Сказание о Дракуле воеводе (Перевод О. В

)

Буслаев Ф. И.

ПОВЕСТЬ О ДРАКУЛЕ

Это сказание, или повесть, есть не что иное, как собрание анекдотов о Волошском или Молдавском воеводе начала XV в., по имени Дракуле (или Дьяволе), соединявшем в своем характере непомерную жестокость и хитрость с отвагою и правдивостью. Качества эти, выражаемые Дракулою в причудливых поступках, дают содержание приводимым в повести анекдотам. Она была составлена в местностях, ознаменованных подвигами Дракулы, еще в XV в., при жизни сыновей этого тирана, а в XVI в.. в сокращении, вошла в Немецкую Космографию Себастьяна Мюнстера (Базель, 1550 г.), книга 4-я. глава 82-я. Здесь рассказывается, между прочим, как Дракула велел пригвоздить шляпы к головам Турецких послов, как пировал между трупами посаженных на колья, как сжег нищих и как охранил золото прибывшего в его страну купца. Сказание о Дракуле явилось у нас в переводе (с речениями западного происхождения, каковы: дукат, миля, см. 7, 10 и 13), еще в конце XV в., как свидетельствует и древнейший список сказания, и явилось оно, вероятно, вследствие сношений Ивана III, как с Стефаном, господарем Молдавским, на дочери которого, Елене, он женил своего старшего сына, так и с Венгерским королем Матвеем Корвином, от которого Московский князь испрашивал для себя литейщиков, инженеров и других художников и мастеров. - Православное направление повести имело для наших предков интерес национальный. Мутьянский воевода издевается над латинским монахом (см. 9) и завершает свои зверские деяния отступничеством от православия (см. 15). Со времен Ивана Грозного Дракула приобрел на Руси новую занимательность по сближению, которое делали между жестокостями обоих этих правителей (см. 1).

Принятый здесь текст ХV в. кое-где восполнен по рук. ХVII в. Правописание древнейшей рукописи соединяет в себе болгарские и древние формы с позднейшими русскими, разговорными и областными. Напр. с одной стороны встречаются такие формы, как: тръпети, прьвие, придуть, а с другой, не только сотворю (вм. сътворю), но и чинишь (вм. чиниши), некой, великой (вм. некый, великый), даже ещо, пришодъ, пришолъ, спероду (вм. еще, пришедъ, пришелъ, спереду). Вместо учинити постоянно вчинити.

Был в Мутьянской земле воевода, греческой веры христьянин, именем Дракула латынским языком, а нашим - Дьявол - русским; толико зломудр, яко житье его по имени его. От Турского царя приидоша некогда к нему поклисарие. Егда внидоша и поклонишася ему, по своему обычаю, с своих глав не снимая шапок. Он же вопросив их: "Что ради таково учинисте?" к великому государю придосте и такову срамоту учинисте". Они же отвещаша: "Таков обычай земли нашея государи держат".

Он же глагола им: "Хощу и аз вашего закона подтвердити, да крепле стоите". И повеле своим гвоздье железное взяти и колпаки их к главам их прибивати. И отпусти их рек: "Шедше скажите государю вашему: он навык от вас ту срамоту терпети, а мы не навыкохом; да не посылает к нам своего обычая и ко иным землям и ко их государем; но иные не хотят его обычая имети".

О послех тых разъярився царь о том и поиде с войском на Дракулу, со многими силами. Он же собрав вся, елико имеяше у себя войска, и ударися на них нощью и множество изби Турков, и не взможе против многих людей малыми людьми битися и возвратися. Кои с ним с бою того приидоша и нача их пересматривати сам, каковы у кого раны. У кого рана спереду, то тем честь и жалование подаваше и витязем его учиняше; а кой созади ранен, того на кол повеле сажати, глаголя: "То беглец, смерд". Да коли поиде на Турки, глагола войску своему: "Кто хощет смерть помыслити, то не ходи со мною, остани зде". Царь же слышав то, и поиде прочь со многим срамом и не возможе на него поити.

Царь Турский посла к нему поклисаря, да ему дань даст. Дракула же почти вельми поклисаря и показа ему все свое имение, и рече ему: "Аз не токмо хощу дань дати царю, но и со всем своим войском и со всею казною хощу к нему на службу ити; и ты возвести царю: как пойду к нему, чтобы по своей земле не велел мне и людям моим никоегоже зла учинити своим людям; и аз хощу скоро по тебе поити; дань принесу и сам к нему приедучи". Царь же, слышав то слово от посла своего, что Дракула хощет к нему поити служити, рад бысть тому; бе бо ратуяся тогда с восточными царьми и странами. И посла скоро по градом и по всей земле своей, да куда Дракула пойдет, и никто ж бы ему зла не учинил, но еще и честь бы ему воздавали. Дракула же, собрався со всем своим войском, и поиде, и приставы царские с ним, и везде ему велию честь воздаваша. Он же поиде яко 5 дней по земле Турской и внезапу вернуся, и нача пленити грады и села, и много множество плени и изсече, овы на колье посажа, а иных на полы пересекая и сожигаше, и до младенцов, сосущих млеко, не остави, и всю ту землю пусту учини, и много христьян во свою землю плененых возврати, и много корысти добы. Приставов тех почтив, рек отпусти: "Повестуйте царю, якоже видесте: сколько могу, столько ему послужил; будет ему служба моя угодна, и еще ему тако послужу". Царь же ничтоже ему зла учини, срамом побежен.

Толико грозен бысть Дракула во своей земле, ненавидя зла кому учинити, разбоя, татьбы, или кую лжу и неправду; то никако же будет жив, аще священник, или боярин, или простой человек, аще и много богатства имел кто, не может искупитися от смерти.

Не на коем месте бяше кладязь хладен и сладок, и мнози к тому источнику пути пришли от многих стран. И прихожаху людие мнози и пьяху от источника того. Дракула же учини чару велику, дивну и злату, и постави на источнице том. И аше кто пьяше чарою тою златою, и паки поставляше на том же месте, и никто же смеяше взять ю от страха, елико он пребысть...

От Угорского короля приде к нему, Матияша, поклисарь, Лях родом, немал человек. И повеле ему сести с собою на обеде среде трупия, и пред ними лежаше кол злат, велик, добел и высок. И вопроси поклисаря: "Повеждь ми, что ради учених аз сий кол тако?" Поклисарь же вельми убояся и глагола: "Государю, мнит ми ся тако: некой великой человек пред тобою согреши, и хощеши почестную ему смерть учинити, паче иных". Дракула же рече: "Право рекл еси: ты еси великого государя кралевский поклисарь: тобе учинен сий кол". Он же отвещав рече: "Аще, государю, достойно смерти деял буду, твори, еже хощеши: праведен еси судия: не ты ми учини смерть, но аз сам". Дракула же розсмеяся и рече: "Аще бы ми ты не тако отвещал, во истину был бы еси на сем коле". И почтив его вельми и одарив, отпусти, глаголя: "Ты во правду ходи на поклисарство, и прочий да не дерзнет, но первее умен будет, как с великими государи говорити".

Никогда же обедоваше Дракула под трупьем мертвых человек, иже на колье всаженные, множество около трапезы его. И послы отколе прихожаху к нему, и тут же ядяху х.леб и пословаху, он же среде их седяше. Слуга же его пред ним стояше, и, смрада оного не могый терпети, затиснув нос, ста и голову на сторону склони. Дракула же вопроси его: "Что ради тако чинишй?" - "Осподарю, смрада сего не могу терпети". Дракула же ту повелел его на кол посадити и рече: "Там ти есть высоко: ино смрад тебя не дойдет".

Единою же пусти веление по своей земле, глаголя: "Да кто стар, или чим недужен, или вреден, слеп или хром, всяким недугом одержим, да вси ти придут ко мне, и да сотворю вас всех без печали". И собрашася к нему вси недужнии, без числа нищих, чающих от него великой милости. Он же учини велику храмину, и собра их ту, и повеле им дати ясти и пити довольно. Они же ядоша и возвеселишася. Дракула же, пришед к ним, глаголя: "Что еще вы требуете от мене?" Отвещаша же и рекоша вси: "Ведает, государю, Бог да твое величество, как тя Бог вразумит". Он же глагола им: "Хощете ли: аз вас сотворю без печали на сем свете, и ничимже нужени будете?" Они же чаяша от него велико нечто и глаголаша вси: "Хощем, государю". Он же повеле храм заперети и сожже их огнем, и глагола бояром своим: "Да весте, что сотворих: первое, да не стужают людям, и никто же будет нищ в моей земле, но вси богати; второе, свободих их, да никтоже от них постражет на сем свете от нищеты или от недуга".

Единою же придоша к нему от Угорской земли два латынина мниха милостыни ради. Он же повеле их развести розно. И призва единого к себе и показа ему вокруг двора много множество безчисленное на колье людей и на колесех, и вопроси его Дракула:"Добро ли аз тако творю?" Мних же глагола ему: "Ни, государю! зло чинишь, без милости казнишь. Подобает государю милостиву быти, а те, иже на колех, мученицы суть". И призва же и другого мниха и вопроси его такоже. Он же отвещав рече: "Ты государю, от Бога поставлен еси лихо творящих казнити, а добро творящих жаловати: а си лихо творили, они по своим делом восприяли". Он же, призвав первого мниха, и глагола ему: "Да почто ты из монастыря и из своей кельи ходишь по великим государем, не зная ничтоже; а ныне сам еси глаголал яко те мученицы суть, и аз хощу и тебе мученика сотворити, да ты с ними мучен будеши". И повелел его на кол посадити, а другому повелел дати 50 дукат злата: "Ты еси разумен человек"; - и повелел его с почестью отпустити на возех до Угорской земли.

Некогда приде к нему купец от Угорской земли в его град, и по его заповеди оставив воз на улице пред полатою и товар свой на возе, а сам спаше в полате. И пришедши некто украде с воза 160 дукат злата. Купец же иде к Дракуле и поведа ему погубление злата. Дракула же глагола к нему: "Пойди, в сию нощь обрящешь злато". И повеле по всему граду искати татя, глаголя: "Аще не обрящете татя, то весь град погублю". И повеле свое злато положити на воз нощью, и приложи един златый. Купец же возстав, обрете злато, и изочте, и дважды, и трижды, и обреташе один лишний златник. И шед ко Дракуле: ,Государю! обретох злато, и бысть един лишний златой". Тогда приведоша татя того, и со златом. Глагола Дракула купцу: "Иди с миром! Аще бы ми еси не исповедал злата лишнего, то бых велел и тебе с сим татем на кол посадити".

Единою же идущу ему путем, и узре не на коем сиромахе срачицу худу, издрану, и вопроси его Дракула: "Имаши ли жену?" Он же отвещав рече: "Государю, имам". Глагола ему Дракула: "Веди мя в дом твой". И пришед, и виде жену его младу сущу и здраву, и глагола мужеви: "Не сеял ли еси льну?" Он же глагола: "Государю, много имам", - и показа ему лен. И глагола Дракула жене: "Да почто ты имаши леность к мужеви своему? Муж твой должен орати и сеяти, а тебе хранити; ты бо должна еси мужу своему одежу светлу и лепу учинити, а ты и срачицы не хощеши нарядити, а здрава сущи телом. Ты еси повинна, а не муж твой: аще бы муж не насеял льну, то бы муж твой повинен был". И повеле ей руце отсещи, а труп на кол посадити.

Учиниша мастери ему бочки железные; и всыпа в них злато и положи их в реку, а мастеров тых посече, да никтоже увесть соделанного им окаянства, токмо тезоименитый ему диавол.

Некогда же поиде краль Угорский на Дракулу войском. Он же поиде против ему. И сретошася и ударишася обои; и ухватиша Дракулу жива: от своих сдан по крамоле; и приведен бысть ко кралю, и повелел его вметнути в темницу. И сиде в Вышегороде на Дунаю, выше Будина 4 мили, 12 лет. А на Мутьянской земле посадили иного воеводу. Яко седяше в темнице, и не оста своего злого обычая, но мыши ловя и птицы покупая на торгу, и тако казняше их: овех на кол сажаше, а иным главы отсекаше, а с иной перье ощипав, пущаще. И научися в темнице шити, и тем кормяшеся.

Егда же краль Матияш изведе его из темницы, и приведе его на Будино и даст ему дом в Пещи против Будина... И случися некоему злодею прибечи на его двор и сохранится ту; гонящии же его наидоша. Дракула же взем меч свой, и искочи из полаты, и отсече главу приставу, держащему злодея, и злодея испусти. Прочии же бежаша, и пришедше к кралю, и поведаша ему бывшее. Краль же посла к нему и вопроси: "Что ради тако сотворил еси?" Он же отвеща: "зло никое же учиних, но он сам себя убил, находя разбойнически на дом великого государя... Аще аз бы во своем дому нашел бы того злодея, и его выдал или простил его от смерти". Краль же нача дивитися со всеми сердцу его.

Умершу же тому воеводе на Мутьянской земле, и краль посла к нему в темницу, да аще восхощет быти на Мутьянской земле воеводою, якоже и первее, да тогда латынскую веру примет; аще же не восхощет, то в темнице умрет. Дракула же паче возлюби временная безконечного, отпаде православия и отступи истины, оставив света и прия тьму. Увы, не возможе темничные тягости понести, и уготовися на безконечное мучение, и остави православную веру христьянскую, греческую, прия латынскую прелесть. Краль же даст ему не точию воеводство на Мутьянской земле, но и сестру свою родную даст за него в жену. И от нея же роди 2 сына, пожив яко 10 лет, и тако скончася в прельсти.

Конец же его сице: живущу в Мутьянской земле и придоша на землю ту Туркове, и начаша пленити. Он же ударися на них; и побегоша Турци. Дракулино же войско без милости сечаху. Дракула же возгна на гору от радости, да видит, како секут Турков. Отторгшеся от войска его мняще, яко Турки, и удари его един копьем. Он же видев, яко от своих убиваем, и ту уби своих убйц 5 человек. Его же мнози копьями избодоша, и тако убьен бысть.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Мутьянскою (в малорус. Мультянскою) землею у нас в старину называли Молдавию (в Истор. об Азов. сиден. Мутьяня, см. 3). Название это заимствано от Волохов, которые именуют Молдаван Мунтянами. - греческой веры, которую действительно исповедовали тогда в Молдавии. - латынским языком, вар. влашским, т.-е. волошским. - Дракула (в первой половине XV в.) был побочный сын воеводы Волошского Мильцы; служил императору Греческому; разбил наследника и внука Мильцына, Дана; отсек ему голову и сделался господарем Волошским. Он был современником султану Амурату и Венгерскому королю Матфею Корвину (в Пов. Матиаш, по польск. произношению, т.-е. Matthais), и отличаясь коварством и хитростию, удачно поддерживал независимость своей страны, поставленной в невыгодное положение между Венграми и Турками. - Турский Турецкий (как и в Ист. об Азовск. сиден.). - поклисарь: при этом в рук. перевод в глоссе: посол, т.-е. ?????????????. По Космографии Мюнстера, Дракула велит шляпы послов прибивать к головам тремя гвоздями. - Английский путешественник Коллинс, приводя разные анекдоты об Иване Грозном, между прочим рассказывает, будто этот царь велел одному французскому посланнику пригвоздить шляпу к голове, и когда вскоре после того приехал в Москву в качестве английского посланника Иероним Баус, и явился пред царем в шляпе, будто бы этот последний с гневом спросил у него: знает ли он, как наказан был посланник французский?

2. Царь, Турецкий султан. - Турков, по народному вм. Турок. - витязем рыцарем. - то беглец и пр., вар. ты еси не муж, но жена.

3. бе - ратуяся, вар. воевася. - повестуйте (вар. повеждьте) от повестовати, повестую.

4. толико грозен и пр., вар. толико ненавидев в своей эемле зла, яко же кто учинит кое зло, татьбу и пр.

5. не на коем, вм. на некоем, 90. - он пребысть, все время, пока был Дракула воеводою.

6. угорский - венгерский. 12. - Матиаша, т.-е он короля Матиаша. - добел дебел (о вм. е), 11. - трупие собир. имя, от труп. - первее умен в рук. прьвие умни.

7. обедоваше от обедовити, обедую, вм. обедать, обедаю. - осподарь господарь, без придыхат. г, 16. - дойдет требует род. пад. без предлога, 187.

8. пустити, по древнейшему употреблению, в смысле послать.- веление: вар. клич велий. - вреден поврежден, искалечен. - нужен или нужден, находящийся в нужде.

9. латинские монахи, т.-е. католические, над которыми Дракула как православный, издевается. - казнишь, в рук. кажнишь. - мученика сотворити; при этом в рук. глосса: сиречь учинити. - дукат, как и далее, западная монета, чуждая нашей старинной письменности.

10. По Космографии Мюнстера, купец из Флоренции. - по его заповеди по повелению Дракулы. - златник, откуда нынешнее золотник, собственно - золотая монета. - не исповедал, не поведал.

11. сиромахе, (в рук. иромахе), вар. скоморосе. - нарядити, сделать, исправить.

13. войском твор. пад. орудия или образа действ., 176. - сдан предан, выдан. - Вышеград или Вышегород, собственно крепость, кремль. - Будино (Будин или Буда). - Офен, а далее Пещь - Пешт (см. 14). - миля - западная мера, чуждая нашей старинной письменности.

15. к нему, к Дракуле. - отступити с род. пад. без предлога, 187. - во прельсти, вм. в прелести, т.-е. в латинстве.

16. сечаху согласовано с собир. именем войско, 151, т.-е. войско Дракулино побивало Турок. - мняще яко Турки: отторгшиеся от Дракулина войска, увидев Дракулу, подумали, что это Турки.

В последней четверти XV в. появляется у нас «Сказание о Дра-куле воеводе». Дракула, воевода «Мутьянской», т. е. Валашской, земли, «греческыя веры христианин», рисуется в повести как необычайно жестокий и коварный человек. Самое имя его-Дракула, по словам автора, по-русски означало «дьявол». В повести один за другим перечисляются примеры такой извращённой жестокости Дракулы, которая подчас не оправдывается никакими практическими соображениями.

Когда однажды к Дракуле явились турецкие послы и, поклонившись, по своему обычаю не сняли с головы фесок, он велел прибить им гвоздями фески к голове, чтобы подкрепить таким образом их обычай. Разгневавшись, турецкий султан с большим войском идёт на Дракулу; Дракула же собирает сколько было у него воинов, нападает на турок ночью и наносит им большой урон, но, не будучи в состоянии сопротивляться превосходящим вражеским силам, возвращается назад. Вернувшихся вместе с ним своих воинов он сам осматривает и у кого находит раны спереди, тех щедро награждает, у кого же раны оказываются сзади, тех он, как беглецов с поля битвы, велит сажать на кол, говоря: «Ты еси не муж, но жена». Турецкий султан, узнав про такую расправу Дракулы со своими воинами, убоялся его и не стал преследовать, но послал к нему посла с требованием дани. Дракула принял посла с большой честью, показал ему все свои владения и сказал, что он не только согласен платить султану дань, но готов со всем своим войском и со всею казной пойти на службу к султану, который не должен чинить в своей земле никакого зла ни ему, ни его войску. Султан с радостью принимает предложение Дракулы, окружает его всякими почестями и приставляет к нему своих приставов. Дракула же, пройдя по Турецкой земле, через пять дней внезапно возвращается назад, берёт в плен города, сёла и множество людей, которых он частью рассек пополам, частью сжёг и посадил на кол и так всех истребил, не исключая и грудных младенцев, землю же их всю опустошил, а христиан переселил в свою землю. После этого он с честью отпустил турецких приставов со словами: «Идите и расскажите царю вашему о том, что вы видели: как мог, так послужил ему. И будет угодна моя служба, я охотно ещё так же послужу ему, насколько смогу». Посрамлённый султан ничем не мог отплатить Дракуле.

Дракула так ненавидел зло в своей земле, что казнил всякого, кто повинен был в каком-либо преступлении - в воровстве, в разбое или в какой-либо неправде,- будь то знатный вельможа, или священник, или инок, богач или убогий. Был в его владениях колодец, в котором вода была студёная и сладкая, и вели к нему многие пути от разных стран, и многие проходящие пили воду из того колодца. Около него Дракула на пустом месте велел поставить большую золотую чашу, чтобы пили из неё, ставя её потом на положенное место. И никто за всё время не посмел украсть эту чашу.

Однажды Дракула велел созвать со всей своей земли стариков, больных и нищих. Когда они явились к нему в бесчисленном множестве, ожидая от него великой милости, он велел собрать их в нарочито построенное большое помещение, обильно их накормил и напоил и затем спросил, не хотят ли они, чтобы он сделал их беспечальными на этом свете и ни в чём не нуждающимися. Получив утвердительный ответ, Дракула велел запереть всех собравшихся, сжечь их и тем навеки освободить от нищеты и всяких недугов.

В другой раз пришли к Дракуле из Угорской земли за милостыней два католических монаха. Он велел развести их в разные стороны и, призвав одного из них, показал ему вокруг своего двора огромное количество людей, посаженных на колья и на колёса, и спросил его, хорошо ли поступлено с ними и кто они такие. Монах ответил, что Дракула поступил плохо, казнив людей без милости: государю подобает быть милостивым, а те, которые на кольях,- мученики. Другой же монах, которому был задан тот же вопрос, сказал, что Дракула, как государь, от бога поставлен преступников казнить, а добродетельных людей жаловать; преступники получили по заслугам. Первого монаха Дракула велел посадить на кол, чтобы и он стал мучеником вместе с теми, кого он сам так называет, а другому дал пятьдесят золотых дукатов и отпустил его с честью.

Как-то пришёл к Дракуле некий купец из Угорской земли и по приказанию воеводы оставил свой воз с товаром на городской улице, перед домом, а сам отправился в дом спать. Во время сна у него с воза украли 160 золотых дукатов. Купец с жалобой пошёл к Дракуле, который пообещал ему, что этой же ночью золото будет найдено, и велел по всему городу искать вора, пригрозив погубить весь город, если вор не будет обнаружен. В то же время он приказал положить купцу на воз своё золото, прибавив к нему лишний дукат. На утро купец нашёл на возу свои деньги и, дважды пересчитав их, убедился, что к ним добавлен ещё один лишний дукат, о чём он и сообщил Дракуле. Тогда же привели и вора, укравшего золото, а Дракула, обратившись к купцу, сказал: «Иди с миром. Если бы ты не сказал мне о лишнем дукате, я посадил бы тебя на кол вместе с этим вором».

Необыкновенную жестокость проявлял Дракула также и по отношению к женщинам, нарушавшим целомудрие и нерадивым в своём хозяйстве. Однажды, встретив бедняка в изодранной рубашке, он спросил, есть ли у него жена, и, получив утвердительный ответ, велел бедняку вести его в свой дом. Жена оказалась молодой и здоровой. Дракула спросил мужа, сеял ли он лён. Муж ответил, что сеял, и показал много льна. Укорив жену за леность и нерадивость, Дракула распорядился отсечь ей руки и посадить на кол.

Когда слуга во время обеда Дракулы среди разлагавшихся на кольях трупов, не стерпев смрада, заткнул нос и повернул голову в сторону, Дракула велел посадить его на кол, сказав при этом: «Там высоко тебе будет жить, смрад не дойдёт до тебя».

Некогда пришёл к Дракуле от угорского короля Матвея знатный посол, родом поляк, и посадил его Дракула обедать с собой среди трупов. Рядом лежал большой и высокий позолоченный кол. На вопрос Дракулы, для чего сделан этот кол, посол ответил: «Кажется мне, государь, что некий знатный человек провинился перед тобой, и ты хочешь учинить ему особенно почётную смерть». Дракула сказал: «Ты прав; ты посол великого государя, и я для тебя сделал этот кол». «Государь, если я совершил поступок, достойный смерти,- произнёс посол,- делай, как хочешь; ты праведный судья: не ты виновник в моей смерти, но я сам». Дракула рассмеялся и успокоил его: «Если бы ты мне не так ответил, взаправду был бы на этом колу»,- сказал он. И, почтив и одарив посла, он отпустил его со словами: «Ты и впредь ходи послом от великих государей к великим государям, потому что ты умеешь с ними говорить, прочие же пусть научатся прежде разговаривать с великими государями». Таков был обычай у Дракулы: если приходил к нему посол от царя или от короля «неизящен» и не умеющий защитить себя, он сажал его на кол, говоря при этом: «Не я повинен в твоей смерти, но государь твой или ты сам, и против меня не имей злого чувства: если государь твой, зная твоё малоумие и неучёность, всё же послал тебя ко мне, великому государю, то он убил тебя; если же ты сам дерзнул идти необученный, то сам ты и убил себя».

Сделали мастера Дракуле железные бочки. Он насыпал в них золота и спустил их в реку, мастеров же велел убить, чтобы никто не узнал про его «окаянство», кроме «тезоименитого ему дьявола».

Наконец, в битве с угорским королём Матвеем Дракула терпит поражение, попадает в плен и водворяется в темницу в Вышеграде на Дунае, выше Будина, а в Мутьянскую землю королём назначен был другой воевода. В темнице Дракула просидел двенадцать лет, причём и там проявлял обычную свою жестокость: ловя мышей и покупая птиц, он казнил их: иных сажал на кол, иным отрезал голову, у птиц же ощипывал перья и так отпускал их. Он научился шить и этим в темнице кормился.

Когда новый мутьянский воевода умер, король предложил Дра-куле вернуться на воеводство в Мутьянскую землю, но с условием, чтобы он принял латинскую веру. С явным огорчением автор сообщает, что Дракула согласился на предложение короля и ценой измены православию получил не только воеводство, но и в жёны себе сестру короля, от которой у него родилось двое сыновей.

В повести вслед за тем передаётся эпизод, характеризующий гордость, крайнее самолюбие и сознание своей власти и своего достоинства, не покидающие Дракулу и после длительного темничного заключения. Когда он временно, до отъезда в Мутьянскую землю, поселился после выхода из темницы в Будине, в его двор вбежал некий злодей и спрятался там. Преследовавшие преступника, найдя его, поймали; Дракула же выскочил в это время с мечом и отсек голову приставу, державшему пойманного, а самого преступника отпустил. Королю, потребовавшему у него объяснения его поступка, он велел передать: «Всякий, кто разбойнически вторгается в дом великого государя (т. е. в данном случае Дракулы), так погибнет. Если бы ты ко мне сам явился и я нашёл бы в своём доме этого злодея, я выдал бы его или простил». Король, услышав это, рассмеялся, дивясь горячности Дракулы.

Прожил после этого Дракула десять лет, скончавшись в «латинской прелести». Конец же его был таков. Напали на Мутьянскую земли турки; Дракула одолел их, и войско его без милости гнало и секло их. Обрадованный, он взошёл на гору, чтобы лучше видеть, как секут врагов. Но в это время отделившийся от войска его приближённый, думая, что на горе стоит турок, убил его копьём. Заканчивается повесть сообщением о судьбе семьи Дракулы и о назначении нового воеводы в Мутьянскую землю.

Как видим, повесть по своей композиции очень несложна: она представляет собой соединение нанизанных один на другой анекдотических случаев из жизни Дракулы. В его лице соединяются различные, порой противоречивые качества: он прежде всего непомерно жесток и коварен и притом безгранично своеволен, до самодурства. Но вместе с тем Дракула - страстный, хотя и очень суровый и прямолинейный сберегатель правды и ненавистник зла. Он очень находчив и умеет ценить находчивость и ум и у других, щедро одаряя их, вместо того чтобы казнить.

У автора, при всём его стремлении объективно рассказывать о поступках Дракулы, прорывается осудительная его оценка, когда он поясняет, что русское значение его имени - «дьявол», или когда говорит о «тезоименитом ему дьяволе», который только и мог знать о его «окаянстве» по отношению к убитым им мастерам.

Однако строгий суд над Дракулой автор произносит не столько в связи с его жестокостью, сколько в связи с отступлением от православия в католическую веру: «Дракула же,- сетует он,- возлюби паче временнаго света сладость, нежели вечнаго и беско-нечнаго, и отпаде православия, и отступи от истины, и остави свет прия тму. Увы, не возможе темничныя временный тяготы понести и уготовася на бесконечное мучение, и остави православную нашу веру, и прият латыньскую прелесть». И случайную смерть Дра-кулы от руки своего же воина приходится, по смыслу повести, толковать как наказание за измену православной вере.

Историческим прототипом Дракулы был Влад Цепеш, валашский воевода в годы 1456-1462 и 1476. Вопрос о том, является ли повесть о Дракуле произведением оригинальным или она заимствована, спорен. Ещё в начале 40-х годов Востоков, основываясь на заключительной части повести, где сказано о сыновьях Дракулы: «Един при кралеве сыне живет, а другий был у варданскаго бископа и при нас умре, а третяго сына старейшаго Михаила тут же на Будину видехом», заключает, что автор был в Венгрии при короле Матвее. А так как в 1482 г. Иван IIIпосылал к этому королю дьяка Фёдора Курицына для утверждения мирного договора, то Востоков считал вероятным написание повести или самим Курицыным, или кем-либо из его свиты - на основании рассказов очевидцев или людей, в памяти которых ещё свежо было воспоминание о Цепеше-Дракуле ". Но очевидно, что сыновей Дракулы в Будине мог видеть кто угодно и не непременно русский автор, и то, что поездка Фёдора Курицына в Венгрию совпала со временем пребывания этих сыновей в Будине, слишком мало ещё говорит в пользу авторства Курицына или члена его посольства. В дальнейшем ряд исследователей приписывали повести то русское, то иностранное происхождение (сохранились позднейшие старонемецкие тексты, в которых фигурирует Дракула). В частности, А. И. Соболевский полагал, что наша повесть восходит к одному из летучих листков XV в., но что редактором или переводчиком её мог быть Фёдор Курицын 2 . А. Д. Седельников 3 отвергает авторство Фёдора Курицына, вернувшегося в Москву лишь в 1486 г., на том основании, что старейший список повести, датированный 1490 г., как указано в тексте, восходит к списку, датируемому 13 февраля 1486 г. Хронологическое затруднение здесь оказывается тем более очевидным, что самый оригинал списка 1486 г., естественно, должен иметь ещё более раннюю датировку. Не исключена, однако, по мнению А. Д. Седельникова, возможность других, неофициальных сношений Москвы с Венгрией и посольств в Венгрию. Быть может, автор повести и был в Венгрии одновременно с посольством Курицына, но вернулся в Москву раньше и другим путём. В самой форме повести исследователь видит один из старейших образцов «сказок-отписок», исходивших из посольской среды и позже.

Повесть о Дракуле, начиная с конца XV в. вплоть до XVIII в., распространилась в значительном количестве списков, что свидетельствует о немалой её популярности. Враждебно настроенные к Ивану Грозному слои русского общества, главным образом, вероятно, бояре, ассоциировали образ Дракулы с личностью Грозного, круто расправлявшегося со своими политическими противниками, которых поддерживали и иностранцы. Показательно с этой стороны то, что к Грозному они позже приурочили первый эпизод, рассказанный в повести о Дракуле. Так, англичанин Коллинз, врач царя Алексея Михайловича, в своей книге о России сообщает, что Иван Грозный, принимая французского посла, велел пригвоздить к его голове шляпу за то, что он не снял её перед царём. В одном из списков (Холмогорском) Двинской летописи, относящемся к концу XVII-началу XVIII в., вставлена голландская гравюра с такой припиской: «Объявление посольства к царю Иоанну Васильевичу, како приказал оному послу железным гвоздем ко главе приколотить за его непокорность и гордость, что не чинно посольствовал».

От подателя поста:Сказание о Дракуле является не просто необычным и не характерным для Русской литературы 15-16 веков состоящий исключительно из «житие святых» произведением.Сказанье открыто противопоставляет себя церковным текстам.И в этом нет ничего удивительного учитывая личность наиболее вероятного автора Федора Курицына являвшегося представителем еретического религиозного направления жидовствуюших.

За время ордынского ига православная церковь, находившаяся под покровительством ханов, пользуясь привилегиями предоставленными ханами в обмен на сакрализацию их власти, обрела огромное влияние и значительные богатства. Но и нажила при этом массу недоброжелателей, как среди представителей светской власти, так черного люда и крестьянства на которых ложилась вся нагрузка по выплате ордынской и княжеской дани.

После того как Ивен III вывел Русские земли из-под власти орды церковь лишилась ханского покровительства. Вслед за этим стремившийся к авторитарной власти Иван III ломал старые заточенные под орду устои. Церковь была лишена привилегий и земель, а священнослужители стали подсудны для светского суда.

И в связи с тем, что православная церковь уже не имела возможности подавлять инакомыслие, возникли религиозные направления, противопоставляющие себя официальной церкви. И одной из таких религиозных групп были жидовствуюшие, ярким представителем именно этого направления был автор «Сказание о Дракуле» Федор Курицын.

СКАЗАНИЕ О ДРАКУЛЕ

Подготовка текста и комментарии Я. С. Лурье, перевод О. В. Творогова

«Сказание ο Дракуле» представляет собой древнейший известный нам памятник оригииальной беллетристики (художественной прозы), известный на Руси. Уже в Киевской Руси памятники такого характера («Повесть об Акире Премудром», «Девгениево деяние») проникали в Россию, но произведения оригинальной письменности были посвящены либо святым (жития), либо известным историческим лицам, жившим в определенное, точно указанное время (как правило, подобные произведения входили под соответствующими годами в более широкие исторические своды - летописи или хронографы), и считались поэтому «полезными» - нужными с точки зрения религиозного культа или познания мира.

«Сказание ο Дракуле» было, по выражению того времени, «неполезной повестью». Правда, и здесь речь шла ο реально существовавшем лице - «мунтьянском» (румынском) князе Владе, известном под прозвищем Цепеша (т. е. «Сажателя на кол», «Прокалывателя») и Дракулы («Дракона»). Но русскому читателю ничего не было известно ο Владе Цепеше, и повесть не сообщала ему ни ο его подлинном имени, ни ο времени правления, ни ο точном местонахождением «Мунтьянской земли». Начиная с типично сказочного «зачина» («Бысть в Мунтьянской земли греческия веры христианин воевода Дракула...»), повесть не рассказывала, как Дракула стал «воеводой», и сразу переходила к одному из эпизодов его жизни (расправа над турецкими послами). Вся она состояла из таких эпизодов-анекдотов ο Дракуле.

Рассказы ο Дракуле стали известны русскому автору во время его пребывания в Юго-Восточной Европе. Судя по сообщенным им сведениям, автор повести был в Венгрии и соседних землях в 80-х гг. XV в. (после смерти Влада Цепеша). Эти указания позволяют прийти к выводу, что автором повести был русский посол в Венгрии и Молдавии - скорее всего дьяк Ивана III Федор Курицын, возглавлявший в 1482-1484 гг. русское посольство к венгерскому королю Матвею Корвину и молдавскому господарю Стефану Великому. Анекдоты, которые он положил в основу своей повести, записывали в те годы и другие иностранцы, побывавшие в придунайских землях: авторы анонимных немецких брошюр «О великом изверге Дракола Вайда», поэт-мейстерзингер Михаэль Бехайм и итальянский гуманист Антонио Бонфини, создавший «Венгерскую хронику».

Смысл русской «Повести ο Дракуле» был своеобразен. Автор рассказывал ο многочисленных жестокостях Дракулы, сравнивал его с дьяволом, но одновременно сообщал и ο справедливости Дракулы, беспощадно каравшего всякое преступление, кто бы его ни совершил. Этим повесть отличается от немецких сказаний ο Дракуле, где описывались только жестокости «великого изверга», и сходилась с «Хроникой» Бонфини, автор которой считал соединение жестокости и справедливости обязательным свойством государя. Так считал и младший современник Бонфини, идеи которого составитель «Венгерской хроники» во многом предвосхитил, - Макиавелли; так считал и русский публицист XVI в. Иван Пересветов. Но в отличие от Бонфини Макиавелли или Пересветова автор «Повести ο Дракуле» создал не публицистический трактат, а «неполезную повесть» - художественное произведение. Рассказав ο жестокости и справедливости Дракулы, он не сделал никаких выводов и предоставил самим читателям вынести приговор герою. Они могли ужасаться его жестокостям, могли считать (как Пересветов), что «без таковой грозы нельзя установить правду в царстве», а могли и задуматься над тем, не лишают ли средства, употребляемые «мунтьянским воеводой», всякого смысла поставленную им цель - создание справедливого государства.

СКАЗАНИЕ О ДРАКУЛЕ-ВОЕВОДЕ

Был в Мунтьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему - дьявол. Так жесток и мудр был, что каково имя, такова была и жизнь его.

Однажды пришли к нему послы от турецкого царя и, войдя, поклонились по своему обычаю, а колпаков своих с голов не сняли. Он же спросил их: «Почему так поступили: пришли к великому государю и такое бесчестие мне нанесли?» Они же отвечали: «Таков обычай, государь, наш и в земле нашей». А он сказал им: «И я хочу закон ваш подтвердить, чтобы крепко его держались». И приказал прибить колпаки к их головам железными гвоздиками, и отпустил их со словами: «Идите и скажите государю вашему: он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, и пусть не посылает свой обычай являть другим государям, которым обычай такой чужд, а у себя его блюдет».

Царь же весьма разгневался, и пошел на Дракулу войной, и напал на него с великими силами. Тот же, собрав все войско свое, ударил на турок ночью и перебил их множество. Но не смог со своей небольшой ратью одолеть огромного войска и отступил. И стал сам осматривать всех, кто вернулся с ним с поля битвы: кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи того производил, а кто в спину, - того велел сажать на кол, говоря: «Не мужчина ты, а женщина!» А когда снова пошел войной против турок, то так сказал своим воинам: «Кто о смерти думает, пусть не идет со мной, а здесь остается». Царь же, услышав об этом, повернул назад с великим позором, потеряв без числа воинов, и не посмел выступить против Дракулы.

И отправил царь к Дракуле посла, требуя от него дани. Дракула же воздал послу тому пышные почести, и показал ему свое богатство, и сказал ему: «Я не только готов платить дань царю, но со всем воинством своим и со всем богатством хочу пойти к нему на службу, и как повелит мне, так ему служить буду. И ты передай царю, что, когда пойду к нему, пусть объявит он по своей земле, чтобы не чинили зла мне и людям моим, а вскоре вслед за тобою пойду к царю, и дань принесу, и сам к нему прибуду». Царь же, услышав от посла своего, что хочет Дракула прийти к нему на службу, и послу его почести воздал и одарил его богато. И рад был царь, ибо в то время вел войну на востоке. И тотчас послал объявить по всем городам и по всей земле, чтобы, когда пойдет Дракула, никто никакого зла бы ему не причинял, а, напротив, встречали бы его с почетом. Дракула же, собрав все войско, двинулся в путь, и сопровождали его царские приставы, и воздавали ему великие почести. Он же, углубившись в Турецкую землю на пять дневных переходов, внезапно повернул назад и начал разорять города и села, и людей множество пленил и перебил, одних турок на колья сажал, других рассекал надвое и сжигал, не щадя и грудных младенцев. Ничего не оставил на пути своем, всю землю в пустыню превратил, а бывших там христиан увел и поселил в своей земле. И возвратился восвояси, захватив несметные богатства, а приставов царских отпустил с почестями, напутствуя: «Идите и поведайте царю вашему обо всем," что видели: сколько смог, послужил ему. И если люба ему моя служба, готов и еще ему так же служить, сколько сил моих станет». Царь же ничего не смог с ним сделать, только себя опозорил.

И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что, если кто совершит какое-либо преступление, украдет, или ограбит, или обманет, или обидит, не избегнуть тому смерти. Будь он знатным вельможей, или священником, или монахом, или простым человеком, пусть бы он владел несметными богатствами, все равно не мог откупиться он от смерти, так грозен был Дракула.

Был в земле его источник и колодец, и сходились к тому колодцу и источнику со всех сторон дороги, и множество людей приходило пить воду из того колодца и родника, ибо была она холодна и приятна на вкус. Дракула же возле того колодца, хотя был он в безлюдном месте, поставил большую золотую чару дивной красоты, чтобы всякий, кто захочет пить, пил из той чары и ставил ее на место, и сколько времени прошло - никто не посмел украсть ту чару.

Однажды объявил Дракула по всей земле своей: пусть придут к нему все, кто стар, или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же велел собрать их всех в построенном для того хороме и велел принести им вдоволь еды и вина; они же пировали и веселились. Дракула же сам к ним пришел и спросил: «Чего еще хотите?» Они же все отвечали: «Это ведомо Богу, государь, и тебе: на что тебя Бог наставит». Он же спросил их: «Хотите ли, чтобы сделал я вас счастливыми на этом свете, и ни в чем не будете нуждаться?» Они же, ожидая от него великих благодеяний, закричали разом: «Хотим, государь!» А Дракула приказал запереть хором и зажечь его, и сгорели все те люди. И сказал Дракула боярам своим: «Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям, и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил: пусть не страдает никто из них на этом свете от нищеты или болезней».

Пришли как-то к Дракуле два католических монаха из Венгерской земли собирать подаяние. Он же велел развести их порознь, позвал к себе одного из них и, указав на двор, где было бесчисленное множество людей, посаженных на кол или колесованных, спросил: «Хорошо ли я поступил и кто эти люди, посаженные на колья?» Монах же ответил: «Нет, государь, зло ты творишь, казня без милосердия; должен государь быть милостивым. А те на кольях - мученики!» Призвал Дракула другого и спросил его о том же. Отвечал тот: «Ты, государь, Богом поставлен казнить злодеев и награждать добродетельных. А люди эти творили зло, по делам своим и наказаны». Дракула же, призвав первого монаха, сказал ему: «Зачем же ты вышел из монастыря и из кельи своей и ходишь по великим государям, раз ничего не смыслишь? Сам же сказал, что люди эти - мученики, вот я и хочу тебя тоже мучеником сделать, будешь и ты с ними в мучениках». И приказал посадить его на кол, а другому велел дать пятьдесят золотых дукатов, говоря: «Ты мудрый человек». И велел его в колеснице довезти до рубежа Венгерской земли.

Однажды прибыл из Венгерской земли купец в город Дракулы. И, как принято было у Дракулы, оставил воз свой на городской улице перед домом, а товар свой - на возу, а сам лег спать в доме. И кто-то украл с воза 160 золотых дукатов. Купец, придя к Дракуле, поведал ему о пропаже золота. Дракула же отвечал: «Иди, этой же ночью найдешь свое золото». И приказал по всему городу искать вора, пригрозив: «Если не найдете преступника, весь город погублю». И велел той же ночью положить на воз свое золото и добавить один лишний дукат. Купец же наутро, встав, обнаружил золото, и пересчитал его и раз, и другой, и увидел, что один дукат лишний, и, придя к Дракуле, сказал: «Государь, нашел золото, но вот один дукат не мой - лишний». В это время привели и вора с похищенным золотом. И сказал Дракула купцу: «Иди с миром! Если бы не сказал мне о лишнем дукате, то посадил бы и тебя на кол вместе с этим вором».

Если какая-либо женщина изменит своему мужу, то приказывал Дракула вырезать ей срамное место, и кожу содрать, и привязать ее нагую, а кожу ту повесить на столбе, на базарной площади посреди города. Так же поступали и с девицами, не сохранившими девственности, и с вдовами, а иным груди отрезали, а другим сдирали кожу со срамных мест, и, раскалив железный прут, вонзали его в срамное место, так что выходил он через рот. И в таком виде, нагая, стояла, привязанная к столбу, пока не истлеет плоть и не распадутся кости или не расклюют ее птицы.

Однажды ехал Дракула по дороге и увидел на некоем бедняке ветхую и разодранную рубашку и спросил его: «Есть ли у тебя жена?» - «Да, государь», - отвечал тот. Дракула повелел: «Веди меня в дом свой, хочу на нее посмотреть». И увидел, что жена бедняка молодая и здоровая, и спросил ее мужа: «Разве ты не сеял льна?» Он же отвечал: «Много льна у меня, господин». И показал ему множество льна. И сказал Дракула женщине: «Почему же ленишься ты для мужа своего? Он должен сеять, и пахать, и тебя беречь, а ты должна шить мужу нарядные и красивые одежды; ты же и рубашки ему не хочешь сшить, хотя сильна и здорова. Ты виновна, а не муж твой: если бы он не сеял льна, то был бы он виноват». И приказал ей отрубить руки и труп ее посадить на кол.

Как-то обедал Дракула среди трупов, посаженных на кол, много их было вокруг стола его, он же ел среди них и в том находил удовольствие. Но слуга его, подававший ему яства, не мог терпеть смрада и заткнул нос и отвернулся. Тот же спроси его: «Что ты делаешь?» А он отвечал: «Государь, не могу вынести этого смрада». Дракула тотчас же велел посадить его на кол, говоря: «Там ты будешь сидеть высоко, и смраду до тебя будет далеко!»

Пришел однажды к Дракуле посол от венгерского короля Матьяша, знатный боярин, родом поляк. И повелел Дракула сесть с ним обедать среди трупов. И лежал перед Дракулой толстый и длинный кол, весь позолоченный, и спросил Дракула посла: «Скажи мне, для чего я приготовил такой кол?» Испугался посол тот немало и сказал: «Думается мне, государь, что провинился перед тобой кто-либо из знатных людей и хочешь предать его смерти более почетной, чем других». Дракула же отвечал: «Верно говоришь; вот ты - великого государя посол, посол королевский, для тебя и приготовил этот кол». Отвечал тот: «Государь, если совершил я что-либо, достойное смерти, делай как хочешь. Ты судья справедливый - не ты будешь в смерти моей повинен, но я сам». Рассмеялся Дракула и сказал: «Если бы ты не так ответил, быть бы тебе на этом коле». И воздал ему почести великие, и, одарив, отпустил со словами: «Можешь ходить ты послом от великих государей к великим государям, ибо умеешь с великими государями говорить, а другие пусть и не берутся, а сначала поучатся, как беседовать с великими государями». Был такой обычай у Дракулы: когда приходил к нему неопытный посол от царя или от короля и не мог ответить на его коварные вопросы, то сажал он посла на кол, говоря: «Не я виноват в твоей смерти, а либо государь твой, либо ты сам. На меня же не возлагай вины. Если государь твой, зная, что неумен ты и неопытен, послал тебя ко мне, многомудрому государю, то твой государь и убил тебя; если же ты сам решился идти, неученый, то сам себя и убил». И тогда готовил для посла высокий позолоченный кол и сажал его на кол, а государю его посылал грамоту с кем-либо, чтобы впредь не отправлял послом к многомудрому государю глупого и неученого мужа.

Изготовили мастера для Дракулы железные бочки, а он наполнил их золотом и погрузил в реку. А мастеров тех велел казнить, чтобы никто не узнал о его коварстве, кроме тезки его - дьявола.

Однажды пошел на него войной венгерский король Матьяш; Дракула выступил ему навстречу, сошлись, и сразились, и выдали Дракулу изменники живым в руки противника. Привели Дракулу к королю, и приказал тот бросить его в темницу. И провел он там, в Вышеграде на Дунае, в четырех верстах выше Буды, двенадцать лет. А в Мунтьянской земле король посадил другого воеводу.

Когда же тот воевода умер, послал король к Дракуле в темницу сказать, что если хочет он, как и прежде, быть в Мунтьянской земле воеводой, то пусть примет католическую веру, а если не согласен он, то так и умрет в темнице. И предпочел Дракула радости суетного мира вечному и бесконечному, и изменил православию, и отступил от истины, и оставил свет, и вверг себя во тьму. Увы, не смог перенести временных тягот заключения, и отдал себя на вечные муки, и оставил нашу православную веру, и принял ложное учение католическое. Король же не только вернул его Мунтьянское воеводство, но и отдал в жены ему сестру родную, от которой было у Дракулы два сына. Прожил он еще около десяти лет и умер в ложной той вере.

Рассказывали о нем, что, сидя в темнице, не оставил он своих жестоких привычек: ловил мышей или птиц покупал на базаре и мучил их - одних на кол сажал, другим отрезал голову, а птиц отпускал, выщипав перья. И научился шить, и кормился этим в темнице.

Когда же король освободил Дракулу из темницы, привезли его в Буду, и отвели ему дом в Пеште, что против Буды, - но еще не был допущен Дракула к королю, и вот тогда случилось, что некий разбойник забежал во двор к Дракуле и спрятался там. Преследователи же пришли и стали искать преступника и нашли его. Тогда Дракула вскочил, схватил свой меч, выбежал из дома, отсек голову приставу, державшему разбойника, а того отпустил; остальные же обратились в бегство и, придя к судье, рассказали ему о случившемся. Судья же со всеми посадниками отправился к королю с жалобой на Дракулу. Послал король к Дракуле, спрашивая: «Зачем же ты совершил такое злодеяние?» Он же отвечал так: «Никакого зла я не совершал, а пристав сам же себя убил: так должен погибнуть всякий, кто, словно разбойник, врывается в дом великого государя. Если бы он пришел ко мне и объявил о происшедшем, то я бы нашел злодея в своем доме и либо выдал его, либо простил бы его». Рассказали об этом королю. Король же посмеялся и удивился его нраву.

Конец же Дракулы был таков: когда был он уже в Мунтьянской земле, напали на землю его турки и начали ее разорять. Ударил Дракула на турок, и обратились они в бегство. Воины же Дракулы, преследуя их, рубили их беспощадно. Дракула же в радости поскакал на гору, чтобы видеть, как рубят турок, и отъехал от своего войска; приближенные же приняли его за турка, и один из них ударил его копьем. Тот же, видя, что убивают его свои, сразил мечом пятерых своих убийц, но и его пронзили несколькими копьями, и так был он убит.

Король же взял сестру свою с двумя сыновьями в Венгерскую землю, в Буду. Один сын при короле живет, а другой был у Варданского епископа и при нас умер, а третьего старшего сына, Михаила, видели тут же в Буде - бежал к королю от турецкого царя; еще не будучи женат, прижил этого сына Дракула с одной девкой. Стефан же молдавский по королевской воле посадил в Мунтьянской земле некоего воеводского сына по имени Влад. Был тот Влад с юных лет монахом, потом - священником и игуменом монастыря, а потом расстригся и сел на воеводство, и женился он на вдове воеводы, правившего недолгое время после Дракулы и убитого Стефаном молдавским, вот на его вдове он и женился. И ныне воевода в Мунтьянской земле тот Влад, что был чернец и игумен.

В год 6994 (1486) февраля в 13 день писал я это впервые, а в году 6998 (1490) января в 28 день еще раз переписал я, грешный Ефросин.

В основе «Повести о Друкале» лежали сказания о жестоком мутьянском (румынском) князе Владе Цепеше – Дракуле, правившем в 1456–1462 и 1477 гг. Авторство повести может быть установлено из упоминания в ее заключительной части, что второй сын Дракулы, находившийся в Венгрии, «при нас умре, а третьего сына, старейшего, Михаила тут же на Будину видехом», и что «ныне» на престоле Дракулы сидит Влад Монах. Влад Монах вступил на мутьянский (румынский) престол в 1481 г. Автором повести был русский (со ссылки на «наш» русский язык начинается рассказ о Дракуле), побывавший в Венгрии в начале 80 х гг. XV в., и не один, а с какими то спутниками («при нас», «видехом»). Все эти данные более всего подходят к Федору Курицыну, известному еретику и крупнейшему дипломату Ивана III, возглавлявшему посольство в Венгрию и Молдавию как раз в 1482–1484 гг. и в сентябре 1485 г. вернувшемуся в Россию (в феврале 1486 г. и вторично в январе 1490 г. Повесть была переписана известным кирилло белозерским книжником Ефросином).
Наиболее характерная особенность «Повести о Дракуле» – ее теснейшая связь с устным сюжетным повествованием; она представляет собою, в сущности, ряд анекдотов о жестоком «мутьянском воеводе Дракуле» (так в странах, соседних с Валахией, именовали Влада Цепеша). Сходные анекдоты использовались в рассказах о «великом изверге» Дракуле, помещавшихся в немецких брошюрах конца XV в. (рукописных и печатных) и в повествовании о нем, включенном в «Венгерскую хронику» итальянского гуманиста Антонио Бонфини (90 е гг. XV в.). Сходство русской повести с этими памятниками – не текстуальное, а сюжетное; общим их источником были, очевидно, рассказы, услышанные различными авторами в землях, соседних с Валахией.
Как же может быть определен идейный смысл русской «Повести о Дракуле»? В науке предполагались самые различные решения этого вопроса: одни исследователи усматривали в Повести осуждение тирании и считали, что она распространялась в боярских кругах, враждебных Ивану Грозному, другие видели в ней апологию грозной и справедливой власти и тех репрессий, которые применялись феодальным государством против его врагов. Возможность столь противоположных мнений вытекает из жанрового своеобразия повести: перед нами не публицистическое произведение, автор которого прямо высказывает свои воззрения, а произведение беллетристики.
Повесть начинается с краткого сообщения: «Бысть в Мутьянской земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим диавол. Толико зломудр, яко же по имени его, тако и житие его» (с. 117). Далее читатель, как и в «Житии Михаила Клопского», прямо вводился в середину действия: автор рассказывал о том, как Дракула велел прибить «капы» (шапки) к головам турецких послов, осмелившихся явиться к нему, «великому государю», с покрытыми головами. Так строилась вся повесть: подобно сказаниям о Соломоне и Китоврасе, она состояла из отдельных эпизодов рассказов.
Но как и в «Соломоне и Китоврасе», такая дробность построения вовсе не означала отсутствия единой темы. Эпизод за эпизодом рисовал дьявольское «зломудрие» мутьянского воеводы – сочетание изощренной жестокости с остроумием. Эпизоды эти представляли собой своеобразные анекдоты, многие из которых строились как загадки, имевшие второй, метафорический смысл (с. 67–68). Дракула не просто казнит попавших ему в руки людей – он испытывает их, и недогадливые, не «изящные» испытуемые, не умеющие «против кознем его отвечати», трагически расплачиваются за свое «неизящество». Яснее всего это видно на эпизоде с нищими. Собрав по всей своей стране «нищих и странных» и угостив их, Дракула спрашивает: «Хощете ли, да сотворю вас беспечалны на сем свете, и ничим же нужни будете?». Не поняв второго, зловещего смысла его слов, нищие с восторгом соглашаются. Дракула освобождает их от нищеты и болезней, сжигая в запертой «храмине». Так же поступает Дракула и с турецким царем: он обещает ему «послужить»; турецкий царь, понявший эти слова буквально, радуется; Дракула разоряет турецкие владения и сообщает царю, что сколько мог, столько «ему и послужил». На такой же двусмыслице строится и первый эпизод повести. На вопрос, почему они не снимают шапок, послы отвечают, что таков обычай их страны. «Хощу вашего закона подтвердити, да крепко стоите», – отвечает Дракула. Понятое буквально, такое обещание тоже, как будто, должно было вызвать удовлетворение собеседников. Но Дракула «подтвердил» турецкий обычай гвоздями, прибив турецким послам «капы» к головам.
Мотив испытания, проходящий через все эти эпизоды, принадлежит к числу популярнейших мотивов мировой литературы и фольклора. Мотив этот был хорошо знаком и древнерусской литературе: так же «изящно» и так же жестоко, как Дракула, «испытывала» древлянских послов Ольга в «Повести временных лет»; мотив испытания встречается и в «Повести об Акире премудром» и в житийной «Повести о Петре и Февронии».
Что же хотел сказать автор «Повести о Дракуле», представляя читателю своего «зломудрого» героя? Сюжет «Повести о Дракуле», как и сюжет «Соломона и Китовраса» и «Стефанита и Ихнилата», неоднозначен – он не может быть сведен к какому либо определенному выводу или поучению. Дракула совершает бесчисленные злодейства, сжигает нищих, казнит монахов, женщин, мастеров, прятавших его сокровища, и обедает среди кольев, на которых разлагаются «трупия мертвых человек». Но он же ведет борьбу с турками, борьбу героическую и несомненно вызывающую одобрение читателя, и погибает в этой борьбе, ненавидит «зло», уничтожает воровство и устанавливает в своем государстве справедливый и нелицеприятный суд, от которого не может откупиться ни богатый, ни знатный.
Позицию автора Повести можно определить, сравнив ее с западными сочинениями о том же персонаже. Если авторы немецких рассказов рисовали только изуверскую жестокость «великого изверга», то итальянский гуманист Бонфини подчеркивал сочетание в Дракуле «неслыханной жестокости и справедливости». Так же двойствен Дракула и в русской повести.
Но в отличие от хроники Бонфини, «Повесть о Дракуле» была не публицистическим, а беллетристическим памятником: автор его не высказывал поэтому своей оценки героя в прямой форме, а рисовал образ этого героя, образ, не подымавшийся до уровня характера, однако обладавший определенной характерностью. Дракула – не абстрактный злодей и уж никак не абстрактный мудрый правитель. Он веселое чудовище, испытывающее свои жертвы, некое подобие сказочного Тома Тима Тота или Рюмпельштильца. Необычный с точки зрения традиций житийной или героической воинской повести, образ Дракулы был зато близок к уже известным нам фигурам переводной беллетристики. Мудр и жесток был Китоврас в «Соломоне и Китоврасе»; теми же свойствами отличался Ихнилат в «Стефаните и Ихнилате». Самооправдания Дракулы по поводу убийства нищих или казни послов во многом напоминали софизмы Ихнилата во время суда над ним. Сюжет «Повести о Дракуле» принадлежал к типу сюжетов, который мы определили выше как многозначный. Такое построение сюжета было характерно для многих памятников беллетристики позднего средневековья и Возрождения, авторы которых противопоставляли однозначному феодально рыцарскому идеалу «протест реальности».

Буслаев Ф И

Повесть о Дракуле

Буслаев Ф. И.

ПОВЕСТЬ О ДРАКУЛЕ