Ахромеев Сергей Фёдорович. «Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право уйти из жизни»

Маршал Советского Союза

Родился в с. Виндрей в Мордовии в семье крестьянина. В Красной Армии с 1940 года.

В Великой Отечественной войне (1941–1945) командовал взводом и батальоном. После войны на штабных и командных должностях - командир танкового полка, начальник штаба дивизии, командир дивизии, командующий армией, начальник штаба военного округа. В 1952 окончил Военную академию бронетанковых и механизированных войск, а в 1967 - Военную академию Генштаба.

С 1974 в Генеральном штабе, с 1979 - первый заместитель начальника Генштаба. В 1981 стал лауреатом Ленинской премии; в 1982 ему присвоено звание Героя Советского Союза; 25 марта 1983 г. С. Ф. Ахромееву присвоено звание Маршала Советского Союза. В 1984–1988 маршал был начальником Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, первым заместителем Министра Обороны.

С 1990 - Военный советник президента М. С. Горбачева.

Официально сообщалось, что после провала попытки государственного переворота, предпринятой ГКЧП, маршал Ахромеев покончил жизнь самоубийством.

1 сентября 1991 г. похоронен на Троекуровском кладбище в Москве. В тот же день могилу раскопали мародёры и похитили маршальский мундир и награды Ахромеева.

Маршал С. Ф. Ахромеев награжден :

• Золотой Звездой Героя Советского Союза (7.05.1982),
• 4 орденами Ленина,
• орденом Октябрьской Революции,
• орденом Отечественной войны 1-й степени,
• 2 орденами Красной Звезды,
• орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени,
• 16 медалями,
• а также 24 наградами иностранных государств.

В. А. Егоршин, «Фельдмаршалы и маршалы». М., 2000

Ахромеев Сергей Федорович

Родился 5 мая 1923 г. в с. Виндрей Торбеевского района Мордовской АССР; русский. В 1942 г. окончил 2-е Астраханское пехотное училище по 2-месячной программе; в 1945 г. - Высшую офицерскую школу самоходной артиллерии БТ и МВ; в 1952 г. - с отличием и золотой медалью командный факультет Военной академии БТ и МВ; в 1967 г. - с отличием и золотой медалью Военную академию Генерального штаба ВС СССР.

На военную службу был призван 30 июня 1940 г. После окончания училища с 17 октября 1942 г. по февраль 1943 г. - командир стрелкового взвода, затем адъютант старший (начальник штаба) стрелкового батальона (по июнь 1943 г.), помощник начальника штаба полка (по июль 1943 г.), врид командира мотобатальона автоматчиков (июль-ноябрь 1944 г.).

После Великой Отечественной войны с сентября 1945 г. по сентябрь 1947 г. - командир батальона. С июля 1952 г. по август 1955 г. - начальник штаба полка, по декабрь 1957 г. - командир танкового полка. Затем заместитель командира танковой дивизии (по декабрь 1960 г.) и командир танковой (учебной) дивизии (по сентябрь 1965 г.).

После завершения учебы в Военной академии Генерального штаба назначается начальником штаба 8-й танковой армии (июль 1967 г.-октябрь 1968 г.), затем командующим 7-й танковой армией (по май 1972 г.).

В аттестации, написанной командующим войсками Белорусского военного округа генерал-полковником И. М. Третьяком, отмечалось, что «командующий 7-й танковой армией... с высоким чувством ответственности относится к выполнению порученного дела. По своему характеру прямой, правдив и принципиален».

С мая 1972 г. по март 1974 г. С. Ф. Ахромеев возглавляет штаб Дальневосточного военного округа, а по февраль 1979 г. - начальник Главного оперативного управления - заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР. Маршал Советского Союза Огарков Н. В., аттестуя своего заместителя в 1978 г., писал, что С. Ф. Ахромеев «твердо изучил и хорошо знает состояние и перспективы развития наших Вооруженных Сил и вероятного противника... Волевой и решительный генерал. Ответственности и трудностей в работе не боится».

С февраля 1979 г. по сентябрь 1984 г. он - первый заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР, а затем по декабрь 1988 г. - начальник Генерального штаба ВС СССР, по август 1991 г. - генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов МО СССР (советник Президента СССР).

С.Ф. Ахромееву присвоено звание Героя Советского Союза (7.05.1982 г.). Он награжден 4 орденами Ленина (23.02.1971 г., 21.02.1978 г., 28.04.1980 г., 7.05.1982 г.), орденом Октябрьской Революции (7.01.1988 г.), 2 орденами Красной Звезды (15.09.1943 г., 30.12.1956 г.), орденами Отечественной войны I степени (6.04.1985 г.) и «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени (30.04.1975 г.), а также 16 медалями СССР и 24 орденами и медалями иностранных государств.

Беседа с бывшим первым заместителем начальника Генерального штаба Вооруженных сил, генерал-полковником в отставке

Уважаемый Бронислав Александрович, 5 мая исполняется 90 лет со дня рождения маршала Советского Союза Сергея Федоровича Ахромеева. Фигура крупная. Фигура трагическая... Вам достаточно долго пришлось работать вместе с ним в Генеральном штабе Вооруженных сил СССР. Каким вы помните маршала?

Почти восьмилетняя работа рядом с этим человеком ясно и четко показала мне, что это был профессионал высочайшей пробы. Главное качество этого человека, как военного руководителя, состояло в том, что он никогда не жил сегодняшним, завтрашним днем, строил свою работу и работу Генерального штаба на перспективу таким образом, чтобы мы могли анализировать ситуацию на пять, десять, пятнадцать лет вперед. Это дано очень и очень немногим.

Для такого предвидения, безусловно, нужны большие знания, и не только военные, но еще и политические, исторические...

Прежде чем далее говорить о Сергее Федоровиче, хотелось бы дать оценку тому органу, которым он управлял. Генеральный штаб - это главный военно-политический орган управления страны. В нем аккумулируется и анализируется военно-политическая обстановка во всех уголках мира. Выводы представляются руководству министерства обороны и руководству страны для принятия соответствующих военно-политических решений. Это с одной стороны, а с другой - это орган, который постоянно должен гарантировать высокую боевую готовность и боеспособность Вооруженных сил, их развитие, оснащение самыми современными видами вооружения и техники. Это орган, который планирует применение Вооруженных сил в военных конфликтах различной интенсивности, в том числе, и применение ядерной составляющей. Генштаб следит за состоянием и совершенствованием системы управления Вооруженными силами, театров военных действий и так далее.

Чтобы руководить таким органом, надо иметь соответствующее военное образование, знания, обладать аналитическим складом ума, способностью разобраться во всей той сложной системе задач, которые стоят перед Генеральным штабом, и поставить работу так, чтобы все его управления работали именно над этими задачами. По твердому убеждению Сергея Федоровича, перед тем как возглавить Генеральный штаб, надо пройти хорошую армейскую школу на командирских и штабных должностях. Тогда начальник Генштаба будет участвовать в принятии решений не как статист и не просто как аналитик, а как человек, который понимает все, потому что это ему пришлось пройти самому. Сергею Федоровичу все это было присуще.

Скажите, Бронислав Александрович, до того как получить назначение в Генштаб, вы долго были знакомы с маршалом Ахромеевым?

Нет, до того я вообще никогда с ним не встречался.

- При каких обстоятельствах вы познакомились?

- Думаю, прежде нужно рассказать о некоторых фактах из жизни Сергея Федоровича Ахромеева (на фото) . Родился он, как мы уже отметили, 5 мая 1923 года в Мордовии, русский. Военную службу начал в 1940 году, когда поступил в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. В июле-декабре 1941-го участвовал в боях за Ленинград в составе объединенного стрелкового батальона курсантов. В 1942 году окончил Астраханское пехотное училище, был командиром взвода морской пехоты, начальником штаба батальона, с июля 1944-го командовал батальоном автоматчиков. Так что войну знал не понаслышке - он был в таких должностях, в каких на войне долго не живут…

А уже после войны, с июня 1945 года, был заместителем командира, затем командиром танкового батальона, начальником штаба и командиром танкового полка, командиром танковой дивизии, командующим танковой армии и так далее вплоть до начальника Генерального штаба, в этой должности служил с сентября 1984 года по декабрь 1988-го. В общем, что называется, прошел все ступеньки военной службы и при этом много учился. Он блестяще закончил Высшую офицерскую школу самоходной артиллерии бронетанковых и механизированных войск Красной Армии (1945), с золотыми медалями - Военную академию бронетанковых и механизированных войск (1952) и Военную академию Генерального штаба (1967).

…Предложение переехать в столицу было для меня неожиданным. Я всего три года отслужил начальником штаба Ленинградского военного округа, и эта должность меня вполне устраивала. Я не хотел идти работать в Генеральный штаб. Перед этим 30 лет стоял в строю. Пять лет командовал взводом и ротой, потом был командиром полка, начальником штаба и командиром дивизии, начальником штаба и командующим армией, и думал сам о себе: а почему Омеличев не может и дальше идти по командной линии, и перспектива соответствующая была. Поэтому, когда меня пригласил на беседу начальник Главного управления кадров Вооруженных сил СССР генерал армии Шкадов, то от перевода в Генеральный штаб я отказался. О результатах беседы Шкадов доложил маршалу Ахромееву. Затем в его кабинете и состоялось наше личное знакомство.

- Как вы считаете, почему маршал Ахромеев выбрал именно вас?

По его словам, я был хорошо подготовлен теоретически, мое общее развитие и долголетняя служба в войсках позволяли мне выполнять те задачи, которые стояли перед Главным оперативным управленим Генштаба, должность заместителя начальника которого мне предлагалась.

- Он не мог не знать ваш послужной список.

Без сомнения. А в моем личном деле были аттестации моих предыдущих командиров. Это и генерал армии Ивановский - главком Группы советских войск в Германии, где я два года командовал дивизией, был начальником штаба армии, который прекрасно знал, кто такой Омеличев. Это и генерал армии Снетков, командующий войсками ЛенВО, где я служил начальником штаба округа. Естественно, маршал предложил мне объяснить, почему я отказываюсь работать в Генеральном штабе.

Отвечаю: «Товарищ маршал, я не вижу себя в Генеральном штабе». Я - войсковой офицер. Всю жизнь служил в войсках, стоял в строю. Хочу продолжать служить в войсках». «Знаете, - сказал Сергей Федорович. – Я тоже так мыслил, когда мне предложили работать в Генеральном штабе. У меня было точно такое же прохождение службы. Вы на должности начальника штаба ЛенВО, а я пришел с должности начштаба ДВО. Я отвечаю: товарищ маршал, вы были приглашены на должность начальника главного оперативного управления, а меня приглашаете на должность заместителя начальника. Уже разница. Считаю, что это для меня даже какое-то понижение. Я же не прошу перевести меня куда-то на повышение, оставьте меня в должности начальника штаба округа, меня это устраивает.

«Товарищ Омеличев, мы с вами солдаты. Солдаты место службы не выбирают. Езжайте в Ленинград, через неделю будет приказ», - сказал маршал.

- То есть разговор был достаточно жестким…

Да. Но мы были так воспитаны всей нашей армейской службой, что возражать и дальше я не счел корректным. Я высказал все, что хотел, в глаза, поэтому ответил «Есть» и уехал в Ленинград. Через семь дней поступил приказ, и я прибыл служить в Москву. Шел 1985 год. Сергей Федорович видел для меня определенные перспективы – и эти перспективы при нем же произошли. Сначала я был заместителем начальника Главного оперативного управления, потом начальником этого же управления, а с января 1989-го по сентябрь 1992 года - первым заместителем начальника Генштаба.

К слову, в 1992 году в издательстве «Международные отношения» вышла книга «Глазами маршала и дипломата», написанная Сергеем Федоровичем Ахромеевым в соавторстве с Георгием Марковичем Корниенко. Почти в самом начале книги есть строки, посвященные вашему покорному слуге. Читаю: «Затем это управление возглавил молодой (уже руководитель следующего поколения) генерал-полковник Омеличев Бронислав Александрович, выросший в отличного генштабиста». Я очень дорожу этой оценкой. И никому другому в своей службе не благодарен так, как маршалу Ахромееву. Храню фотографию, сделанную в 1988-м в кабинете начальника Генштаба. В центре – Сергей Федорович, я – в первом ряду, крайний справа (на фото) .

- Он вспоминал войну?

Сергей Федорович часто вспоминал войну, но больше говорил не о самой войне, а о тех людях, которые на войне командовали дивизиями, армиями, фронтами. По его словам, это были учителя и во время войны, и после войны. Он говорил: они учили нас всему тому, чего мы не могли получить на войне, потому что наш командный уровень не позволял нам понимать это. А вот когда мы после войны стали занимать соответствующие должности, вот тогда очень важно было услышать оценку участника Великой Отечественной войны по тому или иному принимаемому решению. Он много говорил о роли военных руководителей высшего звена Великой Отечественной, которые, по его словам, «учили меня с первых послевоенных дней».

- А День Победы как он отмечал?

В День Победы мы обязательно присутствовали на параде. Тогда на площадке слева (если смотреть на Мавзолей) собиралось руководство Генштаба, главных и центральных управлений министерства обороны, а также космонавты. После парада большинство уезжало домой, как и положено, а мы, работники руководства Генерального штаба, прямо с Красной площади возвращались на рабочие места. Можете верить, можете не верить, но за семь с половиной лет моей работы в Генеральном штабе ни разу не было, чтобы после парада я не работал часов до 17-18, и только потом – домой. Семья к этому привыкла…

- И что, не было никаких выходных?

У начальника Генерального штаба, у начальника Главного оперативного управления, первого заместителя начальника Генерального штаба каждая суббота, каждое воскресенье были рабочими днями. Правда, в воскресенье на час-полтора попозже приедешь и на часик-другой раньше уедешь…

- Маршал Ахромеев тоже без выходных работал?

Без выходных.

- А отпуска-то хоть были?

Были, конечно. Вот, скажем, мне, начальнику Главного оперативного управления, звонит начальник Генерального штаба маршал Ахромеев: Бронислав Александрович, зайдите. Захожу. Спрашивает: вы, вроде, в отпуске не были? Не был еще. Хорошо. Завтра можете ехать в санаторий. Там готовы вас встретить. Звоню жене: с завтрашнего дня мы в отпуске, едем в санаторий.

- Но там-то уже не тревожили?

По пустякам - нет. Но к моему приезду там уже стоял телефон ВЧ - это прямая связь с начальником Генерального штаба, с Центральным командным Генерального штаба.

- И звонили?

Если ситуация осложнялась, то дежурный генерал должен доложить вовремя. Неважно, в отпуске я или нет, но ситуацию должен знать. Так работал Генеральный штаб, и по-другому работать не может.

- Надо было иметь колоссальное здоровье…

Да. Сергей Федорович физически был очень крепкий человек.

- И память, наверняка, у него была хорошая?

Изумительная. Можно сказать, уникальная.

- Как это проявлялось?

Он помнил, например, номера всех наших объединений, соединений. Точно знал группировки натовских войск, их состояние. В любой точке, где они присутствуют. Но службу оставил, когда ему было 68 лет якобы по причине снижения памяти, что, по его словам, отрицательно влияет на работу, как он объяснил министру обороны и Генеральному секретарю ЦК КПСС - Верховному главнокомандующему.

Вы можете привести пример, когда действительно были поражены предвидением Ахромеева, когда он показал блеск своей мысли?

Для начала замечу, что в те времена начальник Генерального штаба входил в состав рабочей группы Политбюро. Эта группа занималась подготовкой материалов для главы государства, членов Политбюро, для министра иностранных дел, министра обороны, когда они представляли страну на межгосударственных встречах, где решался какой-либо военно-политический вопрос. Однажды вызывает меня Сергей Федорович, показывает какой-то документ и говорит: «Бронислав Александрович, вы с этим документом знакомы? Он проходил через Главное оперативное управление?»

Документ был небольшой, на две – две с половиной страницы, и уже подписанный Шеварднадзе (министр иностранных дел) и Яковлевым (член Политбюро ЦК КПСС). И оставлено чистое место для подписи министра обороны Язова. А в минобороны было установлено жесткое правило: никакой документ в приемной минобороны не примут, если на нем нет визы начальника Генерального штаба. Отвечаю: нет, товарищ маршал, этот документ через Главное оперативное управление не проходил, проблему не изучали, документ родился вне Генерального штаба. Тогда Сергей Федорович берет зеленую ручку (он любил работать зеленой ручкой) и читает. Потом что-то там почеркал, поправил, снимает трубку прямого телефона и звонит министру иностранных дел: мы получили документ для подписи министром обороны, но эта проблема не прорабатывалась в Генштабе, поэтому на доклад министру представить его не могу. Но мы проработали этот документ, и если у вас не будет возражений против наших предложений, то документ сейчас вышлю вам. В такой редакции министр обороны его подпишет.

А я подумал тогда: это дорогого стоит, когда начальник Генерального штаба правит документ, уже подписанный двумя членами Политбюро – высшего руководства страны. Есть ли ныне такой начальник Генштаба, который решится на такой поступок? Я не просто сомневаюсь, я просто уверен: никто не решится. Это же насколько надо четко и ясно понимать ту проблему, о которой шла речь, - а она была связана с сокращениями стратегических ядерных вооружений, - чтобы быть так уверенным в себе? А маршал Язов никогда бы не подписал документ, не завизированный начальником Генштаба.

Мне импонировало в работе Сергея Федоровича его умение предвидеть события. Приходит он как-то с совещания у Горбачева, где участвовали министр обороны, председатель КГБ, министр иностранных дел и обсуждался вопрос о возможном сокращении Вооруженных сил. На этом совещании министру обороны и начальнику Генерального штаба удалось доказать, что сейчас это делать не целесообразно, но, как сказал он мне, «они нас все равно дожмут, не дадут спокойно жить».

- А «они» - это кто?

Да Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев, Крючков (председатель КГБ) и иже с ними. По распоряжению Сергея Федоровича тогда была создана группа, человек пять во главе со мной для подготовки расчетов, которые бы минимизировали ущерб от такого сокращения. Мы подготовили такой документ, который впоследствии лег в основу сокращения Вооруженных сил на полмиллиона человек.

Бронислав Александрович, говоря о начальниках Генерального штаба, пожалуй, можно сделать и такой вывод: масштабные задачи требовали масштабных личностей.

Безусловно. Руководить Генштабом может только человек, который охватывает весь огромный комплекс задач. Может предвидеть. Может повлиять. Может организовать работу.

- Каков был стиль общения Сергея Федоровича с людьми, с починенными?

Стиль общения у него был исключительно уважительный, исключительно интеллигентный. А у меня с ним сложились очень доверительные отношения, я горжусь этим. Сергей Федорович верил мне, и это без преувеличения, как самому себе.

- Как коллектив Генштаба относился к маршалу Ахромееву?

Коллектив был влюблен в начальника Генштаба, но, вместе с тем, был очень осторожен в плане того, чтобы исполненный документ не вызвал у него каких-то серьезных замечаний.

- Как его называли между собой?

Только – «начальник Генерального штаба». Или – «маршал Ахромеев». Повторяю, у нас были исключительно доверительные отношения, тем не менее, он называл меня только на вы и только – «товарищ Омеличев».

- Он был выдержанным?

- Извините, «нецензурно» не выражался?

Упаси Господь! За все годы не слышал от него ни одного бранного слова.

Что можно сказать о его культурном уровне? Что он читал, какие фильмы смотрел? Какие предпочтения у него были?

Культурный уровень у Сергея Федоровича был такой, что мы все завидовали ему. Как бы много он ни работал, он находил возможность что-то почитать. Прекрасно знал историческую литературу. Мог привести примеры из биографий военных руководителей разных времен и народов. Классику прекрасно знал. Льва Толстого, Чехова, много раз приводил примеры из Тургенева...

- А музыка, песни?

Не могу сказать.

- Кино Сергей Федорович любил?

Да, фильмы историко-патриотического содержания, военной тематики. Видел как-то у него у него в кабинете знаменитого артиста Вячеслава Тихонова. Встречался он и с Евгением Матвеевым, актером и режиссером.

Но главным всегда было одно - работа, работа и еще раз работа. День и ночь. Семья на втором плане. Если не на третьем.

- Как же он отдыхал?

Любил спорт. Никогда не забуду такой случай. Как-то отдыхал в санатории «Архангельское», и так совпало, что в одно время с Сергеем Федоровичем. Однажды он предложил: давайте, мол, утром вместо зарядки пойдем на прогулку. Напросился к нам в компанию еще Владимир Шуралев, в то время командующий Белорусским военным округом. Когда я с этой прогулки вернулся, то думал, умру. Дистанция 10 км. Он шел так быстро, что мы за ним едва успевали… На следующий день Сергей Федорович опять предложил прогуляться. Пришлось отказаться, хотя я тоже был не хилым.

Кстати говоря, Сергей Федорович не курил. Выпивал очень умеренно. Очень. Рюмка коньяку за вечер.

-А охота, рыбалка?

Нет, не увлекался.

Как это ни печально, но приходится вспомнить, что о причинах его смерти до сих идут разные разговоры, выдвигаются самые невероятные версии… Он был сильным человеком, и неужели закончил жизнь самоубийством?

Это особая тема, которая, действительно, до сих пор волнует наше общество. Однажды я был приглашен на канал НТВ, когда там готовили фильм о Сергее Федоровича. Состоялась довольно-таки продолжительная беседа, правда, по телевизору потом было показано всего два небольших фрагмента, но я все-таки высказал свою точку зрения: истинную причину свой смерти Сергей Федорович унес с собой. Однако я считаю: из жизни он ушел добровольно. Это моя точка зрения, я ее никому не навязываю. Но, зная его как человека, который всего себя отдал службе в армии, Советскому Союзу и партии коммунистов – а он был коммунистом в самом высоком смысле этого слова, могу сказать следующее: когда все, во что он верил больше чем в самого себя, распалось на его глазах буквально за несколько дней, то просто не выдержал… Не выдержала человеческая психика. Это моя, подчеркиваю, личная точка зрения.

И вас не убеждают в обратном два документальных фильма-расследования о нем? В них высказываются сомнения в официальной версии…

Нет, меня не убеждают.

А может, его хотели устранить как человека, который много знает, который мог сыграть определенную роль в предстоящих событиях?

А какой был смысл устранять Сергея Федоровича, когда ко времени появления ГКЧП он уже больше трех лет был маршалом в отставке? От него в большой политике, в том числе и в военно-политическом плане, практически ничего тогда не зависело. Уже был арестован министр обороны, который как-то поучаствовал в этом путче, а Сергей Федорович не принимал абсолютно никакого участия в ГКЧП. Могу это гарантировать. Он находился в это время в отпуске, в санатории. Помню, где-то 22 августа у Олега Бакланова, секретаря ЦК КПСС, который входил в состав ГКЧП, намечено было заседание так называемого штаба ГКЧП. Меня включили в список участников этого заседания, за что потом допрашивали и чуть в тюрьму не посадили, но это другой разговор. Мы встретились там с Сергеем Федоровичем. Последний раз. Как раз министерство обороны приняло решение убрать с улиц Москвы танки, в которых и боеприпасов-то не было, которые никакой роли, кроме той, что пугали людей, не играли. Он меня и спрашивает: зачем вводили войска в Москву?

- А он был на том совещании?

Нет, он просто зашел к Бакланову, в кабинет на Старой площади.

- И он вам задает вопрос...

Да. А зачем танки вводили? Отвечаю: меня об этом никто не спрашивал, это распоряжение министра обороны. Я еще вроде как пожаловался: вся эта канитель, дескать, весь этот ГКЧП прошли без участия Генерального штаба. И это действительно так. Я во многих интервью говорил, и мне до сих пор непонятно, почему министр обороны маршал Язов отстранил от участия в ГКЧП Генеральный штаб. Или он боялся, что в Генштабе найдутся разумные люди и скажут, что делать этого не надо, или по каким-то другим причинам, но начальник Генштаба Моисеев был отправлен в отпуск. Ваш покорный слуга исполнял тогда обязанности начальника Генерального штаба, и когда вся эта канитель проходила, я мог только констатировать события: собралось, например, какое-то совещание у министра обороны. Обычно эти совещания никогда не проходили без начальника Генерального штаба, а 18 августа ни я, ни начальник Главного оперативного управления на совещание не были приглашены. Поэтому я сказал: не знаю, кто давал команду о вводе войск.

- И как отреагировал Ахромеев?

Как всегда, спокойно, уравновешенно. Как сейчас вижу его: с папкой под мышкой, на следующий день он мне чего-то позвонил… Мы переговорили с ним минут пять, может, семь. И все!

- И вы вдруг узнаете…

Да, вдруг узнаю, что Сергей Федорович в кабинете повесился. Мое состояние нельзя передать словами. Вначале я просто не поверил… И не верил до тех пор, пока не увидел снимки.

- Вообще-то, у каждого офицера есть пистолет, а уж у начальника Генштаба…

Нет, в то время пистолетами не разбрасывались. Это стали делать потом, у нас не было такого.

- И где были пистолеты? У дежурного?

Да. В опечатанном сейфе у дежурного по Генеральному штабу. Я знаю также, что у Сергея Федоровича не было наградного оружия. В то время не награждали, это закончилось в годы Гражданской войны и до диких 90-х годов не возобновлялось. В лучшем случае вручали офицерский кортик. А маршал, к тому же, уже уволился и сдал свое оружие.

- В те три года, когда он уже ушел из армии, вы не общались?

Мы с ним не прерывали связь ни на один день.

- Он находился в группе генеральных инспекторов?

Нет, он был советником Генерального секретаря ЦК КПСС по военным вопросам. Кабинет у него был в Кремле. Я не раз бывал в этом кабинете, маленьком таком. Вместе с тем, ему нельзя было терять связь с Генштабом, а связующим звеном был я. Он звонил только мне. Спрашивал: Бронислав Александрович, когда состоится заседание рабочей группы, которая готовит документы для политбюро по разоруженческим и прочим вопросам? Иногда приходил, участвовал в заседаниях, садился рядом – я был председатель этой группы. Мы с ним летали в составе делегации на подписание предварительного договора СНВ-2 в Соединенные Штаты.

Вы говорили, что он сказал: разработайте план сокращения Вооруженных сил, «они нас все равно добьют». Уже по этому «они» видно его отношение к группе данных политиков, не так ли?

Все наши структуры были тогда, как говорят, заточены на то, чтобы выполнять указания генерального секретаря ЦК КПСС. Может, у Ахромеева было еще чувство вины за гибельные решения, которые принимали Горбачев и Шеварднадзе?

Предчувствие краха и привело его к трагедии...

В книге «Глазами маршала и дипломата» Сергей Федорович вспоминает, как шло его становление в должности начальника Генерального штаба, которое совпало по времени с приходом к власти Горбачева. Сначала ему и министру обороны маршалу Соколову первые месяцы в деятельности нового генсека все нравилось. Горбачев первое время слушал, вникал, ведь в военном деле ничего не понимал. Но потом- сколько раз маршал Ахромеев, будучи начальником Генштаба, приезжал из Кремля в расстроенных чувствах...

И мне тоже приходилось сталкиваться с тогдашним министром иностранных дел Шеварднадзе. Проводя политику разоружения, он зачастую шел на неоправданные уступки США. И только благодаря настойчивым усилиям Генштаба, министра обороны нам удавалось на заседаниях «пятерки» у секретаря ЦК Зайкова хоть как-то ставить преграды на пути этого политика. Было несколько моментов, когда он игнорировал совместно выработанные указания для участников переговоров. Никогда не забуду, как он единолично принял решение о сокращении морской авиации. Переговоры шли о сокращении Сухопутных войск от Атлантики до Урала, а морская авиация относилась к ВМФ, поэтому военное ведомство считало обоснованным вывести ее из предмета переговоров...

- Проханов писал: Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе - шампунь и кондиционер в одном флаконе.

Я приведу вам такой пример. На одном из совещаний в ЦК партии мы были вдвоем с Сергеем Федоровичем. В перерыве вышли подышать свежим воздухом, смотрим, вдали прохаживается Яковлев. Сергей Федорович и говорит: Бронислав Александрович, запомните на всю свою жизнь - большего вреда стране и Вооруженным силам чем этот человек не принес никто. Он это мне лично сказал. Этих слов я никогда не забуду.

- О Горбачеве, наверное, было у него такое же мнение?

Нет. Если бы он так же думал и о Горбачеве, то никогда не пошел бы к нему советником. Горбачев лично пригласил его. Вызвал к себе после того, как Сергей Федорович написал рапорт на увольнение. Спрашивает: где думаете найти себе применение? В Группе генеральных инспекторов, если вы меня туда определите, ответил маршал. Горбачев и говорит: хотим вам предложить другую работу. Как вы смотрите на должность советника Генерального секретаря по военным вопросам? Мы с вами около двух лет вместе работаем, вы знаете ситуацию, знаете мою точку зрения. Сергей Федорович согласился. И я не помню, и в упомянутой книге нет резких высказываний Ахромеева в отношении Горбачева. А вот с Шеварднадзе у него были стычки, и стычки достаточно жесткие. Должен сказать, что в наше время министерство обороны и министерство иностранных дел отстаивали свои интересы: МИД было заинтересовано в том, чтобы быстрее подписать тот или иной международный договор, а минобороны - в том, чтобы договор подписать с минимальным ущербом для боеготовности Вооруженных сил.

- Так получилось, что первый крупный некролог о маршале Ахромееве был написан не в СССР, а в США и опубликован в журнале «Тайм». Написал его адмирал Уильям Кроу, который в свое время занимал пост председателя Объединенного комитета начальников штабов США. Он назвал Ахромеева человеком чести. Слова из заголовка некролога «Коммунист. Патриот. Солдат» родственники выбили потом на памятнике маршалу.

Правильно, это действительно написал адмирал Кроу. О маршале Ахромееве, замечу, было высочайшее мнение среди западных военных. Должен сказать, что у него был беспрекословный авторитет и среди министров обороны, начальников штабов и руководителей государств-участников Варшавского договора. Мне неоднократно приходилось бывать с Сергеем Федоровичем на встречах с западными руководителями. Он пользовался везде непререкаемым авторитетом. А Кроу – это фактически такой же начальник генштаба вооруженных сил Америки, очень авторитетный военный. И хотя они были непримиримыми врагами, но их понимание места и роли вооруженных сил в современном мире рождало внутреннее уважение друг к другу.

- Каким было отношение маршала к делу Руста?

Простым: это было самое настоящее головотяпство со стороны высокого руководителя – командующего северной армии ПВО. Ему вовремя было доложено, что летит самолет. Этот самолет, кстати, засекли еще на той стороне границы, а он не придал этому значения и вообще снял цель с сопровождения. В этом громком деле был конкретный виновник, но сняли командующего войсками ПВО Колдунова и министра обороны маршала Соколова. Кстати, Сергей Федорович говорил мне, что надо было его, Ахромеева, снимать с должности, а не министра обороны.

Есть такая конспирологическая версия, что Руста и послали, чтобы после скандала убрать высшее командование СССР. Или это, что называется, уже перебор?

Конечно, перебор. Это вообще случайность, что он долетел до Москвы, его могли сбить. И не раз.

Как вы считаете, Бронислав Александрович, какие заветы Ахромеева, какие его мысли могли бы быть актуальными в эти не простые для нашей армии, для страны вообще времена? Роль Генштаба должна усиливаться?

Роль Генштаба не должна ни усиливаться, ни падать – она должна быть такой, какой она всегда должна быть для этого главного управленческого органа страны в вопросах обороны.

- А она, эта роль, достаточна сегодня?

Нет, не достаточна. Нынешнему руководителю Генштаба очень сложно. После распада СССР были времена, когда Генеральный штаб вообще превращался в канцелярию. А это недопустимо. Сегодня я вижу позитивные сдвиги, однако надо понимать одно: разваливая армию 20 лет, восстанавливать ее придется 40 лет. Быстрее вряд ли восстановишь, хотя стремиться к этому надо.

- Такой вопрос, Бронислав Александрович: вы видели и других начальников генштаба, какими они были?

Сергей Федорович принимал должность у маршала Огаркова. Это тоже выдающаяся личность. Прекрасный организатор. Человек высочайшей эрудиции. До этого начальником Генерального штаба был ныне живущий маршал Куликов. Потом он до последних дней, пока существовал Варшавский договор, руководил этой военно-политической организацией. Кстати, шанса победить Варшавский договор в военном столкновении у НАТО не было никогда. Таким образом, маршал Ахромеев явился продолжателем знаменитой плеяды начальников Генерального штаба, участников Великой Отечественной, начиная с маршала Жукова, маршала Шапошникова, маршала Василевского, генерала армии Антонова, маршала Захарова…

Беседу вели Валерий Панов и Алексей Тимофеев

Специально для Столетия

Маршал и Герой СССР, депутат Верховного Совета СССР и замминистра обороны СССР Сергей Ахромеев покончил с собой 24 августа 1991-го. Произошло это в его собственном рабочем кабинете в Кремле. Такова официальная версия события. Тело маршала обнаружил дежурный офицер около 22:00.

Детали

Писатель Рой Медведев, лично изучивший предсмертные записи Сергея Федоровича, уверен, что это было именно самоубийство. Решение уйти из жизни стало результатом тяжелой внутренней борьбы и глубочайших переживаний. Сергей Федорович размышлял над ним весь день 23 августа, даже описал в своих записках первую неудачную попытку повешения.

Он совершил ее еще в 9:40. Как написал сам Сергей Федорович, он был «плохим мастером готовить орудие самоубийства». Трос, на котором Ахромеев хотел повеситься, оборвался. Маршал упал на пол и пробыл в бессознательном состоянии около 20-ти минут. Затем он очнулся и снова стал собираться с духом, намереваясь довести начатое до конца.

Следователь по делу Ахромеева, Леонид Прошкин задокументировал, что в кабинете маршала был идеальный порядок. Никаких следов борьбы не было. На столе лежали те самые предсмертные записки, в которых покойный подробно описал все свои действия. По мнению следователя, никаких сомнений в том, что это было самоубийство, вообще не возникало.

Не перенес произошедшего с его страной

В последние дни своей жизни маршал Ахромеев пребывал в подавленном состоянии. Он более 50-ти лет отдал службе народу и государству. Все происходящее со страной в конце 80-х переживал очень тяжело. Накануне самоубийства Сергей Федорович отдыхал с женой в сочинском санатории. Там-то он и узнал о готовящемся путче.

19 августа спешно вылетел в Москву, где вошел в состав ГКЧП. Ахромеев, всю жизнь верно служивший Советскому Союзу, не мог пережить того, что с ним происходило в последние годы. После подавления путча и ареста членов ГКЧП Сергей Федорович публичной «казни» своих убеждений предпочел добровольный уход из жизни.

Странные обстоятельства смерти

Несмотря на отсутствие сомнений у следователя, по делу о самоубийстве Ахромеева было собрано много противоречивых сведений. Две пухлые папки. Сергей Федорович вроде бы и оставил предсмертные записки, которые должны были убедить окружающих, что повесился он добровольно, но вел себя покойный накануне смерти странным образом.

Были опрошены его водитель, секретари. Днем 24 августа – что было после первой неудавшейся попытки самоубийства – Ахромеев давал по телефону деловые распоряжения своему водителю совершенно спокойным голосом. После обеда и вечером того же дня его кремлевский секретарь заметил, что в кабинет Сергея Федоровича кто-то входил (хотя самого маршала он тогда не видел).

Все эти нестыковки и странное, не типичное для самоубийцы в депрессии поведение Ахромеева накануне своей смерти дали повод для версии, что кто-то помог маршалу уйти из жизни. Особенно настораживает способ самоубийства.

Маршал, как человек военный, скорее мог бы пустить себе пулю в висок. Это было бы куда быстрее и надежнее, чем пытаться повеситься на синтетическом шпагате, да еще и в сидячем положении у окна. Подобный способ «казни» и самоубийства используют только заключенные в тюрьмах. Едва ли маршал стал бы уходить из жизни подобным образом.

Другая версия

Все описанные подробности были очень уж «говорящими». Недаром же в ходе расследования были собраны 2 толстые папки улик и подробностей. Ахромеева либо убили, либо принудили тихо повеситься в его кремлевском кабинете, чтобы не привлечь внимания раньше времени. Способ, которым маршала «устранили», наводит на мысли о «специализации» его убийц. Они наверняка были связаны с криминальным миром.

Родные Сергея Федоровича категорически отказываются верить в его добровольный уход из жизни. Все выводы по делу о самоубийстве маршала засекречены. Кому нужно было устранить преданного коммуниста и советника президента Ахромеева, до сих пор не известно.

После захоронения останки Маршала Советского Союза были потревожены. На могиле Ахромеева был совершен акт вандализма: жадные до маршальских наград воры подняли плиту, вырыли его гроб и украли мундир. Это стало последним унижением Сергея Федоровича Ахромеева.

24 августа 1991 года в своем кремлевском кабинете покончил жизнь самоубийством советник Президента СССР, Маршал Советского Союза С. Ф. АХРОМЕЕВ. На следующий день практически все средства массовой информации пестрели сообщениями об этом трагическом событии. Какие обстоятельства (а может быть, личности?) заставили этого мужественного человека уйти из жизни? Попробуем разобраться…

Предсмертные послания

В ПИСЬМЕ, адресованном родным, Сергей Федорович так объяснил свой последний поступок: «Всегда для меня главным был долг воина и гражданина. Вы были на втором месте. Сегодня я впервые ставлю на первое место долг перед вами. Прошу вас мужественно пережить эти дни. Поддерживайте друг друга. Не давайте повода для злорадства недругам». Это значило, что после провала ГКЧП, который был активно поддержан маршалом, он считал, что его арестуют, и желал избавить семью от связанного с этим унижения.

Информацию о причинах случившегося дополняет найденная в кремлевском кабинете маршала прощальная записка: «Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом в моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право уйти из жизни. Я боролся до конца».

Странные наблюдения

КАЗАЛОСЬ бы, все ясно: Сергей Федорович ушел из жизни по своей воле, переживая глубокий душевный кризис. Однако советник Президента СССР по международным делам Вадим Загладин, занимавший соседний с ахромеевским кабинет, дал прибывшим на место происшествия следователям такие показания, которые послужили поводом для серьезных сомнений: в самом деле его коллега покончил с собой или его все-таки заставили уйти из жизни? Советник рассказал, что слышал, как дверь Ахромеева открывалась и закрывалась, но поскольку была суббота, а секретари в этот день обычно не работали, то считал, что это курсирует сам маршал.

Загладин покинул Кремль в три часа дня. Уходя, он обратил внимание, что ключа в двери кабинета Ахромеева не было, из чего сделал вывод, что маршал уже уехал, и выключил свет в коридоре между их кабинетами. Однако ко времени, когда Загладин уезжал, Сергей Федорович был уже мертв.

Между тем прибывшие следователи обнаружили ключ в дверном замке его кабинета. Кто же его вставил?

«Я плохой мастер готовить орудие самоубийства…»

ТЕЛО Ахромеева обнаружили около 22 часов. Дежурный офицер охраны сообщил коменданту этого корпуса, что света в кабинете № 19а нет, а в двери торчит ключ. Тогда офицеры открыли кабинет…

Поскольку комендантом служил не кто иной, как Михаил Барсуков , в ельцинское время ставший на время фаворитом Бориса Николаевича и возглавивший сначала Главное управление охраны, а потом Федеральную службу безопасности, некоторые журналисты потом выдвинули версию, не он ли эту смерть и организовал? Но, по мнению других авторов, Михаил Иванович, педантичный службист и чрезвычайно осторожный человек, менее всего подходил для таких тайных импровизаций.

Попавшие в кабинет Ахромеева за полночь сыщики сняли на видео труп в маршальской форме в положении сидя на полу возле батареи парового отопления, скрупулезно зафиксировав в протоколе: «Повреждений на одежде не было. На шее трупа находилась скользящая, изготовленная из синтетического шпагата, сложенного вдвое, петля, охватывающая шею по всей окружности. Верхний конец шпагата был закреплен на ручке оконной рамы клеящейся лентой типа «скотч». Каких-либо телесных повреждений на трупе, помимо связанных с повешением, не обнаружено…»

Рядом лежала еще одна записка: «Я плохой мастер готовить орудие самоубийства. Первая попытка (в 9.40) не удалась. Порвался тросик. Очнулся в 10.00. Собираюсь с силами все повторить вновь. Ахромеев».

И повторил. Со второго захода получилось. В промежутке между первой и второй попытками маршалу звонил его водитель Платонов, просил отпустить его на обед. Сергей Федорович дал разрешение, напомнив, чтобы затем водитель вернулся на автобазу Генерального штаба. Странная педантичность для человека, твердо решившего свести счеты с жизнью. Или такой у него был характер?

Обращение к президенту

ПОСЛЕ ареста на аэродроме летавших к Горбачеву в Форос членов ГКЧП маршал все ожидал, что с минуты на минуту придут арестовывать и его, ведь из всех помощников и советников Михаила Сергеевича он единственный активно поддержал путчистов. Поэтому 22 августа Сергей Федорович написал письмо Президенту СССР, в котором счел своим долгом с солдатской прямотой рассказать о своем участии в деятельности Госкомитета по чрезвычайному положению.

Из этого письма видно, что, отдыхая в военном санатории в Сочи, до утра 19 августа маршал вообще ничего не знал о ГКЧП. Услышав утром по телевидению о его создании, по собственной инициативе немедленно вылетел пассажирским самолетом в Москву.

В тот же день в 18 часов он уже был в Кремле на своем рабочем месте, а в 20 часов встретился с вице-президентом Геннадием Янаевым. Ахромеев сказал тому, что согласен с программой, изложенной Комитетом в его обращении к гражданам СССР, и предложил свои услуги в качестве советника исполняющего обязанности Президента СССР. По поручению Янаева Ахромеев вместе с Олегом Баклановым занялся деятельностью по сбору и анализу складывающейся обстановки. В течение 20–21 августа им были подготовлены два доклада такого рода.

Кроме того, посетив 20 августа около 15 часов дня министра обороны Д. Т. Язова в его кабинете на пятом этаже арбатского «Пентагона», Сергей Федорович присутствовал при том, как заместитель министра обороны генерал армии Владислав Ачалов докладывал Дмитрию Тимофеевичу свои соображения о плане захвата «Белого дома», в котором тогда размещался Верховный Совет РСФСР. «Мне понятно, что как Маршал Советского Союза я нарушил Военную Присягу и совершил воинское преступление, - давал предельно строгую оценку своим поступкам Ахромеев. - Не меньшее преступление мной совершено и как советником Президента СССР».

Но если маршал так ясно сознавал, что идет преступным путем, почему же он на него вступил? «Я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, а приехав в Москву, еще раз убедился в этом, - пишет он все в том же послании к Горбачеву. - Начиная с 1990 года я был убежден, что наша страна идет к гибели. Вся она окажется расчлененной. Я искал способ громко заявить об этом. Посчитал, что мое участие в обеспечении работы «Комитета» и последующее связанное с этим разбирательство даст мне возможность прямо сказать об этом. Звучит, наверное, неубедительно и наивно, но это так. Никаких корыстных мотивов в этом моем решении не было…»

Старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РСФСР Леонид Прошкин, который занимался изучением обстоятельств ухода маршала из жизни, в конце концов сделал вывод: «Лиц, виновных в наступлении смерти Ахромеева или каким-либо образом причастных к ней, не имеется», после чего дело было закрыто «за отсутствием состава преступления».

Солдат долга

РУКОВОДСТВО Министерства обороны СССР воздало Маршалу Советского Союза последние почести в морге Военного госпиталя им. Бурденко, на Троекуровское кладбище никто из генералов не счел нужным поехать. И хоронили маршала без положенного его рангу ритуала.

Мог ли Сергей Федорович предполагать, что российская прокуратура прекратит и возбужденное против него уголовное дело по факту участия в деятельности ГКЧП «ввиду отсутствия состава преступления»?

Бывший министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе , который вовсе не был другом Ахромеева, по многим важнейшим проблемам разоружения стоял на принципиально иных позициях, откликнулся на смерть своего оппонента по переговорам с американцами следующим выражением чувств к нему в интервью журналистам: «Солдат долга, это было видно сразу».

А председатель комитета начальников штабов вооруженных сил США Уильям Крау написал в журнале «Тайм»: «Ахромеев был моим другом. Его самоубийство - это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз…»

Кстати, это американские журналисты, утром 2 сентября приехавшие сфотографировать свежую могилу Ахромеева, обнаружили, что она разрыта, преступники проломили крышку гроба и сняли с тела Сергея Федоровича маршальскую форму.

Уголовное дело по статье 229 УК РСФСР («Надругательство над могилой») вел следственный отдел Гагаринского РУВД г. Москвы. Задержали несколько человек, занимавшихся перепродажей орденов и военного обмундирования, но вскоре отпустили за отсутствием доказательств…

Александр ВАЙС

Наибольшее внимание к судьбе покойного маршала проявил американский адмирал Уильям Д. Кроув, который во времена Р. Рейгана занимал пост председателя Комитета начальником штабов США: в Америке это высший пост для профессиональных военных. У. Кроув провел много времени с Ахромеевым на разного рода переговорах по военным вопросам и проникся к нему глубоким уважением. Адмирал несколько раз пытался дозвониться до родных Ахромеева в Москву, но неудачно. В конце концов он попросил знакомых ему американских журналистов в Москве разыскать в советской столице жену и дочерей покойного маршала и высказать им соболезнование. Он просил также возложить венок на могилу своего коллеги. Именно адмирал У. Кроув написал первый большой некролог, посвященный памяти маршала С.Ф. Ахромеева и опубликованный в сентябре 1991 г. в американском журнале "Тайм".

"Маршал Сергей Ахромеев , - писал адмирал из США, - был моим другом. Его самоубийство - это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз. Он был коммунистом, патриотом и солдатом. И я полагаю, что именно так он сказал бы о себе сам. При всем своем великом патриотизме и преданности партии Ахромеев был современным человеком, который понимал, что многое в его стране было ошибкой, и многое должно быть изменено, если Советский Союз намерен и впредь оставаться великой державой.

Он прилагал большие усилия, чтобы снизить напряженность между вооруженными силами наших двух стран. В 1987 г. маршал Ахромеев впервые посетил Вашингтон. Он приехал вместе с Горбачевым на подписание Договора об уничтожении ракет средней и меньшей дальности. Я пригласил его в Пентагон. Когда спустя два дня он приехал на завтрак, он был один. Начальник советского Генерального штаба вступил в лагерь противника без охраны и свиты помощников. Это была впечатляющая демонстрация уверенности в себе.

В 1989 г. он сказал мне, что недооценил глубину неудовлетворенности в его стране. Несмотря на его желание перемен, он не предвидел, куда приведут реформы в будущем. Год назад мы опять встретились в Москве. «Не вы разрушили Коммунистическую партию, - сказал он мне. - Это сделали мы сами. И пока это происходило, мое сердце разрывалось тысячу раз в день. Испытываешь гнетущее чувство, когда тебе говорят, что все, ради чего ты работал и боролся 50 лет, неверно», - продолжал он.

Он был предан идеалам коммунизма и очень гордился тем, что все, что у него было, не намного превосходило то, что он носил на себе. Его узкие представления о капитализме были причиной нашего самого жаркого спора. В конце концов он не смог примирить свои противоречивые убеждения с тем, что захлестывало его. Это не умаляет его вклада в контроль за вооружениями, в создание более конструктивных советско-американских отношений и в уменьшение напряженности, сковывавшей наши страны 45 лет. Это был человек чести".

Статья в "Тайм" сопровождалась фотографией - маршал Ахромеев и адмирал Кроув стоят рядом на военных учениях, наблюдая за воздушным десантом. Это были самые масштабные военные учения в 80-е годы, которые проводились в США с 6 по 10 июля 1988 г. и охватывали территорию нескольких штатов: Северной Каролины, Техаса, Южной Дакоты. Были показаны действия крупных подразделений сухопутных войск, ВВС и ВМС США и их взаимодействие. Как профессиональный военный Ахромеев был восхищен, но как патриот удручен.

(*5.05.1923 - † 24.08.1991) - Маршал Советского Союза.

В годы Великой отечественной войны - младший офицер, был награждён за участие в обороне Ленинграда во время блокады. Принимал участие в боях с немецко-фашистскими захватчиками на Ленинградском, Сталинградском, Южном и 4-м Украинском фронтах.

С 1974 года - заместитель начальника генштаба ВС СССР, с 1979 года - первый заместитель; в 1984-1988 гг. - Начальник Генерального штаба Вооружённых сил СССР, первый замминистра обороны СССР.

В 1982 году Ахромееву присвоено звание Героя Советского Союза. В 1983 году получил звание маршала.

С 1988 года - советник председателя Президиума ВС СССР, с мая 1989 года - советник председателя ВС СССР. С марта 1990 года - советник Президента СССР.

В 1984-1989 гг. - депутат Верховного Совета СССР. В марте 1989 года избран народным депутатом СССР. Член Верховного Совета СССР, Комитета ВС СССР по вопросам обороны и безопасности.

В должности начальника Генерального Штаба неоднократно участвовал в переговорах, положивших конец «холодной войне». Вместе с тем росли его разногласия с М. С. Горбачёвым; он высказывал несогласие с военной реформой и ослаблением советской военной мощи, в связи с чем ушёл в отставку.

Ахромеев подал в отставку после решения Горбачева об уничтожении новейшей и самой высокоточной советской баллистической ракеты - "Ока" (SS-23) под сурдинку договора о РСМД, несмотря на то, что "Ока" не попадала под него ни по каким параметрам.

Ахромеев не был членом ГКЧП и узнал о его создании лишь утром 19 августа, когда находился с женой Тамарой Васильевной и внуками на отдыхе в Сочи. Но он решил вернуться в Москву, оставив родных в санатории. В Кремле маршал был уже вечером 19 августа, и в 22 часа он встретился с вице-президентом Г.Янаевым.

Ахромеев сказал, что он поддерживает Обращение ГКЧП и готов помогать. Ночь он провел на своей даче, где жила его младшая дочь со своей семьей. Весь день 20 августа Ахромеев работал в Кремле и в здании Министерства обороны, собирая информацию о военно-политической обстановке в стране. Ночевал он в своем кабинете - на раскладушке. Отсюда звонил жене в Сочи.

22 августа Ахромеев узнал о возвращении Горбачева, об аресте министра обороны Д.Язова. С Горбачевым Ахромеев не встречался. Он начал готовить свое письмо Горбачеву, а также текст выступления на сессии Верховного Совета, которая была намечена на 26 августа. В его записной книжке, которую потом отдали родным, было на этот счет много записей, в том числе и такая:

"Почему я приехал в Москву из Сочи? Никто меня не вызывал. Я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, а, приехав в Москву, лично убедился в этом. Но с 1990 года наша страна идет к гибели. Горбачев дорог, но Отечество дороже! Пусть в истории хоть останется след - против гибели такого великого государства протестовали".

"Не могу жить, когда гибнет моё Отечество и уничтожается всё, что считал смыслом моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь мне дают право из жизни уйти. Я боролся до конца".

Маршал Ахромеев был достойным военачальником и пользовался большим уважением в армии и в партии. Он начал войну в 1941 году заместителем командира взвода морской пехоты, а завершил ее командиром батальона. В 1979-1988 гг. он был первым заместителем начальника, а потом и начальником Генерального штаба и первым заместителем министра обороны СССР. Он руководил планированием военных операций в Афганистане на всех этапах, включая и вывод войск. На переговорах о сокращении вооружений Ахромеев был главным экспертом, и Горбачев признавал, что без него эти переговоры были бы менее успешными.

Маршал тяжело переживал ту антиармейскую кампанию, которую вела значительная часть прессы в 1989-1990 гг., не встречая противодействия у Горбачева. Ахромеев часто выступал по этому поводу на заседаниях Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР.

О самоубийстве маршала по телевидению сообщили вечером 25 августа, немного подробнее об этом же писали газеты 26 августа, но со ссылкой на Генеральную прокуратуру СССР. Сообщалось, что идет следствие. Никакого некролога не было и после 26 августа. Ни Президент страны, ни новый министр обороны СССР маршал авиации Евгений Шапошников не выразили по поводу смерти Ахромеева никаких публичных соболезнований.

Наибольшее внимание к судьбе покойного маршала проявил американский адмирал Уильям Кроув, который во времена Р. Рейгана занимал пост председателя Комитета начальников штабов США - в Америке это высший пост для профессиональных военных. У. Кроув провел много времени c Ахромеевым на разного рода переговорах по военным вопросам и проникся к нему глубоким уважением. Адмирал несколько раз пытался дозвониться до родных Ахромеева в Москву, но неудачно. В конце концов он попросил знакомых ему американских журналистов в Москве разыскать в советской столице жену и дочерей покойного маршала и высказать им соболезнование. Он просил также возложить венок на могилу своего коллеги.

Именно адмирал У. Кроув написал первый большой некролог, посвященный памяти маршала Ахромеева и опубликованный в сентябре 1991 года в американском журнале "Тайм". "Маршал Сергей Ахромеев,- писал адмирал, - был моим другом. Его самоубийство - это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз. Он был коммунистом, патриотом и солдатом. И я полагаю, что именно так он сказал бы о себе сам. При всем своем великом патриотизме и преданности партии Ахромеев был современным человеком, который понимал, что многое в его стране было ошибкой и многое должно быть изменено, если Советский Союз намерен и впредь оставаться великой державой... Несмотря на его желание перемен, он не предвидел, куда приведут реформы в будущем... Он был предан идеалам коммунизма и очень гордился тем, что все, что у него было, не намного превосходило то, что он носил на себе. Его узкие представления о капитализме были причиной нашего самого жаркого спора. В конце концов он не смог примирить свои противоречивые убеждения с тем, что захлестывало его. Это не умаляет его вклада в контроль над вооружениями, в создание более конструктивных советско-американских отношений и в уменьшение напряженности, сковывавшей наши страны 45 лет. Это был человек чести".

Статья в "Тайм" сопровождалась фотографией - маршал Ахромеев и адмирал Кроув стоят рядом на военных учениях, наблюдая за воздушным десантом. Это были самые масштабные военные учения в 80-е годы, которые проводились в США с 6 по 10 июля 1988 года и охватывали территорию штатов Северная Каролина, Техас, Южная Дакота. Были показаны действия крупных подразделений сухопутных войск, ВВС и ВМС США и их взаимодействие. Как профессиональный военный Ахромеев был восхищен, но как патриот удручен. В Советском Союзе он уже не мог показать американским военным профессионалам подобной картины...

В ноябре 1991 года прокуратура РФ прекратила уголовное дело в отношении С.Ф. Ахромеева по факту его участия в деятельности ГКЧП ввиду отсутствия состава преступления. Следствие пришло к выводу, что хотя С.Ф. Ахромеев принял участие в работе ГКЧП и выполнил по заданию заговорщиков ряд конкретных действий, однако по содержанию этих действий нельзя судить о том, что умысел Ахромеева был направлен на участие в заговоре с целью захвата власти.

Многие знавшие характер Ахромеева, не могли поверить в то, что он совершил самоубийство и полагали, что в действительности он был убит. Возможно, он и был убит -- убийством своей страны.

Один из жж-истов пишет (20.8.2006):

Сегодня смотрел фильмы про 19.08 по ОРТ и по РТР. Больше всего произвели впечатление кадры с повешенным маршалом Ахромеевым. Он повесился на оконном замке. На какой-то проволоке или шнурке... Я помню Ахромеева по выступлениям на Съезде народных депутатов СССР. Это был фанатик, искренне преданный коммунистической идее. Он вызывал у меня ненависть, потому что я понимал, что этот человек будет биться до конца. В отличие от янаевых, язовых и стародубцевых маршал Ахромеев верил в свои идеалы и покончил с собой, когда понял, что его Советский Союз кончается. Сейчас такое трудно себе представить...