Памяти никиты алексеевича струве. Скончался никита алексеевич струве

Nikita Struve (1931 — 2016) – издатель, публицист модернистского направления, проповедник свободы самовыражения интеллигента в Церкви.

Член Епархиального Совета “Русского” экзархата Константинопольского Патриархата с 1997 г.

Окончил Сорбонну и с 1950-х гг. преподавал в Сорбонне русский язык. Преподавал с 1965 г. в новообразованном университете Нантер (Париж), получившем известность в ходе левацких волнений 1968 г. как “Nanterre, la folle” или “Nanterre la rouge” (Сумасшедший или красный Нантер). Университет и по сей день имеет репутацию “левого”. Одновременно с Н.С. в нем преподавали многие философы постмодернисты: Э. Левинас, Ж. Бодрийар, Э. Балибар.

Участник модернистского сборника “ ” (1953).

В 1979 г. Н.С. защитил докторскую диссертацию, посвященную поэзии Осипа Мандельштама. Профессор университета Нантер, зав. кафедрой славистики.

С нач. 60-х гг. сотрудничал известным нацистским коллаборационистом Борисом Филипповым (Филистинским) в издании сочинений Мандельштама и Волошина.

Активный член Русского студенческого христианского движения (РСХД). В 1960-е – 1970-е гг. член бюро РСХД.

В 1951 г. становится сотрудником “Вестника РХД”, затем главным редактором.

В 1990 г. впервые посетил Россию. В сентябре 1990 г. в Москве, в Библиотеке иностранной литературы (ВГБИЛ), открылась первая выставка «YMCA-Press», при которой работали читальный зал и книжный магазин.

В 1991 г. Н.С. - один из учредителей издательства и председатель правления советско-французского предприятия “Русский Путь”, с 2001 г. – главный редактор издательства. «Русский путь» создавал читальные залы с модернистской литературой в России. К лету 1995 г. в России было открыто свыше сорока читальных залов и выставок.

В 1995 г. Н.С. вместе с Фондом А.И. Солженицына и Правительством Москвы создал в Москве библиотеку-фонд «Русское Зарубежье».

При помощи Н.С. в г. Ливны, Орловской области создан музей .

Председатель общества “Центр Помощи” (Монжерон), главный редактор журнала “Le Messager Orthodoxe”.

В июне 1999 г. Борис Ельцин вручил Н.С. Государственную премию РФ «За сохранение и пропаганду культурного наследия русского зарубежья в России».

Сторонник перевода Богослужения на современный русский язык. В сер. 50-х гг. вместе с работал над переводом на современный французский язык Божественной Литургии.

Выступил с осуждением конференции “Единство Церкви” 1994 г., которая осветила антиправославную деятельность модернистов в Русской Церкви.

“Предание Церкви и предание школы” (Москва, 24 сентября 1999) – доклад “Пророчество и Школа в христианстве”;

“Личность в Церкви и обществе” (Москва, 17–19 сентября 2001 г.) – доклад “Дыхание и свобода в Церкви”;

“Духовные движения в Народе Божьем: история и современность” (Москва, 2002 г.) – доклад “Движение РСХД как пророческое явление в Церкви”;

“Вера – диалог – общение: проблемы диалога в церкви” (Москва, 24–26 сентября 2003 г.) – доклад “Богословские и нравственные предпосылки диалога в церкви”.

На протяжении многих лет выступал против канонизации Царской Семьи, объявляя ее политической провокацией.

Вел активную борьбу против передачи России храма в Ницце.

__________________________

Н.С. трудно назвать модернистом в полном смысле слова. Его модернизм – это либеральное недовольство порядком как таковым: внешним и внутренним, в государстве и в голове. Это недовольство изложено в религиозных и богословских терминах, причем его привлекает больше звучание слов, нежели смысл.

В сочинениях Н.С. встречается полный набор модернистских и либеральных клише XX в., таких как: Солженицын – одинокий писатель-пророк , а академик Сахаров – ученый-праведник .

Н.С. исповедует свое квазирелигиозное преклонение перед человеческим сочинительством и мастерством: Творец получил от Бога дар непосредственного причастия к божественному бытию. Не случайно тождество их имен: Бог – Творец, но и поэт, художник, композитор – тоже творцы . И даже так: Любой творец, в частности поэт, выполняет тройную функцию, присущую религиозному действию, – царственную, пророческую и жертвенную, и тем самым он уподобляется Христу. Царь, Пророк и Жертва .

Н.С. является сторонником ряда фантастических исторических концепций. Он пишет, например, что церковь с IV по XII в. как бы перекрыла собой и государство, и всю культуру, а потом прошла секуляризация, церковь и культура разошлись .

Н.С. последовательно выступал против Синодального периода истории Русской Церкви: Двухвековое синодальное пленение замутнило экклезиологическое сознание . Он говорит о Поместном Соборе 1917-1918 г. как о совершившем переворот в Церковном устройстве и вернувшемся к некой соборно-свободной экклезиологии .

Говоря о большевистской революции 1917 г., Н.С. указывает на историческую и национальную “вину” России и русских, сообщая о мнимых свойствах русской души и условиях русской истории, приведших к взрыву 1917 года .

Он обличает современное, как он выражается, “эмпирическое” Православие в отсутствии свободы, под которой понимает не нечто определенное, а многогранность жизни и беспредельную широту любви .

Строго в традициях модернизма Н.С. говорит о свободе. Для него свобода, как известно (!), равнозначна Духу, личности и должна быть в той же мере равнозначна Церкви. “Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода” – этот стих апостола Павла должен стоять во главе угла всей церковной жизни, всего нашего размышления как некоторая заповедь .

Под свободой Н.С. понимает анархическое отрицание власти и порядка: Власть не есть духовное понятие, власть не есть евангельское понятие, она в Царство Божие не перейдет . И это при том, что Господь говорит Апостолам: Что свяжете на земле, будет связано на небесах .

Н.С. не приемлет даже определенных нравственных суждений со стороны Церкви, опираясь при этом не на канонические, а, скорее, на апокрифические евангелия: Христос, мы все это знаем, никогда не обличал грешников. Все обличения Христа направлены против фарисеев, т.е. против религиозно убежденных, религиозно образцовых людей .

Он категорически отвергает Православие как кодекс раз навсегда установившихся формул, правил, а то и обычаев . Правоверие он считает вырождением , а исповедание догматов – формой, относительным, временным .

Правда, Н.С. обещает Православию великое будущее в третьем тысячелетии , но только при условии отказа от неизменных догматов, правил. Одновременно он говорит о “кенотическом” пути Церкви, который будто бы выражается в том, что Церковь не обладает духовной непогрешимостью.

Осуждение софианской ереси Московской Патриархией и РПЦЗ Н.С. считает “несправедливыми нападками”. Для него софиология это плодотворный метод богословствования, сугубый онтологизм, оберегающий христианскую Благую весть от… редукций .

Основные труды

«Православие в жизни» (1953) сборник статей при участии о. В. Зеньковского, о. А. Шмемана, о. И. Мелиа, о. А. Князева, А. Карташева, Н. Арсеньева, С. Верховского, Б. Бобринского и Н. Струве

Les chretiens en URSS (1963)

Историческое событие // Вестник РХД. 1966. № 81

Ossip Mandelstam: la voix, l’idee, le destin (1982)

Слово об о. Александре Шмемане // Вестник РХД. 1987. № 49. СС. 81-85

Осип Мандельштам. Его жизнь и время (1988)

Православие и культура (1992)

Письмо о. Валентину Асмусу // Вестник РХД. 1995. № 171. СС. 154-155

Антихрист в Москве? // Вестник РХД. 1995. № 172

Histoire de l’Église russe (1995) совместно с Д.В. Поспеловским и о. Владимиром Зелинским

Soixante-dix ans d’emigration russe, 1919-1989 (1996)

Духовный опыт русской эмиграции // Православная община. № 51

К двухлетию событий в храме Успения в Печатниках // Православная община. № 51

Пророчество и школа в христианстве // Православная община. № 54

История России. ХХ век. В двух томах (2009) совместно с о. Георгием Митрофановым и Андреем Зубовым

Переводы

Alexandre Soljenitsine, Deux récits de guerre (2000)

Редактор, автор предисловий

Из глубины. Сборник статей о русской революции (1967)

Anthologie de la poesie russe. La Renaissance du Xxe siecle. Introduction, chois, traduction et notes (1970)

О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений (1964-1981) совместно с Б. Филипповым (Филистинским)

М. Волошин. Стихотворения и поэмы в двух томах (1982-1984) совместно с Б. Филипповым (Филистинским)

о. П. Флоренский. Собрание сочинений (1985)

Братство Святой Софии: Материалы и документы: 1923-1939 (2000)

Прот. Сергий Булгаков. Евхаристия (2005)

Источники

Б.Н. Ковалев. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941 – 1944. М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Транзиткнига», 2004

Никита Алексеевич Струве (фр. Nikita Alekseevitch Struve; 16 февраля 1931, Булонь-Бийанкур, Франция - 7 мая 2016) - французский русист, издатель и переводчик, исследователь проблем русской эмиграции и культуры России.

Биография

Родился в парижском предместье Булонь в русской эмигрантской семье. Внук Петра Бернгардовича Струве.

Окончил Сорбонну и с 1950-х годов преподавал в Сорбонне русский язык. В 1963 на французском языке вышла книга Струве, посвящённая истории Церкви при Советской власти («Les chrtiens en URSS»). Эта книга вызвала общественный резонанс во Франции, была переведена на 5 языков. В 1979 году Н. А. Струве защитил докторскую диссертацию об О. Э. Мандельштаме (издана на французском, впоследствии - в авторском переводе на русском языке). В том же году стал полноправным профессором Университета Париж X (Нантер), позднее - заведующим кафедрой славистики.

В 1978 году возглавил крупное русскоязычное европейское издательство «YMCA-Press». В 1991 году в Москве открыл издательство «Русский путь». Переводчик на французский стихотворений Пушкина, Лермонтова, Фета, Ахматовой и других поэтов. Автор фундаментального исследования «70 лет русской эмиграции» (1996).

Член попечительского совета Свято-Филаретовского православно-христианского института. Профессор Университета Париж-Нантер. Главный редактор журналов «Вестник русского христианского движения» и «Le messager orthodoxe».

Большое влияние на Н. А. Струве как исследователя истории русской культуры оказало личное общение с Иваном Буниным, Алексеем Ремизовым, Борисом Зайцевым, Семёном Франком, Анной Ахматовой.

Семья

• Дед - Пётр Бернгардович Струве.
• Отец - Алексей Петрович Струве (1899-1976, Париж), библиограф и антиквар, вместе с братом Глебом Петровичем Струве издал книгу своего отца П. Б. Струве «Социальная и экономическая история России с древнейших времен и до наших дней» (Париж, 1952).
• Мать - Екатерина Андреевна Струве (урождённая Катуар) (1896-1978), племянница композитора Георгия Львовича Катуара.
• Брат - протоиерей Пётр Струве (1925-1968).
• Жена - Мария Александровна Струве, дочь священника А. Ельчанинова.
• Сын - Даниил Никитич Струве (род. 25 июля 1959).

Награды

• Медаль Пушкина (Российская Федерация, 3 марта 2008 года) - за большой вклад в укрепление российско-французского сотрудничества в области культуры и образования.
• Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства 1998 года в области просветительской деятельности (4 июня 1999 года) - за сохранение и пропаганду культурного наследия русского зарубежья в России
• Медаль «Спешите делать добро» (Уполномоченного по правам человека в РФ) (2011 год).

Года. Вел активную борьбу против передачи России храма в Ницце.

образование

Окончил Сорбонну и с 1950-х годов преподавал в Сорбонне русский язык. Преподает с 1965 года в новообразованном университете Нантер (Париж), получившем известность в ходе левацких волнений 1968 года как «Nanterre, la folle» или «Nanterre la rouge» (Сумасшедший или красный Нантер). Университет и по сей день имеет репутацию «левого». Одновременно с Никитой Струве в нем преподавали многие философы постмодернисты: Э. Левинас, Ж. Бодрийар, Э. Балибар.

В 1979 году Никита Струве защитил докторскую диссертацию, посвященную поэзии Осипа Мандельштама. Профессор университета Нантер, зав. кафедрой славистики.

Член Попечительского совета Свято-Филаретовского института (секта о. Г. Кочеткова). Участник и организатор совместных конференций с СФИ: «Язык Церкви» (Москва, 22-24 сентября 1998 г.) – доклад «Свобода как язык Церкви»; «Предание Церкви и предание школы» (Москва, 24 сентября 1999 г.) – доклад «Пророчество и Школа в христианстве»; «Личность в Церкви и обществе» (Москва, 17–19 сентября 2001 г.) – доклад «Дыхание и свобода в Церкви»; «Духовные движения в Народе Божьем: история и современность» (Москва, 2002 г.) – доклад «Движение РСХД как пророческое явление в Церкви»; «Вера – диалог – общение: проблемы диалога в церкви» (Москва, 24–26 сентября 2003 г.) – доклад «Богословские и нравственные предпосылки диалога в церкви».

пресса

С нач. 1960-х годов сотрудничал известным нацистским коллаборационистом Борисом Филипповым (Филистинским) в издании сочинений Мандельштама и Волошина.

Председатель общества «Центр Помощи» (Монжерон), главный редактор журнала «Le Messager Orthodoxe».

Церковные реформы

Сторонник реформ в Православной Церкви по образцу тех, которые были проведены в Русском Экзархате.

русификация богослужения

Сторонник перевода Богослужения на современный русский язык. В сер. 1950-х годов вместе с о. Иоанном Мейендорфом работал над переводом на современный французский язык Божественной Литургии.

женатый епископат

канонизация Царской Семьи

На протяжении многих лет выступал против канонизации Царской Семьи , объявляя ее политической провокацией.

события

Участник

воззрения

Никиту Струве трудно назвать модернистом в полном смысле слова. Его модернизм – это либеральное недовольство порядком как таковым: внешним и внутренним, в государстве и в голове. Это недовольство изложено в религиозных и богословских терминах, причем его привлекает больше звучание слов, нежели смысл.

В сочинениях Никиты Струве встречается полный набор модернистских и либеральных клише XX в., таких как: Солженицын – одинокий писатель-пророк, а академик Сахаров – ученый-праведник.

Никита Струве исповедует свое квазирелигиозное преклонение перед человеческим сочинительством и мастерством: «Творец получил от Бога дар непосредственного причастия к божественному бытию. Не случайно тождество их имен: Бог – Творец, но и поэт, художник, композитор – тоже творцы». И даже так: «Любой творец, в частности поэт, выполняет тройную функцию, присущую религиозному действию, – царственную, пророческую и жертвенную, и тем самым он уподобляется Христу. Царь, Пророк и Жертва».

Никита Струве является сторонником ряда фантастических исторических концепций. Он пишет, например, что «церковь с IV по XII в. как бы перекрыла собой и государство, и всю культуру, а потом прошла секуляризация, церковь и культура разошлись».

Никита Струве последовательно выступает против Синодального периода истории Русской Церкви : «Двухвековое синодальное пленение замутнило экклезиологическое сознание». Он говорит о Поместном Соборе 1917-1918 как о совершившем переворот в Церковном устройстве и вернувшемся к «соборно-свободной экклезиологии».

Говоря о большевистской революции 1917 года, Никита Струве указывает на историческую и национальную вину России и русских, сообщая о «свойствах русской души и условиях русской истории, приведших к взрыву 1917 года».

Он обличает современное, как он выражается, «эмпирическое» Православие в отсутствии свободы, под которой понимает не нечто определенное, а «многогранность жизни и беспредельную широту любви».

Строго в традициях модернизма Никита Струве говорит о свободе. Для него «свобода, как известно, равнозначна Духу, личности и должна быть в той же мере равнозначна Церкви. «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» – этот стих апостола Павла должен стоять во главе угла всей церковной жизни, всего нашего размышления как некоторая заповедь».

Под свободой Никита Струве понимает анархическое отрицание власти и порядка: «Власть не есть духовное понятие, власть не есть евангельское понятие, она в Царство Божие не перейдет». И это при том, что Господь говорит Апостолам: «Что свяжете на земле, будет связано на небесах».

Никита Струве не приемлет даже определенных нравственных суждений со стороны Церкви, опираясь при этом не на канонические, а, скорее, на апокрифические евангелия: «Христос, мы все это знаем, никогда не обличал грешников. Все обличения Христа направлены против фарисеев, т.е. против религиозно убежденных, религиозно образцовых людей». Он категорически отвергает Православие как «кодекс раз навсегда установившихся формул, правил, а то и обычаев». Правоверие он считает «вырождением», а исповедание догматов – «формой, относительным, временным».

Правда, Никита Струве обещает Православию «великое будущее в третьем тысячелетии», но только при условии отказа от неизменных догматов, правил. Одновременно он говорит о «кенотическом» пути Церкви, который выражается в том, что Церковь не обладает духовной непогрешимостью.

Осуждение софианской ереси о. Сергия Булгакова Московской Патриархией и РПЦЗ Никита Струве считает «несправедливыми нападками». Для него софиология это «плодотворный метод богословствования, сугубый онтологизм, оберегающий христианскую Благую весть от… редукций».

Считает, что содомия «не будучи грехом, у некоторого меньшинства является невольным состоянием человеческой природы» :

Прирожденный гомосексуалист не может считать себя в чем-то виновным, это его судьба, ему необходимо с ней считаться. Поэтому всякое отчуждение по отношению к нему, не говоря об осуждении, недопустимо как в частном порядке, так и к гомосексализму как явлению. В культурном обществе еше недавно преобладали вежливое молчание и терпимость, признание гомосексуализма как неизбежного факта. В этом была и заключается несомненная справедливость, верный общественно-моральный подход. К тому же у гомосексуалистов, ввиду внутренней психо-чувственной проблемы, часто повышенная чувствительность, тонкое отношение к искусству и наличие искренного религиозного чувства. Изменился ли этот подход в наши дни? На это нелегко ответить. С одной стороны, гомосексуалисты стали выступать как корпорация, шумно, на улице, заявляя о своих правах. Это вызывает в обществе понятную настороженность. Если осуждение неправомерно, то и восхваление неуместно. Гомосексуалисты ныне требуют право иметь приемных детей, что отчасти законно, хотя и проблематично: как отнесутся приемные дети к тому, чтобы иметь двух отцов или двух матерей?

Струве Никита Алексеевич (16 февраля 1931 – 7 мая 2016) – выдающийся представитель первой русской эмиграции, человек Культуры и Церкви.

Н.А. Струве был лично знаком с Иваном Буниным, Алексеем Ремизовым, Анной Ахматовой, Семеном Франком. Он был другом и . Никита Алексеевич Струве не только встречался с выдающимися людьми, но и стремился распространять их духовное и культурное наследие. Благодаря ему в сложнейших условиях впервые издан Архипелаг «ГУЛАГ» Солженицына, были спасены росписи сестры Иоанны Рейтлингер.

С начала 1990-х годов он безвозмездно распространяет книги своего издательства (YMCA-press) по библиотекам всей России, таким образом возвращая русскую культуру в Россию после ее планомерного уничтожения советским режимом.

Никита Алексеевич Струве был членом Русского студенческого христианского движения (), с 1952 года и до самой своей смерти являлся редактором журнала «Вестник РХД», в котором публиковались лучшие труды по русской религиозной философии, богословию и литературе.

В 1991 году трудами Никиты Алексеевича в Москве появилось издательство «Русский путь» – аналог и продолжатель дела YMCA-press в России.

Биография. Духовный путь

Н.А. Струве родился в эмиграции, во Франции 16 февраля 1931 года. Его дедушкой был известный политический деятель Пётр Бернга́рдович Стру́ве. Глубоко верующим человеком он становится постепенно благодаря общению с верующими людьми из круга .

Решающим для выбора дальнейшего пути оказался съезд в 1948 году, во время которого он знакомится с будущей супругой, Марией (дочерью о. ). Во время съезда он общается с ливанскими и сирийскими студентами Свято-Сергиевского богословского института (ныне один из них – митрополит Гор Ливанских, а другой был 33 года, вплоть до своей кончины, патриархом Антиохийским), а также попадает под влияние отца Василия Зеньковского.

С 1959 года он возглавляет издательство YMCA-press. В это время он уже преподает в Сорбонне русский язык и литературу, а также активно участвует в издании журнала «Вестник ». В «Вестнике» под псевдонимами публикуются статьи авторов «из-за железного занавеса». На основании этих статей в 1963 году, во время хрущевских гонений в СССР, в Париже Никита Алексеевич издает книгу «Les chrétiens en URSS», которая рассказывает о положении верующих в Советском союзе.

Никита Алексеевич Струве первым издает книги «Архипелаг ГУЛАГ» и одну из частей эпопеи «Красное Колесо» – «Август 1914». Солженицын принимает решение о публикации своих произведений на Западе, после того, как в 1973 году рукопись «ГУЛАГА» попадает в органы госбезопасности, а хранившая их женщина, после длительного допроса кончает жизнь самоубийством. Александр Исаевич пишет письмо Никите Струве с просьбой издать рукописи: нужно было осуществить издание «как можно более конфиденциально и быстро». Это удалось исполнить: супруги Струве сами делают корректуру, чтобы в издание было посвящено минимальное число исполнителей.

В 1979 году он защищает докторскую диссертацию об О. Э. Мандельштаме, а также становится полноправным профессором Университета Париж X (Нантер).

Как только становится возможным, Никита Струве открывает в Москве издательство «Русский путь», активно путешествует по России, выступает с лекциями и передает книги в местные библиотеки.

Н.А. Струве – друг и защитник Преображенского братства

С конца 1980-ых годов Никита Алексеевич знакомится с отцом , чьи статьи также печатались на страницах «Вестника РХД». В дальнейшем Никита Алексеевичем становится добрым другом Преображенского братства, с радостью участвует в съездах Преображенского братства, видя в них проявление соборного начала, входит в Попечительский совет СФИ.

В 1997 году, во время компании против отца и Братства, Н.А. Струве быстро разобрался в ситуации и однозначно и бескомпромиссно встал на их защиту. Он был довольно близко знаком с патриархом Алексием II, которого лично просил о снятии прещений: «…Я спросил Патриарха, в чем же о. Георгий провинился, но он только мне ответил: "Он – гордый". – "В таком случае, – сказал я, – стольких нужно было бы запретить, начиная с Вашего посетителя". … при очередном посещении …, умоляя о снятии запрещения… даже в пылу сказал: "Я готов встать перед Вами на колени"» .

В 2015 году Никита Алексеевич поздравил Братство с 25-летием: «Я с самого начала радовался формированию этого братства и тому, что оно распространено в разных городах. И у меня хорошие отношения с разными братствами в Твери, в Екатеринбурге, в Петербурге, я всегда следил и слежу [за жизнью братства] ... Меня это подбадривает, что 25 лет – и никакого захирения нет. Трудности всегда бывают, это нормально, а братство расширяется. Я считаю, что это явление очень ценное в России. 25 лет – это действительно может быть началом чего-то многообещающего».

Никита Алексеевич почил 7 мая 2016 года, а 13 мая в Париже, в Александро-Невском соборе состоялось его отпевание, на которое собралось много людей, которым он был близок. Отец Георгий принимал участие в богослужении, после которого он, вдова Наталия Солженицына и славист Жорж Нива сказали несколько прощальных слов об ушедшем.

Дорогой, любимый Никита Алексеевич, не могу о Вас говорить в третьем лице.

Как обычно, хочется обращаться к Вам. Спасибо Вам за всё, что Вы сделали для нас. Из Вашего «Вестника», еще подпольного здесь в советские времена, мы узнавали русское христианство ХХ века. В «Вестнике», в изданиях «Имка-пресс» мы слышали лучшие голоса эпохи (и не одной). По Вашей колонке редактора мы сверялись, как по камертону. Вы без малейшей дидактики строили душу своего читателя: его религиозное, историческое, гражданское самочувствие.

И конечно, который раз благодарю Вас за то, что Вы стали моим первым издателем (книга «Врата, окна, арки» вышла в 1986 году в Имка-пресс). И за то, что пригласили меня участвовать в Вашем труде (введя в редакционный совет «Вестника»). И за то, что Вы сказали прекраснейшее слово при вручении мне Премии Александра Солженицына (между прочим, строя свою речь во втором лице, в отличие от всех других, бестрепетно говоривших «она»).

Но больше всех этих вещей я хочу Вас поблагодарить за то, что жизнь в Вашем присутствии становилась яснее, веселее, светлее – точнее, Ваше присутствие в жизни такой ее делало. Каждого из нас, в конце концов, можно оценить очень просто: что сделалось с миром после его жизни, что сделала с миром его жизнь. Ваша жизнь сделала мир милее. И особенно наш советский, а потом и постсоветский мир. Очень печально, невозможно печально прощаться. В пасхальные дни эту печаль окружает свет. Почему-то с редкой уверенностью думаю, что мы не навсегда расстались. И что Ваша душа в том мире, который она любила больше всего, в мире Христовом. Царствие Вам небесное и вечная память, и светлая память на земле.

А в третьем лице напишу отдельно.

Ваша

ОС

Почти случайно приходящие на ум эпизоды из наших встреч с Никитой Алексеевичем. Я вижу их, как в кино. Никита Алексеевич обладает особой силой зрительного присутствия. Его жесты, движения, смену выражений на лице часто помнишь больше, чем слова. Всё это легкое, быстрое, юное. И вместе с его фигурой со странной отчетливостью встает место, где всё это происходит: он одухотворял все эти места и как бы навсегда присоединил их к себе.

1990 год. Я первый раз в Париже, по формальному приглашению «ИМКА-пресс». Четыре года назад там вышла моя книжка. Струве я до этого не видела, и увидеть не надеялась, и он принадлежал для меня тому пространству, которое Ходасевич назвал «русской легендой», то есть миру несколько потустороннему. Струве приглашает меня пообедать – в рыбный ресторан (сегодня пятница, комментирует он). В рыбном ресторане подают антре: нераскрытые устрицы. Я их никогда прежде не видела, и открывать не умею.

– Вы второй человек, которого я учу открывать устрицы! – говорит Никита Алексеевич. – Первым был Аверинцев.

Стоит помнить, что русский человек советского воспитания был полной новостью для Струве (как и для других эмигрантов). Не своим меню, в которое устрицы не входили. Всё было по-другому. Старый православный священник поколения Струве как-то признался мне, что не может понять людей из советской-постсоветской России на исповеди. Воспринимали этого «нового человека» в эмигрантском кругу по-разному, многие с резким неприятием. Никита Алексеевич (как и владыка Антоний Сурожский) – без малейшего снобизма. Сочувствие, готовность помочь, желание понять непонятное, готовность услышать что-то новое для себя или узнать то родное, что можно не заметить под грубой и неуклюжей оболочкой. Струве стал настоящим другом многих приехавших во Францию и приезжающих, а позже – и многих людей в России, столичной и провинциальной.

Я перескакиваю на несколько лет, но вспомню, как Никита Алексеевич начал ездить по провинциальной России, даря местным библиотекам издания ИМКА. Он сиял. Очная встреча с читателем, для которого он работал всю жизнь – и который был для него за железным занавесом.

– Это для меня как вторая молодость, – говорил он. – Сколько же в России прекрасного, сколько возможностей!

То, что я мгновенно, в том рыбном ресторане, в нем полюбила, можно назвать святой непринужденностью. Ничего вынужденного, выдуманного, применяющегося к чему бы то ни было. И ничего замолчанного, что так отягощает общение, потому присутствует в нем сильнее, чем говоримое. Человек без подполья.

Другой эпизод – Москва, Фонд Солженицына, еще в старом здании, еще не названный аббревиатурой БФРЗ, которая приводила Никиту Алексеевича в ужас.

БФРЗ! Кому захочется входить в БФРЗ? У! – и ёжился, как от противного напитка.

Итак, в Фонде, но еще не в БФРЗ – чествование Никиты Алексеевича. Наверное, 70-летие и, значит, 1992 год. Время самое «против прошлого», назовем его так. Н.А.Струве поздравляют самые важные чиновники, эти же чиновники восхваляют великого политического мыслителя Петра Бернгардовича Струве. Никита Алексеевич любознательно наблюдает происходящее. Благодарят его и читатели. Я решаюсь поблагодарить Струве от тех, кого он издал (кроме меня, вероятно, таковых там не было). После торжественной части Никита Алексеевич подходит ко мне с глубочайшим раскаянием на лице.

– Вы меня благодарили, а ведь я сначала ничего не понял в Ваших сочинениях и был против публикации. Это Наталья Дмитриевна настояла. Простите меня! Простите! Только потом дошло…

И подвел меня к прекрасно одетой даме, которую я приняла за гостью из Парижа:

– Наталия Дмитриевна Солженицына.

Так мы встретились первый раз.

И еще несколько лет при встрече Никита Алексеевич повторял свои извинения.

Теперь Вильнюс. Мы приехали дарить Вильнюсской библиотеке коллекцию книг от Фонда Солженицына. Часть этого собрания разложена на длинном столе. Мы с Никитой Алексеевичем сидим за этим столом. Тут я замечаю, что прямо передо мной лежат сочинения Нилуса. Окруженные такого же рода православной словесностью.

• Посмотрите, Никита Алексеевич! Что делать?

Струве быстрым взглядом окидывает экспозицию и сбрасывает Нилуса и иже с ним под стол.

Вечером мы сидим у литовского художника, которого в детстве экспатриировали в Сибирь. Слушаем его страшные истории. Никита Алексеевич в свой черед рассказывает, как во время немецкой оккупации его гимназический друг пришел с желтой звездой.

– И я думал: что мне такое нацепить, чтобы не было стыдно перед ним? Красную звезду, что ли?

И прекрасно рассказывает о Бунине. Сколько людей из «русской легенды» он видел в доме мальчиком.

В саду он звонит Марии Александровне в Париж. Когда он говорит с ней, у него лицо даже еще не жениха: мальчика ранней весны влюбленности. Признаюсь, я никогда не видела таких отношений. Я читала у Франциска Ассизского, что только грубиян перестает видеть в своей жене невесту (у Франциска это была, конечно, парабола об отношении человека с верой). Читала, но видела впервые.

Мы много раз встречались на разных собраниях Свято-Филаретовского православно-христианского института, в попечительском совете которого состояли. НА полюбил братское движение, основанное о.Георгием Кочетковым, и с радостью участвовал в братских конференциях, встречах и т.д. У него было много друзей в церкви, среди священства и мирян. Но гонимых «кочетковцев» он отличал.

– Я понял, – сказал он, – что только здесь я вижу продолжение того духа, который был в нашем Русском Христианском Студенческом Движении.

– Разница есть, конечно. Мы были… как-то свободнее… Но ведь это люди, пережившие советскую эпоху…

Однажды на конференции, сделав свои доклады, мы сидели, любуясь открытыми, проясненными лицами братьев и сестер, их живыми вопросами, всей этой атмосферой молодого христианства.

– Ох, – сказал мне Никита Алексеевич, – мы уже старые люди. Исторически старые, Вы не согласны, Ольга Александровна? Мы уже знаем, к чему идет всё, что живо и чисто начинается. Как оно формализуется, костенеет… Францисканство – еще при жизни Франциска… Дай им Бог продержаться.

У меня получается какой-то слишком легкий портрет. Никита Алексеевич был человеком великого служения, преданности и мужества. Он неожиданным образом объяснил мне однажды причину своей бескомпромиссности, рассказывая об одном парижском конфликте.

– Я был готов пойти на попятную, отстраниться. Но я вспомнил: ведь я читатель русских поэтов. Мне так нельзя.

Что он имел при этом в виду под русской поэзией, можно понять из его книги о Мандельштаме. Вероятно, у него было два самых дорогих поэта – Мандельштам и Шарль Пеги.

И последняя наша встреча в Париже. После моего выступления в Сорбонне покойная Фатима Салказанова пригласила поужинать. Мы шли по каким-то улочкам и закоулкам в ресторан, который она выбрала, было темно – и вдруг навстречу нам по пустому переулку идут две странных, почти бесплотных фигуры, почти не касаясь земли. Но идут целенаправленно. Это Никита Алексеевич и Мария Александровна (признаюсь заодно, что М.А.Ельчанинова – мой любимый, и – простите! – единственно любимый современный иконописец: ее образы дышат и молятся, и зовут молиться; о других качествах икон скажут искусствоведы). Подхожу, здороваюсь и спрашиваю:

– Куда Вы идете в такой поздний час?

– На Ваше выступление, – отвечает Никита Алексеевич.

Оказывается, у них в извещении была ошибка во времени.

Мы вместе пошли в ресторан и весело беседовали.

– Как хорошо в старости! – сказала Мария Александровна. – Наконец-то ничего не нужно и беспокоиться не о чем.