Где была написана галицко волынская летопись. Галицко-волынская летопись

Так называемая Галицко-Волынская летопись вошла третьей составной частью в Ипатьевский свод и охватывает период с 1201 по 1292 гг., хотя события, о которых рассказано под первой датой, по другим источникам относятся к 1205 г., так что датировки должны быть сдвинуты. Хронологическая неточность возникла из-за того, что в протографе Ипатьевского списка, видимо, не было погодной сетки. В том, что события вначале были записаны не по годам, признался сам летописец, обещая в статье 1254 г. вписать даты позже по разным летосчислениям. Такая установка связана была, вероятно, с тем, что автор ориентировал повествование на изложение основных событий из жизни главного героя — галицкого князя Даниила Романовича, вследствие чего посвященная ему часть летописи имеет в науке название «Летописец Даниила Галицкого» и относится к типу княжеских летописцев.

Большинство исследователей сходятся в том, что эта часть Галицко-Волынской летописи ограничивается 1260 г., с рассказа 1261 г. начинается вторая часть — Волынская летопись, написанная другим автором и посвященная брату Даниила — Васильку Романовичу и его сыновьям. Вторая часть летописи значительно менее интересна в литературном отношении, ее автор (или авторы, об этом в науке нет полного единства точек зрения) прямо ориентировался на традиции литературы предшествующего, Киевского периода, и летописную, и ораторскую. Например, в похвальном слове князю Владимиру Васильковичу используется текст похвалы князю Владимиру Святославичу из «Слова о Законе и Благодати». Таким образом, жанровая разновидность летописи может быть определена как местный княжеский летописец.С Киевской Галицкую летопись роднит внимание к дипломатическим переговорам.

Легенда о траве евшан

Начинается повествование Галицкой летописи с похвалы князю Роману, отцу Даниила, принимавшему активное участие в борьбе с половцами. Характеризуя князя, автор прибегает к ряду сравнений с животными, в том числе необычными для Руси. Это сравнение напоминает характеристики князей в «Слове о полку Игореве», где они называются соколами, а Всеволод — туром. Похвала Роману сопровождается легендой о половецких князьях-братьях Отроке и Сырчане и о траве евшан, по мнению исследователей, восходящей к половецкому фольклору. Но использована она автором как своеобразный эмоциональный ключ к повествованию о галицком князе.

В центре легенды стоит героический облик предка Романа и Даниила — Владимира Мономаха, победителя половцев, результат деятельности которого определен в летописи метафорой, использованной и в "Слове о полку Игореве", — "пилъ золотомъ шеломомъ Донг". Славе этого предка "ревновал" князь Роман, борясь со степными кочевниками. Но главная мысль легенды связана не с этим героем, а с изгнанным «во обезы» половецким ханом Сырчаном, который не пожелал вернуться на зов брата, сообщившего ему о смерти Мономаха, не был тронут напевами родных песен, но ощутив запах травы евшан, "восплакавшю, рче", что лучше умереть на своей земле, чем "на чюже славну быти", — и отправился на родину.

Мысль о родной земле как высшей ценности человеческой жизни оказывается центральной для всего повествования галицкого летописца. Легенда интересна еще и тем, что в ней есть черты, роднящие ее со "Словом о полку Игореве". Это не только отдельные стилистические элементы, часть из которых уже отмечена выше, но и героизация защитников Руси, в том числе прежних времен. Временем исторических воспоминаний в том и другом памятнике служит эпоха Владимира Мономаха. Наконец, в обоих произведениях идентичны принципы ритмической организации, что было установлено в работе В.И. Стеллецкого.

Повесть о битве у Ярослава

Повествовательное начало, присущее вступлению к летописи, ярко проявляется в дальнейшем тексте, вследствие чего галицкий летописец очень мало использует форму погодной записи. Большинство летописных статей включает фрагменты сюжетного характера. Ведущее место занимают воинские повести, большая часть которых принадлежит к событийному типу. Ярким примером такой повести может служить рассказ о битве у Ярослава между Ростиславом с венграми и поляками, с одной стороны, и Даниилом, Васильком и Львом — с другой. Как и в других фрагментах, автор обращает внимание на то, как складывались междукняжеские отношения и коалиции в битве. В первую часть повести включен также рассказ о подготовке осады города Ростиславом и устроенном им поединке с Воршем, который, по мнению летописца, служил недобрым для князя предзнаменованием, поскольку конь под ним упал. Далее повествуется о действиях Даниила и Василька, собравших войско, над которым по пути к месту битвы появилось облако орлов и ворон, что автор рассматривает как благоприятное для галицких князей знамение. Подробно рассказано о расстановке сил, причем попутно автор характеризует Даниила и Василька как храбрых воинов.

Детально описан ход сражения: сначала в битву вступил воевода Андрей с небольшими силами, Даниил послал ему на подмогу ратников, на полк Васильки устремились поляки, а на полк Даниила Ростислав. При этом воевода Фильний сказал, что русские полки не могут долго сражаться, надо лишь стерпеть их первый натиск. Но предсказание его не оправдалось. Автор рассказал о поединке Даниила с венгром, идущим на помощь Фильнию (а о самого хвастуна «Львъ младъ сый изломи копье свое»), затем о бегстве поляков от полка Васильки. Третья часть повести посвящена описанию результатов битвы: упоминаются взятые пленные, добыча, возвращение Даниила в основанный им город Холм и бегство Ростислава.

Каждый из персонажей произведения наделен индивидуальными чертами. Врагам придаются черты хвастливости и недальновидности. Образ повествователя воссоздается, как и в большинстве воинских повестей, через отдельные реплики. Повесть написана живым разговорным языком, широко используются реплики персонажей, особенно выразительны они в устах врагов, хвалящихся своей силой и надеющихся на победу, которую им не удается завоевать. В описании сражения используются немногочисленные воинские формулы, ярко рисующие картину битвы. Но в большинстве случаев автор дает детальный рассказ о событиях, не прибегая к помощи формул даже в тех случаях, когда они были бы вполне уместны.

Повесть о разорении Киева Батыем

Тяготение к ярким описаниям событий, воинской героике заметно также в повести о взятии Киева Батыем. В момент, когда татаро-монголы пришли к Киеву, там не было князя, а воеводой был Дмитр, поставленный Даниилом Галицким. Возможно, потому, что главный герой летописца не участвовал в событиях, автор этого памятника не уделяет героям повествования большого внимания, делая акцент на живописном изображении событий.

Первая часть повести рассказывает о приходе Батыя к городу и установлении осады. Автор подчеркивает многочисленность и силу войска. Использованная гипербола перекликается с формулой, описывающей шум во время битвы, но приобретает совершенно иной характер. Далее автор сообщает, что от пленного Товрула осажденные узнали, какие татарские воеводы пришли с войском. Перечисление их имен так же, как предыдущий фрагмент, должно подчеркнуть могущество Батыева войска.

Центральная часть повествует о ходе сражения, сначала о приступе к городу, затем о сражении на стенах, в описании которого появляются яркие образы, трансформировавшиеся в более поздних памятниках в формулы. Далее автор рассказывает о попытке горожан построить новые укрепления около церкви и их разрушении. Третья часть очень кратка и сообщает о захвате города и пленении Дмитра.

Образ воеводы Дмитра нарисован только двумя авторскими репликами: в ходе боя упомянуто о его ранении, а в конце повести сказано, что его «изведоша язвена и не убиша его мужьства ради его». Такая сдержанность в изображении галицкого воеводы связана, возможно, с тем, что сам повествователь не был участником этих событий и не мог более конкретно описать действия героя. Той же причиной, вероятно, следует объяснить и отсутствие прямой авторской оценки. Лишь постоянные упоминания о силе и могуществе врага помогают летописцу выразить свое сочувствие осажденным. Эта смысловая особенность нашла свое выражение в стилистике повести. Не склонный к повторам, автор, характеризуя силу Батыя, прибегает к синонимичным оборотам. Они эмоционально подчеркивают авторскую мысль. Художественные средства в повести немногочисленны и связаны в основном с картиной боя.

Таким образом, воинские повести в Галицкой летописи отличаются детальностью и яркостью изображения событий, вниманием к героям, особенно к главному герою, князю Даниилу, склонностью к живописному изображению битв.

Архитектурные описания летописи

Князь Даниил описан автором летописи не только как воин полководец и дипломат, что было обычным для этого жанра, но и как градостроитель. Особенно большое внимание уделено летописцем строительству города Холм, поскольку его строения погибли во время сильного пожара, а автору хотелось передать читателю представление о красоте и великолепии этого детища князя. Город был создан на месте, полюбившемся Даниилу во время охоты. Повествователь детально описывает строительство основных храмов города, перечисляя использованные материалы, обращая внимание на цветовое оформление строений, архитектурные особенности, иконы. Цветовые эпитеты по частоте использования могут быть сопоставлены только со "Словом о полку Игореве". Архитектурные описания Галицкой летописи уникальны в литературе эпохи феодальной раздробленности и свидетельствуют о творческой индивидуальности и литературном мастерстве ее автора.

Проблема авторства Галицкой летописи

Вопрос об авторстве Галицкой летописи до сих пор остается спорным. Неясно даже, было ли произведение создано одним летописцем или несколькими. В качестве предполагаемого автора чаще всего называют митрополита Кирилла, долгое время проведшего в Галицком княжестве, или человека из его ближайшего окружения. Однако доказать эту точку зрения весьма затруднительно. Попытка восстановить облик летописца по тексту самого произведения предпринята, например, в работе А.А. Пауткина. Летописец представляется образованным книжником, опирающимся как на значительную традицию русских и переводных памятников ("Повесть временных лет", греческие хроники, в том числе Хроника Иоанна Малалы, «Александрия» и «История Иудейской войны» Иосифа Флавия, библейские тексты), так и на народную традицию. Это, несомненно, приверженец князя Даниила, жизнь которого он описал с явной симпатией и биографическими подробностями; возможно, участник его походов.

Личность автора Галицкой летописи определяет характеристику основных стилевых особенностей произведения, относящегося к типу княжеского летописца. В отличие от других видов летописей, в Галицкой один центральный герой, поэтому повествование ее более последовательно и мотивированно; ярче выражено авторское отношение к персонажам. Стиль произведений книжный, но использующий элементы разговорной речи и устной народной традиции. Он отличается изысканной риторичностью, умеренной и ненавязчивой, которая создается немногочисленными случаями использования синонимов, тавтологии, изобразительно-выразительных средств, главным образом в воинских и архитектурных описаниях. Последний тип описаний является исключительной принадлежностью именно данного памятника и характеризуется яркой эмоциональностью и живописностью.

Охватывает события -1291 годов . Считается главным источником по истории Галицко-Волынского княжества .

Сначала летопись состояла из отдельных исторических повестей. Лишь при создании общего извода была внесена хронология . По содержанию и языково-стилистическими особенностями Галицко-Волынская летопись делится на две части:

Галицкая летопись ( -), составленная в Галиции, в основу которого положено летописание времен князя Даниила Романовича Галицкого ;
Волынская летопись ( -), составленная на Волыни, где больше отображаются события на волынских землях в княжение Василька Романовича и его сына Владимира .

Неизвестны авторы Галицко-Волынской летописи (возможно, дружинники) были идейными выразителями интересов тех социальных сил, на которые опиралась княжеская власть в борьбе против крупного боярства. Основной текст летописи пронизывает идея единства Руси , оборона ее от внешних врагов.

Значительное место в Галицко-Волынской летописи занимает история культуры Галицко-Волынского княжества. От предыдущих древнерусских летописей Галицко-Волынская летопись отличается почти полным отсутствием церковной тематики.

Хронология известий

Хронология Галицко-Волынской летописи запутана еще более, нежели в других частях Ипатьевской. В Хлебниковском списке датировки событий XIII века отсутствуют вовсе, и считается, что такого рода непрерывное изложение имело место в оригинале летописи. В Ипатьевском списке годы проставлены, но нередко ошибочно, как отметил еще Н. М. Карамзин.

Летописец начал изложение со смерти Романа Мстиславича , которая датирована 6709 годом, но произошла в 1205, как устанавливается по польским источникам. Вокняжение Мстислава Мстиславича в Галиче датировано 6720 годом, хотя должно было произойти позже . В дальнейшем летописец помечает пять лет (6722, 6724, 6726, 6728, 6730) словами «была тишина» и «не было ничего» (такие сообщения в Хлебниковском списке отсутствуют) и таким способом возвращается к более точной хронологии (от «минус четыре» к «плюс один»). Битва на Калке датирована 6732 ультрамартовским годом (произошла в 1223). Дальнейшее изложение достаточно точно. Затем летописец пропускает 6744 год и датирует нашествие Батыя 6745 (1237/8) годом, как в прочих летописях. Взятие Киева датировано 6748 (1240/1) годом и соответствует другим источникам. В дальнейшем из-за неумелого соединения двух текстов летопись опять забегает на четыре года вперёд. Битва с Ростиславом датирована 6757 годом (произошла в 1245), поездка Даниила в Орду - 6758 (вместо 1246), смерть князя Конрада - 6759 (в польских источниках 1247). Коронация Даниила датирована 6763 (1255, как в других источниках), смерть Даниила - 6772 (1264) годом. Затем еще несколько пустых лет (6775, 6777, 6783), и опять происходит некоторое забегание вперед по сравнению с польскими источниками. Смерть Болеслава Краковского верно указана под 6787 (1279) годом, а смерть Лешко Краковского - под 6794 (1286) вместо 1288 по польским источникам, поход Ногая, Телебуги и русских князей на Польшу описан под 6795 (1287) годом , хотя продолжался и в 1288 году, и здесь вторично упомянута смерть князя Лешко. Захват Кракова князем Индрихом и междоусобная война при участии русских князей описана под 6798-6799 (1290-1291) годами, хотя события происходили годом раньше. Завершается летопись сообщением под 6800 (1292) годом.

Текст и переводы

Галицко-Волынская летопись с грамматическим анализом и возможностью лексемного поиска по тексту
Галицко-Волынская летопись. Острожский (Хлебниковский) список
Галицко-Волынская летопись. / Перевод на современный русский язык и комментарий О. П. Лихачевой. // Библиотека литературы Древней Руси. В 20 т. Т. 5. СПб, 1997. С.184-357, 482-515. (первоначально в изд.: Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. С.236-425)
Галицко-Волынская летопись. Перевод Л.Махновца на украинский язык.

Литература

Фирсов Н. Н. Содержание и характеристика Галицко-Волынской летописи. Казань, 1891.
Грушевський М. С. Хронольогія подій Галицько-Волинськоі літописи. // Записки Наукового товариства ім. Шевченка. Львів, 1901, т.41. С.1-72.
Черепнин Л. В. Летописец Даниила Галицкого. // Исторические записки. 1941, т.12. С.228-253.
Орлов А. С. О галицко-волынском летописании. // ТОДРЛ, 1947, т.5. С.15-24.
Генсьорський А. Галицько-Волинський літопис. Процес складання; редакції і редактори . Київ, 1958
Гайдай Л. Історія України в особах, термінах, назвах і поняттях.- Луцьк: Вежа, 2000.
Радянська енциклопедія історії України .- Київ, 1969.- т.1.
Романов В. К. Статья 1224 г. о битве на Калке Ипатьевской летописи. // Летописи и хроники. 1980. М., 1981. С.79-103.
Ужанков А. И. «Летописец Даниила Галицкого»: редакции, время создания. // Герменевтика древнерусской литературы. М., 1989. Сб.1. С.247-283.
Ужанков А. И. «Летописец Даниила Галицкого»: проблема авторства. // Герменевтика древнерусской литературы X-XVI вв. М., 1992. Сб.3. С.149-180.
Ужанков А. И. «Летописец Даниила Галицкого»: К вопросу об авторе второй редакции. // Герменевтика древнерусской литературы. М., 1993. Сб.6, вып.1. С.61-79.
Люстров М. Ю. Европа и европейцы в Галицко-Волынской летописи. // Древнерусская литература: Тема Запада в XIII-XV вв. и повествовательное творчество. М., 2002. С.9-25.

Первоисточники: Повесть временных лет. Галицко-Волынская летопись (сборник)

Повесть временных лет

О. В. Творогов

Галицко-Волынская летопись

Перевод c древнерусского, подготовка текста и предисловие – О. П. Лихачева

Повесть временных лет

«Повесть временных лет» занимает в истории русского общественного самосознания и истории русской литературы особое место. Это не только древнейший из дошедших до нас летописных сводов, повествующий о возникновении Русского государства и первых веках его истории, но одновременно и важнейший памятник историографии, в котором отразились представления древнерусских книжников начала XII в. о месте русичей среди других славянских народов, представления о возникновении Руси как государства и происхождении правящей династии, в котором с необычайной ясностью освещены, как бы сказали сегодня, основные направления внешней и внутренней политики. «Повесть временных лет» свидетельствует о высоко развитом в то время национальном самосознании: Русская земля осмысляет себя как могущественное государство со своей самостоятельной политикой, готовое при необходимости вступить в единоборство даже с могущественной Византийской империей, тесно связанное политическими интересами и родственными отношениями правителей не только с сопредельными странами – Венгрией, Польшей, Чехией, но и с Германией, и даже с Францией, Данией, Швецией. Русь осмысливает себя как православное государство, уже с первых лет своей христианской истории освященное особой божественной благодатью: оно по праву гордится своими святыми покровителями – князьями Борисом и Глебом, своими святынями – монастырями и храмами, своими духовными наставниками – богословами и проповедниками, известнейшим из которых, безусловно, являлся в XI в. митрополит Иларион. Гарантией целостности и военного могущества Руси должно было являться владычество в ней единой княжеской династии – Рюриковичей. Поэтому напоминания, что все князья – братья по крови, – постоянный мотив «Повести временных лет», ибо на практике Русь сотрясают междоусобицы и брат не раз поднимает руку на брата. Еще одна тема настойчиво обсуждается летописцем: половецкая опасность. Половецкие ханы – иногда союзники и сваты русских князей, чаще всего все же выступали как предводители опустошительных набегов, они осаждали и сжигали города, истребляли жителей, уводили вереницы пленных. «Повесть временных лет» вводит своих читателей в самую гущу этих актуальных для того времени политических, военных, идеологических проблем. Но кроме того, по словам Д. С. Лихачева, «Повесть» являлась «не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной литературно изложенной (курсив наш, – О. Т. ) историей Руси» (Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 169). Можно с полным основанием рассматривать «Повесть временных лет» как памятник литературы, донесший до нас и записи устных исторических преданий, и монастырские рассказы о подвижниках, и представивший саму историю как повествование, рассчитанное на то, чтобы остаться не только в памяти читателей, но и в их сердце, побудить их к размышлениям и поступкам, направленным на благо государства и народа.

«Повесть временных лет» дошла до нас лишь в поздних списках, старшие из которых отдалены от времени ее создания на два с половиной – три столетия. Но сложность ее изучения не только в этом. Сама «Повесть временных лет» – лишь один из этапов истории отечественного летописания, истории, реконструкция которой представляет чрезвычайно сложную задачу.

Наиболее авторитетной по сей день остается гипотеза академика А. А. Шахматова, дополненная и уточненная его последователями (прежде всего – М. Д. Приселковым и Д. С. Лихачевым). Согласно их представлениям, «Повести временных лет» предшествовали другие летописные своды. А. А. Шахматов предполагал, что у истоков летописания находился Древнейший летописный свод конца 30-х гг. XI в., Д. С. Лихачев полагает, что первым этапом осмысления отечественной истории киевскими книжниками было создание «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси» (названия обоих памятников даны исследователями). В 70-х гг. XI в. создается летописный свод Никона, в 1093–1095 гг. – так называемый Начальный свод. В начале XII в. (в 1113 г.?) монах Киево-Печерского монастыря Нестор создает «Повесть временных лет», существенно переработав предшествующий ей Начальный свод. Он предпослал рассказу об истории Руси обширное историко-географическое введение, изложив свои взгляды на происхождение славян и на место русичей среди других славянских народов; он описал территорию Руси, быт и нравы населявших ее племен. Помимо летописных источников Нестор использовал переводную византийскую хронику – Хронику Георгия Амартола, в которой излагалась всемирная история от сотворения мира и до середины X в. Нестор включил в «Повесть временных лет» тексты договоров Руси с Византией, добавил к содержавшимся уже в летописях его предшественников историческим преданиям новые: о сожжении Ольгой древлянского города Искоростеня, о победе юноши-кожемяки над печенежским богатырем, об осаде печенегами Белгорода. Нестор продолжил повествование Начального свода описанием событий конца XI – начала XII в. Именно под его пером «Повесть временных лет» превратилась в стройное, подчиненное единой концепции и литературно совершенное произведение о первых веках русской истории.

Нестор-летописец. В. М. Васнецов

А. А. Шахматов считал, что текст Нестора до нас дошел не в своем первоначальном виде: в 1116 г. «Повесть временных лет» была переработана монахом Выдубицкого монастыря Сильвестром (переработке подверглась, по А. А. Шахматову, лишь заключительная часть «Повести»). Так возникла вторая редакция «Повести временных лет», известная нам по Лаврентьевской летописи 1377 г., Радзивилловской летописи и Московско-Академической летописи (обе XV в.), а также по восходящим к ним (точнее – к их протографам) более поздним летописным сводам. В 1118 г. создается еще одна – третья редакция «Повести». Она дошла до нас в составе Ипатьевской летописи, старший список которой датируется первой четвертью XV в.

Однако изложенная выше концепция представляется недостаточно убедительной в той части, которая касается судьбы текста Нестора. Если принять точку зрения Шахматова на существование трех редакций «Повести» и реконструируемый им их состав, окажется трудным объяснить включение в текст второй редакции значительных фрагментов из третьей и, наряду с этим, сохранение явного дефекта – обрыва на середине текста статьи 1110 г., полностью читающейся в той же третьей редакции; требует объяснения и совпадение ряда исправных чтений Радзивилловской и Ипатьевской летописей при неверных или сокращенных чтениях в Лаврентьевской и т. д. Все эти проблемы требуют еще изучения, и этим в какой-то мере было подсказано решение положить в основу издания не Лаврентьевский, а именно Ипатьевский список «Повести временных лет».

Таким образом текст издается по Ипатьевскому списку Ипатьевской летописи, хранящемуся в Библиотеке РАН (шифр 16.4.4). Описки и пропуски исправляются в основном по списку той же летописи – Хлебниковскому XVI в. (хранится в РНБ , шифр F.ІѴ .230), который, восходя с Ипатьевским к общему оригиналу, часто содержит более правильные чтения. В необходимых случаях для исправления привлекаются и списки так называемой второй редакции «Повести» – Лаврентьевский (РНБ , шифр F. п. № 2) и Радзивилловский (Библиотека РАН , шифр 34.5.30).

Галицкая летопись (1201-), составленная в Галиции, в основу которого положено летописание времен князя Даниила Романовича Галицкого ;
Волынская летопись ( -1291), составленная на Волыни, где больше отображаются события на волынских землях в княжение Василька Романовича и его сына Владимира .

Неизвестные авторы Галицко-Волынской летописи (возможно, дружинники) были идейными выразителями интересов тех социальных сил, на которые опиралась княжеская власть в борьбе против крупного боярства. Основной текст летописи пронизывает идея единства Руси , оборона её от внешних врагов.

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

Монголо татары

Субтитры

Хронология известий

Прежде всего необходимо уяснить, что само слово «летопись» применительно к рассматриваемому памятнику совершенно условно (является данью научной традиции). Первоначально «Галицко-Волынская летопись» представляла собой составленное в конце XIII века свободное историческое повествование без непрерывной хронологической сетки годов. Именно в этом виде мы и находим текст памятника в одном из двух древнейших списков - в Хлебниковском (1560-х гг.), который представляет нам южнорусскую (украинскую) традицию. В Ипатьевском списке, составленном около 1428 года совсем в другом регионе (Шахматов находил в тексте «псковизмы»), представлена особая редакция памятника - хронологизованная; появление её, вероятно, совпадает с временем написания самого Ипатьевского списка. Целью была переделка свободного исторического повествования в традиционную «летопись». Сопоставление текстов двух древнейших списков показывает, что книжник-хронологизатор, составитель Ипатьевского списка, довольно последовательно выбрасывал словосочетания, указывающие на соотношение событий во времени: «потом же», «в та ж лета», «в то ж время», «зиме же бывши», «по сем же времени минувши», «по том же минувшим летом», «противу ж сему», «бысть же по сем минувшим непоколицем днем» и так далее, которые заменялись более или менее произвольно проставленными датами.

Поскольку даты Ипатьевского списка внесены в текст около 1428 года, совершенно ясно, что хронология «Галицко-Волынской летописи» (или, лучше сказать, Ипатьевского её списка) неизбежно должна содержать многочисленные ошибки. Карамзин , первооткрыватель обоих списков (Ипатьевского и Хлебниковского), полагал даже, что даты первого ошибочны «во всех известных случаях», но это оказалось преувеличением: хронологизатор сумел верно установить ряд ключевых дат . Отправной точкой в его «летописной» версии стал год, в который Роман Мстиславич Галицкий овладел Киевом - 6709-й (в Лаврентьевской и Радзивиловскай летописях под 6710 ультрамартовским годом). Хронологизатор выделил этот отправной пункт повествования, вставив от себя в исходный текст киноварный заголовок: «В ЛЕТО 6709 НАЧАЛО КНЯЖЕНИЯ. ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ. РОМАНА. КАКО ДЕРЖЕВ БЫВША ВСЕЙ РУСКОИ. ЗЕМЛИ. КНЯЗЯ ГАЛИЧКОГО» . Только после этого заголовка, являющегося продуктом новотворчества, начинается подлинный текст «Галицко-Волынской летописи» словами: «По смерти же великого князя Романа…» . Важно, что никакого особого известия о смерти Романа здесь вообще нет: указывается только, что действие дальнейшего рассказа разворачивается уже после смерти великого князя Романа , который с 6709 года держал под своей властью «всю Русскую землю». Однако многие историки, игнорируя происхождение мнимой «летописной статьи 6709 года», категорично утверждают, что смерть Романа в «Галицко-Волынской летописи» датирована 6709 годом вместо должного 6713 () года, и «уличают» древнерусского книжника в грубой хронологической ошибке.

В целом поздняя и вторичная хронологическая сетка «Галицко-Волынской летописи» представляет собой удивительное сочетание грубейших «ошибок» с единичными точно установленными датами. Наибольший интерес вызывают обычно следующие факты. Первое вокняжение Мстислава Мстиславича Удатного в Галиче датировано 6720 годом, хотя должно было произойти позже . Ниже «летописец» вставил в текст пять практически пустых годовых статей (6722, 6724, 6726, 6728, 6730), ограничившись словами «была тишина» и «не было ничего». Некоторые исследователи полагают, что таким способом «летописец» возвращается к более точной хронологии. Битва на Калке датирована 6732 годом - вероятно, ультрамартовским , как и в Новгородской первой летописи Ниже хронологизатор «пропускает» 6744 год и датирует нашествие Батыя 6745 (1237/8) годом, как и в летописях Северо-Восточной Руси. Взятие Киева датировано 6748 (1240/1) годом, что соответствует другим источникам. Битва под Ярославом отнесена к 6757 году (датируется 17 августа 1245 г.); поездка Даниила Галицкого в Орду - к 6758 году (на самом деле началась поздней осенью 1245 г.); смерть Конрада Мазовецкого - к 6759 году (в польских источниках - 31 августа 1247 г.); смерть Даниила Галицкого - к 6772 году (по польскому источнику, 1266 г.); смерть краковского князя Болеслава Стыдливого верно указана под 6787 (1279) год; смерть Лешка Чёрного - под 6794 годом (1288 г. по польским источникам); поход Ногая, Телебуги и русских князей на Польшу описан под 6795 годом (1287) годом , хотя продолжался и в 1288 году, и здесь вторично упомянута смерть князя Лешко. Захват Кракова князем Индрихом и междоусобная война при участии русских князей описана под 6798-6799 (1290-1291) годами, хотя события происходили годом раньше. Завершающую статью летописи хронологизатор датировал «круглым» 6800 годом (вероятно, из соображений чисто эстетических).

Текст и переводы

Галицко-Волынская летопись с грамматическим анализом и возможностью лексемного поиска по тексту
Галицко-Волынская летопись. Острожский (Хлебниковский) список
Галицко-Волынская летопись. / Перевод на современный русский язык и комментарий О. П. Лихачевой. // Библиотека литературы Древней Руси. В 20 т. Т. 5. СПб, 1997. С.184-357, 482-515. (первоначально в изд.: Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. С.236-425)

Галицко-Волынская летопись была создана в XIII в. и дошла до нас в составе Ипатьевской летописи XV в. В центре повествования стоит фигура великого князя Даниила Романовича Галицкого - одновременно эпический и романтический образ древнерусского князя, мужественного, мудрого, воинственного и справедливого. (См. рубрику Галицко-Волынская летопись)

Галицко-Волынская летопись была создана в XIII в. и дошла до нас в составе Ипатьевской летописи XV в.; это ценный исторический источник, содержащий сведения по истории Южной Руси, Литвы и частично Венгрии и Польши, охватывающий целый век - век наивысшего расцвета Галицко-Волынского княжества. В центре повествования стоит фигура великого князя Даниила Романовича Галицкого - одновременно эпический и романтический образ древнерусского князя, мужественного, мудрого, воинственного и справедливого. Даниил Романович осенен ореолом народного героя, защитника отечества, победителя многочисленных врагов; и в то же время это мудрый дипломат, человек, не лишенный эстетических интересов, всегда стремящийся не только укрепить, но и украсить свою родную страну. Вся летопись состоит из описаний битв, «остросюжетных» политических-интриг, и это перемежается с сообщениями о частных семейных ((565)) делах, о симпатиях и антипатиях людей, о любви к родным местам и о беспокойной жажде деятельности во славу отечества. Постоянной трагической нотой звучит, начиная с середины произведения, тема татарского нашествия, разорения и гибели.

Галицко-Волынская летопись - произведение очень сложное, что определяется и историей создания памятника. Летопись состоит из многих компонентов, порой не очень удачно соединенных в одно целое. Кроме того, она четыре раза переделывалась и дополнялась. Четыре сводчика (составители сводов) имели разные взгляды на события, у них были разные «главные герои», и им не удалось (вернее, они и не хотели этого) избежать пристрастности в характеристиках тех или иных персонажей, вершивших историю в описываемое время. Однако тема героического подъема и эмоциональная насыщенность всех частей являются объединяющим началом в памятнике.

Как было принято в то время, галицко-волынские князья имели свою придворную летопись и своего летописца. Однако эта летопись составлялась не по годам, а единовременно - составитель собирал воедино все материалы, из которых мог составить свое описание: летописные известия из других источников, воинские повести (рассказы о битвах и походах, написанные или рассказанные очевидцами событий), документы из княжеского архива, отчеты военных и дипломатических деятелей. Все это дополнено собственными рассказами составителя, а также цитатами из книг (из Библии, переводных хроник и др.), показывающими широкую образованность составителя, а также круг литературы, который был в распоряжении галицко-волынского книжника.

Первая часть Галицко-Волынской летописи - летописный свод 1246 г., составленный митрополитом Кириллом. В 1246 г. митрополит Кирилл навсегда расстался с Даниилом Романовичем, и его сменил в качестве составителя летописи холмский епископ Иоанн, который довел повествование до 1264 г., года смерти Даниила Романовича. В состав свода 1246 г. включены известия из Киевской летописи, в частности, «Повесть о нашествии Батыя», которая находится на стыке сводов Кирилла и Иоанна.

Летопись Иоанна охватывает 1247-1264 гг., она написана в Холме. Однако в ней чувствуются следы основательной переработки ее, осуществленной, по-видимому, во Владимире составителем следующей части Галицко-Волынской летописи, свода Василька Даниловича. И это легко проследить, наблюдая, как в данной редакции летописного текста рассказывается о Льве Даниловиче, старшем сыне Даниила Романовича. Епископ Иоанн относится к Даниилу Романовичу и его сыну Льву с большим пиететом. Он упоминал Льва уже в повествовании о походах Даниила Романовича в своде 1246 г. Однако в описаниях событий 1263-1269 гг. (времени правления Шварна) совсем нет благожелательных сообщений о Льве. По-видимому, они были выброшены владимирским редактором, как и многие другие события, не имеющие отношения к Васильку и Владимиру. Повести о чешском и ятвяжском походах вновь отводят Льву надлежащее место- возможно, они были написаны по его рассказам. Сам епископ Иоанн ((566)) был участником визита князя Василька к Бурундаю в 1261 г. Все это сказание написано в достаточно официальном тоне, но слова «владыка стояще во ужасти величе» показывают нам автора этого сообщения, которому трудно забыть пережитый страх при виде гнева завоевателя.

Граница между сводом Иоанна и следующим сводом - Василька Даниловича - размыта. В. Т. Пашуто считает началом свода Василька Тернавский съезд 1262 г. Возможно, что начало немного раньше - в 1261 г.- с сообщения о свадьбе Ольги Васильковны. Перед этим текстом в Ипатьевской летописи находится киноварная строка «по сем же минувшем лету», служащая заставкой-разделителем.

Летописец Василька охватывает период с 1263 (условно) до 1271 г. - года смерти Василька. Тенденциозность этой части летописи еще более заметна - преувеличение роли князя Василька в происходящих событиях делается за счет умалчивания о событиях, в которых он не участвовал. Эта летопись очень коротка, в ней есть части погодной записи событий, и существенным дополнением к ней являются рассказы о литовских событиях, заимствованные из литовской летописи.

Летописец Владимира Васильковича (от 1272 до 1289 г.) начинается словами: «Нача княжити в него мъсто сынъ его Володимерь». Автор его - епископ Евсигний. Характер повествования здесь иной, и это определяется личностью князя Владимира и общим положением его княжества. Волынская земля была отделена и от татар, и от венгров Галицким княжеством. Владимир Василькович мог себе позволить, ссылаясь на болезнь, не общаться с татарами (и осуждать Льва за его контакты) и не интересоваться военными делами. Основные военные сообщения его свода - это выдержки из Литовской летописи, рассказ о походе Телебуги и походе русских князей «неволею татарскою» против Польши. С 1289 г. в центре внимания летописца - болезнь и смерть князя Владимира Васильковича. С дневниковой точностью автор, очевидец каждого дня его жизни, описывает все, что происходило - кто к нему приходил, о чем говорили, о чем думал князь, чем он был озабочен, как он страдал.

Окончив рассказ о последних днях князя Владимира, летописец, следуя литературному этикету, написал книжную, искусственную похвалу князю Владимиру. В ней уже очень мало от живого человека - заимствованные из традиционной письменности похвалы (за милосердие, нищелюбие, кротость и т. д.), подробное описание всего, что он сделал для церквей своего княжества (похожее на инвентарную опись) и пространная цитата из «Слова о Законе и Благодати», приноровленная к своему герою. В. Т. Пашуто считает, что у епископа Евсигния явилась мысль о канонизации князя Владимира - с этого момента он переменил стиль своей работы, начал писать языком традиционной письменности, привычным для восприятия в сфере церкви, и закончил все сообщением о нетленности тела Владимира Васильковича (этикетный житийный мотив).

С 1289 по 1291 г. - небольшой кусок летописи, который может быть назван Летописцем князя Мстислава Даниловича. Здесь характер летописи опять меняется. В центре внимания автора - военные события, крамола бояр, ((567)) интриги Льва и Юрия. В конце несколько погодных записей. По-видимому, конец этого свода не сохранился.

Читателю следует помнить о следующем: хотя в Галицко-Волынской летописи повествование ведется как бы по годам, эти годы проставлены не точно (с ошибкой до пяти лет). Летописец не случайно ввел в свое повествование рассуждение о хронологии (см. с. 324 и комм. на с. 591) - он действительно так работал, описывая события целиком, а не погодно, то есть забегая вперед и возвращаясь назад. Хронологическая сетка расставлена потом. Начинается Галицко-Волынская летопись сразу после Киевской, кончившейся 1200 г., поэтому летописец ставит своей первой датой 1201 г., считая его годом смерти Романа Мстиславича (на самом деле Роман умер в 1205 г.). Мы пользуемся датами летописи для обозначения места того или иного рассказа в тексте летописи, а не для определения времени происходящего события - все эти даты историки должны проверять по другим источникам.

Галицко-Волынская летопись печатается по ее старейшему списку - по Ипатьевской рукописи XV в. (БАН. 16.4.4). В тех случаях, когда имеется порча текста или очевидная ошибка писца, исправления вносятся по другим спискам Галицко-Волынской летописи - Погодинскому (П) и Хлебниковскому (X), в этих случаях исправленное место дается курсивом. На протяжении всего списка встречаются более поздние исправления, которые не учитываются, кроме тех случаев, когда такое исправление важно и подтверждается другими списками.

При подготовке текста и комментария были использованы следующие источники: 1) Полное собрание русских летописей, изданное Археографической комиссией, т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. - Переиздание. М., 1962.-Указатель к первым восьми томам. Отд. 1. Указатель лиц. СПб., 1898; Отд. 2. Указатель географический. СПб., 1907,- далее сокращенно: ПСРЛ. 2) В. Т. П а ш у т о. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950,- далее: П а ш у т о. 3) А. В. Лонгинов. Родственные отношения русских князей с венгерским королевским домом. - Труды Виленского предварительного комитета по устройству в Вильне IX Археологического съезда. Вильно, 1893, - далее: Лонгинов. 4) А. А. Раппопорт. Очерки по истории военного зодчества северо-восточной и северозападной Руси X-XV вв. М.-Л., 1961. 5) А. Н. Кирпичников. Военное дело на Руси в XIII-XV вв. Л., 1976.

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ, XIII ВЕК: [сборник текстов] / составление и общая редакция Л.А. Дмитриева, Д.С. Лихачева.

Подготовка текста, перевод и комментарий О. П. Лихачевой