Большой террор 1937 1938 гг статистика. Записные книжки историка

Очень много уже написано о Большом терроре, о том, что советские люди называли ежовщиной. За период с сентября 1936 по ноябрь 1938 года, когда органы НКВД возглавлял Николай Ежов, разразились беспрецедентные репрессии, затронувшие все слои населения: от руководителей Политбюро до простых советских граждан, которых арестовывали на улицах только для того, чтобы обеспечить «квоту подлежащих подавлению контрреволюционных элементов». В течение последующих десятилетий трагедия Большого террора замалчивалась. На Западе вспоминают только три показательных процесса, которые состоялись в Москве в августе 1936 года, в январе 1937 года и марте 1938 года. В их ходе наиболее выдающиеся соратники Ленина (Зиновьев, Каменев, Крестинский, Рыков, Пятаков, Радек, Бухарин и др.) признались в своих злодеяниях: в организации террористических центров, повинующихся троц-кистам-зиновьевцам или право-троцкистам, имеющим целью свержение советской власти, убийство руководителей, реставрацию капитализма, осуществление актов вредительства, разрушение военной мощи СССР, расчленение Советского Союза в пользу иностранных государств и отделение от России Украины, Белоруссии, Грузии, Армении, советского Дальнего Востока.

Потрясающим событием были московские процессы; именно они стали той сценой, на которую было направлено внимание приглашенных иностранных наблюдателей, и они не заметили того, что было за кулисами: массовых репрессий людей любых социальных категорий. Для этих наблюдателей уже прошло почти не замеченным раскулачивание, голод, развитие системы лагерей, и годы 1936-1938 стали только последним действием в политической борьбе, избавившей Сталина от его главных соперников; это годы последних столкновений между бюрократией сталинского термидора и «старой ленинской гвардией», хранившей верность ленинским революционным начинаниям.

Освещая основные темы работы Троцкого Преданная революция, появившейся в 1936 году, обозреватель французской ежедневной газеты «Le Temps» писал 27 июля 1936 года:

«Русская революция переживает свой термидор. Сталин познал всю бессодержательность чистой марксистской идеологии и мифа о мировой революции. Хороший социалист, он, прежде всего, патриот и понимает всю опасность, которой избегла страна, отойдя от идеологии этого мифа. Он, вероятно, мечтает о просвещенном деспотизме, о своего рода патернализме, конечно, далеко отошедшем от капитализма, но также весьма далеком от химер коммунизма».

«L"Echo de Paris» попыталась выразить ту же мысль более образно и менее уважительно к этой персоне (30 января 1937 года):

Большой террор (1936-1938) 189

«Низколобый грузин стал, сам того не желая, прямым наследником Ивана Грозного, Петра Великого и Екатерины II. Он уничтожает своих противников - революционеров, верных своей дьявольской вере, снедаемых постоянной невротической жаждой разрушения» 1 .

Следовало дождаться доклада Хрущева на XX съезде партии 25 февраля 1956 года, чтобы поднялась завеса над «многочисленными актами нарушения социалистической законности», совершенными в 1936-1938 годах по отношению к руководителям и членам партии. В последующие годы некоторое число ответственных работников, в частности военных, было реабилитировано. Но власти по-прежнему хранили молчание по поводу жертв среди «простых людей». Правда, на XXII съезде КПСС в октябре 1961 года Хрущев публично признал массовые репрессии, постигшие простых советских граждан, но он ничего не сказал о масштабах этих репрессий, за которые наряду с прочими руководителями непосредственно отвечал и он сам.

В конце 60-х годов историк Роберт Конквест, опираясь на свидетельства попавших на Запад советских людей, на советские публикации периода «хрущевской оттепели», на эмигрантскую печать, смог восстановить в общих чертах политическую интригу Большого террора; при этом он прибег к смелым и порой рискованным экстраполяциям по поводу механизмов принятия решений и сильно переоценил количество жертв 2 .

Работа Роберта Конквеста положила начало множеству дискуссий, в частности, о централизации террора, о роли Сталина и Ежова, о числе жертв. Некоторые историки из американской ревизионистской школы оспаривают идею, согласно которой Сталин планировал развитие событий в период с 1936 по 1938 год. Настаивая на усилившемся напряжении между центральной властью и местным аппаратом, все более и более мощным, так же, как на бесконтрольном расширении репрессий, они объяснили их исключительный размах в 1936-1938 годах тем фактом, что, желая предотвратить удар, который был предназначен ему самому, местный аппарат направлял террор против многочисленных «козлов отпущения», демонстрируя тем самым Центру свою бдительность и непримиримость в борьбе против разнообразных «врагов» 3 .

Другой точкой разногласий является число жертв. Для Конквеста и его учеников Большой террор - это, по крайней мере, 6 миллионов арестованных, 3 миллиона казненных и 2 миллиона похороненных в лагерях. Историкам ревизионистской школы эти цифры кажутся чересчур завышенными.

Открытие, пока частичное, советских архивов позволяет сегодня расставить точки над i при исследовании Большого террора. Речь идет не о том, чтобы переписать на нескольких страницах необычайно сложную и трагическую историю двух самых кровавых лет советского режима, но о том, чтобы прояснить вопросы, возникшие в течение последних лет, поспорить, в частности, о степени централизации террора, о затронутых им социальных категориях и числе жертв.

Что касается хода террора, то все доступные сегодня документы Политбюро 4 утверждают, что массовые репрессии явились результатом решений высоких партийных инстанций, в частности Политбюро и самого Сталина. Исторический анализ организации, а затем и кровавого развития репрессивных операций, «ликвидации бывших кулаков, преступных и других антисоветских элементов» 5 , которые имели место в период с августа 1937 по май 1938 года, позволяет проследить роль Центра и местных парторганизаций, а также логи-

190 Государство против своего народа

ку этих операций, призванных полностью решить проблему, которая не была до конца решена в предшествующие годы.

В течение 1935-1936 годов на повестке дня стоял вопрос о дальнейшей судьбе насильно выселенных раскулаченных. Несмотря на запрет покидать место, к которому они были приписаны, о чем им постоянно напоминали, спецпоселенцы все чаще и чаще появлялись среди свободных трудящихся. В докладе, датируемом августом 1936 года, Рудольф Берман, начальник ГУЛАГа, писал: «Многие спецпереселенцы, работавшие на протяжении нескольких лет в смешанных бригадах с вольнонаемными рабочими, пользуются «довольно свободным режимом». <...> Становится все сложнее их вернуть на место жительства. Они приобрели специальность, администрация предприятия не намерена их отпустить, они ухитрились добыть паспорт, женились на вольнонаемных, имеют свое хозяйство...» 6 .

Многочисленные спецпоселенцы, приписанные к месту жительства возле больших промышленных предприятий, имели тенденцию растворяться в местном рабочем классе; были и такие, кто старался убежать подальше. Большое число беглецов без документов присоединялось к бандам «социальных отщепенцев» и хулиганов, все чаще встречавшихся вблизи городов. Проверка, произведенная осенью 1936 года в некоторых комендатурах, обнаружила нетерпимую, с точки зрения властей, ситуацию: так, в районе Архангельска на месте осталось только 37 000 поселенцев из 89 700, которым следовало бы здесь жить.

Навязчивая идея о «кулаке-саботажнике, просочившемся на предприятие», и «кулаке-бандите, бродящем вокруг города», поясняет, почему именно эта категория в первую очередь должна была стать искупительной жертвой в большой операции, проведенной Сталиным с начала июля 1937 года.

2 июля 1937 года Политбюро направило местным властям телеграмму с приказом «немедленно арестовать всех бывших кулаков и уголовников <...>, расстрелять наиболее враждебно настроенных из них после рассмотрения их дела тройкой [комиссией, состоящей из трех членов: первого секретаря районного комитета партии, прокурора и регионального руководителя НКВД] и выслать менее активные, но от этого не менее враждебные элементы. <... Центральный комитет предлагает представить ему в пятидневный срок состав троек, а также число тех, кто подлежит расстрелу и выселению».

В последующие недели Центр получил собранные местными властями данные, на базе которых Ежов подготовил приказ № 00447 от 30 июля 1937 года и представил его в тот же день на Политбюро. В рамках предполагаемой операции 259 450 человек должны были быть арестованы, из них 72 950 человек расстреляны 7 . Эти цифры были не окончательными, так как ряд регионов еще не прислал свои «соображения». Как и при раскулачивании, во всех районах были получены из Центра квоты для каждой из двух категорий (1-я категория - расстрел; 2-я категория - закючение на срок от 8 до 10 лет).

Заметим также, что элементы, на которые была направлена эта операция, относились к разнообразным социальным и общественно-политическим группам: рядом с раскулаченными и уголовными элементами фигурировали «элементы социально опасные», члены антисоветских партий, бывшие «царские чиновники», «белогвардейцы» и т.д. Эти ярлыки навешивали на любого подозрительного, принадлежал ли он к партии, был ли выходцем из интеллигенции или из народа. Что касается списков подозрительных, компетентные службы ОПТУ, потом НКВД имели достаточно времени, чтобы подготовить их и при необходимости пускать в ход.

Большой террор (1936-1938) 191

Приказ от 30 июля 1937 года давал местным руководителям право запросить в Москве разрешение на составление дополнительных списков. Семьи приговоренных к лагерным работам или расстрелянных также могли быть арестованы сверх положенной квоты.

С конца августа Политбюро было буквально завалено просьбами о повышении квот. С 28 августа по 15 декабря 1937 года оно утвердило различные предложения по дополнительному увеличению квот в общем до 22 500 человек на расстрел, 16 800 - на заключение в лагеря. 31 января 1938 года оно приняло по предложению НКВД квоту на 57 200 человек, из которых следовало казнить 48 000. Все операции должны были быть закончены к 15 марта 1938 года. Но на и этот раз местные власти, которые были с предыдущего года несколько раз подвергнуты чистке и обновлены, сочли уместным продемонстрировать свое рвение. С 1 февраля по 29 августа 1938 года Политбюро утвердило дополнительные цифры на 90 000 человек.

Таким образом, операция, которая должна была длиться четыре месяца, растянулась более чем на год и коснулась 200 000 человек сверх тех квот, которые были оговорены вначале 8 . Всякий подозреваемый в «плохом» социальном происхождении был потенциальной жертвой. Уязвимы были также все те, кто жил в приграничной зоне или в той или иной степени имел контакты с иностранцами, были ли они военнопленными или родом из семей, эмигрировавших из СССР. Такие люди, а также радиолюбители, филателисты, эсперантисты имели шанс попасть под обвинение в шпионаже. С 6 августа по 21 декабря 1937 года по крайней мере 10 операций того же типа, что проводились по приказу НКВД № 00447, были запущены Политбюро и исполнителем его воли НКВД с целью «ликвидировать» национальность за национальностью как «шпионские и диверсионные группы»: немцев, поляков, японцев, румын, финнов, литовцев, эстонцев, латышей, греков, турок. За 15 месяцев с августа 1937 по ноябрь 1938 года в ходе операций, направленных против «шпионов», многие сотни тысяч были арестованы.

Среди прочих операций, о которых мы располагаем далеко не полной информацией (архивы бывшего КГБ и Архив президента РФ, где хранятся самые конфиденциальные документы, были недоступны для исследователей), перечислим:

-«польскую операцию» (приказ НКВД № 00485, одобренный Политбюро 9 августа 1937 года); в результате этой операции в период с 25 августа 1937 по 15 ноября 1938 года было осуждено 139 085 человек, из них приговорен к смерти 111 091 9 ;

Операцию по «ликвидации немецких контингентов, работающих на оборонных предприятиях», 20 июля 1937 года;

Операцию по «ликвидации террористической деятельности, диверсий и шпионажа японской сети репатриированных из Харбина», начатую 19 сентября 1937 года;

Операцию по «ликвидации правой военно-японской организации казаков», начатую с 4 августа 1937 года (с сентября по декабрь 1937 года более 19 000 человек были репрессированы в ходе этой операции);

Операцию по репрессиям в отношении семей арестованных врагов народа (№ 00486 от 15 августа 1937 года).

Этого краткого и очень неполного перечня операций, запущенных НКВД по решению Политбюро, достаточно, чтобы подчеркнуть централизованный

191 Государство против своего народа

характер репрессий, которые велись по приказу Центра местными чиновниками; было ли это раскулачивание, чистка городов, охота на специалистов, они шли планомерно, без резких поворотов и отступлений. После Большого террора только одна комиссия была послана на места в Туркменистан, чтобы провести проверку злоупотреблений в период «ежовщины». В этой маленькой республике (1 300 000 жителей, 0,7% от населения СССР), 13 259 человек были приговорены «тройками» с августа 1937 по сентябрь 1938 года в рамках одной только операции по «ликвидации раскулаченных, преступных и других антисоветских элементов». Из них 4037 человек были расстреляны. Зафиксированные Москвой квоты составляли: 6277 (общее число осужденных) и 3225 (общее число расстрелов) 10 . Можно предположить, что подобные перегибы и злоупотребления имели место и в других регионах страны. Они происходили из указаний о квотах, из запланированных Центром указов, а также из административно-бюрократических методов исполнения, насаждавшихся в течение многих лет, так что на местах как бы старались предвосхитить желания Центра и угадать директивы из Москвы.

Другая серия документов подтверждает централизованный характер утвержденных Сталиным и Политбюро массовых убийств. Речь идет о списках тех, кто приговорен комиссией по судебным делам при Политбюро. Казни обсуждались Военной коллегией Верховного Суда СССР, военным судом или Особым совещанием. Эта комиссия, в состав которой входил Ежов, представила на подпись Сталину и членам Политбюро, по крайней мере, 383 Списка, включающих 44 000 имен руководителей, партийных работников, армейских чинов и экономистов. Более 39 000 из них были приговорены к смертной казни. Подпись Сталина стоит на 362 списках, Молотова - на 373, Ворошилова - на 195, Кагановича - на 191 списке, Жданова - на 177 списках, Микояна - на 62 (11).

Все эти руководители лично отправлялись на места, чтобы вести, начиная с лета 1937 года, чистки местных партийных организаций: так, Каганович был послан «вычищать» Донбасс, районы Челябинска, Ярославля, Иванова, Смоленска. Жданов, «вычистив» свой район, т.е. Ленинград, поехал заниматься тем же самым в Оренбурге, Башкирии, Татарстане. Андреев отправился на Северный Кавказ, в Узбекистан и Таджикистан, Микоян - в Армению, Хрущев - на Украину.

Хотя большинство инструкций о массовых репрессиях были подтверждены решениями Политбюро в полном составе, сегодня становятся доступными новые документы, автором и инициатором проведения в жизнь которых на всех уровнях является лично Сталин. Возьмем только один пример: когда 27 августа 1937 года в 17 часов секретариат Центрального комитета получил сообщение Михаила Коротченко, секретаря районного комитета партии из Восточной Сибири, о том, как проходил процесс над агрономами, «виновными во вредительстве», Сталин лично телеграфировал в 17 часов 10 минут: «Я вам советую приговорить вредителей Андреевского округа к смертной казни и опубликовать сообщение об их расстреле в печати» 12 .

Все эти документы (протоколы Политбюро, распорядок рабочего дня Сталина, список принятых им в Кремле лиц) стали сегодня доступны и смогли подтвердить, что Сталин давал Ежову подробнейшие инструкции и контролировал его действия. Для инструктажа по делу о «военном заговоре» маршала Тухачевского и других высших военачальников Сталин принимал Ежова ежедневно 13 . На всех этапах «ежовщины» Сталин не ослаблял политического контроля над событиями. Именно он решил назначить Ежова на пост народного

Большой террор (1936-1938) 193

комиссара внутренних дел, послав 25 сентября 1936 года в Политбюро из Сочи знаменитую телеграмму: «Считаю абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост народного комиссара внутренних дел. Ягода явно оказывается не на высоте задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОПТУ опоздал в этом деле на 4 года». Именно Сталин решил приостановить перегибы НКВД. 17 ноября 1938 года по указу Центрального комитета партии был положен конец, впрочем, на весьма недолгое время, массовым арестам и депортациям. Неделю спустя Ежов был смещен с поста народного комиссара внутренних дел и заменен Берией. Большой террор закончился точно так же, как начался - по приказу Сталина.

Можно ли подвести документированный итог числу и категориям жертв периода «ежовщины»?

Мы располагаем сегодня несколькими сверхконфиденциальными документами, подготовленными для Никиты Хрущева и главных партийных руководителей в период десталинизации, в частности, длинным «списком репрессий, осуществленных в эпоху культа личности», составленным комиссией, созданной по окончании XXII съезда партии под руководством Николая Шверника 14 . Исследователи могут сопоставить эти данные со ставшими сегодня доступными данными из многих других источников, в которых приводится статистика администрации ГУЛАГа, Народного комиссариата юстиции, прокуратуры 15 .

Сегодня стало ясно, что только за 1937 и 1938 годы были арестованы НКВД 1 575 000 человек; осуждены за тот же период 1 345 000 (85,4%); а 681 692 (51% от общего числа приговоренных за 1937-1938 годы) были расстреляны.

Процедуры осуждения арестованных были различными для разных групп. Так, дела крупных политиков, военных, экономистов, представителей интеллигенции, т.е. лиц, находящихся на виду и всем известных, обсуждались военными судами и специальными сессиями НКВД. Ввиду обширности проводимых на местах операций правительство в конце 1937 года предписало организовать на региональном уровне так называемые тройки, состоящие из прокурора, руководителя НКВД и начальника милиции. Эти тройки действовали необычайно быстро, т.к должны были соответствовать установленным Центром квотам. Для этого достаточно было пустить в ход старые списки подозреваемых ОПТУ. Следствие носило весьма упрощенный характер; «тройки» (а также двойки, состоявшие из руководителя местного НКВД и прокурора) пропускали через свои руки сотни дел в день, в «альбомном порядке» 16 , как это подтверждает, например, недавняя публикация Ленинградского мартиролога», ежегодника, в котором месяц за месяцем, начиная с августа 1937 года, перечислены репрессированные ленинградцы, арестованные и приговоренные к смерти на основе 58 статьи Уголовного кодекса. Срок между арестом и смертным приговором составлял от нескольких дней до нескольких недель. Смертный приговор без апелляции исполнялся в течение нескольких дней. В большинстве репрессивных операций, таких, например, как «ликвидация кулаков», начатая 30 июля 1937 года в рамках специальной операции по «ликвидации шпионов и диверсантов»; «ликвидация преступных элементов», начатая 12 сентября 1937 года; «депортация семей врагов народа» и т.д., шансы отдельных обывателей быть арестованными только потому, что органам надо было выполнить квоту, часто зависели от случая. Случайности могли носить «географический» характер (например, у лиц, живущих в приграничной полосе, шансов на арест было гораздо больше). Многое зависело также от особенностей биографии: в опас-

194 Государство против своего народа

ности находились те, кто был в той или иной степени связан с заграницей или имел иностранное происхождение; опасности подвергались и однофамильцы намеченных к аресту. В случае, если в списке число лиц было недостаточным, местные власти всегда умели найти выход и выполнить «норму». Дадим только один пример того, как пополнялась категория «вредителей»: НКВД Туркмении использовал пожар на одном предприятии как предлог, для того чтобы арестовать всех лиц, проживающих в этой местности, все они были названы «соучастниками» 17 . Запрограммированный сверху, произвольно выбирающий категории политических врагов, террор самой своей природой порождал перегибы и эксцессы, которые могут многое сказать о «культивировании насилия» в низовом репрессивном аппарате.

Данные, из которых становится ясно, что коммунисты составляют лишь малую часть из 681 692 расстрелянных, не являются полными. В них не вошло общее число депортированных в эти годы (например, высланные с Дальнего Востока 172 000 корейцев, отправленные между маем и октябрем 1937 года в Казахстан и Узбекистан). В них не входят те, кто умер под пытками во время допросов или те, кто скончался в лагерях в эти годы (около 25 000 в 1937, более 90 000 в 1938 году) 18 . Даже если скорректировать в сторону уменьшения те примерные цифры потерь, которые обычно называют выжившие свидетели репрессий, картина получается все равно чудовищной: сотни тысяч погибших в результате террора, направленного против всего общества.

Можно ли сегодня как-то продвинуться в анализе категорий этих массовых убийств? Мы располагаем лишь некоторыми статистическими данными о заключенных ГУЛАГа в конце 30-х годов, они будут приведены ниже. Но эта информация касается всех заключенных (а не только тех, кто был арестован во время Большого террора), она содержит только самые общие сведения о количестве жертв, приговоренных к заключению в лагере в период «ежовщины». В этот период заметно увеличилось число заключенных, имеющих высшее образование (+70% между 1936 и 1939 годами), это подтверждает, что террор в конце 30-х годов был направлен, в частности, против образованной части общества, независимо от того, принадлежала ли она к партии или нет. Тем не менее и в этот период большинство жертв Большого террора составляли самые обычные граждане, люди «из народа».

Более всего известны преступления в отношении партийных кадров, именно эти преступления были разоблачены первыми на XX съезде партии. В своем докладе Хрущев подробно осветил этот вид репрессий, направленных в первую очередь против пяти верных сталинистов, членов Политбюро - По-стышева, Рудзутака, Косиора, Чубаря и Эйхе; уничтожены были также 98 из 139 членов Центрального комитета, 1108 из 1966 делегатов XVII съезда партии (1934 год). Репрессии коснулись и руководства комсомола: 72 из 93 членов и кандидатов в члены Центрального комитета ВЛКСМ были арестованы и расстреляны, также как 319 из 385 его областных секретарей и 2210 из 2750 районных секретарей. В общем, все обкомы и райкомы партии и комсомола «на местах» подозревались Центром в саботаже «безусловно правильных» решений, исходящих из Москвы; они якобы создавали препятствия эффективному контролю властей над тем, что происходит в стране, и потому были полностью обновлены. Во всегда находящемся под подозрением Ленинграде, где ранее партией руководил Зиновьев, а после убийства Кирова - Жданов и начальник местного НКВД Заковский, арестовали более 90% всех партийных кадров. Но

Большой террор (1936-1938) 195

они составили лишь малую часть от тех ленинградцев, которые были арестованы в 1936-1939 годах 19 . Для стимуляции чисток эмиссары из Центра в сопровождении войск НКВД были направлены в провинцию со специальной миссией, образно определенной газетой «Правда» как «выкуривание и уничтожение троцкистско-фашистских клоповников».

Из отрывочных статистических данных, которыми мы располагаем, известно, что некоторые регионы были «вычищены» особо тщательно: в первую очередь, удар снова пал на Украину. За один только 1938 год после назначения Хрущева главой коммунистической партии Украины более 106 000 человек были арестованы на Украине (и большинство из них расстреляны). Из 200 членов Центрального комитета компартии Украины выжили только трое. По аналогичному сценарию прошли чистки во всех районных и местных комитетах партии, где были организованы десятки открытых процессов над коммунистическими вожаками.

В отличие от процессов при закрытых дверях или тайных заседаний троек, где судьба обвиняемого решалась за несколько минут, открытые процессы над коммунистическими руководителями республик, краев и областей имели популистскую окраску, выполняли важную пропагандистскую функцию. Они были направлены на создание более тесной связи между «представителями народа, честными простыми борцами, носителями справедливых решений», и главой партии и разоблачали местных партработников, «новых феодалов, всегда довольных собой <.„>, которые своим бесчеловечным отношением нарочно плодят недовольных и озабоченных, создавая резерв для троцкистов» (Сталин, речь 3 марта 1937 года). Как большие процессы в Москве, так и публичные процессы на местах, запись заседаний которых подробно воспроизводилась местной прессой, сумели - с позиций популизма - сплотить массы. Процессы разоблачали заговорщика, главную фигуру идеологии того времени, и выполняли некую карнавальную функцию (поскольку власть имущие превращались в их ходе в негодяев, а «простые люди» выступали как «носители справедливости»). Эти общественные процессы стали, по меткому выражению Анни Кри-гель, «чудовищным механизмом социальной профилактики».

Репрессии, направленные против местных партийных руководителей, естественно, представляли только надводную часть айсберга. Приведем в пример Оренбургскую область, о которой мы знаем из материалов местного управления НКВД, озаглавленных: «Операции по ликвидации подпольных троц-кистско-бухаринских групп, а также других контрреволюционных объединений, проведенные в период с 1 апреля по 18 сентября 1937 года» (т.е. до вступления в дело Жданова, чья миссия имела целью ускорение «чисток») 20 .

В этой местности были арестованы на протяжении пяти месяцев:

420 троцкистов, все кадры, имеющие отношение к политике и экономике и занимающие руководящие должности;

120 правых, все значительные местные руководители;

Эти 560 партийных руководителей составляли около 45% местной номенклатуры. Следствием миссии Жданова в Оренбурге стало еще 598 арестованных и расстрелянных. В этой области, как и в других областях, с осени 1937 года большинство политических и экономических руководителей были удалены и заменены новым поколением, так называемыми выдвиженцами: Брежневым, Косыгиным, Устиновым, Громыко, словом, будущим Политбюро 70-х годов.

Тем не менее наряду с тысячами арестованных коммунистических руководителей под удар попали рядовые члены партии, «вычищенные» коммунис-

196 Государство против своего народа

ты, не имеющие ни титулов, ни наград, а также обыкновенные граждане, внесенные ранее в списки неблагонадежных, - именно они стали основными жертвами террора.

Возьмем один из рапортов Оренбургского НКВД:

-«арестованы более двух тысяч членов правой военно-японской организации казаков (из них около 1500 расстреляны);

Арестованы более 1500 офицеров и царских чиновников, сосланных в 1935 г. из Ленинграда в Оренбург [речь идет только «о социально чуждых эле
ментах», сосланных после убийства Кирова в разные регионы страны];

Около 250 человек арестованы по так называемому польскому делу;

Приблизительно 95 человек были арестованы по делу об уроженцах Харбина;

3290 человек [арестованы] в процессе операции по ликвидации бывших кулаков;

1399 человек <...> при ликвидации преступных элементов».

Таким образом, если прибавить сюда еще 30 комсомольских работников и 50 курсантов из местного военного училища, всего было репрессировано НКВД за пять месяцев около 7 500 человек, и все это еще до усиленных репрессий, протекавших в период командировки сюда Андрея Жданова. Каким бы впечатляющим ни казался арест 90% кадров местной номенклатуры, он представляет собой лишь незначительный процент от общего числа не разделяемых на категории граждан, репрессированных в ходе специальных операций, одобренных Политбюро и, в частности, Сталиным.

Среди жертв Большого террора

подавляющее большинство анонимны.

Вот отрывки из «обычного» дела 1938 года:

Дело № 24260

1. Сидоров

2. Василий Клементьевич

3. 1893 г. Московская] обл[асть] Коломенского р[айо]на с[ело] Сычево

4. с[ело] Сычево, Коломенского р[айо]нэ

5. Торгово-служащий

6. Член профсоюза торговли и кооперации

7. 1 дом деревянный 8x8, крыт железом, двор тесово-рубленый 20x7 полукрыт тесом, 1 корова, овец 4, поросенка 2, дом[ашняя] птица.

8. В 1929 г. имущество, т[о] же самое, имел 1 лошадь.

9. В 1917 г. 1 дом деревянный 8x8 крыт тесом, двор 30x20, амбар 2, сарай 2, 2 лошади, 2 коровы, овец 7.

10. Служащий.

11. В 1915-16 г[одах] рядовой 6-го строительного] Туркестанского полка.

14. Считаю себя выходцем из середняцкой семьи.

15. Беспартийный.

16. Русский., гражданин] СССР

17. Беспартийный.

Большой террор (1936-1938) 197

18. Образование низшее

19. На учете не состоит.

20. Не судим.

21. Болен грыжей.

22. жена - Анастасия Федоровна, 43 года, колхозница, дочь Нина 24 г.

2. Выписки из протоколов допросов.

Вопрос: Дайте правдивые показания в отношении вашего социального] происхождения, со[циального] положения и имущественного положения до 1917 и после.

Ответ: Я, Сидоров, происхожу из семьи торговца. Примерно до 1904 г[ода] отец мой имел в Москве на Золоторожской ул[ице] железную лавку, в которой, как мне известно с его слов, торговлю производил сам лично. После 1904 г[ода] отец торговлю прекратил, т.к. его торговлю заглушили крупные купцы, с которыми он конкурировать не мог. Он вернулся в д[еревню] Сычево, где у отца имелось хозяйство, арендованной земли до 6 десятин, лугов арендованных до 2 га, косилка одна и другой с\х [сельскохозяйственный] инвентарь. В хозяйстве применялся один постоянный работник - Горячев, который работал много лет до 1916 г[ода]. После 1917 г[ода] имущественное положение отца осталось то же самое за исключением лошадей и рабочей силы. В хозяйстве отца я жил вместе до 1925 г[ода], затем я с братом хозяйство разделил.

Виновным себя не признаю.

3. Выдержки из обвинительного заключения.

Сидоров, будучи враждебно настроен к политике ВКП(б) и советской] власти, систематически проводил активную антисоветскую] и к/р [контрреволюционную] агитацию, говоря: «Сталин со своей сворой никак не хочет уступать место, убил массу людей и все-таки власть не отдает... Большевики укрепляют себе власть, сажая честных невинных людей в тюрьмы, а сказать нельзя - в тюрьму попадешь на 25 лет». Допрошенный в качестве обвиняемого, Сидоров виновным себя не признал, но полностью изобличается показаниями свидетелей

Постановил: дело передать на рассмотрение Тройки.

Мл[адший] лейтенант милиции Коломенского Р.О.УНКВД, Салахаев Согласен: Начальник] Коломенского Р.О.УНКВД, лейтенант Г.Б. Галкин

Дело Сидорова В.К. <...> В прошлом торговец, имел совместно с отцом лавку. Обвиняется в том, что среди колхозников вел к/р [контрреволюционную] агитацию, высказывал пораженческие настроения с угрозами расправы над коммунистами, выступал против мероприятий партии и правительства, вел антиколхозную агитацию.

Постановили: Сидорова, Василия Клементьевича - расстрелять, лично принадлежащее имущество конфисковать.

198 Государство против своего народа

Однако некоторые категории были «прорежены» с пристрастием: это дипломаты и сотрудники Народного комиссариата по иностранным делам, попавшие под обвинение в шпионаже, а также чиновники из хозяйственников, директора заводов, подозреваемые во вредительстве. Среди дипломатов высокого ранга арестованы (и в большинстве своем расстреляны) Крестинский, Сокольников, Богомолов, Юренев, Островский, Антонов-Овсеенко, занимавшие посты в Берлине, Лондоне, Пекине, Токио, Бухаресте и Мадриде 22 .

В некоторых комиссариатах почти все без исключения чиновники стали жертвами репрессий. Так, в Народном комиссариате станкостроения была обновлена вся администрация; были арестованы все директора заводов (кроме двух), связанных с этой отраслью. То же самое было сделано в других промышленных секторах, в частности в авиастроении, в кораблестроении, в металлургии, на транспорте, о чем мы располагаем лишь отрывочными сведениями. По окончании Большого террора Каганович объявил на XVIII съезде партии (март 1939 года), что «в 1937 и 1938 годах руководители тяжелой индустрии были полностью обновлены, тысячи новых выдвиженцев были назначены на руководящие посты вместо разоблаченных вредителей и шпионов. Теперь у нас есть такие кадры, с ко-. торыми нам по плечу будет любая задача, которую нам даст товарищ Сталин».

Среди партийных кадров, наиболее жестоко пострадавших во времена «ежовщины», оказались также руководители зарубежных коммунистических партий и члены Коммунистического Интернационала, проживавшие в роскошном отеле в Москве 23 . Среди арестованных коммунистических руководителей были Хайнц Нойманн, Герман Реммеле, Фриц Шульц, Герман Шуберт, все бывшие члены Политбюро немецкой компартии; Лео Флиг, секретарь ее Центрального комитета; Генрих Зускинд и Вернер Хирш, оба главных редактора «Роте Фане», Гуго Эберлейн, делегат немецкой Компартии на учредительной конференции Коммунистического Интернационала. В феврале 1940 года, через несколько месяцев после заключения германо-советского договора, 570 немецких коммунистов были заключены в московские тюрьмы или переданы в руки гестапо на пограничном мосту в Бресте.

Большой террор настиг и венгерских коммунистов. Бела Кун, застрельщик венгерской революции 1919 года, был арестован и казнен, как и 12 других народных комиссаров, членов эфемерного коммунистического правительства в Будапеште, нашедшего «убежище» в Москве. Около 200 итальянских коммунистов были арестованы (среди них Паоло Роботти, родственник Тольятти), так же, как 100 югославских коммунистов (среди них генеральный секретарь партии Гор-кич и Влада Чопич - секретарь-организатор и руководитель Интернациональных бригад, а вместе с ними три четверти членов Центрального комитета).

Но дороже всего заплатили поляки. Положение польских коммунистов было особенным: Коммунистическая партия Польши отпочковалась от партии польской социал-демократии Королевства Польского и Литвы, в 1906 году она стала автономной организацией внутри социал-демократической партии России. Связи между русской и польской партиями, одним из руководителей которой до 1917 года был не кто иной как Дзержинский, были очень тесными. Из многочисленных польских социал-демократов карьеру в партии большевиков сделали тот же Дзержинский, Менжинский, Уншлихт (все руководители ВЧК - ГПУ), Радек... и это только самые известные имена.

В 1937-1938 годах Коммунистическая партия Польши была фактически полностью ликвидирована. Двенадцать членов ее Центрального комитета, на-

Большое террор (1906-1938) 199

ходившегося в России, были казнены, так же, как и все польские представители в высших инстанциях Коммунистического Интернационала. 28 ноября 1937 года Сталин подписал документ, предполагающий «чистку» Коммунистической партии Польши. Обычно, когда вся партия была вычищена, Сталин подбирал новый руководящий состав, который принадлежал к одной из враждующих группировок, появившихся в ходе чисток. В случае Польской коммунистической партии все фракции были обвинены в том, что они «следовали инструкциям секретных служб польских контрреволюционеров». 16 августа 1938 года Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала проголосовал за роспуск Коммунистической партии Польши. Как объяснил Мануильский, «агентам польского фашизма удалось занять все ключевые посты в Польской коммунистической партии».

Следующими жертвами «чисток» стали советские руководители Коммунистического Интернационала, обвиненные в недостаточной бдительности: Кнорин, член Исполнительного комитета, Миров-Абрамов, начальник отдела по связям с зарубежными странами, Алиханов, начальник отдела кадров, а также сотни других. Все они были ликвидированы. Только очень редкие руководители, прямо не связанные со Сталиным, такие как Мануильский и Куусинен, пережили «чистку» Интернационала.

Еще одна категория, затронутая репрессиями в 1937-1938 годах, о которых мы располагаем точными данными, - военные 24 .11 июня 1937 года пресса объявила, что специальный военный суд, заседавший при закрытых дверях, приговорил к смерти за предательство и шпионаж маршала Тухачевского, бывшего заместителя наркома обороны и главного организатора реформ в армии, которого часто со времен Польской военной кампании 20-х годов противопоставляли Сталину и Ворошилову; к смерти приговорили еще семерых военачальников: Якира (командующего войсками Киевского военного округа), Уборевича (командующего Белорусским военным округом), Эй-демана, Корка, Путну, Фельдмана, Примакова За десять последующих дней было арестовано 980 человек, из них 21 комкор и 37 комдивов. Дело о «военном заговоре», приписываемом Тухачевскому и его «сообщникам», было подготовлено за несколько месяцев. В мае 1937 года главные участники заговори были арестованы. На «энергичных» допросах (во время реабилитации, двадцать лет спустя, когда изучалось дело Тухачевского, было отмечено, что страницы показаний маршала запачканы кровью, а это значит, что он был подвергнут пыткам), в которых принимал участие сам Ежов, обвиняемые признались в своих «преступлениях» незадолго до приговора суда. Сталин лично следил за всем ходом следствия. 15 мая через посла в Праге он получил фальсифицированное досье, изготовленное нацистскими секретными службами, в котором были многочисленные письма, которыми Тухачевский якобы обменивался с немецким командованием. НКВД умело манипулировал даже немецкими спецслужбами.

За два года Красная Армия лишилась:

3 маршалов из 5 (Тухачевский, Егоров, Блюхер, два последних были устранены один за другим в феврале и октябре 1938 года);

13 командармов из 15;

8 флагманов* флота из 9;

50 комкоров из 57;

154 комдивов из 186;

* Флагман - воинское звание лиц высшего начальствующего состава в ВМФ СССР в 1935- 1940 годах. (Прим. ред.)

200 Государство против своего народа

16 армейских комиссаров из 16;

25 корпусных комиссаров из 28.

С мая 1937 года по сентябрь 1938 года 35 020 офицеров были арестованы или уволены из армии. Неизвестно, сколько еще их было казнено. Приблизительно 11 000 (среди них генералы Рокоссовский и Горбатов) были снова призваны на службу в армию между 1939 и 1941 годами. Но новые «чистки» начались после сентября 1938 года, и шли они так «успешно», что общее число арестов среди кадровых офицеров достигло в период Большого террора, по самым серьезным оценкам, 30 000 из общего числа 178 ООО 25 . Получается, что «чистка» в Красной Армии коснулась несколько меньшего числа лиц, чем обычно считают, но при этом значительно пострадал командный состав. Результаты же подобной политики сказались во время советско-финляндской войны 1940 года и в начале Великой Отечественной войны.

Несмотря на гитлеровскую угрозу, к которой Сталин, по правде говоря, относился значительно менее серьезно, чем такие руководители, как Бухарин или Литвинов (нарком по иностранным делам до апреля 1939 года), он, не колеблясь, пожертвовал большей частью лучших офицеров Красной Армии ради полного её обновления, заполнения такими кадрами, которые ничего не могли помнить из военных эпизодов времен гражданской войны. Они не могли изобличить Сталина как слабого военного руководителя, им не могло прийти в голову что-либо оспаривать, как это мог бы сделать, например, Тухачевский. Они ничего не знали о политических и военных решениях Сталина конца 30-х годов, в особенности, о его поисках путей сближения с нацистской Германией.

Интеллигенция - еще одна социальная группа, ставшая жертвой Большого террора, о которой мы располагаем относительно полной информацией? 6 . Сложившись как вполне определенная социальная группа, русская интеллигенция с середины XIX столетия всегда была в центре сопротивления деспотизму и насилию. Естественно, она подверглась «чистке» в первую очередь и в особенности жестоко. Следует различать несколько волн репрессивных действий: репрессии 1922 и 1928-1931 годов, которые были относительно умеренными, а также репрессии марта-апреля 1937 года, когда кампания в прессе обличала «уклонизм» в области экономики, истории, литературы. На самом же деле под прицелом оказались все области знания и творчества, соперничество и борьбу амбиций выдавали за антисоветские доктрины и враждебные политические установки. Так, в области исторической науки все ученики Покровского, умершего в 1932 году, были арестованы. Профессора, читающие общие лекции и выходящие таким образом на большие студенческие аудитории, были особенно подвержены ударам, о малейшем их критическом высказывании тут же сообщали прилежные стукачи. Университеты, институты и академии были основательно «вычищены», в особенности в Белоруссии (где 87 из 105 академиков были арестованы как «польские шпионы») и на Украине. В этой республике первая «чистка» «буржуазных националистов» была проведена в 1933 году: тысячи представителей украинской интеллигенции были арестованы за «превращение украинской Академии наук, Института Шевченко, Сельскохозяйственной академии, Украинского института марксизма-ленинизма, так же, как Народных комиссариатов просвещения, земледелия и юстиции, в оплот национализма и контрреволюции» (речь Постышева 22 июня 1933 года). Большой террор 1937-1938 годов завершил операцию, начавшуюся четырьмя годами раньше.

Большой террор (1936-1938) 201

Под волну репрессий попали в эти годы также научные круги, не имеющие прямого отношения к политике, идеологии, экономике или обороне. Самые большие авторитеты в аэронавтике, такие, как авиаконструктор Туполев или стоявший у истоков первой советской программы по освоению космического пространства Королев, были арестованы и сосланы в одну из спецчастей НКВД, описанную Солженицыным в романе В круге первом. Также почти полностью (27 из 29) были арестованы астрономы Пулковской обсерватории, почти все ученые, занимающиеся статистикой в Центральном статистическом управлении, так как они осмелились отказаться от публикации сфальсифицированных результатов Всесоюзной переписи населения и тем самым осуществили к январю 1937 года «глубокое нарушение элементарных основ статистической науки и правил управления»; под прицелом оказались также многочисленные лингвисты, которые выступили против официально одобряемой Сталиным теории лингвиста-марксиста Марра*; сотни биологов, которые противились шарлатанству «официального биолога» Лысенко". Среди наиболее известных жертв - директор Института генетики профессор Левит, директор Института зерна Тулайков, ботаник Яната и президент Сельскохозяйственной академии им. Ленина, крупный ученый, академик Вавилов, арестованный 6 августа 1940 года и умерший в тюрьме 26 января 1943 года.

Обвиненные в защите буржуазной или враждебной точки зрения, в уходе от «норм социалистического реализма», писатели, публицисты, театральные деятели, журналисты заплатили тяжелую дань в годы «ежовщины». Около двух тысяч членов Союза писателей были арестованы, сосланы в лагеря или расстреляны. Среди них - автор Одесских рассказов и Конармии Исаак Бабель (расстрелянный 27 января 1940 года), писатели Борис Пильняк, Иван Катаев, поэты Николай Клюев, Николай Заболоцкий, Осип Мандельштам***, Гурген Маари, Тициан Табидзе. Арестованы были также музыканты (композитор Джелаев, дирижер Миколадзе), из театральных деятелей среди первых необходимо назвать великого режиссера Всеволода Мейерхольда. В начале 1938 года театр Мейерхольда был закрыт как «враждебный советскому искусству». Отказавшись от публичного признания своих ошибок, В. Мейерхольд был арестован в июне 1939 года, его пытали и казнили 2 февраля 1940 года.

За эти годы власти попытались «окончательно ликвидировать» (выражение эпохи) «последние остатки духовенства». Скрытые от народа результаты Всесоюзной переписи января 1937 года показали, что очень большое число населения, приблизительно 70%, несмотря на различное давление, положительно ответили на вопрос: «Считаете ли вы себя верующим?». Тогда советские руководители решили начать третье и последнее наступление на церковь. В апреле 1937 года Маленков направил Сталину служебную записку, в которой предло-

* Н.Я. Марр (1864-1934) -востоковед и лингвист. Выдвинул научно не обоснованную яфетическую теорию» («Новое учение о языке»). (Прим. ред.)

** Т.Д. Лысенко (1898-1976)- агроном. Создатель псевдонаучного «мичуринского учения» в биологии. Отрицал классическую генетику как «идеалистическую» и «буржуазную». В результате «монополизма» Лысенко и его сторонников были разгромлены научные школы в генетике. (Прим. ред.)

*** О.Э. Мандельштам умер 27 декабря 1938 года в 12 часов 30 минут в стационаре пере-сыльного лагеря близ станции Вторая Речка под Владивостоком. См.: П. Нерлер, Н. Поболь. Поезд пел на Урал..., "Русская мысль", 1998,№4245, 12-18 ноября, с. 15. (Прим. ред.)

202 Государство против своего народа

жил считать пройденным этапом все законы по делам религий, принятые до сих пор, и отменить закон от 8 апреля 1929 года. «Этот закон, - пояснял он, - легализировал активность некоторой части духовенства и членов сект, которые могут создать враждебную советской власти разветвленную организацию. <...> Пришло время с этим покончить, одновременно расправившись с клерикальными организациями и церковной иерархией» 27 . Тысячи священников и подавляющее большинство архиереев снова были отправлены в лагеря, но на этот раз очень большое их число было расстреляно. Двадцать тысяч церквей и мечетей, еще действовавших в 1936 году, были закрыты, в начале 1941 года их оставалось менее тысячи. Что касается официально зарегистрированных в начале 1941 года служителей культа, их число составило 5665 (больше половины от этого числа появились за счет присоединенных к СССР в 1939-1941 годах прибалтийских государств, областей Польши, Западной Украины и Молдавии), тогда как в 1936 году их было в России свыше 24 000 28 .

Большой террор - внутренняя политика, проводимая высокими партийными инстанциями, т.е. Сталиным, который имел неограниченную полноту власти над своими коллегами из Политбюро, - преследовал две цели.

Первая заключалась в том, чтобы подчинить себе гражданскую и военную бюрократию, состоящую из молодых, воспитанных в сталинском духе кадров. Как сказал Каганович на XVIII съезде: «Этим молодым кадрам по плечу будет любая задача, которую <...> даст товарищ Сталин». До этого момента группы руководящих кадров на местах представляли собой смешение разнородных «буржуазных специалистов», сформированных бывшим режимом, и большевистскими кадрами, часто мало компетентными, но воспитанными в духе коллективизма времен гражданской войны. Зачастую административные работники пытались защитить свой профессионализм, свою административную логику или, проще говоря, автономию, свои сети клиентуры, чтобы не подчиняться слепо идеологическому волюнтаризму и приказам из Центра. Кампания по «обмену партбилетов» 1935 года столкнулась с трудностями - пассивным сопротивлением местных коммунистических руководителей, а также с отказом большинства служащих статистического управления «приукрашивать» результаты переписи в январе 1937 года, приводя их в соответствие с пожеланиями Сталина. Это заставило сталинских руководителей задуматься о качестве тех административных кадров страны, которые были у них в распоряжении. Стало очевидно, что значительная часть кадров, были ли они коммунистами или нет, совсем не готова следовать любому приказу, исходящему из Центра. Самым срочным делом для Сталина теперь стала замена этих людей более «действенными», т.е. более послушными.

Второй целью Большого террора стало окончательное устранение всех «социально опасных элементов», что звучало весьма расплывчато. Как было сказано в Уголовном кодексе, «социально опасным» признается тот, кто совершил хотя бы одно антиобщественное действие, кто имеет отношения с криминальной средой или в прошлом был уличен в чем-либо подобном. Согласно такому определению, «социально опасной» считалась вся обширная группа «бывших»: именно она становились чаще всего объектом репрессий в прошлом - бывшие меньшевики, бывшие эсеры, бывшие преступники, бывшие царские чиновники и т.д. Все эти «бывшие» были уничтожены Большим террором в соответствии со сталинской идеей, прозвучавшей на пленуме Центрального комитета в февра-

Большой террор (1936-1938) 203

ле - марте 1937 года: «С приближением социализма нарастает классовая борьба, загнивающий класс ожесточается».

Во время речи на пленуме Центрального комитета в феврале-марте 1937 года Сталин настоял на принятии положения об «окружении СССР, единственной страны, строящей социализм, вражескими державами», Сталин утверждал, что пограничные государства, в частности Финляндия, страны Прибалтики, а также Польша, Румыния, Турция и Япония с помощью Франции и Великобритании заслали в СССР армии шпионов и диверсантов, задача которых - помешать строительству социализма в СССР. «Уникальное государство становится «священным» со «священными границами», которые также стали линиями фронта против постоянно существующей угрозы со стороны внешнего врага». Неудивительно, что в этом контексте началась охота за шпионами, т.е. за теми, кто имел хотя бы какой-нибудь, пусть небольшой, контакт с «другим миром»; ликвидация мифической «пятой колонны» стала сутью Большого террора.

Рассматривая основные категории жертв: руководящие кадры и специалисты, социально чуждые элементы («бывшие»), шпионы, - мы можем понять как, собственно, работал этот жуткий механизм, пожравший за два года почти семьсот тысяч человек

Если брать весь большевистский период, то, согласно справке 1-го спецотдела МВД СССР от 11.12.1953 г., подписанной и.о.начальника спецотдела полковником Павловым, за период с 1921 г. по 1953 г. по делам ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ за контрреволюционные преступления было всего осуждено судебными и внесудебными органами 6 427 023 человек. Приговорено к смертной казни 862 983 человека.
Источник: ГАРФ, ф.9401, оп.1, д. 4157, л.201−205.

Чтобы процесс шел без задержек еще 1 декабря 1934 года ЦИК СССР принял постановление «О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ В ДЕЙСТВУЮЩИЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ КОДЕКСЫ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК»:
Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР постановляет:
Внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик по расследованию и рассмотрению дел о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти:
1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.
3. Дела слушать без участия сторон.
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора.

Основные казни были произведены с июля 1937 года по октябрь 1938 года. 265 тысяч человек за этот период были осуждены за шпионаж в пользу иностранных государств. Интересно, что по материалам следствия многие «шпионы» работали сразу на несколько иностранных разведок. В частности, командующий воздушной армией комкор В.В.Хрипин по материалам следствия был агентом французской, германской, итальянской, английской, чехословацкой и польской разведок. В ходе проверки выяснилось, что следователи особого отдела ГУГБ Журид и Ушимирский так избивали комкора, что он вполне мог сознаться в работе и на 10, или на 20 разведок. Меньше всего шпионила в СССР китайская разведка, в 1937−38гг. было осуждено всего немногим более 2 тысяч китайских шпионов. Почему-то советские граждане предпочитали работать на польскую разведку, осужденных за это более 100 тысяч - это абсолютный рекорд.

Более 30 тысяч человек осуждены за то, что были «фашистами». Что за фашисты такие, понять нелегко, однако даже уважаемый авиаконструктор А.Н.Туполев был по материалам следствия членом некоей «Русско-фашистской партии». Возможно, речь именно о ней. Кстати, в промежутках «фашистской» деятельности Туполев еще работал на французскую разведку. И когда он только при такой загруженности успевал конструировать самолеты, которые били мировые рекорды?

Были репрессированы сотни крупных ученых. На 94 из 140 докторов наук и профессоров, казненных в Москве в 1937−38гг., были получены расстрельные санкции Сталина, Молотова и др. членов Политбюро. Многие ученые арестовывались по несколько раз. Например, В.Н.Бенешевич - археограф, историк, член РАН, член Академий в Страсбурге, Мюнхене и Берлине - арестовывался в 1922, 1928, 1930 и в последний раз в 1937. Расстрелян 27 января 1938, в это же году расстреляны его сыновья и брат.
Баженов Валериан Иванович (1889 - 1938) руководитель кафедры радиотехники Московского авиационного института, доктор технических наук, основоположник отечественной радионавигации и радиопеленгации, автор множества изобретений в области радиодела. Впервые арестован в 1930, в 1932 выпущен на свободу. Вновь арестован 19 ноября 1937. Подписан к репрессии по первой категории (расстрел) в списке «Москва-центр» от 29 сентября 1938 на 61 чел. по представлению И.Шапиро. Приговор ВКВС СССР 3 октября 1938 по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. Подписи: Сталин, Молотов. Расстрелян и похоронен на «Коммунарке» (Моск.обл.) 3 октября 1938. Реабилитирован 3 марта 1956.

Итого за 1937 г - осуждено 936 750 чел.; ВМСЗ (расстрел) - 353 074 чел.; освобождены - 5 948 чел.
Итого за 1938 г. - осуждено 638 509; расстрел - 328 618; освобождены - 4 325.
Всего осуждено за 1937−38гг. - 1 575 259; расстреляно за 1937−38гг. - 681 692; освобождены - 10 273.
Уничтожить столько человек в течение года не так-то просто, не удивительно, что исполнители казней активно получали госнаграды, а в Москве даже оторвали от нужд индустриализации страшно дефицитный экскаватор и применяли его для зарывания трупов после массовых расстрелов на подмосковном полигоне НКВД.

Из общего количества осужденных в 1937 г. подавляющее большинство - а именно 46,8% - составляли крестьяне. Их общее количество: 439 248 чел. - бывшие «кулаки», единоличники и колхозники. За что тогдашняя власть так ненавидела именно крестьян мы, видимо, никогда не поймем. Может, сыграла роль теория марксизма, согласно которой пролетариата - класс передовой, сознательный и ведущий, а крестьянство - отсталое, несознательное и ведомое.

Если перевести количество казненных в 1937−38гг. (681 692 чел.) в советские стрелковые дивизии по штату 1935 г. (13,06 тысяч личного состава), то получится, что за период чуть больше года (с лета 1937 по осень 1938) расстреляли 52 дивизии.

Один из документов Большого террора

Источники:
58-я статья УК ...
1937 год http://mozohin.ru/article/a-47.html
1938 год http://mozohin.ru/article/a-48.html
Статистические данные по репрессиям за 1937−38гг. изложены по документам ЦА ФСБ РФ, опубликованным на сайте Мозохина О.Б. Справка: Мозохин Олег Борисович, полковник, профессор Академии военных наук, с 1979 г. работает в органах государственной безопасности. Окончил Высшую школу КГБ СССР. В течение ряда лет работает над темой политических репрессий в СССР, автор двух книг и более 40 статей по истории отечественных спецслужб советского периода.

Ув. serednev спрашивает:

Вчера на сайте РБК была В статье упоминается цифра приговоренных к высшей мере, причем фраза дословно списана из Википедии:

"Установлено, что в эти годы по политическим мотивам были расстреляны в общей сложности 681 тыс. 692 человека. Вместе с умершими в этот период в ГУЛАГе, исправительно-трудовых учреждениях и тюрьмах, а также политическими заключенными, расстрелянными по уголовным статьям, количество жертв за 1937-1938 гг. составило около 1 млн человек".

В то же время в справке для Хрущева упоминается меньшая цифра, причем за период с 21 по 54 год.

Помогите, пожалуйста, разобраться - где тут правда, а где ложь?

Думаю, это было бы интересно понять очень многим.

Отвечаю, за неимением времени - кратко.

1. Число осужденных к ВМН. Статистика репрессий 1937 - 1938 гг. хорошо известна и неоднократно опубликована. Согласно справке 1 спецотдела МВД СССР от 11 декабря 1953 г., в 1937 - 1938 гг. по делам органов НКВД было осуждено к смертной казни 681692 человека (в том числе в 1937 г. - 353074 чел. и в 1938 г. - 328618 чел.). Следует отметить, что в отношении некоторого (довольно маленького) числа осужденных, ВМН не была приведена в исполнение.

2. Число заключенных, умерших в результате дезорганизации работы мест заключения. Массовые репрессии 1937 - 1938 гг. привели к дезорганизации работы системы ГУЛАГ и заметному повышению в 1938 г. смертности заключенных (с 2% в 1936 г. и 2,8% в 1937-м и 6% в 1938-м). В абсолютных цифрах количество умерших заключенных в 1937 г. составила 33499 чел., в 1938 г. - 126587 чел. Однако механически суммировать эти цифры с количеством осужденных к ВМН для получения итоговой цифры погибших в результате террора 1937 - 1938 гг. методологически неправильно. Люди смертны, а потому необходимо из общей смертности вычленять данные сверхсмертности. Если мы примем за "нормальный уровень" смертности в ГУЛАГе уровень 1936 г. (2% к списочному составу, самый низкий за 30-е годы), то в 1937 г. смертность должна была составить примерно 24000, а в 1938 г. - 41000 чел. Таким образом, сверхсмертность заключенных за 1937 - 1938 гг. составила около 95 тысяч человек.

3. "Политические заключенные расстрелянные по уголовным статьям". А вот это попытка искусственно завысить число погибших в результате террора 1937 - 1938 гг. В статистику осужденных по делам НКВД в 1937 - 1938 гг. входят и уголовники.

Таким образом, общее число погибших в ходе террора 1937 - 1938 гг. составляет около 780 тысяч человек.

Попытки же довести число погибших до сакрального "миллиона" объясняются просто: 780 тысяч погибших - больше, чем за все остальные годы сталинского правления вместе взятые - кажутся некоторым журналистам и политическим активистам недостаточными. Им маловато. Что ж, это исчерпывающе их характеризует.

Вообще, террор был неизменным спутником партии практически с самого момента захвата власти большевиками. Осенью 1918 года ими был объявлен Красный террор. В разные периоды времени он то затухал, то вспыхивал с новой силой, но всё равно оставался перманентным процессом на протяжении всех 20–30-х годов. Другое дело, что масштаб его жертв был очевидно несравним с 1937 годом.

В 1934 году фанатичный коммунист-одиночка застрелил сталинского ставленника в Ленинграде Кирова. Сталин крайне умело использовал эту ситуацию для того, чтобы расправиться со своими противниками, в частности Зиновьевым, который при Ленине был главой Ленинграда, где ещё остались некоторые его ставленники.

Последовали открытые процессы над политическими противниками Сталина из числа высокопоставленных большевиков. Тогда же выяснились расхождения между Сталиным и главой НКВД Генрихом Ягодой. Сталин настаивал и открыто говорил, что, вероятнее всего, к убийству Кирова причастны Троцкий, Зиновьев и Каменев, но Ягода не понял своего вождя и упорствовал. Он не дал согласия на применение пыток к подсудимым, и в итоге они признали только "моральную ответственность" за убийство Кирова.

В недрах партийного аппарата Сталин отыскал неприметного Николая Ежова. Он никогда не имел отношения к силовикам, но был чрезвычайно понятлив и ловил любой намёк вождя. Ягода был снят со своего поста и вскоре арестован и казнён, новым наркомом внутренних дел стал Ежов.

Существует весьма распространённое заблуждение, что массовые репрессии были перегибами на местах и чуть ли не сам Сталин против них протестовал. Однако абсолютно очевиден тот факт, что механизмы террора были запущены по прямому требованию самого Сталина.

В марте 1937 года Сталин выступил на Пленуме ЦК, где окончательно сформулировал основание для будущей кампании террора: "Во-первых, вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств... Во-вторых, агенты иностранных государств, в том числе троцкисты, проникли не только в низовые организации, но и на некоторые ответственные посты... Мы наметили далее основные мероприятия, необходимые для того, чтобы обезвредить и ликвидировать диверсионно-вредительские и шпионско-террористические вылазки троцкистско-фашистских агентов иностранных разведывательных органов... Спрашивается, чего же не хватает у нас? Не хватает только одного - готовности ликвидировать свою собственную беспечность, своё собственное благодушие, свою собственную политическую близорукость".

Фактически это выступление Сталина, опубликованное в "Правде", стало сигналом к началу Большого террора. В прежние времена советские карательные органы действовали только против т.н. антисоветских элементов: бывших белогвардейцев, бывших членов конкурирующих социалистических партий, против людей, имевших определённое положение в дореволюционной России. То есть против "классовых врагов". Но теперь Сталин сформулировал понятие врага совершенно в ином ключе. Враги теперь были внутри партии, на ответственных постах, они затаились и ждут своего часа.

Начало террора

Уже весной 1937 года, вскоре после сталинского выступления, начинаются масштабные репрессии среди руководящего состава РККА. Одновременно, после ареста бывшего наркома внутренних дел Ягоды, начинается уничтожение его ставленников в аппарате НКВД.

Простых трудящихся репрессии не касались до лета 1937 года. В этот промежуток времени сводились счёты на высоких постах и с высокопоставленными деятелями режима.

Но всё это было лишь прелюдией к началу массового террора. В конце июля 1937 года был подписан приказ № 00447, после которого террор и шагнул в массы.

Поскольку планировалось пропустить через судебный конвейер огромные массы населения, никакие суды не справились бы с возросшим в тысячи раз потоком дел и, если бы каждое дело рассматривалось как положено по закону, на их рассмотрение ушло бы несколько десятилетий.

Поэтому специально для упразднения судебных формальностей и ускорения процессов судебные полномочия передавались специальной созданным органам - тройкам. Эти тройки создавались на областном и республиканском уровнях. В их состав входили три человека, поэтому они и получили такое название. В обязательном порядке в состав тройки входил начальник областного\республиканского НКВД, прокурор области\республики и секретарь обкома\первый секретарь.

Механизм работы троек заранее был обкатан на т.н. милицейских тройках, появившихся за несколько лет до этого, чьей функцией было упрощённое рассмотрение дел о нарушениях паспортного режима.

Никакого суда тройки не проводили. Следствие велось НКВД, после чего с определённой периодичностью материалы со всей области\республики приходили в областной\республиканский центр, где рассматривались тройкой. В 99% случаев это были признательные показания.

Председателем тройки обычно был представитель НКВД, который после краткого ознакомления, занимавшего не более нескольких минут, выносил приговор, ставя на странице букву "Р", что означало расстрел. После этого прокурор и партийный секретарь ставили свои подписи в знак согласия. Рассмотрение дел, за редкими исключениями, проводилось даже без присутствия обвиняемого и, разумеется, без адвокатов, которые подсудимым не предоставлялись ни в ходе следствия, ни на импровизированном суде. Приговоры троек обжалованию не подлежали.

Тройка имела в своём распоряжении только два вида наказания: расстрел и отправка в лагерь. Весьма часто случалось, что председатель тройки вскоре и сам оказывался в числе врагов народа. Так, были расстреляны председатель тройки Армянской ССР Мугдуси, Белорусской ССР - Берман, Казахской ССР - Залин и многие другие.

Помимо троек существовали и другие внесудебные органы. Например, особое совещание при НКВД (оно не имело права приговаривать к более тяжкому наказанию, чем восьмилетнее заключение (до 1941 года) и поэтому играло лишь вспомогательную роль(или Военная коллегия Верховного суда, которая также в упрощённом порядке рассматривала дела различных высокопоставленных деятелей партии, армии, видных учёных и деятелей культуры.

В группе риска

Террор был слепым, и попасть в "мясорубку" мог любой советский гражданин. Тем не менее существовали определённые группы, принадлежность к которым (в прошлом или настоящем) практически гарантировала попадание в нехорошие списки. Это были бывшие кулаки, дореволюционные полицейские, жандармы и вообще люди, занимавшие хоть какие-то посты в империи, бывшие военнослужащие белых армий, бывшие активисты любых политических партий, за исключением ВКП(б), члены партии большевиков, некогда сочувствовавшие тем или иным фракциям внутри партии (рабочая оппозиция, троцкисты, зиновьевцы и т.д.), коммунисты с дореволюционным партийным стажем, лица, хоть раз выезжавшие за границу, бывшие эмигранты, вернувшиеся в СССР в 20–30-е годы, священнослужители, лица, занимавшие руководящие должности по состоянию на лето 1937 года (на их место было много желающих), советские граждане иностранного происхождения (по умолчанию считались агентами буржуазных разведок), бывшие или настоящие сотрудники Коминтерна.

Кроме того, в группе риска, как ни странно это звучит, были и сами чекисты. Благодаря тому, что они имели к репрессиям самое непосредственное отношение, именно в этой сфере более, чем где-либо, было распространено сведение счётов друг с другом и использование репрессий в качестве карьерного трамплина.

Например, провинциальный чекист Журавлев, разоблачивший в качестве подлого врага народа уже самого Ежова, в награду был переведён в столицу и возглавил НКВД Московской области, а также был введён в число кандидатов в члены ЦК. Ежов расправился с людьми Ягоды, а затем уже Берия уничтожал ставленников Ежова.

Следствие

Как только человека арестовывали, он исчезал для всего мира. К нему не допускали ни родственников, ни друзей, ни адвокатов. 99% арестованных считали, что произошла какая-то чудовищная ошибка и товарищ Сталин не в курсе.

Следователь имел всего одну задачу - получить признательные показания. Если человека арестовывали независимо от всех, он сам должен был проявить фантазию и дать показания. Некоторые следователи заранее расписывали показания и требовали только подписать их.

Следователи не были ограничены в выборе форм воздействия, всё зависело только от их фантазии. У некоторых она была весьма извращённой. Замнаркома НКВД Казахстана Шрейдер (к слову, убеждённый коммунист) вспоминал о пытках, применявшихся к его приятелю, Фёдору Чангули: "В течение 10 суток его не выпускали из кабинета: следователи менялись, а он от избиений неоднократно терял сознание. Садист Журавлев (к слову, тот самый, который вскоре разоблачит как врага народа самого Ежова. - Прим. авт. ) применял к Феде, видимо, им самим изобретённую пытку под названием "утка": Феде закидывали за спину и связывали руки и ноги, затем двое помощников разжимали Феде зубы и Журавлев мочился ему в рот".

Впрочем, в большинстве случае дело ограничивалось регулярными избиениями до тех пор, пока заключённый не сдавался и не подписывал признательные показания. В Москве самым страшным местом в этом плане считалось Лефортово, куда отправляли либо самых важных, либо самых несговорчивых политических узников .

Айно Куусинен, супруга видного номенклатурного деятеля Отто Куусинена, арестованная по коминтерновской линии, вспоминала о своём пребывании там: "Камера была расположена так, что все внешние звуки были в ней отчётливо слышны. Позднее я выяснила, что внизу, прямо под стенами моей камеры, стояло низкое строение, безобидно называвшееся "отделением для допросов". На самом деле это была камера пыток. Оттуда раздавались страшные, нечеловеческие крики, беспрерывные удары плётки".

Большинство сдавалось уже после одного-двух избиений. В некоторых случаях не требовалось и этого. Когда репрессии коснулись уже простых трудящихся, среди которых было много малограмотных людей, следователям ничего не стоило обдурить их и обманом добиться подписи на показаниях. Как правило, они обещали им, что если те подпишут бумагу, то тут же будут отпущены домой.

Если же человек ни в какую не соглашался подписать признательные показания, к нему применяли весь комплекс мер: избиения, угрозы посадить или расстрелять близких, долгое пребывание в карцере, игра в "доброго и злого следователя", инсценировки расстрела и т.п. вещи. Многие не выдерживали и подписывали любые признания, надеясь, что на суде они от них откажутся и расскажут партийным товарищам всю правду об избиениях, но этот метод не работал.

Чаще всего следователи создавали разветвлённые троцкистско-зиновьевские группы, состоявшие из десятков человек. Как правило, в этом случае от арестованного просто требовалось получить признание, что он в эту подпольную группу был завербован.

Насколько распространены были избиения арестованных? Точной цифры нет и никогда не будет, но, вероятно, она была близка к абсолютным показателям. Шрейдер, побывавший в руках десятков разных следователей, упоминает лишь одного человека, который не стал его бить: "Михаил Павлович, я знаю, что ни Чангули, ни вы ни в чём не виноваты, но, к сожалению, вам не избежать всего того, что происходит с другими. Если я смогу, то помогу. А пока давайте так... - Тут он перешёл на полушёпот. - Я буду стучать по столу кулаками, а вы кричите, будто бы я вас бью. Другого выхода из положения у меня нет. И с готовностью начал периодически инсценировать крик избиваемого".

Как только несчастный арестант начинал давать нужные следователю показания, его участь сразу же смягчалась. Его больше не били, напротив, могли улучшить его условия в тюрьме.

Почти всегда следователи обещали сохранить жизнь в случае признательных показаний, но это была уловка. В действительности сразу же после соблюдения всех формальностей с показаниями они теряли интерес к заключённому. Да и в любом случае они никак не могли повлиять на приговор тройки.

Как можно было спастись

Если на человека поступал "персональный заказ", то спасти его не могло уже ничто. Это касалось, как правило, высокопоставленных номенклатурных деятелей, репрессии против которых были санкционированы лично Сталиным и его ближайшим окружением. Такие попытки предпринимались, например, заместителем Ежова: нарком внутренних дел Украины Успенский пытался инсценировать своё самоубийство, написав предсмертную записку и выбросив свои вещи в Днепр, но через несколько месяцев был найден в советской глубинке, где жил под чужим именем.

Пожалуй, единственным, кому удалось спастись, был другой заместитель Ежова - Генрих Люшков. Поняв, что за ним скоро придут, он договорился с японцами и бежал через границу в Манчжурию.

Но у простых обывателей, которые не интересовали НКВД персонально и "попадались под горячую руку", был шанс спастись. Для этого надо было быстро сменить место жительства, уехав в другой регион, желательно на другой конец страны. Как только человек замечал, что в его окружении или на его работе начались аресты, надо было экстренно уезжать как можно дальше. В суматохе про него просто забывали.

В том случае, если человек попадал в руки НКВД, у него было два варианта будущего: либо расстрел, либо лагеря.

Затихание репрессий

Осенью 1938 года Берия назначается заместителем Ежова и сразу же начинает искать компромат на своего начальника. Одновременно Сталин распоряжается сбавить обороты, и репрессии понемногу начинают затихать. Тройки распускаются, аресты теперь проводятся только с санкции прокурора.

Возглавив НКВД, Берия предпринимает несколько шагов, направленных на некоторое смягчение политики репрессий. Во-первых, часть арестованных, но ещё не осуждённых по ежовским делам отпускают. Это было нужно не только по имиджевым причинам - в обмен они давали показания на злоупотребления затесавшихся в НКВД ежовских врагов народа.

Во-вторых, заключённых стали бить аккуратнее. При Ежове их избивали так, что на них зачастую не оставалось живого места. При Берии били по тем местам, где оставалось меньше всего следов. Например, особую популярность получило избиение дубинкой по пяткам.

Тем не менее репрессии не прекратились и тогда, хотя явно пошли на спад. Вместе с тем НКВД при Берии получило дополнительные полномочия, став практически всемогущим. В частности, теперь признанные невиновными подсудимые, а также заключённые, у которых истёк срок заключения, не могли быть освобождены без разрешения НКВД. Так, старый чекист Кедров, оправданный Верховным судом в 1941 году, не был отпущен на свободу и оставался в заключении до октября того же года, когда был расстрелян без приговора по указанию Берии.

Эпоха Большого террора стала беспрецедентным явлением в истории. Только за два года - 1937-й и 1938-й - было осуждено по политическим статьям около 1,3 миллиона человек, из них около 700 тысяч было приговорено к смертной казни. Это привело к значительным изменениям в облике страны. Практически полностью обновился партийный аппарат и аппарат НКВД, в которых почти не осталось людей с дореволюционным стажем. Также был почти целиком обновлён руководящий состав РККА. Власть Сталина упрочилась настолько, что более ни один из партийных деятелей не рисковал не то что выступить против, а хотя бы просто недостаточно хвалебно отозваться о вожде.

Советская внутренняя политика 1937-1938 годов является неиссякаемым источником для производства и культивирования разного рода домыслов, мифов и исторических образов. В массовом сознании прочно закрепился образ 30-х годов как периода массовых репрессий, а 1937-1938 годов - как времени разгула невиданного, чудовищного террора. Основанный на реальных событиях того времени, этот образ является грандиозным идеологическим шедевром, обслуживающим интересы различных социальных (скорее, антисоциальных) групп.

Как писал известный российский политолог С.Г.Кара-Мурза, "сам образ репрессий - настолько важный инструмент политики, что все средства создания или изменения этого образа охраняются жесткой, хотя и не всегда явной цензурой". Образ массовых репрессий важен не сам по себе, он является фундаментом, на котором строятся другие, еще более значимые для идеологии образы - образ зверского тоталитаризма (вариант - фашизма, коммунизма, социализма), образ "демократии", как лучшего общественного строя, образ зловещих личностей в истории и т.д. В определенных случаях эти образы в нужный момент всплывают в массовом сознании и образуют своего рода намордник, который позволяет держать в узде направленность социального развития, сдерживать недовольство в обществе по поводу деятельности государственной власти, наконец, просто "пугать" нейтрально настроенные массы.

Наличие положительных аспектов даже таких гипертрофированных образов не вызывает сомнения, но позитивный эффект довольно часто перекрывается их использованием в манипулятивных, ложнопопулистских и политических целях.

СССР образ тоталитарного террора посетил только в 1980-е годы: в сознание людей громко стучались то ли 20, то ли 120 миллионов расстрелянных, десятки миллионов узников ГУЛага, десятки выселенных народов и прочие жертвы "сталинщины", "ежовщины" и прочей "...щины". Изданная миллионными тиражами соответствующая литература и массовая пропаганда в СМИ сформировали в народной памяти и в сознании современного поколения новые, "правильные" представления о той эпохе. Сегодня особенно интересно ретроспективно проследить, как соревновались различные деятели, потрясая "архивными открытиями" и собственными "свидетельствами", в том, кто назовет большее число репрессированных Советской властью. Число якобы расстрелянных приближалось к численности всего взрослого населения СССР в конце 30-х годов (видимо, в живых тогда оставался один Сталин), число заключенных ГУЛага варьировалось от двух десятков миллионов до половины населения страны и т.д. Несколько запоздавшая более реалистичная информация ничего не могла поделать с этой вакханалией: во-первых, она не слишком широко распространялась, во-вторых, усвоенное в результате промывки мозгов уже не поддавалось рациональному осмыслению.

Ключевую роль в образе массовых репрессий играет "1937 год". 1937 год, конечно, обобщенное и символичное понятие, но фактически речь идет не о промежутке 1934-1939 гг., как многие считают, а о времени между августом 1937 и сентябрем-октябрем 1938 года. Кроме этого, необходимо учитывать, что понятия "1937 год" и "массовые репрессии 1937-1938 гг." соотносятся как общее и частное: в "1937 год" помимо собственно массовых репрессий входят также крупные политические процессы, процесс по заговору военных, текущая работа судов, военных трибуналов и Особого Совещания (ОСО) и радикальная чистка партийного и государственного аппарата.

Данная статья не ставит целью исследование причин и обоснованности советской репрессивной политики, а затрагивает только аспект, связанный с применением смертной казни в 1937-1938 гг.

Что мы знаем о количестве расстрелянных и репрессированных в 1937 и 1938 гг.? Не так уж много, несмотря на обилие соответствующей литературы. До сегодняшнего дня, по сути, единственным источником является справка еще 1953 года. Она называется "Справка спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР в 1921-1953 гг." и датируется 11 декабря 1953 г. Справка подписана и.о. начальника 1 спецотдела полковником Павловым (1-й спецотдел был учетно-архивным отделом МВД). Вот раздел этой Справки, посвященный 1937-1938 гг.:

По делам органов НКВД за 1937-1938 годы

Эти цифры можно считать вполне достоверными. Их используют и серьезные ученые, и активисты-"мемориальцы" и даже А.Н.Яковлев сотоварищи. Итак, в 1937-м к расстрелу приговорены 353074 человека, в 1938 - 328618 (около ста тысяч приговоренных к ВМН приходится на все остальные годы с 1918 по 1953, из них абсолютное большинство на военные годы).

В Справке, видимо, учтены случаи осуждения за все преступления, включая общеуголовные, а также дана статистика по всем юрисдикционным органам (судам, тройкам и пр.).

Попробуем проследить, как получаются эти итоговые цифры, упомянутые в справке. Абсолютное большинство из всех приговоров к расстрелу выносились тройками и не упомянутыми в Справке "двойками" (по всей видимости они входят в ту же графу), которые были созданы в 1937 году специально для проведения массовой операции в масштабах всей страны. 1-й спецотдел МВД, тогдашний 8-й отдел ГУГБ, как раз вел учетную работу по операции. На массовой операции можно остановиться подробно.

Вся массовая операция осуществлялась по двум главным направлениям: во-первых, это удар по антисоветским элементам, ведущим преступную и подрывную деятельность, в том числе и уголовникам - так называемая "кулацкая" операция. Во-вторых, это удар по национальным контингентам - "национальная" операция. Таким образом, "кулацкая" и "национальная" линии являются разными направлениями проводившейся в 1937-1938 годах единой политики активного противодействия антисоветской деятельности. Точкой начала отсчета операции является 2 июля 1937 г., когда Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о необходимости произвести учет враждебного контингента и принять меры к его ликвидации и нейтрализации. Пока велись последние приготовления к проведению широкомасштабной операции по всей стране, 29 июля 1937 г. на основании решения Политбюро от 20 июля и приказа НКВД №00439 от 25 июля была начата "немецкая" репрессивная линия в рамках "национального" направления операции. И уже 30 июля 1937 содержание основного направления операции было зафиксировано в оперативном приказе наркома внутренних дел, утвержденного Политбюро ЦК ВКП(б) 31 июля того же года и получившего номер 00447 . Приказ определял круг лиц подлежащих репрессированию по двум категориям: по первой - путем расстрела, и по второй - путем заключения в ИТЛ на срок 8-10 лет, а в особых случаях в тюрьму на тот же срок. Каждой республике и области (всего 64 региона) были определены так называемые лимиты репрессирования: примерное количество лиц каждой категории. Эти лимиты не были взяты с потолка, а основывались на представленных НКВД предварительных подсчетах. Всего предусматривалось репрессирование 268950 человек, из них 75950 - по первой категории. Допускалось уменьшение лимитов и перевод из одной категории в другую.

Операция начиналась с 5-го, а в некоторых регионах с 10-го и 15-го августа 1937, и подлежала завершению в четырехмесячный срок, т.е. до 5-15 декабря 1937 г.

После начала основной фазы операции к "немецкой" линии репрессирования национальных контрреволюционных контингентов добавились "польская" и "харбинская" линии.

Порядок производства и рассмотрения дел существенно различались в зависимости от направления операции: если по приказу №00447 все было расписано от и до, начиная от количества репрессируемых и заканчивая вопросами отчетности, то содержание "национальных" приказов было куда скромнее. Главным различием являлся порядок репрессирования: по 00447-му приказу окончательный приговор выносила судебная тройка при местном НКВД-УНКВД, по нацприказам местная "двойка" (начальник НКВД-УНКВД и прокурор) составляла справки - альбомы на осужденных с разбивкой их по категориям, которые утверждались Особой Комиссией НКВД СССР (по сути Ежовым или Фриновским) и Прокурором СССР (Вышинским) - т.е. центральной "двойкой" и направлялись обратно для исполнения.

В январе 1938 г. подводились итоги операции. В связи с этим 31 января на Политбюро было утверждено два решения. По первому из них в 21 регионе операция была продолжена до 15 марта, а в ДВК - до 1 апреля 1938. Этим регионам были выделены дополнительные лимиты (всего 57 200), в основном по первой категории (48 000). Во всех других регионах, где не успели по старым лимитам закончить операцию, работа троек продлевалась до 15 февраля 1938. В другом решении, касающегося национального направления операции, разрешалось НКВД продолжить до 15 апреля 1938 г. все национальные операции по существующему порядку (т.е. "двойками").

В деле, которое получило огромный мировой общественный и политический резонанс и прочно закрепилось в массовом сознании людей, ситуация с документами и прочими материальными следами, касающихся проведения Операции, выглядит не самым лучшим образом.

Если идти с самого начала, посмотрим, например, на выписку из решения Политбюро от 2 июля 1937 г. - "документальное подтверждение" запуска Операции:

Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму:

"Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке".

Плохо уже то, что мы видим всего лишь выписку, а не сам протокол того заседания Политбюро (или хотя бы факт изъятия из него соответствующих листов). В таких серьезных делах, как "разоблачение тоталитаризма и массовых репрессий", подобного рода выписки сами по себе могут что-то доказать только впечатлительным школьникам. Далее, это решение предписывало "послать секретарям... телеграмму следующего содержания..." Соответственно, должны сохраниться как минимум несколько десятков таких телеграмм, с датами расшифровки, получения и т.п. Где эти телеграммы - неизвестно. Это что касается внешних, формальных недостатков. По содержательной части решение вызывает также ряд вопросов. Складывается впечатление, что оно относится к началу 30-х годов:

1) речь идет только о кулаках и уголовниках;

2) речь идет о расстрелах и высылке (а не о заключении в ИТЛ);

3) предлагается представить состав троек (но откуда в 1937 г. секретари должны знать, кто вправе войти в тройку? А в 1930 г. ОГПУ действительно предписывало "состав "тройки" выслать на утверждение Коллегии ОГПУ");

4) упоминаются "представители НКВД" (а вот представители ОГПУ в начале 30-х действительно существовали, - на местах были полпредства - ПП ОГПУ)

Кроме того, непонятно, зачем было давать столь прямолинейный и открытый текст, когда достаточно было только запросить сведения и данные для последующих развернутых указаний.

31 июля был утвержден оперативный приказ наркома внутренних дел - главный нормативный акт Операции. Реализация одного лишь этого приказа №00447 должна была произвести на свет огромное количество документов, из них можно назвать, например:

1) Списки на арест, подписанные начальниками оперативных групп, и в 2-х экземплярах направленные на утверждение в территориальный орган НКВД. Начальник территориального органа НКВД санкционировал список, и на основании этой санкции оформлялись "ордера на арест".

2) Следственное дело на каждого арестованного или группу арестованных. К делу должны быть приобщены протоколы обязательного обыска при каждом аресте, протоколы допросов, обвинительное заключение и другие материалы.

3) Протоколы заседаний троек, в которых записываются также и приговоры в отношении каждого арестованного.

4) Заверенные выписки из протоколов заседаний троек и специальные предписания председателей троек для исполнения приговора.

5) Документы об исполнении приговоров, приобщенные к делу в отдельных конвертах.

6) Указания наркома внутренних дел СССР о порядке направления осужденных в лагеря и наряды, сообщаемые ГУЛагом для отправки репрессированных по второй категории;

7) Учетные карточки по форме №1, высланные вместе с протоколами и следственными делами в адрес 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

8) Телеграфные донесения о ходе проведения операции пятидневными сводками, а также почтовые донесения.

9) Запросы начальниками территориальных органов НКВД санкции наркома внутренних дел СССР на начало репрессирования по второй категории, и, соответственно, указания наркома о начале репрессирования по второй категории.

10) Мотивированные ходатайства перед наркомом внутренних дел СССР об увеличении лимитов на репрессирование, представленные начальниками территориальных органов НКВД.

Некоторые из перечисленных документов открыты и публикуются, о некоторых ничего не известно. Самые главные материалы по репрессиям - следственные дела на арестованных - являются недоступными. Однако это не мешает говорить о "необоснованных" репрессиях, хотя для вывода об обоснованности или необоснованности той или иной меры не помешало бы посмотреть на следственные материалы.

Протоколы троек не представляют большого секрета, но вместе с тем и большого интереса. По ним можно ориентировочно оценить количество репрессированных в ходе основной операции и узнать краткие сведения о каждом таком репрессированном. Для точной оценки расстрелянных все же лучше бы подошли акты об исполнении приговора и сводная статистика 8-го отдела ГУГБ.

Кроме этого, совершенно непонятно, почему приказ датируется 30-м июля, если только 31 числа на Политбюро был утвержден проект этого приказа. Проект никак не мог иметь номера действующего оперативного приказа, а если номер был получен после утверждения, тогда неясно, почему он датирован задним числом. Приказы НКВД, например, по национальным линиям всегда издавались после утверждения на Политбюро, и соответственно, их дата не опережала дату утверждения.

В сентябре (непонятно, какого числа, так на очередной "выписке" стоит две даты: 5 и 15) 1938 г. Политбюро принимает следующее решение:

1. Принять предложение НКВД о передаче оставшихся нерассмотренных следственных дел на арестованных по к.р. национальным контингентам, согласно приказов НКВД СССР №№ 00485, 00439 и 00593 - 1937 года и № 302 и 326 - 1938 года, на рассмотрение Особых Троек на местах.

2. Особые тройки образуются в составе: первого секретаря обкома, крайкома ВКБ(б) или ЦК нацкомпартий, начальника соответствующего Управления НКВД и Прокурора области, края, республики.

В Украинской и Казахской ССР и в Дальне-Восточном крае Особые тройки создаются по областям.

3. Особые тройки рассматривают дела в отношении лиц, арестованных только до 1-го августа 1938 года и заканчивают работу в 2-х месячный срок.

5. Предоставить право Особым тройкам выносить приговора в соответствии с приказом НКВД СССР № 00485 от 25-го августа 1937 года по первой и второй категориям, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из под стражи, если в делах нет достаточных материалов для осуждения обвиняемых.

6. Решения Особых троек по первой категории приводить в исполнение НЕМЕДЛЕННО

Смысл этого решения вполне ясен: завершается национальное направление Операции и вместе с тем изменяется юрисдикционный орган, ее осуществляющий. Связано, видимо, это было с тем, что в центре не успевали обрабатывать материалы с мест, из-за чего возникла "очередь". Окончательное решение судьбы арестованных теперь осуществлялось не "центральной двойкой", а местной Особой тройкой. Правда, непонятно, что "особого" было в этих тройках, если совсем недавно существовали тройки в таком же составе (по "кулацкой" линии).

Вопрос о дополнительных лимитах плохо изучен, полной статистики по ним нет, в литературе приводятся лишь отрывочные и не вполне заслуживающие доверия сведения и пресловутые "выписки". Здесь можно отметить лишь одну странность, связанную с запросами и выдачей дополнительных лимитов. Вопреки приказу №00447 зачастую вместо мотивированных ходатайств перед наркомом внутренних дел члены троек слали свои немотивированные просьбы сразу в ЦК ВКП(б). При этом нередко запрос подписывал один секретарь местного комитета ВКП(б), хотя он являлся лишь членом тройки и не отвечал за ход операции. Неизвестно каким образом доводились до сведения просителей решения о выдаче или отказе в выдаче дополнительных лимитов: телеграммой по линии ЦК или изданием приказа по НКВД или еще в какой-либо форме.

В рамках национальной линии операции лимиты на изъятие и ликвидацию соответствующих контингентов не определялись. Поскольку национальная линия осуществлялась не только "двойками", но и судами, а на завершающем этапе и Особыми тройками, а также неясно, велся ли аналогичный учету, установленному 447-м приказом, учет по национальной линии операции, неизвестно точное число приговоренных к расстрелу. Общество "Мемориал" называет цифру 247157 приговоренных к ВМН по нацлиниям в 1937-1938 гг. Причем ранее ими же называлась другая цифра - 172830 . Для объективности можно исходить из большей.

В рамках "кулацкой" операции лимит по первой категории составлял 75950 (1937 г.) + 48000 (1938 г.) - 123950 тыс. человек. Дополнительные лимиты выдавались не всем регионам, а в 1938 г. операция была продолжена только в 21 регионе из 64 первоначальных. С учетом дополнительных лимитов число приговоренных к ВМН можно оценить в 200, максимум 250 тыс. человек.

Таким образом, проведенная массовая операция захватывает в сумме 450-500 тыс. приговоренных к высшей мере наказания. Остается еще около 200 тыс. приговоренных, по которым принимали решения не тройки и не "двойки". С учетом того, что Особое Совещание при наркоме внутренних дел в те годы не выносило смертных приговоров, это количество приходится на деятельность судов, их спецколлегий и трибуналов. Однако, судя по Справке, суды осудили около 180 тыс. человек всего, и очень маловероятно, чтобы каждый их приговор был к смертной казни (например, в 1937 г. спецколлегиями приговорено к ВМН 1297 человек из 45 тысяч осужденных, Военной коллегией Верховного Суда СССР за 1937-1938 гг. приговорено к ВМН около 30 тысяч из 38 тысяч ). Данное обстоятельство дает основание усмотреть известную нестыковку в статистических данных, особенно если учитывать шаткость 247-тысячной цифры жертв национальной операции.

Другой, более необъяснимой нестыковкой является следующее обстоятельство. Согласно Справке, к лишению свободы в ИТЛ, ИТК и тюрьмах за два года осуждено около 635 тыс. человек, однако по гулаговской статистике только в ИТЛ в 1937 году поступило 539923 заключенных (освобождено 364 тыс.), в 1938-м - 600724 (освобождено 280 тыс.). Кроме того, за 1937-1938 год увеличилось и число отбывающих наказание в ИТК и тюрьмах. Кем были осуждены "лишние" сотни тысяч оказавшихся в лагерях и тюрьмах людей? В качестве одной из версий можно предположить, что в лагерях находилась часть мнимых осужденных к ВМН, а число фактически расстрелянных в 1937-1938 гг. на самом деле гораздо меньше, чем это следует из официальной статистики. Учитывая, что И.Сталин придавал уголовной угрозе большее значение, чем реальному репрессированию, данные выводы не столь уж невероятны.