Что такое речевой акт. Теоретические основы исследования

Поскольку речевой акт – это вид действия, то при его анализе используются по существу те же категории, которые необходимы для характеристики и оценки любого действия: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия, успешность и т.п. Субъект речевого акта – говорящий производит высказывание, как правило, рассчитанное на восприятие его адресатом – слушающим. Высказывание выступает одновременно и как продукт речевого акта, и как инструмент достижения определенной цели. В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых совершается речевой акт, он может либо достичь поставленной цели и тем самым оказаться успешным, либо не достичь ее. Чтобы быть успешным, речевой акт как минимум должен быть уместным. В противном случае говорящего ждет коммуникативная неудача, или коммуникативный провал.

Условия, соблюдение которых необходимо для признания речевого акта уместным, называются условиями успешности речевого акта. Так, если мать говорит сыну: Садись за уроки !, то она тем самым совершает речевой акт, цель которого – побудить адресата совершить действие, обозначенное в используемом для достижения этой цели высказывании. Если уроки еще не сделаны, если сын в состоянии их делать и если это не является обязанностью, которую он обычно выполняет без всяких напоминаний, то данный речевой акт признается уместным, и в этом, коммуникативном, смысле – успешным. При несоблюдении хотя бы одного из перечисленных условий (уроки уже сделаны, или сын лежит в постели с высокой температурой, или сам, как обычно, собирался садиться за уроки), уместность речевого акта матери может быть поставлена под сомнение, и из-за этого он может потерпеть коммуникативную неудачу. Но даже при соблюдении всех условий, обеспечивающих уместность речевого акта, результат, к которому он приведет, может соответствовать или не соответствовать поставленной говорящим цели. Так, в нашем примере результатом речевого акта матери может быть как согласие сына выполнить указанное действие, так и отказ выполнять его. Отказ при этом может быть как мотивированным (например, желанием досмотреть любимую телепередачу или тем, что уроков не задано), так и немотивированным.

Итак, речевой акт – явление достаточно сложное. Теория речевых актов выделяет три уровня, или аспекта анализа речевого акта. Во-первых, речевой акт можно рассматривать как собственно говорение чего-либо. Рассматриваемый в этом аспекте, речевой акт выступает как локутивный акт (от латинского locutio «говорение»). Локутивный акт, в свою очередь, представляет собой сложную структуру, поскольку включает в себя и произнесение звуков (акт фонации), и употребление слов, и связывание их по правилам грамматики, и обозначение с их помощью тех или иных объектов (акт референции), и приписывание этим объектам тех или иных свойств и отношений (акт предикации). Лингвистика на протяжении длительного времени была сосредоточена на изучении именно локутивного аспекта речевого акта. Рассматривая высказывания безотносительно к той коммуникативной ситуации, в которой они были употреблены, фонетика описывала их звуковую сторону, лексикология – их словарный состав, синтаксис – правила соединения слов в предложении, семантика же давала этому предложению интерпретацию, сводя ее к объективному, т.е. лишенному истинностной оценки, содержанию выражаемого предложением суждения, иначе говоря, к выражаемому с помощью предложения пропозициональному содержанию, или пропозиции.

Однако человек, как правило, говорит не ради самого процесса говорения: не для того, чтобы насладиться звуками собственного голоса, не для того, чтобы составить из слов предложение и даже не просто для того, чтобы упомянуть в предложении какие-то объекты и приписать им те или иные свойства, отражая тем самым некоторое положение дел в мире. В процессе говорения (по-латински in locutio ) человек одновременно совершает еще и некоторое действие, имеющее какую-то внеязыковую, цель: он спрашивает или отвечает, информирует, уверяет или предупреждает, назначает кого-то кем-то, критикует кого-то за что-то и т.п. Речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его внеязыковой цели, выступает как иллокутивный акт. Интегральная, т.е. обобщенная и целостная характеристика высказывания как средства осуществления иллокутивного акта называется иллокутивной функцией, или иллокутивной силой высказывания.

Препарируя содержание высказывания на иллокутивном уровне анализа речевого акта, в этом содержании выделяют две основных составляющих: иллокутивную функцию (F) и пропозицию (P), обобщенно представляя его в виде формулы F(P). Так, содержание высказывания в рассмотренном выше примере раскладывается на пропозициональную часть "ты садишься за уроки" (со снятой утвердительностью, т.е. без истинностной оценки) и иллокутивную функцию "побуждение". Вопрос, выражаемый с помощью предложения Ты садишься за уроки ?, имеет то же самое пропозициональное содержание, но другую иллокутивную функцию – функцию вопроса; смысл высказывания Я обещаю сесть за уроки в типичной ситуации его употребления состоит из пропозиции "я сяду за уроки" и иллокутивной функции "обещание"; смысл высказывания Он обещает сесть за уроки в типичной ситуации его употребления складывается из пропозиции "он обещает сесть за уроки" и иллокутивной функции "сообщение".

Наконец, посредством говорения (по-латински per locutio ) человек достигает определенных результатов, производя те или иные изменения в окружающей его действительности, в частности и прежде всего – в сознании своего собеседника, причем полученный результат речевого действия может соответствовать или не соответствовать той внеречевой цели, для достижения которой он был предназначен говорящим. Речевой акт, рассматриваемый в аспекте его реальных последствий, выступает как перлокутивный акт. Так, в нашем примере высказывание матери могло, например, отвлечь сына от компьютерной игры и по этой причине вызвать у него недовольство или же удивить его (если мать уже проверила выученные им уроки, но по рассеянности успела об этом забыть) или как-то иначе воздействовать на его психику. Перлокутивный акт и соответствующее ему понятие перлокутивного эффекта – это тот аспект речевой деятельности, которым издавна занималась риторика, изучая оптимальные способы воздействия речи на мысли и чувства аудитории.

Таким образом, главным новшеством охарактеризованной выше трехуровневой схемы анализа речевого действия, предложенной английским философом и логиком Дж.Остином, является понятие иллокутивного акта и соответствующее ему семантическое понятие иллокутивной функции (силы), поскольку они отражают такие аспекты акта речи и содержания высказывания, которые не получили адекватного описания ни в традиционной лингвистике, ни в классической риторике. Естественно, что именно этому аспекту речевого акта в теории речевых актов уделяется основное внимание.

Дж.Остин, заложивший основы теории речевых актов в своих лекциях второй половины 1950-х годов (они были опубликованы посмертно в виде книги How to Do Things with Words в 1962, рус. пер. вышел в 1986 под названием Слово как действие в 17-м выпуске издания Новое в зарубежной лингвистике ), не дал понятию иллокутивного акта точного определения. Он лишь привел характерные примеры таких актов – вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т.п., отметив, что в каждом языке существует своя номенклатура таких действий. В дальнейшем в теории речевых актов были выявлены отличительные признаки иллокутивного акта: от локутивного акта он отличается по признаку интенциональности, т.е. связанности с определенной целью, намерением, а перлокутивному акту он противопоставляется по признаку конвенциональности, т.е. по наличию определенных правил, действие в соответствии с которыми автоматически обеспечивает говорящему успешное осуществление данного иллокутивного акта. Часть таких правил – это правила языка: в языках мира существуют специальные формальные средства, прямо или косвенно указывающие на иллокутивную функцию речевого акта.

Прежде всего, существует особый класс предложений, прямо эксплицирующий иллокутивную функцию высказывания, которое производится с их помощью. Это так называемые перформативные предложения. Основу лексико-семантической структуры этих предложений составляет так называемый иллокутивный глагол, т.е. глагол, относящийся к подклассу глаголов говорения и содержащий в своем лексическом значении компоненты, указывающий на цель говорения и те или иные условия осуществления речевого действия, например просить , поздравлять , уверять , обещать и т.п. Однако наличие иллокутивного глагола не является достаточным условием для того, чтобы предложение было перформативным. Для этого необходимо также, чтобы иллокутивный глагол был употреблен не для описания некоторой ситуации, а для того, чтобы прояснить, какой речевой акт совершает говорящий, употребляя данное предложение. Иными словами, иллокутивный глагол должен быть употреблен перформативно (а не описательно).

Семантическая специфика перформативного предложения, его отличие от обычного повествовательного предложения состоит в том, что обычное повествовательное предложение используется с целью представления некоторого положения дел, т.е. с целью описания, сообщения, утверждения и т.п., а перформативное предложение служит не для описания действия, которое совершает говорящий, а для экспликации того, какое именно действие он совершает. Референтом обычного повествовательного предложения, например Я рисую вас , является некоторая ситуация, существующая независимо от речевого акта, а референтом перформативного предложения Я приветствую вас при нормальном для него употреблении является сам речевой акт его употребления. Говоря короче, перформативное высказывание обладает свойством автореферентности. Обычное повествовательное предложение, будучи употребленным, становится высказыванием, которое можно оценить как истинное или ложное, тогда как к перформативным предложениям в типовом контексте их употребления этот вид оценки не может быть применен. Так, можно сказать, что предложение Я рисую вас будет в зависимости от реального положения дел в мире дискурса либо истинным, либо ложным (ср. возможные реакции – Да, это действительно так или Нет, это не так: вы не рисуете, а просто водите карандашом по бумаге / вы рисуете вовсе не меня ), но мы не можем сказать того же о предложении Я приветствую вас . В нормальном случае употребления такого предложения вопрос об истинности или ложности слов говорящего не встает. Соответствующее высказывание может оцениваться только как уместное или неуместное, но не как истинное или ложное. В этой связи говорят также о самоверифицируемости перформативных предложений, т.е. истинности их в силу самого факта их употребления.

Классическая форма перформативного предложения имеет подлежащее, выраженное личным местоимением первого лица единственного числа, и согласованное с ним сказуемое в форме изъявительного наклонения настоящего времени активного залога. Например, (Я ) обещаю вам исправиться. Однако еще Остин указывал, что перформативное употребление не является исключительной привилегией модели предложения с глаголом-сказуемым в названной форме. Для русского языка к вышеуказанной форме можно добавить следующие, отличающиеся от нее по линии любой из входящих в ее описание грамматических категорий: (1) лицо может быть не только первым, но и третьим, например, в тексте официального послания глагол в третьем лице благодарят употреблен перформативно: Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации и М.П.Иванова благодарят за приглашение …; (2) число может быть множественным; (3) время может быть будущим Напомню вам, что завтра заканчивается срок подписки ; (4) залог может быть пассивным Вы назначаетесь моим заместителем ; (5) наклонение может быть сослагательным Я посоветовал бы вам остаться. Кроме того,для перформативного употребления глагола не обязательно даже, чтобы он был синтаксической вершиной (сказуемым) предложения, ср.: Хотелось бы поблагодарить выступавших за теплые слова. Спешу поздравить вас с рождением сына и т.п.

В двух свойствах иллокутивного акта – интенциональности и конвенциональности – кроется присущее речевому акту противоречие между двумя неразрывно связанными в нем моментами: субъективным (цель говорящего) и объективным (не зависящие от говорящего способы обеспечения распознавания этой цели слушающим).

Итак, основным признаком иллокутивного акта является его цель. При этом имеется в виду не всякая цель, для достижения которой мы совершаем речевое действие, а только та, которая в соответствии с нашим замыслом должна быть распознана адресатом. Только такая – открытая для распознавания – цель называется иллокутивной, и она, в принципе, может и не совпадать с подлинной целью говорящего. Так, желая выпроводить надоевшего гостя и зная, что он в ссоре с NN и вряд ли захочет с ним встречаться, хозяин может сказать: Вчера звонил NN и сказал, что зайдет сегодня около девяти . Подлинная цель говорящего – побудить слушающего уйти – не может рассматриваться как иллокутивная цель его речевого акта, потому что она скрыта и для ее достижения вовсе не обязательно (а в ряде случаем и нежелательно), чтобы адресат ее распознал. Иллокутивной целью речевого акта в данном случае будет цель предоставления адресату некоторой информации. Эта цель, и в данном случае только она, подана открыто, чтобы быть опознанной как таковая. Поэтому данный речевой акт на иллокутивном уровне анализа будет рассматриваться как сообщение, а не побуждение.

Иллокутивные акты различаются между собой не только по своей цели, но и по ряду других признаков. Наиболее известная универсальная классификация иллокутивных актов построена американским логиком и философом Дж.Сёрлем (р. 1932). Базу этой классификации составляет группа признаков, которые сам автор называет «направлениями различий между иллокутивными актами». Наиболее существенными из них являются:

цель (например, для сообщения – отразить положение дел в мире, для приказа – побудить адресата к действию, для обещания – принять на себя обязательство, для поздравления – выразить определенную эмоцию говорящего);

направление соответствия между выказыванием и действительностью (например, в случае сообщения высказывание приводится в соответствие с действительностью, в случае приказа, напротив, действительность должна быть приведена в соответствие с высказыванием);

внутреннее состояние говорящего (например, при утверждении – наличие у него соответствующего мнения, при обещании – намерения, при просьбе – желания, при благодарении – чувства благодарности);

особенности пропозиционального содержания речевого акта (например, у предсказания содержание пропозиции относится к будущему времени, а у донесения – к настоящему или прошедшему; у обещания субъектом пропозиции является говорящий, а у просьбы – слушающий);

связь речевого акта с внеязыковыми установлениями или институтами (например, речевой акт назначения кого-либо своим заместителем, обычно оформляемый в виде документа, предполагает существование некоторой организации, в рамках которой говорящий должен быть наделен соответствующими полномочиями, частью которых он с помощью данного речевой акта наделяет другого члена данной организации; ср. с похожими по параметру цели, но институционально не регламентированными случаями, когда мы просим кого-нибудь заменять нас – выступать нашим «заместителем» – в какой-либо неофициальной роли: навещать вместо нас нашего родственника в больнице, ходить вместо нас на родительское собрание в школу и т.п.)

С учетом данных параметров все множество иллокутивных актов было разделено Сёрлем делится на пять основных классов.

Репрезентативы, ориентированные от действительности к высказыванию, имеют целью отразить положение дел в мире, предполагают наличие у говорящего соответствующего мнения, и их пропозициональное содержание ничем не ограничено. Примеры репрезентативов: сообщение (ср. Экзамен по химии назначен на 2 июня ), осуждение (ср. Вы поступаете неправильно ), прогнозирование (ср. Этот конфликт перерастет в полномасштабную войну ), квалификация (ср. Такие действия являются грубым нарушением устава ), признание (ср. Я тебя все это время обманывал ), описание (ср. Дом расположен на вершине холма и окружен великолепным садом ).

Директивы, с ориентацией отвысказывания к действительности, имеют целью побудить адресата делать / не делать что-либо, предполагают наличие у говорящего соответствующего желания, а их пропозициональное содержание всегда состоит в том, что адресат совершит / не совершит некоторое действие в будущем. К этому классу относятся просьбы, запреты, советы, инструкции, призывы и другие виды побудительных речевых актов.

Комиссивы, ориентированные, как и директивы, от высказывания к действительности, используются говорящим с целью связать себя обязательством делать / не делать что-либо, предполагают наличие у него соответствующего намерения, и их пропозиция всегда имеет своим субъектом именно говорящего. Примеры комиссивов: обещание, клятва, гарантирование.

Экспрессивы имеют своей целью выразить определенное психологическое состояние говорящего (чувство благодарности, сожаления, радости и т.п.) в качестве реакции на положение дел, определяемое в рамках пропозиции. Направление соответствия между выказыванием и действительностью для них не существенно, поскольку положение дел, служащее поводом для экспрессива (то, с чем мы поздравляем, за что благодарим или извиняемся и т.п.), составляет не основное содержание, а предпосылку такого речевого акта – его пресуппозицию. Пропозиональное содержание экспрессива приписывает некоторый предикат субъекту, которым может быть либо говорящий (так, когда мы говорим Простите за опоздание !, то речь идет о нашем собственном опоздании), либо слушающий (так, когда мы говорим Большое спасибо за помощь !, то имеем в виду действие, совершенное адресатом высказывания). Для экспрессивов особенно характерны фразеологизированные (см . ФРАЗЕОЛОГИЯ) средства выражения – речевые клише, специфичные для каждого языка, ср. русское Извините ! – форму повелительного наклонения глагола извинять (или не рекомендуемое правилами речевого этикета Извиняюсь ! – форму изъявительного наклонения возвратного глагола извиняться ) с его английским эквивалентом Sorry !, по форме – прилагательным со значением "огорченный", или английское Thanks (букв. "благодарности") и функционально эквивалентную русскую идиому Спасибо , этимологически восходящую к пожеланию «Спаси [тебя/вас] Бог!».

Пятый иллокутивный класс – декларации – отличается от остальных четырех по параметру связи с внеязыковыми институтами и вытекающей из этого факта спецификой соответствия между высказыванием и действительностью: объявляя (декларируя) некоторое положение дел существующим, речевой акт декларации тем самым и делает его существующим в реальном мире. Примерами деклараций являются назначение на пост, объявление войны или перемирия, отлучение от церкви, посвящение в рыцари, прием в партию, присвоение звания человеку или имени учреждению и т.п.

Данная классификация, как и большинство других классификаций языковых явлений, не дает разбиения множества на непересекающиеся классы. Существуют речевые акты, обладающие признаками, характерными для разных иллокутивных классов, и образующие, так сказать, «смешанные» типы. Например, приглашение является одновременно и директивом, поскольку говорящий побуждает адресата прийти в определенное место, и комиссивом, поскольку тем самым говорящий связывает себя обязательством либо лично, либо через посредство других лиц обеспечить приглашаемому должный прием. Жалоба (например, девочки учителю на одноклассника, дергающего ее за косички) является одновременно и репрезентативом, поскольку отражает некоторое положение дел в действительности, и экспрессивом, поскольку выражает недовольство говорящего этим положением, и директивом, покольку цель жалобы – не просто проинформировать адресата, а побудить его к принятию соответствующих мер.

В рамках пяти основных иллокутивных классов речевые акты различаются по ряду дополнительных параметров:

соотношение речевого акта с предшествующим текстом (например, как ответ, так и утверждение суть репрезентативы, но ответ, в отличие от утверждения, предполагает предшествующий ему вопрос);

соотношение социальных статусов коммуникантов (например, приказ и требование суть директивы, но при приказе статус говорящего должен быть выше статуса слушающего, а при требовании это не обязательно, и поэтому мы можем потребовать от нашего начальника, чтобы он был с нами вежлив, но не можем ему это приказать);

способ связи речевого акта с интересами говорящего и слушающего (например, поздравление и соболезнование суть экспрессивы, отличающиеся друг от друга не только выражаемым чувством радости и печали соответственно, но и тем, что событие, с которым поздравляют, рассматривается как благо для слушающего, а событие, по поводу которого соболезнуют, – как постигшее его горе);

степень интенсивности представления иллокутивной цели (так, просьба и мольба, равно являющиеся директивами, отличаются друг от друга прежде всего по этому параметру).

Размышляя над тем, что может отличать один иллокутивный акт от другого, мы приходим к выводу, что иллокутивная функция высказывания теоретически может быть представлена как пучок конкретных значений признаков, подобных вышеуказанным, а сами эти значения коррелируют с условиями успешности речевого акта с данной иллокутивной функцией. Многообразие различительных признаков иллокутивных актов находит отражение в разбиении условий успешности речевых актов на четыре типа: (1) условия пропозиционального содержания, (2) подготовительные, или предварительные условия, (3) условия искренности, (4) существенное условие, или условие назначения. Условия первого типа суть ограничения на пропозициональное содержание используемого высказывания. Существенное условие соответствует иллокутивной цели – цели, которую говорящий стремится донести до сознания слушающего при помощи своего высказывания. Подготовительные условия отражают объективные и субъективные предпосылки, совместимые с выдвижением данной иллокутивной цели, т.е. обстоятельства речевого акта, при отсутствии которых он потерпит коммуникативную неудачу. Условия искренности отражают внутреннее (психологическое) состояние, которое может быть приписано говорящему, исходя из предположения об искренности и серьезности данного речевого акта. (Таким образом, подготовительные условия и условия искренности речевого акта образуют один из типов имплицитной информации, передаваемой высказыванием, наряду со следствиями и пресуппозициями.) В отличие от подготовительных условий, нарушение говорящим условий искренности обычно происходит незаметно для адресата и поэтому непосредственно не влечет за собой коммуникативного провала, хотя поддельность, фальшивость данного речевого акта может быть разоблачена в дальнейшем. В качестве примера ниже приводится система условий успешности речевого акта обещания, осуществляемого с помощью некоторого высказывания Т.

Условия успешности речевого акта обещания.

1. Условие пропозиционального содержания:

Произнося Т, Г выражает мысль о том, что он совершит действие Д в будущем.

2. Подготовительные условия:

а) Г в состоянии совершить Д;

б) С предпочел бы совершение Говорящим действия Д его несовершению, и Г убежден в том, что это так;

в) Ни Г, ни С не считают, что совершение Говорящим действия Д есть нечто само собой разумеющееся.

3. Условие искренности:

Г намерен совершить Д.

4. Существенное условие:

Г намерен с помощью высказывания Т связать себя обязательством совершить Д.

Неразрывная связь между иллокутивной функцией речевого акта и условиями его успешности позволяет адресату речевого акта правильно распознать его иллокутивную функцию даже тогда, когда какой-то из ее существенных признаков не имеет специальных формальных показателей в языковой структуре используемого высказывания: недостающая информация извлекается из обстоятельств коммуникативной ситуации. Так, о том, что высказывание Составьте план работы на следующий квартал относится к типу побудительных (директивов), нам говорит грамматическое форма повелительного наклонения глагола, но ничто в языковой форме данного высказывания, включая и интонацию, не говорит нам, приказ это или просьба. Но если мы при этом знаем, что говорящий – начальник, а слушающий – его подчиненный, мы поймем, что это приказ, поскольку контроль говорящего над адресатом (и именно в той сфере деятельности, к которой относится пропозициональное содержание высказывания) входит в число условий успешности приказа, но противоречит условию успешности для просьб.

На той же связи между иллокутивной функцией высказывания и условиями его успешности базируется и понимание косвенных речевых актов – речевых действий, осуществляемых с помощью высказываний, которые имеют в своей структуре явный показатель одной иллокутивной функции, но при этом в норме их иллокутивная функция является другой. Примерами косвенных речевых актов являются вежливые просьбы, «замаскированные» под вопросительные предложения (Вы ?), или утверждения, имеющие опять-таки вид вопросов (так называемые риторические вопросы).

Высказывалось мнение, что косвенные речевые акты следует рассматривать как проявление языковой полисемии (см . ПОЛИСЕМИЯ), т.е., например, считать, что в русском языке вопросительная конструкция с отрицанием является формальным показателем не только иллокутивной функции вопроса, но и иллокутивной функции вежливой просьбы. Сёрль, оспаривая эту точку зрения в своей статье Косвенные речевые акты , раскрыл механизм косвенного выражения намерения говорящего. Прибегая по той или иной причине (например, из вежливости или для более глубокого воздействия на адресата) к косвенному способу выражения своей иллокутивной цели, говорящий рассчитывает не только на языковые знания собеседника (и тем самым на знания формальных показателей иллокутивной функции), но и на его способность к умозаключению на основе разнообразных неязыковых знаний: знаний условий успешности речевых актов, принципов общения типа максим кооперативного диалога П.Грайса и, наконец, знаний о мире, часто называемых также «энциклопедическими», хотя эти два термина могут и различаться. Так, вопросительное предложение Вы не могли бы оставить мне эту книгу еще на неделю ?, вообще говоря, может быть использовано по своему прямому назначению, т.е. с иллокутивной функцией вопроса (например, при абстрактном обсуждении пределов возможностей, которыми располагает библиотекарь), но в типовой коммуникативной ситуации, исключающей не относящиеся к делу абстрактные разглагольствования, этот вопрос адресат поймет как просьбу, зная что возможность для него осуществить действие – необходимое условие успешности речевого акта просьбы и что задавая такой вопрос, говорящий фактически выражает именно соответствующую просьбу.

В середине 50-х годов английским философом Дж.Остином была разработана теория речевых актов, согласно которой единицей коммуникации становится уже не предложение или высказывание, а речевой акт, связанный с выражением утверждения, вопроса, объяснения, описания, благодарности, сожаления и т.д. и осуществляемый в соответствии с общепринятыми принципами и правилами поведения. В качестве речевого акта выступает минимальная целостная единица речевой деятельности. Субъект речевого акта производит высказывание, как правило, рассчитанное на восприятие его слушающим. Высказывание выступает одновременно и как продукт речевого акта, и как инструмент достижения определенной цели. В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых совершается речевой акт, он может либо достичь поставленной цели и тем самым оказаться успешным, либо не достичь ее.

Теория речевых актов выделяет три уровня анализа речевого акта.

1) Локутивный акт – акт говорения самого по себе, акт-констатация. Локутивный акт, в свою очередь, представляет собой сложную структуру, поскольку включает в себя произнесение звуков, употребление слов, связывание их по правилам грамматики, обозначение с их помощью тех или иных объектов, и приписывание этим объектам тех или иных свойств и отношений.

Однако человек, как правило, говорит не ради самого процесса говорения. В процессе говорения человек одновременно совершает еще и некоторое действие, имеющее какую-то внеязыковую цель: он спрашивает или отвечает, информирует, уверяет или предупреждает, назначает кого-то кем-то, критикует кого-то за что-то и т. п.

2) Речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его внеязыковой цели, выступает какиллокутивный акт . Иллокутивный акт выражает намерение другому лицу, намечает цель. По сути дела, такого рода акт – это выражение коммуникативной цели.Примеры таких актов – вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т.п.

3) Перлокутивный акт- вызывает целенаправленный эффект и выражает воздействие на поведение другого человека. Причем полученный результат речевого действия может соответствовать или не соответствовать той внеречевой цели, для достижения которой он был предназначен говорящим.

Поскольку перлокутивный эффект находится вне собственно речевого акта, теория речевых актов сосредоточена на анализе иллокутивных сил. В теории речевых актов были выявлены отличительные признаки иллокутивного акта: от локутивного акта он отличается по признаку интенциональности, т.е. связанности с определенной целью, намерением, а перлокутивному акту он противопоставляется по признаку конвенциональности, т.е. по наличию определенных правил, действие в соответствии с которыми автоматически обеспечивает говорящему успешное осуществление данного иллокутивного акта.

Наиболее известная универсальная классификация иллокутивных актов построенаДж.Сёрлем.

1. Репрезентативы , ориентированные от действительности к высказыванию, имеют целью отразить положение дел в мире, предполагают наличие у говорящего соответствующего мнения. Примеры: сообщение, осуждение, прогнозирование, квалификация.

2. Директивы , с ориентацией от высказывания к действительности, имеют целью побудить адресата делать / не делать что-либо, предполагают наличие у говорящего соответствующего желания, а их пропозициональное содержание всегда состоит в том, что адресат совершит / не совершит некоторое действие в будущем. К этому классу относятся просьбы, запреты, советы, инструкции, призывы и другие виды побудительных речевых актов.

3. Комиссивы , ориентированные, как и директивы, от высказывания к действительности, используются говорящим с целью связать себя обязательством делать / не делать что-либо, предполагают наличие у него соответствующего намерения. Примеры: обещание, клятва, гарантирование.

4. Экспрессивы имеют своей целью выразить определенное психологическое состояние говорящего (чувство благодарности, сожаления, радости и т.п.) в качестве реакции на положение дел.

5. Декларации – отличаются по параметру связи с внеязыковыми институтами и вытекающей из этого факта спецификой соответствия между высказыванием и действительностью: объявляя некоторое положение дел существующим, речевой акт декларации тем самым и делает его существующим в реальном мире. Примерами деклараций являются назначение на пост, объявление войны или перемирия, отлучение от церкви, прием в партию, присвоение звания человеку или имени учреждению и т. п.

Кроме предложенной классификации иллокутивных актов, Дж. Серлдобавил пропозициональный акт , в котором сообщается о положении дел в мире в прошлом, настоящем или будущем. Передача пропозиции (суждения) происходит в двух частных актах - актереференции , посредством которого указывается на лицо или предмет, и актепредикации , сообщающем о том, какой признак приписывается (предицируется) референту. В этом свете передаваемое предложение представляет собой предикацию. Одна и та же пропозиция может содержаться в качестве семантического ядра в ряде высказываний, различающихся по своей иллокутивной цели (интенции). (Антон сдаёт экзамен ? Антон сдаёт экзамен . Антон, сдавай экзамен , Сдал бы Антон экзамен . Если Антон сдаст экзамен, я буду очень рад.)

ЧТО ТАКОЕ РЕЧЕВОЙ АКТ

I. ВВЕДЕНИЕ

В типичной речевой ситуации, включающей говорящего, слушающего и высказывание говорящего, с высказыванием связаны самые разнообразные виды актов. При высказывании говорящий приводит в движение речевой аппарат, произносит звуки. В то же время он совершает другие акты: информирует слушающих либо вызывает у них раздражение или скуку. Он также осуществляет акты, состоящие в упоминании тех или иных лиц, мест и т. п. Кроме того, он высказывает утверждение или задает вопрос, отдает команду или докладывает, поздравляет или предупреждает, то есть совершает акт из числа тех, которые Остин (см. Austin 1962) назвал иллокутивными. Именно этот вид актов рассматривается в данной работе, и ее можно было бы назвать “Что такое иллокутивный акт?”. Я не пытаюсь дать определение термина “иллокутивный акт”, но, если мне удастся дать правильный анализ отдельного иллокутивного акта, этот анализ может лечь в основу такого определения. Примерами английских глаголов и глагольных словосочетаний, связанных с иллокутивными актами, являются: state “излагать, констатировать, утверждать, assert “утверждать, заявлять”, describe “описывать”, warn “предупреждать”, remark “замечать”, comment “комментировать”, command “командовать”, order “приказывать”, request “просить”, criticize “критиковать”, apologize “извиняться”, censure “порицать”, approve “одобрять”, welcome “приветствовать”, promise “обещать”, express approval “выражать одобрение” и express regret “выражать сожаление”. Остин утверждал, что в английском языке таких выражений более тысячи.

В порядке введения, вероятно, есть смысл объяснить, почему я думаю, что изучение речевых актов (или, как их иногда называют, языковых, или лингвистических, актов) представляет интерес и имеет важное значение для философии языка. Я думаю, что существенной чертой любого вида языкового общения является то, что оно включает в себя языковой акт. Вопреки распространенному мнению основной единицей языкового общения является не символ, не слово, не предложение и даже не конкретный экземпляр символа, слова или предложения, а производство этого конкретного экземпляра в ходе совершения речевого акта. Точнее говоря, производство конкретного предложения в определенных условиях есть иллокутивный акт, а иллокутивный акт есть минимальная единица языкового общения.

Я не знаю, как доказать, что акты составляют существо языкового общения, но я могу привести аргументы, с помощью которых можно попытаться убедить тех, кто настроен скептически. В качестве первого аргумента следует привлечь внимание скептика к тому факту, что если он воспринимает некоторый звук или значок на бумаге как проявление языкового общения (как сообщение), то один из факторов, обусловливающих такое его восприятие, заключается в том, что он должен рассматривать этот звук или значок как результат деятельности существа, имеющего определенные намерения. Он не может рассматривать его просто как явление природы - вроде камня, водопада или дерева. Чтобы рассматривать его как проявление языкового общения, надо предположить, что его производство есть то, что я называю речевым актом. Так, например, логической предпосылкой предпринимаемых ныне попыток дешифровать иероглифы майя является гипотеза о том, что значки, которые мы видим на камнях, были произведены существами, более или менее похожими на нас, и произведены с определенными. намерениями. Если бы мы были уверены, что эти значки появились вследствие эрозии, то никто бы не подумал заниматься их дешифровкой или даже называть их иероглифами. Подведение их под категорию языкового общения с необходимостью влечет понимание их производства как совершения речевых актов.

Совершение иллокутивного акта относится к тем формам поведения, которые регулируются правилами. Я постараюсь показать, что такие действия, как задавание вопросов или высказывание утверждений, регулируются правилами точно так же, как подчиняются правилам, например, базовый удар в бейсболе или ход конем в шахматах. Я хочу, следовательно, эксплицировать понятие иллокутивного акта, задав множество необходимых и достаточных условий для совершения некоторого конкретного вида иллокутивного акта и выявив из него множество семантических правил для употребления того выражения (или синтаксического средства), которое маркирует высказывание как иллокутивный акт именно данного вида. Если я смогу сформулировать такие условия и соответствующие им правила хотя бы для одного вида иллокутивных актов, то в нашем распоряжении будет модель для анализа других видов актов и, следовательно, для экспликации данного понятия вообще. Но, чтобы подготовить почву для формулирования таких условий и извлечения из них правил совершения иллокутивного акта, я должен обсудить еще три исходных понятия: правила, суждения и значение. Я ограничу обсуждение этих понятий теми аспектами, которые существенны для целей настоящего исследования, и все же, для того чтобы хоть сколько-нибудь полно изложить все, что мне хотелось бы сказать о каждом из этих понятий, потребовались бы три отдельные работы. Однако иногда стоит пожертвовать глубиной ради широты, и потому я буду очень краток.

II. ПРАВИЛА

В последние годы в философии языка неоднократно обсуждалось понятие правил употребления выражений. Некоторые философы даже говорили, что знание значения слова есть просто знание правил его употребления или использования. Настораживает в таких дискуссиях то, что ни один философ, насколько мне известно, ни разу не предложил ничего похожего на адекватную формулировку правил употребления хотя бы одного выражения. Если значение сводится к правилам употребления, то мы должны уметь формулировать правила употребления выражений так, чтобы эксплицировалось значение этих выражений. Другие философы, возможно, напуганные неспособностью своих коллег предложить какие-либо правила, отвергли модную точку зрения, согласно которой значение сводится к правилам, и заявили, что подобных семантических правил вообще не существует. Я склонен думать, что их скептицизм преждевременен и что его источник кроется в неспособности разграничить разные виды правил. Допытаюсь объяснить, что я имею в виду.

Я провожу различие между двумя видами правил. Одни правила регулируют формы поведения, которые существовали до них; например, правила этикета регулируют межличностные отношения, но эти отношения существуют независимо от правил этикета. Другие же правила не просто регулируют, но создают или определяют новые формы поведения. Футбольные правила, например, не просто регулируют игру в футбол, но, так сказать, создают саму возможность такой деятельности или определяют ее. Деятельность, называемая игрой в футбол, состоит в осуществлении действий в соответствии с этими правилами; футбола вне этих правил не существует. Назовем правила второго типа конститутивными, а первого типа регулятивными. Регулятивные правила регулируют деятельность, существовавшую до них, - деятельность, существование которой логически независимо от существования правил. Конститутивные правила создают (а также регулируют) деятельность, существование которой логически зависимо от этих правил” .

Регулятивные правила обычно имеют форму императива или имеют императивную перифразу, например, “Пользуясь ножом во время еды, держи его в правой руке” или “На обеде офицеры должны быть в галстуках”. Некоторые конститутивные правила принимают совершенно иную форму, например, королю дан мат, если он атакован таким образом, что никакой ход не может вывести его из-под удара; гол при игре в регби засчитывается, когда игрок во время игры пересекает голевую линию противника с мячом в руках. Если образцом правил для нас будут императивные регулятивные правила, то неимперативные конститутивные правила такого рода, вероятно, покажутся в высшей степени странными и даже мало похожими на правила вообще. Заметьте, что по характеру своему они почти тавтологичны, ибо такое “правило”, как кажется, уже дает частичное определение “мата” или “гола”. Но разумеется, квазитавтологический характер есть неизбежное следствие их как конститутивных правил: правила, касающиеся голов, должны определять понятие “гол” точно так же, как правила, касающиеся футбола, определяют “футбол”. То, что, например, в регби гол может засчитываться при таких-то и таких-то условиях и оценивается в шесть очков, в одних случаях может выступать как правило, в других - как аналитическая истина; и эта возможность истолковать правило как тавтологию является признаком, по которому данное правило может быть отнесено к конститутивным. Регулятивные правила обычно имеют форму “Делай X” или “Если У, то делай X”. Некоторые представители класса конститутивных правил имеют такую же форму, но наряду с этим есть и такие, которые имеют форму “X считается У-ом” .

Непонимание этого имеет важные последствия для философии. Так, например, некоторые философы задают вопрос: “Как обещание может породить обязательство?” Аналогичным был бы вопрос: “Как гол может породить шесть очков?” Ответить на оба эти вопроса можно только формулированием правила вида “Х считается У-ом”.

Я склонен думать, что неумение одних философов формулировать правила употребления выражений и скептическое отношение других философов к самой возможности существования таких правил проистекает, по крайней мере частично, из неумения проводить различие между конститутивными и регулятивными правилами. Моделью, или образцом, правила для большинства философов является регулятивное правило, но, если мы будем искать в семантике чисто регулятивные правила, мы вряд ли найдем что-либо интересное с точки зрения логического анализа. Несомненно, существуют правила общения (social rules) вида “Не следует говорить непристойности на официальных собраниях”, но едва ли таким правилам принадлежит решающая роль в экспликации семантики языка. Гипотеза, на которой основывается данная работа, состоит в том, что семантику языка можно рассматривать как ряд систем конститутивных правил и что иллокутивные акты суть акты, совершаемые в соответствии с этими наборами конститутивных правил. Одна из целей этой работы - сформулировать множество конститутивных правил для одного вида речевых актов. И если то, что я сказал о конститутивных правилах, верно, мы не должны удивляться, что не все эти правила примут форму императива. В самом деле, мы увидим, что эти правила распадаются на несколько разных категорий, ни одна из которых не совпадает полностью с правилами этикета. Попытка сформулировать правила для иллокутивного акта может рассматриваться также как своего рода проверка гипотезы, согласно которой в основе речевых актов лежат конститутивные правила. Если мы не сможем дать удовлетворительных формулировок правил, наша неудача может быть истолкована как свидетельство против гипотезы, частичное ее опровержение.

III. СУЖДЕНИЯ

Разные иллокутивные акты часто имеют между собой нечто общее. Рассмотрим произнесение следующих предложений:

(1) "Джон выйдет из комнаты?"

(2) "Джон выйдет из комнаты."

(3) "Джон, выйди из комнаты!"

(4) "Вышел бы Джон из комнаты."

(5) "Если Джон выйдет из комнаты, я тоже выйду."

Произнося каждое из этих предложений в определенной ситуации, мы обычно совершаем разные иллокутивные акты. Первое обычно будет вопросом, второе - утверждением о будущем, то есть предсказанием, третье - просьбой или приказом, четвертое - выражением желания, а пятое - гипотетическим выражением намерения. Однако при совершении каждого акта говорящий обычно совершает некоторые дополнительные акты, которые будут общими для всех пяти иллокутивных актов. При произнесении каждого предложения говорящий осуществляет референцию к конкретному лицу - Джону - и предицирует этому лицу действие выхода из комнаты. Ни в одном случае этим не исчерпывается то, что он делает, но во всех случаях это составляет часть того, что он делает. Я буду говорить, следовательно, что в каждом из этих случаев при различии иллокутивных актов по меньшей мере некоторые из неиллокутивных актов референции и предикации совпадают.

Референция к некоему Джону и предикация одного и того же действия этому лицу в каждом из рассматриваемых иллокутивных актов позволяет мне сказать, что эти акты связывает некоторое общее содержание. То, что может, видимо, быть выражено придаточным предложением "что Джон выйдет из комнаты", есть общее свойство всех предложений. Не боясь слишком исказить эти предложения, мы можем записать их так, чтобы выделить это их общее свойство: "Я утверждаю, что Джон выйдет из комнаты", "Я спрашиваю, выйдет ли Джон из комнаты" и т. д.

За неимением более подходящего слова я предлагаю называть это общее содержание суждением, или пропозицией (proposition), и я буду описывать эту черту данных иллокутивных актов, говоря, что при произнесении предложений (1)-(5) говорящий выражает суждение, что Джон выйдет из комнаты. Заметьте: я не говорю, что суждение выражается соответствующим предложением; я не знаю, как предложения могли бы осуществлять акты этого типа. Но я буду говорить, что при произнесении предложения говорящий выражает суждение. Заметьте также, что я провожу разграничение между суждением и утверждением (assertion) или констатацией (statement) этого суждения. Суждение, что Джон выйдет из комнаты, выражается при произнесении всех предложений (1)-(5), но только в (2) это суждение утверждается. Утверждение - иллокутивный акт, а суждение вообще не акт, хотя акт выражения суждения есть часть совершения определенных иллокутивных актов.

Резюмируя описанную концепцию, я мог бы сказать, что разграничиваю иллокутивный акт и пропозициональное содержание иллокутивного акта. Конечно, не все высказывания имеют пропозициональное содержание, например, не имеют его восклицания "Ура!" или "Ой!". В том или ином варианте это разграничение известно давно и так или иначе отмечалось такими разными авторами, как Фреге, Шеффер, Льюис, Рейхенбах, Хэар.

С семантической точки зрения мы можем различать в предложении пропозициональный показатель (indicator) и показатель иллокутивной функции. То есть о большом классе предложений, используемых для совершения иллокутивных актов, можно сказать в целях нашего анализа, что предложение имеет две (не обязательно отдельные) части - элемент, служащий показателем суждения, и средство, служащее показателем функции . Показатель функции позволяет судить, как надо воспринимать данное суждение, или, иными словами, какую иллокутивную силу должно иметь высказывание, то есть какой иллокутивный акт совершает говорящий, произнося данное предложение. К показателям функции в английском языке относятся порядок слов, ударение, интонациональный контур, пунктуация, наклонение глагола и, наконец, множество так называемых перформативных глаголов: я могу указать на тип совершаемого мной иллокутивного акта, начав предложение с "Я прошу прощения", "Я предупреждаю", "Я утверждаю" и т. д. Часто в реальных речевых ситуациях иллокутивную функцию высказывания проясняет контекст, и необходимость в соответствующем показателе функции отпадает.

Если это семантическое разграничение действительно существенно, то весьма вероятно, что оно должно иметь какой-то синтаксический аналог, и некоторые из последних достижений в трансформационной грамматике служат подтверждением того, что это так. В структуре составляющих, лежащей в основе предложения, есть различие между теми элементами, которые соответствуют показателю функции, и теми, которые соответствуют пропозициональному содержанию.

Разграничение между показателем функции и показателем суждения очень поможет нам при анализе иллокутивного акта. Поскольку одно и то же суждение может быть общим для всех типов иллокутивных актов, мы можем отделить анализ суждения от анализа видов иллокутивных актов. Я думаю, что существуют правила для выражения суждений, правила для таких вещей, как референция и предикация, но эти правила могут обсуждаться независимо от правил указания функции. В этой работе я не буду обсуждать пропозициональные правила, но сосредоточусь на правилах употребления некоторых видов показателей функции.

IV. ЗНАЧЕНИЕ

Речевые акты обычно производятся при произнесении звуков или написании значков. Какова разница между просто произнесением звуков или написанием значков и совершением речевого акта? Одно из различий состоит в том, что о звуках или значках, делающих возможным совершение речевого акта, обычно говорят, что они имеют значение (meaning). Второе различие, связанное с первым, состоит в том, что о человеке обычно говорят, что он что-то имел в виду (meant), употребляя эти звуки или значки. Как правило, мы что-то имеем в виду под тем, что говорим, и то, что мы говорим (то есть производимая нами цепочка морфем), имеет значение. В этом пункте, между прочим, опять нарушается аналогия между совершением речевого акта и игрой. О фигурах в игре, подобной шахматам, не принято говорить, что они имеют значение, и, более того, когда делается ход, не принято говорить, что под этим ходом нечто имеется в виду.

Но что значит “мы что-то имеем в виду под сказанным” и что значит “нечто имеет значение”? Для ответа на первый вопрос я предполагаю позаимствовать и пересмотреть некоторые идеи Пола Грайса. В статье под названием “Значение” (См. Grice 1957) Грайс дает следующий анализ одного из осмыслений понятия meaning Сказать, что А что-то имел в виду под х (А meant something by x) - значит сказать, что "А намеревался, употребив выражение х, этим своим употреблением оказать определенное воздействие на слушающих посредством того, что слушающие опознают это намерение". Мне кажется, что это плодотворный подход к анализу субъективного значения, прежде всего потому, что он показывает тесную связь между понятием значения и понятием намерения, а также потому, что он улавливает то, что, как мне думается, является существенным для употребления языка. Говоря на каком-либо языке, я пытаюсь сообщить что-то моему слушателю посредством подведения его к опознанию моего намерения сообщить именно то, что я имел в виду. Например, когда я делаю утверждение, я пытаюсь сообщить моему слушателю об истинности определенного суждения и убедить его в ней; а средством достижения этой цели является произнесение мной определенных звуков с намерением произвести на него желаемое воздействие посредством того, что он опознает мое намерение произвести именно такое воздействие. Приведу пример. Я мог бы, с одной стороны, пытаться убедить вас в том, что я француз, все время говоря по-французски, одеваясь на французский манер, выказывая неумеренный энтузиазм в отношении де Голля и стараясь поддерживать знакомство с французами. Но, с другой стороны, я мог бы пытаться убедить вас в том, что я - француз, просто сказав вам, что я - француз. Какова же разница между этими двумя способами воздействия? Коренное различие заключается в том, что во втором случае я пытаюсь убедить вас в том, что я - француз, делая так, чтобы вы узнали, что убедить вас в этом и есть мое подлинное намерение. Это входит в качестве одного из моментов в адресуемое вам сообщение о том, что я - француз. Но, конечно, если я стараюсь убедить вас в том, что я - француз, разыгрывая вышеописанный спектакль, то средством, которое я использую, уже не будет узнавание вами моего намерения. В этом случае вы, я думаю, как раз заподозрили бы неладное, если бы распознали мое намерение.

Несмотря на большие достоинства этого анализа субъективного значения, он представляется мне в некоторых отношениях недостаточно точным. Во-первых, он не разграничивает разные виды воздействий, которые мы можем хотеть оказать на слушающих, - перлокутивные в отличие от иллокутивного, и, кроме того, он не показывает, как эти разные виды воздействий связаны с понятием субъективного значения. Второй недостаток этого анализа состоит в том, что он не учитывает той роли, которую играют в субъективном значении правила, или конвенции. То есть это описание субъективного значения не показывает связи между, тем, что имеет в виду говорящий, и тем, что его высказывание действительно значит с точки зрения языка. В целях иллюстрации данного положения я приведу контрпример для этого анализа субъективного значения. Смысл контрпримера состоит в иллюстрации связи между тем, что имеет в виду говорящий, и тем, что значат слова, которые он произносит.

Допустим, я - американский солдат, которого во время второй мировой войны взяли в плен итальянские войска. Допустим также, что я хочу сделать так, чтобы они приняли меня за немецкого офицера и освободили. Лучше всего было бы сказать им по-немецки или по-итальянски, что я - немецкий офицер. Но предположим, что я не настолько хорошо знаю немецкий и итальянский, чтобы сделать это. Поэтому я, так сказать, пытаюсь сделать вид, что говорю им, что я немецкий офицер, на самом деле произнося по-немецки то немногое, что я знаю, в надежде, что они не настолько хорошо знают немецкий, чтобы разгадать мой план. Предположим, что я знаю по-немецки только одну строчку из стихотворения, которое учил наизусть на уроках немецкого в средней школе. Итак, я, пленный американец, обращаюсь к взявшиv меня в плен итальянцам со следующей фразой: "Kennst du das Land, wo die Zitronen bluhen?" Теперь опишем эту ситуацию в терминах Грайса. Я намерен оказать на них определенное воздействие, а именно убедить их, что я немецкий офицер; и я намерен достичь этого результата благодаря опознанию ими моего намерения. Согласно моему замыслу, они должны думать, что я пытаюсь сказать им, что я немецкий офицер. Но следует ли из этого описания, что, когда я говорю "Kennst du das Land...", я имею в виду “Я немецкий офицер”? Нет, не следует. Более того, в данном случае кажется явно ложным, что, когда я произношу это немецкое предложение, я имею в виду “Я немецкий офицер” или даже “Ich bin ein deutscher Offizier”, потому что эти слова означают не что иное, как “Знаешь ли ты страну, где цветут лимонные деревья”? Конечно, я хочу обманом заставить тех, кто взял меня в плен, думать, что я имею в виду “Я немецкий офицер”, но чтобы этот обман удался, я должен заставить их думать, что именно это означают произносимые мною слова в немецком языке. В одном месте в

Описание Грайса может быть уточнено с учетом контрпримеров этого типа. В данном случае я стараюсь достичь определенного результата благодаря распознаванию моего намерения достичь этого результата, но я использую для достижения этого результата средство, которое, согласно конвенции, то есть правилам пользования этим средством, используется для достижения совсем иных иллокутивных результатов. Следовательно, мы должны переформулировать Грайсово описание субъективного значения таким образом, чтобы стало ясно, что связь между тем, что мы имеем в виду, когда говорим, и тем, что означает предложение в языке, на котором мы говорим, отнюдь не случайна. В нашем анализе иллокутивных актов мы должны уловить как интенциональный, так и конвенциональный аспект, и в особенности соотношение между ними. Совершая иллокутивный акт, говорящий намерен получить определенный результат, заставив слушающего опознать свое намерение получить этот результат, и далее, если он употребляет слова в буквальном смысле, он хочет, чтобы это опознание было осуществлено благодаря тому факту, что правила употребления произносимых им выражений связывают эти выражения с получением данного результата. Именно такое сочетание элементов нам и нужно будет отразить в нашем анализе иллокутивного акта.

V. КАК ОБЕЩАТЬ

Попытаемся теперь проанализировать иллокутивный акт обещания. Для этого зададимся вопросом: какие условия необходимы и достаточны для того, чтобы произнесение данного предложения было совершением акта обещания? Я попытаюсь ответить на поставленный вопрос, представив эти условия в виде множества суждений, таких, что конъюнкция членов этого множества влечет суждение, что говорящий дал обещание, а суждение, что говорящий дал обещание, влечет эту конъюнкцию. Таким образом, каждое условие будет необходимым условием для совершения акта обещания, а все множество условий в совокупности будет достаточным условием для совершения этого акта.

Если мы получим такое множество условий, мы сможем извлечь из него множество правил употребления показателя данной функции. Наш метод аналогичен выяснению правил игры в шахматы путем поиска ответа на вопрос о том, "каковы необходимые и достаточные условия, при которых ход конем, или рокировка, или мат и т. п. считаются сделанными правильно. Мы находимся в положении человека, который научился играть в шахматы, не будучи знаком с формулировкой правил, и который хочет получить такую формулировку. Мы научились играть в игру иллокутивных актов, но, как правило, мы обходились без эксплицитной формулировки правил, и первым шагом на пути к такой формулировке является изложение условий совершения некоторого конкретного иллокутивного акта. Наше исследование поэтому послужит двойной философской цели. Сформулировав множество условий для совершения конкретного иллокутивного акта, мы дадим частичную экспликацию этого понятия и одновременно подготовим почву для второго шага —формулирования соответствующих правил.

Формулирование условий представляется мне очень трудным делом, и я не вполне удовлетворен тем списком, который собираюсь представить. Одним из источников затруднений является то, что понятие обещания, как и большинство понятий обыденного языка, не связано с абсолютно строгими правилами. Существует масса странных, необычных и пограничных случаев обещания, и против моего анализа могут быть выдвинуты в большей или меньшей степени причудливые контрпримеры. Я склонен думать, что мы не сможем получить множество необходимых и достаточных условий, которое на сто процентов верно отражало бы обыденное употребление слова promise “обещать”. Поэтому я ограничусь в своем обсуждении центральной частью понятия обещания, игнорируя пограничные, периферийные и недостаточно типичные случаи. К тому же я буду обсуждать только полные эксплицитные обещания, оставляя в стороне обещания, даваемые в форме эллиптических оборотов, намеков, метафор и т. п.

Другая трудность вытекает из моего желания избежать порочного круга при формулировании условий. Список условий, при которых совершается определенный иллокутивный акт, должен быть составлен таким образом, чтобы в них самих не содержалось ссылок на совершение каких бы то ни было иллокутивных актов. Только тогда я смогу предложить экспликацию понятия иллокутивного акта вообще, иначе я бы просто показывал связи между разными иллокутивными актами. Однако, хотя на иллокутивные акты ссылок не будет, некоторые иллокутивные понятия встретятся как в анализирующих, так и в анализируемых выражениях; и, думаю, такая форма кругообразности неизбежна, что следует из природы конститутивных правил.

Излагая условия, я сначала рассмотрю случай искреннего обещания, а затем покажу, как изменить условия с тем, чтобы охватить и неискренние обещания. Так как наше исследование носит скорее семантический, чем синтаксический характер, существование грамматически правильно оформленных предложений будет принято нами как исходное допущение.

Пусть говорящий S произносит предложение Т в присутствии слушающего Н. Тогда при произнесении Т S искренне (и корректно) обещает Н, что р, если, и только если:

(1) Соблюдены условия нормального входа и выхода С помощью терминов “вход” и “выход” я обозначаю большой и не имеющий четких границ класс условий, которые обеспечивают возможность любого серьезного языкового общения. “Выход” покрывает условия для вразумительного говорения, а “вход” - условия для понимания. В совокупности они включают в себя то, что говорящий и слушающий оба владеют данным языком; то, что оба действуют сознательно; то, что говорящий действует не по принуждению и не под угрозой; то, что у них нет физических препятствий для общения, таких, как глухота, афазия или ларингит; то, что они не исполняют роль в спектакле и не говорят в шутку и т. п.

(2) S при произнесении Т выражает мысль, что р Это условие отделяет пропозициональное содержание от прочих составляющих речевого акта и позволяет нам сосредоточиться в дальнейшем на особенностях обещания.

(3) Выражая мысль, что р, S предицирует будущий акт говорящему S

В случае обещания показатель данной функции - это выражение, требующее наличия у суждения определенных свойств. При обещании должен предицироваться некоторый акт говорящему, и этот акт не может относиться к прошлому. Я не могу обещать, что я уже нечто сделал, равно как и не могу обещать, что кто-то другой нечто сделает. (Хотя я могу обещать, что позабочусь о том, чтобы он сделал это.) Понятие акта, которое я здесь использую, включает воздержание от актов, совершение ряда актов; оно также может включать в себя состояния и. обстоятельства (conditions): я могу обещать не делать что-то, обещать регулярно делать что-то, а также обещать быть или оставаться в определенном состоянии или в определенных обстоятельствах. Назовем условия (2) и (3) условиями пропозиционального содержания.

(4) Н предпочел бы совершение говорящим S акта А несовершению говорящим S акта А, и S убежден, что Н предпочел бы совершение им А несовершению им А

Коренное различие между обещаниями, с одной стороны, и угрозами - с другой, состоит в том, что обещание есть обязательство что-то сделать для вас (for you), а не в ущерб вам (to you), тогда как угроза есть обязательство что-то сделать в ущерб вам, а не для вас. Обещание некорректно (defective), если обещают сделать то, чего не хочет адресат обещания; оно тем более некорректно, если обещающий не убежден, что адресат обещания хочет, чтобы это было сделано, поскольку корректное обещание должно быть задумано как обещание, а не как угроза или предупреждение. Думаю, что обе половины этого двойного условия необходимы, если мы хотим избежать довольно очевидных контрпримеров.

Однако может показаться, что есть примеры, которые не подчиняются этому условию в такой его формулировке. Допустим, я говорю нерадивому студенту: If you don’t hand in you paper on time I promise you I will give you a failing grade in the course. “Если вы не сдадите вашу работу в срок, я обещаю поставить вам неудовлетворительную оценку за этот курс”. Является ли это высказывание обещанием? Я склонен считать, что нет. Но почему же тогда в подобном случае можно употреблять выражение I promise “я обещаю”? Думаю, что мы употребляем его здесь потому, что I promise “я обещаю” и I hereby promise “сим я обещаю” принадлежат к числу самых сильных показателей функции для принятия обязательства, которыми располагает английский язык. По этой причине мы часто употребляем эти выражения при совершении речевых актов, которые, строго говоря, не являются обещаниями, но в которых мы желаем подчеркнуть принятие на себя обязательства. Чтобы проиллюстрировать это положение, рассмотрим другой пример, который тоже может показаться противоречащим нашему анализу, хотя и иным образом. Иногда, причем, я думаю, чаще в США, чем в Англии, можно услышать, как, делая эмфатическое утверждение, говорят I promise. Допустим, я обвиняю вас в том, что вы украли деньги. Я говорю Yоu stole that money, didn’t you? “Вы украли эти деньги, не так ли?” Вы отвечаете: No, I didn’t. I promise you I didn’t. “Нет, я не крал. Клянусь (букв.: обещаю), что не крал”. Дали ли вы в этом случае обещание? Я считаю, что было бы крайне неестественно описывать ваше высказывание как обещание. Это высказывание скорее можно охарактеризовать как эмфатическое отрицание, а данное употребление показателя функции I promise “Я обещаю” можно трактовать как производное от настоящих обещаний и как выражение, служащее здесь для усиления отрицания.

В целом суть условия (4) состоит в том, что для обеспечения корректности обещания обещаемое должно быть чем-то, чего слушающий хочет, в чем он заинтересован или что он считает предпочтительным и т. п.; а говорящий должен сознавать, полагать или знать и т. п., что это так. Для более изящной и точной формулировки этого условия, я думаю, придется вводить специальную терминологию.

(5) Как для S, так и для Н не очевидно, что S совершит А при нормальном ходе событий.

Это условие - частный случай общего условия для самых разных видов иллокутивных актов, состоящего в том, что данный иллокутивный акт должен иметь мотив. Например, если я прошу кого-нибудь сделать то, что он уже явно делает или вот-вот сделает, то моя просьба не мотивирована и в силу этого некорректна. В реальной речевой ситуации слушающие, знающие правила совершения иллокутивных актов, будут предполагать, что это условие соблюдается. Допустим для примера, что во время публичного выступления я говорю одному из слушателей: "Смит, слушайте меня внимательно". Чтобы понять это высказывание, присутствующие должны будут предположить, что Смит слушал невнимательно или по крайней мере его внимание не проявлялось достаточно явно; так или иначе - его внимательность поставлена под сомнение. Это происходит потому, что условием обращения с просьбой является неочевидность того, что адресат в момент речи делает или вот-вот сделает то, о чем его просят.

То же с обещаниями. С моей стороны будет неправильно обещать сделать то, что я со всей очевидностью должен сделать в любом случае. Если же все-таки создается впечатление, что я даю такое обещание, то мое высказывание слушатели могут счесть осмысленным только тогда, когда будут исходить из предположения, что я сам твердо не уверен в своем намерении совершить акт, о котором идет речь в обещании. Так, женившийся по любви мужчина, обещающий жене, что не покинет ее на следующей неделе, скорее поселит в ее душе тревогу, чем покой.

Кстати, я думаю, что это условие является частным случаем тех явлений, которые охватываются законом Ципфа. Я думаю, что в нашем языке, как в большинстве других форм человеческого поведения, действует принцип наименьшего усилия, в данном случае принцип максимума иллокутивных результатов при минимуме фонетических усилий: я думаю, что условие (5) - одно из его проявлений.

Назовем условия типа (4) и (5) подготовительными условиями. Они sine quibus non успешного обещания, но не они воплощают самый существенный его признак.

(6) S намерен совершить А

Самое важное различие между искренними и неискренними обещаниями состоит в том, что в случае искреннего обещания говорящий намерен осуществить обещанный акт, а в случае неискреннего обещания - не намерен осуществлять этот акт. Кроме того, при искреннем обещании говорящий убежден, что он имеет возможность совершить данный акт (или воздержаться от его совершения), но, я думаю, из того, что он намерен его совершить, следует, что он уверен в наличии соответствующей возможности, и поэтому я не формулирую это как отдельное условие. Данное условие назовем условием искренности.

(7) S намерен с помощью высказывания Т связать себя обязательством совершить А

Существенный признак обещания состоит в том, что оно является принятием обязательства совершить определенный акт. Я думаю, это условие отличает обещания (и близкие к ним явления, например клятвы) от других видов речевых актов. Заметьте, что в формулировке условия мы только определяем намерение говорящего; дальнейшие условия прояснят, как это намерение реализуется. Ясно, однако, что наличие такого намерения является необходимым условием для обещания, так как если говорящий может показать, что у него не было этого намерения в данном высказывании, то он может доказать, что это высказывание не было обещанием. Мы знаем, например, что мистер Пиквик не обещал женщине жениться на ней, потому что мы знаем, что он не имел соответствующего намерения

Назовем это существенным условием.

(8) S намерен вызвать у Н посредством произнесения Т убеждение в том, что условия (6) и (7) имеют место благодаря опознанию им намерения создать это убеждение, и он рассчитывает, что это опознание будет следствием знания того, что данное предложение принято употреблять для создания таких убеждений

Здесь учтена наша поправка к сделанному Грайсом анализу субъективного значения применительно к акту обещания. Говорящий намерен вызвать определенный иллокутивный эффект посредством подведения слушающего к опознанию его намерения вызвать этот эффект, и при этом он намерен обеспечить такое опознание благодаря существованию конвенциональной связи между лексическими и синтаксическими свойствами произносимой им единицы, с одной стороны, и производством этого эффекта - с другой.

Строго говоря, это условие можно было бы включить в качестве составной части в формулировку условия (1), но оно представляет самостоятельный интерес для философа. Оно беспокоит меня по следующей причине. Если мое возражение Грайсу действительно справедливо, то, конечно, можно сказать, что все эти нагромождения намерений излишни: необходимо только одно - чтобы говорящий, произнося предложение, делал это всерьез. Производство всех этих эффектов есть простое следствие того, что слушающий знает, что означает данное предложение. Последнее в свою очередь является следствием знания им языка, каковое предполагается говорящим с самого начала. Думаю, что на это возражение следует отвечать так: условие (8) объясняет, что это значит, что говорящий произносит предложение "всерьез", то есть произносит нечто и имеет это в виду, но я не вполне уверен в весомости этого ответа, как, впрочем, и в весомости самого возражения.

(9) Семантические правила того диалекта, на котором говорят S и Н, таковы, что Т является употребленным правильно и искренне, если, и только если, условия (1)-(8) соблюдены

Это условие имеет целью пояснить, что произнесенное предложение является одним из тех, которые по семантическим правилам данного языка используются как раз для того, чтобы давать обещания. Вкупе с условием (8) оно элиминирует контрпримеры типа примера с пленным, рассмотренного выше. Какова точная формулировка этих правил, мы скоро увидим.

До сих пор мы рассматривали только случай искреннего обещания. Но неискренние обещания — это тем не менее обещания, и мы теперь должны показать, как модифицировать наши условия с тем, чтобы охватить и этот случай. Давая неискреннее обещание, говорящий не имеет всех тех намерений и убеждений, которые имеются у него в случае искреннего обещания. Однако он ведет себя так, будто они у него есть. Именно из-за того, что он демонстрирует намерения и убеждения, которых не имеет, мы и описываем его поступок как неискренний. Поэтому, чтобы охватить неискренние обещания, мы должны только заменить содержащееся в наших условиях утверждение о том, что говорящий имеет те или иные убеждения или намерения, на утверждение о том, что он принимает на себя ответственность за то, что они у него есть. Показателем того, что говорящий в самом деле принимает на себя такую ответственность, является абсурдность таких высказываний, как, например, I promise to do A, but I do not intend to do А “Я обещаю сделать А, но я не намерен делать А”. Сказать I promise to do А “Я обещаю сделать А” - значит принять на себя ответственность за намерение сделать А, и это условие справедливо независимо от того, искренним или неискренним было высказывание. Чтобы учесть возможность неискреннего обещания, мы должны, следовательно, так изменить условие (6), чтобы оно констатировало не намерение говорящего сделать А, а принятие им ответственности за намерение сделать А. Дабы избежать порочного круга, я сформулирую это так:

(6*) S намерен посредством произнесения Т возложить на себя ответственность за намерение совершить А

С такой поправкой и с устранением слова “искренне” из формулировки объекта анализа и из условия (9) наш анализ становится нейтральным по отношению к искренности или неискренности обещания.

Наша следующая задача - извлечь из множества условий множество правил употребления показателя данной функции. Ясно, что не все наши условия в равной степени релевантны с точки зрения этой задачи. Условие (1) и условия вида (8) и (9) одинаково применимы ко всем нормальным иллокутивным актам и не специфичны для обещания. Правила для показателя функции обещания будут соответствовать условиям (2)-(7).

Семантические правила употребления показателя функции Р для обещания таковы:

Правило 1. Р должен произноситься только в контексте предложения или большего речевого отрезка, произнесение которого предицирует некоторое будущее действие A говорящему S. Назовем это правилом пропозиционального содержания. Оно выводится из условий пропозиционального содержания (2) и (3).

Правило 2. Р должен произноситься, только если слушающий Н предпочел бы совершение субъектом S акта А несовершению им А и S убежден, что Н предпочел бы совершение субъектом S акта А несовершению им А.

Правило 3. Р следует произносить, только если ни для S, ни для Н не очевидно, что S совершит А при нормальном ходе событий.

Назовем правила (2) и (3) подготовительными правилами. Они выводятся из подготовительных условий (4) и (5),

Правило 4. Р следует произносить, только если S намерен совершить A.

Назовем это правилом искренности. Оно выводится из условия искренности (6).

Правило 5. Произнесение Р считается принятием обязательства совершить A.

Назовем это существенным правилом.

Правила упорядочены: правила 2-5 применяются, только если соблюдено правило 1, а правило 5 применяется, только если соблюдены также правила 2 и 3.

Заметьте, что в то время, как правила 1-4 имеют форму квазиимперативов -“произноси Р, только если X”, правило 5 имеет другую форму - "произнесение Р считается У-ом". Тем самым правило 5 относится к виду, специфичному для систем конститутивных правил, которые рассматривались в разделе II.

Отметим также, что пресловутая аналогия с играми здесь отлично выдерживается. Если мы спросим себя, при каких условиях ход конем можно назвать правильным, мы обнаружим подготовительные условия типа того, что ход должен быть сделан в свою очередь, а наряду с этим и существенное условие, определяющее те конкретные позиции, куда конь может быть передвинут. Думаю, что в соревновательных играх существует даже правило искренности, требующее, чтобы каждая из сторон стремилась играть на выигрыш. Я предполагаю, что поведение намеренно проигрывающей команды представляет близкую аналогию поведению говорящего, который лжет или дает лживые обещания. Разумеется, у игр обычно не бывает правил пропозиционального содержания, так как игры по большей части не отображают положений дел.

Если этот анализ представляет интерес не только для случая обещания, то следует ожидать, что проведенные разграничения могут быть перенесены на другие типы речевых актов. В этом, я думаю, можно убедиться без особого труда. Рассмотрим, например, акт приказания. К подготовительным условиям относится такое положение говорящего, при котором слушающий находится в его власти, условие искренности состоит в том, что говорящий желает, чтобы требуемое действие было совершено, а существенное условие должно отражать тот факт, что произнесение высказывания является попыткой побудить слушающего совершить это действие. В случае утверждений к подготовительным условиям относится наличие у говорящего некоторого основания для того, чтобы считать утверждаемое суждение истинным, условие искренности состоит в том, что он должен быть убежден в его истинности, а существенное условие отражает тот факт, что произнесение высказывания является попыткой проинформировать слушающего и убедить его в истинности суждения. Приветствия гораздо более простой вид речевого акта, но даже здесь часть разграничении применима. В высказывании Hello! “Привет!” нет пропозиционального содержания, и оно не связано условием искренности. Подготовительное условие состоит в том, что непосредственно перед началом говорения должна произойти встреча говорящего со слушающим, а существенное условие состоит в том, что произнесение данного высказывания свидетельствует об учтивом признании слушающего говорящим.

В ходе дальнейших исследований предстоит проанализировать сходным образом другие типы речевых актов. Это дало бы нам не только анализ понятий, представляющих самостоятельный интерес. Сравнение результатов разных анализов углубило бы наше понимание предмета в целом и, между прочим, послужило бы основой для разработки более серьезной таксономии, чем любая из тех, что опираются на весьма поспешные обобщения в терминах таких категорий, как “оценочный/описательный”, или “когнитивный/эмотивный”.

Список литературы

1. John R. Searle. What is a speech act? - In: “Philosophy in America” ed. Max Black, London, Alien and Unwin, 1965, p. 221-239.

2. Английскому production соответствуют также русские термины “построение”, “создание”, “созидание”, “синтез”, “говорение”, а с учетом более современной перспективы -“вербализация замысла”. - Прим. ред.

3. Это разграничение встречается в Rawls 1955 и Searlе 1964.

4. Формулировку “Х считается (counts as) У-ом” мне подсказал Макс Блэк.

5. Английский глагол refer (to) может иметь и такие переводы, как “упоминать”, “соотносить с”, “обозначать”, “говорить о”. Перевод “осуществлять референцию к” связан с трактовкой референции как речевого акта (см. сборник “Новое в зарубежной лингвистике”, вып. XIII. М., “Радуга”, 1982). О более традиционных аспектах референции см. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М., “Прогресс”, 1978, разд. 9.4. - Прим. ред.

6. Это прилагательное означает связь с суждением, пропозицией. - Прим. ред.

7. В предложении "Я обещаю, что я приду" показатель функции отделен от пропозиционального компонента. В предложении "Я обещаю прийти", имеющем то же значение, что и первое предложение, и получаемом из него с помощью определенных трансформаций, один компонент не отделен от другого.

8. То осмысление понятия meaning, о котором здесь идет речь, не имеет соответствия среди значений русского слова “значение”. Английское слово meaning в этом значении является дериватом от глагола mean в тех его употреблениях, которые переводятся на русский язык как “иметь в виду, хотеть сказать”. Поскольку в русском языке субстантивные дериваты указанных выражений отсутствуют, то для выражения указанного значения английского meaning будем использовать условный термин “субъективное значение”. Итак, переводя термин mean как “иметь в виду”, мы переводим его дериват meaning как “субъективное значение”, пытаясь таким искусственным способом сохранить внешнее сходство двух выражений, соответствующих двум разным значениям английского слова meaning: “объективное значение” и “субъективное значение”. - Прим. перев.

9. Английское in the utterance of T могло бы переводиться также “в ходе произнесения T”, “произнося Т”. См. работу Остина в наст. сборнике. - Прим. ред.

10. Имеется в виду ситуация, описанная в Главе XII “Посмертных записок Пиквикского клуба” Ч. Диккенса. - Прим. перев.

11. Дж. Р. Серль. Что такое речевой акт.

(МА) — целенаправленная речевая действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе; минимальная единица нормативной социомовленневои поведения, рассматривается в пределах прагматической ситуации. Поскольку речевой акт — это вид действия, то при его анализе используются по существу те же категории, которые необходимы для характеристики и оценки любого действия: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия, успешность и т. п. В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых осуществляется речевой акт, он может либо достичь поставленной цели и тем самым оказаться успешным, либо не достичь ее. Чтобы быть успешным, речевой акт как минимум должен быть уместным, иначе его сопровождает коммуникативная неудача.

Основными чертами МА является интенциональность, целеустремленность и конвенциальнисть.

МА всегда соотнесены с лицом говорящего и является составной коммуникативного акта наряду с актом аддитивным (т.е. коммуникативной действием слушателя) и коммуникативной ситуацией.

Открытие речевых актов переворачивало классическую позитивистскую картину соотношения языка и реальности, в соответствии с которой языке предписывалось описывать реальность, констатировать положение дел с помощью таких предложений.

Основы теории МА была заложена Джоном Остином в 1955 году. В 1962 его взгляды нашли свое воплощение в посмертно изданной книге "How to do things with words" ("Слово как действие»). Идеи Остина развивали философы-аналитики, логики и прагматики Сёрль, П. Строссон, Г.-П. Грайс, Дж. Лич, Д. Шпербер, лингвисты Анна Вежбицька, Никитин и др.

Составляющие речевого акта

В структуру речевого акта относят локуцию, иллокуции и перлокуции.

• Локуция (англ. Locution — оборот) (локутивного акт) — построение фонетически и грамматически правильного высказывания определенного языка с определенным смыслом и референцией. Другими словами, это акт «говорения», произнесение.

• Иллокуции (il — префикс, который имеет усилительные значения, и англ. Locution — оборот) (иллокутивний акт) — воплощение в высказывании, порождаемому в процессе речевого акта, определенной коммуникативной интенции, коммуникативной цели, предоставляет высказыванию конкретной направленности.

• Перлокуции (лат. Per префикс, который имеет усилительные значения, и англ. Locution — оборот) (перлокутивного акт) — последствия воздействия иллокутивного акта на конкретного адресата или аудиторию.

Таким образом, главным новшеством охарактеризованной выше трехуровневой схемы анализа речевого воздействия, предложенной английским философом и логиком Дж.Остин, является понятие иллокутивного акта и соответствующее ему семантическое понятие иллокутивной функции (силы), поскольку они отражают такие аспекты акта речи и содержания высказывания, не получили адекватного описания ни в традиционной лингвистике, ни в классической риторике. Естественно, что именно этому аспекту речевого акта в теории речевых актов уделяется основное внимание.

Классификация речевых актов

Иллокутивни акты различаются между собой не только своей целью, но и рядом других признаков. Одной из распространенных классификаций МА является классификация Дж. Серля, созданная в 60-е годы ХХ в.

В своей статье "Классификация иллокутивных актов" он определил важнейшие лингвистически значимые параметры, по которым различаются иллокутивни акты, а значит и МА. Дж. Серль выделяет пять типов МА:

• Репрезентативы или асертиву. Обязывают говорящего нести ответственность за истинность высказывания.
• Директивы. Заставляют адресата сделать несколько.
• Комисивы. Обязывают выполнить определенные действия в будущем или придерживаться определенной линии поведения.
• Экспрессивы. Выражают психологическое состояние говорящего, характеризующие степень его открытости.
• Декларативы. Устанавливают соответствие между пропозициональных содержанием высказывания и реальностью.

В рамках пяти основных иллокутивных классов речевые акты различаются рядом дополнительных параметров:

• соотношение речевого акта с предыдущим текстом;
• соотношение социальных статусов коммуниканты (например, приказ и требование суть директивы, но при приказе статус говорящего должен быть выше статус того, кто слушает, а при требовании это не обязательно);
• способ связи речевого акта с интересами говорящего и слушающего;
• степень интенсивности представления иллокутивной цели (так, просьбы и мольбы, ровно являются директивами, отличаются друг от друга прежде всего этим параметром).

Косвенный речевой акт, косвенная речь — стиль языка, речи, устное высказывание, выражение, предложения, речевое действие, речевой акт адресанта (автора), смысл которой выводится не буквально, а с опорой на подтекст, скрытый смысл, импликатуры дискурса.

Типичные примеры косвенных речевых актов:

• "Вы не смогли бы закрыть дверь?" — Коммуникативный смысл "закройте дверь"
• "Могу попросить вас передать мне соль?" — Коммуникативный смысл "прошу передать мне соль"
• "Ты не дашь мне свой конспект?" — Коммуникативный смысл "дай мне свой конспект"

Итак, коммуникативный смысл косвенных речевых актов выводится не из содержания (значения) предложения, а из средств речевого кода, принятых в конкретной конституции, с конкретными говорящими, конкретной тематикой общения.

Эффективность коммуникативного акта зависит от лиц адресата и адресанта. Именно говорящий определяет, каким будет речевой акт: перформативным или констативного, прямым или косвенным. От адресата, в свою очередь, зависит то, сможет ли он интерпретировать этот речевой акт как перформативный или констативного, прямой или косвенный и соответственно отреагировать репликой в ​​диалоге или конкретным не речевым поступком.

Пример

Ззвертаючись к соседу за столом, адресант говорит: "Вы не смогли бы передать мне соль?" Этот речевой акт является косвенным том, что в форме вопроса говорящий сформулировал просьбу "передайте, пожалуйста, соль». Но адресат, если он является носителем конкретного языка и культуры, обладает достаточным уровнем коммуникативной компетенции, правильно проинтерпретуе это сообщение и передаст соль. Неправильная интерпретация возможна в случае ориентации только на структуру предложения.

Ответ: "Да, могу", но отсутствие соответствующего действия (передача соли просящему). В случаях правильной интерпретации говорящий ориентируется не на конвенции языка, где доминируют логические импликации, а на конвенции общения, где доминируют импликатуры дискурса. То есть адресат "заключает" нужное содержание, опираясь на коммуникативную, а не на языковую компетенцию.

Импликация относительно коммуникативных аспектов языка срабатывает не строго; речь идет о "высовывание" адресатом иллокутивного содержания сообщений их "прямом" употреблении, в рамках прямых речевых актов.

Однако часто наблюдаются случаи косвенного употребления сообщений речевых актов, где такие импликации не действуют или "не срабатывают". Адресат опирается на какие-то другие закономерности проявления иллокутивного содержания речевых акта. Именно Г.-П. Грайс назвал импликатуры речевого общения, или импликатуры дискурса.

Импликатуры речевого общения — прагматические компоненты содержания сообщений, речевых жанров, дискурсов, которые выводятся адресатом из контекста общения благодаря знанию коммуникативных принципов, максим, постулатов и конвенций общения. Иными словами, импликатуры дискурса порождаются не структурой языкового кода, а возникают из общих условий успешности коммуникации.

Значительное количество МА может быть интерпретирована адресатом только на основе импликатуры дискурса. Например, высказывания Жизнь есть жизнь или Закон есть закон нарушают максиму Г.-П. Грайса "любой информативным", поскольку они формально тавтологичны. Опираясь на принцип кооперативного общения, адресат воспринимает их как тавтологичны, а информативные, "вычитав" в этих высказываниях импликатуры "жизнь всегда сложен и его надо воспринимать таким, каким оно есть" и "закон нужно выполнять". Речь идет о косвенном речевой акт.

Однако, как отмечает Дж. Серль, ориентация адресата только на пропозициональных содержание МА не всегда позволяет узнать адекватной намерениям адресанта коммуникативный смысл. Так, высказывания Я не могу закрыть дверь может быть носителем речевых актов с различным пропорциональным содержанием: сообщение, предупреждение, упрека, просьбы, отрицание и др.

И наоборот, высказывания Вы мне мешаете не может быть носителем речевых актов с пропозициональной содержанием поручения, питаня, разрешения, предсказания, прощения, благословения и др. То есть пропозициональных содержание лишь задает высказыванию коммуникативный направление; "Вычитка" же адресатом настоящего коммуникативного намерения адресанта происходит с опорой на импликатуры дискурса конкретного сообщения.

Импликатуры дискуру свойственны следующие особенности:

• языковые единицы в коммуникации могут быть носителями различных значений;
• смещение этих значений относительно одних и тех же речевых актов регулярные;
• смещение, связанные с различными типами пропозитивний установок и модальностей (возможность, желание, необходимость, причинность и т.п.);
• языковые средства в косвенных речевых актах часто конвенционализуються, становятся прагматичными клише (например, по вопросу идет просьба: "Вы не скажете, который час?»);
• языковые средства косвенных речевых актов "отсылают" к сфере неязыковых знаний участников коммуникации (пресупозиций, знаний принципов общения, признаков успешности коммуникации)
• языковые единицы косвенных речевые акты будто свидетельствуют о "нарушении" говорящим одного или нескольких постулатов коммуникативного кодекса и др.

В общем косвенный речевой акт "распознается" в рамках конкретного коммуникативного акта с учетом всех без исключения его составляющих. Особое значение при этом имеет уровень коммуникативной компетенции участников общения, контекст и ситуация, в пределах которых это общение происходит.

Теория Дж. Серля косвенного речевого акта

Сёрль ввел понятие косвенного речевого акта, в его понимании более конкретно чем понятие иллокуции. Применяя концепцию таких иллокутивных актов, согласно которым они действуют общаясь с аудиторией, он описывает косвенные речевые акты следующим образом: В косвенном речевом акте выступающий сообщает слушателя больше, чем он на самом деле говорит опираясь на информацию которой они взаимно обменялись. Поэтому этот процесс требует анализа справочной информации о разговоре, рациональность и языковых конвенций. В работе о косвенный речевой акт Сёрль пытается объяснить, что выступающий может говорить об одном, но иметь в виду совсем другое. Судя по труду автора можно сделать вывод, что слушатель в любом случае сможет выяснить о чем выступающий ведет речь.

Анализ по теории Серля

Для того, чтобы обобщить этот эскиз косвенным запросу, Сёрль предложил программу для анализа косвенных речевых актов. Шаг 1: Понять факты разговора. Шаг 2: Предположить сотрудничество и релевантность от имени участников. Шаг 3: Создать фактическую справочную информацию о разговора. Шаг 4: Сделать предположение о разговоре основаны на шагах 1-3. Шаг 5: Если шаги 1-4 не дают логического содержания, то соответственно есть две рабочие Иллокутивный силы Шаг 6: Предположим, слушатель имеет возможность выполнить предложение оратора. Вопрос, который задаст выступающий должно быть содержательным. Например, слушатель имеет возможность передать определенный предмет спикеру, но не имеет этой возможности во время разговора по телефону. Шаг 7: Сделать выводы из шагов 1-6 относительно возможных первичных иллокуций Шаг 8: Использовать справочную информацию для установления первичной иллокуции

В течение развития языка

Дор (1975) предположил, что детские высказывания были реализацией одного из девяти простых речевых актов: 1. Маркировка 2. Повторение 3. Ответы на вопросы 4. Запрос (действие) 5. Запрос (ответ) 6. Зов 7. Поздравление 8 . Протест 9. Практикование

МА в компьютерных науках

Были разработаны модели вычислительных речевых актов человека с компьютером. Теория речевого акта была использована для моделирования разговора автоматизированной классификации и поиска. Другой высокий влияние речевых актов был в работе "Действующие беседы", разработанной Т. Виноградом и Ф. Флоресом в их тексте "Восприятие компьютера и его познания: новый фундамент для дизайна". Вероятно, наиболее важной частью их анализа лежит в диаграмме переходов состояний, в основе чего лежат речевые акты, которые пытаются координировать друг с другом (независимо или это: человек-человек, человек-компьютер или компьютер компютер.Ключовою частью этого анализа является утверждение, что одним из аспектов социального домену- отслеживания иллокутивного статуса соглашения очень легко присвоено компьютерном процесса, зависит от того ли компьютер способность для адекватного отражения реального вопрос. Таким образом компьютер имеет полезную способность моделировать состояние текущей социальной реальности независимой от любой внешней реальности, в которой могут быть применены социальные претензии. Этот вид сделки речевых актов имеет значительные применение во многих областях, в которых (люди) физические лица имели разные роли, например пациент и врач договорились о встрече, в которой пациент запрашивает лечения, в результате чего врач отвечает предложением с участием лечения и пациент во время длительного лечения чувствует себя значительно краще.Аналогычно в работе «Действующие беседы" можно описать ситуацию, в которой внешний наблюдатель например, на компьютере можно выследить иллокутивний состояние переговоров между пациентом и врачом, даже при отсутствии адекватной модели болезни или предлагаемых процедур. Ключевой момент в том, что диаграмма перехода состояний представляет социальные переговоры двух сторон, участвующих гораздо проще, чем любая другая модель, короче система отслеживания статуса "Действующие беседы" не должна иметь дело с моделированием внешнего мира, а зависеть от определенных стереотипных утверждений о статусе мира сделанным двумя сторонами. Таким образом "Действующие беседы" могут легко отслеживаться и способствовать устройства, практически без способности моделировать обстоятельства в реальном мире кроме претензий конкретных агентов о домене.

Речевой акт - минимальная единица речевой деятельности, выделяемая и изучаемая в теории речевых актов - учении, являющемся важнейшей составной частью лингвистической прагматики. Речевой акт - это целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе; единица нормативного социоречевого поведения, рассматриваемая в рамках прагматической ситуации.

В речевых актах участвуют говорящий и адресат, выступающие как носители социальных ролей или функций. Участники речевых актов обладают общими речевыми навыками (речевой компетенцией), знаниями и представлениями о мире. В состав речевого акта входит обстановка речи (контекст) и обсуждаемый фрагмент действительности. Выполнить речевой акт значит произнести членораздельные звуки, принадлежащие общепонятному языковому коду; построить высказывание из слов данного языка по правилам его грамматики; снабдить высказывание смыслом и значением, осуществив речение (англ. locution); придать речению целенаправленность (англ. Illocution); воздействовать на сознание или поведение адресата, вызвать искомые последствия (англ. Perlocution).

В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых совершается речевой акт, он может быть либо успешным, либо неуспешным. Чтобы быть успешным, речевой акт должен быть, по крайней мере, уместным. Иначе, говорящего ждет коммуникативная неудача, или коммуникативный провал.

Условия, соблюдение которых необходимо для признания речевого акта уместным, называются условиями успешности речевого акта. Так, если мать говорит дочке: «Иди кушать!», она тем самым совершает речевой акт, целью которого является побудить адресата совершить обозначенное действие. Если дочка ещё не покушала, то данный речевой акт является уместным, следовательно, успешным. При несоблюдении условий (дочка покушала или ей стало плохо), речевой акт матери будет неуместным. Но даже при соблюдении всех условий, обеспечивающих уместность речевого акта, результат, к которому он приведет, может соответствовать или не соответствовать поставленной говорящим цели. В данном примере результатом речевого акта матери может быть, как согласие дочери выполнить указанное действие, так и отказ от него. Отказ при этом может являться как мотивированным (желание дочитать книгу), так и немотивированным.

Речевой акт - это достаточно сложное явление. Дж. Остин выделяет три типа речевого акта:

• - локутивный - акт говорения самого по себе, акт-констатация. Например, «Она сказала мне заехать за тобой».
• - иллокутивный - выражает намерение другому лицу, намечает цель. По сути дела, такого рода акт - это выражение коммуникативной цели. Например, «Она попросила меня заехать за тобой».
• - перлокутивный - вызывает целенаправленный эффект и выражает воздействие на поведение другого человека. Цель такого акта состоит в том, чтобы вызвать последствия. Например, «Она уговорила меня заехать за тобой».

Три типа речевых актов не существуют в чистом виде, в любом из них присутствуют все три момента: локутивный, иллокутивный и перлокутивный. Функции речевых актов были названы Дж. Остином иллокутивными силами, а соответствующие им глаголы - иллокутивными (например, спрашивать, просить, запрещать). Некоторые иллокутивные цели могут быть достигнуты мимикой или жестами.

Поскольку перлокутивный эффект находится вне речевого акта, теория речевых актов сосредоточена на анализе иллокутивных сил, а термин «речевой акт» и «иллокутивный акт» часто употребляются как синонимы. Наиболее обобщенные иллокутивные цели отлагаются в грамматической структуре предложения. Для этого достаточно сравнить повествовательные, вопросительные, побудительные предложения. Иллокутивные цели играют важную роль в построении диалогической речи, связность которой обеспечивается их согласованностью: вопрос требует ответа, упрек - оправдания или извинения.

При классификации речевых актов учитывается иллокутивная цель, психологическое состояние говорящего, направление отношений между пропозициональным содержанием речевого акта и положением дел в мире (референция), отношение к интересам говорящего и адресата и др. Выделяются следующие основные классы речевых актов:

• - информативные - сообщения, то есть репрезентативы: «Концерт уже идёт»;
• - акты побуждения (директивы и прескрипции): «Говорите!», в том числе требование информации: «Кто последний?»;
• - акты принятия обязательств (комиссивы): «Обещаю больше так не делать»;
• - акты, выражающие эмоциональное состояние (экспрессивы), а также формулы социального этикета: «Простите за нескромный вопрос»;
• - акты-установления (декларации, вердиктивы, оперативы), такие, как назначения на должность, присвоение имен и званий, вынесение приговора и т.д.

Локутивный акт включает в себя произнесение звуков, употребление слов, связывание их по правилам грамматики, обозначение с их помощью тех или иных объектов, а так же приписывание этим объектам тех или иных свойств и отношений.

Речевой акт делится на две составляющих: иллокутивная функция и пропозиция. Так, содержание высказывания в рассмотренном выше примере раскладывается на пропозициональную часть «ты идёшь кушать» и иллокутивную функцию «побуждение».

Посредством говорения человек производит некоторые изменения в сознании своего собеседника, причем полученный результат может соответствовать или не соответствовать цели речевого акта. Речевой акт здесь выступает как перлокутивный. Так, в упомянутом примере высказывание матери могло, например, отвлечь дочь и вызвать у неё недовольство.

Дж.Остин, заложивший основы теории речевых актов в своих лекциях второй половины 1950-х годов («How to Do Things with Words»), не дал точного определения понятию иллокутивного акта, а лишь привел примеры таких актов (вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика).

Класс предложений, прямо эксплицирующий иллокутивную функцию высказывания, называется перформативными предложениями. Основу лексико-семантической структуры этих предложений составляет иллокутивный глагол - глагол, относящийся к подклассу глаголов говорения и содержащий в своем лексическом значении компоненты, указывающий на цель говорения и те или иные условия осуществления речевого действия (просить, поздравлять, уверять, обещать). Однако наличие иллокутивного глагола не является достаточным условием для того, чтобы предложение было перформативным. Для этого необходимо также, чтобы иллокутивный глагол был употреблен не для описания некоторой ситуации, а для того, чтобы прояснить, какой речевой акт совершает говорящий, употребляя данное предложение. Иначе говоря, иллокутивный глагол должен быть употреблен перформативно.

Семантическая специфика перформативного предложения, его отличие от обычного повествовательного предложения состоит в том, что обычное повествовательное предложение используется с целью представления некоторого положения дел, а перформативное предложение служит для экспликации совершаемого действия.

Классическая форма перформативного предложения имеет подлежащее, выраженное личным местоимением первого лица единственного числа, и согласованное с ним сказуемое в форме изъявительного наклонения настоящего времени активного залога. Например, «(Я) обещаю прийти». Можно также добавить ещё некоторые особенности: лицо может быть не только первым, но и третьим (Организация «Красный крест» и детский оздоровительный центр «Зорька» благодарят за оказанную помощь…); число может быть множественным; время может быть будущим (Напомню вам, что в субботу состоится финал конкурса); залог может быть пассивным (Вы объявляетесь мужем и женой); наклонение может быть сослагательным (Я посоветовала бы тебе посмотреть этот фильм).

Итак, основным признаком иллокутивного акта является его цель. Только цель, которую можно распознать называется иллокутивной, хоть может и не совпадать с настоящей целью говорящего.

Иллокутивные акты различаются между собой не только по своей цели, но и по ряду других признаков. Наиболее известная универсальная классификация иллокутивных актов построена американским логиком и философом Дж.Сёрлем. Базу этой классификации составляет группа признаков, которые сам автор называет «направлениями различий между иллокутивными актами». Наиболее существенными из них являются: цель, направление соответствия между выказыванием и действительностью (в случае сообщения высказывание приводится в соответствие с действительностью, в случае приказа действительность должна быть приведена в соответствие с высказыванием), внутреннее состояние говорящего, особенности пропозиционального содержания речевого акта (например, у предсказания содержание пропозиции относится к будущему времени, а у донесения - к настоящему или прошедшему), связь речевого акта с внеязыковыми установлениями или институтами (например, речевой акт назначения кого-либо своим заместителем, предполагает существование некоторой организации, в рамках которой говорящий должен быть наделен соответствующими полномочиями, частью которых он с помощью данного речевой акта наделяет другого члена данной организации).

С учетом данных параметров иллокутивные акты, как уже приводилось ранее, были разделены Сёрлем на пять основных классов:

• - репрезентативы, нацеленные на отражение положения дел в мире;
• - директивы, имеющие своей целью побудить адресата к действию, предполагают наличие у говорящего соответствующего желания, а их пропозициональное содержание состоит в совершении / не совершении некоторого действия в будущем (просьбы, запреты, советы, инструкции, призывы и т.д.).
• - комиссивы используются говорящим с целью связать себя обязательством делать / не делать что-либо, предполагают наличие у него соответствующего намерения, и их пропозиция всегда имеет своим субъектом именно говорящего (обещание, клятва, гарантирование).
• - экспрессивы имеют своей целью выразить определенное психологическое состояние говорящего (чувство благодарности, сожаления, радости).
• - декларации отличается от остальных четырех по параметру связи с внеязыковыми институтами и спецификой соответствия между высказыванием и действительностью: декларируя некоторое положение дел существующим, речевой акт декларации тем самым и делает его существующим в реальном мире (назначение на пост, объявление войны или мира).

Существуют речевые акты, обладающие признаками, характерными для нескольких иллокутивных классов, своего рода «смешанные» типы (жалоба является одновременно и репрезентативом, поскольку отражает некоторое положение дел в действительности, и экспрессивом, поскольку выражает недовольство говорящего этим положением, и директивом, покольку цель жалобы - не просто проинформировать адресата, а побудить его к принятию соответствующих мер).

В рамках пяти основных иллокутивных классов речевые акты различаются по ряду дополнительных параметров:

• - соотношение речевого акта с предшествующим текстом (ответ и утверждение);
• - соотношение социальных статусов коммуникантов (приказ и требование);
• - способ связи речевого акта с интересами говорящего и слушающего (поздравление и соболезнование);
• - степень интенсивности представления иллокутивной цели (просьба и мольба).

Между иллокутивной функцией речевого акта и условиями его успешности существует неразрывная связь, позволяющая адресату речевого акта правильно распознать его иллокутивную функцию даже тогда, когда какой-то из ее существенных признаков не имеет специальных формальных показателей в языковой структуре используемого высказывания: недостающая информация извлекается из обстоятельств коммуникативной ситуации. Так, о том, что высказывание «Принесите мне отчёт» относится к типу побудительных (директивов), нам говорит грамматическое форма повелительного наклонения глагола, но ничто в языковой форме данного высказывания не говорит нам, приказ это или просьба. Если мы знаем, что говорящий - начальник, а слушающий - его подчиненный, мы поймем, что это приказ.

На той же связи между иллокутивной функцией высказывания и условиями его успешности базируется и понимание косвенных речевых актов - речевых действий, которые осуществляются с помощью высказываний, имеющих в своей структуре одну иллокутивную функцию, но в норме их иллокутивная функция является другой. Примерами косвенных речевых актов являются вежливые просьбы, «замаскированные» под вопросительные предложения (Ты не могла бы сделать мне чаю?), или утверждения, имеющие вид вопросов (риторические вопросы).

Нужно обратить внимание на то, что значение речевого акта не сводится к значению его пропозиционального содержания. Одна и та же пропозиция (суждение) способна входить в различные речевые акты. Так, суждение «Я ещё вернусь» может быть обещанием, угрозой, сообщением. Понимание речевого акта, обеспечивающее адекватную реакцию, предполагает правильную интерпретацию его иллокутивной силы, что невозможно без знания контекста. В одних случаях для эффективности речевого акта необходима определенная социальная ситуация (так, приказ или приговор имеют силу только тогда, когда они произнесены людьми, имеющими определённые полномочия и опирающимися на социальные институты). В других случаях успешность речевого акта зависит от личностных факторов.

Вклад Сёрля в теорию речевых актов заключается в вычленении их правил и сближении этих актов с понятием интенциональности. Речевой акт - это коммуникация, социальная связь коммуникантов, требующая соблюдения определенных условий и правил. Так, обещание предполагает, что слушающий доверяет говорящему, а говорящий именно в таком качестве воспринимает своего собеседника; оба предполагают, что обещание в принципе может быть выполнено; наконец, обещающий берет на себя определенную ответственность. Если он нечестен, то коммуникация разрушается. По мнению Сёрла, между интенциональными ментальными состояниями субъекта и речевыми актами существует некий параллелизм. Те и другие объединяет интенциональность, направленность на внешний мир. Интенциональными могут быть вера, страх, надежда, желание, презрение, разочарование и т.д.

Так же Сёрлем были сделаны определённые выводы, которые состоят в следующем:

• 1) психические интенциональные состояния и речевые акты репрезентируют внешний мир, представляют его в условиях своей выполнимости, именно поэтому те и другие обладают логическими свойствами.
• 2) интенциональные состояния являются условиями искренности речевого акта.

Таким образом, условием выполнимости речевого акта является как внешний мир, так и интенциональные психические состояния коммуникантов. Само по себе психическое состояние не является действием. Действием становится речевой акт.

Казалось бы, все здесь просто и понятно: каждый знает о возможности выражения в языке своих психических состояний, о коммуникативной значимости речи. Но философские мысли аналитиков далеко не ординарны: в речевых актах человек не просто выражает свой внутренний мир, а действует. И именно в этом действии, его анализе следует искать разгадку большинства философских проблем. В итоге понятие речевого акта оказывается центральным для любой философской дискуссии. Ориентация на речевые акты, придает философии необходимую конкретность, избавляя её как от натурализма, когда забывают о специфике человека, так и от субъективизма с его страстью к ментальности, которая без должных на то оснований нередко абсолютизируется.