Война с саламандрами краткое.

Капитан судна «Кандон-Баддунг» Вантах, занимающийся промыслом жемчуга возле берегов Суматры, неожиданно обнаруживает на острове Танамас удивительную бухту Дэвл-Бэй. По свидетельству местных жителей, там водятся черти. Однако капитан находит там разумных существ - это саламандры. Они чёрные, метр-полтора в высоту и с виду похожи на тюленей. Капитан приручает их тем, что помогает раскрывать раковины с их любимым лакомством - моллюсками, и они вылавливают ему горы жемчуга. Тогда Вантах берет в своей судоходной компании отпуск и едет на родину, где встречается со своим Земляком, преуспевающим бизнесменом Г. X. Бонди. Капитану Вантаху удаётся убедить богача пуститься в предлагаемую им рискованную авантюру, и вскоре цена на жемчуг из-за резко возросшей добычи начинает падать.

Тем временем проблема саламандр начинает интересовать мировое общественное мнение. Сначала ходят слухи, будто Вантах развозит по свету чертей, затем появляются научные и околонаучные публикации. Учёные приходят к выводу, что обнаруженные капитаном Вантахом саламандры - это считавшийся вымершим вид Аndrias Scheuchzeri.

Одна из саламандр попадает в лондонский зоопарк. Как-то она заговаривает со сторожем, представившись как Эндрью Шейхцер, и тут все начинают понимать, что саламандры - разумные существа, способные говорить, причём на разных языках, читать и даже рассуждать. Однако жизнь ставшей сенсацией зоологического сада саламандры оканчивается трагически: посетители перекармливают ее конфетами и шоколадом, и она заболевает катаром желудка.

Вскоре происходит собрание акционеров Тихоокеанской экспортной компании, занимающейся эксплуатацией саламандр. Собрание чтит память скончавшегося от апоплексического удара капитана Вантаха и принимает ряд важных решений, в частности о прекращении добычи жемчуга и об отказе от монополии на саламандр, которые так быстро плодятся, что их невозможно прокормить. Правление компании предлагает создать гигантский синдикат «Саламандра» для широкомасштабной эксплуатации саламандр, которых планирует использовать на различных строительных работах в воде. Саламандр развозят по всему свету, поселяя их в Индии, Китае, Африке и Америке. Кое-где, правда, проходят забастовки в знак протеста против вытеснения с рынка человеческой рабочей силы, но монополиям выгодно существование саламандр, поскольку благодаря этому можно расширить производство необходимых саламандрам орудий труда, а также продуктов сельского хозяйства. Высказываются также опасения, что саламандры создадут угрозу для рыболовства и своими подводными норами подроют берега материков и островов.

Между тем эксплуатация саламандр идёт полным ходом. Разработана даже градация саламандр: лидинг, или надсмотрщики, самые дорогие особи; хэви, предназначенные для самых тяжёлых физических работ; тим - обыкновенные «рабочие лошадки» и так далее. От принадлежности к той или иной группе зависит и цена. Процветает также нелегальная торговля саламандрами. Человечество изобретает все новые и новые проекты, для осуществления которых можно использовать этих животных.

Параллельно проводятся научные конгрессы, обменивающиеся информацией в области как физиологии, так и психологии саламандр. Разворачивается движение за систематическое школьное образование расплодившихся саламандр, возникают дискуссии, какое образование следует давать саламандрам, на каком языке они должны говорить и т. п. Появляется международная Лига покровительства саламандрам, которая ставит своей целью построить отношения между человечеством и саламандрами на началах приличия и гуманности. Принимается связанное с саламандрами законодательство: раз они мыслящие существа, то должны сами отвечать за свои поступки. Вслед за изданием первых законов о саламандрах появляются люди, требующие признать за саламандрами и определённые права. Однако никому не Приходит в голову, что «саламандровый вопрос» может иметь крупнейшее международное значение и что с саламандрами придётся иметь дело не только как с мыслящими существами, но и как с единым саламандровым коллективом или даже нацией.

Вскоре численность саламандр достигает семи миллиардов, и они заселяют свыше шестидесяти процентов всех побережий земного шара. Растёт их культурный уровень: выпускаются подводные газеты, возникают научные институты, где трудятся саламандры, строятся подводные и подземные города. Правда, саламандры сами ничего не производят, но люди продают им все вплоть до взрывчатых веществ для подводных строительных работ и оружия для борьбы с акулами.

Вскоре саламандры осознают собственные интересы и начинают давать отпор людям, вторгающимся в сферу их интересов. Одним из первых возникает конфликт между объедавшими сады саламандрами и крестьянами, недовольными как саламандрами, так и политикой правительства. Крестьяне начинают отстрел мародёрствующих саламандр, на что те выходят из моря и пытаются отомстить. Нескольким ротам пехоты с трудом удаётся их остановить, в отместку они взрывают французский крейсер «Жюль Фламбо». Через некоторое время находившийся в Ла-Манше бельгийский пассажирский пароход «Уденбург» подвергается нападению саламандр - оказывается, это английские и французские саламандры не поделили что-то между собой.

На фоне разобщённости человечества саламандры объединяются и начинают выступать с требованиями уступить им жизненное пространство. В качестве демонстрации силы они устраивают землетрясение в Луизиане. Верховный Саламандр требует эвакуировать людей с указанных им морских побережий и предлагает человечеству вместе с саламандрами разрушать мир людей. У саламандр действительно большая власть над людьми: они могут блокировать любой порт, любой морской маршрут и тем самым уморить людей голодом. Так, они объявляют полную блокаду Британских островов, и Великобритания вынуждена в ответ объявить саламандрам войну. Однако боевые действия саламандр гораздо более успешны - они просто начинают затапливать Британские острова.

Тогда в Вадузе собирается всемирная конференция по урегулированию, и адвокаты, представляющие саламандр, предлагают пойти на все их условия, обещая, что «затопление континентов будет проводиться постепенно и с таким расчётом, чтобы не доводить дело до паники и ненужных катастроф». Тем временем затопление идёт полным ходом.

А в Чехии живёт-поживает пан Повондра, швейцар в доме Г. X. Бонди, который в своё время мог не пустить капитана Вантаха на порог и тем самым предотвратить вселенскую катастрофу. Он чувствует, что именно он виноват в случившемся, и радует его лишь то, что Чехия расположена далеко от моря. И вдруг он видит в реке Влтаве голову саламандры...

В последней главе автор беседует сам с собой, пытаясь придумать хоть какой-то способ спасения человечества, и решает, что «западные» саламандры пойдут войной на «восточных», в результате чего будут полностью истреблены. А человечество станет вспоминать этот кошмар как очередной потоп.

Карел Чапек

Война с саламандрами

Книга первая. ANDRIAS SCHEUCHZERI

1. Странности капитана ван Тоха

Если бы вы стали искать на карте островок Танамаса, вы нашли бы его на самом экваторе, немного к западу от Суматры. Но если бы вы спросили капитана И. ван Тоха на борту судна «Кандон-Бандунг», что, собственно, представляет собой эта Танамаса, у берегов которой он только что бросил якорь, то

капитан сначала долго ругался бы, а потом сказал бы вам, что это самая распроклятая дыра во всем Зондском архипелаге, еще более жалкая, чем Танабала, и по меньшей мере такая же гнусная, как Пини или Баньяк; что единственный, с позволенья сказать, человек, который там живет, - если не считать, конечно, этих вшивых батаков, - это вечно пьяный торговый агент, помесь кубу с португальцем, еще больший вор, язычник и скотина, чем чистокровный кубу и чистокровный белый вместе взятые; и если есть на свете что-нибудь поистине проклятое, так это, сэр, проклятущая жизнь на проклятущей Танамасе. После этого вы, вероятно, спросили бы капитана, зачем же он в таком случае бросил здесь свои проклятые якоря, как будто собирается остаться тут на несколько проклятых дней; тогда он сердито засопел бы и проворчал что-нибудь в том смысле, что «Кандон-Бандунг» не стал бы, разумеется, заходить сюда только за проклятой копрой или за пальмовым маслом; а впрочем, вас, сэр, это совершенно не касается: у меня свои проклятые дела, а вы, сэр, будьте любезны" занимайтесь своими. И капитан разразился бы продолжительной и многословной бранью, приличествующей немолодому, но еще вполне бодрому для своих лет капитану морского судна.

Но если бы вы вместо всяких назойливых расспросов предоставили капитану И. ван Тоху ворчать и ругаться про себя, то вы могли бы узнать побольше. Разве не видно по его лицу, что он испытывает потребность облегчить свою душу? Оставьте только капитана в покое, и его раздражение само найдет себе выход. «Видите ли, сэр, - разразится он, - эти молодчики у нас в Амстердаме, эти проклятые денежные мешки, вдруг придумали: жемчуг, любезный, поищите, мол, там где-нибудь жемчуг. Теперь ведь все сходят с ума по жемчугу и всякое такое». Тут капитан с озлоблением плюнет. «Ясно - вложить монету в жемчуг. А все потому, что вы, мои милые, вечно хотите воевать либо еще что-нибудь в этом роде. Боитесь за свои денежки, вот что. А это, сэр, называется - кризис». Капитан ван Тох на мгновение приостановится, раздумывая, не вступить ли с вами в беседу по экономическим вопросам, - сейчас ведь ни о чем другом не говорят; но здесь, у берегов Танамасы, для этого слишком жарко, и вас одолевает слишком большая лень. И капитан ван Тох махнет рукой и пробурчит: "Легко сказать, жемчуг! На Цейлоне, сэр, его подчистили на пять лет вперед, а на Формозе и вовсе запретили добычу. А они: «Постарайтесь, капитан ван Тох, найти новые месторождения. Загляните на те проклятые островки, там должны быть целые отмели раковин», Капитан презрительно и шумно высморкается в небесно-голубой носовой платок. «Эти крысы в Европе воображают, будто здесь можно найти хоть что-нибудь, о чем никто еще не знает. Ну и дураки же, прости господи! Еще спасибо, не велели мне заглядывать каждому батаку в пасть - не блестит ли там жемчуг! Новые месторождения! В Паданге есть новый публичный дом, это - да, но новые месторождения?… Я знаю, сэр, все эти острова, как свои штаны… От Цейлона и до проклятого острова Клиппертона. Если кто думает, что он найдет здесь что-нибудь, на чем можно заработать, так, пожалуйста, - честь и место! Я плаваю в этих водах тридцать лет, а олухи из Амстердама хотят, чтобы я тут новенькое открыл!» Капитан ван Тох чуть не задохнется при мысли о таком оскорбительном требовании. «Пусть пошлют сюда какого-нибудь желторотого новичка, тот им такое откроет, что они только глазами хлопать будут. Но требовать подобное от человека, который знает здешние места, как капитан И. ван Тох!… Согласитесь, сэр, в Европе - ну, там еще, пожалуй, можно что-нибудь открыть, но здесь!… Сюда ведь приезжают только вынюхивать, что бы такое пожрать, и даже не пожрать, а купить-продать. Да если бы во всех проклятых тропиках еще нашлась какая-нибудь вещь, которую можно было бы сбыть за двойную цену, возле нее выстроилась бы куча агентов и махала бы грязными носовыми платками пароходам семи государств, чтобы они остановились. Так-то, сэр. Я, с вашего разрешения, знаю тут все лучше, чем министерство колоний ее величества королевы». Капитан ван Тох сделает усилие, дабы подавить справедливый гнев, что и удастся ему после некоторого более или менее продолжительного кипения. «Видите вон тех двух паршивых лентяев? Это искатели жемчуга с Цейлона, да простит мне бог, сингалезцы в натуральном виде, как их господь сотворил; не знаю только, зачем он это сделал? Теперь я их вожу с собой и, как найду где-нибудь кусок побережья, на котором нет надписей „Агентство“, или „Батя“, или „Таможенная контора“, пускаю их в воду искать раковины. Тот дармоед, что поменьше ростом, ныряет на глубину восьмидесяти метров; на Принцевых островах он выловил на глубине девяноста метров ручку от киноаппарата, но жемчуг - куда там! Ни намека! Никчемный народишко эти сингалезцы. Вот, сэр, какова моя проклятая работа: делать вид, будто я покупаю пальмовое масло, и при этом выискивать новые месторождения раковин жемчужниц. Может, они еще захотят, чтобы я открыл им какой-нибудь девственный континент? Нет, сэр, это не дело для честного капитана торгового флота. И. ван Тох не какой-нибудь проклятый авантюрист, сэр, нет…» И так далее; море велико; а океан времени бесконечен; плюй, братец, в море - воды в нем не прибавится; кляни свою судьбу - а ей нипочем… И вот, после долгих предисловий и отступлений, мы подходим наконец к тому моменту, когда капитан голландского судна «Кандон-Бандунг» И ван Тох со вздохами и проклятьями садится в шлюпку, чтобы отправиться в кампонг на Танамасе и потолковать с пьяным метисом от кубу и португальца о кое-каких коммерческих делах.

Sorry, Captain , - сказал в конце концов метис от кубу и португальца. - Здесь, на Танамасе, никаких раковин не водится. Эти грязные батаки, - произнес он с непередаваемым отвращением, - жрут даже медуз; они живут больше в воде, чем на земле; женщины здесь до того провоняли рыбой, что вы представить себе не можете. Так что я хотел сказать? Ах да, вы спрашивали о женщинах…

А нет ли тут какого-нибудь кусочка берега, - спросил капитан, - где батаки не лазят в воду?

Метис от кубу и португальца покачал головой.

Нет, сэр. Разве только Девл-Бэй, но это место вам не годится.

Потому что… туда никому нельзя, сэр. Вам налить, капитан?

Thanks . Там что, акулы?

Акулы и… вообще, - пробормотал метис. - Нехорошее место, сэр. Батакам не понравится, если кто-нибудь туда полезет.

- …Там черти, сэр… Морские черти.

Это что же такое - морской черт? Рыба?

Нет, не рыба, - уклончиво ответил метис. - Просто черт, сэр. Подводный черт. Батаки называют его «тапа». Тапа. У них там будто бы свой город, у этих чертей. Вам налить?

А как он выглядит… этот морской черт?

Метис от кубу и португальца пожал плечами.

Как черт, сэр… Один раз я его видел. Вернее, только голову. Я возвращался в лодке с Кейп Гаарлем, и вдруг прямо передо мной он высунул из воды свою голову…

Ну и как? На что это было похоже?

Башка как у батака, сэр, только совершенно голая.

Может, это и был батак?

Нет, сэр. В том месте ни один батак не полезет в воду. А потом оно… моргало нижними веками , сэр. - Дрожь ужаса пробежала по телу метиса. - Нижними веками, которые у него закрывают весь глаз. Это был тапа.

Капитан И. ван Тох повертел в своих толстых пальцах стакан с пальмовой водкой.

А вы не были пьяны? Не надрались часом?

Был, сэр. Иначе меня не понесло бы туда. Батаки не любят, когда кто-нибудь тревожит этих… чертей.

Капитан ван Тох покачал головой.

Никаких чертей не существует. А если бы они существовали, то выглядели бы как европейцы. Это была какая-нибудь рыба или в этом роде.

У рыбы, - пробормотал, запинаясь, метис от кубу и португальца, - у рыбы нет рук, сэр. Я не батак, сэр, я посещал школу в Бадьюнге… и я еще помню, может быть, десять заповедей и другие точные науки; образованный человек всегда распознает, где черт, а где животное. Спросите батаков, сэр.

Это дикарские суеверия, - объявил капитан, улыбаясь с чувством превосходства образованного человека. - С научной точки зрения это бессмыслица. Черт и не может жить в воде. Что ему там делать? Нельзя, братец, полагаться на болтовню туземцев. Кто-то назвал эту бухту «Чертовым заливом», и с тех пор батаки боятся ее. Так-то, - сказал капитан и хлопнул по столу пухлой ладонью. - Ничего там нет, парень, это ясно с научной точки зрения.

Год написания:

1936

Время прочтения:

Описание произведения:

«Война с саламандрами» - роман, был написан в 1936 году. Его автором является Карел Чалек. Произведение стало самым значимым в творческой карьере писателя. Роман является по своей сути научно-фантастическим. Его можно отнести к антиутопии, но в романе также используется сатира.

Роман начинается с неожиданного открытия – обнаруживают похожих на человека амфибий или саламандр. Более подробно о сюжете романа «Война с саламандрами» можно прочитать ниже в кратком содержании.

Краткое содержание романа
Война с саламандрами

Капитан судна «Кандон-Баддунг» Вантах, занимающийся промыслом жемчуга возле берегов Суматры, неожиданно обнаруживает на острове Танамас удивительную бухту Дэвл-Бэй. По свидетельству местных жителей, там водятся черти. Однако капитан находит там разумных существ - это саламандры. Они черные, метр-полтора в высоту и с виду похожи на тюленей. Капитан приручает их тем, что помогает раскрывать раковины с их любимым лакомством - моллюсками, и они вылавливают ему горы жемчуга. Тогда Вантах берет в своей судоходной компании отпуск и едет на родину, где встречается со своим Земляком, преуспевающим бизнесменом Г. X. Бонди. Капитану Вантаху удается убедить богача пуститься в предлагаемую им рискованную авантюру, и вскоре цена на жемчуг из-за резко возросшей добычи начинает падать.

Тем временем проблема саламандр начинает интересовать мировое общественное мнение. Сначала ходят слухи, будто Вантах развозит по свету чертей, затем появляются научные и околонаучные публикации. Ученые приходят к выводу, что обнаруженные капитаном Вантахом саламандры - это считавшийся вымершим вид Аndrias Scheuchzeri.

Одна из саламандр попадает в лондонский зоопарк. Как-то она заговаривает со сторожем, представившись как Эндрью Шейхцер, и тут все начинают понимать, что саламандры - разумные существа, способные говорить, причем на разных языках, читать и даже рассуждать. Однако жизнь ставшей сенсацией зоологического сада саламандры оканчивается трагически: посетители перекармливаютее конфетами и шоколадом, и она заболевает катаром желудка.

Вскоре происходит собрание акционеров Тихоокеанской экспортной компании, занимающейся эксплуатацией саламандр. Собрание чтит память скончавшегося от апоплексического удара капитана Вантаха и принимает ряд важных решений, в частности о прекращении добычи жемчуга и об отказе от монополии на саламандр, которые так быстро плодятся, что их невозможно прокормить. Правление компании предлагает создать гигантский синдикат «Саламандра» для широкомасштабной эксплуатации саламандр, которых планирует использовать на различных строительных работах в воде. Саламандр развозят по всему свету, поселяя их в Индии, Китае, Африке и Америке. Кое-где, правда, проходят забастовки в знак протеста против вытеснения с рынка человеческой рабочей силы, но монополиям выгодно существование саламандр, поскольку благодаря этому можно расширить производство необходимых саламандрам орудий труда, а также продуктов сельского хозяйства. Высказываются также опасения, что саламандры создадут угрозу для рыболовства и своими подводными норами подроют берега материков и островов.

Между тем эксплуатация саламандр идет полным ходом. Разработана даже градация саламандр: лидинг, или надсмотрщики, самые дорогие особи; хэви, предназначенные для самых тяжелых физических работ; тим - обыкновенные «рабочие лошадки» и так далее. От принадлежности к той или иной группе зависит и цена. Процветает также нелегальная торговля саламандрами. Человечество изобретает все новые и новые проекты, для осуществления которых можно использовать этих животных.

Параллельно проводятся научные конгрессы, обменивающиеся информацией в области как физиологии, так и психологии саламандр. Разворачивается движение за систематическое школьное образование расплодившихся саламандр, возникают дискуссии, какое образование следует давать саламандрам, на каком языке они должны говорить и т. п. Появляется международная Лига покровительства саламандрам, которая ставит своей целью построить отношения между человечеством и саламандрами на началах приличия и гуманности. Принимается связанное с саламандрами законодательство: раз они мыслящие существа, то должны сами отвечать за свои поступки. Вслед за изданием первых законов о саламандрах появляются люди, требующие признать за саламандрами и определенные права. Однако никому не Приходит в голову, что «саламандровый вопрос» может иметь крупнейшее международное значение и что с саламандрами придется иметь дело не только как с мыслящими существами, но и как с единым саламандровым коллективом или даже нацией.

Вскоре численность саламандр достигает семи миллиардов, и они заселяют свыше шестидесяти процентов всех побережий земного шара. Растетих культурный уровень: выпускаются подводные газеты, возникают научные институты, где трудятся саламандры, строятся подводные и подземные города. Правда, саламандры сами ничего не производят, но люди продают им все вплоть до взрывчатых веществ для подводных строительных работ и оружия для борьбы с акулами.

Вскоре саламандры осознают собственные интересы и начинают давать отпор людям, вторгающимся в сферу их интересов. Одним из первых возникает конфликт между объедавшими сады саламандрами и крестьянами, недовольными как саламандрами, так и политикой правительства. Крестьяне начинают отстрел мародерствующих саламандр, на что те выходят из моря и пытаются отомстить. Нескольким ротам пехоты с трудом удается их остановить, в отместку они взрывают французский крейсер «Жюль Фламбо». Через некоторое время находившийся в Ла-Манше бельгийский пассажирский пароход «Уденбург» подвергается нападению саламандр - оказывается, это английские и французские саламандры не поделили что-то между собой.

На фоне разобщенности человечества саламандры объединяются и начинают выступать с требованиями уступить им жизненное пространство. В качестве демонстрации силы они устраивают землетрясение в Луизиане. Верховный Саламандр требует эвакуировать людей с указанных им морских побережий и предлагает человечеству вместе с саламандрами разрушать мир людей. У саламандр действительно большая власть над людьми: они могут блокировать любой порт, любой морской маршрут и тем самым уморить людей голодом. Так, они объявляют полную блокаду Британских островов, и Великобритания вынуждена в ответ объявить саламандрам войну. Однако боевые действия саламандр гораздо более успешны - они просто начинают затапливать Британские острова.

Тогда в Вадузе собирается всемирная конференция по урегулированию, и адвокаты, представляющие саламандр, предлагают пойти на всеих условия, обещая, что «затопление континентов будет проводиться постепенно и с таким расчетом, чтобы не доводить дело до паники и ненужных катастроф». Тем временем затопление идет полным ходом.

А в Чехии живет-поживает пан Повондра, швейцар в доме Г. X. Бонди, который в свое время мог не пустить капитата Вантаха на порог и тем самым предотвратить вселенскую катастрофу. Он чувствует, что именно он виноват в случившемся, и радует его лишь то, что Чехия расположена далеко от моря. И вдруг он видит в реке Влтаве голову саламандры…

В последней главе автор беседует сам с собой, пытаясь придумать хоть какой-то способ спасения человечества, и решает, что «западные» саламандры пойдут войной на «восточных», в результате чего будут полностью истреблены. А человечество станет вспоминать этот кошмар как очередной потоп.

Вы прочитали краткое содержание романа "Война с саламандрами". Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.

Карел Чапек

Война с саламандрами

Книга первая. ANDRIAS SCHEUCHZERI

1. Странности капитана ван Тоха

Если бы вы стали искать на карте островок Танамаса, вы нашли бы его на самом экваторе, немного к западу от Суматры. Но если бы вы спросили капитана И. ван Тоха на борту судна «Кандон-Бандунг», что, собственно, представляет собой эта Танамаса, у берегов которой он только что бросил якорь, то

капитан сначала долго ругался бы, а потом сказал бы вам, что это самая распроклятая дыра во всем Зондском архипелаге, еще более жалкая, чем Танабала, и по меньшей мере такая же гнусная, как Пини или Баньяк; что единственный, с позволенья сказать, человек, который там живет, - если не считать, конечно, этих вшивых батаков, - это вечно пьяный торговый агент, помесь кубу с португальцем, еще больший вор, язычник и скотина, чем чистокровный кубу и чистокровный белый вместе взятые; и если есть на свете что-нибудь поистине проклятое, так это, сэр, проклятущая жизнь на проклятущей Танамасе. После этого вы, вероятно, спросили бы капитана, зачем же он в таком случае бросил здесь свои проклятые якоря, как будто собирается остаться тут на несколько проклятых дней; тогда он сердито засопел бы и проворчал что-нибудь в том смысле, что «Кандон-Бандунг» не стал бы, разумеется, заходить сюда только за проклятой копрой или за пальмовым маслом; а впрочем, вас, сэр, это совершенно не касается: у меня свои проклятые дела, а вы, сэр, будьте любезны" занимайтесь своими. И капитан разразился бы продолжительной и многословной бранью, приличествующей немолодому, но еще вполне бодрому для своих лет капитану морского судна.

Но если бы вы вместо всяких назойливых расспросов предоставили капитану И. ван Тоху ворчать и ругаться про себя, то вы могли бы узнать побольше. Разве не видно по его лицу, что он испытывает потребность облегчить свою душу? Оставьте только капитана в покое, и его раздражение само найдет себе выход. «Видите ли, сэр, - разразится он, - эти молодчики у нас в Амстердаме, эти проклятые денежные мешки, вдруг придумали: жемчуг, любезный, поищите, мол, там где-нибудь жемчуг. Теперь ведь все сходят с ума по жемчугу и всякое такое». Тут капитан с озлоблением плюнет. «Ясно - вложить монету в жемчуг. А все потому, что вы, мои милые, вечно хотите воевать либо еще что-нибудь в этом роде. Боитесь за свои денежки, вот что. А это, сэр, называется - кризис». Капитан ван Тох на мгновение приостановится, раздумывая, не вступить ли с вами в беседу по экономическим вопросам, - сейчас ведь ни о чем другом не говорят; но здесь, у берегов Танамасы, для этого слишком жарко, и вас одолевает слишком большая лень. И капитан ван Тох махнет рукой и пробурчит: "Легко сказать, жемчуг! На Цейлоне, сэр, его подчистили на пять лет вперед, а на Формозе и вовсе запретили добычу. А они: «Постарайтесь, капитан ван Тох, найти новые месторождения. Загляните на те проклятые островки, там должны быть целые отмели раковин», Капитан презрительно и шумно высморкается в небесно-голубой носовой платок. «Эти крысы в Европе воображают, будто здесь можно найти хоть что-нибудь, о чем никто еще не знает. Ну и дураки же, прости господи! Еще спасибо, не велели мне заглядывать каждому батаку в пасть - не блестит ли там жемчуг! Новые месторождения! В Паданге есть новый публичный дом, это - да, но новые месторождения?… Я знаю, сэр, все эти острова, как свои штаны… От Цейлона и до проклятого острова Клиппертона. Если кто думает, что он найдет здесь что-нибудь, на чем можно заработать, так, пожалуйста, - честь и место! Я плаваю в этих водах тридцать лет, а олухи из Амстердама хотят, чтобы я тут новенькое открыл!» Капитан ван Тох чуть не задохнется при мысли о таком оскорбительном требовании. «Пусть пошлют сюда какого-нибудь желторотого новичка, тот им такое откроет, что они только глазами хлопать будут. Но требовать подобное от человека, который знает здешние места, как капитан И. ван Тох!… Согласитесь, сэр, в Европе - ну, там еще, пожалуй, можно что-нибудь открыть, но здесь!… Сюда ведь приезжают только вынюхивать, что бы такое пожрать, и даже не пожрать, а купить-продать. Да если бы во всех проклятых тропиках еще нашлась какая-нибудь вещь, которую можно было бы сбыть за двойную цену, возле нее выстроилась бы куча агентов и махала бы грязными носовыми платками пароходам семи государств, чтобы они остановились. Так-то, сэр. Я, с вашего разрешения, знаю тут все лучше, чем министерство колоний ее величества королевы». Капитан ван Тох сделает усилие, дабы подавить справедливый гнев, что и удастся ему после некоторого более или менее продолжительного кипения. «Видите вон тех двух паршивых лентяев? Это искатели жемчуга с Цейлона, да простит мне бог, сингалезцы в натуральном виде, как их господь сотворил; не знаю только, зачем он это сделал? Теперь я их вожу с собой и, как найду где-нибудь кусок побережья, на котором нет надписей „Агентство“, или „Батя“, или „Таможенная контора“, пускаю их в воду искать раковины. Тот дармоед, что поменьше ростом, ныряет на глубину восьмидесяти метров; на Принцевых островах он выловил на глубине девяноста метров ручку от киноаппарата, но жемчуг - куда там! Ни намека! Никчемный народишко эти сингалезцы. Вот, сэр, какова моя проклятая работа: делать вид, будто я покупаю пальмовое масло, и при этом выискивать новые месторождения раковин жемчужниц. Может, они еще захотят, чтобы я открыл им какой-нибудь девственный континент? Нет, сэр, это не дело для честного капитана торгового флота. И. ван Тох не какой-нибудь проклятый авантюрист, сэр, нет…» И так далее; море велико; а океан времени бесконечен; плюй, братец, в море - воды в нем не прибавится; кляни свою судьбу - а ей нипочем… И вот, после долгих предисловий и отступлений, мы подходим наконец к тому моменту, когда капитан голландского судна «Кандон-Бандунг» И ван Тох со вздохами и проклятьями садится в шлюпку, чтобы отправиться в кампонг на Танамасе и потолковать с пьяным метисом от кубу и португальца о кое-каких коммерческих делах.

С этим даяком капитан И. ван Тох отправился на остров Танамаса.

2. Пан Голомбек и пан Валента

Стояло засушливое редакционное лето, когда ничего, ну то есть ровно ничего не происходит, когда не делается политика и нет никакой европейской ситуации. Но даже и в такое время читатели газет, лежащие в агонии скуки на берегах каких-нибудь, вод или в жидкой тени каких-нибудь деревьев, деморализованные жарой, природой, деревенской тишиной и вообще здоровой и простой жизнью в отпуску, ждут (хотя и терпят каждый день разочарование), что хоть в газетах появится что-нибудь новенькое, освежающее - например, убийство, война или землетрясение, словом - Нечто; когда же ничего этого не оказывается, они потрясают газетой и с ожесточением заявляют, что в газетах ничего, ровно ничего нет, и вообще их не стоит читать, и они не будут больше на них подписываться.

А тем временем в редакции сиротливо сидят пять или шесть человек, ибо остальные коллеги в отпуску и тоже яростно комкают газетные чисты и жалуются, что теперь в газетах нет ничего, ровно Ничего А из наборной приходит метранпаж и укоризненно говорит: «Господа, господа, у нас еще нет на завтра передовой…»

Тогда дайте… ну, хотя бы эту статью… об экономическом положении Болгарии, - говорит один из сиротливых людей.

Метранпаж тяжело вздыхает.

Шестеро осиротевших поднимают взоры к потолку, словно там можно найти нечто «читабельное».

Хоть бы случилось Что-нибудь, - неопределенно произносит один из них.

Или если бы… какой-нибудь… увлекательный репортаж, - перебивает другой.

Не знаю.

Или выдумать… какой-нибудь новый витамин, - бормочет третий.

Это летом-то? - возражает четвертый. - Витамины, брат, это для образованной публики, такое больше годится осенью…

Господи, ну и жара!… - зевает пятый. - Хорошо бы что-нибудь про полярные страны.

Да так что-нибудь. Вроде этого эскимоса Вельцля . Обмороженные пальцы, вечная мерзлота и тому подобное.

Сказать легко, - говорит шестой, - но откуда взять?

И в редакции наступает безнадежная тишина.

Я был в воскресенье в Иевичке, - нерешительно начал метранпаж.

Ну и что?…

Туда, говорят, приехал в отпуск некий капитан Вантох Он, кажется, оттуда родом. Из Иевичка.

Какой Вантох?

А такой толстый. Он, говорят, капитан морского судна, этот Вантох. Рассказывают, что он где-то добывал жемчуг.

Пан Голомбек посмотрел на пана Валенту.

А где он его добывал?

На Суматре… И на Целебасе… Вообще где-то там. И будто прожил он в тех местах тридцать лет.

Дружище, это идея! - воскликнул пан Валента. - Может получиться репортаж - первый сорт. Поедем, Голомбек?

Что ж, можно попробовать, - решил Голомбек и слез со стола, на котором сидел.

Это вон тот господин, - сказал хозяин гостиницы в Иевичке.

В садике за столом, широко расставив ноги, сидел толстый господин в белой фуражке, пил пиво и толстым указательным пальцем задумчиво выводил на столе какие-то каракули. Оба приезжих направились к нему.

Редактор Валента.

Редактор Голомбек.

Толстый господин поднял голову.

Я - редактор Валента.

А я - редактор Голомбек.

Толстый господин с достоинством приподнялся.

Пан Вантох, мы… приехали к вам, чтобы вы нам рассказали что-нибудь из вашей жизни.

Это зачем же?

Мы опишем в газете. Публике будет очень интересно почитать о далеких островах и о том, что там видел и пережил наш земляк, чех, уроженец Иевичка.

Капитан кивнул головой.

Это верно. Я, братцы, единственный captain на весь Иевичек. Это да! Говорят, есть еще один капитан… капитан… карусельных лодочек, но я считаю, - добавил он доверительно, - что это ненастоящий капитан. Ведь все дело в тоннаже, понимаете?

А какой тоннаж у вашего парохода?

Двенадцать тысяч тонн, парень!

Так что вы были солидным капитаном?

Ja, солидным, - с достоинством проговорил капитан. - Деньги у вас, ребята, есть?

Оба журналиста несколько неуверенно переглянулись.

Есть, но мало. А вам нужны деньги, капитан?

Ja. Нужны.

Видите ли, если вы нам расскажете что-нибудь подходящее, мы сделаем из этого очерк, и вы получите деньги.

Сколько?

Ну, пожалуй… может быть, тысячу, - щедро пообещал пан Голомбек.

Фунтов стерлингов?

Нет, только крон.

Капитан ван Тох покачал головой.

Ничего не выйдет Столько у меня и у самого есть. - Он вытащил из кармана толстую пачку банкнот - See ?

Потом он облокотился о стол и наклонился к обоим журналистам

Я бы предложил вам, господа, a big business. Как это называется?

Крупное дело.

Ja. Крупное дело. Но вы должны дать мне пятнадцать… нет, постойте, не пятнадцать - шестнадцать миллионов крон. Ну, как?

Оба приезжих снова неуверенно переглянулись. Журналистам нередко приходится иметь дело с самыми причудливыми разновидностями сумасшедших, изобретателей и аферистов.

Стоп, - сказал капитан, - я могу вам кое-что показать.

Он порылся толстыми пальцами в жилетном кармане, вытащил оттуда что-то и положил на стол. Это были пять розовых жемчужин, каждая величиной с вишневую косточку.

Сколько это может стоить? - прошептал пан Валента.

Пан Вантох, мы вам верим, - запротестовал Голомбек, - но только…

Стоп, - скомандовал капитан. - Понимаю, ты не хочешь выложить свои денежки неизвестно на что; хвалю тебя за это, парень. Но ты их дашь на пароход, see? Ты купишь пароход, будешь ship-owner и сможешь сам плавать на нем. Да, можешь плавать, чтобы самому видеть, как я веду дело. Но деньги, которые мы сделаем, разделим fifty-fifty . Честный business, не так ли?

Но, пан Вантох, - вымолвил наконец с некоторым смущением пан Голомбек, - ведь у нас нет таких денег…

Ja, ну тогда другое дело, - сказал капиган. - Sorry. Тогда не понимаю, господа, зачем вы ко мне приехали.

Чтобы вы нам рассказали что-нибудь, капитан. У вас ведь, наверное, большой опыт…

Ja, это есть. Проклятого опыта у меня достаточно.

Приходилось вам когда-нибудь терпеть кораблекрушение?

What? A-a, ship-wrecking? Нет. Что выдумал! Если ты дашь мне хорошее судно, с ним ничего не может случиться. Можешь запросить в Амстердаме references обо мне. Поезжай и справься.

А как насчет туземцев? Встречали вы туземцев?

Капитан ван Тох покачал головой

Это не для образованных людей. Об этом я рассказывать не стану.

Тогда расскажите нам о чем-нибудь другом.

Да, расскажите… - недоверчиво проворчал капитан. - А вы потом продадите это какой-нибудь компании, и она пошлет туда свои суда. Я тебе скажу, my lad , люди - большие жулики. А самые большие жулики - это банкиры в Коломбо.

А вы часто бывали в Коломбо?

Ja, часто. И в Бангкоке, и в Маниле… Слушайте, ребята, - неожиданно сказал капитан - Я знаю одно судно. Шикарная посудина, и цена недорогая. Стоит в Роттердаме. Съездите, посмотрите. До Роттердама ведь рукой подать. - Он ткнул пальцем через плечо. - Нынче, ребята, суда ужасно дешевы. Как железный лом. Ему всего только шесть лет, двигатель Дизеля. Не хотите взглянуть?

Не можем, пан Вантох…

Странные вы люди, - вздохнул капитан и шумно высморкался в небесно-голубой носовой платок - А не знаете ли вы тут кого-нибудь, кто хотел бы приобрести судно?

Здесь, в Иевичке?

Ja, здесь или где-нибудь поблизости. Я хотел бы, чтобы эти крупные доходы потекли сюда, на my country .

Это очень мило с вашей стороны, капитан.

Ja Остальные-то уж очень большие жулики. И денег у них нет Раз вы из newspaper , то должны знать здешних видных людей; всяких банкиров и ship-owners, как это называется, - судохозяева, что ли?

Судовладельцы. Мы таких не знаем, пан Вантох.

Жаль, - огорчился капитан.

Пан Голомбек что-то вспомнил.

Вы, пожалуй, не знаете пана Бонди?

Бонди? Бонди? - перебирал в памяти капитан ван Тох.

Постой Я как будто слыхал эту фамилию. Ja, в Лондоне есть Бонд-стрит, вот где чертовски богатые люди! Нет ли у него какой-нибудь конторы на Бонд-стрит, у этого пана Бонди?

Нет, он живет в Праге, а родом, кажется, отсюда, из Иевичка.

А, черт подери! - обрадовано воскликнул капитан. - Ты прав, парень! У него еще была галантерейная лавка на базаре Бонди… как его звали?… Макс! Макс Бонди. Так он теперь торгует в Праге?

Нет, это, вероятно, был его отец. Теперешнего Бонди зовут Г. Д. Президент Г. X. Бонди, капитан

Г. X.? - покрутил головой капитан. - Г. X.? Здесь не было никакого Г. Х. Разве только это Густль Бонди, но он вовсе не был президентом. Густль - это был такой маленький веснушчатый еврейский мальчик. Нет, не может быть, чтоб это был он.

Это наверное он, пан Вантох. Ведь уже сколько лет, как вы его не видали!

Ja, это верно. Много лет!… - согласился капитан. - Сорок лет, братец. Так что, возможно, Густль теперь уже вырос. А что он делает?

Он председатель правления МЕАС - знаете, это крупные заводы по производству котлов и тому подобное. Ну и, кроме того, председатель еще около двадцати компаний и трестов Очень большой человек, пан Вантох. Его называют капитаном нашей промышленности.

Капитаном?… - изумился captain ван Тох. - Значит, я не единственный капитан из Иевичка? Черт возьми, так Густль, значит, тоже captain! Надо бы с ним встретиться. А деньги у него есть?

Ого! Горы денег. У него, пан Вантох, наверное, несколько сот миллионов. Самый богатый человек у нас.

Капитан ван Тох стал очень серьезен.

И тоже captain! Ну, спасибо, парень. Тогда я к нему поплыву, к этому Бонди. Ja, Густль Бонди I know . Такой был маленький еврейский мальчик А теперь captain Г.X. Бонди. Ja, ja, как бежит время!… - меланхолически вздохнул он.

Пан капитан, нам пора… как бы не пропустить вечерний поезд.

Так я вас провожу на пристань, - сказал капитан и начал сниматься с якоря. - Очень рад, что вы заехали ко мне, господа. Я знаю одного редактора в Сурабае; славный парень, ja, a good friend of mine . Пьяница страшный, ребята. Если хотите, я устрою вас в газете в Сурабае. Нет? Ну, как хотите.

Когда поезд тронулся, капитан медленно и торжественно помахал огромным голубым платком. При этом у него выпала на песок большая жемчужина неправильной формы. Жемчужина, которая никем и никогда не была найдена.

3. Г. X. Бонди и его земляк

Как известно, чем более высокое положение занимает человек, тем меньше написано на его дверной дощечке. Старому Максу Бонди надо было намалевать большими буквами у себя над лавочкой, по обеим сторонам дверей и на окнах, что здесь помешается Макс Бонди, торговля всевозможными галантерейными и мануфактурными товарами - приданое для невест, ткани, полотенца, салфетки, скатерти и покрывала, ситец и батист, сукна высшего сорта, шелк, занавеси, ламбрекены, бахрома и всякого рода швейный приклад. Существует с 1885 года. У входа в дом его сына, Г. X. Бонди, капитана промышленности, президента компании МЕАС, коммерции советника, члена биржевого комитета, вице-председателя союза промышленников, Consulado de la Republica Ecuador члена многочисленных правлений и т.п. и т.д., висит только маленькая черная стеклянная дощечка, на которой золотыми буквами написано:

И больше ничего. Пусть другие пишут у себя на дверях: "Юлиус Бонди, представитель фирмы «Дженерал Моторс», или «Доктор медицины Эрвин Бонди», или «С. Бонди и К°», но есть только один-единственный Бонди, который - просто Бонди, без лишних пояснений. (Я думаю, что на дверях у папы римского написано просто Пий, без всякого титула и даже без порядкового номера. А у бога так и вовсе нет дощечки ни на небе, ни на земле; каждый сам должен знать, что он тут проживает. Впрочем, все это к делу не относится и замечено только так, мимоходом.)

Перед этой-то стеклянной дощечкой и остановился в знойный день господин в белой морской фуражке, вытирая свой мощный затылок голубым платком. «Ну и важный же дом, черт побери», - подумал он и несколько неуверенно потянулся к медной кнопке звонка.

В дверях показался швейцар Повондра, смерил толстого господина взглядом от башмаков до золотого позумента на фуражке - и сдержанно осведомился:

К вашим услугам?

Вот что, братец, - сказал господин, - здесь живет некий пан Бонди?

Что вам угодно? - ледяным тоном спросил пан Повондра.

Передайте ему, что с ним хотел бы поговорить captain van Toch из Сурабаи. Ja, - вспомнил он, - вот моя карточка.

И он вручил пану Повондре визитную карточку, на которой был изображен якорь и напечатано следующее :

Пан Повондра наклонил голову и погрузился в раздумье. Сказать, что пана Бонди нет дома? Или что у пана Бонди, к сожалению, сейчас важное совещание? Есть визитеры, о которых надо докладывать, и есть такие, с которыми дельный швейцар справляется сам. Пан Повондра мучительно чувствовал, что инстинкт, которым он в подобных случаях руководствовался, дал на сей раз осечку. Толстый господин как- то не подходил под обычные категории незваных посетителей и, по-видимому, не был ни коммивояжером, ни представителем благотворительного общества. А капитан Ван Тех сопел и вытирал платком лысину и при этом так простодушно щурил свои светло- голубые глаза, что паи Повондра внезапно решился принять на себя всю ответственность.

Пройдите, пожалуйста, - сказал он, - я доложу о вас пану советнику.

Captain И. ван Тох, вытирая лоб голубым платком, разглядывал вестибюль. Черт возьми, какая обстановка у этого Густля; здесь прямо как в салоне парохода, делающего рейсы от Роттердама до Батавии. Должно быть, стоило уйму денег. А был такой маленький веснушчатый еврейский мальчик, изумлялся капитан.

Тем временем Г. X. Бонди задумчиво рассматривал у себя в кабинете визитную карточку капитана.

Что ему надо? - подозрительно спросил он.

Простите, не знаю, - почтительно пробормотал Повондра.

Пан Бонди продолжал вертеть в руках визитную карточку. Корабельный якорь. Captain И. ван Тох, Сурабая, - где она, собственно, Сурабая? Кажется, где-то на Яве? На пана Бонди повеяло дыханьем неведомой дали. «Кандон-Бандунг» - это звучит, как удары гонга. Сурабая… И сегодня как нарочно такой тропический день… Сурабая…

Ладно, - проводите его сюда, - приказал пан Бонди.

В дверях остановился мощного сложения человек в капитанской фуражке и отдал честь. Г. X. Бонди двинулся ему навстречу.

Здравствуйте! Добрый день, пан Бонди! - радостно воскликнул капитан.

Вы чех? - удивился пан Бонди.

Ja, чех. Да ведь мы знакомы, пан Бонди. По Иевичку. Лавочник Вантох - do you remember ?

Верно, верно! - шумно обрадовался Г. X. Бонди, почувствовав, однако, некоторое разочарование (значит, он не голландец!). - Лавочник Вантох на площади, как же! Но вы нисколько не изменились, пан Вантох. Такой же, как и прежде! Ну, как идет торговля мукой?

Thanks, - вежливо ответил капитан, - папаша, как говорится, давно приказал долго жить…

Умер? Так, так. Впрочем, что я, ведь вы, конечно, его сын…

Глаза пана Бонди оживились от внезапной догадки.

Послушайте, дорогой, а не тот ли вы Вантох, который дрался со мной в Иевичке, когда мы были мальчишками?

Да, он самый, - с важностью подтвердил капитан. - За это меня и отправили из дому в Моравскую Остраву.

Да, мы с вами частенько дрались. Но вы были сильнее, - признал Бонди с лояльностью спортсмена.

Да, я был сильнее. Вы ведь были таким слабеньким мальчиком, пан Бонди. И вам здорово доставалось по заду. Здорово доставалось.

Доставалось, верно, - растроганно вспоминал Г. X. Бонди. - Садитесь же, земляк! Вот хорошо с вашей стороны, что вы обо мне вспомнили. Откуда вы вдруг взялись?

Капитан ван Тох с достоинством уселся и положил фуражку на пол.

Я провожу здесь свой отпуск, пан Бонди. Н-да, так то! That"s so!…

Помните, - погрузился в воспоминания пан Бонди, - как вы кричали мне: «Жид, жид, за тобою черт бежит!…»

Ja, - сказал капитан и с чувством затрубил в носовой платок. - Ax, ja! Хорошее это было время. Но что из того, если оно так быстро проходит! Теперь мы оба старики, и оба captains.

В самом деле, вы ведь капитан, - спохватился пан Бонди.

Кто бы мог подумать! Captain of long distances , ведь так это называется?

Yah, sir. A Highseaer. East India and Pacific lines, sir .

Хорошая профессия, - вздохнул пан Бонди. - Я бы с вами охотно поменялся, капитан. Вы должны мне рассказать о себе.

О да, - оживился капитан. - Я хотел бы рассказать вам кое-что, пан Бонди Очень интересная штука, парень.

Капитан ван Тох беспокойно поглядел по сторонам.

Вы что-нибудь ищете, капитан?

Ja. Ты пива не хочешь, пан Бонди? У меня в горле пересохло, пока я добирался домой из Сурабаи.

Капитан стал рыться в обширных карманах своих брюк и вытащил голубой носовой платок, холщовый мешочек с чем-то, кисет с табаком, нож, компас и пачку банкнот.

Я бы послал кого-нибудь за пивом, - сказал он. - Пожалуй, того стюарда, что проводил меня в эту каюту.

Пан Бонди позвонил.

Не беспокойтесь, капитан. А пока закурите сигару.

Капитан взял сигару с красно-золотым бумажным колечком и понюхал ее.

Табак из Ломбока. Там страшные жулики, ничего не попишешь.

И, к великому ужасу пана Бонди, он раздавил драгоценную сигару в своей мощной длани и набил искрошенным табаком трубку.

Да, Ломбок. Или Сумба.

В дверях неслышно появился Повондра.

Принесите пива, - распорядился Бонди.

Повондра поднял брови.

Пива? Сколько?

Галлон, - буркнул капитан и, швырнув обгоревшую спичку на ковер, затоптал ее ногой. - В Адене было, брат, ужасно жарко. А у меня есть для вас новость, пан Бонди. Зондский архипелаг, see? Там, сэр, можно открыть сказочное дело. A big business. Но, пожалуй, надо рассказать с самого начала эту… как называется - story, что ли?

Рассказ?

Ja. Один рассказик. Простой.

Капитан поднял свои незабудковые глаза к потолку.

Просто не знаю, с чего начать.

(Опять какие-нибудь торговые дела, - потухал Г. X. Бонди. - господи, какая тоска! Будет убеждать меня, что мог бы поставлять швейные машины в Тасманию или паровые котлы и булавки на Фиджи Сказочная торговля, еще бы! Для того я вам и нужен. К черту! Я не лавочник. Я мечтатель. Я в своем роде поэт. Расскажи мне, Синдбад-мореход, о Сурабае или об островах Феникса. Не притягивал ли тебя Магнитный Утес, не уносила ли тебя в свое гнездо птица Нох? Не возвращаешься ли ты с грузом жемчуга, корицы и безоара?" Ну же, приятель, начинай свое вранье!)

Пожалуй, начну с ящера, - объявил капитан.

С какого ящера? - изумился коммерции советник Бонди.

Ну, с этих-скорпионов Как это называется - lizards?

Ящерицы?

Да, черт, ящерки Там есть такие ящерки, пан Бонди.

Там, на одном острове Я не могу его назвать, парень. Это очень большой секрет, worth of millions .

Капитан ван Тох вытер лоб носовым платком.

Где же, черт возьми, пиво?

Сейчас будет, капитан.

Ja. Ладно. К вашему сведению, пан Бонди, они очень милые и славные зверьки, эти ящерки. Я их, брат, знаю! - Капитан с жаром хлопнул рукой по столу - А насчет того, что они черти, так это ложь? A damned lie, sir . Cкоpee вы сами черт или я черт, я, captain ван Тох! Можете мне поверить.

Г. X. Бонди испугался. «Делириум, - подумал он. - Куда делся этот проклятый Повондра?»

Их там несколько тысяч, этих ящерок. Но их здорово жрали эти… черт… эти, ну как они там называются sharks…

Да, акулы. Вот почему эти ящерки так редко встречаются: только в одном- единственном месте, в том заливе, который я не могу назвать.

Значит, эти ящерицы живут в море?

Ja, в море. Только ночью они вылезают на берег, но очень ненадолго.

А как они выглядят? - Пан Бонди пытался выиграть время, пока вернется этот проклятый Повондра.

Ну, величиной они с тюленей, но когда встают на задние лапки, тогда они вот такого роста, - показал капитан. -Нельзя сказать, чтобы они были красивы. У них нет никакой шелухи.

Да, скорлупок. Они совершенно голые, пан Бонди, точно какие-нибудь жабы или саламандры. А передние лапки у них совсем как детские ручонки, только пальцев на каждой всего четыре. Бедненькие! - жалостливо прибавил капитан. - Но очень смышленые и милые зверьки, пан Бонди.

Капитан опустился на корточки и начал раскачиваться в такой позе.

Вот как они переваливаются, эти ящерки.

Сидя на корточках, капитан усиленно старался придать своему могучему телу волнообразные движения; руки он протянул вперед, словно собачка, которая «служит»; его небесно-голубые глаза не отрывались от пана Бонди и, казалось, умоляли о сочувствии. Г. X. Бонди почувствовал волнение и как-то по-человечески устыдился. В довершение всего в дверях неслышно появился пан Повондра с кувшином пива и возмущенно поднял брови при виде неприличного поведения капитана.

Давайте пиво и уходите, - скороговоркой выпалил Г. X. Бонди.

Капитан поднялся, отдуваясь.

Вот какие это зверьки, пан Бонди. Your health, - сказал он и выпил пива. - Пиво у тебя, парень, хорошее. Впрочем, когда имеешь такой дом…

И капитан вытер усы.

А как вы нашли этих ящериц, капитан?

Об этом как раз и будет мой рассказик, пан Бонди. Случилось так, что я искал жемчуг на Танамасе… - Капитан сразу осекся. - Или где-то еще… Ja, это был другой остров, пока это мой секрет, парень. Люди страшные жулики, пан Бонди, и надо держать язык за зубами… Так вот, когда эти два проклятых сингалезца срезали под водой жемчужные shells…

Раковины?

Ja. Такие раковины; они прилипают к камням, как прилипалы, и их приходится срезать ножом. Так вот, ящерки смотрели на сингалезцев, а сингалезцы думали, что это морские черти. Очень необразованный народ - эти сингалезцы и батаки. И говорят мне; там, мол, черти. Ja.

Капитан мощно затрубил в носовой платок.

Понимаешь, брат, тут уж не успокоишься. Я не знаю, одни ли только мы, чехи, такой любопытный народ, но где бы я ни повстречал земляка, он обязательно всюду сует свой нос, чтобы узнать, что там такое. Я думаю, это оттого, что мы, чехи, ни во что не хотим верить. Вот и я вбил в свою старую глупую голову, что должен рассмотреть этих чертей поближе. Правда, я был выпивши, но нагрузился я потому, что эти идиотские черти не выходили у меня из головы. Там, на экваторе, многое, брат, возможно. Значит, отправился я вечером в этот самый Девл-Бэй.

Пан Бонди попытался представить себе тропическую бухту, окруженную скалами и девственным лесом.

И вот, сижу я там и зову: тс-тс-тс - чтобы черти вышли И что ж ты думаешь, вскоре вылезла из моря одна такая ящерка, стала на задние ножки и завертела всем телом. И цыкает на меня: тс-тс-тс. Если бы я не был выпивши, я бы, наверное, в нее выстрелил; но я, дружище, нализался, как англичанин, и вот я говорю: поди, поди сюда, ты, tapa-boy, я тебе ничего не сделаю.

Вы говорили с ней по-чешски?

Нет, по-малайски. Там, брат, чаще всего говорят по-малайски. Ну, она ничего. Только переминается этак с ноги на ногу и вертится, как ребенок, когда он стесняется. А вокруг в воде было несколько сот этих ящерок, они высунули из воды свои мордочки и смотрят. А я (правда, я был выпивши) тоже присел на корточки и стал вертеться, как эта ящерка, чтобы они меня не боялись. А потом вылезла из воды еще одна ящерка, ростом с десятилетнего мальчугана, и тоже начала так переваливаться. А в передней лапке она держала жемчужницу. - Капитан отпил пива. - Ваше здоровье, пан Бонди. Я был, правда, пьян вдрызг, так вот я и говорю ей: ах ты, хитрюга, ты как будто хочешь, чтобы я открыл тебе эту раковину, ja? Так поди сюда, я ее открою ножом. Но она - ничего, все не решалась Тогда я снова начал вертеться, словно маленькая девочка, которая кого-то стыдится. И вот она притопала поближе, а я потихоньку протягиваю руку и беру раковину у нее из лапки. По совести говоря, трусили мы оба, это ты, пан Бонди, можешь себе представить; но я был, правда, пьян. Взял я свой нож и открыл раковину; пощупал пальцем, нет ли жемчужины, но там ничего не было, кроме противной слизи, - такой слизистый моллюск, что живет в этих раковинах. Ну вот, на, говорю, тс-тс-тс, жри себе, если хочешь. И кидаю ей открытую раковину. Ты бы посмотрел, как она ее вылизывала! Должно быть, для тех ящеров это особенный tit-bit - как это называется.

Лакомство…

Да, лакомство. Только они, бедняжки, не могут своими пальчиками справиться с твердыми скорлупками. Да, тяжелая жизнь… - Капитан выпил пива. - Я, брат, потом все обмозговал. Когда ящерки увидели, как сингалезцы срезают раковины, они, вероятно, подумали: ага, они их будут жрать. И хотели посмотреть, как сингалезцы их открывают. Эти сингалезцы в воде здорово смахивают на ящерок, только ящерка умнее сингалезца или батака, потому что хочет чему-нибудь научиться. А батак никогда ничему не научится, разве что воровать, - с горечью добавил капитан ван Тох. - А когда я на берегу звал - тс-тс-тс, и вертелся, как ящерка, они, наверное, подумали, что я большая саламандра, и поэтому не побоялись подойти ко мне, чтобы я открыл их раковину. Вот какие это умные и доверчивые зверьки.

Капитан ван Тох покраснел.

Когда я с ними познакомился ближе, пан Бонди, я стал раздеваться донага, чтобы быть совсем как они, ну, то есть голым; но им показалось очень странным, что у меня волосы на груди и… всякое такое… Ja.

Капитан провел носовым платком по загорелой шее.

Но я не знаю, не слишком ли длинно я рассказываю, пан Бонди?

Г. X. Бонди был очарован.

Нет, нисколько. Продолжайте, капитан.

Ладно. Так вот, когда эта ящерка вылизывала раковину, другие, глядя на нее, тоже полезли на берег. У некоторых были раковины в лапах. Как им удалось оторвать их от clifts своими детскими ручонками, да еще без больших пальцев, это, брат, просто удивительно.

Сначала они стеснялись, а потом позволили брать у них из лапок эти раковины. Правда, не все были жемчужницы; так просто, всякая дрянь, никудышные устрицы и тому подобное; но я такие раковины швырнул в воду и говорю: «Э, нет, дети, это ничего не стоит, это я вам своим ножом открывать не буду». Зато когда попадалась жемчужница, я открывал ее ножом и щупал, нет ли жемчужины. А раковины отдавал им вылизывать. К тому времени вокруг сидело уже несколько сот этих lizards и смотрело, как я открываю раковины. А некоторые пробовали сами вскрыть раковину какой-то скорлупкой, которая там валялась. Это, брат, меня и удивило. Ни одно животное не умеет обращаться с инструментами. Что поделаешь, животные - они и есть животные, таков закон природы. Правда, я видел в Байтензорге обезьяну, которая умела открывать ножом такой tin, то есть жестянку с консервами. Но обезьяна, сэр, какое же это животное! Недоразумение одно. Нет, правда, я был поражен. - Капитан выпил пива. -В ту ночь, пан Бонди, я нашел в тех shells восемнадцать жемчужин. Там были крохотные и побольше, а три были величиной с вишневую косточку, пан Бонди. С косточку. - Капитан ван Тох с важностью кивнул головой. - Когда я утром вернулся на судно, я сказал себе: captain ван Тох, это тебе, конечно, только померещилось, сэр; ты, сударь, был выпивши и тому подобное. Но какой толк в рассуждениях, когда у меня в мешочке лежали восемнадцать жемчужин?

Это самый лучший рассказ, какой я когда-либо слыхал, - прошептал пан Бонди.

Вот видишь, брат! - обрадовано сказал капитан. - Днем я все это обмозговал. Я приручу и выдрессирую этих ящерок, и они будут носить мне pearl-shells . Должно быть, ужас сколько этих раковин там, в Девл-Бэе. Ну, вечером я отправился туда снова, но чуточку пораньше. Когда солнце садится, ящерки высовывают из воды свои мордочки и тут и там - словом, по всей бухте. Сижу это я на берегу и зову: тс-тс-тс! Вдруг вижу - акула, то есть только ее плавник торчит из воды. А потом - всплеск, и одной ящерки как не бывало. Я насчитал двенадцать штук этих акул, плывших тогда при заходе солнца в Девл-Бэе. Пан Бонди, эти сволочи за один вечер сожрали больше двадцати моих ящерок!… - воскликнул капитан и яростно высморкался. - Да, больше двадцати! Ясно ведь, такая голая ящерка своими лапками не отобьется от акулы. Я чуть не плакал, глядя на это. Видел бы ты все это, парень…

Капитан задумался.

Я ведь очень люблю животных, - произнес он наконец и поднял свои лазурные глаза на Г. X. Бонди. - Не знаю, как вы смотрите на это, Бонди.

Пан Бонди кивнул в знак согласия.

Вот это хорошо, - обрадовался капитан ван Тох. - Они очень славные и умные, эти tapa-boys. Когда им что-нибудь рассказываешь, они смотрят так внимательно, как собака, которая слушает, что ей говорит хозяин. А главное - эти их детские ручонки… Понимаешь, брат, я старый холостяк, и семьи у меня "нет… Ja, старому человеку тоскливо одному… - бормотал капитан, преодолевая свое волнение - Ужасно милые эти ящерки, ничего не поделаешь… Если бы только акулы не пожирали их!… И знаешь, когда я кидал в них, то есть в акул, камнями, они тоже начали кидать , эти tapa boys. Ты просто не поверишь, пан Бонди! Конечно, далеко они кинуть не могли, потому что у них чересчур короткие ручки. Но это, брат, прямо поразительно! Уж если вы такие молодцы, ребята, говорю я, попробуйте тогда открыть моим ножом раковину. И кладу нож на землю. Они сначала стеснялись, а потом одна ящерка попробовала и давай втыкать острие ножа между створок. Надо взломать, говорю, взломать, see? Вот так повернуть нож - и готово. А она все пробует, бедняжка… И вдруг хрустнуло, и раковина открылась. Вот видишь, говорю. Вовсе это не так трудно. Если это умеет какой-нибудь язычник - батак или сингалезец, так почему этого не сумеет сделать tapa-boys, верно? Я не стал, конечно, говорить ящеркам, что это сказочное marvel и удивительно, когда это делают такие животные. Но вам я могу сказать, что я был… я был… ну совершенно thunderstruck.

Ошеломлен, - подсказал пан Бонди

Ja, richtik . Ошеломлен. И так это у меня засело в голове, что я задержатся там с моим судном еще на день. И вечером опять отправился туда, в Девл-Бэй, и опять смотрел, как акулы жрут моих ящерок. В ту ночь я поклялся, что так этого не оставлю. И им я тоже дал свое честное слово, пан Бонди. "Tapa-boys, - сказал я, - captain И. ван Тох обещает вам здесь, под этими огромными звездами, что он вам поможет".

4. Коммерческое предприятие капитана ван Тоха

Капитан ван Тох рассказывал с таким пылом и увлечением, что волосы у него на затылке взъерошились.

Ja, сэр, я дал такую клятву. С той поры я, брат, не имел ни минуты покоя. В Паданге я взял отпуск и послал господам в Амстердаме сто пятьдесят семь жемчужин - все, что мне натаскали мои зверьки Потом я разыскал одного такого парня: это был даяк, shark-killer , он убивал акул в воде ножом. Страшный вор и убийца этот даяк. Вместе с ним на маленьком tramp я вернулся опять на Танамасу и говорю - мол, теперь, fella , ты будешь тут своим ножом убивать акул. Я хотел, чтобы он истребил там акул и мои ящерки обрели покой. Он был такой разбойник и язычник, этот даяк, что tapa-boys были ему нипочем. Черт или не черт, это было ему все равно. А я тем временем производил observations и experiments над lizards. Постой-ка, у меня есть судовой журнал, в котором я каждый день делал записи.

Капитан вытащил из нагрудного кармана объемистую записную книжку и начал ее перелистывать.

Какое у нас сегодня число? Ага, двадцать пятое июня. Возьмем тогда, например, двадцать пятое июня. Эго было, значит, в прошлом году. Да, вот оно. «Даяк убил акулу. Lizards страшно интересуются этой дохлой дрянью. Тоби…» Это был маленький ящерка, замечательно умный, - пояснил капитан, - пришлось дать им имена, понимаешь? Чтобы я мог писать о них в этой книжке. Так вот: «Тоби сунул пальцы в рану, нанесенную ножом. Вечером они носили сухие ветки для моего костра». Ну, это вздор, - буркнул капитан, - я поищу какой-нибудь другой день. - Скажем, двадцатое июня, a? Lizards продолжали строить"… этот… этот… как это называется - jetty?

Плотину?

Ja, плотину. Такая dam . Они строили тогда новую плотину в северо-западном углу Девл-Бэя. Это, брат, была замечательная работа, - пояснил капитан. - Настоящий breakwater.

Волнорез?

Ja. Они клали на той стороне свои яйца и хотели, чтобы там были спокойные воды, понимаешь? Они сами придумали сделать такую dam; но я тебе скажу, ни один чиновник или инженер из Waterstaat в Амстердаме не мог бы сочинить лучший план для подводной плотины. Замечательно искусная работа; вот только вода портила им дело. Они роют себе под водой такие глубокие ямы под берегом и живут в этих ямах. Страшно умные зверьки, сэр, совсем как beavers.

Ja, эти большие крысы, которые умеют устраивать запруды на реке. А у ящерок там было множество плотин и плотинок, в Девл-Бэе; такие ровные-ровные dams, что твой город. Ну, и под конец они задумали перегородить плотиной весь Девл-Бэй. Ну так вот. «Научились выворачивать камни рычагами, - продолжал читать капитан. - Альберту - это был один tapa-boy - раздавило при этом два пальца». "Двадцать первого. Даяк сожрал Альберта . После этого ему было плохо. Пятнадцать капель опия. Обещал больше этого не делать. Целый день шел дождь… Тридцатое июня. Lizards строили свою плотину. Тоби не хочет работать…" И умница же это был! - с восхищением пояснил капитан. - Умные-то никогда не хотят работать. Он постоянно вытворял какие-нибудь проказы, этот Тоби. Что поделаешь, ящерки тоже бывают очень разные. «Третьего июля. Сержант получил нож». Это был такой большой, сильный ящерка, этот Сержант. И очень ловкий, сэр. «Седьмого июля. Сержант убил ножом cuttle-fish», - это, понимаешь, рыба, которая гадит таким темно-бурым - слыхал?

Каракатица?

Ja, она самая. «Двадцатое июля. Сержант убил ножом большую jelly-fish», - это такая сволочь, тело как студень, и жжется, как крапива. Мерзкое животное. А теперь внимание, пан Бонди. "Тринадцатого июля. - Это у меня подчеркнуто. - Сержант убил ножом небольшую акулу. Вес - семьдесят фунтов". Вот как, пан Бонди! - торжественно воскликнул капитан И. ван Тох. - Здесь это записано черным по белому. Это и есть великий день. Точно, тринадцатого июля прошлого года. - Капитан закрыл записную книжку. - Я ничуть не стыжусь, пан Бонди; там, на берегу Девл-Бэя, я упал на колени и заревел от самой искренней радости. Теперь уж я знал, что мои tapa-boys не дадут себя в обиду. Сержант получил за это отличный новый гарпун - гарпун, брат, лучше всего, если хочешь охотиться на акул, и я ему сказал: be a man . Сержант, и покажи tapa-boys, что они могут обороняться. И вот, брат, - воскликнул капитан, вскочив с места и ударив по столу от восторга, - через три дня там плавала огромная дохлая акула, full of gashes - как это называется?

Вся израненная?

Ja, сплошные дыры от ударов гарпуна. - Капитан глотнул пива с такой жадностью, что в горле у него заклокотало. - Вот оно как, пан Бонди. Тогда только я и заключил с tapa-boys… ну нечто вроде договора. То есть я как бы дал им слово, что, если они будут доставлять мне жемчужницы, я им буду давать за это гарпуны и kn-ives, то есть ножи, чтобы они могли защищаться. See? Это честный бизнес, сударь. Что поделаешь, человек должен быть честным даже с животными. И я дал им еще немного досок и две железных wheelbarrows…

Ручные тележки. Тачки.

Ja, такие тачки. Чтобы они могли возить камни на плотину. Им, бедняжкам, приходилось таскать все в своих лапах, понимаешь? Ну, словом, массу вещей они получили. Я бы не хотел их надувать, вовсе нет. Постой, парень, я тебе что-то покажу.

Капитан ван Тох одной рукой подтянул свой живот кверху, а другой извлек из кармана брюк холщовый мешочек.

Вот здесь, - сказал он и высыпал содержимое мешочка на стол.

Там было около тысячи жемчужин самой различной величины: мелкие, как конопляное семя, немного побольше, величиной с горошину, несколько огромных, с вишню; жемчужины безупречно круглые, как капля, жемчужины бугорчатые, жемчужины серебристые, голубые, телесного цвета, желтоватые, отливающие черным и розовым. Г. X. Бонди был словно зачарован; он потерял всякое самообладание, перебирал их, катал по столу кончиками пальцев, сгребал обеими руками,

Какая красота, - восторженно прошептал он. - Капитан, это - как в сказке!…

Ja, - невозмутимо ответил капитан. - Красиво. А акул они убили около тридцати за тот год, что я провел с ними. У меня здесь все записано, - сказал он, похлопывая по нагрудному карману. - Зато сколько ножей я им дал, и пять штук гарпунов. Мне ножи обошлись почти по два американских доллара a piece, то есть за штуку. Очень хорошие ножи, парень, из такой стали, которую не берет никакая rust.

Ржавчина?

Ja. Потому что это для работы под водой, для моря. Ну, и батаки тоже стоили мне кучу денег.

Какие батаки?

Да туземцы на том острове. У. них такая вера, будто tapa-boys - это черти, и они страшно их боятся. А когда увидели, что я с их чертями разговариваю, хотели убить меня. Целыми часами звонили в колокола, чтобы отогнать, значит, чертей от своего кампонга. Ужасный тарарам подняли. Ну, а потом каждое утро приставали ко мне, чтобы я им заплатил за этот набат. За то, что они трудились, понимаешь? Что и говорить, эти батаки - отчаянные жулики. Но с tapa-boys, сэр, с ящерками, можно бы сделать честный бизнес. Очень хорошее дело, пан Бонди.

Г. X. Бонди все происходящее казалось сном.

Покупать у них жемчуг?

Ja. Только в Девл-Бэе уже никакого жемчуга нет, а на других островах нет никаких tapa-boys. В этом-то вся суть, парень.

Капитан И. ван Тох раздул щеки с победоносным видом.

Это и есть то большое дело, которое я обмозговал. Послушай, - сказал он, тыча в воздух толстым пальцем. - Ведь этик ящерок стало гораздо больше с тех пор, как я взял их под защиту! Они могут, теперь обороняться. You see? А? А дальше их будет еще больше! Ну, так как же, пан Бонди? Разве это не замечательное предприятие?

Я все еще не понимаю, - неуверенно произнес Г. X. Бонди, - что вы, собственно, имеете в виду, капитан?

Ну, перевозить tapa-boys на другие жемчужные острова, - выложил наконец капитан - Я заметил, что ящерки не могут сами переплывать открытое море в глубоких местах. Они немножко плавают, немного ходят по дну, но на большой глубине для них слишком большое давление: они чересчур мягкие, понимаешь! Но если бы у меня было судно, в котором можно было бы устроить резервуар, такой бассейн с водой, то я мог бы перевозить их, куда хочу. Seе? И они искали бы там жемчуг, а я бы ездил к ним и привозил им ножи и гарпуны и всякие прочие вещи, в которых они нуждаются. Эти бедняжки там, в Девл-Бэе, так рас… распоросились… а?

Расплодились.

Ja, так расплодились, что им уже почти нечего жрать. Они едят мелких рыбешек, моллюсков и водяных жуков… Но могут жрать и картошку, и сухари, и всякие обыкновенные вещи. Этим можно било бы их кормить в резервуарах, на судне. А в подходящих местах, где не очень много людей, я пускал бы их в воду и устраивал бы там такие… Такие фермы для моих ящерок. Потому что я хотел бы, чтобы они могли прокормиться, эти зверьки. Они очень славные и умные, пан Бонди. Вот увидишь их, парень, сам скажешь: хэлло, captain, полезные у тебя зверьки. Ja. Люди ведь теперь с ума сходят по жемчугу, пан Бонди. Вот это и есть тот большой бизнес, что я придумал.

Г. Х Бонди бил в нерешительности.

Мне очень жаль, капитан, - начал он, - но я, право, не знаю…

Лазурные глаза капитана. И. ван Тоха подернулись влагой.

Это плохо, братец! А я бы тебе оставил все эти жемчужины, как… как залог за то судно. Сам я купить судно не могу. А я знаю очень подходящие посудину в Роттердаме. На дизеле…

Почему вы не предложили это дело кому-нибудь в Голландии?

Капитан покачал головой.

Я, брат, знаю этих людей. С ними об этом говорить нельзя… А я, пожалуй, - задумчиво прибавил он, - возил бы на этом судне и другие вещи, всевозможные goods , и продавал бы их на тех островах. Да, я бы это мог. У меня там куча знакомств, пан Бонди. А при этом я мог бы иметь у себя на судне такие резервуары для моих ящерок…

Гм, об этом еще можно подумать, - размышлял вслух Г. X. Бонди. - Дело в том, что как раз… Ну да, нам нужно искать новые рынки для нашей промышленности. Случайно я говорил об этом на днях с несколькими лицами… Я хотел бы купить один или два парохода, один для Южной Америки, а другой для восточных стран…

Капитан ожил.

Вот за это хвалю, пан Бонди! Суда теперь страшно дешевы, можешь купить их хоть целую гавань…

Капитан ван Тох пустился в технологические объяснения, где и за какую цену продаются всякие vessels, boats и tank-steamers . Г. X. Бонди не слушал капитана; он только рассматривал его. Г. X. Бонди умел разбираться в людях. Ни на одно мгновение он не принимал всерьез ящериц капитана ван Тоха; но сам капитан стоил внимания. Честный человек, да. И знает тамошние условия. Сумасшедший, конечно. Но чертовски симпатичен. В сердце Г. X. Бонди зазвенела какая-то фантастическая струна. Корабли с жемчугом и кофе, корабли с пряностями и всякими благовониями Аравии! Г. X. Бонди ощутил то странное, необъяснимое волнение, которое обычно предшествовало у него всякому важному и удачному решению; это можно было бы выразить в словах: «Сам не знаю почему, но я, кажется, за это возьмусь». А тем временем captain ван Тох своими огромными лапами чертил в воздухе силуэты судов с awning-decks и quarter-decks , - превосходные суда, братец…

Знаете что, капитан ван Тох, - сказал вдруг Г. X. Бонди, - зайдите ко мне через две недели. Мы возобновим тогда разговор о пароходе.

Captain ван Тох понял, как много значат эти слова. Покраснев от радости, он вымолвил только:

А как ящерки - смогу я их возить на моем пароходе?

Разумеется. Только… пожалуйста, никому о них ни слова. Люди подумают, что вы спятили… и я заодно с вами.

А жемчуг вам можно оставить?

Ja, только я должен выбрать две жемчужины покрасивее, надо послать их кое- кому.

А таким двум редакторам, парень. Ja, черт подери, постой-ка!

Как их звали, черт подери?

Капитан ван Тох растерянно моргал своими лазурными глазами.

Такая, брат, глупая у меня голова… Уже забыл, как звали этих двух boys…

5. Капитан И. ван Тох и его дрессированные ящерицы

Провалиться мне на этом месте, - воскликнул человек на набережной в Марселе, - если это не Иенсек!

Швед Иенсен поднял глаза.

Постой, - сказал он, - и помолчи, пока я тебя не узнаю.

Он прикрыл глаза рукой.

- «Чайка»? Нет. «Императрица Индии»? Нет. «Пернамбуко»? Нет. А, знаю! «Ванкувер». Лет пять тому назад на «Ванкувере», пароходство Осака-лайн, Фриско. А зовут тебя Дингль, бродяга ты этакий, и ты ирландец.

Человек оскалил зубы и подсел к шведу.

Right , Иенсен. И, кроме того, пью любую водку, когда угощают. Ты где теперь?

Иенсен показал кивком.

Крейсирую на линии Марсель-Сайгон. А ты?

А я в отпуске, - похвастал Дингль, - еду домой посмотреть, сколько у меня прибавилось детей.

Иенсен глубокомысленно покачал головой.

Значит, тебя опять выставили. Так? Пьянство в служебное время и тому подобное. Гели бы ты, брат, посещал YMCA, как я…

Дингль ужаснулся.

Здесь тоже есть YMCA?

Да ведь сегодня суббота, - проворчал Иенсен. - А где ты плавал?

На одном трампе, - уклончиво ответил Дингль. - Разные острова там на юге.

Капитан?

Некий ван Тох. Голландец или что-то в этом роде.

Швед Иенсен задумался

Капитан ван Тох… Я с ним тоже плавал несколько лет тому назад. Судно - «Кандон-Бандунг». Рейс - от черта к дьяволу. Толстый, лысый и ругается даже по малайски, чтобы крепче получалось. Знаю хорошо.

Он уже тогда был такой сумасшедший?

Швед покачал головой

Старый Тох - all right, братец.

Возил он тогда уже с собой ящериц?

Нет… - Иенсен стал припоминать: - Что-то я уже слышал об этом… в Сингапуре. Какой-то враль молол там языком на этот счет.

Ирландец слегка обиделся.

Это совсем не вранье, Иенсен. Это святая истина насчет ящериц.

Тот, в Сингапуре, тоже божился, что это правда, - проворчал швед. - И все же получил по рылу! - прибавил он с победоносным видом.

Дай же я тебе расскажу, в чем тут дело, - упорствовал Дингль. - Уж кому знать, как не мне. Я эту мразь видел собственными глазами.

Я тоже, - пробормотал Иенсен. - Почти совсем черные, рост - около метра шестьдесят, с хвостом, и ходят на двух ногах. Знаю.

Отвратительные, - передернулся Дингль. - Все в бородавках, дружище! Матерь божия, я бы к ним не притронулся. Они, наверное, ядовитые!

Почему? - буркнул швед. - Я, брат, служил как-то на судне, которое возило людей. И на верхней, и на нижней палубе - везде люди. Женщины, и все такое прочее. И танцуют и играют в карты… я там был кочегаром, понимаешь? Ну, а теперь скажи мне, олух, что ядовитее?

Дингль сплюнул.

Если бы это были кайманы, я, брат, ничего бы не сказал. Я тоже как-то возил змей для зверинца - оттуда, из Банджермасина. Ну и воняли! Но ящерицы… Иенсен, уж слишком они странные звери. Днем-то еще ничего, днем все это сидит в таких бассейнах с водой; но ночью оно вылезает - топ-топ, топ-топ… Все судно ими кишмя кишит. И оно становится на задние ноги и поворачивает голову за тобой вслед… - Ирландец перекрестился. - Цыкает на человека - тс-тс-тс, как шлюхи в Гонконге. Прости меня, господи, только я думаю, что тут дело нечисто. Если бы не так туго было с работой, я бы там и часа не оставался, Иенсен. Ни единого часа.

Ага, - сказал Иенсен. - Так вот почему ты возвращаешься к маменьке?

Отчасти… Приходилось чертовски пить, чтобы вообще выдержать там, а ты сам знаешь, капитан насчет этого строг! Вот был тарарам, когда я одну из этих тварей пнул, ногой. Ну да, пнул, да еще брат, с каким удовольствием! Даже хребет перешиб. Ты бы посмотрел, что было со стариком! Посинел, схватил меня за горло и швырнул бы в воду, не окажись тут штурман Грегори. Знаешь его?

Швед кивнул головой.

- "Хватит с него, сэр", - сказал штурман и вылил мне на голову ведро воды. И в Кокопо меня списали. - Дингль плюнул, и плевок пролетел в воздухе длинной дугой. - Старику эта мразь дороже людей Знаешь, он учил их говорить! Ей-богу! Запирался с ними и часами разговаривал. Я думаю, он их дрессирует для цирка. Но самое странное то, что он их потом опять опускает в воду. Остановится у какого-нибудь дурацкого островка, болтается в шлюпке вдоль берега и измеряет глубину; а потом запрется там, где эти резервуары, откроет люк в борту и выпускает свою мразь в воду. А оно, брат, скачет через окошечко - одно за другим, как дрессированные тюлени, штук десять-двенадцать… А ночью старый Тох отправляется на берег с какими-то ящиками. Что там в этих ящиках - никто не знает. Потом двигаем дальше Вот так обстоят дела со старым Тохом, Иенс. Странно. Чересчур странно! - В глазах Дингля мелькнуло выражение ужаса. - Боже всемогущий. Иенс, до чего мне было жутко! Я пил, брат, пил как сумасшедший. А когда оно ночью топало по всему судну и служило на задних лапах… и цыкало: тс- тс-тс, так я иногда думал: эге, братец, это у тебя с перепою! Со мной уже было однажды во Фриско, помнишь, Иенсен? Но тогда мне везде мерещились пауки. «Де-ли-риум», - говорили врачи в Sailor hospital . Но потом я спросил толстого Бинга, видел ли он тех чудовищ, и он сказал, что видел. Собственными глазами, говорит, подглядел раз, как один ящер взялся за ручку двери и вошел в каюту к капитану. Но не знаю… Этот Джо тоже жутко пил. Как ты думаешь, Иенс, у Бинга тоже был делириум или нет? Как ты думаешь?

Иенсен только пожал плечами.

А немец Петере рассказывал, будто на островах Манихики он отвез капитана на берег, а потом спрятался за скалами и стал смотреть, что там старый Тох делает со своими ящиками. Так он, брат, говорит, что эти ящеры сами пооткрывали их, когда старик дал им долото. А знаешь, что было в ящиках? Оказывается, ножи, дружище. Такие длинные ножи, гарпуны и тому подобное. Я, правда, Петерсу не верю, у него очки на носу, но все-таки это странно. Ты как думаешь?

У Иенсена вздулись жилы на лбу.

Я думаю, - буркнул он, - что твой немец сует свой нос в дела, которые его совсем не касаются. Понял? И скажу тебе, что я ему этого не советую.

А ты ему напиши, - усмехнулся ирландец. - Самый точный адрес - пекло, наверняка дойдет. А знаешь, что меня удивляет? Старый Тох время от времени навещает своих ящериц в тех местах, где он насажал их. Ей-богу, Иенс. Вечером приказывает отвезти себя в шлюпке на берег и возвращается только к утру Так вот, скажи-ка мне. Иенс, ради кого ему туда ездить? И скажи мне, что спрятано в посылочках, которые он отправляет в Европу? Смотри - вот такие маленькие посылочки страхует на тысячу фунтов.

Откуда ты знаешь? - еще более хмуро спросил швед.

Да вот знаю, - уклончиво ответил Дингль. - А как ты думаешь, откуда старый Тох возит этих ящериц? Из Девл-Бэя. Из Чертова залива, Йене. У меня там есть один знакомый, он агент, человек с образованием, так он мне говорил, брат, что это вовсе не дрессированные ящерицы. Куда там! Пусть малым детям рассказывают, что это просто животные. А нам, брат, пусть зубы не заговаривают. - Дингль многозначительно подмигнул. - Вот какие дела, Иенсен… А ты мне говоришь, что captain van Toch - all right!…

Ну-ка, повтори еще раз! - угрожающе прохрипел огромный швед.

Был бы старый Тох all right, не развозил бы чертей по всему свету… и не запускал бы их всюду на островах, словно блох в шубу. За то время Йене, что я плавал с ним, он перевез их несколько тысяч, не меньше. Старый Тох продал свою душу, браток. И я знаю, чем ему черти платят. Рубины, жемчуг и тому подобное. Можешь не сомневаться, даром он не стал бы это делать.

Иенс Иенсен побагровел.

А тебе-то что? - рявкнул он, стукнув кулаком по столу. - Занимайся своими проклятыми делами!

Маленький Дингль испуганно подскочил.

Ну, чего ты… - смущенно залепетал он. - Что ты так вдруг… Я ведь только рассказываю, что видел. А если хочешь, так все это мне только померещилось. Только ради тебя, Иенсен… Пожалуйста, могу сказать, что это бред. Иенсен, ты же знаешь, со мной было уже такое во Фриско. «Тяжелый случай», - говорили врачи в Sailor hospital. Ей-богу, брат, мне показалось, что я видел ящериц, или чертей, или еще что-то такое. А на самом деле ничего не было.

Было, Пат, - мрачно сказал швед, - я их видел.

Нет, Иенс, - убеждал его Дингль. - Это у тебя был просто делириум. Старый Тох - all right, но… ему не следовало бы развозить чертей по свету. Знаешь что? Когда я приеду домой, закажу мессу за спасение его души. Провалиться мне на этом месте, Иенсен, если я этого не сделаю.

По нашей религии, - меланхолически протянул Иенсен, - этого не полагается. А как ты думаешь, Пат, помогает, если отслужить за кого-нибудь мессу?

Чудесно помогает!… - воскликнул ирландец. - Я слышал на родине не раз, что это помогало ну, даже в самых тяжелых случаях! Против чертей вообще и… тому подобное, понимаешь?

Тогда я тоже закажу католическую мессу, - решил Иенс Иенсен. - За капитана ван Тоха. Но я закажу ее здесь, в Марселе. Я думаю, что вон в том большом соборе это можно сделать дешевле, по оптовой цене.

Может быть, но ирландская месса лучше. У нас, брат, такие монахи, что почище всяких колдунов будут. Прямо как факиры или язычники.

Слушай, Пат, - сказал Иенсен, - я бы тебе дал двенадцать франков на мессу. Но ты ведь парень непутевый, пропьешь…

Иенс, такого греха я на душу не возьму. Но постой, чтобы ты мне поверил, я напишу на эти двенадцать франков расписку. Хочешь?

Это можно, - сказал швед, который во всем любил порядок.

Дингль раздобыл листок бумаги, карандаш и занял этими принадлежностями почти весь стол.

Что же мне тут написать?

Йенc Иенсен заглянул ему через плечо.

Сначала напиши сверху, что это расписка.

И Дингль медленно, с усилием, высовывая язык и слюнявя карандаш, вывел:

Так правильно? - неуверенно спросил Дингль. - А у кого из нас должен остаться этот листок?

У тебя, конечно, осел ты этакий, - не задумываясь ответил швед. - Это делается, чтобы человек не забыл, что он получил деньги.

Эти двенадцать франков Дингль пропил в Гавре и вместо Ирландии отправился оттуда в Джибути. Короче говоря, месса отслужена не была, вследствие чего естественный ход событий не нарушался вмешательством каких-либо высших сил.

6. Яхта в лагуне

Мистер Эйб Леб, прищурившись, глядел на заходящее солнце. Ему хотелось как-то высказать, до чего это красиво, но крошка Ли - она же мисс Лили Валлей, по документам Лилиан Новак, а для друзей - златокудрая Ли, Белая Лилия, длинноногая Лилиан, и как там ее еще называли в ее семнадцать лет, - спала на горячем песке, закутавшись в мохнатый купальный халат и свернувшись в клубок, как прикорнувшая собачонка. Поэтому Эйб ничего не сказал о красоте природы и только вздыхал, шевеля пальцами босых ног, чтобы вытряхнуть песчинки. Недалеко от берега стоит на якоре яхта «Глория Пикфорд», эту яхту Эйб получил от папаши Леба за то, что сдал университетские экзамены. Молодчина папаша Леб, Джесс Леб, магнат кинопромышленности и так далее «Эйб, пригласи нескольких приятелей или приятельниц и поезди по белу свету», - сказал старик Папаша Джесс - молодец первый сорт! И вот теперь там, на перламутровой поверхности моря застыла «Глория Пикфорд», а здесь, на горячем песке, спит крошка Ли. У Эйба захватило дух от счастья Спит, как маленький ребенок, бедняжка Мистер Эйб ощутил непреодолимое, страстное желание спасти Ли от какой-нибудь опасности "Собственно говоря, следовало бы действительно жениться на ней", - подумал молодой мистер Леб, и сердце его сжалось от сладоcтного и мучительного чувства, в котором твердая решимость смешивалась с малодушием. Мамаша Леб, наверное, не согласится на это, а папаша Леб только руками разведет «Ты с ума сошел, Эйб». Родители просто не могут этого понять, вот и все. И мистер Эйб, нежно вздохнув, прикрыл полой купального халата беленькую лодыжку Ли. «Как глупо, - смущенно подумал он, - что у меня такие волосатые нога!»

Господи, до чего здесь красиво, до чего красиво! Жаль, что Ли этого не видит. Мистер Эйб залюбовался красивой линией ее бедра и, по какой-то смутной ассоциации, начал думать об искусстве. Ли ведь тоже артистка. Киноартистка. Правда, она еще не играла, но твердо решила сделаться величайшей кинозвездой всех времен; а если Ли что-нибудь задумает, то обязательно добьется своего. Вот этого как раз и не понимает мамаша Леб. Артистка-это… одним словом, артистка и не может быть такой, как другие девушки. К тому же другие девушки ничуть не лучше, решил Эйб. Например, эта Джэди, там, на яхте, такая богатая девица… а я знаю, что Фред ходит к ней в каюту. Каждую ночь, изволите ли видеть! Тогда как я и Ли… Просто Ли не такая. Я желаю всего лучшего Фреду-бейсболисту, великодушно размышлял Эйб, он мой товарищ по университету. Но каждую ночь… Нет, богатая девушка не должна была бы так поступать. То есть девушка из такой семьи, как Джэди. И ведь Джэди - даже не артистка. (О чем только эти девушки иногда шушукаются! - вспомнил вдруг Эйб. - И как у них при этом горят глаза и как они хихикают. Мы с Фредом о таких вещах никогда не говорим). (Ли не надо пить коктейль в таком количестве; она потом сама не знает, что говорит.) (Например, сегодня днем - это было уж слишком…) (Я имею в виду, как они с Джэди заспорили, у кого из них ноги красивее. Само собой разумеется, что у Ли. Я-то знаю.) (А Фреду нечего было затевать этот дурацкий конкурс красивых ног. Это можно устраивать где-нибудь на Палм-Бич, но не в своей интимной компании. А девушкам не следовало так высоко задирать юбки. Это уже, собственно, были не только ноги… . По крайней мере Ли не следовало этого делать. Тем более перед Фредом. И такая богатая девушка как Джэди, зря это делала.) (А я, пожалуй, напрасно позвал капитана и предложил ему быть судьей. Это было глупо. Как побагровел капитан, и усы у него ощетинились. «Простите, сэр», - и хлопнул дверью. Неприятно. Ужасно неприятно. Капитану не следовало быть до такой степени грубым. В конце концов ведь это моя яхта, не так ли?) (Правда, у капитана нет с собой девушки; так легко ли ему, бедняге, смотреть на такие вещи? То есть поскольку ему приходится оставаться на холостом положении?) (А почему Ли плакала, когда Фред сказал, что у Джэди ноги красивее? Потом она говорила, что Фред такой невоспитанный, отравил ей всю поездку… Бедненькая Ли!…) (Теперь девушки дуются друг на друга. А когда я хотел поговорить с Фредом, Джэди подозвала его к себе, как собачонку. Все-таки Фред - мой лучший приятель. Конечно, если он возлюбленный Джэди, он должен говорить, что у нее ноги красивее. Но зачем было утверждать это так категорически? Это было нетактично по отношению к бедняжке Ли. Ли права, что Фред самоуверенный чурбан. Ужасный чурбан.) (Собственно, я представлял себе это путешествие по-иному. На черта мне сдался Фред!)

Мистер Эйб обнаружил, что он уже не любуется перламутровым морем, но с весьма мрачным видом просеивает между пальцами песок с ракушками. Он был огорчен и расстроен. Папаша Леб сказал: «Поезжай да постарайся повидать побольше». А что мы видели? Мистер Эйб старался припомнить, но в памяти его всплывала только одна картина - как Джэди и Ли показывают свои ноги, а Фред, широкоплечий Фред, сидит перед ними на корточках. Эйб нахмурился еще больше. Как, собственно, называется этот коралловый остров? Тараива, говорил капитан. Тараива, или Тахуара, или Тараихатуара-тахуара. Что, если вернуться домой и сказать старому Джессу: «Папа, мы побывали даже на Тараихатуара-тахуара». (И зачем только я позвал тогда капитана, - поморщился мистер Эйб.) (Надо будет поговорить с Ли, чтобы она не делала таких вещей. Господи, почему я ее так ужасно люблю? Когда проснется, поговорю с ней. Скажу, что мы могли бы пожениться…) Глаза мистера. Эйба наполнились слезами. Господи, отчего это - от любви или от муки? Или же эта безмерная мука оттого, что я ее так ужасно люблю?…

Подведенные синим, блестящие, похожие на нежные ракушки, веки крошки Ли затрепетали.

Мистер Эйб старался засыпать свои злополучные волосатые ноги мелким песком.

Превосходная идея, крошка. А какой фильм?

Ли открыла свои бездонные синие глаза.

Например… Представь себе, что я была бы на этом острове Робинзоном. Женщина- Робинзон! Правда, совершенно новая идея?

Да-а, - неуверенно произнес мистер Эйб. - А как бы ты попала на этот остров?

Превосходнейшим манером!… - ответил сладкий голосок. - Просто наша яхта потерпела бы во время бури крушение, и вы все потонули бы - ты, Джэди, капитан и все.

А Фред? Он ведь замечательно плавает.

Гладкий лобик наморщился.

Тогда пусть Фреда съест акула. Получится изумительный кадр! - захлопала Ли в ладоши. - Ведь у Фреда безумно красивое тело, правда?

А меня в бессознательном состоянии выбросила бы на берег волна. На мне была бы пижама, та, в голубую полоску, что так понравилась тебе позавчера. - Взгляд, брошенный из-под полуопущенных ресниц, наглядно продемонстрировал силу женских чар. - Вернее, это должен быть цветной фильм, Эйб Все говорят, что голубой цвет поразительно идет к моим волосам.

А кто бы тебя здесь нашел? - деловито осведомился мистер Эйб.

Крошка Ли задумалась.

Никто! Какой же тогда Робинзон, если тут будут люди, - ответила она с неожиданной логикой. - Вот почему эта роль такая шикарная, ведь я все время играла бы одна. Вообрази только - Лили Валлей в главной и вообще единственной роли!

А что бы ты делала в течение всего фильма?

Крошка Ли оперлась на локоть.

У меня уже все придумано. Купалась бы и пела на скале.

В пижаме?

Без, - сказала крошка. - Ты не думаешь, что я имела бы огромный успех?

Но не можешь ведь ты ходить все время голой, - проворчал Эйб с явным неодобрением.

А почему бы и нет? - невинно удивилась крошка. - Что здесь такого?

Мистер Эйб пробормотал что-то нечленораздельное.

А потом, - продолжала свои размышления Ли, - постой… ага, знаю. Потом меня похитила бы горилла. Понимаешь, такая страшная, волосатая, черная горилла.

Мистер Эйб покраснел и постарался еще глубже зарыть в песок свои проклятые ноги.

Но здесь же нет горилл, - возразил он малоубедительным тоном.

Есть. Здесь есть всевозможные звери. Ты должен относиться к делу как художник, Эйб Горилла удивительно подойдет к моему оттенку кожи. А ты обратил внимание, какие у Джэди волосы на ногах?

Нет, - ответил Эйб, крайне недовольный этой темой.

Ужасные ноги, - заметила Ли и с удовлетворением посмотрела на собственные икры. - А когда горилла понесет меня на руках, из лесной чащи выйдет молодой прекрасный дикарь и заколет ее.

А как он будет одет?

У него будет лук, - без колебаний решила крошка, - и венок на голове. Этот дикарь возьмет меня в плен и приведет в становище каннибалов.

Здесь нет никаких каннибалов. - Эйб попробовал вступиться за островок Тахуара.

Есть. Людоеды захотят принести меня в жертву своим идолам и споют при этом гавайские песни. Знаешь, как негры поют в ресторане «Парадиз». Но тот молодой людоед влюбился бы в меня, - прошептала крошка Ли с широко раскрытыми от восторга глазами, - и потом еще один дикарь влюбился бы в меня, скажем - предводитель этих каннибалов… а потом один белый.

Откуда же тут возьмется белый? - спросил Эйб в интересах точности.

Он был бы у них в плену. Например, это был бы знаменитый тенор, который попал в руки дикарей. Это для того, чтобы он мог петь в фильме.

А в чем он был бы одет?

Ли поглядела на пальчики своих ножек.

Он был бы… без всего, как и людоеды.

Мистер Эйб покачал головой.

Не годится, крошка. Все знаменитые тенора страшно толстые.

Жалко, - огорчилась Ли. - Ну, тогда его мог бы играть Фред, а тенор только пел бы. Знаешь, как теперь озвучивают фильмы.

Но ведь Фреда сожрала акула?

Ли рассердилась.

Нельзя быть таким ужасным реалистом, Эйб! С тобой вообще невозможно говорить об искусстве! А предводитель обвил бы меня всю нитками жемчуга…

Где бы он его взял?

Здесь масса жемчуга, - с уверенностью объявила, Ли. - А Фред из ревности боксировал бы с ним на скале над морским прибоем. Получится шикарно: силуэт Фреда на фоне неба! Правда, блестящая идея? При этом они оба упали бы в море…

Ли просветлела. - Тут и пригодится эпизод с акулой. Вот взбесится Джэди, если Фред будет играть со мной в фильме! А я бы вышла замуж за того красивого дикаря. - Златокудрая Ли вскочила. - Мы стояли бы тут на берегу… на фоне солнечного заката… совершенно нагие… и диафрагма постепенно закрывалась бы… - Ли сбросила купальный халат. - А теперь я иду в воду.

Ты не надела купальный костюм, - пробормотал Эйб, оглядываясь на яхту, не смотрит ли кто-нибудь оттуда; но Ли уже вприпрыжку бежала по песку к лагуне.

«…Собственно, в платье она лучше», - заговорил вдруг в молодом человеке голос холодной и жестокой критики. Эйб был потрясен отсутствием у него надлежащего любовного восторга и чувствовал себя почти преступником, но… все-таки когда Ли в платье и туфельках, то… право же, это как-то красивее.

«Ты, верно, хочешь сказать - приличнее», - возражал Эйб холодному голосу.

«Ну да, и это тоже. И красивее. Почему она так нелепо шлепает по воде? Почему у нее так трясутся бока? Почему то, почему се…»

«Перестань, - с ужасом отбивался Эйб. - Ли - самая красивая девушка, которая когда-либо существовала на свете! Я ее ужасно люблю…»

«…Даже когда на ней нет ничего?» - спросил холодный критический голос.

Эйб отвернулся и взглянул на яхту в лагуне. Как она красива, как безупречны все линии ее бортов! Жаль, нет тут Фреда. С Фредом можно было бы поговорить о красоте яхты. Тем временем Ли стояла уже по колено в воде, простирала руки к заходящему солнцу и пела.

«Скорей бы уж лезла в воду, черт бы ее драл! - раздраженно подумал Эйб. - А все- таки это было красиво, когда она лежала, свернувшись клубочком, закутанная в халат, с закрытыми глазами. Милая крошка Ли! - И Эйб, растроганно вздохнув, поцеловал рукав ее купального халата. - Да, я ужасно ее люблю. Так люблю, что больно делается».

Внезапно с лагуны донесся пронзительный визг. Эйб привстал на колено, чтобы лучше видеть. Ли пищит, размахивает руками и бегом спешит к берегу, спотыкаясь и разбрызгивая воду… Эйб вскочил и бросился к ней.

Что такое, Ли?

(Посмотри, как она нелепо бежит, - отметил холодный критический голос. - Как она выбрасывает ноги. Как размахивает руками во все стороны. Это просто некрасиво . И еще кудахчет при этом, да, кудахчет.)

Что случилось, Ли? - кричал Эйб, спеша на помощь.

Эйб, Эйб… - пролепетала Ли и - трах! - мокрая и холодная, повисла на нем. - Эйб, там какой-то зверь!

Ничего там нет, - успокаивал ее Эйб. - Наверное, просто какая-нибудь рыба.

Но у него такая страшная голова!… - зарыдала крошка и уткнулась мокрым носом в грудь Эйба.

Эйб хотел отечески похлопать Ли по плечу, но шлепки по мокрому телу получились бы слишком звучными.

Ну, ну, - проворчал он, - посмотри, там уже ничего нет.

Ли оглянулась на лагуну.

Это было ужасно, - прошептала она и вдруг взвизгнула. - Вон… вон… видишь?

К берегу медленно приближалась черная голова, то разевая, то закрывая широкую пасть. Ли издала истерический вопль и сломя голову кинулась прочь.

Эйб был в нерешительности. Бежать за Ли, чтобы она не боялась? Или же остаться здесь и показать ей, что ему не страшен этот зверь? Само собой разумеется, он избрал второе решение. Он сделал несколько шагов и, остановившись по щиколотку в воде, сжав кулаки, посмотрел зверю в глаза. Черная голова тоже остановилась, странно закачалась и произнесла:

Тс-тс-тс…

Эйбу стало немного жутко, но ведь нельзя же показывать виду.

В чем дело? - резко спросил он, обращаясь к голове.

Тс-тс… - ответила голова.

Эйб, Эйб, Эйб… - верещала крошка Ли.

Иду!… - крикнул Эйб и медленно (чтобы никто не подумал) зашагал к своей возлюбленной. По дороге он даже приостановился и бросил строгий взгляд назад.

На берегу, где волны выводят на песке свои вековечные, непрочные узоры, стоял на задних лапах какой-то темный зверь с круглой головой и извивался всем телом. Эйб застыл на месте с бьющимся сердцем.

Тс-тс-тс… - произнес зверь.

Эйб! - вопила Ли, близкая к обмороку.

Эйб отступал шаг за шагом, не спуская глаза со зверя. Тот не шевелился и только поворачивал голову вслед за Эйбом.

Наконец Эйб оказался возле крошки, которая лежала ничком на земле и, захлебываясь, всхлипывала от ужаса.

Это… что-то вроде тюленя, - неуверенно сообщил Эйб. - Надо бы возвратиться на яхту, Ли.

Но Ли только дрожала.

И вообще тут нет ничего опасного, - твердил Эйб.

Ему хотелось опуститься на колени, склониться над Ли, но он чувствовал себя обязанным рыцарски стоять между нею и зверем. «Был бы я не в одних трусах, - думал он, - да будь у меня хоть перочинный нож… или хоть бы палку какую найти…»

Начало смеркаться. Зверь приблизился еще шагов на тридцать и остановился. А вслед за ним вынырнули из моря пять, шесть, восемь таких же животных и, раскачиваясь, нерешительно засеменили к тому месту, где Эйб сторожил Ли.

Не смотри, Ли… - прошептал Эйб, но в этом не было надобности, так как Ли не оглянулась бы ни за что на свете.

Из моря выходили, все новые тени и продвигались вперед широким полукругом. "Их уже около шестидесяти, - мысленно подсчитал Эйб. - А это светлое - купальный халат Ли. Халат, в котором она только что спала… Животные тем временем подошли уже к светлому предмету, - который широким пятном выделялся на песке.

И тогда Эйб совершил нечто само собой разумеющееся и в то же время бессмысленное, подобно шиллеровскому рыцарю, который спустился на арену ко львам за перчаткой своей дамы. Ничего не поделаешь, есть такие само собой разумеющиеся и в то же время бессмысленные поступки, которые мужчины будут совершать до тех пор, пока существует мир. Не раздумывая, с высоко поднятой головой и сжатыми кулаками, мистер Эйб Леб вступил в круг зверей, чтобы отнять у них купальный халат крошки Ли.

Звери немного отступили, но не убежали. Эйб поднял халат, перебросил его через руку, как тореадор, и остановился.

Эйб!… - неслись сзади отчаянные вопли.

Мистер Эйб почувствовал прилив безмерной отваги и силы.

Ну что? - сказал он зверям и подступил к ним еще на шаг. - Чего вы, собственно, хотите?

Тс-тс, - зацыкал один зверь, а потом каким-то, скрипучим старческим голосом пролаял: - Ноаж!…

Ноаж! Ноаж!

Не бойся. Ли! - крикнул Эйб.

Ли!… - залаяло перед ним. - Ли! Ли! Э-эйб!…

Эйбу казалось, что он видит сон.

В чем дело?

Э-эйб! - стонала Ли. - Иди сюда!

Сейчас… Вы имеете в виду нож? У меня никакого ножа нет. Я вам ничего не сделаю. Что вы хотите еще?

Тс-тс, - цыкнул зверь и заковылял к нему.

Эйб, придерживая переброшенный через руку халат, широко расставил ноги, но не отступал.

Тс-тс, - сказал он. - Чего нaдo?

Зверь, казалось, протягивал к нему переднюю лапу; это не понравилось Эйбу.

Что? - спросил он довольно резко.

Ноаж! - пролаял зверь и выронил из лапы что-то беловатое, похожее на каплю. Но это не было каплей, потому что оно покатилось.

Эйб! - захлебывалась Ли. - Не оставляй меня здесь!

Мистер Эйб не чувствовал уже никакого страха.

Прочь с дороги! - сказал он и махнул на зверя купальным халатом.

Зверь поспешно и неуклюже отступил. Теперь Эйб мог удалиться с честью, но пусть Ли увидит, какой он храбрый; и он нагнулся, чтобы рассмотреть то беловатое, что зверь выронил из лапы. Это были три твердых, гладких, матово-блестящих шарика. Мистер Эйб поднес их к глазам, так как уже смеркалось.

Эйб! - пищала покинутая Ли. - Эйб, Эйб!

Иду, иду! - крикнул мистер Эйб - Ли, у меня для тебя что-то есть! Ли, Ли, я тебе что-то несу!

Размахивая купальным халатом над головой, мистер Эйб мчался па берегу, как молодой бог. Ли сидела на корточках, вся скорчившись, и дрожала.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

Когда-то, впервые читая «Войну с саламандрами», я был озадачен некой неувязкой. Критика (а я непременно читал послесловия к книгам) утверждала, что роман едко пародирует фашизм, что общество саламандр, состоящее не из личностей, а сплошь из бездумных исполнителей, и есть тот самый фашизм, с которым в скором времени пришлось столкнуться человечеству. Но ведь Германия была цивилизованной европейской страной! Никто не торговал немцами, не отрывал им рук и ног, с усмешкой говоря: «Новая вырастет!». Саламандры скорей казались угнетёнными народами, и мои симпатии целиком были на их стороне. Что же вдруг произошло, почему мир перевернулся и встал на грань гибели?

И лишь в XXI веке я начал понимать, насколько прав был Карел Чапек, как гениально он предвидел будущее, заглядывая на семьдесят лет вперёд. Западная цивилизация, так кичащаяся своей силой и культурой, и сейчас считает возможным бомбить всех инаких, будучи тупо уверенной, что они пребудут в покорности, а оторванные ноги вырастут новые. И в результате мир столкнулся не с домашним гитлеровским фашизмом, который было достаточно разгромить военной силой, чтобы немцы ужаснулись и раскаялись в содеянном. Сейчас поднимают головы настоящие саламандры. Они не раскаются и не пощадят никого. Они пришли переделывать мир под себя. Натовские бомбёжки научили их агрессивной жестокости, и они прекрасно усвоили урок. Дикая работорговля заставила чапековских саламандр хладнокровно уничтожить человечество. И вот теперь предсказание великого писателя сбывается с безжалостной точностью.

У нас было семьдесят лет, чтобы услышать предупреждение Карела Чапека. Мы его не услышали, война с саламандрами началась

Оценка: нет

Потрясающе умное, смешное и одновременно грустное произведение. Выполненное ввиде сборника документов, газетных статей, воспоминаний, писем, телеграмм, реконструкций событий оно разворачивает перед читателем по истине эпических размахов катастрофу. Несмотря на весь сюрреализм ситуации и местами откровенно стебный тон автора до самого конца не оставляет ощущение, что перед тобой вполне достоверная хроника-репортаж, или по крайней мере очень обстоятельный исторический очерк.

«Война с Саламандрами» - это одновременно и отличное фантастическое произведение, и политический памфлет, и философское предостережение, и наконец просто великолепный образчик как доброго юмора так и колкой сатиры.

Нельзя не отметить известное сходство с «Планетой Обезьян» Булля, однако однако не смотря на сходства концептов обоих книг, перед ними изначально поставлены разные задачи, которые достигаются совершенно непохожими художественными и сюжетными средствами.

Добавлю, что я прочел этот роман на одном дыхании и получил огромное удовольствие + заряд отличного настроения. Книга определенно «сделала» мой вечер. Браво!

Оценка: 10

Для меня «Война с саламандрами» -- роман о людях, о человеческой природе. Это не антиутопия, не альтернативный вариант развития событий, не фантазия автора, а описание человека и человечества такими, какие они есть сейчас.

Роман очень многогранен, это относится как к тексту, так и к содержанию. Язык и юмор Чапека кажутся такими простыми и незатейливыми, но при этом происходит полное погружение в атмосферу происходящего, и хочется смеяться. Взять хотя бы диалог шведа Иенсена и ирландца Дингля, которые обсуждают капитана ван Тоха и его сумасбродство с ящерицами: хорош как сам разговор, так и его окончание. «Знаешь что? Когда я приеду домой, закажу мессу за спасение его души. Провалиться мне на этом месте, Иенсен, если я этого не сделаю... Эти двенадцать франков Дингль пропил в Гавре и вместо Ирландии отправился оттуда в Джибути. Короче говоря, месса отслужена не была, вследствие чего естественный ход событий не нарушался вмешательством каких-либо высших сил.» Чапек живо преподносит политическую сатиру; в романе множество карикатур, от которых смешно и в то же время грустно. Здесь можно вспомнить читающего газеты Энди Шейхцера из лондонского зоологического сада, с которым беседуют ученые джентльмены. Отличается ли Энди от остальных жителей Лондона? Можно вспомнить и инцидент в Ла-Манше, когда «подкопы» дружественных Англии и Франции друг против друга закончились кровавой бойней саламандр. Можно искать сходства с историческими фигурами (зачастую и искать не приходится, сравнения приходят сами собой). Но для меня это не главное.

А главной для меня во всем романе была фраза: «Были бы только саламандры против людей -- тогда еще, наверное, что-нибудь можно было бы сделать; но люди против людей -- этого, брат, не остановишь.» Ведь на протяжении всего романа мы видим человеческую жестокость, безжалостность, глупость, жадность. Когда читаешь слова врача о том, какого вкуса было мясо саламандры Ганса, который работал лаборантом и с которым доктор много беседовал, отмечая его любознательность; когда читаешь о корсарах 20 века и их методах охоты, о бойне на Кокосовых островах, о фактической работорговле, о странах, снабжающих «своих» саламандр оружием, чтобы не отставать от других государств в военном оснащении.. Когда видишь, что даже при уничтожении мира человека кто-то из людей этот мир продает, появляется навязчивая мысль:«Так им и надо!» Так им и надо, тем, кто продавал живых и разумных существ на вес, магнатам, которые только и хотели, что нажиться на рабах, войне, троим жестоким мальчишкам, забрасывавшим саламандру кирпичами, блондинке Ли, только и думающей о том, как эффектнее смотреться на экране... Казалось бы, их совсем не жалко. Но тут появляется старик Повондра, который берет вину на себя, его сын, переживающий за будущее своих детей. И я, читатель, начинаю сомневаться в своем отношении к человечеству этого мира. И сомневаться начинает автор, разговаривая сам с собой. Это отличный прием Чапека: в этом его споре самого с собой читатель видит те мысли, которые появились уже и у него. Ведь глядя на маленьких Франтика и Марженку, думаешь: а нельзя ли их спасти? Нет, не притягивая за уши счастливый конец, не нарушая логику повествования. И автор делает лучшее, что может: набросок плана спасения. Он не убивает человечество, хоть это и было бы закономерно. Но он и не спасает его. Он оставляет читателю надежду.

И надежда остается не только благодаря этим словам о будущем. Она остается, поскольку пан Повондра раскаивается и винит во всех мировых несчастьях себя. И потому что даже авантюристу ван Тоху не чужды привязанность и теплота к его tapa-boys. И хочется верить, что вот это человеческое еще может спасти мир. И благодаря последней главе читатель знает, что в это хочется верить и автору.

Оценка: 10

Роман Карела Чапека «Война с саламандрами» - отражение того времени. А был он написан в 1936 году, перед самым началом Второй мировой войны. Роман-предупреждение, роман-предостережение.

В основе сюжета лежит эволюция саламандр от простейшего животного, до царя зверей. Чапек показывает нам всё развитие этого вида от начала и до конца, как будто проводит экскурсию в музее, рассказывает историю возвышения саламандр со всеми доказательствами и подтверждениями. Вот мы видим доклады учёных биологов, вот перед нами новые направления в музыке, кино и литературе сформировавшиеся вод впечатлением от этих существ, вот описание новой религии, вот подробнейшие труды об изменении экономики и политики государств, выступления публичных людей, а также людей «маленьких», но от которых также зависит ход истории и, конечно же, вырезки из газет, которые передают настроения масс. По мере того как эволюционирует это хвостатое земноводное, также изменяется отношение человечества к этим безобидным на первый взгляд существам. Если сначала это животные, которых можно безнаказанно эксплуатировать, ставить на них опыты, продавать и покупать «пачками» как каких-нибудь лабораторных крыс, то после того как они расплодились; овладели членораздельной речью и человеческими орудиями труда - происходит поворот ровно на сто восемьдесят градусов, и уже мы - люди становимся досадной мелочью, которая мешает расселению саламандр, что приводит к неизбежному конфликту.

Стремление человека к наживе, не смотря ни на какие условия (поставка оружия саламандрам, когда они уже выдвинули свой ультиматум и начали военные действия), нацистское и фашистское отношение как к саламандрам, так и человека к человеку – всё это привело к тому, что мир начал рушиться.

Оценка: 10

В принципе, «Войну с саламандрами» прочитал не так уж и давно. Но, не смотря на свою «древность написания», произведение Чапека обгоняет по уровню многие другие романы и повести, читанные мною в то же время.

У романа есть две стороны - социальная и научная. Обе замечательны. Научная у нас представлена в виде описания общества саламандр, их истории и биологии. Последнее, особенно способ размножения, меня просто поразил. Он настолько странен, парадоксален и абсурден, что идеально вписывается на страницы сатиры чешского писателя. Социальная же, на которой и закручен весь сюжет, не уступает научно-фантастическому элементу по силе и размаху; открытие туземцев, их порабощение, потом озарение «цивилизованных» стран и том, что «а погуманнее надобно относится к братьям нашим земноводно-разумным», борьба за свободу, милитаризация и борьба за свободу... Чего только нет и как все хорошо смешивается в единый литературный труд.

Концовка так же порадовала. Тут вновь и сатира с чертами сюрреализма (как и весь роман), и фантастика, и сарказм, и намек на то, что... Что в «Войне...» лично я не увидел романа с яркими антифашистскими лозунгами или предсказания о саламандровой роли Единой Европы аля Запада в жизни сегодняшнего мира. Для меня это жизнеописание человечества в целом. Наших пороков и желания эти пороки закрыть розовыми очками. Это взгляд на историю людей, ее ход до конечной точки, которая оказывается началом нового круга, ведь двигаемся мы по единому циклу, который от века к веку не меняется. Собственно, как и ошибки, которые мы допускаем. Вообщем-то, по Гегелю, помните? - «История учит человека тому, что история человеку ничему не учит».

Оценка: 9

Начав читать роман, я думал, что вижу что-то похожее то ли на «Остров доктора Моро», то ли «Детей капитана Гранта». И капельку на Лавкрафта (просто сеттингом, и ничем иным). Но вторая часть книги больше похожа на неплохую придуманную научную монографию (скорее даже на философию и научпоп), со ссылками на выдуманные источники, с вырезками из журналов и т.д. Ну то есть не неплохую, а отличную! Вот только такое смешение стилей (а в третьей части действие напоминает уже фильм-катастрофу/вторжение инопланетян), на мой взгляд, - чуть ли не единственный минус.

А в целом, это одно из самых достойных произведений, которые я читал. В основном, благодаря проработанности и продуманности. И замечательным ссылкам и примечаниям (а также примечаниям к примечаниям, sic!), которые иногда тянут на вполне достойные произведения. Особенно тот, который с цитатами разных известных (и реальных) людей по поводу наличия души. И съезд психологов с их бихевиористским подходом психики. Большая и подробная, детальная карикатура на мир и, в частности, Европу первой половины XX века. Даже почти не касаясь собственно мировых войн.

Без гипербол и преувеличений Хаксли и Оруэлла, без доведения до абсолюта общества потребления или системы тотального контроля, автор описывает, как, по его мнению, вполне гуманистический и прагматический подход к решению глобальных проблем ведёт к неразрешимому кризису. Кризис наступил. И безо всяких саламандр, понятное дело.

Оценка: 9

Мне эту книгу в 1966 году купил папа на улице (тогда тоже были книжные развалы) Я прочитал всю от корки до корки.Больше всего запомнил про саламандр.Книга очень понравилась,но вот вчера вечером пришел домой и включил радио.Целый час сидел и слушал спектакль.Удовольствие получил колоссальное. Многое понял только вчера ибо мальчишкой мне это понять было не дано. Но именно поэтому детство,как правило счастливое у людей,что они мерзости человеческие не видят. Книга именно об этом. Политическая сатира. В фантастической проекции автор показал и доказал,как началась вторая мировая война. Произведение сатирическое и оно открывает всю глупость и темность,заблуждения человеческой природы. Это нас не коснется _именно так думают герои этой книги. Беда приходит к ним,но только чуть позже. Книга недооценена российским читателем. Очень сильное произведение. Если вам нравится Скотный Двор,Мы,1984 ,Процесс,то читайте обязательно.

Оценка: 10

Если отвлечься от политической подоплёки произведения, можно сказать, что на лицо ещё один апокалиптический сценарий. Крушение мира происходит в следствии необдуманного создания новой культуры, новой цивилизации. Сначала - диковинка, потом - дармовые трудовые ресурсы. И тут труд делает из саламандры «человека». Благодаря тому, что человек сознательно этому способствовал: сначала дал орудия труда/обороны, а затем и соответствующие знания. И мало того, ещё и ресурсы для создания новой цивилизации, которая в рамках естественного отбора, пытаясь выжить, приспособить под себя среду обитания, губит цивилизацию человеческую. По сути человечество своими же руками создало монстра, который его и пожирает.

Справедливости ради стоит отметить, что осуществлению большинства возможных сценариев краха мира способствует именно человек.

Оценка: 8

Роман начался за здравие, а завершился за упокой. Переход от милой веселой истории к саламандровому апокалипсису хоть и был в достаточной степени растянут по страницам и более ли менее логически обоснован, все равно показался немного странным. Хотя весело и интересно было почти до конца.

Вначале идея с саламандрами, которых обнаружил и начал опекать капитан торгового судна в южных морях, кажется совсем необычайной, во всяком случае, я каких-то аналогов в литературе не помню. И саламандры странные, и очень непонятны их способности и намерения, и внезапное увлечение капитана тоже странно, хотя почему бы и нет, собственно. Начало истории представляется чистым приключенческим романом, и как она к концу умудрилась превратиться в политический памфлет, мне понятно технически, но не понятно логически. И даже кажется мне, что автор задумывал-то изначально политический памфлет, но так увлекся начальной саламадровой историей, что написал в итоге довольно романтический кусок, неожиданный во всем остальном романе.

Середина романа - это медленный, но очень тщательно и комически задокументированный переход от «загадочных морских тварей» сначала к скучной коммерции и политике, а потом и к тотальному и всеобъемлющему апокалипсису. Саламандры развиваются, и сначала становятся рабами человека, но потом, натурально, освобождаются от своих цепей и показывают всем кузькину мать. Подано это, надо признать, очень смешно - особенно подборки «официальных» документов. Автор молодец, и переводчик тоже. Можно признать, что автору удалось отразить то, как весь мир вообще в своих самых разных проявлениях, от научных статей до бытовых разговоров простых людей, отреагировал на сверхразумных саламандр. И заодно отлично простебать все эти формы письменного выражения общественного мнения.

Концовка, может быть, слишком разухабистая: так уж прямо и апокалипсис, и саламандры захватили весь мир, а бедные люди непонятно, куда должны деться. С другой стороны, было понятно, что к этому все идет, иначе и смысла не было начинать. Хотя, конечно, немного жаль, что столько изобретательности и чувства юмора вложено в донесение затертой до отвращения мысли, что люди-де такие уроды - им хоть что дай, они сделают из этого повод для мировой катастрофы.

Оценка: 8

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

В отдалённом уголке земного шара капитан коммерческого судна ван Тох (на самом деле - компатриот автора, чех Вантох, изменивший фамилию на голландский лад) обнаруживает колонию ранее неизвестных человечеству крупных земноводных. Далее выясняется, что эти твари обладают неожиданно высоким интеллектом, который к тому же ещё и поддаётся развитию посредством обучения.

То с юмористическими, то с сатирическими нотками Чапек рассказывает о том, как саламандры (такое название в повседневном обиходе получил новый вид) начинают распространяться по всему свету. В начале этому поспособствовала случайность - ван Тох обращается к магнату, с которым был знаком в детстве, хотя тогдашние их отношения и не отличались большой дружбой; лакей, в расчёте на чаевые, докладывает боссу. Тот принимает рассказ капитана за сказку, но в спонсировании задумки - добычи жемчуга дрессированными саламандрами - однако не отказывает... Но далее стремительный ход событий определяют уже ничем неприкрытые человеческая корысть, алчность, националистические и милитаристские амбиции... И в конце концов численность саламандр, их оснащённость достигают таких величин, что уже не они получают приказы от людей, а напротив - диктуют свои условия отдельным государствам и всему человечеству...

Саламандр становится все больше, их технический уровень все возрастает, появляются саламандры-ученые. И вот саламандры уничтожают территории людей, не из сознательной мести, а чтобы добыть себе место для жизни. Предчувствие мести третьего мира белой расе? Но саламандры неспособны к искусству, а среди людей нет племени без песен и сказок.

Угроза гибели уже неминуема, но люди все еще поставляют оружие саламандрам, а их интересы на конференции представляют люди-адвокаты. Так сейчас поставляют оружие террористам. И кто Главный Саламандр, как он стал предводителем чуждого вида?

Оценка: 9

Прочитал впервые эту книгу в юности. Так,от нечего делать. Название не располагало ни к чему серьёзному,иллюстрации тоже. Начал читать и понял, что книга эта совсем не проста и «саламандры» эти совсем не саламандры, а мы, люди. Чапек однажды сказал(или написал) об этом произведении (не цитирую, просто передаю содержание), что ему страшно писать о людях и поэтому он написал о саламандрах. Действительно, в книге показаны многие гнусности, которые совершило человечество:колонизация,работорговля,фашизм.На мой взгляд,эта книга- предупреждение всему человечеству и,к сожалению, она актуальна и сегодня.

Оценка: нет

Очень заинтересовала книга когда прочитал аннотацию и отзывы. И ожидания оправдались вполне.

Роман раскрывает очень занимательный вопрос «Что было бы если бы не только человек эволюционировал?». Ожидал прочесть интересную антиутопию, но бонусом здесь оказались ещё и яркая сатира как на всё общество в целом, так и на отдельные его составляющие - на культурные, политические, военные, научные (причём вне временных рамок - сатира и по сей очень к месту). Отдельно хочу выделить истинную арийскую саламандру - этот момент особенно доставил.

Казалось бы, речь об эксплуатации человеком другого разумного вида, но насколько «человечны» проявления и саламандр в завоевании планеты и истощении её ресурсов? Неужели любая цивилизация неумолимо приходит к самоуничтожению? Эти вопросы всплывают ближе к финалу, а финал достаточно короткий. В остальное время очень увлекательно наблюдать саму историю развития саламандр и как на это активно влиял человек. Во всех подобных историях мне именно это и нравится. А это Чапек проработал очень детально.

Великолепная в своём ужасе антиутопия и очень точная сатира в одном романе. Местами так смешно, что становится страшно. Рекомендую всем любителям жанра.