Гражданская война в Испании: как русские воевали с русскими. Русско-испанская война

Гражданская война, начавшаяся 70 лет назад в Испании, «заворожила» мир: каждый поддерживал в ней своих.

Монархисты - лигитимистов, коммунисты - угнетенный пролетариат, демократы - защитников Республики от фашизма. Образовался Комитет по невмешательству, но внешняя помощь была: «белым» - от Германии и Италии, «красным» - от СССР. Франко, которого называли «испанским Корниловым», о целях борьбы говорил: «Это война религиозная. Мы все, кто борется, христиане или мусульмане, мы солдаты Бога, и мы воюем не против других людей, а против атеизма и материализма...»

Не осталась равнодушной к войне и русская эмиграция. Участие «белых» добровольцев в испанской войне явилось первой после гражданской войны в России вооруженной борьбой по политическим мотивам.

Белый русский след

1 августа 1936 года харбинская газета «Наш путь» -орган Российской фашистской партии - опубликовала интервью испанского профессора Е. Афенисио.

«Вы знаете, кто поднял восстание у нас в Марокко? Это сделали... русские эмигранты. Я 35 дней назад видел моих друзей, которые мне передавали о замыслах иностранного легиона, где русские составляют наибольший процент солдат и офицеров. События начались в Мелилье и Сеуте, гарнизонах испанского Марокко, где как раз стояли части, исключительно состоящие из русских эмигрантов... У нас к власти пришел Народный фронт, находящийся под влиянием Москвы. Красные командиры были фактически руководителями политики Мадрида. Поэтому красные, давно косившиеся на белых эмигрантов, подняли вопрос об их выселении из страны. Русских в самой Испании живет немного, но в колониях - достаточно большое число. Они все были связаны узами симпатии с нашими националистическими организациями, им очень сочувствовал Кальво Сотело, убитый незадолго до мятежа. Русские эмигранты платили красным такой же ненавистью и старались уговорить своих испанских друзей выступить против красных комиссаров. Русские при этом делились своим опытом в борьбе с большевиками, к ним очень прислушивались в военных кругах. Я убежден, что восстание в Марокко, перекинувшееся и на континент, дело рук ваших соотечественников, которые предоставили в распоряжение восстания реальную силу в лице полков нашего иностранного легиона».

Роль русских эмигрантов в событиях, предшествовавших гражданской войне в Испании, профессором Афенисио, разумеется, преувеличена, но то, что доля истины в его высказываниях есть, подтверждается и другими свидетельствами и документами.

Устремления русских эмигрантов в Испании кратко выразил участник войны генерал А.В.Фок: «Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против III Интернационала и большевиков, тем самым будет выполнять свой долг перед белой Россией».

Воевать или нет?

В сентябре 1936 года на страницах «Царского Вестника» развернулась полемика вокруг открытого письма Керсновского «Никаких испанцев».

«Когда наконец мы поумнеем и перестанем распинаться за чужих? Почему проливаем потоки слез и чернил во имя какой-то совершенно ненужной, чуждой и безразличной нам Испании? И если бы только слезы и чернила! Нашлись русские офицеры, пошедшие проливать свою кровь на поля Ламанчи, выручая потомков Дон Кихота, - ту русскую кровь, проливать которую за чужие интересы они не имеют права, ибо скоро она может понадобиться Матери России.

Без негодования нельзя прочесть ребяческое письмо русского офицера, напечатанное «Царским Вестником». Он, видите ли, «счастлив, что исполняет свой долг», как будто борьба за испанское благополучие составляет долг русского офицера! Нам важно истребить русских большевиков, а на испанских нам должно быть в высшей степени наплевать.

Пусть нам не морочат голову надоевшей пошлятиной, что борьба с «мировым злом» - наше «общее дело». Почему это вдруг сделалось «общим делом» сейчас, в 1936 году, а не было им в 1917-1921? Что делали тогда эти посылающие нам сейчас свой привет испанские офицеры? Где они были тогда? Под Тихорецкой? Армавиром? Царицыным? Харьковом? Под Киевом и Орлом? Под Каховкой? Много ли их стояло в строю наших офицерских рот?

Изнасилованные испанские женщины, расстрелянные испанские священники... Подумаешь, нашли, чем разжалобить! А наших русских женщин кто-нибудь жалел? А тысячи замученных русских священнослужителей нашли разве отклик в чьих-либо сердцах -французских, немецких, испанских? Это, небось, не было тогда «общим делом».

Что за негодование: разрушен Алькасар! А когда Иверскую сносили, кто из них возмущался? А когда разрушали Десятинную церковь, воздвигнутую еще Владимиром Красным Солнышком, кто из испанцев тогда возвысил негодующий голос? Укажите мне испанца, протестовавшего против уничтожения храма Христа Спасителя! Не знаете? А я зато укажу вам русского офицера, туберкулезного, без права на труд, с отобранным паспортом, которым не так давно испанцы и французы перебрасывались, словно мячиком, через Пиренеи! Этот наш искалеченный и гонимый русский штабс-капитан заслуживает в тысячу раз более нашего внимания и сострадания, чем все испанские патеры, взятые вместе.

Когда наконец мы поймем, что иностранные националисты - будь то испанские белогвардейцы, французские «огненные кресты», немецкие наци и итальянские фашисты - такие же враги нас, русских эмигрантов, и нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты? Не спасать их надо, а повторить мудрые слова Тараса Бульбы: «Чтоб они подохли все, собаки!»

Тот же «Царский Вестник» опубликовал ответ генерала Скородумова на статью Керсновского. «Испанцы, немцы, японцы, французы все равно нас за это никогда не отблагодарят, но русский офицер с этим считаться не может, он должен быть рыцарем всегда и всюду и, будучи убежденным антибольшевиком, должен уничтожать большевиков в любой испанской, французской, немецкой и других территориях, ибо если французы, испанцы, японцы поступают отрицательно, то это далеко не значит, что и русские офицеры должны поступать так же. Принимая участие в войне, русские не должны рвать зубами Мадрид и Париж, ибо на черта они нам нужны, мы должны только помогать, но не освобождать. Но принимать участие в войне, и обязательно в русских единицах с возможно меньшими потерями, сберегая силы для последнего решительного боя под Москвой, русские обязаны. Честь и слава русским офицерам, воюющим против большевиков, хотя бы в Испании. Пускай сперва подохнут все большевики, а потом мы поговорим и все припомним иностранцам».

Тот же Скородумов в одной из пропагандистских листовок пишет: «Не все ли равно, по какому месту бить большевиков: по морде, по затылку или по пятке, бить ли в России, в Испании или в Японии! Главное, бить и не дать опомниться! Где высунется красная морда, там и трах по морде».

Стать в строй

Известно, что очень многие русские эмигранты хотели отправиться на помощь испанским мятежникам. Есть сведения, что Гвардейский казачий дивизион в Югославии вел переговоры с Франко о переброске в Испанию. Но переговоры ничем не закончились: казаки требовали обеспечить в случае гибели или инвалидности семьи пострадавших, испанцы на это не согласились.

В своих воспоминаниях капитан Савин пишет, что в этот период переброска русских добровольцев в армию Франко была одной из главных целей РОВС. Возглавлявший его генерал Миллер видел в этом единственный способ уберечь от уничтожения кадры Союза, подвергавшиеся гонениям. Связь руководства РОВС с армией Франко была установлена капитаном Савиным через испанское посольство в Париже, благодаря помощи подполковника Благовещенского, который работал в страховой компании и имел деловые связи со многими странами Европы. Им были взяты на себя обязательства по финансированию первых групп.

По плану генерала Миллера будущие воины должны были перекидываться в Испанию мелкими группами. По накоплению отряда в 150-200 человек в Испанию должен был выехать его командир - генерал Скоблин со знаменем Кор-ниловского полка. Заместителем Скоблина был назначен генерал Пешня, которого вместе с подчиненными ему марковцами планировалось отправить до испанской границы автобусами под видом туристов. При возможном конфликте на границе они должны были обезоружить пограничников и пробираться в Испанию любым способом. Этот план одобрил представитель Франко в Париже Филипе Родес.

Но разработанный план дал сбои с самого начала. Генерал Скоблин отказался возглавить акцию, сославшись на болезнь жены. Ответственным за переброску добровольцев в Испанию был назначен генерал Шатилов. Однако и он вскоре был заменен на генерала Пешню. Отстранение Шатилова было связано, по словам Савина, «с растратой им денег, выделенных на поездку в Испанию, и уличением во лжи в финансовом отчете за командировку». Оскорбленный Шатилов стал тормозить отправку добровольцев, не останавливаясь даже перед информированием французских властей.

В начале марта 1937 года первая группа из 7 человек выехала из Парижа к испанской границе. 16 марта выехала вторая группа, но была арестована французской полицией, что получило широкую огласку, которая в значительной степени привела к «замораживанию» акции. После же похищения генерала Миллера, скорой смерти генерала Пешни и предательства Скоблина на плане окончательно был поставлен крест.

Но идея борьбы с большевизмом, хотя бы с «испанским», не была забыта. В сложившейся ситуации русским белым офицерам приходилось действовать на свой страх и риск, пробираясь в Испанию по горным дорогам, не только подвергаясь опасности быть арестованными французскими пограничниками, но и убитыми без суда и следствия республиканцами уже на испанской земле.

Первыми русскими добровольцами стали генералы А.В. Фоки Н.В. Шинкарен-ко, капитан Н.Я. Кривошея и штабс-капитан Я.Т. Полу-хин, нелегально перешедшие границу Марокко, чтобы попасть к мятежникам. Их встретили настороженно - все русские олицетворялись в глазах испанцев с СССР. Но вскоре мнение о них изменилось. Стало ясно, что в ряды национальной армии встали непримиримые противники «красных». Об этих моментах повествует письмо одного из добровольцев.

Перешло нас четверо границу Марокко. Сначала - то же, что было в Добровольческой армии, когда к нам переходили с красной стороны. При первом разговоре с пограничной охраной, когда выяснилось, что мы - русские, к нам отнеслись весьма недружелюбно и мы едва избежали больших неприятностей. Однако, пройдя допросы сержанта и лейтенанта, мы добрались до командовавшего постом капитана, который оказался в курсе событий в России, знал о существовании русской эмиграции и очень сердечно отнесся к нам. Мы впервые увидели со стороны иностранца понимание опасности большевизма и необходимости борьбы с ним до конца. Мы поведали ему, как горек опыт нашей гражданской войны, той же, что они ведут сейчас, той, что мы начали много лет назад.

Нас отправили в штаб района, где мы встретили уже прямо дружеское отношение. Мы изъявили желание отправиться немедленно на фронт. На третий день мы были зачислены в офицерскую резервную роту и отправлены на аэропланах на полуостров.

Офицерская рота - то же самое, что было у нас в первые месяцы Добровольческой армии. Под знамена сейчас стеклись все - и стар, и млад. Рядом со мной в строю отставные штаб-офицеры, а ротой командует капитан. Мы числимся в резерве, но уже участвовали в одном бою и трех стычках.

Здесь, на испанском юге, все население против большевиков. Надо только видеть, как встречают белых. Красные зверствуют, как и у нас. Мы прошли уже десятка два селений, я лично видел разрушенные, сожженные и загаженные храмы, трупы священников, детей и женщин. Я присутствовал при составлении протокола: жену ушедшего к белым жандарма, мать 4 детей, изнасиловала при детях банда красногвардейцев, потом при ней же убили двух ее мальчиков. Страшные сцены, которые, естественно, ожесточают и белых. «Белые» - так они и называют себя.

Я, бывший русский офицер, горд и счастлив тем, что выполняю свой долг. Здесь борьба с большевиками не словами, а оружием. А что это большевики... В одном городке мы захватили весь их «пропагандный запас»: саженные портреты Сталина и Ленина, образцовые «красные уголки», отвратительные антирелигиозные плакаты. Испанские офицеры говорят, что все это делается по приказанию резидента Сталина, живущего в Мадриде... В трагическое положение попали те офицеры, которые пошли служить красным. Их держат, как спецов, при них комиссары, и их расстреливают при первой боевой неудаче. Мы же здесь, в белом лагере, все, от генерала и до последнего солдата, выполняем свой долг - защиты веры, культуры и всей Европы от нового натиска красного зверя».

Белые судьбы

Всего известно о 72 русских добровольцах, воевавших в армии Франко. Большинство было из Франции, но некоторые приехали из довольно экзотических мест, например - с Мадагаскара.

В апреле 1937 года было получено распоряжение из штаба Франко о формировании отдельной русской добровольческой части с русским уставом и русским командованием, однако ввиду малочисленности добровольцев был создан лишь русский отряд.

Весь 1938 и начало 1939 года русские добровольцы в составе своего батальона вели активные оборонительные и разведывательные действия на участке фронта на реке Тахо. В сентябре 1938 года белые добровольцы заняли господствующую высоту Эль-Контандеро в районе Махон Бланко и оборудовали там образцовый опорный пункт. В феврале 1939 года батальон с русским отрядом был передислоцирован в Эль-Торо, где русские занимали боевые позиции до окончания боевых действий.

Из 72 добровольцев было убито 34, а из оставшихся живыми 9 получили ранения. Среди убитых числится генерал-майор А.В.Фок. Во время боя в районе Кинто де Эбро его рота была окружена и почти полностью уничтожена, а сам Фок застрелился, чтобы не попасть в плен. В этом же бою погиб капитан Я.Т. Полу-хин. Раненный в шею, он был перенесен в местную церковь для перевязки и оказался погребен под ее развалинами после артобстрела. Известны подробности гибели морского летчика старшего лейтенанта В.М. Марченко. 14 сентября 1937 года он вылетел на ночное бомбометание. После выполнения задания самолет Марченко был атакован несколькими истребителями. В воздушном бою его самолет был подбит, а экипаж выбросился с парашютами. Приземлившись, Марченко направился к своим позициям, но наткнулся на красных и был убит в перестрелке. Его тело по требованию советских летчиков, принимавших участие в воздушном бою, было захоронено на городском кладбище. Позже местные жители откопали гроб и зарыли его вне кладбища. После занятия района белыми останки летчика были перевезены в Севилью и вновь захоронены с воинскими почестями.

Гражданская война, начавшаяся 70 лет назад в Испании, «заворожила» мир: каждый поддерживал в ней своих

Русская эмиграция не осталась равнодушной к судьбам своих соотечественников, воевавшим в Испании. Чтобы помочь русским, сражающимся в армии Франко, в середине 1938 года в Брюсселе образовался Комитет помощи русским воинам. Было выпущено воззвание: «Комитет задался целью поддержать наших воинов морально, дать им почувствовать, что русская эмиграция не забыла их, сочувствует им и ценит их подвиги, а также обеспечит им в пределах наших сил и возможностей некоторую материальную помощь». Председателем комитета была избрана баронесса О.М. Врангель.

Война окончена, война продолжается

30 июня 1939 года русские добровольцы были официально уволены из рядов испанской армии. Франко не забыл своих русских соратников. Всем им было присвоено звание сержанта (кроме тех, кто уже имел офицерский чин), они получили двухмесячный отпуск с сохранением денежного содержания и испанские награды «Военный Крест» и «Крест за воинскую доблесть». Всем русским добровольцам предоставили возможность получить испанское гражданство, чем воспользовались многие.

29 октября 1939 года группа русских добровольцев во главе с полковником Н.Н. Болтиным была принята Франко. Каудильо спросил, что еще он может сделать для русских? Болтин ответил: «Мы ничего не просим для себя лично, мы только просим, чтоб вы устроили желающих офицерами в испанский африканский легион». Просьба была удовлетворена.

Дальнейшая судьба «испанских русских» сложилась по-разному. Многие остались в Испании, выбрав мирные профессии, другие продолжали военную службу. Ряд русских добровольцев, сражавшихся в Испании, отправились воевать в Россию в составе испанской добровольческой «Голубой дивизии». Другие сражались с советскими войсками в составе итальянских частей. Третьи с началом войны против СССР организовали русские добровольческие части в составе германского вермахта и позднее вошли в состав РОА.

Дорога домой через Испанию

По эмигрантским источникам, около 40 офицеров (по советским - от нескольких сот до тысячи русских эмигрантов) сражались и на стороне Республики. Они воевали в канадском батальоне имени Маккензи-Палино, балканском батальоне имени Димитрова, батальоне имени Домбровского, франко-бельгийской бригаде. Шесть украинцев сражались в «Чапаев-батальоне».

В декабре 1936 года в операции за Теруэльский выступ пехотная часть 13-й интербригады понесла огромные потери. В ее составе сражалась рота бывших белогвардейцев, которая была почти полностью уничтожена.

Во многих республиканских частях русские эмигранты занимали командные должности. Командиром роты в батальоне имени Домбровского был поручик И.И. Остапченко, командовал артиллерией Арагонского фронта полковник белой армии В.К. Глиноецкий, комендантом штаба 14-й интербригады был петлюровский офицер капитан Кореневский. Капитаном республиканской армии был и сын Б.В. Савинкова - Лев Савинков. Интересно, что в его судьбе и продвижении по службе принимал активное участие майор госбезопасности Г.С. Сыроежкин, бывший в Испании старшим советником XIV партизанского корпуса. В 1920-е годы Сыроежкин был одной из центральных фигур в операции «Синдикат-2», нацеленной на уничтожение подпольной белоэмигрантской организации «Союз защиты Родины и свободы» и арест ее лидера Б.В. Савинкова.

Участник событий А.И. Родимцев в своих воспоминаниях отмечает, что в учебном центре по формированию интербригад обучалось множество русских, украинцев и белорусов. Особенно много, по словам Родимцева, было выходцев из Западной Украины. Их численность достигала тысячи человек. Многие из них владели испанским языком и работали переводчиками. Из украинцев-добровольцев была сформирована даже отдельная рота имени Тараса Шевченко.

Переброску в Испанию русских добровольцев из Франции, Чехословакии, Болгарии и Югославии совместно с испанцами организовывали советские разведорганы. Первичным отбором кандидатов занимались «Союзы за возвращение на родину», являвшиеся официально зарегистрированными общественными организациями. Активной участницей движения за возвращение на родину была В.А. Гучкова-Трэйл - дочь А.И. Гучкова, бывшего военного и морского министра Временного правительства. В 1932 году она стала сотрудничать с ГПУ и в 1936 году входила в спецорганизацию по вербовке добровольцев в Испанию.

О встрече с белоэмигрантами в республиканской армии пишет в своих воспоминаниях А.А. Ветров, впоследствии генерал-лейтенант.

«После недавних боев на нашем участке фронта установилась тишина. Вдруг послышалось далекое пение. Слаженная группа голосов выводила мелодию русской песни «Во кузнице молодые кузнецы». Услышать пение на передовой - не совсем обычное явление. Но еще более удивительно было то, что пели в горах Испании старинную русскую песню. Я пошел на голоса. В убежище около печурки сидели пожилые воины. «Салуд, камарадас!» - поздоровался я. «Салют!» - ответил кто-то. «Хорошо поете», - сказал я, присаживаясь. «Кем будете? Что делаете здесь?» - спросил меня боец во французской каске. Я не мог рассказать об участии в войне советских добровольцев и придумал историю о «мексиканском» гражданстве. «Мексиканские танкисты на советских танках?» - удивился солдат, но от дальнейших вопросов воздержался. Во время беседы я узнал, что нахожусь в подразделении интербригады, составленном из русских эмигрантов, большинство которых в свое время служили рядовыми либо младшими офицерами русской армии. На вопрос, что заставило их, далеко не молодых и многое испытавших людей, взяться за оружие, я услышал: «Мы, члены парижского «Союза возвращения на родину», присоединились к антифашистской борьбе, потому что ненавидим фашизм, а также потому, что желаем в борьбе с общим врагом заслужить право называться советскими гражданами и возвратиться на землю наших предков».

Советники из Страны Советов

СССР не сразу принял участие в испанских событиях. В отличие от других европейских стран, имевших в Испании значительные экономические, политические или стратегические интересы, у СССР таковых в этой части Европы практически не было. Факты показывают, что в начале гражданской войны в Испании Советский Союз не собирался принимать прямого участия в конфликте и, присоединившись к соглашению о невмешательстве, выполнял обязательство не допускать экспорт, реэкспорт и транзит в отношении Испании оружия, обмундирования, военных материалов, самолетов и кораблей.

Поворот в советской политике произошел в сентябре 1936 года. Война в Испании давала возможность СССР усилить свои позиции и радикально изменить политический ландшафт Европы. Политбюро ЦК ВКП(б) поручило начальнику иностранного отдела НКВД А. Слуцкому разработать план мероприятий по Испании. План предусматривал создание за границей специальных фирм для закупки и отправки в Испанию оружия, техники и военного снаряжения. Наркоматы и ведомства получили указания по организации военных поставок непосредственно из СССР. Обсуждался вопрос о направлении в Испанию регулярных частей Красной Армии, но это предложение было отклонено. Вместо этого было решено направить в Испанию штат военных советников и специалистов для оказания помощи в создании регулярной республиканской армии.

Отправке советников предшествовал отбор кандидатов, который производился кадровыми органами Наркомата обороны. Главные и старшие военные советники, советники фронтов и дивизий утверждались ЦК ВКП(б). Отъезжающих инструктировал лично начальник Разведуправления НКО С. Урицкий.

Для отправки советников из СССР в Испанию использовались в основном два пути - сушей через Францию и Средиземным морем до Картахены. Небольшое количество советских военных специалистов попадало в Испанию через балканские государства и Африку. Все они снабжались фальшивыми паспортами других стран. Некоторым советникам, выезжавшим в Испанию, оформлялись визы как дипломатическим курьерам и сотрудникам полпредства, торгпредства и генконсульства в Барселоне.

Система советского советнического аппарата в Испании состояла из нескольких уровней. Высшую ступень - пост Главного военного советника - последовательно занимали Я.К. Берзин, Г.Г. Штерн и К.М. Качанов. Следующий уровень был представлен в различных службах генерального штаба республиканской армии. При генерале Рохо сменилось пять советников, в том числе К.А. Мерецков.

В Генеральном военном комиссариате работали два советника - дивизионные комиссары Красной Армии, в том числе Н.Н. Нестеренко, впоследствии известный исследователь истории войны в Испании. В штабе ВВС сменилось 9 советников. В штабах артиллерии и ВМС было по 4 советника. Два советника были в штабе ПВО и два - при военно-медицинской службе.

Третий уровень системы состоял из советников командующих фронтов. Эту работу осуществляли, сменяя друг друга, 19 советников. На том же уровне, но уже при штабах различных фронтов действовали еще 8 советников, а также командиры-инструкторы, советники командиров дивизий, полков и других воинских единиц, число которых точно не установлено. Следует упомянуть и о группе инженеров-специалистов по вооружению, помогавших налаживать военную промышленность в Мадриде, Валенсии, Барселоне, Сабаделе, Сагунто, Картахене и Мурсии. Они были включены в штат заводов, производящих оружие и занимавшихся сборкой истребителей по советским лицензиям.

Четвертый уровень, базовый, составляли военные специалисты-добровольцы: летчики, танкисты, моряки.

До сих пор не известно точное число советских военных советников, работавших для Испанской Республики. В различные периоды деятельности их численность колебалась. В некоторых источниках утверждается, что общее число советников с октября 1936 г. по март 1939 г. составило около 600 человек.

Летчики, танкисты, моряки...

Кроме советников, на помощь Республике прибыли советские добровольцы из числа кадровых военных. Первыми в сентябре 1936 года приняли участие в боях на мадридском направлении в составе 1-й бомбардировочной эскадрильи советские летчики. В октябре того же года в Испанию из СССР было доставлено 30 скоростных бомбардировщиков СБ. К этому времени в Испании воевали уже 300 советских летчиков.

Сохранилось много свидетельств о том, как воевали советские летчики в небе Испании. Летчик-истребитель С. Черных первым сбил в Испании немецкий «Мессершмидт-109». Командир звена П. Путивко под Мадридом совершил первый в истории советской авиации таран. А первый в истории отечественной авиации ночной таран совершил лейтенант Е. Степанов, направивший свой И-15 на итальянский самолет «Савойя». Уникальную операцию по уничтожению самолетов противника на аэродроме под Сарагосой 15 октября 1937 года провели летчики истребительной группы под командованием Е. Птухина. За полчаса советские летчики сожгли более 40 итальянских самолетов, ангары, склады с боеприпасами и горючим.

В боевых действиях на стороне республиканцев участвовали и танкисты из СССР. До начала гражданской войны в испанской армии было всего два танковых полка. Один из них, вооруженный французскими танками «Рено» времен Первой мировой войны, перешел на сторону республиканцев. Сначала советские танкисты использовались как преподаватели в учебном центре в Мурсии, но уже 26 октября 1936 года из-за тяжелого положения в Мадриде они были сведены в танковую роту в составе 15 танков (испанские курсанты стали заряжающими). Некоторые зарубежные исследователи очень высоко оценивают боевые качества советских танкистов. Например, английский ученый Р. Карр в книге «Испанская трагедия» отмечает, что «на всем протяжении войны советские танкисты имели превосходство над германскими и итальянскими танкистами». И это, по всей видимости, действительно так. Во всяком случае, 21 танкисту, воевавшему в Испании, было присвоено знание Героя Советского Союза.

В боевых действиях в рядах республиканцев принимали участие и советские моряки. Шестеро советских подводников были назначены командирами лодок.

Всего, согласно сохранившимся данным, в Испании сражались 772 советских летчика, 351 танкист, 100 артиллеристов, 77 моряков, 166 связистов, 141 инженер и техник, 204 переводчика.

К осени 1938 года по просьбе республиканского правительства советские добровольцы покинули Испанию. Только в центрально-южной зоне работала небольшая группа советников под руководством комбрига М.С. Шумилова, покинувшая страну в марте 1939 г.

...и диверсанты

Активно работали в Испании и представители советской военной разведки и НКВД. Помимо чисто разведывательных задач они проводили диверсионную работу: взрывали мосты, нарушали коммуникации и связь, пытались организовать массовое партизанское движение, которым руководил Х.У. Мамсуров, впоследствии Герой Советского Союза, генерал-полковник. Среди известных военных разведчиков и диверсантов можно назвать Г. Сыроежкина, Л.П. Василевского, Н.Г. Коваленко, С.А. Ваупшасова. Интересно, что переводчиком и помощником С.А. Ваупшасова был русский эмигрант П.И. Науменко.

При 14-м партизанском корпусе, сформированном для выполнения разведывательно-диверсионных заданий, были созданы две спецшколы, в Барселоне и Валенсии. Начальником Барселонской школы был Жан Андреевич Озоль, инструктором по подрывной и диверсионной работе - советский военный советник Андрей Федорович Звягин, бывший офицер русской императорской армии.

Война в Испании была активно использована НКВД для широкого внедрения в военные, государственные и политические структуры Испанской Республики, создания опорных пунктов и групп, с помощью которых предполагалось расширить секретные операции в Европе и Америке. Сотрудники НКВД должны были оказать помощь Республике в организации разведки и контрразведки, но они стали активно вмешиваться в политическую борьбу, заниматься вербовкой агентуры среди испанцев и бойцов интербригад, проводить специальные операции против политических деятелей и организаций, находившихся в оппозиции к коммунистам. По сведениям крупного специалиста по истории гражданской войны в Испании, доктора исторических наук М.Т. Мещерякова, агентура НКВД, руководимая А. Орловым, сыграла решающую роль в организации и проведении в середине 1937 года операции по ликвидации Объединенной рабочей марксистской партии (POUM). Эта левоэкстремистская партия «марксистов-ленинцев», одно время входившая в Народный фронт, занимала непримиримые позиции в отношении компартии Испании и резко критиковала теоретические и политические взгляды Сталина. Именно действия агентуры НКВД создали в некоммунистических партиях и организациях Народного фронта и западноевропейской общественности стойкое убеждение в том, что СССР взял курс на устранение всех противников компартии с политической арены и «советизацию» Испании.

Выполнение «интернационального долга» обошлось СССР дорого. Из почти 4.000 военных специалистов, принимавших участие в боевых действиях, погибли более 200.

Многие офицеры, воевавшие в рядах республиканской армии, стали впоследствии видными советскими военачальниками, 59 человек были удостоены звания Героя Советского Союза. Немало участников войны в Испании по возвращении на родину попали под репрессии (Я.К. Берзин, Г.М. Штерн, Я.В. Смушкевич, К.А. Мерецков, В.Е. Горев, Б.М. Симонов, П.В. Рычагов, Е.С. Птухин и другие).

Россия была крайне недовольна выходом Испании из коалиции и последовавшим 19 августа 1796 Сан-Ильдефонсским союзным договором , в результате которого Испания вступила в войну с Англией. Военные действия развивались для Испании крайне неудачно, значительная часть флота была уничтожена в сражении у Сан-Висенте , и английские корабли блокировали Кадис . Тяготясь зависимостью от французов, правительство Мануэля Годоя начало зондировать почву для нового сближения с Россией. Император Павел I предложил испанскому королю денонсировать союз с Францией и объявить о признании королём Людовика XVIII , но мадридский двор не мог пойти на столь радикальный шаг, о чем русский поверенный в делах Н. Н. Бюцов 19 октября 1797 доносил канцлеру А. А. Безбородко . Разочарованный Павел решил повременить с запланированной отправкой в Испанию послом барона А. И. Криденера .

Мальтийский кризис

Причиной русско-испанского конфликта и вступления России в войну Второй коалиции был мальтийский вопрос. В 1797 Мальтийский орден был принят под покровительство Российской империи, а после капитуляции Мальты перед флотом генерала Бонапарта часть рыцарей перебралась в Россию и в октябре 1798 провозгласила Павла I великим магистром. Это избрание противоречило уставу ордена, но было признано нуждавшимися в союзе с Россией западными державами и всеми приорствами, кроме испанских .

Недовольство Павла вызвали действия испанского представителя на Мальте Ф. Амата, уговорившего великого магистра Фердинанда фон Гомпеша капитулировать перед французами, но после того, как мадридский двор дезавуировал действия своего посла и изъявил готовность содействовать в восстановлении ордена на Мальте, позиция императора смягчилась .

В конце февраля 1799 Павел заявил, что

...хотя мы к Гишпании и не питаем никаких неприязненных чувствований, видя принужденное участие ея в настоящей войне, однако ж не имеем с нею никаких особливых сношений и отлагаем расположиться по симу случаю сообразно с будущим поведением мадридского двора...

Объявление войны

Павел воспринял позицию Испании как личное оскорбление и 23 марта 1799 отозвал поверенного Бюцова, а через несколько дней, не дожидаясь ответных действий Мадрида, повелел Онису и торговому вице-консулу Б. де Мендисабалю покинуть Россию .

15 (26) июля был обнародован манифест об объявлении войны, в котором, в частности, говорилось:

Восприяв с союзниками нашими намерение искоренить беззаконное правление, во Франции существующее, восстали на оное всеми силами (...) В малом числе держав европейских, наружно приверженных, но в самой истине опасающихся последствий мщения сего издыхающего богомерского правления, Гишпания обнаружила более прочих страх и преданность ея ко Франции (...) Теперь же узнав, что и наш поверенный в делах советник Бицов (...) принужден был выехать из владений короля гишпанского, принимая сие за оскорбление величества нашего, объявляем ему войну, повелевая во всех портах империи нашей наложить секвестр и конфисковать все купеческие гишпанские суда, в оных находящиеся, и послать всем начальникам сухопутных и морских сил наших повеление поступать неприязненно везде и со всеми подданными короля гишпанского.

.

Получив текст манифеста, Карл IV 9 сентября издал декрет об объявлении войны России, не удержавшись при этом от язвительной характеристики плачевного состояния умственных способностей оппонента:

Среди других особо желает выделиться Россия, император которой, недовольный тем, что присвоенный им титул не соответствует ему, а высказанные намерения на этот раз не нашли сочувствия с моей стороны, издал декрет об объявлении войны, публикация которого уже достаточна для осознания глубины его неразумности. (...) Я без удивления ознакомился с этим заявлением, поскольку обращение с моим поверенным в делах и другие, не менее странные поступки данного государя уже давно свидетельствовали о том, что этого следует ожидать. Поэтому, приказав российскому поверенному в делах советнику Бицову покинуть мой двор и государство, я руководствовался в гораздо меньшей степени чувством негодования, чем необходимостью почтения к моей особе. Исходя из этих принципов, я не могу не ответить на выпады, содержащиеся в русском декрете. Совершенно очевидно, что в нем содержатся угрозы для меня и для всех монархов Европы. Так как я знаю о том влиянии, которое оказывает на царя в настоящее время Англия, желая унизить меня, я отвечу на вышеуказанный декрет, не имея намерения кому бы то ни было давать отчет о моих политических связях, разве только Всевышнему, с чьей помощью надеюсь отразить любую несправедливую агрессию тех, чьи самомнение и лживые поступки направлены против меня и моих подданных, для защиты и безопасности которых я буду использовать самые эффективные методы. Провозглашаю объявление войны России и приказываю выступить против её владений и жителей.

Действия России

По замечанию Милютина, «разрыв между Испаниею и Россиею, по географическому положению обоих государств, казалось, не мог иметь существенной важности» , но вслед за этим испанский посол был выслан из Константинополя, так как Османская империя примкнула к коалиции, а 18 сентября английская дипломатия, которая, вероятно, и подтолкнула импульсивного императора к войне с Испанией , добилась заключения русско-португальского оборонительного и наступательного союза против Испании и Франции. По этому соглашению Россия по первому требованию обязывалась направить в Португалию 6 тыс. сухопутного войска, а та, в свою очередь, послать на помощь России 5 линейных кораблей и фрегат .

Другим возможным театром военных действий было северо-западное побережье Северной Америки, поэтому, с целью консолидации управления российскими тихоокеанскими владениями, был ускорен несколько затормозившийся процесс слияния действовавших там коммерческих организаций, и уже 9 (20) июля указом Павла I объявлено о создании единой Российско-американской компании , под контроль которой официально ставились все земли, открытые русскими до 55°20" северной широты, а также ничейные земли, которые могли быть освоены южнее этой линии .

К событиям русско-испанской войны относится полуанекдотическое сообщение Беннигсена, по словам которого, сумасбродный император намеревался сделать королём Испании генерала Я. А. Кастро де ла Серду , дальнего потомка Альфонса X Кастильского . Насколько словам Беннигсена можно верить, неизвестно, так как участнику заговора и убийства императора было выгодно выставить свою жертву в смешном и неподобающем виде, но вполне возможно, что Павел в шутку действительно мог пообещать одному из своих генералов испанскую корону .

Военная тревога

Ни Россия, не Испания не имели на севере Тихого океана достаточных сил для военных действий, однако, обе стороны всерьез опасались вражеского нападения. По сведениям, приведенным Эккехардом Фёльклем и Вильямом Робертсоном, в декабре 1799 или январе 1800 Мадрид информировал вице-короля Новой Испании , что, по донесению посла в Вене, английский посол лорд Минто предложил русским план совместного вторжения в Калифорнию . Обнаружить следы этого плана в архивах не удалось, и, возможно, речь идет о необоснованных слухах, тем более, что такой осведомленный современник, как Франсиско де Миранда , поддерживавший тесные контакты с Питтом-младшим и русским послом в Лондоне С. Р. Воронцовым , ни о чем подобном в своих записках не сообщает .

Со своей стороны вице-король Мигель Хосе де Асанса в донесении 20 декабря 1799 предложил, по причине малочисленности войск в регионе, сосредоточить несколько военных кораблей в порту Акапулько . На следующий день он предупредил губернатора Калифорний Диего де Борика о потенциальной угрозе в связи с русско-испанской войной. 8 февраля 1800 губернатор известил начальников гарнизонов о возможном русском нападении .

Россия также принимала оборонительные меры. Из Иркутска к побережью Охотского моря был срочно переброшен полк под командованием полковника А. А. Сомова, которому поручалось разместить воинские подразделения на Камчатке , в Гижигинской крепости , Охотске и Удском остроге . В Охотский порт прибыл из Петербурга капитан И. Бухарин «для приуготовления транспортов». Было приказано «вооружить оставшийся от Биллингсовой экспедиции корвет «Слава России», если еще годится» .

Итог

В 1800, убедившись в «предательстве» союзников по коалиции, Павел выдворил из России послов Австрии и Англии и начал переговоры о союзе с Бонапартом, что повлекло и улучшение русско-испанских отношений. Объявленная, но так и не начавшаяся война была прекращена при Александре I Парижским договором 4 октября 1801 года .

Поскольку состояние войны было формальным, и никаких военных действий не велось, русско-испанская война так и осталась забавным историческим курьезом.

Напишите отзыв о статье "Русско-испанская война"

Примечания

Литература

• Альперович М. С. Россия и Новый Свет (последняя треть XVIII в.) - М.: Наука, 1993. - ISBN 5-02-008692-4
• Беннигсен Л. Л. Два письма // Исторический Вестник. Том 148. - Пг., май - июнь 1917
• Волосюк О. В. Внешняя политика Испании в XVIII веке: становление испано-русских отношений. - М.: РУДН, 2011. - ISBN 978-5-209-03581-7
• Милютин Д. А. История войны 1799 года между Россией и Францией. В трех томах. 2-е изд. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1857
• Россия и Испания: документы и материалы 1667-1917. Том I. 1667-1799. - М.: Международные отношения, 1991
• Robertson W. S. // Annual Report of the American Historical Association for the year 1907. Vol. I. - Washington: Government printing office, 1908
• . - Madrid: Imprenta Real, 1802

Отрывок, характеризующий Русско-испанская война

Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.

Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.

17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.

В 1931 году на выборах в ряде крупных городов Испании победили республиканцы, они попали в городские советы. Это стало поводом «во избежание братоубийственной войны» эмигрировать королю Альфонсо XIII.

Новорождённая республика начала свою недолгую жизнь с выступлений левых сил и крайне левых сил: происходили стачки, захваты заводов, погромы церквей, убийства богатых и духовных лиц. В начале января 1933 года началось восстание анархистов и синдикалистов в Барселоне. Оставшиеся верными правительству войска, которые поддержали рабочие дружины, подавили это выступление, это событие назвали «Барселонской мясорубкой». В ней погибло не менее 700 человек, ещё более 8 тысяч получили ранения. В стране, более трёх лет, шла настоящая необъявленная гражданская война между революционными радикалами и окрепшей к этому времени правой оппозицией. В 1933 году была создана Испанская фаланга. 10 апреля 1936 года Испанский парламент лишил президента Н. Алькала Самора полномочий главы государства. Через месяц его место занял премьер-министр Испании Мануэль Асанья, лидер партии «Левые республиканцы». Главой правительства стал близкий к Асанье Сантьяго Касарес Кирога. Фактически левые получили верховную власть в стране, Асанья и Касарес Кирога узаконили захват крестьянами помещичьих земель, положительно реагировали требования бастующих рабочих. Правительство амнистировало всех заключённых, а ряд правых деятелей вроде генерала Очоа, который руководил подавлением Астурийского восстания, или лидера Испанской фаланги Хосе Антонио Примо де Риверы, были арестованы. В итоге правые начали готовиться к вооруженному мятежу.

Искрой, которая окончательно взорвала ситуацию стало убийство 13 июля адвоката Хосе Кальво Сотело, лидера монархистов, депутата кортесов, он выступил в парламенте с обличительной речью, направленной против республиканского правительства. Его убили служащие государственной полиции, которые одновременно были членами левых организаций. Вскоре на Канарских островах при непонятных обстоятельствах погиб генерал А. Бальмес, заместитель начальника военной комендатуры. В смерти их обоих обвинили сторонников президента Асаньи. Это переполнило чашу терпения правых оппозиционеров. В сложившихся условиях власть в стране решают захватить военные с целью установления диктатуры и избавить Испании от т. н. «красной угрозы». Во главе правого заговора официально встал живший в Португалии Санхурхо, но главным организатором был генерал Эмилио Мола, которого Народный фронт за неблагонадёжность сослал в отдалённую провинцию Наварра. Моле удалось за короткий срок скоординировать действия значительной части испанского офицерства, испанских роялистов (как карлистов, так и альфонсистов), членов Испанской фаланги и прочих противников левого правительства и левых рабочих организаций, движений. Мятежному генералитету удалось получить и финансовую поддержку многих крупных испанских магнатов, промышленников и земледельцев, типа Хуана Марча и Луки де Тены, которые понёсли колоссальные убытки после победы левого Народного фронта, также материальную и моральную поддержку правым силам оказала церковь.

Вечером 17 июля 1936 года против республиканского правительства в Испанском Марокко поднялись гарнизоны, военные быстро установили свой контроль над Канарскими островами, Испанской Сахаре (ныне - Западная Сахара), Испанской Гвинеи (ныне - Экваториальная Гвинея). Командование над мятежниками через некоторое время принял на себя генерал Франсиско Франко. В этот же день - 17 июля, в предместье Мадрида Куатро-Каминос начали формировать пять добровольческих батальонов коммунистической партии Испании. Силы были распределены, и страна рухнула в объятия войны, началась долгая кровавая замятня.

Русские по обе стороны фронта

Гражданская война в Испании привлекла к себе почти весь Западный и не только мир. У всех был повод вмешаться или своим «невмешательством» поддержать какую-либо сторону. «Белых» Испании поддерживали монархисты, фашисты, нацисты, «красных» левые силы из многих стран. Вмешалась и часть русской эмиграции, их устремления выразил участник войны генерал А.В. Фок, он писал следующее: «Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против III Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будет выполнять свой долг перед белой Россией». Хотя например: французские власти препятствовали переезду русских в армию генерала Франко. А Гвардейский казачий дивизион в Югославии хотел воевать на стороне франкистов, но казаки не получили гарантий материального обеспечения для семей погибших или получивших инвалидность и в не приняли участие в войне. Но всё же известно о нескольких десятках русских добровольцев, которые пробрались в Испанию на свой страх и риск и воевали за Франко.

Из них погибло 34 человека, в том числе генерал-майор А.В. Фок, а из выживших многие были ранены. Во время сражения в районе Кинто де Эбро его отряд был окружен и почти полностью уничтожен. Израсходовав все возможности к сопротивлению, А.В. Фок застрелился, чтобы не попасть в руки к «красным». В этом же сражении погиб и капитан Я.Т. Полухин. Его ранили в шею, он был отнесён в местную церковь для перевязки и где был погребен – артиллерийский обстрел её разрушил. Посмертно их наградили высшей боевой наградой Испании - коллективной лауреадой. В разное время в испанских сражениях погибли: князь Лаурсов-Магалов, З. Компельский, С. Техли (В. Чиж), И. Бонч-Бруевич, Н. Иванов и другие. Куценко, которого ранили под Теруэлем, попал в плен и был замучен до смерти. Известны как погиб морской лётчик старший лейтенант В.М. Марченко. 14 сентября 1937 г. Марченко полетел на ночную бомбардировку аэродрома противника. Уже выполнив задание самолёт старшего лейтенанта был атакован несколькими истребителями противника. В воздушном бою самолёт Марченко был сбит, а экипаж машины (пилот, пулемётчик и механик) выбросился с парашютами. Благополучно приземлившись, Марченко начал выходить к своим позициям, но по дороге нарвался на «красных» и был погиб в перестрелке. По сообщению «Морского журнала» тех лет, тело Марченко по требованию лётчиков из СССР, которые принимали участие в этом воздушном бою, было похоронено на городском кладбище.

Что касается воздушного противника В. М. Марченко, то видимо, это был доброволец из Советского Союза капитан И.Т. Ерёменко, он командовал эскадрильей И-15, которая действовала под Сарагосой. Ерёменко воевал в небе Испании с мая 1937 года по 6 февраля 1938 года и он был дважды представлен к ордену Красного знамени и награжден звездой Героя Советского Союза. Причём свою последнюю награду советский лётчик получил именно за бои под Сарагосой.

30 июня 1939 года (к 1 апрелю 1939 года Франко контролировал всю страну) русских добровольцев официально уволили из рядов национальной армии Испании. Все они получили (кроме тех, кто уже имел чин офицера), русские добровольцы получили отпуск на два месяца с сохранением денежного содержания и военные награды Испании - «Военный Крест» и «Крест за воинскую доблесть». Кроме этого, все русские добровольцы получили возможность стать испанскими гражданами, чем многие из них и воспользовались.

Значительное число эмигрантов из России сражалось и на стороне республиканского правительства - по данным самих эмигрантов, около 40 офицеров; по советским источникам - от нескольких сот до тысячи человек. Русские добровольцы воевали в нескольких подразделениях: в канадском батальоне им. Маккензи-Палино, балканском батальоне им. Димитрова, батальоне им. Домбровского, франко-бельгийской бригаде (позже 14-я Интербригада) и др. Несколько украинцев воевали в батальоне под длинным названием «Чапаев-батальон двадцати одной национальности».

Во многих подразделениях республики, в силу своего опыта и умений, русские эмигранты занимали командные должности. Например: командиром роты в батальоне им. Домбровского был бывший поручик И.И. Остапченко, бывший полковник Белой армии В.К. Глиноецкий (полковник Хименс) командовал артиллерией Арагонского фронта, комендантом штаба 14-й Интербригады был бывший петлюровский офицер капитан Кореневский. Капитаном республиканской армии был и сын знаменитого «русского террориста» Б.В. Савинкова - Лев Савинков.

Интересно заметить, что переброску на испанский фронт нескольких сотен русских добровольцев-интернационалистов из Чехословакии, Болгарии, Югославии, Франции вместе с испанцами организовывали советские разведывательные органы, получившие личную санкцию И.В. Сталина от 19 января 1937 года. А «Союзы за возвращение на родину» занимались первичным отбором кандидатов, их проверкой, обучением и инструктажем. Активной участницей этого движения за возвращение на родину (в СССР) была В.А. Гучкова-Трэйл, дочь знаменитого лидера октябристов А.И. Гучкова, бывшего в первом составе Временного правительства военным и морским. В 1932 году Гучкова-Трэйл стала сотрудничать с органами ОГПУ и в 1936 году входила в специальную организацию, которая занималась вербовкой добровольцев в Испании.

Вмешательство СССР

Хотя надо отметить, что Москва не сразу влезла в испанскую войну, у СССР там особых интересов – политических, стратегических, экономических, не было. Воевать на чьей-либо стороне не собирались, это могло вызвать серьёзные международные осложнения, СССР и так обвиняли в желании «разжечь пожар мировой революции». Только под давлением того обстоятельства, что республиканское правительство поддерживали всевозможные левые организации и среди них рост авторитет сторонников Троцкого, вынудил СССР вмешаться, и то в неполную силу.

Поэтому, после колебаний и сомнений, только в 29 сентября был одобрен план мероприятий по «X» (Испании), разработанный начальником иностранного отдела НКВД А. Слуцким. Этот план предусматривал создание за рубежом специальных компаний для закупки и отправки в Испанию оружия, техники и прочего военного снаряжения. Различные советские наркоматы и ведомства получили указания на организацию военных поставок непосредственно из Советского Союза. Обсуждался и вопрос, который выдвинули Сталин и Ворошилов, о направлении на Пиренейский полуостров регулярных частей Красной армии, однако это довольно авантюрное предложение (которое могло привести к серьёзному конфликту с Италией и Германией, да и Париж с Лондоном бы в стороне не остались) было отклонено советским военным руководством. Приняли альтернативное решение - направить штат военных советников, военспецов в Испанию, для оказания «интернациональной помощи» в создании полноценной регулярной республиканской армии, её обучении, разработке оперативных планов и т.д.

Система военного советнического аппарата СССР в республиканской Испании состояла из нескольких ступеней: на высшей ступени стоял Главный военный советник – им побывали Я.К. Берзин (1936-1937), Г.Г. Штерн (1937-1938) и К.М. Качанов (1938-1939).; на следующем уровне были советники в различных службах генштаба республиканской армии, так при непосредственно генерале Рохо сменилось пять советских советников, в том числе К.А. Мерецков (т. н. волонтер Петрович). В Генеральном военном комиссариате республиканцев служили два советника - дивизионные комиссары Красной армии. В штабе республиканских ВВС сменилось девять советских советников. В штабе артиллерии и штабе ВМС побывало по четыре советника. По два советника были в штабе республиканской ПВО и при военно-медицинской службе. Ещё один уровень состоял из советских советников при командующих фронтов – 19 человек прошли этот уровень.

На этом же уровне, но только при штабах различных республиканских фронтов, служили ещё восемь советников, а также советские командиры-инструкторы, советники испанских командиров дивизий, полков и других воинских подразделений. Среди них был и А.И. Родимцев – знаменитый впоследствии генерал-полковник, отличившийся в Сталинградском сражении. Следует вспомнить и о группе советских инженеров-специалистов по вооружению, которые помогали налаживать испанскую военную промышленность в крупных республиканских городах - Мадриде, Валенсии, Барселоне, Мурсии, Сабаделе, Сагунто, Картахене. Советские инженеры были включены в штат испанских заводов, которые производили оружие и занимались сборкой истребителей по советским лицензиям.

На четвертом, основном уровне, состояли военспецы-добровольцы: лётчики, танкисты, моряки, разведчики, артиллеристы и т.д. те, кто непосредственно принимавшие участие в боевых действиях.

Первыми на испанский фронт в сентябре 1936 года прибыли советские лётчики, которые уже вскоре приняли участие в воздушных сражениях на мадридском направлении в составе 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрильи. 27 октября 1936 года 1-я эскадрилья сделала свой первый боевой вылет в район аэродрома в Талавере в 160 км от Мадрида. В октябре того же года в Испанию из СССР привезли 30 скоростных бомбардировщиков СБ. Из них была сформирована бомбардировочная группа в составе 3-х эскадрилий. Кроме того, создали истребительную группу (три эскадрильи на И-15 и три - на И-16 по 10 боевых единиц в каждой эскадрилье) и штурмовая группа (30 машин). К этому времени на этой войне воевали уже 300 советских соколов.
Сохранилось довольно много свидетельств о героическом выполнении воинского долга советскими лётчиками в небе Испании. С. Черных, летчик-истребитель, первым сбил в небе Испании немецкий «Мессершмитт-109». П. Путивко, командир звена, в воздушном бою в районе Мадрида совершил таран – он стал первым в истории советской авиации! Получив орден Красного Знамени. Лейтенант Е. Степанов совершил первый в истории отечественной авиации ночной таран, он направил свой И-15 на итальянский самолёт «Савойя». 15 октября 1937 года, по воспоминаниям военной переводчицы авиаэскадрильи А. Гусева В. Александровской, наши летчики провели уникальную операцию по уничтожению самолётов врага на аэродроме Гарапинильос, близ Сарагосы. В ней участвовали лётчики истребительной группы под командованием Е. Птухина (начальник штаба Ф. Аржанухин) – примерно за полчаса сталинские соколы сожгли более 40 итальянских самолётов, склады, ангары с запчастями, боеприпасами, горючим.

Отличились в боевых действиях на стороне испанских республиканцев и танкисты из Советского Союза. В вооруженных силах Испании до начала гражданской войны было всего два танковых полка, один из них (на его вооружении были французские старые танки «Рено» времен конца Первой мировой войны) остался на стороне республиканцев. В начале советские танкисты служили, как преподаватели в учебном центре в Арчене (провинция Мурсия), но уже 26 октября 1936 года, когда сложилась критическая ситуация в Мадриде, их свели в роту из 15 танков – испанские курсанты стали заряжающими. Командиром роты стал советский капитан П. Арман, впоследствии ставший Героем Советского Союза. Позже в республиканской армии смогли создать и более крупные танковые подразделения. Костяком этих стали стали советские танкисты. Так, испанская республиканская 1-я Бронетанковая бригада, которую фактически создали на базе бригады (танки Т-26) Белорусского военного округа, на две трети состояла из советских военспецов. Командиром бригады был комбриг Д.Г. Павлов (будущий Герой Советского Союза), а начштаба - А. Шухардин.

13 октября 1937 года принял крещение огнём Интернациональный танковый полк (на базе колёсно-гусеничных танков БТ-5). Комполка был полковник С. Кондратьев (действовал под псевдонимом Антонио Льянос), заместителями комполка были - майоры П. Фотченков и А. Ветров (Валентин Рубио), начштаба полка - майор В. Кольнов. Командирами трёх танковых рот были советские капитаны П. Сиротин, Н. Шатров и И. Губанов. Все механики-водители танков полка также были советскими военными. Советских добровольцев ставили воевать на наиболее опасные участки фронта. Танковые роты и взводы полка часто без пехоты шли в атаку противника, участвовали в уличных боях, воевали в трудных условиях гор и морозов, для чего этот быстроходный и легкобронированный танк БТ-5 предназначен не был.

Например: 19 февраля 1937 года в одном из сражений тремя прямыми попаданиями подбили танк младшего командира В. Новикова. Заряжающий погиб, а механик-водитель получил смертельное ранение. Новиков сам получил тяжелое ранение, более суток не подпускал врага, отстреливаясь из подбитой машины, и дождался помощи товарищей. 29 октября 1936 года во время схватки под Сесиньей командир танка Т-26 С. Осадчий и его механик-водитель И. Егоренко смогли совершить первый танковый таран, уничтожили итальянский танк «Ансальдо». В марте 1938 года наш танк БТ-5 под командованием лейтенанта А. Разгуляева и механика-водителя первым протаранил немецкий пулемётный танк PzKpfw I.

Высокие боевые качества советских танкистов отметили и некоторые зарубежные исследователи, например, британский ученый Р. Карр в книге «Испанская трагедия» отметил, что «на всём протяжении войны советские танкисты имели превосходство над германскими и итальянскими танкистами». И это, видимо, действительно так. Их высокие боевые качества подтверждает и тот факт, что 21 советскому танкисту, воевавшему в Испании, было присвоено знание Героя Советского Союза. Кроме лётчиков и танкистов в войне в рядах республиканцев бились советские моряки (подводники, катерники), артиллеристы, военные разведчики, техники, инженеры.

Всего, в Испании сражались ориентировочно 772 советских лётчика, 351 танкист, 100 артиллеристов, 77 моряков, 166 связистов (радистов и шифровальщиков), 141 инженер и техник, 204 переводчика. Из них более двух сотен человек погибли. Многие советники и военспецы, которые воевали в рядах республиканской армии, стали впоследствии видными советскими полководцами, военачальниками, из них 59 человек были удостоены звания Героя Советского Союза.

Гражданская война в Испании 1936 – 1939 гг. стала политическим водоразделом для всей Русской Эмиграции. Различные ее организации, группы и лидеры осмысливали кровавые события на Пиренеях со своей стороны, сквозь призму Гражданской войны в России, вновь перелистывали те драматические страницы недавней истории, мысленно проходили по ступеням Великого Раскола и вооруженного противостояния 1917-1922 годов. Русская Эмиграция воспринимала Испанскую трагедию не только как внутреннее дело государства Юго-Западной Европы, но и как предтечу большой войны, ибо чем дальше, тем яснее становилось, что эта война раскалывает всю Европу, а ее исход будет определять дальнейшее стратегическое соотношение политических сил на континенте и перспективы грядущего выступления против СССР.

В данной работе речь пойдет о русских эмигрантах первой волны, вставших под знамена генерала Франко.

Что заставило этих уже немолодых людей пойти добровольно на новую войну? Какие цели они преследовали? Как сложилась их дальнейшая судьба? На эти и на ряд других вопросов мы попытаемся ответить.

Отношение белой эмиграции к начавшейся гражданской войне в Испании

Начавшаяся гражданская война «заворожила» весь мир: каждый видел в ней своих. Монархисты – (карлисты) – легитимистов, коммунисты – вооруженный пролетариат, демократы – защитников республики от фашизма и т. п. Помощь сражающимся шла отовсюду: франкистам в основном от Германии и Италии, республиканцам от СССР.

Фашистские страны, кроме поставок вооружения и боеприпасов отправили в Испанию, по просьбе генерала Франко крупные воинские контингенты: Германия авиационный корпус «Кондор», Италия разнородный экспедиционный корпус. Всего за годы войны эти страны пропустили через «испанский полигон» соответственно 50 и 150 – 200 тысяч солдат и офицеров.

Мятеж генерала Франко и последовавшие за ним события вызвали в стане Эмиграции настоящую бурю эмоций. Главные полосы всех эмигрантских газет и журналов были заполонены сообщениями о ходе боев за Пиренеями. Как и следовало ожидать, отношение к этим событиям в очередной раз показало раздробленность Эмиграции – как отмечал автор многих книг по истории Русской Эмиграции Л.К. Шкаренков, война в Испании вызвала определенный раскол в ее среде. Действительно, основные политические группы зарубежья по-разному определяли свое отношение к начавшейся войне, расходились в оценке ее причин, значения, целей сторон, и это углубляло и обостряло существовавшие между ними противоречия.

Сразу же довольно четко обозначились три главные точки зрения на происходящие события: безусловная поддержка мятежников, безусловная поддержка правительства Народного фронта, и средняя между этими двумя – либеральная – "ни тех, ни других".

В вышедшим 1 августа 1936 года номере эмигрантской газеты «Новая Россия», редактируемой А.Ф. Керенским, была опубликована большая статья под названием «Испанские Корниловы», в которой, описывая жуткие события, разворачивающиеся в Испании, автор проводит аналогию с Россией 19-летней давности и сравнивает июльский мятеж 1936 года генерала Франко с мятежом под руководством генерала Корнилова в 1917 году, который подорвал основы молодой российской демократии.

В противовес этому августовский номер журнала «Часовой» публикует передовую статью от имени редакции под красноречивым названием «Привет испанским корниловцам». Этот журнал и в дальнейшем периодически помещал статьи и материалы в пользу Белой Испании, а его главный редактор В. В. Орехов посетил штаб–квартиру Франко, где лично приветствовал борьбу испанских мятежников. Аналогичную позицию занимает в отношении испанских событий и руководство Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). Уже 15 августа 1936 года Председатель РОВС генерал Миллер характеризовал Гражданскую войну в Испании, как интернациональную борьбу с коммунизмом во имя спасения мировой культуры и всех нравственных основ и, в конечном счете, как борьбу за усиление или ослабление коммунизма. Он считал участие в Гражданской войне в Испании «продолжением нашей Белой войны», указывая на желательность направления туда добровольцев из числа членов Союза.

Первая из них господствовала на правом фланге Эмиграции. Самые ранние вести о выступлении испанских генералов, пришедшие 19 июля 1936 года, вызвали здесь подлинное ликование. Руководители РОВС и Российского Центрального Объединения – главных политических организаций правого крыла Русской Эмиграции – приветствовали мятежников. Белоэмигрантские периодические издания генерала Франко "испанским Корниловым" и восхищались героизмом его армии, подвигом защитников Алькасара, повсюду проходили собрания офицеров Белой Армии, выражавшие поддержку "испанским патриотам" и от души желавшие им победы. Журнал "Часовой" писал в те дни: "За все 16 лет, истекших со дня нашего поражения, еще никогда, ни в одной точке земного шара не пришлось Белому и красному снова сплестись в столь трагическом поединке. Может, на этот раз одолеет Белое..."

В целом, правоконсервативный лагерь Русской Эмиграции c большим сочувствием отнесся к восстанию Франко, показав единодушие в его поддержке.

Руководство РОВС рассматривало события в Испании как пролог к началу масштабных антибольшевистских действий в Европе, а в перспективе, – и как первый шаг к интервенции в СССР с целью свержения советской власти и установлению в постсоветской России переходного режима в форме военной диктатуры.

Контрразведка РОВС в 1936 – 1939 гг. первостепенное внимание уделяла событиям в Испании, в частности, проводила слежку за организацией советской помощи республиканскому правительству. Так, например, 1-й отдел РОВС получил в октябре 1936 году копию донесения военно-морского атташе в Испании военно-морскому министру Франции «О перевозке испанскими и советскими судами оружия для республиканской Испании и их проходе через Дарданеллы». Белоэмигрантская контрразведка отмечала, что на военном аэродроме Гелаффе 25 сентября 1936 г. было 40 советских офицеров, распоряжавшихся сборкой присланных из СССР аэропланов. РОВС, Братство Русской Правды (БРП), Русский Национальный Союз Участников Войны (РНСУВ) и др. – консультировали западные спецслужбы в отношении СССР, принимая активное участие в сборе и обработке информации о деятельности Коминтерна в Испании, осуществляли переводы разведывательных материалов с русского языка на французский, немецкий, английский и др. Белоэмигранты активно выступали за установление морской блокады Испании, чтобы лишить республиканцев поддержки со стороны СССР, сделать полностью недоступным для советских судов испанское побережье.

Для переговоров с Франко об условиях переброски эмигрантов-военных и участии их в боях против республиканцев выезжал в Испанию генерал П.Н.Шатилов. Братство русской правды вело вербовку и отправку добровольцев в Испанию.

Однако средств у Русской Эмиграции для организации переброски добровольцев почти не было, а франко-испанская граница была закрыта в связи с военными действиями. Поэтому Белым офицерам приходилось действовать на свой страх и риск, пробираясь в Испанию по горным тропам, не только подвергаясь опасности быть арестованными французскими пограничниками, но и быть расстрелянными без суда и следствия республиканской милицией уже на испанской земле.

Совсем по-другому все эти события были восприняты в либеральном, демократическом лагере Русского Зарубежья. В сущности, мятеж генералов рассматривался как рядовое, скоротечное явление политической жизни где-то на "задворках Европы", не имеющее большого значения, и первые сообщения о нем, носившие чисто информационный характер, фактически не содержали выводов и оценок.

Каких-либо решительных суждений избегали сперва и "Последние новости", издававшиеся в Париже бывшим вожаком российских кадетов и министром иностранных дел временного правительства П.Н. Милюковым. Подробно повествуя о положении дел в Испании, газета воздерживалась от определения своей собственной точки зрения. Даже первые аналитические статьи, опубликованные в "Последних новостях", когда война уже бушевала в полную силу, – речь в них шла о невиданной ожесточенности боев, о возможности перерастания "генеральского бунта" в мировую войну, об ужасах гражданской войны как "чудовищной национальной катастрофы" и т.д. – оставались удивительно нейтральными – настолько, что удивлялись даже некоторые белогвардейцы, ожидавшие от главного печатного органа либеральной общественности более решительной поддержки законного правительства.

С одной стороны, это объяснялось тем, что П.Н. Милюков и авторский коллектив газеты считали гражданскую войну внутренним делом испанского народа. Ставшие вскоре известными факты военных поставок мятежникам из Италии и Германии были встречены ими с осуждением. Газета, солидаризируясь с официальной точкой зрения французского правительства, выступала за невмешательство, критиковала заявления Гитлера и Муссолини об уважении к выбору испанского народа, медлительность Англии и других стран Европы в подготовке переговоров о невмешательстве, требовала установления международного контроля над испанскими границами.

С другой стороны, на первый план выходило осознание того удручающего обстоятельства, что демократии в Испании в любом случае пришел конец. Победа Франко означала бы установление военной диктатуры, но и победа сторонников левого правительства уже не гарантировала возвращения к парламентской демократии: П.Н. Милюков с тревогой отмечал нарастание радикальности народных масс и правительства, фактический переход контроля над республиканской армией в руки ультралевых сил, усиление коммунистов и анархистов, которые дискредитировали правительство "революционным произволом". Становилось очевидным, что в Испании идет борьба левого тоталитаризма и правого консерватизма. Более того, по мнению П.Н. Милюкова, "гражданская война только довела до крайней степени ту анархию и произвол крайне левых элементов, которые были одной из причин восстания и того сочувствия, которое оно встретило в некоторых кругах населения" Иными словами, даже крупнейший либеральный деятель русского зарубежья фактически оправдывал мятеж.

Участие русских эмигрантов в гражданской войне

В августе 1936 года, через Африку в Испанию смогли пробраться первые добровольцы: генерал – майор А.В. Фок и Н.Е. Кривошея, затем еще три человека. Все они – Белые офицеры, перебивавшиеся случайными заработками за рубежом и жаждущие активной профессиональной деятельности.

А.В.Фок – личность удивительная: участник Первой Мировой и Гражданской войн, Георгиевский кавалер (1916 г.), генерал-майор Белой армии (1919 г.). В ноябре 1920 года эмигрировал из России с остатками Русской Армии, жил в Болгарии, откуда был выслан, как активный противник идей движения возвращения в СССР и за противодействие сменовеховской пропаганде. В 1936 году ему уже было 57 лет, возраст «приближающийся к почтенному». Но Фок нашел в себе силы, оставаясь верным своим принципам, пройти все преграды и добровольно вступить рядовым солдатом под знамена армии Франко. Свое участие в Гражданской войне в Испании А.В. Фок рассматривал как продолжение борьбы за Белую Идею.

В начале марта 1937 г. генерал Миллер издал приказ по РОВС, способствующий появлению русских добровольцев у Франко. Первоначально русских встречали настороженно, но мнение о них быстро переменилось. В армии генерала Франко не хватало военных специалистов, а подавляющее большинство русских были кадровыми офицерами, с опытом Первой Мировой и Гражданской войн, наконец-то почувствовавшими себя на своем месте. Русские добровольцы даже отказались от полагающегося им денежного содержания. Один из них писал: "В Белой испанской армии я почувствовал себя, как и мои товарищи, наконец, исполняющим свой долг. Все мы здесь, в Белом лагере, от генерала и до последнего солдата, испанцы и немногие иностранцы - выполняем свой долг - защиты веры, культуры и всей Европы от нового натиска красного зверя..." Испанцы оказывали русским ласковый и радушный прием. Большая часть русских добровольцев - примерно 40 человек - составили русский национальный отряд при дружинах (исп. - терсио) карлистов-монархистов "Донна Мария де Молина" и "Марко де Бельо".

Дружины карлистов были на хорошем счету в испанской белой армии, из иностранцев принимались туда только русские и французские монархисты. Созвучен был боевой лозунг карлистов - "За Бога, Короля и Родину!" - девизу русской императорской армии - "За Веру, Царя и Отечество!". Русским белым офицерам карлисты-дружинники напоминали добровольцев и казаков - участников Кубанского похода, и сразу же между русскими и испанскими белыми воинами установилась полная общность взглядов и идеалов. Русские были рады, что попали в монархическую воинскую часть, тем более, что карлисты всегда пользовались поддержкой российских императоров. Когда король Карлос потерпел поражение в внутридинастической борьбе, то прибыл в Россию; император Николай I устроил парад, полки императорской гвардии проходили и приветствовали: "Здравия желаем, Ваше Королевское Величество!". Следующий претендент карлистов на престол принц дон Хаиме был командиром лейб-гвардии Гродненского полка. Когда в Петербург приехал президент Франции Пуанкаре, то русский Царь освободил принца Хаиме от необходимости представлять Гродненский полк на параде, так как считал неудобным принцу королевской крови проходить со своим полком перед президентом французской республики. Осенью 1937 г. официальный представитель русских добровольцев был принят главой карлистов графом Флоридой. В последствии не раз русским воинам пришлось убедиться в уважении карлистов к императорской России и единстве идеалов Белой России и национальной Испании.

Воевали русские также в Испанском легионе, боевых частях фалангистов и в других подразделениях Белой армии генерала Франко. Русские офицеры остро чувствовали необходимость своего участия в войне в Испании еще из-за того, что на стороне красных республиканцев был СССР. Испанцы приходили в восторг, когда узнавали, что все-таки есть русские, которые из-за своих национальных идей деятельно сражаются в рядах армии генерала Франко. И над русской позицией карлистов был развернут бело-сине-красный русский национальный флаг. Где еще он мог свободно развеваться в то время? Русским хотелось верить, что следующим этапом будет возобновление Белой борьбы на родной земле...

В начале 1937 г. первым иностранным журналистам удалось с помощью португальских властей попасть на территорию Белой Испании. В губернаторском доме Саламанки на приеме у генерала Франко присутствовало 11 журналистов: 5 немцев, 5 итальянцев и один русский - В. В. Орехов. При их представлении выяснилось, что генерал знаком с русским Белым движением, высоко ценит его и рад посещению освобожденных территорий "руссо бланко" - Белым русским. Франко отметил, что с уважением относится к Белой борьбе, но и учитывает ее ошибки, например - полный развал тылового обеспечения в Добровольческой армии. Возможно, что правдивые и ценные сведения по этому вопросу Франко получил от своего сподвижника генерала Ускиано, последнего военного атташе Испании в императорской России, проведшего с ее армией всю Первую Мировую войну, видевшего ее Славу и гибель.

На март 1939 г. время падения республики, русские добровольцы были распределены следующим образом: Русский отряд в терсио Донья Мария де Молина – 26 человек под началом тениенте Н.Е. Кривошея и сержанта П.В.Белина; терсио рекетэ Навара – 2, терсио – Ареаменди – 1, терсио Монтехура – 2, легионе – 3, эскадроне рекетэ Бургонья – 1 и трое оставили военную службу, из которых один – ротмистр Г.М. Зелим-Бек – по состоянию здоровья.

Всего же из 72 русских добровольцев во франкистской армии было убито 34, девять ранено, причем из них легионер П.Н. Зотов – пять раз, лейтенант К.А. Константино – три раза (с потерей зрения на один глаз), К.К. Гурский – три раза, В.А. Двойченко – два раза.

После окончания боевых действий русские эмигранты – добровольцы – франкисты участвовали в параде Победы, который состоялся в Валенсии 3 мая 1939 г.

Заключение

Россия и Испания пережили в 20-м веке страшные братоубийственные гражданские войны. В России война закончилась на 15 лет раньше. Но ее отголоски были слышны и через эти 15 лет в далекой Испании. В этих войнах было много общего и в идеологическом, и в политическом, и в военном смыслах. Объединяли эти две войны и несколько десятков постаревших русских эмигрантов, воевавших на стороне Франко и воспринимавших участие в испанской войне как продолжение войны с красными, которую они вели и проиграли в России.

Сегодня и Россия, и Испания стремятся залечить раны, нанесенные Гражданскими войнами, стремятся установить прочный внутренний мир. Однако прошедшие годы еще раз подтвердили непреложную истину этих Гражданских войн: примирения и согласия между Белыми и красным нет и быть не может. Невозможно почитать одновременно и Врангеля и Буденного, нельзя ставить памятники одновременно и Франко и Ларго Кабальеро. А потому достижение внутреннего мира возможно только через полную победу Белой стороны.

К концу XIX века Испания изо всех сил пыталась сохранить остатки своей некогда обширной колониальной империи.

Государству, к тому времени превратившемуся в одну из самых отсталых стран Европы, элементарно не хватало ресурсов, чтобы удерживать под контролем две свои крупнейшие колонии, находящиеся к тому же в противоположных точках земного шара — Кубу и Филиппины.

Почувствовав ослабление метрополии, в колониях активизировалось национально-освободительное движение. Ситуацией поспешили воспользоваться Соединенные Штаты, чей капитал усиленно искал новые рынки. Когда в 1895 году на Кубе вспыхнуло восстание, американцы не остались в стороне, организовав в течение двух следующих лет около 60 экспедиций для поддержки повстанцев.

В январе 1898 года правительство США решило направить в Гавану броненосный крейсер «Мэн», присутствие которого должно было продемонстрировать озабоченность Соединенных Штатов ситуацией на Кубе и способствовать защите американских граждан. Корабль прибыл в Гавану 25 января, но 15 февраля затонул в результате взрыва (погибло 266 американских моряков). Гибель корабля и большей части экипажа получила широкую огласку в американской прессе, прямо или косвенно обвинявшей Испанию в подрыве крейсера, и таким образом сыграла роль катализатоpa в формировании общественного мнения в пользу начала испано-американской войны.

СИЛЫ СТОРОН

Судьба войны решалась на море, а здесь преимущество было на стороне Соединенных Штатов. Испания располагала одним броненосцем, семью броненосными крейсерами, пятью большими бронепалубными крейсерами (водоизмещением свыше 3 тыс. т) и восемью малыми крейсерами (водоизмещением менее 3 тыс. т). У США было четыре броненосца, три броненосных крейсера, 11 больших бронепалубных и восемь малых крейсеров. У американцев было преимущество и по общему водоизмещению флота — 116 тыс. т против 56 тыс. т.

Артиллерия американского флота была в 2,5 раза мощнее и обладала большей скорострельностью (но с отвратительным качеством снарядов, которые часто не разрывались). К началу 1898 года их флот насчитывал 24 тыс. человек личного состава. Испанские броненосные крейсера превосходили по скорости американские, но все остальные классы кораблей значительно уступали в скорости противнику. Кроме того, испанские суда были более старой постройки. Большинство из них нуждалось в ремонте и не было готово к немедленному ведению боевых действий. Американские суда имели также более надежную броневую защиту.

Что касается сухопутной армии, то ее численность в США была очень маленькой — всего 28 тыс. в регулярных войсках. Еще 113,5 тыс. служило в милиции — иррегулярных формированиях штатов. Весной 1898 года было решено увеличить численность регулярной армии до 60 тыс. человека милиции — до 200 тыс., но достичь этих показателей не удалось. Реально численность регулярных войск составила 44 тыс. человек, а иррегулярных — 183 тыс. Остро ощущалась нехватка подготовленных офицеров, которых было менее 10 тыс.

С точки зрения вооружения армии США и Испании находились в примерно равном положении. Обе армии были перевооружены современными магазинными винтовками — «Маузер» образца 1893 года в Испании и «Краг-Йоргенсен» в США. Правда, последних не хватало для иррегулярных формирований и многие американские добровольческие части вооружили старыми однозарядными винтовками «Спрингфилд». Также в американской армии практически отсутствовали пулеметы (хотя флот располагал современными пулеметами Браунинга), и она использовала устаревшие картечницы Гатлинга. Некомплект орудий полевой артиллерии удалось закрыть лишь после окончания войны.

Финансовые возможности сторон были несопоставимы — у испанской казны не хватало средств даже для закупки угля для нужд флота. Существенную роль играло то, что основной театр войны в Вест-Индии находился в шесть раз ближе к атлантическому побережью США, чем к берегам Испании, а у испанского Главного штаба вообще не было плана войны против Америки.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

В послании к конгрессу США от 11 апреля 1898 года президент Уильям Мак-Кинли предложил вмешательство в события на Кубе, где Испания уже начала переговоры о перемирии с повстанцами. Через неделю конгресс постановил, что Испании следует предложить вывести войска с Кубы и признать ее независимость; президенту предлагалось употребить для достижения этой цели вооруженные силы. Испании был дан срок до 23 апреля. 22 апреля флот США начал блокаду Кубы. В ответ на это Испания 23 апреля объявила войну США.

Боевые действия в Вест-Индии начались вечером 22 апреля 1898 года, когда американская эскадра контр-адмирала Сэмпсона (два броненосца, десять крейсеров, пять миноносцев), вышедшая в половине восьмого утра из Ки-Уэста, вышла на внешний рейд Гаваны и открыла огонь по испанским береговым батареям.

ХОД БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ

21 апреля основная испанская эскадра под командованием адмирала Серверы находилась на островах Зеленого Мыса, а сам Сервера не имел даже карт Вест-Индии и не знал особенностей местных портов.

Адмирал писал в Мадрид: «Я очень сожалею, что мне приходится отправляться в море, не сговорившись заранее относительно какого-либо плана, хотя бы в общих чертах. Об этом я несколько раз хлопотал, прося разрешения съездить в Мадрид. Мы не должны обманывать себя относительно силы нашего флота. Мы не должны предаваться иллюзиям-. Однако военный совет решил немедленно отправить эскадру Серверы в Вест-Индию, не дожидаясь, когда вступят в строй находившиеся в ремонте броненосец и три крейсера. В поход пошли четыре броненосных крейсера и три эсминца. Американское морское командование предписывало своим боевым соединениям избегать боев с испанскими береговыми укреплениями, считая приоритетной задачей уничтожение основных сил испанского флота. Поэтому американцы попытались организовать блокаду основных кубинских портов, привлекая для этой цели реквизированные после начала войны и вооруженные коммерческие пароходы. Также для защиты своего атлантического побережья американское командование сформировало «летучую эскадру» под командованием коммодора Шлея. 23 апреля ее корабли впервые отправились в дальний дозор.

11 мая американцы попытались высадить десант в бухте Сьенфуэгос на южном побережье Кубы. Испанской береговой обороне удалось отразить десант с потерями для неприятеля. 19 мая эскадра Серверы сумела проскользнуть незамеченной в Сантьяго-де-Куба. Американцы узнали о ее прибытии лишь шесть дней спустя. Попытка блокировать порт, затопив на фарватере старое судно, не удалась. 5 июня американцы высадили десант вблизи Сантьяго, соединившийся с трехтысячным отрядом кубинских повстанцев. 6 июня была предпринята мощная бомбардировка Сантьяго, в ходе которой испанцы потеряли девять человек убитыми и 35 ранеными. 7 июня отряд из 620 американских морских пехотинцев занял порт Гуантанамо. 15 июня последовала высадка основных сил 27-тысячного экспедиционного корпуса. Он был переброшен на 35 транспортных судах под охраной броненосца и четырех крейсеров. Высадка прошла очень неорганизованно и затянулась на несколько дней.

2 июля адмирал Сервера получил приказ от командующего сухопутными войсками прорвать блокаду. Одной из причин этого требования был недостаток продовольствия у осажденных. Утром 3 июля при попытке испанских кораблей прорваться произошел бой, в котором все испанские корабли были уничтожены. 10 июля началась американская бомбардировка Сантьяго и через четыре дня город сдался. Всего на юге Кубы сдалось в плен 24 тыс. испанских солдат. В начале августа американцы совместно с кубинскими повстанцами овладели всей Кубой.

Практически бескровно (ценой пяти погибших и 28 раненых) прошла в конце июля — начале августа операция по захвату о. Пуэрто-Рико, осуществленная 16-тысячным корпусом генерала Майлса.

ТИХООКЕАНСКИЙ ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Первое крупное морское сражение произошло на Тихом океане. Здесь эскадра американского адмирала Джорджа Дьюи уже в марте 1898 года была сосредоточена в Гонконге и заранее запаслась углем, продовольствием и боеприпасами. Она двинулась к Филиппинским островам. Испанский адмирал Патрицио Монтохо собирался обороняться на позиции у входа в бухту Субик, угрожая тылу американской эскадры, идущей к Маниле, однако по настоянию командования гарнизона филиппинской столицы он вынужден был отвести корабли ближе к городу, чтобы предотвратить его бомбардировку американскими судами.

1 мая состоялось первое и последнее сражение между эскадрами Дьюи и Монтохо у мыса Кавите. Оно началось в 5 часов 12 минут утра, когда американцы открыли огонь по стоящей на якоре эскадре Монтохо. К 8 часам утра почти все испанские корабли были подожжены артиллерийским огнем, и Дьюи объявил перерыв на завтрак. К полудню была уничтожена уже вся испанская эскадра. В американские корабли попало всего семь снарядов, ранивших шестерых матросов. После этого вблизи Манилы высадился 27-тысячный экспедиционный корпус, три месяца спустя принудивший испанский гарнизон к сдаче.

ИТОГИ ВОЙНЫ

12 августа США и Испания заключили перемирие, а в декабре 1898 года подписали Парижский мирный договор. Испания отказалась от прав на Кубу, уступила США Пуэрто-Рико и другие острова, находящиеся под ее суверенитетом в Вест-Индии, уступила США Филиппинские острова за 20 млн долларов, уступила США Гуам. Куба была провозглашена независимым государством, однако она попала под сильное влияние США, а Пуэрто-Рико, Филиппины и Гуам стали владениями США. В связи с тем, что после потери Филиппин Испания лишилась возможности защищать острова в Тихом океане, на следующий год после окончания войны они были проданы Германии.