Планы русских и наполеона в начале войны. Осенние планы французов

На разработке русского плана ведения войны с Французской империей сказывались колебания дипломатов. Период подготовки к войне с Францией довольно чётко можно разделить на два этапа: первый – с конца 1809 года до начала 1811 года; второй – с середины 1811 года до начала 1812 года.

После свидания в Эрфурте (оно проходило с 27 сентября по 14 октября 1808 года) военное руководство России определило обстановку как неблагоприятную. Появилась необходимость иметь план на случай войны с Французской империей. 2 (14) марта 1810 года военный министр Михаил Богданович Барклай де Толли представляет императору Александру I докладную записку – «О защите западных пределов России». В этом докладе говорилось о подготовке западных областей империи к войне. Россия не собиралась начинать войну первой. Оборонительная линия должна была пройти по рекам Западной Двине и Днестру. На этом рубеже запланировали создать ряд укреплений и сосредоточить продовольственные и иные необходимые армии запасы. План предусматривал два этапа войны. На первом этапе собирались вести пограничные сражения до полного истощения всех имеющихся средств к борьбе (без вступления в решительное сражение с основными силами противника). После истощения всех возможностей войска отходили на основную оборонительную линию. Предусматривалось применение «тактики выжженной земли» - французам, удалившимся от своих складов, собирались оставить опустошённую территорию – без продовольствия, скота, транспортных средств. На втором этапе собирались продолжить придерживаться оборонительной стратегии, но с включением при необходимости наступательных действий. В плане отмечалось, что для победы необходимо искусное расположение войск (чтобы иметь возможность сосредоточить максимум сил) и хорошо подготовленная тыловая база.

Михаил Богданович Барклай де Толли.

В плане военного министра предусматривалось три варианта действия русских вооружённых сил в зависимости от направления главного удара противника. В случае наступления армии императора Наполеона на Украину левый фланг русской армии отходил к Житомиру, где должен быть построен укреплённый лагерь. Одновременно силы русского правого фланга были должны ударить через Восточную Пруссию противнику во фланг. В том случае, если Наполеон Бонапарт предпримет главное наступление на Петербург, на северном направлении, русские войска правого фланга были должны отойти к укреплённому лагерю в районе Фридрихштадт – Якобштадт. А войска левого фланга нанести удар по флангу врага, наступая на варшавском направлении. При наступлении французов по линии Смоленск – Москва русские войска на центральном направлении оттягивались к Днепру, одновременно войска левого и правого крыльев наносили удары по флангам и в тыл врагу.

Для борьбы с французской армией предполагалось сформировать три армии. Первая армия в составе четырёх дивизий должна была прикрывать границу от Полангена до Ковно. Вторая армия в составе семи дивизий сосредотачивалась на Волыни и в Подолии. Третья армия (резервная) в составе четырёх дивизий, должна была развернуться между Вильно и Минском и помочь той армии, которая подвергнется нападению. Такая дислокация сил и средств предполагала совершение манёвра на значительной территории, ограниченной Двиной, Днепром и Полесьем.

Предложения Барклая де Толли были одобрены. Сообщая о мерах, предусмотренных военным министерством, Барклай де Толли подчёркивал, что его оборонительная стратегия предусматривает и наступательные операции. Военное министерство приступило к подготовительным работам в крепостях, расположенных на Западной Двине, Березине и Днепре. Шёл процесс заполнения баз различными припасами для военных нужд. Министерство провело ряд рекогносцировок силами офицеров квартирмейстерской части. Полученные данные были сведены воедино и в середине сентября 1810 года саксонский барон Людвиг фон Вольцоген (в 1807 году он был принят на русскую службу майором по квартирмейстерской части) представил на их основании свои соображения Барклаю де Толли. Вольцоген предложил в случае вторжения войск противника отойти с боем вглубь страны и опереться на линию укреплений, созданных на Западной Двине и Днепре. Армия, противостоящая основным силам противника, должна была изматывать противника боями, опираясь на укрепления. Другая армия должна была наносить удары во фланги врага, действовать в его тылу с помощью партизанских отрядов. В результате предложения Вольцоген подкрепили соображения Барклая де Толли.

В конце 1811 года произошло важное внешнеполитическое событие – Пруссия предложила союз, и русское правительство его приняло. Была подписана конвенция, которая предусматривала совместное ведение войны с Французской империей. В Петербурге возникает идея наступательной, превентивной войны. Сторонники наступательной войны считали, что необходимо предотвратить использование Наполеоном Бонапартом сил и средств Центральной Европы против России. Самим использовать силы Пруссии и Швеции в борьбе с противником. Наступательный план предусматривал развёртывание русских армий непосредственно у границ и энергичное наступление в направлении Одера, который должен был стать демаркационной линий между Россией и Францией. Но этот план не был утверждён. Надо отметить, что Наполеон предусматривал подобное развитие событий – долгое время считалось, что русская армия сама перейдёт в наступление и удастся разгромить её в нескольких встречных сражениях.

План превентивной войны отпал после того, как стало окончательно ясно, что ни Пруссия, ни Австрия, ни тем более Варшавское герцогство не примут участия в войне против Французской империи на стороне России. К тому же не был снят с повестки дня вопрос войны с Османской империей – мирный договор подписали только 22 мая 1812 года. Поэтому было решено продолжить разработку оборонительного плана. Но его разработка встретила столько трудностей, что до самого начала войны не удалось составить полноценный операционный план и довести его до генералитета.

Надо сказать, что практически сразу была принята установка на бескомпромиссный характер войны. Еще в мае 1811 года русский император Александр I разъяснил свое отношение к предстоящей войне французскому послу в России Арману де Коленкуру (тот был противником войны с Россией): «Если император Наполеон начнёт против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьёт, если мы примем сражение, но это ещё не даст ему мира. … За нас - необъятное пространство, и мы сохраним хорошо организованную армию. … Если жребий решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице договоры, которые являются только передышкой. Француз храбр, но долгие лишения и плохой климат утомляют и обескураживают его. За нас будет воевать наш климат и наша зима».

Трудности русского командования. До марта 1812 года было неясно, как будут вести себя Австрия и Пруссия во время войны России с Францией. От действия этих держав зависело расположение войск на западной границе и на Балканском направлении. Тревожная информация Михаила Кутузова, а затем и адмирала Павла Чичагова о сосредоточении австрийских войск заставила Петербург держать значительные силы на Дунае и выделить войска для прикрытия направления на Киев. Кроме того, до подписания мира с Турцией приходилось держать значительные резервы на Днестре.

Русскому командованию приходилось решать вопрос о выборе главного операционного направления. Из трёх направлений, по которым французские войска могли начать наступление – северное (Петербург), центральное (Москва), южное (Киев), наиболее важным считалось первое. Многие считали, что Наполеон развернёт наступление на столицу Российской империи. Поэтому большое внимание было уделено укреплению крепостей на Западной Двине, Риге. Значительное внимание уделили и южному направлению: были приняты меры по реконструкции киевских укреплений, шли инженерные работы в Бобруйске, Мозыре. Центральное направление считалось менее опасным: работы по укреплению Смоленска и Борисова были незначительными. Только 8 апреля 1812 года поступило указание срочно укрепить Борисов, чтобы прикрыть проходящую через него коммуникацию и защитить создаваемый в нём магазин.

При разработке плана войны предусматривалось, что отступление русских войск не должно быть далее рубежа Западной Двины и Днепра. На них предлагалось дать решительное сражение и разгромить врага.

«План Пфуля»

Одновременно с разработками Барклая де Толли и Вольцогена, с июня 1811 года в Главной квартире Александра шла разработка так называемого плана Пфуля (иногда пишут Фуля). Вюртембергский барон Карл Людвиг фон Пфуль служил в Пруссии, в прусском генеральном штабе. После сражения при Йене барон оставил Пруссию и был принят на русскую службу в чине генерал-майора. Пфуль считался крупным военным теоретиком, обрёл доверие императора Александра I, который поручил ему составить план военных действий с Францией.

Соображения Пфуля частью повторяли разработки Барклая де Толли, но были и отличия. Он также предполагал вести боевые действия тремя армиями, одна из армий должна была сдерживать французские силы с фронта, а другая действовать с фланга и тыла. Активные оборонительные действия 1-й и 2-й армии на линиях коммуникаций французских сил должны были принудить врага к отступлению, поскольку, по мнению Пфуля, он не мог долгое время оставаться на опустошённой земле. Правда, Пфуль предлагал начать активные наступательные действия уже на первом этапе военных действий. А Барклай де Толли считал, что наступательные действия надо предпринять на втором этапе, когда противник оторвётся от своих баз и столкнётся с упорным сопротивлением русских войск, отсутствием средств на опустошённой территории. По плану Пфуля основную тяжесть борьбы с противником были должны вынести две армии: 1-я в Литве (120 тыс. солдат и офицеров) и 2-я в Белоруссии (80 тыс. человек). По этому плану предполагалось, что Наполеон нанесёт удар через Ковно на Вильно, а затем двинется на Петербург или на Москву. Наиболее вероятным считалось петербургское направление. При вторжении противника более слабая 2-я армия должна была отойти вглубь театра военных действий, а 1-я армия занять укреплённую фланговую позицию на Дриссе. Дрисский укреплённый лагерь был сооружён на левом берегу в излучине Западной Двины, между местечком Дрисса (ныне Верхнедвинск) и деревней Шатрово. 1-я армия Барклая де Толли, опираясь на Дрисский укреплённый лагерь, должна была нанести решающий удар во фланг и тыл наступающего противника, двигаясь через Мемель на Тильзит и далее на Инстербург. Ключ к победе Пфуль видел в сильной фланговой позиции.

Александр не усмотрел в предложениях Пфуля противоречий с ранее принятым планом Барклай де Толли и утвердил их. Понятно, что предложения Пфуля можно лишь условно назвать планом войны. Предложения не были оформлены в виде операционного плана, и русский генералитет до самого начала войны имел о них слабое представление.

Другие предложения

Кроме плана Барклая де Толли и разработок барона Пфуля были и другие предложения. Так, участник швейцарского похода Суворова, антифранцузской кампании 1805 года, турецких кампаний 1806 и 1809 годов Карл Фёдорович Толль (он в 1812 году был назначен генерал-квартирмейстером 1-й армии) представил свои соображения через князя Петра Михайловича Волконского. П. М. Волконский был управляющим Свиты его императорского величества по квартирмейстерской части, князя можно считать основателем русского генерального штаба. Карл Толль указывал, что время для перехода в наступление упущено, поэтому необходимо придерживаться оборонительной стратегии.

В отличие от других аналитиков, Толль правильно угадал главное направление удара французской армии – московское. Киевское направление, по его мнению, было вспомогательным. Толль предложил расположить силы 1-й армии между Белостоком и Гродно, а 2-й – между Семятичами и Брестом. Рижское направление прикрыть одним корпусом, разместив его у Ковно. В результате, главные силы располагались на фронте в 170-180 вёрст и могли действовать более слаженно. По его мнению, ключ к победе был в концентрации сил.

Свой план предложил и князь Пётр Волконский. Он представил его императору 7 апреля 1812 года. Князь считал крайне опасным растянутое положение 1-й и 2-й русских армий. Волконский предлагал сосредоточить первую армию в Белостокской области, вторую – у Ковеля, вспомогательную – у Пружан. Позади основных сил Волконский предлагал расположить две резервные армии у Борисова и Мозыря. А также укрепить фланги одним корпусом у Ковно и третьей резервной армией у Тарнополя. Он также предложил после завершения войны с Турцией использовать Дунайскую армию для удара во фланг французов через Буковину.

Ещё один план предложил 3 июня 1812 года полковник Гавердовский. Полковник, как и Карл Толль, правильно угадал главное направление вражеского удара – на Москву. Поэтому все основные силы и средства предлагал сконцентрировать на этом направлении для его обороны.

Был свой план войны и у командующего 2-й армией князя Пётра Ивановича Багратиона. Его план отличался от большинства других наступательной стратегией. Багратион считал, что есть возможность установить с Наполеоном демаркационную линию по Одеру. При этом Россия должна быть готова к наступательной войне. Внезапное и быстрое наступление русских войск (суворовская школа) позволяло занять хорошие позиции на реке Висла и удалить театр военных действий от России. Для ведения наступательной войны Багратион предлагал сформировать 100 тысячную Белостокскую армию, 2-я армия такой же численности была должна ударить через Восточную Пруссию. Действия двух наступающих армий должна была поддержать 50-тыс. резервная армия. Армии, наступающей через Пруссию, должен был содействовать Балтийский флот. В мае Белостокская армия должна была ударить по врагу и форсированным маршем занять Прагу (предместье польской столицы), а затем Варшаву. 2-я армия должна была пересечь Вислу и осадить Данциг. Одновременно Данциг с моря блокировали корабли Балтийского флота. В это время в Варшавское герцогство должна была войти резервная армия. Таким образом, Варшавское герцогство выводилось из рядов врагов империи и не могло стать базой для вторжения в Россию, поставщиком значительных воинских контингентов. Кроме того, активные наступательные действия русской армии вынуждали выступить на стороне России Пруссию, а Австрию сохранить нейтралитет. За наступательный характер действий русской армии выступал и белорусский военный губернатор, принц Александр Вюртембергский. Он также предлагал ведение активных боевых действий в Варшавском герцогстве.

Но все наступательные планы были оставлены Александром без внимания. Надо отметить, что император поступал в отношении главнокомандующих армиями странно: ни Багратион, ни командующий 3-й армией Александр Петрович Тормасов не были поставлены в известность о принятых решениях. Да и Барклай де Толли не был полностью посвящен в планы императора и сохранял уверенность, что всё идёт согласно плану 1810 года. 10 апреля 1812 года Багратион получил от Барклая де Толли письмо, в котором сообщалось, что император Александр принял предварительный план действия на случай оборонительной войны. 1-я и 2-я армии, имея перед собой превосходящие силы противника (оказавшись на направлении главного удара), должны были отступать, избегать решительного сражения. Армия, которая не подверглась удару основных сил противника, получала задачу начать наступление, уничтожая встречающиеся части врага, угрожать флангу и тылу главных французских сил. 2-я армия Багратиона в случае наступления основных сил врага на южном направлении должна была отходить через Житомир к Киеву. У Киева 2-я армия могла выбрать место для решительного боя.

Спустя несколько дней Багратион получил новое письмо от Барклая де Толли. В нём указывалось, что необходимо сблизить две главные армии. Багратион сделал вывод, что в Главной квартире план войны есть и попросил прислать «подробнейшие замечания». Но командующий 1-й армией смог дать ему только общие указания: придерживаться оборонительного плана до получения указания наступать.

6 июня 1812 года Багратион ещё раз попробовал изменить план ведения войны и предложил Александру «не ждать нападения, противустать неприятелю в его пределах». Через два дня в новом письме императору он опять указывает на необходимость наступательной стратегии. «Чего нам бояться и манёврами методическими изнурять армию?»,- вопрошает полководец. В ответ он получил письмо Барклая де Толли, который сообщил, что левый фланг 2-й западной армии обеспечен расположением 3-й армии Тормасова. Встревоженный Багратион сообщает об опасности расположения войск при оборонительной стратегии – Наполеон получает хорошую возможность отрезать все армии друг от друга и постарается уничтожить их по отдельности.

В этот же период настаивает на наступательной операции Леонтий Леонтьевич Беннигсен (главнокомандующий русской армией в 1807 году). 27 апреля 1812 года Беннигсен был возвращён на службу (был в опале) с назначением состоять при особе императора Александра I без определённых поручений. Опытнейший генерал (он начал военную службу 14-летним юношей в ганноверской пехоте и участвовал в последней кампании Семилетней войны) считал ошибкой отказ от превентивной войны. Он считал, что Россия, имея в первом эшелоне 160-тыс. войско, вполне может «вести верную игру». При таком сценарии Пруссия могла выступить на стороне России. Даже в случае неудачи, которая могла постигнуть русскую армию между Вислой и Одером, Россия находилась в более выгодном положении, чем при вторжении французской армии в Россию. При вторжении войск противника в Россию, командованию, при разбросанности сил и средств, приходилось отступать, чтобы сконцентрировать войска и избегнуть поражения отдельных крупных частей войска. В реальности так всё и вышло.

Идеи Пфуля Беннигсен считал совершенно неудовлетворительными. Они не отвечали «ни характеру народа, ни настроению армии, ни местностям и ещё менее тем обстоятельствам и условиям, в которых находились обе стороны». Он, как и Багратион, считал необходимым упредить врага и ударить по корпусу Удино, который выдвинулся вперёд и находился в сравнительно изолированном положении.

Петербург получил ещё несколько предложений от иностранных военных и политических деятелей. Они предлагали вести оборонительную войну. Так, по просьбе неаполитанского посла в Российской империи герцога Серра-Каприона, свой план составил д"Алонвиль. План был передан императору через адмирала Мордвинова. Д"Алонвиль рекомендовал императору заманивать противника вглубь России: «Нужно вовлечь Наполеона в войну медленную и разорительную».

Интересен тот факт, что такая война – «медленная и разорительная», была выгодна Лондону. Даже в случае победы Наполеона Франция выходила из войны сильно ослабленной. А при встречной войне на территории Польши и Германии Россия и Франция могли остаться при своём, что не входило в планы Англии.

Аналогичные советы давал и бывший маршал Франции, кронпринц Швеции, фактический правитель Шведского королевства Жан Батист Бернадотт (Бернадот). Он считал, что русская армия может отступить за Двину и далее. Бернадотт рекомендовал вести затяжную войну. В случае успеха русской армии предлагал нанести основной удар на северном направлении – через Кёнигсберг на Данциг. В войне на севере Германии русской армии должна была помочь шведская армия.

На оборонительных действиях русской армии настаивал и прусский представитель барон Карл Фридрих Кнезебек, который был в столице России в начале 1812 года. Подал записку об укреплении западных границ и французский дворянин-эмигрант, генерал-адъютант Эммануил Францевич Сен-При.

Ф. ЭНГЕЛЬС

Французское правительство сочло нужным при посредстве парижской газеты «Gonstitutionnel»вновь сообщить всему миру о том, как будет вестись война в ближайшие месяцы. Подобные exposes [изложения. Ред.] становятся теперь не только модными, по и периодическими, и хотя часто противоречат друг другу, все же дают неплохое представление о том, какие шансы на успех в данный момент имеются у французского правительства. Взятые вместе, они представляют собой коллекцию всех возможных планов военных кампаний Луи Бонапарта против России и как таковые заслуживают некоторого внимания, поскольку затрагивают судьбу Второй империи и возможность национального возрождения Франции.

Итак, похоже на то, что никакой «grande guerre» [ «большой войны». Ред.] не будет, 500000 австрийцев и 100000 французов так и не появятся на Висле и Днепре. Не произойдет также и всеобщего восстания тех «угнетенных национальностей», взоры которых постоянно обращаются на Запад. Венгерская, итальянская и польская армии не появятся по мановению волшебной палочки человека, уничтожившего Римскую республику. Все это теперь в прошлом. Австрия выполнила свой долг по отношению к Западу. Пруссия выполнила свой долг. Весь мир выполнил свой долг. Все довольны друг другом. Нынешняя война вовсе не является большой войной. Она не преследует цели возродить славу прежних войн французов против русских, хотя Пелисье, кстати сказать, в одном из своих донесений утверждает обратное. Французские войска посылаются в Крым не для того, чтобы пожинать там славу побед; они просто несут там полицейскую службу. Требующий решения вопрос имеет чисто локальное значение – господство на Черном море – и решаться он будет там, на месте. Расширять рамки войны было бы безумием. Союзники «почтительно, но твердо» отразят всякую попытку русских оказать сопротивление на Черном море и его побережье; и когда это будет сделано, тогда, разумеется, они или русские, или обе стороны пойдут на мир.

Так оказалась развеянной еще одна бонапартистская иллюзия. Мечты о границе Франции по Рейну, о присоединении Бельгии и Савойи рассеялись, и их место заняла необычайно трезвая скромность. Мы ведем войну вовсе не для того, чтобы вернуть Франции подобающее ей положение в Европе. Отнюдь нет. Не воюем мы и за цивилизацию, как совсем еще недавно мы не раз утверждали. Мы слишком скромны, чтобы претендовать на столь важную миссию. Война ведется всего‑навсего из‑за толкования третьего пункта венского протокола! Вот каким языком говорит сейчас его императорское величество Наполеон III, милостью армии и благодаря терпимости Европы ставший императором французов.

Но что же все это означает? Нам говорят, что война ведется с целью решения вопроса чисто локального значения и может быть с успехом доведена до конца при помощи чисто локальных средств. Лишите только русских фактического господства на Черном море, и цель войны будет достигнута. Став хозяевами Черного моря и его побережья, удерживайте то, что захватили, и Россия очень скоро уступит. Таков самый последний из многочисленных планов кампании, составленных главной ставкой в Париже. Рассмотрим его более подробно.

Опишем положение дел в настоящий момент. Весь морской берег от Константинополя до Дуная, с одной стороны, и черкесское побережье, Анапа, Керчь, Балаклава до Евпатории, с другой, отняты у русских. Держатся пока только Кафа и Севастополь, причем Кафа находится в трудном положении, а Севастополь так расположен, что при возникновении серьезной угрозы его придется оставить. Более того, флот союзников бороздит воды внутреннего Азовского моря; их легкие суда Доходили до Таганрога и совершали нападения на все важные прибрежные пункты. Можно считать, что ни одного участка берега не осталось в руках русских, за исключением полосы от Перекопа до Дуная, то есть одной пятнадцатой того, что им принадлежало на этом побережье. Теперь предположим, что Кафа и Севастополь тоже пали и Крым оказался в руках союзников. Что же тогда? Россия, находясь в таком положении, мира не заключит, об этом она уже во всеуслышание заявила. Это было бы безумием с ее стороны. Это означало бы отказаться от сражения из‑за того, что отброшен авангард, в тот самый момент, когда подходят главные силы. Что же смогут сделать союзники, добившись таких успехов ценой огромных жертв?

Нам говорят, что они могут разрушить Одессу, Херсон, Николаев и даже высадить большую армию в Одессе, укрепиться там так, чтобы отразить натиск любого количества русских, а затем уже действовать в зависимости от обстоятельств. Кроме того, они могут послать войска на Кавказ и чуть ли не уничтожить русскую армию под командованием Муравьева, которая занимает сейчас Грузию и другие части Закавказья. Что ж, предположим, что все это осуществлено, но тут снова встает вопрос: что будет, если и после этого Россия откажется заключить мир, а она наверняка это сделает? Не следует забывать, что Россия находится в ином положении, чем Франция и Англия. Англия может позволить себе пойти на заключение невыгодного мира. Ведь как только Джон Буль почувствует, что с него хватит волнений и военных налогов, он приложит все усилия к тому, чтобы выпутаться из беды и предоставить своим уважаемым союзникам самим расхлебывать кашу. Залог действительного могущества Англии и источники ее силы надо искать не в этом направлении. Для Луи Бонапарта тоже может наступить момент, когда он предпочтет бесславный мир войне не на жизнь, а на смерть, ибо не следует забывать, что когда такой авантюрист попадает в отчаянное положение, возможность продлить свое господство еще на полгода возьмет у него верх над всеми другими соображениями. В решающий момент Турция и Сардиния с их жалкими ресурсами окажутся предоставленными самим себе. В этом не приходится сомневаться. Россия же, подобно Древнему Риму, не может пойти на мир, пока враг находится на ее территории. На протяжении последних ста пятидесяти лет Россия ни разу не заключала мира, по которому ей приходилось бы идти на территориальные уступки. Даже Тильзитский мирпривел к расширению ее территорий, а он был заключен в то время, когда ни один француз еще не вступил на русскую землю. Заключение мира в момент, когда на русской территории находится наготове большая армия, мира, предусматривающего потерю территории или по крайней мере ограничение власти царя в пределах его собственных владений, означало бы резкий разрыв с традициями последних полутора столетий. Царь, только что вступивший на престол, и новый для народа, за действиями которого с беспокойством следит сильная национальная партия, не может пойти на подобный шаг. Такой мир не может быть заключен, пока не будут пущены в ход и не окажутся исчерпанными все наступательные и, прежде всего, все оборонительные ресурсы России. А такое время безусловно наступит, и Россию вынудят отказаться от вмешательства в чужие дела, но это будет сделано совсем другим противником, нежели Луи Бонапарт и Пальмерстон, и в результате гораздо более решительной борьбы, чем «локальная» карательная мера, примененная к ней в ее черноморских владениях. Предположим, однако, что Крым завоеван и на его территории размещены 50000 союзников, Кавказ и все владения на юге очищены от русских войск, армия союзников сдерживает русских на Кубани и Тереке, Одесса взята и превращена в укрепленный лагерь, в котором находится, допустим, 100000 англо‑французских солдат, а Николаев, Херсон и Измаил разрушены или заняты союзниками. Предположим даже, что, кроме этих «локальных» операций, кое‑какие более или менее важные результаты достигнуты на Балтийском море, хотя на основании имеющихся в нашем распоряжении данных трудно предсказать, какие там могут быть достижения. Что же последует за этим?

Ограничатся ли союзники тем. что будут удерживать свои позиции и изматывать силы русских? Болезни будут уносить солдат союзников в Крыму и на Кавказе быстрее, чем будут прибывать пополнения. Их главные силы, например в Одессе, придется снабжать при помощи флота, так как земли на сотни миль вокруг Одессы не обработаны. Русская армия, имея в своем распоряжении казачьи части, особенно полезные при действиях в степях, будет нападать на союзников при любой их попытке выйти за пределы своего лагеря, а может быть сумеет и занять постоянные позиции вблизи города. При таких условиях нельзя будет заставить русских дать сражение; у них всегда будет то большое преимущество, что они смогут заманивать противника в глубь страны. На каждое наступление союзников они ответят медленным отходом. Между тем нельзя в течение длительного времени держать большую армию в укрепленном лагере в бездействии. Постепенный рост недисциплинированности и деморализации вынудит союзников предпринять какие‑нибудь решительные действия. Болезни тоже будут осложнять положение. Одним словом, если союзники займут главные пункты на побережье и будут ждать там момента, когда Россия сочтет нужным уступить, это ни к чему не приведет. Имеются три шанса против одного, что союзники устанут первыми и могилы их солдат на берегах Черного моря скоро будут исчисляться сотнями тысяч.

Подобный образ действий и с военной точки зрения был бы ошибочным. Чтобы господствовать на побережье недостаточно овладеть его главными пунктами. Только обладание внутренней территорией гарантирует обладание побережьем. Как мы видели, обстоятельства, вытекающие из самого факта захвата союзниками побережья на юге России, заставят их двинуть свои войска в глубь страны. Но здесь‑то и начинаются трудности. До границ Подольской, Киевской, Полтавской и Харьковской губерний земля представляет собой плохо орошаемую, почти необработанную степь, на которой ничего не растет, кроме травы, да и трава летом высыхает от солнечного зноя. Предположим, что Одесса, Николаев, Херсон будут превращены в операционные базы, но где же объект операций, против которого союзники могли бы направить свои усилия? Городов там немного, расположены они далеко друг от друга, и среди них нет ни одного настолько значительного, чтобы взятие его придало операциям решающий характер. До Москвы нет таких значительных пунктов, а Москва находится на расстоянии 700 миль. Для похода на Москву нужно пятьсот тысяч человек, а где их взять? Положение безусловно таково, что если события развернутся в этом направлении, то «локальная» война ни в коем случае не даст решающих результатов. И пусть Луи Бонапарт со всем богатством своего стратегического воображения попытается найти иной путь!

Однако для осуществления всех этих планов нужен не только строгий нейтралитет Австрии, но и ее моральная поддержка. А на чьей стороне эта держава в настоящее время? В 1854 г. Австрия и Пруссия заявили, что продвижение русских войск на Балканы они будут рассматривать как casus belli [повод к войне. Ред.] против России. Где гарантия, что в 1856 г. они не сочтут наступление французов на Москву или даже на Харьков поводом для войны против западных держав? Не следует забывать, что всякая армия, продвигающаяся от Черного моря в глубь России, будет иметь неприкрытый фланг со стороны Австрии не в меньшей мере, чем русская армия, которая движется в Турцию от Дуная; поэтому на определенном расстоянии ее коммуникации с операционной базой, то есть самое ее существование, окажутся поставленными в зависимость от милости Австрии. Чтобы заставить Австрию не вступать в войну, хотя бы некоторое время, ее придется подкупить, отдав Бессарабию австрийским войскам. Выйдя на Днестр, австрийская армия окажется таким же полным хозяином Одессы, как если бы этот город был занят австрийцами. Может ли армия союзников при таких условиях броситься в сумасбродную погоню за русскими в глубь страны? Это было бы безумием! Но это безумие, напомним, является логическим следствием последнего плана Луи Бонапарта – плана «ведения локальной войны».

Первым планом кампании была «grande guerre», в союзе с Австрией. Этот план отводил французской армии в численном отношении такое же подчиненное место по сравнению с австрийской, какое сейчас занимает английская армия по сравнению с французской. Этот план предоставлял России революционную инициативу. Луи Бонапарт не мог пойти ни на первое, ни на второе. Австрия отказалась участвовать в войне; план отпал. Вторым планом была «война национальностей». Этот план вызвал бы бурю среди немцев, итальянцев и венгров, с одной стороны, и восстание славян с другой, что немедленно отразилось бы на Франции и смело бы империю времен упадка Луи Бонапарта за более короткий срок, чем тот, который потребовался для ее создания. Поддельный «железный человек», выдающий себя за Наполеона, с ужасом отступил. Третий и самый скромный из всех планов – это план «локальной войны во имя локальных целей». Абсурдность этого плана сразу же бросается в глаза. И снова мы вынуждены задать вопрос: что же дальше? В конце концов, гораздо легче стать императором французов, когда все обстоятельства благоприятствуют этому, чем быть этим императором, даже когда длительные упражнения перед зеркалом сделали его величество прекрасным знатоком всех внешних атрибутов императорской власти.

Напечатано в газете «New‑York Daily Tribune № 4431, 2 июля 1855 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

В предшествующее десятилетие, 1790-е годы, европейская политика была достаточно понятной. Монархии Европы объединились для уничтожения нового государственного строя — республики. Провозглашенный французами принцип «Мир — хижинам, война — дворцам» не должен был заразить другие страны. Каждый монарх видел в отрубленной голове Людовика XVI свою возможную участь. Но революция породила во французском народе небывалый порыв — сломить республику не удалось, да и союзники по антифранцузским коалициям не были дружны.

После суворовского похода 1799 г. стало ясно, что Россия и Франция ничего не выиграли от конфликта друг с другом. Война эта была выгодна Англии, Австрии и Пруссии, желавшим таскать из огня каштаны русскими руками. Прямого столкновения реальных интересов России и Франции не было ни до, ни после 1799 г. Кроме восстановления монархии во Франции реально России воевать было не за что. В развернувшемся европейском конфликте в интересах обеих великих держав был союз или хотя бы благожелательный нейтралитет по отношению друг к другу. Бонапарт хорошо понимал это и занялся вопросом сближения с Россией, как только стал первым консулом. К тем же мыслям пришел в 1800 году и Павел I: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее, прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии».

Император Павел I

Важным фактором для российского императора была вражда Франции и раздражавшей его Британии. Английский посол в Петербурге Уитворт был столь встревожен, что писал: «Император в полном смысле слова не в своем уме». Оба властителя, Павел и Наполеон, понимали общность своих интересов в европейской политике: Франции был необходим союзник в борьбе с окружавшими ее великими державами, России нужно было по меньшей мере прекратить воевать за чужие интересы.

Но были и препятствия для этого благополучного решения. Несомненно было, что Англия будет всеми силами препятствовать сближению Франции и России. И консерватизм общественного мнения России, не желавшего сближения с республиканцами, также склонил сперва Павла к тому, чтобы повременить с этим. Соглашение с Бонапартом означало резкое ухудшение отношений с Англией и Францией. Но так как их вероломная и корыстная политика союзников произвели на Павла сильное негативное впечатление, то в конце концов он, сторонник принципа легитимизма, представитель большого европейского дома, все же решился на сближение с революционной Францией. Шаг смелый и рискованный. Но он увидел в Бонапарте то, чего часто не хватало правителям других стран, — готовность видеть интересы партнера.

Наполеон Бонапарт

Рыцарский дух сблизил Павла I и Наполеона

В марте 1800 г. Павел приказал приостановить всякие военные действия против Франции. Уже летом Бонапарт предложил России вернуть ей безвозмездно и без условий всех пленных (около 6 тыс.), в новом обмундировании, с новым оружием, со знаменами и почестями. Этот шаг, исполненный благородного рыцарского духа, был очень симпатичен Павлу I. Кроме того, Бонапарт обещал Павлу, Великому магистру рыцарского Мальтийского ордена, защищать всеми силами Мальту от англичан.

Павел видел в этом искреннее стремление к соглашению. И тогда он отправил в Париж посла, генерала Спренгпортена. Его приняли с почетом, и особенно дружественно — сам Бонапарт. Стороны сообщили друг другу теперь открыто, что они видят великое множество общих интересов и слишком мало поводов для вражды. Франция и Россия «созданы географически, чтобы быть тесно связанными между собой», — говорил Бонапарт. Действительно, удаленные друг от друга державы не имели причин для конфликта, которые вытекали бы из их географического положения. Серьезных и неразрешимых противоречий просто не было. Экспансия обеих стран шла в разных направлениях.

Санкт-Петербург в начале 19 века

«Франция может иметь союзницей только Россию», — говорил Бонапарт. В самом деле, лучшего выбора и не было. Франция и Англия были непримиримы. Но победить друга они не могли — слишком силен английский флот, и слишком сильны сухопутные силы Франции. И чаша весов могла склониться в пользу одной из сторон только при союзе с Россией. Павел писал Спренгпортену: «…Франция и Российская империя, находясь далеко друг от друга, никогда не смогут быть вынуждены вредить друг другу, …они могут, соединившись и постоянно поддерживая дружеские отношения, воспрепятствовать, чтобы другим своим стремлением к захватам и господству не могли повредить их интересам». Изменения во внутренней политике Франции, появление первого консула и проявленное им уважение в отношении России также сгладили прежние разногласия, вызванные разным политическим устройством этих государств.

Особенно смело это все было для Павла, в окружении которого было немало противников франко-русской дружбы, которые позже стали его убийцами. И Австрия, и особенно Англия пытались удержать Павла от этого шага. Англичане вообще предложили России завоевание Корсики, рассчитывая поссорить ее с Францией и корсиканцем Наполеоном навсегда. Но император России проигнорировал все попытки союзников испортить намечающиеся соглашения. В декабре 1800 г. он уже лично писал Бонапарту: «…я не говорю и не хочу пререкаться ни о правах человека, ни о принципах различных правительств, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается». Это значило, что отныне Россия не желает вмешиваться во внутренние дела республики.

Париж в начале 19 века

Русские солдаты могли омыть сапоги в Индийском океане в 1801 г.

В Петербурге уже строили планы извлечения выгод из столь грандиозного дела, как союз с Наполеоном: например, раздел одряхлевшей Турции между Россией, Францией, Австрией и Пруссией. В свою очередь, окрыленный неожиданным и достаточно быстрым своим дипломатическим успехом Бонапарт в начале 1801 года фантазировал об экспедициях против Ирландии, в Бразилию, Индию и другие английские колонии.

Устойчивое сотрудничество с Россией открывало для Бонапарта и путь к заключению пусть хрупкого, но все-таки мира с Австрией и Англией. Мир давал возможность подготовиться к возобновлению борьбы и вступить в нее уже с новыми силами.

Усиление Англии и захват ею Мальты вызвали сильнейшее раздражение Павла. 15 января 1801 г. он уже писал Наполеону: «…я не могу не предложить Вам: нельзя ли предпринять что-нибудь на берегах Англии». Это было уже решение о союзе. 12 января Павел приказал войску Донскому поднять полки и двинуть их к Оренбургу, чтобы затем поразить Индию (более 20 тыс.). Франция также готовилась выставить в этот поход 35 тыс. человек. Мечты Наполеона были близки к осуществлению — такого удара Англия бы не выдержала, рухнул бы ее престиж и прекратился бы поток денег из богатейшей колонии.

Александр Первый

Михайловский замок, место гибели Павла I

Англия убила русского императора за союз с Наполеоном

Но когда казачьи полки уже шли походным маршем в направлении «жемчужины британской короны», Индии, а Наполеон предвкушал успехи франко-русского союза и строил новые планы, Европу поразила неожиданная новость — Павел I мертв. В официальную версию об апоплексическом ударе, якобы лишившем Павла жизни в ночь на 12 марта, никто не поверил. Ползли слухи о заговоре против императора, случившемся при поддержке цесаревича Александра и английского посла. Бонапарт воспринял это убийство как удар, нанесенный по нему англичанами. Незадолго до этого его и самого пытались убить, и он не сомневался, что за этим стоит Англия. Александр I понимал, что окружение ждет от него политики, кардинально отличающейся от отцовской. Это подразумевало и разрыв с Францией, и возврат к проанглийскому политическому курсу. Практически сразу войска, двигавшиеся в сторону Индии, были остановлены. И все же Наполеон еще долгое время будет стремиться к союзу с Россией, без которой не могла решиться судьба Европы.

Забавный фразеологизм «наполеоновские планы» вызывает улыбку, часто произносится в шутливой форме. А между тем, ничего смешного за этими словами не кроется. Придавать им безобидное значение как минимум неуважительно к нашим предкам. И добрым это выражение назвать нельзя. Чтобы понять истинное значение фразеологизма «наполеоновские планы», достаточно обратиться к истории. И, разумеется, согласиться с тем, что добрые дела рукой тирана не вершатся, они не могут быть замешены на крови. Не те ингредиенты, совсем не те.

Подающий надежды юноша

Наполеон Бонапарт - личность, оставившая свой яркий след в истории, корсиканец (1769 год, один из тринадцати детей бедного семейства, хотя его отец и принадлежал к дворянскому роду. Юноше легко давалась учеба и военное дело, которому он и посвятил всю свою жизнь. С юных лет кумирами Наполеона были римские полководцы и императоры, а также легендарный грек - Александр Великий (Македонский).

Не будем описывать весь его путь к вершине карьеры, об этом написано с избытком. Стоит заметить, что тернистым этот путь назвать сложно, что бы ни утверждали историки Франции, пытаясь придать этому портрету особый блеск и великолепие. Эка невидаль, история знает куда более сложные и крутые подъемы к высотам Олимпа. В 1795 году Наполеон - командующий тыловыми войсками. На следующий год - командующий корпус). И закружилось, понеслось. Мелькали страны, победные марши в Италии и Венеции, позор Австрии на поле брани, Египет… В Египте, правда, не заладилось.

Жить, чтобы править

Предаваться отчаянию молодой полководец не стал, долго раздумывать над тем, что делать дальше, тоже. И по традициям литературного жанра устроил госпереворот во Франции (1799). Наполеон берется за вожжи власти.

Следует признать, что его правление не было бездарным. Жестким кулаком он враз, а не поэтапно, осуществляет ряд важных госпреобразований. Австрия и Пруссия, дрожать и преклоняться! Новая метла выметает феодальные устои. Да будет так! Наполеон смог навязать свой порядок странам, находящимся под крылом и взором орла французского.

Казалось бы, живи да радуйся. Ан нет, маловато будет. Неуемные амбиции, манящий Египет, стремление подчинить Бенгалию и Индию, желание сделать то, что оказалось не под силу самому Великому Александру, «немытая» Россия, не спешащая оказать реальную помощь в достижении задуманного. Личные неурядицы с бесплодной возлюбленной Жозефиной. Отказы российских княгинь (сестер Александра Первого) с оскорбительным замечанием одной из них, Катерины: «Лучше за истопника, чем за этого корсиканца».

Все это злило и приводило в ярость островитянина, правящего Францией. Наполеону был нужен наследник, а французскому обществу - кровь. В те времена путь от проступка до костра или плахи измерялся одним шагом. Даже неважно чем покрыта голова, царской короной или замызганной кепкой крестьянина.

Настал тот день, когда в светлой голове Бонапарта поселилась мысль посетить Россию с целью любования красотами земли русской. Этот день можно смело обозначить днем памятным. Днем краха Наполеона. Ведь этот турпоход он решил проделать с многочисленным воинством, да еще и без оформления виз. Шутка ли, 400 тысяч сопровождающих? Но обо всем по порядку.

Наполеон современный

Наполеон стал настоящим брендом. Его имя активно используется дельцами по всему свету. Торты и коньяк, модные линейки обуви и парфюма, сувениры и названия фирм - где только не встретишь Наполеона. В каждом городе, в каждом регионе, в каждой стране. «Раскрутили мужика по полной, пропиарили», словно сказал наш российский сатирик Михаил Задорнов, особый «ценитель» всего западного и американского. Сия статья, конечно, не посыл к диспутам, она даже не о политике. Но, чтобы понять значение выражения «наполеоновский план», полезно сделать еще одно отступление от темы.

Отступление, без которого не обойтись

Личность Наполеона стала для французов предметом гордости и обожания. Называя его соотечественником, Великим французом, эта воинственная нация, как минимум, свидетельствует о незнании ключевых моментов истории либо о том, что Франция всегда стремилась присвоить себе все лучшее и полезное, захватить, поработить, награбить и вывезти. Любыми методами и способами. Эти строки у некоторых способны вызвать недоумение: Как так? Франция? Воинственная? Эти милые люди и присвоить? Как-то не стыкуется.

Все стыкуется и объясняется. Достаточно лишь снять «розовые» очки и обратиться к истории. Современный пристойный облик Франции, впрочем, как и всей благополучной Европы, не что иное, как результат нескончаемой многовековой агрессии, кровопролитных войн и захватнической политики. Многочисленные колонии, прикрытые маской протектората, беспардонное вмешательство в жизнь многочисленных стран, навязывание своих норм и правил, другие менее цивилизованные приемы, ведущие на костер или плаху колонны мирных и беззащитных людей. И ладно бы, если это только касалось чужаков, но и многочисленные соплеменники, порой, умывались кровью и отдавали Богу душу по поводам малозначительным.

Французам следует учить историю. В ней все ответы

Кстати, Наполеон мог точно с таким же успехом стать и Великим русским. Если бы не одно но. Амбициозный юноша изначально строил планы о вступлении именно в российскую армию. И повод был подходящий. В 1788 году российский командующий корпусом (экспедиционным) Заборовский посетил Ливорно с целью найма волонтеров для войны с Турцией.

Выпускник Парижской школы военного дела, закончивший обучение с отличием, вызвался добровольцем. Острая нужда толкала юношу на любое ратное дело. Его семья к этому времени уже бедствовала, похоронив главу семейства.

Наполеоновскому плану не суждено было осуществиться. Причина все в тех же амбициях Наполеона. Российский царский указ гласил о том, что иностранных легионеров можно принимать на службу с понижением звания. На это согласиться тщеславный будущий полководец никак не мог.

Его последующее обращение лично к главе русской комиссии по военным делам никак не повлияло на ситуацию. Российская армия отказалась от его услуг. Раздраженный корсиканец с дерзкими речами покинул кабинет, затаив злобу и обиду. А могло быть и иначе. Великий «француз» - гордость Франции. Что еще тут скажешь?

Идеологи спишут все, такая у них работа

Современные европейские идеологи, следуя проторенной предшественниками дорогой, преуспели в создании массы мифов, ставших уже аксиомой, заменив понятия «зверство» на «благо», оправдав перед потомками на века вперед злодеяния своих прежних правителей, да чего ходить кругами, и нынешних. Идеологическая машина стучит колесами, шуршит шестеренками, искрит индикаторами и выпускает клубы пара семь дней в неделю и 24 часа в сутки. Она ухищряется найти оправдания новым фактам агрессии, уничтожению целых государств третьего мира, стиранию в пыль вековых устоев и традиций малых народностей, обращению в руины исторических памятников, загубленным жизням людей, которым и дела не было до сытой Европы.

Любителям споров и умам пытливым

Всегда найдется желающий поспорить и в качестве аргументов привести, кстати, сочиненные именно в старой Европе, страшилки и об Иване Грозном, и о русских императорах-кровопийцах. Слова пусты, если нет цифр и фактов. Как совсем недавно сказал российский президент американской журналистке, ведущей NBC News Мегин Келли: «Где адреса, явки, фамилии?». Все же избежим дискуссий на эту тему, отправив умы пытливые к историческим архивам, посоветовав вникнуть в цифры.

За одну ночь европейская королева топила в крови такое количество своих подданных, что Иван Грозный становится просто невинным младенцем. А что до русской «немытости», в то время, когда в европейских государствах придворные открыто справляли нужду во всех дворцовых углах, а по городским улицам бурлили потоки нечистот и испражнений, в России люди мылись в банях и справляли нужду в туалетах.

Кстати, где появились А с какой целью? Ни о чем это не говорит? Вот именно, в Европе-матушке, дабы защитить свою голову и по возможности свой дорогой наряд от дождя нечистот, проливаемого прямо из окна какого-нибудь европейского дома. Европа с давних времен привыкла к комфорту - зачем себя обременять походом на улицу, если можно прямо из окна избавиться от излишков?

Сказка ложь, да в ней намек…

А между тем, благообразная Европа понимала и понимает до сих пор только силу. Правда, нужно отдать должное ее хорошо развитой интуиции и Воинственный пыл стыдливо прячется перед противником сильным, способным сделать стоматологический ремонт и взбить прическу.

Пора вернуться к фразеологизму «Наполеоновский план». Действительно, планы Наполеона были великие, с дальним прицелом. Перед глазами полководца была империя Александра, легендарного грека. Он уже видел свое триумфальное шествие по покоренным египетским, бенгальским и индийским селениям. Но ограничиваться этим Бонапарт не желал. В его коварных планах был ближайший сосед.

Как и водилось в старой доброй Европе, радушное соседство скреплялось мерзкими авантюрами, интригами, заговорами и кровопролитными стычками. Отдавая дань своему времени, Наполеон желал избавить Британскую корону от лишнего груза, ее колоний. Он мечтал повергнуть к своим ногам престол английский, подорвав и разрушив его экономику, обескровить армию и флот британцев. Не слабое желание для доброго соседа.

Изначально Наполеон пытался заручиться поддержкой российских императоров. При Павле Первом уже была договоренность о совместном походе, но она расстроилась. Впоследствии Наполеон продолжал склонять на свою сторону уже нового российского царя, Александра. Опустим все тонкости. Дело закончилось тем, что Россия самостоятельно приступила к освоению азиатского региона. Более того, совсем другими методами. Вместо жестокой войны предложила Индии обоюдовыгодное сотрудничество и торговлю.

Стоит ли говорить о приступе ярости, случившемся у Наполеона, после получения такого известия? Остается добавить личные оскорбления российских именитых невест и вот «брага созрела», пары требуют выхода. И без того грандиозный план Наполеона пополнился очередным пунктом - «экскурсия» в Россию. Лучше бы ему пришла в голову мысль застрелиться. В этом и кроется значение наполеоновских планов, как несбыточных, проигрышных и опасных. Добровольно стучать в берлогу медведя, выкрикивая угрозы и провоцируя хищника, та еще авантюра.

Русь гостеприимная

Год 1812-й. Русский народ с открытой душой встретил дорогих гостей французских. Так «ублажал» и так «потчевал», что вернулось из похода лишь десять тысяч потрепанных и измотанных наполеоновских ратников. Почти 400-тысячное воинство нашло себе вечный приют в земле российской.

Дальнейшая судьба Бонапарта оставляла желать лучшего. Вынужденный отказ от «короны», позор и ссылка на остров Эльба. Островитянину вновь был уготован остров.

Яркой искрой на угасающем карьерном небе Наполеона стал 1815 год, когда он нашел силы и предпринял попытку восстановить свое былое величие. Собрав воинство, он беспрепятственно дошел до самого Парижа. Но это уже был совсем не тот Наполеон. Оставленные в России «акульи зубы» уже не могли послужить амбициям своего хозяина. Торжество было непродолжительным.

При первом же сражении под Ватерлоо (в том же 1815 году) Наполеон был полностью разгромлен герцогом Веллингтоном. Как в насмешку, судьба-злодейка приготовила Бонапарту последнее пристанище, новый остров. Как говорится, если рожден пахарем, к сохе и вернешься. Остров Св. Елены стал концом его амбиций. Смерть не заставила себя ждать долго. Она постучала в двери Наполеона в мае месяце, 5-го числа, 1821 года.

Мораль той басни такова

Разъяснить значение выражения «наполеоновский план» можно было бы и иначе. Перевести рассуждения на современную жизнь. Сетовать на повседневный быт, нескончаемые хлопоты и на то, что мы постоянно строим наполеоновские планы. Но разве не лучше обратить свой взор к истории? Чем реже люди обращают свое внимание на исторические события, тем больше ошибок они допускают в современных реалиях.

Человек, бесспорно, меняется. Но что это за изменения? Бытовые улучшения существования. Все сводится к этому. А в целом, чем он изменился? Те же войны, те же интриги, коварство и подлость, насилие и захватнические планы. Другие методы? А другие ли? Другие инструменты. Более совершенные, изощренные. В остальном все также. Скажете о международном праве? Вопрос встречный - а выполняется ли оно? Абзац об идеологической машине был создан не случайно.

Самое время ответить одной фразой на вопрос - что значит наполеоновские планы? Построение грандиозных планов, которым никогда не суждено сбыться.

От величия до осмеяния

Можно разделять мнение о величии этого тщеславного человека, можно оспорить, но заурядной личностью Наполеона назвать невозможно. Много литературных произведений и фильмов создано об этом человеке, появились даже стихи про наполеоновские планы.

Неоднозначное отношение к этому Великому «французу». Его можно любить и ненавидеть, но сама жизнь все расставляет по своим местам. Любитель афоризмов и фразеологизмов сам стал объектом этих устойчивых изречений. Не в самом выгодном свете, кстати. Несбыточные планы полководца стали толкованием термина «планы наполеоновские».

Новые союзники
Наполеону было необходимо заручиться новыми союзниками. По его замыслу необходимо было перевернуть идею «коалиций» наоборот: место общего врага должна была занять теперь Россия, против которой необходимо было направить всю Европу со всеми вассальными государствами. Брак Наполеона с эрцгерцогиней Марией-Луизой, казалось бы, обеспечил ему поддержку со стороны Австрии. Переговоры Франции с Венским кабинетом происходили непросто, но в итоге им удалось заключить военный союз, согласно которому Австрия отдавала в распоряжение Наполеона 30-тысячный военный корпус.

Подобный же договор был заключен и с Пруссией, предоставляющей французам 20 тысяч солдат, а также все необходимое продовольствие во время прохождения французской армии через прусские земли. Помимо этого он обязал глав государств, входящих в Рейнский союз – саксонского, баварского, вестфальского королей и др., – дать войска для Великой армии.

Всего в распоряжении императора к началу войны находилось около 1 120 000 военных. Для войны с Россией Наполеону удалось собрать под своими знаменами огромную армию – порядка 600 тысяч человек (непосредственно во вторжении участвовало свыше 400 тысяч). Она состояла из 13 пехотных и 4 резервных кавалерийских корпусов. Ударная сила оставалась за французскими частями, но помимо них в состав Великой армии входили войска Австрии и Пруссии, германских государств, итальянские, польские, испанские, голландские части.
Однако прежде чем перейти к военным действиям, Наполеон развернул масштабную подготовку к войне – на дипломатическом и разведывательном фронтах.

Поражение в дипломатической схватке
По замыслу Наполеона необходимо было связать России руки на Юге и на Севере. Эта задача казалась ему не такой уж и сложной: на Юге нужно было только активизировать действия Турции, заставить турок вести военные операции энергичнее. На Севере надо было втянуть Швецию в войну против ее восточного соседа, прельщая ее возвращением недавно потерянной Финляндии.

Наполеон предлагал шведам заключить союз, по которому они бы получили Померанию, а взамен должны были объявить войну англичанам и выставить против России армию от 30 до 40 тысяч человек. Однако Шведский кабинет принял совсем другое решение и заключил союз не с Францией, а с Россией в апреле 1812 года. Этот договор присоединял Норвегию к Швеции, а также оговаривал высадку 25-30 тысячного шведского корпуса на территорию Северной Германии, чтобы осуществить диверсию в тылу главной французской армии. Почти одновременно с этими событиями, в мае 1812 года, М.И. Кутузов, главнокомандующий Молдавской армией, подписал мирный договор с Турцией в Бухаресте, тем самым окончив войну на Юге. Таким образом, в этой дипломатической схватке с Россией Наполеон потерпел поражение.

Миссия Нарбонна
Тем временем в Париже переговоры русского посла Александра Борисовича Куракина с Наполеоном по поводу вывода французских войск из Пруссии зашли в тупик. Куракин был уверен в решении Наполеона воевать с Россией: «Все заставляет думать, что война уже давно решена в мыслях императора французов».

Однако Наполеон собирался максимально оттянуть начало войны. Именно для этого он отправил в Вильну на встречу с императором Александром I генерал-адъютанта графа Нарбонна, чтобы создать видимость переговоров и возможного мирного урегулирования конфликта. Александр в беседе с Нарбонном подтвердил все свои предшествующие требования, переданные с послом Куракиным, заметил, что ничто не способно заставить его «заговорить другим языком». Но при этом Александр подчеркнул свое нежелание вести военные действия против Франции: «Я не обнажу шпаги первым. Я не хочу, чтобы Европа возлагала на меня ответственность за кровь, которая прольется в эту войну… Я все еще готов договориться обо всем в целях сохранения мира, но нужно, чтобы это было сделано письменно и в той форме, которая установит, на чьей стороне добросовестность и справедливость».

Помимо этой официальной миссии трехдневное пребывание Нарбонна в Вильне имело и другую цель - собрать сведения о количестве и расположении русских войск, а также разузнать настроение местного польского общества и степень его симпатий к русскому правительству. К графу тайно приходили некоторые знатные поляки, французские эмигранты, имевшие тесные связи в высшем виленском обществе. Однако русская контрразведка следила за каждым шагом Нарбонна. В частности, двойной агент Саван информировал графа о том, что «русские весьма желают войны и готовы все жертвы принести лишь только иметь свободную торговлю, ибо без оной вся стеснена».

Вернувшись из России, Нарбонн сообщил Наполеону важные сведения о русской армии и Александре I: Россия ни в коем случае не начнет первой военные действия, не перейдет через Неман, у нее нет никакого союзного договора с Англией. Однако по трем очень важным вопросам Нарбонну не удалось составить верное мнение. Он полагал, что в случае войны сражение будет дано сразу же после вторжения Наполеона в Россию, и оно будет приграничным. По его сведениям, между Россией и Швецией не заключен союз, хотя Швеция, вероятнее всего, и против Наполеона. И, наконец, он считал, что мир России с Турцией не удастся подписать еще очень долгое время.

Антирусская демонстрация в Дрездене
В мае 1812 года Наполеон со своей новой супругой и частью двора посетили Дрезден. В Европе господствовало официальное мнение, что император отправился туда на смотр войск, но все тайно подозревали, что он едет «на войну с Россией». В Дрезден прибыли также австрийский император Франц I и король Пруссии Фридрих Вильгельм III. Дрезденские торжества, этот огромный съезд вассальных монархов Франции – все это, как считают историки, имело смысл грандиозной антирусской демонстрации.

Из Дрездена Наполеон выехал к Великой армии, которая устремлялась к Неману. Его маршрут проходил через Познань, Торн, Данциг, Мариенбург, Кенигсберг, Инстербург, Гумбинен, Вильковышки. В Данциге находилась крупная база войскового снабжения. Именно в этом важном пункте последние два года велась активная подготовка: этой крепости Наполеон уделял особое внимание, так как именно она должна была снабжать его всем необходимым для войны с Россией. А 22 июня по приказу императора Наполеона началось движение от Вильковышек к реке Неман.

Обманутые ожидания Бонапарта

При всех осуществляемых Наполеоном военных и дипломатических приготовлениях, он не имел общего стратегического плана войны. Возможно, это было связано с тем, что до последнего момента Наполеон не был уверен в том, нужно ли идти на эту войну. Он все еще не исключал возможности того, что грозные приготовления напугают Александра, он будет вынужден пойти на уступки и тем будет достигнута моральная и политическая победа.

Следует также обратить внимание на то, что в воззвании к Великой армии от 22 июня 1812 года главнокомандующий писал: «Солдаты! Вторая польская война началась!» Эта война стартовала для Наполеона не как русская война - она была второй польской войной, повторением 1807 года. Все его распоряжения первых дней войны по дислокации военных сил показывают, что он ожидал вторжения русских войск в Великое герцогство Варшавское и рассчитывал на то, что решающие битвы произойдут в начальный период войны. Мысль о глубоком вторжении вглубь Российской империи первоначально исключалась Наполеоном. По словам Меттерниха, весной 1812 года в Дрездене Наполеон говорил: «Я открою кампанию переправой через Неман; ее границами будут Минск и Смоленск. Здесь я остановлюсь. Я укреплю эти два пункта и вернусь в Вильно, где будет главная ставка командования, и займусь организацией Литовского государства…».

Существовал и еще один возможный план, который рассматривал Наполеон, идя на войну с Россией: «Теперь пойдем на Москву, а из Москвы почему бы не повернуть в Индию? Пусть не рассказывают Наполеону, что от Москвы до Индии далеко! Александру Македонскому от Греции до Индии тоже было не близко, но ведь это его не остановило? Александр Македонский достиг Ганга, отправившись от такого же далекого пункта, как Москва... Предположите, что Москва взята, Россия повержена, царь пошел на мир или погиб при каком-нибудь дворцовом заговоре, и скажите мне, разве невозможен тогда доступ к Гангу для армии французов и вспомогательных войск, а Ганга достаточно коснуться французской шпагой, чтобы это здание меркантильного величия Англии обрушилось».

Еще в 1811 году одним из заданий французских шпионов в России Платтера и Пикорнеля было выяснение путей в Индию для подготовки и осуществления плана похода Наполеона на эту британскую колонию. Сама идея индийского похода была высказана Бонапартом еще в 1797 году, он даже пытался договориться с Павлом I, а после смерти того – и с Александром, однако, безуспешно. Наполеон проектировал нашествие на Индостан сделать одним из условий мира с Россией.

Как видно, сам Наполеон рассматривал два варианта войны с Россией: война на западных окраинах Российской Империи или уход вглубь России, в Москву, для реализации своей давней мечты об Индии. О чем именно думал император накануне похода, восстановить практически невозможно, но сохранившиеся сведения дают понять, что он неоднократно упоминал как о первом, так и о втором варианте. А потому неудивительно, что Великая армия не знала, зачем ее ведут в Россию, в то время как и сам император в точности никак не мог сформулировать ответ на этот вопрос.