Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. Берестяные грамоты - важный исторический документ

В 1951 году археологическая экспедиция Артемия Владимировича Арциховского, проводившая раскопки в Новгороде, обнаружила первую берестяную грамоту. И с тех пор их находили во множестве, причем не только в Великом Новгороде. Берестяные грамоты стали исторической сенсацией, поскольку дали возможность узнать обыденную жизнь людей русского Средневековья. Как же изменились наши представления о жизни наших предков? Рассказывает доктор филологических наук Алексей Гиппиус, профессионально специализирующийся на изучении берестяных грамот.

Раскрасить контуры

— Алексей Алексеевич, как изменило открытие берестяных грамот представления историков о культуре Древней Руси?

— Оно значительно их расширило. Благодаря изучению берестяных грамот для нас открылась повседневная жизнь Древней Руси. До того наши знания об этой эпохе базировались на летописях, на таких юридических текстах, как «Русская Правда». Летописи имеют дело с событиями и фигурами «большой» истории, ее герои — князья, знать, высшее духовенство. А как жили обычные люди — горожане, крестьяне, купцы, ремесленники? Косвенно об этом мы могли судить только из юридических текстов, но там ведь фигурируют не конкретные люди, а просто некие социальные функции. Открытие же берестяных грамот дало возможность непосредственно увидеть реальных действующих лиц этой «малой» истории. Те общие контуры, которые у нас были до того, окрашиваются, приобретают конкретные очертания.

— А о каких сторонах жизни тогдашних людей мы можем судить по берестяным грамотам?

— Берестяные грамоты — это письменность практического характера. Древнерусский человек, когда брался за «писало» (это такой заостренный металлический стержень, которым процарапывались буквы на бересте, греки называли его стилос), исходил из какой-то бытовой необходимости. Например, находясь в поездке, отправить письмо родным. Или написать заявление в суд. Или составить какую-то памятку для себя. Поэтому берестяные грамоты знакомят нас прежде всего с практической жизнью той эпохи. Из них мы узнаём принципиально новые вещи об устройстве древнерусской финансовой системы, о древнерусской торговле, о судебной системе — то есть о том, о чем из летописей мы очень мало знаем, летописи таких «мелочей» не касаются.

— Есть ли противоречия между тем, что мы знаем из летописей, и тем, о чем говорится в берестяных грамотах?

— По идее, противоречий быть не должно. Но чтобы правильно соотнести содержание берестяных грамот с другими источниками (в первую очередь летописями), надо их правильно понять. А тут есть проблема. В берестяных грамотах люди, как правило, обозначаются только именами, и надо сообразить, кто они — купцы, дружинники, священники, бояре. То есть, например, когда какой-нибудь Милята обращается к своему брату, требуется понять, что Милята купец. А когда Мирослав пишет Олисею Гречину — определить, что первый — это посадник, а второй — член суда. То есть надо соотнести авторов и персонажей берестяных грамот с их социальным статусом и функцией. А это не всегда просто. В целом же можно ответить так: явных противоречий нет, но наши представления об этих сторонах жизни, почерпнутые из летописей, крайне приблизительны, неточны — благодаря же берестяным грамотам они становятся не просто более точными, а наполняются жизнью. Это примерно как карандашный контур человеческой фигуры — и эта же фигура, написанная красками, во всех подробностях.

— Верно ли, что берестяные грамоты находят именно на Новгородчине, и потому они дают новую информацию только по бытовой жизни новгородцев?

— Нет, это неверно. Сейчас берестяные грамоты найдены в 12 городах, среди которых и Псков, и Тверь, и Торжок. Кстати, и Москва — в Москве обнаружено семь берестяных грамот. А самый южный пункт — это Звенигород-Галицкий на Украине. Но правда в том, что большинство берестяных грамот археологи нашли именно в Великом Новгороде. Там их найдено 1089 на данный момент, а во всех остальных городах, вместе взятых — 100. Причина не в том, что новгородцы были грамотнее прочих и больше писали — просто там такая почва, в которой береста лучше сохраняется. Берестяная же письменность была распространена по всей территории Руси.

Кстати сказать, подобные (по содержанию) грамоты использовались не только на Руси — были они и у скандинавов. Скажем, в Норвегии есть так называемый «Бергенский архив» — это документы примерно того же типа: частные записи, письма, записки для памяти. Но не на бересте, а на деревянных дощечках и щепках.

— А кстати, почему не на бересте? В скандинавских странах березы тоже растут.

— Думаю, тут дело просто в сложившейся традиции. На Руси письменность возникла вместе с принятием христианской веры и культуры. Поэтому основной вид славянского письменного текста — это книга, сшитые листы пергамена. И в некотором смысле лист бересты — подобие пергаменного листа. Особенно если его обрезать по краям, как это часто делалось. У скандинавов же их письменность — руны — возникла гораздо раньше, нежели эти народы приняли Крещение. И как привыкли они издавна вырезать руны на щепках и дощечках, так и продолжили вырезать.

Школа князя Ярослава

Новгород, 1180-1200 г.
Содержание: От Торчина к Гюргию (о беличьих шкурках)

— Насколько я помню, самые ранние берестяные грамоты датированы началом XI века. Закономерный вопрос: откуда в древней Руси взялось столько грамотных людей, если письменность возникла уже после Крещения Руси?

— Небольшое уточнение: самые ранние берестяные грамоты датированы 30-ми годами XI века. То есть между крещением Руси в 988 году и появлением бытовой письменности на бересте — около полувека. Видимо, эти полвека как раз и ушли на то, чтобы сформировалось поколение, для которого письмо — не что-то особенное, а вполне обычное, повседневное дело.

— Откуда же взялось это поколение? Само выросло или его специально выращивали?

— Его специально выращивали, и мы даже знаем, как именно. Появление первых берестяных грамот замечательным образом совпадает со свидетельством новгородской летописи, где рассказывается, как князь Ярослав в 1030 году пришел в Новгород и устроил школу. «Собрал от попов и старост 300 детей и отдал на учение книжное». Иногда эту летописную запись подвергают сомнению, но я считаю ее вполне достоверной. Есть, кстати, и подтверждение из «независимых источников». В скандинавской саге об Олафе Трюгвассоне написано, что он посещал школу в Новгороде при Ярославе. Как долго действовала эта школа, мы, к сожалению, судить не можем, но это было, конечно, очень важное культурное предприятие.

Так вот, эти триста детей выучились грамоте и стали, как сейчас выражаются, интеллектуальной элитой новгородского общества, они составили социальную базу распространения грамотности. То есть они и друг с другом переписывались, и, весьма вероятно, учили грамоте своих знакомых, а повзрослев, своих детей. Таким образом, круг грамотных людей быстро расширялся.

Кроме того, пользу грамоты очень быстро оценили купцы. Сейчас ведутся споры, существовала ли на Руси какая-то «коммерческая» письменность еще до официального крещения. Но это вряд ли. Новгородские археологические данные говорят о том, что до 30-х годов XI века ничего подобного не было. То есть бересты находили много, но с рисуночками, а не с теми или иными письменами.

Кстати, существует знаменитая новгородская восковая Псалтирь, ее датируют примерно 1000 годом. То есть той эпохой, когда книжная письменность уже появилась, но ее бытового использования еще не было.

Кодекс из трех липовых дощечек лежал в земле в полной сохранности. Как он туда попал, мы не знаем; возможно, книгу спрятали при каких-то трагических обстоятельствах. А вот берестяные грамоты никто не прятал. Их попросту выбрасывали, как обычный мусор.

— То есть как?

— Да, их выбрасывали за ненадобностью. Прочел человек письмо или записку, получил информацию, да и выкинул. Парадокс: именно потому эти берестяные грамоты и сохранились до наших дней. То, что тщательно берегли, погибло в пожарах (вспомним, что все древнерусские дома рано или поздно сгорали). А то, что выбрасывали, попадало в почву, в так называемый культурный слой, и в новгородской почве вся органика прекрасно сохраняется.

Интересно, что те берестяные грамоты, которые находят на месте стоявших там когда-то домов, сохранились лишь потому, что провалились в щели между половицами и оказались на уровне нижних венцов (те при пожарах могут сохраняться). Кстати, при раскопках городских усадеб берестяные грамоты находят неравномерно: в одних местах их концентрация на единицу площади больше, в других меньше. Так вот, там где больше — там, как мы предполагаем, были помойки, выгребные ямы.

— Какой временной период охватывают берестяные грамоты? Какие самые поздние?

— Самые поздние — середина XV века, то есть берестяные грамоты были распространены примерно 400 лет, с середины XI века по середину XV.

— Почему же потом они прекратились?

— Тут сочетание двух обстоятельств. Во-первых, распространение бумаги как дешевого материала, ставшего альтернативой дешевой бересте. Во-вторых, к тому времени уже меняется новгородский культурный слой, почва становится менее влажной, поэтому береста в нем уже не сохраняется. Может, новгородцы и не перестали писать на бересте, просто эти грамоты уже до нас не дошли.

— Известны ли случаи пересылки берестяных писем на большие расстояния?

— Да, известны. Например, найдено пять писем купца Луки своему отцу. В одном он пишет, что едет откуда-то с севера, и жалуется, что там, в Заволочье, белка дорогая — не купили. Другое письмо он пишет откуда-то с Днепра, где сидит и ожидает гречника. А гречник — это купеческий караван, идущий из Византии. Или вот другой пример, сын приглашает мать: «Идите сюда, в Смоленск или в Киев, здесь хлеб дешевый».

По складам


Новгород, 1100-1120 г.
Содержание: Любовное письмо

— Вы сказали, что берестяные грамоты были распространены по всем городам Древней Руси. Их содержание было одинаковым повсюду, или есть региональные различия?

— В принципе, особых различий нет, всюду это бытовая письменность. Специфика Новгорода могла заключаться в особой интенсивности переписки, связывавшей город с его сельской округой, в том числе и очень удаленной. Так уж была устроена новгородская земля. Есть столица, Новгород, и вокруг нее вотчины новгородских бояр. Сами бояре живут в городе, а управляющие, старосты, ведут со столицей переписку, закупают и продают всякие товары, припасы, уплачивают налоги — и всё это отражается в берестяных письмах.

— В школьных учебниках истории приводится пример берестяных грамот — где мальчик Онфим изобразил себя в виде всадника, протыкающего копьем змея. Иногда высказывают предположение, что эта грамота — лист из его учебной тетради, то есть что уже в те времена у школьников были тетради.

— Начнем с того, что найдено много грамот Онфима, а не только рисунок, попавший в школьные учебники. Но это отдельные листочки бересты, которые никогда не составляли физически единого целого. Это его разные ученические записи, но не тетрадь.

А вообще берестяные тетради были. До нас они дошли. Точнее, дошли отдельные листы, но ясно, что изначально они были сшиты в тетрадь. Например, есть запись вечерних молитв, это такая маленькая книжица, имеющая все признаки настоящей книги. Там есть заставка, есть разлиновка. Или вот текст магического характера, к которому есть параллели греческие, коптские, да и вообще по всему Средиземноморью был распространен этот текст, так называемая «Сисиниева легенда»* {СНОСКА: Сисиниева легенда — сборник магических текстов, бытовавший в традициях многих народов. Называется так по имени одного из персонажей, Сисиния. Основное содержание — магические заговоры, защищающие роженицу и новорожденного от злых сил. — Прим. ред.}. Тоже была записана на берестяных листах, сшитых в книжечку.

Новгород, 1280-1300 г.
Берестяная книжечка:
две молитвы

— А среди берестяных грамот, помимо Онфима, были и другие примеры ученических записей?

— Были, конечно. Надо, кстати, пояснить, как тогда было устроено элементарное школьное образование. Сперва изучали азбуку, учили буквы. Затем школьник начинал писать так называемые склады, то есть сочетания гласных с согласными. «Ба», «ва», «га», «да», «бе», «ве», «ге», «де». Проще говоря, слоги. И только потом уже дело доходило до чтения текстов. Древнерусским букварем были Псалтирь и Часослов* { Псалтирь — сборник псалмов, сочиненных царем Давидом, одна из книг Ветхого Завета. Часослов — книга, содержащая тексты неизменяемых молитвословий суточного богослужебного круга. — Прим. ред.}, тексты читались оттуда. Так вот, найдено много берестяных листков с записанными «складами». Между прочим, у того же Онфима есть случаи, когда он начинает писать связный текст, например, какую-то молитву: «яко же…» — а потом сбивается в запись слогов на букву «е»: «яко же бе-ве-ге-де».

— Насколько вообще изучение берестяных грамот изменило представления историков о древнерусском образовании?

— Мы вообще довольно мало о нем знаем. Судя по берестяным грамотам, это образование носило самый элементарный характер, азбука усваивалась вместе с основами православной веры. А вот о дальнейших стадиях мы, в общем-то, не знаем ничего. Есть, впрочем, свидетельство митрополита Климента Смолятича (XII век), в одном из его сочинений упоминается о существовании на Руси так называемой «схедографии» — это уже очень продвинутая стадия византийского обучения. Но митрополит упоминает об этом как о некоем изыске, большой редкости.

Узнать о судьбе монастырской коровы

Новгород, 1420-1430 г.
Содержание: От Кощея и испольщиков (просьба дать коней)

— Расширились ли благодаря берестяным грамотам наши представления о церковной жизни Древней Руси?

— Да, расширились, хотя и не сразу. Поначалу, когда раскопки велись только на Неревском раскопе в Новгороде, казалось, что берестяные грамоты — явление чисто светское, там вообще не было найдено текстов церковной тематики. Но на Троицком раскопе, где работы ведутся с 1970-х годов, ситуация оказалась совершенно иной. Там более пяти процентов найденных текстов — это тексты церковные. Например, запись церковных праздников, приходящихся на осень. Или, допустим, конспект пасхальной утрени. То есть это были, говоря современным языком, рабочие записи священников, необходимые им в их служении.

Еще один пример, не новгородский — грамота из Торжка, которая представляет собой пространную цитату из поучения, принадлежавшего, скорее всего, перу святителя Кирилла Туровского. Грамота написана либо в конце XII, либо в начале XIII века. По содержанию это просто длинный перечень грехов. Скорее всего, заготовка для проповеди, которую собирался прочитать священник.

Замечу, что подобные грамоты — это не духовные трактаты, не попытки какого-то религиозного самовыражения, а чисто практическая, прикладная церковная письменность.

Есть, кстати, замечательный пример, когда одним и тем же почерком написаны и фрагмент церковного календаря, и деловое письмо от Людьслава к Хотену. Логично предположить, что священник в первом случае сделал запись для себя, а во втором — выступил в роли писца.

— То есть к батюшке пришли и попросили помочь написать письмо?

— Именно так. И в этом, кстати, особенность новгородской церковной жизни — духовенство и монашество жило не изолировано, а бок о бок с мирянами, влияло на своих соседей, причем влияло еще и в смысле эпистолярной культуры. Например, древнерусские берестяные письма часто начинаются словом «покланяние», а заканчиваются «целую тя». Отсылки к апостольским посланиям очевидны («приветствуйте друг друга целованием святым» — слова из Послания апостола Павла к Римлянам, 16:16), и эта традиция явно идет из духовной среды.

Я уже упомянул Троицкий раскоп. Добавлю, что его посередине разделяет Черницына улица, а называется она так потому, что с XII века там находился Варварин монастырь, один из самых известных женских монастырей. Располагался он в гуще городской застройки, никак не был отделен от соседствующих с ним купеческих и боярских усадеб. Среди найденных на Троицком раскопе грамот есть и такие, что явно написаны монахинями этого монастыря (напомню, что в старину монахинь называли в просторечии черницами). Причем это именно бытовые записи. Например: «Что касается того, что я послала тебе три резаны для повойника, то поскорее пришли», «узнай, есть ли Матвей в монастыре?» (Матвей, судя по контексту, священник). Или, скажем, монахини заботятся о судьбе монастырской коровы: «А телка святой Варвары здорова ли?»

Надо сказать, что для писем, найденных в этой части города, характерны частые упоминания Бога в устойчивых выражениях: «Бога деля» (то есть ради Бога), «Бога ся боя» (то есть побойся Бога). Вполне возможно, что причиной тому влияние монастыря на своих соседей.

Замечу, что в то время духовенство еще не осознавало себя как некое особое сословие, сословных перегородок еще не было. Вот, например, я уже упоминал Олисея Гречина. Это поразительная фигура! С одной стороны, он священник, с другой — художник и иконописец, а с третьей — крупный городской администратор, можно сказать, чиновник. А происходил он из новгородской боярской среды, но пошел по духовной части.

А вот другой очень интересный пример. Это берестяная грамота начала XV века, письмо архиепископу Симеону — редчайший случай, когда в адресной формуле все открытым текстом написано. «Владыке Симеону бьют челом от мала до велика все жители Ржевского уезда, Ошевского погоста». Письмо представляет собой просьбу поставить местным священником диакона Александра, аргументируя так: «занеже отец его и дед его пел у святей Богородицы в Ошеве». То есть имеется в виду, что у них была священническая династия, сперва в местной церкви служил дед этого диакона Александра, потом его отец, а теперь, после смерти отца, церковь «стоит без пения», то есть без богослужений, и для их возобновления необходимо сделать Александра священником.

— Я где-то читал, что новгородское духовенство как раз не слишком-то одобряло, что люди пишут письма на бересте — в этом виделась какая-то профанация высокого искусства письменности, имеющего сакральный смысл…

— Это сильно преувеличено. На самом деле речь идет только об одном человеке, жившем в XII веке, знаменитом Кирике Новгородце, который записывал свои беседы с епископом Нифонтом. И он действительно задал ему вопрос: «Не грех ли, владыка, ходить ногами по грамотам, если их побросают, а буквы можно разобрать?» В этом вопросе звучит некоторая обеспокоенность. Причем, учитывая, что сами тексты, которые во множестве валялись на новгородских мостовых, на 98 % были бытовыми, профанными, то это не то же самое, что страх осквернения святыни. Нет, Кирика беспокоил сам факт, что ногами попираются буквы. Буквы как некая сакральная сущность. Но, что важно, епископ на это не дал никакого ответа. Как сказано, «он промолчал». Видимо, как просвещенный иерарх с хорошей греческой закваской, Нифонт не видел ничего грешного в бытовом использовании письменности.

О глубоко личном


Новгород, 1180-1200 г.
Содержание: О намерении уйти в паломничество

— А отражались ли в берестяных грамотах какие-то этические моменты, какие-то человеческие отношения, темы справедливости, несправедливости? И если да, то чувствовалось ли влияние христианства?

— Влияние было. Обороты «Бога ради», «побойся Бога» — в те времена это были не просто фигуры речи. Или, например, в одном письме звучит скрытая угроза: «пакы ли не управишь того (если не сделаешь, о чем я тебя просил), яз тя передам святей Богородице, ко нейже еси заходиле роте». То есть «я тебя предам святой Богородице, у которой ты приносил клятву». То есть прямая, очень жесткая и очень риторически сформулированная угроза, апеллирующая, с одной стороны, к церковному авторитету, а с другой — к глубоко языческой по своему происхождению практике клятвы («роты»). К практике, которая уже вписалась в новый христианский быт. Это один пример низовой христианской культуры.

Другой пример — замечательное письмо XI века, написанное молодой женщиной своему возлюбленному. Упрекая его, она в частности пишет: «может, я задела тебя, посылая к тебе?». Очень тонкий эмоциональный оттенок, звучит совсем по-современному. А заканчивается письмо словами: «Если ты начнешь насмехаться, то судит тебя Бог и моя худость». Эта «моя худость» — литературное выражение, имеющее известный греческий источник. Его можно встретить, скажем, в Киево-Печерском патерике XIII века, там так о себе пишет один из его авторов, епископ Симон. Имеется в виду «мое недостоинство». И это же выражение употребляет по отношению к себе новгородская женщина XI века!

Адресат этого письма порвал его и, завязав полоски бересты узлом, бросил на мостовую.

Есть и другие примеры «отношенческих» писем — скажем, письмо, где отец наставляет дочь: жить бы тебе подобру с братом, а ты как-то через силу с ним общаешься. И все это явно несет отпечаток христианской этики.

Но есть и тексты, так сказать, с противоположным знаком — то есть магического содержания. Это заговоры, их найдено около десятка. Вот, к примеру, заговор от лихорадки: «Тридевять ангелов, тридевять архангелов, избавьте раба божьего Михея от трясавицы молитвами святой Богородицы». Таких текстов чуть меньше десятка, примерно столько же, сколько канонических молитв и их фрагментов. Но нужно, конечно, учитывать, что собственно христианские тексты в принципе имели меньше шансов сохраниться на бересте. Их никто бы не стал выбрасывать, их берегли — а все, что бережно хранили, в итоге и погибало в пожарах. Заговоры же воспринимались как нечто функциональное, не особо ценное. Их использовали — и выкинули.

В том-то и парадокс: что хранили, то погибло, а что выбрасывали, то осталось. Существовала берестяная письменность, которая была рассчитана на длительное употребление, которую тщательно хранили — и которая именно по этой причине до нас почти не дошла. Вот редчайшее исключение — большой документ, 60 см в длину. Это женское поучение, в нем сохранилась адресная формула «от Марты», сохранилась форма «исписав» (то есть подчеркивается, что это выписка из какого-то источника). И дальше следуют практические наставления типа «ложись поздно, вставай рано», инструкции по засолке рыбы, а в конце о родителях: если они уже недееспособны, то найди для них наемного рабочего. То есть это такой берестяной предшественник «Домостроя», и автор — женщина.

Вообще, только благодаря берестяным грамотам мы узнали, что в Древней Руси женщины вовсе не были поголовно темными и безграмотными. Среди авторов берестяных писем их немало.

— А всегда ли легко понять, о чем идет речь в берестяной грамоте?

— Это вообще проблема: что значит правильно понять текст? Бывает, и довольно часто, что мы уверены в буквах, в делении их на слова (напомню, что в древнерусских текстах слова далеко не всегда разделялись пробелами), но все равно на самом деле не понимаем, о чем это. Скажем, такой пример: возьми у Тимошки 11 гривен за коня, а также сани, и хомут, и попону. Что означает эта просьба? Грамота была найдена лет сорок назад, но только недавно мы поняли, в чем дело: коня больше нет, Тимошка коня загубил, и с него нужно получить за это денежную компенсацию и оставшееся имущество. То есть мало понять текст, надо еще реконструировать и контекст, и это отдельная, очень интересная область исследований.

— А существуют ли насчет берестяных грамот какие-то стереотипы?

— Да, существуют. И это прежде всего мнение, будто в Новгороде (да и вообще в Древней Руси) все были поголовно грамотные. Конечно, это не так. Письменность, причем особенно в раннее время, все-таки носила элитарный характер. Если ею пользовались не только высшие сословия, но и простые люди, из этого еще не следует, что все купцы или ремесленники были грамотны. Я не говорю уже о том, что берестяные грамоты мы находим именно в городах. Среди же сельского населения уровень грамотности был гораздо ниже.

— А откуда следует вывод, что хотя бы среди городского населения грамотность не была поголовной?

— Когда мы изучаем берестяные грамоты, то, естественно, пытаемся сравнить их персонажей с историческими фигурами, упоминаемыми летописях. Так вот, есть довольно много случаев, когда мы можем доказать, что человек, про которого написано в берестяной грамоте — это именно тот человек, про которого написано в летописи. А теперь представьте, что все поголовно грамотны, все пишут берестяные письма. В таком случае вероятность такого отождествления была бы ничтожна. Так что объяснить столь высокий процент совпадений «берестяных» персонажей с летописными можно лишь тем, что круг грамотных людей был ограничен. Другое дело, что этот круг не был замкнут, что в него входили люди из разных сословий, и что постепенно он расширялся.

Есть еще один важный момент: грамотные люди далеко не всегда писали письма лично, они могли использовать труд писцов (в роли которых нередко священнослужители). Например, есть у нас такой замечательный персонаж берестяных писем, его зовут Петр, и мы отождествляем его с известным по летописи Петром Михалковичем, который выдал свою дочь за князя Мстислава Юрьевича — сына Юрия Долгорукого. Так вот, от этого Петра дошло в общей сложности 17 текстов… написанных разными почерками. Может быть, какие-то он писал и своей рукой, но вообще-то человек такого высокого социального статуса имеет при себе грамотных слуг и диктует им. Будучи сам, вполне вероятно, грамотным.

— Как Вы думаете, много ли берестяных грамот еще остались нераскопанными?

— Думаю, что нефть кончится гораздо раньше, чем берестяные грамоты. Если дело и дальше пойдет такими же темпами, как и сейчас, то лет на 500 нам работы хватит. Правда, к тому времени мы сами уже будем фигурами отдаленного прошлого.

На заставке: Грамота мальчика Онфима: фрагменты литургических текстов, XIII в. (фрагмент)

Каплан Виталий

Знали ли о берестяных грамотах до находок археологов?

Знали. О книгах, написанных «не на харатиях (кусках специально выделанных овечьих шкур), но на бересте» сообщали отдельные древнерусские авторы. Кроме того, была известна старообрядческая традиция XVII-XIX веков переписывать целые книги на расслоенной бересте.

Когда нашли первую грамоту?

Новгородская археологическая экспедиция под руководством Артемия Арциховского работала в Новгороде с 1930-х годов и находила, в том числе писáла – острые металлические или костяные стержни, которыми на берёсте процарапывались буквы. Правда, сначала писáла принимали за гвозди.

На время фашистской оккупации археологические раскопки в Новгороде пришлось свернуть, они возобновились только к концу 1940-х.

Кто нашёл первую грамоту?

Новгородка Нина Окулова , пришедшая подработать в археологической экспедиции во время декретного отпуска. За свою находку она получила премию в сто рублей.

Находка грамоты – уникальное событие или их находят часто?

Относительно часто. Уже летом 1951 года, помимо грамоты №1, было найдено ещё девять грамот. Дальше их количество варьировалось от нуля до сотни с лишним в год – в зависимости от того, какие археологические слои изучались.

Правда, что берестяные грамоты находят только в Великом Новгороде?

Нет. Кроме Великого Новгорода, где грамот найдено уже 1064, берестяные грамоты находили в Старой Руссе (45), Торжке (19), Смоленске (16), Пскове (8), Твери (5), Москве (3) и других городах.

В Новгороде грамот больше. Новгородцы чаще других умели писать?

Совершенно необязательно. Просто в Новгороде сохранности грамот благоприятствуют особенности быта и почвы.

Для того, чтобы хрупкая берёста сохранилась на протяжении нескольких веков, она должна попасть в условия, где её не разрушали бы вода и воздух. Не случайно большинство найденных грамот – частные письма или черновики документов – купчих, расписок, завещаний (иногда предварительно уничтоженных – разрезанных на части). По-видимому, ставшие ненужными записи просто выбрасывали на улицу, там они попадали под свежий слой почвы и мусора.

Важную роль в находке грамот играет сохранность в Новгороде археологического слоя XI-XIII веков. К сожалению, после многочисленных перестроек разных веков не многие города отличаются той же особенностью.

Кто ведёт раскопки?

Новгородская археологическая экспедиция МГУ, а также экспедиции научных институтов. К участию в раскопках широко привлекают студентов и школьников.

Какие самые известные учёные занимались грамотами?

Академик Артемий Владимирович Арциховский (1902-1978) – первый заведующий возобновлённой в Московском университете кафедры археологии (1939), впоследствии (1952-1957) – декан исторического факультета, основатель и глава Новгородской археологической экспедиции (1932-1962), первый публикатор берестяных грамот. Ввёл в университетскую программу общий курс археологии, разработал общую методику анализа культурного слоя.

Академик Валентин Лаврентьевич Янин (1929) – начальник Новгородской археологической экспедиции (с 1963), заведующий кафедрой археологии МГУ (с 1978), специалист по древнерусской нумизматике. Впервые использовал берестяные грамоты как исторический источник.

Разработал методику комплексного источниковедения, при которой анализ делается одновременно на основе письменных источников, археологических находок, найденных монет и печатей и памятников искусства.

Подробно разработал топографию, историю вечевых отношений и денежную систему древнего Новгорода.

Академик Андрей Анатольевич Зализняк (1935) – лингвист, с 1982 года занимается изучением языка новгородских грамот. Установил особенности древненовгородского диалекта и в целом особенности древнерусского языка. Известен своими лекциями о берестяных грамотах в МГУ.

Как выглядят раскопки?

Раскоп – это небольшая – в несколько сотен квадратных метров площадь, на которой экспедиция должна произвести изучение культурного слоя за одно лето или в течение нескольких археологических сезонов.

Основная работа экспедиции состоит в том, что постепенно, слой за слоем с места работ поднимают грунт и изучают всё, что находится в разных слоях: фундаменты домов, древние мостовые, разнообразные предметы, в разные годы потерянные или выброшенные жителями.

Особенность работы археологов основана на том, что в древности масштабные земляные работы – выемка или наоборот отсыпка грунта – не велись, поэтому все следы жизни и деятельности оставались тут же, под ногами у людей.

Например, новый дом могли построить на венцах от сгоревшего, разобрав верхние обуглившиеся брёвна. Раз в тридцать-сорок лет в Новгороде перестилали деревянные мостовые – прямо поверх старых досок. Сейчас, когда датировка этих работ хорошо изучена, по тому, над каким слоем мостовой найден предмет или грамота, их легко датировать.

Толщина культурного слоя в отдельных местах Новгорода достигает семи метров. Поэтому полностью выработанный раскоп – это яма соответствующей глубины; в ней археологи сняли, просеяли и изучили все верхние слои и дошли до материка – слоя, в котором следов жизни и деятельности человека уже нет. Новгородский материк соответствует двадцатым-тридцатым годам X века.

О чём писали в грамотах?

Грамоты – это текущая деловая и повседневная переписка. В отличие от официальных бумаг – княжеских указов, летописей, духовной литературы, – авторы которых предполагали, что их произведения проживут долго, грамоты рассказывают о повседневной и неофициальной жизни древних русичей.

Благодаря грамотам удалось подробно изучить генеалогию боярских родов древнего Новгорода (среди документов много завещаний), понять географию его торговых связей (есть купчие и расписки). Из грамот мы узнали, что женщины в Древней Руси умели писать и были довольно самостоятельны (есть письма, в которых мужьям даются распоряжения по хозяйству). Дети в Древней Руси учились писать обычно в десять-тринадцать лет, но иногда раньше (есть прописи и просто каракули).

Гораздо меньшее место в грамотах занимают духовные сочинения и молитвы – по-видимому, считалось, что им место в церковных книгах, зато есть заговоры.

Самые интересные грамоты

Грамоты 199-210 и 331 – прописи и рисунки новгородского мальчика Онфима, который жил в XIII веке.

Из грамот известно, что Онфиму было около семи лет, и он только учился писать. Часть грамот – это прописи Онфима, который учился по традиционной древнерусской методике – сначала выписывал слоги, потом – небольшие кусочки молитв из Псалтири, отдельные формулы деловых документов. В свободное на уроках время Онфим рисовал – например, изобразил себя воином.

Грамота 752. Любовное письмо девушки XI века:

«Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и примчался… хочешь ли, чтобы я тебя оставила? Даже если я тебя по своему неразумению задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то пусть судит тебя Бог и я».

• На правах рекламы: Лето - традиционный период отпусков и турпоходов. Если понадобилась спортивная обувь вы можете купить кеды украина женские на этом сайте быстро и недорого.

Грамота № 155 (фрагмент). Перевод: «От Полчка (или Полочка)…(ты) взял (возможно, в жёны) девку у Домаслава, а с меня Домаслав взял 12 гривен. Пришли же 12 гривен. А если не пришлёшь, то я встану (подразумевается: с тобою на суд) перед князем и епископом; тогда к большому убытку готовься…». Из собрания Исторического музея

Почтовая марка СССР (1978)

Берестяны́е гра́моты - письма и записи на коре берёзы , памятники письменности Древней Руси XI-XV вв. Берестяные грамоты представляют первостепенный интерес как источники по истории общества и повседневной жизни средневековых людей, а также по истории восточнославянских языков . Берестяная письменность известна также ряду других культур народов мира.

Открытие берестяных грамот

Существование берестяной письменности на Руси было известно и до обнаружения грамот археологами. В обители св. Сергия Радонежского «самые книги не на хартиях писаху, но на берестех» (Иосиф Волоцкий). В музеях и архивах сохранилось немало поздних, в основном старообрядческих документов, даже целых книг, написанных на специально обработанной (расслоенной) бересте (XVII-XIX века). На берегу Волги близ Саратова крестьяне, роя силосную яму, в 1930 году нашли берестяную золотоордынскую грамоту XIV века . Все эти рукописи выполнены чернилами .

Местом, где впервые были обнаружены берестяные грамоты средневековой Руси, стал Великий Новгород , где природные условия, а именно характер почвенного покрова, благоприятствовал их сохранности. Здесь ещё в конце XIX века были открыты фрагменты берестяных грамот, хранившиеся в музее новгородских древностей, который был открыт местным краеведом и археологом-любителем В. С. Передольским (1833-1907). К сожалению, сам Василий Передольский, не обладая необходимыми источниковедческими знаниями, прочитать тексты на этих фрагментах не сумел, а большая часть его коллекции была утрачена еще в 1920-е годы .

Новгородская археологическая экспедиция, работавшая с 1930-х годов под руководством А. В. Арциховского , неоднократно находила обрезанные листы берёзовой коры, а также писа́ла - заострённые металлические или костяные стержни, известные как инструмент для писания на воске (впрочем, до открытия берестяных грамот версия о том, что это именно писала, не была преобладающей, и их часто описывали как гвозди, шпильки для волос или «неизвестные предметы»). Древнейшие стили-писала в Новгороде происходят из слоёв 953-989 годов . Уже тогда у Арциховского возникла гипотеза о возможности находки грамот , процарапанных на бересте. Однако Великая Отечественная война (во время которой Новгород был оккупирован немцами) прервала работы археологов, и они возобновились только в конце 1940-х годов .

Этот же археологический сезон принёс ещё 9 берестяных документов, опубликованных только в 1953 году (поначалу открытие берестяных грамот не получило должного освещения в прессе, что было связано с идеологическим контролем в советской науке ). Самые ранние из первых грамот были датированы XII веком.

Открытие показало, что, вопреки опасениям, при написании грамот почти никогда не использовались хрупкие чернила (при раскопках найдено всего три таких грамоты из тысячи с лишним, в том числе большая московская грамота в 2007 г.); текст был просто процарапан на коре и без труда читался.

Уже в 1952 году была найдена первая берестяная грамота на Гнёздовском городище возле Смоленска - экспедицией Московского университета под руководством Д. А. Авдусина (мужа Гайды Авдусиной, работавшей в Великом Новгороде). Затем последовали открытия в Пскове - экспедицией Г. П. Гроздилова в 1958 году, в Витебске - во время строительных работ в 1959 году . В Старой Руссе первую находку берестяной грамоты сделала в 1966 г. экспедиция Института археологии под руководством А. Ф. Медведева . В Мстиславле (Белоруссия) первую берестяную грамоту обнаружил археолог Л. В. Алексеев в 1980 г., в Твери первую грамоту обнаружили в 1983 г. География находок расширилась в 1988 г., когда впервые берестяную грамоту нашли при раскопках С. Р. Чернова на Красной площади в Москве, а в Звенигороде Галицком (Украина) при раскопках И. К. Свешникова обнаружили две грамоты (в следующем году еще одну) .

В августе 2007 года найдены вторая и третья грамоты в Москве. Причём найденная в Тайницком саду московского Кремля чернильная грамота № 3 с описью имущества стала фактически первым полноценным московским берестяным документом (ранее известная грамота № 1 и найденная в том же сезоне грамота № 2 представляют собой небольшие фрагменты) и самой большой из известных берестяных грамот. В Мстиславле (Белоруссия) в 2014 г. найдена вторая грамота, содержащая две буквы и княжеский знак (трезубец) . В Смоленске в 2009 г. нашли 16-ю грамоту (последние грамоты до этого были найдены в 1980-х гг.). Она представляет собой нижнюю строчку письма, в которой сохранилась фраза «ладья ушла» .

21 июля 2015 года экспедицией И. П. Кукушкина была найдена первая берестяная грамота в Вологде . В октябре 2015 года экспедиция Института археологии РАН во главе с Л. А. Беляевым обнаружила во время раскопок в Зарядье московскую берестяную грамоту № 4 .

В ходе раскопок находят также пустые листы бересты - заготовки для письма, показывающие возможность находки в будущем берестяных грамот с текстом. Иногда в СМИ они также называются «берестяными грамотами». Такой берестяной лист рубежа XI и XII веков найден в 2010 году в Киеве на Подоле (улица Хорива); текст на нём пока не выявлен . В 2007 году сообщалось также о «берестяной грамоте и писале», найденных в Нижнем Новгороде , каких-либо подробностей об этой находке впоследствии не появлялось. В 2008 году сообщалось о находке берестяной грамоты и костяного писала в Буске на Львовщине . В 2005 году берестяная грамота или заготовка была найдена на острове Вёжи в Костромской области . В 2013 году берестяную грамоту нашли среди руин жилого дома конца XVIII века в Старотуруханске (Новой Мангазее) , в 2018 году - на территории посада конца XVI - начала XVII века в Берёзове .

Количество

Берестяные грамоты в настоящее время обнаружены при раскопках следующих древнерусских городов (указано количество по состоянию на 24 августа 2018 года):

Общая характеристика

Берёзовая кора как материал для письма получает на Руси распространение не позднее первой четверти XI века и выходит из широкого употребления в середине XV века в связи с распространением бумаги , которая именно около этого времени становится дешёвой; чернильные берестяные рукописи известны и в более позднюю эпоху (см. выше). Береста рассматривалась как эфемерный, непрестижный материал для письма, непригодный для долгого хранения; её использовали в основном как материал для частной переписки и личных записей, а более ответственные письма и официальные документы писались, как правило, на пергаменте (бересте доверялись лишь их черновики). В грамоте № 831, представляющей собой черновик жалобы должностному лицу, есть прямое указание переписать её на пергамент и лишь потом послать адресату. Лишь немногие грамоты, по-видимому, хранились долго: это два берестяных листа огромного размера с записью литературных произведений (сохранившаяся целиком грамота из Торжка № 17 и дошедшая до нас во фрагментах новгородская грамота № 893), найденные в земле в развёрнутом виде, а также две берестяные книжечки: с записью молитв (новгородская грамота № 419) и с текстом заговора от лихорадки (№ 930, лист из такой книги).

В силу указанных обстоятельств обнаруженные археологами берестяные грамоты представляют собой, как правило, выброшенные документы, попавшие в землю в том месте и в тот момент, когда в них исчезала практическая надобность. Таким образом, находки археологов не связаны с каким бы то ни было древним архивом (даже в том случае, когда высокая концентрация грамот обусловлена нахождением на данном месте некоторого учреждения или канцелярии - как, например, на одной из усадеб Троицкого раскопа , так называемой усадьбе Е , где в XII веке находился «сместный» [совместный] суд князя и посадника).

Древнерусским книжникам была известна функциональная эквивалентность между берестой и ближневосточным папирусом : так, в переводе Толкового Апостола, выполненном Максимом Греком и его русскими сотрудниками в XVI в., употреблены выражения посланїа берестены и епистолїи берестеные в соответствии с ἐπιστολὰς βυβλίνας ‘послания на папирусе‘ .

Целые берестяные грамоты в момент обнаружения обычно представляют собой свёрнутый свиток бересты с выцарапанным текстом на внутренней стороне коры (реже на обеих её сторонах). Меньшая часть целых документов находится в земле в развёрнутом виде. Текст помещается на бересте в строку, в подавляющем большинстве грамот (как и средневековых славянских рукописях вообще) без разделения на слова.

Значительную долю находок составляют фрагменты берестяных грамот, нередко повредившихся уже после попадания в землю, но ещё чаще уничтоженных (разорванных или разрезанных) перед тем, как их выбросили. Эта практика упоминается в «Вопрошании» Кирика Новгородца XII в., где спрашивается, нет ли греха в том, чтобы по разрезанным грамотам «ходили ногами». Цель уничтожения грамот понятна: адресаты писем заботились о том, чтобы ставшее ненужным письмо не прочёл посторонний. В роли такого «постороннего» и оказываются современные исследователи. Хотя в интерпретации фрагментов грамот накоплен значительный опыт, и общий характер документа удаётся уловить в большинстве случаев (лишь совсем крохотные фрагменты интерпретации не поддаются), наличие оборванных букв и лакун часто затрудняет истолкование отдельных мест.

Датировка

Главным способом датирования берестяных грамот является стратиграфическое датирование (на основании археологического слоя, из которого извлечена грамота), в котором важную роль играет дендрохронология (в Новгороде с большим количеством часто ремонтировавшихся деревянных мостовых датировка точнее, чем в других городах - обычно в пределах 30-40 лет).

Некоторое количество берестяных грамот может быть датировано благодаря упоминанию в них известных по летописям исторических лиц или событий (например, в ряде грамот выступают представители шести поколений знаменитого новгородского рода бояр Мишиничей - посадники Варфоломей, Лука, Онцифор Лукинич , Юрий Онцифорович и другие). Данный способ обычно употребляется вместе со стратиграфическим датированием и независимо подкрепляет его.

В последнее время, с накоплением фонда берестяных грамот, появилась возможность комплексного параметрического датирования грамот на основе целого ряда внестратиграфических признаков - прежде всего палеографии , а также лингвистических признаков и этикетных формул, имеющих хронологическое значение. Данный метод, разработанный А. А. Зализняком , успешно применяется для грамот, не имеющих (вообще или достаточно узкой) стратиграфической даты.

Большинство берестяных грамот - частные письма, носящие деловой характер (взыскание долгов, торговля, бытовые указания). К этой категории тесно примыкают долговые списки (которые могли служить не только записями для себя, но также и поручениями «взять с такого-то столько-то») и коллективные челобитные крестьян феодалу (XIV -XV века).

Кроме того, имеются черновики официальных актов на бересте: завещания , расписки, купчие, судебные протоколы и т. п.

Сравнительно редки, но представляют особый интерес следующие типы берестяных грамот: церковные тексты (молитвы, списки поминаний, заказы на иконы, поучения), литературные и фольклорные произведения (заговоры , школьные шутки, загадки, наставления по домашнему хозяйству), записи учебного характера (азбуки, склады, школьные упражнения, детские рисунки и каракули). Огромную известность получили обнаруженные в 1956 году учебные записи и рисунки новгородского мальчика Онфима .

Берестяные грамоты, как правило, предельно кратки, прагматичны, содержат только самую важную информацию; то, что автору и адресату и так известно, в них, естественно, не упоминается. Те трудности интерпретации, с которыми из-за отсутствия контекста постоянно сталкиваются современные исследователи - расплата за чтение «чужих писем».

Бытовой и личный характер многих берестяных грамот Великого Новгорода (например, любовные послания незнатных молодых людей или хозяйственные записки-наказы от жены к мужу) свидетельствуют о высоком распространении грамотности среди населения.

Грамоты как исторический источник

Как важнейший исторический источник берестяные грамоты были оценены уже их первооткрывателем А. В. Арциховским. Основные монографические работы на эту тему принадлежат Л. В. Черепнину и В. Л. Янину .

Специфика источников

Берестяные грамоты являются одновременно вещественными (археологическими) и письменными источниками; место их нахождения - столь же важный для истории параметр, как и их содержание. Грамоты «дают имена» безмолвным находкам археологов: вместо безликой «усадьбы знатного новгородца» или «следов деревянного навеса» мы можем говорить об «усадьбе священника-художника Олисея Петровича по прозвищу Гречин» и о «следах навеса над помещением сместного суда князя и посадника». Одно и то же имя в грамотах, обнаруженных на соседних усадьбах, упоминания князей и других государственных деятелей, упоминания значительных денежных сумм, географических названий - всё это много говорит об истории строений, их владельцев, об их социальном статусе, об их связях с другими городами и областями.

Политическая и социальная история

Благодаря берестяным грамотам изучена генеалогия боярских родов древнего Новгорода (ср. в особенности исследования В. Л. Янина), выявлена политическая роль некоторых деятелей, недостаточно освещённая в летописи (таков известный нам благодаря работам А. А. Гиппиуса Пётр-Петрок Михалкович, видный деятель боярской олигархии XII века). Грамоты рассказывают о землевладении в Новгородской земле, об экономических связях новгородцев с Псковом , Ростовом , Ярославлем , Угличем , Суздалем , Кучковом (будущей Москвой), Полоцком , Киевом , Переяславлем , Черниговом , даже Сибирью (Обдорской землёй) . Челобитные крестьян, купчие и завещания XIV -XV веков свидетельствуют о закреплении крепостного права , о развитии судебной бюрократии и делопроизводства (эта область в домонгольский период ещё практически не отграничена от частной переписки). Мы узнаём о военных конфликтах и внешней политике Новгорода, о сборе дани с покорённых земель - узнаём в массе бытовых подробностей, которых не бывает в официальных документах. Ряд первостепенных данных имеется по истории церкви - засвидетельствована древность некоторых черт литургии , есть сведения о взаимоотношениях членов клира с жителями окормляемых ими усадеб, а упоминание Бориса и Глеба в списке святых в грамоте 3-й четверти XI века почти совпадает со временем их канонизации ().

История повседневности

Уникален этот источник для изучения повседневной жизни Древней Руси - тематики, столь популярной в медиевистике XX века . Берестяные грамоты свидетельствуют о широком распространении грамотности в Древней Руси, о том, что горожане обучались азбуке с детства и сами писали свои письма, что грамотны были и женщины; вместе с тем в ряде ситуаций (особенно в переписке высокопоставленных чиновников) уместна была и фигура писца, записывавшего под диктовку и служившего затем в роли посыльного. Семейная переписка новгородцев свидетельствует о высоком положении женщины, посылавшей мужу наказы («приказы»), вступавшей самостоятельно в денежные отношения и т. п. Новгородские берестяные грамоты показывают, что женщина могла заключать договоры, выступать поручителем, выступать в судах по финансовым вопросам, заниматься каким-либо прибыльным делом, например ремеслом или ростовщической деятельностью .

Есть в берестяных грамотах сведения о рационе древних новгородцев, их одежде, их ремёслах, а также о сфере человеческих взаимоотношений, родственной и дружеской заботе, гостеприимстве, конфликтах. Так, в грамоте № 842 говорится: «Вот мы послали 16 лукошек мёда, а масла три горшка. А в среду две свиньи и колбасу» (первое упоминание о колбасе во всём славянском мире) .

Совершенно исключительный интерес представляет любовное письмо девушки XI века (грамота № 752): «Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! А тебе, я вижу, это не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и пришёл. Может быть, я тебя по своему неразумию задела, но если ты начнёшь надо мною насмехаться, то суди тебя Бог и я недостойная» .

Имеются берестяные грамоты с записями заговоров и других фольклорных текстов, которые позволяют судить о древности памятников фольклора .

Язык берестяных грамот

Диалектизмы

Большинство берестяных документов с территории Новгородской феодальной республики (из Новгорода, Старой Руссы и Торжка) написано на древненовгородском диалекте , отличающемся от известного по традиционным памятникам древнерусского языка на различных уровнях: в фонетике , морфологии , отчасти также лексике . В широком смысле к древненовгородскому диалекту можно относить также и диалект древнего Пскова (имеющий ряд собственных фонетических особенностей). Отдельные диалектные новгородские и псковские явления были известны историкам русского языка и раньше, но лишь по эпизодическим вкраплениям в рукописях, на фоне общей установки писца на более престижный язык (церковнославянский, наддиалектный древнерусский). В берестяных же грамотах эти явления представлены либо совершенно последовательно, либо (реже) с незначительным влиянием книжной нормы.

Прочие грамоты (из Смоленска, Звенигорода Галицкого, Твери, Витебска, Москвы, Вологды) также несут информацию о древнем говоре данных регионов, однако из-за небольшого количества материала лингвистическая ценность их пока меньше, чем у новгородских грамот.

Орфография и история алфавита

В берестяных грамотах (из всех городов) используется т. н. бытовая графическая система , где, в частности, пары букв ъ-о , ь-е и е-ѣ могут взаимозаменяться (например, слово конь может записываться как къне ); по такой системе написано подавляющее большинство грамот середины XII - конца XIV века . До открытия берестяных грамот подобная орфография была известна лишь по некоторым пергаментным грамотам и надписям, а также по отдельным ошибкам в книжных текстах.

Берестяные грамоты являются важным источником при изучении происхождения и развития русского кириллического алфавита. Так, азбука (абецедарий) представлена уже на одной из древнейших среди найденных берестяных грамот - берестяной грамоте № 591 (XI век), обнаруженной в 1981 году, а также на берестяной грамоте № 460 (XII век), найденной в 1969 году , известны и берестяные азбуки, относящиеся к позднедревнерусскому периоду. Абецедарии из берестяных грамот отражают различные этапы формирования состава кириллицы, причём они не прямо соответствуют репертуару букв, фактически использовавшихся в текстах той же эпохи .

Грамотность писцов

В силу специфики орфографии и диалектных особенностей берестяных грамот в -1970-х годах , несмотря на то, что уже в этот период был накоплен значительный фонд ценных наблюдений за лексикой, грамматикой, орфографией, палеографией берестяных грамот (Н. А. Мещерский , Р. О. Якобсон , В. И. Борковский , Л. П. Жуковская), исследователи берестяных грамот нередко трактовали непонятные места как произвольные ошибки малограмотных писцов (или даже иностранцев) против «правильного» древнерусского языка: это позволяло истолковывать спорные отрезки текста практически как угодно.

Грамота ꙍтъ Жизномира къ Микоулє. Коупилъ єси [ты купил; «еси» - связка ] робоу [рабыню ] Плъсковє [в Пскове ], а нынє мѧ въ томъ ѧла [за это схватила ] кънѧгыни. А нынє сѧ дроужина по мѧ пороучила [поручилась ]. А нынє ка посъли къ томоу моужєви [человеку ] грамотоу, єли [если ] оу нєго роба. А сє ти хочоу конє коупивъ, и кнѧжъ моужъ всадивъ, та на съводы [очные ставки ]. А ты атчє [если ] єси нє възалъ коунъ [денег ] тєхъ, а нє ємли [бери ] ничъто жє оу нєго.

Берестяные грамоты - важный источник по истории русского языка; по ним точнее, чем по другим средневековым рукописям, зачастую сохранившимся только в списках, можно установить хронологию и степень распространённости того или иного языкового явления (например, падения редуцированных , отвердения шипящих , эволюции категории одушевлённости), а также этимологию и время появления того или иного слова. Грамоты практически непосредственно отражают живую разговорную речь Древней Руси и не несут на себе, как правило, следов литературной «шлифовки» стиля и книжного влияния в морфологии и синтаксисе. Сопоставимого с ними в этом отношении материала среди традиционных книжных памятников древнерусского языка нет.

Большой интерес в плане истории языка представляет грамота № 247 , содержание которой, вместе с некоторыми другими грамотами, подтверждает гипотезу С. М. Глускиной об отсутствии в древненовгородском диалекте вторoй палатализации , в отличие от всех других языков и диалектов славянского мира. Такое предположение имеет значение для истории древнерусского языка и всей славянской языковой семьи в целом .

Лексика

Таким образом, открытие берестяных грамот постоянно заполняет лакуны в существующих словарях древнерусского языка.

Иноязычный материал

Имеется несколько грамот, написанных по-церковнославянски , а также пять текстов на неславянских языках: по одной на карельском (знаменитая берестяная грамота № 292 с заклинанием против молнии), латыни , греческом , немецком - новгородские грамоты; на руническом древнескандинавском - смоленская грамота. Последние важны как источник сведений о международных связях древнего Новгорода и Смоленска. В грамоте № 403 помимо древнерусского текста содержится небольшой русско-карельский словарик; она предназначена для сборщика дани, который уже немного умел объясняться по-карельски. В нескольких грамотах представлены иноязычные имена собственные (людей и мест) и редкие иноязычные заимствования, прежде всего прибалтийско-финские, а также германские, балтские и тюркские.

Публикации

Берестяные грамоты из Новгорода публикуются начиная с 1953 года в особой серии с общим названием «Новгородские грамоты на бересте из раскопок… годов». К настоящему времени вышло 11 томов. Здесь опубликованы новгородские берестяные грамоты до № 915 включительно, грамоты из Старой Руссы и Торжка, а также некоторые другие новгородские надписи (на деревянных бирках, цилиндрах , церах-восковых табличках).

В последние несколько лет вновь найденные грамоты (кроме маленьких фрагментов) предварительно публикуются в журнале «Вопросы языкознания» .

Текст и интерпретации грамот в дальнейшем неоднократно уточнялись различными исследователями: чтения и переводы, предложенные в первых томах «Новгородских грамот на бересте…», зачастую уже совершенно устарели. Поэтому необходимо обращаться также к книге А. А. Зализняка «Древненовгородский диалект» (М., 1995; 2-е изд., М., 2004), где дан текст новгородских и неновгородских берестяных грамот (кроме маленьких фрагментов и неславянских текстов) в соответствии с современным состоянием древнерусистики. В издания «НГБ» (и отчасти также в книгу А. А. Зализняка) также включены некоторые другие тексты: 1) надписи на деревянных «цилиндрах-замка́х» для мешков сборщиков дани; 2) надписи на деревянных бирках, обычно долговых; 3) разбор древнерусских надписей-граффити ; 4) новгородские свинцовые грамоты . Всё это в рамках древнерусской культуры обнаруживает определённые сходства с берестяными грамотами (или привлекается как дополнительный лингвистический материал).

Аналогичная письменность в других культурах

Кора деревьев, вероятнее всего, использовалась многие тысячелетия у разных народов в качестве писчего материала , на котором первоначально оставлялись какие-то важные для людей знаки ещё в мезолите и неолите [ ] . Употребление древесной коры как удобного и дешёвого писчего материала было распространено в античности .

В латинском языке понятия «книга» и «луб » выражаются одним словом: liber .

Известен римско-британский аналог берестяных грамот - письма на тонких деревянных табличках (не коре или лубе) I-II вв., найденные при раскопках римского форта Виндоланда на севере Англии так называемые таблички из Виндоланды .

Во время Великой Отечественной Войны, партизанские газеты и листовки иногда печатались на бересте за отсутствием бумаги.

См. также

Примечания

1. Поппе Н. Н. Золотоордынская рукопись на бересте // Советское востоковедение , 1941, т. 2. - С. 81-134.
2. Константин Шурыгин Берестяная грамотность
3. Янин В. Л. Берестяная почта столетий
4. Колчин С. А., Янин В. Л. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. - М., 1982. - С. 94.
5. Памятник создан по инициативе родственников Н. Ф. Акуловой при поддержке Администрации Великого Новгорода и Новгородской археологической экспедиции. На новом памятнике изображена та самая грамота № 1 и короткая надпись: «Её руками 26 июля 1951 года была найдена первая берестяная грамота».
6. Кудряшов К. Тень бересты // Аргументы и факты . - 2011. - № 31 за 3 августа . - С. 37 .
7. В честь этой находки 26 июля в Новгороде отмечается ежегодный праздник - «День берестяной грамоты»
8. Хорошкевич А. Л. Открытие новгородских берестяных грамот в историографическом контексте начала 50-х годов XX в. // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения. - М. : Индрик, 2003. - С. 24-38. В частности, А. В. Арциховский ранее был объектом «антикосмополитической » критики и не был членом партии, а ситуации в языкознании была сложной после дискуссии 1950 г. . Всего в газетах появилось только три известия о находке берестяных грамот, причём только одна заметка была посвящена специально грамотам, а не перечисляла их в ряду других находок. «Новгородская правда» сообщила об открытии только через два месяца, доклад в Институте русского языка остался не отражён в прессе. Ситуация стала меняться только в 1953 году.
9. Янин В. Л. Я послал тебе бересту…. - 3-е изд. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. - С. 413-414.
10. Янин В. Л. Я послал тебе бересту…. - С. 414.

Из источников по бытовой письменности XI-XV веков наибольший интерес представляют берестяные грамоты и памятники эпиграфики (эпиграфика - историческая дисциплина, изучающая надписи на твердом материале). Культурно-историческое значение этих источников чрезвычайно велико. Памятники бытовой письменности позволили покончить с мифом о чуть ли не поголовной безграмотности в Древней Руси.

Впервые берестяные грамоты были обнаружены 1951 году во время археологических раскопок в Новгороде. Затем они были найдены (хотя и в несравненно меньшем количестве, чем в Новгороде) в Старой Руссе, Пскове, Смоленске, Твери, Торжке, Москве, Витебске, Мстиславле, Звенигороде Галицком (под Львовом). В настоящее время собрание текстов на бересте насчитывает свыше тысячи документов, и их число постоянно растет с каждой новой археологической экспедицией.

В отличие от дорогого пергамена береста была самым демократичным и легкодоступным материалом письма в средневековье. Писали на ней острым металлическим или костяным стержнем, или, как его называли в Древней Руси, писалом. На мягкой березовой коре буквы выдавливались или процарапывались. Лишь в редких случаях на бересте писали пером и чернилами. Старшие берестяные грамоты из числа обнаруженных ныне относятся к первой половине - середине XI века. Однако в Новгороде было найдено два костяных писала, которые датируются по археологическим данным временем до крещения Руси: одно - 953-957 годами, а другое - 972-989 годами.

Как отмечает В. Л. Янин в книге «Я послал тебе бересту…» (3-е изд. М., 1998. С. 30, 51), «берестяные грамоты были привычным элементом новгородского средневекового быта. Новгородцы постоянно читали и писали письма, рвали их и выбрасывали, как мы сейчас рвем и выбрасываем ненужные или использованные бумаги», «переписка служила новгородцам, занятым не в какой-то узкой, специфической сфере человеческой деятельности. Она не была профессиональным признаком. Она стала повседневным явлением».

Социальный состав авторов и адресатов берестяных грамот очень широк. Среди них не только представители титулованной знати, духовенства и монашества, но также купцы, старосты, ключники, воины, ремесленники, крестьяне и другие лица. В переписке на бересте принимали участие женщины. В ряде случаев они выступают как адресаты или авторы грамот. Сохранилось пять писем, отправленных от женщины к женщине.

В подавляющем большинстве берестяные грамоты написаны по-древнерусски, и лишь небольшое число - по-церковнославянски. Кроме того, обнаружены две берестяные грамоты, написанные жившими в Новгороде иностранцами на латинском и нижненемецком языках. Известны также греческая и прибалтийско-финская грамоты. Последняя представляет собой заклинание, языческую молитву середины XIII века. Она на триста лет старше всех известных ныне текстов, написанных по-фински или по-карельски.

Перевод: «От Полчка (или Полочка)…(ты) взял (возможно, в жёны) девку у Домаслава, а с меня Домаслав взял 12 гривен. Пришли же 12 гривен. А если не пришлёшь, то я встану (подразумевается: с тобою на суд) перед князем и епископом; тогда к большому убытку готовься…».

Берестяные грамоты, по преимуществу, частные письма. Повседневный быт и заботы средневекового человека предстают в них в мельчайших подробностях. Авторы посланий на бересте рассказывают о своих сиюминутных делах и заботах: семейных, бытовых, хозяйственных, торговых, денежных, судебных, нередко также о поездках, военных походах, экспедициях за данью и т. п. Вся эта бытовая сторона средневекового уклада, все эти мелочи обыденной жизни, столь очевидные для современников и постоянно ускользающие от исследователей, слабо отражены в традиционных жанрах литературы XI-XV веков.

Тексты на бересте разнообразны в жанровом отношении. Помимо частных писем, встречаются разного рода счета, расписки, записи долговых обязательств, владельческие ярлыки, завещания, купчие, челобитные от крестьян к феодалу и другие документы. Большой интерес представляют тексты учебного характера: ученические упражнения, азбуки, перечни цифр, списки слогов, по которым учились читать. В грамоте № 403 50-80-х годов XIV века находится маленький словарик, в котором для русских слов указаны их прибалтийско-финские переводы. Значительно реже встречаются берестяные грамоты церковного и литературного содержания: отрывки литургических текстов, молитвы и поучения, например, две цитаты из «Слова о премудрости» знаменитого писателя и проповедника Кирилла Туровского, умершего до 1182 года, в берестяном списке первого 20-летия XIII века из Торжка. Сохранились также заговоры, загадка, школьная шутка.

Из всех восточнославянских письменных источников XI-XV веков берестяные грамоты наиболее полно и разнообразно отразили особенности живой разговорной речи. Исследование текстов на бересте позволило А. А. Зализняку в монографии «Древненовгородский диалект» (М., 1995) восстановить его многие особенности. Рассмотрим наиболее важные из них.

В древненовгородском диалекте отсутствовал общеславянский результат второй палатализации: переход заднеязычных [к], [г], [х] в мягкие свистящие согласные [ц?], [з?], [с?] в положении перед гласными переднего ряда [e] () или [и] дифтонгического происхождения. Все славянские языки пережили вторую палатализацию, и только древненовгородский диалект ее не знал. Так, в грамоте № 247 (XI век, вероятно, вторая четверть) опровергается ложное обвинение в краже со взломом: «А замъке кле, а двьри кл…», то есть ‘А замок цел, и двери целы…?. Корень кл- ‘целый? представлен в обоих случаях без эффекта второй палатализации. В берестяной грамоте XIV в. № 130 встречается слово хрь в значении ‘серое (некрашеное) сукно, сермяга? (корень хр- ‘серый?).

В Им. пад. ед. ч. муж. р. твердого о-склонения окончанием было -е. Это окончание встречается у существительных брате ‘брат?, прилагательных меретве ‘мертв?, местоимений саме ‘сам?, причастий погублене ‘погублен?, в именной части перфекта - забыле ‘забыл?. «Дешеве ти хлебе», то есть ‘дёшев (здесь) хлеб?, - писал в первой четверти XII века новгородец Гюргий (Георгий), советуя отцу и матери продать хозяйство и переселиться в Смоленск или Киев, так как в Новгороде, очевидно, был голод. Флексия -е отличает древненовгородский диалект от всех славянских языков и говоров. Во всем остальном славянском мире ей соответствует в древнюю эпоху окончание -ъ (например, братъ, самъ), а после падения редуцированных ъ и ь - нулевая флексия (брат, сам). Напомним, что буквами ъ «ер» и ь «ерь» в древности обозначались особые сверхкраткие звуки, несколько похожие в своем произношении соответственно на [ы] и [и], которые окончательно исчезли из русского языка в начале XIII века.

В Род. пад ед. ч. у существительных а-склонения в древненовгородском диалекте с самого начала письменности господствовало окончание - (у жен), в то время как в стандартном древнерусском языке здесь было окончание -ы (у жены). Для настоящего времени глагола было характерно явное преобладание в 3 л. ед. ч. и 3 л. мн. ч. форм без -ть: живе, молоти, бью, приходя и т. д. В стандартном древнерусском языке было соответственно: живеть, молотить, бьють, приходять.

Бытовые грамоты чрезвычайно близки диалектной речи. Однако их нельзя рассматривать как точную передачу разговорного языка. В бытовой письменности существовал свой сложившийся обычай языкового употребления, который усваивали во время обучения грамоте. Н. А. Мещерский установил, что в частной переписке на бересте были особые адресные и этикетные эпистолярные формулы. Часть таких формул имеет книжное происхождение, хотя в подавляющем большинстве берестяные грамоты не являются литературными произведениями и памятниками книжного языка. Так, в начале грамоты часто используется традиционная формула покланяние или поклон от такого-то к такому-ту, а в конце послания встречаются устойчивые обороты добр сътворя ‘будь добр, пожалуйста? или цлую тя в значении ‘приветствую тебя?.

Берестяные грамоты дают богатый материал для изучения некнижных, бытовых графических систем. В Древней Руси элементарный курс грамотности ограничивался одним обучением читать. Но закончив его, ученики, хотя и непрофессионально, могли писать, перенося навыки чтения на письмо. Искусству писать и правилам правописания учили специально, главным образом будущих книгописцев. В отличие от книжных текстов, созданных писцами-профессионалами, берестяные грамоты созданы людьми, в своем большинстве специально не учившимися писать. Не проходя через фильтр книжных орфографических правил, берестяные грамоты отразили многие местные особенности живой речи XI-XV веков.

В памятниках книжного письма, напротив, тщательно устранялись черты диалектной речи. В книжный текст проникали лишь те местные языковые особенности, от которых было трудно избавиться - например, цоканье. Берестяные грамоты показывают, сколь большое значение имел фильтр книжного правописания, насколько радикально средневековые книгописцы отказывались от областных особенностей живой речи в своей профессиональной деятельности.

Часть 2.

Как установил Зализняк, основные отличия бытовых графических систем от книжного письма сводятся к следующим моментам:

1) замена буквы ь на е (или наоборот): коне вместо конь, сьло вместо село;

2) замена буквы ъ на о (или наоборот): поклоно вместо поклонъ, четъ вместо чьто;

3) замена буквы на е или ь (или наоборот). Последовательная замена е и ь на h (весьма редкий графический прием) представлена в надписи 20-50-х годов XII века, процарапанной на деревянной дощечке (цере): «А язъ тиун дан ж уял» ‘А я, тиун, дань-то взял? (тиун ‘дворецкий, домовый управитель при князьях, боярах и епископах; должностное лицо по управлению города или местности?).

4) скандирование, или скандирующий принцип записи, состоит в том, что на письме за любой согласной буквой должна следовать гласная буква. Если на фонетическом уровне гласной нет, то пишутся «немые» ъ или ь, о или е - в зависимости от твердости или мягкости предшествующей согласной, например: доругая соторона вместо другая сторона. В качестве «немых» гласных после согласных могли использоваться также ы или и: овиса вместо овьса, своимы вместо своимъ.

Как видим, текст, написанный с использованием бытовых графических правил, существенным образом отличается от книжного письма. Так, в грамоте 40-50-х годов XII века встречается написание ко монь, которому в книжной орфографии соответствует форма къ мън. Тем не менее бытовые графические системы иногда проникали в книжное письмо. Их употребление известно в ряде древненовгородских и древнепсковских рукописей.

Языку берестяных грамот близки надписи-граффити, прочерченные острым предметом (часто тем же писалом) по твердой поверхности. Особенно многочисленны и интересны в лингвистическом отношении тексты на штукатурке древних зданий, главным образом церквей. В настоящее время граффити обнаружены на стенах архитектурных памятников многих древнерусских городов: Киева, Новгорода, Пскова, Старой Ладоги, Владимира, Смоленска, Полоцка, Старой Рязани, Галича Южного и др. Большое количество надписей, сделанных не только представителями княжеско-боярских и церковных кругов, но и дружинниками, ремесленниками, простыми богомольцами, свидетельствует о широком распространение грамотности на Руси уже в XI-XII веках. Древнерусским граффити посвящены важные исследования историков и лингвистов (см., например: Высоцкий С. А.

Киевские граффити XI-XVII веков. Киев, 1985; Медынцева А. А. Грамотность в Древней Руси: По памятникам эпиграфики X - первой половины XIII века. М., 2000; Рождественская Т. В. Древнерусские надписи на стенах храмов: Новые источники XI-XV веков. СПб., 1992).

Рождественская выделяет следующие типы надписей: надписи-«моления» с формулой «Господи, помози (помяни, спаси и т. д.)», поминальные надписи с сообщением о смерти (такова запись в Софии Киевской о смерти великого князя Ярослава Мудрого в 1054 году), надписи-автографы (например, XII и XIII века в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде: «а се Созоне?лъ лютыи…» - ‘А вот Созон лютый писал?, «Иване?лъ лвою рукою»), богослужебные надписи (библейские и литургические цитаты, покаянные стихи и др.), «летописные», или «событийные», надписи, надписи делового содержания, надписи «литературного» характера (так, процитированные на стене Софии Киевской во второй половине - конце XI века изречения из переводного памятника «Разумы сложения Варнавы Неподобного», известного по рукописям только с рубежа XIV-XV веков, датируют появление этого произведения на Руси временем не позднее второй половины XI столетия), фольклорные надписи (пословицы, поговорки, загадки и т. п.), «бытовые» надписи (например, XIV-XV веков в церкви Федора Стратилата в Новгороде: «о попове свщници укланяитеся от пьяньства…» - ‘о попы-священники, уклоняйтесь от пьянства!?, «И(о)сав(е) со мною шле ис торгу збиле мене я (з)апслъ» - ‘Иосаф шел со мною с торговой площади, сбил меня (с ног), я и записал?).

Некоторые надписи тщательно зачеркнуты. Одну из них, конца XII - начала XIII века, из Софийского собора в Новгороде удалось разобрать. По мнению Медынцевой, это детская песенка-считалка, однако Рождественская связывает надпись с языческим погребальным обрядом: «(ако с)дите пиро(ге въ) печи гридьба въ корабли… пелепелъка пар(и в)ъ дуброве пост(ави) кашу по(ст)ави пироге ту [туда. - В. К.] иди». Как отмечает Рождественская, в основе этого ритмизованного текста лежит смысловой параллелизм, находящий поддержку в синтаксических конструкциях и грамматических формах: пирог (ед. ч.) - в печи, гридьба ‘дружина? (ед. ч.) - в корабле, перепелка (ед. ч.) - в дуброве. Какой-то современник надписи тщательно зачеркнул ее и обругал автора, приписав ниже: «усохните ти руки».

Иногда на стенах храмов появлялись граффити, представляющие собой юридические документы. На стене киевской Софии, главного храма Киевской Руси, была сделана надпись о покупке вдовой князя Всеволода Ольговича земли, ранее принадлежавшей Бояну, за огромную сумму - 700 гривен соболей. Надпись составлена согласно формуляру купчих грамот с упоминанием свидетелей-«послухов»: «…а передъ тими послухы купи землю княгыни бояню вьсю…». Обнаруживший надпись Высоцкий датировал ее второй половиной XII века и предположил, что проданная земля некогда имела какое-то отношение к прославленному поэту-певцу «вещему» Бояну, жившему в XI столетии и воспетому в «Слове о полку Игореве». По менее вероятному предположению Б. А. Рыбакова, надпись относится к концу XI века и могла быть сделана вскоре после смерти Бояна. Впрочем, Рыбаков подчеркивал, что «текст граффито сам по себе не дает нам права отождествлять Бояна-песнотворца с Бояном-землевладельцем».

Глаголическое письмо, изобретенное первоучителем славян святым Кириллом, не получила широкого распространения в Древней Руси и ее использовали лишь искусные книжники. До нашего времени не дошло ни одной восточнославянской глаголической книги. Лишь в восьми сохранившихся кириллических рукописях XI-XIII веков встречаются отдельные глаголические слова и буквы. Между тем известны глаголические и смешенные глаголически-кириллические надписи XI-XII веков на стенах Софийских соборов в Новгороде и Киеве. Одну из них процарапал «лютый Созон» в первой половине XII века, закончив приведенный выше кириллический текст глаголическими буквами.

По мнению Рождественской, так как большинство находок древнерусских надписей с глаголическими буквами и кириллических рукописей с глаголическими «вкраплениями» относится к Новгороду и Северной Руси (в Новгороде, например, сохранилось 10 граффити XI века, а в Киеве 3), это заставляет предположить о существовании более тесных и самостоятельных связей Новгорода по сравнению с Киевом с глаголической традицией и глаголическими центрами в Западной Болгарии, Македонии и Моравии.

По наблюдениям Рождественской, важным отличием памятников эпиграфики от книжных текстов является более свободное отношение к книжной норме. Причем степень реализации книжной нормы во многом зависит от типа надписи. Если в богослужебных надписях церковнославянский язык более русифицирован по сравнению с аналогичными книжными текстами, то в надписях светского содержания отразился язык повествовательных и деловых жанров древнерусской письменности. Живая разговорная речь слышна в небольшой рифмованной насмешке XI-XII веков, возможно, над задремавшим певчим или богомольцем в Софии Новгородской: «Якиме стоя усъне а ръта и о камень не ростепе» ‘Яким, стоя, уснет, а рта и о камень не расшибет (то есть не раскроет)?.

В надписях-граффити всех типов отсутствует жёсткое противопоставление церковнославянского и древнерусского языков. Вместе с тем новгородские надписи более последовательно, чем берестяные грамоты, отражают книжную орфографическую норму. Что касается диалектных особенностей, то и в этом отношении граффити, как и эпиграфика в целом, более сдержанны, чем берестяные грамоты, что объясняется меньшим объёмом текста и устойчивостью письменных формул. Таким образом, книжная языковая норма в эпиграфике более вариативна, чем в книжных текстах, и менее вариативна, чем в берестяных грамотах.

Мы узнали о берестяных грамотах лишь полвека назад. Благодаря этим памятникам русской письменности мы имеем возможность узнавать образ жизни и ход мысли русского человека, жившего за тысячу лет до нас.

Берестяные грамоты - документы и частные послания XI - XV веков, где текст наносился на берёзовую кору. Первые такие артефакты обнаружил отечественный историк в Новгороде в 1951 году в ходе археологической экспедицией под руководством А.В. Арциховского (1902-1978, историк, член-корреспондент АН СССР).

К 1970 году в Новгороде нашли 464 берестяных грамоты. Текст на них выводили примитивным методом - выцарапывали остро заточенным костяным или металлическим штифтом (писалом). Бересту предварительно обрабатывали, чтобы текст выходил чётким.

Берестяные грамоты археологи обнаруживали в слоях почвы, где сохранились растительные остатки и древний мусор. Основная часть грамот представляет собой частные письма, в которых затрагивались бытовые и хозяйственные вопросы, описывались житейские конфликты, передавались поручения. Также обнаружены грамоты несерьёзного и полушутливого содержания.

Арциховский указывал на грамоты с протестами крестьян против господ, жаловавшихся на свою участь, со списками барских повинностей. На берестяные грамоты наносились и денежные документы, некоторые архивы, исторические записи, завещания, любовные послания и прочая насущная информация.

Арциховский обнаружил берестяные грамоты, которые адресовались известным людям из новгородских посадников, а также их частную переписку с родственниками. Эти документы раскрыли перед нашими современниками тот факт, что на древней Руси грамотность находилась на более высоком уровне, чем мы ранее считали. Её изучали не только бояре и духовенство, но и низшие слои общества. Авторами некоторых берестяных грамот были простые женщины.

В музеях и архивах сохранилось немало поздних документов, написанных на бересте в XVII - XIX веках, найдены целые книги. Русский писатель и этнограф С.В. Максимов указывал, что лично видел в середине XIX века берестяную книгу у старообрядцев в Мезени (Архангельская область). В 1930 году колхозники на берегу Волги недалеко от Саратова, копая яму, нашли берестяную золотоордынскую грамоту XIV века.

Иосиф Волоцкий (1440-1515, основатель и игумен Иосифо-Волоколамского монастыря) писал, что лично видел в обители святого Сергия Радонежского «самые книги не на хартиях писаху, но на берестех».

В июле 1951-го на Неревском раскопе нашли берестяную грамоту №1. Она содержала перечень некоторых рабочих повинностей (позёма и дара) в пользу некоего Фомы. Находка указала нам, что при написании грамот почти никогда не использовались чернила. На ней текст был просто нацарапан на коре, но хорошо читался. В честь этой находки в Новгороде ежегодно 26 июля отмечается праздник - «День берестяной грамоты». Тот же раскоп принёс ещё 9 документов на бересте, опубликованных у нас только в 1953 году (открытие берестяных грамот не получило широкого освещения).

ГДЕ И СКОЛЬКО

Одной из последних сенсаций стало обнаружение в августе 2007 года первой берестяной грамоты в Нижнем Новгороде и в Москве. Причём найденная в Тайницком саду Московского Кремля чернильная грамота с описью имущества стала первым полноценным московским берестяным документом (ранее известная грамота № 1 и найденная грамота № 2 представляют собой небольшие фрагменты) и самой большой из ранее известных берестяных грамот.

Берёзовая кора, как материал для письма, получила распространение на Руси в XI веке и потеряла свою роль к XV веку, так как тогда отмечено распространение на Руси доступной по цене бумаги. А береста использовалась как подручный, но вторичный материал для письма, учебных записей, для отчётов краткого хранения. Её использовали в основном простолюдины как материал для частной переписки и личных записей, а государственные письма и официальные документы фиксировались на пергаменте.

Береста постепенно ушла из государственного документирования и частного быта. В одной из сохранившихся берестяных грамот (под грифом № 831), представляющей собой черновик жалобы чиновнику, учёные нашли указание переписать данный текст на пергамент и только затем отослать по адресу. Лишь немногие грамоты хранились долго: это два берестяных листа огромного размера с записью литературных произведений (грамота из Торжка № 17 и грамота № 893), оба обнаружены в земле в развёрнутом виде, а также две берестяные книги малого формата: там записаны молитвы (новгородская грамота № 419) и с текстом заговора от лихорадки (№ 930).

Найденные берестяные грамоты оказались на помойке, они попали в землю, когда в них пропала практическая надобность. А это значит, что находки археологов не связаны с древними государственными и личными архивами. Целые берестяные грамоты в момент обнаружения представляют собой свёрнутый свиток бересты с нацарапанным текстом на внутренней стороне коры (иногда на двух сторонах). Меньшая часть целых документов находится в грунте в развёрнутом виде. Текст помещался на бересте в строку, в большинстве грамот (как и средневековых славянских рукописях) без разделения на слова.

Значительную долю находок составляют фрагменты берестяных грамот, повреждённых уже после попадания в землю, но ещё чаще уничтоженных (разорванных или разрезанных) предварительно перед их утилизацией. Такая практика упоминается в «Вопрошании» Кирика - новгородца XII века, где вопрошается, нет ли греха в том, чтобы по грамотам «ходили ногами». Цель уничтожения грамот проста: секретность. В роли «постороннего» сейчас оказываются современные исследователи. Несмотря на то, что в интерпретации фрагментированных грамот накоплен значительный опыт и общий характер документа удаётся уловить в большинстве случаев, наличие оборванных букв и лакун часто затрудняет истолкование отдельных фрагментов (как с языковой, так и с содержательно-исторической стороны).

О ЧЁМ ПИСАЛИ НАШИ ПРЕДКИ

Большинство берестяных грамот представляют собой частные письма, носящие деловой характер. Сюда входят и долговые списки, хозяйские записи, поручения и коллективные челобитные крестьян. Обнаружены черновики официальных актов на бересте: завещания, расписки, купчие, судебные протоколы и т. п.

Сравнительно редки, но представляют особый интерес следующие типы берестяных грамот: церковные тексты (молитвы, списки поминаний, заказы на иконы, поучения), литературные и фольклорные произведения (заговоры, шутки, загадки, наставления по домашнему хозяйству), записи учебного характера (азбуки, склады, школьные упражнения). Огромную известность получили обнаруженные в 1956 году учебные записи и рисунки новгородского мальчика.

Важными историческими источниками назвал берестяные грамоты Арциховский. Большие монографические труды на эту тему принадлежат российским академикам Л.В. Черепнину и В.Л. Янину.

Берестяные грамоты считаются вещественными и письменными источниками. Места их обнаружения не менее важны для истории, чем их содержание. Вместо безликой «усадьбы почтенного новгородца» мы узнаём об усадьбе священника-художника Олисея Петровича по прозвищу Гречин и о следах навеса над помещением суда князя и посадника. Одно и то же имя в грамотах, найденных на соседних усадьбах, упоминания князей и иных государственных мужей, указание сумм, географических названий. В них говорится об истории построек, об их владельцах, их социальном статусе, связях с другими городами.

Благодаря берестяным грамотам изучается генеалогия боярских родов Новгорода. Обнаруживаются политическая роль горожан, недостаточно освещённая в летописи (Пётр-Петрок Михалкович, видный деятель от бояр XII века). Документы на бересте рассказывают о землеустройстве в Новгороде, об их экономических связях с Псковом, с Москвой, Полоцком, Суздалем, Киевом, даже Обдорской землёй (Сибирь). Челобитные крестьян, купчие и завещания XIV - XV веков свидетельствуют об установлении там крепостного права, о развитии судебной бюрократии. Мы узнаём о военных конфликтах и внешней политике Руси, о сборах дани с покорённых земель, открываем массу бытовых подробностей, которые нам никогда бы не узнать. Ряд первостепенных данных имеется по истории церкви, на бересте зафиксирована древность некоторых черт литургии, есть сведения о взаимоотношениях членов клира с жителями соседних усадеб, а упоминание Бориса и Глеба в списке святых в грамоте XI века почти совпадает со временем их канонизации.