Примитивное мышление. Ярослав всеволодович михайловчеловек в мире

1.2 Витье, плетение, «полутканье», «примитивное тканье» Ткачество, т. е. процесс создания ткани, является одним из древнейших ремесел, и его история насчитывает тысячи лет. Об этом свидетельствуют многочисленные археологические находки. Фрагменты тканей, время создания

Поколение 20-го века предало забвению нравственность и духовность, подменив внешними правилами морали и религиозностью.

1. Примитивное мышление - основа массового сознания

Массовое сознание - это новая форма жизни современных людей, которые забыли свою индивидуальность и право быть самим собой, придерживаясь внешних правил приличия, превратились в "разумную биомассу".

Мышление с "двумя кнопками" имеет огромное преимущество для управления массовым сознанием (толпой, стадом, социумом) чтоб не заблудились!

Примитивное мышление - это признак ограниченности в познании, то есть мышление, блокированное границами, не пускающими человеческую мысль в свободное проникновение сути вещей и за пределы установленных границ.

К такому мировоззрению привела мораль религиозного характера, разделив бога и человека, замкнув на себе единоличное право на духовность (эта мысль констатирует результат на сегодняшний день, а не историческое предназначение религии).

Это потрясающий феномен, который сегодня всё больше и больше проявляется в верованиях и поведении людей: я маленький и слабый - есть, кто-то большой и могущий! (глаза принято поднимать при этом, вверх). Вместо сотрудничества с божественной силой, предлагается рабская философия бытия, зависимого от всего в материальном мире человека.

Массовая бездуховность и безнравственность в 21 веке - это печальные результаты для современной цивилизации. Печальны сами последствия: повсеместный разгул ханжества (двойные стандарты), алчность и стяжательство стали синонимами - престижности и социального успеха.

Легимитизация агрессии в прошлом веке (20 в) - экстремизм совсем недавно обладал ореолом романтизма и был символом борьбы униженных, за "мифическую" свободу. То есть, в глазах обывателя, который сам не находиться в эпицентре конфликта и не является живым свидетелем жестокости, это явление ассоциируется с чем-то положительным, вызывающим сочувствие. Именно такие ассоциации "оседают" в массовом сознании вместо объективной информации.

Таким образом, само проявление агрессии, используемое одной группой людей по отношению к другой, получило легитимность в конце прошлого века. Важно, чтобы слова, прикрывающие истинные действия, звучали убедительно и вызывали ассоциативно сочувствие.

На индивидуальном уровне, проявление агрессии не дозволяется обществом, через законы и установленные правила регламентирующие общественный порядок, которые в свою очередь сформулированы на основе моральных представлений. Религия предлагает свой путь, облегчения от внутренних "грехов": покайся! Но существующие причины внутренней агрессии никуда не уходят, и в этом проявление бездуховности, или то, что мы вкладываем в понятие нравственность.

Психиатр назначая лекарство, снимает проявление симптомов: "потери контроля над психическим состоянием". В грехах принято винить человека, в болезненном состоянии лечить. Но предложенные способы не открывают внутренний канал связи с духовным началом внутри человека. Сами обряды покаяния и исповеди присутствуют во всех религиях и к массовой духовности до сих пор не привели, в отличие от массовой религиозности.

Эксплуатируемый образ слабых, несчастных народов, выстроенный по аналогии с бедным и несчастным человеком, вызывающий, опять-таки, сочувствие, используется в корыстных политических играх, с целью захвата власти и получения доступа к финансам. Давайте, вдумаемся, чему мы завуалировано сочувствуем - желанию убивать, захватывать и грабить? Речь не идет о создании благополучия своими руками, даже с той помощью, которую дают более развитые в экономическом смысле страны.

Увлечённость агрессией становится центральной ценностью "униженных народов". А ведь творить и созидать, развиваться, пусть при помощи кого-то, это уже духовный акт. Здесь мы наглядно видим полную противоположность духовности, под прикрытием религиозных лозунгов совершается открытое зло в мировом масштабе и цивилизованное общество находит способы одобрять то, что сами себе не пожелали бы.

Кульминация современной религиозности - фанатизм убийц, открыто демонстрирующих силу Зла и доказывающие действие своей Силы, в невозможности её остановить, наказать или защититься от неё.

Посмотрим на результаты, к чему привело формальное понимание морали, встроенное в человеческое сознание через примитивное мышление. Семь миллиардов населения Земли - какой процент из них счастливых, успешных, обеспеченных, здоровых и могущих людей? Но ведь, формальное понимание добра и моральных принципов, укрепившихся в массовом сознании, одобряют именно обратную систему ценностей, раболепства и жертвенности!

Вот она и реализуется у всего человечества на глазах! Нам это нравится? Каждый хочет искренне пополнять ряды благополучных землян? Или от сочувствия к нищете, болезням, примитивизму и убогости (в самом наихудшем понимании) - присоединяться к жертвам и "человеческим отходам" взрываемым повсеместно, как "акт очищения"?

До тех пор, пока в индивидуальном сознании присутствует одобрение Зла в виде терпения плохого, как необоснованной жертвенности, психология нищих и зависимых, не верящих в себя людей, Зло, как явление неистребимо. Оно подпитывается нашей же неудовлетворённостью, страхами за выживание и естественными защитными реакциями - агрессией на личное зло внутри меня, через негативное (примитивное) мышление.

2. Социальная зависимость и полный паралич духовности, через примитивное мышление

Психология зависимых людей пропитана верой, что они сами ничего не стоят и не могут - заниженная самооценка и девальвированное чувство собственного достоинства. Это, в свою очередь, порождает и удерживает в неизменном положении психологию "нищих духом", или людей, обесценивших силу своего духа, привыкших полагаться на других, а не на себя. Такие люди обязаны (по внушённым псевдо ценностям), всего бояться, озираться на рядом идущих - не выпали ли они из общей обоймы, из общей тусовки, из навязанных стереотипов?

Любой человек, который вышел из-под влияния стереотипного мышления (не имеются в виду, люди с нарушенной психикой), способный самостоятельно мыслить, выглядит в глазах "правильного большинства" немного странным, непохожим, чужим и опасным. Но это всего лишь примитивные "оценки" по принципу полярности и несхожести. В искажённом мировоззрении прочитываются, как нарушение установленных правил и нарушение следованию "общепринятых" норм, навязанного жизненного пути по всеобщей морали, вступающей в конфликт и с индивидуальностью.

"Никогда не идите покорно, как скот на бойню, на поводу у слепцов, бесстыдно выдающих себя за зрячих и готовых ради достижения своих примитивных целей повести толпы доверившихся им людей по самому краю пропасти" (изречение о ложных духовных наставниках).

90% населения Земли, теоретически зная, что именно должны выполнять по принципам морали - выполнить до сих пор не могут, всё время спотыкаются, ошибаются, грешат и не попадают туда, где есть центр духовной силы!

Выполнение 10 заповедей стало невыполнимой проблемой для интеллектуальных, развитых, опытных и высоко моральных людей. В результате чего они получают только обещанные страдания, предполагая, что это и есть "кара божья".

Мировоззрение, сформированное на фундаменте религиозной морали, привело к ограничивающим и регламентирующим нормами социального поведения. Оно пропитано недоверием к человеку.

В основе же духовного развития лежит вера или доверие, а не страх перед богом или наказанием. Страх сам по себе - это симптом угрозы или отсутствия доверия. В результате, весь цивилизованный мир смотрит на деяние рук своих и в ужасе ищет спасение всё в тех же примитивных регламентациях ханжеской морали, изобретая двойные стандарты для разных социальных групп.

3. Понятие духовности подменено понятием религиозность

Как только мы сосредотачиваем своё внимание на понятии духовность, возникает недоумение - духовными, по определению, являются все люди только потому, что каждый из нас является обладателем своей "индивидуальной души".

Именно беспомощность людей, не знающих, что делать с этой живой, но не материальной частью своего Я, создаёт претендент "торговли" религией "духовными нормами". Под строгим контролем и осуждением, духовные знания становятся мертвенными, то есть, лишённые самой духовной силы, которая единственная и делает человека могущим и самостоятельно различающим.

Знание - это форма, которая вмещает энергию или силу самого знания. Но формы, претендующие на могущество и не несущие духовную энергию, превращаются в пустую оболочку, то есть по сути своей бессмысленны, поэтому и агрессивны, отстаивая себя путём навязывания и подавления. Когда религиозная вера строится на страхе, угрозе, авторитарности - это и есть самый безнравственный акт по отношению к личности.

Применение силы авторитета (религии) для подавления индивидуальной воли, вместо дарения духовной силы, наполняющей индивидуальное сознание и побуждающее к росту, фактически подавляет и препятствует индивидуальному контакту с божественным началом внутри него самого.

Так на протяжении многих столетий формировалась примитивная форма мышления, характеризующая себя, как "запрещающая" познание, сохраняющая вечный образ "маленького человека", наполненная страхами, неведеньем (невежеством), мраком (не осознанностью).

Благодаря примитивной форме мышления очень удобно стало управлять толпой или массовым сознанием, нажимая всего на "две кнопки": можно - нельзя, хорошо - плохо, морально - аморально.

Слабость личности с блокированной индивидуальной духовной активностью - поощряется и одобряется, но тоже негласно! Зато все знают, что "послушные - удобны"; всем также известно, что инициатива наказуема, тот, кто первый берёт ответственность, этому первому и "дадут по ушам" если он не угодил толпе, выйдя из стереотипов навязанной морали. То есть, религиозность со своей догматичной моралью стимулирует "уши", вместо того, чтобы развивать самостоятельное разумение, пробуждающее индивидуальное духовное начало.

Этот парадокс наблюдается и в научной сфере - для того, чтобы открыто и свободно постигать мир во всех его проявлениях (физика, астрономия, биология, химия), учёные принципиально выходят из под влияния религиозности, как мировоззрения не дозволяющего постигать. То есть брезгливое отношение к религии проявляется, именно в ассоциациях примитивного способа познания мира, через ограниченное мышление.

В результате материализм оказался в отрыве от духовности и стал противоположностью всему, что не постижимо известными научными методами. Познанные вещи есть, но следов духовности они не несут. Существует явный предел, граница, до которой доходят сами научные методы, то есть ощутимый барьер, где познанная часть воспринимается за целостность или завершённость. И это то, что существует в умах материалистов.

А та часть, которая остаётся по другую сторону этого барьера, невидима, непознаваема существующими способами, не существует! Суть познаваемых вещей, доходящая до видимых пределов постижения, определяется, как не существующая, потому, что не познаваемая.

Сами методы создают иллюзию того, что всё, что менее физично, по степени увеличения от материального к более духовному, (то есть, в динамике возвышения к пониманию) имеет свой предел и конечность. И это, принципиальная ошибка.

Для обозначения этого мышления Леви-Брюль пользуется понятием «первобытное мышление» . Выражение "первобытное" является чисто условным термином, который не должен быть понимаем в буквальном смысле.

Когда белые вошли в соприкосновение с такими народностями, как австралийцы и туземцы, например, те не знали еще металлов, и их цивилизация напоминала общественный строй каменного века. Отсюда и взялось название первобытных народов, которое им было дано. Эта "первобытность", однако, весьма относительна.

Многие считают, что первобытное мышление является нелогическим, т. е. неспособно осознавать, судить и рассуждать подобно тому, как это делаем мы. Очень легко доказать обратное. Первобытные люди весьма часто дают доказательства своей поразительной ловкости и искусности в организации своих охотничьих и рыболовных предприятий, они очень часто обнаруживают дар изобретательности и поразительного мастерства в своих произведениях искусства, они говорят на языках, подчас очень сложных, имеющих порой столь же тонкий синтаксис, как и наши собственные языки, а в миссионерских школах индейские дети учатся так же хорошо и так же быстро, как и дети белых.

Однако другие факты показывают, что в огромном количестве случаев первобытное мышление отличается от нашего. Оно совершенно иначе ориентировано. Там, где мы ищем вторичные причины, устойчивые предшествующие моменты, первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду. Оно без всяких затруднений допускает, что одно и то же существо может в одно и то же время пребывать в двух или нескольких местах. Оно обнаруживает полное безразличие к противоречиям, которых не терпит наш разум. Вот почему позволительно называть это мышление, пралогическим.

Отсюда вовсе не следует, однако, что подобная мыслительная структура встречается только у первобытных людей. Не существует двух форм мышления у человечества, одной пралогической, другой логической, отделенных одна от другой глухой стеной, а есть различные мыслительные структуры, которые существуют в одном и том же обществе и часто, – быть может, всегда – в одном и том же сознании.

Существуют черты, общие всем человеческим обществам:

· традиции, которые передаются от поколения к поколению

· учреждения более или менее устойчивого характера

Следовательно, высшие умственные функции в этих обществах не могут не иметь повсюду некоторую общую основу.

Для исследования мышления первобытных людей нужна новая терминология. Во всяком случае, необходимо, по крайней мере, специфицировать тот новый смысл, который должно приобрести известное количество общепринятых выражений в применении их к объекту, отличному от того объекта, который они обозначали раньше. Так, например, обстоит дело с термином "коллективные представления" .

В общепринятом психологическом языке, который разделяет факты на эмоциональные, моторные (волевые) и интеллектуальные, "представление" отнесено к последней категории. Под представлением разумеют факт познания, поскольку сознание наше просто имеет образ или идею какого-нибудь объекта. Совсем не так следует разуметь коллективные представления первобытных людей. Деятельность их сознания является слишком мало дифференцированной для того, чтобы можно было в нем самостоятельно рассматривать идеи или образы объектов, независимо от чувств, от эмоций, страстей, которые вызывают эти идеи и образы или вызываются ими. Чтобы сохранить этот термин, нам следует изменить его значение. Эта форма деятельности у первобытных людей – это не интеллектуальный или познавательный феномен в его чистом или почти чистом виде, но гораздо более сложное явление, в котором то, что собственно считается у нас "представлением", смешано еще с другими элементами эмоционального или волевого порядка, окрашено и пропитано ими. Не будучи чистыми представлениями в точном смысле слова, они обозначают или, вернее, предполагают, что первобытный человек в данный момент не только имеет образ объекта и считает его реальным, но и надеется на что-нибудь или боится чего-нибудь, что связано с каким-нибудь действием, исходящим от него или воздействующим на него. Действие это неизменно признается реальностью и составляет один из элементов представления о предмете.

Для того, чтобы обозначить одним словом это общее свойство коллективных представлений, которые занимают столь значительное место в психической деятельности низших обществ, я позволю себе сказать, что эта психическая деятельность является мистической .

Другими словами, реальность, среди которой живут и действуют первобытные люди, сама является мистической. Ни одно существо, ни один предмет, ни одно явление природы не являются в коллективных представлениях первобытных людей тем, чем они кажутся нам. Почти все то, что мы в них видим, ускользает от их внимания или безразлично для них. Зато, однако, они в них видят многое, о чем мы и не догадываемся. Так многие вещи первобытные люди наделяли мистической силой.

Для первобытного сознания нет чисто физического факта в том смысле, какой мы придаем этому слову. Текучая вода, дующий ветер, падающий дождь, любое явление природы, звук, цвет никогда не воспринимаются так, как они воспринимаются нами. Весь психофизиологический процесс восприятия происходит у них так же, как и у нас, но воспринимают они не тем же сознанием, что и мы.

Общеизвестен факт, что первобытные люди и даже члены уже достаточно развившихся обществ, сохранившие более или менее первобытный образ мышления, считают пластические изображения существ, писанные красками, гравированные или изваянные, столь же реальными, как и изображаемые существа. Если первобытные люди воспринимают изображение иначе, чем мы, то это потому, что они иначе, чем мы, воспринимают оригинал. Мы схватываем в оригинале объективные реальные черты, и только эти черты: например, форму, рост, размеры тела, цвет глаз, выражение физиономии и т. д. Для первобытного человека изображение живого существа представляет смешение признаков, называемых нами объективными, и мистических свойств.

Первобытные люди рассматривают свои имена как нечто конкретное, реальное и часто священное («Настоящее имя царя является тайным...").

Первобытный человек не меньше, чем о своем имени или изображении, беспокоится о своей тени. В Западной Африке "убийства" иногда совершаются путем вонзания ножа или гвоздя в тень человека: преступник такого рода, пойманный с поличным, немедленно подвергается казни.

Кроме того, первобытные люди вполне сознательно придают столько же веры своим сновидениям, сколько и реальным восприятиям.

Этим объясняется также то почтение и благоговение, которое питают к визионерам, ясновидящим, пророкам, а иногда даже к сумасшедшим. Им приписывается специальная способность общаться с невидимой реальностью.

Для членов нашего общества между этими видениями, волшебными проявлениями, с одной стороны, и фактами, познаваемыми в результате обычного восприятия и повседневного опыта, с другой стороны, существует четкая разграничительная линия. Для первобытного же человека, напротив, этой линии не существует. Для первобытного мышления существует только один мир.

Если коллективные представления первобытных людей отличаются от наших своим по существу мистическим характером, если их мышление, как я пытался показать, ориентировано иначе, чем наше, то мы должны допустить, что и сочетание представлений в сознании первобытного человека происходит по-иному, чем у нас. Мышление низших обществ не повинуется исключительно законам нашей логики , оно, быть может, подчинено законам, которые не целиком имеют логическую природу.

Очень часто наблюдатели имели возможность собрать такие рассуждения или, точнее говоря, такие сочетания представлений, которые казались им странными и необъяснимыми. Например, "В Ландане засуха была однажды приписана специально тому обстоятельству, что миссионеры во время богослужения надевали особый головной убор. Миссионеры показали туземным вождям свой сад и обратили их внимание на то, что их собственные насаждения погибают от недостатка воды. Ничто, однако, не могло убедить туземцев, волнение которых не улеглось до тех пор, пока не полили обильные дожди".

Общепринятое объяснение всех этих фактов сводится к следующему: мы имеем здесь неправильное (наивное) применение первобытными людьми закона причинности, они смешивают предшествующее обстоятельство с причиной. Даже опыт не в состоянии ни разуверить их, ни научить чему-нибудь. В бесконечном количестве случаев мышление первобытных людей, как мы видели выше, непроницаемо для опыта.

Мистические отношения, которые так часто улавливаются в отношениях между существами и предметами первобытным сознанием, имеют одну общую основу. Все они в разной форме и разной степени предполагают наличие "партиципации" (сопричастности) между существами или предметами, ассоциированными коллективным представлением. Вот почему, за неимением лучшего термина, я назову "законом партиципации" характерный принцип "первобытного" мышления, который управляет ассоциацией и связями представлений в первобытном сознании.

То, что мы называем естественной причинной зависимостью между событиями и явлениями, либо вовсе не улавливается первобытным сознанием, либо имеет для него минимальное значение. Первое место в его сознании, а часто и все его сознание занимают различные виды мистической партиципации.

Вот почему мышление первобытных людей может быть названо пралогическим с таким же правом, как и мистическим . Это, скорее, два аспекта одного и того же основного свойства, чем две самостоятельные черты. Первобытное мышление, если рассматривать его с точки зрения содержания представлений, должно быть названо мистическим, оно должно быть названо пралогическим, если рассматривать его с точки зрения ассоциаций. Под термином "пралогический" отнюдь не следует разуметь, что первобытное мышление представляет собой какую-то стадию, предшествующую во времени появлению логического мышления. Оно не антилогично, оно также и не алогично. Называя его пралогическим, автор только хочет сказать, что оно не стремится, прежде всего, подобно нашему мышлению избегать противоречия. Оно отнюдь не имеет склонности без всякого основания впадать в противоречия, однако оно и не думает о том, чтобы избегать противоречий. Чаще всего оно относится к ним с безразличием. Этим и объясняется то обстоятельство, что нам так трудно проследить ход этого мышления.

Коллективные представления первобытных людей не являются продуктом интеллектуальной обработки в собственном смысле этого слова. Они заключают в себе в качестве составных частей эмоциональные и моторные элементы, и, что особенно важно, они вместо логических отношений (включений и исключений) подразумевают более или менее четко определенные, обычно живо ощущаемые, "партиципации" (сопричастия).