Основные мотивы творчества блока. Open Library - открытая библиотека учебной информации

О, я хочу безумно жить:

Все сущее - увековечить,

Безличное - очеловечить,

Несбывшееся - воплотить!

Творчество Александра Блока - великого поэта начала XX века - одно из самых примечательных явлений русской поэзии. По силе дарования, страстности отстаивания своих воззрений и позиций, по глубине проникновения в жизнь, стремлению ответить на самые большие и насущные вопросы современности, по значительности новаторских открытий, ставших неоценимым достоянием русской поэзии, Блок является одним из тех деятелей нашего искусства, которые составляют его гордость и славу.

Что же привлекает меня в поэзии Блока? Прежде всего то, что все явления окружающего мира и все события истории, все предания веков, народное горе, мечты о будущем - все, что становилось темой переживаний и пищей раздумий, Блок переводил на язык лирики и прежде всего воспринимал как лирику. Даже сама Россия была для него “лирической величиной”, и эта “величина” была столь огромной, что далеко не сразу вместилась в рамки его творчества.

Крайне существенно и то, что большая патриотическая тема, тема Родины и ее судеб, входит в лирику Блока одновременно с темой революции, захватывающей поэта до самых потаенных глубин его души и породившей строй совершенно новых чувств, переживаний, стремлений, возникавших словно при грозовых разрядах, в их ослепительном свете, - и тема Родины становится в творчестве Блока основной и главнейшей. Одно из самых "примечательных его стихотворений, написанных в дни революции 1905 года и вдохновленных ею, - “Осенняя воля”. В этом стихотворении, за которым последует и огромный по своему внутреннему значению и художественному совершенству цикл “Родина”, глубоко сказались те переживания и раздумья поэта, которые придали его лирике новые и необычайно важные черты.

Вся та же, прежняя, а вместе с тем и совершенно иная красота родной земли открылась поэту в самой неприметной для “иноплеменного взора” равнине, не поражающей ни яркими цветами, ни пестрыми красками, спокойной и однообразной, но неодолимо привлекательной в глазах русского человека, как это остро почувствовал и передал поэт в своем стихотворении: Выхожу я в путь, открытый взорам, Ветер гнет упругие кусты, Битый камень лег по косогорам, Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах, Обнажила кладбища земли, Но густых рябин в проезжих селах Красный цвет зареет издали...

Казалось бы, все однообразно, привычно, издавна знакомо в этих “мокрых долах”, но в них поэт увидел нечто новое, неожиданное и словно перекликнувшееся с тем мятежным, молодым, задорным, что он почувствовал в себе самом; в строгости и даже скудности открывшегося перед ним простора он узнал свое, родное, близкое, хватающее за сердце - и не смог не откликнуться на алеющий перед ним красный цвет рябины, зовущей куда-то и радующей новыми обещаниями, которых дотоле не слышал поэт. Вот почему он испытывает такой небывалый подъем внутренних сил, по-новому возникла перед ним прелесть и красота полей и косогоров родной земли: Вот оно, мое веселье, пляшет И звенит, звенит, в кустах пропав! И вдали, вдали призывно машет Твой узорный, твой цветной рукав.

Перед ним возникают настоящие леса, поля, косогоры, его манит пропадающий вдали путь. Именно об этом с какой-то вдохновенной радостью, светлою грустью и необычайной широтой, словно вмещающей весь родной простор, говорит поэт в своей “Осенней воле”: Запою ли про свою удачу, Как я молодость сгубил в хмелю...

Над печалью нив моих заплачу, Твой простор навеки полюблю...

Чувством, опаляющим сердце поэта и его творчество, неизменно примешивающимся к каждой мысли, к каждому переживанию, становится, помимо любви к Родине, и любовь к матери. Матери, в подвиге сына которой видится сияние самого солнца, и пусть этот подвиг стоит сыну всей жизни - сердце матери переполняет “золотая радость”, ибо сыновний свет победил окружающую мглу, царит над ней: Сын не забыл родную мать: Сын воротился умирать.

Его лирика стала сильнее его самого. Это яснее всего выражено в его стихах о любви. Сколько бы он ни твердил, что женщины, которых мы любим, картонные, он вопреки своей воле видел в них и звезды, чувствовал в них нездешние дали, и - сколько бы сам ни смеялся над этим - каждая женщина в его любовных стихах сочеталась для него с облаками, закатами, зорями, каждая открывала просветы в Иное, поэтому он и создает свой первый цикл - “Стихи о Прекрасной Даме”. Прекрасная Дама - воплощение вечной женственности, вечный идеал красоты. Лирический герой - служитель Прекрасной Дамы, ожидающий грядущего преображения жизни.

Надежды на пришествие “вечной женственности” свидетельствуют о неудовлетворенности Блока действительностью: Предчувствую Тебя. Года проходят мимо...

Прекрасная Дама, единая и неизменная в своем совершенстве, в своей дивной прелести, вместе с тем постоянно меняет черты и является перед своим рыцарем и слугой то “Девой, Зарей”, то “Женой, облеченной в солнце”, и это к ней взывает поэт в чаянии времен, предреченных в старинных и священных книгах: Тебе, чей Сумрак был так ярок, Чей голос тихостью зовет, - Приподними небесных арок Все опускающийся свод.

Сама любовь собирает в глазах поэта черты идеальные, небесные, и в своей возлюбленной он видит не обычную земную девушку, а ипостась божества. В стихах о Прекрасной Даме поэт воспевает ее и наделяет всеми атрибутами божественности - такими, как бессмертие, безграничность, всемогущество, непостижимая для земного человека премудрость, - все это поэт усматривает в своей Прекрасной Даме, которая ныне “в теле нетленном на землю идет”.

Даже когда лирика Блока говорила, казалось бы, всего только о частном, интимном, личном, ибо в ней сквозь личное, неповторимое прорывается великое, мировое. “Единство с миром” - этот мотив, общий для всей лирики Блока, - необычайно важно для понимания значения произведений Блока, его творчества, даже выходящего за рамки непосредственного отклика на то или иное событие.

Поэт,исследовал многие области человеческих отношений и переживаний, на себе испытывал весь цикл чувств, страстей, стремлений, мужал и закалялся в испытаниях и борьбе - все это составляет содержание того “романа в стихах”, каким и является лирика Блока, взятая в целом: Благословляю все, что было, Я лучшей доли не искал.

О сердце, сколько ты любило! О разум, сколько ты пылал! Пускай и счастие, и муки Свой горький положили след, Но в страстной буре, в долгой скуке - Я не утратил прежний свет...

Уже современники заметили, как часто повторяются в лирике Блока несколько ключевых слов. Так, К.И.Чуковский писал, что излюбленные слова раннего Блока - «туманы» и «сны». Наблюдение критика соответствовало профессиональным «наклонностям» поэта. В «Записных книжках» Блока есть такая запись: «Всякое стихотворение - покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся как звезды. Из-за них существует стихотворение». Для всего корпуса лирики Блока характерна устойчивая повторяемость важнейших образов, словесных формул и лирических ситуаций. Они, эти образы и слова, наделяются не только словарными значениями, но и дополнительной смысловой энергией, впитывают новые семантические оттенки из ближайшего словесного окружения. Но не только контекст конкретного стихотворения определяет семантику таких слов-сигналов. Решающим для формирования значений отдельных слов в творчестве Блока оказывается цельный корпус его лирики.

Можно, конечно, прочитать и как-то понять любое отдельное стихотворение Блока. Но чем больше его стихов мы читаем, тем богаче становится восприятие каждого стихотворения, потому что каждое произведение излучает «заряд» собственного смысла и одновременно «заряжается» смыслом других стихотворений. Благодаря сквозным мотивам лирика Блока приобрела очень высокую степень единства. Сам поэт хотел от своих читателей, чтобы его лирика рассматривалась как единое произведение - как трехтомный роман в стихах, названный им «трилогией вочеловечения».

С чем же связана такая позиция автора множества прекрасных лирических стихотворений? Прежде всего с тем, что в центре его лирики - сама личность современного человека. Именно личность в ее отношениях со всем миром (и социальным, и природным, и «космическим») составляет ядро проблематики поэзии Блока. Такая проблематика до Блока традиционно воплощалась в жанре романа. Вспомним, что в качестве жанрового обозначения «Евгения Онегина» А.С.Пушкин использовал словосочетание «роман в стихах». В стихотворном романе Пушкина - отчетливый, хотя и незавершенный сюжет, многогеройная композиция персонажей, множество внесюжетных элементов, позволявших автору свободно «отступать» от повествовательных целей, «напрямую» обращаться к читателю, комментировать сам процесс создания романа и т.п.

В лирическом «романе» Блока тоже есть своеобразный сюжет, но не событийный, а лирический - связанный с движением чувств и мыслей, с разворачиванием устойчивой системы мотивов. Если содержание пушкинского романа во многом определяется меняющейся дистанцией между автором и героем, то в блоковском лирическом «романе» такой дистанции нет: личность Блока и стала героем «трилогии вочеловечения». Вот почему по отношению к нему в литературоведении используется категория «лирического героя». Впервые этот термин, сегодня широко используемый и по отношению к творчеству других лириков, появился в работах замечательного литературоведа Ю.Н.Тынянова - в его статьях о поэзии Блока.

Теоретическое содержание категории «лирический герой» - синтетический характер субъекта лирического высказывания: в местоименной форме «я» неразделимо сливаются мировоззренческие и психологические качества биографического «автора» и разнообразные «ролевые» проявления героя. Можно сказать об этом иначе: герой блоковской лирики может представать иноком или безымянным воином из стана Дмитрия Донского, Гамлетом или посетителем пригородного ресторана, но всякий раз это воплощения одной души - одного мироощущении, одного способа мышления.

Введение нового термина было вызвано тем, что «самой большой лирической темой» Блока, по словам Тынянова, стала сама личность поэта. Вот почему при всем разнообразии тематического материала, составляющего «предметный» фон блоковского «романа», лирическая трилогия от начала до конца остается моно-центричной. В этом отношении цельный корпус блоковской лирики можно сравнить с такими образцами прозаических моноцентрических романов, как «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова и «Доктор Живаго» Б.Л.Пастернака. Для всех трех художников важнейшей категорией художественного мира была категория личности, а сюжетно-композиционные особенности их произведений прежде всего подчинены задаче раскрытия мира личности.

Какова внешняя композиция блоковского «романа в стихах»? Поэт делит его на три тома, каждый из которых обладает идейно-эстетическим единством и соответствует одному из трех этапов «вочеловечения». «Вочеловечение» - слово из богословского лексикона: в христианской традиции оно обозначает явление Сына Человеческого, воплощение Бога в человеческом облике. Важно, что в поэтическом сознании Блока образ Христа связан с идеей творческой личности - художника, артиста, всей своей жизнью служащего пересозданию мира на основах добра и красоты, совершающего подвиг самоотречения ради осуществления этих идеалов.

Путь такой личности - лирического героя романа - стал основой сюжета трилогии. В рамках каждого из трех этапов общего движения - множество частных эпизодов и ситуаций. В прозаическом романе, как правило, конкретный эпизод составляет содержание главы, в лирическом романе А.Блока - содержание стихотворного цикла, т.е. нескольких стихотворений, объединенных общностью ситуации. Для «романа пути» вполне естественно, что самой распространенной оказывается ситуация встречи - встречи лирического героя с другими «персонажами», с разнообразными фактами и явлениями социального или природного мира. На пути героя - реальные преграды и обманчивые миражи «болотных огней», соблазны и испытания, ошибки и подлинные открытия; путь изобилует поворотами и перекрестками, сомнениями и страданиями. Но главное, что каждый последующий эпизод обогащает героя духовным опытом и расширяет его кругозор: по мере движения пространство романа расширяется концентрическими кругами, так что в конце пути взор героя объемлет пространство всей России.

Помимо внешней композиции, определяемой делением на книги (тома) и разделы (циклы), трилогия Блока организована и более сложной внутренней композицией - системой мотивов, образными, лексическими и интонационными повторами, связывающими отдельные стихотворения и циклы в единое целое. Мотив, в отличие от темы, - категория формально-содержательная: мотив в поэзии служит композиционной организации множества отдельных стихотворений в ощутимое лирическое целое (генетически термин «мотив» связан с музыкальной культурой и поначалу использовался в музыковедении. Впервые зафиксирован в «Музыкальном словаре» (1703) С. де Броссара).

Поскольку прямые сюжетные связи между стихотворениями отсутствуют, мотив восполняет композиционную цельность стихотворного цикла или даже всей лирики поэта. Он создается многократно повторяющимися и варьирующимися от стихотворения к стихотворению лирическими ситуациями и образами (метафорами, символами, цветовыми обозначениями). Ассоциативный пунктир, прочерчиваемый в лирике поэта благодаря этим повторам и вариациям, выполняет структурообразующую функцию - объединяет стихотворения в лирическую книгу (эта роль мотива стала особенно важной в поэзии XX века).

Центральный цикл первого тома блоковской лирической трилогии - первого этапа пути поэта - «Стихи о Прекрасной Даме». Именно эти стихи до конца жизни оставались для Блока самыми любимыми. Как известно, в них отразились любовный роман молодого поэта с будущей женой Л.Д.Менделеевой и увлечение философскими идеями В.С.Соловьева. В учении философа о Душе мира, или Вечной Женственности, Блока привлекала мысль о том, что именно через любовь возможно устранение эгоизма, единение человека и мира. Смысл любви, по Соловьеву, состоит в обретении личностью идеальной цельности, которая приблизит человека к высшему благу - «абсолютной солидарности», т.е. слиянию земного и небесного. Подобная «высокая» любовь к миру открывается человеку через любовь к земной женщине, в которой нужно суметь прозреть ее небесную природу.

«Стихи о Прекрасной Даме» принципиально многоплановы. В той мере, в какой они говорят о реальных чувствах и передают историю «земной» любви - это произведения интимной лирики. Но «земные» переживания и эпизоды личной биографии в лирическом цикле Блока важны не сами по себе - они используются поэтом как материал для вдохновенного преобразования. Важно не столько увидеть и услышать, сколько прозреть и расслышать; не столько рассказать, сколько поведать о «несказанном». «Способ восприятия» мира и соответствующий ему способ символизации в поэзии Блока этого времени - это способ всеобщих, универсальных аналогий и мировых «соответствий», - отмечает известная исследовательница Л.А.Колобаева.

Каковы же эти аналогии, каков символистский «шифр» ранней лирики Блока? Вспомним, что такое символ для поэтов блоковского поколения. Это особый тип образа: он нацелен не на воссоздание явления в его материальной конкретности, но на передачу идеальных духовных начал. Составные части такого образа отчуждены от бытовых условий жизни, связи между ними ослаблены или опущены. Символический образ включает в себя элемент тайны: эту тайну нельзя логически разгадать, но можно вовлечь в интимное переживание, чтобы интуитивно проникнуть в мир «высших сущностей», прикоснуться к миру божества. Символ не просто многозначен: он включает два порядка смыслов, на равных началах свидетельствует о реальном и сверхреальном.

Сюжет «Стихов о Прекрасной Даме» - это сюжет ожидания Встречи с возлюбленной. Эта Встреча преобразит мир и героя, соединит землю с небом. У частники этого сюжета- «он» и «она» . Драматизм ситуации ожидания - в противопоставлении земного и небесного, в заведомом неравенстве лирического героя и Прекрасной Дамы. В их отношениях возрождается атмосфера средневекового рыцарства: предмет любви лирического героя вознесен на недосягаемую высоту, поведение героя определяется ритуалом самозабвенного служения. «Он» - влюбленный рыцарь, смиренный инок, готовый к самоотречению схимник. «Она» - безмолвная, невидимая и неслышимая; бесплотное средоточие веры, надежды и любви лирического героя.

Поэт широко использует прилагательные с семантикой неопределенности и глаголы с семантикой безличности или пассивного созерцания: «неведомые тени», «нездешние видения», «непостижимая тайна»; «вечер придвинется», «все узнается», «жду», «слежу», «гадаю», «направляю взор» и т.п. Литературоведы часто называют первый том лирики Блока «стихотворным молитвенником»: в нем нет событийной динамики, герой застывает в коленопреклоненной позе, он «молча ждет», «тоскуя и любя»; ритуальность происходящего поддержана образными знаками религиозного служения - упоминаниями лампад, свечей, церковной ограды, - а также господством белого, алого и золотого цветов в живописной палитре.

Основной раздел «Стихов о Прекрасной Даме» был в первом издании (в форме лирического сборника) назван «Неподвижность». Однако внешняя малоподвижность лирического героя компенсируется драматической сменой его настроений: светлые надежды сменяются сомнениями, ожидание любви осложняется боязнью ее крушения, нарастают настроения несовместимости земного и небесного. В хрестоматийном стихотворении «Предчувствую Тебя...» наряду с нетерпеливым ожиданием звучит важный мотив боязни Встречи. В миг воплощения Прекрасная Дама может превратиться в греховное создание, а ее нисхождение в мир - оказаться падением:

Весь горизонт в огне, и близко появленье.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.

Особой напряженностью отмечен завершающий первый том цикл «Распутья». Светлая эмоциональная атмосфера влюбленного ожидания уступает место настроениям недовольства собой, самоиронии, мотивам «страхов», «смехов», тревог. В поле зрения героя попадают приметы « повседневности »: быт городской бедноты, людское горе («Фабрика», «Из газет» и др.). «Распутья» предвосхищают важные перемены в судьбе лирического героя.

Эти перемены отчетливо проявились во втором томе лирической трилогии. Если первый том лирики определялся мотивами ожидания Встречи и высокого служения, то новый этап лирического сюжета связан прежде всего с мотивами, погружения в жизненные стихии, или, используя формулу самого Блока, «мятежа лиловых миров». Сознание лирического героя обращено теперь к непридуманной жизни. Она является ему в стихиях природы (цикл «Пузыри земли»), урбанистической цивилизации (цикл «Город») и земной любви («Снежная маска»), В конечном счете череда встреч героя со стихиями приводит его к встрече с миром действительности. Изменяется само представление героя о сущности мира. Общая картина жизни резко усложняется: жизнь предстает в дисгармонии, это мир множества людей, драматических событий, борьбы. Важнее всего, однако, что в поле зрения героя теперь - национальная и общественная жизнь страны.

Второй том лирики, соответствующий второму периоду творчества поэта, - самый сложный по структуре мотивов и многообразию интонаций (трагических и иронических, романтических и «балаганных»). Стихия - ключевой символ второго тома лирики. Этот символ в сознании поэта близок тому, что он называл «музыкой», - он связан с ощущением глубинной творческой сути бытия. Музыка в представлении Блока пребывает в природе, в любовном чувстве, в душе народа и в душе отдельного человека. Близость к стихиям природы и народной жизни обеспечивает человеку подлинность и силу его чувств. Однако сближение с многообразными стихиями становится для героя не только залогом наполненности жизни, но и серьезнейшим нравственным испытанием.

Стихия не существует вне земных воплощений. Крайними воплощениями «земного» начала становятся в лирике поэта персонажи народной демонологии из цикла «Пузыри земли» (чертенята, колдуны, ведьмы, русалки), одновременно влекущие и пугающие. Среди «ржавых болот» постепенно исчезают былые порывы ввысь, к золоту и лазури: «Полюби эту вечность болот:/ Никогда не иссякнет их мощь». Пассивное растворение в стихиях может обернуться самодовлеющим скепсисом, забвением идеала.

Меняется и облик героини любовной лирики - Прекрасная Дама вытеснена Незнакомкой, неотразимо-притягательной «посюсторонней» женщиной, шокирующей и одновременно очаровательной. В знаменитом стихотворении «Незнакомка» (1906) контрастно соотнесены «низкая» действительность (дисгармоничная картина пригорода, компания завсегдатаев дешевого ресторана) - и «высокая» мечта лирического героя (пленительный образ Незнакомки). Однако ситуация не исчерпывается традиционным романтическим конфликтом «мечты и действительности». Дело в том, что Незнакомка одновременно и воплощение высокой красоты, напоминание о сохранившемся в душе героя «небесном» идеале, - и порождение «страшного мира» реальности, женщина из мира пьяниц «с глазами кроликов». Образ оказывается двуликим, он строится на соединении несоединимого, на «кощунственном» совмещении прекрасного и отталкивающего.

По мнению Л.А.Колобаевой, «двуплановость теперь иная, чем в «Стихах о Прекрасной Даме». Там образное движение направлено на то, чтобы в видимом, земном, человеческом, в любви прозреть чудо, нечто бесконечное, божественное, от «вещей» подняться «ввысь», к небу... Теперь двойственность образа не мистически возвышающая, а, напротив, развенчивающая, горько-отрезвляющая, ироническая». И все же эмоциональный итог стихотворения - не в сетованиях на иллюзорность красоты, а в утверждении ее тайны. Спасение лирического героя - в том, что он помнит - помнит о существовании любви безусловной («В моей душе лежит сокровище,/ И ключ поручен только мне!»).

Стихотворения Блока с этих пор часто строятся как исповедь о том, что сквозь «мерзости» переживаемого дня пробивается - либо укором и сожалением, либо болью и надеждой - память об идеале. «Попирая святыни», лирический герой Блока жаждет верить; бросаясь в вихрь любовных измен, - тоскует о любви единственной.

Новое мироощущение лирического героя повлекло за собой изменения в поэтике: резко возрастает интенсивность оксюморонных сочетаний, особое внимание уделяется музыкальной выразительности стиха, метафоры последовательно развиваются в самостоятельные лирические темы (один из характернейших образцов такого «плетения» метафор - стихотворение «Снежная завязь»). Вот как высказывался об одном из циклов второго тома («Снежная маска») Вяч. И.Иванов - крупнейший теоретик среди символистов 1900-х гг.: «По-моему, это апогей приближения нашей лирики к стихии музыки... Звук, ритмика, ассонансы пленительны; Упоительное, хмельное движение, хмель метели... Дивная тоска и дивная певучая сила!».

Однако мир стихий способен полонить лирического героя, прервать его движение. Блок ощущает необходимость искать какие-то новые пути. В самом многообразии стихий необходим выбор. «Не значит ли понять все и полюбить все - даже враждебное, даже то, что требует отречения от самого дорогого для себя, - не значит ли это ничего не понять и ничего не полюбить? » - пишет он в 1908 г. Возникает потребность приподняться над стихийностью. Итоговым разделом второго тома трилогии стал цикл « Вольные мысли», знаменующий решающий переход к трезвому и четкому отношению к миру. Что же выносит лирический герой из опыта приобщения к стихиям? Главное - это мужественная идея противостояния страшному миру, идея долга. От «антитезы» безверия и субъективности герой возвращается к вере, но его вера в идеальное начало жизни наполняется новыми смыслами по сравнению с ранней лирикой.

Одно из принципиальных стихотворений второго тома - «О, весна без конца и без края...». В нем развивается один из важнейших мотивов лирики Блока - «и отвращение от жизни, и к ней безумная любовь». Жизнь открывается лирическому герою во всей неприглядности («томления рабьих трудов», «колодцы земных городов», «плач», «неудача»). И все же реакция героя на все проявления дисгармонии далека от однозначного неприятия. «Принимаю» - вот волевое решение лирического героя. Но это не пассивное смирение перед неизбежностью: герой предстает в облике воина, он готов противостоять несовершенству мира.

Каким же выходит лирический герой из испытаний стихиями? Ему свойственно смело познавать жизнь, ни от чего не отрекаться, испытать все напряжение страстей - во имя полноты познания жизни, принять ее такой, какая она есть - в сопряжении «прекрасного» и «страшного» начал, но вести вечный бой за ее совершенство. Лирический герой теперь «мужественно глядит в лицо миру». «В конце пути», как писал поэт в предисловии к сборнику «Земля в снегу», для него «расстилается одна вечная и бескрайная равнина - изначальная родина, может быть, сама Россия».

В третьем томе «романа в стихах» синтезированы и переосмыслены важнейшие мотивы первых двух частей трилогии. Он открывается циклом «Страшный мир». Ведущий мотив цикла - омертвение мира современной городской цивилизации. Лаконичный выразительный образ этой цивилизации представлен знаменитым стихотворением «Ночь, улица, фонарь, аптека...». В орбиту этих сил духовной смерти попадает и лирический герой: он трагически переживает собственную греховность, в его душе нарастает ощущение смертельной усталости. Даже любовь теперь - чувство мучительное, оно не избавляет от одиночества, а только обостряет его. Вот почему лирический герой осознает как греховные поиски личного счастья. Счастье в «страшном мире» чревато душевной черствостью, моральной глухотой. Ощущение безысходности приобретает у героя всеохватный, космический характер:

Миры летят. Года летят. Пустая

Вселенная глядит в нас мраком глаз.

А ты, душа, усталая, глухая,

О счастии твердишь который раз?

Образ огромной обобщающей силы создан в заключающем весь цикл стихотворении «Голос из хора». Здесь - апокалиптическое пророчество о грядущем торжестве зла:

И век последний, ужасней всех,

Увидим и вы и я.

Все небо скроет гнусный грех,

На всех устах застынет смех,

Тоска небытия...

Вот как комментирует эти строчки сам поэт: «Очень неприятные стихи... Лучше бы было этим словам остаться не сказанными. Но я должен был их сказать. Трудное надо преодолеть. А за ним будет ясный день».

Полюс «страшного мира» вызывает в сознании лирического героя мысль о грядущем возмездии - эта мысль развивается в двух небольших циклах «Возмездие» и «Ямбы». Возмездие, по Блоку, настигает человека за измену идеалу, за утрату памяти об абсолютном. Это возмездие - прежде всего суд собственной совести.

Логическое развитие сюжета пути лирического героя - обращение к новым, безусловным ценностям - ценностям народной жизни, Родины. Тема России - важнейшая тема поэзии Блока. На одном из выступлений, где поэт читал самые разные свои стихотворения, его попросили прочесть стихи о России. «Это все - о России», - ответил Блок. Однако наиболее полно и глубоко эта тема воплощена в цикле «Родина».

Перед этим важнейшим в «трилогии вочеловечения» циклом Блок помещает лирическую поэму «Соловьиный сад». Поэма воссоздает ситуацию решающего распутья в сюжете лирического романа. Она организована непримиримым конфликтом, исход которого не может не быть трагическим. Композиция строится на противопоставлении двух начал бытия, двух возможных путей лирического героя. Один из них - повседневный труд на скалистом берегу, томительное однообразие существования с его «зноем», скукой, обездоленностью. Другой - завлекающий музыкой «сад» счастья, любви, искусства:

Не доносятся жизни проклятья

В этот сад, обнесенный стеной...

Поэт не пытается найти примирения «музыки» и «необходимости», чувства и долга; они с подчеркнутой суровостью разделены в поэме. Однако оба жизненных «берега» являют собой несомненные ценности для лирического героя: между ними он и блуждает (с «каменистого пути» сворачивает в соловьиный сад, но оттуда слышит призывный шум моря, «далекое рычанье прибоя»). В чем же причина ухода героя из соловьиного сада? Вовсе не в том, что он разочарован «сладкой песнью» любви. Эту чарующую силу, уводящую с «пустого» пути монотонного труда, герой не судит аскетическим судом и не лишает прав на существование.

Возвращение из круга соловьиного сада - не идеальный поступок и не торжество «лучших» качеств героя над «худшими». Это трагический, подвижнический выход, связанный с потерей действительных ценностей (свободы, личного счастья, красоты). Лирический герой не может быть удовлетворен своим решением, как не мог бы обрести духовной гармонии, останься он в «саду». Его участь трагична: в каждом из необходимых, дорогих для него миров есть своя «правда», но правда неполная, односторонняя. Поэтому не только замкнутый «оградой высокой и длинной» сад рождает в душе героя ощущение сиротства, но и возвращение к скалистому берегу не избавляет его от тоскливого одиночества.

И все же выбор сделан в пользу сурового долга. Это подвиг самоотречения, определяющий дальнейшую судьбу героя и позволяющий многое понять в творческой эволюции автора. Смысл своего пути и логику лирической трилогии Блок наиболее четко определил в одном из писем Андрею Белому: «...таков мой путь, теперь, когда он пройден, я твердо уверен, что это должное и что все стихи вместе - «трилогия вочеловечения» (от мгновения слишком яркого света - через необходимый болотистый лес - к отчаянью, проклятиям, « возмездию » и... - к рождению человека «общественного», художника, мужественно глядящего в лицо миру... получившего право изучать формы... вглядываться в контуры «добра и зла» - ценой утраты части души».

Выйдя из «Соловьиного сада», лирический герой трилогии расстается со «сладкой песнью» любви (важнейшая до сих пор любовная тема уступает место новой верховной ценности -- теме родины). Сразу вслед за поэмой в третьем томе «лирического романа» - цикл «Родина» - вершина «трилогии вочеловечения». В стихах о России ведущая роль принадлежит мотивам исторических судеб страны: смысловое ядро патриотической лирики Блока составляет цикл « На поле Куликовом ». Куликовская битва в восприятии поэта - символическое событие, которому суждено возвращение. Поэтому столь важна в этих стихах лексика с семантикой возврата, повтора: «За Непрядвой лебеди кричали, / И опять, опять они кричат...»; «Опять с вековою тоскою / Пригнулись к земле ковыли»; «Опять над полем Куликовым / Взошла и расточилась мгла...». Тем самым обнажаются нити, связывающие историю с современностью.

Стихотворения строятся на противопоставлении двух миров. Лирический герой предстает здесь безымянным воином войска Дмитрия Донского. Тем самым личная судьба героя отождествляется с судьбой Родины, он готов погибнуть за нее. Но в стихах ощутима и надежда на победное и светлое будущее: «Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами / Степную даль».

Другой знаменитый образец патриотической лирики Блока - стихотворение «Россия» - начинается все тем же наречием «опять». Эта лексическая частность заслуживает комментария. Лирический герой трилогии уже прошел огромный путь - от неоформленных предчувствий грандиозных свершений - к ясному пониманию своего долга, от ожидания встречи с Прекрасной Дамой - к реальной встрече с «прекрасным и яростным» миром народной жизни. Но сам образ родины в восприятии лирического героя напоминает о прежних воплощениях его идеала. «Нищая Россия» наделена в стихотворении человеческими чертами. Подробности лирического пейзажа «перетекают » в портретные детали: «А ты все та же - лес да поле, / Да плат узорный до бровей». Выразительны портретные штрихи облика Руси в другом стихотворении цикла - «Новая Америка»: «Шопотливые, тихие речи, / Запылавшие щеки твои...».

Для лирического героя любовь к Родине - не столько сыновнее, сколько интимное чувство. Потому образы Руси и Жены в лирике Блока очень близки. В облике России оживает память о Прекрасной Даме, хотя эта связь логически не явлена. Предыстория лирического «я» входит в структуру стихов о Родине, а сами эти стихи ретроспективно обогащают раннюю любовную лирику Блока, подтверждают мысль поэта о том, что все его стихи - о России. «...Две любви - к единственной женщине и к единственной на земле стране, Родине - два высших божественных зова жизни, две главные человеческие необходимости, которые, по Блоку, имеют общую природу... И та, и другая любовь драматичны, в каждой свое неизбежное страдание, свой «крест», и поэт «бережно» несет его через всю жизнь...» -подчеркивает Л. А.Колобаева.

Важнейший мотив стихов о Родине - мотив пути («До боли / Нам ясен долгий путь!»). В финале лирической трилогии это общий для героя и его страны «крестный» путь. Чтобы подвести итоги трилогии, воспользуемся формулой одного из крупнейших блоковедов - Д.Е.Максимова: «Путь Блока предстает... как некое восхождение, в котором «отвлеченное» становится «конкретнее», неясное - яснее, уединенное срастается с общенародным, вневременное, вечное - с историческим, в пассивном зарождается активное».

Сам поэт хотел от своих читателей, чтобы его лирика рассматривалась как единое произведение - как трехтомный роман в стихах, названный им «трилогией вочеловечения».
В центре его лирики - сама личность современного человека. Именно личность в ее отношении со всем миром (и социальным, и природным, и «космическим») составляет ядро проблематики поэзии Блока.
Личность Блока и стала героем «трилогии вочеловечения». Поэтому по отношению к нему в литературоведении используется категория «лирического героя». Впервые этот термин появился в работах литературоведа Тынянова в его статьях о поэзии Блока. По его словам, самой большой лирической темой Блока стала сама личность поэта.
«Вочеловечение» - слово из богословского лексикона, обозначает явление Сына Человеческого, воплощение Бога в человеческом облике. В поэтическом сознании Блока образ Христа связан с идеей творческой личности, самоотрекающегося ради идеалов добра и красоты.

Система мотивов - образные, лексические, интонационные повторы, связывающие отдельные стихотворения и циклы в единое целое. Мотив, в отличие от темы, категория формально-содержательная. То есть мотив в поэзии служит композиционной организации множества отдельных стихотворений в ощутимое лирическое целое. Он создается многократно повторяющимися и варьирующимися от стихотворения к стихотворению
лирическими ситуациями и образами (метафорами, цифрами, цветовыми обозначениями).

Центральный цикл первого тома трилогии - «Стихи о Прекрасной Даме». В них отразился любовный роман Блока с Менделеевой и увлечение философскими идеями В.С. Соловьева. В учении философа Блока привлекала мысль о вечной женственности, о том, что через любовь возможно устранить эгоизм и объединить человека и мир. В женщине необходимо узреть ее небесную природу.
Сюжет стихов «О прекрасной Даме» - это сюжет ожидания встречи с возлюбленной. Лирические герой и прекрасная дама заведомо неравны, это противопоставление земного и небесного. В их отношениях атмосфера средневекового рыцарства, она на недосягаемой высоте. Повторяющиеся мотивы - «неведомые тени», «непостижимая тайна», «все узнается», «жду», «слежу», «гадаю». Герой тоскует от любви. Образные церковные знаки - лампады, свечи, алый, белый и золотой цвета.
Герой в то же время боится встречи с музой:

«… Весь горизонт в огне, и близко появление.
Но страшно мне - изменишь облик Ты.
И резкое возбудишь подозрение,
Сменив в конце привычные черты.»

(Короче, все это закончилось тем, что Блок ни разу не притронулся к Менделеевой, и так ей надоел своим рыцарством, что она ушла к Белому. Это как раз говорит о том, что Блок очень буквально воспринимал и переживал свою лирику, и это было не всегда совместимо с практической жизнью.)

Второй том - мотив погружения в жизненные стихии. Теперь сознание героя обращено к НЕ придуманной жизни. Стихия природы, урбанистическая цивилизация, земная любовь нашли отражение в этой лирике. Поле зрения героя - национальная и общественная жизнь страны. Стихия - ключевой символ. Прекрасная Дама вытеснена Незнакомкой - женщиной двух миров, напоминание об высоком идеале в мире разврата и пьяниц.

О, я хочу безумно жить:

Все сущее - увековечить,

Безличное - очеловечить,

Несбывшееся - воплотить!

Крайне существенно и то, что большая патриотическая тема, тема Родины и ее судеб, входит в лирику Блока одновременно с темой революции, захватывающей поэта до самых потаенных глубин его души и породившей строй совершенно новых чувств, переживаний, стремлений, возникавших словно при грозовых разрядах, в их ослепительном свете, - и тема Родины становится в творчестве Блока основной и главнейшей. Одно из самых \"примечательных его стихотворений, написанных в дни революции 1905 года и вдохновленных ею, - “Осенняя воля”. В этом стихотворении, за которым последует и огромный по своему внутреннему значению и художественному совершенству цикл “Родина”, глубоко сказались те переживания и раздумья поэта, которые придали его лирике новые и необычайно важные черты.

Выхожу я в путь, открытый взорам,

Ветер гнет упругие кусты,

Битый камень лег по косогорам,

Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах,

Обнажила кладбища земли,

Но густых рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали...

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

Запою ли про свою удачу,

Как я молодость сгубил в хмелю...

Над печалью нив моих заплачу,

Твой простор навеки полюблю...

Сын не забыл родную мать:

Сын воротился умирать.

Надежды на пришествие “вечной женственности” свидетельствуют о неудовлетворенности Блока действительностью:

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо...

Тебе, чей Сумрак был так ярок,

Приподними небесных арок

Все опускающийся свод.

Поэт, исследовал многие области человеческих отношений и переживаний, на себе испытывал весь цикл чувств, страстей, стремлений, мужал и закалялся в испытаниях и борьбе - все это составляет содержание того “романа в стихах”, каким и является лирика Блока, взятая в целом:

Благословляю все, что было,

Я лучшей доли не искал.

О сердце, сколько ты любило!

О разум, сколько ты пылал!

Пускай и счастие, и муки

Свой горький положили след,

Но в страстной буре, в долгой скуке -

Я не утратил прежний свет...

Основные мотивы лирики Блока и поэма «Двенадцать»

Главное место в поэме "Двенадцать" занимает мотив бури в море жизни, то есть вся поэма пропитана революционным пафосом. "Он [Блок] согнулся под тяжестью задачи, был раздавлен за то, что не чувствовал прелести Прекрасной Дамы революции, не разгадал ее заклятий. Как скучно и пошло все наблюденное им о победителе-народе!.."

И здесь все та же снежная вьюга, та же тревога, бездомность, огни и мрак ночного города (в трилогии это особенно заметно, начиная со второго тома, где появляются стихотворения, например, как "Там, в ночной завывающей стуже...", "Русь", "Снежное вино", "На зов метелей", "Бушует снежная весна").

В "Двенадцати" поэт остался в кругу своих излюбленных мотивов вольного ветра, порхающей метели, непроглядной ночи, полыхающего пожара. Эти мотивы определяли и название книг "трилогии вочеловечения": "Земля в снегу", "Снежная ночь" и т. д. А в самих стихах Блока тянется нескончаемая цепь снега, льда, стужи, метели начиная с самого раннего: "Я ношусь во мраке, ледяной пустыне", ночь и вьюга, снежный стон, "вот поднялся вихорь снежный", "вдали запевала метель", "там, в ночной завывающей стуже", белоснежная метель, ветер веет снежный, воет ветер леденящий, бушует снежная весна, вечный снег и вой метели и так далее с необыкновенным постоянством.

Говоря о "Двенадцати", существенно отметить, что переплетающиеся мотивы ветра и пожара (вообще - огня) особенно постоянны у Блока в стихах о России или в тех, где образ родины возникает путем разного рода лирических ассоциаций: "И война, и пожар впереди", "Понеслись, блеснули в очи огневые языки", "За ветром взывают мечи", "Твои мне песни ветровые как слезы первые любви", "Дикий ветер стекла гнет", "Встает мятеж, горят деревни". Иногда эти мотивы разрастаются в целую картину, как, например, в "Руси", где пылают зарева горящих сел, ведьмы и черти тешатся в снеговых столбах, буйная вьюга заметает избы, "и вихрь, свистящий в голых прутьях, // Поет преданья старины". Громадную роль играет снежная метель в драме "Песня Судьбы" (1908), глубоко отразившей раздумья Блока о судьбах родины. Здесь, как и в "Двенадцати", этот образ символизирует восстание народной стихии: "Метель идет!". Так, в "Двенадцати" мы видим:

Опять навстречу несется вскачь,

Летит, вопит, орет лихач...

Стой, стой! Андрюха, помогай,

Петруха сзаду забегай!..

Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!

Вскрутился к небу снежный прах!..

Интересно, что в "Двенадцати" появляются не только мотивы, свойственные ранней лирике Блока, но и близкие ей группы образов. Так, в неоконченной поэме "Ее прибытие", посвященной, по словам автора, несбывшимся надеждам, разбуженным первой революцией (писалась в декабре 1904 года, но обработана в 1906-1907 годах), читаем:

Через бурю, через вьюгу

Различали красный флаг.

В "Двенадцати" мы видим:

Впереди- с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим...

В январе 1907 года Блок не отступает от темы снега, ветра, стихии. В этот период он пишет "Снежную маску", весь пейзаж которой напоминает пейзаж "Двенадцати". И дело не только в том, что в этих двух текстах мы видим мотивы метели и ночи, но в самой природе стиха, в сходстве ритмического рисунка: те же легкие, порхающие разностопные стихи, то же симфоническое разнообразие непрерывно меняющихся ритмов:

Снежная мгла взвилась,

Легли сугробы кругом.

И снежные брызги влача за собой,

Мы летим в миллионы бездн...

Ты смотришь все той же пленной душой

В купол все тот же звездный...

И смотришь в печали,

И снег синей.

Темные дали,

И блистательный бег саней.

Отдельные точки соприкосновения с "Двенадцатью" обнаруживаются и в других произведениях Блока. Песенно-частушечные ритмы "Двенадцати" мы встречаем в "Заклятии огнем и мраком":

Гармоника, гармоника!

Эй, пой, визжи и жги!

Эй, желтенькие лютики,

Весенние цветки!

В "Двенадцати" эти ритмы представлены в 3 части:

Как пошли наши ребята

В красной гвардии служить -

Буйну голову сложить!

Сатирические характеристики персонажей старого мира в первой песне поэмы "Двенадцать" соотносятся с такими гневными антибуржуазными стихотворениями Блока, как "Сытые":

Ведь опрокинуто корыто,

Грешить бесстыдно, непробудно...

Долгополый товарищ поп из "Двенадцати" сразу приводит на память другого пузатого иерея из "Ямбов":

И не успеть дочесть отходной

Тебе, пузатый иерей!

Безвестный бродяга, что сутулится в первой песне поэмы, очень похож на того персонажа "Плясок смерти", которого Блок назвал некоронованным царем глухого ночного Петербурга страшного мира, где богатый зол и рад и унижен бедный.

Еще в 1908 году Александр Блок в стихотворении «Россия» пророчествует о том, о чем будет писать через десять лет в "Двенадцати", обращаясь к России:

Тебя жалеть я не умею

И крест свой бережно несу,

Какому хочешь чародею

Отдай разбойничью красу!

Тебя заманит и обманет, -

Не пропадешь, не сгинешь ты,

И лишь забота затуманит

Ну что ж? Одной заботой боле

Одной слезой река шумней,

А ты все та же лес и поле,

Да плат узорный до бровей.

Для поэмы "Двенадцать" характерно построение изображения на чередовании мотивов ночной темноты и снежной вьюги. С этим связана цветовая символика - контраст черного и белого. Она знаменует два жизненных исторических начала: черное - низкое, ложь, прошлое, белое - высокое, правду, веру в будущее; это противоборствует как на всем свете, так и в каждой человеческой душе.

Снежная вьюга в "Двенадцати" - образ исторической погоды, образ самого переворота и хаоса им принесенного. Черный вечер и белый снег воплощают в своей контрастности историческую бурю, потрясшую мир. Белое, светлое, снежное торжествует в финале поэмы (как, впрочем, и в поэтике символизма в лирическом творчестве поэта), где полностью побеждает непроглядную тьму, из которой вышли "двенадцать":

Поздний вечер.

Пустеет улица.

Один бродяга

Сутулится...

"Двенадцать" - полное торжество стихии. Она главный герой поэмы. Как сама поэма, так и стихия в ней, едина и синтетична, хотя внутри нее самой действуют самостоятельные характеры с их собственными индивидуальными чертами.

Ощущение взлета революции с громадной силой сказалось в "Двенадцати" в мотивах ночной метели, порывистого резкого ветра, взвихренного снега. При этом ветер, снег, пурга - динамические образы восставшей, разбушевавшейся, стихии приобретают различный смысл примечательно к разным персонажам поэмы. Так, для старушки, олицетворяющей "старый мир", снег - большое препятствие

Старушка, как курица,

Кой-как перемотнулась через сугроб.

Это же можно сказать и о других представителях "старого мира":

Что нынче невеселый,

Товарищ поп?

Стоит буржуй на перекрестке

И в воротник упрятал нос.

А рядом жмется шерстью жесткой

Поджавший хвост паршивый пес.

Для несущих "новый мир" "двенадцати" ветер "зол и рад".

"Символизм был губителен для художника, отвращал его от бесконечно богатой содержательностью, красками, ситуациями, проблемами реальной жизни, уводил в абстракцию, в вымышленный и искусственный мир. Все русские символисты - Ф. Сологуб, К. Бальмонт, Д. Мережковский, З. Гиппиус, Вяч. Иванов в той или иной форме совершили преступление: они свернули с прямой дороги служения людям и предались сатанинским неистовствам. Основные положения философии и эстетики символизма - ненависть к разуму, демократии, общественности, гуманизму, искание путей над историей" .

И на этом фоне путь Блока - это путь от декадентства к высокому искусству, от модернизма к реализму, от тьмы к свету. В самые жестокие годы реакции он писал своему корреспонденту: "Последняя просьба: если вы любите мои стихи, преодолейте их яд, прочтите в них о будущем" . "И вечный бой! Покой нам только снится", - строка из цикла "На поле Куликовом" стала первой ступенькой в пути Блока к революции. Хоть Блок был одним из лидеров далекого от реальной жизни течения символизма, он в своих произведениях постоянно сочувствовал трудовому люду, особенно рабочим. В стихотворении "Фабрика" он рассказывает о том, как недвижный кто-то, черный кто-то медным голосом

Согнуть измученные спины,

Внизу собравшийся народ.

В другом стихотворении, написанном в революционный, 1905 год ("Сытые"), поэт с сарказмом говорит о том, что богатые сытые - скучали и не жили, в то время как кругом слышались мольбы о хлебе.

Так негодует все, что сыто,

Тоскует серость важных чрев:

Ведь опрокинуто корыто,

Встревожен их прогнивший хлев.

Принимая в революции свержение старого и отжившего, он не хочет, чтоб она была жестокой и кровавой.

В октябрьском перевороте поэт услышал только одну музыку - громовую музыку катастрофического крушения старого мира, которое он так давно предчувствовал и ждал. Поэтому кровавый переворот Блок воспринял как внезапно налетевшую, но уже предсказанную и ожидаемую стихию. Образ разбушевавшейся стихии всегда играл в поэзии Блока особо значительную роль. Ветер, буря, вьюга все это для него привычные понятия романтического мироощущения. Но особенно "стихийна" поэма "Двенадцать": здесь все действующие лица персонифицируют образ стихии.

Цикл "Снежная маска" из "трилогии вочеловечения" весь пропитан стихией снега. Здесь, герой, настигнутый метелью, погружается в вихри снежные, в снежный мрак очей, упивается этими снежными хмелями и во имя любви готов сгореть на снежном костре. Героиня цикла почти лишена конкретных примет, ее черты романтически условны: неизбежные глаза, которые могут цвести; тихая поступь и снежная кровь, ее голос слышен сквозь метели.

Например, в стихотворении "На зов метелей" в героине стихотворения мы не видим внешних черт, она только поверхностно окружена ореолом романтичности. Взаимоотношения лирического героя и его любимой здесь напоминают Ваньку с Катькой. В стихотворении "Снежное вино" последние две строки:

Твои не вспомнить поцелуи

На запрокинутом лице?

очень похожи на описание взаимоотношений Ваньки с Катькой в 4 части "Двенадцати":

Запрокинулась лицом,

Зубки блещут жемчугом...

В цикле "Фаина" образ героини обогащается новыми свойствами. Она не только воплощение стихии души, но и выражение стихии народной жизни:

Смотрю я: руки вскинула,

В широкий пляс пошла,

Цветами вся осыпала

И в песне изошла.

Неверная, лукавая,

Коварная пляши!

И будь навек отравою

Растраченной души.

Этот же мотив "растраченной души", звучит и в других стихотворениях цикла, в том числе и в широко известном "О, весна без конца и без краю". Его обычно приводят как пример мужественного взгляда поэта на жизнь.

Однако из мира стихий, бушующих лиловых миров, как определяет сам Блок в период антитезы, отраженный во втором томе, художник выходит не столько с утратами, сколько с обретениями. Это новое мироощущение поэта отразилось и в венчающем второй том цикле с многозначительным названием "Вольные мысли". Именно здесь звучат слова, предвещающие его переход к третьему, завершающему этапу его вочеловечения:

Всегда хочу смотреть в глаза людские,

И пить вино, и женщин целовать,

И яростью желаний полнить вечер,

Когда жара мешает днем мечтать.

И песни петь! - И слушать в мире ветер!

Третий том открывается циклом "Страшный мир". Тема "страшного мира" сквозная в творчестве Блока: она присутствует во всех томах "трилогии вочеловечения" и поэме "Двенадцать". Ее можно трактовать по-разному: как буржуазную действительность, как упадок нравственных ценностей, как демонические настроения, как губительные страсти - во все это впадает лирический герой, душа которого трагически переживает состояние собственной греховности, безверия, опустошенности, смертельной усталости.

Здесь отсутствуют естественные, здоровые человеческие чувства. Вместо любви здесь горькая страсть, как полынь, бунт черной крови - и это ярко представлено в поэме "Двенадцать". Например, в стихотворении "К Музе" поэт говорит о несчастной гибельной любви:

Для иных ты - и Муза, и чудо.

Для меня ты - мученье и ад.

В поэме "Двенадцать":

В кружевном белье ходила -

Походи-ка, походи!

С офицерами блудила -

Поблуди-ка, поблуди!

Трагическое мироощущение, свойственное большинству стихотворений цикла, находят свое крайнее выражение в тех из них, где законы страшного мира приобретают космические масштабы:

Миры летят.

Года летят.

Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз.

А ты, душа, усталая, глухая,

О счастии твердишь, - в который раз?

Циклы "Возмездие" и "Ямбы" продолжают эту тему. Главная вина героя - измена данным когда-то священным обетам, высокой любви, измена человеческому предназначению. Расплата же, назначенная за эти грехи усталость от жизни и покорное ожидание смерти. В стихотворении "Ночь, улица, фонарь, аптека" показывается роковой круговорот жизни. Этому способствует его кольцевая композиция, точные и емкие эпитеты ("бессмысленный и тусклый свет", "ледяная рябь канала"), наконец, необычная и смелая гипербола: "Умрешь - начнешь опять сначала". В стихотворении "Голос из хора" звучит мрачное, поистине апокалипсическое предсказание о грядущем торжестве зла:

И век последний, ужасней всех,

Увидим и вы, и я.

Все небо скроет гнусный грех,

На всех устах застынет смех,

Тоска небытия.

Уже в "Ямбах" поэт говорит "нет" дням настоящим. Он верит, что крушение старых устоев жизни неизбежно:

На непроглядный ужас жизни

Открой скорей, открой глаза,

Пока великая гроза

Все не смела в твоей отчизне...

Чуть позже, в "Итальянских стихах", он отвергает позицию чистого искусства, говоря о ней, что это творческая ложь - и здесь он еще более ярко выступает как реалист. «Подлинное искусство, - говорит поэт, - это ноша на плечах, долг, подвиг».

Следующий рассматриваемый цикл "трилогии вочеловечения" "Арфы и скрипки" - связан с блоковской концепцией музыки как внутренней сущности мира, его организующей силы. Если скрипки могут быть расстроенными, то арфа для Блока символ музыки, звучащей всегда в унисон с мировым оркестром. Здесь присутствует широкий диапазон тем: светлая музыка (например, "На смерть Комиссаржевской"), дисгармония страшного мира (например, "Я пригвожден к трактирной стойке").

"Кармен" - последний цикл поэта о любви. Он является связующим звеном между "Арфами и скрипками" и "Соловьиным садом", где отразились раздумья поэта о смысле жизни и месте человека в ней.

Цикл "Родина" посвящен России. Эта сквозная тема, берущая начало из первого тома трилогии и заканчивающаяся в поэме "Двенадцать".

Что касается содержания поэмы, то здесь Блок, на наш взгляд, использует те же образы, что и в предыдущем творчестве: это образы ветра, снега, вьюги, Иисуса Христа, сатирические зарисовки буржуазии, противопоставление черного и белого миров. По форме же это "рвущийся стих" (М. И. Цветаева), в котором слышна музыка революции: здесь и частушечные мотивы, и несущие особую энергию короткие строки, и ритмы марша.