Твердая научная фантастика, как поджанр НФ. Фантастика в средневековой литературе

Многогранность фантастики стала причиной выделения из неё различных течений и поджанров. Общепризнанным является деление фантастики на научную фантастику (внутри которой выделяют твёрдую научную фантастику и социальную фантастику) и фэнтези (внутри которой выделяют поджанр хоррора). Нередко встречается синтез обоих жанров: научное фэнтези и технофэнтези.

Самой простой и ранний вариант классификации сводит все многообразие фантастики к двум видам: "научной" (англ. science fiction) и "чистой" (англ. fantasy). Эти два типа художественного вымысла различаются по способу пересоздания реальности. Е. Ковтун, в свою очередь, противопоставляет жанру фэнтези не научную фантастику, но рациональную, включающую, помимо научной фантастики (её иногда называют научно-технической или твёрдой) -- социальную и другие разновидности жанра. Татьяна Чернышёва рассматривала фэнтези и ужасов (хоррора) как повествование сказочного типа, а научную фантастику -- как повествование об удивительном и необычном.

Научная фантастика:

Отличительной особенностью научной фантастики (у Ковтун рациональной фантастики) является рациональность, убедительность и обоснованность фантастического допущения, она является "фантастикой возможного" о теоретически осуществимых идеях. В энциклопедии фантастики под редакцией Владимира Гакова жанр science fiction делится на "твёрдую", "естественно-научную", "научно-техническую" или "мягкую", "гуманитарную"; а также на "фантастику идеи", "утопию", "антиутопию", "роман-предупреждение" и другие.

Основное разделение научной (в терминах Е. Ковтун -- рациональной) фантастики происходит по рассматриваемой проблематике, твёрдая научная фантастика и социальная фантастика. Ханлайн в 1947 году предложил использовать термин speculative fiction (спекулятивная фантастика) для научной фантастики, в которой научно-технические достижения служат лишь средством для моделирования новых причин для человеческих действий. В дальнейшем этот термин приобрёл смысл, аналогичный предложенному Еленой Ковтун термину рациональная фантастика, в данный жанр стали включать твёрдую научную и мягкую гуманитарную фантастику (а в настоящее время -- нередко ещё и фэнтези, используя его как синоним фантастики). Константин Мзареулов предложил выделять произведения, фантастическое допущение в которых трудно свести к науке или магии в особый поджанр -- условную фантастику.

Яркие представители: Р.Э. Хайнлайн, А. Азимов, Р. Брэдбери, А. Кларк, И.А. Ефремов, А.Р. Беляев.

Твёрдая научная фантастика

В твёрдой научной фантастике фантастическое допущение является самоцелью произведения и играет самостоятельную роль, не допускающую иносказательного смысла. Особенностью твёрдой научной фантастики является детальное описание открытий и изобретений, ролевая заданность персонажей. В твёрдой научной фантастике упор сделан на описание фантастического допущения, которое более убедительно и логически обосновано по сравнению с социальной фантастикой. В узком смысле слова жанр, раскрывающий влияние на жизнь людей различных научно-технических изобретений. Частые сюжеты научной фантастики: полёты на другие планеты, робототехника и т.д. Основаны на достижениях науки и научных мифах. Фантастические элементы получают рациональное объяснение и выглядят правдоподобно В. Чумаков в рамках научной фантастики выделяет научно-техническую фантастику (изучает взаимодействие искусственной среды и человека) и научную биологическую фантастику (изменение биологических характеристик человека и связанные с этим последствия).

Социальная фантастика

Фантастическое допущение хоть и является обязательным элементом социальной фантастики, но выполняет вспомогательную роль инструмента, а не самоцели. Главная цель социальной фантастики -- раскрыть законы развития общества, попавшего в новые и непривычные для человечества условия, изучить вопросы развития человеческой цивилизации, сущность человека, его взаимодействие с внеземным разумом и природой. Социальная фантастика в большей степени связана не с естественными науками, а с гуманистическим направлением литературы. Задачами социальной фантастики Ковтун считает социальную критику и заботу о судьбах человечества. В отличие от твёрдой научной фантастики, социальная фантастика характеризуется глобальной и гуманистической проблематикой, большей проработанности характеров, сочетанием с иронией, юмором и сатирой, сложными сюжетными схемами, использованием интеллектуальных игр и парадоксов. В социальной фантастике роль фантастического допущения снижается и зачастую превращается в формальный символ принадлежности к научной фантастике. Яркие разновидности -- утопия и антиутопия.

Примеры: "Корпорация „Бессмертие"" Р. Шекли, "451 градус по Фаренгейту" Р. Бредбери, "Град обреченный" братьев Стругацких фэнтези.

В англо-американском фантастиковедении в рамках fantasy выделяют множество подгрупп: dream fiction (буквально "литература сновидений"), "сказочную" (fairy tales), ghost tales (истории о духах), horror tales ("черная" фантастика, смыкающаяся с "готическим" романом), "мифологическую", "героическую", "фантастику меча и волшебства", "ужасную", "чёрную" (в противоположность "высокой"), "игровую" и другие.

Вот одна из попыток обобщения различных способы классификации фэнтези по тем или иным признакам:

· По сюжетно-тематическому принципу: эпическое фэнтези, тёмное фэнтези, мифологическое фэнтези, мистическое фэнтези и романтическое фэнтези
· По мифологическому колориту: славянское фэнтези, скандинавское фэнтези и другие.
· По времени и месту действия: историческое фэнтези и городское фэнтези.
· По аксеологической (ценностной) плоскости: героическое фэнтези, юмористическое и пародийное фэнтези.
· По мировоззренческому началу: научное фэнтези, технофэнтези, и такие течения отечественной фантастики, как христианское или сакральное фэнтези, в котором, в частности, работает Е. Хаецкая, и "изобретённый" Г.Л. Олди "философский боевик".
· По адресату произведения: детское фэнтези, женское фэнтези.
· Вне данной системы координат остаются детективное фэнтези, магический реализм, игровое и эротическое фэнтези.

Елена Ковтун, в свою очередь делит фэнтези на четыре типа: мистико-философская фэнтези, метафорическая фэнтези, "черное" фэнтези и героическое фэнтези.

· Мистико-философская фэнтези. Разновидность фэнтези, где фантастическое допущение определяет суть и смысл повествования. От созданной в произведении фантастической реальности полностью зависит судьба героя и его жизненный выбор. В произведениях данной разновидности мистико-философский аспект является главным смыслом бытия и единственной целью, достойной внимания и служения.
· Метафорическая фэнтези. Разновидность фэнтези, где фантастическое допущение является некий идеальным образом чудесного. В данной разновидности фэнтези во главу угла ставится внутренний мир человека, его душевные и духовные качества. Героями произведений становятся люди со сложным внутренним миром, вокруг их переживаний и переосмысления окружающего мира и строится сюжет.
· Чёрное фэнтези (под которым Ковтун понимает литературу ужасов). Разновидность фэнтези, где потусторонние силы вторгаются в казавшуюся до этого незыблемой обыденную реальность. Эти силы недоступны для понимания людей и воплощают в себе самые страшные свойства.
· Героическое фэнтези. Разновидность фэнтези, где фантастическое допущение превращается в декорацию, оформление пространственно-временного мира. Основой произведений являются авантюрные похождения главного героя. Мировоззренческие вопросы для этой разновидности фэнтези отходят на второй план.

Литература ужасов

К фэнтези, как правило, относят такой поджанр фантастики как хоррор (dark fantasy, horror tales, в учебнике Ковтун этот термин переводится как "чёрное фэнтези", хотя обычно этот термин используют для dark fantasy, жанра, противопоставляемого "высокой" фантези).

Главная особенность хоррора и его отличие от фэнтези -- беспомощность человека перед сверхъестественными силами. Оккультная мистика, могущественные потусторонние чудовища, сверхъестественные силы или катастрофические явления не подвластны воле человека. Хоррор характеризуется атмосферой страха и фатализма, зачастую принимающего форму безвыходности.

Яркие представители: Г.Ф. Лавкрафт, Клайв Баркер, Дин Кунц, Стивен Кинг.

Таким образом, исчерпывающая единая классификация фантастики на сегодняшний день отсутствует, и вряд ли такая классификация, основанная на одном или нескольких взаимосвязанных критериев, будет создана в ближайшее время. Это связано с многообразием форм фантастики и различными интерпретациями роли фантастического элемента в художественном тексте. Елена Ковтун, анализируя принятые подходы к делению фантастики на поджанры, приходит к выводу, что каждая классификация фантастики содержит рациональное зерно, но ни одна из них не является идеальной.

Моё личное восприятие:
- Стругацкие -читать всё, начинать с "Понедельник начинается в субботу", "Пикник на обочине", "Трудно быть богом"
- Гаррисон - циклы "Стальная крыса", "Мир смерти" и роман "Фантастическая сага".Если Вам понравится это, то можете читать остальное. И упаси Боже Вас начать с цикла "Билл - Герой Галактики". Да, к "научной" фантастике (science fiction) отношения практически не имеет.
- Брэдбери - сильно раздутая пиаром псевдофилософия. Все книги - полное отсутствие логики и здравого смысла. Кроме того, книги сильно устарели "технически", да и в "новом" виде были нечитаемы для технарей из-за наличия огромного количества технических ляпов. Для нечитавших - 451 градус по Фаренгейту наиболее интересен для первого знакомства. Антиутопия, ляпы не так видны, ну и классика фантастики уже, как то стыдно не прочесть. Научность книг на нуле, социальная - да, научная - нет.
- Азимов - фантастика, несомненно, научная, но сильно устаревшая. Причём устарела не потому, что мы можем делать описанное в книгах, а потому что доказано-разведано, что так делать нельзя или нерентабельно, или нафиг не надо. Если отвлечься от "технических" подробностей и несуразностей, то почитать можно, но в настоящее время уже не так интересно. Начинать стоит с циклов о роботах, там есть всё ещё интересные рассказы. "Основание" - только для любителей Азимова
- Артур Кларк - очень сильный писатель. Настоящая НФ, классика жанра. Начинать стоит всё же не с Одиссеи, а с романов "Пески Марса" и "Лунная пыль"
- Джон Уиндэм. День триффидов. - отличный роман-катастрофа. Абсолютно не мешает то, что написано о более "старом" времени. В догонку могу посоветовать Джон Кристофер Смерть травы.
- Фрэнк Герберт. Дюна. - Это, конечно, целая эпоха. Но к НФ никакого отношения не имеет. Я бы назвал Фэнтези в НФ антураже. Книга интересная, но сильно на любителя. Либо понравится, либо - нет.
- Цветы для Элджернона. Дэниел Киз - Да, читать обязательно. Скорее социалка, но и к НФ принадлежит.
- Беляева надо читать всего. НФ без сомнений. Подустарела, но даже сейчас весьма актуальна, а идеи весьма интересны. Классика
- Лукьяненко и Бушков - весьма интересные книги,но нифига не НФ. Если Лукьяненко ещё где-то как-то, то Бушков - полная труба в этом плане. Боевики и космические приключенцы (иногда - виртуальные приключенцы). Наиболее удачная у Лукьяненко - циклы "Диптаун" и "Лорд с планеты Земля", а также роман в соавторстве с Перумовым " Не время для драконов "
- Хайнлайн - да. Круто. К НФ отнести можно с большим натягом, но всё же. Начинать стоит с "Пасынки вселенной", "Двойная звезда", "Луна жёстко стелет", "Дверь в лето" (обязательно!), "Звёздный зверь", "Имею скафандр - готов путешествовать", "Космические рейнджеры" (именно в таком переводе), "Марсианка Подкейн". Надо добавить, что все экранизации его книг весьма фиговы и только путают любителей фантастики и злят поклонников Хайнлайна
- Станислав Лем. - отличный писатель. Скорее философия, но НФ всё же есть. Солярис, несомненно, стоит прочесть. Могу добавить в список к прочтению: " Рассказы о пилоте Пирксе" (технически устарело, в остальном - нет), "Эдем", "Непобедимый" . Если понравится это - смело читайте у Лема всё - не пожалеете
- Мартин - весьма средненький писатель, тем не менее весьма популярный. К НФ имеет весьма далёкое отношение. "Короли-пустынники" одна из самых сильных его вещей.
- Саймак - очень сильный автор, но опять же - не НФ ни разу. Хотя и считается отцом-основателем американской НФ. Но читать нужно всё.
- Дэн Симмонс - очень мощно, захватывающе, но на любителя.

Нет в обзоре отличных советских авторов НФ:
- Обручев - ""Плутония, "Земля Санникова"
- Казанцев - циклы Георгий Седов, " Полярное противостояние", "Планета Бурь"
- Снегов "- цикл "Люди как боги"
- Павлов - цикл "Лунная радуга"
- Немцов - фантастика ближнего прицела, многое уже осуществлено, но тем не менее
- Георгий Мартынов - "Звездоплаватели", "Гость из бездны", "Каллисто", "Спираль времени"
- Адамов - "Победители недр", "Тайна двух океанов"
- Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов ("Ур, сын Шама" - одна из любимых книг)
- и многие другие.

И из импортных:
- Жюль Верн вообще где?
- Ларри Нивен "Мир-Кольцо"
- Пол Андерсон. Не могу сказать, что сильно НФ, но гораздо ближе многих из представленных
- и т.д.

Задание 18. Знаки препинания в сложноподчинённом предложении» №1

Начало формы

1. В редком ельнике (1) перед усадьбой метались в траве три мотоцикла (2) пулеметы (3) которых (4) торопливо били куда-то вверх.

2. Д орога бежала в выемке (1) по обе стороны (2) которой (3) высились песчаные откосы с соснами.

3. Здесь начинался старинный графский парк (1) в густой зелени (2) которого (3) были разбросаны красивые дачи, цветники, оранжереи и фонтаны.

4. Н адя повернула голову, увидела шёлковую штору (1) и окно (2) сквозь (3) которое (4) уже синели зимние сумерки.

5. Роза (1) первые упоминания (2) о которой (3) относятся к V веку до н.э. (4) описана в древнеиндийских сказаниях.

6. Логин сидел у Анатолия Петровича Андозерского в кабинете (1) убранство (2) которого (3) обличало тщетные претензии на вкус и оригинальность

7. Мелкое болотистое озеро (1) по берегу (2) которого (3) мы пробирались (4) ещё белело меж деревьев.

8. Мы давно ехали узкой дорожкой (1) две-три колеи (2) которой (3) чуть-чуть взрезали зелёную целину роскошного луга

9.Часы (1) тягостного ожидания (2) в течение (3) которых (4) Мишка безуспешно пытался забыть все свои неприятности (5) тянулись, казалось, вечность.

10. Немного поодаль парило плотное облако (1) в глубине (2) которого (3) загорались и гасли красные искорки.

Задание 18. Знаки препинания в сложноподчинённом предложении» №2

Начало формы

Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Последовательность цифр запишите без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

В сокровищнице русского искусства (1) одно из самых почётных мест (2) принадлежит И.И Шишкину (3) с именем (4) которого (5) связана история отечественного пейзажа второй половины XIX столетия.

При росписи шёлка (1) особый красящий состав наносится на ткань в виде замкнутого контура (2) в пределах (3) которого (4) специальными красками (5) в соответствии с эскизом (6) расписывается изделие.

Научные интересы С.М Бонди (1) сформировались ещё во время обучения в Петроградском университете (2) после окончания (3) которого (4) он был оставлен при кафедре.

Журавлёв кинулся к орудию (1) возле (2) которого (3) копошился батареец с перебитой рукой.

В XVIII столетии (1) при европейских императорских дворцах (2) существовали оркестровые и хоровые капеллы (3) для руководства (4) которыми (5) приглашались выдающиеся музыканты.

Сыновья Иоганна Себастьяна Баха (1) и другие воспитанные им музыканты (2) из числа (3) которых (4) вышло немало серьёзных профессионалов (5) свидетельствуют о таланте Баха-педагога.

Мода на немецкие курорты (1) объяснялась стремлением к Эдему (2) очертания (3) которого (4) проступали в пейзажах рейнской долины.

Раскольникову (1) больше по сердцу Сенная площадь (2) в окрестностях (3) которой (4) влачат нищенское существование бедняки.

9. Теперь навстречу нам вырастал молодой ярко-зелёный лесок (1) над вершинами (2) которого (3) уже исчезали меловые скалы.

10.Фантастика (1) множество форм (2) которой (3) можно найти даже в «бытовых» произведениях Гоголя (4) пронизывает всё творчество писателя.

КЛЮЧИ

№ задания

1 вариант

2 вариант

2 5

1 4

2 5

1 4

Конец формы

Три книги, которые изменили фантастику.

Олаф Стэплдон - пионер многих направлений научной фантастики. Он написал самые грандиозные произведения в жанре, заслужившие восторженные отзывы современников и повлиявшие на многих классиков фантастики. К примеру, именно книги Стэплдона вдохновили писать серьёзную фантастику.

Но при всём этом Стэплдон остался практически неизвестным для широкой аудитории. Рассказываем, что за книги он писал и почему они так важны.

«Странный Джон» (1935)

Сюжет книги - история мутанта Джона Уэйнрайта, рассказанная единственным человеком, которого хоть как-то можно назвать его другом.

Джон родился у двух совершенно обычных родителей, но в отличие от них он - представитель нового вида Homo Superior. Мальчишка рос эксцентричным, гениальным, решительным, неуравновешенным и зачастую агрессивным. С возрастом он осознал себя как представителя следующей ступени эволюции, научился телепатии и запатентовал несколько изобретений.

Разочаровавшись в человечестве, Джон построил особые планер с яхтой и отправился странствовать по свету и общаться с другими мутантами. В конце концов он собрал команду сверхлюдей и решил основать в Тихом океане государство для Homo Superior, исповедующих силу разума.

«Человек - это канат, протянутый между животными и сверхчеловеком». Приход «сверхчеловека» по Ницше - закономерный этап развития человечества. В отличие от своих предшественников, он должен быть радикальным эгоцентриком и высокоинтеллектуальным творцом с бешеной жаждой власти

Предшествовавшие «Странному Джону» произведения о мутантах в основном фокусировались на их способностях, а центральные персонажи этих книг скорее напоминали греческих героев. Так что Олаф Стэплдон взял за основу концепцию «сверхчеловека» Ницше и решил сконцентрироваться на социальных и психологических сферах жизни новой ступени эволюции человечества. Например, уже в юности Джон Уэйнрайт с презрением относился даже к величайшим мыслителям людей из-за ограниченности их разума. В книге многие мутанты, разочаровавшись в обществе, замкнулись и «ушли в себя».

Постгуманистические идеи романа быстро стали популярны среди писателей. Термин Homo Superior возвели в ранг синонима сверхчеловека. Авторы журнала Astounding Science Fiction растащили «Странного Джона» на отдельные элементы, послужившие основой для «Слана», «Мутанта», «Дитя Атома» и других романов. Этими сюжетами вдохновились Стэн Ли и Джек Кёрби при создании первых выпусков «Людей Икс».

Первый номер X-men 1963 года

Что интересно, из образа Джона появилось сразу двое главных героев марвеловского цикла: Профессор Икс, владеющий телепатией и путешествующий по миру ради основания обособленного от социума общества мутантов, и Магнето, с его агрессией и высокомерием к человеческому роду.

Homo sapiens - это паук, который пытается выползти из ванны. Чем выше он заползает, тем круче стенки. Рано или поздно, он оказывается внизу. Он чувствует себя вполне хорошо так долго, пока пребывает на дне, но как только начинает восхождение, начинает и соскальзывать. И чем выше он поднимается, тем дальше будет падать. И неважно, в каком направлении он старается.

Джон Уэйнрайт

Но «Странный Джон» всего-то задал многие основы произведений о сверхлюдях. Другие книги Олафа Стэплдона в том или ином виде повлияли на всю фантастику.

«Последние и первые люди: история близлежащего и далёкого будущего» (1930)

Повествование идёт от лица писателя, которому голос из будущего диктует историю человечества с середины XX века и до последнего мига существования людей, наступившего спустя два миллиарда лет.

За такой астрономически длинный срок случилось множество катастроф: ядерные войны, вторжение марсиан, столкновение Земли с Луной, остывание Солнца - но человечество всё это переживало и шло дальше. Пускай для этого приходилось эволюционировать во что-то новое целых восемнадцать раз.

Люди успели примерить множество форм: волосатых гигантов-интеллектуалов на обломках раскуроченных континентов, летучих мечтателей над венерианскими океанами, примитивных животных, приспособленных к раскалённым нептунианским прериям с высокой гравитацией - и ещё многие другие.

Но не только внешние условия меняли людей - Стэплдон в своём труде огромное внимание уделял их духовным метаниям. Человечество то испытывало невероятных духовный подъём в автоматизированной утопии, то из-за религиозных терзаний обрекало себя на тиранию гигантских мозговых башен.

Первая часть сюжета, повествующая о человечестве до ядерной катастрофы - слабейшая в романе: здесь минусы «Первых и последних людей» проявляются наиболее ярко. Во-первых, Стэплдон не учёл ускорения прогресса, из-за чего к привычным нам вещам люди в книге приходят только через тысячелетия. Во-вторых, поведение людей у автора порой наивно и это упущение сразу бросается в глаза. В-третьих, проблема с самим стилем произведения. Это скорее футурологическое эссе, нежели традиционный художественный роман.

Впрочем, несмотря на всё это Стэплдон смог сделать целый ряд удачных прогнозов. Беря за основу труды Шпенглера, он написал сначала о снижении значения Европы для мира (пускай для этого Европу пришлось буквально уничтожить), а потом о возвышении США и Китая. Причём их культура описана так, что в какой-то момент забываешь, что книга была создана в тридцатые годы.

Плюс ко всему Олаф Стэплдон - один из первых фантастов, рассказавших о возможности массового использования биологического оружия, рассвете гражданской авиации, альтернативных источниках энергии в условии скорого исчерпания угля и нефти.

«Последние и первые люди» упоминаются даже в Deus Ex. И не спроста: Стэплдон первым ввёл в фантастику сюжет про мировой заговор трансгуманистов по радикальной модернизации человечества как вида

Идеи, послужившие основой для части сюжета с первыми глобально изменившимися людьми, Стэплдон позаимствовал из творчества Герберта Уэллса: эволюционировавшие ветви человечества из «Машины времени», марсиан, погибших от вируса во время вторжения на Землю, из «Войны миров» - но здесь эти образы выведены на новый уровень. К примеру, если морлоки и элои - просто глобально деградировшие люди, то пост-люди Стэплдона - это уже следующая эволюционная ступень после тотальной деградации цивилизации и человечества как вида. Во многом так получилось благодаря влиянию трудов Джона Бернала и Джона Холдейна.

Инопланетяне Уэллса были в научной фантастике настоящей революцией, потому что физиологически никак не походили на людей. Пришельцы Стэплдона были большим скачком вперёд из-за непохожести вообще ни на один земной вид. При этом, в отличие от , не вдававшегося в подробности строения «неописуемых вселенских ужасов», Стэплдон об инопланетянах рассказывал подробно.

В «Последних и первых людях» в условиях менее плотной атмосферы и меньшей гравитации на Марсе появились организмы, существующие в виде летающих облаков-колоний, объединённых радиоволнами. Поэтому марсиане постепенно утратили свои индивидуальности, слившись в коллективный разум. Решив, что разумная жизнь в принципе может быть подобна лишь им, они организовали экспедицию на соседнюю планету, добравшись туда на солнечных парусах. Целью было освобождение всех алмазов от «неподобающей им формы существования». Марсиане даже не задумывались, что человечество может быть разумно.

Один из главных источников вдохновения Стэплдона - труды немецкого историка Освальда Шпенглера. Тот предложил воспринимать историю как на ряд независимых друг от друга культур, проживающих, подобно живым организмам, периоды зарождения, становления и умирания

По сюжету в какой-то момент человечество превратило себя в гигантские мозги, существование которых поддерживалось специальными устройствами. Концепция улучшения способностей человека при помощи особых искусственных конечностей не нова в литературе - можно вспомнить хотя бы произведения о Гёце фон Берлихингене с его железной дьявольской рукой. А если приводить пример из фантастики - то уже с 1908 года выходили книги о Никталопе, супергерое-киборге. Но примеров такой массовой и настолько радикальной киборгизации до выхода «Последних и первых людей» не было.

Темы генной инженерии в фантастике до этого тоже практически не поднимались. Например, у Чапека в «R.U.R » все биороботы создавались с нуля из биоплазмы. Так что свою концепцию Стэплдон позаимствовал из трудов Джулиана Хаксли. Долгое время после «Последних и первых людей» генетику в фантастике использовали только для каких-то мелких изменений: уже в вышедшем через год «О дивном новом мире» речь шла скорее об удержании статуса-кво в обществе.

Ещё любопытнее в таком контексте становится часть сюжета о телепатической связи одного из подвидов людей. И хотя ещё в 1863 году Жюль Верн в рассказе «Париж в ХХ веке» описал всепланетную информационную сеть, там это всего лишь глобальный телеграф. Сеть из телепатов в романе Стэплдона уже больше походила на интернет, ведь «всемирная паутина» - нечто большее, чем просто средство обмена сообщениями.

Генетические эксперименты, киборгизация, телепатическая связь, похожая на интернет; восстание против мирового правительства, зомбировавшего большую часть населения Земли; сами устроители нового мирового порядка, бывшие фактически биокомпьютерами; агенты гигантских мозгов, неотличимые от остального человечества - фактически Олаф Стэплдон в тридцатых годах придумал концепцию традиционного киберпанка.

Книги Стэплдона повлияли на Ван Вогта, Станислава Лема и других авторов. Они в свою очередь повлияли на писателей, вдохновивших Уильяма Гибсона и Брюса Стерлинга. В общем, «Последних и первых людей» можно назвать пра-прадедом киберпанка.

Нептунианская история эволюции человечества частично вдохновила Дугала Диксона на создание книги «Человек после человека: Антропология будущего»

Ещё один важный элемент «Людей» - терраформинг. В частности, человечество там пыталось изменить климат Венеры, попутно устроив геноцид аборигенам.

Некоторые описания терраформинга можно встретить ещё в «Войне миров» Уэллса, где марсиане меняли экологию Земли под себя. Тогда фантасты либо вовсе не задумывались над этим вопросом, либо априори считали иные планеты пригодными для колонизации.

Так что «Последние и первые люди» - не только прародитель киберпанка, но и первая книга, в которой более-менее детально описывался процесс искусственного изменения климата планеты. А ещё это чуть ли не первый роман о миграции человечества с умирающей Земли. В то время большинство философов-космистов (к котором также относился и Стэплдон) не рассматривало катастрофы на Земле как причину колонизации других планет.

Сам термин «терраформирование» придумал Джек Уильямсон только в 1942 году, в рассказе «Орбита столкновения».

Эпизод с деградацией и последующим развитием людей в различные примитивные виды опять же не нов. В первоначальной версии «Машины времени» Уэллса был эпизод со зверьками, похожими на кроликов, которые оказались ещё одной ветвью деградировавшего человечества. Так как эти зверьки были кормом для гигантских многоножек, издатель решил, что картина такого падение человечества слишком уж угнетающая для читателей.

Однако Стэплдон вывел концепцию на новый уровень: он населил Нептун практически только потомками людей, занявшими почти все природные ниши. Таким сюжетом вдохновилось множество фантастов, сформировавших особый поджанр, посвящённый эволюции людей.

Концепции «cемени жизни» и прогрессорства потомков стали появляться в литературе примерно с тридцатых годов. Первую можно эпизодически встретить даже в «Интерстелларе» 2014 года. Вторая встречается гораздо реже, но, например, двадцатое путешествие из «Звёздных дневников Ийона Тихого» - прямая пародия на эту идею.

Двухмиллиардная история человечества из «Последних и первых людей» - выжимка практически всей фантастики тех лет, с огромным числом собственных нововведений и уникальным показом духовных метаний людей будущего.

Лишь одна книга пробовала браться за масштабную историю будущего в те времена - «Горы, моря и гиганты» Альфреда Дёблина 1924 года. Роман, написанный в стиле модернизма, рассказывал двадцать семь веков истории человечества будущего.

Дёбин описал разрушение Восточной Европы, ассимиляцию европейцев и мигрантов с Африки и Ближнего Востока, регресс построенной антиутопии, генную инженерию, синтетическую пищу, растопку льдов Гренландии, с последующим переселением туда всех преступников и оживлением некогда вмёрзших в те льды древних чудовищ. Благодаря своему модернисткому стилю книга была очень сложной для читателя. «Последние и первые люди» Стэплдона оказалась гораздо проще для восприятия, масштабней и с куда лучшей научной базой

После тридцатых годов тоже были попытки описать всю историю будущего человечества, но по масштабам они не могли приблизиться к «Последним и первым людям». Тот же «Город» Саймака не идёт ни в какое сравнение ни по масштабу истории, ни по количеству использованных фантастических концепций. А потому Стэплдону пришлось самому создать продолжение, ещё более масштабное.

«Создатель звёзд» (1937)

Однажды вечером обычный английский писатель получил способность усилием мысли отделять свой разум от тела. Он сразу же воспользовался этим, отправившись сквозь пространство и время. Посещая другие планеты, герой со временем в полёте соединился с другими такими же путешественниками.

Первая увиденная рассказчиком инопланетная цивилизация была схожа с людской. Помимо несколько иной внешности, у «других людей» были слабей развиты зрения и слух, но лучше - обоняние и вкус. Развитие радиотехники позволило расе создать передатчики, транслирующие по всей планете смесь вкусовых и ароматических тем, погружающих в различные иллюзорные видения - в чём-то аналог виртуального пространства.

Большинство других пришельцы на землян походило мало. Описывались разумные наутилоиды, покрывшие поверхность всех океанов планеты. Рои насекомых и стаи птиц, формирующих единый разум, роль отдельных индивидов в котором сродни клеткам в организме. Полуживотные-полурастения, перешедшие к вечной медитации на планете, лишившейся атмосферы. Раса иглокожих, пришедших к искусственному оплодотворению и погибших от того, что женщины предпочитали мужчин только одного типа. Симбиотические виды ихтиоидов и арахноидов: первые остались в океанах родной планеты, а вторые отправились покорять космос, телепатически обращаясь к гораздо более интеллектуальным ихтиоидам. В книге были описаны даже планеты-разумные организмы.

Большинство разумных видов погибло, так и не освоив технологию космических путешествий. Но всё же несколько рас сумело построить галактические империи, путешествуя по Млечному Пути, изменяя курс своих светил. Эпоху враждующих империй закончила всегалактическая федерация, объединившая телепатической связью планеты и звёзды (те тоже обладали разумом). В итоге разумная жизнь задалась целью достучаться до бога и узнать у него смысл жизни.

Джин Родденберри, создатель Star Trek, регулярно перечитывал «Последних и первых людей» и «Создателя звёзд» для вдохновения

«Создатель Звёзд» тоже написан скорее в форме футурологического эссе, вдохновлённого философией космистов. Идеи романа довольно спорны, а рассуждения о природе бога - противоречивы. Несмотря на всё это, титанический труд Стэплдона вновь вдохновил фантастов, которые использовали его как как энциклопедию сюжетов. Такого разнообразия инопланетных культур до этого никогда не собирали на страницах одной книги. Как и такого количества событий галактической значимости.

В итоге концепции «Создателя звёзд» послужили одним из главных источников вдохновения для Брайана Олдисса, Артура Кларка, Станислава Лема и Вернора Винджа.

Идею сферы Дайсона сам Фримен Дайсон взял именно из «Создателя звёзд»

К сожалению, труды Олафа Стэплдона активно вдохновляли новых писателей лишь на протяжении нескольких десятков лет. Научная картина мира тридцатых годов устаревала. Литературоведы не признавали книг Стэплдона из-за испортившейся репутации фантастики (последний автор, писавший преимущественно фантастику, успевший стать известным до создания «фантастического гетто» - Карел Чапек), а философы не воспринимали его произведения всерьёз за излишнюю литературность.

В итоге нужно было всем напоминать, кто вообще такой Олаф Стэплдон. На Западе этим активней всех занимались Брайан Олдисс и Артур Кларк. В Восточной Европе в семидесятых Станислав Лем писал, что вся современная научная фантастика - один сплошной регресс, в сравнении с книгами Стэплдона. В Латинской Америке Борхес продвигал переиздания работ автора.

Научная фантастика американцев часто питается крохами, выклёвываемыми из труда Стэплдона: действительно, некое «эхо», этакое «продолжение» его произведения в ней можно найти. Но если научная фантастика выходит за рамки этой книги, то не в сторону философии человека; стоит ли распространяться о значении подобной сдержанности?

В любой отрасли ученики обязаны помнить о мэтрах для того, чтобы превосходить их. В сравнении с этой книгой, созданной почти сорок лет назад, вся научная фантастика - один сплошной регресс. Она не вступила с этим произведением в полемику, не занялась его восхвалением, не пыталась ни продолжать его, ни превзойти; это произведение, на которое с тихим удовлетворением ссылается Брайан Олдисс, должно быть укором совести каждого, кто укрепляет культурный вес научной фантастики.

Я считаю, что проблема достаточно серьёзна, дабы над ней задуматься. Миллионами страниц разрослась фантастика после Стэплдона, но ни биоэволюционный в его аксиологическом понимании, ни социоэволюционный мотив не были ею подвигнуты на высоту онтологических проблем и решений.

Станислав Лем

«Фантастика и футурология». Книга вторая. 1972 год

В 2001 году Олаф Стэплдон посмертно первым получил премию Кордвейнера Смита за выдающиеся заслуги перед жанром, недооценённые в своё время. В 2014 году он попал в Зал славы научной фантастики и фэнтези. В XXI веке западные фантасты наконец-то снова вспомнили про человека, подарившего жанру просто колоссальное число сюжетов.

В первую очередь в «Одиссее » Гомера . Сюжет, образы и происшествия «Одиссеи» - начало всей литературной западно-европейской фантастики.

Однако столкновение мимесиса с мифом, которое и производит эффект фантастики, носило пока что непроизвольный характер. Первый, кто сталкивает их намеренно, и, значит, первый сознательный фантаст - это Аристофан .

Фантастика в античной литературе

Во многом продолжением традиции фантастического путешествия является и роман Псевдо-Каллисфена «История Александра Великого », где герой попадает в области великанов, карликов, людоедов, уродов, в местности со странной природой, с необычными животными и растениями. Много места уделено чудесам Индии и ее «нагим мудрецам», брахманам. Не забыт и мифологический прообраз всех этих сказочных странствий, посещение страны блаженных.

Архаична фантастика в романе метаморфоз (несохранившиеся «Метаморфозы» Лукия Патрского, «Лукий, или Осел» Псевдо-Лукиана, «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея). Последний представляет собой «фантастическое повествование, где история души облечена в форму рассказа об истории тела».

Фантастика в средневековой литературе

В период раннего Средневековья, примерно с V по XI в., происходит если не отторжение, то по крайней мере подавление чудесного, основы фантастического . В XII-XIII вв., по словам Жака Ле Гоффа , «происходит подлинное вторжение чудесного в ученую культуру» . В это время одна за другой появляются так называемые «книги чудес» (Гервасий Тильберийский , Марко Поло , Раймунд Луллий , Джон Мандевиль и др.), возрождающие жанр парадоксографии.

Фантастика в эпоху Возрождения

Развитие фантастики в период Ренессанса завершают «Дон Кихот » М. Сервантеса - пародия на фантастику рыцарских похождений и одновременно начало реалистического романа, и «Гаргантюа и Пантагрюэль » Ф. Рабле , использующий профанированный язык рыцарского романа для разработки гуманистической утопии и гуманистической сатиры. У Рабле же находим (глава «Телемское аббатство») один из первых примеров фантастической разработки утопического жанра, хотя и исконно нехарактерной: ведь у зачинателей жанра Т. Мора () и Т. Кампанеллы () утопия тяготеет к дидактическому трактату и лишь в «Новой Атлантиде» Ф. Бэкона являет собой научно-фантастическую игру воображения. Пример более традиционного сочетания фантастики с мечтой о сказочном царстве справедливости - «Буря» У. Шекспира .

В меньшей степени, чем древнейшая мифология и фольклор, стимулировали фантастику религиозно-мифологические образы Библии . Крупнейшие произведения христианской фантастики - «Потерянный рай » и «Возвращенный рай» Дж. Мильтона - основаны на апокрифах . Это, однако, не умаляет того факта, что произведения европейской фантастики средневековья и Возрождения, как правило, имеют вторичную, этическую христианскую окраску или представляют игру фантастических образов в духе христианской апокрифической демонологии . Вне фантастики стоят жития святых , где чудеса принципиально выделены как экстраординарные происшествия. Тем не менее христианско-мифологическое сознание способствует расцвету особого жанра - фантастики видений. Начиная с апокалипсиса Иоанна Богослова «видения» или «откровения» становятся полноправным литературным жанром: разные аспекты его представляют «Видение о Петре Пахаре» () У. Ленгленда и «Божественная комедия » Данте . Идея «откровения», в отличие от жития, - противопоставление земной действительности иного, сверхъестественного плана существования.

Поэтика религиозного «откровения» определяет визионерскую фантастику У. Блейка : его грандиозные «пророческие» образы - последняя вершина жанра.

Фантастика в 17 и XVIII веке

Фантастика в романтизме

У романтиков двойственность оборачивается раздвоением личности, ведущим к поэтически благотворному «священному безумию». «Прибежища в царстве фантазии» искали все романтики: у «иенцев» фантазирование, то есть устремлённость воображения в запредельный мир мифов и легенд, выдвигалось как приобщение к высшему прозрению, как жизненная программа - сравнительно благополучная (за счёт романтической иронии) у Л. Тика , патетичная и трагическая у Новалиса , чей «Генрих фон Офтердинген» являет образец обновленной фантастической аллегории, осмысленной в духе поисков недостижимого и непостижимого идеально-духовного мира. Гейдельбергская школа использовала фантастику как источник сюжетов, придающих дополнительный интерес земным событиям (так, «Изабелла Египетская» Л. А. Арнима представляет собой фантастическую аранжировку любовного эпизода из жизни Карла V). Такой прагматический подход к Ф. оказался особенно перспективным.

Стремясь обогатить ресурсы фантастики, немецкие романтики обратились к её первоисточникам - собрали и обработали волшебные сказки и легенды («Народные сказки Петера Лебрехта», , в обработке Тика, «Детские и семейные сказки», - , и «Немецкие предания», - , братья Я. и В. Гримм). Это способствовало становлению жанра литературной сказки во всех европейских литературах, остающегося и поныне ведущим в детской фантастике. Классический его образец - сказки Х. К. Андерсена .

Романтическую фантастику синтезировало творчество Э. Т. А. Гофмана : здесь и готический роман («Эликсир дьявола»), и литературная сказка («Повелитель блох», «Щелкунчик и мышиный король »), и феерическая фантасмагория («Принцесса Брамбилла»), и реалистическая повесть с фантастической подоплёкой («Выбор невесты», «Золотой горшок »).

Попытку оздоровить влечение к фантастике как к «пропасти потустороннего» представляет «Фауст » Гёте ; используя традиционно-фантастический мотив продажи души дьяволу , поэт обнаруживает тщету блужданий духа в сферах фантастического и в качестве окончательной ценности утверждает земную жизнедеятельность, преобразующую мир (т. е. утопический идеал исключается из области фантастики и проецируется в будущее).

В России романтическая фантастика представлена в творчестве В. А. Жуковского , В. Ф. Одоевского , А. Погорельского , А. Ф. Вельтмана . К фантастике обращались А. С. Пушкин («Руслан и Людмила », где особенно важен былинно -сказочный колорит фантазии) и Н. В. Гоголь , фантастические образы которого органично влиты в народно-поэтическую идеальную картину Украины («Страшная месть », «Вий »). Его петербургская фантастика («Нос», «Портрет», «Невский проспект»), крайне экономная и «выморочная», по-иному обусловлена общей картиной действительности, сгущенное изображение которой естественно порождает фантастические образы (как и в «Пиковой даме » Пушкина или в «Двойнике» Ф. М. Достоевского).

Готическую традицию фантастики развивает Э. По («Падение дома Эшеров», «Колодец и маятник»). Однако он же предвосхитил («История Артура Гордона Пима », «Низвержение в Мальстрем») появление новой отрасли фантастики - научной фантастики

Фантастика в реализме

Возрождение интереса к фантастике в конце XIX века

Интерес к фантастике как таковой возрождается к концу 19 в. у неоромантиков (Р. Л. Стивенсон), декадентов (М. Швоб , Ф. Сологуб), символистов (М. Метерлинк , А. А. Блок), экспрессионистов (Г. Мейринк), сюрреалистов (Г. Казак , Э. Крёйдер). Развитие детской литературы порождает новый облик фантастического мира - мир игрушечный: у Л. Кэрролла , К. Коллоди , А. Милна ; А. Н. Толстого («Золотой ключик»), Н. Н. Носова , К. Чуковского . Воображаемый, отчасти сказочный мир создаёт с привлечением мотивов и образов западной приключенческой литературы А. Грин .

Фантастика в XX веке

Фантастика в XXI веке

В конце ХХ - начале XXI века классическая научная фантастика начала уступать в популярности фэнтези , стимпанку , городской фэнтэзи и мистическим триллерам. Широкий коммерческий успех имеют «Гарри Поттер » Джоан Роулинг , в России - «Дозоры » Сергея Лукьяненко , книги Ника Перумова . В России пользуются популярностью книги Василия Головачёва , которые автор пишет каждый год, также имеется множество авторов, пишущих в жанре боевой и/или русско-патриотической фантастики (Зорич).

Жанры фантастики

В настоящий момент существуют три основных жанра фантастики - научная фантастика , фэнтези , ужасы . Основные фантастические жанры прошлого - фантастическое путешествие и утопия .

Другие формы фантастики

Стилевые и жанровые формы фантастики - гротеск и феерия - стали традиционным вспомогательным средством сатиры: от М. Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города ») до В. В. Маяковского («Клоп» и «Баня»). Нежанровые разновидности фантастической литературы 20-го века - фантастический реализм , магический реализм .

Писатели-фантасты

Примечания

Лотман Ю. О принципах художественной фантастики // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. - 1970. -Вып. 284. - (Тр. по знаковым системам: [Т.] 5), с. 285-287; также Роже Кайуа. В глубь фантастического / Пер. с фр. Наталии Кисловой. - СПб., 2006, особенно с. 110-111.
Основную роль при переходе мифологии в фольклор играло нарождение реалистического мировосприятия в форме понятий. Понятия выветривали из мифа его конкретные и прямые смыслы. Это и закладывало основу фольклору, который тщательно воспроизводил все наследие мифологии, понятое, однако, реалистическим мировосприятием. На этой почве одно застывало в виде традиционной формы, другое становилось фантастичным, третье преобразовывалось.

(Ольга Фрейденберг, Миф и литература древности. М., 1998, с. 17.
Не нужно понимать этот особый, своеобразный план ни в виде чего-то фантастического, ни в виде исторически-реального. Фантастика рождается поздно, и я в своем месте буду об этом говорить. Хтонический план первобытного мифа ареален, но ничего общего с фантастикой не имеет.

(Там же, с. 38)
Да, чем шире становится поле видения раннего общества, чем сознание его больше и больше теряет былой характер мифотворчества, тем сильней вторгаются в это сознание элементы реализма и вступают в противоречие с привычными, давно выработанными мифическими образами. От этой встречи двух мировоззрительных методов, от бессознательной их борьбы получается своеобразная амальгама мифического образа с реалистическим наблюдением, в результате чего возникает фантастика.

(Там же, с. 112)
В фантастических образах зверь может иметь отдельные человеческие черты, а человек - звериные. Фантастическое существо - это помесь тварей. В Египте боги сохранили самую древнюю форму - звериную или полу-звериную; в Вавилоне - фантастическую; у греков более поздняя человекообразная форма, а в Риме много до-личных, аморфных богов. Родовое общество представляет себе действующих лиц, населяющих мир, в виде чудовищ, великанов, карликов, причудливых животных, птиц и рыб. Эти фантастические существа состоят частью из одной породы, частью из другой, но они уже не обходятся и без наружности человека. Любопытно, что все они помимо данной смеси еще обладают природой металла, дерева, камня и непременно имеют природу космосов - света, огня, воды, земли. Таковы все мифологические лица, прикрытые человечьей наружностью и человечьими повадками, но совершенно антиреальные, фантастические по существу, вроде великана с одним глазом на лбу, Полифема, или металлических прислужниц Гефеста, или какой-нибудь Психеи, утесов-женщин Сциллы и Харибды и сотен других. Трудно сказать, кто они по наружности, боги или люди, звери или стихии, одушевленные или неодушевленные предметы. Они - все вместе, но в отдельности ни то ни се. Эти фантастические существа было бы научней называть полиморфными. Нечего и говорить, что фантастика наружности сопровождается и фантастическими отношениями мифологических лиц, фантастическим ликом всей окружающей действительности.

(Там же, с. 112-113)
Генетические связи рассказа с далекими уходами и взиранием на причудливые «чудеса», с дивованием, дали себя знать в том, что древнейшие наррации говорили о хождениях в несуществующие заморские земли, к фантастическим обитателям. Чудеса «потусторонней» страны, «подземной земли» (χθων), обращались в рассказы о далеко лежащих и о необыкновенных странах, об утопических царствах, о небывалых полях и садах, расположенных в «нигде». Таковы повествования древней логографии; в них нет времени, действие в них не развивается. Но таковы повествования и в эпосе, таковы разновидности утопических повествований в форме нарраций-миражей.

(Там же, с. 278)
Их начало дошло до нас в «Одиссее». Характер этой поэмы по форме - бытовистический (полное соответствие бытовому плану экфраз и развернутых сравнений «Илиады»!), по содержанию - волшебный. Мы называем его «сказочным». В «Одиссее» находятся элементы, которые вполне обнаружатся в средней комедии: поддельный персонаж, призрачные города и обитатели, самозванцы, обманщики, фэакийский мираж, по «виду» схожий с реальностью, видения, представляющие собой визионарные «картины». Волшебство «Одиссеи» - это «чудеса», призрачный и подражающий действительности субъектный мир, как он стал представляться человеку: мифизм принял в новом сознании людей характер «изображения» (είκών) действительности, того, что «схоже», «подобно» ей. Путешествия в далекие заморские страны, призрачные люди и города, чудесные приключения, чары волшебниц, фантастические существа - все это обнаруживает себя в позднейших «правдивых рассказах» и в «изображениях» чудесных стран и чудесных картин, чудесных видений народного театра.

(Там же)
Фантастический характер персонажа и ситуаций оттого и присущ древней комедии, что она сознательно сшибает мифологический образ с понятием. <...> Ничего нет фантастического в том, что гомеровские ахейцы уподоблены осам, но аристофановские афиняне, уподобленные осам или в образе ос, выглядят фантастически, гротескно. Почему? Потому что у Гомера и в трагедии нет понятийно-бытового фона, а в древней комедии он подчеркнут, и все, что ему явно не соответствует, способствует фантастике или смехотворению.

(Там же, с. 370-371)
Полякова С. В. «Метаморфозы» или «Золотой осел» Апулея. М., 1988, с. 54.
Жак Ле Гофф. Средневековый мир воображаемого. М., 2001, с. 45