Персидские мотивы есенин анализ. Персидские мотивы в поэзии есенина

Поэзия Есенина в период с 1917 по 1923 годы была самой противоречивой за все время творчества поэта. Однако в ней особенно заметно ведущее направление, главная тенденция. Разочаровываясь и сомневаясь, Сергей Александрович Есенин пристально следит за действительностью послереволюционного периода и со временем, хотя это ему трудно дается, осознает необходимость ленинских реформ в стране. есенин персидские мотивы

В этом сознании далеко не последнюю роль сыграли заграничные впечатления, чувства и мысли, которые были отражены поэтом в очерке

“Железный Миргород” и пьесе “Страна негодяев”. Заграничные впечатления, полученные в Америке и Европе, осмысливались особенно остро в обстановке активных трудовых будней, в которой оказался Есенин после возвращения в Россию. Российская действительность, картины жизни страны противопоставлялись в творчестве увиденному за рубежом и отражали его анализ.

“Персидские мотивы” (Есенин) относится к последнему периоду творчества поэта. В последние два года его преследовало желание быть достойным жителем своей страны, а также ориентация на художественное наследие А. С. Пушкина.

В каждом стихотворении

Слышны непрестанные поиски отточенной классической формы для отражения нового содержания. Есенин вновь и вновь возвращается к вечным темам дружбы, любви, мыслям о назначении искусства. По-другому в эти годы звучат и мотивы о быстротечности земной жизни. Наиболее ярко поздняя лирика Сергея Александровича выражена в цикле “Персидские мотивы”. В нем отражена не только психологическая и идейная эволюция поэта, но и некоторые особенности поэтической эволюции.

Подобно другим творениям Есенина 1924-1925 годов, цикл стихов “Персидские мотивы” был неоднозначно оценен критикой того времени. В тот период не был сделан серьезный критический литературоведческий анализ. “Персидские мотивы” (Есенин) оценивались в основном по впечатлениям, произведенным беглым ознакомлением с текстом или же чтением его самим поэтом. Зачастую это были во многом субъективные расплывчатые высказывания и заметки. Их немало можно найти в воспоминаниях и статьях современников Есенина.

Однако они не дают исчерпывающего представления об истинном отношении к “Персидским стихам” литературных кругов нашей страны. Уже в то время возникали и другие, более негативные оценки. Так, В. Маяковский в своей статье “Рожденные столицы” противопоставил стихи этого цикла текущим задачам советской культуры. Однако явно ошибочное и предвзятое отношение этих двух поэтов к лирике друг друга объяснялось столкновением различных интересов и горячей литературной борьбой того времени. Есенин тоже негативно отзывался о произведениях Маяковского, а тот назвал “Персидские мотивы” всего лишь “восточными сладостями”, экзотикой.

Современная критика

В современной критике и отечественном литературоведении последнего десятилетия персидский цикл получает высокую оценку. Ему были посвящены работы В. Перцова, К. Зелинского, А. Дымшица, Е. Наумова, И. Эвентова, А. Жаворонкова, А. Кулинича, С. Кошечкина, С. Гайсарьян, В. Белоусова и других. Однако специальных трудов, посвященных конкретно этим стихотворениям, все еще очень мало.

Замысел созревал у поэта постепенно. Сначала Есенин познакомился с лирикой различных восточных авторов в переводе, а также в разное время часто беседовал с хорошо знавшими Персию людьми. По свидетельствам современников, поэт всегда проявлял большой интерес к Востоку, привлекавшему его своей тайной, загадочностью, строем духовной жизни, красотой южной природы, которые были проникновенно и глубоко выражены в творчестве Хайяма, Фирдоуси, Саади. Матвей Ройзман, знакомый поэта, в воспоминаниях пишет, что Сергей Александрович увлекался восточной лирикой еще в 1920 году.

Интерес к Востоку был связан и с общением с Александром Ширяевцем, особенно после переезда его из Средней Азии в Москву, где он проживал до 1922 года. Чтобы ближе познакомиться с интересовавшей поэта восточной жизнью, он совершил поездки в Ташкент, Баку, Бухару в 1920-1921 годах. То есть не поездка на Кавказ пробудила в Сергее Александровиче интерес к восточной поэзии, а наоборот, знакомство с ней побудило его поехать туда.

В самой Персии, как уже было доказано, поэту побывать не довелось, хотя эту страну очень стремился посетить Есенин. “Персидские мотивы” написаны поэтом в период с октября 1924 по август 1925 года. Большинство из этих произведений было создано до мая 1925 года во время его пребывания на Кавказе.

Впечатления от чтения восточной поэзии, поездок в Среднюю Азию, быта и природы Кавказа, а также долгих бесед о Персии позволили Есенину уловить и передать в своем творчестве наиболее значимые краски восточной жизни. Сергей Есенин “Персидские мотивы” написал не просто подражая восточным поэтам. Он, ощутив внутреннюю красоту и глубокий лиризм персидских стихотворений, средствами русского языка передал ее незабываемую прелесть. В произведениях Сергея Александровича волнует в первую очередь мир лирических чувств, а также краски и тона, в которых они воплощаются.

К началу своей работы над стихотворениями поэт приобрел душевное равновесие, которое считал главной предпосылкой творческой деятельности. Это состояние выразил в самых первых строках Есенин (“Персидские мотивы”, сборник): “Улеглась моя былая рана – пьяный бред не гложет сердце мне”. Уже в этом созданном в октябре 1924 года стихотворении, открывающем цикл, чувствуется колорит, окрашивающий его в целом. Сергей Александрович чувствует себя хорошо в обществе девушки, похожей “на зарю”. За одно движение он готов подарить ей шаль и ковер. Из поэзии уходит свойственный более ранним стихам грубый натурализм в освещении любовной темы. Это чувство изображается теперь возвышенно, а в природе востока, житейской мудрости и обычаях его народа поэт находит романтику, которой пронизан весь цикл (Сергей Есенин “Персидские мотивы”). Стихи первоначально планировалось издать отдельной книгой, содержащей двадцать стихотворений. И хотя в полном объеме замысел осуществлен не был, книга была закончена. В ней видна эволюция новых настроений, которые испытывает Есенин. “Персидские мотивы”, стихи живые и эмоциональные, отражают оптимизм, радость жизни, присущие в тот период Сергею Александровичу. Поэт опьянен другой, “отрезвляющей влагой”. Вместо спирта он употребляет красный чай, а пьянеет от заключенных в нем благоухающих ароматов южной природы.

Несмотря на то что побывать в Персии поэту не удалось, нравы и обычаи данной страны хорошо знал Есенин. “Персидские мотивы” с первого стиха “Улеглась моя былая рана” до последнего “Голубая да веселая страна” отражают неповторимый восточный колорит. Поэт достигает его с помощью особого построения цикла, описания ситуаций и картин природы, а также использования слов и выражений, характерных для Востока. Экзотика представлена таинственными девушками, шепотом садов, шумом волн, цветом роз, пением соловьев и в целом романтическим настроением. Одухотворенностью пропитано буквально все: звуки флейты Гассана, песни Саади, тихий голос пери, взгляд девушки, сравнимый только с месяцем, ароматы олеандров, роз и левкоев. Повсюду спокойствие и тишина, нарушаемые лишь загадочным шорохом, шепотом и шелестом. Такое настроение создает в своих произведениях Есенин. “Персидские мотивы”, стихи которых включают сказочные элементы, оттеняют таким образом экзотику востока.

“Золото холодное луны” начинается со вторжения в мир Шахразады. Обонятельные и визуальные ощущения здесь, как и в других произведениях цикла, сливаются. Мы чувствуем запахи разных цветов, видим золото луны. Стихотворение наполнено ощущением умиротворенности и спокойствия. Шираз на закате описан в стихе “Свет вечерний шафранного края”, где освещенный луной кружит “мотыльковый рой” звезд. Спокойствие вызывает у Сергея Александровича чувство восхищения красотой, которое выражает во все новых оттенках Есенин. “Персидские мотивы” часто акцентируют внимание на любовной теме.

Любовь обрамлена нежнейшими оттенками. Автор создает гимн романтическому, чистому чувству. Для выражения его он подбирает самые нежные слова и образы. Например, поцелуй сравнивается с красными розами, а девушка, несущая радость и чистоту, ассоциируется с белоснежным лебедем (“Руки милой – пара лебедей”). Девушки в цикле не только внешне красивы, но и полны обаяния, изящества, особой прелести, окружены ореолом загадочности. Физическому, чувственному в “Персидских мотивах” нет места. Прекрасное берет над ним верх. В этом отношении показателен стих “Ты сказала, что Саади… “. Даже розы, символ красоты и свежести, не могут сравниться с прекрасным обликом девушки. Центральный образ – образ Шаганэ. Ей посвящено произведение “Шаганэ ты моя, Шаганэ!” Поэт обращается к девушке как к верному другу, стремится рассказать ей много интересного о своей родной рязанской земле, ее огромных лугах, широких полях и раздолье. Во многих других стихах цикла встречается имя этой персиянки, иногда уменьшительное – Шага. Ее прообразом является учительница Шаганэ Тальян. Образ этой девушки привлекает душевной чистотой и обаянием. С ее именем у поэта связаны самые лучшие воспоминания.

Тему смерти раскрывает Есенин (“Персидские мотивы”) совсем с другой стороны, не так, как в более ранних произведениях. Если раньше она была чуть ли не единственной возможностью уйти от надоевшей жизни, то в “Персидских мотивах” в смерти видится мудрость природы. Так, в произведении “Золото холодное луны… ” упоминается Багдад, в котором жила покойная ныне Шахразада. Смерть противопоставляется вечностью жизни. Могильные плиты окружает удивительно красивый и свежий пейзаж – воздух пропитан ароматом шафрана, повсюду цветут розы. Среди надгробий звучат оптимистичные слова: “Оглянись, как хорошо кругом”.

(Пока оценок нет)

К "своему" Востоку Есенин шел исподволь и сознательно в течение целого ряда лет. Он был глубоко убежден в том, что древневосточная классическая литература необходима ему для совершенствования поэтического мастерства ("я еду учиться" - писал он Г. А. Бениславской в апреле 1924 г.). "Персидские мотивы", включающие 15 стихотворений, возникли в результате поездок Есенина в Ташкент в 1921 г., когда он увидел "настоящий" Восток, и в Закавказье в 1924-1925 гг. Главная в цикле - тема любви: к женщине, к родине, к природе, к Востоку и его древней поэзии.

По сравнению с предшествующими есенинскими произведениями любовь в "Персидских мотивах" выступает в романтическом ореоле. Поэт щедро использует традиционные художественные символы персидской лирики (соловей, луна, кипарис, роза, флейта, Коран, чадра, шальвары; такие имена и названия, как Саади, Хайям, Фирдоуси, Шираз, Тегеран, Багдад, Босфор, Хороссан и др.). В "Персидских мотивах" немало лежащих на поверхности параллелей с классическими образцами восточной поэзии: множество раз варьируемые образы соловья и розы (Саади, Хафиз), сравнение влюбленного с нищим (Саади), разговор с цветами (Руми) и т.д. Но Восток в цикле Есенина - только романтический фон того лирического повествования, главным героем которого является русский поэт, уроженец рязанской земли. Отсюда употребление специфически русских разговорных слов и сочетаний в "восточных" стихотворениях ("незадаром", "нынче", "страшно похожа" и т.д.). Любовь к России явственно ощутима в каждом из них. Например, в открывающем цикл стихотворении "Улеглась моя былая рапа..." память о родине видна в противопоставлении русских обычаев чуждым поэту нормам морали:

Мы в России девушек весенних На цепи не держим, как собак, Поцелуям учимся без денег, Без кинжальных хитростей и драк.

Однако уже в третьем стихотворении цикла - "Шаганэ ты моя, Шаганэ!.." звучит глубокая тоска по родным полям и далекой северянке:

Шаганэ ты моя, Шаганэ! Там, на севере, девушка тоже, На тебя она страшно похожа. Может, думает обо мне...

Цикл последовательно развивает приемы метафорического стиля. Метафоры "Персидских мотивов" подвижны, динамичны. Иногда поэт по собственным моделям образует новые метафоры:

Мотив русской тальянки также становится своеобразной метафорической принадлежностью цикла, символом далекой родины. В начальных стихотворениях этого мотива нет совсем, но затем, появившись, он усиливается ("У меня в душе звенит тальянка...") и становится все более настойчивым ("Заглуши в душе тоску тальянки...").

Характерную особенность "Персидских мотивов" составляют лирические повторения как средство усиления эмоциональной выразительности. Поставленные в начале метрической единицы повторяющиеся слова образуют анафору. В цикле встречаются синтаксические (анафорический параллелизм), лексические, строфико-синтаксические анафоры с преобладанием первых. Особенно часто анафора используется поэтом в наиболее драматическом из стихотворений цикла - "Отчего луна так светит тускло...", в котором повторяющиеся слова и звуки задерживают внимание читателя на фразах, несущих особую смысловую нагрузку.

Выразительная звукопись есенинского стиха так же естественна, как естественна она в народных песнях. Особенную звуковую выразительность придают "Персидским мотивам" характерные для этого цикла повторения в соседних словах одних и тех же гласных звуков, продление гласных одного звукового ряда. Подобные звукоряды не являются принадлежностью только "Персидских мотивов". Роль гласных в поэтическом языке Есенина 1910-1925-х гг. явственно ощутима. В основном это гармония звуков [о], [у], [и], реже - [е], еще более редко - [а]. Есенинский стих г самого начала поэтического пути автора сложился как напевный, эмоционального типа, и тенденция к продлению гласных одного звукового ряда прослеживается во многих стихотворениях поэта. По именно для "восточных" стихов Есенина с их оптимистическим звучанием характерна гармония звука [а] - открытого, радостного, мажорного, что можно проиллюстрировать на примере любого из 15 стихотворений цикла. Так, в стихотворении "Свет вечерний шафранного края..." (строки пронумерованы) звук [а] встречается наиболее часто:

1. Свет вечерний шафранного края (а-а) 3. Спой мне песню, моя дорогая (а-а) 6. Лунным светом Шираз осиянен (а-а) 10. Лунным светом Шираз осиянен (а-а)
17. Заучи эту заповедь вкратце (а-а)
18. Ведь и так коротка наша жизнь (а-а-а)
19. Мало счастьем дано любоваться (а-а)
20. Заучи эту заповедь вкратце (а-а) 22. Осеняет своя благодать (а-а-а)
27. Сердцу снится страна другая (а-а)
28. Я спою тебе сам, дорогая (а-а)

Явственно ощутима в "Персидских мотивах" гармония согласных звуков. Это обильные аллитерации па [л], создающие впечатление ласкового любопытства, с каким лирический герой воспринимает окружающее:

Иль они от тепла застыли, Закрывая телесную медь? Или, чтобы их больше любили, Не желают лицом загореть, Закрывая телесную медь?

("Свет вечерний шафранного края")

Сочетание шипящих и свистящих с мягким [л] рождает предчувствие печальной вести об измене любимой - печальной, но не трагической:

"Отчего луна так светит грустно?" - У цветов спросил я в тихой чаще, И цветы сказали: "Ты почувствуй Но печали розы шелестящей".

("Отчего луна так светит тускло...")

Есенин - мастер не только звукописи, но и словесной живописи. "Персидские мотивы" словно нарисованы прозрачными акварельными красками. Синий, голубой и золотой, любимые поэтом, постоянно встречающиеся в его лирике цвета, связанные со светлыми началами, всегда означали для Есенина беспредельную нежность. Цветовая символика продолжена поэтом и в "Персидских мотивах". Как и в других стихах Есенина, цвета-символы в цикле характеризуют извечное противоборство светлых и темных сторон жизни. Светлые стороны жизни в цикле обозначены голубым, синим, золотым, желтым, сиреневым, красным. Родина, по которой и в сказочной южной стране тоскует сердце поэта, - "далекий синий край". Персия - "голубая родина Фирдуси", "голубая ласковая страна". Воздух там прозрачный и синий, ночи сиреневые, у месяца - "желтые чары", "желтая прелесть", луна отливает "холодным золотом", поцелуи - красные розы, влюбленное сердце - "золотая глыба". Черный цвет, концентрирующий в себе все мрачное, уродливое, губительное, злое ("черная горсть" железного гостя в стихотворении "Я последний поэт деревни...", "черная жаба" в стихотворении "Мне осталась одна забава...") встречается в стихотворениях цикла "Улеглась моя былая рана..." и "Я спросил сегодня у менялы...". Это "черная чадра", однако в обоих произведениях данное словосочетание заключено в контекст, оптимистический по своему настроению: "Незадаром мне мигнули очи, / Приоткинув черную чадру" и ""Ты - моя" сказать лишь могут руки, / Что срывали черную чадру". Как видим, цветовая символика цикла показывает борьбу светлых и темных сторон жизни с явным перевесом первых.

Богатая словесная живопись, искусная инструментовка звуков, лирические повторения слов и их сочетаний усиливают эмоциональную насыщенность стихотворений цикла и характеризуют их как яркие, жизнелюбивые, прославляющие радость бытия. Разнообразные композиционно-стилистические и ритмико-интонационные приемы придают "Персидским мотивам" характерные черты песенной лирики. Не случайно все 15 стихотворений цикла положены на музыку и стали песнями. "Персидские мотивы" Есенина - не только и не столько живые впечатления увиденного и пережитого. Поэт так глубоко проникся прелестью этого неповторимого мира, что сам отчасти поверил в свое пребывание в Персии: "Ах, и я эти страны знаю. / Сам немалый прошел там путь" ("Эта улица мне знакома...").

Цикл стихотворений «Персидские мотивы» во многом примечателен. Не случайно Есенин, по свидетельству близких ему людей, считал цикл лучшим из всего написанного.

Создавались «Персидские мотивы» на Кавказе: начаты были осенью 1924 года в Тифлисе, продолжены в начале 1925 года в Батуми, закончены на даче в Мардакянах вблизи Баку. Поскольку отпустить Есенина в Персию, куда он так рвался, политическое руководство не решилось, поэту решено было создать иллюзию Персии. Так Есенин попал на бывшую панскую дачу в Мардакяны.

В жанровом отношении «Персидские мотивы» представляют собой лирико-философские раздумья. Слияние трагического и философского начал достигло в этом цикле своей завершенности, но выступало оно и раньше во многих наиболее зрелых по мысли стихотворениях поэта.
Есенин вдохновенно создал воображаемую страну, в которой ему так хотелось побывать, страну своих грез и мечтаний, овеянную необыкновенной прелестью, дурманящую ароматом, какого еще не было в его стихах, страну, в которой даже человек такой прозаической профессии, как меняла, говорит о любви возвышенно, проникновенно и поэтически («Я спросил сегодня у менялы…»).

Важнейшей чертой «Персидских мотивов» является их песенность. В мелодике этих стихов важнейшее место занимают рефренные вариации. Они придают законченность девяти из пятнадцати стихотворений цикла и существенны в интонации остальных шести. В большинстве произведений цикла они организуют стихотворения в целом и устанавливают мелодические связи между ними.

Наиболее характерно в этом отношении стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..», имеющее вполне конкретный адресат – молодую учительницу по имени Шаганэ Тальян, с которой поэт встретился в декабре 1924 года, которую он часто посещал, дарил цветы, читал стихи. Расставаясь с нею, он подарил ей книгу с надписью: «Дорогая моя Шаганэ, Вы приятны и милы мне». Девушке в ту пору было 24 года, по происхождению она ахалцихская армянка, отличалась необыкновенной красотой, и с нее поэт писал свою персиянку.

Рефрен «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..» обрамляет первую и последнюю строфы стихотворения и, следовательно, произведение в целом. Это обрамление – дань восхищения любви и красоте любимой, Ширазу, которого Есенин никогда не видел, но дань эта нужна поэту, чтобы сказать о единственной любви, которая никогда его не оставляла, о любви к родной земле. И сразу же после зачинной строки рефрена возникают главные в стихотворении повторы:

Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.

Вся первая строфа состоит из повторов. Вторая повторная строка первой строфы «Потому, что я с севера, что ли» обрамляет вторую строфу. Третья строка первой строфы обрамляет третью строфу. Четвертая строка первой строфы обрамляет четвертую строфу. И, наконец, пятая строка, обрамляющая первую строфу, обрамляет и последнюю.

Игру повторами в этом стихотворении можно было бы счесть доказательством великолепного профессионального мастерства, если бы Есенин преследовал именно эту цель. Но в такой, казалось бы, нарочитой композиции заключено мелодическое движение. Первая строфа, как бы рассылая повторения остальным, придает анафорам и рефренам значительность, усиливает их звучание. В звукописи стихотворения, таким образом, подавляющее место занимают не буквенные аллитерации, а словесные повторы, композиционно связывающие отдельные строфы стихотворения.

Похожую эволюцию прошел и лирический герой «Персидских мотивов». Вновь ему кажется, что «былая рана» «улеглась», и он допытывается у менялы, как сказать понравившейся женщине «по-персидски нежное люблю». Однако постепенно интонация меняется. В стихах начинает звучать мотив измены:

А любимая с другим лежит на ложе…
(«Быть поэтом – это значит то же…»)

Лепестками роза расплескалась,
Лепестками тайно мне сказала:
«Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала.

Говорила: «Русский не заметит…»

(«Отчего луна так светит тускло…»

Да и сам поэт не в состоянии забыть свою русскую подругу:

Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне…

(«Шаганэ ты моя, Шаганэ!..»)

Многие любовные стихотворения Есенина имеют конкретные адресаты. Например, цикл «Любовь хулигана» посвящен актрисе Камерного театра Августе Леонардовне Миклашевской, а в стихотворениях «Письмо к женщине», «Письмо от матери», «Собаке Качалова» говорится о сложных взаимоотношениях поэта с его самой любимой женщиной – первой женой Зинаидой Николаевной Райх. Это к ней обращены строки:

Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое в лицо бросали мне.

Стихотворения о любви, созданные в последний год жизни Есенина, проникнуты ненавистью и презрением ко лжи в человеческих отношениях, к расчетливому женскому лукавству, к любви без тепла, без родства душ, без верности, без чести. Художник гневно осуждает «напоенную ласкою ложь», он осуждает женщин «легкодумных, лживых и пустых» и с тоскою пишет о сердцах охладевших, не способных дарить людям любовь. Эти стихи необыкновенно трагичны. И трагизм их не в том, что прошла любовь, и не в том, что любимая изменила герою, а в том, что он сам уже не способен на глубокие чувства, и от того безмерно страдает.

Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.
(«Ты меня не любишь, не жалеешь...»)

Охлаждение души – неизбежная расплата «за свободу в чувствах», за «ветренность», за «презренье», за игру, громко называемую любовью. И все-таки в герое, приемлющем «гробовую дрожь как ласку новую», живет надежда, что любимая однажды вспомнит о нем «как о цветке неповторимом» («Цветы мне говорят – прощай…»).

В этом сознании далеко не последнюю роль сыграли заграничные впечатления, чувства и мысли, которые были отражены поэтом в очерке "Железный Миргород" и пьесе "Страна негодяев".

Заграничные впечатления, полученные в Америке и Европе, осмысливались особенно остро в обстановке активных трудовых будней, в которой оказался Есенин после возвращения в Россию. Российская действительность, картины жизни страны противопоставлялись в творчестве увиденному за рубежом и отражали его анализ.

"Персидские мотивы" (Есенин) относится к последнему периоду творчества поэта. В последние два года его преследовало желание быть достойным жителем своей страны, а также ориентация на художественное наследие А.С. Пушкина.

"Персидские мотивы" в творчестве поэта

В каждом стихотворении слышны непрестанные поиски отточенной классической формы для отражения нового содержания. Есенин вновь и вновь возвращается к вечным темам дружбы, любви, мыслям о назначении искусства. По-другому в эти годы звучат и мотивы о быстротечности земной жизни.

Наиболее ярко поздняя лирика Сергея Александровича выражена в цикле "Персидские мотивы". В нем отражена не только психологическая и идейная эволюция поэта, но и некоторые особенности поэтической эволюции.

Оценки современников

Подобно другим творениям Есенина 1924-1925 годов, цикл стихов "Персидские мотивы" был неоднозначно оценен критикой того времени. В тот период не был сделан серьезный критический литературоведческий анализ. "Персидские мотивы" (Есенин) оценивались в основном по впечатлениям, произведенным беглым ознакомлением с текстом или же чтением его самим поэтом. Зачастую это были во многом субъективные и заметки. Их немало можно найти в воспоминаниях и статьях современников Есенина. Однако они не дают исчерпывающего представления об истинном отношении к "Персидским стихам" литературных кругов нашей страны. Уже в то время возникали и другие, более негативные оценки.

Так, В. Маяковский в своей статье "Рожденные столицы" противопоставил стихи этого цикла текущим задачам советской культуры. Однако явно ошибочное и этих двух поэтов к лирике друг друга объяснялось столкновением различных интересов и горячей литературной борьбой того времени. Есенин тоже негативно отзывался о а тот назвал "Персидские мотивы" всего лишь "восточными сладостями", экзотикой.

Современная критика

Замысел "Персидских мотивов"

Предпосылки создания

В самой Персии, как уже было доказано, поэту побывать не довелось, хотя эту страну очень стремился посетить Есенин.

"Персидские мотивы" написаны поэтом в период с октября 1924 по август 1925 года. Большинство из этих произведений было создано до мая 1925 года во время его пребывания на Кавказе.

Есенин "Персидские мотивы": история создания

Сергей Есенин "Персидские мотивы" написал не просто подражая восточным поэтам. Он, ощутив внутреннюю красоту и глубокий лиризм персидских стихотворений, средствами русского языка передал ее незабываемую прелесть. В произведениях Сергея Александровича волнует в первую очередь мир лирических чувств, а также краски и тона, в которых они воплощаются.

К началу своей работы над стихотворениями поэт приобрел которое считал главной предпосылкой творческой деятельности. Это состояние выразил в самых первых строках Есенин ("Персидские мотивы", сборник): "Улеглась моя былая рана - пьяный бред не гложет сердце мне". Уже в этом созданном в октябре 1924 года стихотворении, открывающем цикл, чувствуется колорит, окрашивающий его в целом. Сергей Александрович чувствует себя хорошо в обществе девушки, похожей "на зарю". За одно движение он готов подарить ей шаль и ковер.

Из поэзии уходит свойственный более ранним стихам грубый натурализм в освещении любовной темы. Это чувство изображается теперь возвышенно, а в природе востока, житейской мудрости и обычаях его народа поэт находит романтику, которой пронизан весь цикл (Сергей Есенин "Персидские мотивы").

Стихи первоначально планировалось издать отдельной книгой, содержащей двадцать стихотворений. И хотя в полном объеме замысел осуществлен не был, книга была закончена. В ней видна эволюция новых настроений, которые испытывает Есенин.

"Персидские мотивы", стихи живые и эмоциональные, отражают оптимизм, радость жизни, присущие в тот период Сергею Александровичу. Поэт опьянен другой, "отрезвляющей влагой". Вместо спирта он употребляет красный чай, а пьянеет от заключенных в нем благоухающих ароматов южной природы.

Особенности стихотворений

Несмотря на то что побывать в Персии поэту не удалось, нравы и обычаи данной страны хорошо знал Есенин. "Персидские мотивы" с первого стиха "Улеглась моя былая рана" до последнего "Голубая да веселая страна" отражают неповторимый восточный колорит. Поэт достигает его с помощью особого построения цикла, описания ситуаций и картин природы, а также использования слов и выражений, характерных для Востока. Экзотика представлена таинственными девушками, шепотом садов, шумом волн, цветом роз, пением соловьев и в целом романтическим настроением. Одухотворенностью пропитано буквально все: звуки флейты Гассана, песни Саади, тихий голос пери, взгляд девушки, сравнимый только с месяцем, ароматы олеандров, роз и левкоев. Повсюду спокойствие и тишина, нарушаемые лишь загадочным шорохом, шепотом и шелестом. Такое настроение создает в своих

"Персидские мотивы", стихи которых включают сказочные элементы, оттеняют таким образом экзотику востока.

Есенин "Персидские мотивы": краткое содержание

"Золото холодное луны" начинается со вторжения в мир Шахразады. Обонятельные и визуальные ощущения здесь, как и в других произведениях цикла, сливаются. Мы чувствуем запахи разных цветов, видим золото луны. Стихотворение наполнено ощущением умиротворенности и спокойствия.

Шираз на закате описан в стихе "Свет вечерний шафранного края", где освещенный луной кружит "мотыльковый рой" звезд. Спокойствие вызывает у Сергея Александровича чувство восхищения красотой, которое выражает во все новых оттенках Есенин.

"Персидские мотивы" часто акцентируют внимание на любовной теме.

Тема любви

Физическому, чувственному в "Персидских мотивах" нет места. Прекрасное берет над ним верх. В этом отношении показателен стих "Ты сказала, что Саади...". Даже розы, символ красоты и свежести, не могут сравниться с прекрасным обликом девушки.

Центральный образ - образ Шаганэ. Ей посвящено произведение "Шаганэ ты моя, Шаганэ!" Поэт обращается к девушке как к верному другу, стремится рассказать ей много интересного о своей родной рязанской земле, ее огромных лугах, широких полях и раздолье. Во многих других стихах цикла встречается имя этой персиянки, иногда уменьшительное - Шага. Ее прообразом является учительница Шаганэ Тальян. Образ этой девушки привлекает душевной чистотой и обаянием. С ее именем у поэта связаны самые лучшие воспоминания.

Тема смерти

Тему смерти раскрывает Есенин ("Персидские мотивы") совсем с другой стороны, не так, как в более ранних произведениях. Если раньше она была чуть ли не единственной возможностью уйти от надоевшей жизни, то в "Персидских мотивах" в смерти видится мудрость природы. Так, в произведении "Золото холодное луны..." упоминается Багдад, в котором жила покойная ныне Шахразада. Смерть противопоставляется вечностью жизни. Могильные плиты окружает удивительно красивый и свежий пейзаж - воздух пропитан ароматом шафрана, повсюду цветут розы. Среди надгробий звучат оптимистичные слова: "Оглянись, как хорошо кругом".

Противоречия

Однако некоторые противоречия, свойственные в целом поэту, отражает и цикл "Персидские мотивы" Есенина. Ему мерещится измена любимой и, в очередной раз разочаровываясь, он готов стать бродягой. Но мотивы разочарования и грусти все же не столь безысходны.

Спокойствие и умиротворенность оказались непродолжительными и непрочными. Ближе к концу цикла Есенина все сильнее тяготит разлука с родной страной, он все меньше верит в преданность и постоянство красавиц Персии.

На многое поэт смотрит критически, "русскими" глазами. Ему чужды воровство девушек, он осуждает обычай, по которому они обязаны закрывать лицо чадрой, отмечает рабское следование традициям и фальшь отношений персов.

В целом цикл "Персидские мотивы" Есенина скорее романтичен, нежели реалистичен. Реализм, провозглашенный в стихотворении "Быть поэтом...", получит развитие в других произведениях, например в "Анне Снегиной". В "Персидских мотивах" были намечены аспекты, получившие дальнейшее развитие в поэмах и лирике этих и последующих лет Сергея Александровича.

Есенин хорошо осознавал большие творческие возможности русского поэта, приобщившегося к богатствам национальных культур. Трогательны и искренни его обращения к русским поэтам, оставившим славные традиции художественного решения кавказской темы:
"Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым станам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
.............Я полон дум
О них, ушедших и великих.
Их исцелял гортанный шум
Твоих долин и речек диких".
Однако реалистический характер лирики Есенина предполагал весьма "умеренное" использование красок Востока, в отличие от романтиков, стремившихся к максимальной передаче национального колорита адекватными художественными образами. Истоки такого ракурса изображения национального мира - в особенностях мировосприятия самого поэта. В 1921г. в Ташкенте поэт, увлеченный красочным национальным праздником, под конец заговорил все-таки "о березках, в своей рязанской глуши..." Двоемирие Есенина наблюдается не только в стихах, где чередуются картины Закавказья и родной поэту Руси: "как бы ни был красив Шираз, он не лучше рязанских раздолий", а персиянке поэт предлагает богатства "далекого синего края". Такую же "двуплановость" сохраняют и есенинские образы, раскрывающие своеобразие кавказской природы. "Ситец неба такой голубой", - так сказать о небесах Закавказья мог только поэт исконно русский, воспитанный на неярких красках его родины. При максимальной точности в передаче национального колорита Есенин сохраняет особенности русского восприятия и передает последнее национально-русской образностью и складом речи.В "Персидских мотивах" нет характерного для классического романтизма противопоставления идеала и действительности. Для поэта Восток - не романтический идеал чудесного, противопоставленный прозе российской жизни, и не источник глобальных раздумий о будущем.Персия Есенина - орнамент, в котором раскрывается внутренний мир самого поэта, его поиски смысла жизни:
"Улеглась моя былая рана -
Пяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане."
Эта "голубая и веселая страна", где "розу кличет соловей" вовсе не противопоставлена Руси:
"Золото холодное луны,
Запах олеандра и левкоя.
Хорошо бродить среди покоя
Голубой и ласковой страны."
Поэт анализирует и приходит к выводу::
"Тихий вечер. Вечер сине-хмурый.
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
Как у нас в соломенной Рязани.
Тот же месяц, только чуть пошире,
Чуть желтее и с другого края.
Мы с тобою любим в этом мире
Одинаково со всеми, дорогая."
"И Персия перестает противостоять России и на одной плоскости оказываются сады Хороссана с шелестящими розами и русская равнина под шуршащим пологом тумана - все это наша земля"- отмечала критик Бельская.
Вместе с тем в поэтической форме "Персидских мотивов" романтические черты, несомненно, присутствуют. Налицо традиция общевосточного стиля, далекого от попыток воссоздать исторически достоверную жизнь Ирана. Персия предстает как идеальная страна с мудрым восприятием жизни, гармонией любви и счастья:
"Хороша ты, Персия, я знаю,
Розы, как светильники, горят
И опять мне о далеком крае
Свежестью упругой говорят."
Всем своим поэтическим чутьём почувствовал поэт красоту и тайну Востока, вместе с тем сердцем понимает он кое-что недостижимое для себя и это навевает светлую грусть:
"В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Там живет задумчивая пери.
В Хороссане есть такие двери,
Но открыть те двери я не смог..."
И вторит в другом стихотворении, покидая свою Персию:
"Но и все ж вовек благословенны
На земле сиреневые ночи".
Словесная палитра Есенина в "Персидских мотивах" обогатилась яркими красками и образами Востока.Раскрытию внутреннего мира человека, жизни сердца, повидимому, способствовал и загадочный и необычный предметный колорит, цветовой колорит восточных эмалей:
"Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нем.
Я в твоих глазах увидел море,
Полыхающее голубым огнем."
В "Персидских мотивах" возникла совершенно неповторимая музыка и форма стиха. В лирике Есенина, тяготеющего к напевному стиху, все виды повторов встречаются не раз - но нигде в таком количестве и в такой концентрации, как в "Персидских мотивах". Эти повторы слабо меняют логическое содержание слова, но значительно усиливают его экспрессию, эмоциональное напряжение. "Венком строф" называют есенинские шедевры "Отчего луна так светит тускло" и "Шагане, ты моя Шагане". Вот почему есенинские фразы льются свободно и естественно. Музыкальная композиция придает ему особое очарование и делает еще более выразительной сложную игру чувств и мыслей:
"Отчего луна так светит тускло
На сады и стены Хороссана?
Словно я хожу равниной русской
Под шуршащим пологом тумана",-
Так спросил я, дорогая Лала,
У молчащих ночью кипарисов,
Но их рать ни слова не сказала,
К небу гордо головы завысив.
"Отчего луна так светит грустно?" -
У цветов спросил я в тихой чаще,
И цветы сказали: "Ты почувствуй
По печали розы шелестящей".
У истоков "восточного стиля" Есенина традиции восточной поэзии - Хайяма, Фирдоуси, Саади. Есенин хорошо знал книгу "Персидские лирики X-XV веков" в переводе акад. Ф.Крошаи, по всей видимости, что-то глубоко очаровало Сергея в этих стихах. С восточными поэтами Есенина сближает не характерный для Востока аллегорический дидактизм, а "мудрость опыта",ощущение радости бытия. Сравнительный анализ обнаруживает отдельные аналогии с ориентальной поэзией традиционных образов в изображении любовного томления (Саади), разговора с цветами (Руни), поэта-гуляки (Хафиз), образов соловья и розы (Хафиз, Саади), но
здесь прослеживается неповторимая талантливость стилизации Есенина под традиционно-восточный стиль:
"Свет вечерний шафранного края,
Тихо розы бегут по полям.
Спой мне песню, моя дорогая,
Ту, которую пел Хаям."
Хотя Есенин никогда не был в Персии, но он хорошо знал Восток советский. Поэт за свою короткую жизнь проложил немало маршрутов: на Северный Кавказ, в Баку, в Среднюю Азию через Казахстан. Он побывал не только в Ташкенте, ни и в Самарканде, в Бухаре, давших будущему автору "Персидских мотивов" живое ощущение Востока. Были и другие возможные источники, из которых поэт черпал свое знание Востока: его восхищали узкие улочки бакинской крепости, ханский дворец, он поднимался на легендарную Девичью башню. Он расспрашивал гида о канонах мусульманства, слушал на языке фарси стихи Фирдоуси и Саади. Есенин встречался с народным певцом Шуши, Джабаром Карягды, знавшим сотни песен, мугамов:
"Пальцы певца ударяют в бубен,
Звенит до скрипа натянутая кожа.
Застывают пальцы, и в тишину вдруг
Вторгается высокий и чистый голос..."
Взволнованный поэт назвал его "пророком музыки Востока" и позже написал: "И недаром мусульмане говорят: если он не поет, значит, он не из Шушу."
Столь же плодотворными были для Есенина грузинские встречи. Много интересного есть в книге "Сергей Есенин в Грузии": "Товарищи по чувствам,по перу,
Словесных рек кипение и шорох,
Я вас люблю,как шумную Куру,
Люблю в пирах и в разговорах."
Батумская учительница Шаганэ Тальян вдохновила поэта на создание образа "милой Шаги":
"Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли."
И хотя свойственную реализму правдивость деталей в "Персидских мотивах" отыскать трудно, личные впечатления поэта, безусловно, сказались на общей романтичной тональности есенинского цикла:
"Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялы
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое «поцелуй»?...
И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят."
Кроме всего персидская лирика Сергея Есенина была его острым протестом против рецидивов старины, против рабского положения женщины Востока. Несмотря на ярко выраженный традиционный колорит в духе Хайяма, пафос "Персидских мотивов" в том, "что сроду не пел Хайям". "Половодье чувств" сопряжено с чувством тревоги за судьбу женщины Востока:
"Лунным светом Шираз осиянен,
Кружит звезд мотыльковый рой.
Мне не нравится, что персияне
Держат женщин и дев под чадрой."
Внимание поэта-реалиста и романтика одновременно к реалиям быта и природы ощутима во многих образах есенинской кавказской лирики. Складывая поэтические строки: "Ты научи мой русский стих Кизиловым струиться соком", Есенин знал, что этот сок в старину на Кавказе пили перед сражением, веря, что он, горя в крови, возбуждает ненависть к врагу и крепит братство.
Но главное в стихах Есенина и, прежде всего, в "Персидских мотивах" - лирическая рефлексия героя, встретившегося с иным национальным миром. "Синими цветами Тегерана", "светом вечерним шафранного края" расцвечена лирика большого русского поэта, которая и через семь десятилетий волнует так, как будто она только что родилась в сердце нашего современника.