Женщины чингисхана. Жены чингисхана

Б. Гаврилов. «Чингисхан». Бурятский академический театр драмы им. Х. Намсараева (Улан-Удэ).
Режиссер Цырен Бальжанов, художник Цыремжит Цыренжапова

Что нужды Россиянину, что какой-нибудь Чингис-Хан татарский был завоевателем Китая и он там много наделал добрых дел? <…> Надобно наперед узнать, что происходило в нашем отечестве.

П. А. Плавильщиков, 1792 г.

В нашем Отечестве находится Бурятия, для которой Монголия географически — за углом, а Чингисхан — канонизированный, введенный монголами в буддистский пантеон национальный герой, о котором, мы, увы, знаем мало. Только из пьесы молодого бурятского драматурга Булата Гаврилова (живущего в Москве и пишущего по-русски) я узнала про «столицу мира» Хара-Хорин, которую построил великий монгольский завоеватель. Посол Папы Римского Плано Карпини, посетивший Хара-Хорин, ошеломленно воскликнул: «Я обошел десятки стран и краев, я побывал во множестве самых разных городов, но такого красивого города, как Хара-Хорин, я нигде больше не видел!» Недавно японцы сняли пятисерийный фильм о столице монголов средних веков. Сложные компьютерные расчеты позволили воссоздать облик города. «Лучшие архитекторы и каменщики со всех стран мира построили удивительный город, в котором соседствовали кварталы Багдада и Хорезма, Византии и Варшавы, Будапешта, Венеции… Там высились церкви и костелы, мечети и синагоги, ратуши, башни, крепости… И не было в этом никакой эклектичности, все было необыкновенно продумано и точно реализовано. Хара-Хорин явился своего рода метафорой всей жизни и цели Чингисхана — объединение противоборствующих цивилизаций и реализации Вечно Синего Неба, Духа Небесного на Земле»*. Словом, столица империи к исходу жизни великого монгола Чингисхана была не только пристанищем «словесности, наук и художеств», центром культуры и политики, но и воплощением на Земле человеческой связи с Космосом.

* Краткий комментарий к пьесе Б. Гаврилова «Чингисхан»

Макет этого «города Солнца» и выносят в начале спектакля. Около него задумчиво сидят двое детей. Горят свечи…

Если, приехав на край света и придя в какой-нибудь театр, вы увидите простое пространство с некоторыми абстрактными «геометрическими» деталями (кубами, призмами или шарами)…

Если в это пространство ритмически точно, сообразуясь с геометрией декорации, медленно войдут фигуры со свечами и образуют выразительную композицию…

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Если они замрут в статичных позах и через паузу начнут чисто и ясно подавать текст… — знайте: этот спектакль поставил ученик Анатолия Васильева.

В данном случае — Цырен Бальжанов.

Геометрия пространства в «Чингисхане» окрашена в цвета и формы старинного Востока, это некое абстрактно-архитектурное сооружение, символизирующее поднебесную империю и город Хара-Хорин, в котором поет итальянский уличный певец, танцует китаянка… Здесь живет старый Чингисхан, Чингис-Богдохан (Георгий Бутуханов). Он прошел все для исполнения воли свыше, уверенный, что «Бог приходит только тогда, когда восстаешь против Бога». Но главное — чтобы Бог пришел. И к нему он пришел давно.

Пьеса Гаврилова претендует на особое прочтение легендарной судьбы Темуджина-Чингисхана. В предуведомлении зрителю авторы ставят его в ряд великих мудрецов, рядом с Магометом, Буддой, Платоном, Христом, они хотят сделать спектакль о Чингисхане «театральным посланием каждому зрителю, говорящим о том, что каждому из нас в жизни требуется напряженная внутренняя, искренняя и концентрированная работа души и ума, необходимая сегодня для выхода из состояния депрессии» (цитирую программку).

Молодой Чингисхан, подозреваю, не был подвержен депрессии, и в начале спектакля он (Баир Бадмаев) — вольный юноша, никак не расположенный к подвигам и скачущий на лошадях с любимой девушкой Борте (это самая живая и грациозная сцена спектакля, Борте — Туяна Бальжанова ведет ее с юмором и обаянием). В трагический момент своей жизни (Борте украли меркиты) Темуджин встречает шамана Тэб-тэнгэри, который посвящает его силам Вечно Синего Неба. В финале этой сцены Темуджин сидит в виде Будды на одной из ступенек «лестницы в небо». То есть завоеватель Чингисхан — человек богоизбранный и призванный на подвиги высшими силами Неба, он — если не одно из воплощений Будды, то дитя буддизма и вместе с тем христианства (эпиграф на программке «От Луки» — «Царство Божие внутри нас» — вторит буддистским заповедям).

Спектакль Ц. Бальжанова складывается, с одной стороны, из желания работать с ритмизированным Словом, как учил Васильев, с другой — поставить спектакль «большого стиля», с третьей — сделать «спектакль-медитацию». «Медитация» заявлена в программке жанром «Чингисхана», но вот тут-то и начинаются противоречия.

Срединное состояние покоя (медитация), предполагающее внутреннюю тихую сосредоточенность, явно вступает в противоречие с сюжетом пьесы и фактурой спектакля. Сценический «Чингисхан» — зрелище торжественное, он сочетает эстетские формы ритуального театра и внеисторическую декоративность: парча и шелк изобилуют в костюмах древних монголов, в реальности явно предпочитавших кожи (недаром сохранилось изречение одной из второстепенных жен Чингисхана, не монголки, а найманки Гурбесу: «Костюм у монголов невзрачен на вид, // От них же самих нестерпимо смердит»).

Визуальная яркость соединяется с интонационной агрессией, криком. На сцене не медитационная связь мученика Великой Идеи Чингисхана с Небом, а нарядные, профессионально поставленные эпизоды имперской истории, где зрелый Чингисхан (Михаил Елбонов) только и делает, что забирает себе пленниц, посылает на казнь брата и т. д. Диалектика призванности (читай — святости) и государственности — диалектика непостижимо сложная. Думаю, одно другому противоречит по сути, по форме, по идее. Спектакль легко минует это центральное место всякого исторического сюжета, в том числе сюжета, ставшего мифом (Чингисхан — национальный миф). Видимо, ни тень А. С. Пушкина, ни тень А. К. Толстого, исследовавших трагическую несовместность святости и тиранства, своевременно не посетили создателей бурятского спектакля воспоминаниями о тяжести «шапки Мономаха». Что же касается Ц. Бальжанова, то на его веку Школа Васильева исповедовала абстрактные, внеисторические ценности. («Каменного гостя» играли в кимоно…)

Оригинально соединяющий эстетизм школы Васильева с эстетикой бурятского театра, спектакль с жанра медитации быстро сбивается на жанр апофеоза, явно чуждый буддизму. То есть я вовсе не хочу сказать, что радостное разноцветье костюмов, жизнеутверждающая энергия мизансцен, своеобразная изысканность противоречат философии Будды. Отнюдь. Но радость жизни, ее приятие, столь привлекательное в буддизме (там от богатого не требуют стать нищим, там просят не придавать особого значения ни богатству, ни бедности) — это одно. А торжественная поступь талантливого «имперского» спектакля, голосовой и музыкальный натиск (музыка Б. Дондокова, Р. Щедрина, А. Шнитке утяжеляет историю посвящения Вечно Синему Небу) — это несколько другое.

В финале Чингисхан передает власть сыну со словами: «Мы не кара божья, мы божья любовь», обрекая его на продолжение своего пути словами: «Чтобы стать небом, надо быть адом».

Наверное, трудно было бы сочинить спектакль о богоизбранности Петра, Наполеона… Очевидно, Чингисхан, даже если принять концепцию его «посвященности», изначально был поставлен создателями не в тот ряд. Он все же не Будда, не Христос, не Платон. Он — человек великого деяния, суть которого противоречит медитации и покою. Ему бы стоять рядом с Александром Македонским или Петром. Б. Гаврилов и Ц. Бальжанов приняли его как миф и стали играть с ним. Но вызванная к жизни тень Чинхисхана властно вышла на сцену Бурятского национального театра и повернула все по-своему: развернулись в марше «полки» и «легкая конница»…

На территории спектакля завоеватель Чингисхан победил философа Будду.

В год победы монголов над татарскими племенами в семье знатного вождя большого племени Есугай-баатур родился будущий великий хан монгольской империи Чингисхан.

Отец посчитал рождение сына предзнаменованием и дал ему имя Темучин (Темуджин), что означало «кузнец». Когда ребёнку исполнилось 9 лет, в 1164 году, отец женил его на девушке из знатной семьи родом из Унгиратского племени, которое славилось особой красотой девочек. Девушка была красива, умна, хорошо воспитана, старше жениха на три года и была ему верна до конца своей жизни. В мире и согласии они прожили более 40 лет. В 1206 Темучин присвоил себе имя Чингисхана и стал великим ханом монгольской империи.

Чингисхан любил свою жену Борте и не хотел приводить в дом других женщин, хотя по монгольским традициям он имел право иметь несколько жён. С годами Борте постарела и не могла иметь детей. Мудрая Борте не стала противиться любимому мужу, когда он по просьбе своего окружения, привёл в дом вторую жену. Позже у Чингисхана было около двух тысяч наложниц, которых он привозил из военных походов. Некоторых наложниц он даже не видел. Однажды прославленный монгол, истребляя и прогоняя татар с родных степей, увидел красивую молодую татарку, которая ему понравилась, и он решил на ней жениться. Девушка, услышав его намерения, опустила голову и заплакала. Хан был удивлён, раздражён и хотел узнать причину её слёз. Есуган – так звали девушку, рассказала о своей старшей сестре Есуй, которую очень любила и боялась, чтобы она не погибла от рук ожесточенных и разъяренных монголов. Чингисхан захотел посмотреть на девушку и приказал своим воинам найти и привести её к нему.

Увидев девушку, Чингисхан был ослеплён её красотой и приказал немедленно готовиться к свадьбе. Через несколько дней красавица Есуй стала женой Чингисхана. Он ждал от неё пылкой любви, новых ощущений, но напрасно. Есуй была замкнута, грустна, часами сидела около юрты и смотрела куда-то вдаль. Много раз хан пытался разгадать тайную печаль своей жены и не смог. Однажды от сестры своей жены, он узнал, что Есуй была влюблена в молодого татарина, которому обещала быть верной женой, по которому плакала по ночам и ждала, что он когда-нибудь за ней придёт. Разъярённый Чингисхан приказал охранять молодую жену и не спускать с неё глаз даже ночью.

Однажды уставший хан, отдыхая у юрты со своими жёнами, заметил, как неожиданно вздрогнула Есуй. Чингисхан тут же приказал своим воинам встать со своими семьями. И когда было выполнено приказание повелителя, все увидели чужого молодого юношу. Тот вёл себя отважно, не боясь гнева хана, заявил, что он жених Есуй. Удивившись смелости юноши, разгневанный хан приказал своим воинам отрубить ему голову. Есуй потеряла сознание и несколько дней не выходила из юрты, оплакивая своего любимого, и только младшая сестра Есуган была рядом с ней, утешала, боясь за её жизнь. Старшая жена хана Борте не любила молодых жён хана и оставалась равнодушной к её горю.

Собираясь в новый военный поход, Чингисхан взял с собой Борте и Есуй. Он чувствовал вину перед Есуй и пытался своим вниманием, частым посещением её юрты, сгладить свою вину. Есуй выполняла все прихоти мужа, но была холодна и молчалива. С горя и досады, отчаявшись покорить девушку, Чингисхан увеличил свой гарем, в котором стал проводить всё свободное от походов время. И его двадцать шесть законных жён, оставшиеся без внимания хана, жаловались, что у них не рождаются наследники (у Чингисхана было двое сыновей – от Борте и Хулан). И только одна Есуй ни на что не жаловалась.

За несколько лет до смерти Чингисхана, всегда печальная и молчаливая Есуй спросила о том, кто же будет править народом после его смерти. Хан встревожился и впервые, осознавая что он смертен, провёл несколько бессонных ночей. Мечтая обрести бессмертие, вспомнил о китайских монахах, которые умеют продлевать себе жизнь, велел отыскать их и привезти к нему. Даосский мудрый монах Цю Чуцзи, прибывший в мае 1222 года, рассказал хану об учении даосизма. «Нет средства бессмертия, можно лишь продлить свою жиХулань». Чингисхан сознавал, что доживает последние годы. Его здоровье и силы были подорваны чрезмерными чувственными увлечениями и частыми военными походами. Храброго и смелого Угедея, сына старшей жены Борте, Чингисхан назначил своим наследником.

В 1227 году в возрасте семидесяти двух лет около реки Хуанхе умер великий основатель монгольской империи Чингисхан. Говорят, что преданные воины хана убивали всех, даже птиц и зверей, кто был свидетелем похоронной процессии. Все приближенные хана, его драгоценности, золото, военные трофеи были похоронены вместе с ним. Никому неизвестно местонахождение гробницы великого хана. Много раз историки пытались организовать экспедиции по раскопкам могилы Чингисхана, но безуспешно. Жители тех мест протестуют и считают, что никто не должен знать тайну великого монгола и если могила хана будет найдена, то на них падёт страшное проклятие.

Чингисхан родился в 1155 году, в час победы монголов над татарскими племенами. Его отец, знатный вождь большого племени, Есугай-баатур, посчитал рождение сына предзнаменованием и нарёк ребёнка Темучином (Тэмуджином), что означало «кузнец». В 1164 году Есугай-баатур женил сына, когда тому едва исполнилось девять лет…

Девушка происходила из менее знатной семьи, однако была родом из Унгиратского племени, которое издавна славилось особой красотой девочек. Борте была старше своего малолетнего жениха на три года, хорошо воспитана и красива. Она стала первой супругой маленького Темучина и оставалась преданной ему до конца своей жизни. Они прожили больше сорока лет. В 1206 году Темучин стал великим ханом монгольской империи, взяв себе имя Чингисхан.

По давним традициям, монголы могли иметь несколько жён, однако хан не желал приводить в дом других женщин. Он любил Борте, но она уже была стара и больше не могла производить на свет наследников. Поэтому близкое окружение хана стало упрашивать его привести в дом вторую супругу, а мудрая Борте не стала противиться и во всём подчинилась любимому мужу. Тот привозил из военных походов молодых девушек, делал их наложницами, и спустя несколько лет у владыки было уже около двух тысяч женщин, некоторых из которых, он, впрочем, даже ни разу не увидел.

Однажды прославленный монгол задумал выгнать со своих земель татар. Истребляя и прогоняя их с родных степей, Чингисхан увидел молодую татарку Есуган. Она была так красива, что великий повелитель приказал своим воинам привести её в гарем, сделав наложницей, и решил жениться на девушке. Когда Чингисхан пришёл к ней и сообщил о своём намерении, Есуган, опустив голову, заплакала.

Удивлённый хан немедленно потребовал от наложницы ответа, и та рассказала историю о старшей сестре, Есуй, которую очень любила и не хотела, чтобы та погибла от рук разъярённых и ожесточённых монголов. Чингисхан велел отыскать Есуй, желая посмотреть на девушку.

Когда же воины нашли её и привели в покои к великому хану, тот, ослеплённый красотой молодой женщины, тотчас же приказал готовиться к свадьбе. Есуган, обняв сестру, уступила ей своё место, а спустя несколько дней красавица Есуй стала женой монгольского хана. Однако такой любви, какую ждал от новой ханши великий владыка, не последовало. Есуй была молчалива, грустна и часами сидела возле юрты, вглядываясь куда-то вдаль.

Не раз пытался разгадать тайную печаль девушки хан, однако она так и не раскрыла своё сердце. И лишь однажды младшая сестра рассказала её тайну: Есуй была давно влюблена в молодого татарина, которому хотела стать любимой и верной женой. Девушка страдала, плакала по ночам и ждала своего возлюбленного, веря, что тот когда-нибудь придёт за ней.

Разгневанный Чингисхан, узнав обо всём, велел двум своим воинам не спускать глаз с молодой супруги и охранять её даже по ночам.

Отсюда и Отсюда

У Чингисхана были четыре старших жены: Борте, Кулан, Есуй и Есурген, и по числу их четыре главные ставки (орду). Но кроме них у него было еще много жен, в том числе дочь Цзиньского государя, и наложниц. Чингис, отдыхая, любил видеть красивые женские лица, потому при нем всегда находились еще девицы для разных услуг; даже отправляясь в поход, Чингисхан брал с собой своих жен, кроме того, его всегда сопровождал оркестр, «состоящий из 17 или 18 красавиц, весьма искусных в игре», - как повествует китайский генерал Мэнхун. Тот же писатель рассказывает следующее о Чингисе: «Когда наш посланник, отправленный на Север, представился их царю, то по окончании церемонии встречи ему велено было сесть пить вино вместе с его женой, царевной Лаймань, и восемью наложницами, которых величали дамами; при всяком угощении и после они также присутствовали. Эти наложницы - ослепительной белизны и красивой наружности; четыре из них суть княгини цзиньские, а четыре другие были женами татар; они весьма красивы и пользуются чрезмерной любовью».

Несмотря на это свидетельство, вряд ли можно думать, будто Чингисхан относился с «чрезмерной любовью» к своим наложницам, женщинам вообще. То, что он дожил до преклонных лет и до конца сохранил бодрость духа и тела, незадолго до смерти мог еще принимать участие в охоте, показывает, что он никогда не предавался излишествам разврата. Трудно сказать, любил ли когда-нибудь Чингис настоящей любовью какую-нибудь женщину. Только монгольские предания говорят нам о том, что Чингис был сильно увлечен прославленной красавицей Кулан из рода Меркит. Рассказывают, между прочим, такой случай: представить Чингису девицу Кулан было поручено Наю, находившемуся у него на службе. Ная, опасаясь неприятностей, три дня продержал Кулан у себя и потом уже представил ее Чингису. Узнав о происшедшем, Чингис с гневом сказал: «Строго допросив его, казнить». Когда его пытали, Кулан сказала: «Ная говорил нам, что он вельможа ханский. Так как на пути были возмутившиеся ратники, то он и оставил нас у себя. Если бы мы не встретили Наю и он не оставил нас у себя, то не знаю, что сделалось бы с нами. Не пытай его; а если будет твоя ханская милость ко мне, лучше освидетельствуй мою невинность». Ная говорил также: «Я искренне служу своему господину и считаю своим долгом представить ему добытых в чужих землях прекрасных дев и добытых коней; если есть у меня другие какие-либо мысли, то пусть умру». Чингис сказал: «Кулан говорит дело». В тот же день, освидетельствовав Кулан, он удовлетворился, что она действительно не обесчещена. Зато Чингис еще более полюбил ее; Наю же отпустил, сказав: «Это человек не притворный; после можно поручить ему важные дела».

Ревниво относясь к тому, что считал своею собственностью, Чингис, конечно, так же относился и к другим своим женам и наложницам. Так, сидел раз Чингис с двумя женами Есуй и Есуген, татарками по происхождению, и пил вино. Заметив, что у Есуй вырвался вздох, Чингис тотчас же почувствовал ревнивое подозрение. Действительно, невдалеке от ставки был обнаружен какой-то молодой человек, не принадлежавший ни к какому поколению рода Чингису. На вопрос хана, кто он, человек тот ответил: «Я жених Есуй, когда ее схватили, я бежал. Теперь же, когда дело порешено, я вышел, надеясь, что в большой толпе народа меня не узнают». Чингис тогда понял, что перед ним один из татар, и отрубил ему голову со словами: «Ты потомок моих врагов и пришел сюда подсматривать; я умертвил их всех, так и о тебе нечего раздумывать».

Все-таки Чингис, когда это было надо, умел справиться со своей ревностью. Например, когда его жену, Борте, похитили меркиты, то отдали ее в жены силачу Чильгеру. Отбив у меркитов Борте, Чингис по-прежнему продолжал относиться к ней с любовью и уважением и считал ее своей старшей женой; только рожденным от нее детям были предоставлены права и звания царевичей.

Чингис иногда отдавал своих жен или наложниц своим отличившимся полководцам. Так, он отдал Джурчидею свою супругу Ибагу, дочь Джа-ган-бо, брата Ванхана кереитского. Чингис однажды увидел страшный сон; при нем тогда была его жена Ибагу, а в гвардейском карауле стоял Джурчидей. Чингис пожаловал тогда ему свою супругу в жены. Ибагу же Чингис сказал следующее: «Я не то что не возлюбил тебя за дурной нрав или недостаток красоты, и не говорил, что ты телом нечиста, когда наметил тебя в число супруг своих. Я дарю тебя Джурчидею за то, что он оказал доблестные заслуги, в битвах рисковал жизнью и умел собрать отделившиеся народы... Отец твой, Джа-ган-бо, отдал за тобой повара Ашик-темура, с двумя сотнями человек, теперь уходя от меня, оставь мне на память Ашик-темура с сотней человек».

Любимым удовольствием Чингиса была охота, любил он также хороших коней и вино, разделяя в этом отношении вполне пристрастия своего народа, но проявляя обычную свою сдержанность и знание меры. Преследуя пьянство в своих войсках, Чингис все-таки не шел на то, чтобы запретить совершенно употребление вина: «Если нет уже средства от питья, - сказал он, - то должно в месяц напиваться три раза: если перейдет за три, плохо, если в месяц два раза напиваться, это лучше, а если один - еще похвальнее, а если не пьет, то что может быть лучше того, но где найдут такого человека, который бы не напивался?»

Однажды Чингис спросил своего друга и сподвижника Богурчи-нояна, в чем он видит высшее наслаждение человека. Богурчи ответил, что высшим удовольствием он считает охоту, когда можно ехать весною верхом на хорошем коне, держа на руке ловчего сокола. «Нет, - сказал тогда Чингисхан, - высшая радость человека заключается в том, чтобы победить своих врагов, гнать их перед собою, отняв у них то, чем они владели, видеть лиц, которые им были дороги, в слезах, ездить на их конях, сжимать в своих объятиях их дочерей и жен».

Это знаменательные слова. Они показывают, что больше всего в жизни привлекало Чингиса, характеризуют, до некоторой степени, его личность. Чингисхана больше всего удовлетворяли результаты, плоды победы; его манят не удалые забавы, «потехи богатырские», не слава, даже не власть, а обладание плодами победы над врагами, когда удовлетворяется жажда мести и обретаются новые блага жизни. Чингисхан является перед нами воплощенным идеалом степного воителя, с его хищническими и практическими инстинктами. Чингис только своей страшной силой воли умел сдерживать эти инстинкты, управлять ими для того, чтобы иметь возможность добиться высших результатов. Сила воли, выдержка, способность избегать односторонних увлечений были основными чертами личности Чингиса. Он хотел всему знать место и время и требовал того же от своих сподвижников и подчиненных. Недаром монгольское предание приписывает Чингису такие слова: «В обыденной жизни ведите себя, подобно телятам двугодовалым, во время пиров и забав будьте, как малые жеребята, а в бою с врагами нападайте, налетайте, как соколы... В ясный день будьте бдительны, как матерый волк; в темную ночь осторожны, как черный ворон». Сам Чингис умел ждать и ждать.

Подчиняя всех и вся своей воле, монгольский император умел сдерживать гнев, и делал это по большей части под влиянием рассудочных соображений. Так, например, Чингисхан хотел однажды погубить своего дядю Дааритая, за то, что он поддерживал Ванхана кереитского и не примкнул к своему племяннику. Тогда Богурчи сказал Чингису: «Губить своих родных - то же, что гасить свой огонь; у тебя, в память об отце твоем, только и остался этот дядя, неужели ты решишься погубить его?» Чингис был тронут, согласился с мнением своего друга-сподвижника и простил дядю.

Характерна в этом отношении встреча Чингисхана с одним мусульманином, казием Вахид-ад-дином Бушенджи. Чингис неоднократно беседовал с ним, расспрашивая об исламе. Однажды монгольский император заметил казию, что его, Чингисхана, имя будет прославлено во всем свете, потому что он отомстил хорезмшаху Мухаммеду, который не был настоящим монархом, а был разбойником, так как перебил его посланцев; государь не может убивать посла. Вскоре после этого Чингис спросил казия, что он думает: будет ли прославлено его имя в потомстве или нет? Вахид-ад-дин Бушенджи наклонил голову и сказал, что ответит, если хан обещает ему жизнь. Получив уверения со стороны Чингиса в своей безопасности, казий заявил хану, что некому будет рассказывать о славном имени монгольского императора, потому что его слуги избивают всех и вся. Когда он окончил свою речь, Чингисхан бросил на землю лук и стрелы, которые держал в руках, и в сильном возбуждении отвернулся от своего собеседника. Видя гнев грозного завоевателя, казий считал себя уже погибшим и думал, что ему тотчас же придется оставить этот мир. Но Чингисхан через минуту обратился лицом к казию и сказал ему, что привык считать его за человека рассудительного, но что после этих слов для него стало очевидным, что казий не обладает полным знанием. На свете много царей и царств; но если разбойник Мухаммед убежит, куда бы то ни было, то те места подвергнутся разгрому. О нем же, о Чингисхане, сохранят память другие народы, другие цари, государи иных стран.

Много случаев можно привести еще, по сообщениям достоверных источников, о том, как Чингисхан умел укрощать свой гнев; он находил даже возможным не карать иной раз особенно строго нарушения военной дисциплины, которую вообще вводил в своих войсках с неумолимой суровостью. Так, например, во время похода на запад Чингисхан отправил три корпуса под командой Джебе, Субеедея и Тогучара преследовать хорезмшаха Мухаммеда, приказав им не трогать владений гератского наместника Мелик-хан Амин-аль-мулька. Джебе и Субеедей исполнили это приказание, но Тогучар-багатур произвел опустошения в указанных землях. Чингисхан, получив сведения, Джебе и Субеедея наградил за храбрость, а Тогучара за нарушение его приказа хотел казнить, но не казнил, а только выговорил ему, наказал его и отставил от начальства над войском.

Чингисхана привыкли представлять себе жестоким и коварным, грозным деспотом, совершающим свой кровавый путь по горам трупов избитых им мирных жителей, по развалинам цветущих когда-то городов. И действительно, разные источники сообщают нам о кровавых деяниях монгольского завоевателя, о массовых избиениях врагов, о том, как он в ранней юности убил своего сводного брата Бектера.

Читающему обо всем этом и знающему в то же время совсем другие стороны характера Чингиса, может показаться, что душевная жизнь монгольского завоевателя была сложной, что это была странная двойственная натура, совмещавшая в себе кровожадного тирана и былинного богатыря, варварского разрушителя и гениального созидателя, строителя. Но так ли это было в действительности?

Внимательное, научное изучение источников приводит современного беспристрастного исследователя к убеждению, что Чингис ни в то время, когда был еще Темучином, ни после, когда стал Чингисханом Монгольским, никогда не отличался ни кровожадной жестокостью, ни страстью к безудержному разрушению. Как бы ни были гениальны его способности, Чингис был сыном своего времени, сыном своего народа, поэтому его и надо рассматривать действующим в обстановке своего века и своей среды, а не переносить в другие века и другие места земного шара. Тогда легко будет убедиться, что Чингисхан, даже во время своих больших войн и походов, никогда не обнаруживал какой-то особой жестокости и кровожадности, которая бы превосходила то, что совершалось предводителями войск других народов той эпохи. Чингисхан, как и другие великие завоеватели всех племен и народов, мог спокойно уничтожить свой или неприятельский отряд, мог, если считал это выгодным и полезным для своих целей, даже перебить население какого-нибудь города, но зато он никогда не прибегал к бесполезным зверствам, никогда не проявлял варварской жестокости по отношению к пленным врагам, чтобы утолить жажду мести. А между тем его же современники, даже представители гораздо более культурных народов, не только предавали на своих глазах, как, например, Джелаль-ад-дин, мучительной смерти взятых ими в плен врагов, но и находили восторженных восхвалителей своих варварских поступков. Чингисхан никогда и помыслить бы не мог приказать устраивать башни из 2000 живых людей, которых клали друг на друга и засыпали затем глиной и кусками кирпича, какие сооружались по приказанию другого азиатского завоевателя Тимура (Тамерлана).

И в личной жизни Чингиса нельзя указать случая, который бы обнаруживал особую жестокость монгольского кагана. Все источники, наоборот, приводят нам гораздо больше свидетельств великодушия Чингиса, и в особенности его выдержки. Даже убийство брата Бектера и другие убийства и казни, совершенные по приказанию Чингисхана, принимая в соображение нравы и воззрения той эпохи, нельзя рассматривать как подтверждающие кровавую жестокость характера Чингиса. Злодеяния, которые совершил Чингис или готов был совершить, находят себе смягчающие обстоятельства в воззрениях той среды, в которой жил Чингис, и в нравственных и религиозных воззрениях, которые питали его душу. Он был и остался первобытным кочевником-шаманистом со смутным представлением о нравственной ответственности перед Вечным Небом и духами-покровителями, с гораздо более развитыми инстинктами практического захватчика для себя и своего рода.

Прибегая на войне к хитрости, а подчас и к вероломству, Чингис в личной жизни не проявлял этих качеств и ценил в людях их прямоту. Но зато Чингисхан, несомненно, отличался подозрительной жадностью, ревниво оберегая свое достояние.

Грозный завоеватель, совершивший большое количество походов, руководивший столькими битвами и осадами, Чингисхан, по-видимому, не отличался особой личной храбростью, полководец побеждал в нем воина; во всяком случае, он очень далек был от романтического героизма, не обладал также Чингис и темпераментом искателя приключений. Если ему и приходилось в молодости проявлять удаль и личную храбрость, то впоследствии, став ханом, Чингис всегда находился в таких условиях, что проявление личного мужества на войне для него было невозможно; он всегда руководил сам военными действиями, руководил и отдельными боями, но лично не сражался в рядах своей кавалерии, хорошо понимая, что это не дело полководца.

Однажды Бала-ноян, сподвижник Чингисхана, обратился к нему с вопросом: «Тебя называют господином могущества и богатырем: что видно на руке твоей из знаков завоевания и победы?» Чингисхан ответил ему так: «Прежде того, как я сел на престол царства, однажды ехал я один по дороге. Шесть человек, устроив засаду на проходе моста, имели покушение на меня. Когда я подъехал близко к ним, вынув саблю, я бросился на них. Они осыпали меня стрелами: все стрелы не попали, и ни одна не коснулась меня. Я предал их смерти саблей, и проехал там невредимо. Во время возвращения мне пришлось проезжать мимо тех убитых: шесть их меринов бродили без хозяев. Я увел всех шестерых меринов».

Вот «знак завоевания», по мнению Чингиса: Небо не допустило, чтобы он умер случайной смертию, наоборот, он перебил своих врагов и завладел их конями. Чингисхан всегда так смотрел на самого себя.

Говорят, Чингисхан был громадного роста, крепкого телосложения и имел «кошачьи глаза».

Кадр из фильма Чингисхан. С сайта bitru.org

Самый плодовитый отец в истории человечества – это, несомненно, Чингисхан . В мире более 17 миллионов мужчин-потомков Потрясателя Вселенной . А сколько женщин с геномом Чингисхана – этого, к сожалению, наука пока сказать не может, но, несомненно, их в несколько раз больше мужчин. Известно же, что дочерей у Чингисхана было намного больше, чем сыновей.

У Чингисхана было более 7000 жен .

Со многими из них он встречался только раз, в брачную ночь. Это было своего рода ритуальное действо, скрепление союза с правителями, которые отдавали ему в жены своих дочерей в политических целях.

Были среди его жен и китаянки, присланные китайскими императорами. Их он ценил за владение изощренными сексуальными техниками – в этом он отличался (и не он один, вся его знать) от простых монгольских воинов, которые считали, что женщина должна утолять страсть, а не разжигать ее.

Попадали в жены и красавицы всех покоренных народов, на конкурсной, так сказать, основе.

Он говорил:

...величайшее удовольствие-побеждать врагов ваших и преследовать их перед вами, лишать их богатства и видеть, как те, кто им дорог, купаются в слезах, скакать на лошадях и прижимать к груди их жен и дочерей.

Когда Чингисхис завоевывал новые территории, он забирал сильных молодых людей в свою армию, а тех, кто был слишком молод или стар, чтобы сражаться в рядах его туменов, он убивал.

А женщины врага подвергалось повальному насилованию, после чего их убивали. Чингисхан не хотел, чтобы на покоренных им землях плодились полукровки-мангасы.

Но под страхом смерти самых красивых женщин не трогали.

Во время пира после победы, когда военачальники монгольского завоевателя рвали и поглощали огромные куски почти сырой конины, эти женщины, одна за другой представали перед повелителем, как на конкурсе красоты. Он избирал себе в жены самую красивую, отвечающую его канонам женской привлекательности: “маленькие носы, округлые бедра, длинные шелковистые волосы, красные губы и мелодичные голоса”.

Кадр из фильма Чингисхан. С сайта kino-teatr.ru

Остальных ожидала довольно печальная участь. Они отправлялись в палатки к его офицерам, и они могли стать женами, наложницами, служанками, а не то их могли просто насиловать и потом отдать на потеху простым воинам.

Чингисхан с удовольствием спал с женами и дочерьми вражеских вождей, а его армейские командиры считали его обладателем необычайной сексуальной силы, видя, как он каждую ночь спит со многими женщинами.

Это очень древний императив: вождь должен быть сексуально могуч и плодовит, это связано с культом рождающей земли, нуждающейся в оплодотворении. Чингисхан, видимо, интуитивно это понимал, и соответствовал.

Все его жены рожали ему детей, но только сыновья Борте , первой жены, были царевичами и имели право наследования империи, созданной отцом.

Кроме Борте, к которой он питал неизменную любовь и уважение, были еще так называемые старшие жены: Есуган, Есуй и Хулан (Кулан).

Хулан была прославленной меркитской красавицей, и попала к Чингисхану после того, как он полностью уничтожил меркитов, осуществив, наконец, долго лелеемую месть за то, что меркиты в свое время похитили его жену, молодую и прекрасную Борте, которая вернулась к нему беременной. Его первенец, сын Джучи , может, и не был его сыном.

Хулан привел в шатер вождя его военачальник, Наяга . Узнав, что Наяга продержал Хулан у себя три дня, ревниво относящийся к своей собственности Чингисхан приказал убить Наягу, усомнившись в том, что тот не покусился на девушку.

Насилу меркитская красавица уговорила повелителя пощадить воина, рассказывая, как Наяга говорил, что красивых девственниц и женщин он считает собственностью своего хана (так же, как захваченных кобыл и жеребцов врага). Она также потребовала, чтобы удостоверили ее девственность.

Хан пощадил своего преданного воина, а Хулан сделал своей второй женой. Ее сыновья Кюльхан и Харачар уступали в иерархии чингизидов только сыновьям Борте. Она единственная из старших жен сопровождала его во время военных кампаний и умерла во время индийского похода.

Есуган и Есуй были сестры, дочери татарского хана Церен-эке.

Чингисхан, мстительный и беспощадный в мести, уничтожил племя татар за то, что они погубили когда-то его отца, Есугея-багатура и тем самым обрекли его и его семью на полуголодное, полное лишений и опасностей существование.

Сначала к Чингисхану попала Есуган, и составила свое рода «протекцию» своей старшей сестре, заявив, что ее сестра красивее ее и более искусна в любви, и поэтому более достойна участи жены повелителя.

Возможно, ее старшая сестра вовсе и не стремилась к этой участи, поскольку у нее был то ли муж, то ли жених, с которым она пряталась в лесу после набега воинов Чингиса.

Чингисхан послал отряды на ее розыски; Есуй обнаружили в лесу, а жених ее убежал. Девушку доставили к хану. Ее младшая сестра уступила ей свое место ханской супруги, и села на более скромное место. Чингисхану это понравилось.

Благоразумие сестер проявилось также и в том, что обе в дальнейшем постарались подружиться с Борте.

Жених Есуй, правда, был убит. Ну, сам виноват. Зачем было тайно являться на пир по случаю победы над татарами? Ясно же, что невеста потеряна навсегда.

Ревнивый хан, заметив то ли невольный вздох, то ли дрожь своей новой жены, увидевшей своего жениха, заподозрил неладное и обнаружил незнакомца.

После допроса Чингиз отрубил молодому татарину голову со словами: «Ты потомок моих врагов и пришел сюда подсматривать; я умертвил их всех, так и о тебе нечего раздумывать».

Хан впоследствии не раз «ездил на двух кобылицах»: оставлял в своей юрте на ночь обеих сестер.

Старшие жены в какой-то степени принимали участие в государственных делах.

Та же Есуй, когда Чингисхан собирался в поход на Хорезм, посоветовала ему назначить наследника на случай, если он погибнет в сражении. Чингисхан внял ее совету, и в результате было решено назначить наследником третьего сына Борте, Удегея .

Старших сыновей, Джучи и Чагатая , обошли, поскольку Чагатай, оскорбленный тем, что поначалу наследником назначили Джучи, вслух помянул его сомнительное происхождение. Началась драка прямо перед лицом великого хана. Братьев растащили, и решили выделить им земли в далеких друг от друга местах, чтобы в будущем предотвратить их вражду.

В 1227 году Чингисхан погиб при загадочных обстоятельствах. Возможно, он упал с лошади и умер от полученных травм; он мог умереть от инфицированной раны.

Самая экзотическая версия связана с женщиной. То ли китайская принцесса, то ли тангутская знатная леди убили его во время ночи любви.

Экстремальный вариант этой романтической смерти повествует, что пленница «вставила в свое влагалище приспособление», которое, когда хан захотел заняться с ней сексом, оттяпало его гениталии, и он умер в страшных мучениях.

Говорят, что именно поэтому, чтобы скрыть правду об изувеченном Потрясателе Вселенной, его воины сделали все, чтобы скрыть его могилу.