Древние афины. Имя существительное

Род Афинских царей

по Эгейскому морю всё более изымалась из рук финикийцев и попадала большей частью в руки жителей Аттики. Благодаря купле и продаже земельных владений, благодаря дальнейшему развитию разделения труда между земледелием и ремеслом, торговлей и судоходством члены родов, фратрий и племён должны были весьма скоро перемешаться между собой; на территории фратрии и племени селились жители, которые, хотя и были соотечественниками, всё же не принадлежали к этим объединениям, следовательно, были чужими в своём собственном месте жительства. Ведь каждая фратрия и каждое племя в мирное время сами управляли своими делами, не обращаясь в Афины к народному совету или басилею. Но те, кто жил на территории фратрии или племени, не принадлежа к ним, не могли, разумеется, принимать участия в этом управлении.

Всё это так нарушило нормальное функционирование органов родового строя, что уже в героическую эпоху потребовалось принять меры для устранения этого. Было введено приписываемое Тезею устройство. Перемена состояла прежде всего в том, что в Афинах было учреждено центральное управление, то есть часть дел, до того находившихся в самостоятельном ведении племён, была объявлена имеющей общее значение и передана в ведение пребывавшего в Афинах общего совета. Благодаря этому нововведению афиняне продвинулись в своём развитии дальше, чем какой-либо из коренных народов Америки: вместо простого союза живущих по соседству племён произошло их слияние в единый народ. В связи с этим возникло общее афинское народное право, возвышавшееся над правовыми обычаями отдельных племён и родов; афинский гражданин, как таковой, получил определённые права и новую правовую защиту также и на той территории, где он был иноплеменником. Но этим был сделан первый шаг к разрушению родового строя, ибо это был первый шаг к осуществлённому позднее допуску в состав граждан и тех лиц, которые являлись иноплеменниками во всей Аттике и полностью находились и продолжали оставаться вне афинского родового устройства. Второе, приписываемое Тезею, нововведение состояло в разделении всего народа, независимо

от рода, фратрии или племени, на три класса: эвпатридов, или благородных, геоморов, или земледельцев, и демиургов, или ремесленников, и в предоставлении благородным исключительного права на замещение должностей. Впрочем, это разделение не привело к каким-либо результатам, кроме замещения должностей благородными, так как оно не устанавливало никаких других правовых различий между классами . Но оно имеет важное значение, так как раскрывает перед нами новые, незаметно развившиеся общественные элементы. Оно показывает, что вошедшее в обычай замещение родовых должностей членами определённых семей превратилось уже в мало оспариваемое право этих семей на занятие общественных должностей, что эти семьи, и без того могущественные благодаря своему богатству, начали складываться вне своих родов в особый привилегированный класс и что эти их притязания были освящены только ещё зарождавшимся государством. Оно, далее, показывает, что разделение труда между крестьянами и ремесленниками упрочилось уже настолько, что стало отодвигать на второй план общественное значение прежнего деления на роды и племена. Оно, наконец, провозглашает непримиримое противоречие между родовым обществом и государством; первая попытка образования государства состоит в разрыве родовых связей путём разделения членов каждого рода на привилегированных и непривилегированных и разделения последних, в свою очередь, на два класса соответственно роду их занятий, что противопоставляло их, таким образом, один другому.

Дальнейшая политическая история Афин вплоть до Солона известна далеко недостаточно. Должность басилея утратила своё значение; во главе государства стали избранные из среды благородных архонты. Господство знати всё более и более усиливалось, пока около 600 г. до нашего летосчисления не сделалось невыносимым. Основным средством для подавления народной свободы служили при этом деньги и

ростовщичество. Главное местопребывание знати было в Афинах и их окрестностях, где морская торговля, а вместе с ней морской разбой, которым при случае всё ещё занимались, обогащали эту знать и сосредоточивали в её руках денежные богатства. Отсюда развивающееся денежное хозяйство проникало в сельские общины, воздействуя, точно разъедающая кислота, на их исконный, основанный на натуральном хозяйстве образ жизни. Родовой строй абсолютно несовместим с денежным хозяйством; разорение мелких крестьян Аттики совпало с ослаблением охранявших их старых родовых уз. Долговая расписка и закладная на землю (ибо афиняне изобрели уже и ипотеку) не считались ни с родом, ни с фратрией. А старый родовой строй не знал ни денег, ни ссуды, ни денежных долгов. Поэтому в результате всё шире распространявшегося денежного владычества знати было выработано также новое обычное право для того, чтобы обеспечить кредитора против должника, чтобы освятить эксплуатацию мелких крестьян владельцами денег. На полях Аттики всюду торчали закладные камни, на которых значилось, что данный участок заложен тому-то и тому-то за такую-то сумму денег. Поля, не обозначенные таким образом, были уже большей частью проданы вследствие неуплаты в срок ипотечной ссуды или процентов и перешли в собственность ростовщика-аристократа; крестьянин мог быть доволен, если ему разрешалось оставаться на участке в качестве арендатора и жить на шестую часть продукта своего труда, уплачивая остальные пять шестых новому хозяину в виде арендной платы. Более того. Если сумма, вырученная при продаже земельного участка, не покрывала долга или если заём не был обеспечен залогом, то должник вынужден был продавать своих детей в рабство в чужие страны, чтобы расплатиться с кредитором. Продажа детей отцом — таков был первый плод отцовского права и моногамии! А если кровопийца всё ещё не был удовлетворён, он мог продать в рабство и самого должника. Такова была светлая заря цивилизации у афинского народа.

Прежде, когда условия жизни народа ещё соответствовали родовому строю, такой переворот был невозможен; а теперь он совершился, но никто не знал,

каким образом. Вернёмся на минуту к нашим ирокезам. Там было немыслимо положение, навязанное теперь афинянам, так сказать, без их участия и несомненно против их воли. Там остававшийся из года в год неизменным способ производства средств к жизни никогда не мог породить таких словно извне навязанных конфликтов, такого противоречия между богатыми и бедными, между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Ирокезы были ещё весьма далеки от власти над природой, но в известных, для них определённых природных границах они были господами своего собственного производства. Если не считать неурожаев на их небольших огородах, истощения запасов рыбы в их озёрах и реках и резкого уменьшения дичи в их лесах, они знали заранее, на что могут рассчитывать при своём способе добывания средств к жизни. Этот способ должен был обеспечить средства к существованию — то скудные, то более обильные, но он никак не мог привести к непредвиденным общественным переворотам, к разрыву родовых уз, к расколу членов рода и соплеменников на противоположные, борющиеся друг с другом классы. Производство велось в самых узких рамках, но продукт находился целиком во власти производителей. Это было громадным преимуществом производства эпохи варварства, преимуществом, которое с наступлением эпохи цивилизации было утрачено. Задачей ближайших поколений будет обратное завоевание его, но уже на основе ныне приобретённого могучего господства человека над природой и на основе свободной ассоциации, которая стала теперь возможной.

Иначе обстояло дело у греков. Появившаяся частная собственность на стада и предметы роскоши вела к обмену между отдельными лицами, к превращению продуктов в товары . И в этом — зародыш всего последующего переворота. Лишь только производители перестали сами непосредственно потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путём обмена, они утратили свою власть над ним. Они уже больше не знали, что с ним станет. Возникла возможность использовать продукт против производителя, для его эксплуатации и угнетения. Поэтому ни одно общество не может сохранить надолго власть над своим собственным производством

и контроль над социальными последствиями своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными лицами.

Как быстро после возникновения обмена между отдельными лицами и превращения продуктов в товары начинает проявляться власть продукта над его производителем — это афинянам пришлось испытать на собственном опыте. Вместе с товарным производством появилась обработка земли отдельными лицами своими собственными силами, а вскоре затем и земельная собственность отдельных лиц. Потом появились деньги, всеобщий товар, на который могли обмениваться все другие товары. Но, изобретая деньги, люди не подозревали, что они вместе с тем создают новую общественную силу — единственную имеющую всеобщее влияние силу, перед которой должно будет склониться всё общество. И эта новая сила, внезапно возникшая без ведома и желания её собственных творцов, дала почувствовать своё господство афинянам со всей грубостью своей молодости.

Что было делать? Древний родовой строй не только оказался бессильным против победного шествия денег, он был также абсолютно не способен найти внутри себя хотя бы место для чего-либо подобного деньгам, кредиторам и должникам, принудительному взысканию долгов. Но новая общественная сила существовала, и благочестивые пожелания, страстное стремление вернуть доброе старое время не могли заставить снова исчезнуть деньги и ростовщичество. И сверх того, в родовом строе был пробит ряд других второстепенных брешей. От поколения к поколению всё больше перемешивались между собой члены различных родов и фратрий по всей территории Аттики и особенно в самом городе Афинах, хотя и теперь ещё афинянин мог продавать не принадлежащим к своему роду лицам лишь земельные участки, но не своё жилище. С дальнейшим развитием промышленности и обмена всё полнее развивалось разделение труда между различными отраслями производства: земледелием, ремеслом, а в ремесле — между бесчисленными разновидностями его, торговлей, судоходством и т. д.; население разделялось теперь по своим занятиям на довольно

устойчивые группы; каждая из них имела ряд новых общих интересов, для которых не было места внутри рода или фратрии и для обслуживания которых появилась, следовательно, потребность в новых должностях. Количество рабов значительно возросло и, вероятно, в ту пору уже намного превышало число свободных афинян; родовой строй первоначально совсем не знал рабства, а следовательно, не знал и средств, при помощи которых можно было держать в узде эту массу несвободных. И, наконец, торговля привлекала в Афины множество чужестранцев, которые селились здесь ради лёгкой наживы; в силу старых порядков, они также оставались бесправными и беззащитными и, несмотря на традиционную терпимость, были беспокойным, чуждым элементом в народе.

Одним словом, родовой строй подходил к концу. Общество с каждым днём всё более вырастало из его рамок; даже худшие из зол, возникавшие на глазах у всех, он не мог ни ограничить, ни устранить. Но тем временем незаметно развилось государство. Новые группы, образовавшиеся благодаря разделению труда сначала между городом и деревней, а затем между различными городскими отраслями труда, создали новые органы для защиты своих интересов; были учреждены всякого рода должности. А затем молодому государству для ведения отдельных небольших войн и для охраны торговых судов потребовались прежде всего собственные военные силы, которые у занимавшихся мореплаванием афинян могли быть первоначально только морскими силами. Были учреждены, неизвестно за сколько времени до Солона, навкрарии, небольшие территориальные округа, по двенадцати в каждом племени; каждая навкрария должна была поставить, вооружить и снабдить экипажем одно военное судно и, кроме того, выставляла ещё двух всадников. Это учреждение подрывало родовое устройство двояким образом: во-первых, оно создавало публичную власть, которая уже не совпадала просто-напросто с совокупностью вооружённого народа; во-вторых, оно впервые разделяло народ для общественных целей не по родственным группам, а по проживанию на одной территории . Какое это имело значение, будет видно из последующего.

Так как родовой строй не мог оказывать эксплуатируемому народу никакой помощи, то оставалось рассчитывать только на возникающее государство. И оно действительно оказало эту помощь в виде организации управления, введённой Солоном, снова усилившись в то же время за счёт старого строя. Солон, — нас здесь не интересует способ, каким была проведена его реформа, относящаяся к 594 г. до нашего летосчисления, — открыл ряд так называемых политических революций, причём сделал это вторжением в отношения собственности. Все происходившие до сих пор революции были революциями для защиты одного вида собственности против другого вида собственности. Они не могли защищать один вид собственности, не посягая на другой. Во время великой французской революции была принесена в жертву феодальная собственность, чтобы спасти буржуазную; в революции, произведённой Солоном, должна была пострадать собственность кредиторов в интересах собственности должников. Долги были попросту объявлены недействительными. Подробности нам точно не известны, но Солон похваляется в своих стихах, что удалил закладные камни с обременённых долгами земельных участков и вернул обратно проданных из-за долгов в чужие страны и бежавших туда людей. Это можно было сделать только посредством открытого нарушения прав собственности. И, действительно, все так называемые политические революции, от первой до последней, были совершены ради защиты собственности одного вида и осуществлялись путём конфискации, называемой также кражей, собственности другого вида. Итак, несомненно, что в течение двух с половиной тысяч лет частная собственность могла сохраняться только благодаря нарушениям права собственности.

Но теперь необходимо было помешать повторению такого обращения в рабство свободных афинян. Это достигалось прежде всего общими мерами, как, например, запрещением таких долговых обязательств, по которым закладывалась самая личность должника. Далее были установлены максимальные размеры земельной собственности, которой могло владеть отдельное лицо, чтобы ограничить хотя бы некоторыми пределами ненасытное стремление знати к захвату

крестьянской земли. А затем последовали изменения и в самом строе; для нас важнейшими представляются следующие:

Было установлено, что совет состоит из четырёхсот членов, по сто от каждого племени; здесь, таким образом, основой ещё оставалось племя. Но это была единственная сторона старого строя, воспринятая новым государством. Что касается всего прочего, то Солон разделил граждан на четыре класса по размерам землевладения и его доходности; 500, 300 и 150 медимнов зерна (1 медимн = приблизительно 41 литру) были минимальными размерами дохода для первых трёх классов; имевшие меньшие доходы или совсем не владевшие земельной собственностью попадали в четвёртый класс. Все должности могли замещаться лишь представителями высших трёх классов, а самые высокие должности — только представителями первого класса; четвёртый класс имел лишь право выступать и голосовать в народном собрании, однако именно здесь выбирались все должностные лица, здесь они должны были отчитываться в своей деятельности, здесь вырабатывались все законы, а четвёртый класс составлял здесь большинство. Аристократические привилегии были частью возобновлены в форме привилегий богатства, но народ сохранял за собой решающую власть. Кроме того, деление на четыре класса служило основой для новой организации войска. Первые два класса поставляли кавалерию, третий должен был служить в качестве тяжеловооружённой пехоты, четвёртый — в качестве лёгкой, не имевшей защитных доспехов пехоты или во флоте, и притом получал, вероятно, за свою службу плату.

Здесь, таким образом, в организацию управления вводится совсем новый элемент — частная собственность. Права и обязанности граждан государства стали устанавливаться соразмерно величине их земельной собственности, и в той же мере, в какой стали приобретать влияние имущие классы, начали вытесняться старые кровнородственные объединения; родовой строй потерпел новое поражение.

Однако предоставление политических прав соразмерно имуществу вовсе не было одним из таких установлений, без которых не может существовать

государство. Хотя этот принцип и играл большую роль в истории государственного устройства, всё же очень многие государства, и как раз наиболее развитые, обходились без него. Да и в Афинах он сыграл только преходящую роль; со времени Аристида доступ ко всем должностям был открыт каждому гражданину .

В течение последующих восьмидесяти лет эволюция афинского общества постепенно приняла направление, по которому оно развивалось далее на протяжении следующих столетий. Процветавшим в досолоновскую эпоху ростовщическим операциям с землёй был положен предел, равно как и безмерной концентрации земельной собственности. Торговля, а также всё более развивавшиеся на основе рабского труда ремесло и художественное ремесло сделались господствующими занятиями. Люди стали более просвещёнными. Вместо того чтобы по-старому жестоко эксплуатировать собственных сограждан, теперь стали эксплуатировать преимущественно рабов и покупателей афинских товаров вне Афин. Движимое имущество, богатство, состоявшее в деньгах, рабах и кораблях, всё более возрастало, но теперь оно уже не служило только средством для приобретения земельной собственности, как это было в прежние времена замкнутости и ограниченности, — оно стало самоцелью. В результате этого, с одной стороны, в лице нового класса — богачей, занимавшихся промышленностью и торговлей, — возникла победоносная конкуренция старому могуществу знати, а, с другой, остатки старого родового строя лишились последней почвы. Роды, фратрии и племена, члены которых были рассеяны теперь по всей Аттике и окончательно перемешались между собой, стали поэтому совсем непригодными для роли политических объединений; множество афинских граждан не принадлежало ни к какому роду; это были пришельцы, которые хотя и получили права гражданства, но не были приняты ни в один из старых родовых союзов; наряду с этим ещё имелось непрерывно возраставшее число чужеземных пришельцев, находившихся под покровительством .

Между тем борьба партий продолжалась; знать пыталась вернуть свои прежние привилегии и на

короткое время одержала верх, пока революция Клисфена (509 г. до нашего летосчисления) не низвергла её окончательно, а с ней вместе и последние остатки родового строя .

Новая организация управления, проведённая Клисфеном, игнорировала деление на четыре древних племени, основанных на родах и фратриях. Её место заняла совершенно новая организация на основе уже испытанного в навкрариях разделения граждан только по месту их жительства. Решающее значение имела уже не принадлежность к родовым союзам, а исключительно место постоянного жительства; не народ подвергался делению, а территория; население в политическом отношении превращалось в простой придаток территории.

Вся Аттика была разделена на сто самоуправляющихся общин-округов, или демов. Живущие в каждом деме граждане (демоты) избирали своего старейшину (демарха) и казначея, а также тридцать судей, которым были подсудны мелкие тяжбы. Демы получали также собственный храм и бога-покровителя или героя, для которого они выбирали священнослужителей. Высшая власть в деме принадлежала собранию демотов. Как справедливо замечает Морган, это — прообраз самоуправляющейся американской городской общины . Возникающее государство начало в Афинах с той же самой единицы, к которой приходит современное государство в результате своего высшего развития.

Десять таких единиц, демов, составляли племя, которое, однако, в отличие от старого родового племени стало называться теперь территориальным племенем. Оно было не только самоуправляющимся политическим, но также и военным объединением, оно выбирало филарха или старейшину племени, который командовал конницей, таксиарха, командовавшего пехотой, и стратега, командовавшего всем войском, набранным на территории племени. Оно, далее, снаряжало пять военных судов с экипажем и командиром и получало в качестве своего священного покровителя какого-нибудь аттического героя, по имени которого

и называлось. Наконец, оно выбирало пятьдесят представителей в афинский совет.

Венцом этого явилось афинское государство, которое управлялось советом, состоявшим из пятисот избранных представителей десяти племён, а в последней инстанции — народным собранием, куда имел доступ и где пользовался правом голоса каждый афинский гражданин; наряду с этим архонты и другие должностные лица ведали различными отраслями управления и судебными делами. Главы исполнительной власти в Афинах не было.

С введением этой новой организации управления и с допущением очень большого числа находившихся под покровительством — частью пришельцев, частью вольноотпущенных рабов — органы родового строя были оттеснены от общественных дел; они выродились в союзы частного характера и в религиозные братства. Но моральное влияние, унаследованные взгляды и образ мышления старой родовой эпохи ещё долго жили в традициях, которые отмирали только постепенно. Это сказалось на одном из позднейших государственных учреждений.

Мы видели, что существенный признак государства состоит в публичной власти, отделённой от массы народа. Афины располагали в ту пору лишь народным войском и флотом, который выставлял непосредственно народ; войско и флот были защитой от внешних врагов и держали в повиновении рабов, которые уже тогда составляли значительное большинство населения. По отношению к гражданам публичная власть первоначально существовала только в качестве полиции, которая так же стара, как государство, поэтому простодушные французы XVIII века и говорили не о народах цивилизованных, а о народах полицизированных (nations policées) . Афиняне учредили, таким образом, одновременно со своим государством также и полицию, настоящую жандармерию из пеших и конных лучников — ландъегерей, как их называют в Южной Германии и в Швейцарии. Но эта жандармерия формировалась из рабов . Эта полицейская служба

представлялась свободному афинянину столь унизительной, что он предпочитал давать себя арестовать вооружённому рабу, лишь бы самому не заниматься таким позорным делом. В этом сказывался ещё образ мыслей древнего родового быта. Государство не могло существовать без полиции, но оно было ещё молодо и не пользовалось ещё достаточным моральным авторитетом, чтобы внушить уважение к занятию, которое бывшим членам родов неминуемо должно было казаться гнусным.

В какой степени сложившееся в главных своих чертах государство соответствовало новому общественному положению афинян, свидетельствует быстрый расцвет богатства, торговли и промышленности. Классовый антагонизм, на котором покоились теперь общественные и политические учреждения, был уже не антагонизмом между знатью и простым народом, а антагонизмом между рабами и свободными, между находившимися под покровительством и полноправными гражданами. Ко времени наивысшего расцвета Афин общее количество свободных граждан, включая женщин и детей, составляло приблизительно 90 000 человек, а рабов обоего пола насчитывалось 365 000 и состоявших под покровительством — чужеземцев и вольноотпущенников — 45 000. На каждого взрослого гражданина мужского пола приходилось, таким образом, по меньшей мере 18 рабов и свыше двух находившихся под покровительством. Большое число рабов было связано с тем, что многие из них работали вместе в мануфактурах, в больших помещениях под надзором надсмотрщиков. Но с развитием торговли и промышленности происходило накопление и концентрация богатств в немногих руках, а также обнищание массы свободных граждан, которым только оставалось на выбор: или вступить в конкуренцию с рабским трудом, самим взявшись за ремесло, что считалось постыдным, низким занятием и не сулило к тому же большого успеха, или же превратиться в нищих. Они шли — при данных условиях неизбежно — по последнему пути, а так как они составляли массу населения, это привело к гибели и всё афинское государство. Не демократия погубила Афины, как это утверждают европейские школьные педанты,

пресмыкающиеся перед монархами, а рабство, которое сделало труд свободного гражданина презренным.

Возникновение государства у афинян является в высшей степени типичным примером образования государства вообще, потому что оно, с одной стороны, происходит в чистом виде, без всякого насильственного вмешательства, внешнего или внутреннего, — кратковременная узурпация власти Писистратом не оставила никаких следов , — с другой стороны, потому, что в данном случае весьма высоко развитая форма государства, демократическая республика, возникает непосредственно из родового общества и, наконец, потому, что нам достаточно известны всё существенные подробности образования этого государства.

Начальное состояние греческих племен. - Их родовая организация. - Изменения в характере рода. - Необходимость возникновения политической системы. - Проблема, подлежавшая разрешению. - Образование государства. - Описание греческих родов, фратрий и племен, данное Гротом. - Атрибуты рода. - Сходство с ирокезским родом. - Должность вождя рода. - Была ли она выборной или наследственной. - Род - основание социальной системы. - Древность родовой родословной. - Наследование имущества. - Архаический и позднейший порядок. - Родство между членами рода. - Род - средоточие общественного и религиозного влияния.

Можно сказать, что цивилизация началась у азиатских греков с созданием гомеровских поэм, около 850 года до н. э., а у европейских греков приблизительно на столетие позже, с создания поэм Гесиода. Этим эпохам предшествовало несколько тысячелетий, в течение которых эллинские племена проходили позднейший период варварства и подготовлялись к вступлению в цивилизацию. Их древнейшие предания находят их уже поселившимися на греческом полуострове, на восточном побережьи Средиземного моря и на промежуточных и соседних островах. Более древняя ветвь того же ствола, главнейшими представителями которой были пелазги, владела до эллинов большей частью этой области и была ими с течением времени либо эллинизирована, либо вытеснена. О более раннем состоянии эллинских племен и их предшественников мы можем судить по тем производствам и изобретениям, которые они принесли с собой из предшествующего периода, по степени развития их языка, по их преданиям и по общественным учреждениям, в различной степени сохранившимся до периода цивилизации. Наше исследование ограничится главным образом фактами последней категории.

Как пелазги, так и эллины были организованы в роды, фратрии и племена, а последние путем слияния были соединены в нации. В некоторых случаях органический ряд был не полон. Как у отдельных племен, так и у наций управление основывалось на роде как единице организации и давало в результате родовое общество или народ, строй, резко отличающийся от политического общества или государства. Органом управления был совет вождей совместно с агорой, или народным собранием, и басилевсом или военачальником. Народ был свободен, а его учреждения демократичны. Под влиянием передовых идей и потребностей род перешел из архаической в свою конечную форму. Его изменения были обусловлены непреодолимыми требованиями развивающегося общества, но, несмотря на все уступки, все более становилась очевидной неспособность рода удовлетворить эти потребности. Эти изменения ограничились главным образом тремя пунктами: во-первых, счет происхождения перешел в мужскую линию; во-вторых, брак в пределах рода был разрешен в тех случаях, когда дело шло об осиротевшей девушке и наследнице, и, в-третьих, дети получили исключительное право наследования имущества своего отца. Ниже мы попытаемся вкратце обрисовать эти изменения и причины, их вызвавшие. Эллины состояли по общему правилу из раздробленных племен, формы управления которых обнаруживали те же характерные черты, свойственные всем вообще варварским племенам, организованным в роды и находящимся на той же ступени развития. Их состояние было именно таким, какого можно было ожидать при существовании родовых учреждений, и не представляет поэтому ничего замечательного.

Когда греческое общество впервые появилось в поле зрения истории, примерно в эпоху первой олимпиады (776 год до н. э.), и вплоть до законодательства Клисфена (509 год до н. э.), оно было занято разрешением великой проблемы. Задача состояла в коренном изменении плана управления, требовавшем глубоких изменений в общественных учреждениях. Народ стремился перейти из родового общества, в котором он жил с незапамятных времен, в политическое общество, основанное на территории и собственности, что было существенным условием вступления в цивилизацию. Одним словом, они стремились учредить государство, первое в истории арийской семьи, и территорию сделать основанием, на котором государство покоится с тех пор и до настоящего дня. Древнее общество основывалось на организации личностей и управлялось через отношения лиц к роду и племени; но греческие племена переросли этот древний план управления и начали ощущать необходимость политической системы. Чтобы достичь этого результата, было только необходимо создать дем, или городскую общину, заключенную в определенные границы, дать ему имя и находящийся в его пределах народ организовать в политическое целое. Городская община с находящимся в ней недвижимым имуществом и жившим в ней в данное время населением должна была стать единицей организации в новом плане управления. Отныне член рода, превращенный в гражданина, связывался с государством на основе своих территориальных отношений, а не личных отношений к роду.

Он был приписан к дему по месту своего жительства, и эта приписка считалась удостоверением его права гражданства; в своем деме он должен был голосовать и облагаться податями и из него же призывался на военную службу. Будучи, казалось бы, простой идеей, она потребовала ряда столетий и полного переворота в прежних представлениях об управлении для своего осуществления. Род, так долго бывший единицей общественной системы, оказался, как уже было сказано, несоответствующим потребностям развивающегося общества. Но упразднить эту организацию вместе с фратрией и племенем и заменить ее несколькими определенными областями, каждая со своей общиной граждан, было по самой природе вещей делом чрезвычайно трудным. Отношения индивида к его роду, бывшие личными, должны были перейти в отношения к городской общине и стать территориальными, при чем демарх общины в известном смысле занял место главы рода. Городская община с ее недвижимым имуществом представляла собой нечто постоянное, и принадлежащее к ней население было достаточно устойчиво, тогда как род был изменяющимся аггрегатом более или менее разобщенных лиц и был неспособен прочно обосноваться в определенных территориальных границах. Без соответствующего опыта идея городской общины как единицы политической системы была малопонятна, и потребовалось крайнее напряжение способностей греков и римлян для того, чтобы эта идея сформировалась и была осуществлена. Новым элементом, постепенно преобразовавшим греческие учреждения и проложившим путь для политического общества, - главной пружиной, равно как и основанием которого она должна была стать, - явилась частная собственность. Было не легкой задачей произвести такое фундаментальное изменение, каким бы простым и естественным оно теперь ни казалось; ибо весь предшествующий опыт греческих племен был тесно связан с родами, власть которых должна была теперь уступить место новым политическим единицам.

От первой попытки основать новую политическую систему и до того, как эта проблема была разрешена, прошло несколько столетий. Когда опыт показал, что роды неспособны служить основой государства, то в различных греческих общинах было испытано несколько законодательных схем, при чем каждая в большей или меньшей мере повторяла эксперимент другой, приводя к одному и тому же результату. У афинян, из опыта которых преимущественно мы будем брать наши примеры, можно отметить законодательство Тезея, если верить преданию, законодательство Дракона (624 год до н. э.), Солона (594 год до н. э.) и Клисфена (509 год до н. э.); последние три относятся к историческому периоду. Развитие городской жизни и городских учреждений, скопление богатств в окруженных стенами городах и вызванные тем самым большие изменения в образе жизни проложили путь к уничтожению родового и учреждению на его месте политического общества.

Прежде чем попытаться проследить переход от родового общества к политическому, что соответствует заключительной истории рода, мы рассмотрим греческий род и его атрибуты.

До конца существования древнего общества у греков учреждения афинян оставались типичными для греческих учреждений вообще, во всем, что касается структуры рода и племени. В начале исторического периода ионийцы Аттики, как известно, распадались на четыре племени (гелеонтов, гоплитов, эгикоров и аргадов), говоривших на одном диалекте и населявших одну общую территорию. Они не составляли конфедерации племен, но слились в одну нацию; однако в более раннее время такая конфедерация, вероятно, существовала . Каждое аттическое племя состояло из трех фратрий, а каждая фратрия - из тридцати родов, что для четырех племен дает итого двенадцать фратрий и триста шестьдесят родов. Таково общее положение, остающееся постоянным в отношения числа племен и числа фратрий в каждом племени, но варьирующимся в отношении числа родов в каждой фратрии. Подобным же образом дорийцы делились на три племени (гиллеев, памфнлов и диманов), хотя и составляли несколько национальностей в Спарте, Аргосе, Сикионе, Коринфе, Эпидавре и Трезене, а вне Пелопонеса - в Мегаре и других местах. В некоторых случаях в соединении с ними встречалось одно или несколько недорийских племен, например, в Коринфе, Сикионе и Аргосе.

Существование греческого племени предполагает всегда наличие родов, посколько узы родства и общего диалекта составляли основу, на которой роды соединялись в племя; но племя не предполагает существования фратрии, которая, как промежуточная организация, могла и отсутствовать, хотя встречалась почти у всех этих племен. В Спарте существовали подразделения племен, называвшиеся обами ((bfiai) и соответствовавшие фратриям, по десять в каждом племени. Вопрос о функциях этих организаций находится в неопределенном состоянии .

Мы рассмотрим теперь афинский род в его конечной форме, полной жизненной силы, но когда против него уже выступили элементы начинающейся цивилизации, перед которыми он шаг за шагом отступал и которые должны были уничтожить его вместе с созданной им социальной системой. В некоторых отношениях это - самая интересная часть истории этой замечательной организации, которая вывела человеческое общество из дикости и через варварство привела к начальным стадиям цивилизации.

Общественная система афинян дает следующий ряд форм: во-первых, род (T®vos), основанный на родстве; во-вторых, фратрию (а uvrjpara too; р.т)?г’/ it fite1. Т(4Ьтас laaai.
Демосфен, .Эвбулид*, 1307. [Кто же допустит в могилы отцов не имеющих никакого отношения к роду?].

Сходство между греческим и ирокезским родом сразу бросается в глаза. Не трудно заметить и различие отдельных характерных черт, результат более развитого состояния греческого общества и более полного развития их религиозной системы.

Нет необходимости проверять наличие различных атрибутов рода, указанных Гротом, так как соответствующие доказательства дают в достаточном количестве классические авторы. Но имеются и другие характерные черты, которыми, без сомнения, обладал греческий род, хотя может быть трудно установить наличие всех их, а именно: 7) счет происхождения только по мужской линии; 8) запрещение брака в пределах рода, за исключением женитьбы на наследнице; 9) право усыновлять в род чужих; 10) право избирать и смещать вождей.

Таким образом права, привилегии и обязанности членов греческого рода вместе с указанными добавлениями могут быть сведены следующим образом:

I. Общие религиозные обряды.
II. Общее кладбище.
III. Взаимное право наследования в имуществе умерших членов.
IV. Взаимная обязанность помощи, защиты и отмщения обид.
V. Право вступать в брак в пределах рода с осиротевшими дочерьми и на¬следницами.
VI. Владение общей собственностью, с собственным архонтом и казначеем.
VII. Счет происхождения только по мужской линии.
VIII. Обязанность не вступать в брак в пределах рода, за исключением особых случаев.
IX. Право усыновлять в род чужих.
X. Право избирать и смещать своих вождей.

Добавленные характерные черты рода требуют кратких пояснений.

VII. Счет происхождения только по мужской линии. Нет никакого сомнения, что порядок был действительно таков, ибо это доказывается их генеалогиями. Я не мог найти ни у одного из греческих авторов такое определение рода или родичей, которое бы точно охарактеризовало право отдельного лица по отношению к родовой группе. Цицерон, Варрон и Фест дали определение римского рода и родичей, вполне аналогичных греческому роду, достаточно полное для доказательства того, что происхождение считалось по мужской линии. По самой природе рода, происхождение считалось либо по женской, либо по мужской линии и включало только половину потомков родоначальника. То же самое представляет собой наша семья. Потомки по мужской линии носят фамильное имя и образуют род в полном смысле этого слова, но род разрозненный, так что связаны между собой только ближайшие родственники. Женщины теряют с замужеством фамильное имя и переходят со своими детьми в другую семью. Грот замечает, что Аристотель был «сыном врача Никомаха, принадлежавшего к роду Асклепиадов» . Принадлежал ли Аристотель к роду своего отца, зависит от решения другого вопроса: вели ли оба они свое происхождение от Эскулапа только по мужской линии. Это показывает Диоген Лаертский, который говорит, что «Аристотель был сыном Никомаха… а Никомах происходил от Никомаха, сына Махаона, сына Эскулапа» . Если даже высшие члены этого ряда были мифическими, то все же самый способ обозначения происхождения показывает род данного лица. Сюда же относится следующее указание Германна, основанное на авторитете Исея: «Каждый новорожденный зачислялся во фратрию и клан (YSVOC) своего отца» . Зачисление в род отца показывает, что дети принадлежали к его роду.

VIII. Обязанность не вступать в брак в пределах рода, за исключением особых случаев. Эту обязанность можно вывести из последствий брака. Женщина с замужеством теряла право на участие в религиозных обрядах своего рода и приобретала то же право в роде мужа. Это правило оказывается настолько всеобщим, что прямо указывает на обычай заключения брака вне своего рода. «Девственница, покидающая дом своего отца, - замечает Ваксмут, - перестает быть причастной к родительскому жертвенному очагу и входит в религиозную общину своего мужа, что и освящает узы брака» . Включение жены в род мужа устанавливает и Германн: «Каждая новобрачная, будучи гражданкой, зачислялась в силу этого во фратрию своего мужа» . Особые религиозные обряды (sacra gentilicia) были присущи и греческому и латинскому роду. Теряла ли у греков женщина с замужеством свои агнатические права, как это было у римлян, я не могу сказать. Мало вероятно, чтоб брак прекращал всякую связь замужней с ее родом, и жена, несомненно, продолжала считаться принадлежащей к роду своего отца.

Запрещение брака в пределах рода имело безусловный характер в архаическом периоде и, несомненно, сохранялось и после перехода счета происхождения в мужскую линию, за исключением наследниц и женщин-сирот, относительно которых действовало особое постановление. Хотя тенденция к свободному заключению брака вне определенных степеней родства должна была сопровождать окончательное установление моногамной семьи, но правило, предписывающее вступать в брак вне своего рода, могло удержаться до тех пор, пока род оставался основой социальной системы. Специальное постановление о наследницах может только подтвердить это предположение. Беккер замечает по этому вопросу, что «родство, за незначительными ограничениями, не составляло препятствия для брака, который мог заключаться во всех степенях арх’-етгга илп оjv^evcta, только, конечно, не в самом ^evoc е» .

IX. Право усыновлять в род чужих. Это право осуществлялось только в позднейшее время, по крайней мере в семьях, но осуществление его было соединено с публичными формальностями и, несомненно, было ограничено особыми случаями . Чистота родословной приобрела в аттических родах весьма крупное значение, что, без сомнения, ставило серьезные препятствия к осуществлению этого права, разве бы на то имелись основательные причины.

X. Право избирать и смещать вождей. Это право, несомненно, существовало у греческих родов в раннем периоде. Следует предполагать, что они обладали им еще на высшей ступени варварства. Каждый род имел своего архонта (яо^ос); это было обычное название вождя. Была ли эта должность, например в гомеровский период, выборной или она переходила по наследству к старшему сыну, - это вопрос. Наследственное начало не было присуще древнему положению этой должности; допустить же такое большое и радикальное изменение, затрагивающее независимость и личные права всех членов рода, можно только имея положительные доказательства, опровергающие противоположное предположение. Наследственное право на должность, которая давала власть над родом и налагала обязанности на его членов, представляет собой нечто совершенно иное, чем должность, даваемая по свободному выбору, с сохранением права смещать избранного за недостойное поведение. Свободный дух афинских родов эпохи Солона и Клисфена не позволяет предполагать, что они отказались от права, столь жизненного для независимости членов рода. Мне не удалось найти удовлетворительного описания положения этой должности. Если бы она переходила по наследству, это свидетельствовало бы о значительном развитиии аристократического элемента в античном обществе в ущерб демократическому строю родов. Более того, это было бы показателем по меньшей мере начала распада. Все члены рода были свободны и равны, бедные и богатые пользовались одинаковыми правами и привилегиями и взаимно их признавали. Мы видим, что свобода, равенство и братство выражены в строе афинских родов так же ясно, как и ирокезских. Наследственное право на высшую должность в роде совершенно несовместимо с древним принципом равенства прав и привилегий.

Точно так же остается под вопросом, переходили ли высшие должности анакса, койраноса и басилевса по наследству от отца к сыну или подлежали избранию и утверждению более широкого круга избирателей. Мы исследуем этот вопрос ниже. Первое указывало бы на распад, последнее - на сохранение родовых учреждений. Мы не располагаем положительными доказательствами в пользу существования наследственного права, всякая же вероятность говорит против этого. При исследовании римских родов этот вопрос будет освещен полнее. Тщательное исследование положения этой должности существенно изменило бы, надо думать, имеющиеся у нас сведения.

Можно считать твердо установленным, что греческие роды обладали десятью вышеперечисленными главнейшими атрибутами. За исключением трех, именно счета происхождения по мужской линии, брака в пределах рода с наследницами и возможного перехода высшей военной должности по наследству, эти атрибуты с незначительными изменениями мы находим также в родах ирокезов. Отсюда ясно, что как греческие, так и ирокезские племена обладали одним и тем же начальным учреждением, при чем у первых род был в его позднейшей форме, а у последних - в архаической.

Возвращаясь теперь к цитате из Грота, следует заметить, что, по всей вероятности, он существенным образом изменил бы часть своих суждений, если бы был знаком с архаической формой рода и различными формами семьи, предшествовавшими моногамии. Мы должны возразить против его положения, что основой социальной системы греков «был дом, очаг или семья». Почтенный историк имел в виду, очевидно, находившуюся под железной рукой pater familias римскую форму семьи, с которой греческая семья гомеровского периода сближалась по неограниченной власти отца в домохозяйстве. Даже если бы он имел в виду другие и более ранние формы семьи, его предположение оставалось бы в равной мере неприемлемым. Род по своему происхождению древнее моногамной семьи, древнее синдиасмической и действительно современен пуналуальной семье. Ни одна из этих форм семьи ни в каком случае не служила основанием рода. Род не признает существования семьи, какой бы то ни было формы, в качестве составной своей части. Напротив того, каждая семья, как в архаическом, так и в позднейшем периоде, находилась частично внутри, частично же вне рода, так как муж и жена должны были принадлежать к различным родам. Простое и полное объяснение этого состоит в том, что семья появляется независимо от рода, свободно развиваясь из низших форм в высшие, тогда как род в качестве единицы социальной системы сохраняет постоянство. Род входил целиком во фратрию, фратрия входила целиком в племя, а племя входило целиком в нацию; но семья в целом не могла входить в род, так как муж и жена должны были принадлежать к различным родам.

Поднятый здесь вопрос крайне важен, так как не только Грот, но и Нибур, Сэрльуолл, Мэн, Моммсен и многие другие способные и проницательные исследователи заняли ту же позицию в вопросе о моногамной семье патриархального типа, считая ее единицей, на которой была построена общественная система греков и римлян. В действительности семья ни в одной из ее форм не служила таким основанием, так как она в целом не могла войти в род. Род был однородной и в высшей степени стойкой организацией и в качестве таковой являлся естественной основой социальной системы. Семья моногамного типа могла индивидуализироваться и приобрести значение в роде и вообще в обществе, но род тем не менее не мог признать семью своей составной частью, ни зависеть от нее. То же относится к современной семье и политическому обществу. Хотя семья благодаря правам собственности и привилегиям индивидуализировалась и признана законодательством правовой единицей, она не составляет единицы политической системы. Государство признает провинции, из которых оно состоит, провинция - входящие в нее общины, но община не считается с семьей; так, нация признавала свои племена, племя - свои фратрии, фратрия - свои роды; но род не считался с семьей. Исследуя структуру общества, мы должны принимать во внимание только органические связи. Община стоит в таком же отношении к политическому обществу, в каком род стоял к родовому. Оба они являются единицами системы.

У Грота имеется ряд ценных замечаний, касающихся греческих родов, которые я желал бы привести для характеристики этих родов, хотя он, повидимому, считает, что роды не древнее существовавшей тогда мифологии или иерархии богов, от которых некоторые роды вели происхождение своих предков-эпонимов. Приведенные выше факты показывают, что роды существовали задолго до того, как эта мифология развивалась, и до того, как человеческий ум создал Юпитера или Нептуна, Марса или Венеру.

Грот говорит далее: «Таков был первоначальный религиозный и общественный союз населения Аттики в его постепенном развитии, резко отличный от учрежденного, вероятно, позднее политического союза, представленного сначала триттиями и навкрариями, а в позднейшее время десятью племенами Клисфена, распадавшимися на триттии и демы. Религиозная и семейная связь древнее союзов обоих этих типов; но политический союз, хотя и возникающий позже, приобретает в течение большей части истории, как мы увидим, все возрастающее влияние. Личные отношения являются существенными и доминирующими моментами в первом случае, при чем местные отношения играют подчиненную роль; во втором случае главное значение приобретают собственность и место жительства, а личный элемент занимает второстепенное место. Все эти фратриальные и родовые ассоциации, большие и малые, были основаны на одних и тех же принципах и тенденциях греческого ума - слиянии идеи культа и идеи предков или общности некоторых особых религиозных обрядов с общностью по крови, действительной или мнимой. Бог или герой, которому собравшиеся вместе члены данного союза приносили свои жертвы, представлялся им начальным предком, которому они были обязаны своим происхождением и от которого их часто отделял длинный ряд промежуточных имен, как это мы видели на примере Гекатея Милетского, неоднократно уже упоминавшегося. Каждая семья имела свои священные обряды и траурные поминания предков, исполнявшихся хозяином дома с допущением только членов семьи… Более крупные союзы, называемые родом, фратрией, племенем, существовали на основе расширения того же принципа - семьи, рассматриваемой как религиозное братство, поклоняющееся какому-нибудь общему богу или герою, носящему соответствующее прозвище и признаваемому их общим предком. Празднества Теэнии и Апатурии (первое - аттическое, второе - общее для всей ионийской расы) собирали ежегодно членов этих фратрий и родов для культовых церемоний, пиршеств и поддержания взаимной симпатии, таким образом укреплялись более широкие связи, без ослабления более узких. Но историк должен принять в качестве исходного факта самое начальное положение вещей, о котором свидетельствуют его материалы, а в настоящем случае родовые и фратриальные союзы представляют собой явления, происхождение которых мы не можем выяснить» .

«Роды как в Афинах, так и в других частях Греции имели патронимические названия, признак их предполагаемого общего происхождения…. Но в Афинах, по крайней мере после революции Клисфена, родовое имя не употреблялось: мужчина назывался своим личным именем, за которым следовало сначала имя отца, а затем название дома, к которому он принадлежал, например, Эсхин, сын Атромета, Кофокид … Род представлял собой строго замкнутую группу по отношению как к имуществу, так и к личностям. До эпохи Солона никто не имел завещательных прав. Если кто-нибудь умирал бездетным, его имущество наследовалось генетами, и этот порядок сохранялся при отсутствии завещания даже после Солона. Каждый член рода мог заявить свое право на брак с девушкой-сиротой, при чем ближайшие агнаты пользовались преимуществом; если она была бедна и ближайший агнат не желал сам на ней жениться, то закон Солона обязывал его дать ей приданое, пропорциональное числящемуся за ним имуществу, и выдать замуж за другого … В случае убийства ближайшие родственники убитого в первую очередь, а затем его генеты и фраторы имели право и были обязаны преследовать преступника судом; содемоты же убитого, или жители того же самого дема, не имели подобного права преследования преступника. Все известные нам древнейшие афинские законы основаны на родовых и фратриальных делениях, неизменно считающихся расширениями семьи. Следует еще заметить, что это разделение совершенно независимо от имущественного положения, и богатые, как и бедные, входили в один и тот же род. Далее, различные роды были весьма не равны по достоинству; это основывалось главным образом на религиозных церемониях, исключительным правом отправления которых каждый род владел по наследству и которые, считаясь иногда особо священными для всего города, были поэтому национализованы. Так, повидимому, больше всех других родов почитались эвмолпиды и керики, которые доставляли гиерофантов и наблюдателей за мистериями Элевзинской Деметры, и бутады, из которых происходила жрица Афины Паллады, равно как и жрец Посейдона Эрехтейского в Акрополе» .

Грот говорит о роде как о расширенной семье и как о предполагающем существование последней, считая семью первичной, а род - вторичной формой. Взгляд этот по изложенным выше основаниям не приемлем. Обе организации исходят из различных оснований и друг от друга независимы. Род охватывает только часть потомков предполагаемого общего предка и исключает остальных; он охватывает также только часть семьи и исключает остальную часть. Чтобы быть частью рода, семья должна была целиком входит в его состав, что было невозможно в архаическом периоде и стало мыслимым только в позднейшем периоде. В организации родового общества род является первичной формой, составляя как основание, так и единицу этой системы. Семья является также первичным и более древним, чем род, учреждением; пуналуальная и кровнородственная семьи предшествовали роду; но семья не была членом органического ряда древнего общества, равно как и современного.

Род уже существовал у арийской семьи, когда племена, говорившие по-латински, гречески и на санскрите, составляли один народ, как это видно из того, что для обозначения этой организации в их диалектах существует один и тот же термин (gens, fsvsc и ganas). Они получили эту организацию от своих варварских предков, а более отдаленным образом - от своих, диких прапредков. Если арийская семья дифференцировалась уже в среднем периоде варварства, что весьма вероятно, то они должны были получить род в его архаической форме. После этого события и в течение долгого времени, протекшего между обособлением этих племен друг от друга и началом цивилизации, должны были произойти те изменения в строе рода, которые указывались гипотетически. Невозможно допустить, чтобы род появился впервые иначе, чем в своей архаической форме; следовательно, греческий род должен был первоначально иметь эту форму. Поэтому, если можно найти достаточные причины для объяснения такого большого изменения в порядке счета происхождения, как переход из женской линии в мужскую, то все развитие рода станет нам ясным, хотя оно в конечном счете ввело в род совершенно новую группу родственников на места старой. Развитие идеи собственности и возникновение моногамии создали достаточно могущественные мотивы для того, чтобы потребовать и добиться этой перемены, введя детей в род их отца и сделав их участниками в наследовании его имущества. Моногамия сделала отцовство достоверным, чего не было при возникновении рода, и устоанение детей от наследования стало далее невозможным. Перед лицом новых обстоятельств род должен был либо перестроиться, либо распасться. Если сопоставить род ирокезов в том виде, какой он имел на низшей ступени варварства, с родом греческих племен, когда он достиг высшей ступени, то невозможно не признать, что оба они представляют собой одну и ту же организацию, в первом случае - в ее архаической, а во втором - в ее конечной форме. Различия между ними именно такие, какие должны были возникнуть под давлением требований человеческого прогресса.

Параллельно с этими изменениями в строе рода идут изменения порядка наследования. Имущество, всегда переходившее по наследству в пределах рода, наследовалось сначала родичами, затем - агнатами, за исключением остальных родичей, и, наконец, агнатами в нисходящих степенях, в порядке их близости к умершему, что давало исключительное право наследования детям как ближайшим агнатам. Стойкость, с которой сохранялся до эпохи Солона принцип, по которому имущество должно оставаться в роде умершего собственника, показывает жизненную силу родовой организации на протяжении всех этих периодов. Именно этот принцип заставлял наследницу выходит замуж в пределах ее собственного рода, чтобы воспрепятствовать переходу имущества путем брака в другой род. Солон, дозволив владельцу имущества, если он не имел детей, распорядиться им путем завещания, пробил первую брешь в имущественных правах рода.

Был поставлен вопрос, в каком родстве были члены одного рода и были ли они вообще родственниками. Грот говорит: «Поллукс прямо утверждает, что члены одного рода в Афинах не всегда были кровными родственниками, но мы даже и без определенного свидетельства могли бы заключить, что так было в действительности. Мы не имеем возможности решить, в какой мере род в не¬известную эпоху своего возникновения основывался на действительном родстве; это касается в равной мере и афинских и римских родов, в основных чертах ана¬логичных. Гентилизм представляет собой особую связь, отличную от семейных связей, но он предполагает их существование и расширяет их путем искусственной аналогии, основанной отчасти на религиозных верованиях, отчасти на положительном договоре, в результате чего род включает и чужих по крови. Все члены одного рода или даже одной фратрии верили, что они произошли не от одного и того же деда или прадеда, а от одного и того же божественного или героического предка… И эта твердая вера, которую так легко воспринял греческий ум, была усвоена и выражена путем положительного договора в принципе соединения в роды и фратрии… Нибур в своем ценном исследовании о древнеримских родах был, несомненно, прав, предполагая, что они не были семьями, действительно происходящими от общего исторического предка. Однако не менее справедливо и то (хотя Нибур предполагает, повидимому, иное), что идея рода заключала в себе веру в одного общего отца, бога или героя, - генеалогию, которую мы можем назвать легендарной, но которая у самих членов рода считалась священной, стояла вне всякого сомнения и служила важным связующим их элементом… Естественные семьи изменялись, конечно, из поколения в поколение: одни расширялись, другие уменьшались или вымирали; но род не испытывал никаких изменений, помимо возникновения новых, а равно исчезновения или разделения входящих в него семей. Так постоянно колебались отношения семей к роду, и родовая генеалогия, несомненно, соответствовавшая начальному состоянию рода, становилась с течением времени устаревшей и не соответствующей действительности. Мы редко слышим об этой генеалогии, так как о ней заявляется публично только в известных важных и торжественных случаях. Но роды, стоявшие ниже по своему достоинству, имели свои общие обряды, общего сверхчеловеческого предка и свою генеалогию точно так же, как и более знаменитые роды: схема и идеологическая база были одинаковы у всех родов» .

Отдельные утверждения Поллукса, Нибура и Грота в известном смысле правильны, но не вполне. Генеалогия рода восходила дальше признанного родоначальника; поэтому древний род не мог ни иметь известного предка, ни доказать существование кровной связи при помощи своей системы родства; тем не менее родичи не только верили в свое общее происхождение, но и имели основание для такой веры. Присущая роду в его архаической форме система родства, которой, вероятно, обладали в прошлом и греки, сохраняла представление о взаимном родстве всех членов рода. Это представление утратилось с возникновением моногамной семьи, как я далее попытаюсь доказать. Родовое имя создавало родословную, рядом с которой родословная семьи оказывалась малозначительной. Функцией родового имени было сохранять память об общем происхождении всех тех, кто носил это имя. Но родословная рода была такой древней, что его члены не могли доказать действительного родства между ними, за исключением ограниченного числа случаев, когда были более молодые общие предки. Имя само по себе было убедительным доказательством общего происхождения, за тем исключением, когда это происхождение прерывалось в предшествующей истории рода усыновлением в него лиц чужой крови. Нет никакого основания совершенно отрицать какое-либо родство между членами рода, как это делают Поллукс и Нибур, и превращать его таким образом в чисто фиктивное сообщество. Значительная часть членов рода могла доказать свое родство происхождением от общих предков в пределах рода, а для остальных родовое имя, которое они носили, было достаточным доказательством их общего происхождения для практических целей. Греческий род был обычно немноголюдной группой. Тридцать семей в одном роде, не считая жен глав семейств, дают, по обычной норме подобного расчета, в среднем сто двадцать человек на род.

В качестве единицы органической социальной системы род естественно должен был стать центром общественной жизни и деятельности. Он был организован в виде общественной единицы с архонтом, или вождем и казначеем, владел в известной мере общими землями, общим кладбищем и общими религиозными обрядами. Помимо того, существовали права, привилегии и обязанности, которые род давал или налагал на всех своих членов. В роде получила свое происхождение религиозная деятельность греков, распространившаяся затем на фратрии и достигшая своего высшего развития в периодических празднествах, общих всем племенам. Эта тема превосходно разработана Фюстель де Куланжем в его недавно вышедшем труде «Древняя община».

Чтобы понять состояние греческого общества до возникновения государства, необходимо изучить строй и принципы греческого рода, так как характер единицы определяет и характер ее соединений в их восходящем порядке и один лишь может дать материал для их истолкования.

Археологическое изучение Афин началось в 30-х годах XIX века, однако раскопки приобрели систематический характер только с образованием в Афинах в 70-80-е годы французской, немецкой и английской археологических школ. Сохранившиеся до наших дней литературные источники и археологический материал помогают воссоздать историю афинского полиса. Основным литературным источником по истории Афин периода формирования государства - «Афинская полития» Аристотеля (IV век до н. э).

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

Древние Афины (рус.) История древнего мира

Афины и Спарта. Афинская демократия

Видеоурок по истории "В городе богини Афины"

Сократ - античный мыслитель, первый афинский философ

А.Ю. Можайский. Лекция "Афины в VII-VI вв. до н.э. - установление демократии"

Субтитры

Становление Афинского государства

Эллинистическая эпоха

В период эллинизма, когда Греция стала ареной борьбы между крупными эллинистическими государствами, положение Афин неоднократно менялось. Были кратковременные периоды, когда им удавалось добиться относительной независимости, в других случаях в Афины вводились македонские гарнизоны. В 146 году до н. э. , разделив участь всей Греции, Афины подпали под власть Рима ; находясь на положении города-союзника (лат. civitas foederata ), они пользовались лишь фиктивной свободой. В 88 году до н. э. Афины примкнули к антиримскому движению, поднятому понтийским царём Митридатом VI Евпатором . В 86 году до н. э. войско Луция Корнелия Суллы взяло город штурмом и разграбило его. Из уважения к могучему прошлому Афин Сулла сохранил им фиктивную свободу. В 27 году до н. э. после образования римской провинции Ахайя , Афины вошли в её состав. В III веке н. э, когда Балканская Греция начала подвергаться вторжениям варваров, Афины пришли в полный упадок.

Планирование и архитектура

Холмы

• Холм Акрополис.
• Ареопаг , то есть холм Ареса - западнее Акрополя, дал своё имя высшему судебному и правительственному совету Древних Афин, который проводил свои заседания на склоне холма.
• Нимфейон, то есть холм нимф - юго-западнее Ареопага.
• Пникс - полукруглый холм юго-западнее Ареопага; здесь первоначально проходили собрания экклесии , которые позже перенесли в театр Диониса.
• Мусейон, то есть Холм Мусея или Муз , ныне известный как Холм Филопаппу - южнее Пникса и Ареопага.

Акрополь

Первоначально город занимал только верхнюю площадь крутого, доступного только с запада холма Акрополиса, служившего одновременно крепостью, политическим и религиозным центром, ядром всего города. По преданию, пеласги сравняли вершину холма, окружили её стенами и построили на западной стороне внешнее укрепление с 9 воротами, расположенными друг за другом. Внутри замка жили древние цари Аттики со своими женами. Здесь возвышался древний храм, посвященный Афине Палладе , вместе с которой также почитались Посейдон и Эрехтей (следовательно посвященный ему храм назывался Эрехтейон).

Золотой век Перикла был золотой эпохой и для Афинского акрополя. Прежде всего, Перикл поручил архитектору Иктину на месте старого разрушенного персами Гекатомпедонта (Храм Афины целомудренной) построить новый, более пышный Храм Афины Девы - Парфенон . Великолепие его усиливалось благодаря многочисленным статуям, которыми под руководством Фидия был украшен храм, как снаружи, так и внутри. Немедленно по окончании строительства Парфенона, который служил сокровищницей богов и для празднования Панафиней , в 438 до н. э. Перикл поручил архитектору Мнесиклу сооружение новых великолепных ворот при входе на акрополь - Пропилей (437-432 до н. э). Лестница из мраморных плит, извиваясь, вела по западному склону холма к портике, который состоял из 6 дорических колонн, промежутки между которыми симметрично уменьшались с обеих сторон.

Агора

Часть населения, подвластного владельцам крепости (акрополя), со временем поселилась у подошвы холма, главным образом на южной и юго-восточной его стороне. Именно здесь находились древнейшие святилища города, в частности посвященные Олимпийскому Зевсу , Аполлону , Дионису . Затем появились поселения по склонам, которые тянутся к западу от Акрополя. Нижний город расширился еще больше, когда вследствие объединения различных частей, на которые в древнейшие времена разделялась Аттика, в одно политическое целое (предание приписывает это Тесею), Афины стали столицей объединенного государства. Постепенно в течение последующих столетий город заселялся также и с северной стороны Акрополя. Здесь преимущественно селились ремесленники, а именно члены уважаемого и многочисленного в Афинах класса гончаров, следовательно, значительный квартал города к востоку от Акрополя получил название Керамик (то есть квартал гончаров).

Наконец в эпоху Писистрата и его сыновей был сооружен алтарь 12 богам в южной части новой Агоры (рынка), что располагалась у северо-западной подошвы Акрополя. Причем от Агоры измерялись расстояния всех местностей, соединенных дорогами с городом. Писистрат также начал строительство в нижнем городе колоссального Храма Зевса Олимпийского к востоку от Акрополя, а на самой высокой точке холма Акрополис - Храма Афины целомудренной (Гекатомпедонт).

Ворота

Среди основных въездных афинских ворот были:

• на западе: Дипилонские ворота, ведущие из центра района Керамик к Академии. Ворота считались священными, поскольку от них начинался священный Элефсинский путь. Ворота рыцаря находились между Холмом нимф и Пниксом. Пирейские ворота - между Пниксом и Мусейоном, вели к проезжей дороге между длинными стенами , которые в свою очередь вели к Пирею. Милетские ворота названы так потому, что вели к дему Милет в пределах Афин (не путать с полисом Милет).
• на юге: ворота мертвецов находились вблизи холма Мусейон. С Итонийских ворот на берегу реки Илиссос начиналась дорога на Фалирон.
• на востоке: ворота Диохара вела к Ликею. Диомейские ворота получила такое название, поскольку вели к дему Диомею, а также холму Киносаргу.
• на севере: Акарнийские ворота вели к дему Акарнею.