Великая подруга. Великая подруга Надежда мандельштам личная жизнь

Художница Наденька Хазина стала женой Осипа Мандельштама в мае 1919 года. Они познакомились в Киеве, когда ей было девятнадцать лет.

«Мы легко и безумно сошлись на первый день, и я упорно твердила, что с нас хватит и двух недель, лишь бы «без переживаний», – вспоминала она позже. – Я не понимала разницы между мужем и случайным любовником…
С тех пор мы больше не расставались… Он так не любил расставаться потому, что чувствовал, какой короткий нам отпущен срок, – он пролетел как миг».

Наденька Хазина (по свидетельству Анны Ахматовой, некрасивая, но очаровательная) родилась в Саратове в семье адвоката, ее детские и юношеские годы прошли в Киеве. Родители (судя по всему, люди отнюдь не бедные) возили ее в Германию, Францию и Швейцарию. Наденька прекрасно знала французский и английский языки, владела немецким, а испанский выучила позже – что-то понадобилось прочесть…

После окончания гимназии девушка занялась живописью. Но все перечеркнула ее встреча с Осипом Мандельштамом. Поженившись, они попеременно жили в Ленинграде, Москве, на Украине и в Грузии.

«Осип любил Надю невероятно, неправдоподобно, – вспоминала А. Ахматова. – Когда ей резали аппендикс в Киеве, он не уходил из больницы и все время жил в каморке у больничного швейцара. Он не отпускал Надю от себя ни на шаг, не позволял ей работать, бешено ревновал, просил ее советов о каждом слове в стихах. Вообще, я ничего подобного в своей жизни не видела. Сохранившиеся письма Мандельштама к жене полностью подтверждают это мое впечатление».

Осенью 1933-го Осип Мандельштам наконец получил московскую квартиру – две комнаты на пятом этаже, предел мечтаний для того времени. До этого ему и Наде пришлось помыкаться по разным углам. Уже много лет его не печатали, работы не давали никакой. Однажды Осип Эмильевич сказал жене: «Надо менять профессию – теперь мы нищие».

Еще не умер ты, еще ты не один,
Покуда с нищенкой-подругой
Ты наслаждаешься величием равнин,
И мглой, и холодом, и вьюгой.
В роскошной бедности, в могучей нищете
Живи спокоен и утешен, –
Благословенны дни и ночи те,
И сладкогласный труд безгрешен…

«Когда Маяковский в начале десятых годов приехал в Петербург, он подружился с Мандельштамом, но их быстро растащили в разные стороны, – вспоминала Надежда Яковлевна позднее в своей книге. – Тогда-то Маяковский поведал Мандельштаму свою жизненную мудрость: «Я ем один раз в день, но зато хорошо…» В голодные годы Мандельштам часто советовал мне следовать этому примеру, но в том-то и дело, что в голод у людей не хватает на этот «один раз в день».

И – тем не менее… Как вспоминал поэт Виктор Шкловский: «Живя в очень трудных условиях, без сапог, в холоде, он умудрялся оставаться избалованным». Как правило, Мандельштам как должное принимал любую помощь, оказанную ему и его Наде. Вот цитата из воспоминаний другой его современницы, Елены Гальпериной-Осмеркиной:

«Осип Эмильевич посмотрел на меня небрежно, но и надменно. На язык слов это можно было перевести так: «Да, мы голодны, но не думайте, что покормить нас – это любезность. Это обязанность порядочного человека».

О молодой жене Осипа Эмильевича многие вспоминают как о женщине тихой и незаметной, безмолвной тени поэта. Например, Семен Липкин:

«Надежда Яковлевна никогда не принимала участия в наших беседах, сидела с книгой в углу, вскидывая на нас свои ярко-синие, печально-насмешливые глаза… Только в конце 40-х у Ахматовой на Ордынке я смог оценить блестящий едкий ум Надежды Яковлевны».

С мужем Надежде Яковлевне приходилось нелегко. Он был живым человеком, влюбчивым и довольно непосредственным. Увлекался часто и много, и, весьма ревнивый по отношению к жене, приводил в дом своих подруг. Происходили бурные сцены. С Надей, здоровье которой оставляло желать лучшего, обращался, судя по всему, пренебрежительно. Дошло до того, что отец поэта, навестив сына и застав его с двумя женщинами – женой и очередной любовницей с ласковым прозвищем Лютик, изрек: «Вот хорошо: если Надя умрет, у Оси будет Лютик…»

Судьба распорядилась иначе: Лютик, то есть Ольга Ваксель, натура увлекающаяся и эмоциональная, покончила с собой в 1932-м. А Надя… Надя осталась с Осипом.

Сегодня в большинстве публикаций семейная жизнь четы Мандельштамов показана в розовом свете: любящий муж, преданная жена… Надежда Яковлевна действительно была предана поэту. И однажды, измучившись двойственностью своего положения и покинув супруга с наспех собранным чемоданом, вскоре пришла обратно… И все вернулось на круги своя. «Почему ты вбила себе в голову, что обязательно должна быть счастливой?» – отвечал Мандельштам на упреки жены.

…Прочитывая жене свои новые стихи, Осип Эмильевич сердился, что она тут же их не запоминала. «Мандельштам не мог понять, как я могу не помнить стихотворение, которое было у него в голове, и не знать того, что знает он. Драмы по этому поводу происходили тридцать раз в день… В сущности, ему нужна была не жена-секретарша, а диктофон, но с диктофона он не мог бы требовать еще вдобавок понимания, как с меня, – вспоминала она. – Если что-нибудь из записанного ему не нравилось, он недоумевал, как я могла безропотно записывать такую чушь, но если я бунтовалась и не хотела что-нибудь записывать, он говорил: «Цыц! Не вмешивайся… Ничего не понимаешь, так молчи». А то, разойдясь, ехидно советовал послать в Шанхай… телеграмму следующего содержания:

«Очень умная. Даю советы. Согласна приехать. В Китай. Китайцам».

История ссылки поэта в Воронеж широко известна. В мае 1934 года за стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…» его на три года сослали в Чердынь-на-Каме. Говорили, что нервный, слабый Ося «сдал» на Лубянке тех девять или одиннадцать человек, которым читал свои стихи, – среди них и близкий его друг Анна Ахматова, и ее сын Лев Гумилев, и поэтесса Мария Петровых, которой он был сильно увлечен. На тюремном свидании с женой он перечислил имена людей, фигурирующих в следствии (то есть названных им в числе слушателей), чтобы Надежда Яковлевна могла всех предупредить.

После хлопот Бориса Пастернака, Анны Ахматовой и других писателей Мандельштамам разрешили выехать в Воронеж. Кстати, это место они выбрали сами, очевидно, из-за теплого климата; им запрещалось жить только в двенадцати городах России.

После первого ареста Осип Эмильевич заболел, по словам Надежды Яковлевны, травматическим психозом – с бредом, галлюцинациями, с попыткой самоубийства. Еще в Чердыни поэт выбросился из больничного окна и сломал себе руку. Очевидно, разум его действительно помутился: арки в честь челюскинцев Осип Эмильевич посчитал поставленными… в связи с его приездом в Чердынь.

В мае 1937-го Мандельштамы вернулись домой, в Москву. Но одна из их комнат оказалась занята человеком, писавшим на них доносы, к тому же разрешения остаться в столице поэт не получил. Впрочем, до следующего ареста оставалось не так уж много времени…

В эти страшные годы, скрываясь от бдительного чекистского ока, Надежда Яковлевна бережно хранила все, что было написано ее мужем: каждую строчку, каждый клочок бумаги, которого касалась его рука. Как сотни тысяч жен «безвинно корчившейся под кровавыми сапогами Руси» (А. Ахматова), она обивала все пороги, выстаивала длиннющие очереди для того, чтобы хоть что-то узнать о муже. По тем временам ей повезло. Она узнала, «за что» и сколько лет получил ее муж, но не знала, куда его направили этапом из Бутырской тюрьмы.

Еще не ведая о смерти мужа, Надежда Яковлевна просила Берию о заступничестве…

Осталось ее письмо, адресованное Осипу Эмильевичу, «пронзительной силы человеческий документ», по определению приморского краеведа Валерия Маркова.

«Ося, родной, далекий друг! Милый мой, нет слов для этого письма, которое ты, может, никогда не прочтешь. Я пишу его в пространство. Может, ты вернешься, а меня уже не будет. Тогда это будет последняя память.
Оксюша – наша детская с тобой жизнь – какое это было счастье. Наши ссоры, наши перебранки, наши игры и наша любовь… И последняя зима в Воронеже. Наша счастливая нищета и стихи…
Каждая мысль о тебе. Каждая слеза и каждая улыбка – тебе. Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой слепой поводырь…
Жизнь долга. Как долго и трудно погибать одному – одной. Для нас ли – неразлучных – эта участь?..
Я не успела тебе сказать, как я тебя люблю. Я не умею сказать и сейчас. Ты всегда со мной, и я – дикая и злая, которая никогда не умела просто заплакать, – я плачу, я плачу, я плачу. Это я – Надя. Где ты? Прощай. Надя».
«В те дни, когда писалось это письмо, О. Мандельштам уже находился во Владивостоке в пересыльном лагере (район нынешнего Морского городка), – повествует В. Марков. – Наверное, он чувствовал, когда рождались строки неотправленного письма. Иначе чем объяснить, что именно в эти дни, в двадцатых числах октября, он написал письмо брату Александру (Шуре), которое, к счастью, дошло до адресата.
«Родная Наденька, не знаю, жива ли ты, голубка моя…» – вопрошал в письме Мандельштам. Это были последние строчки поэта, прочитанные его женой… 27 декабря 1938 года, в наполненный метелью день, Осип Мандельштам умер на нарах в бараке № 11. Его мерзлое тело с биркой на ноге, провалявшееся целую неделю возле лагерного лазарета вместе с телами других «доходяг», было сброшено в бывший крепостной ров уже в новом – 1939 году».

Кстати, по последним архивным изысканиям поэт умер все-таки в магаданских лагерях…

В июне 1940-го Надежде Яковлевне вручили свидетельство о смерти Мандельштама. Согласно этому документу, он скончался в лагере 27 декабря 1938 года от паралича сердца. Существует множество других версий гибели поэта. Кто-то рассказывал, что видел его весной 1940-го в партии заключенных, отправлявшихся на Колыму. На вид ему было лет семьдесят, и производил он впечатление душевнобольного…

Надежда Яковлевна поселилась в Струнине, поселке Московской области, работала ткачихой на фабрике, затем жила в Малоярославце и Калинине. Уже летом 1942-го Анна Ахматова помогла ей перебраться в Ташкент и поселила у себя. Здесь жена поэта окончила университет и получила диплом преподавателя английского языка. В 1956-м она защитила кандидатскую диссертацию. Но только через два года ей разрешили жить в Москве…

«Характер у нее своенравный, – вспоминает ташкентская писательница Зоя Туманова, в детстве учившаяся у Надежды Яковлевны английскому языку. – Ко мне она добрей, чем к мальчишкам, иногда ласково треплет по волосам, а друзей моих всячески шпыняет, словно испытывая на прочность. В отместку они выискивают в книжечке стихов Иннокентия Анненского строчки – «Ну, прямо про Надежду! Слушай»:
Люблю обиду в ней, ее ужасный нос,
И ноги сжатые, и грубый узел кос…»

Увидев у преподавателя толстый фолиант на итальянском, дети спросили: «Надежда Яковлевна, вы и по-итальянски читаете?» «Детки, две старые женщины, всю жизнь занимаемся литературой, как же нам не знать итальянского?» – ответила она.

Надежда Яковлевна дожила до того времени, когда стихи Мандельштама уже можно было перенести на бумагу. И стихи, и «Четвертую прозу», и «Разговор о Данте» – все то, что она запомнила наизусть. Мало того – еще успела написать и три книги о муже… Ее воспоминания впервые были напечатаны на русском языке в Нью-Йорке в 1970 году. В 1979-м вдова поэта безвозмездно передала архивы Принстонскому университету (США).

Когда Надежда Яковлевна получала гонорары из-за границы, то многое раздавала, а то просто брала своих приятельниц и вела их в «Березку». Отцу Александру Меню она подарила меховую шапочку, которую в ее кругу называли «Абрам-царевич». Множество знакомых ей женщин ходило в «мандельштамках» – так они сами прозвали коротенькие полушубки из «Березки», подаренные Надечкой. И сама она ходила в такой же шубке…

Из архивных публикаций последних лет известно, что Надежда Яковлевна пыталась устроить свою жизнь в личном плане еще в то время, когда муж находился в заключении, да и после тоже. Не получилось… Однажды она призналась:

«Я хочу говорить правду, только правду, но всю правду не скажу. Последняя правда останется со мной – никому, кроме меня, она не нужна. Думаю, даже на исповеди до этой последней правды не доходит никто».

Мандельштама полностью реабилитировали только в 1987-м. Не обошлось, по российской традиции, и без крайностей – произведения пусть и даровитого, но все-таки не в полную меру раскрывшего свой творческий потенциал автора зачастую ставятся в один ряд с шедеврами Пушкина…

Н. Я. Мандельштам (урождённая Хазина) родилась 30 октября 1899 года в Саратове в состоятельной семье крещеных евреев. Её отец, Яков Аркадьевич Хазин (ум. 1930), был присяжным поверенным, а мать, Вера Яковлевна Хазина, работала врачом. Надежда была младшим ребенком в многодетной семье. Кроме неё, в семье Хазиных росли два старших брата, Александр (1891-1920) и Евгений (1893-1974), и сестра Анна (ум. 1938). В начале XX века семья переехала в Киев. Там, 14 августа 1909 года, Н. Я. поступила в частную женскую гимназию Аделаиды Жекулиной на Большой Подвальной, дом 36. Скорее всего, гимназия была выбрана родителями как наиболее близкое учебное заведение к месту проживания семьи (улица Рейтарская, дом 25). Особенностью гимназии Жекулиной было обучение девочек по программе мужских гимназий. Успешно сдав вступительные испытания, Надежда, тем не менее, училась средне. Она имела оценку «отлично» по истории, «хорошо» - по физике и географии и «удовлетворительно» по иностранным языкам (латинский, немецкий, французский, английский). Кроме того, в детстве Надежда несколько раз посещала вместе с родителями страны Западной Европы - Германию, Францию и Швейцарию. После окончания гимназии Надежда поступила на юридический факультет университета Святого Владимира в Киеве, однако учёбу бросила. В годы революции училась в мастерской известной художницы А. А. Экстер.

1 мая 1919 года в киевском кафе «Х. Л. А.М» Н. Я. знакомится с О. Э. Мандельштамом. Начало романа известного поэта с молодой художницей зафиксировал в своём дневнике литературовед А. И. Дейч:

«Товарищ черных дней»

26 мая 1934 года, на Особом совещании при Коллегии ОГПУ Осип Мандельштам был приговорен к высылке на три года в Чердынь. 28 мая Надежда Яковлевна добилась разрешения сопровождать мужа в ссылку. Вскоре после прибытия в Чердынь, первоначальное решение было пересмотрено. Ещё 3 июня она сообщила родственникам поэта, что Мандельштам в Чердыни «психически болен, бредит». 5 июня 1934 г. Н. И. Бухарин пишет письмо И. В. Сталину, где сообщает о тяжелом положении поэта. В итоге уже 10 июня 1934 г. дело было пересмотрено и вместо ссылки Осипу Мандельштаму запретили проживать в 12 городах Советского Союза. Супруги спешно покинули Чердынь, решив обосноваться в Воронеже. Там они познакомились с поэтом С. Б. Рудаковым и преподавателем Воронежского авиатехникума Н. Е. Штемпель. С последней Н. Я. Мандельштам поддерживала дружеские отношения на протяжении всей жизни.

После второго ареста, произошедшего в ночь с 1 на 2 мая 1938 года, поэт был сослан в пересыльный лагерь под Владивостоком, где скончался от сердечной астмы.

Годы скитаний

После гибели мужа Надежда Яковлевна, опасаясь ареста, несколько раз меняет место жительства. Кроме того, она посвящает свою жизнь сохранению поэтического наследия мужа. Опасаясь обысков и ареста вместе с рукописями Осипа Мандельштама, она заучивает его стихи и прозу наизусть.

Начало Великой Отечественной войны Н. Я. Мандельштам застала в Калинине. Эвакуация, по её воспоминаниям, была стремительной и «страшно трудной». Вместе с матерью ей удалось сесть на судно, и сложным путем они добрались до Средней Азии. Перед отъездом она собрала рукописи покойного мужа, но часть документов вынуждена была оставить в Калинине. Сначала Н. Я. Мандельштам оказалась в посёлке Муйнак в Кара-Калпакии, затем переехала в колхоз возле села Михайловка Джамбульской области. Там весной 1942 года её обнаружил Е. Я. Хазин. Уже летом 1942 года Н. Я. Мандельштам при содействии А. А. Ахматовой перебирается в Ташкент. Предположительно это произошло около 3 июля 1942 года В Ташкенте же она сдала экстерном экзамены за университет. В первое время Н. Я. Мандельштам преподавала иностранные языки в Центральном доме художественного воспитания детей. В мае 1944 года начинает работать в Среднеазиатском государственном университете преподавателем английского языка.

В 1949 году Н. Я. Мандельштам перебирается из Ташкента в Ульяновск. Там она работает преподавателем английского языка в местном пединституте. В феврале 1953 года Н. Я. Мандельштам увольняют из института в рамках кампании по борьбе с космополитизмом. Поскольку увольнение практически совпало со смертью Сталина, серьёзных последствий удалось избежать.

Благодаря посредничеству влиятельного советского писателя А. А. Суркова, она получает место преподавателя в Читинском педагогическом институте, где работает с сентября 1953 по август 1955 года.

С сентября 1955 по 20 июля 1958 года Н. Я. Мандельштам преподавала в Чебоксарском педагогическом институте, где заведовала кафедрой. В 1956 году под руководством В. М. Жирмунского она защитила кандидатскую диссертацию по английской филологии на тему «Функции винительного падежа по материалам англо-саксонских поэтических памятников».

Летом 1958 года Н. Я. Мандельштам выходит на пенсию и перебирается в Тарусу, небольшой город находящийся в 101 км от Москвы, что давало возможность селиться там бывшим политическим заключенным. Это сделало Тарусу популярным местом у диссидентствующей интеллигенции. Неформальным лидером в среде местной интеллигенции был К. Г. Паустовский, который, имея связи в Москве, смог привлечь внимание властей к проблемам провинциального города. В Тарусе Н. Я. Мандельштам начала писать свои «Воспоминания». В 1961 году, воспользовавшись послаблениями сверху, в Калуге был издан сборник «Тарусские страницы», где Н. Я. Мандельштам опубликовалась под псевдонимом «Яковлева».

В 1962 году, неудовлетворенная скромной пенсией, она устраивается преподавателем факультета иностранных языков в Псковский государственный педагогический институт, проработав там до 1964 года.

Возвращение в Москву

В ноябре 1965 г. Н. Я. удается перебраться в собственную московскую однокомнатную квартиру на Большой Черемушкинской улице, где она и прожила до конца жизни. В своей небольшой квартире она устроила что-то вроде общественно-литературного салона, который регулярно посещала столичная интеллигенция (Ю. Фрейдин, А. Синявский, В. Т. Шаламов, С. Аверинцев, Б. Мессерер, Б. Ахмадулина и др.), а также западные слависты (С. Brown, J. Malmstad, P. Troupin и др.), интересовавшиеся русской литературой и творчеством О. Э. Мандельштама.

В 1960-е годы Надежда Яковлевна пишет книгу «Воспоминания» (первое книжное издание: Нью-Йорк, изд-во Чехова, 1970). Тогда же, в середине 1960-х гг., вдова поэта начинает тяжбу с известным искусствоведом, коллекционером и литератором Н. И. Харджиевым. Поссорившись из-за архива О. Э. Мандельштама и интерпретации отдельных стихотворений поэта, Надежда Яковлевна решила сама написать свой комментарий к стихам своего мужа. Эта работа была завершена к середине 1970-х гг.

В начале 70-х выходит новый том мемуаров Н. Я. - «Вторая книга» (Париж: YMCA-PRESS, 1972), который вызвал неоднозначную реакцию. Незадолго до смерти Мандельштам за рубежом издается «Книга третья» (Париж: YMCA-PRESS, 1978).

Многие годы была близкой подругой Анны Ахматовой. После смерти поэта в 1966 г. написала о ней воспоминания (первая полная публикация - 2007). Драматург А.К. Гладков (1912-1976), читавший черновик рукописи, отмечал неодназначность трактовки образа Ахматовой у Мандельштам: "А.А. у нее очень живая, но как-то мелковатая, позерская и явно уступающая автору мемуаров в уме и тонкости. Совершенно новая трактовка истории брака с Гумилевым: она его никогда не любила".

Смерть

На протяжении 1970-х гг. здоровье Мандельштам неуклонно ухудшалось. Она редко выходила из дома, помногу отлеживалась. Однако до конца десятилетия Мандельштам была в состоянии принимать знакомых и близких у себя дома.

В 1979 году проблемы с сердцем обострились. Её активность пошла на спад, помощь оказывали лишь самые близкие люди. В начале декабря 1980 года, на 81-м году жизни, Мандельштам был прописан строгий постельный режим, вставать с постели запрещалось. По инициативе одного из самых близких людей, Ю. Л. Фрейдина, было устроено круглосуточное дежурство. Дежурить возле умирающей Мандельштам было доверено самым близким ей людям.

Ночью 29 декабря 1980 года в дежурство Веры Лашковой Надежда Яковлевна Мандельштам умерла. Отпевали Мандельштам по православному обряду, прощание с телом состоялось 1 января 1981 г. в церкви Знамения Божьей Матери. Похоронена 2 января 1981 г. на Старо-Кунцевском (Троекуровском) кладбище.

Наследие

Мемуары Н. Я. Мандельштам были признаны не только незаменимым источником в изучении творчества О. Э. Мандельштама, но и значительным свидетельством о советской эпохе, и особенно, сталинском времени. Литературные достоинства её книг были высоко оценены многими литературоведами и писателями (Андреем Битовым, Беллой Ахмадулиной, Сергеем Аверинцевым и другими). Бродский сравнил два тома её воспоминаний с «Судным днём на земле для ее века и для литературы ее века»..

Многие годы Н. Я. Мандельштам была близкой подругой Анны Ахматовой. После смерти русской поэтессы Мандельштам написала воспоминания об Ахматовой. В них она попыталась критически оценить личность и творчество Ахматовой (первая полная публикация - 2007). .

Рецепция

Споры о значении и объективности работ Н. Я. Мандельштам начались сразу же после их выхода в свет. Многие из тех, кто знал Н. Я. и её мужа лично, раскололись на два враждебных лагеря. Одни защищают право Н. Я. Мандельштам на суд не только эпохи, но и конкретных людей, другие обвиняют вдову поэта в сведении счетов с современниками, клевете и искажении действительности (особенно это касалось «Второй книги»). Известный историк литературы Э. Г. Герштейн в своих мемуарах дала резкую отповедь оценкам Мандельштам во «Второй книге», выставив вдове поэта встречные претензии.

На Западе мемуары Мандельштам получили широкий резонанс. Как «Воспоминания», так и «Вторая книга» были изданы во многих странах, а сами работы стали рассматриваться как важный источник по сталинскому времени.

1899, 30 октября. — Родилась в Саратове. Отец - Яков Аркадьевич Хазин (ум. 1930), присяжный поверенный. Мать - Вера Яковлевна Хазина (ум. 1943), врач. Братья - Александр (1891-1920?), Евгений (1893-1974). Старшая сестра - Анна (ум. 1938).

1899-1919. — Переезд семьи в Киев. Поездки с родителями в Германию, Францию, Швейцарию. Окончание Киевской женской гимназии. Сдача экстерном экзаменов за мужскую гимназию. Обучение в художественной мастерской декоративного искусства А.А. Экстер. Участие в оформлении театральных постановок, улиц Киева в дни праздничных шествий. Посещение ночного клуба художников, писателей, артистов «Хлам». Знакомство с Эренбургами. Дружба с женой Эренбурга Любовью Михайловной Козинцевой.

1921, март. — Приезд О.Э. Мандельштама в Киев. Замужество. Отъезд в Москву.
Поездка Мандельштамов на Кавказ. Путешествие по Грузии.

1922. — Возвращение в Москву. Встреча с М.И. Цветаевой. Сдача в издательство «Второй книги стихов» О. Мандельштама.

1924. — Сообщение редактора журнала «Прожектор» Н.И. Бухарина о запрете на публикацию стихов
О. Мандельштама и о разрешении поэту заниматься переводами. Переезд в Ленинград.

1925-1927. — Жизнь в Царском Селе. Знакомство и дружба с А.А. Ахматовой. Занятие переводами.

1927-1928. — Поездка Н.Я. Мандельштам в Ялту. Пребывание в пансионате.

1929, осень. — Переезд в Москву.

1930-1933. — Поступление на работу в редакцию журнала «За коммунистическое просвещение». Вечер стихов О. Мандельштама в редакции «Литературной газеты». Подготовка собрания сочинений Мандельштама в 2-х томах. Встреча с редактором издательства «Художественная литература»
М.О. Чечановским, потребовавшим снять очерк «Путешествие в Армению» из собрания сочинений. Появление в «Правде» критической статьи, направленной против очерка «Путешествие в Армению».

1934, ночь с 16 на 17 мая. — Арест О.Э. Мандельштама. Обыск в квартире. Просмотр и отбор рукописей поэта. Изъятие рукописей стихов, писем, записных книжек. Повторный обыск. Посещение Бухарина с известием об аресте Мандельштама. Встреча в Политическом Красном Кресте с помощником Е.П. Пешковой - М.Л. Виновером.

1934, конец мая. — Вызов Н.Я. Мандельштам на Лубянку. Встреча со следователем. Свидание с
О. Мандельштамом. Объявление приговора: высылка в г. Чердынь на поселение сроком на 3 года за написание стихов о Сталине. Предложение Н.Я. Мандельштам сопровождать мужа в ссылку.

1934, июнь. — Подготовка к отъезду. Сбор вещей и денег по знакомым. Организация органами ОГПУ отправки Мандельштамов в Чердынь. Путь к месту ссылки под конвоем в составе 3-х вооружённых солдат. Установление контроля над Н.Я. Мандельштам: запрещение свободного перемещения, приёма пищи. Прибытие в Чердынь. Сдача Мандельштамов и их документов коменданту. Помещение в отдельную палату больницы (стрессовое состояние О.Э. Мандельштама после тюрьмы). Жизнь чердынских ссыльных и переселенцев. Известие из Москвы о пересмотре дела. Распоряжение об изменении места ссылки на Воронеж. Отъезд из Чердыни.

1934-1937. — Жизнь в Воронеже. Поиски работы и жилья. Заболевание Н.Я. Мандельштам сыпным тифом. Выздоровление. Работа О. Мандельштама в местном театре заведующим литературной частью. Устройство Н.Я. Мандельштам в редакции местного радиовещания. Переводческая деятельность Н.Я. Мандельштам. Поездка в Москву в период пребывания О. Мандельштама в санатории в Тамбове. Переговоры с деятелями Союза писателей. Возвращение в Воронеж. Совместная работа по восстановлению поэтического наследия О. Мандельштама, изъятого при аресте. Беседы о пребывании в тюрьме, условиях содержания и ведения следствия. Приезды в Воронеж друзей В.Н. Яхонтова, Л. Гинзбурга, М.В. Юдиной. Поездка на дачу в Задонск при материальной поддержке Ахматовой и Пастернака.
Известие о смерти С.М. Кирова. Изменение отношения окружающих к Мандельштамам. Лишение работы на радио, в театре, в редакциях газет.

1937, 16 мая. — Получение справки об освобождении в комендатуре НКВД.
Возвращение в Москву. Встречи с друзьями. Отказ в прописке в Москве и других городах.

1937, июль - 1938, март. — Отъезд в Савёлово под Кимры. Материальная поддержка и помощь друзей. Скитания в поисках места жительства (Малоярославец, Калинин и др.).

1938. — Направление на 2 месяца от Литфонда в дом отдыха «Саматиха» под Муромом (2 марта). Встреча с А.А. Фадеевым. Отказ в трудоустройстве.
Арест О.Э. Мандельштама (ночь со 2 на 3 мая). Обыск. Направление на Лубянку.
Поездка к брату в Москву с сообщением об аресте и в Калинин за корзиной с бумагами (6 мая). Известие о переводе О. Мандельштама в Бутырскую тюрьму. Сообщение об отправке Мандельштама в лагерь на 5 лет по решению ОСО. Получение письма от Мандельштама из Свитлага (Владивосток). Встреча в Малоярославце со своей подругой Г.Н. Мекк, вернувшейся из лагеря. Поездка в Калинин. Рассказ хозяйки квартиры об обыске в доме и ордере на арест Н.Я. Мандельштам. Поиск работы и места жительства. Устройство в прядильное отделение на фабрику «Октябрь» в Струнино (под Загорском). Приход на фабрику в ночную смену двух сотрудников НКВД. Допрос. Взятие подписки о явке на следующий день в отдел кадров. Помощь и поддержка рабочих фабрики. Отъезд из Струнино.

1938, осень - 1941. — Возвращение в Калинин. Работа надомницей в артели по изготовлению игрушек. Получение известия о смерти О. Мандельштама в лагере (1939). Поездка в Москву. Встреча с работником аппарата ЦК А.С. Щербаковым. Переход преподавателем иностранных языков в школу. Эвакуация в связи с наступлением немецко-фашистских войск. Вывоз бумаг из архива О. Мандельштама.

1941-1948. — Пребывание в больнице на острове Муйнакс на Аральском море, затем в деревне под Джамбулом. Получение пропуска на въезд в Ташкент, благодаря хлопотам А.А. Ахматовой и брата. Жизнь в Ташкенте. Преподавание иностранных языков в Среднеазиатском университете. Сдача экстерном программы за филологический факультет университета, кандидатских экзаменов. Работа над диссертацией.

1948-1953. — Преподавание английского языка в педагогическом институте в Ульяновске. Ведение спецкурса «История английского языка». Экстренное заседание кафедры иностранных языков под председательством директора института и секретаря партийной организации по делу Н.Я. Мандельштам. Требование немедленного её увольнения.

1953. — Приезд в Москву. Отказ в приёме диссертации к защите в Институте языкознания АН СССР. Поиск работы.

1953-1955. — Направление преподавателем английского языка в Читинский педагогический институт. Отъезд из Читы по приглашению Чебоксарского педагогического института.

1955, лето. — Получение из Чебоксар отказа в должности. Приём у первого секретаря Союза писателей А.А. Суркова. Обсуждение вопросов о публикации поэтического наследия Мандельштама. Переговоры Суркова с министром просвещения об устройстве на работу. Определение по распоряжению министра в Чебоксарский педагогический институт. Посещение директора Гослитиздата А.К. Котова. Создание комиссии по наследству О.Э. Мандельштама. Председатель К.М. Симонов. Работа в Псковском педагогическом институте. Отказ органов МВД на прописку и получение жилья в Москве.

1956. — Получение справки о реабилитации по делу Мандельштама 1938 г. Включение в издательский план серии «Библиотеки поэта» книги стихов О.Э. Мандельштама. Помощь Ф.А. Вигдоровой в получении постоянной прописки в Москве. Приобретение кооперативной квартиры при поддержке К.М. Симонова.

1957. — Жизнь в Москве. Защита кандидатской диссертации в Ленинградском педагогическом институте им. А.И. Герцена.

1959. — Работа над подготовкой к изданию литературного наследия мужа.

1960-е гг. — Начало работы над воспоминаниями.

1965. — Первый вечер памяти О. Мандельштама в Московском государственной университете под председательством И.Г. Эренбурга.

1970. — Выход 1-го тома «Воспоминаний» в Нью-Йорке.

1971. — Выход «Второй книги» в Париже.

1973. — Издание «Стихотворений» О. Мандельштама малым тиражом в серии «Библиотека поэта».

1974. — Второе издание в этой же серии.

1980, 29 декабря. — Скончалась Н.Я. Мандельштам. Похоронена на старом Кунцевском (б. Троекуровском) кладбище в Москве.

Дополнительные сведения

Издана диссертация: Мандельштам Н. Я . Функции винительного падежа по материалам англо-саксонских поэтических памятников: автореф. дис. …канд. филол. наук / Ленингр. гос. пед. ин-т им. А. И. Герцена; каф. англ. филол. - Л., 1956. - 13 с.

* сведения, выходящие за рамки воспоминаний, выделены курсивом

Благодарности

Благодарим Александру Яковлевну Истогину за предоставленные Музею фотографии.

Надежда Яковлевна Мандельштам

На стене комнаты Варлама Тихоновича, первой его комнаты, которую я увидела - маленькой, на первом этаже, - висели два портрета - Осипа Эмильевича и Надежды Яковлевны Мандельштам. В первом своем письме зимой 1966 года мне В.Т. писал: «Для всех я был предметом торга, спекуляции, и только для Н.Я. - глубокого сочувствия. Но и Н.Я…» (зачеркнуто).

Варлам Тихонович много рассказывал мне о воспоминаниях Н.Я., говоря, что это прекрасная русская проза, это глубокий и точный взгляд на время. Даже говорил, что Н.Я. не уступает в талантливости своему мужу. Надо ли говорить, что я заинтересовалась этой необыкновенной женщиной и попросила меня с ней познакомить. В.Т. обычно еженедельно бывал у Н.Я. Иногда с раздражением упоминал о «людях с кухни Н.Я.» (кухня, как я убедилась впоследствии, была гостиной Н.Я.).

Наконец в ноябре 1966 года я, по рекомендации В.Т., познакомилась с Н.Я. Сначала она мне показалась очень некрасивой, даже неприятной, но потом совершенно очаровала умением вести беседу, умом, тактом. Я не встречала более интересного собеседника. Видимо, с каждым она умела говорить на интересующие его темы. А со мной она говорила о детях («ведь я - педагог»), о литературных знакомых О.Э. и своих… Скоро В.Т., неудержимо расплываясь в улыбке, сообщил мне, что я Н.Я. очень понравилась. «И я, - вещал В.Т., - выразил свое глубокое удовлетворение». - «Можно бы обойтись и без этого», - сказала я к удивлению и растерянности В.Т.

С тех пор с Н.Я. мы более ограничивались кругом чисто профессиональных моих вопросов - судьбой архива О.Э., который был у Н.И. Харджиева, у Л.С. Финкельштейн.

Рассказывала Н.Я. и кое-что о себе и О.Э. Теперь, читая отрывки из первого варианта «Второй книги» («Литературная учеба», 1989, № 3), историю разрыва О.Э. с Ольгой Вексель, о сосисках Н.И. Харджиева, которыми кормил он Н.Я., и т. п., я понимаю, что эти отрывки она тогда как бы читала на слушателя. Думаю, что переделка «Второй книги» и уничтожение первого варианта тесно связаны с переоценкой личности Н.И. Харджиева прежде всего.

Мне она говорила: «Подумать только, эти сосиски я не могла забыть всю жизнь! Ну, я ему покажу! Он мне сказал - немного пожил бы Мандельштам, у него и другая жена была бы. Подумаешь - жена! А я у него один». Она была в бешенстве. Думается, была она и ревнива, и нетерпима. И, как и собиралась, переписала книгу совсем в другой тональности.

Н.Я. передала в ЦГАЛИ несколько автографов О.Э. («Египетская марка», «Домби и сын», «Теннис»), фотографии. Я ей скопировала то, что было у нас.

В мае 1967 года она настоятельно пригласила меня к участию в операции изъятия архива у Н. Харджиева, обещав все передать в ЦГАЛИ.

«Он может уничтожить рукописи!» Мы ждали во дворе, пока Н.Я. поднялась к Николаю Ивановичу, но наша помощь не понадобилась - он отдал папку с рукописями Надежде Яковлевне.

Однако свое обещание она не выполнила. И когда я через полгода крайне бережно напомнила о нем, Н. Я. сказала мне: «Какое юридическое право Вы имеете требовать у меня архив? Я отдам его туда, где занимаются Оськой».

Я ответила: «Это Ваше право, Н.Я., и, сохрани Бог, я ничего не требую, я просто спросила, помня Ваше обещание».

Это был наш последний разговор с Н.Я. Больше она не приглашала меня к себе, как прежде, своими маленькими записочками.

Вскоре В.Т. спросил меня (после визита к Н.Я), о6ещала ли передать Н.Я. архив к нам. Я ответила, что обещала. Видимо, Н.Я. говорила с Варламом Тихоновичем на эту тему и говорила с раздражением.

А некоторое время спустя В.Т. спросил меня, что я думаю о Н.Я. Я сказала, что она умна, на редкость умна, но ей немножко не хватает благородства. И В.Т. вдруг стремительно заходил по комнате:

Много, много благородства там не хватает. Я сказал ей, что не смогу больше у нее бывать.

Я пыталась его смягчить, убеждала, что ему нужен литературный круг, знакомства, общение, и круг Н.Я. - это интересные люди, это возможность говорить на темы, это…

Не нужен мне никто, кроме тебя, - резко ответил В.Т.

В.Т. никогда не действовал половинчато. Рвать - так сразу и навсегда. Так он поступил с Г.И. Гудзь, первой женой, с О.С. Неклюдовой, второй женой, с Б.Н. Лесняком, своим колымским другом, с другими людьми и с Н.Я. - так же.

Конечно, были и глубокие причины у него для охлаждения дружбы с Н.Я. Как-то еще в начале 1967 года обмолвился о своих визитах к Н.Я. «Это нужно для моей работы». Думаю, что «нужность для работы» была в 1968 году исчерпана. Да и «болельщицкие», как говорил В.Т., наклонности Н.Я. его раздражали, резкое размежевание - кто за нас, а кто за другую команду. Ему было тесно даже в команде умной, просвещенной, левой. Он не любил команд.

Надежда Мандельштам МОЕ ЗАВЕЩАНИЕ - «Пора подумать, - не раз говорила я Мандельштаму, - кому это все достанется… Шурику?» - Он отвечал: «Люди сохранят… Кто сохранит, тому и достанется». - «А если не сохранят?» - «Если не сохранят, значит, это никому не нужно и ничего не