Быт на атомной подводной лодке. Жизнь на подводной лодке: Взгляд через перископ, искусственный воздух и как не застрять в люках

«Срочники» — военнослужащие по призыву — больше не будут проходить службу на боевых кораблях и подводных лодках Северного флота. Начиная с весенней призывной кампании этого года практически все должности в плавсоставе комплектуются исключительно военнослужащими по контракту.

Призывники будут служить только в сухопутных воинских частях. По мнению экспертов, только подготовленные профессиональные военные справятся с эксплуатацией сложного оборудования современных эсминцев, крейсеров и подводных лодок. Но такое решение снижает у будущих призывников популярность военной службы. Вместо элитных частей и подразделений их отправляют на вспомогательные должности.

Как рассказали в штабе Северного флота, начиная с нынешнего года все должности на кораблях и подводных лодках комплектуются исключительно военнослужащими, проходящими военную службу по контракту. Поэтому призывников направят только в части береговых войск СФ: мотострелковые бригады и бригады морской пехоты. Также военнослужащие по призыву пополнят состав наземного персонала авиационных эскадрилий и полков, а также дивизии противовоздушной обороны.

Бывший замглавкома Военно-морского флота адмирал Игорь Касатонов рассказал, что переход к комплектованию контрактниками экипажей кораблей начался еще при предыдущем министре обороны. При Сергее Шойгу этот показатель достиг 100%.

— Старшина контрактной службы — это совсем другой уровень мотивации и подготовки военнослужащего, -— рассказал адмирал. — В последнее время увеличилось количество и продолжительность боевых выходов кораблей в море. На флот пришла совершенно новая, высокотехнологичная техника, обслуживать которую должны профессионалы. Поэтому логично, что нам нужны люди, служащие не один год, а минимум 5-7 лет. На флоте сегодня создали не только систему привлечения контрактников, но и систему стимулирования, чтобы они как можно дольше выполняли свои обязанности в составах экипажей кораблей и подводных лодок. Я говорю о надбавках к денежному довольствию, возможности получения бесплатного высшего образования и собственной квартиры.

В Военно-морском флоте Советского Союза срок службы в плавсоставе составлял три года. Но в российских ВМФ его сократили до двух лет. Сейчас же «срочники» служат всего двенадцать месяцев.

Но проблема не только в необходимости укомплектовать корабли и подводные лодки специалистами. С увеличением количества дальних походов командование ВМФ столкнулось и с серьезными организационными проблемами.

— Уходит корабль к берегам Сирии, а на нем ребята-призывники, — пояснила «Известиям» секретарь Союза комитетов солдатских матерей Валентина Мельникова. — У матроса закончился срок службы. Командировочные, как контрактникам, ему не выплачивают. Ведь считается, что он несет службу на территории России.

Зампредседателя Общественного совета при Минобороны Александр Каньшин отметил, что для многих призывников отсутствие возможности отслужить «срочную» на корабле или подлодке станет неприятным сюрпризом.

— Они хотят, у них есть стремление, есть романтика. Но нет профессиональной подготовки, — отметил Александр Каньшин. — Сейчас военнослужащего по призыву готовят полгода. А остальные полгода они ждут увольнения в запас. А есть специальности, по которым пройти практическую подготовку и за год непросто.

Напомним, что уже осенью прошлого года приемно-техническая комиссия флота, отвечающая за отбор военнослужащих для службы в плавсоставе и на Крайнем Севере, практически не распределяла «срочников» на корабли и подводные лодки Северного флота.

Источник - Известия.ру

Город Калининград, куда я и Вася Деменок прибыли солнечным августовским утром, встретил нас дыханием близкого моря, зеленью парков и скверов, руинами зданий, напоминающими о минувшей войне. В первой половине дня мы благополучно добрались до штаба тыла Балтийского флота, где у дверей кабинета кадровика медицинской службы флота уже стояли в ожидании вызова мои бывшие однокурсники. Нас, призванных на военную службу, было 13 человек. Вот их фамилии: Городецкий В.Д., Деменок В.В., Иванов Б.К., Карпиков В.И., Киселев В.В., Копытов Д.Д., Макаров Е.И., Некрасов Ю.В., Островский П.А., Панин Е.П., Сухоруков В.С., Четвериков П.В. Из этого состава лишь шесть человек, отслужив положенный трехлетний срок, останутся потом в кадровом составе ВМФ, а семь человек не смогут привыкнуть к службе и пойдут искать свое счастье на «гражданке». Но сейчас еще никто не знает, что нас ожидает впереди, мы стоим у дверей кабинета, в котором решается наша судьба. Особо нетерпеливые личности рвутся в бой, стремясь сыграть на опережение и выхватить счастливый билет. Они по очереди, один за другим, пропадают в недрах кабинета, а затем выходят оттуда, кто счастливый, кто немного расстроенный. Мы с Васей не торопимся и ждем, пока очередь рассосется. Наконец, мы остаемся вдвоем в том длинном коридоре. Вася не выдерживает и просит пропустить его вперед. Я уступаю. Через 10 минут он выходит из кабинета и сообщает мне о том, что его направили служить в морскую авиацию. Настал и мой черед получать назначение. Вхожу в кабинет. За столом сидит пожилой седовласый офицер в звании подполковника. Его фамилия Мариничев. Он здоровается со мной, предлагает сесть и обращается с вопросом, который он уже, вероятно, задавал всем моим товарищам:

Куда бы Вы пожелали идти служить?

Я, помня о заверениях и обещаниях офицера военно-морской кафедры института полковника Филимонова М.Я., бодро отвечаю:

Я хочу служить в морской авиации.

К сожалению, в морской авиации уже вакантных должностей не осталось. Я ознакомился с Вашим личным делом и считаю, что Вы достойны служить на подводной лодке.

Я, откровенно говоря, давно уже настроил себя на морскую авиацию, а о подводных лодках я даже, как-то, и не думал, морально к этому не готов.

Хочу Вас заверить, что служба на лодках весьма перспективна. Вы еще будете благодарить седого подполковника за это распределение. С подводных лодок Вы сможете перейти на лечебную работу в госпиталь. Служба в морской авиации, напротив, имеет много отрицательных сторон. Там много всевозможных тупиков, я бы не советовал Вам туда стремиться. Послушайте меня. Я Вам только добра желаю. Ну, как?

Я согласен.

Вот и хорошо. Решено.

А куда мне придется ехать служить?

Служить Вам придется в Лиепае или в Палдиски. Куда Вы желаете?

А где можно быстрее получить жилье, ведь я человек семейный.

Конечно в Палдиски. Там квартиру Вы получите сразу же по прибытию.

Значит, я поеду в Палдиски.

Вы сделали правильный выбор. Поздравляю Вас с назначением. Вы еще не раз вспомните подполковника Мариничева добрым словом.

В состоянии легкой эйфории я вышел из кабинета и сообщил товарищам о своем распределении. Меня никто не поздравлял, все были озабочены своими собственными назначениями.

С убытием к месту службы пришлось подождать еще несколько дней. Надо было получить вещевой аттестат, одеться в военную форму. Все это продолжалось достаточно медленно. Все эти дни я проводил в доме моего институтского товарища Жени Панина, который был коренным калининградцем. Женя был направлен для прохождения службы в город Балтийск, поближе к родному дому. Его самого и его родителей подобное назначение вполне устраивало. Отец моего товарища был военным, участником войны, хирургом. Но в данный момент, он был уже в запасе, у него была масса свободного времени, и он интересно проводил его, отдавая предпочтение рыбалке. Мы несколько раз ходили ловить рыбу на озера, которые находились буквально рядом с домом. Мы с Женей ловили рыбу на удочку, а Петр Васильевич – на спиннинг. Улов всякий раз бывал неплохой. По вечерам, за чашкой чая, мы вели задушевные беседы про жизнь, про службу и нашу профессию. Отец моего товарища рассказывал много всего интересного, у него была богатая событиями военная биография. Мы с Женей стояли на пороге военной службы, поэтому многое из рассказов военного хирурга нам показалось не только любопытным, но и полезным. Так прошла первая неделя моей службы.

Наше ожидание не могло продолжаться до бесконечности. 8 августа нам вручили предписания, в которых были указаны войсковые части, в которых нам предстояло служить и сроки прибытия к местам назначения. Служить в эстонском городе Палдиски мне предстояло вместе с Борей Ивановым. От Калининграда до Таллина мы летели самолетом, а дальше, до Палдиски, добирались электричкой. Приехали уже затемно. На перроне железнодорожного вокзала Палдиски женщины-служащие ВОХР проверили наши документы и указали дорогу в часть. Окрестный пейзаж нас не обрадовал, так как все вокруг было темно, беспросветно и напоминало пустыню. Добираясь в потемках до КПП части, мы пытались разглядеть хоть какие-то атрибуты городской цивилизации, но так ничего и не обнаружили. В душу закралось подозрение, что мы «вляпались» во что-то нехорошее. Дежурный по бригаде проверил наши документы и определил нас на ночлег в одну из офицерских комнат казармы береговой базы. Прощаясь с нами, он предупредил, что завтра с утра мы должны будем представляться командиру бригады подводных лодок. Наутро, проснувшись и приведя себя в порядок, мы с Борей пошли докладывать о своем прибытии на службу капитану 1-го ранга Е.В.Бутузову, командиру соединения. Зайдя в его кабинет, мы отрапортовали о своем прибытии и назначении на должности. Комбриг, судя по его выражению лица, остался недоволен нашими докладами. Как мы ни старались, а представиться по-военному у нас не получилось. Видно навыков, приобретенных на военной кафедре, оказалось недостаточно. Сделав несколько замечаний по форме наших докладов, Евгений Васильевич направил огонь своей критики на наши обручальные кольца, заявив, что их ношение несовместимо с военной формой одежды, что есть приказы и директивы, в которых об этом все сказано.

Я тоже женат, и тоже люблю свою жену, но обручальное кольцо я ношу не на пальце, а в портмоне.

После этих слов комбриг вытащил из внутреннего кармана своей тужурки изящный кожаный кошелек, извлек оттуда золотое кольцо и показал его нам. Затем он распорядился.

Снимите Ваши кольца и спрячьте куда-нибудь подальше. Здесь Вам не «гражданка», здесь военная служба. А на службе нужно выполнять уставы и приказы.

Мы молча повиновались, хотя, в глубине души, были не согласны с комбригом, уставами и приказами. Все это сильно смахивало на произвол, насилие над личностью. Но деваться было некуда – раз пришли служить, значит надо менять свои прежние привычки и правила поведения.

Беседа с командиром соединения продолжалась еще несколько минут. В ходе ее выяснилось, что служить мы будем на ремонтирующихся лодках, из которых одна находится в Таллине, а другая – в Риге, так что в Палдиски мы задержимся ненадолго. По поводу нашего жилья Бутузов пообещал решить вопрос положительно, но добавил, что, на первых порах, жить придется в уплотнении (две семьи в одной квартире).

Жилищный фонд нашей бригады не такой уж большой, - продолжал комбриг, - многие семьи стоят на очереди по улучшению своих квартирных условий. Среди офицеров и мичманов есть заслуженные люди, проблемы которых мы будем рассматривать в первую очередь. А вы здесь люди новые, поэтому берите, что вам предлагают. Когда проявите себя с хорошей стороны, тогда, может быть, и о дальнейшем вашем благоустройстве мы подумаем.

Во время нашей беседы с комбригом, в его кабинете присутствовали начальник политотдела капитан 1-го ранга Линда и флагманский врач соединения подполковник м/с Н.В.Шкворов. Они, также как и мы с Борей, стояли перед начальником навытяжку, «ели его глазами», изредка поддакивая в тему возгласами «так точно!» Вид у них обоих был угодливо-перепуганным. Евгений Васильевич Бутузов был грозным комбригом. Чуть позже я еще расскажу о нем. А пока, мы с Борей Ивановым готовимся к отъезду. Я еду в город Таллин для прохождения службы на подводной лодке «С-297». Боре предстоит более дальняя дорога, его лодка «С-295» стоит на ремонте в поселке Усть-Двинске, под Ригой. Чувствую я, что расстаемся мы надолго. Средний заводской ремонт, как нам сообщили знающие люди, мероприятие весьма продолжительное по времени, за год можно и не управиться. Единственная радость, что в моря какое-то время ходить не придется. Есть шанс плавно втянуться в военную службу, на берегу привыкать к новому образу жизни, безусловно, удобнее, нежели среди бушующих волн. Еще свежи воспоминания о событиях годичной давности, связанных с корабельной стажировкой на тральщике. Перспектива встречи с морской стихией, понятное дело, у меня восторга не вызывает. Мои морские качества далеко не идеальны, я это уже знаю – проходил. Говорят, что под водой совсем не качает. Это хорошо. Но и в надводном положении эти корабли, как сообщили мне бывалые моряки, преодолевают огромные расстояния. Так что придется, видимо, испытать, еще не раз, возможности своего вестибулярного аппарата. Будем терпеть. Обратной дороги нет. Раз уж я бросил вызов своей судьбе, придется ломать себя во всех направлениях.

Еще 2 дня мы «торчим» в Палдиски. За это время мы успели получить ключи от своих квартир и отыскать наше жилье на одной из немногочисленных улиц маленького городка. Какой дурак посмел назвать эту зону за колючей проволокой городом? Городом тут и не пахнет. Единственной достопримечательностью Палдиски было здание учебного центра по подготовке экипажей атомных подводных лодок, в народе оно получило название «Пентагон». Дом, в котором мы обрели свое пристанище, находился на улице Садама. Нам предоставили по комнате в 3-х комнатных квартирах, располагавшихся в разных подъездах. По 2 комнаты в наших апартаментах занимали семьи мичманов. Наши комнатки имели маленькую площадь (12 кв.метров) и располагались по соседству с кухнями. Мы с Борей, впрочем, не слишком огорчились после знакомства с условиями своего будущего проживания. У нас еще никогда не было своего угла, а вот теперь - свершилось. Теперь мы имеем собственное жилье!

12 августа 1969 года, приехав в город Таллин, я довольно легко отыскал завод, на котором подводная лодка «С-297» ремонтировалась. Представился командиру о своем прибытии для дальнейшего прохождения службы. И служба началась.

Далеко не каждый человек сможет служить на подводной лодке. Требуется недюжее здоровье, физическая подготовка и конечно же отсутствие боязни замкнутого пространства. В данном репортаже матрос рассказал о быте, еде, командире и многих других прелестях службы подводников.

Подлодка

Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая - штурманская, вторая - ракетная, третья - мино-торпедная, четвёртая - радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая - электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части - это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 - это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке - её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет - только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.

Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты - то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая - 50 суток, самая длинная - 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса - так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий - праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке - турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят - восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи - в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то - гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. - Прим. ред.). Причём самое обидное - закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет - драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании - так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами - то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие - за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание - подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста - подгодок - матрос, который отслужил два года, а самые крутые - годки - у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина - это их, а вторая - всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав - это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной - не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры.

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему - получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, - капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. - Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА - Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су..., я тебя, бл…, за жопу подвешу!..» Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой - это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и му@аки тут все», - ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.

Вы наверняка представляете себе жизнь на подводной лодке скучной и нелегкой: вы находитесь в плену у длинной металлической трубы, погруженной в море, где царит жесткий порядок и практикуется однополый секс. Ну, кое-что из этого на самом деле является всего лишь мифом: например, однополый секс. Его там нет. Мастурбация - да, но не секс.

"Итак, меня зовут Клив Лангдэйл, я служил помощником механика на атомной подводной лодке ВМФ США и знаю, что здесь да как...

Процесс обучения сведет вас с ума

Обучение в Школе атомной энергетики (Nuclear Power School) - это полтора года белых стен, PowerPoints и люминесцентного освещения.

Первые два месяца чем-то напоминают тюрьму: вы постоянно занимаетесь до изнеможения, потом маршируете обратно в казармы, душ, сон и опять все по кругу. Представьте себе: 10 часов подряд изучать различные компоненты сплавов и двигателей, затем боевая подготовка (если повезет) и опять… занятия. Материал, на изучение которого в колледжах дается шесть лет, вы должны освоить всего за полгода.

Некоторые парни, чтобы не уснуть, во время занятий становились за кафедры, расположенные в задней части аудитории. Каждый раз из них хоть один, но падал, в прямом смысле этого слова. На лекции нам часто приходилось слышать, как человек, стоявший позади аудитории, грохался на пол, прихватив с собой и кафедру. Все присутствующие на занятии уж точно просыпались после такого шума, впрочем, как и сам неудачник.

Когда я был в школе класса «A», с нами училась одна девушка, которая наглоталась таблеток, чтобы покончить с собой. Другой случай произошел с парнем из Школы атомной энергетики, который прыгнул ласточкой с высоты третьего этажа и остался инвалидом на всю жизнь. Был еще один чувак, который пытался вскрыть себе вены, за что его потом выгнали, и девушка, тоже наглотавшаяся таблеток. Возможно, и вам приходилось сталкиваться с подобными историями в годы вашей учебы в университете или колледже, но в данном случае поражает соотношение количества жертв неудавшегося суицида: на группу из двадцати человек - четыре попытки свести счеты с жизнью.

Цель обучения «морских котиков» - отсеять худших. Они набирают класс из 200 человек и испытывают их до тех пор, пока из них не останутся самые крепкие, выносливые и жесткие ребята. Однако людей, которые хотят стать подводниками атомной субмарины, очень мало; к тому же, минимальный проходной балл для поступающих на военные специальности весьма высокий, да и редко кто остается на сверхсрочную службу. Гражданка манит их «деньгами» и «возможностью жить не в сырой металлической трубе». Военно-морские силы не хотят, чтобы вы бросали обучение, поэтому если подобное случается, они рассматривают это как нарушение служебного долга. «Как ты посмел предать своих сокурсников - нет, свою страну - желанием жить на поверхности земли? Ты не хочешь быть морлоком, сынок? Что, гигантский металлический гроб уже не для тебя?»

Уровень кислорода

Уровень кислорода на подводной лодке весьма низкий. В первую очередь, это необходимо для того, чтобы свести риск возникновения пожаров к минимуму, однако есть здесь и свои побочные эффекты. Большинство подводников работают руками и получают изрядное количество травм. Вы удивитесь, когда узнаете, как даже незначительное снижение уровня кислорода сказывается на способности организма самовосстанавливаться. Постоянно сочащиеся раны - это не шутка.

Низкий уровень кислорода также может стать причиной: 1) усталости; 2) раздраженности. Когда я впервые оказался на подводной лодке, один парень разбил о мою голову кофейную кружку только потому, что я двигался не так быстро, как ему хотелось. Вот что делает с людьми недостаток драгоценного кислорода.

Единственный раз, когда подводникам выпадает возможность хотя бы на некоторое время избавиться от всего этого кошмара - это «полевой день», что на языке служащих военно-морского флота означает «генеральная уборка», когда чистится все и вся. В этот момент, как бы это парадоксально не звучало, все счастливы, поскольку теперь им кислорода хватает с лихвой.

Нехватка места

Вероятно, вы так и предполагали, но вы понятия не имеете, насколько его мало. Первые два месяца моего пребывания на подводной лодке я спал в торпедном отсеке. Одни приколисты даже умудрились однажды закрыть меня в торпедном аппарате. Я оценил шутку. Ха-ха-ха, ребята. Мне казалось, что хуже тех спальных мест ничего нет, однако я понял, как сильно ошибался, только тогда, когда пришлось делить свою койку с кем-то еще. Вам знакомо то неприятное чувство, которое испытываешь, сидя на сидении унитаза, нагретом чужой задницей? То же самое касается и постели.

Когда подлодка уходила на глубину, сутки у нас длились не 24 часа, как у нормальных людей, а всего 18 часов. Шесть часов мы спали, шесть часов работали (иногда больше) и шесть часов занимались, и так по кругу.

Более того, мы должны были, как и все военные, поддерживать себя в хорошей физической форме. Для этой цели у нас был велотренажер, правда, без сидения. На его месте торчал небольшой металлический дрючок - для любителей острых ощущений, наверное. Был у нас и гребной тренажер, сделав одно неточное движение на котором вы тут же «попадали в ад», поскольку рядом находилась паровая труба. Была у нас и беговая дорожка, на которой могли заниматься только люди ростом менее 170 см. Тем, кто был выше, приходилось всячески изгаляться над своим телом, дабы не задеть трубу, торчащую прямо над дорожкой. Вы думаете, вам трудно бегать? Нет, ошибаетесь; попробуйте преодолеть несколько километров, скрючившись как горбун из Нотр-Дама. «Переместите тренажеры в другое место тогда!» - скажете вы. Думаете, я спал в торпедном аппарате потому, что я страдаю агорафобией? На подводной лодке вещи не размещают, их впихивают, куда придется.

Все воняет

Все воняет. И дело не только в метеоризме (для сравнения: представьте себе комнату в студенческом общежитии, в которой проживает 20 ребят, и вы месяцами не открывали окно - тут почти так же), запахе пота или чуваке, у которого аллергия на химические вещества, используемые в скрубберах СО2, и от этого его кожа постоянно покрывается сыпью, а потом облазит хлопьями, зато он отличный специалист, коих поискать еще надо, черт бы его побрал. Подводная лодка - это машина, а машина нуждается в масле. Боже, как оно воняет. Я носил с собой в кармане сухие салфетки с запахом, чтобы не забыть, что в мире есть еще приятно пахнущие вещи.

Ладно, не будем отвлекаться. Теперь о морозильной камере. Молоко и яйца, хранившиеся там, заканчивались буквально через три-четрые недели, а все остальные продукты были предназначены только для особых случаев. Например, когда кто-то умирал от сердечного приступа, его тело помещали в морозильную камеру, а еда, которая была там, как раз шла на поминальную трапезу. Эта история реальная, слава Богу, что произошла она не на моей подводной лодке, но все же...

Большую часть нашего рациона составляли консервы. Плохие консервы подозрительного происхождения. Не трудно догадаться, какие последствия нас ждали после поедания таких продуктов и сколько отравляющего метана выделялось в воздух...

Скука приводит к приколам

Если вам в течение нескольких недель подряд приходится иметь дело с одними и теми же лицами, поневоле начинаешь страдать ерундой. Однажды я наблюдал, как двое парней боролись друг с другом степлерами, их тела были буквально усыпаны этими скрепками.

«Зачем?»
«Нам просто скучно».

Когда меня впервые выпала честь нести вахту, я так гордился. «Наконец-то я стал настоящим подводником, а не нубом», - думал я. Вернувшись с вахты и подойдя к своей койке для того, чтобы взять сменную одежду и пойти в душ, я вместо своей формы, которая лежала там еще шесть часов назад, увидел комплект кружевного нижнего белья. Идей на этот счет было несколько: 1) поднять шумиху, доложить офицерам и стать галимым ослом; 2) ходить в вонючей одежде до тех пор, пока кто-то не вернет мои вещи обратно, или 3) примерить красивую ночнушку и стринги и порадовать того, с чьей стороны было так мило купить их для меня.

Не знаю, почему, но я выбрал последнее. Единственным недостатком было то, что командиры не позволили мне сесть за стол пообедать; моя почти голая задница не имела права касаться того места, где им приходилось сидеть. Я специально стал в центре, чтобы все смогли разглядеть мои выпирающие из стрингов органы. Типа, приятного аппетита ребята. После такого инцидента форму мне сразу же вернули.

Между прочим. Когда говорят, что реактор достиг критического состояния - это нормально. Критичность означает, что деление внутри реактора находится на достаточном уровне, чтобы поддерживать его работоспособность. Так что, когда реактор находится в критическом состоянии, он приводит в движение подводную лодку. В фильмах часто показывают, как кто-то кричит: «Реактор достиг критического состояния!», и вокруг тут же начинается паника. Это вводит зрителей в заблуждение. К одному чуваку приехала семья, и он устроил им экскурсию по подводной лодке. Его друзья и он сам решили немного пошутить над ними. Выглядело все примерно так: сначала он показывал им все и объяснял - вот это перископ и бла-бла-бла - затем, посмотрев на приборы, вдруг заорал: «О, Господи, реактор достиг критического состояния!» и пулей выбежал из машинного отсека. Мы все тоже, не раздумывая, с криками последовали за ним.

Капитан сильно расстроился, когда узнал об этом.

Поверхность

Когда субмарина погружена под воду, все идет тихо и гладко. Безусловно, внутри что-то происходит: корпус подлодки немного сжимается, и показания измерительных приборов иногда шалят, играя с ваши страхом, но это нормально, ситуация считается, по крайней мере, стабильной. Но когда дело доходит до всплытия, подводная лодка барахтается, как свинья в грязи. А поскольку вы находитесь внутри, то понятия не имеете, что происходит там, на поверхности, и как быть. Вы не представляете, насколько легче управлять качающейся лодкой, если вы видите волны или, по крайней мере, горизонт. Внутри же субмарины как в комнате страха: все спонтанно и без предупреждения.

На крыше подлодки есть такая штука, которая называется задвижка с выдвижным шпинделем. Выглядит она примерно так

Та штуковина, что находится в центре, выпирает приблизительно на 30 сантиметров. Если вы находитесь под водой, она не представляет для вас никакой угрозы. Когда же субмарину на поверхности качает из стороны в сторону, будьте готовы получить шрам на лбу.

Но это ничто по сравнению с душевыми.

На борту подлодки есть всего три душевых комнаты, на каждую из них приходится по 40 человек, которые пользуются ими каждый день. Конечно, мы чистим их… но, блин, 40 человек, парней, за день! Сорок парней, которые месяцами живут вдали от мира в этой трубе, и никакой интимной жизни у них нет. Отбросим деликатность в сторону: в душевых все мастурбируют. Зная это, вы боитесь даже к стенам прикоснуться, не то, чтобы купаться там. Но когда подлодка находится на поверхности, это неизбежно. Прямо лицом в… Бррр, жуть.

Учитывая все вышесказанное, жизнь на подводной лодке - совсем не сахар, но… Когда мы всплыли на поверхность после входа в Панамский канал во время нашего транзита из Норфолка в Перл-Харбор, я мигом выскочил из люка и вдохнул полной грудью свежий воздух - впервые за несколько недель - потом потянулся и взглянул на солнце, поднимающееся из-за одинокой горы возле канала. Кругом плескалась соленая вода, пели птицы. Командир подлодки стоял рядом со мной, изредка показывая свою улыбку.

«Ведь это почти стоит того, а, Лангдэйл?»

Почти, командир.

Служба на подводной лодке - это постоянная опасность: не отмеченные на картах рифы, столкновения с другими субмаринами, ошибки личного состава или инженеров-проектировщиков… Любая из этих ситуаций может стать фатальной для судна, находящегося под водой. Об одной из самых опасных профессий рассказал порталу сайт подводник, капитан 2-го ранга в отставке Александр Николаевич Корзун.

На фото - Александр Корзун после окончания училища.

Через три месяца обучения хотел сбежать

– Поступить было легко, а вот учиться – непросто. Поднимались в семь утра, зарядка была круглый год на свежем воздухе, плавали в море с мая по октябрь, а вода осенью, ну, сами знаете какая. Плюс четыре раза в неделю физподготовка с изнурительными кроссами.

В училище мы штудировали порядка 70 предметов, а учебная программа была посложнее, чем в МГТУ им. Н. Э. Баумана. На третий месяц я не выдержал и с парой таких же товарищей пришел на прием к адмиралу просить, чтобы отчислили.

Просьбам мальчишек адмирал не внял, а, наоборот, убедил продолжать учебу.

– Больше всего запомнился выпускной, в последний день мы всячески срывали занятия, дурачились, нарядили памятник адмиралу Нахимову в трусы, тельняшку и бескозырку. Кортики нам вручал лично Герой Советского Союза адмирал Горшков. Помню, в момент церемонии чайки очень удачно покусились на его фуражку, и Главнокомандующий ВМФ в сердцах отметил: "Хорошо, что коровы еще не летают!".

Каюта размером со шкаф-купе и два часа сна

Александра Корзуна назначили командиром БЧ-5. Чтобы лучше представлять, что скрывается за этой аббревиатурой, немного расскажем о нюансах службы на субмарине.

Всего в лодке пять боевых частей: первая – штурманская, вторая – ракетная, третья – минно-торпедная, четвертая – радиотехническая, пятая – электромеханическая, причем самая большая. Обитатели БЧ-5 отвечали за всплытие и погружение лодки, за ее движение, работу всех систем, поэтому всегда ходили чуть ли не по колено в масле и воде.

Конечно, был и свой обряд посвящения в подводники, который проходили все без исключения: и матросы, и офицеры.

– Во время первого погружения набирается забортная вода, она холодная, -2 градуса, и соленая. Во время посвящения кружку такой воды дает выпить лично Нептун, а еще нужно поцеловать церемониальную кувалду - инструмент, который пользуется большим уважением на подлодке.

Самый вредный человек на лодке – замполит

– Соцсоревнования были чистым вредительством для него. Например, мне, как специалисту по моторам, было совершенно понятно, что нарушать прописанные в технической документации нормы нельзя. Втолковать это замполиту было сложно. Например, был такой норматив, что лодка должна дать ход за 19 минут – этого времени хватало на прогрев дизельного двигателя и приведение его в нормальное состояние. Если не выдержать сроки, может случиться поломка.

Воспользовавшись моим отсутствием, замполит решил победить в соцсоревновании и дать ход за 15 минут, надавил на молоденького лейтенанта, тот дал ход раньше положенного. В итоге двигатели лодки заклинило.

Надо заметить, что подлодке через десять дней нужно было выходить в море на боевое задание. Поэтому представьте состояние Александра Корзуна, которому вместе с подчиненными пришлось не спать двое суток, чтобы привести мотор в норму.

– Дождавшись, пока замполит снова заступит на свою сонную вахту, мы заблокировали дверь каюты, а затем по громкой связи, которую включили только на мое помещение, объявили аварийную тревогу. Бросили несколько взрывпакетов, затем матрос спринцовкой через щель начал лить воду в каюту. Замполит выл и метался, как загнанный зверь. А когда мы дали команду покинуть отсек, то и вовсе взмолился: "Братцы, не бросайте меня!". В общем, больше в моей каюте он не спал.

6-й флот США наблюдал в перископ

Фото: aquatek-filips.livejournal.com

Скрытности лодок помогает сам океан, но порой подводников выдает случай.

– Океан представляет собой слоеный пирог, вода в нем неоднородна, есть пласты в море, которые называют "жидкий грунт". Это такая субстанция, схожая с гелем. От нее отражается сигнал гидролокатора, и тот не может обнаружить подлодку. Припоминается случай, когда нам дали задание снять телеметрию с новейшего акустического оборудования, которое использовали англичане. Мы уже были недалеко от побережья Англии, как вдруг раздался металлический скрежет, и лодка начала терять ход. Командир приказал поднять обороты, но быстрее двигаться мы не стали. Тогда решили всплыть на перископную глубину, выяснить, в чем дело.

Всплываем и видим, что, дымя черными трубами, изо всех сил в противоположную сторону пытается плыть английский сейнер, на его палубе мечутся люди и не понимают, какой левиафан тащит их за собой. Остановиться или дать задний ход – намотаем невод на винт, поэтому дали максимальный вперед и ушли на глубину. Невод оборвался, но вскоре над нами появились морские разведчики Avro Shackleton, а затем большая часть местного флота.

Гоняли нас долго, и мы никак не могли оторваться, чего только ни делали: и маневры уклонения, и под несколько пластов заплывали, и на дно ложились – ничего не помогало. Командир все недоумевал почему. Вскоре кончился заряд батареи, пришлось всплывать. И тут выяснилось, что невод оторвал наш аварийный буй, который повсюду таскался за нами…

Учитывая, что на зарядку пришлось потратить несколько часов, нам довелось и с американцами пообщаться. Они нас приглашали попить чаю, причем приглашали командира подлодки по имени и фамилии и на русском языке. Мы, чтобы с ними пообщаться, запросили прогноз погоды, который нам любезно предоставили.

А как мы зарядили батареи, командир нашей подлодки отправил сообщение: "Поиграем?". Американцы ответили утвердительно, они были уверены, что легко обнаружат нас – технические характеристики подлодки были хорошо известны, поэтому рассчитать, где мы окажемся через какой-то промежуток времени, труда не составляло.

Но наш командир оказался хитрее, он приказал лечь на дно и выпустить аппарат-имитатор, за которым и погнались американцы. А мы, подождав, пока угроза уплывет, отправились в совершенно противоположном направлении, сняли телеметрию с новейшего гидроакустического оборудования НАТО, таким образом успешно выполнив поставленное задание.

На авианосец требовалось 22 обычные торпеды или одна ядерная

– Американцы проецируют свою военную мощь с помощью авианосцев. Чтобы потопить такой корабль, необходимо поразить его как минимум 22 торпедами. Авианосец бы не затонул и от такого количества попаданий, но был бы серьезный крен и использовать основное вооружение – самолеты – было бы невозможно.

Естественно, одна подлодка за залп столько торпед не выпустит, а выстрелить второй раз никто не даст – потопят. Поэтому логичнее применить ядерную торпеду. Но и здесь не всё так просто: для этого нужен специальный код, части которого хранятся у трех человек на подлодке, один из них – капитан. Только собрав в правильном порядке части шифра, можно активировать боевую часть.

Торпедный отсек. Фото: aquatek-filips.livejournal.com

Из моих однокурсников в живых осталось меньше половины

– На лодке много горючих материалов (здесь и далее речь идет про дизельную подлодку. – Прим. ред). Под водой на глубине высокое давление, и если какой-нибудь привод давал течь, масло просто распылялось по отсеку и при контакте с той же лампочкой вспыхивало. Пламя такой силы, что за минуту количество кислорода уменьшается в 30 раз и огонь быстро идет по подлодке.

Если не задраить отсек, погибнет вся субмарина и ее команда. Если кто-то не успевал эвакуироваться из отсека, их участь была решена. Смерть подводников была страшной.

Сегодня Александр Корзун – полностью сухопутный моряк. Его увлечения – дача, рыбалка. Все свободное время отдано семье. А море ему часто снится ночами, и там, в снах, его друзья-подводники живы.

P. S. Если вам есть что рассказать о военной технике, на которой вы служили, обязательно напишите нам на [email protected].