Кому на руси жить хорошо краткое читать. глава

Однажды на столбовой дороге сходятся семь мужиков - недавних крепостных, а ныне временнообязанных «из смежных деревень - Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож». Вместо того чтобы идти своей дорогой, мужики затевают спор о том, кому на Руси живётся весело и вольготно. Каждый из них по-своему судит о том, кто главный счастливец на Руси: помещик, чиновник, поп, купец, вельможный боярин, министр государев или царь.

За спором они не замечают, что дали крюк в тридцать вёрст. Увидев, что домой возвращаться поздно, мужики разводят костёр и за водкой продолжают спор - который, разумеется, мало-помалу перерастает в драку. Но и драка не помогает разрешить волнующий мужиков вопрос.

Решение находится неожиданно: один из мужиков, Пахом, ловит птенца пеночки, и ради того, чтобы освободить птенчика, пеночка рассказывает мужикам, где можно найти скатерть самобраную. Теперь мужики обеспечены хлебушком, водкой, огурчиками, кваском, чаем - словом, всем, что необходимо им для дальнего путешествия. Да к тому же скатерть самобраная будет чинить и стирать их одежду! Получив все эти блага, мужики дают зарок дознаться, «кому живётся весело, вольготно на Руси».

Первым возможным «счастливцем», встретившимся им по дороге, оказывается поп. (Не у встречных же солдатиков и нищих было спрашивать о счастье!) Но ответ попа на вопрос о том, сладка ли его жизнь, разочаровывает мужиков. Они соглашаются с попом в том, что счастье - в покое, богатстве и чести. Но ни одним из этих благ поп не обладает. В сенокос, в жнитво, в глухую осеннюю ночь, в лютый мороз он должен идти туда, где есть болящие, умирающие и рождающиеся. И всякий раз душа у него болит при виде надгробных рыданий и сиротской печали - так, что рука не поднимается взять медные пятаки - жалкое воздаяние за требу. Помещики же, которые прежде жили в родовых усадьбах и здесь венчались, крестили детушек, отпевали покойников, - теперь рассеяны не только по Руси, но и по дальней чужеземщине; на их воздаяние надеяться не приходится. Ну а о том, каков попу почёт, мужики знают и сами: им неловко становится, когда поп пеняет за непристойные песни и оскорбления в адрес священников.

Поняв, что русский поп не относится к числу счастливцев, мужики отправляются на праздничную ярмарку в торговое село Кузьминское, чтобы там расспросить народ о счастье. В богатом и грязном селе есть две церкви, наглухо заколоченный дом с надписью «училище», фельдшерская изба, грязная гостиница. Но больше всего в селе питейных заведений, в каждом из которых едва успевают управляться с жаждущими. Старик Вавила не может купить внучке козловые башмачки, потому что пропился до грошика. Хорошо, что Павлуша Веретенников, любитель русских песен, которого все почему-то зовут «барином», покупает для него заветный гостинец.

Мужики-странники смотрят балаганного Петрушку, наблюдают, как офени набирают книжный товар - но отнюдь не Белинского и Гоголя, а портреты никому не ведомых толстых генералов и произведения о «милорде глупом». Видят они и то, как заканчивается бойкий торговый день: повальным пьянством, драками по дороге домой. Впрочем, мужики возмущаются попыткой Павлуши Веретенникова мерить крестьянина на мерочку господскую. По их мнению, трезвому человеку на Руси жить невозможно: он не выдержит ни непосильного труда, ни мужицкой беды; без выпивки из гневной крестьянской души пролился бы кровавый дождь. Эти слова подтверждает Яким Нагой из деревни Босово - один из тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьёт». Яким считает, что только свиньи ходят по земле и век не видят неба. Сам он во время пожара спасал не накопленные за всю жизнь деньги, а бесполезные и любимые картиночки, висевшие в избе; он уверен, что с прекращением пьянства на Русь придёт великая печаль.

Мужики-странники не теряют надежды найти людей, которым на Руси хорошо живётся. Но даже за обещание даром поить счастливцев им не удаётся обнаружить таковых. Ради дармовой выпивки счастливцами готовы себя объявить и надорвавшийся работник, и разбитый параличом бывший дворовый, сорок лет лизавший у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, и даже оборванные нищие.

Наконец кто-то рассказывает им историю Ермила Гирина, бурмистра в вотчине князя Юрлова, заслужившего всеобщее уважение своей справедливостью и честностью. Когда Гирину понадобились деньги для того, чтобы выкупить мельницу, мужики одолжили их ему, не потребовав даже расписки. Но и Ермил теперь несчастлив: после крестьянского бунта он сидит в остроге.

О несчастье, постигшем дворян после крестьянской реформы, рассказывает мужикам-странникам румяненький шестидесятилетний помещик Гаврила Оболт-Оболдуев. Он вспоминает, как в прежние времена все веселило барина: деревни, леса, нивы, крепостные актёры, музыканты, охотники, безраздельно ему принадлежавшие. Оболт-Оболдуев с умилением рассказывает о том, как по двунадесятым праздникам приглашал своих крепостных молиться в барский дом - несмотря на то что после этого приходилось со всей вотчины сгонять баб, чтобы отмыть полы.

И хотя мужики по себе знают, что жизнь в крепостные времена далека была от нарисованной Оболдуевым идиллии, они все же понимают: великая цепь крепостного права, порвавшись, ударила одновременно и по барину, который разом лишился привычного образа жизни, и по мужику.

Отчаявшись найти счастливого среди мужиков, странники решают расспросить баб. Окрестные крестьяне вспоминают, что в селе Клину живёт Матрена Тимофеевна Корчагина, которую все считают счастливицей. Но сама Матрена думает иначе. В подтверждение она рассказывает странникам историю своей жизни.

До замужества Матрена жила в непьющей и зажиточной крестьянской семье. Замуж она вышла за печника из чужой деревни Филиппа Корчагина. Но единственно счастливой была для неё та ночь, когда жених уговаривал Матрену выйти за него; потом началась обычная беспросветная жизнь деревенской женщины. Правда, муж любил её и бил всего один раз, но вскоре он отправился на работу в Питер, и Матрена была вынуждена терпеть обиды в семье свёкра. Единственным, кто жалел Матрену, был дедушка Савелий, в семье доживавший свой век после каторги, куда он попал за убийство ненавистного немца-управляющего. Савелий рассказывал Матрене, что такое русское богатырство: мужика невозможно победить, потому что он «и гнётся, да не ломится».

Рождение первенца Демушки скрасило жизнь Матрены. Но вскоре свекровь запретила ей брать ребёнка в поле, а старый дедушка Савелий не уследил за младенцем и скормил его свиньям. На глазах у Матрены приехавшие из города судейские производили вскрытие её ребёнка. Матрена не могла забыть своего первенца, хотя после у неё родилось пять сыновей. Один из них, пастушок Федот, однажды позволил волчице унести овцу. Матрена приняла на себя наказание, назначенное сыну. Потом, будучи беременной сыном Лиодором, она вынуждена была отправиться в город искать справедливости: её мужа в обход законов забрали в солдаты. Матрене помогла тогда губернаторша Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья.

По всем крестьянским меркам жизнь Матрены Корчагиной можно считать счастливой. Но о невидимой душевной грозе, которая прошла по этой женщине, рассказать невозможно - так же, как и о неотплаченных смертных обидах, и о крови первенца. Матрена Тимофеевна убеждена, что русская крестьянка вообще не может быть счастлива, потому что ключи от её счастья и вольной волюшки потеряны у самого Бога.

В разгар сенокоса странники приходят на Волгу. Здесь они становятся свидетелями странной сцены. На трёх лодочках к берегу подплывает барское семейство. Косцы, только что присевшие отдохнуть, тут же вскакивают, чтобы показать старому барину своё усердие. Оказывается, крестьяне села Вахлачина помогают наследникам скрывать от выжившего из ума помещика Утятина отмену крепостного права. Родственники Последыша-Утятина за это обещают мужикам пойменные луга. Но после долгожданной смерти Последыша наследники забывают свои обещания, и весь крестьянский спектакль оказывается напрасным.

Здесь, у села Вахлачина, странники слушают крестьянские песни - барщинную, голодную, солдатскую, солёную - и истории о крепостном времени. Одна из таких историй - про холопа примерного Якова верного. Единственной радостью Якова было ублажение своего барина, мелкого помещика Поливанова. Самодур Поливанов в благодарность бил Якова в зубы каблуком, чем вызывал в лакейской душе ещё большую любовь. К старости у Поливанова отнялись ноги, и Яков стал ходить за ним, как за ребёнком. Но когда племянник Якова, Гриша, задумал жениться на крепостной красавице Арише, Поливанов из ревности отдал парня в рекруты. Яков было запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки он сумел отомстить Поливанову - единственно доступным ему, лакейским способом. Завезя барина в лес, Яков повесился прямо над ним на сосне. Поливанов провёл ночь под трупом своего верного холопа, стонами ужаса отгоняя птиц и волков.

Ещё одну историю - о двух великих грешниках - рассказывает мужикам божий странник Иона Ляпушкин. Господь пробудил совесть у атамана разбойников Кудеяра. Разбойник долго замаливал грехи, но все они были ему отпущены только после того, как он в приливе гнева убил жестокого пана Глуховского.

Мужики-странники слушают и историю ещё одного грешника - Глеба-старосты, за деньги скрывшего последнюю волю покойного адмирала-вдовца, который решил освободить своих крестьян.

Но не одни мужики-странники думают о народном счастье. На Вахлачине живёт сын дьячка, семинарист Гриша Добросклонов. В его сердце любовь к покойной матери слилась с любовью ко всей Вахлачине. Уже пятнадцати лет Гриша твёрдо знал, кому готов отдать жизнь, за кого готов умереть. Он думает обо всей загадочной Руси, как об убогой, обильной, могучей и бессильной матушке, и ждёт, что в ней ещё скажется та несокрушимая сила, которую он чувствует в собственной душе. Такие сильные души, как у Гриши Добросклонова, сам ангел милосердия зовёт на честный путь. Судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь».

Если бы мужики-странники знали, что происходит в душе Гриши Добросклонова, - они наверняка поняли бы, что уже могут вернуться под родной кров, потому что цель их путешествия достигнута.

КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО

Мужики спорят и не замечают, как наступает вечер. Они разложили костер, сходили за водкой, закусили и опять начали спорить, кому живется «весело, вольготно на Руси». Спор перерос в дра­ку. В это время к костру подлетел птенчик. Пахом его поймал. Появляется птичка-пеночка и просит отпустить птенчика. Взамен она рассказывает, как найти скатерь-самобранку. Пахом отпускает птенчика, мужики идут указанным путем и нахо­дят скатерь-самобранку. Мужики решают не воз­вращаться домой до тех пор, пока не выяснят «до­подлинно», «Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси».

Глава I Поп

Мужики отправляются в путь. Им встречаются крестьяне, мастеровые, ямщики, солдаты, и пут­ники понимают, что жизнь этих людей нельзя назвать счастливой. Наконец им встречается поп. Он доказывает мужикам, что нет у попа ни покоя, ни богатства, ни счастья, - грамота поповскому сыну достается трудно, священство обходится еще дороже. Попа могут позвать любое время дня и но­чи, в любую погоду. Священнику приходится ви­деть слезы сирот и предсмертный хрип умираю­щего. А почета попу нет никакого - о нем слагают «сказки балагурные // И песни непристойные, // И всякую хулу». Богатства у попа тоже нет - помещики богатые уже почти и не живут на Руси. Му­жики соглашаются со священником. Идут дальше.

Глава II Сельская ярмонка

Мужики видят повсюду скудное житье. В реке мужик купает коня. Странники узнают от него, что весь народ пошел на ярмарку. Мужики отправ­ляются туда. На ярмарке народ торгуется, весе­лится, гуляет, пьет. Один мужик плачет перед народом - он пропил все деньги, а дома ждет внучка гостинчика. Павлуша Веретенников по прозвищу «барин» купил для его внучки ботиноч­ки. Старик очень рад. Странники смотрят пред­ставление в балагане.

Глава III Пьяная ночь

Народ возвращается пьяный после ярмарки.

Народ идет и падает,

Как будто из-за валиков Картечью неприятели Палят по мужикам.

Какой-то мужик закапывает поддевочку, уве­ряя при этом, что хоронит матушку. В канаве ссо­рятся бабы: у кого дома хуже. Яким Нагой говорит, что «нет меры хмелю русскому», но и невозможно измерить горе народное.

Далее следует рассказ о Якиме Нагом, который ранее жил в Питере, потом угодил в тюрьму из-за тяжбы с купцом. Затем приехал жить в родную деревню. Он накупил картинок, которыми обкле­ил избу и которые очень любил. Случился пожар. Яким бросился спасать не накопленные деньги, а картинки, которые повесил потом в новой избе. Народ, возвращаясь, поет песни. Странники грус­тят о собственном доме, о женах.

Глава IV Счастливые

Странники ходят среди праздничной толпы с вед­ром водки. Обещают ее тому, кто убедит, что он действительно счастливый. Первым приход дья­чок, говорит, что счастлив тем, что верит в цар­ствие небесное. Ему водки не дают. Подходит ста­руха, говорит, что у нее в огороде уродилась репа очень крупная. Над ней посмеялись и тоже ничего не дали. Приходит солдат с медалями, говорит, что счастлив тем, что остался жив. Ему поднесли.

Подошедший каменотес рассказывает о своем счастье - об огромной силе. Его оппонентом вы­ступает худой мужичок. Он говорит, что в свое время бог наказал его за то, что хвастал так же. Подрядчик нахваливал его на стройке, а тот и рад - взял ношу в четырнадцать пудов и занес ее на второй этаж. С тех пор и зачах. Едет помирать на родину, в вагоне начинается эпидемия, на стан­циях выгружают мертвых, но он все-таки остался жив.

Приходит дворовый человек, хвастает, что был любимым рабом у князя, что лизал тарелки с ос­татками изысканной пищи, допивал из рюмок иностранные напитки, страдает благородной бо­лезнью подагрой. Его прогоняют. Подходит бело­рус, говорит, что его счастье - в хлебе, которого он никак не может наесться. Дома, в Белоруссии, он ел хлеб с мякиной и корой. Пришел мужик, по­страдавший от медведя, сказал, что его товарищи на охоте погибли, а он остался жив. Мужик полу­чил водку от странников. Нищие хвастаются, что счастливы, так как им часто подают. Странники по­нимают, что зря тратили водку на «счастие мужиц­кое». Им советуют спросить о счастье у Ермила Гирина, который держал мельницу. По решению суда мельницу продают с торгов. Ермил выиграл торг с купцом Алтынниковым, подьячие потребо­вали третью часть стоимости сразу вопреки пра­вилам. У Ермила с собой не было денег, которые требовалось внести в течение часа, а до дома ехать далеко.

Он вышел на площадь и попросил народ одол­жить, кто сколько сможет. Денег набрали больше, чем было нужно. Ермил отдал деньги, мельница стала его, а в следующую пятницу он раздал дол­ги. Странники удивляются, почему народ поверил Гирину и дал денег. Ему отвечают, что он добился этого правдой. Гирин служил писарем в вотчине князя Юрлова. Прослужил пять лет и ни с кого ничего не брал, был внимателен ко всем. Но его выгнали, а на его место пришел новый писарь - прохвост и хапуга. После смерти старого князя новый хозяин прогнал всех старых прихвостней и велел крестьянам избрать нового бурмистра. Все избрали единодушно Ермила. Он служил честно, но однажды все-таки совершил проступок - свое­го младшего брата Митрия «повыгородил», а вмес­то него в солдаты пошел сын Ненилы Власьевны.

С того времени Ермил затосковал - не ест, не пьет, говорит, что преступник. Сказал, что пусть (то судят по совести. Сына Ненилы Власьвны вер­нули, а Митрия забрали, на Ермилу наложили штраф. Еще год после этого он ходил сам не свой, затем уволился с должности, как его ни упраши­вали остаться.

Рассказчик советует сходить к Гирину, но дру­гой крестьян говорит, что Ермил в остроге. Под­нялся бунт, потребовались правительственные войс­ка. Чтобы избежать кровопролития, попросили Ги­рина обратиться к народу.

Рассказ прерывается криками пьяного лакея, страдающего подагрой, - теперь он страдает от побое за воровство. Странники уходят.

Глава V Помещик

Помещик Оболт-Оболдуев был «румяненький, // Осанистый, присадистый, // Шестидесяти лет; // Усы седые, длинные, // Ухватки молодецкие». Он принял мужиков за грабителей, даже выхватил пистолет. Но те рассказали ему, в чем дело. Оболт- Оболдуев смеется, слезает с коляски и рассказы­вает про житье помещиков.

Вначале он говорит о древности своего рода, за­тем вспоминает старые времена, когда «Не только люди русские, // Сама природа русская // Покор­ствовала нам». Тогда помещики жили хорошо - роскошные пиры, целый полк прислуги, собствен­ные актеры и т. д. Помещик вспоминает о псовой охоте, о неограниченной власти, как христосовал­ся со всей своей вотчиной «в воскресенье светлое».

Теперь же повсюду упадок - «Сословье благо­родное // Как будто все попряталось, // Повымерло!» Помещик не может понять никак, почему «писаки праздные» призывают его учиться и трудиться, ведь он же дворянин. Говорит, что живет в дерев­не сорок лет, но не может отличить ячменный ко­лос от ржаного. Крестьяне думают:

Порвалась цепь великая,

Порвалась - расскочилася:

Одним концом по барину,

Другим по мужику!..

Последыш (Из второй части)

Странники идут, видят сенокос. Берут косы у баб, начинают косить. С реки слышится музыка - это помещик катается в лодке. Седой мужик Влас подгоняет баб - не следует огорчать помещика. К берегу причаливают три лодки, в них помещик с семейством и челядью.

Старый помещик обходит сено, придирается, что сено сырое, требует подсушить. Уходит со сво­ей свитой завтракать. Странники расспрашивают Власа (он оказался бургомистром), почему распо­ряжается помещик, если крепостное право отме­нено. Влас отвечает, что у них особенный поме­щик: когда он узнал об отмене крепостного права, его хватил удар - отнялась левая половина тела, он лежал без движения.

Приехали наследники, но старик выздоровел. Сыновья говорили ему об отмене крепостного пра­ва, но он назвал их предателями, трусами и т. д. Из страха, что их лишат наследства, сыновья реша­ют ему потакать во всем.

Потому и уговаривают крестьян ломать коме­дию, будто мужиков вернули помещикам. Но не­которых крестьян и не надо было уговаривать. Ипат, например, говорит: «А я князей Утятиных холоп - и весь тут сказ!» Он вспоминает, как князь запрягал его в телегу, как купал в проруби - в одну прорубь окунал, из другой вытаскивал - и тут же давал водку.

Князь посадил Ипата на козлы играть на скрип­ке. Лошадь споткнулась, Ипат упал, и сани пере­ехали его, князь же уехал. Но через некоторое вре­мя он вернулся. Ипат благодарен князю, что тот не оставил его замерзать. Все соглашаются делать вид, будто крепостного права не отменяли.

Влас не соглашается быть бургомистром. Согла­шается им быть Клим Лавин.

У Клима совесть глиняна,

А бородища Минина,

Посмотришь, так подумаешь,

Что не найти крестьянина Степенней и трезвей.

Старый князь ходит и распоряжается, кресть­яне смеются над ним потихоньку. Мужик Агап Петров не захотел подчиняться приказам старого помещика, и, когда тот застал его за вырубкой ле­са, сказал обо всем прямо Утятину, назвал его шутом гороховым. Утятина хватил второй удар. Но вопреки ожиданиям наследников старый князь поправился снова и стал требовать публичной пор­ки Агапа.

Последнего начинают уговаривать всем миром. Его отвели на конюшню, поставили перед ним штоф вина и сказали, чтобы кричал погромче. Он кричал так, что даже Утятин сжалился. Пьяного Агапа от­несли домой. Вскоре он умер: «Клим бессовестный сгубил его, анафема, винищем!»

Утятин в это время сидит за столом. Крестьяне стоят у крыльца. Все ломают комедию, как обычно, кроме одного мужика, - тот смеется. Мужик - приезжий, местные порядки ему смешны. Утятин вновь требует наказания бунтовщика. Но винить­ся странники не желают. Бурмистрова кума спа­сает положение - говорит, что смеялся ее сын, - несмышленый мальчишка. Утятин успокаивает­ся, веселится и куражится за обедом. После обеда умирает. Все вздохнули с облегчением. Но радость крестьян была преждевременной: «Со смертию По­следыша пропала ласка барская».

Крестьянка (Из третьей части)

Странники решают поискать счастливого че­ловека среди женщин. Им советуют пойти в село Клин и спросить Матрену Тимофеевну по прозви­щу «губернаторша». Придя в деревню, мужики видят «убогие дома». Встретившийся им лакей объясняет, что «Помещик за границею, //А управитель при смер­ти». Странники встречают Матрену Тимофеевну.

Матрена Тимофеевна Осанистая женщина,

Широкая и плотная,

Лет тридцати осьми.

Красива; волос с проседью,

Глаза большие, строгие,

Ресницы богатейшие,

Сурова и смугла.

Странники рассказывают о своей цели. Кресть­янка отвечает, что о жизни ей сейчас рассказы­вать некогда - надо идти жать рожь. Мужики предлагают помощь. Матрена Тимофеевна расска­зывает о своей жизни.

Глава I До замужества

Родилась Матрена Тимофеевна в дружной, непью­щей семье и жила «как у Христа за пазухой». Бы­ло много работы, но и много веселья. Затем Матре­на Тимофеевна встретила своего суженого:

На горе - чужанин!

Филипп Корчагин - питерщик,

По мастерству печник.

Глава II Песни

Матрена Тимофеевна попадает в чужой дом.

Семья была большущая,

Сварливая… попала я С девичьей холи в ад!

В работу муж отправился,

Молчать, терпеть советовал…

Как велено, так сделано:

Ходила с гневом на сердце.

А лишнего не молвила Словечка никому.

Зимой пришел Филиппушка,

Привез платочек шелковый Да прокатил на саночках В Екатеринин день,

И горя словно не было!..

Говорит, что муж ее бил только раз, когда при­ехала сестра мужа и он попросил дать ей башма­ки, а Матрена замешкалась. Филипп ушел опять на заработки, а на Казанскую у Матрены родился сын Демушка. Жизнь в доме свекрови стала еще труднее, но она терпит:

Что ни велят - работаю,

Как ни бранят - молчу.

Из всей семьи мужа Матрену Тимофеевну жа­лел только дед Савелий.

Глава III Савелий, богатырь святорусский

Матрена Тимофеевна рассказывает о Савелии.

С большущей сивой гривою,

Чай, двадцать лет нестриженной,

С большущей бородой,

Дед на медведя смахивал… <…>

… Ему уж стукнукло,

По сказкам, сто годов.

Дед жил в особой горнице,

Семейки недолюбливал,

В свой угол не пускал;

А та сердилась, лаялась,

Его «клейменым, каторжным»

Честил родной сынок.

Савелий не рассердится,

Уйдет в свою светелочку,

Читает святцы, крестится Да вдруг и скажет весело:

«Клейменый, да не раб!»…

Савелий рассказывает Матрене, почему его зо­вут «клейменым». В годы его молодости крепост­ные крестьяне его деревни не платили оброк, не ходили на барщину, потому что жили в глухих местах и добраться туда было трудно. Помещик Шалашников пытался собрать оброк, но не очень преуспевал в этом.

Отменно драл Шалашников,

А не ахти великие Доходы получал.

Вскоре Шалашникова (он был военным) убива­ют под Варной. Его наследник присылает намест- ника-немца.

Тот заставляет крестьян работать. Те сами не замечают, как прорубают просеку, т. е. добраться до них теперь стало легко.

И тут настала каторга Корежскому крестьянину -

До нитки разорил! <…>

У немца - хватка мертвая:

Пока не пустит по миру,

Не отойдя, сосет!

Так продолжалось восемнадцать лет. Немец построил фабрику, распорядился рыть колодец. Немец начал ругать тех, кто рыл колодец, за без­делье (среди них и Савелий). Крестьяне столкну­ли немца в яму и яму закопали. Дальше - катор­га, Савелий пытался с нее бежать, но его поймали. Двадцать лет он пробыл на каторге, еще двадцать - на поселении.

Глава IV Демушка

Матрена Тимофеевна родила сына, но свекровь не дает ей быть с ребенком, так как работать стала сноха меньше.

Свекровь настаивает, чтобы Матрена Тимофе­евна оставляла сына у дедушки. Савелий недогля­дел за ребенком: «Заснул старик на солнышке, // Скормил свиньям Демидушку // Придурковатый дед!..» Матрена обвиняет деда, плачет. Но на том все не закончилось:

Господь прогневался,

Наслал гостей непрошеных, Неправедных судей!

В деревне появляются доктор, становой, полиция, обвиняют Матрену в намеренном убийстве ребен­ка. Лекарь делает вскрытие, несмотря на просьбы Матрены «без поругания // Честному погребению / / Ребеночка предать». Ее называют сумасшедшей. Дед Савелий говорит, что сумасшествие ее заключа­ется в том, что она пошла к начальству, не взяв с собой «ни целковика, ни новины». Хоронят Де­мушку в закрытом гробу. Матрена Тимофеевна не может прийти в себя, Савелий, пытаясь ее уте­шить, говорит, что сын ее теперь в раю.

Глава V Волчица

После того как умер Демушка, Матрена «сама не своя», работать не могла. Свекор решил проучить ее вожжами. Крестьянка наклонилась ему в ноги и попросила: «Убей!» Свекор отступил. День и ночь Матрена Тимофеевна находится на могиле сына. Ближе к зиме приехал муж. Савелий после смер­ти Демушки «Шесть дней лежал безвыходно, // По­том ушел в леса. // Так пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью // Ушел на покаяние // В Песочный монастырь». Каждый год у Матрены рождается по ребенку. Спустя три года умирают родители Матрены Тимофеевны. Она идет на мо­гилку сына поплакать. Встречает там деда Саве­лия. Он пришел из монастыря помолиться за «Дему бедного, за все страдное русское крестьянство». Савелий прожил недолго - «по осени у старого какая-то глубокая на шее рана сделалась, он труд­но умирал…». Савелий так говорил о доле крестьян:

Мужчинам три дороженьки:

Кабак, острог да каторга,

А бабам на Руси

Три петли: шелку белого,

Вторая - шелку красного,

А третья - шелку черного,

Любую выбирай!..

Прошло четыре года. Матрена смирилась со всем. Однажды в село приходит странница-богомолка, она говорит о спасении души, требует от матерей, чтобы они по постным дням не кормили младен­цев молоком. Матрена Тимофеевна не послуша­лась. «Да, видно, бог прогневался», - считает крестьянка. Когда ее сыну Федоту исполнилось восемь лет, его послали пасти овец. Однажды при­вели Федота и сказали, что он скормил овцу вол­чице. Федот рассказывает, что появилась огромная отощавшая волчица, схватила овцу и пустилась бежать. Федот догнал ее и отнял овцу, которая была уже мертва. Волчица посмотрела ему в гла­за жалобно и завыла. По кровоточащим сосцам было ясно, что у нее в логове волчата. Федот сжа­лился над волчицей и отдал ей овцу. Матрена Ти­мофеевна, пытаясь спасти сына от порки, просит милости у помещика, который велит наказать не подпаска, а «бабу дерзкую».

Глава VI Трудный год

Матрена Тимофеевна говорит, что волчица яв­лялась не напрасно - наступила бесхлебица. Свекровь сказала соседкам, что голод накликала Матрена, надевшая в Рождество чистую рубаху.

За мужем, за заступником,

Я дешево отделалась;

А женщину одну Никак за то же самое Убили насмерть кольями.

С голодным не шути!..

После бесхлебицы пришла рекрутчина. Стар­шего мужа брата забрали в солдаты, так что семья беды не ждала. Но мужа Матрены Тимофеевны бе­рут в солдаты вне очереди. Жизнь становится еще тяжелее. Детей пришлось послать по миру. Свек­ровь стала еще сварливее.

Хорошо не одевайся,

Добела не умывайся,

У соседок очи зорки,

Востры языки!

Ходи улицей потише,

Носи голову пониже,

Коли весело - не смейся,

Не поплачь с тоски!..

Глава VII Губернаторша

Матрена Тимофеевна собирается к губернато­ру. Она с трудом добирается до города, так как бе­ременна. Дает рубль швейцару, чтобы тот пустил. Он говорит, чтобы приходила через два часа. Мат­рена Тимофеевна приходит, швейцар берет с нее еще рубль. Подъезжает губернаторша, Матрена Тимофеевна бросается к ней с просьбой о заступ­ничестве. Крестьянке становится плохо. Когда она приходит в себя, ей говорят, что она родила ре­бенка. Губернаторша, Елена Александровна, очень прониклась к Матрене Тимофеевне, ходила за ее сыном как за своим (у самой нее детей не было). В село посылают нарочного, чтобы во всем разо­брался. Мужа вернули.

Глава VIII Бабья притча

Мужики спрашивают, все ли рассказала им Мат­рена Тимофеевна. Та говорит, что все, кроме того, что дважды они пережили пожар, трижды болели

сибирской язвой, что вместо лошади приходилось ей ходить «в бороне». Матрена Тимофеевна вспо­минает слова святой богомолки, ходившей на «вы­соты Афинские»:

Ключи от счастья женского,

От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У Бога самого!<…>

Да вряд они и сыщутся…

Какою рыбой сглонуты Ключи те заповедные,

В каких морях та рыбина Гуляет - бог забыл!

Пир - на весь мир Вступление

В деревне пир. Организовал пир Клим. Посла­ли за приходским дьячком Трифоном. Он пришел вместе с сыновьями-семинаристами Саввушкой и Гришей.

… Было старшему Уж девятнадцать лет;

Теперь уж протодьяконом Смотрел, а у Григория Лицо худое, бледное И волос тонкий, вьющийся,

С оттенком красноты.

Простые парни, добрые,

Косили, жали, сеяли И пили водку в праздники С крестьянством наравне.

Дьяк и семинаристы запели.

Горькое время - горькие песни

Веселая «Кушай тюрю, Яша! Молочка-то нет!»

- «Где ж коровка наша?»

Увели, мой свет!

Барин для приплоду Взял ее домой».

«Где же наши куры?» - Девчонки орут.

«Не орите, дуры!

Съел их земский суд;

Взял еще подводу Да сулил постой…»

Славно жить народу На Руси святой!

Потом запели вахлаки:

Барщинная

Беден, нечесан Калинушка,

Нечем ему щеголять,

Только расписана спинушка,

Да за рубахой не знать.

С лаптя до ворота Шкура вся вспорота,

Пухнет с мякины живот.

Верченый, крученый,

Сеченый, мученый,

Еле Калина бредет.

В ноги кабатчику стукнется,

Горе потопит в вине,

Только в субботу аукнется С барской конюшни жене…

Мужики вспоминают о старых порядках. Один из мужиков вспоминает, как однажды их барыня решила нещадно драть того, «кто скажет слово крепкое». Мужики ругаться прекратили, но как только была объявлена воля, так отвели душу, что «поп Иван обиделся». Другой мужик рассказывает про холопа примерного Якова верного. У жадного по­мещика Поливанова был верный слуга Яков. Он был предан барину безгранично.

Яков таким объявился из младости, Только и было у Якова радости:

Барина холить, беречь, ублажать Да племяша-малолетка качать.

Племянник Якова Гриша вырос и попросил у барина позволения жениться на девушке Арине.

Однако барину самому она нравилась. Он отдал Гришу в солдаты, несмотря на мольбы Якова. Холоп запил и исчез. Поливанову плохо без Якова. Через две недели холоп вернулся. Поливанов собирается в гости к сестре, Яков везет его. Едут лесом, Яков сворачивает в глухое место - Чертов овраг. Поли­ванов напуган - умоляет пощадить его. Но Яков говорит, что не собирается пачкать руки убийст­вом, и вешается сам на дереве. Поливанов остается один. Всю ночь он проводит в овраге, кричит, зовет людей, но никто не отзывается. Утром его находит охотник. Помещик возвращается домой, причитая: «Грешен я, грешен! Казните меня!»

После рассказа мужики затевают спор, кто греш­нее - кабатчики, помещики, мужики или разбой­ники. Клим Лавин дерется с купцом. Ионушка, «смиренный богомол», рассказывает о силе веры. Его история — про юродивого Фомушку, который звал людей спасаться в леса, но его арестовали и повезли в острог. С телеги Фомушка кричал: «Би­ли вас палками, розгами, кнутьями, будете биты железными прутьями!» Утром пришла воинская команда и начались усмирение и допросы, т. е. про­рочество Фомушки «чуть в точку не сбылось». Иона рассказывает о Ефросиньюшке, посланнице божей, которая в холерные годы «хоронит, лечит, возится с больными». Иона Ляпушкин - богомол и стран­ник. Крестьяне любили его и спорили, кто первый приютит его у себя. Когда он появлялся, все выно­сили ему навстречу иконы, и Иона шел за теми, чья икона ему больше понравится. Иона рассказывает притчу о двух великих грешниках.

О двух великих грешниках

Быль рассказал Ионе в Соловках отец Питирим. Выло двенадцать разбойников, атаманом у кото­рых был Кудеяр. Они жили в дремучем лесу, мно­го награбили богатств, немало погубили невинных душ. Из-под Киева Кудеяр вывез себе девицу- красу. Неожиданно у разбойника «совесть господь пробудил». Кудеяр «Голову снес полюбовнице // И есаула засек». Вернулся домой «старцем в одеж­де монашеской», день и ночь молит Бога о проще­нии. Перед Кудеяром возник угодник Господа. Он указал на огромный дуб и сказал: «Тем же ножом, что разбойничал, // Срежь его той же рукой!..<…> Только что рухнется дерево, // Цепи греха упадут». Кудеяр начинает выполнять сказанное. Проходит время, и мимо проезжает пан Глуховский. Спра­шивает, чем занят Кудеяр.

Много жестокого, страшного Старец о пане слыхал И в поучение грешнику Тайну свою рассказал.

Пан усмехнулся: «Спасения Я уж не чаю давно,

В мире я чту только женщину,

Золото, честь и вино.

Жить надо, старче, по-моему:

Сколько холопов гублю,

Мучу, пытаю и вешаю,

А поглядел бы, как сплю!»

Отшельник приходит в ярость, набрасывается на пана и вонзает ему в сердце нож. В этот самый миг дерево рухнуло, а со старца упал груз грехов.

И старое и новое Крестьянский грех

Одному адмиралу за военную службу, за битву с турками под Очаковом государыней было пожа­ловано восемь тысяч душ крестьян. Умирая, он отдает Глебу-старосте ларец. Наказывает ларец беречь, так как в нем завещание, по которому все восемь тысяч душ получат вольную. После смер­ти адмирала в имении появляется дальний род­ственник, обещает старосте много денег, и заве­щание сжигают. Все согласны с Игнатом, что это большой грех. Гриша Добросклонов говорит о сво­боде крестьян, о том, что «Глеба нового не будет на Руси». Влас желает Грише богатств, умную и здо­ровую жену. Гриша в ответ:

Не надо мне ни серебра,

Ни золота, а дай Господь,

Чтоб землякам моим И каждому крестьянину Жилось вольготно-весело На всей святой Руси!

Приближается воз с сеном. На возу сидит сол­дат Овсянников вместе с племянницей Устиньюшкой. Солдат зарабатывал на жизнь с помощью райка - переносной панорамы, показывающей предметы через увеличительное стекло. Но инстру­мент сломался. Солдат тогда придумал новые пес­ни и стал играть на ложках. Поет песню.

Солдатская Тошен свет,

Правды нет,

Жизнь тошна,

Боль сильна.

Пули немецкие,

Пули турецкие,

Пули французские,

Палочки русские!

Клим замечает, что в его дворе есть колода, на которой он с молодости колол дрова. Она «не столь изранена», как Овсянников. Однако полный пан­сион солдат не получил, так как помощник лекаря при осмотре ран сказал, что они второразрядные. Солдат вновь подает прошение.

Доброе время - добрые песни

Гриша и Савва ведут отца домой и поют:

Доля народа,

Счастье его.

Свет и свобода Прежде всего!

Мы же немного Просим у бога:

Честное дело Делать умело Силы нам дай!

Жизнь трудовая -

Другу прямая К сердцу дорога,

Прочь от порога,

Трус и лентяй!

То ли не рай!

Деля народа,

Счастье его.

Свет и свобода Прежде всего!

Отец уснул, Саввушка взялся за книгу, а Гри­ша ушел в поле. У Гриши худое лицо - в семина­рии их недокармливал эконом. Гриша вспоминает свою мать Домну, у которой он был любимым сыном. Поет песню:

Средь мира дольнего Для сердца вольного Есть два пути.

Взвесь силу гордую,

Взвесь волю твердую, -

Каким идти?

Одна просторная Дорога - торная,

Страстей раба,

По ней громадная,

К соблазну жадная Идет толпа.

О жизни искренней,

О цели выспренней Там мысль смешна.

Гриша поет песню о светлом будущем своей Ро­дины: «Еще суждено тебе много страдать, // Но ты не погибнешь, я знаю». Гриша видит бурлака, кото­рый, завершив свои труды, звеня медяками в кар­мане, идет в кабак. Гриша поет еще одну песню.

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

Гриша доволен своей песней:

Слышал он в груди своей силы необъятные, Услаждали слух его звуки благодатные, Звуки лучезарные гимна благородного - Пел он воплощение счастия народного!..

5 (100%) 12 votes

Здесь искали:

• кому на руси жить хорошо краткое содержание по главам
• кому на руси жить хорошо краткое содержание
• краткое содержание кому на руси жить хорошо

Краткое содержание

В каком году — рассчитывай,

В какой земле — угадывай,

На столбовой дороженьке

С оголись семь мужиков:

Семь временнообязанных,

Подтянутой губернии,

Уезда Терпигорева,

Пустопорожней волости,

Из смежных деревень:

Заплатова, Дырявина,

Разутова, Знобишина,

Горелова, Неелова —

Неурожайка тож,

Сошлися — и заспорили:

Кому живется весело,

Вольготно на Руси?

По мнению Романа, — помещику, Демьян уверен, что чиновнику, Лука сказал, что попу. Братья Губины, Иван и Митродор, настаивают на том, что лучше всего живется «купчине толстопузому». «Старик Пахом потужился и молвил, в землю глядючи: вельможному боярину, министру государеву». А Пров убежден, что такая жизнь у царя.

Каждый из них вышел из дому по своим делам, и пора бы вернуться обратно, но затеяли они спор. Наступает вечер, а мужики не перестают спорить. Дурандиха спрашивает, куда они идут на ночь глядя. Пахом замечает, что они от дома «верст тридцать отошли». «Под лесом при дороженьке» разложили костер, выпили, закусили и, продолжая спор «кому жить весело, вольготно на Руси?», подрались. Проснулся от шума лес: выскочил заяц, галчата «подняли противный, резкий писк», у пеночки из гнезда упал «с испугу птенчик крохотный», пеночка ищет его, старая кукушка «проснулась и надумала кому-то куковать», прилетают семь филинов, «приспел» ворон, к костру пришла корова с колокольчиком и мычит, над крестьянами летает сова, лисица «подкралась к мужикам». Никто не может понять, о чем так шумят мужики. У костра Пахом находит птенчика пеночки. Он сетует, что им бы крылышки, они бы облетели «все царство»; Пров замечает, что был бы хлеб, они бы ногами обошли «Русь-матушку»; остальные добавили, что к хлебу хорошо бы водочки, огурчиков, «холодного кваску». Птичка пеночка просит, чтобы мужики освободили птенчика. За это она обещает рассказать, как они смогут найти «скатерть само- бранную», которая «чинить, стирать, просушивать» им будет. Мужики отпускают птенчика. Пеночка предупреждает их:

«Смотрите, чур, одно!

Съестного сколько вынесет

Утроба — то и спрашивай,

А водки можно требовать

В день ровно по ведру.

Коли вы больше спросите,

И раз и два — исполнится

По вашему желанию,

А в третий быть беде!»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Странники видят старые и новые деревни.

Не любо и на старые,

Больней того на новые

Деревни им глядеть.

Ой, избы, избы новые!

Нарядны вы, да строит вас

Не лишняя копеечка,

А кровная беда!..

По дороге мужикам встречаются крестьяне, «мастеровые, нищие, солдаты, ямщики». Жизнь их убогая. Вечером странники встречают попа. Лука успокаивает его: «Мы не грабители».

(Лука — мужик присадистый

С широкой бородищею,

Упрям, речист и глуп.

Лука похож на мельницу:

Одним не птица мельница,

Что, как ни машет крыльями,

Небось не полетит.)

Мужики интересуются: «Сладка ли жизнь поповская?» Поп отвечает:

«В чем счастие, по-вашему?

Покой, богатство, честь…»

Покоя у него нет, так как поповскому сынку грамота достается трудно, а священство поповича и того дороже. Он должен идти к умирающему в любое время суток, в любую погоду, в любую глушь, видеть слезы родственников и слушать предсмертные стоны и хрипы умирающего. Далее поп рассказывает, «каков попу почет». Люди называют попов «породой жеребячьею», боятся встречи с ними, слагают про них «сказки балагурные и песни непристойные и всякую хулу». От людских языков страдают «мать-попадья степенная» и «попова дочь безвинная».

Тем временем небо устилают тучи, «быть сильному дождю».

Поп предлагает крестьянам выслушать, «откудова богачество поповское идет». В былые времена жили помещики, которые «плодилися и множились» и попам «давали жить». Все семейные праздники не обходились без священнослужителей. Теперь «перевелись помещики», а с бедноты взять нечего.

Деревни наши бедные,

А в них крестьяне хворые

Да женщины печальницы,

Кормилицы, поилицы,

Рабыни, богомолицы

И труженицы вечные,

Господь, прибавь им сил!

Напутствуешь усопшего…

..А тут к тебе С

таруха, мать покойника,

Глянь, тянется с костлявою,

Мозолистой рукой.

Душа переворотится,

Как звякнут в этой рученьке

Два медных пятака!..

Поп уезжает, а мужики набросились на Луку с упреками:

Ну, вот тебе хваленое,

Поповское житье!

Сельская ярмонка

Странники сетуют на «мокрую, холодную весну». Запасы кончаются, скотине в поле есть нечего. «Лишь на Николу вешнего» скот вдоволь наелся травы. Проходя деревню, странники замечают, что в ней нет никого. Странники интересуются у мужика, который купает коня в реке, где народ из деревни, и слышат, что все «на ярмонке» в селе Кузьминское. На ярмарке народ торгуется, пьет, гуляет. В Кузьминском есть две церкви, «одна старообрядская, другая православная», училище — дом, «забитый наглухо», изба «с изображеньем фельдшера, пускающего кровь», гостиница, лавки. Странники приходят на площадь, где идет торговля. Кого тут только нет! «Хмельно, горласто, празднично, пестро, красно кругом!» Странники любуются товарами. Видят мужика, который пропил деньги и плачет, так как обещал внучке привезти гостинцы. Собравшийся народ жалеет его, но никто ему не помогает: если дать денег, «так сам ни с чем останешься». Павлуша Веретенников, которого звали «барином», купил для внучки мужика ботиночки. Тот даже не поблагодарил его. Крестьяне «так рады, словно каждого он подарил рублем!»

Среди прочего на ярмарке имеется лавочка, торгующая второсортным чтивом, а также портретиками генералов. Автор задается вопросом, наступит ли то время, когда крестьяне поймут, «что розь портрет портретику, что книга книге розь», когда народ «Белинского и Гоголя с базара понесет».

Вот вам бы их портретики

Повесить в ваших горенках,

В балагане идет представление: «комедия не мудрая, однако и не глупая, хожалому, квартальному не в бровь, а прямо в глаз!» Речь Петрушки, героя комедии, прерывает «слово меткое» из народа. После представления некоторые из зрителей братаются с актерами, подносят им хмельного, выпивают с ними, дают денег. К вечеру странники покидают «бурливое село».

Пьяная ночь

После ярмарки все расходятся по домам, «народ идет и падает». Трезвые странники видят, как пьяный мужик закапывает свою поддевку, говоря при этом, что хоронит матушку. Два крестьянина выясняют отношения, вцелившись друг другу в бороды. С руганью бабы в канаве пытаются определить, у кого дома хуже. Веретенников замечает, что крестьяне «умны», но «пьют до одурения». На что мужик, которого зовут Яким, возражает, что крестьяне заняты работой, лишь изредка позволяя «бедной крестьянской душе» повеселиться, что «на семью пьющую непьющая семья», что, когда кончается работа, «гляди, стоят три дольщика: Бог, царь и господин!»

Вино валит крестьянина,

А горе не валит его?

Работа не валит?

Мужик справляется с любой бедой; когда он трудится, то не думает, что надорвется.

У каждого крестьянина

Душа что туча черная —

Гневна, грозна, — и надо бы

Громам греметь оттудова,

Кровавым лить дождям,

А все вином кончается.

Веретенников узнает от мужиков историю пахаря Якима Нагого, который «до смерти работает, до полусмерти пьет». Находясь в Питере, он вздумал тягаться с купцом и «угодил в тюрьму», а затем вернулся домой. Он накупил сыну картиночек и, развесив их по стенам, «сам не меньше мальчика любил на них смотреть». За жизнь Яким насобирал «целковых тридцать пять». Но в деревне случился пожар. Яким стал спасать картинки, а деньги сплавились в комок, и скупщики предлагали за него одиннадцать рублей. Спасенные и новые картинки Яким повесил на стенах в новой избе.

Вгляделся барин в пахаря:

Грудь впалая; как вдавленный

Живот; у глаз, у рта

Излучины, как трещины

На высохшей земле;

И сам на землю-матушку

Похож он: шея бурая,

Как пласт, сохой отрезанный.

Кирпичное лицо,

Рука — кора древесная,

А волосы — песок.

По мнению Якима, раз народ пьет — значит, силу чувствует.

Дорогой мужики поют песню, под которую расплакалась «молодушка одна», признавшаяся, что муж у нее ревнивый: напьется и храпит на возу, сторожит ее. Хочет спрыгнуть с воза, но ей это не удается: муж «привстал — и бабу за косу». Мужики грустят о своих женах, а потом разворачивают «скатерть самобранную». Подкрепившись, Роман остается у ведра с водкой, а остальные отправляются «в толпу — искать счастливого».

Счастливые

Раздобыв при помощи скатерти-самобранки ведро водки, странники в праздничную толпу бросают клич, есть ли среди присутствующих те, кто считают себя счастливыми. Тому, кто признается, обещают водки.

Тощий уволенный дьячок спешит поведать о своем счастье, которое заключается в «благодушестве» и вере в Царствие Небесное. Водки ему не дают.

Появляется старуха и хвастается, что у нее на огороде богатый урожай: «реп до тысячи». Но над ней лишь посмеялись.

Приходит «солдат с медалями». Он счастлив тем, что был в двадцати сражениях, а остался жив, был бит палками, но выжил, голодал, но не умер. Странники дают ему водки.

«Каменотес олончанин» повествует о своем счастье: в день наколачивает щебенки «на пять серебром», что свидетельствует о большой силе, которой он обладает.

«Мужик с одышкою, расслабленный, худой» рассказывает о том, что тоже был каменщиком и тоже хвастался своей силой, «Бог и наказал». Подрядчик нахваливал его, а он-то сдуру радовался, за четверых работал. После тоге как каменщик поднял ношу «в четырнадцать пудов» на второй этаж, он зачах и больше работать не смог. Отправился на родину умирать. Дорогой в вагоне разразилась эпидемия, люди умирали, и трупы их выгружали на станциях. Каменщик в бреду видел, что режет петухов, думал, что умрет, но добрался домой. По его мнению, в этом и есть счастье.

Дворовый человек рассказывает: «У князя Переметьева я был любимый раб», его жена была «раба любимая», его дочка училась французскому и другим языкам вместе с барышней и сидела в присутствии госпожи. Он получил «болезнь благородную, какая только водится у первых лиц в империи», — подагру, которую можно получить, если тридцать лет пить разные спиртные напитки. Сам он лизал тарелки, допивал из рюмок напитки. Мужики прогоняют его.

Подходит «крестьянин-белорус» и говорит, что его счастье в хлебушке, что он «с мякиною, с кострикою ячменный хлеб жевал», от которого «схватит животы». Теперь он ест хлеба «досыта у Губонина».

Мужик со свороченной скулой рассказывает, что он с товарищами промышлял охотой на медведей. Медведи заломали троих товарищей, а ему удалось остаться живым. Ему дали водки.

Для нищих счастье в больших подаяниях.

Эй, счастие мужицкое!

Дырявое с заплатами,

Горбатое с мозолями,

Проваливай домой!

Крестьянин Федосей советует мужикам расспросить Ермилу Гирина. «Сиротскую держал Ермило мельницу на Унже». Мельницу по суду решают продать. Ермило торгуется с купцом Алтынниковым («купец его копейкою, а тот его рублем!») и выигрывает торг. Подьячие потребовали внести сразу третью часть стоимости мельницы — около тысячи рублей. Столько денег у Гирина не оказалось, а их нужно было внести в течение часа. На торговой площади он рассказал людям обо всем и попросил одолжить ему денег, пообещав, что в следующую пятницу все вернет. Набралось больше, чем нужно было. Таким образом мельница стала его. Деньги он, как и обещал, вернул всем, кто к нему подходил. Никто не спросил лишнего. У него остался один рубль, который он, не найдя владельца, отдал слепцам. Странникам интересно, почему люди поверили Ермиле, и слышат в ответ, что правдою он добился доверия. Ер- мило служил писарем в вотчине князя Юрлова. Отличался справедливостью, был внимателен к каждому. За пять лет о нем многие узнали. Его выгнали. Новый писарь был хапугой и прохвостом. Когда старый князь умер, приехал молодой князь и велел крестьянам избрать бурмистра. Выбрали Ермилу, который все решал по справедливости.

В семь лет мирской копеечки

Под ноготь не зажал,

В семь лет не тронул правого,

Не попустил виновному,

Душой не покривил…

«Попик седенький» прервал рассказчика, и тому пришлось вспомнить случай, когда Ермило из рекрутчины меньшого брата Митрия «повыгородил», отправив вместо него сына крестьянки Ненилы Власьевны, а после каялся перед народом и просил, чтобы его судили. А перед крестьянкой упал на колени. Сына Ненилы Власьевны вернули, Митрия забрали в рекруты, а на самого Ермилу наложили штраф. После этого Ермило «от должности уволился», взял в аренду мельницу, где «порядок строгий вел».

«Седоволосый поп» говорит, что Ермило сейчас в остроге. Поднялся бунт в имении «помещика Обрубкова, Испуганной губернии, уезда Недыханьева, деревня Столбняки», для подавления которого понадобились правительственные войска. Чтобы обойтись без кровопролития, решили обратиться к Ермиле, полагая, что народ его послушает. В этот момент рассказчика прерывают вопли пьяного лакея, обладателя «благородной болезни», которого уличили в воровстве, а потому секут. Странники пытаются узнать о Ермиле, но мужик, который начал рассказывать о бунте, уход я, обещает, что расскажет в другой раз.

Странники встречают помещика.

Какой-то барин кругленький,

Усатенький, пузатенький,

С сигарочкой во рту.

Помещик, Оболт-Оболдуев, едет в коляске.

Помещик был румяненький,

Осанистый, присадистый,

Шестидесяти лет;

Усы седые, длинные,

Ухватки молодецкие,

Венгерка с бранденбурами,

Широкие штаны.

Он принимает странников за грабителей, выхватывает пистолет. Узнав, с какой целью они путешествуют, от души смеется.

Скажи ж ты нам по-божески,

Сладка ли жизнь помещичья?

Ты как — вольготно, счастливо,

Помещичек, живешь?

Покинув коляску, Оболт-Оболдуев приказывает лакею подать подушку, ковер и рюмку хересу. Он усаживается и рассказывает историю своего рода. Самый древний предок его по отцу «волками и лисицами… тешил государыню», а на именины государыни его медведь «ободрал». Странники говорят, что «с медведями немало их шатается прохвостов и теперь». Помещик: «Молчать!» Самый древний предок его по матери — князь Щепин, который вместе с Васькой Гусевым «пытался поджечь Москву, казну пограбить думали, да их казнили смертию». Помещик вспоминает былые времена, когда жили «как у Христа за пазухой», «знали… почет», природа «покорствовала». Он рассказывает о роскошных пирах, богатых застольях, собственных актерах. С особым чувством говорит об охоте. Сетует, что кончилась его власть:

Кого хочу — помилую,

Кого хочу — казню.

Закон — мое желание!

Кулак — моя полиция!

Помещик прерывает свою речь, зовет слугу, замечая при этом, что «нельзя же и без строгости», но что он «карал — любя». Он уверяет странников, что был добрым и что по праздникам в его дом для молитвы допускались крестьяне. Гаврило Афанасьевич, услышав «похоронный звон», замечает, что «звонят не по крестьянину! По жизни по помещичьей звонят!» Теперь помещичьи дома разбирают на кирпичи, сады рубят на дрова, крестьяне воруют лес, а вместо усадеб «распложаются питейные дома».

Поят народ распущенный,

Зовут на службы земские,

Сажают, учат грамоте, —

Нужна ему она!

Помещик говорит, что он «не крестьянин-лапотник», а «Божиею милостью российский дворянин».

Сословья благородные

У нас труду не учатся.

У нас чиновник плохонький,

И тот полов не выметет,

Не станет печь топить…

Он жалуется странникам, что его призывают трудиться, а он, прожив в деревне сорок лет, не может отличить ячменного колоса от ржаного.

Выслушав помещика, крестьяне сочувствуют ему.

КРЕСТЬЯНКА

(Из третьей части)

Странники решают, что должны они спрашивать

о счастье не только мужиков, но и баб. Они отправляются в село Клин, где живет Корчагина Матрена Тимофеевна, которую все прозвали «губернаторшей».

«Ой, поле многохлебное!

Теперь и не подумаешь,

Как много люди божии

Побились над тобой,

Покамест ты оделося

Тяжелым, ровным колосом

И стало перед пахарем,

Как войско пред царем!

Не столько росы теплые,

Как пот с лица крестьянского

Увлажили тебя!..»

Странники не радуются, глядя на поля пшеницы, которая кормит «по выбору», им нравится смотреть на рожь, которая «кормит всех». В селе Клин жизнь убогая. Странники доходят до господского дома, и лакей объясняет, что «помещик за границею, а управитель при смерти». По усадьбе слоняются «голодные дворовые», которых барин покинул «на произвол судьбы». Местные мужики ловят в реке рыбу, жалуясь при этом, что прежде рыбы было значительно больше. Беременная женщина ждет, когда те наловят хотя бы «пяточек» на уху.

Дворовые и крестьяне тащат кто что может. Один из дворовых злится на странников, которые отказываются купить у него заграничные книги.

Странники слышат, как красивым басом поет песню «цевец Ново-Архангельской». В песне были «нерусские слова», «а горе в них такое же, как в русской песне, слышалось, без берегу, без дна». Идет стадо коров, а также «толпа жнецов и жниц». Встречают Матрену Тимофеевну, женщину «лет тридцати осьми», и рассказывают, почему они ее разыскали. Но женщина говорит, что ей нужно жать рожь. Странники обещают ей помочь. Они достают «скатерть самобранную». «Высоко месяц стал», когда Матрена стала «странникам всю душу открывать».

До замужества

Родилась она в хорошей и непьющей семье.

За батюшкой, за матушкой

Как у Христа за пазухой,

Жила я…

Жила весело, хотя работы было много. Спустя некоторое время «выискался суженый»:

На горе — чужанин!

Филипп Корчагин — питерщик,

По мастерству печник.

Отец пообещал выдать дочку замуж. Корчагин уговаривает Матрену выйти за него, обещает, что не будет обижать ее. Та соглашается.

Матрена поет песню о девушке, оказавшейся в доме мужа, где живет злая родня. Странники поют хором.

Матрена живет в доме свекрови и свекра. Семья у них «большущая, сварливая», в которой «любить-голу- бить некому, а есть кому журить!» Филипп отправился на заработки, а ей советовал ни во что не вмешиваться и терпеть.

Как велено, так сделано:

Ходила с гневом на сердце,

А лишнего не молвила

Словечка никому.

Зимой пришел Филиппушка,

Привез платочек шелковый

Да прокатил на саночках

В Екатеринин день,

И горя словно не было!..

Между молодыми всегда были «лады». Странники интересуются^ у Матрены Тимофеевны, бил ли ее муж. Та им отвечает, что лишь однажды, когда муж попросил дать своей приехавшей сестре башмаки, а она замешкалась.

На Благовещенье муж Матрены Тимофеевны ушел на заработки, а на Казанскую она родила сына, Демушку.

Ей «стал крепко докучать» управляющий Абрам Гордеич Ситников, и пришлось ей обратиться за советом к дедушке.

Из всей семейки мужниной

Один Савелий, дедушка,

Родитель свекра – батюшки,

Жалел меня…

Матрена Тимофеевна интересуется у странников, хотят ли они услышать историю жизни Савелия. Те отвечают согласием.

Савелий, богатырь святорусский

Дед Савелий «на медведя смахивал», около двадцати лет не стригся, имел бороду, говорили, что ему было сто лет. Жил он «в особой горнице», куда не пускал никого из семейства своего сына, который называл его «клейменым, каторжным». На это он отвечал: «Клейменый, да не раб».

Матрена поинтересовалась у Савелия, за что его так родной сын называет. В годы его молодости крестьяне были тоже крепостными. Деревня их находилась в глухих местах. «Не правили мы барщины, оброков не платили мы, а так, когда рассудится, в три года раз пошлем». Помещик Шалашников пробовал пробраться к ним звериными тропами, «да лыжи повернул». После этого он приказывает крестьянам явиться к нему, но они не идут. Дважды приезжает полиция и уезжает с данью, а когда приехала в третий раз, то уехала ни с чем. Тогда крестьянке отправились к Шалашникову в губернский город, где тот стоял с полком. Когда помещик узнал, что оброку нет, то велел крестьян пороть. Пороли так сильно, что крестьянам пришлось «онучи распороть», где были спрятаны деньги, и поднести полшапки «лобанчиков». После этого помещик даже выпил с крестьянами. Те пошли домой, а дорогой два старика радуются, что несут в подкладке зашитые сторублевые бумажки.

Отменно драл Шалашников,

А не ахти великие

Доходы получил.

Вскоре Шалашникова убили под Варной. Его наследник прислал к ним немца, Христиана Христианыча Фогеля, сумевшего войти в доверие к крестьянам. Он им сказал, что если не могут платить, то пусть работают. Крестьяне, как их просит немец, окапывают канавками болото, вырубают деревья в намеченных местах. Получилась просека, дорога.

И тут настала каторга

Корежскому крестьянину —

/ До нитки разорил!

А драл… как сам Шалашников!

Да тот был прост: накинется

Со всей воинской силою,

Подумаешь: убьет!

А деньги сунь, отвалится,

Ни дать ни взять раздувшийся

В собачьем ухе клещ.

У немца хватка — мертвая:

Пока не пустит по миру,

Не отойдя, сосет!

В течение восемнадцати лет крестьяне терпели. Построили фабрику. Немец велел крестьянам рыть колодец. Среди них был и Савелий. Когда крестьяне, проработав до полудня, решили отдохнуть, пришел Фогель и начал их «по-своему, не торопясь, пилить». Тогда спихнули его в яму. Савелий крикнул: «Наддай!» После этого немца живьем закопали. Так Савелий попал на каторгу, бежал, его поймали.

Лет двадцать строгой каторги.

Лет двадцать поселения.

Я денег прикопил,

По манифесту царскому

Попал опять на родину,

Пристроил эту горенку…

Свекровь недовольна, что из-за сына Матрена мало работает, и требует, чтобы она оставила его у дедушки. Матрена жнет вместе со всеми рожь. Появляется дед и просит прощения за то, что «заснул старик на солнышке, скормил свиньям Демидушку придурковатый дед!» Матрена плачет.

Господь прогневался,

Наслал гостей непрошеных,

Неправедных судей!

Приезжают становой, доктор, полиция, чтобы обвинить Матрену и Савелия в преднамеренном убийстве ребенка. Лекарь делает вскрытие, а Матрена умоляет не делать этого.

Из тонкой из пеленочки

Повыкатили Демушку

И стали тело белое

Терзать и пластовать.

Матрена посылает проклятья. Ее объявляют сумасшедшей. Когда у членов семьи спрашивают, замечали ли они за ней «помешательство», те отвечают, что «не примечали». Савелий замечает, что, когда ее позвали к начальству, она не взяла с собой «ни целковика, ни новины (домотканый холст)».

Увидев дедушку у гроба сына, Матрена гонит его, называя «клейменым, каторжным». Старик говорит, что после острога окаменел он, а Демушка растопил его сердце. Дед Савелий ее утешает, говорит, что ее сын в раю. Матрена восклицает: «Неужли ни Бог, ни царь не вступится?..» Савелий отвечает: «Высоко Бог, далеко царь», а потому им остается терпеть, так как она «крепостная женщина».

После того как Матрена похоронила сына, прошло двадцать лет. Не сразу она «оправилась». Работать она не могла, за что свекор решил «поучить» ее вожжами. Поклонившись ему в ноги, она попросила, чтобы он убил ее. Тогда тот успокоился.

Днями и ночами Матрена плачет на могиле своего Демушки. К зиме Филипп возвращается с заработков. Дед Савелий ушел в леса, где оплакивал смерть мальчика. «А осенью ушел на покаяние в Песочный монастырь». Каждый год у Матрены рождается по ребенку. Ей некогда «ни думать, ни печалиться, дай Бог с работой справиться да лоб перекрестить». Через три года у нее умирают родители. На могиле сына она встречает деда Савелия, пришедшего помолиться за «Дему бедного, за все страдное русское крестьянство». Дед вскоре умирает, а перед смертью говорит:

Мужчинам три дороженьки:

Кабак, острог да каторга,

А бабам на Руси

Три петли: шелку белого,

Вторая — шелку красного,

А третья — шелку черного,

Любую выбирай!

Похоронили его рядом с Демушкой. Было ему на ту пору сто семь лет.

Спустя четыре года в селе появляется странница-богомолка. Она произносит речи о спасении души, по праздникам будит крестьян к заутрени, следит, чтобы по постным дням матери не кормили грудных детей. Те слезами обливаются, когда слышат, как плачут их дети. Матрена не послушалась богомолки. Ее сыну, Федоту, исполнилось восемь лет, когда его отправили стеречь овец. Мальчика обвиняют в том, что он не доглядел овцу. Из слов Федота становится известно, что, когда он сидел на пригорке, появилась огромная отощавшая волчица «щённая: у ней сосцы волочились, кровавым следом». Ей удалось схватить овцу и бежать. Но Федот преследовал ее и вырвал мертвую овцу. Мальчику стало жалко волчицу, и он отдал ей овцу. За это Федота собираются выпороть.

Матрена просит милости у помещика, и тот решает «подпаска малолетнего по младости, по глупости простить… а бабу дерзкую примерно наказать». Матрена приходит к спящему Федотушке, который хотя и «слабенек родился», так как во время беременности она сильно тосковала по Демушке, но был умным мальчиком.

Всю ночь над ним сидела я,

Я пастушка любезного

До солнца подняла,

Сама, обула в лапотки,

Перекрестила; шапочку,

Рожок и кнут дала.

В тихом месте на речке Матрена плачет о своей судьбе, вспоминая своих родителей.

Ночь — слезами обливаюся,

День — как травка пристилаюся…

Я потупленную голову,

Сердце гневное ношу!..

Трудный год

По словам Матрены, волчица явилась неспроста, так как в скором времени в село пришла бесхлебица. Свекровь Матрены Тимофеевны признается соседкам, что во всем виновата ее невестка, которая «рубаху чистую надела в Рождество». Если бы Матрена была одинокой женщиной, то голодные крестьяне убили бы ее кольями. Но «за мужем, за заступником» она «дешево отделалась».

После одной беды пришла другая: рекрутчина. Семья была спокойна, так как в рекрутах был старший брат мужа. Матрена была беременна Лиодорушкой. Свекр идет на сходку и возвращается с известием: «Теперь меньшого дай!»

Теперь уж я не дольщица

Участку деревенскому,

Хоромному строеньицу,

Одежде и скоту.

Теперь одно богачество:

Три озера наплакано

Горючих слез, засеяно

Три полосы бедой!

Матрена не знает, как ей с детьми жить без мужа, которого не по очереди берут в рекруты. Когда все спят, она одевается и выходит из избы.

Губернаторша

По дороге Матрена молится Божьей Матери и спрашивает у нее: «Чем Бога прогневила я?»

Молиться в ночь морозную

Под звездным небом Божиим

Люблю я с той поры.

С трудом беременная Матрена Тимофеевна добирается до города к губернатору. Она дает швейцару «целковенькой», но тот не пропускает ее, а отсылает, чтобы она пришла через два часа. Матрена видит, как у поваренка вырвался из рук селезень и тот бросился за ним.

А он как закричит!

Такой был крик, что за душу

Хватил — чуть не упала я,

Так под ножом кричат!

Когда селезня поймали, Матрена, убегая, думает: «Утихнет серый селезень под поварским ножом!» Она снова появляется перед губернаторским домом, где швейцар берет с нее еще «целковенькой», а потом в своей «каморочке» поит ее чаем. Матрена бросается в ноги к губернаторше. Ей становится плохо. Придя в себя, она узнает, что родила сына. Губернаторша, Елена Александровна, не имевшая детей, выслушала роженицу, позаботилась о ребенке, сама его крестила и имя ему выбирала, а затем послала в село нарочного, чтобы во всем разобрались. Мужа спасли. Хвалебная песня губернаторше.

Бабья притча

Странники пьют за здоровье губернаторши. С той поры Матрену «прозвали губернаторшей». У нее пять сыновей. «Крестьянские порядки нескончаемы — уж взяли одного!» «…Дважды погорели мы… Бог сибирской язвою нас трижды посетил».

Не горы с места сдвинулись,

Упали на головушку,

Не Бог стрелой громовою

Во гневе грудь пронзил,

По мне — тиха, невидима —

Прошла гроза душевная,

Покажешь ли ее?

По матери поруганной,

Как по змее растоптанной,

Кровь первенца прошла,

По мне обиды смертные

Прошли неотплаченные,

И плеть по мне прошла!

Матрена Тимофеевна говорит, что бесполезно странникам «между бабами счастливую искать».

Матрена Тимофеевна вспоминает слова святой богомол ицы:

Ключи от счастья женского,

От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У Бога самого!

Ключи те постоянно ищут «отцы-пустынножители, и жены непорочные, и книжники-начетчики».

Да вряд они и сыщутся…

ПОСЛЕДЫШ

(Из второй части)

По пути странники видят сенокос. Странники пришли на Волгу, где на лугах стоят стоги с сеном и разместились крестьянские семьи. Они соскучились по работе.

Берут у семи баб косы и косят. С реки доносится музыка. Мужик, которого зовут Влас, сообщает, что в лодке помещик. Причаливают три лодки, в которых сидят старый помещик, приживалки, челядь, три барчонка, две барыни, два усатых барина.

Старый помещик придирается к одной скирде и требует, чтобы сено пересушили. Ему всячески угождают. Помещик со своей свитой отправляется завтракать. Странники расспрашивают Власа, оказавшегося бурмистром, о помещике, недоумевая, что это он так распоряжается в то время, как крепостное право уже отменено. Странники достают «скатерть самобранную», а Влас начинает рассказывать.

Влас говорит, что их помещик, Утятин-князь, «особенный». После ссоры с губернатором его хватил удар — отнялась левая половина тела.

Пропал ни за копеечку!

Известно, не корысть,

А спесь его подрезала,

Соринку он терял.

Пахом вспоминает, что, будучи в остроге по подозрению, видел мужика.

За конокрадство, кажется,

Судился, звали Сидором,

Так из острога барину

Он посылал оброк!

Влас продолжает рассказ. Явились сыновья с женами. Когда барин выздоровел, сыновья сообщили ему, что крепостное право отменено. Тот называет их предателями. Они, боясь остаться без наследства, решают, что будут потакать ему. Сыновья уговаривают крестьян, чтобы те делали вид, что крепостное право не отменено. Один из крестьян, Ипат, заявляет: «Балуйтесь вы! А я князей Утятиных холоп — и весь тут сказ!» С умилением Ипат предается воспоминаниям, как князь запрягал его в телегу, как выкупал в проруби и давал водки, как посадил его на козлы играть на скрипке, как он упал и его переехали сани, а князь уехал, как князь вернулся за ним и он был ему благодарен. Сыновья за молчание готовы дать хорошие «посулы». Все соглашаются разыгрывать комедию.

Поехали к посреднику:

Смеется! «Дело доброе,

Да и луга хорошие,

Дурачьтесь, Бог простит!

Нет на Руси, вы знаете,

Помалчивать да кланяться

Запрета никому!»

Влас не желал быть бурмистром: «Да быть шутом гороховым, признаться, не хотелося». Им вызвался быть Клим Лавин, «и пьяница, и на руку нечист. Работать не работает», говорит, что «с работы как ни мучайся, не будешь ты богат, а будешь ты горбат!» Бурмистром оставляют Власа, а старому барину говорят, что им стал Клим, у которого «совесть глиняна». Возвращаются прежние порядки. Глядя, как старый князь распоряжается в своей вотчине, крестьяне смеются над ним.

Клим читает крестьянам приказы; из одного следует, что у вдовы Терентьевой развалился дом и она вынуждена просить подаяния, а потому должна она выйти замуж за Гаврилу Жохова и дом следует поправить. Вдове уже под семьдесят, а Гаврила — шестилетний ребенок. В другом приказе говорится, что пастухам следует «унимать коров», чтобы они не будили барина. Из следующего приказа явствовало, что у сторожа «собака непочтительна», залаяла на барина, а потому сторожа нужно прогнать и назначить Еремку. А он глухонемой от рождения.

Агап Петров отказывается подчиняться старым порядкам. Старый барин застает его за воровством леса, а тот называет помещика шутом гороховым. Крестьянских душ владение Покончено. Последыш ты!

Последыш ты! По милости

Мужицкой нашей глупости

Сегодня ты начальствуешь,

А завтра мы Последышу

Пинка — и кончен бал!

Тут Утятина хватил второй удар. Из нового приказа следовало, что Агапа следует наказать «за дерзость беспримерную». Агапа начинают уговаривать всем миром. Клим пьет с ним сутки и затем приводит на барский двор. Старый князь сидит на крыльце. Перед Агапом на конюшне ставят штоф вина и просят погромче кричать. Мужик кричит так, что помещик над ним сжалился. Пьяного Агапа отнесли домой. Ему не суждено было жить долго, так как вскоре «Клим бессовестный сгубил его, анафема, винищем!»

За столом сидят господа: старый князь, по сторонам две молодые барыни, три мальчика, их нянюшка, «Последыша сыны», угодливая челядь: учительницы, бедные дворянки; лакеи следят, чтобы мухи ему не докучали, отовсюду ему поддакивают. Барский бурмистр на вопрос барина, скоро ли закончен будет сенокос, говорит о «господском сроке». Утятин смеется: «Господский срок — вся жизнь раба!» Бурмистр говорит: «Все ваше, все господское!»

Вам на роду написано

Блюсти крестьянство глупое,

А нам работать, слушаться,

Молиться за господ!

Один мужик смеется. Утятин требует наказания. Бурмистр обращается к странникам, просит кого-нибудь из них признаться, но те лишь кивают друг на друга. Сыновья Последыша говорят, что смеялся «мужик богатый… Питерщик». «Порядки наши чудные ему пока в диковину». Утятин успокаивается лишь после того, как бурмистрова кума просит его, чтобы он простил ее сына, который засмеялся, так как он — мальчишка несмышленый.

Утятин ни в чем себе не отказывает: пьет шампанское без меры, «красивых снох пощипывает»; слышна музыка и пение, девицы пляшут; он осмеивает своих сыновей и их жен, которые у него на глазах танцуют. Под песню «белокурой барыни» Последыш засыпает, и его переносят в ладью. Клим говорит:

Не знай про волю новую,

Умри, как жил, помещиком,

Под песни наши рабские,

Под музыку холопскую —

Да только поскорей!

Дай отдохнуть крестьянину!

Все узнают, что после еды с барином случился новый удар, вследствие чего он умер. Крестьяне радуются, но напрасно, так как «со смертию Последыша пропала ласка барская».

Сыновья помещика «с крестьянами тягаются доднесь». Влас был в Питере, теперь живет в Москве, пытается вступиться за крестьян, но ему не удается.

ПИР — НА ВЕСЬ МИР

(Из второй части)

Посвящается Сергею Петровичу Боткину

Вступление

Клим Яковлич организовал в деревне пир. «Влас – староста» послал своего сына за приходским дьячком Трифоном, с которым пришли и его сыновья-семинаристы — Саввушка и Гриша.

Простые парни, добрые,

Косили, жали, сеяли

И пили водку в праздники

С крестьянством наравне.

Когда скончался князь, крестьяне не подозревали, что им предстоит решать, как им быть с поемными лугами.

И, выпив по стаканчику,

Первей всего заспорили:

Как им с лугами быть?

Решают «луга поемные сдать старосте — на подати: все взвешено, рассчитано, как раз — оброк и подати, с залишком».

После этого «галденье непрерывное и песни начались». Спрашивают Власа, согласен ли он с таким решением. Влас «болел за всю вахлачину», он честно нес свою службу, но теперь он думал, как жить «без барщины… без подати… без палки… правда ль, Господи?»

1. Горькое время — горькие песни

— Кушай тюрю, Яша!

Молочка-то нет!

«Где ж коровка наша?»

— Увели, мой свет!

Барин для приплоду Взял ее домой.

Славно жить народу На Руси святой!

«Где же наши куры?» —

Девчонки орут.

— Не орите, дуры!

Съел их земский суд;

Взял еще подводу

Да сулил постой…

Славно жить народу

На Руси святой!

Разломило спину,

А квашня не ждет!

Баба Катерину

Вспомнила — ревет:

В дворне больше году

Дочка… нет родной!

Славно жить народу

На Руси святой!

Чуть из ребятишек,

Глядь — и нет детей:

Царь возьмет мальчишек,

Барин — дочерей!

Одному уроду

Вековать с семьей.

Славно жить народу

На Руси святой!

Барщинная

Беден, нечесан Калинушка,

Нечем ему щеголять,

Только расписана спинушка,

Да за рубахой не знать.

С лаптя до ворота

Шкура вся вспорота,

Пузснет с мякины живот.

Верченый, крученый,

Сеченый, мученый,

Еле Калина бредет.

В ноги кабатчику стукнется,

Горе потопит в вине,

Только в субботу аукнется

С барской конюшни жене~.

Крестьяне вспоминают старые порядки.

День — каторга, а ночь?

-Л молчанку напивалися,

В молчанку целовалися,

В молчанку драка шла.

Один из мужиков рассказывает, что их барышня Гертруда Александровна приказала наказывать того, «кто скажет слово крепкое… а мужику не лаяться — едино, что молчать». Когда крестьяне «отпраздновали волю», то так сильно ругались, что поп обиделся.

Викентий Александрович, по кличке «Выездной», рассказывает про «оказию», которая у них произошла.

Про холопа примерного — Якова верного

Помещик Поливанов, который «деревушку на взятки купил» и отличался жестокостью, выдавая дочь замуж, поссорился с зятем, а потому велел высечь его, а дотом выгнал его с дочерью, ничем не одарив.

В зубы холопа примерного,

Якова верного,

Походя дул каблуком.

Яков был вернее пса, угождал своему барину, и чем тяжелее хозяин его наказывал, тем милее был тот для него. У барина заболели ноги. Он постоянно зовет своего слугу, чтобы тот ему прислуживал.

Племянник Якова решил жениться на девушке Ари- ше и обращается за позволением к барину. Несмотря на то что за племянника просит Яков, тот отдает Гришу в солдаты, так как относительно девушки у него свои намерения. Яков запил и исчез. Помещику не по себе, он привык к своему верному слуге. Спустя две недели Яков появляется. Слуга везет Поливанова к сестре через лес и сворачивает в глухое место, где перекидывает вожжи через сук и вешается, говоря барину, что не будет марать руки убийством. Барин зовет людей на помощь, проводит в Чертовом овраге всю ночь. Его находит охотник. Дома Поливанов причитает: «Грешен я, грешен! Казните меня!»

Мужики решают, кто более грешен — «кабатчики», «помещики» или, как сказал Игнатий Прохоров, «мужики». «Его послушать надо бы», но мужики не дали ему слова сказать. «Еремин, брат купеческий, скупавший у крестьян что ни попало», говорит, что всех грешней «разбойники». Клим Лавин дерется с ним и побеждает. Вдруг в разговор вступает Ионушка.

2. Странники и богомольцы

Ионушка говорит, что странники и богомольцы бывают разные.

народной совести:

Уставилось решение,

Что больше тут злосчастья,

Чем лжи, — им подают.

Случается, что «странница окажется воровкой», «есть мастера великие подлаживаться к барыням».

Иной добра не делает,

И зла за ним не видится,

Иного не поймешь. ^

Ионушка рассказывает историю про юродивого Фо- мушку, который «живет по-божески». Он звал людей спасаться в леса, был арестован и свезен в острог, но с телеги кричал крестьянам: «…били вас палками, розгами, кнутьями, будете биты железными прутьями!» Наутро пришла разбираться воинская команда. Учинила допросы, усмирение, так что слова Фомушки почти оправдались.

После этого Ионушка рассказывает еще одну историю о Божьей посланнице Евфросиньюшке. Она появляется в холерные годы и «хоронит, лечит, возится с больными».

Если в семье оказывается странник, то хозяева следят за ним, «не стибрил бы чего», а женщины долгими зимними вечерами слушают истории, которых много у «убогого и робкого»: как турки монахов афонских в море топили.

Кто видывал, как слушает

Своих захожих странников

Крестьянская семья,

Поймет, что ни работою,

Ни вечною заботою,

Ни игом рабства долгого,

Ни кабакам самим

Еще народу русскому

Пределы не поставлены:

Пред ним широкий путь!

Такая почва добрая —

Душа народа русского…

О сеятель! приди!..

Иона Ляпушкин был богомольцем и странником. Крестьяне спорили, кто первым приютит его, навстречу ему выносили иконы. Иона шел с теми, чья икона ему больше понравится, нередко за самой бедной. Иона рассказывает притчу о двух великих грешниках.

О двух великих грешниках

Быль эта очень древняя. Узнал о ней Иона от отца Питирима в Соловках. Атаманом двенадцати разбойников был Кудеяр. Промышляли они в лесу, грабили, кровь людскую проливали. Кудеяр вывез из-под Киева девицу-красу.

Неожиданно предводителю разбойников стали мерещиться убитые им люди. Он «голову снес полюбовнице и есаула засек», а потом «старцем в одежде монашеской» вернулся в родные края, где неустанно молит Господа отпустить ему грехи. Возникает ангел, который, указывая на огромный дуб, говорит Кудеяру, что грехи ему Господь отпустит, если он тем же ножом, что людей убивал, срежет дерево.

Кудеяр стал исполнять Божье повеление. Мимо проезжает пан Глуховский, он интересуется, чем тот занимается. О самом пане Кудеяр слыхал много страшного, а потому поведал ему о себе.

Пан усмехнулся: «Спасения

Я уж не чаю давно,

В мире я чту только женщину,

Золото, честь и вино.

Жить надо, старче, по-моему:

Сколько холопов гублю,

Мучу, пытаю и вешаю,

А поглядел бы, как сплю!»

Кудеяр набрасывается на Глуховского и в сердце вонзает ему нож. Сразу же после этого дуб падает. Таким образом с отшельника «скатилося… бремя грехов».

3. Старое и новое

Иона уплывает на пароме. Снова крестьяне заводят разговор о грехах. Влас говорит, что «велик дворянский грех». Игнат Прохоров рассказывает о крестьянском грехе.

Крестьянский грех

Государыня пожаловала одному адмиралу за службу, за битву с турками под Очаковом восемь тысяч душ крестьян. Находясь при смерти, адмирал отдает старосте, которого звали Глебом, ларец. В этом ларце находится завещание, по которому все его крестьяне получают вольную.

В имение приехал дальний родственник адмирала, узнал от старосты про завещание, насулил ему «горы золота». А потом завещание сожгли.

Крестьяне соглашаются с Игнатом, что это великий грех. Странники поют песню.

Голодная

Стоит мужик —

Колышется,

Идет мужик —

Не дышится!

С коры его

Распучило,

Тоска-беда

Измучила.

Темней лица

Стеклянного

Не видано

У пьяного.

Идет — пыхтит,

Идет — и спит,

Прибрел туда,

Где рожь шумит.

Как идол стал

На полосу,

«Дозрей, дозрей,

Рожь -матушка!

Я пахарь твой,

Панкратушка!

Ковригу съем

Гора горой,

Ватрушку съем

Со стол большой!

Все съем один,

Управлюсь сам.

Хоть мать, хоть сын

Проси — не дам!»

Сын дьячка Григорий подходит к землякам, которые смотрят невесело. Гриша Добросклонов говорит о свободе крестьян и о том, что «Глеба нового не будет на Руси». Дьячок, отец, «рыдал над Гришею: “Создаст же Бог головушку! Недаром порывается в Москву, в новорситет!”» Влас желает ему золота, серебра, умную и здоровую жену. Тот отвечает, что всего этого ему не надо, так как он хочет другого:

Чтоб землякам моим

И каждому крестьянину

Жилось вольготно-весело

На всей святой Руси!

Когда стало светать, среди нищих крестьяне увидели «избитого человека», на которого набрасываются с криками «бей его!», «Егорка Шутов — бить его!». Четырнадцать деревень его «прогнали, как сквозь строй!»

Едет воз с сеном, на котором сидит солдат Овсянников с племянницей Устиньюшкой. Кормился он райком, да инструмент сломался. Овсянников купил «три желтенькие ложечки», «по времени слова придумал новые,и ложки в ход пошли». Староста просит его спеть. Солдат поет песню.

Солдатская

Тошен свет,

Правды нет,

Жизнь тошна,

Боль сильна.

Пули немецкие,

Пули турецкие,

Пули французские,

Палочки русские!..

Клим сравнивает Овсянникова с колодой, на которой он со времен своей молодости колет дрова, говоря, что «та не столь изранена». Полного пенсиона солдат не получил, так как помощник лекаря признал его раны второразрядными. Овсянникову пришлось снова обратиться с прошением. «Вершками раны смерили и оценили каждую чуть-чуть не в медный грош».

4. Доброе время — добрые песни

Пир закончился к утру. Народ расходится по домам. Качаясь, Савва с Гришею ведут отца домой. Поют песню.

Доля народа,

Счастье его,

Свет и свобода

Прежде всего!

Мы же немного

Просим у Бога:

Честное дело

Делать умело

Силы нам дай!

Жизнь трудовая —

Другу прямая

К сердцу дорога,

Прочь от порога,

Трус и лентяй!

То ли не рай?

Доля народа,

Счастье его,

Свет и свобода

Прежде всего!

Очень бедно жил Трифон. Дети укладывают отца спать. Савва берется за чтение книги. Гриша уходит в поля, в луга. У него худое лицо, потому что в семинарии семинаристы недоедали из-за «хапуги-эконома». Он был любимым сыном у своей ныне покойной матери, Домны, которая «всю жизнь о соли думала». Крестьянки поют песню, которая называется «Соленая». В ней говорится, что мать дает сыну кусок хлеба, а тот просит посыпать его солью. Мать посыпает мукой, но сын «скривил роток». Слезы капают на кусок хлеба.

Хватилась мать —

Сынка спасла.-

Знать, солона

Слеза была!..

Часто Гриша вспоминал эту песню, грустил о матери, любовь к которой слилась в его душе с любовью ко всем крестьянам, за которых он готов умереть.

Средь мира дольного

Для сердца вольного

Есть два пути.

Взвесь силу гордую,

Взвесь волю твердую, —

Каким идти?

Одна просторная

Дорога — торная,

Страстей раба,

По ней громадная,

К соблазну жадная

Идет толпа.

О жизни искренней,

О цели выспренней

Там мысль смешна.

Кипит там вечная

Бесчеловечная

Вражда-война

За блага бренные…

Там души пленные

Полны греха.

На вид блестящая,

Там жизнь мертвящая

К добру глуха.

Другая — тесная

Дорога, честная,

По ней идут

Лишь души сильные,

Любвеобильные,

На бой, на труд.

За обойденного,

За угнетенного —

Стань в их ряды.

Иди к униженным,

Иди к обиженным —

Там нужен ты.

Как ни темна вахлачина,

Как ни забита барщиной

И рабством — и она,

Благословясь, поставила

В Григорье Добросклонове.

Такого посланца.

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

В другой своей песне Григорий верит, что, несмотря на то что на долю его страны выпало много страданий, она не погибнет, так как «сбирается с силами русский народ и учится быть гражданином».

Увидев бурлака, который после работы, звеня медью в кармане, идет в кабак, Григорий поет следующую песню:

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

В рабстве спасенное

Сердце свободное —

Золото, золото

Сердце народное!

Сила народная,

Сила могучая —

Совесть спокойная,

Правда живучая!

Сила с неправдою

Не уживаются,

Жертва неправдою

Не вызывается, —

Русь не шелохнется,

Русь — как убитая!

А загорелась в ней

Искра сокрытая, —

Встали — небужены,

Вышли — непрошены,

Жита по зернышку

Горы наногиены!

Рать подымается —

Неисчислимая!

Сила в ней скажется

Несокрушимая!

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и забитая,

Ты и всесильная,

Матушка Русь!

Своими песнями Гриша горд, так как «пел он воплощение счастия народного!»

Каждый вышел из дому по делу, но за спором не заметили, как наступил вечер. Они ушли уже далеко от своих домов, верст на тридцать, решили отдохнуть до солнышка. Разожгли костер, сели пировать. Опять заспорили, отстаивая свою точку зрения, до драки доспорились.

Пролог

В каком году - рассчитывай,

В какой земле - угадывай,

На столбовой дороженьке

Сошлись семь мужиков:

Семь временнообязанных,

Подтянутой губернии,

Уезда Терпигорева,

Пустопорожней волости,

Из смежных деревень:

Заплатова, Дырявина,

Разутова, Знобишина,

Горелова, Неелова -

Неурожайна тож,

Сошлися - и заспорили:

Кому живется весело,

Вольготно на Руси?

Роман сказал: помещику,

Демьян сказал: чиновнику,

Лука сказал: попу.

Купчине толстопузому! -

Сказали братья Губины,

Иван и Митродор.

Старик Пахом потужился

И молвил, в землю глядючи:

Вельможному боярину,

Министру государеву.

А Пров сказал: царю...

Мужик что бык: втемяшится

В башку какая блажь -

Колом ее оттудова

Не выбьешь: упираются,

Всяк на своем стоит!

Каждый вышел из дому по делу, но за спором не заметили, как наступил вечер. Они ушли уже далеко от своих домов, верст на тридцать, решили отдохнуть до солнышка. Разожгли костер, сели пировать. Опять заспорили, отстаивая свою точку зрения, до драки доспорились. Уставшие мужики решили лечь спать, но тут Пахомушка поймал птенчика пеночки и размечтался: вот бы ему на крыльях облететь Русь и узнать; кому живется “весело, вольготно на Руси?” И каждый мужик добавляет, что не нужны крылья, а было бы пропитание, они своими ногами бы обошли Русь и узнали правду. Прилетевшая пеночка просит отпустить ее птенчика, а за это она обещает “выкуп большой”: даст скатерть-самобранку, которая будет их кормить в пути, да еще и одежду с обувью даст.

У скатерти уселися крестьяне и дали зарок домой не возвращаться, пока “не найдут решение” по своему спору.

Часть первая

Глава I

Идут мужики по дороге, а вокруг “неудобная”, “заброшенная земля”, все залито водой, недаром “снег каждый день валил”. Встречаются им по пути такие же крестьяне, только к вечеру встретили попа. Крестьяне сняли шапки и загородили ему дорогу, священник испугался, но они рассказали ему о своем споре. Они просят попа “без смеху и без хитрости” им отвечать. Поп говорит:

“В чем счастие, по-вашему?

Покой, богатство, честь?

Не так ли, други милые?”

“Теперь посмотрим, братия,

Каков попу покой?”

С самого рождения учение поповичу достается трудно:

Дороги наши трудные,

Приход у нас большой.

Болящий, умирающий,

Рождающийся в мир

Не избирают времени:

В жнитво и в сенокос,

В глухую ночь осеннюю,

Зимой, в морозы лютые,

И в половодье вешнее -

Иди куда зовут!

Идешь безотговорочно.

И пусть бы только косточки

Ломалися одни, -

Нет! Всякий раз намается,

Переболит душа.

Не верьте, православные,

Привычке есть предел:

Нет сердца, выносящего

Без некоего трепета

Предсмертное хрипение,

Надгробное рыдание,

Сиротскую печаль!

Потом поп рассказывает, как над поповским племенем насмехаются, издеваясь над попадьями и поповнами. Таким образом, ни покоя, ни почета, ни денег попу нет, приходы бедные, помещики живут в городах, а брошенные ими крестьяне бедствуют. Не то что они, а поп порой им деньги дает, т.к. они мрут с голоду. Рассказав свою печальную повесть, поп поехал, а крестьяне ругают Луку, который выкрикивал попа. Лука стоял, помалчивал,

Боялся, не наклали бы

Товарищи в бока.

Глава II

СЕЛЬСКАЯ ЯРМОНКА

Недаром крестьяне ругают весну: кругом вода, нет зелени, скотину надо выгонять на поле, а травы все нет. Идут они мимо пустых деревень, удивляются, куда подевался весь народ. Встретившийся “детина” объясняет, что все ушли в село Кузьминское на ярмарку. Мужики решают тоже пойти туда поискать счастливого. Описано торговое село, довольно грязное, с двумя церквами: старообрядческой и православной, есть училище и гостиница. Рядом шумит богатая ярмарка. Люди пьют, гуляют, веселятся и плачут. Старообрядцы сердятся на разодетых крестьян, говорят, что в красных ситцах, которые они носят, “собачья кровь”, поэтому быть голоду! Странники

ходят по ярмарке и любуются разными товарами. Навстречу попадается плачущий старик: пропил он деньги и не на что купить внучке башмачки, а ведь обещал, и внучка ждет. Павлуша Веретенников, “барин”, выручил Вавилу, купил ботиночки для его внучки. Старик от радости даже поблагодарить забыл своего благодетеля. Есть тут и книжная лавка, в которой продают всякую ерунду. Некрасов горько восклицает:

Эх! эх! придет ли времечко,

Когда (приди, желанное!..)

Дадут понять крестьянину,

Что розь портрет портретику,

Что книга книге розь?

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого -

Белинского и Гоголя

С базара понесет?

Ой, люди, люди русские!

Крестьяне православные!

Слыхали ли когда-нибудь

Вы эти имена?

То имена великие,

Носили их, прославили

Заступники народные!

Вот вам бы их портретики

Повесить в ваших горенках,

Странники пошли в балаган “...Послушать, поглазеть. // Комедию с Петрушкою,.. // Хожалому, квартальному // Не в бровь, а прямо в глаз!” Странники к вечеру “покинули бурливое село”

Глава III

ПЬЯНАЯ НОЧЬ

Повсюду мужики видят возвращающихся, спящих пьяных. Отрывочные фразы, обрывки бесед и песен несутся со всех сторон. Пьяный парень закапывает посреди дороги зипун и уверен, что хоронит мать; там мужики дерутся, пьяные бабы в канаве бранятся, в чьем доме хуже всего-Дорога многолюдная

Что позже - безобразнее:

Все чаще попадаются

Избитые, ползущие,

Лежащие пластом.

У кабака крестьяне встретили Павлушу Веретенникова, купившего крестьянину ботиночки для его внучки. Павлуша записывал крестьянские песни и говорил, что

“Умны крестьяне русские,

Одно нехорошо,

Что пьют до одурения,..”

Но один пьяный выкрикнул: “А больше мы работаем,.. // А больше трезвых нас”.

Сладка еда крестьянская,

Весь век пила железная

Жует, а есть не ест!

Работаешь один,

А чуть работа кончена,

Гляди, стоят три дольщика:

Бог, царь и господин!

Нет меры хмелю русскому.

А горе наше меряли?

Работе мера есть?

Мужик беды не меряет,

Со всякою справляется,

Какая ни приди.

Мужик, трудясь, не думает,

Что силы надорвет,

Так неужли над чаркою

Задуматься, что с лишнего

В канаву угодишь?

Жалеть - жалей умеючи,

На мерочку господскую

Крестьянина не мерь!

Не белоручки нежные,

А люди мы великие

В работе и в гульбе!

“Пиши: В деревне Босове

Яким Нагой живет,

Он до смерти работает,

До полусмерти пьет!..”

Яким жил в Питере, да вздумал тягаться с “купцом”, поэтому угодил в тюрьму. С тех пор лет тридцать “жарится на полосе под солнышком”. Купил он однажды сыну картиночек, развесил по стенам хаты. Было у Якима скоплено “целковых тридцать пять”. Случился пожар, ему бы деньги спасать, а он картинки стал собирать. Целковые слились в комок, теперь за них дают одиннадцать рублей.

Крестьяне согласны с Якимом:

“Пьем - значит, силу чувствуем!

Придет печаль великая,

Как перестанем пить!..

Работа не свалила бы,

Беда не одолела бы,

Нас хмель не одолит!”

Тут грянула удалая русская песня “про Волгу-матушку”, “про девичью красу”.

Крестьяне-странники подкрепились у скатерти-самобранки, оставили у ведра Романа караульным, а сами пошли искать счастливого.

Глава IV

СЧАСТЛИВЫЕ

В толпе горластой, праздничной

Похаживали странники,

Прокликивали клич:

“Эй! нет ли где счастливого?

Явись! Коли окажется,

Что счастливо живешь,

У нас ведро готовое:

Пей даром, сколько вздумаешь -

На славу угостим!..”

Много собралось “охотников хлебнуть вина бесплатного”.

Пришедший дьячок сказал, что счастие в “благодушестве”, но его прогнали. Пришла “старуха старая” и сказала, что счастлива: у нее по осени уродилось реп до тысячи на небольшой гряде. Над нею посмеялись, но водки не дали. Пришел солдат и сказал, что счастлив он

“...Что в двадцати сражениях

Я был, а не убит!

Ходил ни сыт, ни голоден,

А смерти не дался!

Нещадно бит я палками,

А хоть пощупай - жив!”

Солдату дали выпить:

Ты счастлив - слова нет!

“Каменотес олончанин” пришел похвалиться силою. Поднесли и ему. Пришел мужик с одышкою и посоветовал олончанину не хвастаться силою. Он тоже был силен, но надорвался, подняв на второй этаж четырнадцать пудов. Пришел “дворовый человек” и хвастался, что у боярина Переметье-ва он был любимый раб и болен благородною болезнью - “по ней, я дворянин”. “По-да-грой именуется!” Но мужичье не поднесли ему питье. Пришел “желтоволосый белорус” и сказал, что счастлив тем, что вдосталь ест ржаной хлеб. Пришел мужик “с скулою свороченной”. Троих его товарищей сломали медведи, а он живой. Ему поднесли. Пришли нищие и хвалились счастием, что им везде подают.

Смекнули наши странники,

Что даром водку тратили.

Да кстати и ведерочку,

Конец. “Ну, будет с вас!

Эй, счастие мужицкое!

Дырявое с заплатами,

Горбатое с мозолями,

Проваливай домой!”

Советуют мужикам поискать Ермила Гирина - вот кто счастливый. Держал Ермила мельницу. Продать ее решили, Ермила торговался, ос-лся один соперник - купец Алтынников. Но Ермил перекупил мельнику. Надо только внести треть цены, а с собой денег у Ермила не было. Он Допросил получасовой отсрочки. В суде удивились, что он успеет за полчаса, до дому ему ехать тридцать пять верст, но полчаса дали. Пришел Ермил на торговую площадь, а в тот день базар был. Обратился Ермил к народу, чтобы дали ему взаймы:

“Притихните, послушайте,

Я слово вам скажу!”

“Давно купец Алтынников

Присватывался к мельнице,

Да не плошал и я,

Раз пять справлялся в городе,..”

Вот сегодня приехал “без грошика”, а назначили торг и смеются, что

(перехитрили:

“Хитры, сильны подьячие,

А мир их посильней,..”

“Коли Ермила знаете,

Коли Ермилу верите,

Так выручайте, что ль!..”

И чудо сотворилося -

На всей базарной площади

У каждого крестьянина,

Как ветром, полу левую

Заворотило вдруг!

Сдивилися подьячие,

Позеленел Алтынников,

Когда он сполна всю тысячу

Им выложил на стол!..

В следующую пятницу Ермил “на той же площади рассчитывал народ”. Хотя он не записывал, у кого сколько брал, “выдать гроша лишнего Ермилу не пришлось”. Остался рубль лишний, до вечера Ермил искал хозяина, а вечером отдал слепым, потому что хозяин не сыскался. Странники интересуются, как Ермил завоевал такой авторитет у народа. Лет двадцать назад он был писарем, помогал крестьянам, не вымогая с них деньги. Потом вся вотчина выбрала Ермилу бурмистром. И Ермил семь лет служил народу честно, а потом вместо брата Митрия отдал в солдаты сына вдовы. От угрызений совести хотел Ермил повеситься. Вернули парнишку вдове, чтобы Ермил что над собой не сотворил. Как ни просили его, от должности ушел, арендовал мельницу и молол всем без обману. Странники хотят найти Ермилу, но поп сказал, что тот сидит в остроге. В губернии был крестьянский бунт, ничто не помогало, позвали Ермилу. Ему крестьяне верили,... но, не досказав историю, рассказчик заторопился домой, пообещав досказать потом. Вдруг послышался колокольчик. Крестьяне кинулись на дорогу, завидев помещика.

Глава V

ПОМЕЩИК

Это ехал помещик Гаврила Афанасьевич Оболт-Оболдуев. Он испугался, увидев перед тройкой “семь рослых мужиков”, и, выхватив пистолет, стал угрожать мужикам, но те ему рассказали, что они не разбойники, а хотят узнать, счастливый ли он человек?

“Скажи ж ты нам по-божески,

Сладка ли жизнь помещичья?

Ты как - вольготно, счастливо,

Помещичек, живешь?”

“Нахохотавшись досыта”, помещик стал говорить, что роду он древнего. Род его берет начало двести пятьдесят лет назад по отцу и триста лет назад по матери. Было время, говорит помещик, когда все оказывали им почет, все вокруг было собственностью рода. Бывало, по месяцу праздники устраивали. Какие роскошные охоты бывали по осени! И он поэтически рассказывает об этом. Потом вспоминает, что он наказывал крестьян, но любя. Зато в Христово воскресение целовался со всеми, не брезговал никем. Крестьяне услышали похоронный звон колоколов. А помещик сказал:

“Звонят не по крестьянину!

По жизни по помещичьей

Звонят!.. Ой, жизнь широкая!

Прости-прощай навек!

Прощай и Русь помещичья!

Теперь не та уж Русь!”

По словам помещика, перевелось его сословие, усадьбы гибнут, леса рубятся, земля стоит не обрабатываемая. Народ пьет.

Грамотеи кричат, что нужно работать, но помещики не привыкли:

“Скажу я вам, не хвастая,

Живу почти безвыездно

В деревне сорок лет,

А от ржаного колоса

Не отличу ячменного,

А мне поют: "Трудись!"”

Помещик плачет, потому что кончилось вольготное житье: “Порвалась цепь великая,

Порвалась - расскочилася:

Одним концом по барину,

Другим по мужику!..”

Часть вторая

КРЕСТЬЯНКА

Пролог

“Не все между мужчинами

Отыскивать счастливого

Пощупаем-ка баб!” -

Решили наши странники

И стали баб опрашивать.

Сказали как отрезали:

“У нас такой не водится,

А есть в селе Клину:

Корова холмогорская

Не баба! доброумнее

И глаже - бабы нет.

Спросите вы Корчагину

Матрену Тимофеевну,

Она же: губернаторша...”

Идут странники и любуются хлебами, льном:

Вся овощь огородная

Поспела: дети носятся

Кто с репой, кто с морковкою,

Подсолнечник лущат,

А бабы свеклу дергают,

Такая свекла добрая!

Точь-в-точь сапожки красные,

Лежат на полосе.

Набрели странники на усадьбу. Господа живут за границей, приказчик ри смерти, а дворовые бродят как неприкаянные, смотрят, что можно стянуть: В пруду всех карасей повыловили.

Дорожки так загажены,

Что срам! у девок каменных

Отшиблены носы!

Пропали фрукты-ягоды,

Пропали гуси-лебеди

У холуя в зобу!

С барской усадьбы пошли странники в деревню. Легко вздохнули странники:

Им после дворни ноющей

Красива показалася

Здоровая, поющая

Толпа жнецов и жниц,..

Они встретились с Матреной Тимофеевной, ради которой проделали неблизкий путь.

Матрена Тимофеевна

Осанистая женщина,

Широкая и плотная,

Лет тридцати осьми.

Красива; волос с проседью,

Глаза большие, строгие,

Ресницы богатейшие,

Сурова и смугла

На ней рубаха белая,

Да сарафан коротенький,

Да серп через плечо.

“Что нужно вам, молодчики?”

Странники уговаривают крестьянку рассказать о своей жизни. Матрена Тимофеевна отказывается:

“У нас уж колос сыпется,

Рук не хватает, милые”

А мы на что, кума?

Давай серпы! Все семеро

Как станем завтра - к вечеру

Всю рожь твою сожнем!

Тогда она согласилась:

“Не скрою ничего!”

Пока Матрена Тимофеевна управлялась с хозяйством, мужики уселись около скатерти самобранной.

Уж звезды рассажалися

По небу темно-синему,

Высоко месяц стал,

Когда пришла хозяюшка

И стала нашим странникам

“Всю душу открывать...”

Глава I

ДО ЗАМУЖЕСТВА

Мне счастье в девках выпало:

У нас была хорошая,

Непьющая семья.

Родители нежили дочку, да не долго. По пятому годку стали приучать к скотине, а с семи лет она уже сама ходила за коровой, носила отцу обед в поле, утят пасла, ходила за грибами и ягодами, сено ворошила... Работы хватало. Петь и плясать была мастерица. Посватался Филипп Корчагин - “питерщик”, печник.

Тужила, горько плакала,

А дело девка делала:

На суженого искоса

Поглядывала втай.

Пригож-румян, широк-могуч,

Рус волосом, тих говором -

Пал на сердце Филипп!

Матрена Тимофеевна поет старинную песню, вспоминает свою свадьбу.

Глава II

ПЕСНИ

Странники подпевают Матрене Тимофеевне.

Семья была большущая,

Сварливая... цопала я

С девичьей холи в ад!

Муж ушел на работы, а ей велел терпеть золовок, свекра, свекровь. Муж вернулся и повеселела Матрена.

Филипп на Благовещенье

Ушел, а на Казанскую

Я сына родила.

Каким красавцем был сынок! А тут замучил своими ухаживаниями господский управляющий. Матрена кинулась к дедушке Савелию.

Что делать! Научи!

Из всей мужниной родни, один дедушка жалел ее.

Ну, то-то! речь особая

Грех промолчать про дедушку.

Счастливец тоже был...

Глава III

САВЕЛИЙ, БОГАТЫРЬ СВЯТОРУССКИЙ

Савелий, богатырь святорусский.

С большущей сивой гривою,

Чай, двадцать лет нестриженной,

С большущей бородой,

Дед на медведя смахивал,

Особенно как нз лесу,

Согнувшись, выходил.

Вначале она его боялась, что, если он распрямится, пробьет головой потолок. Но распрямиться он не мог; ему, по рассказам, было сто лет. Дед жил в особой горнице

Семейки недолюбливал,..

К себе никого не пускал, а семья называла его “клейменым, каторжным”. На что дед весело отвечал:

“Клейменый, да не раб!”

Дед часто зло подшучивал над родственниками. Летом он добывал в лесу грибы и ягоды, птицу и мелких животных, а зимой разговаривал сам с собой на печи. Однажды Матрена Тимофеевна поинтересовалась, почему его зовут клейменым каторжным? “Я каторжником был”, - ответил он.

За то что немца Фогеля, обидчика крестьянского, в землю живого закопал. Он рассказал, что жили они среди дремучих лесов вольготно. Только медведи их беспокоили, да с медведями справлялись. Он, подняв на рогатину медведицу, надорвал спину. По молодости она болела, а к старости согнулась, что не разогнуть. Помещик призывал их к себе в город и заставлял платить оброк. Под розгами крестьяне соглашались кое-что заплатить. Каждый год так звал их барин, драл розгами нещадно, но мало что имел. Когда старый помещик был убит под Варною, его наследник прислал к мужикам управителя немца. Немец поначалу был тихий. Если не можете платить, не платите, но работайте, например, обкопайте канавой болото, прорубите просеку. Привез немец свою семью, а крестьян до нитки разорил. Восемнадцать лет терпели управителя. Застроил немец фабрику и велел рыть колодец. Пришел к обеду ругать крестьян, а те его столкнули в вырытый колодец и закопали. За это Савелий попал на каторгу, бежал; его вернули и драли нещадно. Двадцать лет был на каторге да двадцать лет на поселении, там денег прикопил. Вернулся домой. Когда были деньги, его родственники любили, а теперь в глаза плюют.

Глава IV

ДЕМУШКА

Описано как горело дерево, а с ним и птенцы в гнезде. Птицы яе было, чтобы спасти птенцов. Когда она прилетела, все уже сгорело. Одна рыдала пташечка,

Да мертвых не докликалась

До белого утра!..

Матрена Тимофеевна рассказывает, что носила сынишку на работы, да свекровь заругала, велела оставить с дедушкой. Работая в поле, она услышала стоны и увидела ползущего деда:

Ой, бедная молодушка!

Сноха в дому последняя,

Последняя раба!

Стерпи грозу великую,

Прими побои лишние,

А с глазу неразумного

Младенца не спускай!..

Заснул старик на солнышке,

Скормил свиньям Демидушку

Придурковатый дед!..

Чуть не умерла мать с горя. Потом приехали судейские и стали допрашивать понятых и Матрену, не состояла ли она в связи с Савелием:

Я шепотком ответила:

Обидно, барин, шутите!

Жена я мужу честная,

А старику Савелию

Сто лет... Чай, знаешь сам.

Они обвинили Матрену в том, что она в сговоре со стариком погубила своего сына, а Матрена просила только, чтобы не вскрывали тельце сына! Вели без поругания

Честному погребению

Ребеночка предать!

Зайдя в горницу, она увидела у гроба сына Савелия, читающего молитвы, и прогнала его, называя убийцей. Он же любил младенца. Дедушка успокаивал ее тем, что сколько ни живет крестьянин - мучится, а Демуш-ка ее - в раю.

“...Легко ему, светло ему...”

Глава V

ВОЛЧИЦА

Уж двадцать лет прошло с тех пор. Долго безутешная мать страдала. Дед ушел на покаяние в монастырь. Шло время, каждый год рождались дети, а через три года подкралась новая беда - умерли ее родители. Вер- нулся дедушка весь белый с покаяния, вскоре и он умер.

Как приказал - исполнили:

Зарыли рядом с Демою...

Он прожил сто семь годов.

Исполнилось восемь лет ее сыну Федоту, отдали его в подпаски. Пастух ушел, а волчица утащила овцу, Федот вначале отнял овцу у ослабевшей волчицы, а потом увидел, что овца уже сдохла, бросил ее опять волчице. Пришел в село и все сам рассказал. За это Федота хотели выпороть, но мать не отдала. Вместо малолетнего сына выпороли ее. Проводив сына со стадом, плачет Матрена, кличет умерших родителей, но нет у нее заступников.

Глава VI

ТРУДНЫЙ ГОД

Был голод. Свекровь наплела соседям, что виною всему она, Матрена, т.к. одела в Рождество чистую рубаху.

За мужем, за заступником,

Я дешево отделалась;

А женщину одну

Никак за то же самое

Убили насмерть кольями.

С голодным не шути!..

Чуть справились с бесхлебицей, рекрутчина пришла. Но Матрена Тимофеевна и не очень боялась, из семьи уже был взят рекрут. Она сидела дома, т.к. была беременна и дохаживала последние дни. Пришел расстроенный свекр и сказал, что берут в рекруты Филиппа. Матрена Тимофеевна поняла, что если заберут мужа в солдаты, она с детьми пропадет. Встала с печи и пошла в ночь.

Глава VII

ГУБЕРНАТОРША

В морозную ночь молится Матрена Тимофеевна и идет в город. Придя к губернаторскому дому, она узнает у швейцара, когда можно прийти. Швейцар ей обещает помочь. Узнав, что едет губернаторша, Матрена Тимофеевна кинулась ей в ноги и рассказала свою беду.

Не знала я, что делала

(Да, видно, надоумила

Владычица!..) Как брошусь я

Ей в ноги: “Заступись!

Обманом, не по-божески

Кормильца и родителя

У деточек берут!”

Потеряла сознание крестьянка, а когда очнулась, то увидела себя в богатых покоях, рядом “рожонное дитя”.

Спасибо губернаторше,

Елене Александровне,

Я столько благодарна ей,

Как матери родной!

Сама крестила мальчика

И имя: Лиодорушка

Младенцу избрала...

Все выяснили, мужа вернули.

Глава VIII

Ославили счастливицей,

Прозвали губернаторшей

Матрену с той поры.

Теперь она правит домом, растит детей: пять сыновей у нее, одного уже взяли в рекруты... А потом добавила крестьянка: - А то, что вы затеяли

Не дело - между бабами

Счастливую искать!

Чего же вам еще?

Не то ли вам рассказывать,

Что дважды погорели мы,

Что бог сибирской язвою

Нас трижды посетил?

Потуги лошадиные

Несли мы; погуляла я,

Как мерин в бороне!..

Ногами я не топтана,

Веревками не вязана,

Иголками не колота...

Чего же вам еще?

По матери поруганной,

Как по змее растоптанной,

Кровь первенца прошла,..

А вы - за счастьем сунулись!

Обидно, молодцы!

А женщин вы не трогайте, -

Вот бог! ни с чем проходите

До гробовой доски!

Одна богомолка-странница сказывала:

“Ключи от счастья женского,

От нашей вольной волюшки

Заброшены, потеряны

У бога самого!”

Часть третья

ПОСЛЕДЫШ

Главы 1-III

На Петров день, (29/VI), пройдя деревни, пришли странники к Волге. А здесь огромные сенокосные просторы, и весь народ на покосе.

По низменному берегу,

На Волге травы рослые,

Веселая косьба.

Не выдержали странники:

“Давно мы не работали,

Давайте - покосим!”

Натешившись, усталые,

Присели к стогу завтракать...

Приплыли на трех лодках помещики со свитою, детьми, собаками. Все обошли покос, приказали разметать огромный стог сена, якобы сырой. (Попробовали странники:

Сухохонько сенцо!)

Удивляются странники, почему помещик так себя ведет, ведь уже порядки новые, а он дурит по-старому. Крестьяне объясняют, что и сено не его,

а “вотчины”.

Странники, развернув скатерть самобранную, беседуют со стариком Вла-сушкой, просят объяснить, почему крестьяне ублажают помещика, и узнают: “Помещик наш особенный,

Богатство непомерное,

Чин важный, род вельможеский,

Весь век чудил, дурил...”

И когда узнал о “воле”, его хватил удар. Теперь левая половина в параличе. Кое-как оправившись после удара, старик поверил, что крестьян вернули помещикам. Его обманывают наследники, чтобы он в сердцах не лишил их богатого наследства. Крестьян наследники уговорили “потешить” барина, а холопа Ипата и уговаривать не надо, он барина любит за милости и служит не за страх, а за совесть. Какие же “милости” вспоминает Ипат: “Как был я мал, наш князюшка

Меня рукою собственной

В тележку запрягал;

Достиг я резвой младости:

Приехал в отпуск князюшка

И, подгулявши, выкупал

Меня, раба последнего,

Зимою в проруби!..”

А потом в метель заставил ехавшего на лошади Прова играть на скрипке, а когда тот упал, переехал князь его санями:

“...Попридавили грудь”

С вотчиной наследники договорились так:

“Помалчивайте, кланяйтесь

Да не перечьте хворому,

Мы вас вознаградим:

За лишний труд, за барщину,

За слово даже бранное -

За все заплатим вам.

Не долго жить сердечному,

Навряд ли два-три месяца,

Сам дохтур объявил!

Уважьте нас, послушайтесь,

Мы вам луга поемные

По Волге подарим;..”

Чуть дело не разладилось. Влас, будучи бурмистром, не хотел кланяться старику, ушел с должности. Тут же нашелся доброволец - Климка Лавин, - но он такой вороватый и пустой человек, что бурмистром оставили Власа, а перед барином вертится и кланяется Климка Лавин.

Каждый день ездит помещик по деревне, придирается к крестьянам, а они:

“Сойдемся - смех! У каждого

Свой сказ про юродивого...”

От барина поступают приказы один глупее другого: женить на вдове Те-рентьевой Гаврилу Жохова: невесте семьдесят, а жениху - шесть лет. Проходящее утром стадо коров разбудило барина, так он приказал пастухам “впредь унимать коров”. Не соглашался только крестьянин Агап потакать барину, а "потом среди дня попался с господским бревном. Надоело Агапу выслушивать барскую ругань, он и ответил. Помещик приказал при всех Агапа наказать. Барин не мог с крыльца сдвинуться, а Агап на конюшне просто орал:

“Ни дать ни взять под розгами

Кричал Агап, дурачился,

Пока не допил штоф:

Как из конюшни вынесли

Его мертвецки пьяного

Четыре мужика,

Так барин даже сжалился:

"Сам виноват, Агапушка!" -

Он ласково сказал...”

На что Влас-рассказчик заметил:

“Хвали траву в стогу,

А барина - в гробу!”

“Вон от барина

Посол идет: откушали!

Зовет, должно быть, старосту,

Пойду взгляну камедь!”

Помещик спросил бурмистра, скоро ли закончат сенокос, тот ответил, что дня за два-три уберут все сено господское. “А наше - подождет!” Помещик целый час говорил, что крестьяне век будут помещичьи: “зажату быть в горсти!..” Бурмистр произносит верноподданнические речи, понравившиеся помещику, за это Климу поднесли стакан “заморского вина”. Затем Последыш захотел, чтобы его сыновья и снохи танцевали, приказал белокурой барыне: “Спой, Люба!” Хорошо пела барыня. Под песню уснул последыш, его сонного унесли в лодку, и уплыли господа. Вечером крестьяне узнали, что умер старый князь,

Но радость их вахлацкая

Была непродолжительна.

Со смертию Последыша

Пропала ласка барская:

Опохмелиться не дали

Гвардейцы вахлакам!

А за луга поемные

Наследники с крестьянами

Тягаются доднесь.

Влас за крестьян ходатаем,

Живет в Москве... был в Питере...

А толку что-то нет!

Часть четвертая

ПИР - НА ВЕСЬ МИР

Посвящается

Сергею Петровичу Боткину

Вступление

На окраине села “Шел пир, великий пир1” С дьячком Трифоном пришли его сыновья, семинаристы: Саввушка и Гриша.

...У Григория

Лицо худое, бледное

И волос тонкий, вьющийся,

С оттенком красноты

Простые парни, добрые.

Косили, жали, сеяли

И пили водку в праздники

С крестьянством наравне.

Сидят и думают мужики:

Свои луга поемные

Сдать старосте - на подати.

Мужики просят Гришу спеть. Он поет “веселую”.

Глава I

ГОРЬКОЕ ВРЕМЯ - ГОРЬКИЕ ПЕСНИ

Веселая

Помещик свел со крестьянского двора себе корову, кур забрал и съел земский суд. Чуть подрастут ребята: “Царь возьмет мальчишек, // Барин -

дочерей!”

Потом все вместе грянули песню

Барщинная

Битый мужик ищет утешения в кабаке. Ехавший мимо мужик рассказал, что их били за бранные слова, пока не добились молчания. Потом свою историю рассказал Викентий Александрович, дворовый человек.

Про холопа примерного - Якова верного

Жил тридцать лет в деревне Поливанов, на взятки купивший деревеньку, не знавшийся с соседями, а только со своей сестрой. С родными, не только с крестьянами, был он жесток. Дочь обвенчал, а потом, поколотив, вместе с муженьком выгнал без всего. Холопа своего Якова в зубы бил каблуком.

Люди холопского звания -

Сущие псы иногда:

Чем тяжелей наказания

Тем им милей господа.

Яков таким объявился из младости,

Только и было у Якова радости:

Барина холить, беречь, ублажать

Да племяша-малолетка качать.

Всю жизнь Яков при барине, вместе состарились. У барина ноги отказались ходить.

Вынесет сам его Яков, уложит,

Сам на долгушке свезет до сестры,

Сам до старушки добраться поможет.

Так они жили ладком - до поры.

Подрос племянник Якова, Гриша, и бросился в ноги к барину, просясь жениться на Ирише. А барин сам ее приглядел для себя. Гришу он сдал в рекруты. Обиделся Яков - задурил. “Мертвую запил...” Кто не подойдет к барину, а угодить ему не могут. Через две недели Яков вернулся, якобы пожалел помещика. Все пошло по-старому. Собрались ехать к сестре барина. Яков свернул в бездорожье, в Чертов овраг, распряг лошадей, а барин испугался за свою жизнь и стал умолять Якова пощадить его, тот ответил:

“Нашел душегуба!

Стану я руки убийством марать,

Нет, не тебе умирать!”

Сам повесился Яков перед барином. Всю ночь барин маялся, утром его охотник нашел. Барин вернулся домой, каявшись:

“Грешен я, грешен! Казните меня!”

Еще рассказав пару страшных историй, мужики заспорили: кто грешней - кабатчики, помещики иль мужики? Доспорились до драки. А потом Ионушка, молчавший весь вечер, сказал:

И так вас помирю!”

Глава II

СТРАННИКИ И БОГОМОЛЬЦЫ

Много нищих на Руси, целыми селеньями ходили по осени “на подаяния”, есть много среди них проходимцев, умеющих подладиться к помещикам. Но есть и верующие богомольцы, чьими трудами собираются деньги на церкви. Вспомнили юродивого Фомушку, живущего по-божески, был и старообрядец Кропильников:

Старик, вся жизнь которого

То воля, то острог.

А была еще Евфросиньюшка, посадская вдова; она появлялась в холерные года. Всех крестьяне принимают, долгими зимними вечерами слушают рассказы странников.

Такая почва добрая -

Душа народа русского...

О сеятель! приди!..

Иона, почтенный странник, поведал рассказ.

О двух великих грешниках

Он слышал эту быль в Соловках от отца Питиртма. Было двенадцать разбойников, их атаман - Кудеяр. Много разбойники награбили и погубили людей

Вдруг у разбойника лютого

Совесть господь пробудил.

Совесть злодея осилила,

Шайку свою распустил,

Роздал на церкви имущество,

Нож под ракитой зарыл.

Ходил на богомолье, но не отмолил грехи, жил в лесу под дубом. Посланник бога указал ему путь к спасению - тем ножом, что убивал людей,

он должен срезать дуб:

“...Только что рухнется дерево -

Цепи греха упадут”.

Проезжал мимо пан Глуховский, насмехался над стариком, говоря:

“Жить надо, старче, по-моему:

Сколько холопов гублю,

Мучу, пытаю и вешаю,

А поглядел бы, как сплю!”

Взбешенный отшельник воткнул свой нож в сердце Глуховскому, упал

пан, и рухнуло дерево.

Рухнуло древо, скатилося

С инока бремя грехов!..

Господу богу помолимся:

Милуй нас, темных рабов!

Глава III

И СТАРОЕ И НОВОЕ

Крестьянский грех

Был “аммирал-вдовец”, за верную службу наградила его государыня восемью тысячами душ. Умирая, “аммирал” передал старосте Глебу ларец с вольной на всех восемь тысяч душ. Но наследник соблазнил старосту, дав ему вольную. Завещание сожгли. И до последней поры были восемь тысяч

душ крепостными.

“Так вот он, грех крестьянина!

И впрямь страшенный грех!”

Опять упали бедные

На дно бездонной пропасти,

Притихли, приубожились,

Легли на животы;

Лежали, думу думали

И вдруг запели. Медленно,

Как туча надвигается,

Текли слова тягучие.

Голодная

О вечном голоде, работе и недосыпании мужика. Крестьяне убеждаются, что всему виною “крепостное право”. Оно множит грехи помещиков и несчастья рабов. Гриша сказал:

“Не надо мне ни серебра,

Ни золота, а дай господь,

Чтоб землякам моим

И каждому крестьянину

Жилось вольготно-весело

На всей святой Руси!”

Увидели сонного Егорку Шутова и стали бить, за что не знают сами. Приказано “миром” бить, вот и бьют. Едет на возу старый солдат. Останавливается и поет.

Солдатская

Тошен свет,

Правды нет,

Жизнь тошна,

Боль сильна.

Клим ему подпевает про горькое житье.

Глава IV

ДОБРОЕ ВРЕМЯ - ДОБРЫЕ ПЕСНИ

“Великий пир” кончился только к утру. Кто разошелся по домам, а странники улеглись спать тут же на берегу. Возвращаясь домой, пели Гриша с Саввою:

Доля народа,

Счастье его,

Свет и свобода

Прежде всего!

Жили они беднее бедного крестьянина, не имели даже скотины. В семинарии Гриша голодал, только на вахлатчине отъедался. Дьячок хвалился сыновьями, но не думал, чем они питаются. Да и сам вечно голодал. Жена была куда заботливее его, поэтому и умерла рано. Вечно думала она о соли и пела песню.

Соленая

Не хочет сынок Гришенька есть несоленую еду. Господь посоветовал “посолить” мукой. Мать сыпет мукой, а солится еда ее обильными слезами. В семинарии часто Гриша

вспоминал мать и ее песню.

И скоро в сердце мальчика

С любовью к бедной матери

Любовь ко всей вахлатчине

Слились - и лет пятнадцати

Григорий твердо знал уже,

Что будет жить для счастия

Убогого и темного.

Родного уголка.

Есть два пути у России: одна дорога - “вражда-война”,"другая дорога честная. По ней идут лишь “сильные” и “любвеобильные”.

На бой, на труд.

Грише Добросклонову

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

Гриша поет:

“В минуты унынья, о родина-мать!

Я мыслью вперед улетаю.

Еще суждено тебе много страдать,

Но ты не погибнешь, я знаю.

Была и в рабстве, и под татарами:

“...Еще ты в семействе - раба;

Но мать уже вольного сына”.

Григорий идет к Волге, видит бурлаков.

Бурлак

Григорий рассуждает о тяжелой доле бурлака, а потом его мысли переходят и на всю Русь.

Русь

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

Сила народная,

Сила могучая -

Совесть спокойная,

Правда живучая!

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и забитая,

Ты и всесильная,

Быть бы нашим странникам под родною крышею,

Если б знать могли они, что творилось с Гришею.

Каждый вышел из дому по делу, но за спором не заметили, как наступил вечер. Они ушли уже далеко от своих домов, верст на тридцать, решили отдохнуть до солнышка. Разожгли костер, сели пировать. Опять заспорили, отстаивая свою точку зрения, до драки доспорились.

Пролог

В каком году - рассчитывай,

В какой земле - угадывай,

На столбовой дороженьке

Сошлись семь мужиков:

Семь временнообязанных,

Подтянутой губернии,

Уезда Терпигорева,

Пустопорожней волости,

Из смежных деревень:

Заплатова, Дырявина,

Разутова, Знобишина,

Горелова, Неелова -

Неурожайна тож,

Сошлися - и заспорили:

Кому живется весело,

Вольготно на Руси?

Роман сказал: помещику,

Демьян сказал: чиновнику,

Лука сказал: попу.

Купчине толстопузому! -

Сказали братья Губины,

Иван и Митродор.

Старик Пахом потужился

И молвил, в землю глядючи:

Вельможному боярину,

Министру государеву.

А Пров сказал: царю...

Мужик что бык: втемяшится

В башку какая блажь -

Колом ее оттудова

Не выбьешь: упираются,

Всяк на своем стоит!

Каждый вышел из дому по делу, но за спором не заметили, как наступил вечер. Они ушли уже далеко от своих домов, верст на тридцать, решили отдохнуть до солнышка. Разожгли костер, сели пировать. Опять заспорили, отстаивая свою точку зрения, до драки доспорились. Уставшие мужики решили лечь спать, но тут Пахомушка поймал птенчика пеночки и размечтался: вот бы ему на крыльях облететь Русь и узнать; кому живется “весело, вольготно на Руси?” И каждый мужик добавляет, что не нужны крылья, а было бы пропитание, они своими ногами бы обошли Русь и узнали правду. Прилетевшая пеночка просит отпустить ее птенчика, а за это она обещает “выкуп большой”: даст скатерть-самобранку, которая будет их кормить в пути, да еще и одежду с обувью даст.

У скатерти уселися крестьяне и дали зарок домой не возвращаться, пока “не найдут решение” по своему спору.

Часть первая

Глава I

Идут мужики по дороге, а вокруг “неудобная”, “заброшенная земля”, все залито водой, недаром “снег каждый день валил”. Встречаются им по пути такие же крестьяне, только к вечеру встретили попа. Крестьяне сняли шапки и загородили ему дорогу, священник испугался, но они рассказали ему о своем споре. Они просят попа “без смеху и без хитрости” им отвечать. Поп говорит:

“В чем счастие, по-вашему?

Покой, богатство, честь?

Не так ли, други милые?”

“Теперь посмотрим, братия,

Каков попу покой?”

С самого рождения учение поповичу достается трудно:

Дороги наши трудные,

Приход у нас большой.

Болящий, умирающий,

Рождающийся в мир

Не избирают времени:

В жнитво и в сенокос,

В глухую ночь осеннюю,

Зимой, в морозы лютые,

И в половодье вешнее -

Иди куда зовут!

Идешь безотговорочно.

И пусть бы только косточки

Ломалися одни, -

Нет! Всякий раз намается,

Переболит душа.

Не верьте, православные,

Привычке есть предел:

Нет сердца, выносящего

Без некоего трепета

Предсмертное хрипение,

Надгробное рыдание,

Сиротскую печаль!

Потом поп рассказывает, как над поповским племенем насмехаются, издеваясь над попадьями и поповнами. Таким образом, ни покоя, ни почета, ни денег попу нет, приходы бедные, помещики живут в городах, а брошенные ими крестьяне бедствуют. Не то что они, а поп порой им деньги дает, т.к. они мрут с голоду. Рассказав свою печальную повесть, поп поехал, а крестьяне ругают Луку, который выкрикивал попа. Лука стоял, помалчивал,

Боялся, не наклали бы

Товарищи в бока.

Глава II

СЕЛЬСКАЯ ЯРМОНКА

Недаром крестьяне ругают весну: кругом вода, нет зелени, скотину надо выгонять на поле, а травы все нет. Идут они мимо пустых деревень, удивляются, куда подевался весь народ. Встретившийся “детина” объясняет, что все ушли в село Кузьминское на ярмарку. Мужики решают тоже пойти туда поискать счастливого. Описано торговое село, довольно грязное, с двумя церквами: старообрядческой и православной, есть училище и гостиница. Рядом шумит богатая ярмарка. Люди пьют, гуляют, веселятся и плачут. Старообрядцы сердятся на разодетых крестьян, говорят, что в красных ситцах, которые они носят, “собачья кровь”, поэтому быть голоду! Странники

ходят по ярмарке и любуются разными товарами. Навстречу попадается плачущий старик: пропил он деньги и не на что купить внучке башмачки, а ведь обещал, и внучка ждет. Павлуша Веретенников, “барин”, выручил Вавилу, купил ботиночки для его внучки. Старик от радости даже поблагодарить забыл своего благодетеля. Есть тут и книжная лавка, в которой продают всякую ерунду. Некрасов горько восклицает:

Эх! эх! придет ли времечко,

Когда (приди, желанное!..)

Дадут понять крестьянину,

Что розь портрет портретику,

Что книга книге розь?

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого -

Белинского и Гоголя

С базара понесет?

Ой, люди, люди русские!

Крестьяне православные!

Слыхали ли когда-нибудь

Вы эти имена?

То имена великие,

Носили их, прославили

Заступники народные!

Вот вам бы их портретики

Повесить в ваших горенках,

Странники пошли в балаган “...Послушать, поглазеть. // Комедию с Петрушкою,.. // Хожалому, квартальному // Не в бровь, а прямо в глаз!” Странники к вечеру “покинули бурливое село”

Глава III

ПЬЯНАЯ НОЧЬ

Повсюду мужики видят возвращающихся, спящих пьяных. Отрывочные фразы, обрывки бесед и песен несутся со всех сторон. Пьяный парень закапывает посреди дороги зипун и уверен, что хоронит мать; там мужики дерутся, пьяные бабы в канаве бранятся, в чьем доме хуже всего-Дорога многолюдная

Что позже - безобразнее:

Все чаще попадаются

Избитые, ползущие,

Лежащие пластом.

У кабака крестьяне встретили Павлушу Веретенникова, купившего крестьянину ботиночки для его внучки. Павлуша записывал крестьянские песни и говорил, что

“Умны крестьяне русские,

Одно нехорошо,

Что пьют до одурения,..”

Но один пьяный выкрикнул: “А больше мы работаем,.. // А больше трезвых нас”.

Сладка еда крестьянская,

Весь век пила железная

Жует, а есть не ест!

Работаешь один,

А чуть работа кончена,

Гляди, стоят три дольщика:

Бог, царь и господин!

Нет меры хмелю русскому.

А горе наше меряли?

Работе мера есть?

Мужик беды не меряет,

Со всякою справляется,

Какая ни приди.

Мужик, трудясь, не думает,

Что силы надорвет,

Так неужли над чаркою

Задуматься, что с лишнего

В канаву угодишь?

Жалеть - жалей умеючи,

На мерочку господскую

Крестьянина не мерь!

Не белоручки нежные,

А люди мы великие

В работе и в гульбе!

“Пиши: В деревне Босове

Яким Нагой живет,

Он до смерти работает,

До полусмерти пьет!..”

Яким жил в Питере, да вздумал тягаться с “купцом”, поэтому угодил в тюрьму. С тех пор лет тридцать “жарится на полосе под солнышком”. Купил он однажды сыну картиночек, развесил по стенам хаты. Было у Якима скоплено “целковых тридцать пять”. Случился пожар, ему бы деньги спасать, а он картинки стал собирать. Целковые слились в комок, теперь за них дают одиннадцать рублей.

Крестьяне согласны с Якимом:

“Пьем - значит, силу чувствуем!

Придет печаль великая,

Как перестанем пить!..

Работа не свалила бы,

Беда не одолела бы,

Нас хмель не одолит!”

Тут грянула удалая русская песня “про Волгу-матушку”, “про девичью красу”.

Крестьяне-странники подкрепились у скатерти-самобранки, оставили у ведра Романа караульным, а сами пошли искать счастливого.

Глава IV

СЧАСТЛИВЫЕ

В толпе горластой, праздничной

Похаживали странники,

Прокликивали клич:

“Эй! нет ли где счастливого?

Явись! Коли окажется,

Что счастливо живешь,

У нас ведро готовое:

Пей даром, сколько вздумаешь -

На славу угостим!..”

Много собралось “охотников хлебнуть вина бесплатного”.

Пришедший дьячок сказал, что счастие в “благодушестве”, но его прогнали. Пришла “старуха старая” и сказала, что счастлива: у нее по осени уродилось реп до тысячи на небольшой гряде. Над нею посмеялись, но водки не дали. Пришел солдат и сказал, что счастлив он

“...Что в двадцати сражениях

Я был, а не убит!

Ходил ни сыт, ни голоден,

А смерти не дался!

Нещадно бит я палками,

А хоть пощупай - жив!”

Солдату дали выпить:

Ты счастлив - слова нет!

“Каменотес олончанин” пришел похвалиться силою. Поднесли и ему. Пришел мужик с одышкою и посоветовал олончанину не хвастаться силою. Он тоже был силен, но надорвался, подняв на второй этаж четырнадцать пудов. Пришел “дворовый человек” и хвастался, что у боярина Переметье-ва он был любимый раб и болен благородною болезнью - “по ней, я дворянин”. “По-да-грой именуется!” Но мужичье не поднесли ему питье. Пришел “желтоволосый белорус” и сказал, что счастлив тем, что вдосталь ест ржаной хлеб. Пришел мужик “с скулою свороченной”. Троих его товарищей сломали медведи, а он живой. Ему поднесли. Пришли нищие и хвалились счастием, что им везде подают.

Смекнули наши странники,

Что даром водку тратили.

Да кстати и ведерочку,

Конец. “Ну, будет с вас!

Эй, счастие мужицкое!

Дырявое с заплатами,

Горбатое с мозолями,

Проваливай домой!”

Советуют мужикам поискать Ермила Гирина - вот кто счастливый. Держал Ермила мельницу. Продать ее решили, Ермила торговался, ос-лся один соперник - купец Алтынников. Но Ермил перекупил мельнику. Надо только внести треть цены, а с собой денег у Ермила не было. Он Допросил получасовой отсрочки. В суде удивились, что он успеет за полчаса, до дому ему ехать тридцать пять верст, но полчаса дали. Пришел Ермил на торговую площадь, а в тот день базар был. Обратился Ермил к народу, чтобы дали ему взаймы:

“Притихните, послушайте,

Я слово вам скажу!”

“Давно купец Алтынников

Присватывался к мельнице,

Да не плошал и я,

Раз пять справлялся в городе,..”

Вот сегодня приехал “без грошика”, а назначили торг и смеются, что

(перехитрили:

“Хитры, сильны подьячие,

А мир их посильней,..”

“Коли Ермила знаете,

Коли Ермилу верите,

Так выручайте, что ль!..”

И чудо сотворилося -

На всей базарной площади

У каждого крестьянина,

Как ветром, полу левую

Заворотило вдруг!

Сдивилися подьячие,

Позеленел Алтынников,

Когда он сполна всю тысячу

Им выложил на стол!..

В следующую пятницу Ермил “на той же площади рассчитывал народ”. Хотя он не записывал, у кого сколько брал, “выдать гроша лишнего Ермилу не пришлось”. Остался рубль лишний, до вечера Ермил искал хозяина, а вечером отдал слепым, потому что хозяин не сыскался. Странники интересуются, как Ермил завоевал такой авторитет у народа. Лет двадцать назад он был писарем, помогал крестьянам, не вымогая с них деньги. Потом вся вотчина выбрала Ермилу бурмистром. И Ермил семь лет служил народу честно, а потом вместо брата Митрия отдал в солдаты сына вдовы. От угрызений совести хотел Ермил повеситься. Вернули парнишку вдове, чтобы Ермил что над собой не сотворил. Как ни просили его, от должности ушел, арендовал мельницу и молол всем без обману. Странники хотят найти Ермилу, но поп сказал, что тот сидит в остроге. В губернии был крестьянский бунт, ничто не помогало, позвали Ермилу. Ему крестьяне верили,... но, не досказав историю, рассказчик заторопился домой, пообещав досказать потом. Вдруг послышался колокольчик. Крестьяне кинулись на дорогу, завидев помещика.

Глава V

ПОМЕЩИК

Это ехал помещик Гаврила Афанасьевич Оболт-Оболдуев. Он испугался, увидев перед тройкой “семь рослых мужиков”, и, выхватив пистолет, стал угрожать мужикам, но те ему рассказали, что они не разбойники, а хотят узнать, счастливый ли он человек?

“Скажи ж ты нам по-божески,

Сладка ли жизнь помещичья?

Ты как - вольготно, счастливо,

Помещичек, живешь?”

“Нахохотавшись досыта”, помещик стал говорить, что роду он древнего. Род его берет начало двести пятьдесят лет назад по отцу и триста лет назад по матери. Было время, говорит помещик, когда все оказывали им почет, все вокруг было собственностью рода. Бывало, по месяцу праздники устраивали. Какие роскошные охоты бывали по осени! И он поэтически рассказывает об этом. Потом вспоминает, что он наказывал крестьян, но любя. Зато в Христово воскресение целовался со всеми, не брезговал никем. Крестьяне услышали похоронный звон колоколов. А помещик сказал:

“Звонят не по крестьянину!

По жизни по помещичьей

Звонят!.. Ой, жизнь широкая!

Прости-прощай навек!

Прощай и Русь помещичья!

Теперь не та уж Русь!”

По словам помещика, перевелось его сословие, усадьбы гибнут, леса рубятся, земля стоит не обрабатываемая. Народ пьет.

Грамотеи кричат, что нужно работать, но помещики не привыкли:

“Скажу я вам, не хвастая,

Живу почти безвыездно

В деревне сорок лет,

А от ржаного колоса

Не отличу ячменного,

А мне поют: "Трудись!"”

Помещик плачет, потому что кончилось вольготное житье: “Порвалась цепь великая,

Порвалась - расскочилася:

Одним концом по барину,

Другим по мужику!..”

Часть вторая

КРЕСТЬЯНКА

Пролог

“Не все между мужчинами

Отыскивать счастливого

Пощупаем-ка баб!” -

Решили наши странники

И стали баб опрашивать.

Сказали как отрезали:

“У нас такой не водится,

А есть в селе Клину:

Корова холмогорская

Не баба! доброумнее

И глаже - бабы нет.

Спросите вы Корчагину

Матрену Тимофеевну,

Она же: губернаторша...”

Идут странники и любуются хлебами, льном:

Вся овощь огородная

Поспела: дети носятся

Кто с репой, кто с морковкою,

Подсолнечник лущат,

А бабы свеклу дергают,

Такая свекла добрая!

Точь-в-точь сапожки красные,

Лежат на полосе.

Набрели странники на усадьбу. Господа живут за границей, приказчик ри смерти, а дворовые бродят как неприкаянные, смотрят, что можно стянуть: В пруду всех карасей повыловили.

Дорожки так загажены,

Что срам! у девок каменных

Отшиблены носы!

Пропали фрукты-ягоды,

Пропали гуси-лебеди

У холуя в зобу!

С барской усадьбы пошли странники в деревню. Легко вздохнули странники:

Им после дворни ноющей

Красива показалася

Здоровая, поющая

Толпа жнецов и жниц,..

Они встретились с Матреной Тимофеевной, ради которой проделали неблизкий путь.

Матрена Тимофеевна

Осанистая женщина,

Широкая и плотная,

Лет тридцати осьми.

Красива; волос с проседью,

Глаза большие, строгие,

Ресницы богатейшие,

Сурова и смугла

На ней рубаха белая,

Да сарафан коротенький,

Да серп через плечо.

“Что нужно вам, молодчики?”

Странники уговаривают крестьянку рассказать о своей жизни. Матрена Тимофеевна отказывается:

“У нас уж колос сыпется,

Рук не хватает, милые”

А мы на что, кума?

Давай серпы! Все семеро

Как станем завтра - к вечеру

Всю рожь твою сожнем!

Тогда она согласилась:

“Не скрою ничего!”

Пока Матрена Тимофеевна управлялась с хозяйством, мужики уселись около скатерти самобранной.

Уж звезды рассажалися

По небу темно-синему,

Высоко месяц стал,

Когда пришла хозяюшка

И стала нашим странникам

“Всю душу открывать...”

Глава I

ДО ЗАМУЖЕСТВА

Мне счастье в девках выпало:

У нас была хорошая,

Непьющая семья.

Родители нежили дочку, да не долго. По пятому годку стали приучать к скотине, а с семи лет она уже сама ходила за коровой, носила отцу обед в поле, утят пасла, ходила за грибами и ягодами, сено ворошила... Работы хватало. Петь и плясать была мастерица. Посватался Филипп Корчагин - “питерщик”, печник.

Тужила, горько плакала,

А дело девка делала:

На суженого искоса

Поглядывала втай.

Пригож-румян, широк-могуч,

Рус волосом, тих говором -

Пал на сердце Филипп!

Матрена Тимофеевна поет старинную песню, вспоминает свою свадьбу.

Глава II

ПЕСНИ

Странники подпевают Матрене Тимофеевне.

Семья была большущая,

Сварливая... цопала я

С девичьей холи в ад!

Муж ушел на работы, а ей велел терпеть золовок, свекра, свекровь. Муж вернулся и повеселела Матрена.

Филипп на Благовещенье

Ушел, а на Казанскую

Я сына родила.

Каким красавцем был сынок! А тут замучил своими ухаживаниями господский управляющий. Матрена кинулась к дедушке Савелию.

Что делать! Научи!

Из всей мужниной родни, один дедушка жалел ее.

Ну, то-то! речь особая

Грех промолчать про дедушку.

Счастливец тоже был...

Глава III

САВЕЛИЙ, БОГАТЫРЬ СВЯТОРУССКИЙ

Савелий, богатырь святорусский.

С большущей сивой гривою,

Чай, двадцать лет нестриженной,

С большущей бородой,

Дед на медведя смахивал,

Особенно как нз лесу,

Согнувшись, выходил.

Вначале она его боялась, что, если он распрямится, пробьет головой потолок. Но распрямиться он не мог; ему, по рассказам, было сто лет. Дед жил в особой горнице

Семейки недолюбливал,..

К себе никого не пускал, а семья называла его “клейменым, каторжным”. На что дед весело отвечал:

“Клейменый, да не раб!”

Дед часто зло подшучивал над родственниками. Летом он добывал в лесу грибы и ягоды, птицу и мелких животных, а зимой разговаривал сам с собой на печи. Однажды Матрена Тимофеевна поинтересовалась, почему его зовут клейменым каторжным? “Я каторжником был”, - ответил он.

За то что немца Фогеля, обидчика крестьянского, в землю живого закопал. Он рассказал, что жили они среди дремучих лесов вольготно. Только медведи их беспокоили, да с медведями справлялись. Он, подняв на рогатину медведицу, надорвал спину. По молодости она болела, а к старости согнулась, что не разогнуть. Помещик призывал их к себе в город и заставлял платить оброк. Под розгами крестьяне соглашались кое-что заплатить. Каждый год так звал их барин, драл розгами нещадно, но мало что имел. Когда старый помещик был убит под Варною, его наследник прислал к мужикам управителя немца. Немец поначалу был тихий. Если не можете платить, не платите, но работайте, например, обкопайте канавой болото, прорубите просеку. Привез немец свою семью, а крестьян до нитки разорил. Восемнадцать лет терпели управителя. Застроил немец фабрику и велел рыть колодец. Пришел к обеду ругать крестьян, а те его столкнули в вырытый колодец и закопали. За это Савелий попал на каторгу, бежал; его вернули и драли нещадно. Двадцать лет был на каторге да двадцать лет на поселении, там денег прикопил. Вернулся домой. Когда были деньги, его родственники любили, а теперь в глаза плюют.

Глава IV

ДЕМУШКА

Описано как горело дерево, а с ним и птенцы в гнезде. Птицы яе было, чтобы спасти птенцов. Когда она прилетела, все уже сгорело. Одна рыдала пташечка,

Да мертвых не докликалась

До белого утра!..

Матрена Тимофеевна рассказывает, что носила сынишку на работы, да свекровь заругала, велела оставить с дедушкой. Работая в поле, она услышала стоны и увидела ползущего деда:

Ой, бедная молодушка!

Сноха в дому последняя,

Последняя раба!

Стерпи грозу великую,

Прими побои лишние,

А с глазу неразумного

Младенца не спускай!..

Заснул старик на солнышке,

Скормил свиньям Демидушку

Придурковатый дед!..

Чуть не умерла мать с горя. Потом приехали судейские и стали допрашивать понятых и Матрену, не состояла ли она в связи с Савелием:

Я шепотком ответила:

Обидно, барин, шутите!

Жена я мужу честная,

А старику Савелию

Сто лет... Чай, знаешь сам.

Они обвинили Матрену в том, что она в сговоре со стариком погубила своего сына, а Матрена просила только, чтобы не вскрывали тельце сына! Вели без поругания

Честному погребению

Ребеночка предать!

Зайдя в горницу, она увидела у гроба сына Савелия, читающего молитвы, и прогнала его, называя убийцей. Он же любил младенца. Дедушка успокаивал ее тем, что сколько ни живет крестьянин - мучится, а Демуш-ка ее - в раю.

“...Легко ему, светло ему...”

Глава V

ВОЛЧИЦА

Уж двадцать лет прошло с тех пор. Долго безутешная мать страдала. Дед ушел на покаяние в монастырь. Шло время, каждый год рождались дети, а через три года подкралась новая беда - умерли ее родители. Вер- нулся дедушка весь белый с покаяния, вскоре и он умер.

Как приказал - исполнили:

Зарыли рядом с Демою...

Он прожил сто семь годов.

Исполнилось восемь лет ее сыну Федоту, отдали его в подпаски. Пастух ушел, а волчица утащила овцу, Федот вначале отнял овцу у ослабевшей волчицы, а потом увидел, что овца уже сдохла, бросил ее опять волчице. Пришел в село и все сам рассказал. За это Федота хотели выпороть, но мать не отдала. Вместо малолетнего сына выпороли ее. Проводив сына со стадом, плачет Матрена, кличет умерших родителей, но нет у нее заступников.

Глава VI

ТРУДНЫЙ ГОД

Был голод. Свекровь наплела соседям, что виною всему она, Матрена, т.к. одела в Рождество чистую рубаху.

За мужем, за заступником,

Я дешево отделалась;

А женщину одну

Никак за то же самое

Убили насмерть кольями.

С голодным не шути!..

Чуть справились с бесхлебицей, рекрутчина пришла. Но Матрена Тимофеевна и не очень боялась, из семьи уже был взят рекрут. Она сидела дома, т.к. была беременна и дохаживала последние дни. Пришел расстроенный свекр и сказал, что берут в рекруты Филиппа. Матрена Тимофеевна поняла, что если заберут мужа в солдаты, она с детьми пропадет. Встала с печи и пошла в ночь.

Глава VII

ГУБЕРНАТОРША

В морозную ночь молится Матрена Тимофеевна и идет в город. Придя к губернаторскому дому, она узнает у швейцара, когда можно прийти. Швейцар ей обещает помочь. Узнав, что едет губернаторша, Матрена Тимофеевна кинулась ей в ноги и рассказала свою беду.

Не знала я, что делала

(Да, видно, надоумила

Владычица!..) Как брошусь я

Ей в ноги: “Заступись!

Обманом, не по-божески

Кормильца и родителя

У деточек берут!”

Потеряла сознание крестьянка, а когда очнулась, то увидела себя в богатых покоях, рядом “рожонное дитя”.

Спасибо губернаторше,

Елене Александровне,

Я столько благодарна ей,

Как матери родной!

Сама крестила мальчика

И имя: Лиодорушка

Младенцу избрала...

Все выяснили, мужа вернули.

Глава VIII

Ославили счастливицей,

Прозвали губернаторшей

Матрену с той поры.

Теперь она правит домом, растит детей: пять сыновей у нее, одного уже взяли в рекруты... А потом добавила крестьянка: - А то, что вы затеяли

Не дело - между бабами

Счастливую искать!

Чего же вам еще?

Не то ли вам рассказывать,

Что дважды погорели мы,

Что бог сибирской язвою

Нас трижды посетил?

Потуги лошадиные

Несли мы; погуляла я,

Как мерин в бороне!..

Ногами я не топтана,

Веревками не вязана,

Иголками не колота...

Чего же вам еще?

По матери поруганной,

Как по змее растоптанной,

Кровь первенца прошла,..

А вы - за счастьем сунулись!

Обидно, молодцы!

А женщин вы не трогайте, -

Вот бог! ни с чем проходите

До гробовой доски!

Одна богомолка-странница сказывала:

“Ключи от счастья женского,

От нашей вольной волюшки

Заброшены, потеряны

У бога самого!”

Часть третья

ПОСЛЕДЫШ

Главы 1-III

На Петров день, (29/VI), пройдя деревни, пришли странники к Волге. А здесь огромные сенокосные просторы, и весь народ на покосе.

По низменному берегу,

На Волге травы рослые,

Веселая косьба.

Не выдержали странники:

“Давно мы не работали,

Давайте - покосим!”

Натешившись, усталые,

Присели к стогу завтракать...

Приплыли на трех лодках помещики со свитою, детьми, собаками. Все обошли покос, приказали разметать огромный стог сена, якобы сырой. (Попробовали странники:

Сухохонько сенцо!)

Удивляются странники, почему помещик так себя ведет, ведь уже порядки новые, а он дурит по-старому. Крестьяне объясняют, что и сено не его,

а “вотчины”.

Странники, развернув скатерть самобранную, беседуют со стариком Вла-сушкой, просят объяснить, почему крестьяне ублажают помещика, и узнают: “Помещик наш особенный,

Богатство непомерное,

Чин важный, род вельможеский,

Весь век чудил, дурил...”

И когда узнал о “воле”, его хватил удар. Теперь левая половина в параличе. Кое-как оправившись после удара, старик поверил, что крестьян вернули помещикам. Его обманывают наследники, чтобы он в сердцах не лишил их богатого наследства. Крестьян наследники уговорили “потешить” барина, а холопа Ипата и уговаривать не надо, он барина любит за милости и служит не за страх, а за совесть. Какие же “милости” вспоминает Ипат: “Как был я мал, наш князюшка

Меня рукою собственной

В тележку запрягал;

Достиг я резвой младости:

Приехал в отпуск князюшка

И, подгулявши, выкупал

Меня, раба последнего,

Зимою в проруби!..”

А потом в метель заставил ехавшего на лошади Прова играть на скрипке, а когда тот упал, переехал князь его санями:

“...Попридавили грудь”

С вотчиной наследники договорились так:

“Помалчивайте, кланяйтесь

Да не перечьте хворому,

Мы вас вознаградим:

За лишний труд, за барщину,

За слово даже бранное -

За все заплатим вам.

Не долго жить сердечному,

Навряд ли два-три месяца,

Сам дохтур объявил!

Уважьте нас, послушайтесь,

Мы вам луга поемные

По Волге подарим;..”

Чуть дело не разладилось. Влас, будучи бурмистром, не хотел кланяться старику, ушел с должности. Тут же нашелся доброволец - Климка Лавин, - но он такой вороватый и пустой человек, что бурмистром оставили Власа, а перед барином вертится и кланяется Климка Лавин.

Каждый день ездит помещик по деревне, придирается к крестьянам, а они:

“Сойдемся - смех! У каждого

Свой сказ про юродивого...”

От барина поступают приказы один глупее другого: женить на вдове Те-рентьевой Гаврилу Жохова: невесте семьдесят, а жениху - шесть лет. Проходящее утром стадо коров разбудило барина, так он приказал пастухам “впредь унимать коров”. Не соглашался только крестьянин Агап потакать барину, а "потом среди дня попался с господским бревном. Надоело Агапу выслушивать барскую ругань, он и ответил. Помещик приказал при всех Агапа наказать. Барин не мог с крыльца сдвинуться, а Агап на конюшне просто орал:

“Ни дать ни взять под розгами

Кричал Агап, дурачился,

Пока не допил штоф:

Как из конюшни вынесли

Его мертвецки пьяного

Четыре мужика,

Так барин даже сжалился:

"Сам виноват, Агапушка!" -

Он ласково сказал...”

На что Влас-рассказчик заметил:

“Хвали траву в стогу,

А барина - в гробу!”

“Вон от барина

Посол идет: откушали!

Зовет, должно быть, старосту,

Пойду взгляну камедь!”

Помещик спросил бурмистра, скоро ли закончат сенокос, тот ответил, что дня за два-три уберут все сено господское. “А наше - подождет!” Помещик целый час говорил, что крестьяне век будут помещичьи: “зажату быть в горсти!..” Бурмистр произносит верноподданнические речи, понравившиеся помещику, за это Климу поднесли стакан “заморского вина”. Затем Последыш захотел, чтобы его сыновья и снохи танцевали, приказал белокурой барыне: “Спой, Люба!” Хорошо пела барыня. Под песню уснул последыш, его сонного унесли в лодку, и уплыли господа. Вечером крестьяне узнали, что умер старый князь,

Но радость их вахлацкая

Была непродолжительна.

Со смертию Последыша

Пропала ласка барская:

Опохмелиться не дали

Гвардейцы вахлакам!

А за луга поемные

Наследники с крестьянами

Тягаются доднесь.

Влас за крестьян ходатаем,

Живет в Москве... был в Питере...

А толку что-то нет!

Часть четвертая

ПИР - НА ВЕСЬ МИР

Посвящается

Сергею Петровичу Боткину

Вступление

На окраине села “Шел пир, великий пир1” С дьячком Трифоном пришли его сыновья, семинаристы: Саввушка и Гриша.

...У Григория

Лицо худое, бледное

И волос тонкий, вьющийся,

С оттенком красноты

Простые парни, добрые.

Косили, жали, сеяли

И пили водку в праздники

С крестьянством наравне.

Сидят и думают мужики:

Свои луга поемные

Сдать старосте - на подати.

Мужики просят Гришу спеть. Он поет “веселую”.

Глава I

ГОРЬКОЕ ВРЕМЯ - ГОРЬКИЕ ПЕСНИ

Веселая

Помещик свел со крестьянского двора себе корову, кур забрал и съел земский суд. Чуть подрастут ребята: “Царь возьмет мальчишек, // Барин -

дочерей!”

Потом все вместе грянули песню

Барщинная

Битый мужик ищет утешения в кабаке. Ехавший мимо мужик рассказал, что их били за бранные слова, пока не добились молчания. Потом свою историю рассказал Викентий Александрович, дворовый человек.

Про холопа примерного - Якова верного

Жил тридцать лет в деревне Поливанов, на взятки купивший деревеньку, не знавшийся с соседями, а только со своей сестрой. С родными, не только с крестьянами, был он жесток. Дочь обвенчал, а потом, поколотив, вместе с муженьком выгнал без всего. Холопа своего Якова в зубы бил каблуком.

Люди холопского звания -

Сущие псы иногда:

Чем тяжелей наказания

Тем им милей господа.

Яков таким объявился из младости,

Только и было у Якова радости:

Барина холить, беречь, ублажать

Да племяша-малолетка качать.

Всю жизнь Яков при барине, вместе состарились. У барина ноги отказались ходить.

Вынесет сам его Яков, уложит,

Сам на долгушке свезет до сестры,

Сам до старушки добраться поможет.

Так они жили ладком - до поры.

Подрос племянник Якова, Гриша, и бросился в ноги к барину, просясь жениться на Ирише. А барин сам ее приглядел для себя. Гришу он сдал в рекруты. Обиделся Яков - задурил. “Мертвую запил...” Кто не подойдет к барину, а угодить ему не могут. Через две недели Яков вернулся, якобы пожалел помещика. Все пошло по-старому. Собрались ехать к сестре барина. Яков свернул в бездорожье, в Чертов овраг, распряг лошадей, а барин испугался за свою жизнь и стал умолять Якова пощадить его, тот ответил:

“Нашел душегуба!

Стану я руки убийством марать,

Нет, не тебе умирать!”

Сам повесился Яков перед барином. Всю ночь барин маялся, утром его охотник нашел. Барин вернулся домой, каявшись:

“Грешен я, грешен! Казните меня!”

Еще рассказав пару страшных историй, мужики заспорили: кто грешней - кабатчики, помещики иль мужики? Доспорились до драки. А потом Ионушка, молчавший весь вечер, сказал:

И так вас помирю!”

Глава II

СТРАННИКИ И БОГОМОЛЬЦЫ

Много нищих на Руси, целыми селеньями ходили по осени “на подаяния”, есть много среди них проходимцев, умеющих подладиться к помещикам. Но есть и верующие богомольцы, чьими трудами собираются деньги на церкви. Вспомнили юродивого Фомушку, живущего по-божески, был и старообрядец Кропильников:

Старик, вся жизнь которого

То воля, то острог.

А была еще Евфросиньюшка, посадская вдова; она появлялась в холерные года. Всех крестьяне принимают, долгими зимними вечерами слушают рассказы странников.

Такая почва добрая -

Душа народа русского...

О сеятель! приди!..

Иона, почтенный странник, поведал рассказ.

О двух великих грешниках

Он слышал эту быль в Соловках от отца Питиртма. Было двенадцать разбойников, их атаман - Кудеяр. Много разбойники награбили и погубили людей

Вдруг у разбойника лютого

Совесть господь пробудил.

Совесть злодея осилила,

Шайку свою распустил,

Роздал на церкви имущество,

Нож под ракитой зарыл.

Ходил на богомолье, но не отмолил грехи, жил в лесу под дубом. Посланник бога указал ему путь к спасению - тем ножом, что убивал людей,

он должен срезать дуб:

“...Только что рухнется дерево -

Цепи греха упадут”.

Проезжал мимо пан Глуховский, насмехался над стариком, говоря:

“Жить надо, старче, по-моему:

Сколько холопов гублю,

Мучу, пытаю и вешаю,

А поглядел бы, как сплю!”

Взбешенный отшельник воткнул свой нож в сердце Глуховскому, упал

пан, и рухнуло дерево.

Рухнуло древо, скатилося

С инока бремя грехов!..

Господу богу помолимся:

Милуй нас, темных рабов!

Глава III

И СТАРОЕ И НОВОЕ

Крестьянский грех

Был “аммирал-вдовец”, за верную службу наградила его государыня восемью тысячами душ. Умирая, “аммирал” передал старосте Глебу ларец с вольной на всех восемь тысяч душ. Но наследник соблазнил старосту, дав ему вольную. Завещание сожгли. И до последней поры были восемь тысяч

душ крепостными.

“Так вот он, грех крестьянина!

И впрямь страшенный грех!”

Опять упали бедные

На дно бездонной пропасти,

Притихли, приубожились,

Легли на животы;

Лежали, думу думали

И вдруг запели. Медленно,

Как туча надвигается,

Текли слова тягучие.

Голодная

О вечном голоде, работе и недосыпании мужика. Крестьяне убеждаются, что всему виною “крепостное право”. Оно множит грехи помещиков и несчастья рабов. Гриша сказал:

“Не надо мне ни серебра,

Ни золота, а дай господь,

Чтоб землякам моим

И каждому крестьянину

Жилось вольготно-весело

На всей святой Руси!”

Увидели сонного Егорку Шутова и стали бить, за что не знают сами. Приказано “миром” бить, вот и бьют. Едет на возу старый солдат. Останавливается и поет.

Солдатская

Тошен свет,

Правды нет,

Жизнь тошна,

Боль сильна.

Клим ему подпевает про горькое житье.

Глава IV

ДОБРОЕ ВРЕМЯ - ДОБРЫЕ ПЕСНИ

“Великий пир” кончился только к утру. Кто разошелся по домам, а странники улеглись спать тут же на берегу. Возвращаясь домой, пели Гриша с Саввою:

Доля народа,

Счастье его,

Свет и свобода

Прежде всего!

Жили они беднее бедного крестьянина, не имели даже скотины. В семинарии Гриша голодал, только на вахлатчине отъедался. Дьячок хвалился сыновьями, но не думал, чем они питаются. Да и сам вечно голодал. Жена была куда заботливее его, поэтому и умерла рано. Вечно думала она о соли и пела песню.

Соленая

Не хочет сынок Гришенька есть несоленую еду. Господь посоветовал “посолить” мукой. Мать сыпет мукой, а солится еда ее обильными слезами. В семинарии часто Гриша

вспоминал мать и ее песню.

И скоро в сердце мальчика

С любовью к бедной матери

Любовь ко всей вахлатчине

Слились - и лет пятнадцати

Григорий твердо знал уже,

Что будет жить для счастия

Убогого и темного.

Родного уголка.

Есть два пути у России: одна дорога - “вражда-война”,"другая дорога честная. По ней идут лишь “сильные” и “любвеобильные”.

На бой, на труд.

Грише Добросклонову

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

Гриша поет:

“В минуты унынья, о родина-мать!

Я мыслью вперед улетаю.

Еще суждено тебе много страдать,

Но ты не погибнешь, я знаю.

Была и в рабстве, и под татарами:

“...Еще ты в семействе - раба;

Но мать уже вольного сына”.

Григорий идет к Волге, видит бурлаков.

Бурлак

Григорий рассуждает о тяжелой доле бурлака, а потом его мысли переходят и на всю Русь.

Русь

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

Сила народная,

Сила могучая -

Совесть спокойная,

Правда живучая!

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и забитая,

Ты и всесильная,

Быть бы нашим странникам под родною крышею,

Если б знать могли они, что творилось с Гришею.