Лейден и образование военно-морской мощи. Евгений тарле - партизанская борьба в национально-освободительных войнах запада

«Мы можем считать принца конченым человеком; он не пользуется ни влиянием, ни доверием». Такие слова написал Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба, своему повелителю Филиппу II, королю испанскому и нидерландскому, императору американскому и индийскому. Стоял 1568 год, и упомянутый принц был не кто иной, как Вильгельм Оранский, прозванный Молчаливым: принц был красноречив, но никогда не говорил лишнего.

У герцога Альбы были основания для этого заявления; он не больше года провел в Нидерландах на посту главнокомандующего, но уже овладел беспокойными провинциями и усмирил мятеж. Из тех великих дворян-католиков, которые возглавили бунтовщиков, Гогстратен умер от раны, Эгмонт и Горн сложили головы на плахе. Остался один Оранский, и он кочевал с места на место, преследуемый кредиторами, а его супруга в Кельне жила в свое удовольствие, проводя время в утехах, которые принято называть плотскими. Армия, которую принц собрал, распродав все свое имущество, рассеялась от одного прикосновения Альбы, причем так, что на Оранского упала тень трусости.

Едва ли другая армия, заново собранная принцем, смогла бы достигнуть большего. Лучшее, на что он мог рассчитывать, – это наемники, валлонские и немецкие ландскнехты, неплохие воины, но им не хватало согласованности действий, а в подчинении Альбы находились «непобедимые испанские терциарии» – пехотинцы, которых не видел мир со времен римских легионеров. Они обладали подготовкой и боевым духом, сознанием своей непоколебимости и несокрушимости; они сотни раз доказывали это в любой мыслимой боевой обстановке. Альба держал их в ежовых рукавицах; и они соблюдали железную дисциплину, за исключением грабежа после взятия города. Когда его армия выступила из Италии в беспокойные Нидерланды, даже две тысячи сопровождавших ее проституток были организованы в батальоны и роты под началом офицеров.

Во всех словах и поступках Альбы чувствовалось нечто железное от крестоносца, ведущего вечную священную борьбу против врага. «В свое время я укрощал железных людей, – заметил он, принимая назначение в Брюссель, – и знаю, как усмирить этих слабаков из масла». Усмирять он начал с того, что разместил гарнизоны своих стальных воинов в каждом значительном городе; затем учредил Совет по делам мятежа, который вскоре получил название «Кровавый совет», ибо выносил неизменно смертные обвинительные приговоры. Никто не знает, сколько тысяч несчастных, кроме Эгмонта и Горна, за год прошли через судилище, обрекавшее их на костер, меч или виселицу, прежде чем Альба решил считать принца конченым человеком. Одним только утром Пепельной среды , после карнавала, в собственных постелях были взяты полторы тысячи человек. «Я распорядился казнить всех до одного», – писал Альба.

Он действовал как участник бессрочного крестового похода и правая рука Филиппа Испанского, публично молившегося о том, чтобы ему никогда не пришлось называться королем тех, кто отверг Господа Бога своего (по понятиям католической конфессии), и сказавшего, что лучше он пожертвует сотней тысяч жизней. Но был еще и вопрос конституции. Альбе хватило проницательности понять, что ему никогда не искоренить протестантскую ересь, если он сначала не избавится от местных советов (по одному на каждый нидерландский город или провинцию), у которых были в ведении юридические и финансовые вопросы при сложной системе хартий, привилегий и вольностей. В глазах вечного крестоносца эти советы не выполняли своего прямого долга. Они не справились с ересью, они смотрели сквозь пальцы на открыто проводимые кальвинистские сборища, не карали наказанием вандалов, которые грабили и разрушали церкви во время великой иконоборческой волны 1566 года.

Поэтому первым делом Альба ударил по важным католическим дворянам, хранившим неприкосновенность хартий, потом по мелкому клиру, возмутившемуся тем, что его доходы потекли в руки вновь назначенных испанских епископов, и, наконец, по магистратам больших городов; все это были католики. Виновность протестантов считалась само собой разумеющейся, но первый необходимый шаг – уничтожение местного самоуправления или введение над ним такой власти, которая заставит его повиноваться приказам из Испании.

С этой задачей Альба справился. Эгмонт, Горн и Гогстратен мертвы, их имущество конфисковано; Вильгельм Оранский конченый человек, а его собственность, которая находилась во владениях Филиппа, тоже конфискована. Потребность в сопротивлении уступила место ледяному равнодушию. Едва ли кто присоединился к принцу Вильгельму, когда он перевел своих наемников через французскую границу. Инквизиция с успехом продолжала работу по уничтожению еретиков, когда произошло одно важное событие. Жалованье для солдат Альбы суммой в 450 тысяч дукатов находилось на борту пяти кораблей, которые шторм отнес в Плимут, и английская королева Елизавета, эта вероломная дама, не пренебрегавшая ни одной возможностью обогатиться, прибрала к рукам дукаты и корабли.

Вернуть деньги можно было только с помощью дипломатии, но дипломатии обычно не удавалось вытянуть деньги из Елизаветы. Кроме того, переговорный процесс займет много времени, а деньги были нужны немедленно. Непобедимым терциариям давно не платили, и они начали высказывать недовольство по этому поводу. Решись они взять все, что посчитают нужным, никто не сможет им помешать, тем более что испанские солдаты, оставшись без жалованья, раньше уже принимались взимать задолженность. Испытывая по этому поводу обоснованные опасения, в марте 1569 года Альба созвал Генеральные штаты в Брюсселе и сказал, что придется ввести налог на содержание солдат, которые их защищают. Он предложил уплатить единовременный однопроцентный налог на все недвижимое имущество, пятипроцентный налог на все сделки с недвижимостью и десятипроцентный налог с оборота. Он объяснил представителям сословий, что эта система называется «аль-кабала» и очень хорошо работает в Испании.

Возможно, в Испании так оно и было, но Нидерланды представляли собой густонаселенную коммерческую зону, и такие налоги на недвижимость и с оборота означали для нее разорение. Генеральные штаты отказались вводить их; Альба получил долю своего однопроцентного налога, на том и кончилось. Утрехт отказался уплатить даже один процент; Альба расквартировал там полк, после чего объявил город и всю провинцию виновными в государственной измене и конфисковал в пользу короны его льготы, привилегии и собственность. К протестующим присоединились даже католические епископы и два члена «Кровавого совета» Альбы. По стране покатились волны недовольства, словно реки подо льдом, которым нужна только трещина, чтобы прорваться наружу.

В это время Альба обнаружил, что Вильгельм Оранский не такой конченый человек, как думал герцог. Еще в 1566 году, перед вспышкой иконоборчества представители низшего дворянства устроили в Брюсселе съезд, намереваясь выразить протест против жестокости, с которой инквизиция расправлялась с еретиками. Они передали «прошение» к тогдашнему наместнику о смягчении приговоров. Услыхав брошенное в их сторону прозвище «гезы» (нищие), они перенесли заседание в гостиницу, где устроили попойку и с энтузиазмом сделали своей эмблемой нищенский посох, суму и миску и учредили союз в защиту нидерландских привилегий. Позднее в числе обвинений, отправивших Эгмонта и Горна на плаху, было то, что они зашли в гостиницу, пока там шло это веселье, хотя оба обвиняемых с неодобрением удалились.

Из-за репрессий Альбы стало опасным носить эмблему гезов, а к тому времени, когда поднялся спорный вопрос по поводу налогов, их движение почти прекратилось. Вильгельм Молчаливый имел все сведения о том, какие чувства рождались в этих спорах. У него была отлично налажена разведка, которая помогла ему выжить: он имел шпионов даже в мадридском кабинете министров, которые предупреждали Оранского всякий раз, когда власти подсылали к нему нового наемного убийцу. Как независимый принц, он выдал восемнадцати кораблям каперские свидетельства. Его брат Людовик Нассауский позаботился о том, чтобы их как следует снарядили в порту французских гугенотов Ла-Рошели. Так появились морские гезы, занятием которых стали грабежи и убийства католиков.

К концу 1569 года восемьдесят четыре корабля были готовы к отплытию; ни одна церковь или монастырь на побережье не были в безопасности от них. Вильгельм Оранский пытался держать их в разумных рамках, дал им устав и назначил адмирала, но с таким же успехом можно было пытаться обуздать носорога. Главными вождями морских гезов были Гийом де Блуа, адмирал Треслонг и Гийом де ла Марк, потомок знаменитого «дикого вепря Арденн», очень похожий на своего предка. Ни одно событие на «испанском море» не обходилось без участия морских гезов. Над ними не было никакой гражданской власти, их воодушевляла свирепая ненависть. Многих из них палачи инквизиции лишили ушей и ноздрей или изувечили иным образом, и теперь они получили шанс поквитаться за все. Священников, монахинь и католических судей гезы обычно мучили до смерти, во всеуслышание заявляя, что относят это на счет Альбы.

История не сообщает, что думал об этом сам герцог. Вероятно, он считал морских гезов бандитами, с которыми со временем можно будет справиться обычным способом: отрезать их от баз. В данном случае эта задача требовала дипломатических усилий. Королева Елизавета Английская, как можно было ожидать, позволяла гезам пользоваться английскими гаванями для пополнения запасов продовольствия и торговли награбленным, но ей не хотелось слишком раздражать Филиппа Испанского. Когда из Мадрида начали поступать резкие протесты, она официально объявила, что закрывает свои порты для морских разбойников.

Это было в начале 1572 года. Немецкие порты находились далековато и представляли собой не очень хорошие рынки для сбыта. Возможно, что дискуссии между гезами о том, что делать, были в самом разгаре, когда 1 апреля поднялся несезонный западный ветер и занес двадцать восемь их кораблей под предводительством Треслонга в эстуарий Шельды. Они стали на якорь недалеко от Брилла на острове Вальхерен, и горожане сообщили им, что гарнизон испанцев ушел в Утрехт, чтобы обеспечить выполнение эдикта о государственной измене.

Треслонг решил занять город, гезы подожгли северные ворота и прорвались в них, пользуясь мачтой как тараном. К католическим церквам и прочим религиозным заведениям они отнеслись как обычно, но жителей не обижали. Затем они собрались оставить город, но Треслонгу пришло в голову, что здесь решение проблемы порта. Вместо того чтобы уйти из города, он спустил на берег несколько пушек и поднял флаг принца Оранского.

Известие об этой безумной выходке вызвало цепную реакцию. Жан де Анен-Льетар, граф Боссю, губернатор Голландской провинции, привел значительные силы, чтобы вернуть город. В Брилле находилось не более трехсот гезов, но горожане помогли им обороняться. Кто-то открыл шлюз, и испанцев снесло на плотину, где их расстреляли с кораблей. Большинство баркасов, на которых они прибыли к городу, были захвачены. Боссю еле унес ноги; его силы были полностью разбиты.

Услышав об этом, Вильгельм Оранский сначала отнесся ко всему как к очередной эскападе неуправляемых морских гезов. Но лед был расколот; оказалось, что есть одна вещь, с которой не могут справиться терциарии, – вода. Против испанского гарнизона поднялось гражданское наводнение, морские гезы прислали подмогу, и главного инженера Альбы, поспешившего укреплять цитадель, повесили на ее воротах. Весь остров Вальхерен, кроме Миддельбурга, перешел в руки бунтовщиков, а с Вальхерена движение распространилось на Большую землю. Повсюду в Зеландии, Голландии, Гельдерне, Оверейсселе, Утрехте и Фрисландии взвивался флаг Оранского; среди этих провинций только в Амстердаме и нескольких мелких городах не удалось уничтожить испанцев, и они остались на стороне короля. К этому моменту Людовик Нассауский собрал во Франции армию, которая вторглась в Нидерланды и взяла Монс. Это событие подняло дух повстанцев, подарив им одну из величайших военных песен в истории: «Вильгельмус ван Нассаувен», которая по-прежнему является государственным гимном Голландии. На волне возбуждения от сторонников принца полились деньги, позволившие Вильгельму нанять армию и перейти немецкую границу.

Любое народное восстание вначале несется стремительным потоком, но если оно не сметает на своем пути верховную власть, как Французская революция, то на смену ему приходит период, когда напряжение воюющих сторон спадает и борьбу продолжают истинные силы. В нидерландском восстании Альба потерял небольшой контингент людей и не был разгромлен. После первого натиска в ситуации проявились контрреволюционные элементы. Один из них не выходил на поверхность, но начал влиять на характер борьбы. Восстание по сути было религиозным и экономическим, и бюргеры больше всего хотели, чтобы их оставили в покое и дали заниматься коммерцией по своему усмотрению. Они не спешили встать под флаг повстанцев и не спешили давать им деньги; им попросту нужно было избавиться от испанских налогов.

Следующий происпанский фактор оказался случайным; уже после того, как Людовик Нассауский взял Монс, во Франции произошла Варфоломеевская ночь, отрезавшая его от поддержки французских гугенотов, которые планировали присоединиться к нему с 12 тысячами человек. Альба увидел в этом благоприятный момент и воспользовался им, согнав отовсюду войска на осаду города.

За третий фактор влияния отвечают люди Вильгельма Оранского. Он начал войну осад и даже взял несколько городов – Рермонд, Тирлемонт, Малинес, Уденарде, но везде его наемники из немецких протестантов грабили церкви и дурно обращались с духовными лицами, несмотря на усилия принца по обеспечению веротерпимости. Южные Нидерланды, которые он выбрал ареной действия, имели большие экономические и политические претензии к испанскому правлению, но в основном оставались католическими: насильственное обращение в иную конфессию было не более приемлемо для католиков, чем для протестантов. Вдруг оказалось, что к Вильгельму относятся как к врагу; Лувен закрыл перед ним свои ворота, да и Брюссель не поддержал его. Брюссельцы даже участвовали в обороне города вместе с немногочисленным гарнизоном. Нидерланды (нижние земли) начали окончательно разделяться вдоль границ языка и религии.

Тем не менее Вильгельм торопился в Монс. Альба не сделал попытки вступить с ним в сражение, хотя его армия могла уничтожить Оранского. Он чувствовал структурный недостаток наемной силы, лежавший в сфере финансов, и не собирался тратить свои людские ресурсы на то, что рано или поздно произойдет само собой. Однако он содействовал естественным причинам. Ночью 11 сентября 1572 года Вильгельм Оранский разбил лагерь у деревни Хармигнис недалеко от Монса. Под покровом темноты шестьсот испанских солдат под началом Хулиана Ромеро, надев белые рубахи поверх доспехов, чтобы не перепутать друг друга с врагами, проникли в лагерь и чуть не взяли в плен принца, убив восемьсот человек из его воинства.

Затем принялись за дело естественные причины. Армия распалась, к Оранскому приклеился ярлык трусливого и некомпетентного командира, который даже не позаботился о собственной безопасности, расставив часовых. Людовик Нассауский сдал Монс через шесть дней, и война вошла в новую фазу.

Теперь уже испанские солдаты стали осаждать города, стоявшие за принца. Альба направил две колонны войск: одну под командованием своего внебрачного сына дона Фредерика Толедского в Голландию, другую во главе с генералом Мондрагоном в Зеландию. Воины Мондрагона совершили несколько выдающихся деяний, в том числе нападение на остров в Южном Бевеланде, перейдя канал во время отлива по грудь в воде; но не там проходила главная линия фронта. Решающая роль принадлежала Фредерику Толедскому. Для начала он взял Малинес, который был важнейшим из городов, сдавшихся Вильгельму Оранскому. Испанец сделал из него пример, отдав на трехдневное разграбление солдатам, которые не делали различий между католиками и протестантами: все подвергались насилию, грабежам и убийствам. Потом пришла очередь Зютфена; поскольку его в основном населяли протестанты, то с ним обошлись с большей жестокостью, чем с Малинесом. Наарден разрушили, женщин прилюдно насиловали, а потом всех оставшихся в живых предали мечу, как Сулейман обещал поступить с Веной.

Затем дон Фредерик направился к Амстердаму, закрепился там и в начале декабря 1572 года начал наступление против Хаарлема. Этот город имел символическое и практическое значение, будучи очагом кальвинизма и одним из крупнейших нидерландских городов. И кроме того, одним из слабейших; 4-тысячного гарнизона было мало, чтобы охранять полуразвалившиеся стены большой протяженности, а у дона Фредерика было 30 тысяч солдат: испанцев, валлонов и немцев. Он намеревался взять город приступом и после бомбардировки отдал приказ о штурме; но Хаарлем слышал об участи Зютфена и Наардена, бюргеры присоединились к обороне, и в ходе ожесточенной схватки штурм был отражен с тяжелыми потерями.

Это заставило дона Фредерика критически оценить свое положение. С востока город защищала полоса мелководья, там он был неприступен; с севера эстуарий реки И и рукав Зюйдер-Зее с отдаленными фортами в дельте; только с юга и запада была твердая земля. На этой земле дон Фредерик начал готовиться к осаде, и всю зиму там проходило минирование и контрминирование, пушки бомбардировали стены, а горожане чинили их по ночам. Бюргеры нередко отваживались на свирепые вылазки, отрезали головы захваченным в плен, клали в бочонки и катили на испанскую сторону; испанцы же своих пленников вешали; горожане передразнивали католические богослужения, устраивая вдоль стен процессии с непристойностями. 31 января Толедо еще раз попытался штурмовать город, снова потерпел поражение и хотел было бросить эту затею, но Альба пригрозил отречься от него, если он так поступит. Осада превратилась в блокаду.

Трудности испанцев заключались в том, что блокаду нельзя было сделать полной. Всю зиму жители на коньках перевозили провизию по замерзшему озеру, а с наступлением весны их сменили суда с небольшой осадкой. Дон Фредерик решил эту проблему с помощью флотилии кораблей необычной конструкции, которые пришли по И под началом графа Боссю. 28 мая Боссю напал на каботажные суда голландцев и полностью разгромил их. После этого время стало работать на испанцев. Когда горожане съели кожаную обувь, крыс и траву, 11 июля Хаарлем сдался. Дон Фредерик казнил всех солдат гарнизона и четыреста самых видных граждан, но проявил великодушие и пощадил остальных в обмен на все деньги города.

Дела у восставших теперь шли все хуже. Пока велась осада, Вильгельм Оранский делал отчаянные усилия, чтобы собрать силы, и трижды посылал высвободить город полки из 3 – 4 тысяч человек во главе с разными командирами. Все они потерпели неудачу; терциарии были по-прежнему неуязвимы на поле боя и готовы продолжать осады, пока в Нидерландах не кончатся города. Усилия Вильгельма, который старался уговорить королеву Англии Елизавету принять протекторат над провинциями, ни к чему не привели, вдобавок ему всегда мучительно не хватало денег.

Как в любом противостоянии, все беды не падали на головы только одной стороны. Герцог Альба потратил 25 миллионов присланных из Испании флоринов (кроме 5 миллионов, полученных от однопроцентного налога), и его казна опустела. Дон Фредерик потерял в Хаарлеме 12 тысяч человек, найти им замену было трудно и дорого. Герцог написал королю, что единственный способ подавить ересь – сжечь все протестантские города и перебить всех жителей. В августе он отправил дона Фредерика в Алкмар с 16 тысячами солдат, чтобы приступить к осуществлению нового плана.

Толедо ждал провал. В Алкмаре было только 2 тысячи горожан, но они отразили штурм и после семинедельной осады открыли шлюзы, руководствуясь лозунгом принца Вильгельма: «Лучше погубить землю, чем потерять землю». Вокруг испанского лагеря поднялась вода, и это событие обернулось поражением, когда граф Боссю попытался провести с И испанский флот. В Зюйдер-Зее его встретили гезы под командованием адмирала Диркзона и полностью уничтожили. Самого Боссю взяли в плен; блокировать город с воды стало невозможно.

Для Альбы это сыграло роковую роль. Он попросил об отставке, и в конце 1573 года на замену герцога прибыл великий командор дон Луис Рекесенс. Он действовал менее жестоко и предпринимал некоторые шаги к примирению. Но самое большее, на что мог согласиться Филипп Испанский, – дать еретикам время продать имущество, прежде чем выдворить их из страны, а самое меньшее, на что мог согласиться Вильгельм Оранский, – полная свобода вероисповедания. Итак, война продолжалась. В стратегическом отношении она никак не изменилась. Рекесенс придерживался взятого Альбой курса на поход в южном направлении по голландским городам, чтобы расколоть приморские провинции о наковальню Фландрии. По его приказу в Антверпене и Бергене построили флот, чтобы выгнать с Шельды морских гезов, и 8-тысячная армия под командованием генерала Вальдеса отправилась на осаду Лейдена. Гаага и побережье вплоть до устья Нового Мааса уже были в руках испанцев; овладев Лейденом, они отрежут Голландию от моря.

Испанский флот под командованием Хулиана Ромеро, который чуть не захватил Вильгельма Оранского в Хармигнисе, застал гезов у Вальхерена, их адмиралом к тому времени стал Луи де Буасо сьер де Руар. (Гийом де ла Марк был смещен с поста за то, что приказал пытать семидесятидвухлетнего священника, друга Оранского; через несколько лет его постигла смерть от укусов бешеной собаки.) Битва кончилась тем, чем обычно заканчивались попытки испанцев уничтожить морских гезов, – полным поражением. Ромеро через иллюминатор выбрался из горящего флагманского корабля, доплыл до берега, откуда за боем наблюдал Рекесенс, вылез из воды и сказал: «Я говорил вашему превосходительству, что я солдат, а не моряк». Испанцы расквитались за провал тем, что напали на Людовика Нассауского, который перешел через Рейн с войском из наемного сброда и добровольцев, и разгромили его практически без потерь со своей стороны. Сам Людовик в ходе боя был убит.

Теперь на доске остались только самые крупные фигуры. Вильгельм находился между Делфтом и Роттердамом с 6 тысячами человек, которых было недостаточно, чтобы встретиться с испанцами в открытом поле. Если испанцы возьмут Лейден, значит, они смогут взять что угодно.

Вальдес прибыл на место в октябре 1573 года, но после нескольких беспорядочных операций, которыми он даже не установил полную блокаду, его отозвали в Антверпен на подавление мятежа. Второй раз он подошел к городу 26 мая 1574 года уже с четко разработанным планом действий. Лейден располагался в середине концентрического кольца каналов, на берегах которых были деревни. В этих деревнях Вальдес построил укрепления, а в промежутках, где счел нужным, возвел редуты, создав шестьдесят два укрепленных, взаимодействующих друг с другом пункта. Испанцы хотели обойтись без дорогостоящих штурмов, артиллерийских обстрелов и подкопов, применявшихся доном Фредериком при осаде Хаарлема и Алкмара, а позволить голоду сделать свое дело, не оставив ни одной щелки в блокаде. Он полагал, что ленивые нидерландцы были по уши в собственных заботах и не побеспокоились запастись продовольствием или усилить гарнизон после первого наступления испанцев.

Незадолго до того, как кольцо вокруг Лейдена сомкнулось, Оранский передал его жителям послание, в котором просил их продержаться три месяца, этого времени должно хватить для их освобождения. Но дни и недели шли; Оранский заболел лихорадкой, у него не было ни денег, ни надежды собрать армию, чтобы прорвать кольцо Вальдеса. Были созваны Генеральные штаты, уполномочившие принца предпринять отчаянную меру – пробить плотины вдоль Исселя и Мааса близ Роттердама, Шидама и Делфта, затопив половину Голландии. 21 августа горожане обратились к Оранскому со словами о том, что они продержались испрошенные три месяца, весь хлеб кончился, а солода хватит еще на четыре дня.

Не падайте духом, говорил ответ Оранского, доставленный почтовым голубем, вода прибывает. Бургомистр Ван дер Верфф прочел послание со ступеней городской ратуши и распорядился, чтобы по улицам пошел оркестр, играя «Вильгельмус ван Нассаувен». В испанском лагере поднялась тревога, но «глипперы», как называли перебежчиков из нидерландцев, успокоили Вальдеса: это не Алкмар, защищенный системой плотин; здесь плотины располагались одна от другой на таком расстоянии, что осаждающим не грозило утонуть. Так и получилось; вода действительно разлилась, но опустошение страны оказалось напрасной жертвой; уровень воды поднялся лишь на десять дюймов, в редутах и укрепленных деревнях по-прежнему было сухо. 27 августа Лейден передал еще одно отчаянное послание; горожане начали есть лошадей и собак, зерна не осталось никакого.

Оранский был так серьезно болен, что телу его, казалось, пришел конец, но недуг не коснулся его разума. Как только принц получил полномочия открыть шлюзы, он решил прибегнуть к военно-морской силе, где у нидерландцев было явное преимущество. Адмирал Буасо и морские гезы прибыли в Роттердам 1 сентября на двух сотнях кораблей с неглубокой осадкой, большинство было построено специально для этой задачи, на каждом имелось около десяти легких пушек и от десяти до восемнадцати гребцов. Среди них были несколько пробных судов, например, огромный «Делфтский ковчег» с пуленепробиваемыми фальшбортами и гребными колесами на ручной тяге.

С этим флотом гезы подплыли к громадной плотине под названием Ланд-Шидинг, расположенной в пяти милях от Лейдена. По приказу Оранского Буасо ждал, пока не сгустилась ночь 10 сентября, и потом захватил отрезок плотины. Испанцы попытались контратаковать из деревень по обе стороны от захваченного участка, но не смогли из-за корабельных орудий; плотина была пробита, и эскадра Буасо вошла в канал.

Через три четверти мили ей встретилась еще одна плотина. Гринвей, до сих пор на фут поднимавшаяся над водой. Буасо снова воспользовался темнотой для маневра; гезы открыли плотину и провели корабли. Но потом пришлось задержаться; за Гринвеем лежала обширная заболоченная местность, называвшаяся Пресноводным озером, где вода поднялась недостаточно высоко, чтобы корабли могли пройти. Через болота вел канал, но испанцы закрыли его с обоих концов; корабли могли подойти к препятствию только друг за другом и не имели возможности воспользоваться своей превосходной артиллерией. Почти неделю флотилия растерянно кружила поблизости, нервы у всех были на пределе; но вдруг 18 сентября задул сильный северо-восточный ветер, нагоняя воду, а несколько беженцев рассказали, что между деревнями Зетермеер и Бентуйсен есть невысокая плотина, если ее пробить, можно обойти озеро. Буасо направился по указанному пути; в обеих деревнях стояли испанцы, но на кораблях хватило пушек, чтобы после жаркой короткой схватки прогнать неприятеля, и флотилия двинулась дальше. Буасо велел поджечь дома, давая лейденцам сигнал о том, что помощь на подходе.

Но так ли это было? За горящими деревнями, в миле с четвертью от Лейдена, располагался опорный пункт Зетервуде, хорошо укрепленный и стоявший высоко над водой. Ветер в соответствии с сезоном неуклонно дул с востока, удерживая воду на арене действий на уровне девяти дюймов, а кораблям Буасо, чтобы пройти, было нужно двадцать дюймов. Не помогло даже присутствие Вильгельма Оранского, который приказал принести себя на носилках в авангард наступления. Горожане до последней крошки съели все, что было у них съедобного, и умирали от голода. Вокруг бургомистра Ван дер Верффа собралась толпа, умоляя его рискнуть и сдаться на милость испанцев. «Вот мой меч, – вскричал он. – Если хотите, пронзите мне сердце и разделите мое тело между собой, чтобы утолить голод; но пока я жив, не ждите, что я сдам город».

Оранский вернулся в Роттердам, рассветы сменялись закатами; но утром 1 октября поднялся северо-западный ветер, такой же неожиданный, как тот, что помог Жанне д"Арк. Потом он сменился на юго-западный, и Северное море хлынуло сквозь пробитые плотины, всего за несколько часов Буасо получил уровень воды больше двух футов. Корабли двинулись на штурм Зетервуде, где произошла странная земноводная битва с испанскими дозорными лодками, плававшими в темноте среди верхушек деревьев и крыш домов, и испанскими терциариями на гатях и лоскутках земли, возвышавшихся над водой. Здесь судьба улыбнулась гезам; все испанские лодки потонули, и зеландские рыбаки с ружьями, гарпунами и пиками погнали испанцев по гатям. Буасо завершил свою работу.

Но пока не в Лейдене. Всего в трехстах ярдах от стены стояли два мощных опорных пункта с тяжелым вооружением Ламмен и Лейдердорп, в одном из них находился Вальдес. Буасо подошел к Ламмену почти на расстояние выстрела и целый день осматривал его. Ламмен производил внушительное впечатление; адмирал медлил до темноты и созвал офицеров на совет.

Восстание в Голландии

Наступила ночь судьбоносных событий, и вряд ли кому-то удалось выспаться. Корабли приблизились к Лейдердорпу с правой стороны, и началась перестрелка. В полночь от города донесся ужасный грохот неизвестного происхождения; потом в Ламмене долго мелькали огни, пока испанцы занимались какими-то таинственными делами. На рассвете на крыше форта Ламмен показалась фигура, отчаянно размахивавшая руками; когда корабль подошел, оказалось, что это голландец и, кроме него, в форте никого нет. Грохот объяснился рухнувшими стенами, подмытыми водой. Вальдес предпочел ретироваться, опасаясь вылазки горожан вместе с нападением с внешней стороны. У него не хватало силы участвовать в этой странной мокрой схватке.

Лейден был освобожден. Корабли Буасо подошли к его стенам и принялись со всех сторон разбрасывать хлеб голодным жителям. Вильгельм Оранский предложил освободить их от налогов за проявленную во время осады героическую стойкость, но вместо этого лейденцы попросили университет, и так на свет появился один из величайших светочей образования в Европе.

Освобождение Лейдена стало воистину решающим событием. Во-первых, об этом заявили Генеральные штаты: на очередном заседании они даровали Вильгельму Оранскому «абсолютную власть и верховное командование над всеми делами провинций без исключения». Он больше не был воином, бросавшимся на выручку из последних сил, он стал отныне штатгальтером государства. Правда, ему самому и его наследникам те же Генеральные штаты часто чинили препятствия; и все же новая нация получила руководителя, способного координировать ее действия, как никогда раньше. Стали возможны объединенные усилия, и они не замедлили последовать.

Во-вторых, Лейден обошелся испанцам почти так же дорого, как Хаарлем, стоивший им 12 тысяч незаменимых человек, а им не удалось взять город. Поэтому с тех пор они не предпринимали больших осадных операций; война свелась к мелким предприятиям и стычкам. Рекесенсу и его преемникам постоянно не хватало денег на жалованье войскам, последовала вереница бунтов и беспорядков, длившаяся годами, но, говоря по существу, Голландия добилась независимости в тот момент, когда корабли Буасо миновали форт Ламмен.

Кроме того, освобождение Лейдена оказало существенное влияние на испанское правление. Тогда образовалось нечто еще невиданное в мировой истории – военно-морская мощь. Испанская система не смогла противопоставить морским гезам ничего равного. «Я сухопутный солдат, а не моряк»; моряки всегда были испанцам не по зубам, и этому суждено было стать причиной краха громадной империи, чьи корни уходили в Лас-Навас-де-Толоса. Это случай, что Вильгельм Оранский прибег к военно-морской силе в Лейдене; она осталась его единственным оружием. Но оружие оказалось действенным и продемонстрировало, что прибрежному городу всегда можно оказать поддержку с воды. По этой причине испанцы больше не устраивали больших осад.

И это далеко не все. Освобождение Лейдена доказало, что католическая реакция не затопит Северо-Восточную Европу, как Богемию и Польшу; что свобода совести, за которую так страстно боролся Вильгельм Оранский, сохранится хотя бы в этом уголке. Обычно эту уверенность связывают с поражением испанской армады от английских моряков, и англосаксы по праву гордятся событиями лета 1588 года. Но разгром армады был не просто завершающим актом в цепи событий; в нем есть один элемент, который часто упускают из виду. Когда герцог Медина-Сидония направился к Ла-Маншу, его целью не было немедленное нападение на Англию; он должен был расчистить путь для Александра Фарнезе, герцога Пармского, самого проницательного наместника испанских Нидерландов, которому предстояло пересечь Ла-Манш во главе 25-тысячной армии испанских ветеранов. Вряд ли английские рекруты, вступив с ними в бой в открытом поле, достигли бы лучших результатов, чем наемные армии Оранского и его братьев.

Но герцог Пармский так и не отправился завоевывать Англию, и не только из-за разгрома Непобедимой армады. Еще во время боя, до того, как Медина-Сидония потерпел поражение, он сыграл свою роль в совместной операции. Когда армада вошла в Кале, все английские корабли с пушками на борту были сконцентрированы в западном устье пролива, и Медина-Сидония обратился оттуда к герцогу Пармскому, призывая его поспешить и отправиться в путь, пока ничто не мешает его походу. Транспортные корабли и войска герцога Пармского уже стояли наготове; были даже приготовлены плоскодонные десантные суда.

Но он не двинулся с места; а причина его нерешительности находилась в устье Шельды в виде голландской эскадры Юстиниана Нассауского, незаконнорожденного сына Вильгельма Оранского. Пока она стояла там, испанцы решили, что они все-таки не моряки, а сухопутные воины. Голландские корабли постоянно маячили у них перед глазами, грозя пушками. От страха перед этими кораблями моряки, офицеры и матросы, тайно убегали ночью и днем, чтобы герцог Пармский и его солдаты не заставили их подняться на борт.

Итак, будущее показало, что королева Елизавета достигла куда больших результатов, чем рассчитывала, когда захватила деньги, предназначенные для солдат Альбы, и вынудила его ввести алькабалу, подвигнувшую Голландскую республику на восстание. Из-за неуклюжих суденышек с высокой кормой, плавно качавшихся на медлительных водах Шельды, которые стали национальным флотом Голландии после освобождения Лейдена, – именно из-за них герцог Пармский не тронулся с места, и поход против Англии оказался бесплодной затеей. Удивительно щедрая награда за присвоение чужих денег.

Осада Ле́йдена - осада испанскими войсками в 1573-1574 годах голландского мятежного города Лейден в рамках Восьмидесятилетней войны и англо-испанской войны. Осада не удалось, и город был успешно освобождён в октябре 1574 года.

Предыстория

К 1572 году большинство округов Голландии и Зеландии были заняты голландскими повстанцами, стремившимися избавиться от испанского господства. Генерал-губернатор Нидерландов герцог Альба пытался сломить сопротивление голландцев и использовал Амстердам в качестве плацдарма, так как этот город был единственный в графстве Голландия, сохранившим верность испанской короне. Росту анти-испанских настроений способствовала жестокость испанских солдат при взятии ими Нардена и осаде Харлема. После взятия испанцами Харлема в результате семимесячной осады графство Голландия оказалось разделено на две части. Альба попытался завоевать Алкмар на севере, но город выдержал испанскую атаку. Тогда Альба послал своего офицера Франсиско де Вальдеса на юг для атаки Лейдена. Но уже весьма скоро Альба понял, что не в состоянии подавить восстание так быстро, как он собирался, и просил короля о своей отставке. В декабре отставка была принята, и новым генерал-губернатором был назначен менее одиозный Луис де Суньига-и-Рекесенс.

Первая осада

К началу осады в октябре 1573 года Лейден имел большие запасы продовольствия. Осада стала для испанцев трудным испытанием: почва была слишком рыхлой для ведения подкопа, и городские оборонительные сооружения не удалось повредить. Защищала Лейден повстанческая армия, состоявшая из голландских, английских и шотландских войск, а также отрядов французских гугенотов. Лидер голландских повстанцев, Вильгельм I Оранский, попытался спасти Лейден, отправив армию в Нидерланды. В апреле 1574 года Вальдес прервал осаду для отражения атаки голландской армии, но Санчо де Авила первым настиг голландцев и разбил их войско в битве при Моке.

Вторая осада

Армия Вальдеса вернулся для продолжения осады 26 мая 1574 года. Город, как казалось, вот-вот падет: запасы иссякали, повстанческая армия была разбита, а мятежная территория была очень мала по сравнению с огромной испанской империей. Вильгельм I Оранский, однако, был полон решимости спасти город. Поэтому он послал почтового голубя в город с запиской, в которой просил горожан продержаться ещё три месяца. Чтобы выполнить обещание, Вильгельм Оранский собирался взорвать дамбы и затопить равнину близ города (таким же образом был спасен Алкмар), чтобы прислать к стенам Лейдена флот. Однако в таком случае ущерб окружающей сельской местности был бы огромным, и поэтому население области воспротивилось прорыву плотин. В конце концов Вильгельм I Оранский добился своего, и 3 августа дамбы были открыты. Для прорыва осады был собран флот из двухсот малых судов и большой запас провизии. Однако вскоре после того, как дамбы были открыты, Вильгельм Оранский - вдохновитель всей операции - слег с лихорадкой, и снятие осады было отложено. Кроме того, затопление окраин заняло больше…

Был последним крупным успехом испанского герцога Альбы в Нидерландах. Вскоре «железный герцог» покинул Нидерланды, забрав с собой своего сына дона Фадрике, действиями которого в Харлеме он был очень недоволен. В октябре 1573 года осаду голландского города Лейден возглавил опытный командир дон Франсиско де Вальдес. Однако прославиться ему было суждено не триумфальным взятием города, а отказом от решающей атаки в обмен на согласие его возлюбленной Магдалены Монс стать его супругой. Её история является такой же легендой, как и история Кенау Хасселер, но она основана на реальных событиях.

Осада Лейдена

Территория северной части провинции Голландия, оканчивающаяся морем, даже самими испанцами считалась непригодной для осадной войны и действий крупных армий, поскольку была болотистой и не имела необходимого количества широких дорог. Дона Фадрике это нисколько, впрочем, не смущало. 21 августа 1573 года он начал осаду города Алкмар.

Осада Алкмара в 1573 году. Неизвестный художник, 1603 год

Однако вскоре гёзы сломали дамбы и затопили всю прилегавшую к городу местность, что вынудило испанцев 8 октября свернуть осадный лагерь. Три дня спустя королевский флот проиграл повстанцам морское сражение в заливе Зейдерзей, и это крайне усложнило положение испанцев на севере провинции. Армия Филиппа II была вынуждена прекратить операции на севере и выступила на юг провинции Голландия, где осадила город Лейден. Испанский командующий дон Франсиско де Вальдес прекрасно помнил опыт своего коллеги под Харлемом, поэтому предпочёл плотно обложить город и морить защитников голодом, вместо того чтобы бросать на штурм своих солдат.

Лейден был одним из центров текстильной промышленности. Город, как и Харлем, далеко не сразу выбрал, какую сторону принять в разгоревшемся конфликте. Ещё в 1572 году Лейден закрыл свои ворота перед королевскими солдатами, однако открыто примыкать к восстанию его власти не торопились. В июне 1573 года небольшой отряд из 160 гёзов ворвался в город и, разграбив дома многих состоятельных бюргеров, принудил местные власти к сотрудничеству с повстанцами. В частности, их обязали разместить у себя гарнизон из числа сторонников принца Оранского. Когда же от горожан потребовали предоставить крупные кредиты на нужды восстания, много лейденцев, в основном католиков, покинули город.

Франсиско де Вальдес

В июле 1573 года население города насчитывало чуть меньше 15 000 человек. Также там размещался гарнизон повстанцев из 800 солдат. Власти города понимали, что Оранский и его сторонники во многом зависят от их субсидий, поэтому позволяли себе выдвигать встречные условия. Например, наёмники, составлявшие гарнизон, были обязаны соблюдать строжайшую дисциплину и не вредить имуществу горожан, а их девки должны были убраться из Лейдена.

После неудачной осады Алкмара Франсиско де Вальдес вернулся в Харлем. Во главе армии численностью в 10 000 человек он пересёк залив Харлеммермер и с 31 октября 1573 года по 21 марта 1574 года осаждал Лейден. Испанские войска оккупировали всю местность вокруг города и блокировали поставки продовольствия для осаждённых. Поскольку Вальдес не стремился взять город штурмом, а надеялся заморить лейденцев голодом, осада была довольно монотонной и лишённой ярких эпизодов. Лейден был богатым городом, там хватало провизии для того, чтобы выдержать первые несколько месяцев осады. К тому же многие местные крестьяне, узнав о приближении испанцев, укрылись за городскими стенами со своим домашним скотом, что также облегчало участь осаждённых.

Весной 1574 года удача улыбнулась городу: Людвиг Нассаусский со своей армией вторгся в Южные Нидерланды, поэтому Вальдес был вынужден на время снять осаду. 21 марта он поспешил на соединение с другими испанскими войсками, выступившими против голландцев.

Лейденцы опрометчиво решили, что дон Франсиско ушёл окончательно, и не успели запастись припасами ко времени его возвращения. В июле в городе стала остро ощущаться нехватка зерна, а к августу были окончательно исчерпаны запасы сыра, хлеба и овощей. После этого под нож пошёл скот, находившийся внутри городских стен. Наёмники из гарнизона, явно не горевшие желанием умереть от голода, направились в ратушу, где потребовали от городских властей разрешения свободно покинуть город.

К сентябрю положение стало ужасающим. Бургомистр ван дер Верф в отчаянии обратился к жителям, предлагая им убить и съесть его самого, если это хоть как-то поможет городу продержаться ещё немного. Горожане начали есть кошек и собак. Бедняки обыскивали навозные кучи в надежде найти там кости, из которых потом можно было сварить суп.

Самопожертвование бургомистра ван дер Верфа. Художник Маттеус Игнатиус ван Бри, 1816–1817 годы

Некоторые горожане предпринимали попытки сбежать. В июле две женщины и около десятка их детей попытались пройти через испанские заслоны. Их поймали, заставили раздеться донага и в таком виде отправили обратно в город. Этот случай не был единичным. Когда началась вторая осада Лейдена, власти предложили женщинам и детям, от которых при обороне не было большой пользы, покинуть город. Таким образом они рассчитывали избавиться от лишних ртов. Дон Франсиско раскусил эту задумку и приказал останавливать всех выходивших из города и отправлять их обратно в Лейден. 13 сентября большая группа местных женщин собралась перед ратушей и стала требовать от властей сдать город. Те, в свою очередь, заявили, что жителям, которые прежде никак не помогали городу и не участвовали в гражданских патрулях, должно быть стыдно, и если они сейчас же не отправятся на стены, то будут серьёзно оштрафованы.

Магдалена Монс и снятие осады

Видя бедственное положение Лейдена, дон Франсиско де Вальдес в конце сентября 1574 года решил предпринять генеральный штурм. Как гласит легенда, его любовница Магдалена Монс уговорила испанца не делать этого, пообещав, что выйдет за него замуж.

Магдалена родилась 25 января 1541 года в Гааге. Она была младшей дочерью юриста Петера Монса и дочери главы муниципалитета города Антверпен Йоханны ванн Сомбекке. Мы доподлинно не знаем, когда 33-летняя Магдалена познакомилась с Франсиско де Вальдесом, однако есть сведения, что незадолго до первой осады Лейдена он посещал Гаагу, бургомистром которой был один из её братьев.

Франсиско де Вальдес был опытным военным, пользовавшимся полным доверием наместника Нидерландов дона Луиса де Реквесенса, сменившего «Железного герцога» на этом посту. Помимо этого Вальдес получил известность, опубликовав трактат о военной дисциплине, - это забавный факт, учитывая, что незадолго до осады Лейдена его собственные войска подняли мятеж в Утрехте.

Магдалена Монс и Франсиско де Вальдес. Фрагмент картины Яна Корелиса ван Вудта «Капитуляция Вайнсберга».
historiek.net

В начале сентября 1574 года дон Франсиско написал письмо властям Лейдена, в котором обещал помиловать всех жителей, если ворота города откроются перед испанскими войсками. Но незадолго до того, как послание Вальдеса было доставлено в город, туда прибыло ещё одно письмо - от его непосредственного командира дона Ла Рочи из Утрехта, который приказывал городу немедленно сдаваться, угрожая разграблением и резнёй. Городские власти обсудили полученные предложения, однако не смогли прийти к какому-либо решению: некоторые предлагали отправить депутацию в Утрехт для переговоров с Ла Рочей, другие выступали за то, чтобы отправить послов к принцу Оранскому за помощью.

9 сентября Ла Роча пожаловался Реквесенсу на то, что Вальдес самовольно вступает в переговоры с Лейденом. В ответном письме от 14 сентября наместник Нидерландов подтвердил властные полномочия Ла Рочи. Тот написал королю Филиппу II в Испанию: он утверждал, что власти Лейдена хотят договориться с ним. Также он написал Реквесенсу, что Вальдес якобы планирует разграбить город.

17 сентября Ла Роча, вознамерившийся забрать всю славу покорителя Лейдена себе, отправил к городу парламентёров с предложением условий капитуляции. Однако Вальдес приказал задержать посланца и не позволил тому вернуться к командиру. Попутно он заявил, что если Ла Роча пришлёт ещё одного, он, Вальдес, его попросту пристрелит.

Освобождение Лейдена гёзами, 3 октября 1574 года. Художник Отто ван Веен

22 сентября горожане отправили к Вальдесу парламентёра, который заявил, что город не сдастся. Дон Франсиско решил, что в сложившихся условиях ему проще взять город, и запросил из Амстердама тяжёлые осадные пушки. Однако 3 октября разразился сильный шторм, и вода затопила окрестности Лейдена. Испанцы были вынуждены снять осаду и отойти, спасая собственное имущество. Гёзы, внимательно наблюдавшие за осадой, вскоре смогли доставить в город войска и провиант на лёгких плоскодонных лодках. Это был фактический конец осады - больше Вальдес не мог сделать ничего.

Жена командующего

После деблокады Лейдена Франсиско Вальдес сначала отправился в Гаагу, а после появился в Харлеме. На протяжении октября он разъезжал по Нидерландам, пытаясь успокоить бунтовавшие из-за задержек жалования испанские войска. Впоследствии он принял участие ещё в нескольких операциях на территории Нидерландов, а затем убыл служить в Италию.

Освобождение Лейдена

Мы не располагаем какими-либо существенными документами, подтверждающими роль Магдалены Монс в судьбоносной для Лейдена задержке решающего штурма. Тем не менее есть свидетельство о том, что Вальдес в конце сентября посещал Гаагу и на одном из ужинов обсуждал вопрос задержки штурма города. Нам не известно, где находилась в то время Магдалена - мы знаем лишь, что её мать в те дни была в Гааге. Возможно, дочь находилась при ней.

Мы также знаем, что Вальдес был в Антверпене в августе 1576 года, а согласно записям из семейного архива Монсов, именно в этом городе испанский командующий собирался венчаться со своей избранницей. В архивах Антверпена нет свидетельств о регистрации брака, однако там сохранилось дело о наследстве, в котором Магдалена Монс фигурировала как вдова Франсиско де Вальдеса. Помимо этого, существует свидетельство испанского посла в Лиссабоне, который в мае 1578 года упоминал предстоящий брак Монс и Вальдеса.

Магдалена Монс умоляет своего жениха Франсиско де Вальдеса отложить штурм Лейдена ещё на одну ночь. Художник Симон Опзумер, 1845 год.
absolutefacts.nl

Вероятнее всего, они поженились в конце того же 1578 года, а в феврале дон Франсиско вновь отбыл в действующую армию. Магдалена, как жена командующего, могла присутствовать рядом с ним во время осады Маастрихта в 1579 году, а затем отправиться в Италию. Франсиско де Вальдес скончался в 1580 либо 1581 году. Магдалена вернулась в Нидерланды, где впоследствии вышла замуж за высокопоставленного голландского офицера. Она умерла в 1613 году.

В последующие десятилетия историки спорили о роли Магдалены Монс в осаде Лейдена. С одной стороны, современники событий считали божественным провидением разразившийся внезапно шторм, который заставил испанцев снять осаду, с другой - Магдалену Монс называли спасительницей города. Как и в случае с Кенау Хасселер, в пользу достоверности легенды говорят лишь косвенные свидетельства. В то же время, эти данные не позволяют и однозначно усомниться в истории о Магдалене. Что же касается самих голландцев, в их памяти она навсегда осталась женщиной, спасшей Лейден. Благодарные потомки даже назвали в её честь одну из городских улиц.

Литература :

1. Geoffrey Parker. The Army of Flanders and the Spanish Road, 1567–1659: The Logistics of Spanish Victory and Defeat in the Low Countries" Wars.
2. Geoffrey Parker. The Dutch Revolt.
3. P. Limm. Dutch Revolt 1559–1648.
4. G. Darby. The Origins and Development of the Dutch Revolt.
5. Israel, Jonathan I. The Dutch Republic. Its Rise, Greatness and Fall 1477–1806. - Clarendon Press, Oxford.

Осада Лейдена.

Картина рассказывает о героической обороне Лейдена во время Нидерландской революции.

26 мая 1574 г. Лейден вторично подвергся осаде. Восьми-тысячное испанское войско охватило город плотным кольцом. На защиту города поднялось почти все его население. Женщины и дети неутомимо возводили насыпи, создав 62 укрепления.

От имени Филиппа II испанский полководец Вальдец обещал пощадить жителей, готовых сдать оружие и отказывающихся от протестантской «ереси». Но горожане ответили отказом на все предложения врага, послав краткую записку: «Сладко поет свирель, когда обманывает безмозглую птицу».

Много раз устремлялись испанские войска на приступ и всякий раз получали отпор.

Во всей стране не существовало армии, которая могла бы прийти на выручку осажденному голодному городу. Единствен-ной боевой силой, страшной для врага, являлся флот морских гёзов, от которого трудно было ждать помощи городу, отделен-ному от морского берега несколькими десятками километров. Поля, луга и сады, тянувшиеся от Лейдена до побережья, были некогда морским дном, превращенным в сушу трудом многих поколений тружеников.

Судьба Лейдена волновала всю страну. Его падение было бы часом торжества завоевателей, крушением надежд патриотов. И Генеральные штаты Нидерландов вынесли короткое решение: «Лучше потопить землю, чем потерять землю!» И в могучий массив плотины вгрызлись землекопы, чтобы дать дорогу морским водам.

Голуби доставляли в Лейден вести о ходе работ, и население осажденного города, ежедневно хоронившее сограждан, павших в бою и сраженных голодом, многократно переходило от отчаяния к надежде. Морские гёзы получили письмо, в котором говорилось: «Мы уже продержались 2 месяца с пищей и еще месяц без пищи...»

Когда испанцы перебросили в город записку, в которой ге-рои Лейдена именовались собакоедами и кошкоедами, бургомистр Ван дер Верх ответил на это:

«Пока вы слышите лай собак и мяуканье кошек в этих стенах, знайте, что город держится. Знайте, что каждый из нас съест свою левую руку, чтобы правой рукой защищать нашу свободу, наших женщин и детей. Когда придет последний час, мы собственными руками зажжем город и в пламени погибнем все: мужчины, женщины и дети, но не потерпим, чтобы наши дома и наши вольности были уничтожены вами...»

Чтобы поднять дух сограждан, бургомистр велел музыкантам ходить по улицам города и исполнять народные мелодии. Музыка, доносившаяся из-за стен голодающего города, пугала его врагов... Морякам и добровольцам землекопам тем временем приходилось проделывать гигантскую работу - пробивать бреши в двойном ряду плотин, концентрическими кругами охватывающих Лейден.

К Лейденскому озеру вел канал, вдоль которого расположи-лось 3000 испанских солдат. По каналу двинулась корабельная колонна гёзов. Сосредоточенный огонь корабельных пушек при-вел в замешательство врага. Испанская пехота, опытная в обычных сухопутных сражениях, не смогла вести сражение на воде. Таким образом для гёзов была открыта дорога к Лейдену.

Силы изнемогавших защитников города таяли с каждым днем, об этом знали моряки. И когда приходилось сворачивать паруса, они, чтобы выиграть хотя бы несколько часов в жестоком споре с природой и с врагом, двигались по берегу, на цепях и канатах волоча корабли по мелководью. Перемена ветра приближала освободителей к городу.

В последнюю ночь осады каменная стена Лейдена, во многих местах пробитая пушечными ядрами, с грохотом рухнула. Шум падения вызвал панику в лагере испанцев. Они не решались войти в Лейден через открывшуюся в стене брешь и стали поспешно отступать. Волны наступавшего моря вызвали суеверный ужас испанских солдат... А через несколько часов грозный гул корабельной артиллерии гёзов возвестил об их приходе к стенам Лейдена.

Борьба за Лейден - славная героическая страница истории Нидерландов. Она вписана в нее рукой народа, совершившего подвиг в схватке с сильным, жестоким и вероломным врагом.

Когда после изгнания испанцев решался вопрос о месте строительства нового университета, предпочтение было отдано Лейдену в награду за мужество, проявленное его славными сынами.

Нидерланды, Южная Голландия, Лейден

Осада Лейдена, продолжавшаяся ровно год (октябрь 1573 – октябрь 1574 года), во время Восьмидесятилетней войны (в отечественной историографии – Нидерландская революция) сыграла одну из заметных ролей.

В начале войны Лейден принял сторону испанских властей, но уже в 1567 году, после того статхаудером был назначен герцог Альба, который начал кровавую расправу с протестантами, кальвинистами и всеми недовольными испанским режимом, городское правительство поддержало Вильгельма Оранского и его сторонников.

Чтобы заморить голодом население Лейдена и, тем самым, заставить мятежный город вновь повиноваться испанским властям, Альба в октябре 1573 года вместе с отборным испанским войском начал его первую осаду. К счастью, городской совет задолго до ее начала знал об этих планах, и постарался обеспечить все необходимое, чтобы Лейден ее выстоял. Осада была более тяжелой для испанцев, чем для лейденцев, так как почвы были слишком рыхлые для подкопов, а горожане были полны сил и энергии, так как у них в запасе имелось достаточно воды и пропитания, и испанцы сняли осаду в апреле 1574 года.

Но так просто испанцы не готовы были отступать. 26 мая Лейден был снова осажден. На этот раз военными действиями руководил Франсиско де Вальдес, в чьем распоряжении была отличная свежая армия из 7 тысяч человек. И во время второй осады обстоятельства складывались значительно менее благоприятно для нидерландцев. Армия восставших под предводительством Вильгельма Оранского была разгромлена – помощи ждать было неоткуда, в Лейдене начались голод и чума, унесшие жизни 6 тысяч горожан из 18 тысяч. Лейден находился в отчаянном положении и уже начал думать о том, чтобы сдаться. Надежда на спасение появилась в сентябре, когда был установлен контакт с гёзами и Оранским, который постепенно начал восстанавливать силы. Спасителем города стала вода, вечный враг и товарищ голландцев – в ночь со 2 на 3 октября гёзы открыли шлюзы, пробили дамбы, защищавшие город от наводнений, и Лейден за несколько часов оказался частью Северного моря, а испанцам ничего не оставалось, как спасаться от наводнения.

Считается, что после освобождения Вильгельм Оранский предложил выжившим горожанам выбор – освобождение от налогов на 10 лет или основания университета. Они выбрали второе, и университет был основан 8 февраля 1875 года. Наводнение не только принесло долгожданное спасение, но и нанесло огромный ущерб хозяйству города – требовалось восстановить все разрушенные плотинно-дамбовые сооружения.

С осадой Лейдена связана легенда о том, что возлюбленная военачальника Вальдеса, Магдалина Монс, была родом из Лейдена, и она уговорила Франсиско отложить разгром Лейдена на следующий день, так как там находились ее родственники, собиравшиеся бежать. Возможно, именно благодаря этой отсрочке Вильгельм Оранский и гёзы успели ночью открыть шлюзы и спасти город.