Войти забыли пароль? Ф. Кубка Поэзия революционной России

Рец.: Марина Цветаева

Ремесло: Книга стихов. Берлин: Геликон, 1923 {57}

Цветаева - вся устремленность.

С протянутыми вперед руками, готовая броситься вслед неотвязно зовущему, но неожиданно окаменевшая в движении; внешне застывшая, чтобы под спокойным покровом свершать вечный полет. Такой легче всего представить себе Цветаеву.

Люди с ее темпераментом, духовной силой и напряженностью совершают подвиги и преступления. Всходят на эшафот, сжигаются на кострах, фанатически верные, даже не идее, а только протесту, бунту, экс-тазу.

Душа не знающая меры,

Душа хлыста и изувера,

Тоскующая по бичу.

. . . . . . . . . .

Как смоляной высокий жгут

Дымящая под власяницей…

. . . . . . . . . .

Саванароловой сестра

Душа, достойная костра!

Она жаждет реального подвига и жертвы:

Быть между спящими учениками

Тем, кто во сне не спит.

При первом чернью занесенном камне

Уже не плащ - а щит!

(О, этот стих не самовольно прерван!

Нож чересчур остер!)

И - вдохновенно улыбнувшись - первым

В этих сухих строках сгущен мистический экстаз, духовное сладострастье, вся святость огромного, мрачного католического собора, готовая вдруг запрокинуться.

Путь Цветаевой труден и страшен. Рядом с молитвенными «Стихами к Блоку» и освещенной чистым огнем «Разлукой» могла появиться резкая - «Царь-Девица». Но «Ремеслом» Цветаева показала, что нашла выход своему духовному взрыву. Она принадлежит к тем огромным поэтам, которым нет средних путей: или полное падение вниз головой, или победа. Цветаева победила себя и других.

Поэтесса прекрасно озаглавила свою книгу, хоть далеко не все вошедшее действительно имеет право носить название «Ремесла». «Переулочки» и еще несколько произведений, судя по характеру всей книги, случайны. Но рядом с ними есть изумительные произведения, в которых скрылась под внешней гладкостью сила в глубине ворочающегося вулкана:

С такою силой в подбородок руку

Вцепив, что судорогой вьется рот,

С такою силою поняв разлуку,

Что, кажется, и смерть не разведет -

Так знаменосец покидает знамя,

Так на помосте матерям: Пора!

Так в ночь глядит - последними глазами -

Наложница последнего царя.

Как просто сделано: образное, неожиданное начало и несколько неотвязно ярких сравнений. Кратко, сжато, скреплено.

За всем удальством, грубоватыми мужскими замашками и силой в Цветаевой кроется бесконечно много женского, все устремление ее к жертве и подвигу - чисто женское.

Быть голубкой его орлиной!

Больше матери быть - Мариной!

Вестовым - часовым - гонцом.

. . . . . . . . . . . . . . .

Черным вихрем летя беззвучным,

Не подругою быть - сподручным!

Не единою быть - вторым!

Какой маленькой и бледной кажется женственность и нежность Ахматовой в сравнении с любовным порывом Цветаевой. А ту женщину, которая не смогла познать любви и жалости, она проклинает.

Очень хороши и характерны стихи, обращенные к своей молодости. Муза «такая далекая» победила озорную и вольную молодость.

Введение 3 Глава 1. Общетеоретические основы изучения темы творчества в сборнике М. Цветаевой "Ремесло" 5 1.1. Характеристика формирования творчества в сборнике М. Цветаевой "Ремесло" 5 1.2. Особенности темы творчества в сборнике М. Цветаевой "Ремесло" 6 Выводы по 1 главе 9 Глава 2. Анализ использования темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло» 10 2.1. Специфика использования темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло» 10 2.2. Исследование специфики использования темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло» 20 Выводы по 2 главе 27 Заключение 28 Литература 30

Введение

М. И. Цветаеву по праву можно назвать величайшей русской поэтессой. Ее творения не могут оставить равнодушным, каждый находит в них то, что близко его душе. Судьба Цветаевой была нелегкой. Ей довелось жить и творить в эпоху страшных социальных катаклизмов. Это не могло не наложить отпечатка на ее творчество. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года. Отец девочки был профессором Московского университета и директором Румянцевского музея. Сын сельского священника, он вырос в бедности и всего в жизни добился самостоятельно. Актуальность данной работы заключается в необходимости рассмотрения темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло». Объект исследования – стихотворения сборника М. Цветаевой «Ремесло». Предмет исследования - особенности, присущие формированию темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло». Цель написания данной работы - выявление специфики формирования сборника М. Цветаевой «Ремесло». Достижение поставленной цели может быть реализовано посредством следующих задач: 1. Рассмотрение общетеоретических основ темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло»; 2. Анализ формирования темы творчества в сборнике М. Цветаевой «Ремесло». Характеризуя исследуемый эмпирический материал – творчество М. Цветаевой, отметим, что в истории русской поэзии XX в. Марина Цветаева занимает высокое и своеобразное место. Ее поэтическая личность сформировалась в уникальной, насыщенной новаторскими художественными исканиями атмосфере Серебряного века. Вместе со своими современниками - Ахматовой, Мандельштамом, Пастернаком, Маяковским - Цветаева заметно раздвинула и границы, и сами возможности поэтической речи. Миру и человеку она предъявляла максималистские нравственные требования, и потому интонация ее стихов императивна, категорична и повелительна. По ее выражению, в «этом мире мер» она никогда не знала «меры». Внешне, по стиху, по слову Цветаева кажется ни на кого не похожей, но на самом деле ее поэзия органично продолжила романтическую литературную традицию, которая, если иметь в виду масштаб, на ней и замкнулась: по сути, Цветаева оказалась в нашей литературе последним великим трагическим романтиком. В статье 2001 г. «Почти сто лет назад: к сравнению Каролины Павловой и Марины Цветаевой» Т. Венцлова, щедро наметив отраженные в «Ремесле» множественные параллели между двумя поэтами сразу в трех областях: биографии, мировосприятии и поэтике, указал своим последователям на огромную почти не исследованную доселе область, которую только предстоит разработать. Область эта настолько обширна, что мы вынуждены ограничиться рамками темы поэта и поэзии. Отдельного внимания заслуживают формы поэзии, которые связаны прежде всего со смелым экспериментаторством М. Цветаевой в этой области и обнаруживают себя в строфике, неожиданных экспериментальных рифмах, ритмических инновациях, густоте аллитераций, паронимической аттракции, смешении риторической и разговорной интонации, высокого стиля с низким, оксюморонной образности. Однако совпадения эти лишь косвенно имеют отношение к теме поэта и поэзии и настолько обильны и множественны, что могут стать предметом специального разговора. Решение сосредоточиться на теме поэта и поэзии продиктовано тем, что именно в сфере ви?дения двумя авторами судьбы поэта, и прежде всего поэтаженщины, сути творчества, природы поэтического дара совпадения оказываются особенно очевидными, убедительно подчеркивая глубину и силу влияния Каролины Павловой на творчество в сборнике М. Цветаевой "Ремесло". Методы, используемые в работе - сравнительно - сопоставительный, логический методы, а также методы обобщения и описания. Работа состоит из введения, двух глав и заключения.

Заключение

Подводя итог проведенного исследования можно сформулировать следующие выводы и предложения по данной теме. Отличительной особенностью поэзии «Ремесло» является то, что в связи с творчеством в ней чаще, чем у Цветаевой, встречаются «светлые» ассоциации. Чудесный дар, способность слышать «голос неземной», прикасаться к «небесной тайне» иногда предстают в лирике «Ремесло» как минуты счастья, которые, хотя бы отчасти, искупают муки «земной тесноты». «Когда душа полна небесной тайной, // А в сердце голос неземной поет, // Когда виденье дух его [поэта] тревожит »; «В буре счастья и истомы // Звуки рвутся на простор, // Как весенний грохот грома // Над цветущим скатом гор». В то же время у «Ремесло» иногда возникают мысли о бессмысленности поэтического дара, которым наделил ее господь: «Знать, суждено иным уж свыше это, // И писано им, видно, на роду, // Предать свои бесценнейшие лета // Ненужному и глупому труду». Для Цветаевой такие мысли нехарактерны. Она не сомневается, что ее стихам «как драгоценным винам, // Настанет свой черед». Роднит Цветаеву и Павлову и то, что обе настаивали на именовании себя не поэтессой, а поэтом (в мужском роде), подчеркивая тем самым, что творчество для них не забава, не салонная игра, а серьезное, «мужское» занятие – ремесло. Настаивая на мужском роде слова «поэт» применительно к себе, Павлова и Цветаева, однако, позиционировали своих лирических героев поразному. Лирическая героиня Цветаевой всегда обладает подчеркнуто женской сущностью, постоянно помнит о ней и напоминает об этом читателю: «Бог, не суди, ты не был женщиной на земле». Каролина Павлова, напротив, как будто стремится скрыть свою женскую природу, стесняется ее. В романе «Двойная жизнь» о судьбе женщиныпоэта иронически сказано: «Она знала, что есть даже и женщины поэты; но это ей всегда было представляемо как самое жалкое, ненормальное состояние, как бедственная и опасная болезнь». Среди ее стихов есть такие, где лирическим героем стихотворения оказывается мужчина. Причем если в стихотворении «Серенада» этот прием вполне оправдан тем, что жанрово стихотворение может «прочитываться» как «ролевая лирика» (термин Б. О. Кормана), то в стихотворениях «Везде и всегда», «Песня» причину перепоручения слова лирическому героюмужчине объяснить затруднительно. Имеются также стихотворения (например, И. С. Ак[сако]ву), которые построены таким образом, что угадать пол лирического героя невозможно.

Список литературы

1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. 1988. 2. Виноградов В. В. Вопросы современного русского словообразования // Исследования по русской грамматике: избр. тр. / В. В. Виноградов. - М., 2015. - С. 155–166. 3. Ермакова О. П. О некоторых общих вопросах словообразования наречий // Развитие словообразования современного русского языка. - М., 2014. - С. 45–54. 4. Загоруйко А. Я. Конверсия - морфолого - синтаксический способ словообразования: (на материале современного английского языка): автореф. дис. … канд. филол. наук / А. Я. Загоруйко. - М., 1961. - 27 с. 5. Земская Е. А. Современный русский язык. Словообразование / Е. А. Земская. - М.: Просвещение, 2015. - 304 с. 6. Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России. Проблемы и тенденции переходного периода. М., 2013 7. Кубрякова Е. С. Деривация, транспозиция, конверсия // Вопр. языкознания. - 2014. - № 5. - С. 64–76. 8. Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции 1995 9. Лапина Н.Ю. «Центр – регионы» в постсоветской России: история, механизмы взаимодействия, сценарии будущего // Политическая экспертиза. 2014. № 2; 10. Левковская К. А. О словообразовании и его отношении к грамматике // Вопросы теории и истории языка. - М., 1952. - С. 153–182. 11. Лексин В.Н., Швецов А.Н. Государство и регионы: Теория и практика государственного регулирования территориального развития. М., 2014. 12. Лихачев Д.С. Русская культура. СПб, 2014. 13. Лопатин В. В. Нулевая аффиксация в системе русского словообразования // Вопр. языкознания. - 2014. - № 1. - С. 76–87. 14. Марина Цветаева. Ремесло. Книга стихов. Москва-Берлин, 1923. Книгоиздательство «Геликон». Москва/Берлин, типография «Буква» G.m.b.H., 1923, 166 стр. 15. Майданова Л.М. Практикум современному русскому языку, 2007 16. Мельчук И. А. Словообразование и конверсия // Русский язык в модели «смысл-текст» / И. А. Мельчук. - М.; Вена, 2015. - С. 505–512. 17. Молотков А. И. Фразеологический словарь русского языка. М., 2014. 18. Никиенко И. В. Адъективные конверсивы в современном русском языке: (на материале отыменных образований): дис. … канд. филол. наук / И. В. Никиенко. - Томск, 2013. - 310 с. 19. Островский А. Н. Бедность не порок. М., 1854 20. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешковский. - 7-е изд. - М.: Учпедгиз, 2015. - 512 с. 21. Смирницкий А. И. Так называемая конверсия и чередование звуков в английском языке // Иностр. яз. в шк. - 2014. - № 5. - С. 21–31. 22. Солганик Г.Я. Стилистика современного русского языка и культура речи, 2009 23. Тихонов А. Н. Части речи - лексико - грамматические разряды слов // Вопросы теории частей речи: (на материале языков различных типов). - Л., 2014. - С. 219–228. 24. Федоров А. И. Фразеологический словарь русского литературного языка. М., 2014. 25. Фокина О.А. Новости регионов в сообщениях информационных агентств / Журналистика в 2010 году: СМИ в публичной сфере. Материалы Международной научнопракт. конфции. М., 2015. 26. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. - 2-е изд. - Л.: Учпедгиз, 2015. - 620 с.

Г. Струве

Рец.: Марина Цветаева. Ремесло: Книга стихов

Берлин: Геликон, 1923;

Психея. Романтика. Берлин: Изд-во З.Гржебина, 1923 {63}

Из русских поэтесс бесспорно самой признанной является Анна Ахматова. Марине Цветаевой еще далеко до ахматовской славы. Но несомненно, что при всех недостатках поэзия Цветаевой интереснее, шире, богаче возможностями, чем узкая по диапазону лирика Ахматовой. Ахматова - законченный поэт, создавший вещи, которые останутся навсегда. Но источник ее творчества уже застывает или оскудевает. Мы не чувствуем в ней потенциальной силы. После «Четок» было углубление старого русла, но не было движения вширь. Цветаева, напротив, вся - будущая потенция. У этих двух поэтесс общего только то, что они обе женщины и что их женская суть находит выход в поэзии. Тяготение Цветаевой к Ахматовой, выразившееся в посвящении целого цикла стихов, не поэтическое, а душевное, человеческое. Они во всем противоположны. Тогда как у Ахматовой везде - строгость, четкость, мера, подчинение словесной стихии логическим велениям, тяготение к классическим размерам, у Цветаевой из каждой строчки бьет и пышет романтическая черезкрайность и черезмерность, слова и фразы насилуются, гнутся, ломаются в угоду чисто ритмическим заданиям, а ритмы пляшут и скачут как бешеные. Не стихи, а одно сплошное захлебывание, один огромный одновременный (каждое мгновение дорого! не промедлить, не упустить!) вздох и выдох:

Пью - не напьюсь. Вздох - и огромный выдох,

. . . . . . . . . . . .

Так по ночам, тревожа сон Давидов,

В стихах Ахматовой и Цветаевой ясно выразились две линии современной русской поэзии: петербургская и московская. Петербургская - это, кроме Ахматовой: Мандельштам, Кузмин, Ходасевич, Рождественский и др. молодые. Московская - это, кроме Цветаевой: А.Белый, Есенин, Пастернак, имажинисты и футуристы, поскольку они поэты, Эренбург. В цветаевской галерее место и Пушкина. Московская - от нутра, от народной песни, от Стеньки Разина. Не может быть, чтобы Цветаева не любила и не ценила Пушкина, но она наверное больше любит романтических «Цыган» (одно имя Мариула чего стоит!), чем «Медного всадника» или «Евгения Онегина». А когда Цветаева обретает строгость, это строгость не набережных и проспектов императорского Петербурга, а пышная строгость византийской иконописи.

У каждого поэта есть своя поэтическая родословная, более или менее явная. У Цветаевой ее нет. Иногда за ее строчками, то в бешеной скачке обгоняющими одна другую, то в каком-то неповоротливом движении одна за другую цепляющимися, но почти никогда не текущими плавно - почудятся лики и лица Державина, Тютчева, Блока, Эренбурга. Покажутся и скроются. Не портреты, а призраки. Не настоящие: в галерее предков их не повесишь. Прочтите «Сугробы», «Ханский полон», «Переулочки» - при чем тут Державин, Тютчев, даже Блок и Эренбург? В цветаевской галерее место только одному лику, но этот один на стене не закрепишь: все норовит уйти. Это - лик России.

Родины моей широкоскулой,

Матерный, бурлацкий перегар,

Или же - вдоль насыпи сутулой,

Единственное сильное влияние, ощутимое в поэзии Цветаевой, - это влияние русской народной песни. Не оттуда ли этот безудерж ритмов? Цветаева безродна, но глубоко почвенна, органична. Свое безродство она как будто сознает сама, когда говорит:

Ни грамоты, ни праотцев,

Ни ясного сокола.

Идет - отрывается, -

Такая далекая!

…………………………………

Подол неподобранный,

Ошметок оскаленный.

Не злая, не добрая,

В «Ремесле» (здесь стихи, наиболее поздние по времени: 1921–22 гг.) народно-песенный уклон поэзии Цветаевой сказался с особой силой. По ритмическому богатству и своеобразию это совершенно непревзойденная книга, несмотря на присутствие плохих, безвкусных стихов (Цветаева лишена чувства меры, и от этого страдает часто ее вкус). Но, мне кажется, дальнейший путь Цветаевой пролегает не здесь, не в области разрешения чисто ритмических задач. Многие стихи «Ремесла» суть, по-видимому, просто опыты; еще не прошел «час ученичества» и не наступил «час одиночества», т. е. наибольшей поэтической зрелости.

Есть у Цветаевой другой намек на родство - с романтиками. В книжке «Психея» она собрала стихи разного времени, преимущественно более ранние, чем в «Ремесле» (есть и 1916 г.), объединив их по признаку «романтики». И это едва ли не лучшее из того, что Цветаевой написано. Романтическая струя - основная в ее творчестве. Чуется она и в «Ремесле», где, однако, внутренний романтизм заслоняется внешней вакханалией ритмов. Но в «Психее» она проступает явственно. С романтиками роднит Цветаеву и самая ее черезкрайность, стремление перелиться в другую заповедную стихию - проникнутость поэзии духом музыки. Романтические стихи Цветаевой неизменно задевают и волнуют - не только ошарашивают, как некоторые ее ритмические опыты, - не есть ли это самое большее, что можно сказать о стихах? Особенно хороши циклы «Плащ», насыщенный подлинной романтикой, «Иоанн», «Даниил», «Стихи к дочери».

Дальнейший путь Цветаевой теряется в тумане, но она вступает в него с богатой поклажей поэтических возможностей. С интересом будем ждать ее дальнейших книг.

Обе книги изданы хорошо, особенно «Ремесло».

Книга стихов Марины Цветаевой оставляет на первых порах впечатление довольно смутное и, пожалуй, не много найдется читателей, которые терпеливо прочтут все полтораста составляющих ее станиц.

Нет здесь живых картин и ярких образов, зримый и ощутимый мир словно исчезает, и мы погружаемся в нечто нематериальное и почти бесформенное. Это не сообщает стихам, однако, характера философского, идейных пьес в сборнике немного. «Солнце вечера добрее - солнца в полдень»; «низвергаемый не долу - смотрит, в небо»; «Завтрашних спящих войн - Вождь и вчерашних, - Молча стоят двойной - Черною башней» - таковы захваченные наугад общие размышления поэта.

И тем не менее, есть привлекательность и большие достоинства во многих вещах, составивших этот томик. Заглавие его может даже дать повод думать, что и сам автор относится к ним преимущественно как к упражнениям на определенные задания, которые он сам себе ставил. Каковы они именно, эти задания, преодоление каких именно трудностей стихосложения было его целью - об этом рассказать может только он сам. Но вот какие особенности «Ремесла» отмечаешь и запоминаешь при прочтении этой книжки. Лучшие пьесы Марины Цветаевой в этом сборнике ничего не рассказывают, ничего не описывают, но их стихи текут и поют непрерывно. Если прочесть только такую строфу: «А - и - рай. А - и - вей. - Обирай. - Не побей», что можно вынести, кроме непонятного набора слов? Между тем, если сказать их нараспев, с соответствующими ударениями и остановками, сразу возникает яркий напев какого-то заклятья, которое так отлично продолжается следующими строками: «Яблок - яхонт, - Яблок - злато. - Кто зачахнет, Про то знато» и т. д.

Вот, например, прелестная новогодняя, с припевом «Грянь, - кружка о кружку»; это один из лучших образцов на русском языке застольной песни:

Братья! В последний час Года - за русский Край наш, живущий в нас! Ровно двенадцать раз - Кружкой о кружку!

Или вот еще отличный образец марша похоронного:

И марш вперед уже, Трубят в поход. О как встает она, О как встает… -

где эта строфа, служащая припевом, отмечает постепенное умирание, все сокращаясь, уменьшаясь, пока не остаются только два слова:

И марш…

Часто все дело заключается в том, чтобы найти тот лад, в котором должно быть пропето стихотворение, - и тогда оно вдруг окрашивается, загорается огнями, расцветается красками.

Как сразу подымается красота, например, стихотворения к Анне Ахматовой, и без того прекрасного и жуткого:

Кем полосынька твоя Нынче выжнется? Чернокосынька моя! Чернокнижница!

Что Анна Ахматова - «колдунья из логова змиева», это мы знаем давно; но когда читаешь эти, обращенные к ней стихи, она кажется простой, наивной и нелукавой рядом с Мариной Цветаевой, которой знакомы все заклятья, покорны все зелья.

В песенной стихии, объемлющей ее, Марине Цветаевой не нужны, часто вредны связные предложения с подлежащими, сказуемыми и остальными частями речи. Она ломает, комкает язык как ей хочется, выкидывает одно, другое слово, сжимает фразу до одного слова, одного звука.

Конь - хром, - Меч - ржав, - Кто - сей? - Вождь толп.

Враг. - Друг. - Терн. - Лавр. - Всё - сон… - Он. - Конь.

Отсюда и некоторая приподнятость тона, никогда не покидающая ее.

Вот портрет Маяковского:

Превыше крестов и труб, - Крещенный в огне и дыме, - Архангел-тяжелоступ, - Здорово, в веках Владимир.

А вот описание глаз в стихотворении М.А.Кузмину:

Два зарева! - Нет зеркала! - Нет, два недуга! - Два серафических жерла! Два черных круга!

Или еще, несколько строк из прелестного портрета кн. С.М.Волконского:

Какое-то скольженье вдоль, - Ввысь - без малейшего нажима… - О, дух неуловимый - столь - Язвящий, сколь неуязвимый!

И вот, смутное настроение проясняется. Теперь видишь перед собой творца, которого словно непрерывно бьет поэтическая лихорадка. Эта изумительная плодовитость - чуть ли не каждый день по стихотворению; - эти спешащие, друг друга перегоняющие строчки, отсутствие устойчивых фраз, в напеве ломающийся язык, - беспрестанно электрический ток пронизывает поэта, излучается из него. В этом роде писал и пишет иногда Андрей Белый; и есть что-то декадентское в растрепанности таких стихов.

В этом, быть может, их осуждение. Но редко русский язык обнаруживает свою гибкость, покорность, певучесть, как в стихах Марины Цветаевой. И в этом их несомненная ценность.