноса в НКВД, а потом и в КГБ. Дошло до того, что писались доносы просто из-за того, что не выключили свет в общей коммунальной уборной.

В строгих цензурных рукавицах держалась вся печатная продукция. Разрешалось печатать агитки, репортажи с производственных мест, о колхозах и совхозах. Но всё это должно было быть строго в радужных тонах и никак не должна быть критикуема власть. Но вот что интересно, при всём при этом в СССР снимались шикарные фильмы, которые вошли в мировую золотую коллекцию: «Война и мир» С. Бондарчука, «Летят журавли» М. Колотозова, «Гамлет» и «Король Лир» Г. Козинцева. Это время комедий Гайдая и Рязанова. Это время театров, которые шли наперекор цензуре – Таганки и Ленкома. Оба театра пострадали за свои спектакли – они выпускали их, а комиссия цензоров закрывала. Спектакль «Борис Годунов» в Театре на Таганке не просуществовал и года – закрыли, потому что там были не слабые намёки на тогдашнюю политику страны. И это при том, что автором был Пушкин. В «Ленкоме» долгое время под запретом была легендарная «Юнона и Авось» и только потому что во время спектакля звучали церковные песнопения, а на сцене появлялся Андреевский флаг.

Были правильные писатели и были писатели-диссиденты. Как потом доказало время именно правильные писатели чаще всего сходили с дистанции. А вот писатели-диссиденты порой доживали до старости, но не все. Например, правильный Фадеев покончил жизнь самоубийством. Или же неправильный Солженицын дожил до глубокой старости, и ушёл из жизни, вернувшись в Россию из эмиграции. Но при этом правильный детский поэт Михалков дожил до 100 лет, считая, что его совесть чиста. Кто знает, так ли это…

Идеология распространялась на живопись, на детскую литературу, на эстраду. В общем, на всё, что может привлечь любого человека. Плохо это было или нет – достаточно посмотреть на нынешнюю молодежь – почему-то хочется назад.

Советская идеология и культура были схожи со словами небезызвестного автора:

«В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!»
С. Михалков

Идеология пронизывала многие советские фильмы, мультфильмы, литературу… На произведениях С. Михалкова выросло не одно поколение детей в СССР, он - наше культурное достояние, наряду с плеядой талантливейших мастеров Страны Советов. Великолепные борцы за построение коммунизма: Владимир Маяковский, Максим Горький, Николай Островский, Александр Серафимович, Константин Симонов, Александр Фадеев, Константин Федин, Дмитрий Фурманов - цех литераторов, основоположники Соцреализма в литературе - были «молотом борьбы» за торжество праведных идей коммунизма. Они были истинными солдатами идеологии СССР в литературе.

«Для наших писателей жизненно и творчески необходимо встать на точку зрения, с высоты которой …ясно видимы все грязные преступления капитализма, и видно все величие героической работы пролетариата-диктатора». М. Горький

Советский кинематограф обрел свой расцвет в период так называемой «оттепели» связанной с XX съездом КПСС 1956 года. «Коммунист» — художественный фильм, снятый в 1957 году режиссёром Юлием Райзманом - один из лучших фильмов советского кинематографа. Этот фильм сделал исполнителя главной роли, актера Евгения Урбанского, настоящей звездой кинематографа. Молодой коммунист, простой человек. Готовый пожертвовать своей жизнью, ради народного блага - яркий пример удачного сочетания официальной идеологии в советском кино и настоящего актерского мастерства, создавшего сильный, романтичный образ - пример для подражания простого советского человека. Истинным шедевром - воспевающим гений, силу духа, патриотизм, но не советский - древнерусский, стал фильм Андрея Тарковского - «Андрей Рублев»1967год, который пролежал на полках 20 лет и стал известен широкому зрителю лишь в 1987году. Этот фильм из разряда мировых шедевров киноискусства. Фильм-поэма «Сибириада» поначалу был типичным госзаказом. В 1974 году Андрею Михалкову-Кончаловскому было предложено снять фильм о жизни нефтяников, к очередному съезду КПСС. Но получился истинный шедевр, «поэма» о противостоянии добра и зла, силы и слабости, хотя тема нефтяников также достойно раскрыта в угоду советской идеологии в кино. Фильм не известен широкому зрителю, хотя на Каннском кинофестивале1979 года был удостоен высоких наград. И Тарковский и Кончаловский - в итоге оттачивали свой талант за границей. Никита Михалков - снявший ни один шедевр, сумел гениально воплотить идею верности советскому идеологическому монстру и создать изящные, неповторимые по своей тонкости картины «Свой среди чужих, чужой среди своих»(1974), и «Раба любви»(1976).
Идеология в советских мультфильмах учила детишек все тем же принципам коммунистической морали и нравственности, но на доступном им языке. Беззащитный Чебурашка и смелый Крокодил Гена - вечно находятся в идейных противоречиях со Старухой Шапокляк - персонажем, напоминающим недобитую, или несъеденную тифозной вшей во времена гражданской войны, институтку из Смольного.
Мальчиш - Кибальчиш(1958год), преданный Мальчишом - Плохишом. Но зато: «Летят самолеты - привет Мальчишу, идут пионеры - салют Мальчишу!» Домик Тыковки, увы, не спасен Чиполлино(1955год) и его отважными друзьями-овощами и фруктами. Детей приучали к мысли, что справедливость восторжествует, по-любому, и злой буржуин и кровожадный Синьор Помидор будут повержены. Режиссер этих фильмов Александра Снежко-Блоцкая видимо очень любила советских детей, и была грамотно идеологически подкована. Иначе ей бы не доверили воспитание будущих строителей коммунизма.

Виктория Мальцева

Ключевые слова

СОВЕТСКАЯ КУЛЬТУРА / ИДЕОЛОГИЯ / ПОДВИГ / ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА / ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА / SOVIET CULTURE / IDEOLOGY / FEAT / CIVIL WAR / GREAT PATRIOTIC WAR

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы - Скубач Ольга Александровна

В 1920-1940-х гг. советская культура активно ищет новый тип героической личности и формирует концепцию подвига . Искусство и особенно литература широко используются для этой цели. Специфическая идеология героизма складывается в стране не сразу. Элементарная семантика подвига , предполагающая выделенность, персонализацию исключительной личности, противоречит духу революционной культуры, которая ставит коллективистские ценности выше, чем любые проявления индивидуализма. Подвиги периода Гражданской войны воспринимаются современниками как подвиги коллективные, а потому анонимные. По большому счету, эта эпоха не нуждается в героях. Активное формирование идеологии героизма началось в стране в 1930 г., когда впервые была модернизирована наградная система СССР, и продолжалось на протяжении всего десятилетия. В период Великой Отечественной войны концепция героизма достигает высшей точки своего развития. Определяющими факторами здесь являются не только количество действительных проявлений мужества, но и отлаженная работа идеологического аппарата. Понятие подвига условно, конвенционально. В реальной военной ситуации грань, которая отличает героическое поведение от поступков, вызванных пребыванием в экстремальной ситуации, часто бывает неощутима. Однако концепция подвига необходимый элемент самоидентификации культуры. В этом качестве подвиг творится не столько на поле боя, сколько рождается позднее, благодаря работе идеологических механизмов; некоторые из них рассматриваются в настоящей статье. Кроме того, в данной работе освещены отдельные характерные особенности советского героического канона военной поры.

Текст научной работы на тему «Механизмы формирования идеологии советского подвига в литературе и культуре 1920-1940-х гг»

МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ИДЕОЛОГИИ СОВЕТСКОГО ПОДВИГА В ЛИТЕРАТУРЕ И КУЛЬТУРЕ 1920-1940-х гг.

О А. Скубач

Алтайский государственный

университет

[email protected]

Специфическая идеология героизма складывается в стране не сразу. Элементарная семантика подвига, предполагающая выделенность, персонализацию исключительной личности, противоречит духу революционной культуры, которая ставит коллективистские ценности выше, чем любые проявления индивидуализма. Подвиги периода Гражданской войны воспринимаются современниками как подвиги коллективные, а потому - анонимные. По большому счету, эта эпоха не нуждается в героях. Активное формирование идеологии героизма началось в стране в 1930 г., когда впервые была модернизирована наградная система СССР, и продолжалось на протяжении всего десятилетия. В период Великой Отечественной войны концепция героизма достигает высшей точки своего развития. Определяющими факторами здесь являются не только количество действительных проявлений мужества, но и отлаженная работа идеологического аппарата.

Понятие подвига условно, конвенционально. В реальной военной ситуации грань, которая отличает героическое поведение от поступков, вызванных пребыванием в экстремальной ситуации, часто бывает неощутима. Однако концепция подвига - необходимый элемент самоидентификации культуры. В этом качестве подвиг творится не столько на поле боя, сколько рождается позднее, благодаря работе идеологических механизмов; некоторые из них рассматриваются в настоящей статье. Кроме того, в данной работе освещены отдельные характерные особенности советского героического канона военной поры.

Ключевые слова: советская культура, идеология, подвиг, Гражданская война, Великая Отечественная война.

MECHANISMS OF FORMATION OF THE SOVIET HEROIC IDEOLOGY IN THE LITERATURE AND CULTURE OF THE 1920s-1940s

Altay State University, Barnaul [email protected]

In the 1920-1940 -ies Soviet culture is actively looking for a new type of heroic personality and creates the concept of heroism. The art and literature are widely used for this purpose.

Specific ideology of heroism is formed not at once in the USSR. Elementary semantics of feat involves the allocation of an extraordinary personality, it contradicts the spirit of revolutionary culture that puts collectivist values higher than any manifestation of individualism. Gests of the Civil war period

are perceived by contemporaries as a collective feats, and therefore anonymous. We can say, this era does not need heroes. Active formation of the heroic ideology began in 1930 in the USSR, when it was made first modernized award system, and continued throughout the decade. During the Second world war the concept of heroism culminates its development. Determining factors are not only the amount of real courage, but also well-organized work of the ideological apparatus.

The concept of heroism is a conditional concept. The border that separates the heroic behavior from actions caused by being in an extreme situation, it is often imperceptible in a real war situation. But the concept of heroism is a necessary element of culture identity. In this sense, a feat not born on the battlefield, it born later, by the work of ideological mechanisms, some of which are discussed in this article. In addition, this article deals with some characteristics of the Soviet heroic canon of wartime.

Key words: Soviet culture, ideology, feat, the Civil war, the Great Patriotic war.

Своя, специфическая идеология героизма формируется в Советской России не сразу. Начало новой эпохи, наполненное бурями и потрясениями Первой мировой, двух революций, Гражданской войны, как может показаться, предоставляет богатые возможности для проявления героических сторон человеческой натуры. Однако память о подвигах революционной поры сводится к сравнительно небогатому списку имен, среди которых подавляющее большинство - руководители революционного движения и военачальники, прославленные не столько героизмом конкретных деяний, сколько общей продуктивностью усилий по утверждению новой власти: В.К. Блюхер, С.М. Буденный, товарищ Артем (Ф.А. Сергеев), Г.И. Котовский, М.В. Фрунзе, В.И. Чапаев, Н.А. Щорс. Этой вполне лаконичной картине соответствует скупость наградной системы: вплоть до 1930 г. единственной наградой в Советском Союзе был орден Красного Знамени.

Революционная эпоха коллективистские ценности ставит неизмеримо выше, чем любые проявления индивидуализма. Характеризуя советские 1920-е, В. Папер-ный писал: «Культура 1 в соответствии со своими эгалитарно-энтропийными устремлениями почти не выделяет отдельного человека из массы, она его, в сущности, не ви-

дит. Субъектом всякого действия для Культуры 1 является коллектив»1. Элементарная семантика подвига, предполагающая выде-ленность, персонализацию исключительной личности, строго говоря, противоречит духу культуры, в которой обособиться от коллектива - в лучшем случае зазорно. Художественная литература, в силу своей специфики призванная воспроизводить ментальные стратегии культуры, сохранила примеры трансформированного в стиле эпохи восприятия подвига. В написанном в 1923 г. романе Д. Фурманова «Чапаев» попытка наградить красноармейцев, проявивших себя в Чишминском сражении, заканчивается забавным казусом - бойцы дружно отказываются от награды: «Один из геройских, особенно отличившихся полков наград не принял. Красноармейцы и командиры, которым награды были присуждены, заявили, что все они, всем полком, одинаково мужественно и честно защищали Советскую республику, что нет среди них ни дурных, ни хороших, а трусов и подавно нет, потому что с ними разделались бы свои же ребята. "Мы желаем остаться без всяких наград, - заявили они. - Мы в полку своем будем все одинаковые.. ."»2. «В те времена по-

1 Паперный В. Культура 2. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - С. 145.

2 Фурманов Д. Чапаев. - М.: Современник, 1981. - С. 215.

добные случаи были очень, очень частым явлением», - комментирует рассказчик. Тот же принцип самовосприятия демонстрирует один из персонажей горьковских «Рассказов о героях» (1930-1931). Внешне совершенно непрезентабельный Заусай-лов («...очень неказист, растрепан, как-то весь измят, сильно прихрамывает на правую ногу и вообще - поломан»4, - описывает его рассказчик) в беседе со случайными попутчиками раскрывается как способный к нерядовым поступкам человек с героическим прошлым. Однако особенным Заусайлов кажется лишь на сравнительно заурядном фоне рубежа 1920-1930-х гг., в контексте же первых послереволюционных лет его судьба - норма, а не исключение из правил: «- Герой, значит, вы, - сказала одна из девиц. - В гражданску войну за Советы мы все герои были.. ,»5

Подвиги периода Гражданской войны воспринимаются современниками как подвиги коллективные, а потому - анонимные. По большому счету, эта эпоха не нуждается в героях. Редкие исключения здесь, скорее, подтверждают общее правило. Следует признать к тому же, что пантеон героев начала 1920-х гг. создавался по преимуществу агитпропом позднейшего периода. Фильм братьев Васильевых о Чапаеве («Чапаев», 1934 г.), «Песня о Щорсе» (муз. М. Блантера, сл. М. Голодного, 1935 г.) и фильм «Щорс» (реж. А. Довженко, 1939 г.), книга6 и фильм «Котовский» (реж. А. Файнциммер, 1942 г.) о Котовском появились в 1930-х - начале 1940-х гг. Материал для героизации был

4 Горький М. Полн. собр. соч.: В 25 т. - Т. 20. Рассказы, очерки, воспоминания (1924-1935) / М. Горький. - М.: Наука, 1974. - С. 290.

5 Там же. - С. 293.

6 Шмерлинг Виктор. Котовский (Серия ЖЗЛ),

предоставлен, конечно, эпохой Гражданской войны, но сами герои родились позднее - не ранее, чем были отработаны пропагандистские механизмы создания концепции подвига.

Активное формирование идеологии героизма началось в стране в 1930 г., когда впервые была модернизирована наградная система СССР, и продолжалось на протяжении всего десятилетия. В период ВОВ концепция героизма, несомненно, достигает кульминации. СССР - единственная страна, где статус героя был формально ин-ституциализирован, превратившись в официальное звание «Герой Советского Союза» (утверждено в 1934 г.). Сложный, разветвленный пантеон героев 1941-1945 гг. не идет ни в какое сравнение со скудным списком отличившихся в Гражданскую войну. Определяющим фактором здесь является не только количество действительных проявлений мужества, но и великолепно отлаженная работа идеологического аппарата, выполняющего роль своего рода фабрики по созданию Героев.

Понятие подвига условно, конвенционально. В реальной военной ситуации, как правило, грань, которая отличает героическое поведение от поступков, вызванных пребыванием в экстремальной ситуации, часто бывает попросту неощутима. Тонкий и умный наблюдатель фронтовых будней А. Твардовский в своих военных тетрадях (очерк «О героях») вспоминает характернейший случай: «Человек в первое утро войны вылетел по тревоге, сгоряча сбил шесть самолетов противника, затем был сам сбит. Раненый, с помощью добрых людей поправился и вышел из окружения. Самое сильное его переживание в этих боях первого утра был страх, что это не война, а какое-нибудь недоразу-

мение и он, Данилов, сбив шесть немецких бомбардировщиков, наделал, может быть, непоправимых бед. Но когда его подбили и пытались добить на земле два "мессера" из пулеметов, когда он ползал во ржи, преследуемый ими, он таки уверился, что это война, и на душе у него отлегло: все в порядке, не виноват, а, наоборот, молодец. <...> Казалось, что он до сих пор еще сам радуется, что все обошлось так благополучно»7. Подвиг делает подвигом отнюдь не характер самого деяния, а совокупность внешних условий. Ошибиться легко: один и тот же поступок оценивается диаметрально противоположно в зависимости от того, война ли случилась, или «какое-нибудь недоразумение». «Трудно на войне выбрать день, когда наиболее выгодно погибнуть, выгодно - в смысле того следа, который оставит твой подвиг и гибель в памяти товарищей, армии, народа»8, - разворачивает А. Твардовский ту же мысль в очерке о финской кампании 1939-1940 гг., принесшей, как известно, изрядный урожай трупов, но не героев.

Не стоит даже и упоминать о том, что одни и те же формы поведения советских и вражеских солдат рассматриваются в предельно полярной системе мер и оценок. Вот, например, «полуфантастическая история», рассказанная военкору Твардовскому «жителем некогда прифронтовой <. > стороны»: в глухой лесной деревушке, в то время когда фронт уже далеко ушел на запад, внезапно начался артиллерийский обстрел. В поисках ведущего огонь орудия местные жители забираются далеко в чащу леса и там, наконец, обнаруживают стрелка: «На полянке стояла легкая

7 Твардовский А. Проза, статьи, письма. - М.: Известия, 1974. - С. 329.

8 Там же. - С. 173.

полевая пушка, вокруг валялись снарядные ящики, прикрытые давно осыпавшимся хворостом, а возле пушки управлялся один-единственный совершенно одичалого вида немец»9. Понятно, что эта обреченная и одинокая война вполне могла бы стать сюжетом очередной легенды, будь ее персонаж на «правильной» стороне. Однако то, что делает советского воина героем, в немецком исполнении представляется не более чем формой девиации: «Признаки безумия были налицо, - заключает рассказчик. - Дикий, потерявший рассудок немец-окруженец палил и палил куда попало. Не могло быть и речи о том, чтобы живьем взять его. На оклик "хендехох"

он с яростью начал кидаться ручными гра-

натами, и его пришлось прикончить» . В другом очерке, посвященном взятию Кенигсберга, до последнего патрона сопротивляющиеся немцы аттестуются как

«злобные души, способные на все в отчая-

нии поражения» .

Середина ХХ столетия - не эпоха рыцарей, в доблесть противника здесь не принято верить. Среди врагов по определению нет и не может быть героев. Впрочем, даже союзники и единомышленники выглядят сомнительно в героической роли - конечно, с советской точки зрения. М. Кольцов в «Испанском дневнике» (1938) с нотками иронии набрасывает портрет Дурутти, одного из лидеров республиканской армии: «Сам он со штабом расположился на шоссе, в домике дорожного смотрителя, в двух километрах от противника. Это не очень-то осторожно, но здесь все подчинено показу демонстративной храбрости. "Умрем или победим",

9 Там же. - С. 346.

11 Там же. - С. 370.

"Умрем, но возьмем Сарагосу", "Умрем, покрыв себя мировой славой" - это на знаменах, на плакатах, на листовках»12. Очевидно, что лозунги испанского Народного фронта не отличаются от соответствующих пропагандистских клише, популярных в предвоенные и военные годы в Советском Союзе, но, разумеется, последние не вызывают ни тени иронии.

Концепция подвига - несомненно, важный элемент самовосприятия культуры, одно из ключевых представлений, на которых базируется национальная, историческая, классовая самоидентификация носителя культурного сознания. Однако в этом качестве подвиг творится не столько на поле боя, сколько рождается позднее, благодаря работе идеологических механизмов. Первую встречу с будущим героем обеспечивает, как правило, военкор в сводке информбюро, на страницах газетного очерка или в журнальной статье. Затем наступает черед реакции представителей власти - от военного командования разного уровня вплоть до главного лица государства: известно, например, какую роль лично Сталин сыграл в канонизации Александра Матросова - вовсе не первого, кто в годы войны бросился на пулеметную амбразуру. Наконец, в случае положительной резолюции власти вступают в дело все инструменты агитпропа, и в короткое время страна узнает о новом Герое. В этом контексте отнюдь не надуман вопрос об авторстве того или иного подвига. Возможно, имело бы смысл упоминать рядом с именем героя и имя корреспондента, снабдившего того путевкой к славе: Н. Гастелло - П. Павленко и П. Крылов, Лиза Чайкина - Б. Полевой, З. Космоде-

12 Кольцов М. Избранное. - М.: Правда, 1985. - С. 517.

мьянская - П. Лидов, А. Маресьев - Б. Полевой и т. д.

В конечном результате именно характер освещения конкретной ситуации в печати определяет ее итоговую оценку; одно и то же событие может при этом выглядеть совершенно по-разному. 27 августа 1941 г. Балтийский флот, в начале войны оказавшийся запертым немецкими войсками в Таллиннской бухте, вырвался из окружения и отошел к Ленинграду. Свидетелем и участником этого маневра стал писатель и журналист Н. Г. Михайловский, не преминувший отобразить весь драматизм событий в очерке «Прорыв кораблей» (1941). После описания бедственного положения рассказчика, смытого во время бомбежки с палубы корабля и не менее половины суток дожидавшегося помощи в открытом море, но в конечном итоге спасенного, следует характернейшая сцена - команда катера обнаруживает в воде юного краснофлотца, из последних сил цепляющегося за мину. Рассказчик, недавно сам переживший подобное испытание, полон сочувствия естественной человеческой жажде жизни юноши: «Смерть и спасение! Кажется, и то и другое сосредоточено в этой мине. Отпусти ее хотя бы на миг, лишись ее опоры, и он, обессиленный, не сможет двигаться дальше, пойдет ко дну. Мина сейчас - спасательный шар в этой схватке человека со смертью. А держаться за нее, кто знает, куда прибьет шальная волна и где она взорвется?!»13. Однако его позиция оказывается посрамлена в первой же беседе со спасенным - курсантом училища им. Фрунзе, демонстрирующим, как выясняется, вполне героический кодекс поведения:

13 Михайловский Н. Прорыв кораблей //

Фронтовые очерки о Великой Отечественной

войне: в 3 т. Т. 1. - М.: Воениздат, 1957. - С. 21.

«- А как же вы к мине присоседились? - спрашиваю его.

Плавал-плавал. Смотрю мина. Обрадовался. Схватился за нее. Нет худа без добра. Решил, если подойдут немцы, попробуют взять в плен - тогда лучше взлететь на воздух. А живым ни за что не дамся...»14

Юный моряк - не alter ego рассказчика, скорее, его антипод: в отличие от последнего, в ситуации испытания он явно больше заботится о качественной смерти, а не спасении. Эта деталь задает градацию двух моделей поведения в экстремальной ситуации, позволяет ощутить разницу между положением пассивной жертвы обстоятельств и ролью героя, в любых условиях сохраняющего способность действовать во вред врагу. Иначе говоря - в жизни всегда есть место подвигу. Этот вывод и является, конечно, идеологическим заданием очерка.

Судя по всему, тот же самый колоритный эпизод войны на Балтике заинтересовал ленинградца М. Зощенко. Однако в его «Рогульке» (1943) приключения оригинального рассказчика и юноши из училища им. Фрунзе объединяются в одну историю. Как и в первом тексте, после авианалета рассказчик оказывается в воде: «Не знаю, какие там бывают у вас химические или физические законы, но только при полном неумении плавать я выплыл наружу. Выплыл наружу и сразу же ухватился рукой за какую-то рогульку, которая торчала из-под воды»15. О природе загадочной «рогульки» рассказчик узнает лишь благодаря упорно его игнорирующим морякам со спасательного катера. Однако разъяснение ситуации не способно ничего в ней изменить, рас-

15 Зощенко М. Собр. соч.: в 5 т. Т. 1. - М.: Рус-слит, 1994. - С. 363.

сказчик не может выпустить мину из рук: «С катера в рупор кричат мне:

Эй ты, трамтарарам, не трогай, трамтарарам, мину!

Братцы, - кричу, - без мины я как без рук! Потону же сразу! Войдите в положение! Плывите сюда, будьте так великодушны!

<...> И сам держусь за рогульку так, что даже при желании меня не оторвать»16. Пафос самопожертвования, определявший атмосферу первого очерка («.если подойдут немцы <.. .> лучше взлететь на воздух»), снят. Обнаружив скрытый комизм эпизода, Зощенко полностью его дегероизирует. В целом фельетон вполне по-зощенковски обнажает прагматическую подоплеку рассказанной истории: хочешь жить - и за мину уцепишься. Понятно, что героям в этом произведении места уже не найдется.

Подвиг рождается тогда, когда появляется текст, о нем повествующий - это главное условие работы агитационного аппарата. Излишне говорить, что вся эта пропагандистская машина решает задачи не этические, но политико-идеологические: главное здесь - не соблюсти справедливость и наградить достойных, а создать серию примеров для подражания, готовых поведенческих шаблонов, которые бы подсказали, как действовать в исключительной ситуации; гарантировать работу механизма самовоспроизводства подвигов, обеспечить «массовый героизм». Несомненно, эти установки не исключают возможности фальсификации подвига, что, например, произошло в случае с историей о героическом сражении 28 панфиловцев17. Вместе с тем

16 Там же. - С. 364.

17 В 1948 г. Главная военная прокуратура СССР провела специальное расследование обстоятельств боя у разъезда Дубосеково. В итоговом докладе был сделан вывод, что конкретные детали

именно они, эти установки, определяют непосредственную специфику советского героизма, его характерные черты.

Героический канон Великой Отечественной войны предполагает высокую оценку жертвенности в ущерб результативности. Даже поверхностный взгляд на статистику награждений Звездой Героя Советского Союза позволяет заметить очевидную закономерность: высшая награда СССР дается, особенно в первые военные годы, преимущественно посмертно. Эпоха явно предпочитает страстотерпцев: мученическая смерть здесь котируется неизмеримо выше, чем смелость, инициативность, решительность, смекалка - обычные детерминанты героического поведения. Дмитрий Лавриненко, самый результативный танкист Советской армии времен ВОВ, за 2,5 месяца участия в боях уничтоживший 52 танка - больше, что кто бы то ни было другой в танковых войсках Советского Союза за весь период войны, - получил свою Звезду только в 1990 г. Лавриненко погиб в декабре 1941 г., но смерть его была негероической - причиной ее был случайный осколок, настигший танкиста уже после боя. Только в 1990 г., на излете советской эпохи, был награжден Александр Марине-ско - рекордсмен среди советских подводников времен войны по водоизмещению потопленных им судов. Так и не стал Героем Советского Союза Зиновий Колоба-нов, превратившийся в живую легенду после беспрецедентного Войсковицкого боя (20 августа 1941 г.), в ходе которого один лишь только колобановский КВ-1 подбил 22 немецких танка, всего же танковая рота под его командованием записала на

и обстоятельства боя являлись продуктом вымысла Александра Кривицкого, литературного секретаря редакции газеты «Красная звезда».

свой счет 43 вражеские машины. Примеров подобной несправедливости в истории войны можно найти много. Исключение из этого правила было сделано лишь для летчиков-асов, в первую очередь Ивана Кожедуба и Александра Покрышкина, которым не потребовалось погибать, чтобы получить свою долю заслуженных наград. На другом полюсе этой шкалы ценностей - например, Зоя Космодемьянская, первая женщина, удостоенная в годы войны звания Героя. Ее деятельность с точки зрения военной прагматики имела ничтожный результат, зато смерть, при всей - по большому счету - бесполезности, вполне укладывалась в каноны мученичества.

И.П. Смирнов охарактеризовал сталинскую культуру как мазохистскую в своей основе18. Можно утверждать, что, по крайней мере, в военные годы мазохистские тенденции советского социума культивируются вполне целенаправленно. Страна, в которой главным преимуществом перед противником являлось численное превосходство ее населения и, соответственно, возможность постоянного возобновления кадров, училась этим преимуществом пользоваться. В отличие от Германии, поневоле вынужденной дорожить своими человеческими ресурсами, Советский Союз куда более трепетно относился к технике - она была дефицитным товаром, а не люди. Сюжет о спасении персонажем с риском для жизни танков, тракторов, эшелонов или отдельных вагонов с боеприпасами - общее место фронтовой журналистики. Свежеиспеченный артиллерист Богданов, герой очерка А. Твардовского «Солдатская память», сокрушается о потере нового орудия:

18 Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. - М.: Новое литературное обозрение,

«Лучше б меня сперва ранило, но чтоб я

успел пострелять из этой пушки» .

«Не жизнью, патронами дорожа,

Гибли защитники рубежа»20, - пишет в 1943 г. Б. Богатков. И как закономерный итог этой стратегии:

«Ребята молчат. Ребята лежат.

Они не оставили рубежа.

Дисков достаточно»21.

Человеческие потери некатастрофичны: в это верят все, в первую очередь -

сами обреченные погибнуть. «Нас двести

миллионов, всех не перевешаете» , - самоотверженно бросает в лица своих врагов Таня, она же - Зоя Космодемьянская, героиня обессмертившего ее имя очерка П. Ли-дова («Таня», 1941). «На что рассчитываете? Нас миллионы! Наши идут!»23 - вторит ей у подножия виселицы подпольщик Луць, герой романа Д. Медведева «Сильные духом» (1951). Несомненно, отнюдь не каждый пожертвовавший своей жизнью в годы войны был игрушкой идеологии. Но как найти границу, которая отделяет вынужденное от добровольного, внушенное от свободного? Согласно статистическим подсчетам, демографические потери СССР в период ВОВ составили 26,6 миллионов24. Могла ли эта цифра быть меньше? Это, пожалуй, до сих пор - один из самых серьезных и болез-

19 Твардовский А. Указ. соч. - С. 360.

20 До последнего дыхания. Стихи советских поэтов, павших в Великой Отечественной войне. - М.: Правда, 1985. - С. 46.

22 Лидов П. Таня // Военная публицистика и фронтовые очерки. - М.: Художественная литература, 1966. - С. 75.

23 Медведев Д. Сильные духом. - М.: Советский писатель, 1959. - С. 395.

24 Россия и СССР в войнах ХХ века: Потери вооруженных сил. Статистическое исследование / Под ред. Г.Ф. Кривошеева. - М.: Олма-Пресс, 2001.

ненных вопросов отечественной истории ХХ века.

Литература

Горький М. Полное собр. соч.: в 25 т. Т. 20: Рассказы, очерки, воспоминания (1924-1935) / М. Горький. - М.: Наука, 1974. - 638 с.

До последнего дыхания. Стихи советских поэтов, павших в Великой Отечественной войне. - М.: Правда, 1985. - 400 с.

Зощенко М. Рогулька // Зощенко М. Собр. соч.: в 5 т. Т. 1: Рассказы. - М.: Русслит, 1994. - 432 с.

Кольцов М. Избранное / М. Кольцов. - М.: Правда, 1985. - 624 с.

Лидов П. Таня / П. Лидов // Военная публицистика и фронтовые очерки. - М.: Худож. лит., 1966. - 607 с.

Медведев Д. Сильные духом / Д. Медведев. - М.: Сов. писатель, 1959. - 486 с.

Михайловский Н. Прорыв кораблей / Н. Михайловский // Фронтовые очерки о Великой Отечественной войне: в 3 т. Том 1. - М.: Вое-низдат, 1957. - 710 с.

ПаперныйВ. Культура 2 / В. Паперный. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 384 с.

Россия и СССР в войнах ХХ века: Потери вооруженных сил. Статистическое исследование / под ред. Г.Ф. Кривошеева. - М.: Олма-Пресс, 2001. - 305 с.

Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней / И.П. Смирнов. - М.: Новое литературное обозрение, 1994. - 351 с.

Твардовский А. Проза. Статьи. Письма / А. Твардовский. - М.: Известия, 1974. - 784 с.

Фурманов Д. Чапаев / Д. Фурманов. - М.: Современник, 1981. - 287 с.

Не так давно мы писали о том, как советская идеология относилась к творчеству зарубежных литераторов . На сей раз речь пойдет о наследии отечественных авторов. С ними у советской власти также были крайне непростые отношения. Кто-то подвергался травле (Пастернак), кто-то стал жертвой репрессий (Мандельштам), кто-то был вынужден покинуть страну (Замятин). С писателями-эмигрантами у СССР были особые счеты (Мережковский, Набоков, Гиппиус и другие). Произведения многих литераторов, представленных в данной подборке, не издавались в Советском Союзе вплоть до Перестройки, а за их хранение и распространение полагались реальные тюремные сроки.

Дмитрий Мережковский

Наиболее известное сочинение М. - историческая трилогия «Христос и Антихрист» (ч. 1-3, 1895-1905), объединённая мистической идеей о вечной борьбе христианства и язычества. Схематизм и метафизика резко снижают художественное значение трилогии. Русская революция представляется М. в образе «грядущего хама» . Антиреалистическая проповедь «нового религиозного сознания» (деятельность в «Религиозно-философском обществе» и в журнале «Новый путь», 1903-04) вызвала резкую отповедь Г. В. Плеханова («О так называемых религиозных исканиях в России. Евангелие от декаданса», 1909). Как литературный критик М. пытался трактовать творчество писателей в религиозно-идеалистическом духе («Толстой и Достоевский», т. 1-2, 1901-1902; «Гоголь и чорт», 1906, и др.), резко отрицательно относился к творчеству М. Горького .

Враждебно встретив Октябрьскую революцию 1917, М. в 1920 эмигрировал; писал романы, религиозно-философское эссе, стихи и статьи в резко антисоветском духе. Во время 2-й мировой войны 1939-45, находясь во Франции, занял коллаборационистскую позицию к нацистским оккупантам.

Борис Пастернак

В 50-е гг. П. пережил глубокий кризис. В романе «Доктор Живаго» выражено отрицательное отношение к революции и неверие в возможность социального преобразования общества. В 1955 П. признал, что во время работы над романом его «... по собственному какому-то отчуждению... стало отмывать куда-то в сторону все больше и больше» (см. История русской советской литературы, т. 3, 1968, с. 377). Публикация этого романа за рубежом (1957) и присуждение за него П. Нобелевской премии (1958) вызвали резкую критику в советской печати; П. был исключен из Союза писателей. От Нобелевской премии он отказался.

В последнем цикле стихов «Когда разгуляется» (1956-59) ощутим новый прилив творческих сил поэта, его стремление преодолеть мотивы трагического одиночества.

Владимир Набоков

Книги Н. отмечены чертами литературного снобизма, насыщены литературными реминисценциями. В его прозе ощущается влияние А. Белого , М. Пруста , Ф. Кафки («Приглашение на казнь» , 1935-36, отдельное изд. 1938). Являясь одним из наиболее ярких выражений модернизма в литературе, творчество Н. «элитарно», рассчитано на «избранных»: бестселлер «Лолита» (1955), представляющий собой опыт соединения эротического и социально-нравоописательного романа, романы «Пнин» (1957), «Ада» (1969).

Иван Бунин

Враждебно встретив Октябрьскую революцию, Б. в 1920 эмигрировал во Францию. Здесь он обратился к интимным, лирическим воспоминаниям молодости. Роман «Жизнь Арсеньева» (отдельное издание 1930, Париж) как бы замкнул цикл художественных автобиографий, связанных с жизнью русского поместного дворянства. Одно из центральных мест в позднем творчестве Б. занимает тема роковой любви-страсти («Митина любовь» , 1925; «Дело корнета Елагина» , 1927; цикл новелл , Нью-Йорк, 1943). В эмиграции Б. создал также философско-литературный трактат о Л. Н. Толстом («Освобождение Толстого», Париж, 1937), написал «Воспоминания» (Париж, 1950), в которых содержатся выпады против М. Горького, А. Блока , В. Брюсова , А. Н. Толстого . Автор книг об А. П. Чехове (Нью-Йорк, 1955). В 1933 Б. присуждена Нобелевская премия. Во многом противоречивое творческое наследие Б. обладает большой эстетической и познавательной ценностью. Преемник традиций классической русской литературы, он явился одним из крупных представителей критического реализма в России. Творчество Б. высоко ценится и всесторонне изучается в СССР. Сочинения его широко издаются.

Евгений Замятин

Послеоктябрьское творчество З., не понявшего революционной действительности, проникнуто глубоким пессимизмом, что нашло отражение и в его статьях («Я боюсь», 1921, и др.) В многочисленных фантастико-аллегорических стилизованных рассказах, сказках-притчах, драматургических «действах» - «Пещера» (1920, изд. 1921), «Послание Замутия, епископа обезьянского» (1921) и др. - события эпохи военного коммунизма и Гражданской войны изображались извращённо, как возврат к первобытному «пещерному» существованию. З. написал «антиутопический» роман «Мы» (1921, опубл. в 1924 в Англии), выражавший его враждебное отношение к социализму. В 1932 З. выехал за границу по разрешению Советского правительства.

Николай Гумилев

Осип Мандельштам

Николай Бердяев

Яростный идейный противник Октябрьской революции (и любого социально-политического переворота вообще), Б. в полемической книге «Философия неравенства» (1918, изд. 1923) опускается до оправдания жестокостей «органического» исторического процесса (нарушением которого считает революцию) и ницшеанской апологии социального отбора и права «сильной личности». В дальнейшем оправдание исторической действительности как разумной и необходимой считает преступным; оставаясь идеологом «аристократии духа», стремится освободить своё понимание аристократизма от всяких сословно-иерархических характеристик (