Маршал рокоссовский. Великая Отечественная война

«Это величайшее счастье для солдата — сознание

того, что ты помог своему народу победить врага,

отстоять свободу Родины, вернуть ей мир»

Константин Константинович Рокоссовский

Легенда

Однажды на даче в Крыму в разгар застолья Сталин вдруг подошел к Рокоссовскому и тихо сказал:

Иной раз больно смотреть Вам в глаза. Вы ведь безвинно отсидели столько лет…

Сталин сошел с террасы в сад, наломал букет пунцовых роз и протянул его Константину Константиновичу.

Вы имеете все существующие награды. А это - подарок Вам лично от меня.

От шипов руки Иосифа Виссарионовича были в кровоточащих царапинах. Он стал вытирать кровь носовым платком, потом отшвырнул окровавленный батист и молча вернулся к столу.

А Рокоссовский в смущении долго стоял с огромным букетом, не зная, куда его деть.

Легенды не рождаются на пустом месте.

Справка выдана

В начале апреля 1940 года исхудавший и осунувшийся Константин Константинович Рокоссовский, поеживаясь от холодного ветра, стоял на перроне Московского вокзала. Совсем недавно его освободили из Внутренней тюрьмы УГБ при НКВД по Ленинградской области на Шпалерной улице. Позади остались тюремные тюфяки, допросы и издевательства, фальшивые расстрелы, когда его выводили во внутренний двор и давали над ухом холостой выстрел…

Что ждало впереди - неизвестно. В кармане - ни документов, ни денег. Только небольшая казенная бумажка - справка об освобождении, текст которой Константин Рокоссовский помнил наизусть.

«Выдана гр-ну Рокоссовскому Константину Константиновичу, 1896 г.р., происходящему из гр-н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 г. содержался во Внутренней тюрьме УГБ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из-под стражи освобожден в связи с прекращением его дела. Следственное дело № 25358 1937 г. Выдана 4 апреля 1940 года». Подписи, печать.

День ареста, 17 августа 1937 года, разделил жизнь Константина Рокоссовского на две части. День освобождения, 22 марта 1940 года, добавил третью - будущее.

Детство

Константин Рокоссовский появился на свет 9 (21) декабря 1896 года. В написанных после июня 1945 года анкетах и автобиографиях Константин Константинович утверждает, что родился в городе Великие Луки. Именно там установлен бюст дважды героя Советского Союза маршала Рокоссовского. Этот небольшой город на берегу Ловати стал «официальным» местом рождения полководца. Однако в анкете, заполненной в 1920 году, Константин Рокоссовский указал Варшаву. Именно там прошли детство и юность будущего Маршала Советского Союза.

Отец Рокоссовского, Ксаверий Юзеф Рокоссовский происходил из шляхетского рода, но его предки утратили дворянские привилегии в середине XIX века во время знаменитых «разборов шляхты». Мать Константина была русской учительницей из Пскова. Между прочим, есть версия, что при рождении Константин Рокоссовский получил имя Казимир и указывал его в документах по крайней мере до 1914 года, а до 1919-го - называл отчество Ксаверьевич.

Ксаверий Юзеф Рокоссовский служил ревизором Варшавской железной дороги. Правда, впоследствии в анкетах маршал писал, что его отец был машинистом, но вряд ли семья простого работяги смогла бы позволить себе дом на улице Маршалковской - варшавском «Невском проспекте».

Жизнь маленького Кости была безоблачной - обучение в престижном училище, увлечение Майн Ридом… Все закончилось после смерти отца. Оставшейся с двумя детьми матери пришлось перебраться в менее престижный район. А в 1911 году умерла и она. Юноше пришлось оставить учебу и самому зарабатывать на жизнь. Сменив несколько работ, он устроился в мастерскую Высоцкого по изготовлению памятников и вместе с ней переехал в городок Гроец.

От войны к войне

Тем временем началась Первая мировая война, которую тогда называли Великой. 2 августа 1914 года в Гроец прибыл 5-й Каргопольский драгунский полк. Вскоре он двинулся дальше, чтобы 8 августа вступить в первый бой с немецкими войсками. В Гроеце к драгунам присоединились два добровольца, о чем в полковой книге была сделана соответствующая запись.

«Крестьянин Гроецкого уезда деревни Длуговоле гмины Рыкалы Вацлав Юлианов Странкевич, зачисленный в ратники Государственного ополчения первого разряда в 1911 году, и мещанин гмины Комарово Островского уезда Константин Ксаверьевич Рокоссовский, родившийся в 1894 году, зачисляются на службу во вверенный мне полк охотниками рядового звания, коих зачислить в списки полка и на довольствие с сего числа с назначением обоих в 6-й эскадрон».

Чтобы попасть в полк, Рокоссовский приписал себе два года.

Правда, в августе 1920 года, заполняя кандидатскую карточку на замещение командных должностей, он напишет, что служил в полку вольноопределяющимся и окончил пять классов гимназии, но на самом деле все было не совсем так.

Уже 8 августа 1914 года восемнадцатилетний «охотник» - так называли тогда добровольцев - отличился при проведении разведки, был представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени и получил звание ефрейтора. До расформирования полка в 1918 году Рокоссовский получил еще и георгиевские медали и стал младшим унтер-офицером. В 1916 году он познакомился с Адольфом Юшкевичем. Этот человек сыграл в жизни юноши немалую роль - именно благодаря ему в декабре 1917 года Константин вступил в Красную Гвардию. К слову, с Юшкевичем связаны и некоторые обстоятельства ареста Рокоссовского в 1937 году. Но об этом - позже.

Революция и развал в армии наводнили страну дезертирами. Многие из солдат тогда разделяли взгляды анархистов. Из армии просто уходили - с оружием. Именно такие отряды - а скорее, банды - стали первыми противниками Каргопольского красногвардейского отряда под командованием Юшкевича - сам Рокоссовский был его заместителем. Однако вскоре у красноармейцев появились более серьезные враги - в июне 1918 года отряд перебросили на Урал, где разгорался мятеж чехословацкого корпуса. Так Рокоссовский оказался в Сибири. С ней и с Забайкальем он был связан много лет. Сначала он командовал эскадроном, потом - отдельным кавалерийским полком. Школа 5-го Каргопольского полка не раз выручала его в боях. 7 ноября 1919 года южнее станции Мангут столкновение комэска Рокоссовского с замначальником 15-й Сибирской стрелковой дивизии армии Колчака полковником Н. С. Вознесенским (позже в автобиографии Рокоссовский ошибочно назовет его генералом) закончилось для молодого командира ранением в плечо. Для полковника удар шашки Рокоссовского оказался смертельным.

Вместе с 30-й дивизией 5-й армии Константин Рокоссовский прошел всю Сибирь и вышел на восточный берег Байкала. В 1919 году он получил первый орден Красного знамени. В 1920 году 30-й кавалерийский полк под командованием Рокоссовского занял 70-километровый участок государственной границы по реке Джиде. Здесь в 1921 году в сражении под Троицкосавском Константин Рокоссовский впервые одержал крупную победу. Его полк разгромил 2-ю бригаду генерала Резухина из Азиатской дивизии генерала барона фон Штернберга. В этом бою Рокоссовский был тяжело ранен - и получил свой второй орден Красного Знамени.

На Дальнем Востоке

До 1936 года Рокоссовский прослужил в Забайкалье, сменив несколько полков. Каждый раз приходилось практически с нуля «сколачивать» личный состав, решать массу проблем со снабжением, лошадьми, фуражом, снаряжением, обучением личного состава…

Тем временем в личной жизни будущего маршала произошло важное событие - 30 апреля 1923 года Константин Рокоссовский женился на Юлии Петровне Барминой, с которой впервые встретился еще в августе 1921 года. В августе 1924 года они уехали в Ленинград - 28-летнего командира полка направили на кавалерийские курсы усовершенствования командного состава. Вскоре у молодых родилась дочь, которую назвали Ариадной. Однако после окончания курсов Рокоссовский вернулся в Забайкалье. С 1926 по 1928 годы он служил в Монголии инструктором. А после возвращения получил под командование пятую отдельную Кубанскую кавалерийскую бригаду.

В январе 1929 года молодого комбрига откомандировали в Москву на курсы усовершенствования высшего начальствующего состава. В Забайкалье Рокоссовский вернулся перед самым началом боев на КВЖД и применил полученные знания на практике. В Чжалайнор-Маньчжурской операции его 5-я отдельная Кубанская кавбригада сыграла видную роль. Кубанцы прорвались в тыл противника и, овладев городом Чжалайнор, посеяли панику на коммуникациях «белокитайцев».

После завершения конфликта Рокоссовского направляют в Минск, командовать 7-ой Самарской имени английского пролетариата кавалерийской дивизией. Между прочим, одним из подчиненных комдива в то время был Г. К. Жуков, командовавший сначала полком, а потом и бригадой.

Впрочем, с Георгием Жуковым Константин Рокоссовский был знаком еще со времен ленинградских курсов. Тогда будущие маршалы сошлись на интересе к верховой езде и фехтованию. На дорожке Рокоссовский и Жуков встречались неоднократно и первый, как правило, выходил победителем.

Но в Минске комдив пробыл недолго. В 1931 году в Забайкалье снова запахло порохом. Япония начала захват Маньчжурии, не скрывая того, что видит в ней в первую очередь плацдарм для броска на Дальний Восток. И Рокоссовского опять направили командовать Кубанской бригадой, которая как раз в это время разворачивалась в 15-ую кавалерийскую дивизию.

И снова - сколачивание частей. Константин Константинович, вежливый и даже мягкий человек, нетерпимо относился к подчиненным, пренебрегавшим своими обязанностями. Порой его замечания были резкими до ехидства.

«Получается весьма оригинальная для конницы картина, когда не всадник управляет конем, а конь всадником. Как следствие этого лошади на препятствие не идут, обносят препятствие или останавливаются перед таковым, и всадник не в силах заставить коня преодолеть препятствие».

В то же время Рокоссовский не терпел грубости или несдержанности подчиненных ему командиров.

«Обращая внимание всего начсостава и младшего комсостава на решительное искоренение случаев грубости, нетактичности и оскорблений подчиненных, одновременно обращаю внимание и на недопустимость каких бы то ни было послаблений воинской требовательности к подчиненным. Командир должен быть командиром до конца, требовательным, настойчивым и решительно до конца проводящим свою волю, направленную на укрепление боеспособности армии. Предоставленное ему положением право вполне достаточно для того, чтобы справиться полностью с возложенными на него задачами...»

Работа занимала все время командира дивизии. Лишь иногда он мог предаться своему любимому занятию - охоте. На другое увлечение - танцы - времени не оставалось вовсе. Но усилия приносили плоды - разрозненные подразделения превращались в единое целое. По результатам проверки в 1933 году все полки дивизии получили оценки «хорошо», а ее командир был награжден орденом Ленина.

В 1936 году комдив Рокоссовский покинул Забайкалье и принял 5-й кавалерийский корпус, входивший в состав Ленинградского военного округа. Им он и командовал до ареста в 1937 году. Тогда Константина Константиновича срочно вызвали в штаб округа в Ленинграде. Но вместо штаба он оказался во Внутренней тюрьме УГБ при НКВД по Ленинградской области.

Не оговаривай ни себя, ни других

Обвинения, выдвинутые в адрес Рокоссовского, оригинальностью не блистали. Был на Дальнем Востоке? Значит, японский шпион. Поляк по происхождению? Значит, польский шпион. Впрочем, о польском шпионаже надо сказать особо.

В 1937 году тогдашний руководитель НКВД Ежов очень хотел раскрыть побольше заговоров. И, как бывает в таких случаях, за недостатком реальных врагов просто придумывал их. Летом он «раскрыл» крупнейшую разведывательно-диверсионную сеть польской разведки - «Польская организация войскова». Мифическая ПОВ якобы пустила корни и в армии, и в правительстве, и в наркоматах СССР, БССР и УССР. Управления НКВД всех республик и областей получили приказ повысить бдительность и срочно заняться отловом замаскировавшихся врагов.

Польская Республика в те годы была одним из основных «вероятных противников» СССР. Неудивительно, что подчиненные Ежова с особым рвением начали вылавливать «подозрительных» поляков.

К аресту Рокоссовского привела длинная цепочка показаний. Арестованные ранее Тухачевский, Примаков и Фельдман упомянули участие в «военном заговоре в РККА» комкора Кутякова, тот назвал имя командарма 2-го ранга Великанова, а уж он дал показания против Рокоссовского.

Комдив был исключен из партии, задним числом уволен из армии «по служебному несоответствию», его жена потеряла работу, а директор школы, в которой училась дочь, построив всех учеников, объявил им, что в их школе учится дочь врага народа и польского шпиона. Семья опального командира, перебиваясь случайными заработками и продажей облигаций, скиталась по городам всего Союза, и в конце концов осела аж в Армавире.

А самого Константина Константиновича раз за разом вызывали на допрос, всеми силами добиваясь показаний и имен новых заговорщиков и шпионов. Рвение дознавателей обернулось для Рокоссовского выбитыми передними зубами, тремя сломанными ребрами и искалеченными пальцами на ногах - по ним били молотком. Но никаких показаний он не дал.

Узнав, что обвинение в участии в ПОВ строится на показаниях его старого знакомца Адольфа Юшкевича, Рокоссовский пошел ва-банк и заявил следователям, что все подпишет после очной ставки. Он отлично знал, что его друг погиб в 1921 году под Перекопом.

В марте 1939 года состоялся суд. Однако все свидетельствовавшие против Рокоссовского к тому времени были уже мертвы и не могли дать показаний. На втором заседании, осенью 1939 года, приговор также не вынесли.

Вспоминал ли Константин Константинович о тюрьмах и допросах в апреле 1940-го, когда «Красная Стрела» несла его из Ленинграда в Москву? Неизвестно. В мемуарах он ни слова не написал об этом. «Солдатский долг» начинается просто - и даже оптимистично:

«Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи, после этого был приглашен к Народному комиссару обороны маршалу С. К. Тимошенко. Он тепло и сердечно принял меня».

Восстановленный в армии и в партии Рокоссовский действительно побывал в Сочи - поправлял здоровье. Перед этим съездил в Армавир за семьей. А затем снова возглавил 5-й кавалерийский корпус. Правда, ненадолго. Вскоре Константин Константинович навсегда оставил кавалерию и начал осваивать новое «поле деятельности». Он был назначен командующим 9-го танкового корпуса.

Надо сказать, что в то время такие подразделения создавались по принципу «Тысяча танков в кулаке». Комплектовать их планировалось новыми машинами. Но промышленность не могла дать сразу столько Т-34 и КВ. Поэтому многие корпуса имели некомплект по танкам. К тому же состав был чрезвычайно пестрым. В 9-м мехкорпусе Рокоссовского к началу войны было не более трети положенного количества боевых машин, причем старых моделей - Т-26, БТ-5 и БТ-7. Многие танки требовали ремонта, не хватало автотранспорта, средств связи, запчастей. До 22 июня 1941 года Рокоссовский прилагал все усилия для приведения корпуса в боеспособное состояние. Однако завершить работу не удалось.

9-й корпус вступил в крупнейшее танковое сражение под Дубно недоукомплектованным.

Командир «Р»

Раз за разом 9-й мехкорпус вступал в бои - и отступал. Обстановка на Юго-западном фронте складывалась тяжелая. Но еще сложнее было положение на Центральном фронте. Немцы рвались на восток, к Москве. Именно туда в середине июля отозвали Рокоссовского на должность командующего 4-й армией. Правда, вместо армии Рокоссовский получил группу офицеров, радиостанцию, два автомобиля - и боевую задачу: подчинив себе выходящие из окружения части, удержать коридор между Ярцево и Ельней. Вскоре Ярцевская группа замелькала во фронтовых сводках.

«В короткое время собрали порядочное количество людей. Были здесь пехотинцы, артиллеристы, связисты, саперы, пулеметчики, минометчики, медицинские работники… В нашем распоряжении оказалось немало грузовиков. Они нам очень пригодились. Так началось в процессе боев формирование в районе Ярцево соединения, получившего официальное название «группа генерала Рокоссовского».

Так писал Константин Константинович в воспоминаниях.

Позднее Ярцевскую группу объединили с понесшими тяжелые потери частями 16-й армии, а ее командующим был назначен Рокоссовский.

Под его командованием вступили в бои за Москву знаменитые Отдельный курсантский полк, созданный на базе Московского пехотного училища им. Верховного Совета РСФСР, 316-я стрелковая дивизия генерал-майора И. В. Панфилова, 3-й кавалерийский корпус генерал-майора Л. М. Доватора. Вскоре была восстановлена линия фронта, и под Москвой начались упорные бои.

Во время боев за Москву судьба снова свела Константина Рокоссовского с бывшим подчиненным, Георгием Жуковым. Но теперь роли поменялись. Ни для кого не секрет, что Георгий Константинович бывал, мягко говоря, грубоват с подчиненными. Однако Рокоссовский, сталкиваясь с резкостью Жукова, не терялся. Однажды, выслушав из телефонной трубки очередную грубую тираду, Константин Константинович спокойно предложил несколько сбавить тон - иначе он прекратит разговор. На счастье Рокоссовского, этот разговор услышали представители Главного политического управления Красной Армии, как раз находившиеся в соседней комнате. О грубости Жукова доложили Сталину - и маршал имел серьезный разговор с Верховным Главнокомандующим. На следующий день Жуков снова позвонил Рокоссовскому и - правда, в весьма обтекаемых выражениях - извинился за вчерашнее.

Жаловались вы Сталину на наш вчерашний разговор? - спросил он.

Не в моих правилах жаловаться вообще, а в этом случае - тем более, - ответил Константин Константинович.

Говорю из Сухиничей

Разгромив врага под Москвой, советские войска перешли в наступление. Вместе со всеми продвигалась вперед и 16-ая армия. Ее целью был город Сухиничи. Наступавшим не хватало транспорта, полки и дивизии постоянно «тасовались» между армиями, понесшие потери - отводились на переформирование и доукомплектование. В результате людей в армии Рокоссовского хватило бы в лучшем случае на пару дивизий. Как наступать? Но и противнику было тяжело маневрировать в заснеженных полях и лесах Подмосковья. И генерал принял оригинальное и рискованное решение - образно он назвал его «Атака с развернутыми знаменами». День за днем в эфире открыто звучали номера несуществующих пехотных дивизий и танковых бригад, и постоянно повторялось: 16-я армия Рокоссовского в полном составе идет на Сухиничи. Рокоссовский наступает!

Немецкий гарнизон генерала Гильза не выдержал «психологической атаки» и оставил город без боя. Рокоссовский немедленно вышел на связь с командующим Западным фронтом Г. К. Жуковым.

Немцы сегодня ночью без боя оставили Сухиничи!

Не может быть. Так не бывает! - не поверил Жуков.

Может. Я говорю с вами из Сухиничей.

Правда, потом немецкая разведка разобралась, что к чему, и город попытались отбить. Во время напряженного боя прямо на КП Рокоссовского разорвался снаряд. Константин Константинович был серьезно ранен осколками. В армию он вернулся только в мае 1942 года.

Во время боев под Москвой Константин Константинович Рокоссовский познакомился с военврачом 2-го ранга Галиной Васильевной Талановой. Между сорокапятилетним красавцем-генералом и двадцатитрехлетней женщиной вспыхнула любовь, длившаяся до 1945 года. Дочери Галины Васильевны Рокоссовский дал свою фамилию. Однако после победы вернулся к жене. Не стоит оправдывать или осуждать «командарма 16». Это был не единственный случай фронтовой любви. Кстати, тогда же Рокоссовским оказалась увлечена и советская «звезда» Валентина Серова, приезжавшая в госпиталь с концертом. Однако романа не получилось.

От Сталинграда до Курска

В июле 1942 года К. К. Рокоссовский был назначен командующим Брянским фронтом. Немецкие войска уже вышли к Волге. Шли бои за Воронеж. А в сентябре Рокоссовского перевели на Сталинградский фронт.

Готовя вместе с генералом Вороновым операцию «Кольцо», Рокоссовский столкнулся с тем, что войска фронта не могут вовремя начать наступление. Просить о переносе сроков было небезопасно. И тем не менее, Константин Константинович позвонил Сталину. Тот выслушал, бросил «До свидания» и повесил трубку. Несмотря на это, комфронта смог уговорить Воронова послать Сталину от своего имени телеграмму.

«Приступить к выполнению «Кольца» в утвержденный Вами срок не представляется возможным из-за опоздания с прибытием к местам выгрузки на 4-5 суток частей усиления, эшелонов с пополнением и транспортов с боеприпасами...

Тов. Рокоссовский просит срок изменить на плюс четыре. Все расчеты проверены мной лично. Воронов».

Сталин перезвонил немедленно.

Вы там досидитесь, что вас и Рокоссовского немцы в плен возьмут. Вы не соображаете, что можно, а что нельзя! Нам нужно скорее кончать, а вы умышленно затягиваете!

Верховный Главнокомандующий был в сильном раздражении. Потом помолчал и поинтересовался:

Что значит «плюс четыре»?

Выслушав объяснение, помолчал немного и бросил: «Утверждается».

Когда после разгрома немцев под Сталинградом Рокоссовский был вызван в Москву, Сталин крепко пожал ему руку двумя руками и с кавказским акцентом, особенно заметным у него в моменты волнения, воскликнул:

Замечательно у вас все получилось!

Действительно, замечательно! 31 января 1943 года войскам под командованием К. К. Рокоссовского сдался фельдмаршал фон Паулюс, а с ним 24 генерала, 2500 офицеров и 90 тысяч солдат. А за три дня до этого Константин Константинович был награжден только что учрежденным орденом Суворова.

Потом было блестящее руководство войсками во время боев под Курском. Оборона оказалась настолько прочной и стабильной, что в решающий момент наступления Рокоссовский смог перебросить часть войск Ватутину - у него на южном фланге дуги возникла опасность прорыва. Слава Рокоссовского гремела по всем фронтам, он стал известен на Западе как один из лучших советских военачальников. Однако подлинным венцом карьеры Константина Константиновича стала операция «Багратион».

Два удара - и оба главные

22 и 23 мая 1944 года план Белорусской наступательной операции обсуждался в Ставке с участием командующих фронтами. Когда Сталин спросил у Рокоссовского, как тот собирается уничтожать войска в районе Бобруйска, командующий Первым Белорусским фронтом спокойно сказал, что планирует нанести два сходящихся удара - с северо-востока и юга.

Почему распыляете силы фронта? - спросил у Рокоссовского Сталин. Он настаивал на нанесении главного удара на одном направлении. Рокоссовский не соглашался, повторяя свои доводы.

Вот что, подумайте часа два, а потом доложите Ставке ваши соображения, - недовольно сказал Сталин.

Однако через два часа Рокоссовский снова повторил тот же самый план.

Идите, подумайте еще.

Но командующий Первым Белорусским фронтом остался непреклонен. После завершения доклада Сталин закурил трубку и подошел к военачальнику.

Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это гарантия успеха. Ваше решение утверждается, товарищ Рокоссовский.

И снова Рокоссовскому сопутствовал успех. Жуков, правда, шутил, что ему придется подать «рокоссовцам» руку через Березину и помочь вытащить войска из болот к Бобруйску. Но получилось наоборот. Уже в первый день наступления немецкий фронт был прорван, и в брешь устремились танкисты 1-го и 3-го Гвардейских танковых корпусов. 29 июня, в день освобождения Бобруйска, Рокоссовскому было присвоено звание Маршала Советского Союза и звание Героя Советского Саюза. В районе Бобруйска в окружении оказалось около шести дивизий 35-го армейского и 41-го танкового корпусов 9-й немецкой армии. Вскоре они частично сдались, а в основном были уничтожены.

А войска Первого Белорусского фронта продолжали продвигаться вперед. В середине дня 3 июля 1944 года с юго-востока в Минск ворвались танки 1-го гвардейского танкового корпуса, а следом - и части 3-й армии 1-го Белорусского фронта. К вечеру того же дня город был освобожден полностью. В тот же день в 22 часа Москва салютовала воинам-победителям 24 залпами из 324 орудий. Город был сильно разрушен за годы оккупации и лежал в руинах. Многие здания были взорваны немцами при отступлении. Конечно же, внесли свой вклад и уличные бои.

«5 июля я посетил Минск. Впечатление у меня осталось крайне тяжелым. Город был сильно разрушен фашистами. Из крупных зданий враг не успел взорвать только дом белорусского правительства, новое здание ЦК КПБ, радиозавод и Дом Красной Армии. Электростанция, железнодорожный вокзал, большинство промышленных предприятий и учреждений взорваны», - докладывал Сталину маршал Василевский.

Войска Первого Белорусского фронта продолжали неудержимо рваться вперед. 8 июля освободили Барановичи, а 17-го - подошли к Пружанам. 28 июля войсками Первого Белорусского фронта был освобожден Брест. Но наступление не прекратилось. Войска Рокоссовского двигались дальше. На запад.

Остановились они только в пригороде Варшавы. Как ни хотел Рокоссовский помочь соотечественникам - в городе в то время шли бои между повстанцами и немецкими войсками - сделать он ничего не мог. Войска фронта, не останавливаясь, наступали от самых восточных границ Белоруссии, понесли потери, коммуникации растянулись…

А потом было наступление на Берлин. И - неожиданный звонок Верховного Главнокомандующего вечером 12 ноября 1944 года.

Товарищ Рокоссовский, вы назначаетесь командующим Вторым Белорусским фронтом. Командующим Первым Белорусским назначается Жуков. Берлин будете брать втроем. Вы, Жуков и Конев. Если не продвинетесь вы - не продвинется и он.

В чем была причина такого перевода? В стремлении перессорить между собой полководцев, как считал Жуков? Или просто Сталин к концу войны уже хорошо знал, чего ему ждать от каждого маршала? Столицу Третьего Рейха надо было во что бы то ни стало взять раньше союзников. А перед Первым Белорусским лежала мощнейшая укрепленная линия - Зееловские высоты. И нужен был тут не осторожный расчетливый Рокоссовский, а способный идти напролом Жуков.

Но так или иначе, Берлин был взят. Великая Отечественная война закончилась.

В мирные дни

Через несколько дней в Москве Сталин как бы мимоходом спросил Рокоссовского:

А вы не разучились ездить верхом?

Нет, конечно, - ответил тот.

Вам придется командовать Парадом Победы.

И вот - Красная площадь. Перезвон курантов. Десять часов утра. Маршал Рокоссовский трогает с места коня. Наступает его Звездный Час.

В будущем Константина Константиновича ожидало еще множество событий - радостных и печальных. Семь лет - с 1949 по 1956 год - он проведет в Польше, заново создаст армию этой страны, станет ее маршалом, переживет два покушения - и будет смещен с поста как «символ сталинизма». Займет пост заместителя министра обороны СССР - и в ответ на предложение Хрущева написать про Сталина «почерней и погуще» скажет: «Сталин для меня - святой человек», - и откажется на банкете чокаться с генеральным секретарем. А на следующий день обнаружит на своем месте Москаленко. За день до смерти в августе 1968 года возьмет в руки только что вышедший из печати небольшой томик мемуаров «Солдатский долг»…

Но наверное, главным в жизни Рокоссовского останется тот майский день. Тишина над Красной площадью, шеренги солдат-победителей.

Парад, смирно! Слушай мою команду! К торжественному маршу побатальонно. На одного линейного дистанции...

В Великую Отечественную войну полководческий талант Рокоссовского проявился во всю свою силу с самых же первых её дней. С самых первых дней войны Рокоссовский оказался участником наиболее важных её боевых операций - и с самых же первых дней демонстрировал своё умение принимать нестандартные решения.

Война застала К.К. Рокоссовского в должности командующего 9-го механизированного корпуса в Киевском военном округе. Такова, к слову, была судьба очень многих кавалерийских военачальников перед войной: как ни была сильна их привязанность к кавалерии, к лихим конным атакам и сабельной рубке, но время беспощадно диктовало свои условия. Скорострельная артиллерия и пулемёты, автоматы и воздушная разведка заставляли укрывать за защитными сооружениями не только обороняющуюся, но и наступающую армию. Кавалерия становилась слишком уязвимой - и на смену ей шла бронетехника. Не конница Будённого, а танкисты и лётчики стали кумирами подростков в 1930-е годы и не случайно: разразившаяся в 1939 году Вторая Мировая война, а до этого - гражданская война в Испании и Халхин-Гол красноречиво продемонстрировали, что может на полях сражений военная техника. Жуков, командовавший в начале 30-х годов казаками, в середине десятилетия активно изучал возможности новых родов войск, танковых и механизированных корпусов. Рокоссовский - тоже.

22 июня, едва получив сведения о начале войны, Рокоссовский поднял свой мехкорпус по тревоге. Корпус прибыл на поле танкового сражения под Дубно - Луцком - Бродами и с ходу вступил в бой. Благодаря этому, как свидетельствует маршал И.Х. Баграмян, удалось избежать окружения крупной группировки советских войск в районе Луцка. Между тем, такое решение Рокоссовского было полной неожиданностью не только для наступающих гитлеровцев, но и для советского командования: мехкорпус ещё не завершил своего перевооружения, и, по свидетельству Баграмяна, его мотострелковая дивизия являлась таковой лишь на бумаге - дивизия не имела машин, фактически она являлась обычной пехотой. Баграмян удивлялся: как успел Рокоссовский с такими войсками так быстро успеть к полю боя? Выяснилось: генерал на свой страх и риск забрал все машины из окружного резерва и на них посадил свою пехоту, сделав её действительно моторизированной. "Подход его (Рокоссовского - М.М.) частей к Луцку спас положение, - пишет далее в своих воспоминаниях Баграмян. - Они остановили прорвавшиеся танки противника и оказали этим значительную помощь отходившим в тяжёлой обстановке соединениям" .

В период Смоленской битвы 1941 года Рокоссовский получил под командование группу войск на Западном фронте, которая ещё не была сформирована. И комфронта С.К. Тимошенко приказал ему подчинять себе все воинские части, выходящие из окружения. Это был период, когда многие наши корпуса и дивизии, рассечённые на части танковыми клиньями вермахта, теряли общее управление, оказывались в окружении - и всё же продолжали сопротивляться и пробиваться к своим. Рокоссовскому удалось сколотить из них вполне боеспособную группу войск. Он сам вспоминал об этом так: "Узнав, что в районе Ярцево и по восточному берегу реки Вопь находятся части, оказывающие сопротивление немцам, люди уже сами потянулись к нам" . П.И. Батов вспоминает о том, как "Рокоссовский с группой офицеров, без штаба, в течение нескольких дней подчинил себе отходившие соединения, части и мелкие группы. В это время в его распоряжение прибыло управление Седьмого механизированного корпуса, в составе которого были полковник М. С. Малинин, начальник штаба, и полковник В. И. Казаков, начальник артиллерии корпуса" .

Маршал Семён Константинович Тимошенко - командир Рокоссовского в ходе
Смоленской битвы.

С этой импровизированной группой, большую половину которой составляли бойцы разрозненных частей и подразделений, вырвавшиеся из вражеских "танковых клещей", Константину Константиновичу удалось сформировать боеспособную группу войск, с которой он и нанёс врагу контрудар в районе Ярцево, увенчавшийся полным успехом. Успешные действия Рокоссовского в Смоленской битве, позволившие избежать окружения Западного фронта, были замечены командованием, и после боёв под Смоленском Константин Константинович получил под командование армию - 16-ю армию, с которой он отличился в Битве за Москву. В составе этой армии сражались такие выдающиеся военачальники, как Панфилов, Доватор и Катуков. Именно бойцы 16-й армии Рокоссовского оказали организованное сопротивление танковым частям вермахта на Волоколамском шоссе, послужив источником героической легенды о 28-ми панфиловцах. Панфиловцев-то на самом деле было далеко не 28, но совершённого ими подвига это нисколько не умаляет. Как не умаляет и того факта, что Рокоссовский к моменту Московской битвы уже умел воевать по-новому, в соответствии с требованиями обстановки, а не с начальственными окриками, требовавшими стоять насмерть и ни шагу назад. Обороняясь в районе Истры, Рокоссовский верно , что наступающих немцев нелегко будет удержать, имея у себя в тылу Истринское водохранилище, что немцы вполне в силах сбросить его в водохранилище, форсировать водную преграду на плечах его армии - и дальше остановить их наступление будет уже нечем. "Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным, - писал в своих мемуарах Рокоссовский. - Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует. Мы немедленно подготовили распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника. Распоряжение было разослано в части с офицерами связи. Радость, однако, была недолгой. Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков»".

Рокоссовский в Битве за Москву

Приказ есть приказ - Рокоссовскому прищлось подчиниться. Но жизнь показала, что в том споре двух великих полководцев прав оказался Константин Константинович: немцы прорвали оборону и захватили плацдармы на противоположном берегу Истринского водохранилища. Ввиду сложившейся тяжёлой обстановки (прорвана оказалась оборона не только 16-й армии Рокоссовского, но и соседней 30-й армии Д. Лелюшенко) отступать пришлось в итоге куда дальше, чем планировалось Рокоссовским изначально. Опытный генштабист Б.М. Шапошников это понял, но ничего не смог поделать .

В этой истории с Истринским водохранилищем ярко проявилась черта, ставшая главной отличительной особенностью полководческого почерка Рокоссовского. Он не просто стремился выигрывать сражения - он стремился выиграть сражение, ценой наименьших собственных потерь. А это заставляло его приноравливаться к обстановке и тщательнейшим образом её изучать, а для этого - регулярно выезжать на передний край. Не случайно Батов отмечает, что Рокоссовского "в армиях видели очень часто". Он старался беседовать со своими подчинёнными - от командармов до простых солдат, выслушивать их оценки сложившейся обстановки, подмечать и претворять в жизнь удачные идеи, продвигать на командные должности толковых людей, даже если они оказывались из числа рядовых ополченцев. При этом сам Рокоссовский неизменно имел на всё собственный взгляд и был готов его отстаивать, что бы ему это ни стоило.

И отнюдь не случайно именно Рокоссовского Жуков рекомендовал на роль руководителя операции "Кольцо" - разгрома окружённой в Сталинграде группировки врага. После того, как кольцо окружения сомкнулось вокруг Паулюса, можно было больше не торопиться. Способность же Рокоссовского выполнить задачу с минимальными потерями и его умение трезво оценивать обстановку Жуков знал ещё по Московской битве. Примечательно, что, по свидетельству Батова, когда Рокоссовский предложил приостановить наступление на Сталинград до подхода резервов к его Донскому фронту, опасаясь, что недостаточно сильный удар по окружённому врагу приведёт лишь к неоправданным потерям наших войск, его предложение было безоговорочно принято, а фронт - немедленно усилен .

Рокоссовский в окопах Сталинграда

Летом 1943 года мы видим Рокоссовского на Курской дуге. По поводу Курской битвы Ставкой было принято решение измотать врага преднамеренной обороной, после чего перейти в наступление и разгромить, а затем развивать успех в направлении Днепра. От того, насколько крепкой будет оборона советских войск в первый период битвы, зависела вся судьба войны: прорыв обороны грозил превратить Курскую дугу в громадный котёл, в котором оказались бы войска сразу четырёх фронтов. В этих условиях Рокоссовский снова продемонстрировал способность мыслить нестандартно и принимать оригинальные решения. Он отдал приказ о том, что из тылов его фронта... эвакуация мирного населения производиться не будет. О чём и отписал в Ставку: дескать, не вижу необходимости. Пламенный патриот, он хорошо понимал психологию солдат, сражавшихся за свою Родину: зная, что в тылу у них остаются сотни тысяч (если не миллионы) рядовых граждан, которым грозит тотальный геноцид, солдаты не дрогнут, не попятятся, как бы силён ни был наступающий на них враг. Расчёт Рокоссовского полностью оправдался: войска его фронта выдержали удар, после чего успешно перешли в контрнаступление.

И ещё один весьма красноречивый эпизод Курской битвы, о котором вспомнил П.И. Батов. Приведу его рассказ полностью.

"В самом начале развернувшегося сражения в районе Поныри было получено адресованное мне предварительное распоряжение командующего. Хочу напомнить, что наша Шестьдесят пятая армия занимала тогда оборону в вершине Курского выступа. Здесь противник пока что не проявлял большой активности. Так вот я получил распоряжение следующего содержания: "181-ю стрелковую дивизию генерала А. А. Сараева, два армейских танковых полка, состоящие в резерве и во втором эшелоне армии, под покровом ночи сосредоточить на стыке Тринадцатой и Семидесятой армий, где они поступят в мое распоряжение".

По этому вопросу и ряду других в порядке существовавшей между штабами информации состоялся мой разговор по ВЧ со штабом фронта. Оценивая обстановку перед фронтом армии, я доложил, что за последние двое суток в нашей полосе обороны противником ведется усиленная боевая разведка крупными силами. И в частности, сослался в качестве подтверждения на предпринятый немцами с участка Дмитровск-Орловский, Севск короткий удар силами свыше трех полков пехоты с танками при поддержке артиллерии. Из всего этого я сформулировал вывод: не исключается, что немцы сосредоточивают крупные силы для удара на этом направлении, а поэтому следует ли при таких условиях обстановки придерживаться сроков передачи сил и средств в полосу Тринадцатой армии генерала Пухова?

Рокоссовский спокойно сказал:

— Павел Иванович! Главная группировка врага по-прежнему сосредоточивается напротив основания Курского выступа (в направлении на Поныри). И насчет передачи части ваших сил судите сами: передадите — в таком случае за свои тылы можете не беспокоиться; если же нет, то ждите в спину удара Моделя с танками. Что для вас лучше? А, первое! Ну и прекрасно! "

.

Рокоссовский на проводе.
Фото периода Курской битвы.

И снова здесь мы видим всё те же качества Рокоссовского-полководца. Он мог бы просто приказать - и приказ был бы исполнен. Но ему нужно было понимание смысла и целей этого приказа, нужно было, чтобы приказ был выполнен осмысленно и с желанием. И если Суворов исходил из того, чтобы каждый солдат знал свой манёвр, то тем паче свой манёвр должен понимать командарм.

Подлинным звёздным часом Рокоссовского стала операция "Багратион". В этой операции Рокоссовский предложил Ставке организовать немцам не один, а два котла: прежде, чем наносить удар на Минск, двумя ударами по сходящимся направлениям окружить Бобруйскую группировку противника. Сталину такая идея показалась слишком смелой. Известно, что он дважды предлагал Рокоссовскому "выйти и подумать". Но упрямый комфронта настоял на своём - и в районе Бобруйска в окружение попали более пяти немецких дивизий, которые могли бы оказаться противнику весьма кстати под Минском. А 1-й Белорусский фронт Рокоссовского за неполную неделю продвинулся вперёд на 110 километров. За свои успешные действия в операции "Багратион" Рокоссовский был удостоен звания Маршала Советского Союза. В целом же операция "Багратион" привела не только к успешному освобождению Белоруссии (включая столицу республики Минск), но и к громандным потерям вермахта (почти 200 тысяч взятых в плен немцев, включая более 20 генералов, было проведено под конвоем по Красной площади в Москве), а также ко вступлению Красной Армии на территорию Польши. Победоносные армии Рокоссовского немцам удалось временно остановить только под самой Варшавой. Так что Константин Константинович принял участие и в освобождении от нацистской оккупации своей родной Польши.

И ещё один важный эпизод в военной биографии Рокоссовского, без которого его "парадный портрет" будет неполным. В ноябре 1944 года, с началом Висло-Одерской наступательной операции, Рокоссовский приказом Сталина неожиданно оказался переведён с 1-го Белорусского на 2-й Белорусский фронт. Константин Константинович, вне сомнения, горел желанием лично очистить от врага город своего детства - Варшаву. Самое же главное, что его 1-й Белорусский фронт, командный состав которого в значительной степени он сам же и выпестовал, выходил на прямой удар по Берлину. Какому же полководцу не хочется лично поставить победную точку в долгой и изнурительной войне? В первый раз в жизни Рокоссовский по-настоящему вспылил: "За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?!" Но Сталин хотел, чтобы Берлин брал полководец, русский не только по службе, но и по национальности. Он мог бы прямо объявить об этом Рокоссовскому, не выслушивая никаких возражений - но авторитет победителя в операции "Багратион" был слишком велик, а его успехи - слишком впечатляющи. Диктатор (едва ли не впервые!) решил пощадить чувства маршала: последовали долгие разъяснения, что все три фронта - 1-й и 2-й Белорусские и 1-й Украинский - в предстоящем наступлении на Берлин являются главными. "Если не продвинетесь Вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков", - подытожил свои размышления Сталин. С этим Рокоссовскому оставалось только согласиться - в столь сложной операции, как Берлинская, успех действительно зависел от взаимодействия фронтов: слишком мощную оборону создал враг вокруг собственной столицы, слишком велики были его ставки в предстоящей битве. Взамен Сталин предложил Рокоссовскому взять на свой новый фронт с прежнего, кого пожелает. Верховный знал о привязанности Рокоссовского к своим подчинённым, знал, что Константин Константинович создал на своём фронте слаженный коллектив, успешно решающий стратегические задачи, знал и о любви, окружавшей Рокоссовского... Но Рокоссовский ответил: "Благодарю. У нас сейчас на всех фронтах штабы хорошие". Выпестованный Рокоссовским слаженный коллектив 1-го Белорусского фронта в полном составе достался Жукову и принял под его командованием участие в штурме Берлина.

К.К. Рокоссовский на фронте. Судя по маршальским погонам, это либо финал
операции "Багратион", либо уже после неё.

Пожертвовать собой, собственной жизнью во имя Победы в годы Великой Отечественной войны не задумался бы, вероятно, ни один из командующих. Но Рокоссовский во имя дела оказался способен и на большее - пожертвовать своей полководческой славой и своими личными привязанностями. Ради Победы он был готов заплатить какую угодно цену - тем более, что на его глазах враг практически уничтожил его родной город, а сам он не в силах был этому помешать. Талантливых военачальников было много. Много было мужественных. Но Рокоссовский оказался ещё и аскетом .

________________________________________ _____________________
Примечания
Подробнее см.: Никифоров Ю.А. Рокоссовский Константин Константинович // Полководцы Великой Отечественной. Книга 2. - М.: Комсомольская правда, 2014. - c. 19 - 20.
Там же, с. 21.
Батов П.И. Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский // Полководцы и военачальники Великой Отечественной. - М.: Молодая гвардия, 1970.
Не будем, впрочем, чрезмерно строги к Жукову за это происшествие. Жуков чувствовал свою ответственность за оборону Москвы - и потому беспощадно пресекал попытки подчинённых командармов действовать через голову командующего фронтом. И признаем очевидный факт, с которым в итоге вынужден был согласиться и Рокоссовский: несмотря на все издержки, Жукову таки удалось организовать оборону Москвы и остановить врага.
Рокоссовский рассчитывал использовать для разгрома окружённой армии Паулюса гвардейскую армию Малиновского, которую просил передать в состав своего фронта. Однако, в этом ему отказали - гвардейцы Малиновского были нужны на внешнем фронте окружения, откуда на выручку Паулюсу рвался Манштейн фон Левински. Малиновский со своей задачей справился: Манштейна отбросил. А Рокоссовскому против Паулюса пришлось обходиться без помощи такого опытного военачальника, как Малиновский. И он тоже справился со своей задачей.
Батов П.И. Указ. соч.
В период Битвы за Берлин 2-й Белорусский фронт Рокоссовского разгромил немецкие войска, угрожавшие правому флангу нацеленной на Берлин советской группировки. Ю.А. Никифоров пишет по этому поводу: "Выход 2-го Белорусского фронта к морю у Данцига, Кольберга, Свинемюнде и Ростока лишил противника возможности перебрасывать войска из Курляндии, Норвегии и Дании на помощь Берлину".

Константин Константинович Рокоссовский

Константин Рокоссовский во время Первой мировой войны

Рокоссовский на сборе красных командиров (в самом центре) 1919 год

Красный командир

Перед Великой Отечественной войной

Под Москвой

Сталинград

В Белоруссии

Иосиф Виссарионович Сталин

Пленные немцы на улицах Москвы, после операции "Багратион" в Белоруссии

Командовал Парадом маршал Рокоссовский К.К., принимал Парад маршал Жуков Г.К.

Сейчас фашистские знамена будут брошены к мавзолею у Кремлевской стены

Детство

История героя началась в далеком 1896 году, когда 21 декабря в городе Великие Луки в семье железнодорожника, поляка Ксаверия Юзефа Рокоссовского, и его жены русской, Антонины родился мальчик, которого нарекли Константином.

Род Рокоссовских принадлежит к старинному (основан в 14 веке) польскому шляхетскому роду. Детство юного Кости проходило безмятежно. Отец его работал машинистом и, поэтому, не имел возможности часто видеть своих детей. Вся забота о Константине и его сестре лежала на плечах их матери Антонины. Благодаря стараниям матери, Костя рано научился читать и искренне полюбил книги. Он был еще маленьким, когда семья переехала в Варшаву.

Спокойная жизнь в Варшаве кончилась, когда Ксаверий Рокоссовский попал в железнодорожную аварию и был тяжело ранен. Из-за полученных ран и тяжелых болезней он вскоре скончался, оставив семью без средств к существованию. Мать всячески старалась сделать все возможное, чтобы Костя продолжал учиться, и он оправдывал её надежды. Когда ему было 14 лет, умерла и мать, оставив Константина и его младшую сестру одних. После окончания ремесленного училища Константин Рокоссовский работал на чулочной фабрике. С детства увлекался самообразованием, для чего читал много книг на польском и русском языках.

Первая мировая война

Событием, резко изменившим судьбу Константина Константиновича, была Первая Мировая война. После её начала Рокоссовский добровольно вступил в пятый Каргопольский драгунский полк. Он стал отличным кавалеристом. Солдатский Георгиевский крест, он получил за успешный разведывательный рейд в тылу врага. Потом к его награде добавились еще 2 Георгиевские медали.

Гражданская война

В декабре 1917 года К.К.Рокоссовский вступил в Красную Гвардию. Он стал помощником командира Каргопольского красногвардейского кавалерийского отряда, в составе которого весной 1918 г. сражался на Украине. Осенью Рокоссовский встал во главе эскадрона 1-го Уральского кавалерийского полка.

Начало 1920 г. К.Рокоссовский встретил в звании командира кавалерийского полка. Его имя прозвучало уже тогда: 24-летний командир разгромил белогвардейские отряды барона Унгерна и взял его в плен. За боевые успехи К. Рокоссовский был дважды награждён орденом Красного Знамени. По воспоминаниям современников, отличался честностью, скромностью, отвагой и мужеством. Но военная карьера Константина Рокоссовского в то время продвигалась медленно, ввиду его польского происхождения.

С 1926 года служил инструктором в Монголии, охранял Китайскую Восточную Железную Дорогу (КВЖД) на Дальнем Востоке в составе частей спецназначения. После этого принял командование кавалерийским корпусом и служил в Забайкалье.

Перед войной

В 1937 году, в нашей стране было страшное время, по надуманным обвинениям любого человека могли посадить в тюрьму. Так получилось и с Рокоссовским, полководца обвинили, что он якобы шпион и его арестовали. Три года он просидел в тюрьме, пока его бывший командир, С.К. Тимошенко попросил Сталина выпустить Рокосовского. В 1940 году был освобожден, дело было закрыто, Константина Рокоссовского реабилитировали и полностью восстановили во всех правах. В том же году ему было присвоено звание генерал-майора механизированных войск.

Великая Отечественная война

После начала Великой Отечественной войны Константин Рокоссовский принял командование девятым механизированным корпусом. Положение было тяжелое, катастрофически не хватало танков и транспорта, но, несмотря на это, девятый корпус в июне-июле 1941 года сильно выматывал немцев. Гитлеровцы сразу почувствовали, что здесь они столкнулись с серьёзным противником. Разгромить силы Рокоссовского и окружить корпус им так и не удалось. Военачальник умело изматывал противника в боях, а отступал только по приказу.

Таких командиров, как Рокоссовский, в начале войны остро не хватало, и командование задействовало Рокоссовского, то на одном участке фронта, то на другом. Рокоссовский всегда был там где тяжелее всего. В июле 1941 года ему было поручено наладить оборону в районе Смоленска. При этом генералу выделили группу офицеров, радиостанцию и два автомобиля, а войска он должен был собрать сам, останавливая хаотично отступающие и выходящие из окружения подразделения.

С этой задачей Рокоссовский справился блестяще. Соединение, собранное им, в течение некоторого времени так и называлось — «группа генерала Рокоссовского», пока ему не было присвоено наименование 16-я армия. Сам Рокоссовский за умелые действия был произведён в генерал-лейтенанты.

Пройдёт совсем немного времени, и после окружения в районе Вязьмы Рокоссовскому придётся вновь выполнять ту же задачу — из разрозненных, павших духом частей собирать силу, способную прикрыть Москву. Именно под командованием Рокоссовского дрались курсанты военных училищ, бойцы дивизии Панфилова, конники Доватора, защищая Столицу

В марте 1942 года генерал Рокоссовский был тяжело ранен. На восстановление ушло два месяца, и уже в мае 1942 года он возглавил Донской фронт. При участии Рокоссовского была разработана операция «Уран» по окружению и разгрому 6-й немецкой армии Паулюса под Сталинградом. Именно войска Рокоссовского во исполнение этого плана будут громить взятых в кольцо гитлеровцев, и именно ему сдастся сам немецкий фельдмаршал Фридрих Паулюс.

В 1944 году Рокоссовский вместе с маршалами Георгием Жуковым и Андреем Василевским разработал план наступления в Белоруссии — операцию «Багратион». Именно Рокоссовский отстоял идею двух главных ударов во время наступления, позволивших сломить оборону противника и устроить гитлеровцам разгром, сопоставимый с катастрофой, которую пережили советские войска в 1941-м году. Немцы попали в огромные "котлы". Белорусскую операцию изучают все военные академии мира. Она получила название "Операция Багратион" -в честь выдающегося русского полководца 1812 года. Но, наверное, немногие знают, что такое имя ей дано потому, что Сталин называл Рокоссовского "мой Багратион". Белорусская операция - маршальский жезл Рокоссовского, так же за эту операцию ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Он пользовался безмерным уважением И. Сталина, который обращался к нему исключительно по имени и отчеству.

Летом 1944 года войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского прорвались к предместьям Варшавы, где полыхало антигитлеровское восстание. Можно только догадываться, какие чувства бушевали в душе у маршала, когда он видел вблизи родной город, которому ничем не мог помочь. Войска были вымотаны, тылы отстали — в этих условиях помочь Варшаве было невозможно. Бросать же своих солдат на бессмысленную смерть никогда не было стилем Рокоссовского.

В середине ноября 1944 г. Сталин сообщил Рокоссовскому о назначении его командующим войсками 2-го Белорусского фронта. В феврале - марте 1945 г. войсками 2-го Белорусского фронта была очищена от противника вся северная часть Польши и освобождены порты Гдыня и Данциг. 30 марта 1945 г. маршал Рокоссовский был награжден высшим военным орденом «Победа». 1-го июня 1945 г. Рокоссовский был повторно удостоен звания Герой Советского Союза.

24июня 1945 года, два самых успешных полководца Великой Отечественной войны будут главными участниками Парада Победы 1945 года — Георгий Жуков принимал Парад, а Константин Рокоссовский командовал им.

После войны

После войны, Константин Константинович сначала был главнокомандующим Северной группой войск, а затем по личной просьбе президента Польши Б.Берута занимал пост министра национальной обороны Польши. В этой должности он сделает многое для реформирования польской армии. Поляки, которые работали вместе с маршалом, сохранили о нём самые тёплые воспоминания.

В 1956 году Рокоссовский К.К. вернулся в СССР и занимал пост заместителя министра обороны СССР.

В декабре 1966 года маршал Константин Рокоссовский станет одним из тех, кто будет нести на своих плечах гроб с останками Неизвестного солдата и опустит его в могилу в Александровском саду. Так великий полководец отдаст последний долг своим бойцам, вместе с которыми он отстоял Москву в 1941-м.

Константина Константиновича Рокоссовского не стало 3 августа 1968 года. Военачальника всего за несколько месяцев погубил рак. Незадолго до своей смерти он закончил книгу своих мемуаров «Солдатский долг». Прах маршала был похоронен в Кремлёвской стене.

Он был очень популярен среди солдат за свою простоту, а также за то, что любил и берег солдат. Именно благодаря таким людям, наша Отчизна сумела и сумеет выстоять против любого врага. Жаль, рождаются они слишком редко, и наше счастье в том, что в труднее время для Родины время был у нее мудрый, преданный и отдающий всего себя без остатка полководец - Рокоссовский Константин Константинович.

Глава пятая

ОГНЕННОЕ ЛЕТО 1941-ГО

В 4 часа утра 22 июня 1941 года Рокоссовского разбудил посыльный из штаба корпуса. Он принес телефонограмму с приказом заместителя начальника оперативного отдела штаба 5-й армии немедленно вскрыть особый секретный оперативный пакет. По существующему положению, сделать это можно было лишь по распоряжению председателя Совнаркома или наркома обороны. Но связи не было ни с Москвой, ни с Киевом. Рокоссовский взял на себя ответственность и вскрыл пакет.

Содержавшаяся в нем директива Генштаба предписывала немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно - Луцк - Ковель. Для пополнения запасов продовольствия, боеприпасов и прочей амуниции Рокоссовский приказал вскрыть расположенные поблизости центральные склады, опять взяв ответственность на себя. Он также реквизировал под расписку гражданский автотранспорт для переброски в заданный район мотострелковой дивизии. Впоследствии маршал говорил, что в день начала войны он написал больше расписок, чем за все предшествующие годы.

Рокоссовский вспоминал:

«Совершив в первый день 50-километровый переход, основная часть корпуса, представлявшая собой пехоту, выбилась совершенно из сил и потеряла всякую боеспособность. Нами не было учтено то обстоятельство, что пехота, лишенная какого бы то ни было транспорта, вынуждена на себе нести помимо личного снаряжения ручные и станковые пулеметы, диски и ленты к ним, 50-мм и 82-мм минометы и боеприпасы. Это обстоятельство вынудило сократить переходы для пехоты до 30–35 км, что повлекло за собой замедление и выдвижение вперед 35-й и 20-й так называемых танковых дивизий. Мотострелковая дивизия, имевшая возможность принять свою пехоту, хотя и с большой перегрузкой, на автотранспорт и танки, следовала нормально к месту назначения, к исходу дня, оторвавшись на 50 км вперед, достигла района Ровно».

В мемуарах Константин Константинович признавался: «Я запретил выдавать командирам и сержантам защитного цвета петлицы и знаки различия. Командир должен резко выделяться в боевых порядках. Солдаты должны его видеть. И сам он должен чувствовать, что за его поведением следят, равняются по нему». Правда, таким образом командиры становились более заметной целью для немецких снайперов и пулеметчиков.

По свидетельству Рокоссовского, «несчастье заключалось в том, что корпус только назывался механизированным. С горечью смотрел я на походе на наши старенькие Т-26, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что длительных боевых действий они не выдержат. Не говорю уже о том, что и этих танков у нас было не больше трети положенного по штату. Пехота обеих танковых дивизий машин не имела, а поскольку она значилась моторизованной, не было у нее ни повозок, ни коней. Но, несмотря на трудности, мы сделали все, чтобы собрать в боевой кулак наши силы и дать отпор врагу, честно выполнить свой солдатский долг».

Уже в первый день проявились такие качества Рокоссовского, как решительность и самостоятельность. Он не побоялся взять ответственность на себя и сделал все возможное, чтобы корпус как можно скорее был введен в бой.

Тогдашний начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта И. X. Баграмян вспоминал:

«Подходил к концу третий день войны. На Юго-Западном фронте складывалась все более тревожная обстановка. Угроза, в частности, нависла над Луцком, где 15-й механизированный корпус генерала И. И. Карпезо нуждался в срочной поддержке, иначе танковые клинья врага могли рассечь и смять его. Ждали помощи и окруженные врагом вблизи Луцка части 87-й и 124-й стрелковых дивизий. И вот когда мы в штабе фронта ломали голову, как выручить луцкую группировку, туда подоспели главные силы 131-й моторизованной и передовые отряды танковых дивизий 9-го мехкорпуса, которым командовал К. К. Рокоссовский. Читая его донесение об этом, мы буквально не верили своим глазам. Как это удалось Константину Константиновичу? Ведь его так называемая моторизованная дивизия могла следовать только… пешком. Оказывается, решительный и инициативный командир корпуса в первый же день войны на свой страх и риск забрал из окружного резерва в Шепетовке все машины - а их было около двухсот, - посадил на них пехоту и комбинированным маршем двинул впереди корпуса. Подход его частей к району Луцка спас положение. Они остановили прорвавшиеся танки противника и оказали этим значительную помощь отходившим в тяжелой обстановке соединениям».

По свидетельству Рокоссовского, еще по дороге к фронту

«мы стали замечать, как то в одном, то в другом месте, в гуще хлебов, появлялись в одиночку, а иногда и группами странно одетые люди, которые при виде нас быстро скрывались. Одни из них были в белье, другие - в нательных рубашках и брюках военного образца или в сильно поношенной крестьянской одежде и рваных соломенных шляпах. Эти люди, естественно, не могли не вызвать подозрения, а потому, приостановив движение штаба, я приказал выловить скрывавшихся и разузнать, кто они. Оказалось, что это были первые так называемые выходцы из окружения, принадлежавшие к различным воинским частям. Среди выловленных, а их набралось порядочное количество, обнаружилось два красноармейца из взвода, посланного для оборудования нашего КП.

Из их рассказа выяснилось, что взвод, следуя к указанному месту, наскочил на группу немецких танков, мотоциклистов и пехоты на машинах, был внезапно атакован и окружен. Нескольким бойцам удалось бежать, а остальные якобы погибли. Другие опрошенные пытались всячески доказать, что их части разбиты и погибли, а они чудом спаслись и, предполагая, что оказались в глубоком тылу врага, решили, боясь плена, переодеться и пытаться прорваться к своим войскам.

Ну, а их маскарад объяснялся просто. Те, кто сумел обменять у местного населения обмундирование на штатскую одежду, облачились в нее, кому это не удалось, остались в одном нательном белье. Страх одолел здравый смысл, так как примитивная хитрость не спасала от плена, ведь белье имело на себе воинские метки, а враг был не настолько наивен, чтобы не заметить их. Впоследствии мы видели трупы расстрелянных именно в таком виде - в белье (немцы расстреливали их как партизан, которых подозревали в любых красноармейцах, переодевшихся в гражданское. Впрочем, расстреливали участников этого примитивного, вызванного страхом маскарада и свои. - Б. С.).

Воспевая героическое поведение и подвиги войск, частей и отдельных лиц в боях с врагом, носившие массовый характер, нельзя обойти молчанием и имевшиеся случаи паники, позорного бегства, дезертирства с поля боя и в пути следования к фронту, членовредительства и даже самоубийств на почве боязни ответственности за свое поведение в бою…

Для розыска и установления связи с 19 и 22 МК, части которых должны находиться где-то впереди или в стороне от нас, были разосланы разведгруппы, возглавляемые офицерами штаба корпуса, в нескольких направлениях. С одной из таких групп выехал начальник штаба корпуса. Возвратившись, он доложил, что ему удалось на короткое время связаться с начальником штаба фронта генералом М. А. Пуркаевым. Никакой информации о положении на фронте сообщено не было, из чего следовало, что начштаба фронта сам, по-видимому, на то время ничего не знал. Это и понятно, поскольку связь с войсками была нарушена противником с первого часа нападения. Для разрушения проводной связи он применял мелкие авиабомбы, имевшие приспособление в виде крестовины на стержне. Задевал провода, они мгновенно взрывались. „Бомбочки“ пачками сбрасывались с самолетов. Кроме того, провода разрушались и диверсантами, подготовленными для этой цели, возможно, еще до начала войны.

Продолжая движение в район сосредоточения, мы неоднократно наблюдали бомбежку немецкими самолетами двигавшихся по шоссе Луцк - Ровно колонн как войсковых частей, так и гражданского населения, эвакуировавшегося на восток. Беспорядочное движение мчавшихся поодиночке и группами машин больше напоминало паническое бегство, чем организованную эвакуацию. Неоднократно приходилось посылать наряды для наведения порядка и задержания военнослужащих, пытавшихся под разными предлогами (необоснованными) уйти подальше от фронта».

9-й механизированный корпус сначала нанес неудачный контрудар на Илынув, а затем сумел задержать продвижение двух немецких танковых и одной моторизованной дивизии к шоссе Луцк - Ровно, но и сам понес значительные потери, в том числе в повторном контрударе по прорвавшимся частям противника в районе Ровно. Из трехсот с небольшим танков, имевшихся в нем к началу войны, 7 июля осталось в строю чуть больше половины - 164 танка. А к 15 июля, в момент, когда Рокоссовский перестал командовать корпусом, в нем оставалось в строю только 32 танка, в том числе семь БТ и 25 Т-26. Многие танки вышли из строя по техническим причинам - из-за выработки моторесурса, слабости ремонтных и эвакуационных служб, а также из-за неумения экипажей устранять даже мелкие поломки и низкого уровня подготовки механиков-водителей, совершавших многочисленные аварии. Немалые потери понес корпус и от вражеской авиации. В этом отношении он не отличался от других механизированных корпусов Красной армии в тот период. Уровень подготовки танкистов и особенно танковых командиров оставлял желать много лучшего.

7 июля, после отхода к линии старых укрепрайонов, 9-й корпус был выведен в резерв фронта. К 9 июля в корпусе осталось не более 10 тысяч бойцов, не более трети от его первоначальной численности, и 30–35 танков. Характерно, что за два дня марша количество боеспособных танков уменьшилось более чем на 130 машин, то есть почти на столько же, насколько и в период интенсивных боевых действий. Приходилось платить за отсутствие должного ухода за техникой.

В то же время результаты боевых действий 9-го мехкорпуса были лучше, если сравнивать их с результатами других мехкорпусов Юго-Западного фронта. Например, самый мощный из них, 4-й механизированный корпус под командованием генерал-майора А. А. Власова, размещался в районе Львова и насчитывал к началу войны 979 танков, в том числе 414 Т-34 и КВ, которых в корпусе Рокоссовского не было ни одной штуки. Тем не менее к 7 июля в 4-м механизированном корпусе осталось только 126 танков.

В целом итоги приграничного сражения оказались плачевными для Юго-Западного фронта. Перед началом сражения его войска имели значительное превосходство над противостоявшими им 6-й и 17-й немецкими армиями и 1-й танковой группой. Всех танков в войсках фронта насчитывалось 4201. Одних новейших Т-34 и КВ было 761, что превышало общее число танков в группе армий «Юг» - 750. Против 31 дивизии группы армий «Юг» Юго-Западный фронт мог выставить 58 дивизий. Но Кирпонос и находившийся в штабе фронта начальник Генштаба Жуков неправильно определили направление главного удара противника, и в результате контрудары механизированных корпусов, в том числе и корпуса Рокоссовского, пришлись почти что по пустому месту.

К 30 июня Юго-Западный фронт безвозвратно потерял 2648 танков - почти две трети тех, что он имел к началу войны. А к 9 июля потери возросли до 3464 машин, и танков в строю у советской стороны почти не осталось. Немецкие же танковые дивизии группы армий «Юг» хотя и понесли потери, но полностью сохранили боеспособность.

В этих боях Рокоссовскому порой лично приходилось наводить порядок, не останавливаясь перед угрозой применения оружия. Он вспоминал, как в районе Клевани

«мы собрали много горе-воинов, среди которых оказалось немало и офицеров. Большинство этих людей не имели оружия. К нашему стыду, все они, в том числе и офицеры, спороли знаки различия.

В одной из таких групп мое внимание привлек сидящий под сосной пожилой человек, по своему виду и манере держаться никак не похожий на солдата. С ним рядом сидела молоденькая санитарка. Обратившись к сидящим, а было их не менее сотни человек, я приказал офицерам подойти ко мне. Никто не двинулся. Повысив голос, я повторил приказ во второй, третий раз. Снова в ответ молчание и неподвижность. Тогда, подойдя к пожилому „окруженцу“, велел ему встать. Затем, назвав командиром, спросил, в каком он звании. Слово „полковник“ он выдавил из себя настолько равнодушно и вместе с тем с таким наглым вызовом, что его вид и тон буквально взорвали меня. Выхватив пистолет, я был готов пристрелить его тут же, на месте. Апатия и бравада вмиг схлынули с полковника. Поняв, чем это может кончиться, он упал на колени и стал просить пощады, клянясь в том, что искупит свой позор кровью. Конечно, сцена не из приятных, но так уж вышло.

Полковнику было поручено к утру собрать всех ему подобных, сформировать из них команду и доложить лично мне утром 26 июня. Приказание было выполнено. В собранной команде оказалось свыше 500 человек. Все они были использованы для пополнения убыли в моторизованных частях корпуса».

В дни приграничного сражения Рокоссовский писал жене и дочери, о местонахождении которых после эвакуации семей комсостава из Новограда-Волынского еще ничего не знал:

«Дорогая Люлю и милая Адуся! Как мне установить с вами связь - не знаю. Я здоров, бодр, и никакая сила меня не берет. Я за вас беспокоюсь. Как вы там живете? Забирайтесь куда-нибудь в маленький городишко подальше от больших городов, там будет спокойнее. До свидания, мои милые, дорогие, незабвенные. Заботьтесь о себе и не беспокойтесь за меня излишне. Еще увидимся и заживем счастливой жизнью. Целую крепко-крепко, безгранично любящий вас Костя. 8 июля 1941-го».

О том, что происходило с семьей Рокоссовского после начала войны, внук маршала Константин Вильевич рассказывал со слов матери:

«Штаб корпуса, которым командовал Рокоссовский, располагался в небольшом приграничном городке. 22 июня мама встала очень рано и побежала к Дому культуры, откуда должна была отправляться машина с участниками самодеятельности. Они собирались давать концерт в одной из частей. На полдороге мама встретила деда, который быстро шел к дому. Он велел ей немедленно возвращаться домой, сказал: „Война, дочура“. Через несколько минут он уехал в дивизию, и до самой осени они не знали, где он и что с ним. Адъютант деда посадил маму с бабушкой в Киеве на поезд, который должен был везти их в Москву к родственникам. Но на подъезде к столице поезд повернули и всех пассажиров направили в эвакуацию в Казахстан. Оттуда они решили уехать к бабушкиному брату в Новосибирск. К тому моменту, когда дедушкино письмо нашло их, они жили в очень стесненных условиях - бабушка с мамой, сестры и брат бабушки, их дети - все в одной комнате. Когда, наконец, стало известно, что бабушка - жена того самого Рокоссовского, громившего немцев под Москвой, им выделили небольшую квартиру…

В Новосибирске бабушка работала при военкомате - искала людей, которые могли бы работать вместо тех, кто уходил на фронт. Мама еще училась в школе.

После возвращения из эвакуации бабушка стала работать в совете жен фронтовиков при Советском районном военкомате Москвы. Они собирали посылки для фронтовиков, организовывали концерты для раненых, лечившихся в московских госпиталях.

Маме было тогда семнадцать лет, и, как и многие юные девушки, она хотела попасть на фронт. Чтобы ее удержать, бабушка написала деду, и тот потребовал, чтобы сначала мама выучилась военному делу. Тогда она пошла на курсы радистов при Центральном штабе партизанского движения. Выпускников этих курсов готовили для заброски в тыл врага. Понятно, что, когда в 1943 году мама окончила эти курсы, такая участь для единственной дочери не порадовала Рокоссовского. В то время как большинство ее соучеников действительно были отправлены к партизанам или стали радистами при диверсионных группах, маму, несмотря на ее отчаянные попытки присоединиться к друзьям, оставили в Москве при Центральном штабе. Она ужасно переживала, ссорилась с дедом, и в итоге ему пришлось-таки забрать ее на фронт, пристроить на подвижной радиоузел. Мама была боевой девушкой, характер у нее был мужской и, хотя она и обещала не подвергать себя опасности, держать слово не особенно старалась. Дед ужасно волновался, особенно когда обострялась обстановка на мамином участке».

Но вернемся в 1941 год. 14 июля Рокоссовский был отозван с Юго-Западного фронта в Москву, откуда его направили под Смоленск, где сложилось критическое положение. Вот его впечатления о действиях командующего Юго-Западным фронтом в первые недели войны. Утром 15 июля он

«представился командующему фронтом генерал-полковнику М. П. Кирпоносу. Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами: „Что же делает ПВО?.. Самолеты летают, и никто их не сбивает… Безобразие!“ Тут же приказывал дать распоряжение об усилении активности ПВО и о вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.

Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.

В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта, направляясь в Москву. Предварительно узнал о том, что на Западном фронте сложилась тоже весьма тяжелая обстановка: немцы подходят к Смоленску. Зная командующего Западным фронтом генерала Д. Г. Павлова еще задолго до начала войны (в 1930 г. он был командиром полка в дивизии, которой я командовал), мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его.

В дороге невольно стал думать о том, что же произошло, что мы потерпели такое тяжелое поражение в начальный период войны.

Конечно, можно было предположить, что противник, упредивший нас в сосредоточении и развертывании у границ своих главных сил, потеснит на какое-то расстояние наши войска прикрытия. Но где-то, в глубине, по реальным расчетам Генерального штаба, должны успеть развернуться наши главные силы. Им надлежало организованно встретить врага и нанести ему контрудар. Почему же этого не произошло?..

Приходилось слышать и читать во многих трудах военного характера, издаваемых у нас в послеоктябрьский период, острую критику русского генералитета, в том числе и русского Генерального штаба, обвинявшегося в тупоумии, бездарности, самодурстве и пр. Но, вспоминая начало первой мировой войны и изучая план русского Генерального штаба, составленный до ее начала, я убедился в обратном.

Тот план был составлен именно с учетом всех реальных особенностей, могущих оказать то или иное влияние на сроки готовности, сосредоточения и развертывания главных сил. Им предусматривались сравнительные возможности России и Германии быстро отмобилизоваться и сосредоточить на границе свои главные силы. Из этого исходили при определении рубежа развертывания и его удаления от границы. В соответствии с этим определялись также силы и состав войск прикрытия развертывания. По тем временам рубежом развертывания являлся преимущественно рубеж приграничных крепостей. Вот такой план мне был понятен.

Какой же план разработал и представил правительству наш Генеральный штаб? Да и имелся ли он вообще?»

Константин Константинович был явно не в восторге от того, что его корпусу пришлось участвовать в плохо подготовленных и поспешно проведенных контрударах, заранее обреченных на неудачу. Его возмущало, что и Генштаб, то есть Жуков, и командование Юго-Западного фронта действовали против всяких законов тактики и оперативного искусства, лишь бы отчитаться перед Сталиным о принятых мерах. Рокоссовский совершенно справедливо полагал, что прежде необходимо было выяснить обстановку, затем создать из механизированных корпусов ударные группировки и ударить мощными танковыми кулаками по наиболее уязвимым местам противника, не останавливаясь перед потерей части территории.

Но главные причины поражения Юго-Западного фронта заключались все-таки не в недостаточной укомплектованности механизированных корпусов. Даже в таком виде они по числу танков значительно превосходили противостоявшие им немецкие танковые соединения. Главные причины лежали в более низком уровне подготовки личного состава и организации управления в советских бронетанковых соединениях, а также в господстве в воздухе немецкой авиации, которая особенно эффективно действовала по танкам во время марша, когда сломавшиеся машины часто останавливали движение всей колонны. Советские механизированные корпуса, которые по штату имели более тысячи танков, были слишком громоздки, с учетом того, что командиры имели слишком малое число радиостанций. Кроме того, механики-водители, да и остальные танкисты, были плохо подготовлены, не умели ни соблюдать дисциплину марша, ни быстро устранять поломки. В результате основные потери механизированные корпуса понесли не в боях, а во время маршей.

Остается добавить, что за умелое руководство боевыми действиями 9-го механизированного корпуса Рокоссовский 23 июля 1941 года был награжден четвертым орденом Красного Знамени.

В процитированном фрагменте мемуаров Константин Константинович крайне низко оценивал способности командующих двумя главными советскими фронтами в начале войны - М. П. Кирпоноса и Д. Г. Павлова. Чувствовалось, что он как бы примерял происходящее на себя и приходил к выводу, что окажись он во главе одного из двух фронтов, исход приграничных сражений не был бы столь катастрофическим для советской стороны. Рокоссовский наверняка еще раз пожалел, что основная масса командиров высшего звена была уничтожена в ходе репрессий, а пришедшие им на смену почти не имели опыта командования корпусами и армиями. Ведь даже он, Рокоссовский, два с половиной года отсидевший в тюрьме, к началу войны в общей сложности около двух с половиной лет находился на посту командира корпуса. А тот же Кирпонос, перед тем как стать командующим сначала Ленинградским, а потом Киевским военным округом, успел покомандовать корпусом всего два месяца. А Павлов, ставший командующим Белорусским военным округом после должности начальника Автобронетанкового управления РККА, вообще никогда не командовал не только корпусом, но даже дивизией. Неудивительно, что столь неопытные командующие растерялись после внезапного нападения противника и не смогли эффективно руководить армиями своих фронтов.

Рокоссовский, оценивая действия Красной армии в первые месяцы войны, писал: «Всем памятны действия русских войск под командованием таких полководцев, как Барклай-де-Толли и Кутузов в 1812 г. А ведь как один, так и другой тоже могли дать приказ войскам „стоять насмерть“ (что особенно привилось у нас и чем стали хвастаться некоторые полководцы!). Но этого они не сделали, и не потому, что сомневались в стойкости вверенных им войск. Нет, не потому. В людях они были уверены. Все дело в том, что они мудро учитывали неравенство сторон и понимали: умирать если и надо, то с толком. Главное же - подравнять силы и создать более выгодное положение… В течение первых дней Великой Отечественной войны определилось, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить противника представлялось возможным лишь где-то в глубине, сосредоточив для этого необходимые силы путем отвода соединений, сохранивших свою боеспособность или еще не участвовавших в сражении, а также подходивших из глубины по плану развертывания. Войскам, ввязавшимся в бой с наседавшим противником, следовало поставить задачу: применяя подвижную оборону, отходить под давлением врага от рубежа к рубежу, замедляя этим его продвижение. Такое решение соответствовало бы сложившейся обстановке на фронте. И если бы оно было принято Генеральным штабом и командующими фронтами, то совершенно иначе протекала бы война и мы бы избежали тех огромных потерь, людских, материальных, которые понесли в начальный период фашистской агрессии».

Именно мобильную, эластичную оборону, позволяющую сберечь солдатские жизни, применял маршал, когда к такому решению были объективные предпосылки. В его архиве сохранилась запись: «О длительной обороне на одном месте не может быть и речи. Удар, преследование, остановка и опять удар…» Он так и старался воевать, применяя ту же тактику, что и немцы, и западные союзники. Но это не всегда получалось.

Еще 11 июля Рокоссовского назначили командующим 4-й армией вместо арестованного и впоследствии расстрелянного А. А. Коробкова. Из него, как и из Д. Г. Павлова и некоторых других генералов, сделали козла отпущения за поражения первых дней войны. Рокоссовский прибыл в штаб Западного фронта 17 июля, но в связи с ухудшением обстановки в районе Смоленска был оставлен организовывать оборону в районе Ярцева.

В Москве Рокоссовский узнал, что под Ярцевом «образовалась пустота» в результате высадки противником крупного воздушного десанта. На самом деле никакого десанта не было, а был прорыв немецких танков и мотопехоты. Но советские военачальники предпочитали говорить о десантах, чтобы не признавать перед вышестоящим начальством, что противник сумел прорваться через позиции их войск.

Группа Рокоссовского должна была прикрыть направление на Вязьму и помочь 16-й и 20-й армиям прорваться из смоленского котла. По словам маршала, его группа пополнялась

«за счет накапливавшихся на сборном пункте бойцов, отставших от своих частей, вышедших из окружения. К сожалению, последние, вернее большинство из них, приходили без оружия, и нам с большим трудом удавалось вооружать их. Причем делать это приходилось во время боев, не прекращавшихся ни днем ни ночью. Люди познавали друг друга, можно сказать, сразу же в горячем деле.

В те дни текучесть личного состава была огромной.

В непрерывных боях со все усиливавшимся на ярцевском направлении противником было много случаев проявления героизма как со стороны отдельных лиц (красноармейцев, офицеров), так и подразделений и частей.

К великому прискорбию, о чем я не имею права умалчивать, встречалось немало фактов проявления военнослужащими трусости, паникерства, дезертирства и членовредительства с целью уклониться от боя.

Вначале появились так называемые „леворучники“, простреливавшие себе ладонь левой руки или отстреливавшие на ней палец, несколько пальцев. Когда на это обратили внимание, то стали появляться „праворучники“, проделывавшие то же самое, но уже с правой рукой.

Случалось членовредительство по сговору: двое взаимно простреливали друг другу руки.

Тогда же вышел закон, предусматривавший применение высшей меры (расстрел) за дезертирство, уклонение от боя, „самострел“, неподчинение начальнику в боевой обстановке. Интересы Родины были превыше всего, и во имя их требовалось применение самых суровых мер, а всякое послабление шкурникам становилось не только излишним, но и вредным».

Как легко убедиться, несмотря на мягкость характера, Рокоссовский без колебания приказывал расстреливать дезертиров и «самострельщиков».

Ночью 17 июля, по распоряжению Ставки Константин Константинович прибыл в район Ярцева. Вскоре он подчинил себе 38-ю стрелковую дивизию полковника М. Г. Кириллова, потерявшую связь со штабом 19-й армии. Реально это была не вся дивизия, а только ее штаб, разведбат, 48-й стрелковый полк, один батальон 29-го стрелкового полка и спецчасти. Кроме того, из резерва прибыла 101-я танковая дивизия полковника Г. М. Михайлова с 87 танками, в том числе семью КВ. Рокоссовскому была также подчинена 69-я моторизованная дивизия полковника П. Н. Домрачева, 18 июля переформированная в 107-ю танковую и отправленная в распоряжение фронта Резервных армий, сражавшегося под Ельней. Штаб группы Рокоссовского возглавил подполковник С. П. Тарасов, командующий артиллерией 19-й армии генерал-майор И. П. Камера стал начальником артиллерии группы. Затем в состав группы генерала Рокоссовского был включен сводный отряд полковника А. И. Лизюкова из двух сильно потрепанных полков с пятнадцатью танками, оборонявший переправы на Днепре в тылу 16-й и 20-й армий, а также остатки 7-го механизированного корпуса, штаб которого во главе с полковником Михаилом Сергеевичем Малининым с 1 августа стал штабом группы Рокоссовского. Начальником артиллерии группы стал бывший начальник артиллерии 7-го мехкорпуса генерал-майор Василий Иванович Казаков. С ними потом Рокоссовский провоевал почти всю войну. Потом в группу еще добавился батальон московских коммунистов. Им противостояла 7-я танковая дивизия немцев, захватившая Ярцево и форсировавшая реку Вопь.

Рокоссовский утверждал в мемуарах, что

«наша активность, видимо, озадачила вражеское командование. Оно встретило отпор там, где не ожидало его встретить; увидело, что наши части не только отбиваются, но и наступают (пусть не всегда удачно). Все это создавало у противника преувеличенное представление о наших силах на данном рубеже, и он не воспользовался своим огромным превосходством».

В действительности никакого превосходства у немцев здесь уже не было. Воздушный десант, повторю, вообще был чистой фантазией, призванной скрыть факт прорыва фронта. По свидетельству бывшего командующего 3-й танковой группой Германа Гота, «для прикрытия от ударов противника с севера и востока тыла войск, удерживающих кольцо окружения в районе Смоленска, первоначально была выделена только часть сил 7-й танковой дивизии, действовавшей западнее Ярцево, и 20-я танковая дивизия, подошедшая к населенному пункту Устье на реке Вопь». Тот же Гот писал командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Федору фон Боку между 22 и 26 июля: «Потери в танках составляют в настоящее время около 60 %». Так что даже если бы под Ярцевом к тому времени сосредоточилась вся 7-я танковая дивизия, танков у нее должно было быть меньше, чем в 101-й танковой дивизии Михайлова и в группе Лизюкова. К тому же у Рокоссовского было некоторое число танков КВ и Т-34, равных которым немцы в то время не имели.

Маршал В. И. Казаков вспоминал:

«Первая моя встреча с К. К. Рокоссовским произошла глубокой ночью 22 июля 1941 года, когда штаб 7-го механизированного корпуса, начальником артиллерии которого я был, получил приказ войти в подчинение Рокоссовского и составить штаб группы войск, которой он тогда командовал.

Немало поплутав по окрестным лесам в районе Ярцево, мы, наконец, разыскали своего нового командующего в расположении 58-й стрелковой дивизии. Нельзя сказать, чтобы Рокоссовский очень заботился о своих удобствах. Мы застали его спящим в своей легковой машине ЗИС-101.

Первая встреча с Рокоссовским произвела на нас очень сильное впечатление. В противоположность некоторым военачальникам, у которых можно было наблюдать нервозность, некоторую растерянность и даже неуверенность в своих действиях, Рокоссовский, несмотря на очень сложную и напряженную обстановку, был сдержан, уравновешен и все, о чем бы он ни говорил, звучало твердо, хотя он и не повышал голоса. О создавшейся обстановке он говорил даже чуть задумчиво, но выводы делал ясные, определенные и неопровержимые по своей логике. В такого командующего можно было верить, и это первое впечатление не обмануло нас. Внешность Константина Константиновича была также примечательной и далеко не заурядной: высокий, стройный и подтянутый, он сразу располагал к себе открытой улыбкой и мягкой речью.

Группа Рокоссовского просуществовала недолго, но мы успели достаточно близко познакомиться. В августе К. К. Рокоссовский был назначен командующим 16-й армией и добился назначения на должность начальника штаба армии полковника М. С. Малинина (бывший начальник штаба 7-го механизированного корпуса), а на должность начальника артиллерии армии - меня. С тех пор мы трое были неразлучны до ноября 1944 года.

С первых же дней боевых действий армии мы не раз имели возможность убедиться в том, что наш командующий - личность примечательная. К. К. Рокоссовский в те тяжелые для нас месяцы не раз сам попадал в критическое положение и должен был принимать решения в крайне сложной и запутанной обстановке. И каждый раз мы имели возможность убедиться, как хладнокровен и невозмутим этот человек, поражаясь его самообладанию. Эти его качества благотворно влияли на весь личный состав штаба, создавая в нем атмосферу уверенности в правильности всех действий, которая была нам особенно нужна в наиболее тяжелые месяцы суровых испытаний».

Константин Константинович вспоминал:

«По данным разведки и опроса захваченных в боях за Ярцево пленных, стало известно, что готовится новое наступление с целью во что бы то ни стало отрезать пути возможного отхода 16-й и 20-й армий. Для этого противная сторона намеревалась силами 7-й и 20-й танковых дивизий нанести удар по обороне наших войск в районе Ярцево.

Эти сведения помогли нам своевременно принять надлежащие меры противодействия. И успеха противник не добился. Он понес большие потери в танках и живой силе, а смог лишь незначительно потеснить на некоторых участках наши части. Его наступление последних чисел июля захлебнулось. Решающую роль сыграла артиллерия, умело организованная в этом бою генералом В. И. Казаковым.

Танки КВ произвели на врага ошеломляющее впечатление. Они выдержали огонь орудий, которыми были вооружены в то время немецкие танки. Но машины, вернувшиеся из боя, выглядели тоже не лучшим образом: в броне появились вмятины, у некоторых орудий были пробиты стволы. Хорошо показали себя танки БТ-7: пользуясь своей быстроходностью, они рассеивали и обращали в бегство неприятельскую пехоту. Однако много этих машин мы потеряли - они горели как факелы».

На самом деле 20-я танковая дивизия против группы Рокоссовского не действовала.

Разбить 7-ю танковую дивизию Рокоссовскому не удалось, зато 1 августа войска его группы сумели соединиться с прорывающимися на восток из-под Смоленска остатками 16-й и 20-й армий. Рокоссовский так описал этот прорыв: «Собрав все, что можно, на участок Ярцева, мы нанесли удар. Противник его не ожидал: накануне он сам наступал, был отбит и не предполагал, что мы после тяжелого оборонительного боя способны двинуться вперед. Элемент неожиданности мы и хотели использовать. Ударили в основном силами 38-й стрелковой и 101-й танковой дивизий, придав им артиллерию и танки, в том числе десять тяжелых КВ. В результате наши части овладели Ярцево, форсировали Вопь и захватили на западном ее берегу очень выгодные позиции, на которых и закрепились, отбив все контратаки». Этому помогло то, что оборона переправ в конце июля была усилена частями 44-го стрелкового корпуса комдива В. А. Юшкевича, куда так же был включен отряд Лизюкова.

8 августа Рокоссовский был назначен командовать 16-й армией, включившей соединения его группы и вырвавшиеся из окружения части 16-й армии. В Смоленском сражении он действовал очень грамотно. Он смог из разрозненных отрядов отходивших без приказа бойцов и командиров создать в районе Ярцева боеспособную группу войск, упорной обороной остановившей продвижение немцев. Она так и называлась - группа войск генерала Рокоссовского. С прибытием нескольких свежих дивизий Рокоссовский отбил у врага Ярцево, не допустив тем самым полного окружения оставшихся в Смоленске войск.

Он стал одним из инициаторов возвращения от системы стрелковых ячеек к системе траншей. В необходимости этого его убедил опыт боев под Смоленском. Константин Константинович вспоминал:

«Еще в начале боев меня обеспокоило, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Врага отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем. Ну а пехота? Дал задание группе товарищей изучить обстоятельства дела и в то же время решил лично проверить систему обороны переднего края на одном из наиболее оживленных участков.

Наши уставы, существовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной системе. Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж выглядел очень красиво, все восторгались. Но увы! Война показала другое…

Итак, добравшись до одной из ячеек, я сменил сидевшего там солдата и остался один.

Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не слышал. Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолеты.

Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..

Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего-то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчиненных: кого подбодрить, кого похвалить, словом, влиять на людей и держать их в руках.

Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своем коллективе и мои наблюдения и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В тот же день всем частям группы были даны соответствующие указания. Послали донесение командующему Западным фронтом. Маршал Тимошенко с присущей ему решительностью согласился с нами. Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее. Были у нас старые солдаты, младший комсостав времен первой мировой войны, офицеры, призванные по мобилизации. Они траншеи помнили и помогли всем быстро усвоить эту несложную систему».

А как виделись действия войск Рокоссовского с немецкой стороны? По утверждению немецкого историка Вернера Хаупта,

«в первые дни фронт окружения под Смоленском, естественно, был неплотным. Под Ярцево фронтом на восток стояла одна 7-я танковая дивизия на большой дороге, ведущей в Москву. 12-я танковая и 20-я пехотная (моторизованная) дивизии пытались закрыть 80-километровый рубеж между Демидовом и Рудней в направлении Смоленска и создать фронт окружения. 16 июля восточнее Смоленска находились еще 18-я пехотная (моторизованная), 20-я танковая дивизии и 900-я учебная бригада. В самом городе более или менее успешно закрепилась 29-я пехотная (моторизованная) дивизия.

Начались жестокие бои на северном участке кольца окружения. Там между Ярцево и Торопцом советские войска пытались прорваться через реку Вопь. Третья танковая группа была вынуждена наскоро отразить своими дивизиями эти опасные атаки, а затем в несколько дней спешным порядком перебрасывать все свои танковые соединения в северо-восточном направлении.

Протяженность фронта по реке Вопь составляла 50 километров. Семь советских стрелковых дивизий и одна танковая бригада почти непрерывно атаковали пять немецких пехотных дивизий, занявших оборону по реке. Советская артиллерия применила здесь впервые новые реактивные минометы, которые немецкие солдаты окрестили „сталинскими органами“. Эти установки залпового огня могли за 30 секунд выпустить более 320 реактивных снарядов…

Инициатива полностью перешла к Красной Армии. Несмотря на прежние огромные потери, советскому командованию удалось развернуть на фронте новые войска. С 20 июля вдоль всего фронта между Ярцево на севере и Ельней на юге последовали новые мощные удары четырех армий, поддержанных 138 самолетами».

В дни Смоленского сражения Рокоссовский писал семье:

«Дорогие, милые Люлю и Адуся! Пишу вам письмо за письмом, не будучи уверенным, получите ли вы его. Все меры принял к розыску вас. Неоднократно нападал на след, но, увы, вы опять исчезали. Сколько скитаний и невзгод перенесли вы! Я по-прежнему здоров и бодр. По вас скучаю и много о вас думаю. Часто вижу во сне. Верю, верю, что вас увижу, прижму к своей груди и крепко-крепко расцелую.

Был в Москве. За двадцать дней первый раз поспал раздетым, в постели. Принял холодную ванну - горячей воды не было. Ну вот, мои милые, пока все. Надеюсь, что связь установим. До свидания, целую вас бесконечное количество раз, ваш и безумно любящий вас Костя. 27 июля 1941-го».

В этот же день командующий Западным фронтом С. К. Тимошенко докладывал в Ставку: «Ярцево твердо удерживается Рокоссовским».

16-я армия, которой с 8 августа командовал Рокоссовский, прикрывала автомагистраль Смоленск - Вязьма, по которой пролегал самый удобный путь на Москву. Константин Константинович вспоминал: «Армия представляла внушительную силу: шесть дивизий - 101-я танковая полковника Г. М. Михайлова, 1-я Московская мотострелковая, в командование которой вступил полковник А. И. Лизюков, 38-я полковника М. Г. Кириллова, 152-я полковника П. Н. Чернышева, 64-я полковника А. С. Грязнова, 108-я полковника Н. И. Орлова, 27-я танковая бригада Ф. Т. Ремизова, тяжелый артиллерийский дивизион и другие части». Членом военного совета 16-й армии остался дивизионный комиссар Алексей Андреевич Лобачев, а начальником штаба был назначен М. С. Малинин. Артиллерией армии командовал В. И. Казаков, бронетанковыми войсками - полковник Г. Н. Орел. Весь этот сплоченный командирский коллектив, за исключением А. А. Лобачева, оставался с Рокоссовским до конца 1944 года.

Во время Смоленского сражения Рокоссовский впервые приобрел всесоюзную популярность. Он вспоминал: «Заговорила о нас столица. В сводках Совинформбюро часто упоминалась ярцевская группа войск, а затем 16-я армия. К нам стали приезжать делегации московских заводов, партийных и комсомольских организаций, бывали партийные работники и политические деятели, зачастили писатели, корреспонденты, и артисты выступали в частях. Дорогие и прочные связи!..»

Особенно тепло отозвался в мемуарах Рокоссовский о члене военного совета 16-й армии:

«Считаю своим товарищеским долгом сказать доброе слово о генерале Алексее Андреевиче Лобачеве. Мы с членом Военного совета армии жили душа в душу. Он любил войска, знал людей, и от него я всегда получал большую помощь. Таков был этот человек, что ощущалась потребность общения с ним. Мы жили в одной землянке, позже обычно выбирали домик, где можно устроиться вдвоем. Когда вместе с другими корреспондентами у нас стал бывать Владимир Ставский - тоже крепкий большевик, интересный писатель, не чуждый военному делу, - мы жили втроем. Бывали задушевные часы!..»

В первые месяцы войны Рокоссовский показал себя энергичным, самостоятельным, грамотным военачальником, не боящимся брать ответственность на себя. Его заслуги были отмечены четвертым орденом Красного Знамени (а тогда награды давали довольно скупо) и выдвижением на пост командарма. Войска Рокоссовского, как и другие части Красной армии, в тот период терпели поражения. Однако Константину Константиновичу удавалось гораздо удачнее многих других советских военачальников организовывать отступление, удерживать свои позиции и проводить контрудары. Но впереди Рокоссовского и его армию ждали тяжелые испытания.

Ещё

Каменотес победы
Высшее отличие стратега / Имя России: 120 лет со дня рождения Константина Рокоссовского

Перед войной на суде Рокоссовского спросили, чем он будет заниматься, если выйдет из тюрьмы? – Я каменотес и буду обрабатывать мрамор... Поеду в Москву, добьюсь приема у Сталина и скажу ему, что в «Крестах» сидит много честных и преданных Cоветскому государству людей... Ещё о Рокоссовском

Константин Константинович Рокоссовский

Лучший генерал Красной армии – таково было мнение о Константине Константиновиче Рокоссовском генералов Гитлера.

«Полководцем номер один я всегда называю Рокоссовского, – не раз говорил мне Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов. – Рокоссовскому принадлежит Белорусская операция, которую считаю образцом, жемчужиной военного искусства. Она сильнее Сталинграда».

Отзываясь о книге, посвященной маршалу, он писал: «Если бы меня спросили, рядом с какими полководцами прошлого я бы поставил Рокоссовского, я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает еще своего исследователя. Редкие качества характера К.К. Рокоссовского настолько запоминались каждому, кто хоть раз видел его, что нередко занимают в воспоминаниях современников больше места, чем анализ полководческого искусства Константина Константиновича. Да и сам он предпочитал, чтобы писали не о нем, а о его соратниках. Этим, очевидно, надо объяснять то, что танковое сражение возле Прохоровки современному читателю известно больше, чем тот факт, что решающий вклад в разгром немцев на Курской дуге внес К.К. Рокоссовский».

Вспоминаю рассказы тех, кто знал его еще по 1941 году. Когда началась война, Рокоссовский со своим корпусом попал в окружение под Луцком. Надо сказать, что войну он встретил в отличие от многих наших командиров очень подготовленно и грамотно. Перешел в наступление и, разбив превосходящие силы врага, послал в вышестоящий штаб депешу с просьбой разрешить ему взять Варшаву. Он ведь не знал общего положения на театре военных действий, полагал, что и другие отбивали врага, как он. Ему совершенно справедливо было приказано отступать. Рокоссовский, отступая, вывел свой корпус в расположение наших войск с соотношением потерь 1:2,5 не в пользу немцев. Как известно, за отступление орденов не давали. А у Рокоссовского к боевым наградам, полученным за Первую мировую и Гражданскую, добавился орден боевого Красного Знамени.

Рокоссовский первым перешел в наступление под Москвой. Назначенный под Сталинград, он блестяще провел операцию «Кольцо», окружив более чем 300-тысячную армию генерал-фельдмаршала Паулюса. Плененный Паулюс именно Рокоссовскому отдал свое личное оружие как побежденный победителю.

«Когда мы прибыли из Сталинграда, – рассказывал Голованов, – нас принял Сталин, всех поздравил, пожал каждому руку, а Рокоссовского обнял и сказал: «Спасибо, Константин Константинович!» Я не слышал, чтобы Верховный кого-либо называл по имени-отчеству, кроме Б.М. Шапошникова. После Сталинградской битвы Рокоссовский стал вторым человеком, которого И.В. Сталин стал так называть.

Это все сразу заметили. И ни у кого тогда не было сомнения, кто самый главный герой-полководец Сталинграда. Его имя тогда прогремело на весь мир.

А Рокоссовский принял новое назначение – он стал командующим войсками вновь созданного Центрального фронта, которому предстояло сыграть решающую роль в битве на Курской дуге. Все действия Рокоссовского на Центральном фронте, если их сейчас проанализировать, говорили о том, что он ждет немецкого наступления и тщательно готовит оборону, чтобы противник попытался использовать, казалось бы, выгодную для него ситуацию. Об этом он написал докладную Сталину. Рокоссовского поддержал Жуков, и было принято решение о преднамеренной обороне. Рокоссовский был уверен, что именно на Курской дуге решится исход кампании 1943 года. С обеих сторон было сосредоточено огромное количество войск и техники.

Не все в военном руководстве были согласны с ожиданием наступления противника. Например, Н.Ф. Ватутин и Н.С. Хрущёв, член Военного совета Воронежского фронта, предлагали нанести упреждающий удар по противнику, а проще говоря, первыми начать наступление на этом направлении, что несколько колебало уверенность Верховного в принятом им решении вести здесь оборонительные действия. «Бывая у него с докладами, – пишет А.Е. Голованов, – я слышал сомнения в том, правильно ли мы поступаем, ожидая начала действий со стороны немцев. Однако разговор об этом обычно кончался так: «Я верю Рокоссовскому», – заключал Сталин».

С приближением лета напряженность нарастала. Чьи нервы крепче? Разведка давала, казалось бы, точные сведения о начале наступления, но названные числа проходили, а никакого наступления противник не начинал. Прошел май. Опять пошли разговоры об упреждающем ударе с нашей стороны. Рокоссовский переживал, как бы в Ставке не приняли такое решение. Соотношение сил было примерно равным, и преимущество будет на стороне обороны. Наступающий должен иметь значительное превосходство в силах и особенно в средствах. Организованная оборона давала Рокоссовскому твердую уверенность, что он разгромит противника, а возможное наше наступление наводило на размышления. Тем более что Рокоссовский принадлежал к тем полководцам, которые планировали операции с минимальными потерями. Однако Ватутин по-прежнему был уверен в успехе предлагаемого им упреждающего удара.

В конце июня разведка донесла, что противник начнет наступление 2 июля. Но ни 2, ни 3, ни 4 июля ничего не произошло. Напряжение росло.

Из этой реплики мне стало ясно, с какой задачей находился Георгий Константинович у Рокоссовского. Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил: «Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!» «А чему вы радуетесь?» – несколько удивленно спросил Верховный. «Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!» – ответил Константин Константинович.

Разговор был окончен.

«А все-таки Рокоссовский опять оказался прав», – как бы для себя сказал Сталин.

В итоге Рокоссовский выиграл у таких опытных немецких полководцев, как фельдмаршалы Манштейн и Клюге. И это притом, что Воронежский фронт, который должен был содействовать Центральному, попал в очень тяжелое положение.

Рокоссовский потом рассказывал Голованову, что в ночь на пятое июля ему стало ясно: немцы сейчас начнут наступать. Жуков, которому доложили о показаниях пленных немцев, поручил Рокоссовскому действовать по собственному усмотрению. За сорок минут до указанного пленными времени начала наступления Рокоссовский приказал открыть огонь из 500 орудий, 460 минометов и 100 реактивных установок. Это было в два часа двадцать минут, и только в четыре тридцать противник после нашего ураганного огня начал артподготовку, а в пять тридцать перешел в наступление.

Сталин скажет потом так: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее на грань катастрофы».

В 1944 году пришло время знаменитой Белорусской операции. В Ставке обсуждали разные варианты ее проведения. Основной вопрос – где наносить главный удар.

Предложение командующего 1-м Белорусским фронтом Рокоссовского было необычным: нанести одновременно два главных удара. Жуков и Генеральный штаб были категорически против и настаивали на одном – с плацдарма на Днепре в районе Рогачёва. Верховный придерживался такого же мнения. По логике вариант Рокоссовского половинил силы и средства, что казалось просто недопустимым при проведении такой крупномасштабной операции.

«Если бы его предлагал не Рокоссовский, этот вариант при наличии таких оппонентов как Сталин и Жуков просто пропустили бы мимо ушей», – говорил Голованов. При обсуждении Сталин попросил Рокоссовского выйти в другую комнату и еще раз подумать, прав ли он. Когда Константина Константиновича вызвали, он доложил, что своего мнения не меняет. Сталин попросил его еще раз выйти и подумать. Вернувшись в кабинет Верховного, он по-прежнему остался тверд и непреклонен. Верховному стало ясно, что только глубоко убежденный в правильности своего предложения человек может так упорно стоять на своем.

План Рокоссовского был принят, и он своим фронтом, передний край которого шел на протяжении девятисот километров, нанес на правом фланге впервые в мировой практике два главных удара. Наибольший успех был достигнут там, где наносился второй удар, а с плацдарма у Рогачёва такого успеха удалось добиться не сразу, а несколько позже.

Немцы попали в огромные котлы. Белорусскую операцию изучают все военные академии мира. Она получила название Операция «Багратион» в честь знаменитого русского генерала 1812 года. Но такое название ей было дано еще и потому, что Сталин называл Рокоссовского «мой Багратион».

Боевые действия руководимых им войск не только снискали ему славу великого полководца в нашей стране, но создали и мировую известность. Вряд ли можно назвать другого генерала, который бы так успешно действовал и в оборонительных, и в наступательных операциях. Благодаря своей широкой военной образованности, огромной личной культуре, умелому обращению с подчиненными, к которым он относился с уважением, никогда не подчеркивая своего положения и в то же время обладая волевыми качествами и выдающимися организаторскими способностями, он снискал к себе уважение и любовь всех, кто с ним общался.

Его любили. Любили солдаты. Мало кто знает, что по его поручению генерал Русских ездил по госпиталям и вручал ордена и медали раненным рокоссовцам. Лежавшим рядом с других фронтов, наверное, было обидно. Что немаловажно, любили его и офицеры. Сергей Сергеевич Наровчатов, поэт, боевой офицер, рассказывал, что когда в конце войны они узнали, что новым командующим у них будет Рокоссовский, все бросили вверх шапки и закричали «ура».

Вот как произошла эта смена командующих фронтами. Во время Висло-Одерской операции наши войска были ослаблены и не смогли форсировать Вислу. Жуков как представитель Ставки взялся командовать фронтом Рокоссовского и потерпел неудачу. Сталин позвонил Рокоссовскому: «От кого, от кого, Константин Константинович, но от вас я этого не ожидал». «А я здесь не командую, товарищ Сталин».

Жуков был снят с поста заместителя Верховного и назначен на фронт Рокоссовского, а Рокоссовский – на фронт Жукова.

Голованов так пишет об отношении Сталина к Рокоссовскому. «Рокоссовский был полководцем, к которому с большой теплотой, с большим уважением относился Сталин. Он по-мужски, то есть ничем не проявляя этого на людях, любил его за светлый ум, широту мышления, культуру, скромность и, наконец, за его мужество, личную храбрость, решительность и в то же самое время за отношение к людям, своим подчиненным».

После войны Рокоссовский был Главнокомандующим Северной группой войск. В 1949 году его вызвали в Москву. Сталин пригласил на дачу.

– Константин Константинович, у меня к вам большая личная просьба, – сказал Сталин. – Обстановка такова, что нужно, чтобы вы возглавили армию народной Польши. Все советские звания остаются за вами, а там вы станете министром обороны, заместителем председателя Совета министров, членом политбюро и Маршалом Польши. Я бы очень хотел, Константин Константинович, чтобы вы согласились, иначе мы можем потерять Польшу. Наладите дело, вернетесь.

Сам Рокоссовский говорил, что его не очень-то прельщала такая перспектива.

Но просьба Сталина – не простая просьба.

Вспоминая о польском периоде своей службы, богатырь двух народов (мать русская, отец поляк), иногда вспоминал о всяких курьезах, связанных с незнанием польского языка. Например: ему дали красивую секретаршу. И утром она вошла к нему с бумагами.

– А там все по-польски написано, и я пытаюсь говорить по-польски. Беру русский корень и приделываю к нему шипящее окончание: «Разобрамшись, докладайте». Секретарша смутилась и спросила, хорошо ли пан знает «польску мову». Оказывается, я сказал ей: «Раздевайся, а потом докладывай».

В Польской Народной Республике он провел 7 лет. В 1956 году там начались волнения, выступления против коммунистов. «Польское политбюро не знает, что делать, день и ночь заседают, пьют «каву», – рассказывал Константин Константинович. – А в стране сложная обстановка, убивают коммунистов. Я слушал-слушал, пошел к себе и вызвал танковый корпус».

Тогда в Польше не удалось свергнуть социализм. Но Рокоссовский был вынужден улететь в Москву – навсегда. Говорят, с одним чемоданчиком.

В Москве маршала двух армий принял Хрущёв и сообщил о назначении заместителем министра обороны СССР.

«По мне бы и округом командовать вполне достаточно», – ответил Рокоссовский.

«Да вы не подумайте, это мы потому вас так высоко назначаем, чтоб этим полячишкам нос утереть!» – ответил Никита Сергеевич.

«И так он плюнул в душу этими словами, – вспоминал Константин Константинович, мол, сам-то ты ничего из себя не представляешь, а это ради высокой политики сделано».

Но настоящее унижение будет впереди, когда Хрущёв развернет антисталинскую кампанию. Он попросил Рокоссовского написать что-нибудь о Сталине, да почернее, как делали многие в те и последующие годы. От имени Рокоссовского это здорово прозвучало бы: народный герой, любимец армии, сам пострадал в известные годы. Маршал наотрез отказался писать подобную статью, заявив Хрущёву: «Товарищ Сталин для меня святой!»

На другой день, как обычно, он приехал на работу, а в его кабинете, в его кресле уже сидел маршал Москаленко, который предъявил ему решение о снятии с поста заместителя министра. Никто даже не позвонил заранее.

Константин Константинович, родившийся в один день со Сталиным, 21 декабря, умер 3 августа 1968 года. Некролог был необычным, ни до, ни после не помню таких слов в официальных документах:

«Один из выдающихся полководцев, воспитанных нашей партией, он отличался личной храбростью и большим человеческим обаянием... Личная скромность, чуткость к людям, беспримерное мужество и героизм в боях с врагами нашей Родины снискали ему всеобщую любовь и уважение».

Когда я думаю о Рокоссовском, то вижу перед собой снимок двух молоденьких конников, у которых все впереди – и страшные испытания, и мировая слава. Ратная служба их проходила вместе, и вот едут рядышком комдив Рокоссовский и комполка Жуков. И хоть долго, наверное, их будут сравнивать, оба достойны. И через много лет те же два конника скачут навстречу друг другу по Красной площади, и маршал Рокоссовский, сдерживая коня и собственную улыбку, докладывает своему давнему сослуживцу Жукову:

– Товарищ Маршал Советского Союза! Войска действующей армии и Московского гарнизона для Парада Победы построены!

И передает свернутый трубочкой рапорт. Они едут рядом на белом и вороном конях, и под копытами – поверженные знамена германского вермахта.

Это – бессмертие.