Что вы со мной сделали. " Как отстоять свои права в салоне красоты

Эта давняя телепередача в популярной рубрике «Тема» запомнилась, я уверен, не только мне. Нельзя сказать, что до нее свет гласности не проникал в эту область жизни. Печатались рассказы о судьбах транссексуалов, очерки о медицинских центрах, журналисты брали интервью у специалистов. Но глубоко эти публикации не копали. Авторы, что называется, били на сенсацию и не делали из этого особого секрета. Вот какие бывают на свете необычные люди! Или: вот какие чудеса творит современная наука! Разумеется, для этих целей подходил только сугубо позитивный материал: успешно завершившаяся трансформация пола, благополучно сложившаяся дальнейшая судьба. Все улыбаются! Доволен врач, чье искусство уменьшило количество несчастья на земли и увеличило количество счастья. Доволен пациент, осуществивший свою мечту. Доволен и журналист, удовлетворяющий вечную потребность публики в необычном, экстравагантном, возбуждающем любопытство. В этой оптимистической, улыбчивой тональности и входила данная информация в массовое сознание.

Телепередача, о которой я говорю, одной из первых показала транссексуализм как острую социальную проблему, ждущую принципиального разрешения. Жизнь открывала для такого показа широкий веер возможностей. Кто-то из великих назвал это явление «вызовом природе», но в ничуть не меньшей степени это и вызов обществу, которое зачастую и не готово, и не располагает средствами, чтобы вызов принять. Из всех этих сложных драматических коллизию авторы программы выбрали одну: человек нуждается в помощи, но не может ее получить. Мне было понятно, почему именно этому повороту было отдано такое предпочтение. Локальный сюжет, перегруженный узко профессиональными подробностями, выходил на дискуссию о правах человека, необычайно актуальную в тот период, приобретал политическое звучание. Что ж, можно было, наверное, рассмотреть судьбу наших пациентов и с этих позиций. Но тут в полный голос заговорили стереотипы, диктующие журналистам приемы подачи материала. И вот что получилось в результате.

Сценарий был построен по одной из самых беспроигрышных схем - судебного разбирательства. Стороны, истец и ответчик, выясняют свои отношения. Суд взвешивает их доводы и решает, кто прав. Судейские функции были возложены на сидевшую в студии массовку. Настоящие судьи в делах, требующих специальных познаний, прибегают к помощи экспертов. В этом «процессе» обошлись без таковых. Правда, в число участников были включены представители медицины, но им досталась другая роль - ответчиков. Если же у суда все же возникали какие-то недоумения, то нужную информацию они получали от свидетеля. Им, по воле судьбы, оказался один из наших давних пациентов, переживший все стадии трансформации и благополучно перешедший в женский пол.

При всей серьезности замысла обойтись совсем без экзотики было, наверное, слишком трудно. В кадре царил истец - молодой транссексуал, выглядевший, сказать по правде, очень эффектно. Если бы не подчеркивалось поминутно, что перед нами мужчина - настоящий мужчина, вы только подумайте! - ошибиться и в самом деле было бы немудрено. Он рассказывал о страданиях, терзавших его с самого детства, о бесчисленных мытарствах, которым его подвергают бюрократы от медицины, о том, что теряет последнюю надежду. Но глаза его при этом сияли, голос звенел от радостного возбуждения. Да, так уж они устроены, эти наши пациенты. Сидеть перед телекамерами, чувствовать себя в центре внимания, можно сказать, всей страны, ловить восхищенные, ободряющие взгляды... Звездный час!

Что должен был вынести из этого яркого шоу зритель, впервые столкнувшийся с этой проблемой? Ему показали человека, обреченного нести тяжелейший крест (что, как мы знаем, полностью соответствует действительности). Но тут же и убедили, что снять этот крест ровно ничего не стоит! Вот сидит товарищ этого человека по несчастью, и он свидетельствует, что для современной медицины это буквально пара пустяков. Какие еще нужны доказательства? Но вместо того, чтобы оказать герою передачи незамедлительную помощь, его отфутболивают от одного врача к другому, заставляют проходить какие-то бесконечные обследования, хотя кто лучше него самого может сказать, кем он себя ощущает и что ему требуется для нормальной жизни? Разумеется, суд всей душой встал на сторону истца! Думаю, что и незримый суд, состоящий из миллионов телезрителей, занял точно такую же позицию. Наверное, нет человека, которому не припомнился бы в этот момент собственный опыт обид и унижений по вине бездушных формалистов, перестраховщиков, чинуш, так что тут и вопроса не могло возникнуть - с кем отождествит себя аудитория.

У ответчиков был крайне беспомощный вид. Переломить сложившееся настроение они не сумели, да и как бы им это удалось? Обсуждать профессионально проблемы пациента, ставшего героем передачи, - никто на такое пойти бы не мог. Объяснять в общем плане, почему между первым появлением пациента и окончательным решением его судьбы всегда проходит много времени, почему нередко приходится в ответ на страстные мольбы твердо говорить «нет»? В два слова этого не вместишь, а пространные монологи - не в жанре динамичного ток-шоу. Возможно, во время записи мои коллеги и пытались обосновать свою позицию, но при монтаже все их аргументы выпали. Вот и получилось то, что собственно, и требовалось продемонстрировать по замыслу: человек отстаивает свою свободу, право распоряжаться собственной судьбой, а наталкивается на грубый и бессмысленный произвол.

Почему так задела меня эта несправедливость? Поверьте - меньше всего из соображений цеховой солидарности! Опыт всей моей жизни убеждает меня в том, как опасна привычка сводить сложные задачи к четырем простейшим арифметическим действиям. Белое - черное, друг - враг... Попытаюсь показать, как на самом деле выглядит проблема помощи транссексуалам, а для этого мне как нельзя лучше пригодится отложенная нами про запас история Рахима, моего самого первого пациента.

Прервали мы ее в тот драматический момент, когда авторитетнейшая экспертиза отмела все сомнения в психической адекватности пациента и он был выписан из клиники с точным диагнозом. Но что от этого изменилось? Рахим с удвоенной энергией продолжал добиваться операции. Следовательно, и тем, от кого это зависело, пришлось удвоить усилия, чтобы его отговорить. Ситуация, как выражаются ныне политики, приобретала откровенно патовый характер.

К тому времени у меня уже был кое-какой опыт работы с гермафродитами, настаивавшими на том, чтобы их «узаконили» в ошибочно установленном поле. Теми же доводами я пытался переубедить и Рахима. Говорил об опасностях хирургического вмешательства, о непредсказуемости последствий, о мстительности природы, которая не терпит посягательств на свои прерогативы. Прибегал к изощренным методам психотерапии, даже к гипнозу. Гермафродиты были более понятны мне в своем упорстве: как-никак, вся их жизнь лежала в фундаменте ложного представления. Но даже их взгляды в конце концов постепенно начинали меняться. Почему же доводы рассудка не пробьются в сознание Рахима, порабощенное каким-то фантомом? Сейчас он твердит, что готов претерпеть любые муки, готов даже «умереть под ножом» - все равно жизнь в мужском образе не имеет для него никакой ценности. Но не может это продолжаться бесконечно!

Так мы и ходили по замкнутому кругу, не много, не мало - шесть лет. Из юноши Рахим постепенно превращался в зрелого мужчину, но никаких изменений в его душевном состоянии не произошло. Вся его жизнь сосредоточилась на борьбе за изменение пола. Помимо этого, его не интересовало ничего.

Но почему с таким же упорством мы сопротивлялись его желанию? Проще всего было бы сказать, что мы раболепно следовали инструкциям министерства здравоохранения, которые ведь и в самом деле не предусматривали подобных хирургических акций. Но это не объяснение, по крайней мере, для меня. Если бы я был уверен, что мы должны пойти навстречу необъяснимому желанию Рахима, меньше всего могли бы меня затормозить какие-то формальные ограничения. Инструкции пишутся людьми - и людьми же переписываются. Нет, останавливали меня совсем другие «инструкции» - нерукотворные: глубочайшее ощущение барьеров, дальше которых никто не смеет идти, имея дело с живыми созданиями природы.

Рахим настаивал на кастрации, ведь именно это составляло суть того преображения, к которому он стремился. Другими словами, прежде чем вылепить из него медицинскими средствами женщину, нужно было убить в нем мужчину - здорового, полного сил, имеющего все, чтобы полноценно жить по законам своего пола. Все во мне противилось этому! Я все время представлял, как приходит ко мне этот славный человек, изуродованный, искалеченный при моем попустительстве, приходит в отчаянии, не зная, как жить дальше, и говорит: «Что же вы наделали, доктор? Да, я сам этого хотел, - но мне простительная была слепота, я же не медик, я не мог заглянуть в будущее. Но вы-то знали, вы обязаны были все предвидеть! Как же вы могли пойти у меня на поводу?» И что же я скажу в ответ?.. Смутная жила во мне надежда, что каким-то естественным образом это наваждение у Рахима пройдет: пробудится в нем голос пола, заявит свои права. Как это было, например, с Женей: сегодня он категорически требует любой ценой избавить его от ненавистных половых признаков, а завтра чуть не со слезами на глазах благодарит за то, что мы его не послушались...

Поэтому когда Рахим вдруг исчез на длительное время - не приезжал в Москву, не звонил, не писал, - я не встревожился. Решил: слава Богу, наконец-то человек обрел покой. Но я ошибался.

Отчаявшись пробить стену сопротивления в лоб, Рахим предпринял обходной маневр. Из всех своих злоключений он сделал верный, в общем-то, вывод: главный камень преткновения - не биологический, а гражданский пол. Паспорт, вот что до сих пор ему мешало! И Рахим поставил себе цель - поменять документы. Как он действовал, я не знаю, но думаю, что все решила самая банальная взятка. И ситуация в самом деле изменилась в корне! Теперь гражданка такая-то, страдавшая несоответствием половых признаков ее полу, просила врачей устранить эту досадную аномалию. Никаких специальных министерских разрешений на эту законную операцию уже не требовалось.

Еще до того, как новый паспорт был получен, Рахим прекратил «вынужденный маскарад». Завел нормальный женский гардероб, начал употреблять косметику, знакомясь, называл себя женским именем, которое себе выбрал... Сразу же выяснилось, что он очень нравится мужчинам, которым и в голову не могло прийти, что эта нежная, грациозная брюнетка имеет хоть какое-то отношение к их собственному полу. Один из этих новых знакомых стал ухаживать за красавицей всерьез и вскоре сделал ей предложение. Рахим отвечал уклончиво. Сказал, что вскоре предстоит серьезная операция в связи с заболеванием яичников, что уже уже сейчас можно твердо сказать, что детей в их браке не будет... Но влюбленного это не испугало. Рахим познакомился с родителями жениха, которые были так очарованы «милой скромной девушкой», что тоже были согласны простить ей все... Состоялась помолвка, Рахим стал невестой. День свадьбы, в виду предстоящей операции, не назначали, но уж с операцией точно следовало поторопиться. Со всеми этими новостями и с новым паспортом Рахим приехал в Москву - уже не умолять, а требовать.

Непростая задача - определить чувство, которое питал мой пациент к своему жениху. Я выслушал немало уверений в том, что это - настоящая любовь. Местные нравы не допускали до свадьбы никаких интимных проявлений, лишь изредка невеста позволяла себя поцеловать. Поцелуи волновали, вызывали желание близости, которое по многим причинам приходилось подавлять, но участились эротические сны, в которых Рахим видел себя, женщину, в постели с любимым мужем. Было ли это влечение сродни гомосексуальному? Или таким образом находила подтверждение уверенность Рахима в том, что он на самом деле - женщина? А может быть, все было еще проще - его многолетняя борьба подходила к завершению, он уже чувствовал себя победителем, он утверждался в жизни не просто в роли женщины, но в роли возлюбленной, желанной, вызывающей мужское восхищение, и этот чисто психологический заряд окрашивался в сексуальные тона? Однозначного ответа я не нашел. Да и трудно было его искать - Рахим больше не расположен был слушать ничьих советов, он несся на всех парусах к близкому уже берегу, и его явно раздражало все, в чем виделась ему задержка...

Даже когда выяснилось, что для приезда он выбрал крайне неудачное время - лето, период отпусков, «мертвый сезон» во многих ведущих клиниках - Рахим не стал менять своих планов. Нашел маленькую городскую больницу вдали от Москвы, где подобными операциями никто никогда не занимался, нашел там двух хирургов, то ли достаточно легкомысленных, то ли достаточно корыстных, чтобы «войти в положение»... После молниеносной предоперационной подготовки мечта Рахима сбылась.

Сбылась ли?

В руках у меня старая магнитофонная кассета - Рахим разрешил записать на пленку наш первый разговор, состоявшийся несколько месяцев спустя. Передо мной сидела эффектная нарядная молодая женщина, но с первых слов можно было догадаться, что ожидаемого чуда не свершилось. По-прежнему Рахим говорил о себе: «я хотел», «я увидел»...

Вот дословная расшифровка этой записи.

"До операции мне очень хотелось стать женщиной, мне почему-то казалось, что операция меня полностью переделает. Но потом, как ни странно, почувствовал, что в принципе никаких изменений не произошло. Психологически я себя ощущаю точно таким же человеком, что и до операции...

Так ты же утверждал тогда, что чувствуешь себя женщиной!

Мне самому не совсем это понятно. Я хорошо анализирую свое состояние. Да, оно такое же, как было раньше, но при это твердо знаю, что никакая я не женщина. Понимаете, оперировали меня в гинекологическом отделении, я все время был в окружении женщин. А до этого мне, честно говоря, не приходилось с ними близко и постоянно общаться, наблюдать все их, так сказать, физиологические особенности...

Тебе стало противно от всего этого?

Нет. Но я понял: то, что я с собой сделал - противоестественно. Таким, как они, я все равно не стал и никогда не стану, потому что их такими сделала природа. А все, что произошло со мной, - это не настоящее...

Но что же произошло?

Меня самого это мучает. Отчего, когда все, что я хотел, получилось, когда мечта моя сбылась, я не чувствую никакого удовлетворения? Я ведь столько лет угробил на то, чтобы добиться операции, всю свою юность на это положил. От всего отказался. И вдруг - полный крах! Все оказалось не так, как я ожидал!

Что именно, ты можешь сказать подробнее?

В первую очередь, я уже сказал - насилие над природой. Затем меня стали мучить фантомные ощущения отсутствующего полового члена.

И сейчас это ощущение держится?

Сейчас - нет. Впервые оно появилось дня через два, когда прошло тяжелое состояние после операции, и держалось месяца три. Раньше меня мои половые органы жутко тяготили, я мечтал, чтобы их не было. И тут вдруг, когда мне их удалили, я стал чувствовать, что они у меня есть. И это как-то странно на меня повлияло. Мало того, я констатировал такой чудовищный для меня факт, что испытываю ощущение эрекции!

А когда это ощущение появлялось?

При виде обнаженных женщин. Раз было так: меня пригласили в процедурную, а там уже была больная, лежала на гинекологическом кресле. Мне ее не хотелось, она меня абсолютно не возбуждала, мне даже трудно объяснить, почему это состояние возникло, такое же, как было при поцелуе мужчины. Это мгновенно вызвало резкую боль, сильное кровотечение. Врач в процедурном испугался, побежал звать хирурга, который меня оперировал. Но они так и не докопались до причины, а я им объяснять ничего не стал. Боль, кровотечение - все это быстро прекратилось. Но душевное состояние осталось ужасное, у меня прямо все перевернулось внутри.

Мы с тобой много об этом говорили, ты всегда утверждал, что женщины тебя не возбуждают...

Так оно и было! Я был к ним совершенно безразличен. Даже мысленно я никогда не хотел близости ни с одной из них! И что еще странно: если до операции я знал, что такое потребность в половом акте с мужчинами, то теперь это пропало. Вообще исчезли все половые чувства. Ноль, полный крах! Мне не нужно ничего. Даже возникло какое-то отвращение к половой жизни. От сознания того, что все это противоестественно, что вся моя затея - абсурд.

Значит, ты хотел бы вернуться к прежнему?

Ну что об этом говорить! Я же знаю, что такое невозможно. Но если бы шанс был - да, я бы им воспользовался!

Другим больным ты бы не посоветовал идти таким путем?

Трудно сказать, на мне ведь свет клином не сошелся. Может быть, у других все проходит благополучно... Я только так скажу: чтобы от чего-то отказываться, надо хорошо знать, от чего отказываешься. Поэтому если у вас есть такие больные, я бы им посоветовал то, что вы говорили мне когда-то: проверить себя. Пожить нормальной половой жизнью. Пусть это психологически будет казаться немыслимо, но следует себя перебороть. И если после этого они все-таки решатся на операцию... Тогда, по-моему, до таких мук дело не дойдет.

А ты? Помнишь, как ты реагировал, когда я тебя уговаривал попробовать вступить в связь с женщиной?

Помню, конечно. Меня это оскорбило. Меня даже оскорбляло, когда вы посылали меня на анализ эякулята...

Чем же это могло тебя задевать?

Я считал, что любой разговор обо мне как о мужчине унижает мое женское самолюбие. Но после операции это чувство неожиданно исчезло. Все встало на свои места...

Ты почувствовал, что ты мужчина?

Нет, не почувствовал. Я не хочу быть мужчиной, не хочу. Но знаете, какая мысль меня мучает? Я сказал мужу с самого начала, что у меня никогда не будет детей, поскольку мне нельзя рожать. А теперь мне тошно, потому что я его обманываю, но и правду сказать не могу. Потом другое. Мне хочется ребенка, как любой нормальной женщине, но этого тоже никогда не будет.

Вы же можете взять ребенка на воспитание.

Можем. Но тоже буду знать,что все это неестественно. Психологически мне необходимо именно родить, пережить сами роды. Но этого не будет никогда.

Муж твой знает хоть что-нибудь о твоем прошлом?

Ничего не знает, абсолютно ничего. И даже не догадывается. Никто не догадывается, когда видит меня в женской одежде, в гриме, с красивой прической. С мужем говорили гинекологи, сказали, что у меня была сложная операция, и он, конечно, этому поверил. Мой муж очень чистый парень, он ничего не понимает в половой жизни. Ему сказали, что со мной будет трудно в постели, что он должен быть осторожен - и он поверил. Он меня буквально боготворит. Но дело-то ведь не в том, что мне больно. Я не умею вести себя, как женщина, в минуты нашей близости. Абсолютно не знаю, что и как мне надо делать, и чувство мне ничего не подсказывает, потому что никакого чувства нет. Делаю все исключительно ради мужа. Мне хочется отдаться ему полностью, но все идет только от ума. Это настоящий обман. Я лгу ему, лгу всем окружающим...

Помнишь, ты рассказывал, что когда тебя принимают за девушку, ты испытываешь прилив гордости. А теперь?

Меня поднимало, как на крыльях! Но теперь никакой реакции. Все безразлично.

Ты начал работать?

Пробую. Тело стало немного пластичное, мягче, но особой радости это не приносит. Сейчас я немного взял себя в руки, а первое время была полная пустота. Казалось бы, достигнуто то, о чем мечтал всю жизнь, и вдруг все это оказывается миражом. Может быть, влияет еще и то, что операция прошла неудачно...

Почему ты так думаешь?

Я сужу по своим ощущениям. Оперировали меня шесть с половиной часов. Все сделали сразу: ампутацию члена, пересадку гонад, сформировали влагалище из брюшины, при этом часть мошонки удалили, часть оставили. Уретра оказалась совершенно открыта, обнажена. Неудобно вставать, сидеть, ходить, плотная одежда причиняет боль. Я готов был к тому, что придется потерпеть, но слишком много оказалось таких неудобств. Поэтому я и думаю, что врачи в чем-то ошиблись. Но самая большая ошибка, конечно, была моя. Прежде мне казалось, что я в точности похож на женщину, ну хотя бы манерами, но это только потому, что я женщин совершенно не знал. Я никогда не видел их обнаженными, не слышал, как они говорят между собой обо всем интимном. А тут понял: все, что им доступно, мне не дано, несмотря на операцию.

Мне хотелось, чтобы все было нормально в моей жизни, но знаю, что этого не будет. Я понял только сейчас смысл всего того, что вы мне говорили и после смены паспорта, и до этого.

Ты подкладываешь грудь?

Нет, не ношу никаких протезов. Раньше, во время приема гормонов, у меня что-то появилось, лифчик можно было надеть, первый номер. Но вскоре все исчезло. И на лице усилилась растительность, на ногах. Я теперь чаще хожу на эпиляцию.

Что тебе снится? Бывают, как раньше, эротические сновидения?

Нет, ничего сексуального в сновидениях не стало. После операции ни разу не было. Сны очень насыщенные, яркие, но все, связанное с сексом, из них исчезло.

А само ощущение, что ты - женщина? Кем ты видишь себя во сне?

Да никем, как и наяву. Не женщиной и не мужчиной. Чувствую себя как живой труп, нечто среднее. Вот что мне странно. До операции я чувствовал к своему телу отвращение, но психологически был для себя полноценным человеком. А теперь я неполноценный человек. И это оказалось намного страшнее, чем быть в своих глазах неполноценной женщиной, как это было раньше.

Я правильно тебя понял? Отсутствие женских физических черт ты переживал как неполноценность. Но когда эти черты появились, ощущение изъяна переместилось в психическую область. Ты не обнаруживаешь у себя «женской души». Так?

Совершенно верно. Сейчас я кажусь себе просто уродом. Знаете, я не говорил этого даже вам, но раньше у меня бывали поллюции. Меня это раздражало, но, наверное, в то же время и успокаивало. В глубине души я знал, что у меня есть такой резерв. Я могу быть полноценным мужчиной. Мне это было не нужно, но в запасе такой вариант существовал. А теперь нет ни мужских, ни женских ощущений. Ничего не осталось. Пустота.

Ты говорил мне, что сексуальный опыт у тебя отсутствует. Это действительно так?

Никаких контактов у меня не было, это правда. Но был сильный отклик на эротические сцены в кино или в книгах, когда я представлял себе соответствующие эпизоды. Больше всего возбуждало меня само совершение полового акта, но при этом я не отождествлял себя ни с партнером, ни с партнершей. Лишь иногда бывало, что я мысленно видел себя на месте женщины. Но на месте мужчины - никогда. Поэтому я и надеялся, что хирурги возместят мне то, что не было дано природой. Но то, что они сделали, оказалось всего лишь имитацией.

Давай попытаемся представить, что возможности изменить свой пол хирургически у тебя в принципе не было. Ты бы мог приспособиться к своему мужскому статусу, как ты считаешь?

Да, я мог бы прожить жизнь полноценным человеком. Надо было бы взять себя в руки, не жить вообще половой жизнью - отбросить все, что связано с сексом. Уйти с головой в хореографию, в работу.

Но что означало бы одиночество, отказ от семьи. Ты бы чувствовал себя очень несчастным.

То, что сейчас - хуже во сто крат. Мне с мужем хорошо, он так меня любит, но это все - до поры до времени. Я же даже раздеться при нем не могу, только в темноте. Не даю трогать себя. Каждая близость с ним - мука. Пока что он приписывает это моей болезни. Но в конце концов ему это надоест. Сколько он сможет отказываться от нормальной половой жизни? С ним не мне нужно быть, а нормальной женщине. Мне хочется дать ему как можно больше, а я не могу. И мне от этого еще тяжелее. Так тяжело, что даже жить не хочется..."

Так при первом же столкновении с проблемой транссексуализма дано мне было понять всю ее безграничную сложность - и не только для пациента, но и для врача. В словах Рахима все время звучал для меня невысказанный, а возможно, неосознаваемый им упрек. Что с того, что всю ответственность он брал на себя или возлагал ее на неопытных, неумелых хирургов, от которых, кстати, я тоже его пытался предостеречь? То, что случилось - случилось. Не с моего благословения, скорее, наоборот, но как мне было убедить себя в том, что я сделал все, что мог, для предотвращения непоправимого? Может быть, думал я, существовали какие-то слова, обладающие магической силой, какие-то аргументы, но я не сумел их найти? Ничего нет на свете тяжелее для врача, чем ощущение собственного бессилия...

Были в истории Рахима подробности, вызывающие серьезные сомнения: можно ли толковать этот драматический сюжет расширительно? Типичен ли он, подходит ли для извлечения принципиальных уроков? Первое, что бросается в глаза, - вопиющий дилетантизм врачей, взявшихся за решение сверхсложной задачи. Даже чисто хирургической техники им не хватало для ее выполнения, а ведь перемена пола, как мы уже знаем, - это проблема прежде всего комплексная, лежащая на пересечении сексологии, психиатрии, нейроэндокринологии и хирургии. К пациенту отнеслись ничуть не более трепетно, чем если бы, скажем, ему удаляли аппендикс: сняли швы, убедились, что нет нагноения - и может идти на все четыре стороны. Сложнейший период реабилитации пациент провел наедине с собой, лишенный даже самой примитивной дружеской поддержки: ведь рядом с ним не было никого, с кем он мог бы поговорить откровенно. Боясь, что тайна станет известна жениху, а затем и мужу, Рахим оборвал все старые связи...

Отсюда, кстати, и второе предположение напрашивается: не была ли совершена трагическая ошибка в самом начале сватовства? Не решившись рассказать о себе правду, Рахим заложил в основу отношений с будущим спутником жизни бомбу замедленного действия. Не отсюда ли это губительное ощущение лжи, самозванства, которое привело в конце концов и к разочарованию в семейной жизни, и глубже - к самоотрицанию?

Мне могут возразить: ну а был ли у вашего пациента выбор? Разве мог он, в самом деле, признаться во всем молодому человеку, видевшему в нем обычную девушку? Но в том-то и дело, что мог. Одна из самых таинственных загадок транссексуализма заключается в том, что очень часто еще до хирургического и медикаментозного воздействия, до смены документов сексуальные партнеры распознают в этих людях их «истинный», то есть обратный биологическому и паспортному пол. Вспыхивают романы, складываются семьи. Любовь толкает на изобретение немыслимых разновидностей сексуальной техники, благодаря которой оба могут быть счастливы. Сплошь и рядом именно эти прочные, устоявшиеся связи толкают транссексуалов на борьбу за изменение пола: перед собой и людьми им хочется выглядеть нормальной парой, законно оформить свои отношения, без чего невозможно усыновить ребенка или справиться с многочисленными бытовыми трудностями.Как повел бы себя, узнав правду, молодой человек, связавший свою судьбу с Рахимом, я, естественно, сказать не могу. Но разве помог изначальный обман хоть что-нибудь выиграть в итоге? В самой любви, которой так дорожил Рахим, был растворен страшный яд: мысль, что это подкупающее тепло, восхищение, страсть - все адресовано, по сути, не ему, а какому-то третьему, вымышленному, призрачному существу.

Эти детали крайне осложняют анализ. Если опыт был поставлен в нечистых условиях, насколько можно доверять результату? Но с другой стороны, жизнь - не лаборатория. В каждой реальной судьбе есть какие-то свои, неповторимые особенности, и только проследив несколько судеб, можем мы получить представление о том, что составляет признак явления, а что должно быть расценено как принадлежность одного конкретного случая.

И действительно, некоторое время спустя такая возможность представилась.

Героиней моего рассказа на этот раз будет Тамара, хотя и она в момент нашего знакомства носила мужское имя. Для полноты сходства упомяну, что вся ее жизнь - и в мужском и в женском обличии - тоже была связана с танцем, но не классическим, а эстрадным. Внешне трансформация прошла исключительно удачно. Тамара стала примой Ленинградского мюзик-холла, получила звание, у нее были толпы поклонников, она - вершина преуспеяния для советского человека! - вошла в число «выездных» артистов, а постоянные заграничные гастроли обеспечивали фантастически высокий, но общим меркам, материальный уровень. Семейная жизнь тоже сложилась, муж, что называется, носил Тамару на руках, при этом никаких недомолвок между ними не было. Короче говоря, насколько Рахим мог показаться пасынком судьбы, настолько же Тамара выглядела ее любимой, балованной дочкой.

Но вот передо мной ее письмо, написанное через пять лет после смены пола.

"Чуда, Арон Исаакович, не произошло. На месте одних страданий возникла масса других. И кажется, что они гораздо тяжелее, чем предыдущие. Все вокруг меня ложь. Я одеваюсь в чужое платье, я всех обманываю и что самое страшное - лгать я должна до конца жизни, твердо зная, что настоящей женщины из меня никогда не выйдет.

В коллективе меня любят, люди ко мне тянутся. Муж все такой же красивый и так же обожает меня. У меня с ним полное взаимопонимание во всем... кроме секса. Половой жизни для меня не существует. Я не испытываю оргазма, вообще никаких чувств. С моей стороны - только долг. Секс воспринимаю как какую-то гнусность. К сожалению, муж понимает это превратно и продолжает меня сильно ревновать.

Последние годы исчезла инициатива, пропала всякая естественность. Я чувствую, что нарушила природу и теперь перед ней в ответе. Исчезли мои стремления, исчез апломб, кураж. Когда разговариваю с женщинами, чувствую, что у них есть фундамент, - у меня его нет! Роль женщины, в которую я вошла с детских лет, - это всего лишь роль, чужая роль. Я жила в мире фантазий и грез, а когда очнулась - поняла, что все это не мое! Внимание мужчин меня раздражает.

Из года в год прогрессирует физическая слабость. Живу, что называется, на таблетках. Когда мне дают новый препарат, первое время испытываю облегчение, настроение поднимается, появляется внутреннее горение, вдохновение, радость, но потом все возвращается к прежнему. По-моему, меня убили гормоны. Иногда яркие сновидения - я вновь мужчина. Просыпаюсь в тоске. Давит пустота, никчемность. В этой жизни меня держит только теплое отношение мужа, все остальное я со сменой пола потеряла - близких, родных и саму себя«.

В этом письме звучат те же жалобы, хотя многие обстоятельства не совпадают. Тамара не прибегала ни к какой конспирации, но все равно она страдает, чувствуя себя обманщицей. Мираж развеялся. Победа обернулась горьким поражением. По существу, оба, и Рахим, и Тамара, признаются в одном и том же - в иллюзорности своего былого мнения о себе, в превратности собственной самоидентификации. То, в чем они видели проявление своей женской души и что должно было раскрыться в полную силу благодаря вмешательству хирургов, теперь стало казаться пустой фантазией. Выяснилось, что быть женщиной - это нечто иное, для них недостижимое. Тамара нашла очень точные слова: они действительно потеряли себя.

Тот же мучительный путь - от радушных надежд, от эйфории к разочарованию - проходят вместе с пациентами и врачи. Конечно, не все их попытки приводят к такому горестному результату, возможно даже общая статистика, если бы мы ею располагали, показала бы преобладание удач над неудачами. Но очень уж тяжело переживается каждая из этих неудач.

Бывали в недолгой истории этого направления медицины периоды острейших кризисов, когда вчерашние энтузиасты объявляли о прекращении работы. Мы бессильны решить эту проблему, помощь пациентам оборачивается для них еще более злой бедой! Такое решение, например, приняла однажды знаменитая клиника половой идентичности в Балтиморе (США), один из самых уважаемых в мире центров. Этому предшествовал период, когда специалисты этой клиники, воодушевленные расширяющимися возможностями хирургии, гормонотерапии и психологии, поставили, что называется, операции на поток: только скажи, что ты недоволен своим полом, и тебя обслужат по высшему классу. Тем тяжелее было встречаться несколько лет спустя с людьми, жестоко обманувшимися в своих ожиданиях.

Но и мораторий продержался недолго. Это решение тоже оказалось неудовлетворительным. Клинику продолжали осаждать люди, исполненные решимости добиться операции, и нужно было вообще не иметь сердца, чтобы хладнокровно указывать им на дверь. Приходили страшные известия: о самоубийствах, о варварских попытках самокастрации. Кто будет следующим? Может быть, тот самый пациент, которому мы, из самых лучших побуждений, отказываем в исполнении его желания?

Поставьте себя на место врача, который слышит от пациента: если вы не пойдете мне навстречу, вот что я с собой сделаю! Правда, давно замечено, что угрозы далеко не всегда выполняются. Транссексуалы, если называть вещи своими именами, склонны к шантажу, это один из присущих им способов взаимодействия с внешним миром, обусловленный своеобразием их психики. Но какая польза врачу от того, что он это знает? Невозможно отличить пустое запугивание от готовности совершить страшный, непоправимый поступок. Сами наши пациенты не всегда бывают способны предсказать собственное поведение.

Еще одна опасность всегда подстерегает нас в работе с этой категорией пациентов - я назвал бы ее эскалацией потребности. Цель достигнута, а внутренний механизм, нацеливающий на ожесточенную борьбу с миром, оборотов не снижает. Начинаются новые атаки на врачей, выдвигаются новые пожелания. Иногда они касаются дальнейшей реконструкции гениталий: хирурги, видите ли, оплошали. То есть они сделали все возможное на момент операции, но теперь техника ушла в вперед. Выходит, что в первый раз был допущен своего рода брак, значит, работа должна быть переделана. И это еще не самые фантастические запросы. Почему трасформация не принесла мне того счастья, на которое я рассчитывал? - спрашивает человек. И сам же отвечает: конечно же, потому, что она не завершена. Вершина женского существования - материнство. Следовательно, нужно добиться, чтобы мне была дана способность зачать и родить ребенка! Вы говорите, что это невозможно? Чепуха! Пересаживают сердце? Пересаживают почки? Так почему же нельзя трансплантировать все органы репродуктивной системы - яичники, матку?

Уже несколько месяцев хожу под впечатлением тяжелейшего разговора, к которому я никак не был подготовлен. Пришла пожилая женщина, сказала, что разыскивает хирургов, с которыми, как ей запомнилось, много лет назад я сотрудничал. Мы разговорились. Имя посетительницы ни о чем мне не говорило, внешность и подавно стала неузнаваемой, но потом в памяти что-то забрезжило - действительно, был такой молодой человек, из числа тех, кто с особым упорством добивался операции. Меня приглашали на консультацию, но дальнейшая его судьба до сих пор была мне неизвестна. Оказалась, что он настоял на своем и до последнего времени это решение казалось единственно правильным. Все, о чем грезят наяву мальчики-транссексуалы, сбылось по полной программе. Эффектная внешность, успех у мужчин, взаимная любовь и, наконец, замужество.

Но у всех этих благ оказался ограниченный срок действия. В молодости они и вправду служили источником счастья. С течением же лет, их волшебная сила иссякла, а новые стимулы, соответствующие зрелой поре жизни, не появились. Возникло страшное чувство пустоты и фальши: «я не то, за кого себя выдаю». В житейском плане приближающаяся старость тоже принесла много горя. Умер муж. Его дети от первого брака, и прежде проявлявшие себя достаточно враждебно, тут окончательно распоясались. Ее выгнали из дому, лишили всего имущества. Закон был на стороне вдовы, но она даже не попыталась себя защитить. Приняла покорно случившееся: «так мне и надо, я - никто».

В тот вечер я услышал те самые слова, которые так страшили меня еще на раннем этапе работы: «Зачем вы, врачи, со мной это сделали? Да, я была настойчива, я не оставляла вас в покое, но мне простительно - я не медик. Я не могла предвидеть всего. А вы были обязаны уберечь меня от ошибки!» С кем угодно я мог бы вступить в дискуссию по этому поводу. Но этой женщине, переживающей полный крах своей жизни, возразить было нечего.

Зачем, однако, понадобились ей хирурги, чем они-то могли теперь помочь? Ответ меня ошеломил. «Я хочу поменять документы. Жить уже осталось недолго, но пусть хоть на могиле будет написано мое настоящее имя».

Вот как выглядит при ближайшем рассмотрении проблема выбора врачебной стратегии при транссексуализме. Как ни горько признавать, это не выбор наилучшего из имеющихся вариантов. Это выбор наименьшего из возможных зол. Потому и приобретает решающее значение фактор времени. Длительность наших контактов с пациентами не исключает ошибок, но риск, безусловно, уменьшается.

Не понимать этого, не видеть в действиях врача ничего кроме тупого упорства и бездушного формализма, укреплять в таком убеждении самих транссексуалов - значит брать на свою душу тяжелейший, несмываемый грех.

– Может, я за руль?.. – эта совершенно несвойственная Эггси робость и просьба в голосе останавливают Гарри. Его рука замирает около дверной ручки водительской двери собственного автомобиля, а пробирающий взгляд под очками переполнен подозрением.

Юноша, поймав этот взгляд, нетерпеливо разводит руками и вздергивает брови. Секундное размышление, – и Харт склоняет голову в немом согласии, отступая. Затея сомнительная, но стоит рискнуть, возможно. Продемонстрировать своему подопечному доверие.

Небрежно плюхнувшись на водительское кресло, обтянутое кожей, Эггси восторженно оглаживает сперва руль, затем приборную панель, которая сделана «под дерево», а после шумно вдыхает запах, витающий в салоне: запах кожи, смешанный с легким запахом мужского парфюма. Автомобиль словно воплощение своего хозяина. От осознания того, что ему сейчас позволено управлять этим аристократичным зверем, он чувствует воодушевление и прилив сил.

Когда Гарри присаживается рядом, негромко хлопает дверью и степенно расправляет полы пиджака, парень закатывает глаза, предвкушая занудные речи своего наставника, однако машинально выпрямляет спину, покрепче вцепившись в руль.

– Я полагаю, нет нужды акцентировать внимание на том, что тебе следует быть предельно внимательным и осторожным. А не как в тот раз, когда ты уехал на чужом автомобиле, – не разочаровывает Гарри, садясь к юноше вполоборота.

Бегло, но не упуская ни единой детали, Харт осматривает Эггси, зная, что тем самым сможет слегка сбить его спесь. Парень резко повел плечами, словно стараясь стряхнуть с себя назойливый взгляд наставника, и нахмурился, но ничего не произнес.

На самом деле, глубоко внутри нотации Харта никогда не злили его настолько, насколько он показывал. Ладно. Не злили вообще. Вернее, нет, злость присутствовала. Но не на Харта и его занудство, а на себя самого. Как он мог допустить… нет, позвольте, как он, черт возьми, скатился до того, что этот статный мужчина в возрасте, сидящий слева от него, снес ему крышу. Сидит тут такой весь из себя важный и, похоже, не собирается возвращать эту крышу на место.

– Не беспокойтесь, ничего с вашей тачкой не случится, я нормально умею водить, – заявляет Анвин и по-хозяйски настраивает зеркала заднего вида.

– Прискорбно, если ты и правда считаешь, что мое беспокойство связано с автомобилем, – мягко откликается Гарри. – Твое здоровье – это важно, – он садится прямо и изящно укладывает левую руку на подлокотник, глядя точно вперед и демонстрируя тем самым свой профиль.

Эггзи понимает, что все это время нагло пялится на наставника, и громко хмыкает, одергивая тем самым себя. «Изящно положил руку?.. Мать вашу, что за словечки в моей башке!» – мысленно ругается парень. Он недоумевает, какого хрена вся эта чопорность, костюмы, манеры, дорогая машина и прочие вещи не бесят его, хотя должны.

Мотнув головой, он заводит мотор, понимая, что отчего-то медлит.

– Конечно, – неожиданно для себя грубо выплевывает Эггси, – бабла-то полно, вот и не жалко тачку.

Он вовсе не считает так, но сейчас нарочно старается нагрубить Харту. Стыд и совесть, похоже, решили его покинуть и пойти прогуляться. Возможно, холодное спокойствие Гарри не такое уж холодное и спокойное, и это стоит проверить.

Эггси снова встречается с ним взглядом, но резко разрывает зрительный контакт, дергает рычаг и дает по газам. Да, снова грубо. Да, опять неуважительно. Но с какого Харт даже ни на грамм не разозлился? От его глаз исходило тепло, и они даже немного добрые. Кстати, они карие.

Это действует отрезвляюще и, понимая, что ведет себя как неуравновешенный подросток, Эггси немного отпускает педаль газа.

– Почему у вас в машине механическая коробка передач, а не автомат? Это снова как-то связано с джентльменством? – задает Анвин относительно нейтральный вопрос, чтобы сгладить прошлую паршивую ситуацию.

– Да, – лаконично отзывается Гарри и делает небольшую паузу, которой должно хватить для того, чтобы Эггси подумал, что его наставник все же сердится и не желает разговаривать. Удовлетворительно отметив про себя, как нервно – что даже побелели костяшки пальцев – сжались руки юноши на руле, Гарри спокойно продолжил:

– Джентльмена отличают не только костюм и манеры, но также его интеллект. Чтобы управлять автомобилем с автоматической коробкой передач, большого ума не требуется.

Эггси скептически хмыкает, явно не соглашаясь со сказанным, но, метнув взгляд в сторону Харта, замечает, что на лице у того играет лукавая полуулыбка. «Ясненько», – думает парень. – «Провоцирует».

– К слову сказать, умение не поддаваться на провокацию – тоже одно из качеств истинного джентльмена, – не глядя в сторону Анвина, «читает» Гарри его мысли и гордо вздергивает подбородок.

До Эггси резко доходит, что эти слова Галахад отнес к ситуации, произошедшей немного ранее. Вот откуда эта его сдержанность. Парень понимает, что Гарри просто видит его насквозь, даже не как подростка, а как дитя малое.

Какой позор. Повел себя, как неблагодарный кретин.

Эггси уже гораздо бережнее переключает передачу, полностью концентрируясь на дороге. Машина, разумеется, новая и катит по асфальту плавно, мягко и практически бесшумно. Путь до ателье «Kingsman» на Сэвил-Роу стал знаком парню достаточно хорошо, но вот на автомобиле, да еще и без личного шофера Гарри, они ехали туда в первый раз. Из состояния сосредоточения его выдергивает мягкий голос Харта:

– Будь так любезен, Эггси, припаркуйся где-нибудь здесь.

– Но… мы же еще не доехали, – возмущается парень, но раздражать Галахада больше не хочется, поэтому он решает проявить терпение и послушно тормозит на так кстати оказавшейся рядом некрупной стоянке.

– Мои поздравления, Эггси. Водитель из тебя весьма неплохой, – подытоживает Гарри, выходя на воздух и глядя на парня поверх крыши автомобиля. Анвин фыркает, но негромкое «спасибо» выдавить из себя ему удается. Лучи солнца отражаются от гладкого черного металла, слепят, и Эггси считает это вполне достойной причиной для того, чтобы опустить свой взгляд к земле.

Галахад достает с заднего сидения свой неизменный черный зонт-трость, который, как Эггси уже выяснил ранее, таит в себе много чего небезопасного, но очень крутого.

По тротуару вдоль проезжей части они вышагивают молча. Эггси считает себя провинившимся достаточно, чтобы помолчать хоть сейчас. Гарри, похоже, именно это и нужно. Очередная проверка «на прочность».

Они идут рядом, и Анвин частенько как бы ненароком посматривает в сторону Харта. Идеальная осанка, костюм, зонт, длинные ноги, отчего походка кажется еще более эффектной.

Эггси отворачивается и зажмуривается на секунду. Он ненавидит эти моменты, когда не может игнорировать ту харизму, исходящую от наставника. Пару дней назад мысли о том, что он гораздо старше, что это все заранее обречено на провал и прочее, еще помогали, а теперь перестали. Это предательство с их стороны.

Чтобы немного отвлечься от дурацких мыслей, Эггси притормаживает, ловит темп походки Гарри, и в следующее мгновение они идут в ногу. Парень старается держаться также аристократично, хоть внешний вид его довольно потрепанный и не вполне позволяет это. Харт, естественно, замечает все манипуляции подопечного, отказываясь пока их комментировать. Анвину же происходящее нравится все больше. Он ощущает себя так, будто они супергерои, мощно и эффектно вышагивающие после очередного спасения человечества. Своими действиями он заслужил то, что на них стали оглядываться прохожие.

– Хотелось бы заметить, что джентльмену не подобает столь очевидно привлекать к себе всеобщее внимание, но… ты быстро учишься. Мы скоро навестим мое ателье, где сделаем так, чтобы твой внешний вид соответствовал твоей осанке и походке. Однако сначала я намерен зайти к себе… домой, если ты не возражаешь, Эггси, – Гарри, не сбавляя скорость, мягко кладет ладонь на плечо парня, но быстро убирает. Слишком быстро.

Анвин отматывает события назад, отмечая, что пока ладонь лежала на его плече, он задержал дыхание.
– И где мне вас подождать? – интересуется он, прилагая немало усилий к тому, чтобы не дотронуться теперь до собственного плеча.

– Я бы хотел, чтобы ты составил мне компанию. Тут недалеко.

– Вау. Хорошо, я только «за», – оживляется Эггси. – Но вот только…

– Вы сказали, что это близко. Разве вы не должны как-то… не знаю, маскироваться?

– Нет ничего подозрительного в том, что дом портного находится неподалеку от его ателье. Смею заверить, что мое жилище ничем не выделяется. Именно по этой причине я попросил тебя оставить машину подальше… отсюда, – внезапно останавливаясь, Гарри широким жестом указывает на невысокий дом в 4 этажа. Эггси задирает голову, чтобы рассмотреть его. Ничего такого, что напоминало бы жилище аристократа-Гарри.

– Я здесь практически не бываю. Третий этаж. Проходи, – Харт распахивает подъездную дверь, пропуская парня вперед. Тот юркнул внутрь и остановился, снова осматриваясь. После яркого дневного света глаза отказываются привыкать к темноте даже несмотря на то, что на стенах висели светильники, излучавшие желтоватый свет, как при свечах.

Подсмотрев под ноги, Эггси обнаруживает, что стоит на мягком и довольно красивом ковре. Явно дорогом. Этот ковер устилал как лестничные площадки, так и сами ступеньки. Парень качает головой.

В квартиру Гарри ведет массивная дверь из темного дерева. Звон ключей остро режет по ушам на фоне умиротворяющей тишины.

Они заходят внутрь. Эггси чувствует странное волнение, как бывало перед каким-либо особенно важным событием. Атмосфера, которая царит как в целом доме, так и в квартире в частности, так разительно отличается от ателье Гарри, от их штаба и в целом даже от самого Гарри, что не чувствуется уют. Они словно бы чужаки, которые вторглись в чьи-то владения. Все слишком по-простому. Никаких современных супер-технологий и прочих наворотов.

– Зачем вам эта квартира вообще, если вы тут даже не бываете? – вполголоса спрашивает Эггси у Харта, который чересчур быстро скрылся где-то внутри квартиры. Слышно, как он копается в каких-то вещах. Ответа не поступает. Парень пожимает плечами и, стараясь не издавать лишних звуков, начинает осматриваться.

Очевидным был тот факт, что квартира просто перешла в собственность Галахада, и он в ней не менял ровным счетом ничего. Все осталось от прошлого владельца. Иначе бы выглядело более… в стиле Гарри. Здесь даже не присутствует тот самый запах, который витает обычно вокруг Харта. Его запах. Парфюм и что-то еще притягательное. Аналогично пахло и в его машине, но не здесь.

Эггси заглядывает в первую попавшуюся комнату и невольно улыбается. Похоже, он нашел в этой квартире вещь, которая действительно принадлежит Гарри. Рояль. Огромный черный рояль. Гладкая поверхность притягательно блестит, отражая свет из окна, и парень не может не подойти ближе. Он, не задумываясь о правильности и вежливости того, что делает, поднимает крышку, открывая своему взору череду черно-белых клавиш. Осторожно, словно вот-вот может произойти нечто опасное, Эггси проводит кончиками пальцев по клавишам, ощущая их прохладу. Странно, раньше его вообще не интересовали и даже раздражали всякие аристократы и аристократические штучки. Но Галахад одним своим появлением в его жизни явно что-то сделал, перевернул половину его мировосприятия. Выбрав одну из клавиш, парень несильно надавливает на нее, и комнату заполняет громкий высокий звук.

– Отвечая на твой вопрос: эта квартира мне нужна для того, чтобы хранить здесь вещи, не связанные с моей работой, – ровный голос, раздавшийся за спиной Эггси, заставил бы его вздрогнуть, если бы не выдержка, которой он успел научиться за годы службы и за дни, проведенные в «Кингсман».

Анвин резко оборачивается, ожидая увидеть осуждение в глазах наставника, но вдруг замечает, что тот без очков. Это означает, что Мерлин сейчас не в курсе происходящего. Гарри замер в дверном проеме, важно заложив руки за спину.

– А я уж подумал, что в обязанности джентльмена не входит отвечать на заданные вопросы, – острит Эггси, глядя Харту в глаза. Их сейчас разделяет метра три, и с такого расстояния зрительный контакт не так будоражит сознание. Непривычно видеть Гарри без очков, и парень позволяет себе рассмотреть его лицо и вновь пробежаться взглядом по фигуре. Харт делает несколько шагов вперед, прерывая тем самым занятие Эггси, и останавливается поодаль, не меняя позы, а лишь вежливо склонив голову в сторону юноши.

– Ты не умеешь играть на рояле, верно? – произносит он с непонятной интонацией и аккуратно опускается на широкую мягкую скамеечку перед роялем.

– А я похож на того, кто умеет играть на рояле? – вызывающе откликается Эггси и тут же прикусывает себе язык. То, что озлоблен сам на себя, не должно выливаться на Галахада, хоть именно он и является в корне причиной всего. Этот момент казался каким-то нереальным, но только что он сам же все и испортил. По крайней мере, руки Гарри, которые уже было легли на клавиши, готовясь заиграть, замирают.

– «Злость – это чувство, которое заставляет ваш рот работать быстрее, чем разум», верно, Эггси? – спокойно и тихо замечает Харт после нескольких секунд молчания, и приглашающее хлопает по свободному месту рядом с собой.

Снова пристыженный и теперь уже на все сто уверенный, что он для Галахада открытая книга, Анвин садится рядом с наставником. Чтобы не свалиться на пол, ему пришлось подвинуться к Гарри вплотную, и теперь он ощущал бедром его тепло.

Гарри терпеливо дожидается, пока юноша прекратит возню, а затем начинает играть мелодию в две руки. Эггси она кажется знакомой, очень знакомой. Спустя пару секунд наблюдения за тем, как изящные пальцы Харта «летают» по клавишам, он вспоминает.

– Такая же мелодия доносилась из музыкальной шкатулки моей мамы, – негромко сообщает он Гарри, но тот не реагирует и молча доигрывает мелодию до конца.
Зажав последние клавиши, Харт поворачивается к Эггси и встречается с ним взглядом. У парня невольно перехватывает дыхание, и он молит о том, чтобы Галахад не заметил, что вытворяет его сердце. Звук от нажатия клавиш постепенно затихает, и когда комнату окутывает тишина, Гарри, не разрывая зрительный контакт, объясняет:

– Это Бетховен. «К Элизе». Я не удивлен, что тебе она показалась знакомой. Она достаточно известна, – все еще не отрываясь, он с интересом наблюдает, как забегали вдруг зрачки Эггси. Юноша явно не знает, куда ему деваться. Галахад тоже ощущает бедром чужое тепло. – Если у тебя появится желание, я могу научить тебя. Но не сейчас. Нам пора. Мы опять опаздываем.

Нарушая момент, Харт излишне резко закрывает крышку рояля и поднимается с места, но вдруг чувствует, как Эггси грубовато хватает его за запястье. Недоумение в карих глазах не дает парню сбить себя с толку. Он тянет Галахада обратно, и тот садится вновь.

– Что вы со мной сделали, Гарри? – неожиданно спрашивает Эггси, и в его голосе явно проскальзывает горечь.

Гарри хмурится и качает головой. Он знал, что до этого когда-нибудь дойдет.

– Полагаю, то же, что и ты со мной, Эггси, – просто признается Гарри.

Всякий раз, отправляясь в салон красоты или парикмахерскую, мы ожидаем волшебных перемен во внешности. Но иногда, глянув на себя в зеркало после работы мастера, понимаешь, что чудеса бывают только в сказке.

"МЕДВЕЖЬИ УСЛУГИ"

О том, как отстаивать свои права и бороться с некачественными услугами, рассказывают юристы Московского общества защиты потребителей Антон Недзвецкий и Людмила Трифонова.

1. «В парикмахерской меня постригли так, что я теперь стесняюсь выйти на улицу. Стоило ли мне платить за такую «стрижку»?»

В законе говорится, что при оказании услуг ненадлежащего качества потребитель имеет право расторгнуть договор и потребовать полного возмещения убытков. Поэтому если недостатки, допущенные парикмахером в работе, неустранимы (нельзя же приставить обратно отрезанные волосы!), то потребитель вправе отказаться от оплаты услуг. Если клиентка просила сделать ей одну стрижку, а мастер сделала совершенно другую, значит, это недостаток работы парикмахера. Поэтому в такой ситуации вы можете написать на имя директора парикмахерской заявление о том, что вам была оказана услуга с существенными недостатками и изменить стрижку на ту, которая вам нужна, нет возможности, поэтому вы отказываетесь оплачивать услугу ненадлежащего качества. Более того, вы даже можете потребовать компенсацию морального вреда.

2. «Зашла в парикмахерскую – освежить прическу, подкрасить волосы. В результате потеряла там полдня – над моей головой долго колдовали, чем-то мазали, сушили, наносили какие-то составы. По окончании показали мне такой счет, что у меня потемнело в глазах, и объяснили, что у меня истощенные волосы, мне их подлечили дорогими масками и вообще на меня перевели кучу материалов… Но ведь меня ни о чем не предупредили и не спросили, хочу ли я все это!»

Ваши права потребителя были нарушены тем, что вам навязали дополнительные услуги, которые вы не заказывали. В законе написано, что исполнитель не вправе оказывать потребителю услуги, которые не были предусмотрены договором. Если услуги были навязаны клиенту помимо его воли, без его согласия, он вправе отказаться от их оплаты. Вам должны выставить счет, перечислив оказанные вам услуги и указав стоимость каждой, а вы должны будете его подписать. Но если вам навязали эти услуги помимо вашего желания, то вы можете отказаться подписывать счет и платить. Вам могут угрожать тем, что вызовут милицию, но вы не бойтесь, потому что милиция не имеет права вмешиваться в гражданско-правовые отношения. Напишите заявление на имя директора с отказом от оплаты не заказанных вами услуг. Если они считают, что правы, пусть подают на вас в суд: юридически вы будете абсолютно правы.

3. «Решила сделать химическую завивку, а в парикмахерской мне сожгли волосы… Еще я же оказалась виноватой – «таковы индивидуальные особенности ваших волос» и «надо было самой следить». Кто прав?»

Здесь сразу два грубых нарушения прав потребителей. Во-первых, по закону исполнитель обязан предоставить потребителю полную информацию об оказываемой услуге, то есть парикмахер должен был вас предупредить о том, сколько времени займет тот или иной процесс, проконсультировать об особенностях ваших волос. И, во-вторых, мастера обязаны знать, может ли клиент с проблемными волосами делать химическую завивку. Естественно, платить за такую «химию» не надо, можно еще потребовать возмещения морального ущерба.

4. «В парикмахерской мастер, делая мне новую прическу, пообещала, что теперь мне не придется делать укладку – помыла волосы, и они «сами лягут как надо». В результате я теперь каждый день по полчаса перед работой укладываю свою «красоту», иначе на голове будет веник. Несут ли парикмахеры ответственность за свои обещания или нет?»

Вам предоставили недостоверную информацию об оказанной услуге. Если вы приходите в парикмахерскую и мастер обещает вам сделать прическу, с которой в дальнейшем не надо будет возиться, и вы ее выбираете именно на основании этого аргумента, а на деле оказывается, что это не так, то есть информация о прическе оказалась недостоверной, то вы вправе потребовать возврата своих денег.

5. «Уже не первый раз слышу от знакомых, что после наращивания ногтей начинаются такие проблемы со своими родными ногтями, что приходится их потом долго (и достаточно дорого!) лечить. Интересно, салоны красоты несут ответственность за причиненный здоровью ущерб? Можно ли получить деньги, затраченные на дорогое лечение последствий их «красоты»?

По закону исполнитель несет полную ответственность перед потребителем за недостатки оказанных услуг, за вред, причиненный потребителю в результате недостатков услуг, в том числе вред жизни, здоровью, имуществу. Следовательно, исполнитель в этой ситуации должен оплачивать лечение, расходы на лекарства – в общем, сюда может много чего войти, в том числе и санаторно-курортное лечение. По крайней мере, стоимость лечения и лекарств подлежит возмещению. Поэтому обязательно сохраняйте все медицинские бумаги, все финансовые документы, чеки на лекарства и так далее. Но здесь нужно доказать, что болезнь является следствием недостатков оказанных услуг, а не болезнью, вызванной другими причинами. Поэтому надо получить медицинское заключение – или в независимой экспертной комиссии, или хотя бы у лечащего врача. Обратитесь в департамент здравоохранения вашего города с вопросом о том, где можно сделать медицинскую экспертизу. После того как у вас на руках будет медицинское свидетельство о том, что в ваших проблемах виноват салон красоты, надо прийти туда и написать претензию, подтвержденную медицинскими документами. Если салон отказывается добровольно оплатить ваше лечение, подавайте в суд.

6. «Заплатила кучу денег в салоне красоты за процедуры по улучшению и очищению кожи – маски, пилинги... И, хотя в салоне меня убеждают, что моя кожа стала лучше, я-то вижу, что прыщики лезут по-прежнему, с той же интенсивностью. Могу ли я вернуть деньги?»

Если вас изначально предупредили, что эффект не гарантирован, то и претензий быть не может. Но, как правило, этого не говорят, наоборот, убеждают, что будет положительный результат. И если была такая гарантия, то вы можете требовать расторгнуть договор и возместить деньги.

7. «В одном известном салоне красоты меня реально «развели на деньги». Сначала запугали, сказав, что если я не начну лечить свою кожу (и именно у них), то скоро вообще облезу, потом сказали, что только у них есть крем, который мне поможет, затем назначили кучу дорогих процедур… Я пришла в себя уже дома, разглядывая тюбик, купленный у них же, и направления на «лечебные» процедуры. Меня интересует, имеют ли право салоны красоты продавать свою продукцию, еще и без обозначений (состав, изготовитель, срок годности)?»

Вообще, салон красоты может заниматься торговлей, но продавать, естественно, только сертифицированную продукцию, а не продукцию какого-то своего подпольного изготовления. Это подсудное дело. Если же они продают препарат медицинского назначения, то совершают грубейшее нарушение закона, поскольку они должны иметь разрешение Минздрава, сертификат (лекарственные средства продаются только в аптеках). Косметические средства могут продаваться в салонах, но у продукции должны быть сертификат, необходимые сведения – как минимум состав, изготовитель и срок годности, соответствие ГОСТу и так далее. Пишите жалобу в торговую инспекцию.

8. «Пришла к дерматологу в косметический центр с проблемой – выпадают волосы. Заплатила деньги за прием, надеялась, что обойдусь одним визитом – меня осмотрят и дадут рекомендации. Врач даже не стала меня осматривать: сначала сделайте в такой-то (конкретной платной) клинике анализы на ВИЧ и гепатит, иначе я не имею права с вами работать. Какое отношение ВИЧ имеет к моим волосам! В результате деньги за прием потрачены зря, к тому же мне предлагают потратиться на анализы, а потом прийти и еще раз заплатить…»

С юридической точки зрения если медицинские требования не обязывают при этих показаниях проходить анализы, то требование о вышеперечисленных анализах можно рассматривать как навязывание услуг. К тому же вам не была оказана услуга, которую вы оплатили, ведь вас даже не осмотрел врач. Смело требуйте возврата денег за прием.