Русский язык и литература. Литература

Донской казак, участник Первой мировой и гражданской войн. После фронта вернулся на Дон, сражался с большевиками вплоть до эвакуации из Крыма. Был четырежды ранен, дослужился до чина подъесаула. Работал лесорубом в Сербии, грузчиком во Франции. Во время Второй мировой войны воевал с немцами в составе 1-го кавалерийского полка Французского Иностранного легиона. Вернувшись в Париж, работал в банке. Создал музей Лейб- гвардии Атаманского полка, «Кружок казаков-литераторов». В течение 11 лет возглавлял парижский «Казачий Союз». Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Николай Николаевич Туроверов 18 марта 1899 г. станица Старочеркасская – 23 сентября 1972 г. Париж

Николай Туроверов ОТПЛЫТИЕ Уходит дымный контур Аю-Дага. Остались позади осенние поля. На юг идёт за пеной корабля Стальных дельфинов резвая ватага. Вчерашних дней кровавая отвага Теперь для нас неповторимый сон. Даль придавил свинцовый небосклон, Всё больше вёрст на циферблате лага. Помню горечь солёного ветра, Перегруженный крён корабля; Полосою синего фетра Исчезала в тумане земля; Но ни криков, ни стонов, ни жалоб, Ни протянутых к берегу рук. - Тишина переполненных палуб Напряглась, как натянутый лук; Напряглась и такою осталась Тетива наших душ навсегда. Чёрной пропастью мне показалась За бортом голубая вода, И, прощаясь с Россией навеки, Я постиг, я запомнил навек Неподвижность толпы на спардеке, Эти слёзы у дрогнувших век. 1928

Николай Туроверов В эту ночь мы ушли от погони, Расседлали своих лошадей; Я лежал на шершавой попоне Среди спящих усталых людей. И запомнил, и помню доныне Наш последний российский ночлег, - Эти звёзды приморской пустыни, Этот синий мерцающий снег. Стерегло нас последнее горе После снежных татарских полей - Ледяное Понтийское море, Ледяная душа кораблей. Всё иссякнет - и нежность, и злоба, Всё забудем, что помнить должны, И останется с нами до гроба Только имя забытой страны. 1937

Николай Туроверов КРЫМ Уходили мы из Крыма Среди дыма и огня, Я с кормы всё время мимо В своего стрелял коня. А он плыл, изнемогая, За высокою кормой, Всё не веря, всё не зная, Что прощается со мной. Сколько раз одной могилы Ожидали мы в бою. Конь всё плыл, теряя силы, Веря в преданность мою. Мой денщик стрелял не мимо, Покраснела чуть вода... Уходящий берег Крыма Я запомнил навсегда. 1940

Из давным-давно обрусевших немцев, даже скорей голландцев. В 1888 году начала печатать стихи, затем рассказы, романы, пьесы. В 1889 году вышла замуж за Д. Мережковского. Их литературный салон был всегда полон знаменитостями. Вместе с мужем Гиппиус осуждала с ненавистью не только саму Октябрьскую революцию, но и всех, кто ее прямо или косвенно поддерживал. В 1919 году Гиппиус и Мережковский эмигрировали, с ноября 1920-го обосновались в Париже, где попытались создать подобие своего петербургского салона. 8 ноября 1869, г. Белев Тульской губернии 9 сентября 1945, Париж Зинаида Николаевна Гиппиус

Качаются на луне Пальмовые перья. Жить хорошо ли мне, Как живу теперь я? Ниткой золотой светляки Пролетают, мигая. Как чаша, полна тоски Душа - до самого края. Морские дали - поля Бледно-серебряных лилий... Родная моя земля, За что тебя погубили? 1936 Зинаида Гиппиус

Русский поэт и переводчик. Окончил Царскосельскую гимназию; после окончания, в 1913 г., заложив золотую медаль, уехал учиться в Париж, начал писать стихи. После расстрела Гумилёва принял решение покинуть Россию и осенью 1922 года выехал в Берлин. Во время Второй мировой войны служил добровольцем во французской армии, больше полутора лет находился в плену, совершил два побега из концлагерей и с 1943 года принимал участие в итальянском Сопротивлении, за что был удостоен военных наград. По окончании войны начал преподавать в парижском университете. Скоропостижно скончался от разрыва сердца. Николай Авдеевич Оцуп 23 октября, Царское Село – 28 декабря 1958, Париж

Николай Оцуп ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ На снегу у костра за мостом Силуэт часового с ружьем. Как ужасно, что пропуск ночной Я у южного моря забыл... И мелькала волна за волной, И по снегу солдат подходил. Я проснулся от запаха роз Без России... Я проснулся от крика и слез Над волнами чужой и свободной стихии.

Аминадав Пейсахович Шполянский русский поэт- сатирик, мемуарист, адвокат. Дон- Аминадо родился и вырос в Елисаветграде, учился юриспруденции в Одессе и Киеве, по завершении высшего образования поселился в Москве и занялся писательской деятельностью. Будучи солдатом во время Первой мировой войны, Дон-Аминадо опубликовал свою первую книгу «Песни войны» (1914). Он эмигрировал в начале 1920 года через Константинополь в Париж. Дон-Аминадо 7 мая 1888 – 14 ноября 1957

Дон- Аминадо Уездная сирень Как рассказать минувшую весну, Забытую, далекую, иную, Твое лицо, прильнувшее к окну, И жизнь свою, и молодость былую? Была весна, которой не вернуть... Коричневые, голые деревья. И полых вод особенная муть, И радость птиц, меняющих кочевья. Апрельский холод. Серость. Облака. И ком земли, из-под копыт летящий. И этот темный глаз коренника, Испуганный, и влажный, и косящий. О, помню, помню!.. Рявкнул паровоз. Запахло мятой, копотью и дымом. Тем запахом, волнующим до слез, Единственным, родным, неповторимым, Той свежестью набухшего зерна И пыльною, уездною сиренью, Которой пахнет русская весна, Приученная к позднему цветенью

Дон- Аминадо ГОРОДА И ГОДЫ Старый Лондон пахнет ромом, Жестью, дымом и туманом. Но и этот запах может Стать единственно желанным. А Севилья пахнет кожей, Кипарисом и вербеной, И прекрасной чайной розой, Несравнимой, несравненной. Вечных запахов Парижа Только два. Они всё те же: Запах жареных каштанов И фиалок запах свежий. Есть чем вспомнить в поздний вечер, Когда мало жить осталось, То, чем в жизни этой бренной Сердце жадно надышалось!.. Но один есть в мире запах И одна есть в мире нега: Это русский зимний полдень, Это русский запах снега. Лишь его не может вспомнить Сердце, помнящее много. И уже толпятся тени У последнего порога. 1927

Дон- Аминадо Бабье лето Нет даже слова такого В толстых чужих словарях. Август. Ущерб. Увяданье. Милый, единственный прах. Русское лето в России. Запахи пыльной травы. Небо какой-то старинной, Темной, густой синевы. Утро. Пастушья жалейка. Поздний и горький волчец. Эх, если б узкоколейка Шла из Парижа в Елец

В 17-летнем возрасте начинает писать стихи, в 1887 дебют в печати. Бунину трижды присуждалась Пушкинская премия. В 1909 г.он был избран почётным академиком Санкт-Петербургской академии наук. Летом 1918 г. Бунин перебирается в Одессу, а в феврале 1920 г. покидает Россию. Эмигрирует во Францию. В 1933 году получил Нобелевскую премию по литературе. Много и плодотворно занимался литературной деятельностью, став одной из главных фигур Русского Зарубежья. Умер во сне, по словам очевидцев, на постели писателя лежал том романа Л.Н.Толстого «Воскресенье». Иван Алексеевич Бунин 10 октября 1870 г., Воронеж – 8 ноября 1953 г., Париж

Иван Бунин У птицы есть гнездо, у зверя есть нора. Как горько было сердцу молодому, Когда я уходил с отцовского двора, Сказать прости родному дому! У зверя есть нора, у птицы есть гнездо, Как бьётся сердце, горестно и громко, Когда вхожу, крестясь, в чужой, наёмный дом С своей уж ветхою котомкой!

Родился в Петербурге в семье военного. Настоящее имя Игорь Васильевич Лотарев. Первые публикации появились в 1904 г. В течение гг. Северянин выступал со многими вечерами в Москве и Петербурге, встречая огромную популярность у публики был вынужден эмигрировать в Эстонию. Умер в оккупированном немцами Таллине. Игорь Северянин 4 мая 1887 г., Санкт-Петербург – 20 декабря 1941 г., Таллин

Игорь Северянин Классические розы В те времена, когда роились грёзы В сердцах людей, прозрачны и ясны, Как хороши, как свежи были розы Моей любви, и славы, и весны! Прошли лета, и всюду льются слёзы... Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране... Как хороши, как свежи ныне розы Воспоминаний о минувшем дне! Но дни идут - уже стихают грозы. Вернуться в дом Россия ищет троп... Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб! 1925

Игорь Северянин Только ты, крестьянская, рабочая, Человечекровная, одна лишь, Родина, иная, чем все прочие, И тебя войною не развалишь. Потому что ты жива не случаем, А идеей, крепкой и великой, Твоему я кланяюсь могучему, Солнечно сияющему лику. 13 сентября 1940

Игорь Северянин И будет вскоре… И будет вскоре весенний день, И мы поедем домой, в Россию... Ты шляпу шёлковую надень: Ты в ней особенно красива... И будет праздник... большой, большой, Каких и не было, пожалуй, С тех пор, как создан весь шар земной, Такой смешной и обветшалый... И ты прошепчешь: «Мы не во сне?..» Тебя со смехом ущипну я И зарыдаю, молясь весне И землю русскую целуя! 1925

Игорь Северянин Москва вчера не понимала, Но завтра, верь, поймёт Москва: Родиться Русским – слишком мало, Чтоб русские иметь права... И, вспомнив душу предков, встанет, От слова к делу перейдя, И гнев в народных душах грянет, Как гром живящего дождя. И сломит гнёт, как гнёт ломала Уже не раз повстанцев рать... Родиться Русским – слишком мало: Им надо быть, им надо стать! 1925

Игорь Северянин Много видел я стран и не хуже её – Вся земля мною нежно любима. Но с Россией сравнить?.. С нею - сердце моё, И она для меня несравнима! Осуждая войну, осуждая погром, Над народностью каждой насилье, Я Россию люблю - свой родительский дом – Даже с грязью со всею и пылью... Мне немыслима мысль, что над мертвою - тьма... Верю, верю в её воскресенье Всею силой души, всем воскрыльем ума, Всем огнём своего вдохновенья! Знайте, верьте: он близок, наш праздничный день, И не так он уже за горами – Огласится простор нам родных деревень Православными колоколами! И раскается тёмный, но вещий народ В прегрешеньях своих перед Богом. Остановится прежде, чем в церковь войдёт, Нерешительно перед порогом... И, в восторге метнув в воздух луч, как копьё Золотое, слова всеблагие Скажет солнце с небес: «В воскресенье своё Всех виновных прощает Россия!» 1925 Игорь Северянин Колыбель новой культуры Вот подождите – Россия воспрянет, Снова воспрянет и на ноги встанет. Впредь её Запад уже не обманет Цивилизацией дутой своей... Встанет Россия, да, встанет Россия, Очи раскроет свои голубые, Речи начнёт говорить огневые, - Мир преклонится тогда перед ней! Встанет Россия – все споры рассудит... Встанет Россия – народности сгрудит... И уж Запада больше не будет Брать от негодной культуры росток. А вдохновенно и религиозно, Пламенно веря и мысля серьёзно, В недрах своих непреложностью грозной Станет выращивать новый цветок... Время настанет – Россия воспрянет, Правда воспрянет, неправда отстанет, Мир ей восторженно славу возгрянет, - Родина Солнца – Восток!

Русские поэты в эмиграции:

Г.В.Адамович

К.Д.Бальмонт

Н.Н.Берберова

В.В.Вейдле

З.Н.Гиппиус

В.И.Иванов

Г.И.Иванов

В.В.Набоков

Б.Ю.Поплавский

В.Ф.Ходасевич

М.И.Цветаева

Саша Черный

Игорь Северянин

«Нам говорили “с того берега”, – писал Г. Адамович, – …вы – в безвоздушном пространстве, и чем теснее вы в себе замыкаетесь, тем конец ваш ближе». Оказавшихся в эмиграции поэтов действительно объединяло острое переживание совершившейся и продолжающей вершиться на их глазах трагедии – крах их личных судеб, судьбы России и несущегося в пропасть мира. Но эмиграция имела и бесспорно благотворные в творческом плане последствия: «магический воздух» свободы, вспоминал В. Яновский, «которым мы вдруг незаслуженно начали дышать, пожалуй, возмещал многие потери, порой даже с лихвой». «Безвоздушное пространство» было заполнено стихией свободы, прежде всего творческой.

Поэты старшего поколения : К. Бальмонт, З. Гиппиус, Вяч. Иванов, Г. Адамович, В. Ходасевич и др. - все они обрели известность в литературных кругах еще до революции. Свою творческую деятельность продолжили и в изгнании.

Русский символизм – самое влиятельное течение рубежа веков – пережил свой расцвет к 1910-м гг. В эмиграции философия и эстетика символизма воспринимались едва ли не как архаика. И это во многом предопределило отмеченную печатью отвержения и непризнания пореволюционную творческую судьбу З. Гиппиус, К. Бальмонта и Вяч. Иванова.

Судьба К. Д. Бальмонта (1867–1942), покинувшего Советскую Россию в 1920 г., в этом смысле типична. «Если бы надо было дать Бальмонта одним словом, – писала М. Цветаева, – я не задумываясь сказала: “Поэт”… В Бальмонте… кроме поэта, нет ничего. Бальмонт – поэт: адекват». В эмиграции, не примыкая ни к правым, ни к левым, он продолжал главное дело своей жизни – писать стихи. Одна за другой выходили в Париже, Берлине, Праге, Белграде его книги. Однако отношение к поэту было весьма прохладным. Нынешнее поколение, писал Г. Адамович, «не слышит уже в поэзии К. Бальмонта того, что слышали старшие, не переживает всем существом своим недель и месяцев исключительной, страстной, тревожной любви к нему». Молодые воспринимали его как олицетворение «поблекшей изысканности русской медлительной речи» (В. Яновский) – не более того.

В стихах, написанных К. Бальмонтом за границей, неизменно звучит мотив тоски по Родине: «Молю Тебя, Вышний, построй мне дорогу, / Чтоб быть мне хоть мертвым в желаемом там» («Здесь и там», 1929). Признанием в любви к России завершается едва ли не каждое стихотворение сборника «Мое – ей. Россия» (1924). И неизменно прекрасным источником вдохновения остается для поэта:

Язык, великолепный наш язык.
Речное и степное в нем раздолье,
В нем клекоты орла и волчий рык,
Напев и звон и ладан богомолья
(«Русский язык», 1924).

С участью «забытого» поэта («Забытый» – название стихотворения 1922 г.) К.Бальмонт смиряется с удивительным благородством, благословляя новых художников слова на поиски путей к обновлению поэтической речи:

Быть может, дадутся другому удачи
Полней и светлей, чем моя
(«Заветная рифма», 1924).

«Литературная молодежь» – этот термин был введен М. Л. Слонимом в 1924 г. для обозначения новых явлений в поэзии и прозе зарубежья, связанных с появлением на литературной арене второго поколения эмиграции . «Дети эмиграции» (Г. Адамович), «неудавшееся поколение» (А. А. Туринцев), «незамеченное поколение» (В. Варшавский) – так называли «молодых» поэтов и прозаиков на страницах эмигрантской печати. Понятие это, однако, четкого определения не имело и до сих пор не обрело. Возрастные характеристики здесь крайне размыты: «молодые» часто были всего на несколько лет моложе «старших». «Отцы» часто годились своим «сыновьям» лишь в старшие «братья». А случалось, что и в младшие (например, «молодой» Ю. Терапиано родился в 1892 г., а «старший» Г. Иванов – в 1894 г.). Главный критерий разграничения здесь – время прихода в литературу: «вторым поколением» следует считать тех, кто начал писать уже в эмиграции, вне России (Н. Берберова). Этот критерий действительно определил многое в судьбе «молодых». Им надо было заявить о себе, пробиться и состояться – в той ситуации, когда сама возможность существования литературы в эмиграции, в отрыве от языковой и культурной национальной почвы, подвергалась сомнению. И тем более априори немыслимым представлялось возникновение литературы новой.

В.В. Набоков (Сирин) (1899–1977) – один из самых ярких и талантливых поэтов молодого поколения. Его поэзия менее известна, чем прозаические сочинения. Однако лучшие образцы набоковской лирики – яркий феномен поэзии русского зарубежья. Ее отличают оригинальность философской мысли, высокие эстетические достоинства. Отдельным изданием русскоязычные стихи поэта выходили в сборниках «Горний путь» и «Гроздь» (1923), «Стихотворения 1929–1951 гг.» (1952), «Poėsie» (1962), «Poems and Problems» (1970).

Некоторые стихотворения явились прообразом его романов (написанное в 1930 г. в Париже стихотворение «Лилит» можно считать первой «пульсацией» романа «Лолита»), другие своеобразно комментируют его прозу (стихи героя романа «Дар» – писателя Годунова-Чердынцева). Позднее Набоков подчеркивал, что не видит принципиальной разницы между художественной прозой и поэзией: «многое пересекается в наших современных понятиях прозы и поэзии. Бамбуковый мостик между ними – метафора» .

Яркость красок, обилие света, радостное ощущение жизни выделяет его среди поэтов русского зарубежья. Удивительно, но все основополагающие принципы эстетики зрелого Набокова сформировались уже в поэзии В. Сирина 1920–1930-х гг.: главенство художественной формы, сочинительство (стихотворное в том числе) – не как способ уйти от жизни, а как способ жизни и как главное из ее наслаждений. Уже лирике молодого В. Сирина возникает эротизация творческого процесса («Вдохновенье – это сладострастье …»). Способность остро переживать красоту земного мира («Бабочка», 1917–1922; «На черный бархат лист кленовый…», 1921 и др.) дает лирическому герою В. Сирина возможность жить и быть счастливым в этом мире. Радость бытия неотделима от сладости творения:

Есть в одиночестве свобода,
и сладость – в вымыслах благих.
Звезду, снежинку, каплю меда
я заключаю в стих.

И, еженочно умирая,
я рад воскреснуть в должный час,
и новый день – росинка рая,
а прошлый день – алмаз
(Есть в одиночестве свобода…).

В подтексте стихотворения лежит излюбленная метафора В. Набокова: жизнь – художественное произведение. Образная логика последней строфы строится на взаимопроникающих полярностях. Умирая – воскреснуть, прошлый день – новый день – вместе составляют жизнь. Росинка противоположна алмазу как вода сверхтвердому телу, но оба сияюще прозрачны и предстают лишь фазами художественного пересоздания мира: росинка текуча, ибо она – предвестье нового дня и ее еще только предстоит запечатлеть в стихе, а алмаз – уже навеки запечатленная красота.

Мир, открывающийся в стихах В. Сирина, – земной, доступный взору, и в то же время лирический герой неизменно ощущает себя стоящим у порога вечности. Уже в лирике молодого поэта возникла модель «художественного двоемирия», унаследованная от романтиков через поэзию Ф. Тютчева («О, как ты рвешься в путь крылатый…», 1923). Эта модель, соединившая материальный и трансцендентный уровни бытия, станет структурообразующей в творчестве зрелого писателя. Смерть у В. Набокова не имеет самостоятельной сущности: это лишь момент перехода в прекрасное инобытие («Смерть», 1924).

Тема России – одна из ведущих в лирике В. Сирина 1920–1930-х гг. Решение ее кажется типичным для поэзии первой волны эмиграции: покинутая родина предстает в воспоминаниях, мечтах или как сон о возвращении. Но есть принципиальное отличие: у В. Сирина ностальгические мотивы обретают качество креативной памяти. Мнемозина – доминанта сочинительства – сотворения новой реальности художественного мира.

Вдали от ропота изгнанья
живут мои воспоминанья
в какой-то неземной тиши:
бессмертно всё, что невозвратно,
и в этой вечности обратной
блаженство гордое души
(Весна, 1925).

Эти воспоминания-видения по настроению порой прямо друг другу противоположны. Так, в стихах писателя Федора Годунова-Чердынцева из романа «Дар» мы видим радостный, сверкающий всеми красками жизни мир детства героя, а в стихотворении «На закате» (1935) лирический герой в воображении возвращается к возлюбленной своей юности. Вообще стремление вернуться домой – доминантный мотив в набоковской лирике этого периода. Но что сулит возвращение на родину? Оно предстает то счастливым («Домой», 1917–1922), то мучительным видением – как в стихотворении «Беженцы» (1921), когда лирический герой (действительно, как в страшном сне!) не узнает своего родного города – Петербурга. А в стихотворении «Россия» («Плыви, бессонница, плыви, воспоминанье…», 1922) образ Родины обретает черты экспрессионистско-сюрреалистического ужаса.

И тогда приходит трезвое осознание того, что та родина, которая существует реально, а не в сновидениях-воспоминаниях, смертоносна для всякого живого существа. Звучит страшное слово: Расстрел, – как знак, символ России сегодняшней. В стихотворении под этим названием в трагически неразрешимый узел сплелись неисследимые алогизмы и противоречия мятущегося русского сердца. Быть расстрелянным на родине – счастье! «Покров» «благополучного изгнанья» спасителен, но скучен и сер, а ночь расстрела прекрасна: «звезды… и весь в черемухе овраг». В более мягкой форме, гармонизированной волшебной силой искусства, парадоксальная любовь русского человека к родине выражена в известном стихотворении из романа «Дар», подсвеченном пушкинским («Дар напрасный…» и «Евгений Онегин», глава 6, XLV строфа – «Так, полдень мой настал…») и лермонтовским («Благодарность») реминисцентным подсветом:

Благодарю тебя, отчизна,
за злую даль благодарю!
Тобою полн, тобой не признан,
я сам с собою говорю.
И в разговоре каждой ночи
сама душа не разберет,
мое ль безумие бормочет,
твоя ли музыка растет…

И, наконец, в стихотворении «К России» (1939), написанном перед отъездом в Америку, поэт в мучительном сверхнапряжении всех душевных сил стремится освободиться от мучительного плена памяти о России.

Сиринское решение темы России сфокусировало, вобрало в себя все прозвучавшие в эмигрантской поэзии ее вариации: от просветленных или трагических воспоминаний-возвращений до осознания того, что родины больше нет, она мертва, от ощущения своей неразрывной, кровной связи с Россией до страстного желания забыть, от любви до ненависти.

Доминантное значение для характеристики общей поэтической ситуации в жизни русского зарубежья имеет полемический диалог между традиционализмом и тенденциями авангарда. Однако далеко не всегда этот диалог принимал формы принципиального противостояния, а гораздо чаще – сложного взаимопроникающего взаимодействия.

Прежде всего не было единства среди традиционалистов. Литературная «дуэль» между Г. Адамовичем – Г. Ивановым, с одной стороны, и В. Ходасевичем, с другой, определила главную интригу литературно-критической жизни эмиграции 1920–1930-х гг. Предметом полемики стала концепция поэтического слова и, более широко, смысл и задачи художественного творчества. Простота поэтических средств ради эмоциональной выразительности и содержательной глубины, как настаивали мэтры «парижской ноты», или совершенство формы превыше всего, как утверждал В. Ходасевич? В этой дилемме повторился вечный спор русской критики о «содержании» и «форме». В. Ходасевич неустанно говорил молодежи о заветах Пушкина, призывая тщательно работать над текстом, на что Б. Поплавский бросил свое знаменитое: «Верно, но неинтересно». На что в свою очередь В. Сирин в статье, посвященной памяти своего любимого мэтра, не менее остроумно заметил: «Самые purs senglots (искренние рыдания (франц.)) все же нуждаются в совершенном знании правил стихосложения, языка, равновесия слов».

По-разному выстраивались у представителей двух ветвей традиционализма отношения с авангардистами. Так «партия» Г. Адамовича была гораздо терпимее к тенденциям футуризма (и менее агрессивна к советской поэзии), чем «неоклассицисты» во главе с В. Ходасевичем. И тенденции сюрреализма наиболее ощутимы в творчестве поэтов «парижской ноты»: в поздней лирике Г. Иванова, у Б. Поплавского и др

Поэзия Ходасевича.

Ходасевич уехал из России 22 июня 1922 года вместе с поэтессой Ниной Берберовой, через Ригу в Берлин. В этом же году вышел сборник «Тяжёлая лира».

В 1922-1923 гг., живя в Берлине, много общался с Андреем Белым , в 1922-1925 гг. (с перерывами) жил в семье М. Горького, которого высоко ценил как личность (но не как писателя), признавал его авторитет, видел в нём гаранта гипотетического возвращения на родину, но знал и слабые свойства характера Горького, из которых самым уязвимым считал «крайне запутанное отношение к правде и лжи, которое обозначилось очень рано и оказало решительное воздействие как на его творчество, так и на всю его жизнь». В это же время Ходасевич и Горький основали (при участии В. Шкловского ) и редактировали журнал «Беседа» (вышло шесть номеров), где печатались советские авторы.

К 1925 году Ходасевич и Берберова осознали, что возвращение в СССР невозможно. Ходасевич опубликовал в нескольких изданиях фельетоны о советской литературе и статьи о деятельности ГПУ за границей, после чего советская пресса обвинила поэта в «белогвардейщине». В марте 1925 года советское посольство в Риме отказало Ходасевичу в продлении паспорта, предложив вернуться в Москву. Он отказался, окончательно став эмигрантом.

В 1925 году Ходасевич и Берберова переехали в Париж , поэт печатался в газетах «Дни» и «

Эмиграция – всегда непростой жизненный шаг, связанный с очень серьезными переменами в жизни. Даже переезжая в соседнюю страну со схожим менталитетом и языком, переселенцы неизбежно сталкиваются с рядом трудностей. Конечно, это всё не зря. В большинство случаев, эмиграция даёт возможность серьезно улучшить качество своей жизни, достичь желаемых целей, исполнить мечты, а иногда и просто спастись от какой-то неминуемой опасности на своей Родине. Либо же просто обеспечить себе и своим детям более спокойное и богатое будущее.

Плюсы эмиграции: зачем ехать за границу

Оценка новой жизни всегда вытекает из ценностей конкретного человека. Рассмотрим те жизненные параметры, которые может улучшить переезд.

Во-первых, это климат и экология. Если вам не повезло родиться на Крайнем Севере, в Сибири, либо же в очень дождливом регионе, совершенно естественно, что однажды вы можете захотеть переехать в теплую страну, возможно, на море или к океану. Не случайно, многие жители северных регионов России, выходя на раннюю пенсию покупают себе дом в Краснодарском крае, Крыму, Болгарии, Черногории или Турции. Тут же нельзя не отметить и вопросы экологии. Трудно надеяться на хорошее здоровье, если вы живете в промышленном городе с огромным числом выбросов газов в атмосферу и жидких отходов в реки. Многие жители Норильска, Нижнего Тагила или Карабаша лучше многих объяснят насколько часто они болеют или сталкиваются с аллергией. Да и продолжительность жизни в этих местах говорит сама за себя. Как и высокая доля онкологических заболеваний, пневмоний и астм.

Во-вторых, это возможность резко повысить уровень своей жизни. Если в России, врачи и медсестры зарабатывают весьма скромные деньги, то во многих странах, типа США, Канады, Германии, Израиля – это одна из самых высокооплачиваемых профессий. Вы можете заниматься любимым делом, и при этом иметь возможность купить очень хороший дом, пару автомобилей премиум-класса, оплатить детям образование и летать на отпуск в любое место на Земле. Теперь сравните эту картину с любым доктором в российской районной поликлинике.

Но даже если брать профессии, не требующие длительного профессионального образования, можно с уверенностью сказать, что любой электрик или сантехник легко прокормит свою семью с детьми в США. Без квалификации, всегда можно пойти в дальнобойщики, и точно также иметь возможность купить себе и дом, и личный автомобиль, и прочие блага.

В-третьих, безопасность. Как ни крути, но большинство регионов России, по мировым меркам, очень опасное место с точки зрения преступности и рисков быть избитым или убитым, просто потому, что кому-то не понравилось ваше лицо, или не хватило на приобретение выпивки. Просто, вдумайтесь. Уровень преступлений в той же Канаде, минимум в 10 раз меньше, чем в России. При чём, если там что-то и происходит, то чаще всего это кражи или угоны автомобилей, что никак не угрожает вашему здоровью. Тем более, что все сколько-нибудь крупные вещи и собственность там застрахованы. В Канаде есть регионы, где за год вообще не убивают ни одного человека. А самые тяжелые преступления там совершаются в индийских резервациях или рядом с ними, и они, почти никогда не задевают простых канадцев.

В-четвертых, образование и перспективы для ваших детей. Ваши дети смогут вырасти в спокойной и благополучной среде и получить актуальные знания по любой профессии, которую они выберут. К слову, именно дети иммигрантов считаются самыми успешными людьми среди всех категорий населения в развитых странах. В них есть драйв и желание занять высокое место в обществе, что почти неизменно приводит их к успеху, а иногда и к большому богатству.

В-пятых, вы можете быть уверены, что ваша собственность всегда будет вашей собственностью, и её не отнимут у вас очередные реформы или передел имущества. В России и на территории бывшего СССР несколько раз, в течение 20 века деньги, сбережения и семейные капиталы просто сгорали. Вы можете прожить в достатке и в завершении своей жизни передать накопленное своим детям, которым не придется начинать с полного нуля.

В-шестых, у вас будет больше возможностей для отдыха и путешествий. Если вы поселитесь в одной из стран Европы – вы сможете объехать большую часть европейских государств на машине. Если поселитесь в США или Канаде, вам будут доступны все курорты Карибского моря, которые, в сравнении с вашей новой зарплатой, будут стоить просто смешных денег. Доминиканская Республика – это аналог Турции в Новом Свете. Дешево, отличные отели, пляжи и развлечения.

Минусы эмиграции: о чем нужно помнить

Будем честны и поговорим о минусах и сложностях, через который проходит большинство иммигрантов.

Во-первых, вам понадобиться несколько лет для полной интеграции в общество. Первые месяцы – это почти всегда эйфория: сбылась мечта, новое место жительство кажется исключительно прекрасным местом, люди, в среднем, добрее и приветливее. Но, начиная с 3-6 месяца, практически у всех наступает депрессивный этап, связанный с перестройкой личности и адаптацией под новые культурные нормы, привычки, способы общения. Люди и события вокруг начинают раздражать. Минусы и недочеты сильно бросаются в глаза. Начинается тоска по Родине, друзьям и знакомым. Иногда это сложно переживать, но это проходит. После этого, начинается новая, спокойная и радостная жизнь.

Во-вторых, это понижение социального статуса и необходимость начинать с нуля. За исключением людей, которые переводятся внутри крупных международных компаний, а также сотрудников IT-сектора, многим приходится начинать с простых работ. Работать в кафе быстрого питания, на стройке, водителями и курьерами, либо на стартовых офисных позициях, типа приема звонков или встречи гостей. Часть людей очень сложно переносит этот этап. У них начинают крутиться мысли: я же был большим начальником или доктором наук. Почему меня здесь не ценят?

Но, давайте не забывать, что здесь вы всего лишь один из многих иностранцев, которому необходимо доказать свою способность решать задачи, уживаться в коллективе. После первых случайных работ, 90% людей уже обживаются, получают рекомендательные письма и начинают делать полноценную карьеру. В среднем, ваше отставание составит 3-4 года. Через этот срок, почти все наверстывают своё прежнее положение в обществе.

В-третьих, необходимость прикладывать большое количество усилий. Необходимо много учить иностранный язык, местные традиции, способы общения, законы и правила дорожного движения, способы обращения за медицинской помощью и многие другие вещи. В другой стране всё может быть устроено совсем не так, как у вас на Родине. Некоторым людям тяжело даются постоянные улыбки и необходимость поддерживать мимолетные разговоры – small talk.

В-четвертых, это необходимость заводить новых знакомых и друзей. Да, ваши друзья и родственники, скорее всего не поедут с вами. Многие социальные связи со временем полностью отомрут, у вас пропадут общие интересы и предметы для разговора. Кому-то удается найти круг общения в иммигрантских кругах и местных диаспорах. Кто-то находит друзей в спортивных и танцевальных секциях, клубам по интересам или просто среди соседей. Человек – социальное животное, и даже самому нелюдимому интроверту будут нужны хотя бы 2-3 друга.

Вместо однозначных выводов

Главное, в процессе иммиграции – это честность с самим собой, честная оценка плюсов и минусов, своих потребностей и то, чем вы готовы заплатить за возможность начать новую жизнь. Все трудности до вас преодолевали миллионы человек. И миллионы человек сделают это после вас. Тщательно взвесьте все за и против, и действуйте решительно. Всё получится. Кроме того, попыток переезда может быть несколько. Одна неудача – это никогда не конец, и никогда не окончательный приговор.

Как ни крути, но некоторый отрицательный оттенок в словах «эмигрант», «эмиграция» до сих пор слышится даже вполне нейтральным, неангажированным людям. Признаюсь, что к самой идее политической, а тем паче экономической эмиграции лично я отношусь, мягко говоря, настороженно, а к эмигрантам, даже лучшим из них – не без некоторого скепсиса. По большому счету это люди, которые поехали в готовое общество вместо того, чтобы в меру сил строить свое, родное.

Но есть один случай, когда эмиграция не только оправдана, но и является, по сути, гражданским долгом человека. Это отъезд художника из страны, где невозможно свободно творить. Разумеется, я имею в виду сейчас так называемую «первую волну эмиграции», когда примерно половина поэтов, писателей, художников покинула Россию, по большей части навсегда. В каком-то смысле эти люди спасли русскую культуру, которая на русской почве была растоптана ленинской, сталинской и постсталинской цензурой, растоптана до такой степени, что и сейчас эхо советского наследия кричит со страниц «Нашего современника»: «Мы живы! Не задушишь, не убьешь!» Не больно-то и хотелось. Культура создана не для убийств, что бы ни думали по этому поводу бессмертные Куняевы.

Самое время оговориться, что многие оценки могут показаться читателю излишне резкими. Прошу помнить, что это личное мнение – хоть и квалифицированное, но не претендующее на истину в конечной инстанции.

До революции

Поговорим о ситуации, сложившейся в русской поэзии к тому моменту, когда перед поэтами встал вопрос: уезжать или оставаться. Развал символизма как доминирующей художественной идеологии вызвал к жизни множество поэтических групп. Крупнейшие из них известны по школьному курсу: футуристы всех мастей (Хлебников, Маяковский, Бурлюки, Лившиц, Крученых, Северянин, Пастернак...), акмеисты и «цеховики» (Гумилев, Мандельштам, Адамович, Ахматова, Г. Иванов), имажинисты (Есенин и собутыльники). Многие поэты демонстративно держались в стороне от группировок, имея при этом свой ярко выраженный почерк, самыми интересными из этих одиночек были Кузмин, Ходасевич, Цветаева. Но в какой-то степени все это воспринималось как «молодежная поэзия», независимо от возраста авторов. В обыденном же читательском сознании доминировали, конечно, все еще символисты (Вяч. Иванов, Мережковские, Сологуб, Бальмонт, Блок, Белый), а также поэты, которых условно можно назвать тридиционалистами (единственным большим автором в этой группе оказался аристократ Бунин).

Всем этим и многим другим людям предстояло сделать свой выбор – уезжать или оставаться. Проследим же самые интересные судьбы.

Старые поэты в России

Разумеется, на сложившегося поэта, человека в возрасте, даже самые серьезные бытовые передряги влияют меньше, чем на юношу: трудно ждать коренной ломки установившихся стиля и манеры письма только из-за того, что какая-то матросня обосновалась в Смольном дворце. Большинство поэтов старшего поколения сочли за благо уехать – но не всем это удалось. Из известных поэтов, которым к моменту революции было как минимум под сорок, в России остались лишь Брюсов, Белый, Блок, Сологуб, Кузмин и Волошин. При этом точно известно, что и Блок, и Сологуб также собирались покинуть Россию, ходатайствовали об этом: первому помешали запреты и ранняя смерть, второму – гибель жены: после этой трагедии он отказался от отъезда и, окаменевший от горя, остался доживать последние годы живой мумией, с которой его сравнивали и в более благополучные годы. Белый и вовсе уехал, но позже, после мучительных сомнений, вернулся в СССР – писать мемуары. Прожил он еще десяток лет, репрессиям не подвергался, но был просто вычеркнут из литературной жизни. Никаких особенных поэтических достижений советский период творчества Белого не принес – только болезненная, изломанная художественная и мемуарная проза.

Волошин, который как поэт никогда не поднимался выше второго ряда, принципиально оставался жить в своем коктебельском доме, сколько бы властей над ним ни сменялось. Мужество и личная порядочность этого человека были неизмеримо выше его поэтических талантов. Самые яркие свои стихи он написал во время гражданской войны.

Брюсов, с восторгом схватившийся за возможность государственного управления стихами, рьяно принялся за дело, но умер уже в 1924 году, успев, однако, погоревать в рифму о смерти Владимира Ильича. Его «советские» стихи несносны.

Михаил Кузмин, всегда равнодушно, если не сказать легкомысленно относившийся к политическим треволнениям, успел умереть в аккурат перед разгаром репрессий, в 1936 году. Трудно сомневаться, что в противном случае он, со своими аполитичными стихами и личными слабостями, окончил бы жизнь на лесоповале. На его стихи советская власть, как ни странно, почти не повлияла, Михаил Алексеевич жил, казалось, в совершенно ином мире, где не было всей этой идеологической мишуры. Разумеется, печататься в последние свои годы он не мог.

Старые поэты в эмиграции

Что же произошло с теми «стариками», которые приняли решение покинуть страну?

Вячеслав Иванов в 1924 году обосновался в любезной ему сердцу Италии, где вдали от эмигрантских дрязг прожил еще четверть века. Стихи он писал прекрасные по форме, но пленяющие далеко не каждого читателя. Эмиграция, пожалуй, лишь придала дополнительного италийского благозвучия его холодным, как древний мрамор, стихам.

Мережковский и Гиппиус приехали из России в парижскую квартиру, которую сняли еще до войны. Эта квартира стала одним из центров эмигрантской литературной жизни – всегда беспокойные, амбициозные, самоуверенные, Мережковские обладали даром притягивать к себе интересных людей. Им удалось воссоздать в эмигрантском Париже атмосферу довоенного Петербурга – маленький неоцененный подвиг. Что до собственно поэзии обоих, то она мало изменилась, так и оставшись, увы, крепким вторым сортом.

Бальмонт, который был выслан из России еще в период первой революции, строго говоря, и не эмигрировал, так как не успел толком снова обосноваться на родине. Его писания к этому моменту уже выглядели ярко выраженной творческой деградацией, которая с годами лишь усиливалась по причинам алкогольно-возрастным, но никак не эмигрантски-политическим.

Иван Бунин писал прекрасные стихи в России и не отступил от этой привычки и в Париже.

Поэтическая молодежь

В общем, трагических поворотов в судьбах поэтов старшего поколения революция не устроила, хотя, безусловно, ускорила смерть как минимум Блока и Сологуба. Куда жестче она обошлась с молодыми людьми 1880–90-х годов рождения, которые, собственно, и определяли лицо русской поэзии вплоть до 60-х годов XX века. И ключевой фигурой в этой ситуации стал основатель акмеизма, самонадеянный мэтр, автор прекрасных статей, а попутно нескольких интересных и тонны никуда не годных стихов, Николай Гумилев.

Как и Брюсов в Москве, Гумилев в Петербурге с готовностью ухватился за новые возможности, предоставленные Советской властью. Революция застигла его в Европе, но он добровольно помчался в Россию – навстречу усиливавшемуся потоку беженцев. В Петербурге Гумилев возобновил деятельность основанного еще во время войны Цеха поэтов, возглавил (отодвинув самого Блока) новоорганизованный Союз поэтов, читал лекции, вел бесконечные занятия – словом, был человеком, вокруг которого так или иначе вращалась вся поэтическая жизнь. Об эмиграции, несмотря на голод, думали лишь немногие из «цеховой» молодежи. В Петербурге интереснее, полагали они. Что ж, особенно интересный оборот дело приняло после неожиданного расстрела Гумилева в августе 1921 года. По сути, именно это преступление положило начало феномену русской эмигрантской поэзии. Практически все лучшие ученики и просто друзья Гумилева вскоре оказались за пределами России.

Молодежь в России

Посмотрим же, как складывались судьбы двадцати-тридцатилетних поэтов. Крупнейшие фигуры из оставшихся на родине: Пастернак, Маяковский, Хлебников, Ахматова, Есенин, Нарбут, Мандельштам. Уехали Ходасевич, Цветаева, Г. Иванов, Адамович.

Анна Ахматова идеологически обосновала свое присутствие на родине: «Не с теми я, кто бросил землю...», и с тех пор эти строки гордо цитируются теми, кто не захотел или, чаще, не смог эмигрировать. Коммунистическая власть тяжело повлияла на талантливую поэтессу. Ей пришлось написать немало чисто советских стихов: изредка, как во время войны, по зову сердца, чаще – по необходимости. Собственный стиль Ахматовой также «советизировался», даже бесстрашный «Реквием», если отвлечься от тематики, далек от лучших образцов русской поэзии. И совершенно прав был товарищ Жданов, говоря о том, что Ахматова «мечется между будуаром и молельней» – другой вопрос, что хамский тон выступлений товарища Жданова и последовавшие оргвыводы не вполне укладываются в рамки приличного литературоведения. Да, на фоне бесконечных иосифов уткиных Ахматова выглядела великим поэтом. Но не более того.

Велимир Хлебников умер в 1922 году от голода.

Сергей Есенин уехал было из России, потом вернулся. Итог известен. Конечно, на его стихи советская власть всерьез повлиять не успела.

Чего не сказать о Маяковском. Разрываясь между Парижем и Москвой, он строгал бесконечные поэмы-агитки, напрочь убив в себе тот маленький талант, который у него, возможно, все-таки был. Итог, опять же, известен.

Осип Мандельштам. Один из самых невероятных русских поэтов. Кажется, ему было все равно, в каких условиях писать свои гениальные стихи. Наверно, русской поэзии даже повезло, что этого человека вынудили жить буквально в аду, ведь иначе не было бы, к примеру, «Воронежских тетрадей». Но я не верю, что в более человеческих условиях Мандельштам стал бы писать хуже. А цена за эти и другие стихи оказалась для поэта максимальной: постоянные гонения, аресты и гибель в пересыльном лагере.

Тем не менее самой трагической фигурой из оставшихся в России стал, быть может, Борис Пастернак. Не имея хоть сколько-нибудь значительного дара, он оказался вознесен на головокружительную высоту «первого поэта советской эпохи», а потом низвергнут после «Доктора Живаго». Блаженно-болтливый поток стихов Пастернака прерывался лишь потоком таких же переводов, но никак не творившимся вокруг него событиями. Пастернак никогда бы не мог сказать, что «после Аушвица нельзя писать музыку». Он умел закрывать глаза на что угодно, пока это было удобно ему. Что ж, это тоже дар, в тех условиях вполне заменявший поэтический, но тем больнее ударила по Пастернаку немилость Хрущева. Жить в опале Борис Леонидович не умел, потому и умер.

Молодежь в эмиграции

Обратимся к уехавшим. Хотя их судьбы сложились по-разному, все они за рубежом заметно выросли как поэты, и именно их эмигрантские стихи стали жемчужинами русской поэзии.

Великолепный Владислав Ходасевич, совесть и сердце русской поэзии 1920-30-х гг. жил трудно, бедно, под конец жизни порой мечтал о возвращении на родину. Пережил и триумф «Европейской ночи», и молчаливый закат собственного дара.

Цветаева не прижилась в эмиграции, как не приживалась никогда и нигде. Но за рубежом ей стало особенно плохо: всеми отверженная, не имеющая читателей, она писала зачастую «в стол»: ошибочно думать, будто в зарубежной нашей поэзии не существовало блата и негласной цензуры, а Марина Ивановна не проходила ни по одному из этих параметров. И все же эмиграция продлила ее жизнь: Цветаева, в отличие от своего романтического друга Пастернака, не смогла бы промолчать в 1937-м году – конечно, если бы дожила до него, ведь многих взяли и раньше. И в конце концов советская система, пусть и без участия карательных органов, все-таки расправилась с поэтом.

Изящные «Жоржики», Адамович и Иванов, «птенцы гнезда гумилевского», как поэты оставили своего учителя далеко позади. Адамович стал в эмиграции замечательным эссеистом, видным организатором, воспитателем молодых стихотворцев. Он был невероятно строг сам к себе, опубликовал не более полутора сотен стихов, и некоторые из них – прекрасны. Георгий Викторович прожил в эмиграции долгую и относительно спокойную жизнь. Пожалуй, это единственный эмигрировавший поэт, которого можно представить себе более-менее сносно существовавшим и в сталинском СССР.

Георгий Иванов, по моему убеждению, – единственный поэт в XX веке, чье имя можно поставить рядом с именем Мандельштама. Начав в России прекрасными, но неинтересными стихами, за рубежом он постепенно развил свой талант до той точки, за которой только смерть. И умер в 1958 году, едва успев собрать свою последнюю книгу «Стихи 1943–1958», книгу о жизни и смерти, наполненную райскими звуками и адской сутью. Невозможно представить себе это написанным в СССР. Даже гордившаяся собственной независимостью и тонким вкусом Ахматова в штыки приняла поздние стихи Иванова, назвав их невыносимо пошлыми. Хотя этот эпитет куда лучше подходит к ее собственному старческому кокетству...

* * *

Я далек от мысли идеализировать литературную эмиграцию. И там гибли поэты – в 30-х годах прошла целая волна самоубийств, чего стоит одна только гибель Поплавского. Но поэзию, это нелепое искусство говорить ритмично и в рифму, за то и любят, что она по каким-то необъяснимым причинам не терпит фальши и компромиссов. В СССР же без этого было просто невозможно существовать: единственный дерзнувший, Мандельштам, подвергся показательной травле, а затем и физическому уничтожению. Остальным пришлось платить по счетам: делить стихи на «настоящие» и «печатные», осваивать технику «социалистического реализма», изворачиваться, тоннами переводить никому не нужных вьетнамцев и чилийцев... Все это не проходит бесследно. И низкий поклон тем, кто осмелился услышать «утешно звавший голос» и не «замкнуть слух». Конечно, они спасали свои шкуры. Но – пусть во вторую очередь, пусть заодно – и русскую поэзию тоже.

>>Поэты русского зарубежья о Родине. И.Оцуп. Мне трудно без России... (Отрывок). 3. Гиппиус. Знайте! Так и есть. Дон Аминадо. Бабье лето. И. Бунин. «У птицы есть гнездо..»

«Мне трудно без России...»

Поэты русского зарубежья о Родине

Когда после Октябрьской революции перестала существовать единая Россия, образовалось две России - советская и эмигрантская... В истории было немало случаев, когда страны, в силу тех или иных установлений, разделялись - Восточная и Западная Германия, Северная и Южная Корея, Северный и Южный Вьетнам. Но люди тем не менее продолжали жить на своей исконной земле, и рано или поздно части разделенной страны воссоединялись, и время сравнительно быстро излечивало исторические и культурные рубцы. С Россией было иначе. Территория оставалась неделимой, зато ее вынужденно покинула значительная часть самых образованных , просвещенных, культурных людей.

У русских писателей-эмигрантов было ясное понимание: без внутренних связей с русской культурой быстро наступит духовная смерть и полное растворение в чужой национальной среде.

Культура оказывалась той соломинкой, взявшись за которую можно было попытаться спасти и ее, и себя.

Именно поэтому особое значение приобретают в эмиграции не только художественная литература, но и воспоминания, мемуары, рассказы и статьи об обычаях, обрядах, быте и вообще о прошлой жизни в России... Автобиографические сочинения пишут в эмиграции все или почти все, кто способен держать перо.
В. Коровин

Николай Оцуп

Мне трудно без России...

Отрывок

Земля, и человек, и та или другая Страна,
особенно для сердца дорогая,
Чей радует обычай и язык.
Чье имя связывать ты с жребием привык,

Тебе назначенным. Великая утрата -
Остаться без нее... А может быть, тогда-то
Такую (и такое) потеряв,
Но ей чужим или врагом но став, -
Тогда-то, может быть, и чувствуешь впервые
Всю жизни глубину... Мне трудно без России...

Зинаида Гиппиус

Знайте!

Она не погибнет,- знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколыхнутся, верьте!
Поля ее золотые.

И мы не погибнем,- верьте!
Но что нам наше спасенье?
Россия спасется,- знайте!
И близко ее воскресенье.

Так и есть

Если гаснет свет я ничего не вижут
Если человек зверь - я его ненавижу.
Если человек хуже зверя - я его убиваю.
Если кончена моя Россия - я умираю.

Дон Аминадо

Бабье лето

Нет даже слова такого
В толстые чужих словарях,
Август. Ущерб. Увяданье.
Милый, единственный прах.

Русское лето в России,
Запахи пыльной травы.
Небо какой-то старинной,
Темной, густой синевы.

Утро. Пастушья жилейка.
Поздний и горький волчец.
Эх, если б узколейка
Шла из Парижа в Елец.

* * *
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому.
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
Как бьется сердце, горестно и громко.
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
С своей уж ветхого котомкой!

Поразмышляем над прочитанным...

1. Какое настроение, какая музыка преобладают в стихотворениях разных поэтов о родной стороне? О чем говорят поэты- эмигранты? Почему им «трудно без России»? Что вспоминают они на чужбине?

2. Какое состояние души передают строки разных поэтов?

Полюбил бы я зиму,
Да обуза тяжка...
От нее даже дыму
Не уйти в облака.
И. Анненский. «Снег»

Но один есть в мире запах,
И одна есть и мире нега:
Это русский зимний полдень,
Это русский запах снега...
Дон Аминадо. «Города и годы»

3. Выберите и подготовьте к выразительному чтению наизусть одно или два стихотворения о Родине.

4. Обратим внимание на то, что И. Анненский , с одной стороны, как будто бы недоволен зимой: «...Да обуза тяжка... / От нее даже дыму не уйти в облака», а с другой - любуется блеском снега: «Но люблю ослабелый / От заоблачных нег - / То сверкающе-белый, / То сиреневый снег...» Как меняются взгляд и чувства поэта от созерцания родных просторов? Как вы понимаете строки Д. Мережковского?

Не надо звуков: тише, тише,
У молчаливых облаков
Учись тому теперь, что выше
Земных желаний, дел и слов.

6. Как Бунин говорит о горечи ухода из родного дома? Обратите внимание на пульсирующий ритм бунинского стиха. Что он напоминает?

7. В чем пафос стихотворении З.Гиппиус «Знайте!», «Так и есть»?

Литература, 8 класс. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч./авт.-сост. В. Я. Коровина, 8-е изд. - М.: Просвещение, 2009. - 399 с. + 399 с.: ил.