Училище правоведения было создано в. Училище правоведения
Училище Правоведения
Здание Училища правоведения
С. К. Зарянко. Зал училища правоведения с группами учителей и воспитанников, 1840.
Здание училища в наши дни
Императорское училище правоведения - одно из наиболее престижных высших учебных заведений дореволюционной России.
История
Училище было ликвидировано 18 июня 1918 года решением Комиссариата народного просвещения; его здание было передано Агрономическому институту.
В советское время многие выпускники были репрессированы (см. Дело лицеистов).
В настоящее время наследником традиций Училища правоведения считается созданный в г. Санкт-Петербургский институт права имени Принца П. Г. Ольденбургского.
С 2003 года в здании Училища правоведения (наб. Фонтанки дом 6) находится Ленинградский областной суд.
Ссылки
- «Императорское Училище Правоведения и Правоведы в годы мира, войны и смуты ». Составитель - воспитанник 78-го выпуска Николай Пашенный. Издание Комитета Правоведской Кассы. Мадрид, 1967, 457 с., с илл. Тираж 200 экз. Наиболее полный труд, изданный последними Правоведами, по истории Училища Правоведения. Полный алфавит всех Правоведов - 2 580 фамилий и их краткие биографии.
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Училище Правоведения" в других словарях:
Училище правоведения - Училище правоведения, привилегированное высшее юридическое закрытое учебное заведение для детей дворян. Основано в 1835 по инициативе М. М. Сперанского. Курс обучения 6 лет, с 18387 лет: 4 младших класса общеобразовательные с гимназической… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»
Привилегированное высшее юридическое закрытое учебное заведение для детей дворян. Основано в 1835 по инициативе М. М. Сперанского. Курс обучения 6 лет, с 1838 7 лет: 4 младших класса общеобразовательные с гимназической программой, старшие… … Санкт-Петербург (энциклопедия)
См. Правоведения училище …
Училище правоведения - привелегированное высшее юридическое заведение для детей дворян (1835 1917 гг.). Основано по инициативе М.М. Сперанского. За годы существования окончило более 2 тыс. юристов. (Образовательная сфера. Авт. сост. А.Л. Кураков. Под редакцией Л … Педагогический терминологический словарь
Вид на Училище Правоведения со стороны реки Фонтанки. Почтовая открытка, написанная в 1901 г. правоведом Всеволодом Кеппеном … Википедия
Здание Училища правоведения С. К. Зарянко. Зал училища правоведения с группами учителей и воспитанников, 1840. Здание училища в наши дни Императорское училище правоведения одно из наиб … Википедия
В 1720 г. Петр Великий, заботясь о подготовлении знающих и опытных чиновников, повелел, чтобы при коллегиях состояли для этой цели юнкеры, которые в известные дни должны были еще посещать особую школу, учрежденную при сенате. В 1763 г. школа эта … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Перворазрядное закрытое учебное заведение; учреждено в 1835 г., по мысли и на средства принца Петра Георгиевича Ольденбургского, для образования благородного юношества на службу по судебной части. По Высочайше утвержденному 29 мая 1835 г. уставу … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Книги
- Сборник воспоминаний памяти В. В. Стасова , . Издание начала ХХ века. Санкт-Петербург, Прометей. Новодельный профессиональный переплёт. Кожаный бинтовой корешок, кожаные уголки. Узорный круговой обрез. 14 фототипий, кантата Спендиарова,…
На фотографии датированной 1864 годом мы видим молодого человека в формево многом подобной мундиру чиновникатех лет. Стоячий воротник, обшлагана рукавах и пр. все это говорит, что молодой человек мог учиться в Царскосельском лицеи или в училище Правоведения.В целом учащиеся в этих учебных заведенияхимели очень схожую форму. Различалась она цветом воротника и обшлага на рукавах. У лицеистов это был красный цвета у правоведов светло-зеленый при одинаковом темно-зеленом цвете самой формы. Но на черно-белых фотографияхэти цвета чаще всего не отличить. Поэтому остаются только пуговицы. У лицеистов на пуговицах был изображен государственный герб а у правоведов -“сенатский чекан” (Сто́лп зако́на — 
историческая российская эмблема правоохранительных органов, представляющая собой увенчанную короной колонну с прямоугольным щитком с надписью «закон»). При детальном изучении фотографии пуговицы этого молодого человека были определены как “правоведческие”. Он обучался в училище Правоведения в Санкт-Петербурге.
“Чижик-Пыжик”-легенда.
В Интернете гуляет расхожая легенда о том, что куплеты о знаменитом в Санкт-Петербурге Чижике-Пыжике ассоциируются с учащимися Императорского училища правоведения якобы за их форму с ярко-зелеными воротниками и обшлагами, которая напоминала оперение чижика вкупе за их непомерную гордыню и пристрастие учеников старших курсов к непомерному употреблению спиртных напитков. Конечно, подобная дразнилка могла иметь место, ведь учащимся привилегированного учебного заведения завидовали многие. Но вероятность того что эта ассоциация родилась конкретно в отношении этого учебного заведения очень мала. Этимология образа гораздо “Чижика-Пыжика” старее, чем это знаменитое училище. Ведь пародию «Гнедич, Гнедич! где ты был? На Кавказе …(далее не очень приличный текст)» мы встречаем в письме А. Е. Измайлова фельетонисту Павлу Лукьяновичу Яковлеву, написанном 16 ноября 1825 т.е. за десять лет до того, как появилось училище правоведения. Да и на картине “Зал Училища правоведения с группами учителей и воспитанников”(1840г.) художника С.К.Зарянко мы видим строгие мундиры менее всего походящие на оперение чижа. А пыжиковую шапку они отродясь никогда не носили.
Немного истории.
Императорское училище Правоведения было торжественно и с большой “помпой” открыто 5-го Декабря 1835 года в присутствииГосударя Императора Николая I
с Наследником Цесаревичем Александром Николаевичем, Великого Князя Михаила Павловича и высших государственных сановников. Училище было открыто в связи с острой потребностью в квалифицированныхи качественных кадров в области государственного управления и в частности для улучшения личного состава в судебных местах. Огромная роль в создании этого учебного заведения лежит на плечах Принца П.Г.Ольден6бургского. В 1834 году Принц передал Государю Императору (своему дяде) письмо с подробно разработанным проектом нового «Училища Правоведения» вместе с обещанием пожертвовать сумму, необходимую на приобретение дома и первоначальное обзаведение училища. Письмо принца с проектом, от 26 октября 1834 года, государь передал М. М. Сперанскому, с надписью: «благородные чувства принца достойны уважения. Прошу, прочитав, переговорить с ним и мне сообщить, как ваши замечания, так и то, что вами с принцем условлено будет
». М.М.Сперанский совместно с принцем выработал проект Устава и штатов училища, рассмотренный затем в Департаменте законов Государственного совета с участием министров народного просвещения и юстиции.29 мая 1835 года в Государственном Совете были уже рассмотрены и утверждены выработанные принцем, совместно со Сперанским, проект и штаты училища Правоведения, и на третий день последовал Высочайший рескрипт, коим принцу вверялось устройство училища. К концу ноября того же 1835 года купленное на средства принца здание на углу Фонтанки и Сергиевской улицы (ныне улица Чайковского) было переделано и приспособлено для открытия в нём училища (при этом приобретение здания и его приспособление и обзаведение обошлись принцу более чем в 1 миллион рублей). В день открытия училища Высочайшим рескриптом принц был утверждён в звании попечителя училища и пожалован кавалером ордена св. Владимира 2 степени.
Училище Правоведения.
Созданное учебное заведение было элитным. В него имели право поступать только дети потомственного российского дворянства, внесенного в шестую часть родословной книги, дети военных чинов не ниже полковника, гражданских - не ниже статского советника (V -класс). В конце XIX и начале XX веков, когда в России подули ветры перемен, в училище стали принимать детей чиновников Войска Донского, детей дворян-кавказцев, детей судей, делались и исключения для других сословных групп.
В первом уставе принятом 29 Мая 1835 г. (ст. стиль) первый параграф четко определял назначение училища “Для образования юношества на службу по части судебной, учреждается в Санкт-Петербурге Императорское Училище Правоведения
”.Поступающие в училище должны были быть не моложе 12-ти и не старше 17-ти лет. Интересно, что поступающие должны 
были представить кроме других документов специально оговоренную справку о привитии оспы.Поступающие должны были пройти совсем не простые испытания - письменные и устные по Русскому, Немецкому и Французскому языкам, арифметике, истории, географии и обществоведению (простите за неологизм). Ученики были казеннокоштными, т.е. за которых платило государство и своекоштными за которых платили родители. В уставе 1838 года говориться, что “На казенное содержание принимаются в Училище дети дворян недостаточного состояния
”. У обеих групп учеников были равные права и обязанности и в частности и те и другиедолжны были прослужить в ведомстве Министерства Юстиции не менее 6-ти (своекоштные 4 года по уставу 1838 года) лет после окончания училища. Единственное отличие, что казеннокоштные не могли покинуть Училище самостоятельно. Уставом 1835 года образование было определено шестиклассным, включая в себя два младших класса (6-й и 5-й) и четыре старших класса. Уставом 1838 года образование было закреплено как семиклассное. Первые четыре класса (7-4) получили название “Подготовительного курса”а последние три(3-1) - “..окончательными, или собственно юридическими …”.
В подготовительных классах обучались следующим дисциплинам:1)ЗаконБожий и Церковная История, 2) Языки: Русский и Славянский, 3) Латинский, 4) Немецкий, 5) Французский, 6) История всеобщая и Российская, 7) География, 8) Математика, 9)Естественная История и Физика, 10)Логика и Психология.Факультативно преподавались Английский и Греческие языки “…тем воспитанникам, которые имеют к сему особую охоту и способности”. В “окончательных” классах преподавались следующие предметы: 1) Энциклопедия законоведения, 2) Римское право, 3)Государственное право, 4)Гражданское право и межевые законы, 5)Уголовное право, 6)Судебная медицина, 7)Судопроизводство, 8)Местные или провинциальные законы, 9) Законы финансовые и полицейские, с предварительным изложением политической экономии, 10) Юридическая практика - гражданская и уголовная, 11) сравнительное законоведение. Были и дополнительные предметы - “… разные искусства, в штат Училища поименованные”. Мы видим, что образование в Училище представляло собой комбинацию гимназического и университетского обучения.
Не взирая на привилегированность учащихся в училище (согласно параграфу 56 Устава 1838 года) допускались телесные наказания, правдатолько для учащихся младших классов. Например, применялось сечение розгами, но подобного вида наказания применялись на практике очень редко. Константин Петрович Победоносцев в своем дневнике записал следующее «30 октября. В VI классе Пьянова высекли за то, что он подменил балл. Это еще первая в нынешнем году экзекуция ».
С 1-го по 20 Июня (ст. стиль) в каждом классе проводились экзамены(“испытания ”) по пройденному в течении года материалу.На экзаменах для оценки учащихся применялась бальная система. Максимальная оценка была 12-ть баллов. Для перехода в другой класс требовалось получить оценку не ниже 8-ми баллов.Результаты экзаменов (результаты вычислялись как средняя величина результатов полугодового экзамена - “репетиции” и самого выпускного экзамена)в выпускномклассе Училища определяли, какой чиновничий класс получит выпускник.Это мог быть - IX Титулярный советник, X - Коллежский секретарь или XII - Губернский секретарь (XI - класс действовал до 1834 года). Воспитанники, успешно окончившие училище пользовались правами чиновников 1-го разряда, воспитанники уходящие из училища, неокончив обучения, из высших классов(3-1) считались чиновниками 2-го разряда. Воспитанники окончившие училище должны были в течение трех лет после окончания училища являться каждый год в Училище (или в университеты и гимназии в других городах) для испытания в тех предметах, которые будут назначены Советом Училища.
Форма
Первое формальное описание формы учащихся встречается в уставе 1838 года в виде двух параграфов.
“ 64. Воспитанники имеют мундир темно- зеленый с светло-зеленым суконным ворот-ником и обшлагами и с черною выпушкой на воротнике. Пуговицы золоченые, с изобра-жением Сенатского чекана; панталоны по цвету мундира; шляпа треугольная. Воспитан-ники окончательного курса имеют па воротнике мундира по одной золотой петлице, а начального курса по одной серебряной. Воспитанникам старшего или 1 класса, предоставляется право носить пехотные шпаги без темляка.
65. В самом Училище воспитанники носят куртки такого же цвета, как в мун-дир, с разрезным воротником без петлиц. Старшие в классах имеют на оном особое отличие. Панталоны при куртках в зимнее время полагаются суконные серые, а в летнее нанковые такого же цвета. Все воспитанники имеют тёмно-зелёные шинели, с светло-зелёным суконным воротником .”
Высочайшее утвержденное описание формы одежды воспитанников Императорского Училища Правоведения.
Головной убор.
Шляпа по образцу, Высочайше утвержденному для чиновников гражданского ведомства, с золотою пет-лицею.
Полукафтан — тёмно-зелёного сукна, однобортный; полы, смотря но росту воспитанников, от семи до де-вяти вершков от талии, так чтобы нижний край был па четыре вершка выше колена. Сзади полы заходят одна на другую на один вершок; ширина лифаодин и три четверти вершка. От лифных пуговиц, вдоль пол, имеются карманы, прикрытые продольными кла-панами (темно-зеленого сукна с светло-зеленою выпуш-кою) длиною в пять вершков. Пуговиц всего спере-ди девять, на обшлагах шесть, па лифе две и на концах карманных клапанов две.
Воротник скошенный, светло-зеленого сукна, с чер-ною суконною выпушкою по верху и по откосам, с одною петлицею — для старшего курса 
из золотого га-луна, для младшего—из серебряного.
Обшлага без клапанов. Светло-зеленого сукна. Старшие воспитанники в классах получают по три пет-лицы, а подстаршие по одной петлице на каждом обшлаге из того же галуна, из которого имеют петлицу на воротнике.
Подкладка темно-зеленая.
Для воспитанников 1-го класса, коим полагается шпага, идет, на три вершка ниже тальи, на левом боку, поперечный прорез в полтора вершка.
Шаровары — суконные темно-зеленые. Вверху пояс, к которому пришиваются шаровары небольшими складками. Спереди имеется прорезь, а по бокам кар-маны.
Плащ—темно-зеленого сукна, но образцу, Высочайше утвержденному, но без погонов; по бокам воротни-ка светло-зеленые суконные петлицы с пуговицами.
Подкладка черная тифтиковаяподвесь плащ.
Шпаги — для воспитанников 1-го класса остаются прежнего образца.
Куртка с брюками,-для домашнего употребления, остаются без изменений.
Фомой гордились. Она показывала всем окружающим высокий статус того, кто ее носил. Вот что вспоминал Модест Чайковский о своем знаменитом брате «…Но была одна деталь в форме, которую Петр любил и которой гордился, — фетровая шляпа с золотой петлицей. Правоведская треуголка для массы окружена почти таким же ореолом великосветскости, как каска пажа и красный воротник лицеиста. Я упоминаю здесь об этом потому, что это неосновательное предубеждение породило и некоторый оттенок тщеславия в самих правоведах и имело, хотя и слабое, но несомненное значение в жизни Петра Ильича этого периода ».
Понятно, что достаток учащихся был разный, поэтому и форменная одежда выглядела по-разному у детей богатых родителей и не очень. Вот что вспоминает Стасов Владимир Васильевич. “По неизменному правилу всех казенных училищ, мы получали от нашего училища все платье и белье. В этом ни исключений, ни разницы никакой не существовало. Но теплую шинель должен был себе заводить каждый сам. Что это такое значило? И на что это нужно было? Неужели при остальных громадных расходах мог составить великую важность расход на несколько шинелей? Стоило только записать в смету эту ничтожную добавочную трату -- и единым почерком пера, без всяких разговоров, она была бы утверждена. Но этого не случилось, и теплые шинели у целого училища были -- свои. Что же из этого произошло? То, что разные папеньки и маменьки почувствовали потребность не ударить лицом в грязь со своим сынком и шили ему великолепную шинель с бобровым воротником и отворотами, с ярко сияющими золочеными пуговицами "совершенно как у настоящего гвардейского офицера". И все, и маменька, и папенька, и сынок чванились и парадировали, когда приходило воскресенье, и их "Alexandre" или "Georges", дождавшись конца обедни, молодецки набрасывал пышную свою шинель на плечи и триумфатором сбегал по лестнице на подъезд. На что нужно было давать повод к этому дурацкому чванству, на что надо было терпеть его? Иные бедные провинциалы уже и так насилу справлялись с тем, чтоб из своей далекой и бедной глуши послать в Петербург своего мальчика и устроить его в знаменитом Училище правоведения, а тут не угодно ли еще добывать ему шинель, да еще непременно "с меховым воротником"! Наконец бедные провинциалы кое-как справили ее, они воображали, что их Сережа или Евграфушка и нивесть как счастлив с этой шинелью, так тяжело им доставшейся. Но они того не знали, сколько насмешек и хохота родила потом эта самая шинель, с ее кошачьим или собачьим крашеным, на манер соболя или бобра, воротником, как над нею потешались те дрянные мальчишки с холопскими понятиями, которых в каждом училище всегда наверное целая куча. Вы скажете: какие пустяки! какие ничтожные, ничего не значащие уколы пустейшему самолюбию! -- Да, незначащие; однако самолюбие это есть, и уколы ему, ох, как больны, особливо в первые, свежие годы, да еще так часто, так регулярно -- всякую неделю, всякое воскресенье, именно в ту минуту, когда надо отправляться домой, к родственникам или родителям. И ни за что не смей им рассказать, что вот как из-за этой проклятой шинели надо было их выгораживать, их защищать -- нет, тут будь с ними мил, и приятен, и весел. Сколько конфиденций подобного рода слышал, наверное, каждый из нас в откровенную минуту дружбы! ”
УДК 34(470)(09)(075)
Анненкова Э.А.
Императорское училище правоведения
Анненкова Эмма Александровна, филолог, историк, переводчик (немецкий язык), член Межрегионального союза писателей России, автор книг «Принцы Ольденбургские и их дворцы», «Russische Oldenburger und ihr soziales Wirken», «Принцы Ольденбургские в Петербурге», «Императорское училище правоведения», «Просвещенный благотворитель принц П.Г. Ольденбургский», «Принц Петр Георгиевич Ольденбургский»
E-mail: [email protected]
Статья посвящена истории основания и устройства П.Г. Ольденбургским Императорского училища правоведения, его значению в подготовке профессиональных юристов. Подробно рассмотрены пути создания училища, образовательный и воспитательный процесс в нем, роль его выпускников в осуществлении судебной реформы 1860-х гг. Особое внимание уделено процедуре принятия и исполнения управленческих решений, подробной характеристике профессорско-преподавательского состава. Автор анализирует учебно-тематические планы занятий, систему поддержания дисциплины, а также сложившиеся в училище традиции и атмосферу учебного заведения.
Ключевые слова: судебное ведомство, юристы, Училище правоведения, принц П.Г. Ольденбургский, судебная реформа.
«В бедствиях родины, в крови и пожарах 1812 года народная душа почерпнула не только жажду мести врагу, но и потребность духовного и гражданского совершенствования»1, свойственная не только участникам войны, вернувшимся с поля брани победителями, но и их потомкам. «Сыном двенадцатого года» назвал себя принц П.Г. Ольденбургский (1812-1881), родившийся 14 (26) августа в городе Ярославле. С именем принца связана в России целая эпоха в истории русской гражданственности, отмеченная его беспримерной государственной и благотворительной деятельностью в таких важнейших социальных сферах жизни, как призрение сирот, больных и престарелых, в образовании и воспитании детей и юношества, в народном здравоохранении. Как государственный деятель эпох Николая I и Александра II принц состоял на самых разных должностях: член Г осударственного совета, председатель Департамента гражданских и духовных дел, Г лавноуправляющий Ведомством императрицы Марии, президент Императорского Вольного экономического общества. П.Г. Ольденбургский выступил реформатором женского образования в России, был попечителем Императорского училища правоведения, Императорского Коммерческого училища, Смольного и Екатерининского институтов, Александровского лицея, Женского института принцессы Терезы, ряда гимназий и школ. Петр Георгиевич открывал на свои средства сиротские приюты и школы, инициировал и большей частью финансировал строительство Детской больницы на Лиговском проспекте, названную в его честь (ныне больница им. Раухфуса), в течение 40 лет возглавлял Мариинскую больницу для бедных2.
Как юрист П.Г. Ольденбургский отчетливо понимал значение и роль правовых отношений в обществе, правильно поставленную работу судебного ведомства и оснащенность его честными и профессиональными юристами. Он выступил также поборником всеобщего мира, приняв участие в основании Русского общества международного права, став его председателем. В своей речи на открытии Русского общества международного права - а это была его последняя в жизни речь - принц, обобщая опыт своей юридической работы, опыт жизненный и общественный, в нескольких словах выразил тот критерий общественной и международной жизни, который и сегодня звучит более чем актуально: «Где нет уважения к праву, там нет и мира»3. В этом смысле главным деянием принца П.Г. Ольденбургского для государственного устройства России стало основание им в 1835 г. Училища правоведения, деятельное и добросовестное попечение о нем до конца жизни.
В 1830-х гг. многими общественными деятелями и передовыми юристами сознавалась необходимость принятия мер для улучшения личного состава в судебных местах, не соответствовавшего ни по образованию, ни по нравственным качествам высокому призванию судьи и исполнителя законов. Принц П.Г. Ольденбургский, назначенный Николаем I к присутствию на заседаниях Правительствующего сената4, имел возможность лично убедиться в необходимо-
1 Платонов С.Ф. Предисловие // Васенко П.Г. Двенадцатый год. Очерк истории Отечественной войны. СПб., 1911. С. 5.
2 Полный послужной список Его Императорского высочества принца Петра Георгиевича Ольденбургского. РГИА. Ф. 1106. Оп.1. Д. 18. Л. 2
3 РГИА. Ф. 1062. Оп. 1. Д. 116.
4 Полный послужной список... РГИА. Ф. 1106. Оп.1. Д. 18. Л. 2.
сти коренных изменений в деятельности судебного ведомства, что и побудило его основать Училище правоведения для подготовки новых кадров юристов-практиков, обязанных не только хорошо знать законы, но и осуществлять практическую работу в суде от самых низших должностей до высших, овладев всем порядком судопроизводства. Петр Г еоргиевич обратился с письмом к Николаю I, в котором изложил причины, побудившие его заняться такой сложной и ответственной проблемой, а также планы по устройству и содержанию Училища правоведения1.
Предложение принца признали полезным, а его готовность пожертвовать нужную сумму на начальное устройство Училища восприняли как поступок, заслуживающий признательности и уважения. Государственный совет вынес решение приравнять в правах и привилегиях будущее Училище к Царскосельскому лицею. 29 мая в Сенат поступило высочайшее утверждение и указ о приведении устава и штатов Училища в исполнение.
Петр Г еоргиевич, получив одобрение царя и Сената, энергично принялся за осуществление своего проекта. В сентябре 1835 г. он купил у наследников Неплюева дом на набережной реки Фонтанки, 6. Здание требовало перестройки, чтобы приспособить к занятиям и пребыванию в нем воспитанников. Эти работы поручили архитекторам В.В. Стасову и А.И. Мельникову. Были оборудованы классные комнаты, рекреационные залы, столовая, дортуары для воспитанников. Дом для Училища с покупкой и всеми работами по обустройству обошелся принцу в 1 млн. рублей. По дарственной записи от 21 июля 1837 г. П.Г. Ольденбургский передал его в собственность Императорского Училища правоведения.
24 ноября 1835 г. московский митрополит Филарет освятил однопрестольную церковь во имя Св. Екатерины в память матери принца великой княгини Екатерины Павловны. В церкви хранились русские исторические реликвии времен Отечественной войны 1812-1813 гг. - служившие знаменами хоругви Тверского, Новгородского и Ярославского ополчений, сформированных родителями принца. Здесь хранился также венок с золотыми лепестками - дань памяти основателю Училища от воспитанников каждого выпуска. 5 декабря 1835 г. Училище правоведения приняло своих первых воспитанников. П.Г. Ольденбургский был назначен его попечителем и пожалован звездой и крестом Святого Владимира 2-й степени, а также званием шефа Стародубского драгунского полка2. Первый набор составлял 54 человека (заявлений было подано 292), первым директором Училища стал статский советник С.А. Пошман, служивший ранее в Межевом департаменте Правительствующего Сената при обер-прокуроре; инспектором - профессор Царскосельского лицея (с 1843 г. - Александровского) барон Е.В. Врангель. За 83 года существования Училища пост директора занимали последовательно 8 человек: С.Ф. Пошман, князь Н.С. Голицын, А.П. Языков, И.С. Алопеус, А.И. Пантелеев, А.И. Роговской, В.А. Ольдерогге, З.В. Мицкевич3.
Училище получило статус Императорского и стало элитарным учебным заведением. В него имели право поступать только дети потомственного российского дворянства, внесенного в шестую часть родословной книги, дети военных чинов не ниже полковника, гражданских - не ниже статского советника. Позднее стали принимать детей чиновников Войска Донского, детей дворян-кавказцев, детей судей, делались исключения и для других сословных групп. Училище правоведения было закрытым учебным заведением. В него принимались мальчики не моложе 12 и не старше 17 лет. Ежегодный набор составлял не более ста человек.
Воспитанники согласно Уставу имели форменную одежду: парадный мундир был темно-зеленый со светло-зеленым суконным воротником и обшлагом и с черной выпушкой на воротнике. Пуговицы золоченые, с изображением сенатского чекана. Панталоны по цвету мундира, шляпа треугольная. Воспитанники окончательного курса имели на воротнике мундира по одной золотой петлице, а начального курса по одной серебряной. Воспитанникам старшего (первого) класса предоставлялось право носить пехотные шпаги без темляка. В обычные дни носили куртки такого же цвета, как и мундир, с разрезным воротником без петлиц.
Панталоны при куртках в зимнее время полагались суконные серые, а в летнее время нанковые такого же цвета. Все воспитанники имели темно-зеленые шинели со светло-зеленым суконным воротником.
Обучение было платным, но не для всех. Воспитанники в этом смысле делились на своекоштных - они вносили регулярно плату за учебу - и казеннокоштных, которые содержались за счет казны. Позднее появились экстерны и пансионеры. Экстерны занятия не посещали, а только сдавали экзамены. Пансионеры обучались за счет лиц, предоставлявших им стипендию, как правило, членов императорской семьи. Существовали и специальные стипендии: имени действительного статского советника Д.В. Дашкова, принца П.Г. Ольденбургского и др. Училище содержалось в основном благодаря плате за учебу своекоштных воспитанников. Кроме того, оно получало материальную поддержку от казны и благотворителей. В первый год плата за учебу составляла 428 рублей в
1 Папков А. А. Жизнь и труды Петра Г еоргиевича Ольденбургского. СПб., 1885. С. 75.
2 Полный послужной список... РГИА. Ф. 1106. Оп.1. Д. 18. Л. 3.
3 Анненкова Э.А. Императорское училище правоведения. СПб., 2006.
Воспитанник Императорского училища правоведения. СПб, Архив кинофотодокументов
Здание Императорского училища правоведения, наб. р. Фонтанка д. 6. Фото конца XIX в.
год, а в 1890-х гг. - 700 рублей. Полный курс обучения составлял 6 лет: два класса начальных (пятый и шестой) и четыре класса окончательных (четвертый, третий, второй и первый). В 1847 г. из-за недостаточной подготовки поступающих в Училище были учреждены подготовительные классы, для устройства которых за 50 тысяч рублей куплен двухэтажный каменный дом на Сергиевской ул. 12. Подготовительные классы были сначала двухгодичными, а позднее - трехгодичными. В них принимались дети с 8 лет. В итоге курс обучения, который шел по двум направлениям - общеобразовательному и практическому, - составил 10 лет.
После окончания Училища воспитанники обязаны были служить не менее шести лет по ведомству министерства юстиции. Учебные программы предусматривали подготовку воспитанников с гимназического возраста до уровня университетского образования с практическим уклоном для государственной службы. Из общеобразовательных предметов программа включала: Закон Божий, церковную историю, географию, статистику, естественную историю, русский, славянский, немецкий и французский языки, историю всеобщую и российскую, физику, математику, логику и психологию. Воспитанники-кавказцы изучали также родной язык. В первые годы обязательными предметами считались также сельское хозяйство, минералогия, архитектура, занятия в скульптурном классе. Из юридических дисциплин изучались: энциклопедия правоведения, история правоведения, история философии права, римское право, церковное право и история вероисповеданий, торговое право, уголовное право, международное право, Российское законоведение, практическое судопроизводство, судебная медицина, полицейское право, политэкономия, законы о финансах. На специальных курсах читались лекции по законодательству о крестьянах, по токсикологии, гигиене и др. Со временем программы общеобразовательных и юридических дисциплин изменялись. Из них исключались ненужные для практической работы предметы (латынь) и вводились новые, расширяющие сферу юридических знаний (государственное право, гражданское право и др.).
Помимо обязательных уроков проводились также внеклассные занятия: уроки музыки, рисования, ваяния, драматического искусства. Попечитель Училища правоведения П.Г. Ольденбургский, человек разносторонне образованный и творческий (знал 8 языков, писал стихи, сочинял музыку), поощрял увлечение воспитанников искусством: музыкой, литературой, живописью, ваянием, театром. Кругозор правоведов расширялся и за счет проведения лекций по различным отраслям знаний, которые читались преподавателями Училища или приглашенными лекторами. Воспитанников водили на экскурсии в музеи, на заводы и фабрики не менее 7 раз в году. Обязательным было посещение Пулковской обсерватории, музея Г орного института, Этнографического музея, Технического музея, фарфорового завода, Публичной библиотеки. В первые годы воспитанники обязательно обучались танцам. Для желающих научиться ручному труду с 1905 г. оборудовали специальную мастерскую со столярным станком.
Процессу обучения с самого начала стремились дать практическое направление. Для этого Училище получало все указы Сената, решения гражданских и уголовных дел. Под руководством профессоров воспитанники разыгрывали судебные заседания с участием представителей обвинения и защиты. Воспитанникам старших курсов полагалось посещать тюрьмы. Занятия по судебной медицине предполагали не только лекции и семинары, но и посещение морга Мариинской больницы, присутствие при вскрытии. Уровень успеваемости оценивался во время поурочной проверки и по результатам письменных работ. Каждый месяц выставлялась общая оценка за весь цикл наук и поведение. Ученик с низкой успеваемостью мог быть исключен. Для старших существовали университетские нормы: дважды в год проводились полугодовые и годовые испытания - проверочные репетиции по предметам, назначаемым советом Училища, в конце учебного года - экзамен. Кроме того, каждый воспитанник обязан был написать письменную работу по истории русского права, гражданскому праву, уголовному праву и римскому праву. Воспитанники, не сдавшие письменные работы, не допускались к экзаменам. Имелось три вида экзаменов: вступительные, переходные и выпускные. При поступлении принимали соответственно уровню знаний в любой класс, кроме двух старших. В третий нужно было сдавать все предметы гимназического курса. Однако с 1895 года экзамены сдавали лишь по истории, русскому, французскому и немецкому языкам.
Переходные экзамены сдавали все. Причем при оценке ответа на экзамене учитывались отметки за репетиции и письменные работы. Оценки выставлялись по 12-балльной системе. Для перехода из класса в класс требовалось не менее 8 баллов, что соответствовало оценке «удовлетворительно». Отличников переводили без экзаменов, если они имели при 12-балльной системе: 11 - баллов за нравственность, 11 - за исполнительность, 10 - за внешний порядок. Основными экзаменами были выпускные. Они проходили, как правило, в зале библиотеки. В экзаменационную комиссию входили: преподаватель экзаменуемого предмета и его ассистент, директор, часто присутствовал попечитель. Баллы ставил преподаватель и обязательный ассистент, а иногда и присутствующий директор, эти баллы складывались с баллом, полученным воспитанником на полугодовой репетиции (экзамене), затем выводился средний. От оценки, полученной на выпускных экзаменах, зависело, по какому классу Табели о рангах начнет служебную деятельность выпускник: 11,5 баллов требовалось для получения чина 9 класса, 10,5 - 10 класса, 8,5 - 12 класса1. Большинство выпускников
1 Чин 9 класса (титулярный советник) соответствовал штабс-капитану в армии, 10 класса (коллежский секретарь) - поручику, 12 класса (губернский секретарь) - подпоручику. (Прим. ред).
Учителя Училища правоведения. СПб, Архив кинофотодокументов
удостаивалось чина 9 класса.
Для поощрения использовались различные средства: воспитанники 1-го класса, отличившиеся по поведению и успехам в учебе, при выпуске награждались на общем собрании золотыми и серебряными медалями, а их имена записывались золотыми буквами на мраморной доске. В других классах за отличную учебу и поведение воспитанникам выдавались похвальные листы и книги. В старших классах за хорошую учебу и поведение были введены внешние отличия - соответствующие нашивки на рукава мундира. Училище, выпуская своих питомцев на государственную службу, внимательно следило за их профессиональными успехами и еще в течение нескольких лет опекало, предписывая в обязательном порядке ежегодно проходить испытания по основным предметам курса, для чего являться каждый год непосредственно в Училище или университет по месту службы, а где такового не имелось, в гимназию - для испытания в тех предметах, какие будут назначены училищным Советом и утверждены попечителем.
Свободное от занятий время воспитанники проводили по-разному в зависимости от времени года и склонностей. Летом прогуливались по училищному саду, катались на качелях, играли в футбол. Зимой два раза в день разрешалось кататься на коньках по льду Фонтанки, на санях и лыжах. В саду строили ледяные крепости и разыгрывали их штурм и защиту. Многие посещали танцклассы, занимались музыкой, живописью. В то же время применялась система мер наказаний, среди которых были и розги (общепринятое тогда в учебных заведениях). Эта мера применялась с разрешения директора для трех младших классов, однако почти не использовалась благодаря гуманному направлению в воспитании, проводимому попечителем. Среди других наказаний были лишение последнего обеденного блюда или полностью обеда, выставление к «столбу» (стене), лишение отпуска на выходные. Самым тяжким было исключение из Училища.
Особым почетом во все годы существования Училища пользовалась музыка. По воспоминаниям В.В. Стасова, во время рекреаций все Училище было наполнено музыкальными звуками. В первые годы во главе музыкального кружка стоял будущий известный композитор Александр Серов. Он выделялся незаурядными способностями, начитанностью и блестяще успевал по всем предметам. П.Г. Ольденбургский приглашал часто воспитанников в свой дворец, где наиболее одаренные из них устраивали концерт. Об одном из таких музыкальных вечеров во дворце принца вспоминал бывший правовед М. Молчанов: «В высоких, ярко освещенных залах было так тепло, так весело, так уютно. Было много цветов, пахло гиацинтами. Все правоведы разбрелись по комнатам. Принц, довольный, молодой и счастливый, ходил между нами с С.А. Пошманом [директором Училища - Э.А.] под руку. Супруга принца, окруженная семейством, с какою-то маленькой дамскою работою в руках, сидела тут же. Кто-то из лучших училищных пианистов, если не ошибаюсь, Платон Вакар, играл на рояле»1.
Увлечение музыкой с годами усиливалось, правоведы учились играть на самых различных инструментах -фортепиано, скрипках, виолончели, контрабасах, флейтах. Нередко в Училище давали концерты известные русские и зарубежные музыканты. Особенно памятными стали концерты австрийского пианиста С. Тальберга, супругов Роберта и Клары Шуман. Петр Г еоргиевич присылал каждый месяц в Училище билеты в свою ложу, и ученики, по одному из класса, по очереди посещали концерты и спектакли. В 1850-х гг. наряду с увлечением музыкой возникает серьезный интерес к литературе, по-видимому, благодаря талантливому преподавателю словесности профессору Н.А. Вышнеградскому. В 1855-1856 гг. воспитанники даже выпускали рукописный журнал «Училищный вестник», где публиковались повести, стихи, критические статьи. Активными авторами журнала были П. Чайковский, М. Эртель, Ф. Маслов, В. Герард, А. Апухтин.
К увлечению музыкой и литературой добавился в 1880-х г.г. повышенный интерес к драматическому искусству. В Петербурге этого периода было немало действующих театров. Наиболее посещаемы были Михайловский и Александринский, на балконах которых среди прочих зрителей выделялись своими зелеными мундирами правоведы. В самом Училище был организован драматический кружок, его участники разыгрывали пьесы как русских, так и зарубежных писателей. В 1886 г. показали первый официальный спектакль. Со временем спектакли в Училище стали восприниматься как профессиональные постановки, приобрели популярность у петербургских театралов и становились событием театральных сезонов столицы. Начало светских спектаклей было положено состоявшимся в Училище правоведения спектаклем, на котором, кроме многочисленных приглашенных, присутствовал попечитель Училища принц Александр Петрович Ольденбургский, министр юстиции И.Г. Щегловитов и государственный контролер П.Х. Швенебах, оба правоведы, отмечала в мае 1906 г. «Петербургская газета». Большое внимание уделялось занятиям спортом: обязательные уроки верховой езды, теннис, бокс, зимой лыжи.
Управлялось Училище Советом, в который входили: попечитель, директор, три профессора и воспитатель. Совет руководил всей учебной и воспитательной работой, но его решения были действительны только после утверждения попечителем. Директор, будучи членом совета, председательствовал в нем в отсутствие попечителя и был также председателем хозяйственного управления. Директору подчинялись все, кто работал и учился. Он наблюдал за состоянием учебы, поведением воспитанников, за порядком в хозяйстве и каждую неделю представлял попечителю сводку о состоянии Училища, а каждые полгода - подробную ведомость. Главным непосредственным начальником учебного заведения являлся попечитель, ему подчинялись директор и все работники. Попечитель следил за выполнением устава во всех его частях, через него осуществлялась связь с министерством юстиции. Попечитель разрешал прием воспитанников и исключение их за проступки, или увольнение по другим случаям.
Учителя подразделялись на четыре категории: профессора ординарные и экстраординарные, преподаватели и учителя искусств. Подбор преподавательских кадров был прерогативой попечителя. В Училище читали лекции и вели практические занятия выдающиеся российские юристы: преподаватель уголовного права, автор многотомного «Курса уголовного права» Николай Степанович Таганцев (1843-1923), преподаватель теории и практики уголовного судопроизводства Анатолий Федорович Кони (1844-1927), профессор Санкт-Петербургского университета,
1 Молчанов М.М. Полвека назад. СПб., 1892. С. 6-7
Николай Степанович Таганцев (1843-1923), юрист, криминалист, государственный деятель
Анатолий Федорович Кони (1844-1927), юрист, судья, государственный и общественный деятель, литератор, судебный оратор
Федор Федорович Мартенс (Friedrich Fromhold Martens, 1845-1909), юрист-международник, дипломат
Владимир Дмитриевич Набоков (18691922), криминалист, политический деятель и публицист
Василий Константинович фон Анреп (1852- 1927), врач, физиолог и фармаколог, профессор медицины, политический деятель
преподаватель гражданского права Дмитрий Иванович Мейер (1819-1857), лекции по международному праву читал Федор Федорович Мартенс (1845-1909), преподавателем уголовного права, истории русского законодательства и энциклопедии права был профессор Владимир Данилович Спасович (1829-1906), полицейское право читал ординарный профессор Иван Ефимович Андреевский (1831-1891), римское право читали профессор Шнейдер Василий Васильевич (1793-1872) и Константин Алексеевич Неволин (1806-1855), преподавал Владимир Дмитриевич Набоков (1869-1922). Практические занятия по гражданскому и уголовному судопроизводству вел Николай Иванович Стояновский (1820-1900), кафедрой русской словесности заведовал Н.А. Вышнеградский (1821-1872), сыгравший большую роль в становлении женского образования в России. Судебную медицину в разные годы вели доктор медицины, профессор Василий Константинович фон Анреп (1852-1927) и доктор медицины, профессор Сергей Михайлович Лукьянов(1855-1935). Большая роль в нравственном воспитании юношей отводилась учителям Закона Божия, которые по традиции были настоятелями церкви Училища: М.И. Богословский (1835-1865), профессор А.И. Парвов (1865-1883), профессор В.Г. Певцов (1883-1909) и протоиерей К.П. Виноградов (1909-1918).
С первого года существования Училища в нем стали складываться свои традиции, которые ревностно соблюдались всеми поколениями правоведов. К традициям нравственного характера относились: запрет игры в карты в стенах Училища, обращение в старших классах друг к другу на «Вы», соблюдение дружеских отношений между собой, порицание проявления сословного и материального неравенства. Самыми главными праздниками считались день освящения училищной церкви 24 ноября и день основания Училища - 5 декабря. Другим важным праздником в жизни правоведов был выпуск. Первый выпуск состоялся 15 июня 1840 г. Училище окончили 14 воспитанников, их привели к присяге на верность службы царю и отечеству. Имя лучшего по поведению и успехам в учебе Алексея Волоцкова, награжденного золотой медалью, было вписано золотыми буквами на белой мраморной доске в рекреационном зале старшего курса положив начало традиции.
Попечитель Петр Г еоргиевич Ольденбургский подарил всем выпускникам на память золотые перстни, на которых были выгравирован девиз правоведов: «Что бы ты ни делал, делай благоразумно, не упуская из виду цели» (Гораций). Некоторым небогатым выпускникам (Волоцкову, Коржевскому, Серову) министерство юстиции по ходатайству попечителя выдало денежное пособие. Петр Георгиевич собственноручно вручил выпускникам дипломы, медали, а переведенным в старший класс - шпаги. В этот же день он устроил для выпускников в своем Летнем дворце на Каменном острове прощальный вечер, куда они с учителями и воспитателями отправились от здания Училища на шлюпках. Все последующие выпуски проводились по заведенному принцем П.Г. Ольденбургским порядку, правда, время вносило в него порой некоторые коррективы.
Петр Георгиевич внимательно следил за деятельностью Училища правоведения, лично контролировал как учебный процесс, так и хозяйственные дела, принимая близко к сердцу успехи и неудачи правоведов, участвуя в устройстве их судеб уже после его окончания. Доброта принца, его отеческое отношение к своим подопечным, его участие в жизни воспитанников и покровительство талантливым юношам в развитии их художественных способностей снискали к нему искреннюю любовь и уважение правоведов, вспоминавших впоследствии о благотворном влиянии принца на их нравственное становление. «Принц считал Училище чем-то своим, родным и близким себе, все свое время, все заботы и помышления отдавал ему, - вспоминал В.В. Стасов. - В Училище он приезжал почти каждый день, иногда по несколько раз вдень, присутствовал на лекциях в классе, бывал во время рекреаций, навещал Училище при обедах и ужинах. Иногда приезжал даже ночью, возвращаясь из дворца или с какого-нибудь неизбежного собрания, бала, театра. Тут он проходил по всем этажам и залам. Вообще говоря, навряд ли была такая подробность училищной жизни, которую от него можно было бы спрятать и исказить. Все это имело чрезвычайно важные последствия: Училище стало на такую ногу, на какой не стояло никоторое из тогдашних русских училищ и во многом получило особенный характер. В нем несравненно менее было казенного, формального, рутинного и зато было что-то напоминавшее семейство и домашнее житье»1.
1 Стасов В.В. Избр. Соч. в 3 т. М., 1952. Т. 2. С. 304. 220
Поэт А. Жемчужников утверждал: «Дух Училища в мое время был превосходный благодаря принцу, способствовавшему развитию в нас чувства собственного достоинства, человечности и уважения к законности, справедливости и просвещению». Бывший правовед П.С. Чистяков обобщил представление воспитанников Училища о принце П.Г. Ольденбургском: «Рыцарь до мозга костей, идеал милосердия, честности и благородства, он этими своими душевными качествами покорял каждого из нас, он на своем личном примере показывал всем нам, каков должен быть человек в истинном смысле этого слова и наше вечное спасибо Принцу-человеку останется у нас до последней нашей минуты»^.
После кончины Петра Георгиевича выпускники стали в полном составе ездить в Троице-Сергиеву пустынь на могилу принца. На мраморное надгробие возлагали золотой венок, хранившийся в церкви Училища. Венок состоял из золотых лепестков по количеству выпусков, на каждом лепестке стояла дата окончания Училища тем или иным курсом. Каждый новый выпуск добавлял к венку свой лепесток. После посещения пустыни все возвращались в Училище, где проходил торжественный акт принятия выпускниками присяги. От попечителя весь курс получал памятную медаль с девизом Училища. Ответственные моменты училищной жизни отмечались праздниками, свойственными только данному учебному заведению. Так называемый «перелом» происходил, когда воспитанники вступали во вторую половину всей учебы, то есть во второе полугодие 4-го класса. К этому моменту изготовляли специальный жетон, дизайн которого разрабатывался самими воспитанниками, лицевая сторона жетона каждый год менялась. На оборотной же стороне, разделенной пополам на золотое и серебряное поле, обозначались класс, дата праздника и фамилия владельца. Ежегодным праздником было «слияние» - переход учеников 4-го класса в старший - 3-й. Они как бы вступали в совсем другой мир - мир взрослых людей, вливались в их общность. В этот день учащиеся теперь уже 3-го класса приглашали старших на товарищеский обед, на котором присутствовали также директор, инспектор, воспитатели. Переход в самый старший класс и получение в связи с эти шпаг отмечался «шпажным ужином». «Вынос» - обычай, связанный с окончанием Училища, когда младшие воспитанники чествовали своих старших товарищей-выпускников, вынося их на руках из классов и неся до подъезда, выражая им тем самым свою симпатию и сожаление об их уходе. Этот обычай распространялся и на некоторых профессоров, особо любимых воспитанниками. Соблюдение училищных традиций способствовало созданию в правоведской семье здорового нравственного климата, развивало чувство товарищества, ответственности не только за себя, но и за своих друзей.
При попечителе принце Александре Петровиче Ольденбургском (1844-
1932), назначенном в 1881 г. после смерти его отца, был принят новый Устав (1894) и новые правила контрольных работ2, началась капитальная перестройка училищных зданий. В 1894 г. Училище электрификацировали, в доме на Сергиевской, 12 открыли лазарет для больных инфекционными болезнями.
Политические события XIX - начала XX вв. коснулись и этого элитарного учебного заведения: в октябре 1906 г. воспитанники старшего курса выдвинули требования демократизации училищных порядков. В результате 17 учащихся исключили, а еще 16 в знак протеста ушли добровольно, к ним присоединились пять профессоров.
Празднования больших юбилеев проводились широко и имели всегда полезные последствия. После каждого большого торжества возникало какое-нибудь важное начинание. Так, день 40-летия Училища воспитанники решили ознаменовать установкой бюста своего попечителя принца П.Г. Ольденбургского. Бюст, выполненный скульптором М.А. Чижовым, был установлен на пьедестале из белого мрамора между 2 и 3 классами. В этот же юбилейный праздник учредили стипендию имени Принца Петра Георгиевича Ольденбургского, на проценты с которой можно было содержать и обучать одного воспитанника.
Со дня открытия Училища в нем существовала фундаментальная библиотека, основой которой стали купленные у книготорговца Смирдина 364 тома, содержащие 148 отдельных произведений. В 1836 г. из II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии поступили в библиотеку Свод законов и полное собрание законов в 80 томах. В 1838 г. библиотека пополнилась французской литературой. В дальнейшем, помимо покупаемых книг поступали дары от разных высших учебных заведений в виде профессорских записок, диссертаций, речей и т.п. К 1885 г. в библиотеке имелось 5806, а к 1900 - 6349 томов. Для руководства работой библиотеки и ее пополнения в 1891 г. избрали особую комиссию. На содержание библиотеки и покупку книг ежегодно отпускалось до 3000 рублей. Со временем возникла правоведская библиотека, которая состояла исключительно из произведений правоведов и всего, что было написано об Училище, его воспитанниках, учителях, воспитателях. В год 75-летия Училища в нем был создан Правоведский музей, основу которого составили собранные в библиотеке материалы, содержавшие данные об официальной и бытовой жизни Училища в разные годы, а также о деятельности его выпускников на государственном, общественном и научном поприще.
За более чем 80-летнее существование Училище воспитало и образовало 2317 юристов, из них 46 стали членами Г осударственного совета, 168 - сенаторами, 64 правоведа были губернаторами. В среднем каждый год количество выпускников составляло 25-27 человек. Наименьшее число пришлось на первый выпуск в 1840 г. - 14 человек, наибольшее - в 1883 г. - 39.
Среди его выпускников много выдающихся юристов и государственных деятелей, сыгравших важную роль в
1 Цит. по: Столетие со дня рождения Его императорского высочества принца Петра Г еоргиевича Ольденбургского. СПб., 1913. С. 67.
2 Училище правоведения. Правила по учебной части в старшем курсе. СПб., 1896.
3 Положение о Музее Императорского училища правоведения. СПб., 1910
Попечитель Училища правоведения Принц Александр Петрович Ольденбургский. Фото 1915 г.
Воспитанники подготовительного класса Императорского училища правоведения. 1913 год. СПб., Архив кинофотодокументов
крестьянской и судебной реформах, в проведении в жизнь судебных уставов: Н.И. Стояновский, Д.А. Ро-винский, В.А. Арцимович, А.Г. Булыгин, И.Г. Щегло-витов, В.Н. Г ерард, К.П. Победоносцев, Д.Н. Набоков, Н.Б. Якоби и многие другие. Училище правоведения благодаря своим питомцам очистило и подняло судебное ведомство. Воспитанные в духе правды и законности, они явились достойными представителями правосудия и по мере сил боролись с привычками и нравами дореформенного суда. Училище правоведения оставило яркий след также в культуре, искусстве и науке. Его воспитанниками были поэты А.М. Жем-чужников, А.Н. Апухтин, писатель, художественный критик В.В. Стасов, писатель И.С. Аксаков, либреттист М.И. Чайковский, композиторы А.Н. Серов, П.И. Чайковский, доктор медицины Н.Я. Кетчер; палеонтолог, доктор философии, переводчик знаменитой книги Брема «Жизнь животных» В.О. Ковалевский. Решением Комиссариата Народного просвещения правительства большевиков от 18 июня 1918 г. Училище правоведения было ликвидировано, а его здание передано Агрономическому институту.
ЛИТЕРАТУРА
1. Анненкова Э.А. Императорское училище правоведения. СПб., 2006.
Аппепкоуа Е.А. (2006). Imperatorskoe uchilishohe pravovedeniya. S.-Peterburg.
2. Васенко П. Г. Двенадцатый год. Очерк истории Отечественной войны. СПб., 1911.
Vasenko P. G. (1911). Dvenadtsatyj god. Ocherk istorii Otechestvennoj vojny. S.-Peterburg, 1911.
3. В память празднования дня сорокалетнего существования Училища правоведения, 5-е декабря 1835 - 5 декабря 1875. СПб., 1875.
V pamyat" prazdnovaniya dnya sorokaletnego sustahestvovaniya Uchilishaha pravovedeniya, 5-e dekabrya 1835 - 5 dekabrya 1875. S.-Peterburg, 1875.
4. Мещерский В.П. Воспоминания. М. 1901.
Meshherskii V.P. (1901). Vospominaniya. Moskva.
5. Молчанов М. М. Полвека назад. СПб., 1892 Molchanov M. M. (1892). Polveka nazad. S.-Peterburg.
6. Папков А. А. Жизнь и труды Петра Георгиевича Ольденбургского. СПб., 1885.
Papkov А. А. (1885). Zhizn" i trudy Petra Georgievicha Ol"denburgskogo. S.-Peterburg.
7. Положение о музее Императорского училища правоведения. СПб., 1910
Polozhenie o muzee Imperatorskogo uchilishcha pravovedeniya. S.-Peterburg, 1910
8. Правила для воспитанников Императорского училища правоведения. СПб., 1840 Pravila dlya vospitannikov Imperatorskogo uchilishcha pravovedeniya. S.-Peterburg, 1840
9. Правила по учебной части в старшем курсе Училища правоведения. СПб., 1896.
Pravila po uchebnoi chasti v starshem kurse Uchilishcha pravovedeniya. S.-Peterburg, 1896.
10. Путеводитель по Музею Императорского училища правоведения. СПб., 1910.
Putevoditel" po Muzeyu Imperatorskogo uchilishcha pravovedeniya. S.-Peterburg, 1910.
11. 50-летний юбилей Императорского училища правоведения. СПб., 1886.
50-letnii yubilei Imperatorskogo uchilishcha pravovedeniya. S.-Peterburg, 1886.
12. Соболевский В.У. Императорское училище правоведения в 1885-1910 годах. СПб., 1910.
Sobolevskii V.U. (1910). Imperatorskoe uchilishche pravovedeniya v 1885-1910 godakh. S.-Peterburg.
13. Стасов. В.В. Избр. Соч. в 3 т. Т. 2. М., 1952.
Stasov. V.V. (1952). Izbr. Soch. v 3 t. T. 2. Moskva.
14. Устав Училища правоведения. СПб., 1838.
Ustav Uchilishcha pravovedeniya. S.-Peterburg, 1838.
15. Шрейер Ю. О. 50-летний юбилей П.Г. Ольденбургского. S.-Peterburg, 1881.
Shreier Yu. (1881). O. 50-letnii yubilei P.G. Ol"denburgskogo. S.-Peterburg.
16. РГИА. Ф. 1106. Оп.1. Д. 18. Л. 2, 3, 8. Полный послужной список Его Императорского высочества принца Петра Георгиевича Ольденбургского.
RG^. F. 1106. Op.1. D. 18. L. 2, 3, 8. Polnyi posluzhnoi spisok Ego Imperatorskogo vysochestva printsa Petra Georgievicha Ol"denburgskogo.
17. ЦГИА СПб., Ф. 2996. Оп. 1. Д. 2173. Л. 9, 14, 50.
TsG^ SPb., F. 2996. Op. 1. D. 2173. L. 9, 14, 50.
Первоначальное образование Константин Победоносцев получил дома, занимаясь науками под руководством отца. В результате он смог поступить в императорское Училище правоведения, не учась в гимназии.
Домашняя подготовка позволила ему и вполне успешно усваивать преподававшиеся в Училище науки.
Это было юридическое высшее учебное заведение особого типа: оно отличалось своей организацией, учебной программой и духовной атмосферой как от юридических факультетов российских университетов, так и от лицеев.
Инициатором создания Училища правоведения стал внук императора Павла I, сын его дочери великой княгини Екатерины Павловны (1788-1818) от брака с принцем Георгием Ольденбургским, племянником Павла I*(49), принц Петр Георгиевич Ольденбургский (1812-1881).
Он родился в Ярославле, вскоре после смерти своего отца, занимавшего пост генерал-губернатора Тверского, Ярославского и Новгородского, и первые четыре года своей жизни прожил в России. В 1816 году его мать Екатерина Павловна вышла замуж за наследного принца Виртембергского Вильгельма, вскоре ставшего королем. Принц Петр вместе с братом Александром переехал в Штутгарт. 29 декабря 1818 года их мать умерла, и через год принцы были отправлены в Ольденбург, под покровительство своего деда Петра-Фридриха-Людвига.
Великий герцог Ольденбургский постарался, чтобы его внуки получили хорошее образование. Они изучали все обычные для гимназической учебной программы науки, но при этом особое внимание уделяли иностранным языкам, как древним, так и новейшим, литературе, европейской и русской истории. Принц Петр прошел в дополнение и курс обучения юриспруденции, по программе юридического факультета германского университета.
Вскоре после того, как Петру Ольденбургскому исполнилось восемнадцать лет, он получил от своего дяди императора Николая I приглашение поступить на русскую службу. Принц принял это приглашение и 12 ноября 1830 года покинул свое родовое гнездо. Оказавшись в столице Российской империи, он снова взялся за учебу. 25 мая 1831 года Петр Ольденбургский начал слушать лекции по русскому праву академика К.И. Арсеньева*(50). Этими лекциями учеба принца далеко не ограничилась. Многие науки он изучал самостоятельно. А. Папков, знакомясь при составлении биографии Петра Георгиевича Ольденбургского с его архивом, обнаружил в нем "толстые, исписанные тетради, указывающие на необыкновенное прилежание, с каким принц изучал русское государственное устройство". В этих тетрадях были, в частности, подробно изложены: история управления в России, начиная с царствования Петра I до середины XIX века, полная история русского законодательства, история Правительствующего Сената с описанием сфер его ведения; приводились отчеты о положении русского земледелия и т.п.
23 апреля 1834 года император Николай I повелел своему племяннику-принцу присутствовать в Сенате. Должность сенатора позволила Петру Георгиевичу ближе познакомиться с действительным состоянием государственных канцелярий и судебных органов Российской империи. И первое, что принц заметил в них, это вопиющий недостаток людей, специально обученных к судебной деятельности, - недостаток, без исправления которого невозможно было хоть как-то улучшить ее качество.
Главный способ решения данной проблемы был очевиден: это в первую очередь создание специального учебного заведения для подготовки судебных деятелей. Именно таким способом в России в начале XIX века пытались улучшить работу канцелярий и судов. Однако Высшее Училище правоведения, учрежденное в 1805 году, не получило развития. Спустя несколько лет оно прекратило свою деятельность, а в 1816 году и вовсе было закрыто*(51). Принц П.Г. Ольденбургский решил возродить идею Училища правоведения на новых основаниях.
26 октября 1834 года он обратился к своему венценосному дяде - императору Николаю I со следующим письмом:
"Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь!
Безмерное благоснисхождение, коим Ваше Императорское Величество соизволили удостоить верноподданническое донесение мое от 4 сентября, внушает мне смелость повергнуть к Августейшим стопам Вашим всенижайшую мою просьбу.
Всемилостивейшее назначение присутствовать в Правительствующем Сенате, приемлемое драгоценным знаком отеческого обо мне попечения Вашего, постоянно доставляет мне случай вникнуть ближайшим образом в порядок и ход гражданского делопроизводства. Недостаток образованных и сведущих чиновников в канцеляриях судебных мест составляет, неоспоримо, одно из важнейших неудобств, препятствующих возвести часть сию на ту степень благоустройства, на которой Ваше Императорское Величество желаете поставить все отрасли управления. Учебные заведения, существующие ныне, не удовлетворяют сей потребности государства. Молодые люди, получив в оных образование на собственный счет и потому пользуясь свободою избирать род гражданской службы, обыкновенно стремятся в министерские департаменты, где и виды честолюбия, и способы содержания более льстят их надеждам. По прошествии нескольких лет, они перемещаются в высшие звания по судебным и исполнительным местам, и, таким образом, минуют канцелярские должности, не получив надлежащего сведения о порядке делопроизводства. Для устройства канцелярий, давно озабочивающего правительство, полагаю необходимым, чтобы улучшение содержания согласовано было с образованием детей, для гражданской службы назначаемых, и чтобы с тем вместе учреждена была правильная для них постепенность в повышениях. Убеждение в сих истинах возродило во мне мысль о пользе учреждения особенного Училища правоведения. Многие из опытнейших и усерднейших слуг Ваших помышляли и прежде меня о таком учреждении; но значительные издержки, необходимые для первоначального устройства подобного заведения, могли исполнению сей мысли препятствовать.
Вам, Государь, принадлежит все, что я имею и самая жизнь моя! И если б уделением моего избытка мог я содействовать пользе службы Вашего Императорского Величества, - мог быть полезен родине, к коей привязан душою, то почел бы себя безмерно счастливым. Побуждаемый сими чувствами, я желал бы пожертвовать сумму, потребную на приобретение дома и на первоначальное обзаведение Училища правоведения. He дерзая обременять внимание Вашего Императорского Величества подробным изложением тех оснований, на коих может быть учреждено, как заведение сие, так и самое вступление в службу воспитанников онаго, я приемлю смелость повергнуть воззрению Вашего Величества главнейшие предположения и начала:
1) В сем заведении молодые русские дворяне, от 12 до 15 лет, кроме знания языков и вспомогательных наук, должны бы, в продолжении 6 лет, преимущественно образоваться в практическом русском правоведении, т.е. в познании на самом опыте канцелярского порядка и форм делопроизводства, в кратком и правильном изложении дел и, наконец, в решении оных, сообразно с законами.
2) По окончании курса наук, воспитанники были бы обязаны прослужить шесть лет по ведомству министерства юстиции, начиная оную в канцеляриях, с низших штатных должностей.
3) Дабы не подвергнуть сих воспитанников бедствиям нужды и охранить нравственность их от корыстных искушений, надлежало бы, при назначении их в губернии, по причине скудости губернских штатов, определять добавочный оклад, примерно по 700 р. каждому.
4) Ежегодный выпуск из числа 150 воспитанников, предназначаемых для сего заведения, может составлять примерно до 20 человек.
5) Ежегодное содержание сего заведения, по сделанному мною исчислению, не простиралось бы впоследствии выше двухсот тысяч рублей.
В случае, если бы Вашему Императорскому Величеству благоугодно было удостоить сие предположение Высочайшего соизволения Вашего, то я приступил бы немедленно к составлению проекта и штата. Дозвольте, Всемилостивейший Государь, надеяться, что дерзновение всеподданнейшей просьбы найдет пред Вами оправдание в пламенных чувствах беспредельной благодарности, с коими есмь Вашего Императорского Величества.
Подпись (Петр Ольденбургский)"*(52).
Император Николай I передал это письмо М.М. Сперанскому с надписью: "Благородные чувства принца достойны уважения. Прошу, прочитав, переговорить с ним и мне сообщить, как ваши замечания, так и то, что вами с принцем условлено будет"*(53).
Михаил Михайлович поговорил с Петром Георгиевичем и 24 января 1835 года представил государю записку "Специальные училища"*(54), в которой изложил свое мнение о предложении принца Ольденбургского создать в России специальное учебное заведение для подготовки молодых людей к судебной деятельности. "Для судей везде нужны способные и благовоспитанные делопроизводители, - писал он, - у нас они нужнее, нежели где-нибудь: ибо у нас нет и долго еще не будет ни ученых судей, ни ученых адвокатов. Судьи у нас, в нижних и средных местах*(55), избираются из дворян, большею частию военных, а в высших определяются из чинов, также военных и гражданских. И нет причины изменять сей порядок, если бы изменить его и было возможно. При добром делопроизводителе судья, избранный доверием сословия, с здравым смыслом и чистою совестию, хотя и без технического знания, вообще может быть полезнее, нежели судья просто ученый. Но тот же избранный доверием судья, при худом производстве, будет прикрывать только собою его пристрастие или невежество.
Университеты наши не могут доставить судебной части добрых делопроизводителей, во-первых, потому что там студенты учатся, а не воспитываются; во-вторых, потому что они выходят и в военную, и в другие роды службы, не были обязаны следовать определенному назначению; то же можно сказать и о лицеях; воспитанники их, коих впрочем, и число незначительно, расходятся по всем родам гражданской службы и редко служат по судебной части.
Из сего видно, что учреждение специального училища для судебной части, в коем бы воспитанники теориею и практикою приготовлены были предпочтительно к прохождению сего рода службы, представляет неоспоримую пользу. Возражение, что сим уменьшится число учащихся в университете, не может быть уважительно, потому что число воспитанников сего училища, по самому составу его, полагается весьма ограниченным: каждый год из него может быть выпускаемо не более как от 20 до 25-ти человек"*(56).
В течение последующих четырех месяцев были составлены и обсуждены в Государственном совете проекты учредительных документов для Училища правоведения. 29 мая 1835 года император Николай I издал Именной указ, данный Сенату, в котором говорилось:
"Принц Петр Ольденбургский представил Нам предположения свои о учреждении при Министерстве юстиции Училища правоведения, для образования молодых дворян к гражданской службе по судебной части, вызываясь пожертвовать из собственного своего достояния нужную сумму на приобретение дома для училища и на первое онаго устройство.
Вменяя себя в приятную обязанность воздать справедливость побуждениям, на коих основано предположение принца, и приемля оные доказательством примерного его усердия к общему благу и наследственного ему глубокого чувства любви к Отечеству, Мы поручили рассмотреть составленное им начертание правил предполагаемого заведения Государственному Совету.
Утвердив ныне поднесенный Нам вследствие сего Государственным Советом проект устава Училища правоведения и примерный штат сего заведения на первое трехлетие и препровождая оные в Правительствующий Сенат, для приведения в надлежащее исполнение, Повелеваем вместе с тем предоставить принцу, согласно желанию Его, сделать все предварительные приготовления к помещению Училища и начальному онаго устройству"*(57).
Для размещения училища правоведения принц Ольденбургский планировал сначала построить роскошное здание на берегу Невы, близ Таврического сада. Был уже начертан план и эскиз фасада этого сооружения, но потом принц, не захотев, по всей видимости, ждать несколько лет открытия Училища, решил купить трехэтажный дом И.И. Неплюева, расположенный на берегу Фонтанки, напротив Летнего сада (Фонтанка, 6). Обустройство его для Училища заняло всего несколько месяцев - к концу ноября здание было готово для открытия в нем Училища. Здесь когда-то находился Пажеский корпус, потом проживал герой Отечественной войны 1812 года генерал-фельдмаршал Барклай де Толли. По возвращении из Сибири в этом доме снимал помещения М.М. Сперанский: его кабинет с огромной библиотекой располагался в месте, где впоследствии была устроена церковь Училища правоведения - во имя Святой Екатерины, названная так в память матери принца Петра Ольденбургского.
В ноябре завершились приемные экзамены в новое учебное заведение. А 5 декабря 1835 года состоялась торжественная церемония открытия Училища правоведения. Помимо множества сановников и других почетных лиц на ней присутствовали император Николай I, его сын - цесаревич великий князь Александр Николаевич, брат - великий князь Михаил Павлович и племянник, главный виновник торжества - принц Петр Георгиевич Ольденбургский.
Литератор и музыкальный критик Владимир Васильевич Стасов (1824-1906) обучался в Училище правоведения с 1836 по 1843 год. В воспоминаниях, писавшихся около 1880 года*(58), он представил это учебное заведение в качестве одного из самых удивительных явлений в истории русского образования и показал, какую огромную роль сыграл в его судьбе принц П.Г. Ольденбургский.
"Наше училище, - вспоминал В.В. Стасов, - появилось на свет всего лишь за несколько месяцев до моего поступления, и именно: в декабре 1835 года. История его происхождения - совершенно исключительная и особенная между всеми нашими училищами. Все у нас на Руси, от верху и до низу, хорошо понимали в то время, что одна из самых блестящих наших язв - проклятое чиновничество, прогнившее до мозга костей, продажное, живущее взятками и не находящее в них ровно ничего худого, крючкотворствующее, кривящее на каждом шагу душой, пишущее горы дел, лукавое, но не умное, едва грамотное, свирепое за бумагами, хотя добродушное на вид дома и за вистом. Все на него горько жаловались в разговорах и рассказах, все поднимали его на зубок в романе и на театре, и однако дело не трогалось с места. Разговору было много, и все-таки никто ничего не предпринимал, никто ничего даже и не предлагал, чтобы помочь общей беде и вытравить гнойную болячку. И вдруг нашелся помощник, выступил вперед, смелый начинатель, придумавший, что надо сделать, и в ту же минуту энергически принявшийся за дело. Это был 23-х летний юноша, едва сам кончивший воспитание, едва вступивший в период самостоятельности, - но тем-то его почин и решимость были неожиданнее. То было для него самое время для веселой и беззаботной жизни, для праздников, торжеств и пиров - он этого не захотел, от всего отказался и вместо того задумал крупное дело, серьезное и важное, требовавшее всего человека, всего его времени, забот и помыслов. Этот молодой человек, представлявший такое необыкновенное исключение в свои годы, был принц Петр Ольденбургский. По отцу, религии и серьезному, солидному воспитанию он был полу-иностранец, хотя родился в России, и по всем симпатиям и чувствам был настоящий русский. А когда он достиг совершеннолетия, то очутился владельцем нескольких миллионов, разросшихся в продолжение его малолетства и юношества, из основной суммы, пришедшейся на его долю после его матери, великой княгини Екатерины Павловны. Как племянник императора, он скоро добился возможности осуществить свою мысль. Ему позволено было основать училище правоведения, а приступая к его устройству, он отдал целый миллион на покупку дома и его обзаведение. Он считал Училище чем-то своим, родным и близким себе: все свое время, все заботы и помышления отдавал ему. В Училище он приезжал почти всякий день, иногда по несколько раз в день, присутствовал при лекциях в классах, бывал во время рекреаций, навещал училище при обедах и ужинах; даром что сам лютеранин - стоял нередко на обедне и всенощной в училищной церкви, и иногда приезжал даже ночью, возвращаясь из дворца или с какого-нибудь неизбежного собрания, бала, театра, и всякий раз оставался по несколько часов. Тут он проходил по всем этажам и залам. Вообще говоря, навряд ли была такая подробность училищной жизни, которой бы он не видел собственными глазами, и которую от него можно было бы спрятать или исказить. Все это имело чрезвычайно важные последствия: Училище стало на такую ногу, на какой не стояло ни которое из тогдашних русских училищ, и во многом получило особенный характер. В нем несравненно менее было казенного, формального, рутинного и зато было (по крайней мере, в первое, мое время) что-то, напоминавшее семейство и домашнее житье. Обращение было совсем иное, чем во всех других учебных заведениях"*(59).
А.Ф. Кони усматривал в учреждении Училища правоведения единственно возможный в условиях 30-х годов XIX века способ постепенно, мало-помалу улучшить состояние российских судов. По его словам, думать в то время "о немедленной возможности преобразования русского суда было немыслимо. Этот суд был органически связан со всем дореформенным бытом России и, в особенности, с крепостным строем общества. Пред переустройством последнего отступала даже громадная энергия самодержца, искренно желавшего снять с миллионов своего народа иго, которое, по своим нравственным последствиям, было, во всяком случае, хуже монгольского. Поэтому и об иных формах и приемах суда можно было только мечтать, прибегая лишь к временным улучшениям, с трудом пробивавшим себе дорогу среди постоянной возможности ухудшения. К таким улучшениям относилось учреждение специальной юридической школы - Училища правоведения, которое должно было вливать в суды, понемногу, из году в год, контингент молодых, образованных и добросовестных юристов"*(60).
Императорское Училище правоведения создавалось в качестве юридического учебного заведения, специально предназначавшегося для подготовки судебных деятелей. Поэтому обучение юридическим наукам соединялось в нем с воспитанием у молодых людей качеств, которые считались необходимыми для этой профессии. Очевидно, что при устройстве такого учебного заведения следовало действовать предельно осторожно и обдуманно. По этой причине Устав императорского Училища правоведения был утвержден 29 мая 1835 года императором Николаем I только на первое трехлетие его существования. Предполагалось, что функционирование Училища в течение данного срока позволит испытать на практике нормы Устава и узнать, какие элементы внутреннего устройства этого учебного заведения и его учебной программы оказались разумными, и какие из них необходимо переменить, исправить или устранить.
Новый и окончательный вариант Устава Училища правоведения, выработанный на основе опыта его трехлетней деятельности, был утвержден Именным указом императора Николая I, данным Сенату, 27 июня 1838 года*(61).
В первом его параграфе говорилось, что "Училище правоведения имеет целию образование благородного юношества на службу по части судебной". Третий параграф предписывал, что "прием воспитанников в сие заведение дозволяется только из сословия древнего потомственного российского дворянства, внесенного в шестую часть родословной книги, также детей: военных чинов не ниже полковника, а гражданских 5-го класса или статского советника"*(62). Устанавливая это ограничение, исходили, вероятно, из той мысли, что выходцы из таких семей будут на государственной службе людьми достаточно независимыми и не станут порочить себя взяточничеством и другими бесчестными поступками.
Отец Константина Победоносцева имел чин статского советника, который был ему присвоен при уходе в отставку в награду за многолетнюю и беспорочную службу. В 1824 году имя Петра Васильевича Победоносцева внесли в дворянскую родословную книгу Московской губернии*(63).
§ 194 принятого в 1838 году Устава Училища правоведения определял, что "императорское Училище правоведения состоит в 1 разряде учебных заведений, и в правах и в преимуществах своих равняется с Царскосельским лицеем"*(64). Главное начальство над Училищем вверялось, согласно § 9 Устава, попечителю (т.е. принцу Петру Георгиевичу Ольденбургскому). Непосредственное управление Училищем призван был осуществлять подчиненный попечителю директор. Первым лицом после директора в училищном управлении считался инспектор классов. Как и в университетах, в Училище правоведения имелся Совет: его председателем выступал директор, а членами - инспектор классов и профессора.
Полный курс обучения в Училище правоведения длился, в соответствии с § 12 Устава, семь лет. Он разделялся на "приуготовительный" и "окончательный или собственно юридический" курсы. "Приуготовительный" курс был рассчитан на четыре года и совершался в 7, 6, 5 и 4 классах. "Окончательный" продолжался три года: для него отводились 3, 2 и 1 классы.
Учеба в рамках "приуготовительного" курса предполагала изучение таких общеобразовательных предметов, как: закон Божий и церковная история, география, математика, история всеобщая и российская, естественная история и физика, логика и психология, языки: русский и славянский, а также латинский, немецкий и французский.
Учебная программа "юридического" курса предусматривала, согласно § 13 Устава, преподавание: 1) энциклопедии законоведения, 2) римского права, 3) государственного права, т.е. законов основных о состояниях и учреждений, 4) гражданского права и межевых законов, 5) уголовного права, 6) судебной медицины, 7) судопроизводства, как гражданского, так и уголовного, и делопроизводства, 9) местных или провинциальных законов, 10) законов финансовых и полицейских, с предварительным изложением политической экономии, 11) юридической практики, как гражданской, так и уголовной, 12) сравнительного законоведения*(65).
На учебу в Училище правоведения принимались подростки не моложе 12 и не старше 15 лет. Впрочем, если они были на полгода моложе 12-ти или настолько же старше 15 лет, их зачисляли в состав учащихся. Константину Победоносцеву в момент поступления сюда на учебу исполнилось 14 лет.
Училище правоведение было учебным заведением закрытого типа. Для его воспитанников устанавливалась особая форма одежды. Им предписывалось, в соответствии с § 64 Устава 1838 года, носить "мундир темно-зеленого цвета со светло-зеленым суконным воротником и обшлагами и с черной выпушкой на воротнике. Пуговицы золоченные, с изображением сенатского чекана; панталоны по цвету мундира"; шляпу треугольную. Воспитанники окончательного, юридического курса должны были иметь на воротнике по одной золотой петлице, а начального курса - по одной серебряной.
В стенах самого Училища воспитанники должны были носить куртки такого же цвета, как и мундир, с разрезным воротником без петлиц. Шинели воспитанников также имели темно-зеленый цвет и светло-зеленый суконный воротник.
Согласно § 51, "воспитанники, отличившиеся доброю нравственностью и успехами", награждались "при публичном акте книгами и похвальными листами, за подписанием председателя и членов Совета с приложением училищной печати".
"Разные меры, допускаемые к исправлению" нерадивых учащихся, определялись специальной инструкцией Попечителя. § 56 Устава 1838 года допускал применение "исправительного наказания", под которым понималось сечение розгами. Но применяться оно могло не иначе, как с разрешения директора, только в исключительных случаях и притом лишь в трех младших классах.
На практике "исправительное наказание" почти не применялось. Редкий случай его применения в 1842 году записал в своем дневнике воспитанник Училища Константин Победоносцев. "30 октября. В VI классе Пьянова высекли за то, что он подменил балл. Это еще первая в нынешнем году экзекуция"*(66).
Принц Петр Ольденбургский воспитывался (вместе со своим братом Александром) в большой строгости. Его мать - великая княгиня Екатерина Павловна требовала от воспитателей своих сыновей: "Сделайте из них людей, и не щадите в них принцев". По этому правилу он организовал воспитание и будущих русских юристов во вверенном ему Училище правоведения. Директором его был назначен Семен Антонович Пошман (1788-1847), посвятивший свою молодость армии. Последним местом его военной службы был штаб Отдельного корпуса военных поселений, который состоял под командованием А.А. Аракчеева. Прослужив в нем с марта 1823-го по декабрь 1824 года, Пошман ушел в отставку с чином полковника. 19 февраля 1827 года он был определен за обер-прокурорский стол в Межевой департамент Сената, а в феврале 1835 года его назначили исправляющим должность обер-прокурора 2-го департамента Сената. На пост директора Училища правоведения С.А. Пошман был назначен 10 июня 1835 года и состоял он в этой должности до самой смерти в 1847 году.
По свидетельству М.М. Молчанова, обучавшегося в Училище с 1837-го по 1845 год, первый его директор, Семен Антонович Пошман, "был человек, как говорится, "строгих правил". Военный служака, он внес в гражданское училище и военную дисциплину и безмолвное повиновение начальству.
Все время управления Училищем он оставался верен раз принятому принципу и держал все и всех, как говорится, "в ежовых рукавицах". Мы все побаивались его не на шутку - это правда, но правда и то, что в самом этом страхе юные сердца наши инстинктивно чувствовали в этой строгой, до абсолютизма доходящей власти желание нам добра и стремление сделать нас людьми чести и порядка"*(67).
§ 50 Устава 1838 года определял, что "воспитанники, кончившие курс в Училище, сообразно успехам, показанным ими как на последнем испытании, так и на двух предыдущих, удостаиваются Советом чинов 9, 10 и 12-го класса. Причем строго принимается в соображение поведение выпускаемого"*(68).
На должности преподавателей юридических наук в Училище правоведения приглашались профессора из Царскосельского (с 1843 года - Александровского) лицея и из Санкт-Петербургского университета, а также чиновники, имевшие юридическое образование.
В.В. Стасов отмечал в своих воспоминаниях: "Учителя и профессора были у нас не Бог знает какие, однако же, приблизительно все лучшие, каких тогда можно было достать в Петербурге. Многие были взяты к нам, для старших классов, из числа тех, что преподавали в Царскосельском лицее, а Лицей считался в то время лучшим штатским заведением, тем самым, чем был Пажеский корпус между военными"*(69).
В период учебы Константина Победоносцева в Училище правоведения (1841/1842 и 1842/1843 учебные годы) юридические науки здесь преподавали Петр Давидович Калмыков (1808-1860), Василий (Вильгельм) Васильевич Шнейдер (1793-1872), Александр Иванович Кранихфельд (1812-1881), Никифор Алексеевич Палибин (1811-1861), Роман Андреевич Штекгардт (?-1848).
Прежде, чем изучать юридические науки, учащиеся слушали лекции по юридической пропэдевтике. Их читал профессор Р.А. Штекгардт. Он был "небольшого роста, худощав и носил парик. Сидя на кафедре, стоявшей у стены, и читая лекцию, он имел привычку раскачиваться взад и вперед. Воспитанники изловчились в стену вколачивать гвоздь, так чтобы при покачивании профессора парик зацеплялся за гвоздь, и обнажалась безволосая голова немецкого ученого"*(70).
На первой лекции Штекгардт объяснял, что представляет собой юридическая пропэдевтика. "Греческое слово "пропэдевтика", - говорил он, - означает так же, как немецкое "Vorschule", учение приуготовительное для какой-нибудь науки. Правоведение или Юриспруденция, обнимая все стороны человеческой жизни, есть одна из наук, более всех нуждающихся в таком предварительном учении. Следовательно, для изучения прав необходима юридическая пропэдевтика. Под этим названием разумеем мы связное систематическое собрание различных предварительных понятий и сведений, без которых вступление в область правоведения чрезвычайно шатко, уразумение его неясно и начальное изучение трудно и почти бесплодно"*(71). Содержание курса юридической пропэдевтики, читавшегося в Училище правоведения, определялось не только уровнем образованности его воспитанников, готовившихся к изучению юридических наук, но и сущностью самой юриспруденции. Юридическая пропэдевтика призвана была, по словам профессора Штекгардта, "привести в ясность все понятия и идеи, все исторические и литературные сведения, которые частию уже предполагаются известными в науке правоведения, частию же по обильному ее содержанию только упоминаются в ней, но остаются без дальнейшего объяснения, частию, наконец, являются в кратком и неполном виде. Сверх того, пропэдевтика должна представить способ изучения прав вообще, т.е. всеобщую юридическую методологию"*(72).
Воспитанники не любили юридической пропэдевтики, поскольку преподавалась она догматически и к тому же на немецком языке или на латыни. Но Победоносцев показывал при ее изучении такие успехи, что иногда приводил профессора Штекгардта в полный восторг. 7 октября 1842 года Константин записал в свой дневник: "Штекгардт. Последнему отвечал я по-латыни 12 §, и так восхитил его, что он сошел с кафедры, облобызал меня, жал руку и поставил 12"*(73).
Чтобы получить положительную оценку на экзамене по юридической пропэдевтике, учащиеся готовы были на любые уловки. Об одной из них Победоносцев рассказал в своем дневнике. В записи, сделанной 30 апреля 1844 года, он сообщил: "Завтра затевают у нас новый обман во время Штекгардтова экзамена: пишут по два экземпляра всех билетов, каждый готовит из всего курса только один билет, и когда берет билет со стола, говорит тот номер, который сам учил, а на приготовленном стуле билет ему обменивают. Если это удастся, о, какая жалкая существенность"*(74). Уловка оказалась успешной, но Победоносцеву данный успех не принес радости. В своем дневнике он оставил следующую запись на сей счет: "Употребили в дело эту хитрость, о которой я вчера писал, и она удалась вполне. Все были в этом деле обмануты: и директор, и инспектор, и Штекгардт, и Генцшель, заседавший на экзамене. Совестно было молиться до и после экзамена. Разумеется, успех был блестящий"*(75). Спустя месяц он продолжал испытывать неловкость от того, что участвовал в обмане профессора Штекгардта. "Совестно вспоминать об экзамене Штекгардта, и разговоры об этом не прекращаются в классе", - признавался Константин в дневниковой заметке, сделанной 1 июня. Он искал оправдание этому обману и находил его в системе преподавания юридической пропэдевтики профессором Штекгардтом. "Многие, - отмечал Победоносцев в своем школьном дневнике, - говорят, и не без основания: "Что же нам делать, когда начальство ставит нас в невозможное положение? Нас заставляют слушать лекции и отвечать на языке, которого мы не понимаем и на котором не можем объясниться нисколько". И действительно, не менее как три четверти нашего класса совсем не знают или совсем плохо знают по-немецки; странно сказать, есть в числе таких даже немцы по происхождению, т[о] е[сть] имеющие мать или отца немцев. Прохождение сквозь уроки Михлера и Шнеринга не подвинуло их ни на шаг в знании немецкого языка. А между тем, начиная с низших классов, некоторые предметы преподаются на немецком языке будто бы для практики. С физикой, географией можно еще как-нибудь справиться, но когда дело доходит до предметов философского содержания, до пропедевтики и энциклопедии, тут, что называется, свет досками забран и нет никакого выхода. Иной пробует учить наизусть параграфы, ничего не понимая, и можно себе представить, что из этого выходит. Так однажды, помнится, Андрюша пробовал отвечать Штекгардту, начал первую фразу: "Ungeachtet dieser Wissenchaft", - потом после некоторой паузы произнес: "als", - и затем последовало гробовое молчание..."*(76).
О том как, преподавали в Училище правоведения другие профессора, Константин Победоносцев в своем дневнике умолчал. Зато о них довольно подробно написали в своих мемуарах те, кто учился здесь немногим раньше или позднее его.
Так, о профессоре П.Д. Калмыкове В.В. Стасов утверждал, что он лекциями по энциклопедии законоведения и уголовному праву "ничуть не удовлетворил" ожидания учащихся*(77). "Другой профессор, некто Палибин*(78), - вспоминал Владимир Васильевич, - приводил нас в изумление, читая нам, под заглавием "Государственное право", прямо статьи из Свода законов, которые мы должны были заучивать слово в слово по его литографированным запискам, перечисляя без малейшего пропуска, все "департаменты", "отделения" и "столы" министерств, губернских правлений и других мест, и тут же должны были в зубряжку пересчитывать "предметы их ведомства"*(79). "Еще один профессор, Шнейдер, - продолжал свои воспоминания Стасов, - был человек великолепный, по прекрасной душе, благородству и энергии своей. Все его у нас любили, от мала до велика, и я думаю, что нет никого из бывших в те времена в Училище, кто не сохранил бы о нем самого благодарного, полного симпатии и уважения воспоминания. Но как профессор, он казался нам тяжелым немецким педантом, со всем своим "римским правом", которого мы никак не соглашались признать чудодейственною силой, долженствующею прочистить, осветить и направить все наши понятия о праве, о всем справедливом, несправедливом, законном и преступном. Нам казалось, что тут излагаются все такие ординарные вещи, которые мы очень хорошо знаем и без всякого классического римского права, наприм[ер], что нельзя строить свой дом на чужой земле, нельзя продавать яблоки из чужого сада, и тому подобные необыкновенные никому неизвестные истины"*(80).
Известный в дореволюционной России адвокат К.К. Арсеньев*(81) обучался в Училище правоведения с 1849 до 1855 года. В своих мемуарах он характеризовал П.Д. Калмыкова, в противоположность В.В. Стасову, как весьма достойного профессора. "Всегда серьезный, почти мрачный, но изысканно-вежливый и деликатный, - вспоминал Константин Константинович, - он поражал нас сдержанно-страстным отношением к своему предмету, выражавшимся во всем - в голосе, тоне, в образной речи, в пафосе, с которым он говорил об уважаемых им ученых... или восставал против несимпатичных ему форм уголовной кары (напр., против смертной казни, против телесного наказания и наложения клейм). Это последнее в тогдашнее время было совсем небезопасно для профессора, но Калмыков не останавливался перед подобными соображениями. Он, очевидно, хотел передать слушателям не только свои сведения, но и часть своего настроения. Не скажу, чтобы это ему особенно удавалось, чтобы мы его всегда понимали, вполне проникались его образом мыслей; кое-что, однако, врезывалось нам и в память, и в душу, и мы выходили из его класса не только с сознанием приятно проведенного времени - как после лекций Загорского*(82) и Вышнеградского*(83), - но с пробужденною на время мыслью, с тяжелым чувством чего-то неладного в окружающем нас мире. Учились мы у Калмыкова усердно и довольно успешно; в его преподавании нам были доступны даже немецкие философские теории, не была страшна даже знаменитая "лестница наказаний", наводившая ужас на столько поколений молодых юристов. Уголовное право было единственным предметом, по которому мы вынесли из Училища не бессвязные обрывки знаний, а нечто стройное и целое"*(84).
Относительно профессора Палибина мнения тех, кто получал образование в Училище правоведения в 40-е - начале 50-х годов XIX века, также расходились. М.М. Молчанов писал о нем: "Никифор Алексеевич Палибин, профессор государственного права - человек правдивый, с приличными манерами и гордой осанкой при весьма невысоком росте. Как звучно при общей тишине неслась его речь, когда уверенным голосом он провозглашал: "Император всероссийский есть монарх неограниченный и самодержавный, коему повиноваться не только за страхом, но и за совестью сам Бог повелевает!" - и слово "Бог" произносилось с таким пафосом, что оно невольно западало в душу каждого из слушателей"*(85).
"Государственное право Палибина, - утверждал в своих воспоминаниях И.А. Тютчев, - представляло какое-то извлечение из первых трех томов Свода законов. Начиналось оно словами: "Император Всероссийский есть монарх самодержавный, неограниченный, повиноваться коему не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает". Порядок делопроизводства в Сенате, по словам Палибина, воспитанник Училища должен так твердо знать, чтобы безошибочно ответить спросонья на вопрос: в какой департамент направить дело из такой-то губернии. Курс Палибина, может быть и очень полезный, мне казался не наукой, а каким-то сбором сведений, совершенно лишенных научного характера"*(86).
"Римское право, во всех трех классах старшего курса, читал В.В. Шнейдер - точно так же, как и латинскую словесность, т.е. добросовестно, но неумело, - вспоминал К.К. Арсеньев. - Мы уважали профессора, но не любили его предмет и не отдавали себе даже ясного отчета в необходимости его для юристов. Несравненно ниже Шнейдера стоял Палибин, читавший государственное право. Его курс был ничем иным, как рядом выписок из подлежащих томов Свода законов (1-го, IX-го). Об основных началах государственного права, о фазисах его развития, о положении его в Западной Европе мы не узнавали ровно ничего - зато должны были заучивать предметы ведомства каждого министерского департамента, каждого губернского и уездного присутственного места"*(87).Князь В.П. Мещерский, поступивший в Училище правоведения в 1850-м, то есть спустя четыре года после того, как из него был выпущен К.П. Победоносцев, и окончивший обучение в нем в 1857 году, также положительно отзывался о профессоре В.В. Шнейдере: "Это был и симпатичный, и оригинальный тип, коего в теперешнее время смешно было бы найти и след. В нем жил дух римлянина золотого века Рима и в то же время жил человек со всеми оттенками благородства и деликатности, с одной стороны, и высокого образования - с другой. Хотя он был немец, но никогда никому из нас в голову не приходило на этого старика смотреть, как на немца: он все время в течение трех лет нам представлялся фантастическим римлянином"*(88).
О содержании лекций А.И. Кранихфельда по гражданскому праву, которые читались в Училище в то время, когда здесь учился Константин Победоносцев, свидетельствует изданный профессором в 1843 году учебник под названием "Начертание российского гражданского права в историческом его развитии". Оно давало догматическое изложение гражданско-правовых институтов, сдобренное историческими обзорами. В понимании существа гражданских законов и основных правовых категорий Александр Иванович строго следовал положениям "Свода законов Российской империи". Гражданское право, по его словам, это "гражданские законы, в совокупности взятые, в виде единого целого, выведенного, как общий результат, из отдельных законоположений"*(89). Содержание курса гражданского права А.И. Кранихфельд изложил по системе Свода гражданских законов. Его учебник состоял поэтому из введения и четырех книг: 1) "О правах и обязанностях семейственных; 2) "О правах по имуществам"; 3) "О способах приобретения и укрепления прав на имущества в особенности"; 4) "О правах по обязательствам". В последней книге описывалось договорное право. Сначала давались общие понятия и исторический обзор. Затем излагались действующие законоположения "о договорах вообще", "об обеспечении договоров", "о договорах по имуществам" и, наконец, "о договорах личных".
К.К. Арсеньев, слушавший в начале 50-х годов в Училище правоведения лекции профессора Кранихфельда, утверждал в своих мемуарах, что законы о финансах и гражданское право читались Александром Ивановичем "до крайности плохо; это было нечто в роде палибинского курса государственного права, т.е. перифраза действующих законов, без всяких исторических и догматических толкований. Профессор, вдобавок, был совершенно лишен дара слова и неумел поддержать своего авторитета даже теми внешними средствами, к которым прибегали некоторые из его товарищей. При нем более, чем при ком-либо другом из преподавателей старшего курса (за исключением, конечно, Малиновского), процветало школьничество. Так, например, он имел привычку входить в класс тотчас после звонка и со звонком же приостанавливать лекцию, почти на полуслове, при чем всегда произносилась фраза: "Но об этом в следующий раз". Бывали случаи, когда эта фраза говорилась в полголоса кем-либо из учеников, прежде чем ее успевал сказать профессор; случалось и так, что в момент входа его в класс там не было ни одного слушателя, а через несколько секунд в дверях появлялась голова какого-нибудь шалуна и слышались слова: "Здесь ли почтенный профессор? Началась ли лекция почтенного профессора?" - после чего гурьбою вваливались в класс все воспитанники. Тогда нам все это было смешно, но теперь досадно вспомнить, что в таких малоискусных руках находился такой предмет, как гражданское право. Не менее досадно и то, что нас не умели заинтересовать судопроизводством, хотя его читали бывшие воспитанники училища, знакомые с потребностями учеников - и притом люди очень дельные, заслужившие на службе самую почетную известность"*(90).
Объясняя, почему преподаватели Училища правоведения оказались не вполне достойными своего звания, К.К. Арсеньев отмечал, что "несправедливо было бы винить за это одно училищное начальство. Многие из наших преподавателей были в то же время профессорами Петербургского университета (Шнейдер, Кранихфельд, Неволин*(91), Калмыков); негде, может быть, было и взять лучших. Главная разница между университетскими и училищными лекциями заключалась, я думаю, в том, что те же профессора читали иначе, когда имели перед собою студентов, а не мальчиков (не столько по возрасту, сколько по положению и привычкам). У нас профессор поневоле обращался в учителя, отвечающего не только за знания учеников, но и за тишину и порядок в классе. От него требовали беспрестанного спрашиванья уроков, т.е. чего-то весьма мало сходного с университетским преподаванием. Я нисколько не удивился бы, если бы узнал, что большинство профессоров относилось к нам с некоторым пренебрежением, смотрело на нас сверху вниз"*(92).
Однако в целом преподаватели Училища правоведения оставляли в своих учениках добрую о себе память. Выступая в 1860 году, на 25-летнем юбилее Училища, с речью, К.П. Победоносцев счел необходимым сказать про своих преподавателей: "Они влагали в юные души наши: добрую мысль, доброе слово, доброе предание, завет добрый. Они не говорили нам: наслаждайтесь жизнию и таитесь, когда увидите зло и беззаконие; ведайте бумагу, не тревожьтесь о живом человеке. Нет! Не домом соблазнителей был для нас этот дом, а домом учителей! Нас отпускали со словом "союз", но говорили, что союз для труда, а не для почетных наслаждений"*(93).
Дневниковые заметки, которые Победоносцев вел во время пребывания в Училище правоведения, показывают, что он был прилежным учеником. Воспитанники, проводившие свои дни в безделье, вызывали у него удивление. Так, однажды он написал в своем дневнике: "У нас есть странные люди, которые целый день, целую неделю, целый год кутят и ничего не делают. Днем по будням они болтают, поют, играют в преферанс, в орлянку и в другие игры, пляшут канкан и ругают директора. По праздникам день проводят в трактире за бильярдом, вечера - Бог знает где, - словом, живут настоящею минутой и более ничего знать не хотят"*(94). При этом Константин признавался в своем дневнике в том, что и сам неоднократно совершал предосудительные поступки. "С прошлого года, - сообщал он в одной из своих записей, - возникло и распространилось у нас изобретение, которое, не знаю, дошло ли еще до Москвы. Вместо трубки курят папиросы, так эта штука называется. Еще зимой я дивился, глядя, как Пейкер*(95) фабриковал их, свертывая трубочки из печатной бумаги и наполняя их табаком. Теперь это усовершенствовали; берут карандаш или вроде того палочку, скатывают на ней пластинку тонкой почтовой бумаги, заклеивают края; потом загибают эту трубочку с одной стороны, наполняют ее табаком, загибают снова - и курево готово. Только что завелись папиросы и в продаже в магазине Богосова, в д[оме] Армянской церкви, но у нас только богатые берут оттуда, а прочие продовольствуются самодельщиной. В классе эта манипуляция беспрестанно производится, виноват и я, грешный. Курят в трубу: один увеселяется, а другой караулит"*(96) (курсив мой. - В.Т.).
Жизнь в Училище состояла не только из учебы. Его воспитанники имели достаточно свободного времени, чтобы читать книги, выходившие за рамки учебной программы. 20 января 1843 года Победоносцев записал в свой дневник: "Вечером был у нас в классе обыск, производившийся Кранихфельдом*(97) и Бушманом*(98). У меня поймал инспектор стихи Лермонтова, однако оставил их и советовал держать у Бушмана: "Конечно, Лермонтов поэт, но он умер нехорошею смертью..."*(99).
Пребывавший в Училище в одно время с К.П. Победоносцевым М.М. Молчанов писал полвека спустя в своих воспоминаниях: "Если объем и курс учения не был так обширен, как теперь, то, когда мы были в Училище, очень много времени посвящалось чтению. В некоторых классах были свои библиотеки. Каждый воспитанник вносил в месяц известную сумму, кажется по два рубля, приобретались все лучшие произведения русской, французской и немецкой литературы и потом, при выпуске, книги эти делились по жребию. Романы английские Вальтер-Скотта, Копера и Мариетта, в французских переводах Defaucompret, были излюбленным чтением. Но само собою разумеется, что прежде всего читались корифеи русской словесности: Пушкин, Марлинский, Лермонтов, Гоголь, Жуковский, Лажечников, Масальский, Денис Давыдов, с его - "Бурцов, ёра забияка, собутыльник дорогой, Ради рома и арака - посети домишко мой"*(100).
Помимо чтения художественных книг учащиеся посещали театральные спектакли. 31 марта 1844 года Победоносцев занес в свой дневник: "Отправился в Михайловский театр в намерении развлечь себя в этот вечер. В 7 часов начался спектакль драмою: Le bal masquesous Louis XIV; пьеса пустенькая, которую я, помнится, читал когда-то в "Репертуаре". Но ее оживляла прекрасная игра артистов, которая у французов из ничего умеет занять зрителей"*(101).
Принц Ольденбургский старался разнообразить жизнь воспитанников вверенного его попечению Училища и нередко устраивал для них концерты у себя во дворце. Об одном из них, состоявшемся 16 октября 1843 года, написал в своем дневнике Константин Победоносцев: "Сегодня концерт у принца, и мы все туда идем. Вместо скучного Штекгардта пошел я с римским правом в лазарет. Между тем принц был наверху, во всех классах. Георгиевский спрашивал меня, читал мое сочинение; добрейший старик, но какой устарелый! Спальни все отперты. Желающие бреются там в ожидании концерта.
После всенощной пошли прямо в спальни одеваться. Мы дожидались довольно долго, погода была скверная. За нами приехал, наконец, какой-то длинный ящик, куда все уселись и переехали. По великолепной лестнице взошли мы наверх в богатую раззолоченную залу. Все было уже готово к концерту. Добрый наш принц был тут; принцесса сидела с Толстою в ближней комнате, с нею баронесса Крюднер. После первой половины разошлись мы по комнатам, где были накрыты столы с разными яствами. Пили чай, ели мороженое. Тут же устроены деревянные горы, с которых катались маленькие. Потом началась вторая половина. Наши пели и играли"*(102).
Концерты часто устраивались и в самом Училище: воспитанники показывали свои таланты - кто-то читал стихи, кто-то пел, другие играли на музыкальных инструментах. Директор Училища Семен Антонович Пошман являлся большим почитателем музыки, кроме того, многие учащиеся до поступления в Училище занимались музыкой дома, наконец, музыкой увлекался и попечитель Училища правоведения принц Петр Георгиевич Ольденбургский.
Выпускники Училища правоведения отличались от студентов, окончивших университеты, не только своей аристократичностью, но и братством, которое хранилось ими всю последующую жизнь. Девизом этого правоведческого братства была строка из стихотворения Горация: "Quidquid agis prudenter agas etrespice finem (Что бы ты ни делал, делай это разумно и не упуская из виду цель)". Позднее к этому девизу добавили еще один: "Honeste vivere, neminem ledere, suum cuique tribuere (Честно жить, никого не обижать, каждому воздавать свое)". И.А. Тютчев, обучавшийся в Училище правоведения с 1847-го до начала 1852 года*(103), высоко оценивал нравственный уровень выпускников Училища правоведения. "Мне может быть возразят, - писал он, - неужели же между правоведами нет и не было дурных людей? На это отвечу пословицей: в семье не без урода. Да, к сожалению, есть и между правоведами недостойные люди, но сравните их число с числом почтенных деятелей из правоведов, достигших высших государственных должностей, отправляющих правосудие или трудящихся на иных, более скромных, поприщах, и вы увидите, что нравственных уродов вышло из Училища правоведения весьма немного.
История оценит заслуги принца Петра Георгиевича по отношению к России и в числе их не забудет, что ему Училище правоведения обязано своим существованием. Эта же беспристрастная история отдаст должную справедливость и питомцам Училища, посвятившим все свои силы и способности на служение Отечеству"*(104).
Вместе с Константином Победоносцевым императорское Училище правоведения закончили в 1846 году: князь И.Г. Бебутов, И.А. Веловзор, барон А.Э. Венкштерн, барон Е.Е. Врангель, Н.Б. Керстен, В.Г. и Н.Г. Коробьины, А.И. Котляревский, М.И. Ласковский, О.Г. Лерхе, барон Э.А. Майдель, князь А.В. Оболенский, В.И. Пейкер, И.Г. Полянский, М.Н. Попов, барон В.Ф. Раден, А.А. Сальваторий, Н.А. Слепцов, А.В. Тарасенков, Н.А. Тимрот, И.П. Уланов, бароны В.Ф. и Ф.Ф. Штакельберги, Д.А. Энгельгардт.
Принц Петр Георгиевич Ольденбуогский. Портрет, бывший в зале на младшем курсе Училища Правоведения. Принц обращается с письмом к Императору Николаю I, излагая причины, побудившие его заняться этой проблемой. Он предлагает на свои средства создать Училище Правоведения, в котором будут обучаться, и воспитываться будущие судьи, адвокаты, юристы. Император не только соглашается с предложением Принца, но и решает немедленно исполнить задуманное П.Г. Ольденбургским. Письмо было передано графу Сперанскому, который вместе с Принцем выработал проект Устава и штатов Училища правоведения. Училище должно было состоять в ведении министерства юстиции России. Проект Устава и штатов был рассмотрен в Департаменте законов Государственного совета с участием министров народного просвещения и юстиции. И 9 мая 1835 года Высочайшим Указом Сенату “О приведении Устава и штатов Училища в исполнение” было учреждено Училище правоведения, которое в Уставе именовалось Императорским, а Принцу было поручено сделать все необходимое для подготовки помещения и устройства его к занятиям. Петр Георгиевич приобрел старинный барский дом, находившийся на набережной реки Фонтанки, напротив Летнего сада, и поручил известному архитектору Стасову работы по переустройству здания.
Фасад здания Императорского Училища Правоведения. Фото 1900 г.
5 декабря 1835 года состоялось торжественное открытие, на котором присутствовал Император Николай I с цесаревичем, а 7 декабря начались классные занятия. Первым директором училища был назначен Семен Антонович Пошман, статский советник, первым инспектором был профессор Лицея барон Егор Васильевич Врангель. Училище было закрытым учебным заведением. Закрытость была обусловлена особым отношением к нравственному воспитанию юношества, а для этого требовался бдительный непосредственный надзор и время, достаточное для того, чтобы оказать глубокое влияние в укоренении принципов права и добра. Для этого было постановлено, чтобы поступающие в Училище были не моложе двенадцати и не старше семнадцати лет. Все воспитанники должны были помещаться в доме самого Училища. Воспитанники Училища должны были носить соответствующую форму: темно-зеленый мундир и треугольную шляпу. Воспитанники старшего класса носили шпаги. Вид на Училище Правоведения со стороны реки Фонтанки. В Училище принималось не более 100 человек и только из сословия российского потомственного дворянства. Материальная обеспеченность, которую имели дворяне, представлялась Принцу основой независимости и честности будущих правоведов. В отношении прав и преимуществ, получаемых его выпускниками, оно было уравнено с Царскосельским Лицеем. Полный курс обучения составлял 6 лет (позднее - 7лет) и подразделялся на начальный и окончательный. Программы предусматривали подготовку воспитанников с гимназического возраста до уровня университетского образования с практическим уклоном для государственной службы. Выпускники, окончившие училище с отличием, награждались чинами IX и X классов и направлялись, по распоряжению министерства юстиции, преимущественно в Канцелярии министерства юстиции и правительствующего Сената, а прочие - в судебные места по губерниям, в соответствии с успехами каждого из них. В программу обучения, кроме предметов общего образования, (Закон Божий, церковная история, география, французский, славянский, латинский языки и др.), входило правоведение в виде пяти предметов: пропедевтика - основные начала или энциклопедия правоведения, история правоведения, Российское законоведение, Римское законоведение, практическое судопроизводство. При училище была создана библиотека, состоявшая из юридической и художественной литературы, как на русском, так и на иностранных языках. В библиотеке так же, собирался материал об официальной жизни и быте воспитанников, ставший затем основой для создания Правоведческого музея. Была основана правоведческая касса, членами которой были бывшие воспитанники училища и посторонние лица, сочувствующие делу юридического образования и жертвующие деньги для поддержки тех воспитанников, которые не в состоянии были платить за учебу. Кроме того, касса оказывала помощь бывшим воспитанникам, которые по болезни или по старости не имели возможность содержать себя. Для преподавания в Училище приглашались лучшие профессора и правоведы города: знаменитый юрист В.Д. Спасович, “отец русского гражданского права” Д.И. Мейер, известный криминалист Н.С. Таганцев, юрист-международник Ф.Ф. Мартенс, адвокат А.Ф. Кони, директор Императорского института экспериментальной медицины С.М. Лукьянов и д.р. За все время своего существования Училище подготовило более двух тысяч правоведов. Среди них была целая плеяда выдающихся государственных деятелей и юристов, таких, как: князь Оболенский Дмитрий Александрович, Принц А.П. Ольденбургский, статс-секретарь его императорского величества, действительный статский советник, член госсовета А.С. Танеев, статс-секретарь, сенатор, министр юстиции Д.Н. Набоков, выдающийся деятель по судебному ведомству, прокурор Санкт-Петербургского окружного суда Н.Б. Якоби и многие другие. Из стен Императорского Училища выходили не только деятели судебного ведомства. Разностороннее образование, которое получали воспитанники, позволяло развиваться их природным дарованиям. Композитор А.Н. Серов, поэт А.М. Жемчужников, критик В.В. Стасов, поэт А.Н. Апухтин, гениальный композитор и драматург П.И. Чайковский, доктор медицины Н.Я. Кетчер, палеонтолог, доктор философии, переводчик “Жизни животных” Брема В.О. Ковалевский - и это далеко не все выдающиеся выпускники Императорского Училища правоведения.
Зал старшего курса в Училище Правоведения. Посредине мраморнвый бюст Принца П.Г. Ольденбургского - основателя Училища. В глубине зала, слева и справа от портрета Императора Николая Второго, портреты Александра Второго и Александра Третьего. В нише киот с образом и лампадой в память спасения Царской Семьи в Борках 17 октября 1888 года.
Группа начальствующих лиц и преподавателей Училища Правоведения.
Основатель и попечитель Училища Принц Петр Георгиевич Ольденбургский, а затем и его сын Александр Петрович Ольденбургский прилагали много сил и средств для развития Училища, выявляли его нужды и запросы. Члены царской фамилии, сами Императоры лично, министры юстиции и другие видные государственные чиновники не обходили Училище своим вниманием и заботой, понимая значение и важность профессиональной подготовки правоведов для государства.
Церковь Училища Правоведения во имя Св. Великомученицы Екатерины, в память Августейшей матери Принца П.Г. Ольденбургского - Великой Княгини Екатерины Павловны.
Училище правоведения просуществовало 80 лет, оставив яркий след в истории русского права, русской науки, русской культуры. 18 июня 1918 года Училище решением Комиссариата народного просвещения Училище было ликвидировано, а его здание на набережной Фонтанки, было передано Агрономическому институту.
Но на этом история Императорского училища правоведения не прервалась. После перерыва, сроком 74 года, коллективом
единомышленников было принято решение создать учебное заведение были бы воссозданы и продолжены все самые лучшие Идеи и Традиции, заложенные и рожденные в Императорском училище правоведения. И в 1992 году было основано негосударственное высшее учебное заведение "ШКОЛА ПРАВА". Позднее ВУЗ получил наименование "Санкт-Петербургский институт права имени Принца П.Г. Ольденбургского. Советом установлены тесные дружеские и деловые отношения с прямым потомком Принца П.Г. Ольденбургского - Гуно фон Ольденбургом, ныне являющимся попечителем Санкт-Петербургского института права.
Медаль "За благонравие и отличные успехи в науках".
Воспитанники приюта Принцп Петра Ольденбургского и сестры милосердия у памятника П.Г. Ольденбургскому перед Марииинской больницей в день 100-летия со дня его рождения.
Государь Император Николай Александрович и Государыня Императрица Александра Федоровна в Училище 10 марта 1900 г.
Георгий Алексеевич Римский-Корсаков среди воспитанников Училища Правоведения состава 75-го выпуска. Фото 1910 г.
Воспитанники 2-го кл. 75 вып. Училища Правоведения с воспитателем, статским советником Ю.К. Кузьминым. Фото: 1912-1913 гг.
Текст взят с сайта:
