Генуэзцы в судаке. Приазовье не было "диким полем"

План
Введение
1 Список генуэзских колоний в Северном Причерноморье
2 Хронология

Список литературы

Введение

Генуэзские колонии в Северном Причерноморье - укреплённые торговые центры генуэзских купцов в XIII-XV веках.

Расширяя сферу торговых операций после крестовых походов и борясь против соперничавшей с ними Венеции, генуэзцы, стремившиеся при поддержке Византии (Нимфейский договор 1261 года) монополизировать торговлю на Чёрном море, в 1266 добились от ставленника Золотой орды в Крыму Мангу-хана передачи им во владение Каффы (современная Феодосия), ставшей позже центром их колоний. В 1357 генуэзцы приобрели Чембало (ныне Балаклава), в 1365 - Солдайю (современный Судак), вытеснив оттуда венецианцев. Возникли новые колонии генуэзцев: Воспоро (на территории современной Керчи), Тана (в устье Дона), Джинестра (на территории современной Одессы). Их агентства были в городах Матрега (ныне Тамань), Копа (ныне Славянск-на-Кубани) и т. д.

Итальянские колонии в Северном Причерноморье ок.1390 г.

В колониях жили греки, армяне, итальянцы, евреи, татары, русские, адыги и другие народы. К концу XIV века они овладели черноморской торговлей. Через свои опорные пункты в Причерноморье генуэзские купцы вели обширную посредническую торговлю. Они продавали зерно, соль, кожи, меха, воск, мёд, лес, рыбу, икру из причерноморских районов, сукна - из Италии и Германии, масло и вино - из Греции, пряности, драгоценные камни, мускус - из стран Азии, слоновую кость - из Африки и многие другие товары.

Большое место занимала торговля пленниками (русскими, черкесами, аланами), купленными у татарских ханов и турецких султанов. Рабы славянского происхождения отмечаются в XIV веке в нотариальных актах некоторых итальянских и южнофранцузских городов (Руссильон). О рабах-скифах упоминает знаменитый поэт Петрарка в своём письме архиепископу Генуэзскому Гвидо Сетте.

Торговые операции генуэзских купцов производились также в русских землях. Выходцы из генуэзских колоний (русское наименование - фряги ) - жили в Москве, где в XIV-XV веках существовала корпорация купцов - сурожан , специализировавшихся на торговле с Генуэзскими колониями. Генуэзские колонии были хорошо укреплены, в крепостях имелись гарнизоны (остатки крепостных сооружений сохранились в Балаклаве, Судаке, Феодосии). Генуэзцы поддерживали союзнические отношения с золотоордынскими ханами, которые формально являлись верховными владетелями территорий колоний, но предоставляли им полное самоуправление, сохраняя власть лишь над подданными ханов. В 1380 генуэзская пехота участвовала на стороне Мамая в Куликовской битве. Тем не менее, колонии неоднократно подвергались нападениям и разорению со стороны ханов (1299, 1308, 1344-1347, 1396-1397).

Наиболее крупной колонией была Каффа, являвшаяся развитым центром ремесла. После падения Византии в 1453 Генуя уступила черноморские колонии своему банку Сан-Джорджо (банк Св. Георгия ). Международное положение колоний ухудшилось: усилилось военно-политическое давление Крымского Ханства, обострились отношения с княжеством Феодоро в Крыму. В 1475 генуэзские колонии были завоёваны османскими войсками под командованием паши Гедика Ахмеда и включены в состав Османского государства. Дольше других на Таманском полуострове удерживались еврейские торговцы из рода Гизольфи.

От генуэзского периода в Крыму сохранились остатки крепостных стен, башен и дворцов в Каффе и Чембало, построенные под руководством итальянских архитекторов крепость и консульский замок в Солдайе. В 1951 году в Феодосии на территории генуэзской крепости велись археологические раскопки, давшие ценный материал для изучения истории города, его ремесла и торговли.

1. Список генуэзских колоний в Северном Причерноморье

Территория нынешней Украины:

· В Крыму

· Каффа - Caffa (Феодосия)

· Чембало - Cembalo (Балаклава)

· Солдайя - Soldaia (Судак)

· Воспоро - Vosporo (Керчь)

· Грузуи (Гурзуф)

· Сарсона (Херсонес Таврический)

· Устье Днестра

· Самастро (Монкастро) - Samastro (Moncastro; Белгород-Днестровский)

· Побережье Одесского залива

· Джинестра - Ginestra (Одесса-Лузановка)

· Устье Дуная

· Ликостомо - Licostomo (Килия)

Территория нынешней России:

· Устье Дона

· Тана - Tana (Азов)

· Территория нынешнего Краснодарского края

· Матрега - Matrega (Тмутаракань) (ныне станица Тамань)

· Копа - Copa (Копыл, ныне город Славянск-на-Кубани)

· Мапа - Mapa (Анапа)

· Бата - Bata (Новороссийск)

· Касто - Casto (Хоста)

· Лияш - Layso (Адлер)

Территория нынешней Абхазии:

· Абхазия - Abcasia (Цандрипш)

· Какари - Chacari (Гагра)

· Санта-София - Santa Sophia (Алахадзы)

· Песонка - Pesonqa (Пицунда)

· Каво-ди-Буксо - Cavo di Buxo (Гудаута)

· Никопсия - Niocoxia (Новый Афон)

· Себастополис (Сухум)

Территория нынешней Грузии:

· Ло Вати (Батуми)

2. Хронология

· Самир Хотко. Генуэзцы в Черкессии (1266–1475)

Список литературы:

1. Иосафат Барбаро. Путешествие в Тану. Параграф 46

2. ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ в XIII-XIV вв.

И посадили своего императора . Византийцы были оттеснены в Малую Азию. Проход генуэзских кораблей в Черное море затрудняется из-за чрезмерных пошлин. В году венецианцы закрепляются в Солдайе (Судаке), которым владеют совместно с половцами (кипчаками). В году произошёл набег сельджуков на Судак. В году монгольские отряды Субудая и Джебэ берут Судак, и в году Судак захвачен татаро-монголами (до года). В году после похода в Европу Батый Золотую Орду . В году Генуя и Никейская империя заключают Нимфейский договор . За помощь Михаилу Палеологу в борьбе с Латинской империей генуэзцы получили исключительные права торговли на Чёрном море. Таким образом с XIII века Черное море, бывшее до того заповедным бассейном Византийской империи, стало доступным для итальянских купцов . С 1260-х годов начинается их активная торговая деятельность в Крыму и на других территориях Золотой Орды .

Опираясь на этот важный торговый форпост, Генуя проводила политику, направленную на достижение торговой монополии в Причерноморье. Византийский император Иоанн Кантакузин охарактеризовал цель этой политики следующим образом:

задумали они немало, они желали властвовать на море [Чёрном] и не допускать византийцев плавать на кораблях, как будто море принадлежало только им .

Оригинальный текст (греч.)

ένενόουν γαρ ουδέν μικρόν, αλλά θαλασσοκρατεΐν έβούλοντο και Ρωμαίους απείργειν πλεϊν, ώς σφισι προσηκούσης της θαλάσσης.

В 1289 году в Кафу из Генуи был послан первый консул, а через год для города был выработан специальный устав и Кафа стала самоуправляющейся городской коммуной. А уже в 1293-1299 годах из-за торговой конкуренции произошла война Венеции и Генуи , сражения которой развернулись и на Чёрном море. По договору обе стороны разграничили сферы влияния в Крыму. Венецианцы были обязаны договором 1299 года не входить тридцать лет кряду в Черное море . Генуэзцы стали единственными хозяевами морских коммуникаций Северного Причерноморья и Крымского полуострова . Теперь Чёрное море было охвачено кольцом генуэзских станций, начиная от Перы на восток по малоазийскому берегу, по Кавказскому побережью, на Таманском полуострове , на обоих устьях Дона (Азовское море рассматривалось как расширение впадающего в Чёрное море Дона) и по западной береговой полосе - от устья Днепра - через Килию опять к Босфору .

В 1343 генуэзцы обосновались в Чембало (ныне Балаклава), в - Солдайю (современный Судак), вытеснив оттуда венецианцев. Возникли новые колонии генуэзцев: Воспоро (на территории современной Керчи), Тана (в устье Дона), Джинестра (на территории современной Одессы). Их агентства были в городах Матрега (ныне Тамань), Копа (ныне Славянск-на-Кубани) и т. д.

На другом конце Крыма важным опорным пунктом для генуэзцев стал порт Воспоро (Керчь), порученный во владение генуэзским консулам из рук золотоордынского хана вместе с обязательством по созданию в городе ханской таможни . Именно с этих пор на итальянских картах город стали называть Воспро, Черкио или же Порт Святого Иоанна. В июне 1365 года генуэзцы захватывают ослабленную татарскими набегами и внутренними раздорами Сугдею (Солдайю, ныне Судак), вытеснив оттуда венецианцев, а в 1380 году добились от хана Тохтамыша заключения соглашения, в котором тот признал все их территориальные захваты в Крыму . «Великая коммуна Генуи» закрепила за собой Судак с восемнадцатью селениями и территорию Южнобережья от Фороса до Алушты включительно, получившее у них название «капитанство Готии». Генуэзцы получили юридическую власть над всей территорией Готии - приморской и горной. Однако фактическую власть они могли осуществлять только над Приморской Готией (Gothia Maritima), то есть над Южным берегом Крыма .

Наиболее крупной колонией была Каффа , являвшаяся развитым центром ремесла. После падения Византии в Генуя уступила черноморские колонии своему банку Сан-Джорджо (банк Св. Георгия ). Международное положение колоний ухудшилось: усилилось военно-политическое давление Крымского ханства , обострились отношения с княжеством Феодоро в Крыму.

Кафская администрация при консуле состояла из совета провизоров (попечителей) и совета старейшин, наблюдавших за надлежащим решением наиболее важных общественных проблем. Также консулу подчинялся штат из 16 судей (синдиков ), 2 управляющих финансами (массариев ), военного начальника города, командира наёмного войска, полицмейстера и базарного пристава. При всём многообразии выполняемых ими задач конечная цель деятельности этих чиновников сводилась к всемерному содействию торговым делам фактории. В XIV-XV веках кафский консул был верховным правителем причерноморских владений Генуи. В документах того времени его называли «главой Каффы и всего Черного моря » , «Главой Газарии» .

Все южнобережные колонии Генуи объединялись в единое военно-административноt образование - Капитанство Готия (Capitaneatus Gotie), также известное как губернаторство Готия , призванное обеспечить безопасность каботажного плавания между Чембало и Боспором. Согласно данным Устава «Statutum Cephe », административное управление генуэзской Готии состояло из 4 консульств (Consulatus Gorzoni (Гурзуф), Consulatus Pertinice (Партенит), Consulatus Jalite (Ялта), Consulatus Lusce (Алушта)). Капитан Готии осуществлял военно-полицейские функции на этой территории во взаимодействии с консулами и находился в подчинении консула Кафы и его викария (заместителя). При этом его фискальные возможности ограничивались взысканием штрафа, не превышающего 40 аспров .

Генуэзские власти, встревоженные захватом в 1308 году Кафы войсками хана Тохты и разразившимся в 1313 году противостоянием с Византией и Трапезундом , создали в ноябре для учёта дел «Трапезунда, Персии, Турции и всего Черного моря» специальную комиссию из восьми «мудрых» (sapientes), которая бы ведала всеми делами генуэзцев в Крыму и на Чёрном море, - Оффиция Газарии (Officium Gazariae) . Возникшая после 1363 года Оффиция Романии (Officium Romaniae или Officii Provisionis Romanie - Оффиция Попечения Романии ), постепенно заменила ранее созданную Оффицию Газарии . После падения Констатинополя , 17 ноября 1453 года Генуя уступила непосредственное управление черноморскими колониями своему банку Св. Георгия (тогда именовавшемуся Officium comperarum или же Casa di San Giorgio ).

Панорама Генуэзской крепости в Судаке

Изучение

От генуэзского периода в Крыму сохранились остатки крепостных стен, башен и дворцов в Каффе и Чембало , построенные под руководством итальянских архитекторов крепость и консульский замок в Солдайе . В 1951 году в Феодосии на территории генуэзской крепости велись археологические раскопки, давшие ценный материал для изучения истории города, его ремесла и торговли.

Список генуэзских колоний в Северном Причерноморье

• Устье Днестра
  • Самастро (Монкастро) - Samastro (Moncastro; Белгород-Днестровский)
• Побережье Одесского залива
  • Джинестра - Ginestra (Одесса -Лузановка)
• Устье Дуная
• Крым :
• Устье Дона
• Территория нынешнего Краснодарского края
  • Матрега - Matrega (Тмутаракань) (ныне станица Тамань)
  • Копа - Copa (Копыл , ныне город Славянск-на-Кубани)
  • Мапа - Mapa (Анапа)
  • Бата - Bata (Новороссийск)
  • Касто - Casto (Хоста)
  • Лияш - Layso (Адлер)
  • Мавролако - Mavrolaco (Геленджик)
• Абхазия - Abcasia (Цандрипш)
• Какари - Chacari (Гагра)
• Санта-София - Santa Sophia (Алахадзы)
• Песонка - Pesonqa (Пицунда)
• Каво-ди-Буксо - Cavo di Buxo (Гудаута)
• Никопсия - Niocoxia (Новый Афон)
• Себастополис (Сухум)
• Ло Вати (Батуми)

Хронология

Напишите отзыв о статье "Итальянские колонии в Северном Причерноморье"

Ссылки

Литература

• Гавриленко О. А. // Вісник Харківського національного університету ім. В.Н. Каразіна. – № 945. – Серія «Право». – 2011. - С. 49-53 .
• Гавриленко О. А. // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Сер. «Юридические науки». – Т. 24 (63). – 2011. – № 2.. - С. 17-22 .
• Зевакин Е. С., Пенчко Н. А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XI и XV веках // ИЗ. - T. 3. - М., 1938.
• Секиринский С. Очерки истории Сурожа IX-XV веках. - Симферополь, 1955.
• Соломин А. В. Христианские древности Малой Абхазии. - М., 2006.
• Сыроечковский В. Е. Гости-сурожане. - М-Л., 1935

Примечания

1. Волков М. - Записки . Т. 4, Отд. 4-5. Одесса. 1860
3. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
4. Из истории средневекового Крыма: высшие официалы генуэзской Кафы перед судом и наветом [Текст] : [О консулах - высших должностных лицах генуэзской колонии в Причерноморье] / С.П. Карпов // Отечественная история . - 2001. - N1. стр. 184-187
5. Егоров В. Л. - Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. - М .: «Наука », 1985. Глава третья. Города Золотой Орды и некоторые вопросы экономической географии государства:, раздел «Крым».
6. G. Pistarino , Pagine sul medioevo a Genova e in Liguria. - ed. Tolozzi, 1983
7. Скржинская Е. Ч. . - ВВ , I, 1947. стр. 228
8. А. Р. Андреев . История Крыма. - М ., «Монолит-Евролинц-Традиция», серия «История и страна», 2002 год. стр.45
9. Мартин Броневский . - Записки Одесского общества истории и древностей . Том VI. 1867. - с.344
10. Фадеева Т. М., Шапошников А. К. Княжество Феодоро и его князья. - Симферополь: Бизнес-Информ, 2005. стр. 124
11. Кулаковский Ю. А. «[Прошлое Тавриды: Краткий исторический очерк]» (Киев , ; 2-е изд., доп. - Киев, . Глава ХV)
12. Катюшин Е. А. Феодосия. Каффа. Кефе: Исторический очерк. - Феодосия: Издат. дом «Коктебель», 1998.
14. Типаков В.А. - Культура народов Причерноморья. 1999. N6. стр. 218-224
15. Бочаров С. Г. Фортификационные сооружения Каффы (конец XIII - вторая половина XV вв.) - СПб. , 1998. стр. 82-166
16. Трапезундская империя и западноевропейские государства в XIII-XV вв. / С. П. Карпов . - М .: Изд-во МГУ, 1981. - 232 с. - 1770 экз. , Глава III. Трапезундская империя и Генуя
17. Карпов С.П. - Византийский временник . Том 62 (87).2003. стр. 176-177
19. Типаков В. А. Общины Готии и Капитанство Готии в уставе Каффы 1449 г.//Культура народов Причерноморья, 1999, N6, стр. 218-224

Отрывок, характеризующий Итальянские колонии в Северном Причерноморье

Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.

От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.

Развалины генуэзского храма в имении графа Шереметьева.1905 г.
Иллюстрация из статьи Заура Маргиева
Абхазия Историко-географический и этнографический очерк .

В хронологии событий мы не имеем указаний на год по-явления генуэзцев (или венецианцев) в Абхазии и на год ос-нования первых колоний. Судя по разным данным, генуэзцы были хорошо знакомы с Абхазией и её портами ещё в XIII веке. Уже на карте Петра Висконти, изданной в начале XIV века, мы находим вполне точные и, видимо, проверенные нaзвания во всей стране.

По всей вероятности Западная Европа, а в частности и генуэзцы, хорошо ознакомились с абхазским побережьем в период возникновения Каффы (современная Феодосия в Крыму), которая была основана во времена Латинской импе-рии (1204-1261). Но возможно, что это произошло и ранее.

Известно, что ещё Византийский император Мануил заключи с Генуей в 1170 году договор, по которому генуэзцам предоставлялось право свободной торговли во всех портах Чёрного моря, за исключением Керчинского и Таман-ского, принадлежавших половцам.

Генуэзские колонии, а вместе с ними и влияние распро-странялось не только на побережье. Крепость Santa Angelo, близ современной нам Сатанча (искаженное Santa Angelo) в Самурзакани, сохранившиеся до сих пор шахты в ущелье реки Гумиста, выратые генуэзцами для разработки свинцово-серебряных руд и т. д., показывают, что они проникали и в глубь страны.

Нахождение генуэзского городища в Карачае убеждает нас в том, что генуэзцы переваливали за Кавказский хре-бет, т. е., возможно, проникали даже в самые глухие уголки Абхазии. Это подтверждают и дошедшие до нашего времени многочисленные итальянские названия местностей, вроде: Аката, Мексигорта, Хацы-Лата, Сатанча, Отара, Калдахвара, Васса, Илори, Акуа, Ола-Гуана и т. д.

О числе их колоний и величине их судить определённо нельзя, пока не исследованы оставшиеся после Генуэзской республики и банка св. Георгия документы со специальной задачей изучения Абхазии. Из имеющихся материалов можно установить существование следующих колоний.

На севере, в районе современных нам местечек Сочи и Хоста, существовала, часто посещаемая генуэзскими куп-цами, колония Коста (Costo) .

В устье современной реки Мзымты лежала колония Абкоциа или Абкоция. Из «Описания Чёрного моря и Татарии», составленной Кафинским префектом Эмиллио Дартели, мы видим, что этот порт охотно посещался купцами из Кон-стантинополя, Татарии и других мест, которые, привозя сюда предметы домашнего обихода, вывозили отсюда рабов, мёд с воском и другие товары, получая до 300 поцентов при-были.

На месте или в районе современных нам Гагр, находилась популярная колония Какари (Сасагу).

Далее Пецонда - современный Пицундский монастырь. Ещё при русском владычестве, до самой турецкой войны, в монастыре находился генуэзский колокол с изображением Богоматери Вероники с убрусом и эпископом в латинской литре и годом MCCCC XXVIIII, т. е. 1429. Вполне возможно, что генуэзские колонисты пользовались для удовлетворения своих религиозных нужд Пицундским храмом.

В районе Гудаут находилась колония Каво-де-букс (Cavo le bux), т. е. Пальмовая гавань.

На месте современного Нового Афона находилась колония Никофия (?) (Nicofia) на реке того же названия (flum de aicofia). От этой колонии хорошо сохранилась большая башня в углу между устьем реки Псырстхи и морем, в кото-рой ныне находятся номера монастырской гостиницы.

Сухум - генуэзский Савастополи - был большой генуэз-ской колонией, в которой позднее находилась резиденция префекторов, управлявшая колониями восточного побережья Чёрного моря. По всей вероятности, Савастополи был первой генуэзской колонией не только на абхазском, но и на всём восточном побережье Чёрного моря.

В ущелье реки Гумма-иста находилась колония, разраба-тывавшая упоминавшиеся нами свинцовые и свинцово-сереб-ряные шахты. Число этих шахт насчитывается до 15-ти.

Близ Кодорского мыса (Gotto) находилась колония Ci-caba, близ нынешнего селения Тамыш, в болотистой части Кандыхского леса, в местности ныне называемой Ола-гуана - портовый город - крепость Гуенос, на реке Тамуш - Тамаза (Tamasa), около селения Илори - Очемчиры - Коребендия, на реке Ингур (Negapomo) - Caнтa Анжело и Негапомо.

Были ли колонии, помимо перечисленных, или же все существовавшие вошли в этот список, повторяем, судить в данное время нельзя.

Управление генуэзскими колониями на Чёрном море, в том числе и абхазскими, сосредоточивалось у Каффинского префектора, подчинённого Газарии (Officium Gazariae) - коми-тету из 8-ми человек, специально выделяемому для этой цели генуэзским правительством. Но назначением абхазских префектов ведала непосредственно Газария.

Особого расцвета генуэзские колонии достигли в конце XIV и в начале XV веков при падении могущества Визан-тийской империи, почти вся торговля с Востоком, которая сосредоточилась в руках генуэзских купцов. Но уже к сере-дине XV века торговля с Востоком попала под угрозу со стороны турок. В 1453 году перед правительством Генуэз-ской республики ясно обрисовалась полная невозможность использовать свои колонии на Черноморском побережье и управление Газарией вследствие того, что на пути Ге-нуя - Чёрное море, вместо бессильной Византийской империи встала Османская империя.

Вследствие целого ряда политических соображений, в конце 1453 года генуэзское правительство изъяло из ведения Газарии черноморские колонии и передало их банку св. Ге-оргия. В числе переданных колоний были и абхазские.

Уже со следующего года абхазским портам пришлось выдерживать натиски новой «грозы» Востока - турок. Так сек-ретарь каффинского консула генуэзской республики в своём донесении от 7-го сентября 1456 года сообщает, что турец-кий флот в составе 52-х галер, после неудачной бомбардировки Монкастро (современный Аккерман), удалился в колонию Савастополи, а оттуда направился к Каффе.

Торговая и промышленная деятельности колоний замерли, и колонии стали приходить в запустение. Лучшей иллюстра-цией этого являются сохранившиеся документы того вре-мени. Например, когда в 1455-ом году правлением банка св. Георгия консулом (протектором) в Савастстоли был назначен генуэзский патриций Флиппо Клаверенция, то ни Клаверенция, ни другие семь кандидатов не хотели воспользоваться своим назначением и отказались от него.

Назначенный же девятый кандидат - некто Герардо Пинелли, отправился в Савастополи и, несмотря на целый ряд препятствий из-за политического положения на Востоке, су-мел добраться до колонии. Сохранилось интересное его до-несение о положение в Савастополи.

Незадолго до его прибытия в Абхазию, город Савасто-поли был основательно разорён подошедшим к нему сильным турецким флотом из нескольких десятков судов. Разрушение Савастополи, по донесению Герардо Пинелли, докончили уже при нём - 28 июня 1455 года - сами абхазцы, напавшие на город в большом числе.

Своё донесение банку св. Георгия Пинелли заканчивает тем, что он должен обратиться к правительству Генуэзской республики за помощью себе и спасшимся гражданам.

Но, видимо, город не был совсем брошен и, возможно, начал отстраиваться, так как уже в следующем - 1456 году правление банка св. Георгия, избрав на должность протектора в Савастополи Оливьеро Кальви, отправило его туда.

К этому же году имеется запись в греческих хрониках о сильном разорении восточного побережья Чёрного моря османами. Когда турецкий султан Магомет II Фатих двинулся со своей армией на Сербию и Белград, то, по словам хро-ник, он часть своей армии послал в Анатолию (Малую Азию) овладеть Трапезондом и побережьем. На помощь сухопутной армии был двинут флот в большом составе судов под на-чальством Хитира, амасийского паши, который «опустошил Грузию и соседнюю, лежащую у морского берега страну».

В высшей степени интересное сведение имеется от 1459 года. Теснимый Магометом II Фатихом последний трапезондский император Давид (1458-1462) с отчаянием и униже-нием обращался к властителям западноевропейских держав, в том числе к папе Пию II и бургундскому герцогу, с прось-бой о помощи последнему осколку некогда грозной Визан-тии - Трапезундской империи. В числе стран, к которым он обращался за помощью, была и Абхазия. Это видно из его письма от 22 апреля 1459 года к бургундскому герцогу Филиппу Доброму. В своём письме Давид трапезондский пишет, что против османов с ним в союзе обещал выступить и абхазский герцог Ребиа. По словам письма, Ребиа обещал ему поддержку армией в 30 тысяч человек.

Нам незвестно время окончательного разрушения Са-вастополи, изгнания генуэзцев из абхазских колоний и на-чала эпохи турецкого владычества над побережьем Абхазии. Это случилось, во всяком случае, значительно позже добро-вольной сдачи Савастополи Давидом трапезондским со всем своим имуществом и семейством в 1462 году.

Хроники и летописи также не дают нам сведений о раз-мерах и характере разорения страны османами, но о вели-чине его мы можем судить по последствиям. Например, от такого большого, богатого и влиятельного города с двухтысячелетней жизнью, каким являлся Диоскурия-Севастополис, не сохранилось ни одной постройки, и даже само имя его исчезло. И одно время, в прошлом столетии, даже вёлся до-вольно горячий научный спор: Сухум ли назывался Савастополисом? А вопрос о точном его местонахождении от вре-мени до времени поднимается до сих пор и до сих пор, взгляд некоторых, остаётся открытым.

Также, видимо, пострадали и другие города Абхазии. Если мы посмотрим на побережье этого края, то, за исклю-чением двух-трёх церковных построек, которых обычно турки не трогали, от дотурецкого периода почти ничего не сохранилось: одна генуэзская башня в Новом Афоне.

Примечания

За разночтениями названий мы отправляем читателей к специальной таблице в книге «Абхазия по итальянским картам XIV-XYII веков».

Кудрявцев К.Д. Сборник материалов по истории Абхазии. Сухум. 2008.

укрепленные торг. центры генуэзских купцов в 13-15 вв. Расширяя сферу торг. операций после крестовых походов и борясь против соперничавшей с ними Венеции, генуэзцы, стремившиеся при поддержке Визант. империи монополизировать торговлю на Черном м., в 1266 добились от ставленника Золотой орды в Крыму Мангу-хана передачи им во владение Кафы (совр. Феодосия), ставшей позже центром их колоний. В 1357 генуэзцы захватили Чембало (Балаклаву), в 1365 - Солдайю (Судак), вытеснив оттуда венецианцев. Возникли новые колонии генуэзцев: Боспоро (на месте совр. Керчи), Тана (в устье Дона); их агентства были в городах Матреге, Копе (близ совр. Краснодара) и др. В колониях жили греки, итальянцы, армяне, татары, русские и др. К кон. 14 в. они овладели черноморской торговлей. Через свои опорные пункты в Причерноморье генуэзские купцы вели обширную посреднич. торговлю. Они продавали зерно, соль, кожи, меха, воск, мед, лес, рыбу, икру из причерноморских р-нов, сукна - из Италии и Германии, масло и вино - из Греции, пряности, драгоценные камни, мускус - из стран Азии, слоновую кость - из Африки и мн. др. товары. Большое место занимала торговля пленниками, выкупленными у тат. ханов и тур. султанов. Торг. операции генуэзских купцов производились также в рус. землях. Выходцы из генуэзских колоний - "фряги" - жили в Москве, где в 14-15 вв. существовала корпорация купцов - "сурожан", специализировавшихся на торговле с Г. к. в С. П. Генуэзские колонии были хорошо укреплены, в крепостях имелись гарнизоны (остатки крепостных сооружений сохранились в Балаклаве, Судаке, Феодосии). Генуэзцы поддерживали союзнич. отношения с монголо-тат. ханами, к-рые формально являлись верховными владетелями терр. колоний, но предоставляли им полное самоуправление, сохраняя власть лишь над подданными ханов. В 1380 генуэзская пехота участвовала на стороне Мамая в Куликовской битве. Тем не менее Г. к. в С. П. неоднократно подвергались нападениям и разорению со стороны тат. ханов (1299, 1308, 1344-47, 1396-97 и др.).

Торг. деятельность генуэзских купцов основывалась на грабеже и эксплуатации местного населения. Внутри самих колоний развивались глубокое социальное расслоение и острые нац.-религ. противоречия. Наиболее крупной колонией была Кафа, являвшаяся развитым центром ремесла. Во главе управления Кафой стояло богатое купечество, подчинявшее и закабалявшее массу бедноты (т. н. popolo minuto - "тощий народ"). В 1433 в Чембало было крупное восстание местного населения против генуэзцев. В 1454 в Кафе произошло большое восстание гор. бедноты; дальнейшее обострение клас. борьбы привело к новым восстаниям в Кафе в 1456, 1463, 1471, 1472 и 1475. Углубление социальных и нац.-религ. противоречий, рост борьбы между различными группировками представителей торг. и ростовщич. капитала, соперничество с Венецией предопределили упадок Г. к. в С. П. в 15 в. После падения Визант. империи (1453) Генуя уступила черноморские колонии своему банку Сан-Джорджо. Междунар. положение колоний ухудшилось, т. к. их стремились захватить монг.-тат. ханы, воевавшие между собой. Оно также осложнялось вмешательством генуэзцев в междоусобную борьбу татарских феодалов за власть. В 1475 Г. к. в С. П. были захвачены и разгромлены Турцией и ставшим ее вассалом Крымским ханством.

Сохранились остатки крепостных стен, башен и дворцов в Кафе, Балаклаве и Солдайе, построенных невольниками под руководством итал. архитекторов. Крепость и консульский замок в Солдайе (14 в.) являются замечат. образцом итал. зодчества; там же уцелели остатки фресковых росписей. В 1951-52 в Кафе велись археологич. раскопки, давшие ценный материал для изучения истории города, его ремесла и торговли.

Лит.: Сыроечковский В. Е., Гости-сурожане, М.-Л., 1935; Зевакин Е. С. и Пенчко Н. A., Очерки по истории генуэз. колоний на Зап. Кавказе в XIII и XV вв., в сб.: ИЗ, т. 3, (М.), 1938 (указаны источн. и лит-ра); их же, Из истории соц. отношений в генуэз. колониях Сев. Причерноморья в XV в., там же, т. 7, (М.), 1940; Секиринский С., Очерки истории Сурожа IX-XV вв., Симферополь, 1955.

А. М. Сахаров. Москва.

Генуэзские колонии в северном Причерноморье

"ГЕНУЭЗСКИЕ КОЛОНИИ В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ" в книгах

Глава 5 На краю Ойкумены: греки в северном Причерноморье