Время создания трагедии манфред ее литературный контекст. Философская проблематика драмы Байрона «Манфред
>Сочинения по произведению Мертвые души
Образ дороги
Поэма Н. В. Гоголя «Мертвые души» считается одним из лучших произведений автора и занимает достойное место в русской литературе XIX века. Это произведение имеет глубинный смысл и раскрывает сразу несколько насущных тем. Автор сумел мастерски показать Россию того периода и последние дни крепостничества. Особое место в произведении занимает тема дороги. Главный герой, Павел Иванович Чичиков , путешествует из города в город в поисках «продавцов» мертвых душ. Именно через движение главного героя по дорогам складывается широкая картина жизни на Руси.
Поэма начинается «дорогой» и заканчивается ею же. Однако если вначале Чичиков въезжает в город с надеждами на скорое обогащение, то в конце он убегает из него, чтобы спасти свою репутацию. Тема дороги чрезвычайно важна в произведении. Для автора дорога – это олицетворение жизни, движения и внутреннего развития. Дорога, по которой едет главный герой, плавно превращается в дорогу жизни. Когда он плутает по запутанным дорогам, пролегающим в глуши, порой никуда не ведущим, это символизирует обманный путь, который он выбрал для своего обогащения.
В произведении есть примечательная фраза, которую роняет помещица Коробочка и, которая раскрывает суть дороги. Когда Чичиков интересуется у нее, как добраться до большой дороги, она отвечает, что объяснить не мудрено, да поворотов много. Эти фразы несут символический смысл. Читателю вместе с автором предлагается подумать над тем, как же добраться до «большой дороги» жизни. И тут же звучит ответ, что добраться то можно, только препятствий и трудностей на пути будет много. Таким образом, автор на протяжении следующих глав выступает в роли провожатого и ведет своего героя по запутанным дорогам из одного поместья в другое.
В завершающей главе следует лирическое отступление о дорогах России. Это своеобразный гимн движению, в котором Русь сравнивается с несущейся тройкой. В этом отступлении автор переплетает свои две любимые темы: тему дороги и тему России. В нем просматривается смысл исторического движения страны. Для автора именно в дороге заключается вся русская душа, ее размах и полнота жизни. Таким образом, дорога в произведении – это и есть сама Русь. Она должна привести страну к лучшему, светлому будущему. Более того, она должна возродить общество, запутавшееся в противоречиях жизни.
ДОРОГА И ПУТЬ. ПОЭМА О КОЛЕСЕ
Аннотация: анализируя поэму Гоголя, автор разводит понятия «дорога» и «путь», рассказывая о похождениях Чичикова, и соединяет их, когда Чичиков под пером Гоголя понимает, что «оступился от прямого пути», что у него «нет любви к добру», то есть вместе со своим создателем идёт путём «из тьмы на свет».
Ключевые слова: дорога и путь — понятия географическое идуховное; дорог много — путь один; сиюминутное и вечное; корысть, кружение по Русской земле, переворот в душе Чичикова, великий замысел «великой поэмы»; метафора колеса — поэтический код «Мёртвых душ».
Дорога и путь в поэме Гоголя то сходятся, то расходятся два понятия: дорога и путь. Дорога — это движение в пространстве, по карте России, от города к городу, от деревни к деревне. Это следование вдоль почтовых станций и верстовых столбов. Дорога — понятие географическое, путь — духовное.
«Я есмь путь», — говорит Христос. Если придерживаться окончательного плана поэмы, который был определён в конце сороковых годов (время создания «Выбранных мест из переписки с друзьями»), то это тот путь, на который предстоит выйти Чичикову.
Ибо третьего пути, как сказано в Священном Писании, нет. А Евангелие, как сказано во втором послании апостола Петра, может быть названо «путём истины» или «пугём правды».
Путь к Христу — это суровый обет, данный себе, узкий путь (дословно: «обременённый» скорбью путь). В Иисусе цель идентична пути.
Путь может определиться в дороге, но он никогда не сольётся с нею. Дорог много, а путь один. В июне 1842 года Гоголь пишет В.А.Жуковскому: «Небесная сила поможет взойти мне на ту лестницу, которая предстоит мне, хотя я стою на нижайших и первых её ступенях».
Путь — план Бога по спасению человека (см. Деяния, 3-10), и, печатая первый том -Мёртвых душ», Гоголь это знал: «Давно остывши И угаснув для всех волнений и страстей мира, я живу своим внутренним миром».
Первый том, по его убеждению, лишь «преддверие немного бледное той великой поэмы, которая строится во мне и разрешит, наконец, загадку моего существования».
Всё это говорится на пороге второго тома, к концу которого перед ЧичиKOBblM нарисуется его путь.
Корыстные кружения по Русской земле, то и дело разрешаясь кризисами, должны в критической точке перевернуть его душу.
Как ни парадоксально, но здесь пути и дороги автора и его героя сходятся. «Великая поэма» «строится» В самом Гоголе, который не отделяет её от себя, а себя от Чичикова.
Уже в 1842 году он понимает, что «мертвыми душами» дело не ограничится, что пощады попросит сама корысть. У Чичикова одни грехи, у Гоголя другие. Но без очищения от греха спасения нет.
«Грехов, указанья грехов желает и жаждет душа моя! — пишет Гоголь в июле 1842 года. — Если б вы~ знали, какой теперь праздник совершается внутри меня, когда открываю в себе порок».
Не тот ли это праздник, который должен воспраздновать и его герой в финале «великой поэмы»?
Оттого она и «великая», что велик её замысел и замысел жизни самого Гоголя.
Встать на лестницу, на которую желает взойти он, предстоит и «подделывателю фальшивых бумаг».
Полное название поэмы — «Похождения Чичикова, или Мёртвые души». «Похождвния» точно передают первоначальную идею Гоголя. Чичиков в поэме «похаживает», можно даже сказать, веселится, и путешествие его скорей походит на авантюрные приключения, чем на серьёзное предприятие. Он лег ко катит в своей бричке, легко обделы вает дела.
Слово «похождения» и включает в себя эту лёгкость, эту ветреность. Дальняя перспектива не просматривается: что попадётся под руку, то и идёт в производство.
Это странствование по верхам, сюжет удачи (или, наоборот, провала), шутовство и актёрство.
Первые главы «Мертвых душ» — классический плутовской роман, столь распространённый как жанр в XVIII и начале XIX века.
Владимир Даль так толкует слово «похождение»: «Приключение, случай, происшествие с кем-либо, в особенности в странствовании». Путешествие Гулливера, скажем, нельзя назвать похождениями, ибо это не приключение, но весьма капитальный сюжет.
Похождениями можно считать приключения Хлестакова в «Ревизоре». Отличие от «Мертвых душ» одно. Чичиков дурачит сознательно, Хлестаков по наитию. В дороге он проигрывает свои отпускные пехотному капитану, а заехав в город N, восстанавливает потерю за счёт городничего и компании.
«Мертвые души» зародились в стихии «Ревизора», в стихии безудержного смеха и дорожных казусов, да и забрезжили они в воображении Гоголя в одно время с «Ревизором», осенью
1835 года. В начальных главах отчётливо виден почерк творца Хлестакова. В конце той осени Гоголь писал м.п.Погодину: «Смеяться, смеяться давай теперь побольше. Да здравствует комедия!» Но, как всегда у Гоголя, к комедии примешалась трагедия.
Понимая, что поэма Гоголя — вымысел, попробуем всё-таки соотнести маршрут Чичикова с почтовой картой 30-х годов XIX века.
Чичиков совершает объезд русской провинции по кругу, И диктует ему этот выбор его колесо, точней метафора колеса, являющаяся поэтическим кодом «Мертвых душ».
С «колеса» они начинаются (разговор двух мужиков у стен кабака о колесе брички приезжего) и им кончаются: колесо выносит тройку Чичикова из города N не тогда, когда этого желает
Чичиков, а по своему усмотрению. Колесо почти что рок и высшая воля. Стоит ему сломаться, как меняется маршрут брички, стоит восстановиться, и вновь Чичиков отправляется не туда.
Мужики, глядя на приезжего, спрашивают один другого: а доедет ли колесо его брички до Казани или до Москвы или нет?
По названию этих городов можно хотя бы установить, в какой точке Российской империи пребывает в настоящее время Чичиков. То, что он когда-то жил в Москве, мы узнаём из рассказа о его молодости (одиннадцатая глава) и от Петрушки, который в споре со слугой помещика Платонова, кто из их хозяев больше путешествовал, называет Кострому, Нижний Новгород, Ярославль и Москву.
Сам Чичиков мимоходом указывает на губернии, где побывал: Симбирская, Рязанская, Казанская, Московская, Пензенская и Вятская. Все они связаны с Волгой, как Кострома, Нижний и Ярославль.
В рязанских лесах грабит проезжих шайка капитана Копейкина (по версии почтмейстера — шайка Чичикова), Рязань стоит на Оке, впадающей в Волгу, Вятка на реке Вятка, впадающей в Каму, приток Волги, Казань и Симбирск — волжские города, Пензенская губерния раскинулась в границах приволжской возвышенности, переходящей в приволжскую лесостепь. Кострома и Нижний Новгород — города на Волге.
Там, где речь идёт о крестьянах, купленных Чичиковым, поминаются Царёво-Кокшайск и Весьегонск. Весьегонск находится в Тверской губернии и имеет пристань на Волге. Царёво-Кокшайск (ныне Йошкар-Ола) — это место, для которого, как сказано в Российском энциклопедическом словаре (2001), «главная река Волга». .
Таким образом, тройка Чичикова описывает круг, охватывающий центр России и держащую её историческую вертикаль Волгу. Волга пролегает в пределах коренной России, родины предков и родины русского языка. Волга — ствол России, вокруг которого разбросаны его плодоносящие ветви. Земли помещика Тентетникова во втором томе разрезает судоходная река. На ней стоит пристань. А в первом томе среди купленных Чичиковым крестьян есть бурлаки, что волокли по
берегам большой реки тяжёлые барки. Да и город, где происходит действие второго тома, «расположен недалеко от обеих столиц», стало быть, и от Волги.
Гоголь даёт ему не очень звучное название Тьфуславль, предполагающее звуковое сходство с Ярославлем и наличие пародийного элемента. И куда же направляется из Тьфуславля Чичиков? Ясно, что не в Херсонскую губернию, куда намерен «пересепитъ» мёртвых крестьян. И не на литовскую границу, где ему не повезло с афёрой на таможне.
На прежней дороге он «далеко отшатнулся от пути», «демон-искуситель сбил, совлёк с пути, сатана, чёрт, исчадье!» (его собственное признанье). Значит, надо отрываться от демона, чёрта и сатаны. Дороги Чичикова всегда кружили вокруг его мечты об «имуществе». По «кривым дорогам» и влекло его «кривое колесо». В конце второго тома «снегу выпало довольно», «дорога, как говорит Селифан, установилась», и с колёс пришлось перейти на «полозки».
На полозках можно и в Сибирь укатить. Но там нет крепостного права, стало быть, нет и крепостных душ. Если, как считает почтмейстер, Чичиков — капитан Копейкин, то перед ним открывается перспектива реализовать свой талант в стране капитала, в Америке. Но, как видно, пути автора и его героя пролегают по родной земле. Чичикову пора подумать «о благоустройстве душевного имущества», ибо «без этого не установится благоустройство земного имущества».
Откупщик Муразов напутствует его: «Подумайте не о мёртвых душах, а о своей живой душе, да с Богом на другую дорогу!»
Колея установилась, затвердела, и Чичиков выезжает из города в одно время с разорившимся помещиком Хлобуевым. Хлобуев едет собирать деньги на храм, Муразов советует Чичикову: «Поселигесь В тихом уголке, поближе к церкви».
О «тихом уголке» где-нибудь недалеко от Москвы, где можно уединиться, думал и Гоголь. Помянутый «уголок» часто мелькает в его письмах. Не раз слышим мы о нём И В поэме.
Перед отъездом Чичиков кается: «Покривил, не скрою, покривил. Что Ж делать! Но ведь покривил только тогда, когда увидел, что прямой дорогой не возьмёшь и что косой дорогой больше напрямик. Не так иду, далеко отступился от прямого пути, но уже не могу! Нет
большого отвращенья от порока, огрубела натура, нет любви к добру. Нет такой охоты подвизаться для добра, какова есть для полученья имущества».
На этот раз в его речи нет лжи, нет жалоб на превратности судьбы и преследования со стороны врагов. И пусть спустя минуту в нём вновь воскреснет лицемер и он за тридцать тысяч вернёт и отобранную шкатулку, и деньги, сошьёт новый фрак наваринского дыма с пламенем (прежний
порвал от отчаяния в тюрьме), «это», как замечает Гоголь, «была развалина прежнего Чичикова».
Он сравнивает состояние его души «с разобранным строением, которое разобрано с тем, чтобы строить из него же новое; а новое ещё не начиналось, потому что не пришёл от архитектора определительный план, и работники остались в недоумении».
О каком строении идёт речь? Скорей всего, это дом со светлыми комнатами и обретённым, наконец, покоем. Но кто же «архитектор»? Не «небесный» ли архитектор имеется в виду? Да
и кто, кроме Него, окропивши душу Чичикова живою водой, способен разобранное строение превратить вновь в целое?
Только Он. Он успокоит, Он поднимет, даст силы. И, простив ему всё, спасёт. На это надеется, в том числе для себя, и Гоголь. Если вглядеться в ход второго тома, пути Чичикова и Гоголя, как неэвклидовые прямые, пересеклись.
МАНФРЕД
(англ. Manfred) - герой драматической поэмы Д.Г.Байрона «Манфред» (1817). М. нередко называют романтическим Фаустом, имея в виду признание И.-В.Гете, писавшего о Байроне вскоре после выхода в свет «Манфреда»: «Этот своеобразный талантливый поэт воспринял моего «Фауста» и, в состоянии ипохондрии, извлек из него особенную пищу. Он использовал мотивы моей трагедии, отвечающие его целям, необычайно преобразив каждый из них; и именно поэтому я не могу достаточно надивиться его таланту». Правда, Байрон в ответ на это заявлял, что к моменту написания «Манфреда» он совершенно не был знаком с «Фаустом» Марло, а «Фауста» Гете знал только по пересказу, так как не владел немецким языком. Тем не менее первая сцена «Манфреда» зеркально отражает первую сцену «Фауста»: замок М. в Бернских Альпах, готическая галерея, полночь. М. один, он «ранен истиной суровой, что Древо Знания - не Древо Жизни». М.- титанический дух, осознавший бесплодность не только добра, зла, знания, но и жизни. На утре юных дней он мечтал быть просветителем народов, затем стал чужд людям, презирал их и, дабы противопоставить себя им, овладел тайной бессмертия. Но это не сделало его счастливым, ибо он погубил ту единственную, которую любил, и не в силах воскресить ее. Он просит у духов «забвения того, что в сердце». Но духи бессильны. Ман-фред осужден на одиночество и вечное томление. Он приговорен к жизни. М.- высшее воплощение субъективизма в романтической литературе, портрет внутреннего человека, и прежде всего самого Байрона. К нему применимо замечание Н.Я.Берковско-го о том, что «персонаж является у романтиков лирическим стихотворением, как бы читающим самое себя». Мотив горестной любви М. к Астарте отражает автобиографическую коллизию: взаимоотношения Байрона с Августой Ли. Призрак Астарты предвещает М. скорую смерть. Аббат пытается спасти душу М., но тот отвергает и божий, и людской суд. Он склонен к самоосуждению и свою единственную вину видит в том, что отказался быть рабом. Духи являются за душою М., но он не признает их власти над собой и умирает со словами: «Сам себя сгубил, и сам я хочу карать!» На близость героев Байрона и Гете указывал также В.Г.Белинский: «Байронов «Манфред» и Гетев «Фауст» - лирические драмы, поэтические апофеозы распавшейся натуры внутреннего человека, через рефлексию стремящегося к утраченной полноте жизни. Вопросы субъективного, созерцательного духа, вопросы о тайнах бытия и вечности, о судьбах личного человека и его отношениях к самому себе и общему составляют сущность обоих этих великих произведений». На тему «Манфреда» создали свои произведения композиторы Р.Шуман (1850) и П.И.Чайковский(1898). (лит. герои)
Литературная энциклопедия. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое МАНФРЕД в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- МАНФРЕД
Король Сицилии из рода Гогенштауфенов, правивший в 1258-1266 гг. Сын Фридриха II и Бланки. Ж.: 1) савойская принцесса Беатриче: 2) … - МАНФРЕД в биографиях Монархов:
Король Сицилии из рода Гогенштауфенов, правивший в 1258—1266 гг. Сын Фридриха II и Бланки. Ж.: 1) савойская принцесса Беатриче: 2) … - МАНФРЕД в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
король Сицилии, род. в 1231 г., сын императора Фридриха II и графини Бианки фон Лапциа. Фридрих признал его своим законным … - МАНФРЕД в Большом российском энциклопедическом словаре:
М́АНФРЕД Альберт Зах. (1906-76), историк, проф. (1933). Осн. тр. о Франц. рев-ции кон. 18 в., наполеоновской Франции, Парижской Коммуне 1871, … - МАНФРЕД в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
? король Сицилии; род. в 1231 г., сын императора Фридриха II и графини Бианки фон Лапциа. Фридрих признал его своим … - МАНФРЕД в Современном толковом словаре, БСЭ:
Альберт Захарович (1906-76) , российский историк, доктор исторических наук, профессор. Основные труды о Французской революции кон. 18 в., наполеоновской Франции, … - РЕКОРД СКОРОСТИ ДЛЯ МАШИН НА СОЛНЕЧНЫХ БАТАРЕЯХ/АККУМУЛЯТОРАХ;"МАНФРЕД ХЕРМАНН"
Манфред Херманн на Солар Стар развил скорость135 км/ч 5 января 1991 г. на базе ВВС в Ричмонде, шт. Новый Южный … - 50М (НА РАВНИНЕ);"МАНФРЕД КОКОТ И ДЖЕЙМС СЭНФОРД" в Книге рекордов Гиннеса 1998 года:
50м (на равнине): 5,61 с Манфред Кокот(ГДР), Берлин, Германия, 4 февраля 1973 г., и Джеймс Сэнфорд (США) 20февраля 1981 … - МАНФРЕД (ДРЕВНЕГЕРМАНСК.) в Значениях имен:
свободный … - ЭЙГЕН МАНФРЕД
(Eigen) Манфред (р. 9.5.1927, Бохум), немецкий физико-химик (ФРГ). Окончил Гёттингенский университет (1951). Работает в Институте физической химии им. Макса Планка … - ЛЯХС МАНФРЕД в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
(Lachs) Манфред (родился 21.4.1914, Станиславов), польский дипломат и юрист, член-корреспондент Польской АН, профессор международного права Варшавского университета. С 1968 член … - КАРЛ I в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
Анжуйская династия. Король Неаполитанский в 1266-1284 гг. Король Сицилии в 1266-1282 гг. Сын Людовика VIII и Бланки Кастильской. Ж.: 1) … - БАЙРОН в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
(1788 - 1824) - великий английский поэт, родоначальник названного по его имени байронического течения в европейской литературе XIX в. Первым … - GRANADA в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
Гранада - I Испано-мусульманские войны В 1319 исп. армия под командованием кастильских регентов Педро и Хуана подступила под стены Гранады. … - BENEVENTO в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
Беневенто (Benevento) Франко-итальянские войны Место сражения 26 февр. 1266, в котором участвовали неаполитанцы под командованием Манфреда, узурпатора короны Обеих Сицилий, … - КАРЛ I в биографиях Монархов:
Анжуйская династия. Король Неаполитанский в 1266—1284 гг. Король Сицилии в 1266—1282 гг. Сын Людовика VIII и Бланки Кастильской. Ж.: 1) … - БУНИН ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Бунин, Иван Алексеевич - известный поэт, родился в 1870 г. в Воронеже, происходит из старинного дворянского рода. Образование получил в … - КАИН в Литературной энциклопедии:
по Библии (Книга бытия, гл. III), старший сын Адама, убивший своего брата Авеля. К. совершил первое преступление на земле — … - БАЙРОН в Литературной энциклопедии:
Джордж Гордон, лорд — английский поэт. Р. в Лондоне, происходил из древнего знатного, обедневшего и опустившегося … - ФРАНЦИЯ в Большой советской энциклопедии, БСЭ.
- РОБЕСПЬЕР МАКСИМИЛЬЕН МАРИ ИЗИДОР ДЕ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
(Robespierre) Максимильен Мари Изидор де (6.5.1758, Аррас, - 28.7.1794, Париж), деятель Великой французской революции. Из семьи адвоката. Учился в Коллеже …
Манфред
МАНФРЕД (англ. Manfred) - герой драматической поэмы Д.Г.Байрона «Манфред» (1817). М. нередко называют романтическим Фаустом, имея в виду признание И.-В.Гете, писавшего о Байроне вскоре после выхода в свет «Манфреда»: «Этот своеобразный талантливый поэт воспринял моего «Фауста» и, в состоянии ипохондрии, извлек из него особенную пищу. Он использовал мотивы моей трагедии, отвечающие его целям, необычайно преобразив каждый из них; и именно поэтому я не могу достаточно надивиться его таланту». Правда, Байрон в ответ на это заявлял, что к моменту написания «Манфреда» он совершенно не был знаком с «Фаустом» Марло, а «Фауста» Гете знал только по пересказу, так как не владел немецким языком. Тем не менее первая сцена «Манфреда» зеркально отражает первую сцену «Фауста»: замок М. в Бернских Альпах, готическая галерея, полночь. М. один, он «ранен истиной суровой, что Древо Знания - не Древо Жизни». М.- титанический дух, осознавший бесплодность не только добра, зла, знания, но и жизни. На утре юных дней он мечтал быть просветителем народов, затем стал чужд людям, презирал их и, дабы противопоставить себя им, овладел тайной бессмертия. Но это не сделало его счастливым, ибо он погубил ту единственную, которую любил, и не в силах воскресить ее. Он просит у духов «забвения того, что в сердце». Но духи бессильны. Ман-фред осужден на одиночество и вечное томление. Он приговорен к жизни. М.- высшее воплощение субъективизма в романтической литературе, портрет внутреннего человека, и прежде всего самого Байрона. К нему применимо замечание Н.Я. Берковского о том, что «персонаж является у романтиков лирическим стихотворением, как бы читающим самое себя». Мотив горестной любви М. к Астарте отражает автобиографическую коллизию: взаимоотношения Байрона с Августой Ли. Призрак Астарты предвещает М. скорую смерть. Аббат пытается спасти душу М., но тот отвергает и божий, и людской суд. Он склонен к самоосуждению и свою единственную вину видит в том, что отказался быть рабом. Духи являются за душою М., но он не признает их власти над собой и умирает со словами: «Сам себя сгубил, и сам я хочу карать!» На близость героев Байрона и Гете указывал I также В.Г.Белинский: «Байронов «Манфред» и Гетев «Фауст» - лирические драмы, поэтические апофеозы распавшейся натуры внутреннего человека, через рефлексию стремящегося к утраченной полноте жизни. Вопросы субъективного, созерцательного духа, I вопросы о тайнах бытия и вечности, о судьбах личного человека и его отношениях к самому себе и общему составляют сущность обоих этих великих произведений». На тему «Манфреда» создали свои произведения композиторы Р.Шуман (1850) и П.И.Чайковский(1898).
Лит.: Ромм А.С. Джордж Ноэл Гордон Байрон, 1788-1827. Л.; М., 1961; Дьяконова Н.Я. Байрон в годы изгнания. Л., 1974; Великий романтик Байрон и мировая литература. М., 1991.
Все характеристики по алфавиту:
С. Б. Климова
МИФ О РАЕ В «МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ» ДРАМЕ БАЙРОНА «МАНФРЕД»
Работа представлена кафедрой зарубежной литературы и межкулътурной коммуникации Нижегородского государственного лингвистического университета.
Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор 3. И. Кирнозе
Статья рассматривает миф о рае в драме Байрона «Манфред» как трагический вариант романтического мифа. Автор прослеживает способы его создания; затрагивает вопросы его структуры и смысловых расхождений с мифом у других романтиков. Особое внимание уделяется проблеме движения времени и роли в нем иной «точки зрения».
Ключевые слова: миф, архетип, вертикаль «человек - Бог», линейное время, цикличное время, точка зрения.
The article considers the myth of paradise in Byron’s drama «Manfred» as a tragic variant of the Romantic myth. The author touches upon the myth’s structure, the ways of its realisation in the text and the character of time motion. Special attention is paid to the role of another perspective in it.
Key words: myth, archetype, the vertical line «man - God», linear time, cyclic time, perspective.
Творчество Байрона глубоко и созна-тельно мифологично . Одним из важнейших мифов, функционирующих в бай-роновских произведениях, является миф о рае. Впервые у Байрона миф о рае полноценно разворачивается на разных уровнях текста в «метафизической» драме «Манфред» (1816-1817) - «центральном произведении швейцарского периода», «знаменующим собой вершину индивидуалистских бунтарских устремлений поэта» .
Миф о рае имеет древнейшие корни и множество воплощений в разных мифологиях и литературных традициях . Его осмысление в европейском искусстве начала XIX в. стоит в прямой связи с важнейшими особенностями романтической поэтики: недовольство сущим, пафос индивидуальности, контраст. Английские романтики создают новые мифы о рае на основе античного мифа о «золотом веке» и христианского мифа о потерянном Эдеме, рае праведников и эсхатологическом Новом Иерусалиме. Эти мифы перерабатываются в русле романтической веры в «объективную» «теогоническую» истину мифологии и в необходимость художественного мифотворчества как пути к идеалу . В зрелом твор-
честве Блейка, Вордсворта, Кольриджа, Саути, Шелли миф о рае предстает архетипом человеческого сознания, индивидуаль -
но воплощаемым в жизни человека.
Смысловым узлом, связующим миф о рае у английских романтиков с античным и христианским мифами, является вера в достижимость «нового» блаженства. Из христианской традиции романтический миф наследует и сложное линейно-цикличное движение времени от падения к новому обретению. Основную линию преобразования этих традиций в романтическом мифе составляет индивидуальная перспектива. Она определяет сутью мифа духовный путь отдельного человека от старого рая невин-ности через самопознание и слияние с природой к новому, более полноценному блаженству. С ее помощью разные течения линейного и цикличного времени в христианском мифе преобразуются в спиральное движение внутреннего пути человека .
Байрон в драме «Манфред» создает особый, трагический вариант романтического мифа о рае. В русле романтических исканий байроновский миф предстает мифом о внутреннем пути человека, основанном на самопознании. Однако вера в достижимость «нового» блаженства, определяющая
движение в мифе у других английских романтиков, преобразуется у Байрона в глубинное сомнение в возможности обретения счастья. В связи с этим Байрон твердо намечает путь замещения индивидуального спирального движения от счастья через самопознание к новому счастью линейным движением падения.
Драма «Манфред» есть монодрама, изображающая трагическое состояние главного персонажа - романтической титанической личности, мага Манфреда. Сюжет драмы раскрывает трагическое положение героя как следствие самопознания, которое обнаруживает дисгармонию человеческой природы как неизбывную черту личного и общего бытия человечества. Возлюбленная героя Астарта предстает в драме его идеальным alter ego: подчеркивается их сходство, их родственная связь, ее красота и мягкость**. Союз с ней дает возможность герою обнажить, познать свое «сердце». Это самопознание, в романтическом ключе, разбивает его счастье и переносит его «идеал» из сферы действительного в сферу недостижимого. «Not with my hand, but heart, which broke her heart;/ It gazed on mine and withered», - отвечает Манфред на воп-рос о том, как погибла Астарта. После ее гибели, которая происходит еще до начала действия драмы, Манфред не перестает искать Астарту, однако теперь она неземной дух. Путь самопознания героя от блаженства слияния с идеалом-Астартой к обнаружению своей греховности, к гибели возлюбленной и осознанию недостижимости идеала есть путь от «иллюзорного» счастья к падению, к несчастью. Именно он является смысловым стержнем байроновского мифа о потерянном рае.
Действительно, основу авторского мифа в драме составляет не триединый образ Эдема, рая праведников и Нового Иерусалима, как у других романтиков, но образ потерянного Эдема. Обращение к нему в речи героя в самом начале первого акта становится первым шагом к созданию нового авторского мифа:
Sorrow is knowledge: they who know the most
Must mourn the deepest over the fatal truth,
The Tree of Knowledge is not that of Life.
Библейский образ получает здесь романтическое осмысление. Особым значением наделяются оппозиции «знание - жизнь» и «знание - счастье». Рай предстает неизбежно содержащим в себе «зерна» несчастья. Через образы древа жизни и древа познания в образ рая входят мотивы греха, падения, изгнания, скорби. Синтаксическая структура предложения предполагает частичное совпадение общечеловеческой и индивидуальной перспектив. Первая часть сложного предложения предстает выражением общечеловеческой истины: «Скорбь -знание». Вторая часть выделяет «избранных» людей, романтически отмеченных глубиной и полнотой знаний. Их сознание представляется наиболее полноценным носителем истины: «Те, кто знает больше других, должен больше других скорбеть...» и т. д. Глаголы в форме настоящего времени подчеркивают перенос образа Эдема из мифического теогонического прошлого в настоящее индивидуального сознания.
Образ потерянного Эдема - исходная точка движения сюжета драмы - поддерживается в драме образом «звезды», потерявшей свой путь («The hour arrived - and it became/ A wandering mass of shapeless flame.») и противопоставлением прекрасных (beautiful, glorious) образов природы дисгармоничному (half dust, half deity, a degradation, a conflict) образу человека. К этому ряду подсоединяется апокалипсический образ «белого коня», который ассоциируется в тексте с общим трагизмом человеческого бытия, образы «скорби и страданий» человечества в истории, образ «греховных душ, которые не смогут возвратиться никогда». Из этих и других подобных образов в драме вырастают контрастные мотивы «хаоса» и «гармонии», соответствующие человеческому и природному бытию. На синтаксическом уровне они поддерживаются сложносочиненными предложения-
ми с союзами «but» и «yet», на морфологическом - словообразовательными аффиксами «de-», «-less», «-ful».
Существование в падении есть способ бытия героя в драме. Осознавший свою дисгармонию, он последовательно отвергает все другие возможные способы достижения счастья - знания, в том числе мистические, власть, здоровье, просвещенческую миссию, общение с природой. «Патриархальная» счастливая жизнь Охотника, соответственно, есть в драме не что иное, как иллюзия непробужденного сознания (не случайны эпитеты «innocent» и «guiltless» в его характеристике Манфредом). Другая форма иллюзий относительно возможности счастья для человека - образ «золотого века». Развенчивая его (и тем самым традиционные, в том числе и романтические, представления о нем), в монологах Манфреда Байрон ставит рядом «прекрасных гигантов» и «павших» прародителей человечества, «великий» древний Рим и «кровавую арену гладиаторов». Очевидно, этот ряд «патриархальных» образов соотносим с образом Эдема: в их перспективе Эдем вырисовывается как романтически-психо-логический архетип невинного состояния человечества. Невинность эта связана у Байрона не с праведностью, но с незнанием (ignorance - одно из «любимых» Байроном слов) и стоит под знаком «минус».
Дисгармоничность человеческой природы определяет линейное протекание индивидуального времени в байроновском мифе о рае от блаженного состояния к падению, несчастью. Из него, однако, выпадает цикличная, эпическая замкнутость патриархально-иллюзорного рая «простого человека » (Охотника). На это линейное движение накладывается цикличное движение человечества в целом, связанное с постоянным повторением пути от счастья к несчастью.
В то же время возможность обретения истинного нового «блаженства» не полностью исчезает из байроновского мифа о рае, но остается в нем «на краю». Такая возмож-
ность появляется как следствие неявного сохранения Байроном традиционной вертикали «человек - Бог». Бог в драме «Манфред» - недостижимый, непознаваемый (неявленный) Создатель***. Он не самопрояв-лен, но бытийствует через своих «замести-телей»: духов и Аримана. Реальность его существования для героя, однако, несомненна: в акте III, сцене 2, Манфред обращает к солнцу такие слова: «Thou Material God!/ And representative of the Unknown.». В акте II, сцене 4, он же говорит в ответ духу, имея в виду Аримана: «Bid him bow down to that which is above him,/ The overruling Infinite - the Maker.» To, что в этой вертикали (в «Каине» и «Небе и Земле» так же, как в «Манфреде») нет места Христу, свидетельствует, в частности, об оторванности человека от Бога, о Его не-явленности в мире.
Очевидно, что эта вертикаль в мифе о рае у Байрона играет важнейшую роль об -наружения иной «точки зрения». Полупро-явленное ее существование не позволяет пересмотреть полностью главенствующую
человеческую «точку зрения» , однако
оно позволяет взять ее под сомнение. Человек может оказаться не прав - в том числе в своем суждении о неизбывной дисгармоничности своей природы, и это дает надежду на «спиральное» движение человека и человечества. Именно так прочитывает -ся конец драмы: умирающий Манфред «чувствует», что демоны не имеют над ним власти, что он может и должен идти один. Неизвестность направленности этого последнего пути, подчеркиваемая словами «стороннего наблюдателя», Аббата, стоящими в «ударной» позиции, в самом конце драмы, имеет важнейшее значение для осмысления всего произведения.
Байроновский миф о рае, создаваемый в «метафизической» драме «Манфред», таким образом, есть особый, трагический вариант романтического мифа. Так же как миф о рае у других английских романтиков, байроновский миф представляет собой миф о пути самопознания личности. У Байро-
на, однако, движение в мифе не раскручивается вверх по спирали, как у других по-этов-романтиков, но линейно устремляется вниз, от счастья к падению. Это линейное движение осложняется его цикличным повторением в истории человечества в целом. Архетипом этого движения и «ядром» байроновского мифа является романтичес-
ки осмысленный образ библейского Эдема. В то же время неявное присутствие верти -кали «человек - Бог», намекающее на возможность иной «точки зрения», оставляет надежду на обретение «нового» блаженства, «закручивания» спирали и размыкания «дурной» цикличности человеческой истории.
ПРИМЕЧАНИЯ
* Так, например, в «Проспекте» (Prospectus) к несозданному «Отшельнику» (The Recluse) В. Вордсворт осмысляет миф о рае как символический образ бесконечного «каждодневного» движения человеческой души от гармонии к ее потере и вновь к обретению ее на новом витке спирали. Образы библейского рая (paradise) и античного элизиума (Elysian groves) встают здесь рядом как разные проявления «абсолютной мифологии».
** Немаловажными для осмысления образа Астарты являются мифологические корни ее имени: во многих древних мифологиях Астарта - имя главной богини, царицы неба. В античную эпоху Астарта считалась богиней Луны; однако ее отождествляли не только с Селеной, но и с Артемидой и Афродитой.
*** С этой точки зрения закономерным является факт прямого обращения поэта к Ветхому Завету в лирическом цикле «Еврейские мелодии». Необходимо учитывать воздействие просвещенческих, деистических и скептических, идей, а также кальвинизма на Байрона. Показателен следующий пример: в 1811 г. в переписке с Фрэнсисом Ходгсоном Байрон говорит о Создателе словами Вольтера: «Великая Первопричина, понятная менее всего» .
**** В этом отношении важно то, что в английском тексте имя героя - Манфред - своими первыми тремя буквами (man) совпадает со словом «человек» и именно этими тремя буквами обозначается в основном тексте.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Abrams М. Н. Natural Supernaturalism. Tradition and Revolution in Romantic Literature. Norton, New York, 1973. 550 p.
2. Blackstone B. Byron: a Survey. Longman, London, 1975. 371 p.
3. Lord Byron. Complete Poetical Works, in 3 vols. George Routledge and Sons, London, 1859.
4. Byron G. G. Byron’s letters and journals, in 13 vols. John Murray, London, 1973-1994.
5. Gleckner R. F. Byron and the Ruins of Paradise. Johns Hopkins Press, Baltimore, 1967. 365 p.
6. Аверинцев С. С. Рай // Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. М.: Советская энциклопе-
дия, 1992. 720 с.
7. Бондарко Н. А. Сад, рай, текст: аллегория сада в немецкой религиозной литературе позднего Средневековья // Образ рая: от мифа к утопии. Серия «Simposium». Вып. 31. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. 256 c.
8. Елистратова А. А. Байрон. М.: Изд-во АН СССР, 1956. 264 с.
9. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. 407 с.
10. Милюгина Е. Г. Идея абсолютной и относительной мифологии в романтическом мифотвор-честве // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Серия «Мыслители». Вып. 8. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. 300 с.
11. Шеллинг Ф. В. Й. Введение в философию мифологии.// Шеллинг Ф. В. И. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 2. 636 с.
12. Элиаде М. Космос и история: Избранные работы. М.: Прогресс, 1987. 312 с.
