Животное тунгус. Эвенки (тунгусы) — аристократы Сибири под Полярной звездой

Тунгусы

Обитатели Тартарии. Николас Витсен. Тунгус (даурский) крайний справа

тунгусы сибирские - северной ветви тунгусского племени (см.), живущие в пределах громадного - до 90 тыс. кв. м - пространства Вост. Сибири , между р. Енисеем и Охотским морем, прибрежьями Ледовитого океана и границей Китая. В последнее время вместе с русскими появились даже на о-ве Сахалине и на побережье Татарского пролива (близ Де-Кастри). Русские впервые встретились с Т. в начале XVII стол. Вскоре после основания первых острогов на р. Енисее казаки под начальством воеводы Молчанова совершили ряд походов для обложения их ясаком; Т., обитавшие по pp. Енисею и Тунгускам , сначала упорно ему сопротивлялись, но в конце концов должны были признать себя побежденными, после чего часть их обложена была ясаком, часть разбежалась в глубь непроходимой тайги , а некоторые удалились даже в пределы Китая. Около г. обложены были ясаком уже все тунгусы, обитающие ныне в Енисейской губернии. Позже были обложены им и все тунгусы остальных губерний и областей Вост. Сибири. Русское название их, как полагают, татарского происхождения, и буквальный смысл его - "озерные жители"; по Клапроту, слово "тунгу" или "тунгху" надо понимать в смысле "восточных варваров", названных так китайцами; Паллас же видит в этом названии бранную кличку на тюркском языке. Сами Т. зовут себя донки и бойе, из коих первое название применяется ко всему их народу, а второе отличает лишь одно из их племен, оба эти названия означают то же, что "люди". Т., обитающие в Якутской обл. (по Приклонскому), зовут себя овен , из них живущие ближе к океану зовут себя ламутами от слова лам - море. Центром их территории можно считать пространство между Байкалом и р. Леной, где, однако, они стеснены с юга бурятами и русскими, а с севера якутами; по нижнему течению Енисея они живут уже в этнологической области остяков. Несмотря на обширность пространств, определяющих район распространения Т., количество их относительно весьма незначительно; за отсутствием хотя бы приблизительно точных цифр различные исследователи показывают его различно; по-видимому, общая их численность простирается до 50-70 тыс. душ об. пола. Смотря по образу их жизни и роду занятий, русские делят их на оседлых, скотоводных (степных или конных тож), которые ведут с своими стадами кочевой образ жизни, и бродячих, которые делятся на оленных, собачьих и лесных. Некоторое число оседлых семейств Т. почти совершенно ассимилировались с русскими, приняв их нравы, обычаи и образ жизни. Сравнительно более многочисленны Т., занявшиеся хлебопашеством, но не вошедшие в состав русских поселений, число их достигает 2000 душ, живут они в Нерчинском окр. Забайкальской обл., где они прежде составляли в Забайкальске тунгусский казачий полк. Прочие Т., кочующие и бродячие, не имеют родины: вся их жизнь проходит в беспрерывном передвижении с одного места на другое; в скитаниях за промыслом зверя тунгусы не дают себе труда носить с собой даже жерди, бересту, кожи и т. п. предметы, необходимые для сооружения ураса или чума . Постоянно скитаясь по глухой тайге, многие тунгусы никогда не выходят к русским поселениям, другие же, встречаясь с русскими в лесных дебрях и получая от них хлеб, чай , сахар , табак в обмен на продукты своей охоты, привыкли к хлебной пище и потому в известное время выходят уже к населенным пунктам, чтобы запастись припасами. Уйдя на сотни и тысячи вёрст от места, где он расставил свои западни, самострелы, капканы и силки (до которых никто из его сородичей не дотронется в его отсутствие), Т. умеет безошибочно находить обратный к ним путь по ничтожным, незаметным для другого приметам. Психический склад тунгусов весьма замечателен (физич. тип см. Тунгусское племя). Крайняя подвижность рядом с пылкостью характера, беззаботность, веселость и остроумие, добродушие, сострадательность, мягкосердечие, гостеприимство без расчета и замечательная честность составляют черты, присущие типичному не испорченному цивилизацией Т. Начиная с Бранта, посетившего Сибирь в конце XVII в., все путешественники единогласно восхваляют качества тунгусов. К сожалению, под влиянием сношений с русскими и распространяющейся страсти к водке и картам симпатичные черты стали пропадать в тунгусах, кочующих вблизи русских поселений. Религия их шаманская, основанная на веровании в злых и добрых духов; последним приносят в жертву оленей , предметы своего промысла, кусочки разных цветных тряпок и делают возлияния водкой (см. Шаманство). Характерной чертой религиозных воззрений Т. - поклонение животным, в частности медведю . Всякий раз как привозится в дом убитый медведь , устраивается общественное празднество ("кук"), на котором поджариваются на масле разрезанные на кусочки сердце и печень медведя и каждый присутствующий, поднося ко рту кусок, кланяется медведю и извиняется перед ним, говоря, что в убийстве его отнюдь не повинны Т., а русские или американцы . Пока варится мясо, жены не смеют входить в юрту. Многие тунгусы уже в течение нескольких поколений крещены в православие и, несмотря на полное непонимание догматов, часто проявляют искреннее, наивное, хотя и внешнее благочестие, но громадное большинство, не изменив ни образа жизни, ни нравов, продолжают все-таки держаться шаманской веры, отличаясь от некрещеных лишь наличностью христианского имени, которое они, однако, нередко забывают: у тунгусов первое имя дается при рождении и соответствует обыкновенно или времени года, или каким-нибудь обстоятельствам, совпавшим с рождением новорожденного, напр. по имени человека, вошедшего в это время в урасу . Когда человек пришел в возраст и уже определились его индивидуальные особенности, меткое прозвище, данное ему кем-либо из родовичей и удачно определяющее какую-нибудь выдающуюся его особенность, делается иногда вторым его именем взамен первого, которое скоро забывается. Третье дается при крещении, но остается обыкновенно без употребления. Как у многих первобытных народов, женщина во время родов считается нечистой. Роженица сама уходит в тайгу и там одна разрешается от бремени. Традиционные обряды соблюдаются и при похоронах. Желая снабдить покойника всем необходимым для будущей жизни, тунгусы кладут с ним ружье, котел, лыжи , лук со стрелами и т. п. По окончании погребального обряда снимают чум или урасу и переносят на новое место. Тела умерших не зарываются в землю. Если умер мужчина, то тело его, зашитое в оленью кожу, вешается на ветвях деревьев или кладется на лабаз , устроенный между деревьями на сажень от земли, таким образом, чтобы выдолбленная колода , в которой положено тело покойника, крепко утверждена была на концах срубленных дерев. Если умерла женщина, то, зашив ее в оленьи шкуры, хоронят на земле с принадлежащими ей вещами и заваливают деревьями. Весьма интересен обычай некоторых тунгусских племеи класть умерших в маленькие челноки (ветки), покрывая их оленьей кожей. Еще при жизни Т. его сопровождает такой челнок , сколоченный из трех досок в 2 м длины и 35 стм ширины. В брак Т. вступают большей частью в зрелом возрасте, причем допускается и многоженство . Калымом обыкновенно служат олени; нередко будущий муж, не имея средств уплатить калым , отрабатывает за него натурой. Женщина-распорядительница домашнего хозяйства, не покладающая рук в повседневной работе; нравственность жен и девиц строго соблюдается у Т., кочующих вдали от населенных центров, в то время как у имеющих частое общение с русскими, особенно у кочующих вблизи приисков и приисковых дорог, она уже значительно упала и там уже можно встретить Т., торгующего своей женой за водку и деньги. Чрезвычайно воздержанные, привыкшие довольствоваться малым, не тронутые цивилизацией Т. терпеливо выносят голод и жажду по целым дням; потребности их настолько нешироки, что почти все они могут считаться удовлетворенными, когда у тунгуса имеется в распоряжении олень да береза. От первого они получают мясо, шкуры для одежд, кости, из которых вырезываются орудия, сухожилия, служащие нитками, и он же при постоянных перекочевках перевозит их семьи, жилища, имущество; а от второй получаются береста и кора для детских люлек и корзин, для обшивки урасов или юрт. Впрочем, при сокращении численности оленей и важном значении оленя в тунгусском хозяйстве Т. только в крайних случаях убивают оленя на мясо, предпочитая употреблять для этого продукты звероловства и рыбу. Любимую пищу тунгусов составляют непереварившееся содержимое желудка оленя в замороженном или засушенном виде с прибавлением ягод - для придания ему кислоты, сушеное оленье мясо и оленье же сало и мозг . Главную пищу тунгусов, живущих близ океана, составляет рыба с примесью жира морских зверей. Приспособленное к легкому передвижению жилище Т., чум или ураса, состоит из десятков двух тонких жердей и нескольких десятков выделанных в виде замши оленьих шкур (ро вдуга) с прибавлением кусков березовой коры. Такие жилища, несмотря на постоянно поддерживаемый в них огонь, едва защищают от зимних ветров, не давая возможности сидеть в них без меховой одежды; освобожденный от снега земляной пол урасы устилается невыделанными оленьими шкурами или хвойными ветками. Собравшись зимой на местах звериного промысла вдали от своих чумов и считая нужным остаться в известном месте сравнительно надолго, тунгусы строят иногда "балаги" - более обширные помещения на 20-30 человек из стволов деревьев, которые забрасываются снаружи землей, мхом и снегом. Стройный и ловкий тунгус - самый изобретательный в украшении своей особы и самый щеголеватый из всех сибирских инородцев; особенной красотой и вкусом рисунка, а также совершенством деталей отделки, состоящей из бахромок и вышивок, отличаются Т., кочующие в бассейне Тунгуски. Одежда тунгуса соответствует его подвижности - она делается главным образом из оленьих шкур, легка и имеет форму камзола с расходящимися полами, оторочена окрашенными бахромками из меха и изукрашена узорами из бисера; меховая шапка с такой же отделкой, панталоны тоже из меха оленя, и на ногах обувь, сделанная из кожи, снятой с ног оленя, шерстью вверх, тоже изукрашенная бисерными и др. узорами. У женщин та же одежда с прибавлением ленты, обвивающей косу, в которую вплетены металлические пуговицы и другие блестящие украшения. Некоторые татуируют себе лицо и подбородок в знак особенного достоинства; узор татуировки незамысловат; обыкновенно состоит из четырех параллельных дуг круга на каждой щеке от угла глаза до угла рта, с внутренней и наружной стороны кривой несколько поперечных линий. Т. распадаются на роды, носящие имена предков или названия рек, около которых бродят; но многие роды, существование которых было отмечено в свое время прежними исследователями Сибири, в настоящее время или вымерли, при чем остатки их потерялись среди остальных родов Т., или утратили свои родовые прозвища. Несмотря на всю эластичность своего характера и силу сопротивления внешним влияниям, Т., сдавленные, так сказать, между русскими, якутами и бурятами и перемешанные как с этими народами, так и с остяками, самоедами и проч., подвергаются серьезной опасности исчезновения как самостоятельного народа. Главный враг тунгусов - периодический голод, заразные болезни и оспа , скарлатина и корь . В глухой тайге, где прежде бродили целые роды тунгусов, нередкость найти на месте прежних становищ только остатки брошенных чумов да группы гробов, висящих на деревьях. Еще сравнительно недавно экономическое благосостояние тунгусов было довольно равномерно, хотя частная собственность на стада и охотничьи и звероловные территории издавна существовали уже в ясно определенной форме. Теперь экономическая дифференциация достигла значительных размеров, и рядом с владельцами крупных стад оленей есть бедняки, не имеющие ни одного оленя и живущие изо дня в день случайными дешевыми заработками. Исключая тунгусов конных, или степных, занимающихся исключительно скотоводством, Т. главным образом охотник и в этом промысле по храбрости, выдержке, выносливости едва ли имеет себе равного в Сибири. С своей характерной (на ножках) винтовкой за плечами тунгус-зверолов бродит по тайге по нескольку дней, а иногда и недель сряду, не возвращаясь в чум. Добыв крупную дичь, он, взяв с собой часть дичины в пищу семье, возвращается в свой чум и затем со всем своим скарбом и семьей перекочевывает к убитому зверю, где и остается, пока запас мяса не придет к концу и не понадобится идти в поиски за новой дичью и вновь перекочевать с только что занятого места. С помощью лыж, подбитых коротким оленьим мехом и потому легко скользящих по снегу, ловкий и легкий тунгус с невероятной быстротой пробегает громадные пространства в поисках зверя. Но количество зверя уменьшается с каждым годом, и теперь тунгусы часто нанимаются к русским на поденщину. Таежные тунгусы наш солнечный год считают за два года: летний и зимний; у них свои 13 месяцев по кругообращениям луны с названиями по временам года и по более выдающимся явлениям их жизни, каковы таяние льда, приплод оленей и т. п.; для верного высчитывания дней они делают насечки на палочках. Не имея собственной письменности, тунгусы не имеют и своей литературы; но это народ с поэтической жилкой. Они любят пение, пляски, шумное веселье на пиру. Самое

Родину тунгусов указывают в разных местах. Одни исследователи полагают, что в эпоху неолита тунгусы покинули бассейн р. Желтой, переселившись к Байкалу и на . Японский археолог Тории выводит их с противоположного конца - из пределов Восточного Туркестана и южных нагорий Алтая. Некоторые черты тунгусского костюма, верований, поэзии и языка говорят о том, что эти завзятые таежники когда-то жили в странах более теплых, вели иной образ жизни, может быть, знали оседлость и имели общение с цивилизациями Востока. Неизвестно, когда они появились в бассейне р. Лены, откуда их выжили якуты. Разрозненные племена тунгусов, разбросанные к тому же отдельными семьями на обширной территории нынешней Якутской области, отступая под напором южных пришельцев, которые шли плотной массой, должны были уступить свою родину якутам. Тунгусы разбились: часть их ушла на запад в бассейн Енисея, часть в Забайкалье, а другие - к берегам Великого океана и на .

Таким образом, эти люди - ныне разбросанные от Туруханской тундры до Охотского побережья и от Таймыра до Сунгари - являются одними из самых древних насельников Дальнего Востока и наиболее заботливыми хозяевами диких урочищ «древнего темени Азии», отведенных им судьбою и соседними племенами.

Представляя из себя ныне только обломки грандиозных государственных объединений древности, тунгусы на высоте 1500 метров над уровнем моря сумели создать своеобразную таежную культуру: они приручили северного оленя, изобрели оригинальные средства передвижения, проложили пути по непролазному древостою, тундрам и гольцам, придумали хитрые способы ловли зверей, изведав их привычки и нравы, установили целесообразные нормы права, учтя требования хозяйственной необходимости и географической среды, сохранили поэтические традиции отцов, усложнив их новыми вымыслами, а в языке своем отложили богатейший запас наблюдений, мысли и опыта.

По формам своего хозяйствования тунгусы распадаются на несколько совершенно обособленных групп:
1. Оленеводы-охотники, или, так называемые, «бродячие» орочоны, которые называют себя народом овонкi. Они не имеют постоянного местожительства, но знают пределы своих кочевок, разграничивая по родам и семьям зверопромысловые ухожья.
2. Оседлые тунгусы или береговые. Потеряв оленей в силу стихийных бедствий или эксплоатации, они построили себе подобия русских изб и, по оставляя охоты, занимаются то скотоводством, то рыбной ловлей, сбором ягод, случайным отхожим промыслом. Есть основания думать, что эта группа племени овонкi находится в стадии биологического угасания. Средний состав семьи у оседлых тунгусов ниже, чем у кочующих, не превышая у иных родов 3 душ в среднем на брак.
3. Оседлые оленеводы. В чистом виде представителей этой группы можно наблюдать по истокам Лены и Киренги. Процесс оседания на землю у этих тунгусов проходил более безболезненно, в атмосфере мирного культурного взаимодействия с русскими. Оседлые оленеводы свои хозяйственные заботы приспособили к требованиям астрономического года. Они по прежнему охотятся за пушным зверем, уходя на оленях в гольцы, но по миновании промыслового сезона ловят рыбу, косят сено и даже огородничают и сеют хлеб. Они выполняют для русских всевозможные заказы по выделке замши и кож, шьют обувь, одежду, коврики, наводняя пушной рынок продуктами своего искусства и прилежного ремесла. Они почти все имеют лошадей, заводят коров и подражают русским в домашнем быту, в костюме, в хозяйственных навыках, в языке, и вере, в пороках и добродетелях.
4. Можно бы выделить еще группу тунгусов скотоводов, как это делали путешественники XVIII века. Но в наши дни уже трудно провести грань между конным тунгусом и бурятом. Влияние номадов зашло так далеко, что тунгусы-овонкi забыли почти все, что составляет особенность племени.

Забайкальские орочоны, кочующие в бассейне правых притоков Лены, ламуты колымские, а равно все те, которых мы находим ныне на полуострове Камчатке и в верховьях р. Анадыря - все оленеводы и все, до известной степени, находятся в зависимости от животных, которых пасут. Не они гонят оленей туда, куда хотели бы итти сими, а, наоборот, олень принуждает их следовать за собою. Маршруты кочевок тунгусов строго приурочены к местонахождению ягеля (Gladonia rangiferina). Если случится им зайти туда, где нет корма, олени уходят назад иногда на много десятков километров и тем вынуждают человека отказаться пройти по местности лишенной кормовища. Поэтому тунгусы являются настоящими кочевниками, и только те, которые на южных границах оленьего хозяйства потеряли свои стада, осели и завели лошадей. Например, манегры, которым лошадь дала возможность распространиться на юг в Маньчжурии. Впрочем, лошадь, как сказано, встречается и у настоящих оленных тунгусов. В б. Гижигинском уезде у ламутов мы находим верховых лошадей, которые и здесь прокладывают себе дорогу, конкурируя с оленями.

Что касается негидальцев, самагиров, килей и биралов (искаженное «бирары»), то эти тунгусы по выходе на превратились в рыболовов, при чем первые немного огилячились, а остальные народности огольдились.

Тунгус имеет животное, которое само себе добывает пропитание, которое в то же время кормит хозяина и с помощью которого последний передвигается. Это животное - северный олень. Вот чем объясняются громадные расстояния, покрываемые тунгусами.

Раньше тунгусы кочевали по всему необъятному пространству Восточной Сибири, так, как-будто, вся земля принадлежала им, и в то же время они собственной земли нигде не имели.

С появлением русских места кочевок тунгусов стали ограниченными. Скитания теперь не бесцельны - появились определенные маршруты: где прошли отцы, там пойдут и дети.

«Окружающая обстановка совместно с темпераментом и экономическими условиями предуказали отдельным племенам различные идеалы применения их труда в погоне за счастьем и в борьбе за существование [Г. И. Розенфельд (Нордштерн), путешествовавший в Колымском крае в 1908 - 1916 гг. Прекрасно владея пером, исследователь этот, к сожалению, до сих пор не обработал своих материалов и, по-видимому, не будет печатать их вовсе].

Классическому скитальцу-тунгусу как-будто внушено: Счастье ты должен искать неустанно в горах и лесах. Олени тебе нужны, как средство передвижения. Поэтому имей их, сколько можешь, по береги их, дабы не сделаться пешим и не сесть оседло. Для пропитания тебе даны: рыба, птица, звери, до белки включительно.

И действительно! Всю долгую зиму со стоицизмом, достойным лучшей участи, перенося голод, холод и все полярные невзгоды, неутомимо кочует тунгус в погоне за счастьем по неприступным горам, безлюдным долам, выискивая новые неведомые местности, лишь бы попасть туда первым.

Живет он в легчайшей походной юрасе и питается тем, что в пути упромыслит. Только краткий летний период, когда заведомое счастье все же не отыскано, уделяет он отдыху, исправлению снаряжения, ловле рыбы, уходу за оленями и прочим второстепенным потребностям. Даже те, которых волею случая материальное состояние обеспечено, все-таки добросовестно, наравне с бедняками сородичами, продолжают до конце дней своих скитания но тайге, мотивируя их необходимостью освежать кормовища».

- Наша вера велит нам жить и умирать в тайге! - говорят они на предложение переменить образ жизни и поселиться вместе с русскими.

По мнению Миддендорфа, тунгусы - это односторонние и в то же время самые искусные охотники в мире. Огнестрельное оружие не изменило их способов звероловства: ловушки остались те же.

Тунгусы - лучшие проводники на дальние расстояния. Они знают самые низкие перевалы через горные хребты, выходы руд на дневную поверхность, источники нефти, залежи каменного угля, наиболее удобные броды через реки, состав и качество леса, нравы и привычки пушного зверя и т. д.

Самый факт жизни человека где-то в глухой тайге с одомашненными оленями является весьма знаменательным и полезным. Со смертью его тайга превращается в непроходимую пустыню.

Среди тунгусов нет ни полных, ни худотелых ни больших, ни низкорослых - они все почти одинаковы. Тунгус физически не силен, но втянут в работу и притом и работу однообразную. Дайте ему какое-нибудь непривычное дело, и он раскапризничается, как самый изнеженный барчук.

Эти туземцы живут как бы вне времени и пространства и потому не знают часов и расстояния измеряют числом дней пути.

Серьезные в деле, веселые на вечеринках, они заслужили похвальные отзывы всех исследователей, которым приходились входить с ними в те или иные сношения. Они героически выносят всяческие лишения и голодовки встречают с какой-то покорностью судьбе.

За последние двадцать лет тунгусы стали заниматься извозным промыслом, употребляя для этого своих вьючных животных.

Изящные меховые изделия их (кухлянки, торбаса, малахаи, рукавицы, коврики и оленьи кожи, выделанные под замшу) мы часто видим в городах.

Тунгус-оленевод обитает в тех местах, где есть олений корм, следовательно, в местах непригодных для колонизации. Он обитает тихонько в стороне от земледельца. Приходится с ним сталкиваться только великороссам, которые в поисках золота углубляются в тайгу, и в этих случаях всегда пользуются услугами туземцев.

Это вторжение постороннего элемента в места кочевок оленеводов всегда гибельно отзывалось на последних.

При встрече с великороссом тунгус прежде всего старался откочевать в горы, но с выжиганием лесов и с потерей родовых угодий он беднел, разорялся и нередко погибал. Под натиском враждебных культур с юга и запада жизнеспособный тунгус вырождался и, если ему удавалось «от греха уйти подальше», он вновь вставал на ноги; в нем опять начинала говорить кровь предков. Чины администрации, торговцы и вообще лица, случайно побывавшие у тунгусов, видя туземцев в состоянии психического и хозяйственного упадка, ошибочно делали выводы об их нежизнеспособности и, обобщая случайные явления, говорили о вымирании оленеводов, которое будто бы никак нельзя отвратить.

Дело, конечно, не в вымирании, а в оскудении самых источников существования. Не говоря о внешних причинах гибели этого замечательного народа (эксплоатация, лесные пожары и т. д.), главную долю вины приходится положить на самого тунгуса, который упорно не желает поступаться трудовым укладом быта отцов.

Живя на берегу реки, которая кишит рыбой, тунгус часто голодает и даже умирает с голоду. Он может вооружиться удочкой или острогой, поймать 10 - 15 налимов или во время икромета руками наловить пуд-два омулей, которые вылазят на берег под напором идущего стеной гурта. Но приняться за рыбу организованно, вооружившись промышленными орудиями лова - тунгус не в силах. Это означало бы измену старинным хозяйственным навыкам, целую революцию в привычной атмосфере установившихся производственных форм.

Вот почему в самый разгар осенних рыбалок, когда предприимчивый великоросс обеспечивает себя на целый год, тунгус, забравши авансы, где только можно, идет со своей берданкой ломать гольцы, оставив дома жену и детей с кирпичом чая и кулем ржаной муки. Может быть, он добудет соболя, а может быть вернется с 20-ю белками.

Промыслы сокращаются, зверь исчезает; охотников много, потому что русские поспевают всюду. Правда, меха подорожали; ненадежна и рыбалка, рыба тоже исчезает. Человек попал в узкий промежуток между гибелью и риском. Но судьба мечет кости с пристрастием. В таких случаях побеждает смерть.

Тунгус.

Едва переправившись через Енисей, русские встретились с одним из наиболее широко распространенных племен горной тайги и лесотундры - с тунгусами. Им принадлежала особая и важная роль в истории Сибири и соседних с ней стран Азии. Они создали свою собственную оригинальную культуру.

Тунгусы, как называли в XVII в. предков современных эвенков, эвенов и негидальцев, являются основным ядром всех народов, объединяемых в тунгусо-маньчжурскую лингвистическую группу.

Название «тунгус» известно русским с XVI в., а самоназвание «орочен» в Приамурье75 («орочел» - на Охотском побережье и «эвен» - в Приангарье76) известно с XVII в. К моменту первоначального соприкосновения с русскими тунгусы освоили почти всю сибирскую горную тайгу от Енисея до Охотского моря, часть лесотундры и тундры к западу от Лены.

О глубокой древности расселения тунгусов по енисейской тайге свидетельствует тунгусское происхождение названия Енисей, которое существовало еще до XVII в.77 Позаимствовав это название, самоеды (ненцы) только лишь добавили к нему обозначение «ям» - «большая река» (Ензя-ям).

Кроме того, три четверти названий рек в бассейнах Подкаменной и Нижней Тунгусок, которые по-эвенкийски называются Катангами, также имеют тунгусское происхождение.

Река Сым в XVII в. записана эвенкийским названием Чиромбу. Название Турухан также эвенкийское. Группы тунгусоязычных племен обитали в Нижнем и Среднем Приамурье, где они смешивались с местными аборигенами. Замечательно, что еще в XVII - XVIII вв. у ряда тунгусоязычных групп сохранились пережитки древнего дооленеводческого уклада их предков, пеших охотников и рыболовов тайги, не имевших оленей.

Охота производилась преимущественно в одиночку. Группой в два-три человека охотились на крупного зверя, когда надо было гнать его на стрелка, а также на переходах через речки мелких парнокопытных, когда те переходили на новые места. Основная охота была на мясного зверя, пушного били попутно.

Первая охота кормила, поэтому и отношение к ней было особое. Рассказы об удачливых охотниках, которые хватали на бегу зверя за ногу или, заколов медведя, перебрасывали его через голову и кололи другого, распространялись далеко по тайге. Про такого охотника сказания говорят, что он «четвероногому зверю не даст мимо пробежать, крылатой птице не даст над ним пролететь».

Мясной зверь нужен был для существования, а пушной - для обмена и получения отсутствовавших у них предметов, без которых можно было и обойтись, а также для уплаты дани бурятам (Приангарье), монголам (Забайкалье) и якутам (Лена). Мясо, как и излишки рыбы, вялили на солнце и сушили над огнем, чтобы потом превратить их в муку.

На охоте тунгусы пользовались луками, рогатиной и устанавливали самострелы и петли. За зверем гонялись или били его на водопойных тропах из засады на деревьях и в лодках. Для выслеживания зверя маскировались, накидывая на себя шкуру с головы оленя, а иногда из целую. Всякого рода деревянные ловушки, связанные с полусидячим образом жизни, были для них не характерны (пасти заимствовали группы озерных эвенков, которые вели сидячий образ жизни).

Бродячие охотники добывали рыбу с помощью лука и остроги. Зимой старики кололи рыбу через лунки, а летом рыбаки занимались лучением с лодки. На небольших речках устраивали запоры и устанавливали в них корыта и «морды». В рыбалке участвовало много мужчин.

Пешие тунгусы, попавшие в озерные районы (Забайкалье, Байкал, озера к западу от верховий Вилюя), на большие реки (Енисей, Ангара, Лена, Олёкма, Амур) и на реки охотского побережья, богатые рыбой, оседали и начинали заниматься рыболовством, не оставляя охоту. Но эти тунгусы составляли лишь небольшую часть, и их образ жизни не мог быть характерным для всех.

В горной же тайге рыболовство имело такое же значение, как и собирательство: рыбой лакомились, как и ягодами, в определенные сезоны. Поэтому ни в сказаниях, ни в преданиях, ни в народном календаре рыболовство и оленеводство не получили своего отражения.

Домашние занятия всех тунгусов делились на мужские и женские.

К мужским относились изготовление изделий из дерева, кости и металла, а также изготовление лодки-берестянки (бересту шили женщины), лодки-долбленки и нарт.

Женщины выделывали шкуры, шили, из них одежду, обувь, покрышки для чума, предметы домашнего обихода. Они обрабатывали бересту и шили из нее посуду, а также «тиски» - берестяные полотнища для чумов и для лодок-берестянок. Мужчины умели украшать узорами деревянные, костяные и металлические вещи, женщины - ровдугу, бересту и меха. На женщинах лежали обязанности ухода за детьми и приготовление пищи.

Охотники жили в конусообразных жилищах, остов которых был покрыт корой лиственницы и полотнищами, сшитыми из бересты ровдуги (чум-дю). По сказаниям, у восточных эвенков более древним жилищем, характерным для быта жены, был чум-чорама, в котором дымовое отверстие зимой служило и входом.

Как говорят более поздние предания, традиция выхода через дымовое отверстие сохранилась только во время военных столкновений, когда герой выскакивает через него из чума. В местах, где тунгусы жили поблизости от скотоводов и коневодов, с которыми они были чаще во враждебных отношениях, рядом с конусообразным жилищем ставили свайное жилище. В нем помещались члены семьи во время отсутствия охотника. Они втягивали наверх бревно-лесенку, защищая себя от нападения врагов, которые часто выкрадывали жен и детей охотников.

Бродячий образ жизни и охота оказали влияние на характер и многие стороны жизни тунгусов. Они обусловили любовь к новым местам и легкость передвижения и расселения, развили наблюдательность, умение ориентироваться в чужой местности, выносливость, смелость и силу, без которых нельзя было передвигаться в горной местности.

С охотой связана привычка ничего не накапливать, поэтому у тунгусов не было войн с захватнической целью. В сказаниях подчеркивается, что жене не нужно брать одежды, когда она направляется в места мужа, - он легко добудет зверя для одежды. После победы над врагом победители не брали никакого имущества. Это же отмечается арабскими источниками X (Гардизи) и XII вв. (Марвази) у охотников с правых притоков Ангары, где проходила дорога из земли киргизской в курыканскую.78

Тунгусы.

Бродячий образ жизни отразился и на костюме, который должен был быть легким, не стесняющим движений и быстро просыхающим. Поэтому он был составным (кафтан с нагрудником, покрывающим грудь, натазники с ноговицами и унты). Любую часть его можно было отдельно просушить у костра. Пищей было то, что добывал охотник (мясо птиц и диких зверей). Для общественной организации были характерны парные объединения частей родов и больших семей, дожившие у алданских и среднеамурских эвенков до XX в.79

В парных объединениях семей господствовали родовые традиции и родовые институты. Первым законом была экзогамия, поэтому, согласно преданиям, при встрече двух человек сначала спрашивали о месте рождения, о имени, о происхождении и имени отца.

Брак был обменным, также женились на женщинах, выданных в качестве виры после победы над противниками. Были случаи, когда женились на женщинах противника, взятых после столкновения.

У всех охотников восточной тайги существовал крепкий запрет на браки их женщин с западными врагами, конными металлургами. «Когда это было, чтобы житель тайги выдал женщину за врага Чулуро Сэлэргуна», - говорится в сказаниях.80

Расселение по тайге отдельными семьями заставляло молодых людей пускаться в далекие путешествия, чтобы найти себе «сотрапезника», «друга» из чужого рода или другого племени.

Например, по сказаниям, охотники из Верхнего Приамурья находили себе жен на востоке у разных племен: у сивиров и киданей, а также у других аборигенов, живших у моря.

Вторым законом была взаимопомощь как между членами одного рода, так и между семьями, находящимися в отношениях свойства. Человек, взявший себе жену, брал на себя обязанность защищать брата и отца жены, если на них нападет враг.

В каждом парном объединении, по преданиям, выделялся самый сильный, смелый охотник - гатакта, который мог своей добычей прокормить всю группу. Если он удовлетворял всем требованиям (был умен, находчив, имел жизненный опыт), то зо время столкновения он становился военным вождем (сонингом, иничоном, куривоном).

Кроме того, в каждом объединении был один или два шамана. Назначение шамана - лечить больных, узнавать, кто «убил» человека, когда тот умер естественной смертью (естественная смерть представлялась всегда как насильственная: умершего человека якобы убил член другого рода). Шаман указывал на убийцу, и отряд мужчин шел мстить: требовалось убить только одного человека, члена рода, указанного шаманом. «Убивать» людей мог и шаман, он «съедал» души врагов. И такой случай тоже приводил к военному столкновению.

В сказаниях говорится также о религиозных представлениях тунгусов. Упоминаются духи - хозяева мест и дома. Есть представление о слове, как о чем-то живом, имеющем духа - мухун (мухулкэн турэн), который может сделать все, что пожелает произнесший слово.

Кузнец, он же изготовитель луков, жил один на равных расстояниях от семей рода, «посредине» объединения. Он изготовлял луки, стрелы, мечи, броню и металлические украшения по заказу. Во время его работы заказчик добывал ему питание. Подростки и старики выполняли роль сторожей, которые, сидя на деревьях или на скале, следили за подходом врага, когда могли ожидать, что он придет.

Войны между такими объединениями были частыми, поэтому предания о столкновениях сохранились почти у всех групп эвенков в большом количестве. Причин для этого было немало. Наиболее частыми причинами были невыдача просватанной девицы, отказ в сватовстве или убийство свата; совсем редкими причинами были ссора, оскорбление и порча шаманского костюма.

О сражениях ради захвата имущества упоминают только самые поздние предания, которые возникли в XIX в.

Наиболее древней формой борьбы был поединок двух сонингов. После этого шел бой между отрядами лучников и мечников. За поединком двух сонингов, по преданиям сымских эвенков, наблюдали все воины. Иногда они помогали своему сонингу; например, в одном из преданий говорится: «Поставили мечи сонингов Нары и Шинтавуля. Меч Нары воткнули в землю крепче. Сонинги с определенного расстояния побежали к мечам. Пока Нара выдергивал из земли меч, Шинтавуль выхватил меч, рубанул его по руке».

Частые стычки привели к выработке целого ряда правил: женщин, детей и стариков не убивали, бой могли вести только мужчины, случайно попавшие под стрелу старики и женщины вызывали досаду.

Победители должны были взять на свое попечение женщин и детей, если все мужчины противников перебиты.

Уходя, они оставляли на своем пути метки на деревьях, чтобы мститель в будущем мог найти их.

Сонинги, состарившись, старались найти способы, чтобы быть убитыми своими противниками. Некоторые из них даже передавали врагам свои стрелы, а другие предлагали съесть сердце, чтобы сила и ловкость перешла на них. «Меня убейте, сердце мое съешьте. Съев мое сердце, станете сильными, подобно мне, и никто вас не убьет», - говорит сонинг Шинтавуль.

Перед тем как начать поединок или столкновение, необходимо было предупредить противника, затем раздразнить его обидными словами или жестами, чтобы вызвать злобу.

Перед началом сражения отрядов пускали специальную стрелу, объявляющую войну, и выкрикивали слова, значение которых давно уже забыто («Химилгэк! Хавун!»). [см., например, сказку "Бои у Чадобца"]

Некоторые из восточных тунгусов, по преданиям, перед поединком менялись стрелами и договаривались о расстоянии для стрельбы друг в друга. Увертывались от пущенной стрелы по-разному. Западные тунгусы отскакивали от пущенной стрелы, восточные - ловили ее серединкой лука. Было характерным такое заявление воинов перед поединком: «Если я должен тебя убить, то убью без сожаления. Если я должен быть убитым, то умру, не прося пощады».

Эта традиция относилась и к бою между отрядами, когда они перед боем предлагали биться до тех пор, пока всех не перебьют. По преданиям западных тунгусов, запрещалось убивать раненого противника, не закрыв его открытые глаза. На лежащего надо было что-либо набросить и тогда уже убивать.

При столкновении отрядов назначалось место боя на реке. Один отряд помещался на высоком берегу, другой - на низком. Отряды перед боем разводили костры. В преданиях, отразивших более поздние столкновения, говорится, что отряды перед боем устраивали защиту в виде изгороди из нарт, покрытых меховыми коврами, а для удобства боя стволы всех деревьев на площадке, где шел бой, очищались от коры (это наблюдалось у потомков ангарских тунгусов). Площадку окапывали валом (баргузинские и баунтовские тунгусы) или окружали изгородью (амгунско-охотские). В середине площади, защищенной оградой, оставались семьи.

И, наконец, согласно преданиям, когда нападение совершалось на стойбище одного хозяйства, то, завидев приближающегося врага, мужчина с берестой в руке прыгал в реку и отпускал там бересту, а сам под водой выплывал в противоположную сторону и выжидал, сидя в кустах. Зимой мужчина с семьей откочевывал, прорубая на своем пути лед и маскируя проруби. Противник, преследуя беглеца, попадал в прорубь. Иногда, уходя от противника, вешали на пень кафтан и шапку, и сами сворачивали в другую сторону.

Женщины, уведенные победителями, зная, что оставшиеся мужчины придут им на выручку, ночью перерезали тетивы луков у врагов, дырявили их лодки, «убегали под снегом», прятались в дуплах, в пустотах каменных осыпей, на сучьях деревьев. Они вешали на деревьях сухую обувь и еду для мужчин, которые придут им на выручку. Многое из приведенного здесь перекликается со случаями, записанными в русских письменных источниках XVII в.

Предания рассказывают и о приамурских соседях пеших тунгусов - сивирах и киданях, по языку близких тунгусам. Они жили в деревянных айгурских домах с несколькими покоями, но рядом с домом имели чорамовый чум (с выходом через дымовое отверстие) и свайное жилище для женщин.

Они тоже были охотниками горной тайги, но имели коней, а некоторые из них содержали для мяса и оленей, которые только летом жили недалеко от стойбищ, спасаясь от гнуса у дымокуров. Оленей доили. Некоторые охотники сивиры имели и верховых оленей, которых эвенки обычно убивали, принимая за диких.

Между эвенками, сивирами и киданями существовали контакты, тогда как браки с западными конными племенами, употреблявшими металл, запрещались для всех охотников. Охотник, женившись на девице киданей или сивиров, проводил в ее семье года два, затем отправлялся с женой в свои места. Жена всегда вела к мужу караван оленей. Таким образом, пеший охотник становился оленным. У себя он часто ставил два чума: для себя - конусообразный и для жены - чорамовый (по конструкции яранговый).

Предания, сохранившиеся у потомков древних ангарско-прибайкальских тунгусов, рассказывают о нападениях на них племени корендо (возможно, курыкан), жившего около Байкала и уводившего в плен эвенков. Делая пленниц женами, они оставляли их жить на пути от корендо к тунгусам. След тунгусского названия этого народа остался в названии одного из верхних притоков ангарской Ии - Корендо.

Следующей группой, с которой имели взаимоотношения ангарские тунгусы, были енисейцы: кеты, асаны, котты (в преданиях дяндри, няндри, нгамэндри; дяндри по-кетски «люди»).

Жили они рядом с тунгусами. Об этом свидетельствует и топонимика. А на севере находились низкорослые чури, "которые снимали шкуру с оленя чулком, были охотниками и рыболовами, держали много собак и ели собачье мясо. От связей с ними у потомков ангарских тунгусов осталось в языке много слов и грамматических элементов. От них же остались следы культа ворона, некоторые детали предметов в материальной культуре, ряд общих сюжетов в фольклоре и общая топонимика.

Бродячий образ жизни охотников-тунгусов еще на пешей стадии привел их к расселению вниз по Ангаре–Енисею и по Лене из Приангарья–Прибайкалья. Расселение это происходило до появления суффикса «ки» в самоназвании «эвенки» (термин «эвен» у потомков ангарских тунгусов сохранился еще в XIX в., а у сымских был в памяти в 1930 г.).

Уходя на север, они унесли с собой наименование «ламуты» или «ламкан ~ намкан», буквально «прибайкалец», позже - «приморец». А название самого Байкала - Ламу было перенесено на Ледовитый океан и Охотское море. В низовья Лены и на Охотское побережье было унесено наименование родов: «Шалган» - «пеший», «Шаман» (в якутской огласовке «Самай»), «Баякшин» (на Индигирке и Охоте в XVII в.).81

Исключительное значение в жизни тунгусов имело возникновение оленеводства, вызвавшее распространение оленеводов по тайге.

Верхнеамурские тунгусы, осваивавшие местность Оро (выше Албазина), издавна назывались «орочены» (т.е. жители Оро). Согласно легендам, часть их приручила дикого оленя и научила его стоять у костров, спасаясь от таежного гнуса. Таким образом, как рассказывают сказания, олени стали полудомашними. Летом они жили около человека, а на зиму уходили в глубь лесов.

Эти сказания распространены в среде эвенков и эвенов из рода Эджен, на восток от линии Алдан–Учур–Селемджа. Однако данные языка показывают, что верховая езда у тунгусов возникла под влиянием скотоводческих монгольских племен.

Так, «седло» в эвенкийском языке - эмэгин, в эвенском - эмгун, в монгольском - эмэгэл, эмэл. «Обшивка седла», «седло, зашитое в мешки», «мешки» в эвенкийском языке - комдан, хомдан, ком, в монгольском языке хом - «потник под седлом верблюда». «Коврик под необшитое седло» в эвенкийском языке - тэнинэ, в монгольском языке тэн - «потник». «Метка» у эвенков - хим ~ им, в монгольском языке - им. «Холостить» в обоих языках - акта.

Оленеводы могли кочевать только в горной части Приамурья, так как географические условия долины Амура непригодны для оленеводства. Олени, вытаптывая моховые пастбища, переходили дальше по отрогам Хингана, Яблонового и Станового хребтов на новые пастбища, за ними должны были идти и их хозяева.

Таким образом, расположение горных цепей определило направление расселения оленных групп тунгусов - орочен. Оленеводы вступали во взаимные браки с пешими охотниками - эвенками и эвенами (ламкан-намканами) и передавали им оленей. Это также отражено в сказаниях эвенов.

Одни из орочен вышли на Сахалин и, сохранив оленеводство, вошли в состав ороков.

Другие, выйдя на Амур через Амгунь и утеряв оленей, перешли на Анюй и дальше на Тумнин. Здесь они вошли в состав орочей.82

Распространяясь по отрогам Верхоянского хребта, оленеводы дошли до Лены и в тундре перешли ее.

Якуты в XIII в. столкнулись на Лене уже с оленными тунгусами. Если оленные группы расселились по бассейну Средней Лены задолго до прихода русских в Сибирь, то на Оленек и в бассейны всех трех Тунгусок оленеводы проникли незадолго до прихода русских. Здесь, как и на севере, оленные тунгусы были сначала врагами (булэшэл) коренных.

Распространение оленных тунгусов на запад от Оленека и Вилюя отразилось в преданиях: среди этих эвенков в начале нашего века еще были в памяти два периода - время чангитов-людоедов и время войн, когда появились олени. Приход оленеводов внес в этнографический комплекс и язык коренных эвенков немало черт, характерных для тунгусов Среднего Приамурья.

Если пешие охотники передвигались пешком даже в тех случаях, когда у них были олени, на которых перевозили только домашний скарб (детей в колыбелях переносили матери), то оленные передвигались на оленях верхом или на нарте.

Такую нарту у якутских торговцев видел И. Идее в XVII в. Рисунок этой нарты и посадка на ней те же, что у эвенков Южной Якутии в наше время. Поскольку эта ездовая нарта у них низкая и короткая, на двух и трех парах дугообразных копыльев, можно думать, что она была заимствована тунгусами от собаководов-аборигенов и приспособлена для оленей.

В Забайкалье, где тунгусы соприкасались с монголами и бурятами, в языках которых суффикс «чен» образует имя деятеля, появилось название «мурчен» («коневод»), наряду с этим название «орочен» приняло здесь значение «оленевод». Под влиянием степных скотоводов-монголов группы тунгусов орочены, видимо, и перешли от пешего образа жизни к скотоводству. Это следует из лексики, относящейся к нему.

У монголов тунгусы познакомились с тканями, которые первоначально употреблялись только для орнаментировки ровдужной одежды, с горячей перековкой металла и с таким инструментом, как кузнечные меха. Став скотоводами, забайкальские тунгусы начали охотиться на конях и утеряли «понягу» - заспинную дощечку и лыжи.

От южных соседей орочены заимствовали кожаный чехол, который натягивали на каркас во время переправы через речки, и переправлялись в кожаной лодке. По степям они совершали постоянные перекочевки с летников на зимники. Под влиянием соседей - монголов и бурят эти тунгусы в степях Приамурья стали заниматься облавной охотой на коз, когда выезжало от 50 до 200 чел. Они окружали табуны коз и били их стрелами. К мясной пище скотоводы добавляли рыбную и растительную. Из высушенных клубней сараны делали муку. Как и монголы, они приготовляли из кобыльего квашеного молока вино - араку. Из коровьего молока делали творог и сыры.

Скотоводство стало толчком для расселения тунгусов на юг по степным местам. Продолжая сохранять свои первоначальные самоназвания - «эвенки» и «орочены», они получили новые названия - «онгкоры», «солоны», «хамниганы».

Движение тунгусских племен из Забайкалья на восток привело к большим переменам в населении низовьев Амура, вероятно, начавшимся еще до организации государства чжурчженей. В состав аборигенных племен здесь постепенно вливались представители разных родов тунгусов-эвенков (Эджен, Самар, Килен).

Пришельцы утратили оленей, усвоили от аборигенов Нижнего Амура оседлый образ жизни и многие элементы их культуры, но сохранили основу языка, некоторые элементы религии и основные предметы общетунгусской культуры - конусообразный чум на промысле, лыжи, лодку-берестянку, обувь, некоторые элементы кафтана с нагрудником, уцелевшего в качестве ритуальной одежды, и колыбель.

Таким образом, к моменту первоначального соприкосновения с русскими тунгусы, рассеянные на огромных пространствах Сибири, сохраняя в той или иной мере исходную общность языка и культуры, делились на ряд групп, отличавшихся особенностями хозяйства и быта. Что же касается их социального строя, то все тунгусы не выходили за пределы патриархально-родовых отношений.

Примечания

75 Du Hа1de. Description geographique, historique, chronologique, politique et physique de l"Empire de la chine et dela Tartaru chinoise. Paris, 1735, t. IV, pp. 64-68.

76 Колониальная политика Московского государства в Якутии в XVII в. Л., 1936, стр. 95.

77 Г.Ф. Миллер. История Сибири, т. I. М.-Л., 1937, стр. 184; т. И, 1941, стр. 39.

78 Сб. «Материалы по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору», Л., 1936, стр. 41-44;

А. П. Окладников. Восточная Сибирь в IX-XII веках. «Очерки истории СССР», М-Л., 1958, стр. 461-479;

Marvazi. China on the Turks and India. Translation von Minorsky. London, 1942;

В.В. Бартольд, Киргизы. Фрунзе, 1927.

79 S. Shirokogoroff. Social organization of the northern Tungus. Shanghai, 1929.

80 Исторический фольклор эвенков. Л., 1966; Сб. «Материалы по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору», Л., 1936.

81 Г.М. Василевич. 1) Очерки диалектов эвенкийского языка. Л., 1948;

2) Этнографические наблюдения и лингвистические записи А.Л. Чекановского. Сб. «А.Л. Чекановский», Иркутск, 1962;

3) Этноним саман → самай у народов Сибири. «Советская этнография», № 3, 1965.

82 Г.М. Василевич. 1) Самоназвание орочен, его происхождение и распространение. «Известия Сибирского отделения АН СССР», серия общественных наук, № 3, 1963;

2) Типы оленеводства у тунгусов в связи с проблемой расселения их по тайге. Доклад на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук, М., 1964.

История Сибири с древнейших времен до наших дней в пяти томах.
Том первый. Древняя Сибирь. "Наука", ленинградское отделение. Ленинград, 1968.
Глава восьмая (п. 6). Народы Сибири перед присоединением к Русскому государству, стр.395-402

Здесь электронная версия текста перепечатывается с сайта

tvsh2004.narod.ru/history/tungusy0.html

Эвенки являются коренным этносом Забайкалья. До 1931 года русские называли их тунгусами. Сами себя они именуют скромно — орочоны , что в переводе означает «человек, владеющий оленем».

Эвенкийский охотник. 1905 г.

Происхождение этнонима эвенк восходит к древним оленеводам увань, которые упоминаются в средневековых китайских источниках, как жители горно-таежных районов Забайкалья. Увань буквально — «живущий в горных лесах народ».

Тунгус. Гравюра 1692 г.

По антропологическому типу эвенки — ярко выраженные монголоиды.

Обобщенный фотопортрет мужчины эвенка
(по: Перевозчиков И.В., Маурер А.М., 1998)

Эвенкийский этнос можно занести в «Книгу рекордов Гиннеса». К XVII веку при численности всего в 30.000 человек они освоили невероятно обширную территорию — от Енисея до Камчатки, и от Ледовитого океана до границы с Китаем. Получается, что в среднем на одного эвенка приходится примерно двадцать пять квадратных километров. Они постоянно кочевали, поэтому о них говорили: эвенки везде и нигде.

Этническая карта (ок. 1900 г.) Сибири с территорией расселения эвенков (на карте - тунгусов) в XVI в., перед началом русского освоения Сибири.

В политическом отношении до встречи с русскими эвенки зависели от Китая и Маньчжурии.

История русско-эвенкийских контактов восходит к середине XVII века — ко временам знаменитого эвенкийского князя Гантимура, который принял сторону русского царя Алексея Михайловича и повел за собой своих соплеменников. Он и его дружина несли охрану российских границ. А эвенки, проживающие в Китае, охраняли свою страну. Так эвенки стали разделенным народом.

Тунгусы на охоте

В Российской империи власть придерживалась правила не совать свой нос во внутренние дела эвенков. Для них была разработана система самоуправления, в соответствии с которой эвенки были объединены в Урульгинскую Степную Думу с центром в селе Урульга. По традиции возглавляла эвенкийскую Думу династия князей Гантимуровых.

Герб рода князей Гантимуровых
Из описания герба: В червленом щите вертикально серебряный столб (полоса).
На нем вертикально четыре черных манджурских иероглифа, означающия слово «Хан».
Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Щитодержатели: два тунгуса в своей
одежде и вооружении стоят на двух скрещенных зеленых ветвях.

После революции, в 1930 году, был создан Эвенкийский национальный округ. Но коллективизация и насильственный перевод эвенков на оседлый образ жизни нанесли сильный удар по их хозяйственным и культурным традициям, поставив целый народ на грань вымирания.

В результате, если в конце XIX века в России насчитывалось 63.000 эвенков, то к настоящему времени их численность сократилась вдвое. При этом лишь каждый третий эвенк говорит на родном языке.

Эвенки — настоящие дети природы. Их называют следопытами таежных троп. Они — великолепные охотники. Луки и стрелы в их руках становились высокоточным оружием. Эвенк способен поразить цель за триста метров. Были у эвенков особые, «поющие стрелы» с костяными свистунками, которые завораживали зверя.

Но волка эвенк не тронет — это его тотем. Ни один эвенк не оставит без внимания волчат, если они вдруг окажутся без родительской опеки.

Охотник возле чума.

В XV—XVI веках эвенки обучились оленеводству, став самыми северными в мире скотоводами. Недаром они говорят: «Наш дом — под Полярной Звездой».

Мужской костюм. Эвенки. Приморская обл., Охотский округ. Конец XIX - начало XX в.

И это очень гостеприимный дом. Гостю традиционно отводили самое удобное место в чуме. Первая встреча обязательно сопровождалась рукопожатием. Раньше у эвенков принято было приветствовать друг друга обеими руками. Гость протягивал обе руки, сложенные друг на друга, ладонями вверх, а глава семьи пожимал их: сверху правой ладонью, снизу — левой.

Женщины еще и прижимались поочередно обеими щеками друг к другу. Женщина старшая по возрасту приветствовала гостью нюханьем.

В честь гостя специально забивали оленя и потчевали лучшими кусками мяса. По окончании чаепития гость ставил чашку вверх дном, показывая этим, что он больше не будет пить. Если гость просто отодвигал чашку от себя, хозяйка могла продолжать наливать чай бесконечно. Желанного гостя глава семьи провожал по-особому: отъезжал с ним на несколько километров, а перед прощанием хозяин и гость останавливались, раскуривали трубку и договаривались о следующей встрече.

Верховая езда на оленях. Эвенки. Енисейская губ., Туруханский край. Начало XX в.

Эвенкийский язык — точный и в то же время поэтичный. Эвенк может сказать о наступлении дня обыкновенно: рассвело. Но может и так: Утренняя звезда умерла. Причем второе выражение эвенк любит употреблять чаще. О дожде эвенк может сказать просто: пошел дождь. Но старый человек выразит свою мысль образно: небо льет слезы.

Шаман у дерева с изображениями духов-помощников. Маска шамана. Эвенки. Забайкалье, Нерчинский округ.
Эвенки. Енисейская губ., Туруханский край. Начало XX в. Начало XX в.

Есть у эвенков пословица «Огонь не имеет конца». Ее смысл: жизнь вечна, ибо после смерти человека огонь в чуме будут поддерживать его сыновья, потом внуки, правнуки — из рода в род.

Древний народ верит в свое историческое бессмертие.

Эвенки (тунгусы) являются одним из самых древних коренных народов Восточной Сибири, в том числе Прибайкалья. Существует две теории их происхождения. Согласно первой, прародина эвенков находилась в районе южного Байкала, где их культура развивалась с палеолитической эпохи, с последующим их расселением на запад и восток. Вторая теория предполагает, что эвенки появились в результате ассимиляции местным («протоюкагирским») населением племени уваней, горно-степных скотоводов восточных отрогов Большого Хингана.

Ареал расселения эвенков принято делить по условной границе «Байкал – Лена» на западный и восточный. Культурные различия между эвенками этих территорий весьма существенны и фиксируются во многих культурных составляющих: тип оленеводства, орудия труда, утварь, традиции татуировки и т. п., антропологии (байкальский антропологический тип на востоке и катангский на западе), языке (западные и восточные группы говоров), этнонимии.

Эвенкийский язык входит в северную (тунгусскую) подгруппу тунгусо-маньчжурской группы языков. Широкое расселения эвенков определяет деление языка на диалектные группы: северную, южную и восточную.

В XVII веке, когда на Байкал впервые пришли казаки, эвенки не сразу подчинились русскому царю. Известный этнограф и натуралист И. Г. Георги писал: «Во время российских нападений оказали Тунгузы больше мужества, нежели другие Сибиряки, и никакое поражение не могло их принудить к оставлению занятых ими под жилища своих мест. Преодоленные бунтовали в последовавшие времена несколько крат; и в 1640 году Ленские Тунгузы у собирателей подати выщипали бороды. Живущие на западной стороне Байкала Тунгузы покорились России не прежде, чем в 1643, на восточной же стороне и при Витиме обитающие в 1657 году».

Племя баргузинских эвенков в середине XVII в. насчитывало около тысячи человек. По роду занятий они делились на лимагиров и баликагиров (скотоводы), намегиров и почегоров (коневоды), киндигиров и чильчагиров (оленеводы), някугиров (охотники и рыболовы).

На протяжении столетий эвенки жили родами, во главе каждого из которых стоял вождь. Каждый эвенк знал свою родословную и всегда оказывал предпочтение своему сородичу. Большая власть принадлежала старейшинам рода, а главное - шаманам. Шаман, являясь посредником между миром людей и миром духов, часто сам становился во главе рода. Без одобрения со стороны шамана род не предпринимал ничего: к нему обращались в случае болезней человека или оленей, просили провести ритуал, приносящий удачу на охоте, сопроводить душу умершего в мир иной.

Огромное значение имели культы духов, промысловые и родовые культы, почитание которых у эвенков было в крови. К примеру, существовавший культ медведя, хозяина тайги, обязывал каждого охотника убивать лишь строго ограниченное число медведей – за превышение этого числа жадный мог поплатиться жизнью.

У эвенков и по сей день существует неписаный свод традиций и заповедей, регламентирующий социальные, семейные и межродовые отношения:

Наиболее торжественно проходил у эвенков весенний праздник — икэн, или эвин, посвященный наступлению лета — «появлению новой жизни» или «обновлению жизни».

Одной из отличительных черт эвенков всегда было уважительное отношение к природе. Они не только считали природу живой, населенной духами, обожествляли камни, источники, скалы и отдельные деревья, но и твердо знали меру - не рубили деревьев больше, чем нужно, не убивали без необходимости дичь, даже старались убирать после себя территорию, где стоял охотничий лагерь.

Традиционное жилище эвенков – чум – представлял собой конический шалаш из жердей, покрываемый зимой оленьими шкурами, а в летнее время берестой. При перекочевках каркас оставляли на месте, а материал для покрытия чума брали с собой. Зимние стойбища эвенков состояли из 1-2 чумов, летние – от 10 и более благодаря частым праздникам в это время года.

Основа традиционной пищи — мясо диких животных (у конных эвенков — конина) и рыба, которые употребляли практически всегда в сыром виде. Летом пили оленье молоко, ели ягоды, дикий чеснок и лук. У русских заимствовали печеный хлеб. Основным напитком служил чай, иногда с оленьим молоком или солью.

У эвенков были развиты художественная резьба по кости и дереву, обработка металла, вышивка бисером, у восточных эвенков — шелком, аппликация мехом и тканью, тиснение по бересте.

Сильнейший удар по традиционному стилю жизни эвенков Забайкалья был нанесен в 20-30 годах нашего столетия. Всеобщая коллективизация и насильственное изменение хозяйственного уклада, проводимые Советской властью, привели к тому, что этот самобытный этнос оказался на гране исчезновения и был вынужден переселиться в северные районы, где природно-климатические условия наиболее соответствуют их образу жизни и позволяют заниматься традиционными формами хозяйства.

На данный момент эвенки проживают в основном в Иркутской и Амурской областях, Якутии и Красноярском крае, где их насчитывается 36 тысяч человек. Помимо России достаточно большое число эвенков живет также в Монголии и Китае.

Тунгусы на страже российских границ

Эвенки Баунта

Религия и народное творчество эвенков

Христианство у эвен­ков ограничивалось лишь формальным исполне­нием обрядов православной церкви, которые приурочивались обычно к приезду священника в тайгу.

При этом образы святых православной религии переплетались с древними представлениями о духах; например Микола (святой Николай) превратился в товарища духа-хозяина верх­него мира.

Религия эвенков представляет большой исторический интерес, так как она сохранила весьма ранние архаические формы религиозных веро­ваний.

К началу нашего века религия эвенков заключала в себе пережитки различных стадий развития религиозных представлений. К древнейшим представлениям относятся: одухотворение всех явлений природы, очеловечивание их, представление о верхнем и нижнем мирах как о нашей земле, представления о душе (оми), и некоторые тотемистические представления.

Существовали различные магические обряды, связанные с охотой и охраной стад. Позднее этими обрядами руководили шаманы. В связи с шаманством развились имевшиеся представления о духах- хозяевах, о душе, о духах-помощниках, создалась космогония с миром мертвых. Появились новые обряды: проводы души умершего, очищения охотников, посвящения оленя и множество обрядов, связанных с «ле­чением» и борьбой с враждебными шаманскими духами.

Согласно шаманскому представлению енисейских эвенков, мир состоит из трех миров: верхнего, находящегося на востоке, там, где начинается главная шаманская река энгдекит, среднего мира - самой этой реки, и нижнего - на севере, куда впадает эта река.

У этой реки много при­токов с мелкими притоками - реками отдельных шаманов. В поздней­ших представлениях верхний мир стал местом пребывания хозяина верх­него мира (сэвэки, эксэри, маин) и оми - душ людей, еще не рожденных на земле, а низовье главной шаманской реки стало миром душ мертвых.

Общие всем эвенкам древние представления о происхождении земли, людей и животных были таковы.

Первоначально были два брата: стар­ший - злое начало, младший - доброе начало, ставший потом духом- хозяином верхнего мира. Старший брат жил вверху, младший внизу. Между ними была вода. У младшего были помощники: гоголь и гагара. Однажды гоголь, нырнув, принес землю в клюве.

Земля была брошена на поверхность воды. На нее приходили братья работать; младший делал людей и «хороших» животных, старший - «плохих» животных, т. е. та­ких, мясо которых нельзя употреблять в пищу. Материалом для извая­ния людей была глина. По вариантам преданий, помощником при творе­нии был ворон (у илимпийских эвенков), или собака (у всех остальных эвенков).

С развитием шаманства появились представления о населяющей землю массе добрых и злых духов-помощников шаманов (сэвэн, хэвэн).

Одни и те же сэвэн могли быть добрыми к своему шаману и злыми по от­ношению к другим шаманам. При помощи этих сэвэн шаман защищал членов своего рода от злых духов-помощников шаманов других ро­дов. «Помощники» в охране территории рода были везде: в воздухе, в воде и на суше. Они сторожили, отгоняли и не пропускали злых духов на свою территорию. Если же враждебным духам все же удавалось попасть на ро­довую территорию, люди данного рода начинали болеть и умирать. Тогда шаман должен был найти и прогнать враждебных духов.

Духи-помощ­ники, по представлениям эвенков, всегда были тесно связаны с шама­ном. Вместе с его душой, после его смерти уходили и его духи.

Это созна­ние сильно действовало на людей с больной психикой. Обычно больной видел сон, в котором в нему «приходили» духи умершего шамана и приказывали ему стать шаманом. Так по наследству в каждом роде, часто в одной и той же семье «передавался» шаманский дар.

Вместе с даром «переходили» и духи-помощники предыдущего шамана. Шаманский дар мог «передаваться» как в следующее поколение, так и через поколение, как от мужчин к женщинам, так и наоборот, следовательно, по мужской и женской линиям. Иногда к одному человеку «переходил дар» двух ша­манов. В редких случаях шаманский дар «получался» не по наслед­ству.

К принадлежностям шамана относились: шаманский кафтан (лом- болон, самасик), шапка обязательно с бахромой, спускавшейся на лицо; бубен (;унгтувун, нимнгангки) неправильно овальной формы с колотуш­кой (гису), а иногда посох и длинный ремень.

В целом костюм должен был символизировать животное (оленя или медведя). Самым богатым по количеству бахромы и металлических нашивок, похожим на сплошной панцырь, был шаманский кафтан у эвенков, живущих к западу от Лены и ближе к Енисею.

На восток от Лены на кафтане шамана было меньше нашивок, и шапка не всегда делалась из металла в виде венца с рогами оленя, чаще она была из ровдуги также в виде венца, на кафтане же преобладала длинная ровдужная бахрома с привешенными между нею колокольчиками. Отличался этот кафтан и по покрою.

В основе больших религиозных церемоний эвенков лежали древней­шие охотничьи и оленеводческие обряды.

Мелких шаманских камланий было множество: иллэмэчэпкэ - «лечение больных», сэвэнчэпкэ - «посвя­щение оленя», камлания, связанные с разными случаями жизни и обра­щенные к одному из духов-хозяев, и, наконец, специальные камлания шамана - «борьба» с вредными духами, «умилостивление» своих духов и т.

На камлания, связанные с большими религиозными церемониями, шаман всегда надевал специальное одеяние; в остальных случаях он мог камлать в обычной одежде, но все шаманы обязательно должны были закрывать лицо спущенным с головы платком. Во время камлания в чуме должен был быть полумрак, поэтому костер пригашивали, тлели одни угли. Каждое камлание начиналось ударами в бубен и пением шамана, которым он созывал своих духов-помощников.

В религиозных обрядах эвенков имелись обряды, связанные с медве­дем, его убиением, вскрытием туши и устройством специального ла­база (чуки) для захоронения его головы и костей.

В преданиях енисейских эвенков медведь - герой, пожертвовавший со­бой, чтобы дать человеку оленей.

На крайнем востоке сохранялись об­рывки мифа о рождении девушкой медвежонка и мальчика. Выросли братья, вступили между собой в борьбу, и победил человек.

У медведя было до 50 иносказательных названий. Свежевать тушу всегда приглашался человек из другого рода.

Разрезая шкуру медведя, «успокаивали» его, приговаривая, что это «муравьи бегают». При раз­делке туши нельзя было перерубать или переламывать кости. Всю тушу раз­нимали по суставам. Съев мясо медведя, собирали все его кости и раскла­дывали их на плотно уложенные ивовые прутья в том порядке, в каком они были в живом медведе. Затем эти прутья сворачивали и обвязывали. У западных эвенков связку из костей ставили «на задние лапы», и мальчик «боролся» с ней.

После этого связку с костями «хоронили» - насаживали ее на высокий пень или на два пня головой на север или же клали на помост. Восточные эвенки «хоронили» отдельно голову и остальные кости; голову насаживали на ствол, кости клали рядом на сук дерева или на лабаз.

Кроме этого обряда, сохранялись и другие охотничьи обряды, в которых шаман не участвовал.

Часть степных забайкальских эвенков-скотоводов еще в XVIII в.

приняла ламаизм и его обрядовую сторону. Ламаитами были и ирой- ские эвенки в северной Монголии.

Народное творчество

Все виды своего фольклора эвенки разделяю песни-импровизации, давлавур - новые песни; нимнгакан (нимнгакавун) - мифы, рассказы о животных, сказания типа былин; нэнэвкэл, тагивкал - загадки; у лгу рил - рассказы исторического и бытового характера.

Песни эвенки импровизировали по любому поводу на мотив музы­кальной стротш.

Слова этой музыкальной строки, служившие для ритма (одна-две 8-10-12-слоговые строки) уже давно потеряли свое значение и сохранялись в виде припева к импровизации. Широко распространена у эвенков импровизация со вставкой слога для сохранения ритма.

Спо­соб импровизации с добавлением этих слогов был использован и при создании современных песен и стихотворений.

Мифы отразили древние представления о мироздании, о происхо­ждении земли, человека, животных, отдельных форм рельефа, теснин, страшных порогов и т.

д., в них нашли свое отражение также представ­ления о шаманских мирах, о главной реке энгдекит, ее обитателях - раз­личного рода чудовищах и т. д.

Дошел до нас и ряд мифов о первых шаманах, о состязаниях в «искус­стве» шаманов разных родов. Рассказы о животных, превратившиеся в наше время в сказки для детей, почти во всех случаях «объясняют» происхо­ждение тех или иных внешних особенностей зверей, птиц и рыб, а также особенностей характера некоторых животных.

Особенно много эпизодов в рассказах о животных относится к лисе.

Излюбленным жанром эвенков был былинный и героический эпос. Способ передачи этого вида фольклора отличен от других.

Если все ос­тальные виды просто рассказываются, то былины и рассказы о героях, кроме того, и поются. Речитативом или пением передается прямая речь героя. Повествователь, пропев слова героя, иногда повторяет их, и вместе с ним хором поют слушатели. Повествование былин происходило в тем­ноте. Начиналось оно обычно вечером и часто продолжалось всю ночь до утра. Иногда повествование о длинных похождениях не заканчивалось в одну ночь, его продолжали и оканчивали в следующие ночи.

У отдель­ных групп эвенков были свои сонинги - герои. Так, у илимпийских эвенков любимый сонинг был - Урэн, у эвенков бассейна Подкамен- ной Тунгуски - Хэвэкэ и т. д. Сонинги обычно рисовались воображению эвенков идеальными людьми со всеми чертами, к которым мог стремиться первобытный охотник: «медведей через голову бросал», «чирикающей, ку­кующей над головой пролетать не давал - всех стрелял» и т. д.

Во всех пре­даниях описываются поединки богатырей. Обычно победитель берет себе в жены сестру или жену побежденного противника. В сказаниях восточ­ных эвенков сонинги сталкиваются с сонингами других племен - Сивир, Кедан, Кеян, Оха и др., имеющих оленей и лошадей, но по внешности и быту отличающихся от эвенков.

Живут некоторые из них в восьми­гранных полуподземных жилищах с выходом через дымовое отверстие или в квадратных домах. У эвенков существовали рассказы о враждеб­ных людям чудовищах и людоедах (чулугды, эвэтыл, илэтыл, деп- тыгир).

Исторические рассказы отражают явления сравнительно недавнего времени.

В них уже говорится о появлении богатства у отдельных родо­начальников, приводятся определенные родовые названия, существую­щие до сих пор. В таких рассказах много говорится о межродовых столк­новениях. Ряд преданий отражает взаимоотношения эвенков с купцами, русскими крестьянами, царскими властями.

К темам бытовых рассказов относятся случаи на охоте, высмеивание человеческих недостатков (лени, глупости, хитрости).

Таковы многочис­ленные рассказы об Ивуле (у западных) или Мивчэ (у восточных эвенков), построенные на игре слов. У Ивуля есть умный старший брат. Брат этот посылает Ивуля принести необходимые для изготовления лодки корни тальника (нгингтэл). Ивуль вместо этого убивает детей и приносит дет­ские пятки (неинетыл). Брат просит его принести зажимы-щемила для лодки (нинакир), Ивуль приводит собак (нгинакир). Его посылают за реб­рами для лодки, а он приносит ребра убитой им матери. Брат просит пере­кочевать и поставить чум на крутом берегу (нежу), Ивуль ставит чум на помосте - лабазе (нэку); его просят устроить стоянку у реки (бираду), он пытается поставить чум на реке и т.

У эвенков, живших смежно с другими народностями, бытовали в свое­образном переплетении с мотивами, а иногда и сюжетами собственного фольклора, сказки и предания, проникшие от соседей. Сюда относятся, например, русские сказки об «Иванушке-дурачке», названном у эвенков Учанай-Тонганай, бурятское предание о «Хани-Хубун-Хэхэр-Богдо» и др.

Численность в РФ – 35 525 (Всероссийская перепись 2010 г.) Численность в Иркутской области – 1 431
Язык – эвенкийский
Религия – религиозные представления эвенков связаны с анимизмом и шаманизмом. Религия современной эвенкийской семьи представляет собой смесь православия и веры в некоторых духов (преимущественно без шаманов).

Численность и расселение.
Эвенки являются одним из самых древних коренных народов Восточной Сибири, в том числе Прибайкалья.

Самоназвание - эвенки (стало официальным этнонимом в 1931) старое название - тунгусы. Отдельные группы эвенков были известны как орочены, бирары, манегры, солоны.

Живут эвенки от побережья Охотского моря на востоке до Енисея на западе, от Северного Ледовитого океана на севере до Прибайкалья и реки Амур на юге. В административном отношении эвенки расселены в границах Иркутской, Амурской, Сахалинской областей, республик Якутии и Бурятии, Красноярского, Забайкальского и Хабаровского краёв.

Эвенки присутствуют также в Томской и Тюменской областях. Эвенки в этих районах нигде не составляют большинства населения, живут в одних поселениях вместе с русскими, якутами, бурятами и другими народами.
Характерная особенность в расселении эвенков - дисперсность. В стране насчитывается около сотни населенных пунктов, где они живут, однако в большинстве поселений их численность колеблется от нескольких десятков до 150-200 человек.

Населенных пунктов, где эвенки живут относительно крупными компактными группами, немного.

В 1930-2006 годах существовал Эвенкийский автономный округ, в 1931-1938 – Витимо-Олёкминский национальный округ, созданные в районах компактного проживания эвенков.

Язык .
Язык - эвенкийский, принадлежит к тунгусо-маньчжурской группе алтайской языковой семьи.

Выделяется три группы диалектов: северная, южная и восточная. Каждый диалект подразделяется на говоры.

Согласно результатам переписи 2010 года в России проживают 37843 эвенков, из них владеют эвенкийским языком 4802 человек, что меньше 13%. Число владеющих родным языком колеблется в зависимости от региона.
Повсеместно наблюдается двуязычие эвенков (русский и эвенкийский), в отдельных случаях - трёхъязычие (русский, эвенкийский и дополнительно бурятский или якутский).
Многие эвенки, проживающие в Якутии, восприняв якутский язык, почти полностью утратили эвенкийский.

Язык эвенков, проживающих в Бурятии, испытывает значительное влияние бурятского языка. Небольшое число якутов, бурятов и русских, проживающих вместе с эвенками, знают эвенкийский язык или понимают его.
Утрата эвенками родного языка отмечается повсеместно. Язык продолжает использоваться в быту лишь в некоторых районах компактного проживания эвенков представителями старшего и среднего поколений.

Традиционный хозяйственный уклад.
В хозяйственном отношении эвенки заметно отличаются от других народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.

Прежде всего, они - охотники-оленеводы.
Главными занятиями эвенков на протяжении многих веков были охота, оленеводство и в меньшей степени – рыболовство, обусловившие кочевой образ жизни.

Эти три вида деятельности были тесно связаны и взаимно дополняли друг друга. Эвенки с незапамятных времен занимались оленеводством, причем использовали оленя для верховой езды. Оленеводство эвенков таежное, вьючно-верховое. Практиковался вольный выпас, доение важенок.
Эвенки вели преимущественно кочевой образ жизни – в поисках новых пастбищ они кочевали по тайге на новое пастбище для оленей, к месту зимнего промысла и обратно или к месту летней стоянки.

Протяженность кочевок охотников-оленеводов достигала сотен километров в год. Отдельные семьи покрывали расстояния в тысячу километров.
Эвенки не придавали значения ничему стационарному, постоянному. Все имущество семьи умещалось на санях — нартах, или в сумках, прикрепленных в грузовому вьючному седлу. На каждого оленя приходился груз до 30 кг. Эвенки говорили: «Тайга кормит оленя, а олень – эвенка».

Олень для эвенка был не только транспортом, но пищей (целебное и питательное молоко, масло), однако домашних оленей очень берегли и старались не забивать на мясо, а если и делали это, то только в случае крайней необходимости: когда в тайге не водился зверь или олень был больной, или когда надо было принести жертву духам.
Вся жизнь эвенков строилась вокруг оленей и даже от количества оленей зависела структура общества.

Условия жизни эвенков зависели от количества оленей и корма для них, от охотничьей удачи, и наличия промыслового зверя и рыбы. Условия проживания в дикой природе воспитали особый характер эвенков: они физически закалены, наблюдательны.

Охота играла ведущую роль у большинства территориальных групп эвенков. Эвенков называли «лесными людьми» или «детьми тайги».

Где живут эвенки?

Весной эвенки подходили к рекам и до осени промышляли рыболовством, осенью уходили в глубь тайги, и в течение всей зимы занимались охотничьим промыслом.
У каждой семьи и у близкородственных соседних семей существовали свои, по традиции установленные места для охоты и рыбной ловли, которые сохранялись и передавались из поколения в поколение.

Охота имела двойное значение:
а) давала пищу, материал для одежды и жилища
б) приносила продукт, обладающий высокой стоимостью при обмене
Вплоть до 19 в. некоторые группы эвенков охотились при помощи лука и стрел. В 19 в. кремневое ружье стало важнейшим охотничьим оружием.

Из охотничьего инвентаря следует отметить такие предметы, как пальма – палка с широколезвенным ножом, поняга – деревянная доска на лямках для переноски тяжестей за плечами, нарта-волокуша. Охотились в специальной промысловой одежде, передвигались на лыжах (обычно без палок). Обязательно присутствовала собака.
Рыболовство было в основном летним промыслом, хотя эвенки знали также и зимний подледный лов.

Ловили при помощи "морд", сетей, били острогой, сохранялся архаический способ охоты на рыбу с помощью лука и стрел. Лодки изготавливали из дерева, гребли обычно одним веслом с широкой лопастью.
Охота и рыболовство определяли рацион питания. Мясо и рыбу ели в свежем, вареном или жареном виде и заготавливали впрок (вялили, сушили), летом пили оленье молоко. От русских, эвенки научились готовить мучные изделия (лепешки и т.

п.) заменявшие хлеб. Все необходимое для жизни в тайге делали сами. Из оленьих шкур изготавливали тонкую замшу "ровдугу". Кузнечное дело было известно каждому эвенку, но существовали и кузнецы – профессионалы.

Образ жизни и система обеспечения
Традиционное хозяйство эвенков после коллективизации и множества других реорганизаций в советский период к началу 90-х гг.

существовало в двух основных вариантах: промысловая охота и транспортное оленеводство, характерное для ряда областей Сибири и некоторых районов Якутии и крупно-стадное оленеводческо-промысловое хозяйство. Первый тип хозяйства развивался в рамках кооперативных и государственных промысловых предприятий (госпромхозы, коопзверпромхозы), второй - в рамках оленеводческих совхозов, ориентирующихся на производство товарной мясной продукции. Пушной промысел в них имел второстепенное значение.

Монополия госпромхозов в сфере охотпромысла привела к отторжению эвенков от этого вида хозяйственной деятельности.

Основное место в нем заняло пришлое население. В результате бесконтрольной добычи сократилась численность пушного зверя. Пагубное влияние на хозяйственную жизнь эвенков оказало строительство Байкало-Амурской магистрали.

Некоторые эвенки Бурятии вынуждены были даже откочевать в Читинскую область.

К настоящему времени сложившаяся в советский период хозяйственная структура повсеместно сильно видоизменилась. Все госпромхозы и коопзверпромхозы акционировались, на базе совхозов возникли многочисленные общинные («фермерские») хозяйства, национальные предприятия и прочие хозяйствующие субъекты.

Лишенные государственной поддержки, брошенные в море рыночной стихии, они оказались в чрезвычайно сложном положении. Продукция этих хозяйств из-за высоких транспортных тарифов, отсутствия внутреннего рынка не находит сбыта, реализуется по бросовым ценам заезжим перекупщикам.

Катастрофически падает поголовье оленей. В Эвенкийском автономном округе оно сократилось на 78 %, в Хабаровском крае - на 63 %.

Традиционное жилище эвенков.
Охотники-эвенки, ведущие подвижный образ жизни, жили в легких переносных жилищах — чумах (дю). В зависимости от сезона, природы на одном стойбище жили от 1-2 дней до недели.

2-3 чума располагались на большом расстоянии друг от друга (примерно 10 м). Чум был разборным, во время перекочевок легко умещался на двух нартах.

При перекочёвках каркас оставляли на месте, перевозя только покровы. Покровами служили берестяные тиски, нюки из ровдуги и лиственичная кора.
Чум устанавливался довольно просто и быстро — если его ставили две женщины на это требовалось 20 минут. Чумы были расписаны изображениями оленей, оленьих стад, сцен охоты. Почетное место в чуме для гостя или для хозяина было прямо перед входом.
Стационарный зимний тип жилища, характерный для полуоседлых эвенков-охотников и рыболовов, — голомо пирамидальной или усеченно-пирамидальной формы.

Летним постоянным жилищем охотникам и рыболовам служило корьевое четырехугольное жилище из жердей или бревен с двускатной крышей.

Южные эвенки, скотоводы-кочевники Забайкалья жили в переносных юртах бурятского и монгольского типа.
Были распространены летние и зимние шалаши, покрытые корой. Как правило, в большинстве случаев, использовалась лиственничная кора. В качестве покрытия конического шалаша могла использоваться береста и сено.
Как правило, остов шалашей при перекочевках, перевозился эвенками с одного места на другое.

Эвенкийский шалаш строился из 25 шестов. В готовом виде он имел в диаметре 2 м, в высоту 2-3 м. Остов переносного шалаша покрывался сверху специальными покрышками. В прошлом внутри шалашей устраивали очаг — костер в центре чума, над ним - горизонтальную жердь для котла.

Отопительной системой были кострище. В конце XIX и начале XX вв. устанавливали железную печь, для дымоходной трубы с левой стороны стойки переднего фасада оставляли отверстие.
Использовались также и срубы с двухскатной крышей, покрытые корой. Местами были также известны полуземлянки, заимствованные у русских срубные жилища, якутская юрта-балаган, в Забайкалье - бурятская юрта, у оседлых бираров Приамурья - четырёхугольное бревенчатое жилище типа фанзы.
В настоящее время большинство эвенков живет в современных типовых срубных домах.

Традиционные жилища используются только на промыслах.
В современных условиях чум заменили на балок — передвижной вагончик, домик на полозьях. В балке как в железнодорожном купе есть железная печурка, стол, убирающиеся полки (нары), под ними ящики для хранения имущества. Имеет двери, окошко, пол приподнят над уровнем земли.

Эвенки

Эвенки (тунгусы) (самоназвание: эвэнкил) - сибирский малочисленный коренной народ, родственный манчжурам и говорящий на языке тунгусо-маньчжурской группы. Живут в России, Китае и Монголии. По итогам переписи 2002 года, в Российской Федерации проживали 35 527 эвенков. Из них около половины (18 232) жили в Республике Саха. Где и когда появился народ, называемый эвенками, до сих пор неясно. Считается, что процесс его формирования берет начало еще с I тысячелетия н.

э. путем смешения местного населения Восточной Сибири с тунгусскими племенами, пришедшими из Прибайкалья и Забайкалья. В результате образовались различные хозяйственно-культурные типы эвенков - «пешие» (охотники), орочен - «оленные» (оленеводы) и мурчен - «конные» (коневоды).

На территорию Красно¬ярского края эвенки стали проникать с X-XI вв. из Прибайкалья, спускаясь по рекам Нижняя Тунгуска и Ангара. В XVIII в. ангарские эвенки откочевали на север, в район Подкаменной Тунгуски.

Другие группы мигрировали в западном направлении, достигнув Енисея. Затем они повернули на север, расселяясь по енисейским притокам (рр. Сым, Турухан), вплоть до Хантайского озера на юго-западе Таймырского полуострова.

В прошлом эвенки были широко расселены по всему Таймыру, однако в XIX в.

часть родов вошла в состав формирующейся долганской народности. Охотились эвенки в специальной промысловой одежде, передвигались на лыжах, обычно без палок. Обязательно присутствовала собака. Оленеводство в хозяйственном комплексе эвенков играло подсобную роль. Олени, в основном, использовались как транспортное средство.

На них эвенки совершали перекочевку внутри тайги Сибири к месту зимнего промысла и обратно, к месту летней стоянки.

Важенок доили. Оленей очень берегли и старались не забивать на мясо. Рыболовство было в основном летним промыслом, хотя эвенки знали также и зимний подледный лов. Ловили при помощи «морд», сетей, били острогой, сохранялся архаический способ охоты на рыбу с помощью лука и стрел. Лодки изготавливали из дерева, гребли обычно одним веслом с широкой лопастью.

Охота и рыболовство эвенков определяли рацион питания. Мясо и рыбу ели в свежем, вареном или жареном виде и заготавливали впрок – вялили, сушили, летом пили оленье молоко.

Эвенки: идущие поперек хребтов

От русских, эвенки научились готовить мучные изделия – лепешки, заменявшие хлеб. Все необходимое для жизни в тайге эвенки делали сами. Из оленьих шкур изготавливали тонкую замшу «ровдугу». Кузнечное дело было известно каждому эвенку, но существовали и кузнецы – профессионалы.

Охотники-эвенки, ведущие подвижный образ жизни, жили в легких переносных жилищах – чумах или дю.

Стационарный зимний тип жилища эвенков Сибири, характерный для полуоседлых эвенков-охотников и рыболовов, – голомо пирамидальной или усеченно-пирамидальной формы. Летним постоянным жилищем охотникам и рыболовам служило корьевое четырехугольное жилище из жердей или бревен с двускатной крышей.

Южные эвенки, скотоводы-кочевники Забайкалья жили в переносных юртах бурятского и монгольского типа. Были распространены летние и зимние шалаши, покрытые корой. Как правило, в большинстве случаев, использовалась лиственничная кора. В качестве покрытия конического шалаша могла использоваться береста и сено.

Зимние шалаши строились из досок в форме многогранной пирамиды, покрытой землей, войлоком, нюками, сшитыми из оленьих шкур или ровдуги.

В конце XIX в. у эвенков преобладала малая семья. Имущество наследовалось по мужской линии. Родители обычно оставались жить с младшим сыном. Брак сопровождался уплатой калыма (тэри) или отработкой за невесту.

Браку предшествовало сватовство, срок между ними порою достигал одного года. До начала XX в. были известны левират (женитьба на вдове старшего брата), в богатых семьях - многоженство (до 5 жен). Фольклор эвенков включал песни-импровизации, мифологический и исторический эпос, сказки о животных, исторические и бытовые предания. Эпос читался речитативом, обычно в течение ночи.

Часто в исполнении принимали участие слушатели, повторяя отдельные строки за сказителем. Отдельные группы эвенков имели своих эпических героев (сонинг) - например, Урэн у илимпийских эвенков, Хэвэкэ - на Подкаменной Тунгуске. Из музыкальных инструментов известны варганы (деревянные и костяные), бубен, музыкальный лук и др.; из танцев у енисейских эвенков популярен круговой хоровод («Ехарье»), исполнявшийся под песенную импровизацию.

Игры носили характер состязания в борьбе, стрельбе, беге и т. д.

К списку народностей

предыдущий народ — — — следующий народ

ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА ЭВЕНКОВ

Эвенки (старое название «тунгусы») – один из древнейших народов Бурятии. По мнению ряда ученых, в низовьях реки Селенги они появились около 3-4 тысяч лет тому назад.
Будучи народностью сравнительно малочисленной, эвенки по размерам осваиваемой ими территории далеко превосходят все прочие коренные сибирские народы. И это вызывает естественное удивление.

Кажется почти невероятным, как могли племена, стоявшие на таком уровне, покорять колоссальные пространства, преодолевать трудности многомесячного, а подчас и многолетнего пути. Но на самом деле, чем дальше в глубь истории, тем меньше значение имеет фактор расстояния. Везде, куда бы ни проходил в таежных скитаниях эвенк, он находил ягель для своих оленей, зверя для промысла, кору и жерди для чумов: везде с равным успехом он мог удовлетворить свои несложные потребности. И тем легче было ему пускаться в дальний путь, так как в ту пору никакой роли не играл фактор времени, приобретающий столь большое значение с развитием цивилизации.

Годы, проведенные в одном месте, годы прошедшие в походах по новым местам, — все это ничего не изменяло в привычном образе жизни.
Первое упоминание о забайкальском народе увань, занимающегося оленеводством и живущего в чумах, относится к VII в.

до н.э. Современные тунгусы-оленеводы. Приамурья до сих пор называют себя увань-хи. Однако по сообщениям древних хроник, увань разводили также лошадей и «черных овец», занимались охотой, жили в войлочных юртах, перекочевки совершали на лошадях, запряженных в телеги. О существовании в прошлом у эвенков Забайкалья лошадей говорят многие тунгусские легенды и до сих пор сохраняющиеся некоторые этнографические элементы (седло с подпругой).
Период напряженного взаимодействия тунгусов Забайкалья с монголами Чингисхана и его преемников отражен в старинных преданиях о манги.

В то же время, продвигаясь на север, предки эвенков застали в новых местах какие-то местные народы, с которыми либо воевали, либо устанавливали добрососедские отношения, но всех их в конченом счете ассимилировали.

Среди таких аборигенов называются мекачуны и калтачи, обитавшие в лесах Северного Байкала. Эвенкийский род калтагир (от калтачи) был встречен русскими казаками в середине XVII в.

Точно также говорится о баргутах, живших в баргузине до прихода тунгусов.
В XVII в. тунгусы (эвенки) Забайкалья и Прибайкалья занимали более обширную географическую территорию, чем теперь. Даже в XVIII – начале XIX вв. отдельные эвенкийские кочевья можно было встретить не только по всему побережью озера Байкал, но и в таежных массивах Хамар-Дабана, Тунки, Закамны, Баргузина, Баунта и Северобайкалья.
Родовой состав Баргузинских эвенков в XVIII в состоял из лимагиров, баликагеров, намясинцев (намегтиров), почегоров, киндыгиров, чильчагиров и някугиров, но в документах указываются в основном два рода: баликагир и лимагир.
С конца 1-ой половины XIX в.

наблюдалось общее сокращение численности эвенков, приписанных к Баргузинской инородной управе, хотя их родовой состав по-прежнему оставался неизменным. Этот факт был вызван перекочевкой части оленеводов к своим баунтовским сородичам.
Тункинско-хамардабанские (армакские) эвенки-кумкагиры занимали южный район кочевания тунгусов еще до прихода русских, но среди них наблюдалось сильное смещение с бурятами.

После установления границы между Россией и Китаем они были переселены в долину реки Джида, где образовали Армакскую инородную управу. Занимались коневодством, пушным промыслом и несли пограничную службу.
Часть эвенков жила близ Кабанского острога, представляя собою 6 родов, некогда кочевавших в бассейне реки Селенги и враждовавших с баргузинскими сородичами.

После междоусобной стычки на реке Итанце селенгинские эвенки попросили русских построить острог, который и был сооружен в 1666 г. (сторожевое зимовье) в устье реки Уды (будущий Верхнеудинск). Ассимилированные бурятами эвенки встречались и по Чикою.
Северобайкальские и баунтовские эвенки, приписанные в XVII в.

к Верхнеудинскому острожку, составляли две родовые группы: киндыгиры и чильчагиры. По старинным преданиям, первыми пришли на Байкал с Амура киндыгиры, прослышав о землях, богатых зверем и рыбой, населенных племенами, носящими мягкую материю и имеющими красивых женщин. Миграция эвенков проходила несколькими волнами по разным маршрутам: Вниз по Витиму до устья Муи и далее к верховьям Верхней Ангары, по которым они и достигли Байкала.

Аборигены – майогиры – оказывали сильное сопротивление на всем пути следования пришельцев. Однако в конечном итоге киндыгиры заняли обширные территории на севере Забайкалья и представляли среди эвенков самый многочисленный род оленных тунгусов.
Чильчагиры кочевали, в основном, по баунтовской тайге и для удобства управления были разделены в XVIII в.

на две большие группы: 1-й и 2-й административные роды. Подчиненное значение к ним получили вэкорои майогиры. Самыми молодыми этническими группами северных эвенков являются роды сологон, найканчир, хамене, нгодярил, нанагир, амункагир, далигир, когогир, самагир и др., всего численностью 20. Новые подразделения произошли от главных и старых эвенкийских групп киндыгиров и чальчигиров, а также более древних аборигенов здешних мест.
Переселение бурят в долину оказало положительное влияние на хозяйство и культуру эвенков.

По имеющимся сведениям, эвенки по примеру бурят стали обращать большое внимание на развитие скотоводческого хозяйства и широко практиковать обмен и покупку скота. Охотничий промысел постепенно перестал играть основную роль в их занятиях.
Тесные экономические и культурные связи эвенков с бурятами существовали издавна. Эвенки и буряты нередко «гостевали» друг у друга. «Гостевание» выражалось в обмене предметами хозяйственного назначения, одеждой и оружием.

О существовании близких контактов эвенков с бурятами было известно первым землепроходцам. Так, например, служивый человек Василий Власьев в отписке, датированный 1641 годом, сообщал, что к западу от Байкала «тунгусы с брацкими людьми вместе пьют и едят заодно».
Большое влияние на хозяйство и культуру эвенков оказали также русские крестьяне, поселившиеся по соседству. От них эвенки научились земледелию.
К началу XX века пушной промысел перестал быть ведущей отраслью всего комплексного хозяйства эвенков, но его роль в их хозяйстве все же осталась значительной.

Доход от пушного промысла по отношению к общему доходу от хозяйства у эвенков составлял до 30 %, тогда как у бурят — всего 10 %. Доход от промысла на душу населения составлял, по официальным данным, у эвенков 4р.50 к., у бурят — всего 58 к.
К этому периоду у кочевых эвенков повысилась товарность хозяйства. На рынке Баргузина, Суво, Бодона они привозили мясо, масло, арушень, шерсть, кожу, самодельные изделия: легкую кожаную обувь (кунгурские сапоги), шерстяные носки, меховые рукавицы, варежки и другое.

Близость крестьянских селений, тесный контакт с русскими и бурятскими населением создавали более благоприятные условия эвенкам, проживающим в низовьях Баргузина, для сбыта своей продукции на рынке, обмена и покупки товаров.
С присоединением Забайкалья к России предоставилась возможность близкого общения эвенков с трудовым русским народом.

По примеру поселенцев они стали заниматься новым видом хозяйства — земеледелием, что явилось стимулом для оседания семей эвенков — бывших кочевников. Продукция земледелия обогащала их рацион. Эвенки получили возможность обменивать пушнину на необходимые вещи, приобретать продукты, производимые крестьянами.

Влияние русских сказалось в появлении новых орудий промысла: огнестрельного оружия, металлических ловушек (капканов, петель), обметов для ловли соболей, сетей и неводов. По примеру русских баргузинские эвенки строили свои дома (зимники) и хозяйственные постройки (сараи, амбары), широко пользовались земледельческими орудиями: плугами, боронами, серпами, косами, вилами, использовали опыт русских при изготовлении саней и легких кошевок, телег и сбруи, заимствовали предметы домашнего обихода: столы, стулья, посуду.
Длительное общение эвенков с пришлыми русскими крестьянами переросло в дружбу.

Ярким примером этого служат браки между ними, образование многих русско-эвенкийских семей. В начале XIX века 93 человека из баргузинских эвенков были выделены в особый разряд «оседлых земледельцев». Такие семьи являлись как бы промежуточными звеньями для более активного взаимовлияния культур. В смешанных семьях весь бытовой и хозяйственный уклад обычно совмещал традиции обоих народов.
Русскими крестьянами, жившими по соседству с эвенками, в свою очередь были заимствованы у последних орудия охотничьего промысла (кулемы, самострелы), охотничьих утварь (нарты, лыжи, роговые пороховницы, берестяные пистонницы), одежда и обувь, рукавицы и куртки, ноговицы (арамусы), кожаная легкая обувь, шерстяные носки и рукавицы и другие предметы хозяйственного и бытового назначения.
Эвенкийские стойбища во время перекочевок состояли из нескольких чумов, и обитатели их кочевали в большинстве случаев вместе.

На стоянках (солонцах, рыболовных участках) взрослые мужчины совместно охотились и рыбачили, а добыча шла в общий котел. Женщины вели хозяйство, растили детей, занимались шитьем одежды и обуви. Такая социальная организация, состоящая из кровных родственников, вполне соответствовала всей производственной деятельности эвенков. Группе мужчин, состоящей из 2-4 человек и более, было легче и производительнее вести промысел на мясного и пушного зверя, охватывая большую площадь угодий, а женщинам и подросткам — смотреть за оленями.
Различные исследователи Сибири, описывая промысел эвенков, весьма удачно подмечали эту сторону их социальной организации.

«Охотник старается застрелить зверя, — писал Орлов, — чтобы иметь пищу как для своего семейства, так и для тех тунгусов, которые с ним кочуют». Краевед Н.М. Добромыслов, побывавший в начале XX века у баунтовских эвенков, писал: «Кочуют эвенки, хотя и вразброд по обширной тайге, однако ж меж собой составляют как бы одну семью … в семейной жизни орочоны строго держат родственные связи, но в целях занятия более обширной площади для звероловства братья и вообще отдельные семьи кочуют в разницу».
Прежде следует несколько слов сказать вообще о материальной культуре эвенков.

Дело в том, что эвенки, заселившиеся по соседству с различными народами, усваивали и перенимали много нового, сохранив свои традиции. Многие исследователи отмечали, что в зависимости от мест, где они проживали, были у них различия в пище, одежде, приемах убоя оленя и т.д.
Эвенки в одних местах кроме чумов, имели землянки, срубные дома (Алданские), в других войлочные юрты, срубные дома (Нерчинские тунгусы).

Кроме того отличались даже чумы по способу крепления остова. Также отличались утварь по материалу и по форме.
Меньше всего подвергались влиянию соседних малых народов только Прибайкальские эвенки, жившие более-менее изолировано, менее общаясь как с другими группами, так и с другими иноязычными народами Севера и Дальнего Востока.

Но, тем не менее, очень много и сходного в материальной культуре что, по-видимому, говорит о прошлых связях.
К примеру, коврик из нерпичьих шкуры делали только наши северо-байкальские эвенки и называли «кумалан» (от слова «кума» — нерпа).

Но это название распространилось и в тех местах, где вообще не водится нерпа (баунтовские, читинские, тунгиро-олекминские и эвенки Красноярского края).
Вся материальная культура была приспособлена к кочевой жизни.

Она была представлена исключительно из дерева, кожи, бересты, которые эвенки умели тщательно обрабатывать.
Эвенки оленеводы для летнего стойбища выбирали место в сухом бору и обязательно у речки,
Где имелась общая ровная площадь, на которой могли поместиться все их олени.

В отличии от других народов Севера и Дальнего Востока они не заселялись по большим рекам, что еще раз говорит о их оленеводческо-промысловом хозяйстве.
После периода отела оленей перекочевывали на горные моховые пастбища или в горы, где разбивали свои чумы в лесу, где деревья росли у истоков речушек.

Чумы ставили рядом, а если собиралось несколько семей, то полукругом. Против входа разводили костры для приготовления пищи. Оленям же устраивали теневые навесы из кожи. Для этого невысокие лиственницы, ставили их по полукругу и соединяли кронами. Размер теневого навеса зависел от размера стада.
Эвенки кочевали группами родственных семей для удобства при ведении оленеводства и промысла.
Все зимние и ненужное для летних кочевок оставляли на свайных лабазах.

Это помосты с крышей из коры, которые ставили в сухих лесных долинах на территории зимней охоты.
Основным жилищем оленных эвенков был конический чум, других сооружений (землянок, срубных домиков, полуземлянок) у них не было. Все части чума имели свое название, например: сонна — дымовое отверстие, туру — основные жерди остова, чимка — средняя жердь, которая устанавливалась внутри чума и т.д.
Следует сказать, что одна группа подлеморских эвенков не имела оленей.

Их называли сидячими.
Внутри чума находилось все необходимое. Около входа вдоль стены делали маленькие подставки для посуды — столики из дранья. Слева от двери к жерди привязывался мешок с инструментами для шкур, на полу — кожемялка, рядом — игольница. Люлька, когда ребенок спал, стояла на полу рядом с игольницей. На поперечной жерди над очагом вешали олдон — металлических крюк для котла или медного чайника, тут же подвешивали сушилку для мяса, рыбу, орех.
Против входа, за костром, почетное место для гостей — малу.

Рядом — место хозяина и самые необходимые вещи для охоты: патронаж их нерпичьей кожи, сумочка, нож с ножнами на ремне, кисет. Справа и слева от малу спальные мешки и оленьи шкуры — «постель».
Домашняя утварь была приспособлена к кочевому быту. Она отличалась прочностью, легкостью и малой габаритностью, для удобства транспортировки, так как забайкальские эвенки не знали нарт и ездили только верхом.

Следует заметить, что забайкальские олени отличались рослостью и были годны для верховой езды по сравнению с оленями Заполярья. Каждая семья имела минимум необходимый для постоянного пользования утвари.

Тунгусы. (История Сибири с древнейших времен до наших дней).

Кроме твердой утвари в жилище находилась мягкая: коврики-кумаланы и «постель». Коврики-кумаланы обычно служили покрышками на вьюки, но ими пользовались в быту.
Походной постелью служила шкура оленя. Более зажиточные эвенки шили постель из медвежьей и заячьей шкуры, похожие на современные спальные мешки.

Для охотничьих припасов пользовались кожаной сумочкой — «натруской». Натруска шилась с ног оленя и орнаментировалась.
Наряду с новыми предметами домашнего обихода прочно вошедших в быт эвенкийской семьи, сохраняются старые предметы утвари: берестяная посуда, которая используется для хранения муки, круп; «гуяун» — биток для сбора ягод, туяски разного размера для хранения чая, соли.

Из мягкой утвари сохранились кумаланы-коврики, которые служат как украшения — вешают на стену и стелят на стулья.

У старых эвенков можно встретить еще игольницы — «авса», где хранят свои предметы для рукоделия.
В начале 90-х годов на волне демократических преобразований начали создаваться национальные культурные центры. Республиканский центр эвенкийской культуры «Арун» был создан в 1992 году.

Основными целями которого было возрождение, сохранение и развитие духовной и материальной культуры эвенков Бурятии.
Со дня основания центра директором являлся Виктор Степанович Гончиков, первый эвенкийский композитор, талантливый сын эвенкийского народа, в музыкальных произведениях которого воплощена душа народа.
В 1993 году в Национальной библиотеке проведена презентация первого сборника песен «Гулувун» — «Костер», где отразился эвенкийский фольклор, песни и танцы.
Совместно с редакцией журнала «Ласточка» в 1995 г.

был подготовлен и выпущен журнал «Велика» на эвенкийском языке. При тесном сотрудничестве со Всебурятской Ассоциацией развития культуры была выпущена газета «Гуламта», в которой опубликованы материалы из истории эвенкийского народа, а также фрагменты из лирики эвенкийского поэта А.

Немтушкина.
Сотрудником центра Афанасьевой Е.Ф., кандидатом филологических наук, старшим преподавателем БГУ составлен и выпущен эвенкийский словарь на баргузинском диалекте. Оставил добрую память о себе В.В. Беликов, который в своей книге «Биракан» опубликовал фольклор эвенков. При культурном центре ведутся занятия по изучению родного языка, создан студенческий ансамбль «Гулувун», участники которого являются пропагандистами эвенкийского искусства.

Центр и ансамбль – участники многих выставок, фестивалей и конкурсов. Удостоены наград, дипломов за участие и успехи в республиканском фестивале «На земле Гэсэра», посвященном 1000-летию бурятского эпоса (1995 г.), в фестивале культур национальных меньшинств и фестивалей «Венок дружбы».

Ансамбль «Гулувун» является ежегодным участником фестиваля «Студенческая весна». Постановлением Правительства Республики Бурятия № 185 от 06.06.2000 г. решается вопрос о создании государственного профессионального эвенкийского ансамбля песни и танца.
По инициативе Республиканского центра эвенкийской культуры «Арун», начиная с 1995 г.

по радиостудии «Биракан», а с 1996 г. на телепередаче «Улгур», впервые зазвучали программы на эвенкийском языке.
Хорошим подарком для малышей и школьников стал новый сборник песен В.С. Гончикова «Эвэды давлавур» («Эвенкийские песни», 1997 г.). Данный сборник, имеющий пояснения к произношению слов, музыкальному исполнению, а также с подстрочным переводом послужит эвенкийскому народу пособием для скорейшего освоения родного языка.
При активном содействии эвенкийского центра культуры «Арун» проводится национальный праздник «Больдер» («Встреча»), ставший традиционным.

Участниками этого праздника становятся представители северных районов, Республики Саха (Якутия), Эвенкийского автономного округа, Красноярского края, Читинской области, Хулунбуйрского аймака Эвенкийского Хошуна Автономной Республики Внутренняя Монголия КНР.
На современном этапе РЦЭК «Арун» проводит большую работу по реализации государственной национальной политики Российской Федерации и Республики Бурятия, а также в укреплении, а также в укреплении межнационального согласия и мира, единства целостности России.

Устанавливает тесные контакты с другими культурными центрами в республике для взаимного обогащения.
В 2000 году создан информационно-координационный центр на базе РЦЭК «Арун», который позволит наладить общественную, просветительскую, образовательную и исследовательскую деятельность в области природоохраны. Истории, культуры, языка эвенкийского населения, проживающего в республике.

Разработан проект создания эвенкийского этнокультурного комплекса «Арун», реализация которого заложит основу для объединения и консолидации коренных малочисленных народов Севера республики Бурятия, а также обеспечит развитие партнерских отношений с региональными органами власти по решению проблем региона, окажет всемерное содействие сохранению наследия эвенкийского народа и культуры, устойчивому развитию традиционных видов хозяйствования.
Несомненно, этнокультурный комплекс займет достойное место среди других культурных и образовательных центров г.

Улан-Удэ и станет одним из основных общественных национальных, политических и ресурсных центров Республики Бурятия.
В Бурятском Государственном Университете открыто отделение эвенкийского языка, которое выпустило уже 2 потока преподавателей. Эвенкийский язык преподает Е.Ф. Афанасьева.
В Бурятском институте повышения квалификации работников образования (БИПКРО) ежегодно проводятся рейтинговые курсы преподавателей эвенкийского языка и работников дополнительного образования, которые организует преподаватель БИПКРО Миронова Е.Д.

Бадмаева

Статья: Эвенки как народ, их обычаи и традиции

Культура эвенков (семейно-брачные отношения, обряды, традиции)

Экзогамия в основном соблюдалась эвенками, но она нарушалась, когда возросший род распадался на ряд независимых группировок. Например, мужчина мог брать себе в жены девушку из этого же рода, но из других семейных групп. Женщин из других родов эвенки называли также мата.

Существовал обычай левирата - наследования младшим братом вдовы старшего. Брачная сделка совершалась путем купли-продажи, кото­рая была трех видов: первый-выплата за невесту определенного количества оленей, денег или других ценностей; второй - обмен девушками; третий - отрабатывание за невесту. Калым брался или натурой, или натурой и деньгами в переводе их на оленей (от 10 до 100 оленей).

Обычно большой калым уплачивался в течение нескольких лет. Значительная часть калыма, особенно оленей, поступала в распоряжение молодоженов, а остальное доставалось их родственникам. Обмен невестами был менее распространен и чаще всего практиковался у бедных эвенков.

В семье существовало своеобразное разделение труда между женщинами и мужчинами. Промысел был делом мужчины, обработкой же добычи занимались женщины. Труд женщины был тяжелым, а отношение к ней - пренебрежительным. Она не имела права участвовать в беседе мужчин, и тем более советовать или высказывать свое мнение. К ее голосу не прислушивались и взрослые сыновья. Лучшая пища подавалась мужчине. Унизительными для женщины были поверья, по которым она считалась не чистой и потому не должна была дотрагиваться рукам и до промысловой добычи и оружия мужа.

Группы семей одного рода, кочевавшие в отдалении друг от друга, всегда сохраняли свои родственные связи. Нередко отдельные родственные семьи объединялись в одну группу и совместно кочевали. Существовал обычай - нимат безвозмездной передачи своей добычи сородичам. Самое удобное место в чуме на противоположной стороне двери предназначалось только для гостей и называлось «малу».

Тяжким преступлением против общества считали убийство, обман, воровство и другие акты, совершенные из корыстных побуждений. Остроумный и веселый собеседник всегда пользовался большим авторитетом среди своих сородичей и служил молодежи образцом для подражания.

В человеке ценили ум, храбрость, удаль, честность, преданность своему народу.

Погребально-поминальные традиции эвенков тесно переплетались с их религиозным верованием. Эвенки объясняли смерть уходом человека в потусторонний мир и старались при этом строго соблюдать все каноны погребального обряда.

Строго запрещалось шуметь, плакать и причитать на похоронах. Обязательно забивали вблизи захоронения жертвенного оленя, кожу и голову которого вешали на специально сооруженную перекладину. По поверью эвенков, умерший должен покинуть этот мир. В гроб клали все личные вещи и оружие умершего. После похорон эвенки уходили в стойбище, не оглядываясь и молча, а затем откочевывали на другое место.

Специальных поминок не устраивали и не посещали больше могил даже близких родственников.