Берг аксель иванович. Берг,, федор федорович, фельдмаршал

Филипп Ш. Берг (Philip S. Berg) родился в 20х годах 20 века в Нью-Йорке.

Берг - глава и директор международного Центра по изучению Каббалы. Он дипломированный раввин, доктор сравнительной теологии. Во время пребывания в Израиле в 1962 Берг встретил своего будущего наставника в Каббале Йегуду Брандвайна - тогдашнего главу Центра по изучению Каббалы. После их встречи Центр начинает расширяться. В 1965 году открывается филиал в США, главной целью которого было издание и распространение публикаций Центра.

Берг успешно занимается исследовательской работой в области Каббалы. Центром изданы его книги на такие темы, как Сотворение мира, космическое сознание, энергия, миф о непреодолимости барьера скорости света.

После смерти Брандвайна в 1969 году, пост главы Центра переходит к Бергу. Публикации Центра расширяются с переводом книг по основам Каббалы на другие языки. В 1971 году Берг с женой Карен эмигрируют в Израиль, где открывают двери Центра перед широкой публикой, перед каждым, кто ищет и хочет познать свою истинную сущность.

В 1981 году супруги Берг возвращаются в США.

Из-за болезни, в 2004 году, часть руководства Центра изучения Каббалы перешла к ученикам Филиппа Берга, в том числе и к его сыновьям Йегуде и Михаэлю.

Книги (3)

Введение в каббалу

В простой и доступной форме доктор Берг «демистифицирует» Каббалу и проливает свет на суть природы человека и его место в мире.

Сборник состоит из 3-х книг:

Введение в каббалу
Перевоплощение душ
Межзвёздные связи

Перевоплощение душ

В книге сопоставлены мировоззрение Каббалы и традиционный подход иудаизма к вопросу о перевоплощении душ. Автор считает, что борьба между этими течениями и взаимопонимание, которое должно прийти в результате этой борьбы - самая главная цель, стоящая перед еврейской мыслью данного поколения.

Обе религии виноваты в том, что у них исчезает духовное начало. В отсутствие духовности, люди, как никогда жаждущие духовного света, обращаются к другим источникам и в них ищут объяснения сути и цели своей жизни, жизни своей семьи и всего человечества. Но и эти источники тоже лишены истинных и исчерпывающих знаний.

Чудеса, тайны и молитва

Когда в определенный день рождается человек, астролог-каббалист получает в свои руки легко читаемую схему психического склада новорожденного. Более того, наряду с этой схемой приходит и знание того, каким образом данный индивидуум сможет изменить свою врожденную программу, создать другую и тем самым вырваться из цепей предопределенности.

Именно своей трактовкой свободы воли данная книга отличается от всех прочих книг по астрологии. Карта рождений не обязательно должна выйти на курс коллизии со свободной волей. Человек, расслабляющийся прежде, чем он достигнет своего предела - несчастный неудачник. Тому, кто исследует свои возможности до предела, сопутствует успех. Цель этой книги -дать «программное обеспечение», необходимое для укрепления чувства комфорта и благополучия в сознании человечества, так долго страдавшего от предсказуемых событий хаоса и дезорганизации.

БЕРГ (Berg) Фёдор Фёдорович (Фридрих Вильгельм Ремберт) , граф (1856), российский военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1866), почётный член Петербургской Академии Наук (1844).

Из лифляндских дворян. Учился в Дерптском университете.

С начала Отечественной войны 1812 года поступил в Либавский пехотный полк, переведён в Свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части. Участвовал в заграничных походах российской армии 1813-1814 годов, в том числе в Лейпцигском сражении 1813 года. Затем путешествовал по Европе, выполнял тайное наблюдение за движением карбонариев в Неаполе. В 1820-22 годах на дипломатической службе при миссиях в Мюнхене и Риме. Составил военно-статистическое описание Османской империи. В 1823 и 1825 годах возглавлял российские экспедиции в Закаспийский край, собрал материал для военно-топографического описания и составления карты района между Каспийским и Аральским морями. С 1826 года советник посольства в Константинополе. В русско-турецкую войну 1828-29 годов генерал-квартирмейстер 2-й армии, в мае - июне 1828 года командовал войсками, прикрывавшими осадные работы при турецкой крепости Силистрия, участвовал во взятии Адрианополя. Под руководством Берга выполнена топографическая съёмка северо-восточной части Болгарии и Балканских гор, Румынии и берегов реки Камчик. Берг участвовал в подавлении Польского восстания 1830-31 годов, во время штурма Варшавы в качестве парламентёра склонил командование польских войск к сдаче. С 1831 года генерал-квартирмейстер действующей армии в Царстве Польском и генерал-адъютант. С 1843 года генерал-квартирмейстер Главного штаба. По инициативе Берга и под его председательством в 1849 году образован специальный комитет для улучшения тригонометрических работ, в результате деятельности которого 200-саженный масштаб заменён верстовым. Под его руководством составлялась первая 3-вёрстная военно-топографическая карта России, проведены работы по военно-статистическому описанию губерний, начато применение фотографии в топографических работах. Член-учредитель РГО (1845, почётный член с 1870 года). Во время Венгерского похода 1848-1849 годов состоял при австрийском императоре Франце Иосифе I, играл роль посредника между российским и австрийским командованием (в 1849 году удостоен титула графа Австрийской империи). Член Государственного совета (1852). В начале Крымской войны 1853-56 годов командующий российскими войсками в Эстляндской губернии (занимался устройством оборонных сооружений, в частности в Ревеле, что позволило отбить нападение англо-французской эскадры под командованием адмирала Ч. Непира). В 1854-61 годах генерал-губернатор и командующий войсками в Великом княжестве Финляндском с чрезвычайными полномочиями, защитил крепость Свеаборг от нападения (1855). В 1861 году избран почётным президентом Академии Генштаба. С 1863 года наместник и главнокомандующий войсками в Царстве Польском, руководил подавлением Польского восстания 1863-64 годов. После неудавшегося покушения на его жизнь в сентябре 1863 года ужесточил репрессивные меры. Продолжая политику М. Н. Муравьёва, применял военно-полевые суды, публичные казни, ввёл контрибуцию и принцип круговой поруки; в то же время прекратил практику выселения деревень. Награждён орденами Святого Георгия 3-й степени (1829), Святого Александра Невского (1838), Святого Владимира 1-й степени (1848), Святого Андрея Первозванного (1855) и др.

Лит.: Устимович М. П. Заговоры и покушение на жизнь... графа Берга. Варшава, 1870; Анучин Д. Г. Граф Ф. Ф. Берг, наместник в Царстве Польском (1863-1874) // Русская старина. 1893. № 4; Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годы М., 1960.

Генерал-квартирмейстер Главного штаба Его Императорского Величества (октябрь 1843 - февраль 1855)

Биография

БЕРГ Федор Федорович (Фридрих Вильгельм Ремберт фон) , российский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал (1865), генерал-адъютант (1831), граф (1849, 1856).

Происходил из вестфальского дворянского рода, чьи представители переселились в Эстляндию и с XVIII в. состояли на русской службе. Образование получил в Дерптском университете. С началом Отечественной войны 1812 г. поступил в Либавский пехотный полк юнкером и находился в боях с французами. За отличие в сражении при Даленкирхе в августе 1812 г. произведен в подпоручики. Участник Заграничных походов русской армии 1813 — 1814 гг. В кампанию 1813 г. находился в партизанских отрядах, действовавших в Северной Пруссии, и участвовал в занятии Кенигсберга и Берлина, позднее сражался при Хейльсберге и Ротенбурге, в «битве народов» под Лейпцигом. За отличие в декабре 1813 г. произведен в поручики. В кампанию 1814 г. участвовал в боях при Ла-Ротьере, Арси-сюр-Обе и Фер-Шампенуазе, находился при занятии Парижа. По окончании боевых действий переведен в Генеральный штаб с чином штабс-капитана.

В 1820 г. Берг покинул военную службу и в чине коллежского советника служил по дипломатической части при посольствах в Мюнхене, Риме и Неаполе. В июле 1822 г. переименован в полковники и назначен состоять при канцелярии начальника Главного штаба Е.И.В. В 1823 — 1825 гг. он возглавлял военные экспедиции в Оренбург для усмирения мятежных киргизов в Киргиз-Кайсацкой степи, во время которых собрал материал для военно-топографического описания и составления карты района между Аральским и Каспийским морями. За достигнутые успехи в экспедициях в августе 1826 г. Берг был пожалован чинами действительного статского советника и камергера. В январе 1828 г. он вновь возвращается на военную службу с чином генерал-майора и назначением в Генеральный штаб.

В период Русско-турецкой войны 1828 — 1829 гг. Берг — генерал-квартирмейстер армии, действовавшей на Дунае. Участвовал в боях у Браилова, в сражении под Шумлой, находился при осаде Силистрии, занятии Сливена и Андрианополя. Под его руководством была выполнена съемка северо-восточных районов Болгарии, Румынии и северо-восточной части Балканских гор. В 1831 г. в составе русских войск участвовал в Польской кампании. Отличился при преследовании поляков к австрийской границе, в сражениях при Нуре и Остроленке, в ходе штурма Варшавы. За отличие в 1831 г. Берг был пожалован в генерал-адъютанты и произведен в чин генерал-лейтенанта. В сентябре того же года его назначают генерал-квартирмейстером действующей армии.

В октябре 1843 г. Ф.Ф. Берга производят в генералы от инфантерии и назначают генерал-квартирмейстером Главного штаба Е.И.В. В период его руководства департаментом Генерального штаба на последний возлагались задачи по обеспечению квартирования и передвижения военно-сухопутных сил империи, а также руководство Императорской военной академией, Военно-топографическим депо с корпусом топографов и всеми геодезическими работами в стране. Функции собственно Генерального штаба были сосредоточены в первых двух отделениях департамента (всего их было создано три): первое ведало делами, связанными с размещением и передвижением войск, а второе — военно-ученое — помимо производства военно-исторических, топографических и военно-статистических работ призвано было руководить подготовкой офицеров по их прямой обязанности службы Генерального штаба, а также разрабатывать так называемые соображения по обороне и безопасности границ империи. Находясь на посту генерал-квартирмейстера, Берг немало сделал для усовершенствования деятельности департамента, уделяя особое внимание пополнению корпуса офицеров Генерального штаба, улучшению их положения и развитию военно-научных работ. В частности, им была проделана огромная работа по составлению военно-топографической (3-верстной) карты России и изданию военно-статистических описаний губерний. Кроме того, Берг принимал активное участие в деятельности Географического общества, членом-учредителем которого являлся.

В 1849 г., находясь в составе австрийских войск, Берг принимал участие в подавлении Венгерского восстания, за что был возведен в достоинство графа Священной Римской империи. В начале Крымской войны 1853 — 1856 гг. его назначают командующим войсками в Эстляндии, а вскоре и финляндским генерал-губернатором. За успешные действия по обороне берегов Финляндии от англо-французского флота в августе 1856 г. Берг был возведен в графское достоинство Великого княжества Финляндского.

В феврале 1855 г. Ф.Ф. Берг был освобожден от должности генерал-квартирмейстера Главного штаба Е.И.В., а в 1861 г. по собственному прошению — от должностей финляндского генерал-губернатора и командующего войсками в Финляндии. Назначенный в 1863 г. в самый разгар восстания наместником Царства Польского, Берг применил жесткие меры к местным жителям. Помимо строгого надзора над полицией и администрацией он сосредоточил в руках военно-уездных начальников всю военную и гражданскую власть, чаще стал применяться военно-полевой суд, введена публичная смертная казнь, применялось размещение на постой войска в частных домах, из рук населения было изъято все оружие. После подавления восстания он провел целый ряд мер, имевших целью примирить интересы поляков с интересами империи. В октябре 1866 г. Берг был возведен в чин генерал-фельдмаршала, а в 1872 г., по случаю 60-летия службы в офицерских чинах, император Александр II пожаловал ему осыпанные алмазами соединенные портреты — свой и императора Николая I.

Сверх перечисленных должностей и званий, Ф.Ф. Берг с августа 1852 г. состоял членом Государственного совета, с ноября 1861 г. — почетным президентом Николаевской академии Генерального штаба. Был погребен в своем имении Картенгоф Валкского уезда Лифляндской губернии.

Награжден орденами: российскими — Св. Андрея Первозванного с мечами и бриллиантами, Св. Владимира 1-й, 2-й, 3-й ст. и 4-й ст. с бантом, Св. Александра Невского и алмазными знаками к ордену, Белого Орла, Св. Анны 1-й ст. с мечами, 2-й ст. с алмазами и 4-й ст., Св. Георгия 3-й ст.; иностранными: австрийским — Стефана 1-й ст. с алмазами, греческим — Спасителя 1-й ст.; нидерландским — Нидерландского льва 1-й ст.; прусскими — Черного Орла с алмазами, Красного Орла 1-й ст. и «За заслуги» с короной, шведским — Серафимов; знаком отличия «За военное достоинство» 2-й ст.; золотым оружием «За храбрость» и украшенным бриллиантами оружием с надписью «За поход в Венгрию в 1849 году».

ВОСПОМИНАНИЯ А. Ф. БЕРГ 1980 г.

С момента основания общины мы познакомились и подружились на всю жизнь с Александрой Федоровной Берг, удивительным человеком, добрым, верующим и большой молитвенницей. Мое отношение к ней всегда было почтительным. Хотя разница в возрасте была только четыре года и в общину мы вошли одновременно, но не могу объяснить, почему всегда звала ее по имени и отчеству, а она меня – Кира. Александра Федоровна сердилась на меня, что не зову ее просто Александрой, но что-то никогда не давало называть ее на «ты» и произнести имя без отчества. Мы любили друг друга, дружили, помогали и вместе молились: Юрий, Саша (я так называла ее за глаза) и я. В последние годы, когда Александра Федоровна почти перестала видеть, она продиктовала мне несколько отрывочных воспоминаний об о. Арсении и о своей жизни:

«Я происхожу из древнего дворянского рода, верой и правдой служившего своему Отечеству. В конце XVI столетия Петр I пригласил моего прапрадеда служить в Россию, и он остался здесь навсегда. Немецкое дворянство перешло в русское, император дал чины и звания. Женился прапрадед на русской, в конце концов забылись немецкие корни, и только одна фамилия напоминала о далеком прошлом.

Отец мой Федор Игнатьевич хорошо знал родословную семьи и в большую кожаную тетрадь вписывал все основные события: кто родился, когда венчался, когда умер, награды, сведения о больших приобретениях и продажах. Первая запись была сделана в 1743 г. Толстые пожелтевшие листы тетради невольно вызывали к ней уважение. Уже несколько десятилетий прошло с тех пор, как ее при моем первом аресте занесли в «протокол изъятия», и сейчас тетрадь, возможно, лежит в архиве КГБ или НКВД, а может быть, и уничтожена. Прошла реабилитация, и я попросила «органы» возвратить мне тетрадь. Ответ был расплывчатым и странным: тетрадь признавалась исторической ценностью, имеющей государственное значение, была передана на хранение в архивы Госфонда. Запросила, куда передали, но ответа не получила.

Вспоминаются рассказы моего отца. Маленькой девочкой сажал он меня к себе на колени, приходили сестры Надя и Вера, и он говорил: «Пойду в страну забвения и сказок, возьму оттуда что-нибудь интересное и поведу рассказ». Некоторое время папа молчал, видимо собираясь с мыслями, начинал повествование, и мы, сидящие вокруг него, погружались в мир волшебных русских сказок, переосмысленных отцом с обязательным введением в них христианских поступков и понятий. Стала старше, папа читал апокрифические сказания или брал толстую кожаную тетрадь с твердыми желтыми страницами и говорил о предках, совершавших героические поступки, вспоминал родословную семьи Берг или читал короткие рассказы ряда писателей. Особенно осталась в памяти повесть Гаршина «Сигнал».

Маленькой девочкой я просила папу отвести меня в «страну забвения», он улыбался и говорил: «И у тебя будет своя «страна забвения». Став старше, я поняла, что это за страна. Сейчас мне 82 года, и моя «страна забвения» – прошлое – огромна, но постараюсь говорить только о добром и хорошем, озаренном верой, духовным руководством о. Арсения, и о том, что показало великую милость Господа ко мне, много грешившей в жизни. Воспоминания буду говорить так, как это позволяет моя стариковская память. Ты, Кира, знаешь, что в моем возрасте прошлое проявляется отдельными пятнами, возможно, в зависимости от настроения, самочувствия и даже от хорошей или плохой погоды. Сейчас я почти слепая и сидя в кресле или лежа, просматривая прошедшее и совершенное мной ранее, оцениваю многое совершенно по-другому. Вижу свои ошибки, совершенные несправедливости, обиды, нанесенные людям, множество совершенных грехов, малую устремленность к Богу, но исправить уже ничего не могу, все осталось в прошлом, и единственный путь – это молитва ко Господу и постоянное покаяние на исповеди, испрашивание прощения за когда-то содеянное. Ох, как тяжело вспоминать сделанное мной греховное и плохое.

Родилась в 1898 г., в 14 лет все окружающие уже считали меня красавицей, а в 16 лет, сознавая свое «достоинство», многим молодым людям бездумно кружила голову, искушала людей много, некоторые мужья обещали мне бросить свои семьи, умоляя выйти за них замуж. Вспоминаю прошедшее, и мне, старухе, стыдно и страшно. Кружила головы многим, но сама оставалась девушкой-недотрогой. Ты должна, Кира, знать, что почти всегда красота женщины, да еще «ослепительная красота» – большое несчастье для женщины, ее тяжелый жизненный крест. Отец сердился на меня, разговаривал, убеждал, но мама даже несколько гордилась, что дочь – красавица, тем более что две мои сестры не были, мягко говоря, красивы.

Мама и папа были глубоко верующими людьми, но все их мировоззрение являлось отражением окружающего общества, были они умны, образованны, интеллигентны. Семья наша ходила в церковь, конечно, исповедовались, причащались два раза в год. Церковные службы, несмотря на мою взбалмошность, я понимала и любила. Однажды исповедовал не обычный священник о. Иоанн, а неизвестный мне старичок о. Феодосии. Я подошла, сказала несколько фраз о грехах и ожидала отпущения, но батюшка заговорил со мной, словно знал мою жизнь, говорил спокойно, ласково, вспоминая заповеди Господни, разъясняя их и поучая меня, как надо жить, молиться, готовиться к исповеди. Говорил со мной о. Феодосии долго, церковная служба шла своим чередом – отец Феодосии в этот день был помогающим иереем, и в конце нашей беседы сказал, что я не готова к исповеди, посоветовал просмотреть свою жизнь и придти через месяц.

Отец мой был возмущен отказом мне в исповеди и причастии, подошел к о. Феодосию, стал что-то горячо ему говорить и минут через двадцать вышел с сосредоточенным лицом, грустный и пристыженный. Подойдя ко мне, папа сказал: «Отец Феодосии прав, ты недостойна исповеди, а я и мать плохо воспитали тебя, придешь на исповедь через месяц, одумайся».

Я очень обиделась на сказанные о. Феодосием и отцом слова, но задумалась. Через месяц вторично пошла на исповедь, предварительно тщательно продумав, в чем буду каяться. Говорила довольно долго, о. Феодосии внимательно слушал, не перебивая, и когда я закончила, сказал: «Слушал Вас, и у меня все время было ощущение, что отвечаете затверженный урок, помните, в школе было слово «зубрежка», отвечаете слово в слово, а внутреннего понятия изучаемого предмета нет. Подготовились к исповеди формально, нет в ней души, христианского понимания греха, желания больше его не совершать, готовились, вероятно, по вредной брошюрке Добровольского «Вопросы и ответы на исповеди». «Да, – ответила я, – готовилась по ней». Отец Феодосии долго стоял у аналоя, молчал, губы его чуть-чуть двигались, вероятно молился. «Стою и думаю, могу ли отпустить грехи, допустить к причастию? Странно скажу: красивы Вы, и красота эта губит Вас. Забудьте про нее, она Господом дана, а не Вашими заслугами и трудами. Пройдут годы, и морщинами покроется лицо, станете незрячей и ощутите пустоту прожитой жизни. Если в душе будет жить вера в Господа, Пресвятую Богородицу, Церковь, то до конца жизни Вашей сохраните красоту духовную, немеркнущую и нестареющую, и вспомните меня, недостойного иерея Феодосия, добрым словом, и помянете в молитве. Не по жестокосердия своему, а для пользы Вашей скажу: идите домой и приходите в следующее воскресение на исповедь, и верю, не обидитесь и обязательно придете, а брошюру Добровольского сожгите».

Семья наша дружила с матерью о. Арсения, в детстве мы с ним играли, Мария Александровна часто ходила с сыном в музеи, театры и брала также меня. Я знала, что Мария Александровна – глубоко верующий человек, пришла и рассказала, что священник трижды отказал мне в исповеди. Внимательно выслушав, она сказала: «Саша! Отец Феодосий прав, исповедь человека – это исход души его к Богу во всей открытости, без утаенности, с желанием не совершать плохих поступков. Не обижайся, Саша, но ты живешь в любви и очаровании своей красотой, которая дана тебе не для смущения людей. Осмысли свою исповедь душой, посмотри на свои поступки как бы со стороны, и тогда примет о. Феодосии твое покаяние». Много очень нужного и важного рассказала мне в этот вечер Мария Александровна. Через неделю в воскресенье о. Феодосии исповедовал, и после причастия первый раз в жизни чувство необыкновенной радости переполняло меня, радости не житейской, а внутренней, духовной.

Я уже говорила, что наша семья дружила с семьей Марии Александровны. Отец Арсений, тогда Петя, дружил и играл со мной, и временами Мария Александровна водила нас, детей, на выставки, в музеи, театры, и мои папа и мама всегда охотно отпускали меня в эти походы. Три года подряд мы жили рядом на даче, и я очень дружила с Петей, хотя он был старше меня на три с половиной года. Сколько мне помнится, он всегда увлекался русской стариной, собирал книги по иконописи, о русских монастырях, иконах, московских старинных церквях, интересовался архитектурой, делал бесконечное количество выписок из книг и читал, читал.

Когда жили на даче, Мария Александровна собирала нас, детей, и совершала дальние прогулки по окрестным лесам. Звала Петра, но он постоянно пытался сослаться на то, что ему необходимо закончить какие-то записи, но потом шел с нами и восторгался красотой здешних мест. Природу он любил, понимал и говорил: «Господи, как все разумно и удивительно создано».

Учился всегда блестяще, досрочно окончил с золотой медалью классическую гимназию. Поступил в университет и тоже досрочно окончил его. Несколько месяцев проболел эндокардитом с высокой температурой, опубликовал в серьезных научных журналах несколько больших статей, в которых полностью отвергал «западный» взгляд на русское архитектурное и иконописное искусство, утверждая самобытность его происхождения и чисто национальные отечественные корни…

В конце 1916 г. произошел духовный перелом, он стал меньше заниматься искусством, полностью погрузился в изучение православия. Московские церкви стали местом постоянного его местопребывания, он искал духовника, отвечающего его внутреннему миру. Один из хорошо известных московских священников посоветовал ему поехать в Оптину пустынь, тогда говорили – «к старцам». Уехал и два года прожил в Оптиной пустыни под руководством о. Анатолия и о. Нектария. В 1919 г. приехал по благословению старцев в Москву уже иеромонахом. Мария Александровна, его мать, восприняла это событие двояко. Была она человеком глубокой веры и поэтому радовалась, что сын – иеромонах, но в глубине души было и желание видеть сына женатым, видеть его жену и своих внуков. Думаю, радость ее была бы больше, если бы о. Арсений стал женатым священником – о. Петром, с той же глубиной веры, что приобрел в Оптиной пустыни. Эта горечь долго жила в Марии Александровне, не знаю, говорила она об этом сыну или нет. К концу 1919 г. Мария Александровна осознала, что для о. Арсения выбранный им путь был единственно правильным.

Я все годы дружила с Марией Александровной и любила ее не меньше своей мамы; если говорить откровенно, то в духовном отношении она оказала на меня большее влияние, и многому я училась у нее, возрастная разница была между нами в тридцать лет.

Жизнь о. Арсения прошла перед моими глазами, только два года, проведенных в Оптиной пустыни, девять лет ссылки и восемнадцать лет лагеря разъединяли нас, но в ссылку к нему я ездила не один раз.

На всю жизнь запомнилась поездка зимой. Доехала до Вологды, а от Вологды надо было нанять возчика, что я и сделала. Ехали долго, наступила ночь, вдруг возчик остановил лошадь, выбросил мою поклажу и сказал: «До твоей деревни восемь верст осталось, вон видишь пристань, до утра переждешь, а потом пехом дойдешь». Я ему говорю: «Ночь, поклажа тяжелая, не дойду». Тронул лошадь и уехал. Мороз двадцать градусов, пронизывающий ветер, смотрю – баржа на берегу косо стоит, пошла к ней, вещи постепенно подтаскиваю, один мешок за другим, решила от ветра укрыться. Забралась по лесенке на баржу, смотрю, написано: «Касса». Вошла, и в лицо ударил запах махорки, кто-то сказал: «Мужики, глядите! Баба пришла от ветра прятаться». Я похолодела, в промерзшей кассе находилось трое мужчин, поняла по голосам. Стало страшно: кто они? Защитить может только Господь, начала молиться, прошу помощи у Матери Божией, святых, но молитва все время прерывается, мужики задают и задают вопросы, надо отвечать. «Куда идешь? Зачем? Откудова? Что везешь? Сколько лет? Баба али девка?» Вопрос за вопросом, решила говорить правду. Если до утра доживу, то увидят, куда иду и к кому. Отвечаю на все вопросы и в промежутках между ответами молюсь Пресвятой Богородице.

Расспросили, затихли, холод промозглый, но в помещении нет ветра, хотя слышится постоянный ветровой вой. Один из мужиков сказал: «Ты, девка, смотри не засни, сейчас знобко, во сне замерзнуть можно». Чуть рассвело, выбрались из баржи. Двое мужиков (шли в ту же деревню, что и я) взяли мои мешки, вскинули на плечи и понесли. Ветер стих, по дороге разговорились, попутчики оказались в возрасте под пятьдесят лет. «Небось, испугалась, когда на баржу зашла?» Откровенно ответила: «Испугалась». – «Скажу тебе, девка, в наших краях теперча одна не ходи, ограбят, испоганят. Лагерей у нас здесь много, жулье на дорогах, в лесах, деревнях озоруют, грабят, тебе повезло, что нас встретила». Донесли мои мешки до дома, где жил о. Арсений. Поблагодарила мужиков, вышла хозяйка дома, за ней наш батюшка, бросились друг к другу. «Всю ночь о тебе молился, на барже ночевала?» Повернулся к хозяйке, сказал: «Екатерина Николаевна! Возьмите и расходуйте», – показав на мои мешки. Больше одна к о. Арсению не ездила, боялась».

Мы вспоминали, как дважды сопровождали о. Арсения к владыке Афанасию (Сахарову) в Петушки. Были эти встречи в 1960 г. или в начале 1961 г. Встречи эти были трогательными. Присутствовали при совместном служении. Владыка и о. Арсений были когда-то одного мнения о поминовении митрополита Сергия, но с момента поставления на патриаршество Патриарха Алексия этот вопрос был снят, и теперь иногда Владыка служил в церкви, кажется, даже во Владимире.

Было видно, что владыка Афанасий и о. Арсений дружили и хорошо знали друг друга. Не один раз хотела спросить об этом, но подходящего случая не было. Удивительно было то, что лагеря надолго вырывали их из обычной жизни, и поэтому возникал вопрос: где и когда они встречались? Александра Федоровна этого не знала.

Последние годы она жила у нас. Дети ее работали, внуки были взрослыми, учились. Днем все расходились, и ослепшей Александре Федоровне оставаться одной было нельзя. Юрий работал, а я «сидела на пенсии» дома, поэтому присутствие ее только радовало нас. Дети и внуки Александры Федоровны не забывали ее, часто приходили к нам и заботились о ней.

Александра Федоровна, – человек одаренный, с огромными знаниями, которые называют энциклопедическими, – обладала обширными знаниями творений святых отцов, патристики, устава церковной службы и разбиралась во многих других духовных вопросах. Знания свои охотно передавала людям, желавшим принять священный сан, иногда приходили и учащиеся Духовной Академии или Семинарии, которых направлял один из знакомых иереев.

Однажды Александра Федоровна вспоминала, как мама о. Арсения воспитывала его в детстве, об этом подробно рассказывал он и сам (в воспоминании «Отец Олег»). Я сказала ей об этом, но Александре Федоровне очень хотелось, чтобы я записала рассказанное ею:

«Мария Александровна считала, что вера должна быть заложена в ребенке матерью с самых первых дней жизни, а до рождения необходимо постоянно молиться Богу, ибо, как говорила она, молитва проникает в ребенка еще во чреве матери, а молясь вслух над колыбелькой ребенка, тем более оказываешь духовное воздействие на его душу.

Когда ребенок рождается, ты принимаешь на себя ответственность не только за его телесное здоровье, но и за его душу. Можно вырастить физически здорового человека, но с изуродованной душой. Этот человек, став взрослым, погибнет, станет лжецом, преступником, но если мать раскрыла в ребенке образ Божий, то, будучи даже не совсем здоровым, он будет духовно богатым человеком и найдет себе дорогу в жизни. «Я, – говорила она, – относилась к Пете и как к сыну по плоти, и как к творению Божию и считала себя ответственной перед Ним, ибо Господь вручил мне на воспитание человека. Я всегда была против механического заучивания детьми молитв, необходимо тщательно и внимательно все объяснить, показать соответствующие изображения, картинки, доступные детскому пониманию, и тогда молитва станет ребенку понятной. Огромное значение для воспитания ребенка имеют сказки. Большинство родителей начинают рассказывать о бабе-яге, о лешем, о русалках, об Иване-дурачке или читать сказки братьев Гримм, но не это надо, чтобы в душе ребенка заложить основы веры. Постоянно читайте краткие рассказы о детстве Иисуса Христа, Божией Матери, святых, легенды шведской писательницы Сельмы Лагерлеф об Иисусе Христе, пересказывайте в сокращенной форме жития святых: Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Николая Чудотворца и даже апокрифические повести Лескова, хотя в них иногда проскальзывает легкая дымка толстовства, которым Лесков увлекался.

Конечно, рассказывайте и русские сказки, осмысленно исключая при рассказе то, что сочтете ненужным. Когда ребенок сам начнет читать, то, естественно, прочтет и то, что вы не рассказывали, но уже будет иметь в своей душе фундамент веры и сможет отбросить плохое». Вот взгляд Марии Александровны на приобщение с детских лет ребенка к вере.

Когда Мария Александровна водила Петю и меня в театр, то выбирала такие постановки, которые только положительно влияли на нас, детей. Неизгладимое впечатление оставило у меня посещение детского спектакля «Синяя птица» в Московском Художественном театре. Мое детское воображение было потрясено до основания, и несколько дней я ходила под впечатлением увиденного. Пес, Кот, Сахар, Вода, Квашня с хлебом, Тиль и Метиль, Смерть с огромной косой в руках стояли перед глазами днем и ночью, но больше всего поразило меня путешествие в мир теней. Огромные белые колонны поднимались ввысь (будучи достаточно взрослой, я поняла, что это был свет от прожекторов и легкий тюль, свисавший сверху, но все это создавало незабываемое впечатление), легкий, казалось, туман поднимается в воздух, и Тиль и Метиль почти теряются среди Великого Хаоса и бредут по проходу, – и даже грусть, что Синяя птица не найдена, не огорчала. Все было таинственно и прекрасно.

Помню, когда на сцене возник огромный зал мира теней, я громко спросила: «Тетя Маша, это рай?» Возбужденные пришли домой, всю дорогу задавали вопросы: «Почему? Что это?» Мария Александровна – тетя Маша – отвечала: «Все расскажу дома». За столом тетя Маша сказала нам: «Дети, вы видели, что Тиль и Метиль искали счастья, искали долго, настойчиво, но не нашли его. Потому не нашли, что счастье – это вера в Бога, любовь к Нему, счастье – говорить Богу свои мысли, молиться Ему, счастье человека – в Церкви, в общей молитве к Господу, счастье – в постижении воли Господа, а Тиль и Метиль искали счастья на земле и забыли Бога. Счастье – любить друг друга и помогать людям».

Расскажу о нескольких случаях (хотя о. Арсений всегда говорил: «Случайностей нет, есть только воля Божия»), происшедших со мной в жизни, которые считаю чудесными.

На Воркуте, не знаю почему, переводили меня из одного лагпункта в другой, я умирала от цинги, истощения, усталости. После этапа, войдя в теплый барак и пройдя по проходу, упала от слабости. Очнулась на нарах, кто-то снимал с меня одежду. «Заплечный мешок («сидор»), вероятно, украдут», – мелькнула мысль, но мне было уже все равно, я умирала. Сквозь туман полубессознательности услышала разговор двух женщин: «Ты грудь и живот растирай, а я буду ноги, потом ее перевернем». Почувствовала, что руки незнакомых женщин стали растирать мое тело, силы и сознание постепенно возвращались, я пришла в себя. Света в бараке почти не было, лиц женщин различить не могла. Дали кусок хлеба, горячей воды, что-то надели на меня, закрыли одеялом, и я уснула.

Утром услышала сигнал «вставать», привычная многоэтажная брань раздавалась в бараке. Женщина, склонившись ко мне, сказала: «Тебе хоть один день отлежаться надо, а то помрешь. Пойду, поговорю со старшой (старшая по бараку; в других лагерях называли – комендант барака, в иных – староста), может, поможет». Пришла старшая, посмотрела на меня, ткнула кулаком под ребра и сказала: «Помогу, ей надо не один день, а все три дня лежать», – и ушла. Что сделала старшая, не знаю, но три дня я пролежала на нарах, и все эти дни две женщины ухаживали, лечили и неведомыми путями приносили «пайку». Видишь, выжила и сижу с тобой, а женщины эти были – Анна Александровна, колхозница из Тульской области, человек верующий и доброты необыкновенной, умная, сильная и обидеть себя не дающая. У нее было доброе круглое лицо с огромными серыми глазами и слегка курносым носом. Вторая женщина называла себя Ларисой и была «воровкой на доверии». Красивое лицо с удивительной, располагающей внешностью, интеллигентностью, добротой во взгляде. Имен у нее было около десятка и столько же фамилий, настоящее имя – Екатерина. Была воровкой, настоящей «блатной», имела кличку, могла быть отзывчивой и чрезвычайно доброй, но – и очень жестокой. В бараке пользовалась авторитетом среди «блатных», и многие боялись ее. То, что совершенно чужие «зечки» спасли и выходили меня, было подлинное Господне чудо.

Прошли годы. Шел 1939 г., я уже давно жила в Москве, кончила МГУ, работала в научном институте, постоянно возясь с белыми мышами и крысами, испытывая на них действие разных препаратов, вирусов и микробов. Вышла замуж за Вячеслава. Я была в универмаге ЦУМ на Петровке, слышу: «Здравствуйте, Александра Федоровна». Оборачиваюсь и вижу: передо мной стоит женщина с очаровательным милым лицом и одета хорошо. Смотрю, и вдруг понимаю: это – блатная Катя. Обнялись, расцеловались, хотела ее расспросить, но она сказала: «Дайте Ваш адрес». Я сказала, она сразу отошла и, не прощаясь, смешалась с покупателями. Удивилась я, пошла по этажам ЦУМа. Вечером часов в десять раздался звонок, я открыла дверь. Катя вошла, молча разделась и сказала: «Простите, не простилась – было нельзя» и, еще не входя в комнату, произнесла: «Разрешите мне пожить у вас два месяца». Не знаю, что выражало мое лицо, но сказала: «Конечно, Катя, живи», – а в душе мелькнула мысль: «Обворует».

Ты, конечно, помнишь, что детей днем я отводила к родителям мужа, вечером забирала. Прожила Катя у нас более двух месяцев, дети мои и Вячеслав души в ней не чаяли, любили ее, и никогда не была она нам в тягость. Вечерами и в выходные молились при ней, из Ярославля приезжал о. Петр и дважды служил литургию, и мы не боялись Кати. Когда мы молились, всегда вставала, но крестилась редко. При служении о. Петром литургии подошла к нему и попросила уделить ей время для разговора, который был долгим. Потом, через год, о. Петр сказал нам: «Удивительный человек ваша Катя. Удивительный, и душа у нее христианская, но трудна ее жизнь».

Катя приходила в разное время, днем, вечером или около одиннадцати часов ночи, поэтому я дала ей ключ от квартиры. Как-то утром Катя подошла ко мне и Вячеславу и попросила ее перекрестить, обняла детей, приложилась к иконе Казанской Божией Матери и, как всегда, спокойно ушла. Ты же помнишь ее, встречалась у нас, даже была на литургии, что служил о. Петр, ты тогда сказала про Катю: «Какое доброе, интеллигентное, красивое и располагающее лицо». (Я вспомнила свои слова и действительно располагающее и привлекающее лицо этой женщины). Чем занималась и куда уходила Катя, я никогда не спрашивала, – продолжала Александра Федоровна. – В тот день, когда Катя попросила ее перекрестить, я пошла отводить детей к бабушке, а потом с Вячеславом двинулись на свои работы.

Придя с детьми вечером домой, увидела стоящую посередине стола чистую чашку и под ней записку: «Дорогие мои! Спасибо за доверие, за все. Люблю вас, вспоминайте Екатерину. Катя. Р. S. Сверток – вам, он чистый» – и слово «чистый» было подчеркнуто. Рядом лежал завернутый в газету большой сверток. Развернула и ахнула – такой большой суммы денег никогда не видала. Долго молились, советовались с о. Германом, и он сказал: «Одну треть отдайте нуждающимся, остальное оставьте себе». Все в жизни промыслительно, и «чистый» дар Кати помог нам. Разве это все не великое чудо Господа? «Воровка на доверии», «блатничка», не раз сидевшая в тюрьмах, – и вдруг такой удивительный поступок. Больше Катю не встречала, только в 1961 г. получила удивительное, полное любви и благодарности письмо. Однажды, рассказывая одному их знакомых о происшедшем, услышала: «Вы совершили грех, взяв деньги воровки». Я подумала, что этот человек плохо знает людей и не знает, что такое лагерь. Конечно, в 1958 г. рассказала об этом о. Арсению, и он ответил: «Правильно, что взяли, Катя сказала правду, деньги – «чистые», – этими словами она хотела сказать: «Крови и бедствия для людей на них не было».

Еще об одном чудесном случае расскажу. Шла я в половине двенадцатого ночи по Малой Никитской улице, было холодно, ветрено и на улице пустынно. Дома – все почти старой постройки с большими подворотнями. Молюсь и думаю: «Нужно скорее дойти до остановки трамвая «А», а идти еще минут пять-шесть, мне страшно. Прохожу высокий дом, внезапно вышли двое мужчин и втолкнули меня в подворотню, я пыталась, что-то сказать, но третий мужчина схватил меня за горло и, достав нож, сказал: «Молчи – прирежу! Быстро ее в подвал». Втащили в подвал, взяли сумку с продуктами и сумку с деньгами, где была зарплата, и стали меня со всех сторон ощупывать руками – нет ли чего ценного? Большой золотой крест на золотой цепочке висел на шее. Стащили через голову джемпер, и я осталась в одном платье с грубо расстегнутым воротом. Крест и цепочка еще оставались на мне. В подвале было светло. Кричать, просить, умолять было бесполезно, пощады ждать не приходилось. Сжавшись в комок, вложила все свое душевное «я» в молитву к Богу, Пресвятой Богородице, к духовному отцу Арсению. Не смерть пугала меня, а грязное надругательство над моим телом. Двое стояли около меня, а третий, по-видимому главный, вынимал из сумочки деньги, документы и разные лежащие там бумажки. Под висячей лампой внимательно просматривал их и даже читал, деньги положил в свой карман. А я могла только молиться Богу и беспорядочно призывать помощь Пресвятой Богородицы и батюшки. Третий внимательно и долго читал вынутую из моей сумочки какую-то бумажку и внезапно спросил: «В каком лагере сидела?» От растерянности вопроса не поняла. «В каком лагере находилась и сколько лет?» – я ответила. Внимательно посмотрев на меня, произнес: «Братва! Оденьте ее», – вынул деньги из своего кармана, положил в сумочку и сказал: «Иди домой, а о нас – сама понимаешь…» Я все поняла, Господь и Пресвятая Богородица и заступничество духовного отца Арсения спасли меня. Подошла к третьему (главарю), низко поклонилась, перекрестилась, протянула ему руку и сказала: «Спасибо Вам». – «Иди, иди скорее, за твое спасибо и тебе спасибо, а что в лагере была, по твоей справке узнал, лагерь хорошо знаю, иди».

Это было такое чудесное избавление, такое неописуемое чудо! Шла и прославляла Господа, Пресвятую Богородицу и защитника рода человеческого святого Николая Мирликийского. Шла со спокойной душой, но войдя в дом, разрыдалась, долго не могла придти в себя и только подойдя к иконам и помолившись, смогла рассказать Вячеславу все во всех подробностях. Только подумать, какую милость и чудо проявили Господь и Матерь Божия ко мне грешной. Ведь я была на краю гибели. Это было чудо».

Так вспоминала Александра Федоровна Берг о своей прожитой жизни.