Наука и религия. А

Святейший Патриарх Алексий II: «Не стоит противопоставлять науку религии, как это любили делать при атеистическом режиме»

Проблема взаимоотношений веры и знания, науки и религии была одной из самых обсуждаемых образовательным сообществом в прошлом году. Интерес к ней был вызван открытым письмом десяти академиков РАН президенту В.В. Путину, в котором они настаивали на том, что вера и научное знание несовместимы. Однако после прочтении этого послания остается впечатление, что его авторы, добившиеся впечатляющих успехов в своих областях знаний, совершенно незнакомы (или же намеренно игнорируют) c традицией отечественной религиозно-философской и богословской мысли.

Многие отечественные мыслители, начиная с М.В. Ломоносова, считавшего, что «Наука и Вера суть две дочери одного великого Родителя и в распрю зайти не могут, аще кто по тщеславию своему на них вражду всклеплет», доказывали, что противоречие между религией и наукой - мнимое, навязанное определенного рода идеологией, а не вытекающее из сути вещей. Глубокий разбор темы о взаимоотношениях веры и научного знания можно найти в сочинениях В.И. Несмелова, В.Д. Кудрявцева, протоиерея Сергия Булгакова, Л.П. Карсавина, А.Ф. Лосева, протоиерея Василия Зеньковского и др. Конечно же, обращаются к ней и современные богословы.

В частности, она неоднократно затрагивалась в статьях и выступлениях Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Ниже приводятся выдержки из слова Его Святейшества на открытии соборных слушаний Всемирного Русского Народного Собора по теме «Вера и знание: проблемы науки и техники на рубеже столетий» (1998) и из интервью, данного Патриархом 24 декабря 2002 г. корреспондентам газет «Известия» и «Собеседник».

Из Слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II при открытии соборных слушаний Всемирного Русского Народного Собора по теме «Вера и знание: проблемы науки и техники на рубеже столетий» (Москва - Сергиев Посад, 18--20 марта 1998 г.)

«Наука и техника - это не только открытия, формулы, изобретения, все новые и новые рукотворные чудеса, которым поистине уже несть числа. Это в первую очередь люди, создатели всего этого богатства, такого привлекательного и нужного, но такого небезопасного. Вопрос о том, что движет этими людьми, определяет их духовную ориентацию, веру, идеалы - очень значим для нас. Ведь, по слову Священного Писания, в руке Божией «и мы и слова наши, и всякое разумение и искусство делания» (Прем. Солом. 7, 16).

Современные науку и технику часто и справедливо упрекают в том, что их развитие приводит к опасным для человечества результатам. Действительно, очень проблематичны и тревожны возможные последствия научных работ, например, в области генной инженерии или клонирования живых организмов. Неоднозначны результаты распространения современных компьютерных технологий, создания глобальных информационных сетей. Будучи, по видимости, безусловным благом, предоставляющим человеку дополнительные степени свободы, новые технологии также могут вести и к новому порабощению людей, превращению человеческого сознания и личности в объект технологических манипуляций. Опасность подобного развития событий нельзя преуменьшать.

Наряду с этим следует признать совершенно неправильными звучащие иногда призывы к тому, чтобы совсем отказаться от современной техники, насильственными внешними мерами ограничить ее развитие. Ошибочны и попытки объявить всю область научно-технического знания чем-то принципиально враждебным Богу и Церкви.

Отказаться от науки и техники сегодня невозможно, да и не нужно. Важно только, чтобы они не служили построению новой вавилонской башни - глобального культа потребления, не вовлекали человечество в порочный круг создания и удовлетворения все новых и новых сиюминутных потребностей, а присущими им средствами способствовали устроению мирной, достойной и справедливой жизни, спасению людей от нищеты, голода, болезней, невежества. Наука должна служить насущным нуждам людей: в том и заключается ее предназначение.

Вместе с тем данное служение не следует понимать как сугубо утилитарное. В этом высоком собрании нелишним будет вспомнить, что заповедали сегодняшним научным работникам великие ученые прошлого. Цель науки и главный долг ученого - это поиск истины. Поэтому православный взгляд на проблемы науки и техники заключается, в частности, и в том, чтобы отвергнуть многочисленные попытки поставить науку на службу не истине, не потребностям гармоничного устроения жизни, а частным корыстным интересам, в первую очередь интересам господства и наживы. Мы знаем, что критерий для уверенного отделения зерна от плевел в этой сложной области может дать вера, духовный опыт и духовное водительство Церкви.

Ученого, изобретателя, конструктора часто называют «творцом», «создателем». Действительно, их трудами в земном мире появляются вещи, ранее в нем не существовавшие, которые еще несколько лет назад нельзя было даже представить. Это великая ответственность пред Богом и людьми. Ведь Творец и Создатель у мира один. Вот почему посреди своих трудов ученый должен пребывать в должном смирении и благоговении пред Богом, направляя свои усилия на то, чтобы в меру возможностей содействовать воплощению Божия замысла о мире и человеке. История убедительно свидетельствует: в ином случае всякий ученый, сколь бы талантлив и трудолюбив он ни был, становится легко уязвим для тяжких духовных болезней - гордыни, самомнения, ложной уверенности в неограниченных правах своей научной мысли. Святая Библия предупреждает: «Не есть мудрость знание худого. И нет разума, где совет грешников» (Сир. 19, 19).

Особые проблемы связаны с состоянием отечественной науки и техники. Россия - великая научная держава. Открытия и изобретения, сделанные в нашей стране, стали отправными точками многих ведущих направлений мировой науки и техники. Тяжелый кризис, который переживает Россия в последние годы, привел к существенному ослаблению ее научно-технического потенциала. И надо помнить, что если наша страна в самые короткие сроки не сумеет восстановить былое могущество в этой области, в наступающем столетии она столкнется с серьезными испытаниями. В нынешней ситуации само национально-государственное существование России оказывается неразрывно связанным с состоянием ее науки, образования, высокотехнологичных и наукоемких отраслей промышленности. Так что судьба России в наши дни находится во многом в руках людей, которых принято называть научно-технической интеллигенцией. Не только духовная жизнь этих людей, но и житейские проблемы, душевное состояние, а также патриотизм, готовность мобилизовать все свои таланты и силы на служение Отечеству - все это не может не волновать Церковь.

В последнее время с трибуны Всемирного Русского Народного Собора неоднократно звучали весьма актуальные высказывания о важности духовного влияния Церкви на всех, кто по своему профессиональному долгу работает с людьми, - учителей, журналистов, творческих работников. Сегодня не меньшее внимание должно быть отдано специалистам, работающим в новейших областях знания, самой широкой научно-технической общественности. Люди, создающие самые современные научные знания и новейшие технологии, нуждаются в прочной опоре - духовной традиции Православия. В этом - возможный ответ России на те сложнейшие проблемы, которые уже встали перед ней и с которыми она столкнется в недалеком будущем.

Выдержки из интервью Его Святейшества Патриарха Алексия корреспондентам газет «Известия» и «Собеседник» (24 декабря 2002 г.) -

Разве между верой и научным познанием мироздания нет никаких противоречий?

Нет. Во всяком случае, я этих противоречий не вижу. Хотя, как известно, во все времена в среде самых разных народов непременно возникал спор о том, можно ли мистический опыт подкрепить научными данными? Но это спор религии не с наукой, а скорее с идеологией сциентизма - мировоззрения, согласно которому наука рассматривается в качестве главного фактора прогресса в истории и как основное средство решения всех социальных проблем. Приверженцы сциентизма привыкли говорить от имени науки, и тут уже ничего не поделать. Мне кажется, что этот спор завершить невозможно: одни будут интерпретировать научные открытия как свидетельство о Боге, другие - как оправдание агностицизма, который, как известно, вообще отрицает какую-либо возможность познания объективного мира и его закономерностей. Впрочем, сам по себе данный спор не особенно влияет на религиозный выбор человека. Вера возникает и укрепляется не благодаря рациональным доводам, а потому, что ее дарует человеку Бог. Можно уверовать, даже многократно убедив себя в абсурдности религии с точки зрения разума. А можно доказать для себя существование Бога, видеть чудеса и не стать при всем этом верующим человеком. Православие не «доказуется, а показуется» - так еще по этому поводу говорят в народе.

Атеистическая наука принципиально отвергала религиозные представления о мире. Теперь во многих сферах естествознания получают распространение теории, подтверждающие истины, давно описанные в Библии. Как Вы к этому относитесь?

Не стоит противопоставлять науку религии, как это любили делать при атеистическом режиме. Творец заложил в человека стремление к самопознанию и к изучению окружающей реальности. Это стремление - великое благо. Поэтому наука как познание и совершенствование мира оценивается христианством глубоко положительно, ведь в научной деятельности проявляется творческая сторона человеческой личности. Но душа живущего на земле человека - это не чистый образ Божий. Он искажен неправильным употреблением дарованной нам Господом свободы, что на церковном языке именуется грехом. Вот и наука, лишенная глубинной нравственной основы, может быть опасной и разрушительной, вести к бедствиям и безысходности. Разве не доказал минувший век со всей наглядностью, что можно разрушить не только природную окружающую среду, но и человека? Лишить его прошлого и будущего. А источник настоящего научного творчества - в Боге. Мышление, основанное на элементарной логике, не позволяет ощутить реальной сложности и многоцветности мира. Английский писатель Гилберт Кийт Честертон высказал остроумное и убедительное предположение, что наука не способна постичь мир по той простой причине, что мир не чертеж, а рисунок художника.

Это похоже на аргумент в подзабытых уже спорах между физиками и лириками. Претензии ученых на всеохватность и универсализм казались тогда многим очень серьезными. Существуют такие амбиции и сейчас. Опасны ли они?

Наука просто не может быть, по своей сути, верховным законодателем и судьей всего бытия человека, особенно в духовной области. Человек создан по образу и подобию Божию, и он не может достичь полноты жизни без общения с Богом, без обращения к Нему в молитве. Духовный опыт недоступен рациональному познанию, и пытаться оценивать его только по научным критериям - все равно что оценивать выводы точных наук по критериям красоты и духовной поэзии. В приобщении человека к истинному знанию есть, несомненно, сакральный смысл естественного богопознания, то есть познания мира, как говорят святые, через «следы Бога» в тварном мире, через выявление и уяснение закономерностей всего, что нас окружает. Познавая окружающий мир и находя в нем закономерности, физик испытывает священный трепет перед совершенством атомного мира, а астрофизик перед непостижимостью масштабов космоса. И не случайно многие из выдающихся ученых прошлых веков и современности являются верующими людьми. Наука не противоречит вере, напротив, вне веры не может быть науки. Допущение в математике аксиомы разве не является своеобразным актом веры, раскрывающим религиозный характер научного познания мира? Вера предшествует знанию или знание вере? Эта проблема волновала еще блаженного Августина. Продолжает волновать она и умы современных мыслителей.

Астрономия

Критике подвергалась концепция о множестве миров и гелиоцентрическую систему мира.

В 1740 году, по инициативе М. Ломоносова, была издана книга Фонтенеля «Разговор о множестве миров».

Книгу, по их мнению, следовало «везде отобрать и прислать в Синод», а Академии наук запретить печатать, «как о множестве миров, так и о всём другом, вере святой противном».

В 1743 году, по требованию цензуры, изъят изданный Академией наук астрономический календарь, в котором духовная цензура нашла сведения о планетах, «к соблазну народному склонные».

В 1756 году Московский университет хотел издать поэму Александра Поупа «Опыт о человеке», переведённую учеником Ломоносова под руководством последнего. В этой книге автор выступал против средневековых научных взглядов о строении вселенной, что вызвало резкие нападки духовных цензоров, которые нашли в книге «зловредные идеи Коперника о множестве миров, противные Священному писанию», и книга была запрещена. «Исправлять» книгу взялся московский митрополит Амвросий, который переделал поэму Поупа, заменив стихи, в которых говорилось о множестве миров и коперниковской системе, своими стихами. В таком искажённом виде книга и была издана в 1757 году.

В 1757 году Синод потребовал «приостановить» научную деятельность Ломоносова, призвавшего «особливо не ругать наук в проповедях», придать сожжению его произведения, и отослать Ломоносова в Синод «для увещания и исправления». Требование Синода выполнено не было.

В 1764 году закрыт организованный Ломоносовым при Академии Наук научно-художественный журнал «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие», в котором публиковались статьи по астрономии, «вере святой противные и с честными нравами несогласные».

Русское духовенство выступало с критикой гелиоцентрической системы мира вплоть до начала XX века. До 1815 года c одобрения цензуры издавалось школьное пособие «Разрушение коперниковской системы», в котором автор называл гелиоцентрическую систему «ложной системой философической» и «возмутительным мнением». Последним произведением, в котором критиковалась гелиоцентрическая система, стала вышедшая в 1914 году книга священника Иова Немцева «Круг земли неподвижен, а солнце ходит». Автор «опровергал» систему Коперника цитатами из Библии и творений отцов Церкви.

В 1886 году по настоянию духовенства была запрещена книга знаменитого французского астронома Камиля Фламмариона «Мир до создания человека», в которой «опровергается» библейское учение о сотворении человека, и которая подрывает религиозные устои.

Биология

Русская православная церковь боролась с эволюционным учением с момента его появления.

В 1873 году был запрещён труд немецкого философа и естествоиспытателя Эрнеста Геккеля «Естественная история мироздания», в которой автор развивал материалистическое учение о мироздании и, как считали духовные цензоры, глумился над библейскими сказаниями о происхождении мира и человека.

В 1879-1880 годах запрещена и сожжена книга Геккеля «История племенного развития организмов».

С большой враждой было встречено учение Чарльза Дарвина, подрывающее основы религии. Труды Дарвина преследовались и уничтожались. Священники, борясь против учения Дарвина, выступали против дарвинизма в своих проповедях, печатали статьи в журналах, книги , называли учение Дарвина «богохульным» и пытались доказать его «ненаучность», обвиняли Дарвина в разрушении нравственности.

В 1890 году запрещена и уничтожена книга С. Альберта «Чарлз Дарвин и его учение», которую духовные цензоры называли «катехизисом материалистического отрицания религиозных идей».

В 1895 году за «материалистический характер» запретили книгу Ч. Дарвина «Происхождение человека и половой отбор».

В 1902 году сожжён весь тираж книги Геккеля «Мировые загадки», так как в книге «красной нитью проходила идея животного происхождения человека». За «дерзкие выходки против высочайших предметов христианского почитания» эта книга числилась в чёрных списках ещё в 1916 году.

В современной церкви существуют взгляды, допускающие толкование Ветхого Завета, совместимое с эволюционным учением.. Единого взгляда на происхождения жизни и человека у церкви нет.

Медицина

В 1866 году «за изложение самых крайних материалистических взглядов» был наложен арест на книгу выдающегося русского физиолога и мыслителя И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга», в которой разоблачались религиозные представления о человеке и его душе.

Петербургский митрополит Исидор попросил Синод сослать Сеченова «для смирения и исправления» в Соловецкий монастырь «за предерзостное душепагубное и вредоносное учение». Впоследствии арест на книгу был снят, но до 1894 года она числилась в списках книг, запрещённых для хранения в библиотеках. Автора книги зачислили в число «неблагонадёжных» и запретили ему читать лекции для народа.

В 1819 году были преданы земле все экспонаты анатомического кабинета Казанского университета, по причине того, что «мерзко и богопротивно» употреблять «создание и подобие творца человека на анатомические препараты».

История

Духовной цензурой уничтожались труды по истории религии, не соответствующие взглядам иерархов Церкви.

В 1842 году была запрещена диссертация Н. И. Костомарова «О причинах и характере Унии в Западной России». Архиепископ Иннокентий (Борисов) нашёл в книге «множество дерзких выражений насчёт восточной церкви и её патриархов». Мнение архиепископа поддержал министр просвещения С. С. Уваров. В результате, все экземпляры диссертации, которые удалось собрать, были сожжены. В 1997 году Иннокентий (Борисов) был причислен к лику местночтимых святых Одесской епархии Украинской православной церкви Московского Патриархата.

В марте 1879 года уничтожены все 580 экземпляров книги Георга Финлея «Византийская история с 716 по 1453 год», в которой найдены «мысли, направленные против некоторых учений православной церкви».

Также, в 1879 году, уничтожены 5000 экземпляров «Общедоступного календаря», изданного Академией Наук, из-за статьи о средневековой инквизиции.

Гонениям со стороны митрополита Филарета (Дроздова) подвергся учёный-историк, профессор Московского университета Т. Н. Грановский, которого обвинили во вредном влияние на студентов, так как тот не упоминал в своих лекциях о роли божественного промысла в историческом процессе.

Философия

Как отмечает Е. Ф. Грекулов, с особенной враждебностью духовные ведомства боролись с идеями и книгами французских философов-материалистов, разоблачавших реакционную сущность религии. С 80-х годов XVIII века и вплоть до XX века духовное ведомство издавало литературу, в которой подвергало критике идеи Вольтера и философов-материалистов, добивалось конфискации и сожжения их произведений.

При Екатерине II за «неудовлетворительные религиозные понятия» был запрещён ряд произведений Ж.-Ж. Руссо («Размышления о величии божьем, его промысле и человеке», «Исповедь» и др.), за «изложение опасной теории материализма» запрещены труды Дидро.

В 1830 году духовная цензура за наличие идей, «противных христианской нравственности, правительству и религии» запретила «Обеденные беседы» Гольбаха. Другую книгу Гольбаха, «Система природы», считавшуюся «библией материализма», ещё в 1770 году предали огню католические инквизиторы и с тех пор её неоднократно запрещали и в России. В 1898 году опасаясь «адского» действия этой книги, разрушавшей, по словам духовных цензоров, основные начала религии, духовные власти настояли на её уничтожении.

В 1860 году был запрещён труд выдающегося немецкого философа Фейербаха «История новой философии от Бэкона до Спинозы».

В 1868 году уничтожена книга Вольтера «Философия истории», в которой духовные цензоры обнаружили «глумление над истинами и опровержение священного писания».

В 1871 году запрещена книга Гельвеция «О человеке, его духовных силах и воспитания» за «совершенно материалистический взгляд на воспитание».

В 1874 году по требованию Синода было полностью уничтожено российское издание книги Т. Гоббса «Левиафан, или о сущности, форме и власти государства», которую признали «противной священному писанию и православной церкви».

В 1890 году уничтожены «Сатирические и философские диалоги» Вольтера, а в 1893 - его поэтические произведения, в которых были найдены «антирелигиозные тенденции».

Под цензурным запретом были произведения русского писателя и философа А. И. Герцена, в которых он разоблачал реакционную сущность православной церкви, защиту ею самодержавия и помещиков. В 1893 году духовная цензура не допустила издания сочинений Герцена, причиной чему послужил «атеизм А. И. Герцена и его социальные идеи». Представители духовного ведомства в издаваемых ими брошюрах называли Герцена «богоотступником и врагом христианской веры, противником православия».

В 1888 году был наложен запрет на труд Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии».

В 1914 году запретили работу Энгельса «Принципы коммунизма», а в 1915 - признали «кощунственной» работу «От классического идеализма к диалектическому материализму»; весь тираж этой книги был уничтожен.

Геология

Духовная цензура вплоть до конца XIX препятствовала развитию геологической науки. По словам Митрополита Филарета (канонизирован в 1994 году), научная геология опровергает библейскую космогонию и потому «не может быть терпима».

В 1850 году не допущена к печати статья В. Гутцейта «Об ископаемых Курской губернии», так как в ней «мироздание» объяснялось «по понятиям некоторых геологов, вовсе не согласных с космогонией Моисея».

В марте 1858 года, в связи действиями московского митрополита Филарета против разворачивающихся геологических работ, князь В. Ф. Одоевский обратился с письмом к обер-прокурору Синода Толстому: «Довольно уже Россия, потерпела бед и убытков от страшного гонения на геологию, по милости которого у нас нет насущного хлеба, то есть каменного угля…, тогда как всё это гонение основано просто на незнании предмета».

После публикации Рулье в 1859 году в газете «Московские ведомости» лекций по геологии, автору запретили читать публичные лекции, потребовали переделать труд таким образом, чтобы геологические факты читатель сумел «согласить с первой главой книги бытия». Преследование учёного привело его к преждевременной смерти.

В 1866 году из библиотек ряда учебных заведений изъяты книги по геологии, признанные «вредными и нигилистическими».

В 1893 году изъята из распространения и уничтожена книга Г. H. Гетчинсона «Автобиография Земли, общедоступный очерк исторической геологии». Духовная цензура аргументировала своё решение тем, что автор не согласовал своих взглядов с церковным учением о сотворении мира, и поэтому книга «подрывает основы религии».

Педагогика

Во второй половине XIX века для усиления влияния духовенства в области просвещения народа была организована широкая сеть церковно-приходских школ, которые должны были воспитывать детей в духе преданности самодержавию и православной церкви. В программе церковно-приходских школ главное место занимали церковные предметы - Закон Божий, церковнославянский язык, церковное пение, богослужение. Отвергая учебники прогрессивных педагогов - К. Д. Ушинского, И. А. Худякова, В. П. Вахтерова, так как они - по отзывам духовных цензоров - мешали развитию религиозных чувств, использовались антинаучные учебники, составленные в религиозно-монархическом духе. Негативного мнения духовные власти были о светских начальных школах, называя их «орудием растления народа».

Духовенство оказывало противодействие попыткам передовых учителей дать детям вместо религиозного толкования явлений природы зачатки научного представления. Духовенство писало доносы на учителей и добивались их увольнения. Представители церкви говорили: Пусть дети лучше останутся тёмными людьми, но добрыми христианами и верными сынами царя и отечества, чем будут грамотными, но напитанными ядом революции.

В церковно-приходских школах священники внушали детям, что теория Дарвина - еретическая, так как она противоречит Библии, и что сам Дарвин - богоотступник, восставший против Священного писания. Священники-учителя запрещали использовать учебные пособия - карты по географии, зоологии, даже глобус, так как школа должна развивать не ум, а сердце и религиозность.

Литература

Ненависть духовного ведомства была вызвана деятельностью выдающегося русского просветителя Н. И. Новикова (1744-1818), издавшего за короткий срок много книг по всем отраслям знания. В книгах резко критиковались религиозный фанатизм и суеверия. По доносу протоиерея московского Архангельского собора Петра Алексеева, книги, изданные Новиковым, конфисковали, а самого его арестовали и на 15 лет заключили в Шлиссельбургскую крепость за оппозиционное отношениек самодержавию, активную просветительную деятельность и критику религии и церкви.

Преследованию со стороны духовных властей подвергся и выдающийся русский писатель А. Н. Радищев (1749-1802), автор знаменитого «Путешествие из Петербурга в Москву». Будучи материалистом, Радищев считал, что материя и природа существуют вечно, что их нельзя ни уничтожить, ни создать. Его взгляды на единство души и тела, критика религиозных взглядов на бессмертие души, осуждение царского деспотизм и религиозных суеверий были найдены «противными закону божьему, десяти заповедям, Священному писанию, православию и гражданскому закону». Книгу Радищева уничтожили, а его как «бунтовщика хуже Пугачева» приговорили к смертной казни, которая была заменена 10-летней каторгой. И даже через сто лет после смерти Радищева эта книга подверглась осуждению со стороны церкви: в 1903 году духовные цензоры нашли, что она всё ещё опасна для религии и церкви, что она подрывает авторитет светской и духовной власти, и потому уничтожили весь напечатанный тираж.

В 1830-х годах по требованию Святейшего Синода сожгли 5000 экземпляров Пятикнижия Моисея, переведённого на русский язык и изданного Библейским обществом. Однако спустя 30 лет митрополит Филарет (Дроздов) вспоминал об этом событии с сожалением: «Нельзя сего вспомнить без глубокой скорби, особенно в такое время, когда при распространяющемся движении естественного разума неведение в предметах веры унижало бы её пред глазами разума…» .

В 1840-х годах в список запрёщенных по религиозным мотивам книг внесены сочинения Г. Р. Державина, А. Д. Кантемира, А. С. Пушкина, В. Г. Белинского, М. Шенье, В. Гюго, О. Бальзака и многих других.

В 1860 году знаменитый исследователь народного творчества А. Н. Афанасьев издал очередной сборник народных сказок. Обер-прокурор Святейшего Синода граф А. П. Толстой направил письмо министру Народного просвещения: По поводу изданной (т. е., пропущенной цензором Наумовым) книги господина Афанасьева под заглавием: «Русские народные легенды» высокопросвещённый митрополит Филарет обратился ко мне с письмом, в котором изъяснил, что… к имени Христа Спасителя и святых в сей книге прибавлены сказки, оскорбляющие благочестивые чувства, нравственность и приличие, и что необходимо отыскать средство к охранению религии и нравственности от печатного кощунства и поругания.

В результате распоряжением Главного управления цензуры было предписано запретить к перепечатыванию новые изданием книги «Народные русские легенды, собранные Афанасьевым», а 5000 уже отпечатанных экземпляров были уничтожены.

В 1853 году при издании полного собрания сочинений Н. В. Гоголя по требованию духовных властей из его произведений исключили многие места, которые были найдены оскорбительными для церкви.

В произведениях М. Н. Загоскина (1830-1904) московский митрополит Филарет (Дроздов) (причислен к лику святых в 1994 году) нашёл «смешение» церковных и светских предметов, в итоге автору пришлось основательно переделать свои произведения.

Также митрополит Филарет одобрил действия ректора Троицкой духовной семинарии Саввы, который, узнав, что у семинаристов есть печатные и рукописные сочинения Гоголя, Лермонтова, Пушкина, Белинского и других, ночью сделал обыск и все отобранные книги распорядился предать «торжественному сожжению» во дворе академии в присутствии преподавателей и учащихся. Впоследствии Савва стал помощником митрополита.

В 60-х годах XIX века было запрещено издание романа Жюля Верна «Путешествие к центру Земли», в котором духовные цензоры нашли антирелигиозные идеи, а также опасность уничтожения доверия к Священному писанию и духовенству.

В 1889 году при издании собрания сочинений Н. С. Лескова духовная цензура «растерзала» шестой том, в котором были собраны произведения из жизни духовенства. Весь тираж книги уничтожили. Н. С. Лесков назвал эту расправу «подлым самочинством и самовластием со стороны всякого прохвоста».

Особо травила церковь Льва Толстого.

Поднялась же рука Толстого написать такую гнусную клевету на Россию, на ее правительство!.. Дерзкий, отъявленный безбожник, подобный Иуде предателю… Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения… Невоспитанность Толстого с юности и его рассеянная, праздная с похождениями жизнь в лета юности, как это видно из собственного его описания своей жизни, были главной причиной его радикального безбожия; знакомство с западными безбожниками еще более помогло ему стать на этот страшный путь… о, как ты ужасен, Лев Толстой, порождение ехидны…

Максима Горького представители духовной цензуры обвинили в том, что в центре своих произведений он ставит не дух, а тело, чем и подрывает религиозные устои общества.

С большой враждебностью духовенство относились к произведениям прогрессивных иностранных писателей, разоблачавших сущность религии и деятельность её служителей. Так были признаны богохульными и по настоянию духовной цензуры уничтожены книги выдающегося немецкого писателя Генриха Гейне «Книга песен», «Боги в изгнании» и др. Даже в 1904 году в полном собрании сочинений Гейне многие места, «подрывавшие» благочестие, были исключены.

Под запрет духовных властей попали произведения таких французских писателей как Гюстав Флобер, Анатоль Франс, Эмиль Золя, Анри Барбюс и др., в чьих произведениях были обнаружены «кощунственные и богохульные» мысли, глумление над христианством.

Примечания

1 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Грекулов Е.Ф.. Православная инквизиция в России.
2 1 2 3 4 5 Шацкий Е. Церковь, наука и просвещение в России XIX в. // Библиотека Я. Кротова
3 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Е. Ф. Грекулов. «Православная церковь - враг просвещения»
4 Б. E. Райков. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России. Л.: 1947. С. 364.
5 Б. E. Райков. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России. Л.: 1947. С. 375
6 Андрей Кураев. Может ли православный быть эволюционистом?
7 Материалы по пересмотру действующих постановлений цензуры и печати. Ч. I. СПб.: 1870. С. 499-505
8 В. Прокофьев. Атеизм русских революционных демократов. M.: 1965. С. 88
9 Русский архив. Кн. 3. 1880. С. 310.
10 1 2 Добровольский Л. Л.. Запрещённая книга в России: 1825-1904: Архивно-библиографические изыскания. - М., 1962
11 Л. M. Добровольский. Русская запрещённая книга 1855-1905 гг. Л.: 1945. С. 306, диссертация.
12 Л. M. Добровольский. Русская запрещённая книга 1855-1905 гг. Л.: 1945. С. 311, диссертация.
13 А. Каганова. Французская буржуазная революция и современная русская пресса // Вопросы истории, № 7, 1937
14 Книжные новости, № 18, 1937. С. 64
15 А. Котович. История духовной цензуры. СПб.: 1909. С. 457
16 Вопросы философии, № 9, 1958. С. 89.
17 Архивное дело, № 1 (45), 1938. С. 93
18 Архивное дело, № 1 (45), 1938. С. 86.
19 «Историк-марксист», кн. 8 - 9, 1935, стр. 65 - 88.
20 Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета… Т. IV. С. 315.
21 M. Лемке. Очерки по истории русской цензуры. СПб.: 1914. С. 267
22 Русский архив, № 2, 1874. С. 22-23.
23 Русская старина, № 12, 1903. С. 687.
24 M. Чалый. Белоцерковская гимназия в 1862-1869 гг. Киев: 1901. С. 48.
25 Литературное наследство, № 22-24, 1935. С. 627
26 П. С. Иващенко. Народная школа в Белоруссии с конца XIX в., дисс, стр. 54.
27 Русское православие: вехи истории / Науч. ред. д.и.н., проф., А. И. Клибанов. - М., 1989. - С. 480-481
28 Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета, т.IV, с.247; цит. по: Русское православие: вехи истории, с.281
29 Русское православие: вехи истории / Науч. ред. д.и.н., проф., А. И. Клибанов. - М., 1989. - С. 469-470
30 Пропп В. Я. Предисловие // Народные русские сказки в трёх томах. Т. 1. – М., 1957. – С. XII – XIII; Письмо Филарета см. Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным, и церковно-государственным вопросам, издаваемое под ред. Преосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского. Том дополнит. СПб., 1887. – С. 527
31 А. Котович. Духовная цензура в России. СПб., 1909, стр. 559.
32 Русское православие: вехи истории. - М., 1989. - С. 470
33 См.: Колокол, 1863. М., 1963, вып. 6, л. 161, с. 1329; цит. по: Русское православие: вехи истории / Науч. ред. д.и.н., проф., А. И. Клибанов. - М., 1989. - С. 481-482
34 «Книжные новости», 1937, № 12.
35 http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HISTORY/EXCOMM/IOANN.HTM Ответ о. Иоанна Кронштадтского на обращение гр. Л.Н. Толстого к духовенству

В глубокой древности один ученик с восторгом рассказывал своему учителю о том, как он видел ученого. «Что же он делает?» - спросил учитель у своего ученика. «Он все время читает - утром и вечером, днем и даже ночью», - отвечал тот. Помолчал немного мудрый учитель, будто задумавшись, а потом и спросил своего ученика: «Ты говоришь, что ученый все время читает… но… когда же он думает?» Смутился ученик и не знал, что ему ответить.

Священномученик Иларион (Троицкий)

Эйнштейн спросил католического священника: «Как вы отреагируете, если наука неопровержимо опровергнет какой-либо из догматов христианского учения?» Прелат ответил: «Подожду, пока ученые найдут ошибку в своем доказательстве».

Протоиерей Георгий Нейфах

В наши дни зачастую можно встретиться со стереотипным отношением к Православной Церкви, как к институту, призывающему к аскетической жизни и минимизации занятий мирскими науками и искусствами, отрицающим пользу технического прогресса и всякую деятельность, напрямую не направленную на духовное и нравственное становление. Минимизация жизненных ориентиров, критерий «достаточности», занятие только самым необходимым и, по возможности, предпочтение духовной литературы, церковной жизни и дел милосердия обычным светским занятиям и представлениям - так воспринимаются в светском обществе предлагаемые Церковью идеалы .

Действительно, как иначе истолковать неискушенному читателю оторванные от контекста следующие слова святителя Илариона, епископа Верейского: «Спросите вы талантливого юношу-семинариста, почему он какой-нибудь политехнический институт предпочел духовной академии? Он скажет, что в академии все скучно, схоластично, безжизненно, потому что здесь нет настоящей науки. Но разве на самом деле это так? Неужели высчитывать коэффициент трения при смазке усиленной и обыкновенной, изучать головоломный курс о сопротивлении материалов, вести практические занятия по выгнутии балок, - неужели все это более жизненно, более интересно и более научно, чем изучать слово Божие, где на каждой странице затрагиваются и решаются самые больные вопросы души человеческой?»

Восприятие Церкви в качестве не приверженца светской науки, в особенности науки фундаментальной, где в явном виде присутствует «игра ума», как будто бы почти всегда взаимосвязанная с тщеславием и гордостью, стало более частым в послеперестроечное время и нередко используется для некоторого оправдания безучастного отношения общества к плачевному положению в этой сфере. Из-за резкого снижения финансирования в этой отрасли деятельности наблюдается, с одной стороны, кадровый дисбаланс с преобладанием ученых старших возрастов, а с другой стороны - общее сокращение численности занятых. В наибольшей степени пострадал фундаментальный сектор, в то время как научные разработки, ориентированные на потребителя и приближенные к его нуждам, иногда наоборот - получили некоторое развитие. Осуществляемая в последние несколько лет реформа Академии наук также во многом предполагает сближение ученых и потребителей их труда, занятия не абстрактными научными изысканиями, а исследованиями, которые могут и должны найти применение в ближайшее время.

Возможно, в какой-то степени сокращение числа научных работников по сравнению с советским временем может быть интерпретировано положительно. Однако сейчас число исследователей на душу населения в России не является, как когда-то, одним из самых высоких в мире. Кроме того, качество научных знаний стало значительно хуже из-за того, что из науки ушли лучшие ученые, были в значительной степени утрачены или даже потеряны традиции многих школ и институтов и стала возрастать коммерциализация в сфере среднего и высшего образования.

Реформа Академии наук побудила социологов заняться изучением представлений различных групп населения о важности, полезности и востребованности труда ученых, а чиновников разного уровня - размышлять о том, насколько усиление роли Православной Церкви в жизни российского общества повлияет на систему ценностей каждого конкретного человека и, в частности, на отношение к «работникам умственного труда».

К сожалению, не церковному человеку трудно понять всю многогранность данного вопроса. Прежде всего, нужно помнить о своего рода несимметричности между взглядом на Церковь светского общества, желающего услышать объяснения по поводу научных исследований, и взглядом на науку самой Церкви.

Православная Церковь вовсе не воспринимает науку только лишь в апологетическом смысле как предмет диспута о существовании Бога. Известная работа святителя Луки (Войно-Ясенецкого) «Наука и религия» посвящена не столько поиску противоречий или соответствий между догматами христианства и научными достижениями, сколько обоснованиям следующего тезиса: «Наука, облеченная светом религии, - это вдохновенная мысль, пронизывающая ярким светом тьму этого мира» . Можно вспомнить, что еще Галилей и Ломоносов разделяли веру в Бога и занятия наукой, в том числе связанной с законами Вселенной. «Писание не учит нас, как устроено небо, оно учит нас тому, как туда попасть», - писал Галилей . «Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал Свое величие, в другой - Свою волю. Первая - видимый сей мир, Им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его, признавал Божественное всемогущество. Вторая книга - Священное Писание. В ней показано Создателево благоволение к нашему спасению… Обе… удостоверяют нас не только о бытии Божием, но и о несказанных Его к нам благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры!»

Наш современник Макс Планк вторил своим предшественникам-физикам: «В естествознании Бог стоит в конце всякого рассуждения, а в религии - в начале» . Мнение ученых созвучно со словами Феофана Затворника: «И занятия ваши по химии совсем не задувающего свойства, а только дующего… И химия есть часть книги Божией - в природе. И тут нельзя не видеть Бога - Премудрейшего… и Непостижимейшего» .

С другой стороны, общество относится к Церкви как институту, который предлагает не только и не столько естественно-научное обоснование общественных и физических законов, сколько мистическое толкование, связанное с Богооткровенными истинами и сверхъестественными принципами, вне доступной человеческому разуму логике. Однако это не так, Церковь учит о жизни вечной, о Царстве, которое «не от мира сего». Однако это не тождественно пассивности, отрицанию пытливости и желания размышлять - не случайно первая заповедь, данная пророку в пустыне, учит возлюбить Бога всей душой, всем сердцем и всем разумом .

Поэтому и в прошлом, и в настоящем можно найти огромное число верующих ученых, не только связавших свою жизнь с Церковью и ставших священнослужителями, миссионерами или духовными писателями , но и верующих людей, живущих в миру и занимающихся научным трудом.

«Велия дела Господня, изыскана во всех воля его» - было выбито на фронтоне физической лаборатории в английском Кембридже, а на могиле кембриджского ученого Ньютона можно прочитать следующую эпитафию: «Здесь покоится сэр Исаак Ньютон, который с почти божественной силой разума первый объяснил с помощью математического метода движение и форму планет, пути комет и приливы океанов. Он исследовал различия световых лучей и проистекающие из них различные свойства цветов, о которых прежде никто не подозревал. Прилежный, хитроумный и верный истолкователь природы, древности и Священного Писания, он утверждал своей философией величие Всемогущего Творца, а нравом насаждал требуемую Евангелием простоту» .

Если коснуться более узкого вопроса об отношении Церкви к занятиям наукой как профессии, то здесь, помимо «Социальной концепции РПЦ», можно вспомнить письма святителя Феофана Затворника своим духовным чадам. «Знание никогда не бывает лишним грузом… Учение за плечами не тянет. Потому оно жизни не помеха. Дотяните его до конца. Помоги вам Господи!» - наставлял святитель молодого человека. «Но вопрос все еще остается нерешенным: так как же - можно читать иное что, кроме духовного? Сквозь зубы говорю вам, чуть слышно, пожалуй, можно, - только немного и не без разбора… И книги с человеческими мудростями могут питать дух», - пишет святитель Феофан.

Не занятия наукой сами по себе, а научная мысль, оторванная от Бога, возведенная в абсолют, несомненно, опасна и разрушительна. Именно поэтому не следует думать, что Церковь призывает отказаться от достижений прогресса и прекратить развитие во всех областях знаний. Нужно лишь помнить о напутственном предостережении святителя Феофана: «В образе исследования старайся начала каждой изучаемой тобою науки освятить светом небесной мудрости» .

Об интерпретации 4-й главы книги Бытие, описывающей возникновение ремесел (первых основ науки) в роде Ламеха, потомка Каина, а не среди детей Сифа, см.: Георгий Нейфах, протоиерей. Гармония Божественного творения: Взаимоотношения науки и религии. М., 2005. С. 15-23.

Иларион (Троицкий), священномученик. Наука и жизнь // Без Церкви нет спасения. М., 2001. С. 289.

Феофан Затворник, святитель. Православие и наука. С. 648.

ПРАВОСЛАВИЕ И НАУКА

Перед лицом успехов науки XIX и начала XX в. позиция русской православной церкви могла бы быть выражена следующей формулой: если научные открытия опровергают религиозные догматы, то тем хуже для науки. Однако в этой по-своему последовательной линии были и зигзаги. Отдельные периоды ознаменовались либо смягчением, либо ужесточением тех преследований, которым подвергалась передовая наука, приходившая в противоречие с православием. Начало царствования Александра I известно своим религиозным «либерализмом»: распространение в придворных кругах мистики не совсем церковного порядка открывало некоторые возможности для проявления не только религиозных, но и нерелигиозных настроений, идущих вразрез с православием. В последние годы царствования Александра I церковная ортодоксия, поддерживаемая и инспирируемая такими реакционерами, как Аракчеев, Магницкий, Шишков, полностью восторжествовала, что нашло выражение в гонениях на науку и ее деятелей. В дальнейшем печальную известность приобрело «страшное семилетие» (1848–1855), совпавшее с последними годами царствования Николая I 38 . Отдельные короткие периоды смягчения преследований науки, связанные либо с теми или иными событиями международной и внутренней жизни, либо с борьбой в придворных и высших церковных кругах, имели место и в последующее время. Неизменно, однако, верх брала реакция. С 1880 по 1905 г. церковь возглавлял К. П. Победоносцев, игравший зловещую роль во всем государственном управлении. В духовной жизни страны это был период беспросветного обскурантизма, нашедшего свое выражение и в отношении церкви к науке. Наконец, после революции 1905 г. церковь должна была приспосабливаться к тем, хотя и убогим, свободам, которые царизм был вынужден дать под давлением революционных требований народа.

Принципиальная же позиция церкви в отношении к науке оставалась прежней, изменения касались по существу лишь тактики. Эта общая линия не только была намечена, но и в течение сорока с лишним лет практически осуществлялась под руководством митрополита Филарета (он занимал пост митрополита Московского с 1826 по 1867 г.). Именно он считался главным идеологом православной церкви как в вопросах ее политической ориентации и тактики, так и в вероисповедных догматических проблемах.

Отношение церкви к науке можно проследить по тому, например, как ее представители и управляющие ею царские чиновники осуществляли контроль за преподаванием в университетах и других высших учебных заведениях. Были моменты в истории русского высшего образования, когда церковь при полном содействии, а иногда и по инициативе властей превращала университеты в нечто среднее между монастырем и Духовной семинарией. При этом из преподавания исключались все дисциплины, которые могли оказывать на студентов просвещающее мировоззренческое влияние, особенно естественнонаучные; вместе с ними изгонялись, конечно, и соответствующие профессора. Известна расправа, учиненная над Казанским университетом в 1820 г. попечителем Казанского учебного округа М. Л. Магницким. Как вспоминает Н. И. Шениг, «в Казани, собрав университетский совет, он (Магницкий. - И. К. ) сделал предложение, что находит мерзким и богопротивным употреблять создание и подобие творца (бога) - человека на анатомические препараты и хранить в спиртах человеческих уродов. Профессора прекословить не посмели и решили предать земле анатомический кабинет с подобающей почестью. Вследствие сего заказаны были гробы; в них поместили все препараты, сухие и в спирте, и, по отпетии панихиды, в параде и с процессией понесли на кладбище, где и предали земле» 39 . Такую же расправу учинил в Петербургском университете Д. П. Рунич в 1821 г.

В царствование Николая I государство, опираясь на церковь, продолжало линию полного подчинения университетского преподавания христианской догматике.

В 1850 г. философия как предмет преподавания упраздняется в университетах и отдается в ведение профессоров богословия. Но в 1863 г. кафедры философии в университетах восстанавливаются. Кафедры же богословия, или, как они назывались, кафедры «богопознания и христианского учения», существовавшие во всех университетах, никогда не переживали «преобразований».

Церковные идеологи следили за тем, чтобы в научной литературе не затрагивалась православная ортодоксия. Сами они систематически публиковали большое количество работ, где высказывали свои взгляды по тем вопросам, по которым наука приходила в противоречие с религией вообще и с православием в частности.

Наука призвана была поставлять православию материал, подтверждающий и поддерживающий его. Ректор Казанского университета Г. Б. Никольский так передавал религиозный смысл математики: «В математике содержатся превосходные подобия священных истин, христианскою верою возвещаемых. Например, как числа без единицы быть не может, так и вселенная, яко множество, без единого владыки существовать не может… Гипотенуза в прямоугольном треугольнике есть символ сретения правды и мира, правосудия и любви, чрез ходатая бога и человеков, соединивших горнее с дольним, небесное с земным» 40 . И конечно, при таком подходе все в естествознании, что может подвергнуть сомнению истинность православия, должно быть отвергнуто. Это касалось, например, гелиоцентрической теории Коперника. В 1815 г. вышла анонимная книга (по некоторым данным, написанная священником И. А. Сокольским) под названием «Разрушение Коперниковой системы». А к 1914 г. относится брошюра некоего «священноинока» Иова Немцева под заглавием «Круг Земли неподвижен, Солнце ходит». Это вполне определенное заглавие дополнялось подзаголовком: «Доказано из книг священного писания и из творений святых отцов».

Особую настороженность вызывала у руководителей и идеологов церкви такая наука, как геология. Митрополит Филарет неоднократно высказывался против таких положений геологии, которые уже много лет считались общепризнанными. По поводу одной из книг Рулье митрополит, цитируя ее, писал следующее: ««Весь шар (земной. - И. К. ) вращается на своей оси». А откуда взялась ось?.. и кто произвел вращение?.. «В дальнейших судьбах своих воздухообразный шар потерял и пр.» Сии дальнейшие судьбы, а также и все высказанное будет ли уметь читатель согласить с первой главой книги Бытия?» 41

Большие хлопоты доставил церкви дарвинизм. Не только в XIX в., но и в начале XX в. богословы не переставали твердить о несостоятельности и нечестивости теории эволюции. Иеромонах Арсений заявлял: «Дарвинская теория «Происхождение человека» и библейское повествование о происхождении человека - учения совершенно противоположные, а потому не могут быть оба истинными и справедливыми…» 42 А поскольку для христианства не может быть двух мнений о должном выборе, то ясно, что дарвинизм следует решительно отбросить.

Некоторые разногласия в среде православных богословов вызвал вопрос о том, как относиться к закону сохранения энергии. Если энергия всегда существовала, то в ее творении из ничего не было ни надобности, ни возможности. Руководствуясь этим, священник В. Голубев объявлял более чем очевидным, что никакого закона сохранения на свете не существует 43 . А священник В. Цветков, наоборот, признавал закон сохранения энергии существующим, причем пользительным для христианского вероучения, ибо, будучи распространен на область духовных явлений, он может дать основания для подтверждения учения о бессмертии души 44 .

И все же, как ни упорствовали ревнители бескомпромиссного ветхозаветного благочестия, им приходилось идти на уступки. В вопросе о днях творения допускалось двойственное толкование. Автор книг и статей по апологетическому богословию протоиерей П. Светлов признавал, что «научно-геологическое понимание дней творения в смысле неопределенно-продолжительных эпох, отстаивающее себя против буквального понимания дней творения на богословской почве», имеет не меньше основательности, чем это последнее. А в итоге «в богословии вопрос о дне творения есть вопрос открытый» 45 . Если так, то с данными геологической науки дело обстоит не так уж греховно.

Чем дальше, однако, тем осторожнее действуют апологеты христианской догматики в признании или отрицании тех или иных выводов науки. Профессор Московской духовной академии С. Глаголев взывал к своим коллегам: не нужно спешить ни с отрицанием научных гипотез, ни с приспособлением вероучения к новому миропониманию. «Будем осторожны!» 46 Ничего другого им после многочисленных провалов на путях борьбы с наукой не оставалось делать, как прекратить борьбу открытую и перейти к хитрой, «эластичной обороне».

При всем этом идеологи православия старались сохранить в возможной неприкосновенности старую систему вероучения с ее давно отжившей догматикой.

А. Введенский ратовал за учение о реальном существовании чертей и ангелов. «…Есть ли бесы?.. - вопрошал он. - Может быть, это суеверие, предрассудок?» И тут же отвечал, сопровождая свой ответ пространной аргументацией: «Нет, бесы существуют. Это действительная, реальная сила. За их бытие - и религия, и наука, и история, и святоотеческое предание» 47 . И уж, конечно, такие истины вероучения, как догмат Троицы, отстаивались православными богословами особенно упорно.

Размах революционного движения в России привел к тому, что православно-церковная проповедническая и апологетическая деятельность получила поддержку со стороны некоторых группировок буржуазной интеллигенции. Большую роль здесь сыграло поражение революции 1905 г., вызвавшее в этих кругах разочарование революционными методами борьбы за лучший общественный порядок и представление о незыблемости существующего строя. Из такого представления вытекало преклонение перед устоями этого строя, в том числе перед таким его идеологическим порождением, как православие. Среди интеллигенции вошли в моду религиозные искания, которые приводили к старому византийскому христианству, воплощенному на Руси в православной церкви с ее Синодом и обер-прокурором, с монастырями и духовными академиями, с митрополитами и протодьяконами. Появился отряд «неохристиан», ставший союзником церкви в ее борьбе против научного прогресса.

Предвестником этого течения в русской общественной мысли явился Вл. Соловьев с его философией «всеединства». Если освободить смысловую ткань философствования Соловьева от ее изощренной академической фразеологии и терминологии, то суть ее представится в довольно простом и не очень новом богословско-апологетическом виде.

«Всеединство цельного знания», предложенное Вл. Соловьевым, должно было в едином синтезе охватить религию, философию и конкретные науки. В этой системе главенствует богословие, философия же и наука должны «обратить все свои средства на достижение общей верховной цели познания, определяемой теологией…» 48 . Таким способом утонченный философский идеализм воскрешает в конце XIX в. ту концепцию «философия - служанка богословия», которой в средние века обосновывалась безраздельная власть церкви над умами людей.

Исходя из постулата об Абсолюте (боге), выражающем собой бытие и начало всякого бытия, Соловьев усматривал задачу «цельного знания» в том, чтобы привести человека к возможности слияния с Абсолютом в некоем богочеловеческом единстве. Решить эту задачу, по его мнению, может лишь откровение. Оно проходит три ступени: естественную, отрицательную и положительную. К первой ступени помимо язычества относится еще естествознание; на второй человечество создает неистинные, пессимистические мировоззрения; и только на третьей возникает вся полнота истины - христианство в той форме, которую проповедует церковь.

Для православной церкви учение Вл. Соловьева являлось немаловажным подспорьем в ее борьбе против научного мировоззрения. Оставались, правда, некоторые тонкости богословско-догматического порядка, которые могли отделять философа всеединства от присяжных богословов русской православной церкви, но в общем последняя приобрела в Соловьеве сильного союзника, тем более что он пользовался при жизни, а особенно после смерти славой утонченного и свободомыслящего философа.

Идейное наследие Вл. Соловьева оказалось чрезвычайно актуальным для тех кругов русской интеллигенции, которые в годы реакции стали искать в религии путь своего идеологического ренегатства. Наиболее ярким продуктом этого ренегатства явилось издание в 1909 г. сборника «Вехи», в котором сказалось не только богоискательство соответствующей части русской интеллигенции, но и ее прямое стремление оказать помощь русской буржуазии в борьбе против революционного движения. В. И. Ленин писал: «Не случайно, но в силу необходимости вся наша реакция вообще, либеральная (веховская, кадетская) реакция в частности, «бросились» на религию. Одной палки, одного кнута мало; палка все-таки надломана. Веховцы помогают передовой буржуазии обзавестись новейшей идейной палкой, духовной палкой» 49 . Неудивительно, что «Вехи» были встречены с восторгом не только кадетами, но и всеми реакционерами, включая церковь в лице таких ее черносотенных представителей, как архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий). Он опубликовал «Открытое письмо авторам сборника «Вехи»», по поводу которого B. И. Ленин писал в 1910 г., что «веховцев лобызает Антоний Волынский» 50 . Архиепископ Антоний не ограничился даже самоличным лобызанием, а сообщил веховцам, что их «будут приветствовать с неба ангелы» 51 . Н. Бердяев же в своем ответном «Открытом письме архиепископу Антонию» описывал обстановку следующим образом: «Мы возвращаемся на родину нашего духа, в лоно церкви Христовой, и нас встречает благожелательное приветствие вашего высокопреосвященства, виднейшего епископа русской церкви» 52 . Действительно, при всей «утонченности» философствования веховцев, при всей изощренности их мистической фразеологии фактически они примкнули к официальному православию и стали его активными апологетами.

C. Булгаков впоследствии даже принял священнический сан, в каковом и пребывал до конца своих дней.

Таким образом, богоискатели нашли своего искомого бога в догматике православия. Не обошлось, конечно, без новаций и без выспренней философской риторики, которая могла бы в иной обстановке показаться церковной иерархии не совсем выдержанной в православном духе. Д. Мережковский, например, проповедовал концепцию «третьего завета», которую можно понять приблизительно так («приблизительно» потому, что точного смысла она не имеет): в иудействе выразился первый завет, связанный с богом-Отцом; в историческом христианстве - второй завет, данный богом-Сыном; третий завет, сочиняемый им, Мережковским, является синтезом первых двух, он выражает слияние Отца и Сына в Логосе, Духе святом. Заодно сей третий завет приведет к слиянию человечества с богом и образованию богочеловечества 53 . Официальная православная догматика претерпевает в этом и в других построениях богоискателей некоторый ущерб. Но в сложившихся условиях церкви было некогда искать ересь во взглядах своих богоданных и несколько неожиданных союзников, тем более что последние угоднически изъявляли ей свою преданность.

В наше время успехи естествознания и общий ход развития культуры поставили православное богословие в еще более тяжелое положение, вынуждая его деятелей ко все более изощренному маневрированию. В различных высказываниях богословов и в официальных церковных документах неоднократно формулировалась задача «перевода сокровищ церковного учения на язык, понятный современности» 54 . Задача эта оказывается, однако, чрезвычайно сложной, еще более сложной, чем в других вероисповеданиях христианства.

Дело в том, что православная церковь всегда подчеркивала свою приверженность «святоотеческой» традиции, свою верность учениям «отцов церкви». Формально она не покидает этих позиций и теперь. Глава церкви патриарх Пимен делает такие заявления: «Я хочу, чтобы наше богословие было всегда сугубо ортодоксальным… чтобы традиции Русской Православной Церкви неукоснительно сохранялись» 55 . А как же быть с тем, что эти традиции навязывают современному человеку такие представления и догматы, которые не только принять, но и понять невозможно? На этот счет в распоряжении богословов имеется формула, преподанная покойным патриархом Алексием. Не надо, писал он, добиваться понимания догматов; «всякий догмат потому и составляет предмет веры, а не знания, что не все в нем доступно человеческому пониманию. Когда же догмат становится слишком (!) понятным, то имеются все основания подозревать, что содержание догмата чем-то подменено, что догмат берется не во всей его божественной глубине» 56 . Если так, то вообще не о чем говорить, нечего понимать - надо просто твердить заученные формулы. Но видимо, очень уж слаба надежда на то, что люди нашего времени удовлетворятся таким решением вопроса. Приходится создавать хотя бы видимость размышления, рассуждения, теоретизирования. Получаются, правда, «теоретические» построения несколько диковинные.

Они касаются прежде всего истолкования библейских текстов. В тех случаях, когда никак нельзя в том или ином из этих текстов добраться до мало-мальски вразумительного смысла, церковные экзегеты находили выход в аллегорическом истолковании этих текстов. Но этот путь церковь всегда считала опасным и неоднократно в своих официальных высказываниях предостерегала от него. Русская православная церковь это делает и теперь. Вот довольно типичное высказывание богослова на этот счет: «…понятна та осторожность, с какой Церковь относится к аллегорическому методу изъяснения Священного Писания. Этот метод неприемлем во всей его полноте уже потому, что в библейском тексте, за небольшим исключением, нет аллегорических мест» 57 . Так что же, буквально понимать все написанное в Ветхом и Новом заветах, а вместе с тем и всю догматику христианства, основанную на этих текстах? Выход обнаруживается в том, что все надо понимать не буквально и не аллегорически, а символически. «Символику… Библия использует очень часто». И дальше следует «объяснение», которое само звучит в достаточной мере загадочно: «Большинство библейских символов прообразовательны (прообразы Христа, Его Жертвы и Церкви, новозаветные богослужения и т. д.)» 58 .

Тонкое различие между аллегорией и символом призвано выручать богословие из по существу безвыходного положения: аллегория связывает данный сюжет с одним определенным образом или знаком, символ же многозначен и потому менее определенен в возможностях истолкования, что открывает большие возможности для его использования в толковании наиболее каверзных библейских и догматических сюжетов. Где же, однако, гарантии того, что символическое истолкование того или иного из этих сюжетов не будет произвольным и что именно его надо предпочесть другим возможным истолкованиям? Таких гарантий, оказывается, не может быть, ибо размышлять о значении символа вообще не рекомендуется. ««Рационализирование» по поводу символа… - говорит церковный автор, - только скрывает его подлинный смысл… Символ «молчит» при рациональном подходе к нему» 59 . Не рассуждать! - командует церковь. Верить без каких бы то ни было размышлений! «Для восприятия любого священного символа, - говорит тот же цитированный выше автор, - необходима вера, ибо таковой символ есть знамение, требующее веры (как доверенности к «верности» Бога), и одновременно знамя, требующее верности (как ответа на верность Бога)» 60 . Все это туманное пустословие явно преследует лишь одну цель: поставить религиозно-христианские догматы над разумом, провозгласив приоритет «символического» знания, подчиняющегося одной лишь бесконтрольной вере. Выражая эту идею в своем обращении к слушателям Московских духовных академии и семинарии, патриарх Пимен указывал: «В основе преподаваемой вам церковной науки лежит цельное знание, достигаемое приведением разума в послушание вере…» 61 Можно ли рассматривать такую установку как проявление прогрессивного развития современной православной теологии?!

Официальное церковное издание так характеризует путь этого развития в XX в.: «Стиль мышления XIX века стал далеким от действительности. XVIII век терялся в исторической перспективе. Зато приблизились пласты патристического сознания» 62 . От XIX в. ушли вперед (!?) к патристике, то есть, если рассуждать во временных категориях, к первой половине I тысячелетия нашей эры. Довольно своеобразное движение «вперед»…

Обозначая свои позиции при помощи ссылки на тех или иных персонажей «богословского делания», современные православные руководители признают такими образцами для прошлого века митрополита Филарета Дроздова, для настоящего же времени они находят другое имя - священника Павла Флоренского (1882–1943) и во вторую очередь - богослова В. Лосского (1903–1958). Для характеристики взглядов Флоренского показательно, что лейтмотивом всей его проповеди являлось требование «препобедить рассудок». Он применял это требование, в частности, к проблеме Троицы, призывая мириться с тем, что Троица существует «во единице и единица в Троице» 63 . «Обливаясь кровью, - твердил богослов, - буду говорить в напряжении: credo, quia absurdum est. Верю вопреки стонам рассудка, верю именно потому, что в самой враждебности вере моей усматриваю залог чего-то нового, чего-то неслыханного и высшего» 64 . Действительно, такими высказываниями очень ярко иллюстрируется «победа над рассудком»: достаточно того, что приводимая самим же Флоренским печально-знаменитая формула Тертуллиана, относящаяся к концу II в., преподносится как нечто новое и неслыханное. Флоренский все делает для того, чтобы найти «новое» в самых замшелых и обветшавших «истинах веры». Усматривается оно, в частности, и в докоперниковой системе геоцентризма. С точки зрения-де теории относительности не имеет существенного значения вопрос о том, что вокруг чего движется; следовательно, с одинаковым правом на признание могут претендовать как Птолемеева, так и Коперникова система мироздания. А поскольку первая нашла свое выражение в Библии, то, конечно, предпочтительнее придерживаться именно ее 65 .

Главное заключается, однако, в более общем плане. Высшим критерием истинности православных догматов опять и опять признается вера в них. Но остается без ответа вопрос о том, почему не следует признавать таким же критерием истины веру любого из других ответвлений христианства или веру мусульманина, буддиста, иудея, фетишиста Центральной Африки. Вопрос об истинности тех или иных религиозных или нерелигиозных взглядов становится делом обыкновенного произвола.

Совершенно ясно, что выхода из этого тупика ни для православной, ни для какой-либо другой теологии не существует.

автора Носовский Глеб Владимирович

6. 2. Православие Православие, то есть ортодоксальное христианство, вероятно, наиболее близкое к первичному культу, более сдержанное и суровое по духу. Центром православия становится Древняя Русь. Православие распространено также на Балканах и на

автора

Православие, славяне и ислам Мировой ислам переживает небывалый подъем. Его центры непрерывно развивались и накапливали духовный и интеллектуальный потенциал для ответов на вопросы бытия в XXI веке, его демографический и финансовый потенциал колоссально вырос и

Из книги Россия и русские в мировой истории автора Нарочницкая Наталия Алексеевна

Православие и либерализм Православные народы, прежде всего русский, после почти вековой оторванности от своей веры и культуры подвергаются многочисленным соблазнам и духовному и политическому давлению. Со стороны Запада в России - это экспансия протестантизма и

Из книги Россия в средние века автора Вернадский Георгий Владимирович

5. Православие в Западной Руси Оказавшись между протестантизмом и католицизмом, православие в Западной Руси боролось за свое выживание. Как уже было сказано, православные иерархи противостояли здесь другим конфессиям. Среди приходских священников лишь немногие имели

Из книги Третий проект. Том III. Спецназ Всевышнего автора Калашников Максим

Живо ли Православие? Ну, а теперь о наболевшем…А есть ли сегодня в России живая православная вера? И да, и нет. В миллионах искренне верующих и в восстановленных ими храмах, где истово верующие батюшки несут народу веру, надежду, любовь – Православие живо. Оно живо, пока

Из книги Казачество. История вольной Руси автора Шамбаров Валерий Евгеньевич

50. КАЗАЧЕСТВО И ПРАВОСЛАВИЕ Укрепление позиций государства на казачьих окраинах во многом способствовало и укреплению Церкви. Если в XVII в. храмы имелись только в центрах казачьих областей (в Сибири - в городах и крупных селах), то при Петре I вовсю развернулось

Из книги ИСТОРИЯ РОССИИ с древнейших времен до 1618 г.Учебник для ВУЗов. В двух книгах. Книга первая. автора Кузьмин Аполлон Григорьевич

Из статьи A.B. Гулыги «История как наука». «Философские проблемы исторической науки» (М.: «Наука», 1969) Термин «история» многозначен. В русском языке можно насчитать по крайней мере шесть значений этого слова. Два из них имеют чисто бытовой характер. Это история как

Из книги Грех и святость русской истории автора Кожинов Вадим Валерианович

Некрасов и православие Поэзию Некрасова знают так или иначе все и каждый – уже хотя бы потому, что почти сто лет его произведения занимают немалое место в школьной программе, начиная с самых младших классов. Но в то же время Некрасову, так сказать, не повезло более чем

Из книги История мировых религий автора Горелов Анатолий Алексеевич

Из книги Вызовы и ответы. Как гибнут цивилизации автора Тойнби Арнольд Джозеф

Русское православие Если обратиться к православной ветви в России, то можно обнаружить, что витальность общества имеет тенденцию концентрироваться то в одном форпосте, то в другом в зависимости от изменения в ходе исторического развития направления внешних

Из книги Никола Тесла. Первая отечественная биография автора Ржонсницкий Борис Николаевич

Глава девятая Наука, одна наука… Лекция в Филадельфии. Глаз и свет. Три рода излучений Наука, одна наука…Дни и ночи за разрешением бесконечных вопросов, возникающих в процессе разработки способов практического использования токов высокой частоты, в поисках возможности

Из книги История Украины автора Коллектив авторов

Борьба за православие. Активными проводниками католической религии в украинские земли стали иезуиты. При польском короле Стефане Батории они начинают активно открывать свои школы и коллегиумы, образование в которых могло соперничать с лучшим европейским. Иезуиты не

Из книги Источниковедение новой и новейшей истории автора Рафалюк Светлана Юрьевна

1.4. «История как строгая наука?: Позитивизм VS Новая социальная наука» (деловая игра: тренинг методов аргументации) Аргументация – это приведение доводов с целью изменения позиции другой стороны (собеседника, оппонента, аудитории). Как речевое действие она, с одной стороны,

Из книги От древнего Валаама до Нового Света. Русская Православная Миссия в Северной Америке автора Григорьев Протоиерей Дмитрий

Из книги Сравнительное богословие. Книга 3 автора Коллектив авторов

Из книги По тонкому льду автора Крашенинников Фёдор

Путинизм и православие Православие как религия играет в путинизме определенную роль, но вовсе не такую, как хотели бы иерархи РПЦ, и даже не такую, какую ему иногда приписывают недоброжелатели.Как таковое настоящее православие остается в России довольно

Приветствие участникам семинара направил председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, ректор Московской духовной академии архиепископ Верейский Евгений. «На протяжении истории университет и академия поддерживали тесные отношения… Даже в советское время, в эпоху государственного атеизма, выпускники Московского университета приходили в Московскую духовную академию и становились блестящими преподавателями, повышая её научный и образовательный уровень, ― отметил владыка Евгений. ― В свою очередь, представители академии на практике доказали, что теология, церковная история, церковное право ― полноценные научные дисциплины, основанные на тех же методах, что и все гуманитарные науки. Уверен, что при уважительном и заинтересованном диалоге светские и церковные научные школы могут не только найти общие точки соприкосновения, но и обогатить друг друга многовековыми достижениями».

Перед началом семинара в актовом зале храма мученицы Татианы открылась фотовыставка, посвящённая русским учёным, чья судьба была связана с Московским университетом и Академией наук.

Настоятель храма протоиерей Владимир Вигилянский напомнил, что 16 выпускников Московского университета были причислены к лику святых Русской Православной Церковью, а ещё более 45-ти ― так или иначе пострадали за веру в XX веке. В Татианинском храме отпевали писателя Николая Гоголя, здесь молились профессора университета Михаил Погодин и Василий Ключевский, крестились сёстры Цветаевы ― Марина и Анастасия. Праздничный хор храма также составляли университетские профессора. «Миф о непроходимых противоречиях веры и науки Московский университет опроверг своим существованием», ― резюмировал отец Владимир.

От лица Национального исследовательского фонда Греции участников семинара приветствовал директор Института византийских исследований профессор Критон Хрисохоидис, отметивший, что взаимоотношения науки и веры ― предмет исследований многих современных ученых. В то же время автокефальные Православные Церкви сегодня следуют различным национальным традициям, и как следствие, отношения науки и религии в православных странах могут быть самыми разными. Цель проекта «Православие и наука в мире» ― проследить существующие проблемы, собрать необходимую информацию и на её основе создать полную картину ситуации.

Доктор физико-математических наук, академик РАН Алексей Паршин подчеркнул, что взаимоотношения науки и веры ― «не просто вопрос размышлений, но и вопрос раскола в нашем обществе, который всё более и более нарастает». В качестве примеров он привёл реакцию некоторых учёных-биологов на защиту первой в России диссертации по теологии, признанной государством, и «Письмо десяти академиков» с критикой преподавания Основ православной культуры в средней школе.

По словам академика Паршина, подобный антагонизм веры и знания обозначился ещё в эпоху Просвещения. На сегодня можно выделить три главные точки зрения на проблему, считает он: наука и религия относятся к разным сферам бытия, и каждая должна заниматься своим делом; наука и религия говорят разное об одном и том же и потому противоречат друг другу; независимо от отношения друг к другу, наука и религия должны войти в единое целостное мировоззрение.

Академик Паршин также выделил три главных темы, где идет «спор» науки и христианской религии: столкновение христианского учения о творении, боговоплощении и конце света и исторической науки в её нынешнем состоянии; противоречия представления о создании мира Богом и эволюционной теории; конфликт религиозного учения о появлении человеческой личности в момент зачатия и медицинской практики прерывания беременности при выявлении генетических заболеваний на ранних стадиях развития эмбриона. Эти острые вопросы нуждаются в публично обсуждении и обдумывании, полагает исследователь. При этом он критически оценил попытки напрямую «согласовать» науку и богословие, напомнив, что в истории это привело к обновленчеству.

В качестве положительного примера взаимодействия науки и религиозного опыта Церкви Паршин привёл основоположника современной физической космологии Александра Фридмана, писавшего в книге «Мир как пространство и время», что первое в истории описание относительности времени и пространство дал блаженный Августин в своей «Исповеди». Обильно цитировал Августина и немецкий математик, создатель теории множеств Георг Кантор. В то же время ещё один выдающийся учёный первой половины XX века, бельгийский католический священник Жорж Леметр, полагал, что Священное Писание не нужно подкреплять доводами науки.

Ещё одним интересным примером пересечения научного и религиозного опыта академик Паршин назвал богослужебные круги как уровни бытия (дневной, седмичный и годовой) и различные циклы в природе, где связи могут быть прослежены «от биохимических масштабов до процессов, происходящих в космосе».

Второй докладчик семинара, кандидат философских наук, профессор Московской духовной академии Николай Гаврюшин обратил внимание, что конфликт или диалог науки и религии часто происходит внутри одного человека. «Когда нам говорили: «"Наука всё знает, здесь все начала" ― оставалось верить науке!», ― вспомнил профессор Гаврюшин свою учёбу в 60-е годы, заметив, что читал популярные научные труды «как Библию». Однако со временем привычные научные представления о мире только усложнялись, и появлялось всё больше вопросов. «Представитель какой ВАКовской специальности готов выступать от имени всей науки? Это уже для врачей, для людей в белых халатах», ― полагает Гаврюшин.

Профессор МДА призвал не смешивать научный и религиозный способы познания мира, напомнив слова Михаила Ломоносова: «Нездраворассудителен математик, ежели он хочет Божескую волю вымерять циркулом. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтире научиться можно астрономии или химии». С другой стороны, великий французский физик и философ Блез Паскаль в минуту озарения написал в своём «Мемориале»: «Огонь! Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, но не Бог философов и ученых», ― обратил внимание Гаврюшин.

Он также заметил, что, например, между Отцами Церкви и Александрийской научной школой никакого конфликта не было, и само понятие науки в истории менялось. В то же время существовала «драма эллинизации христианского откровения»: учёность пыталась «обрабатывать то, что получила в откровении». И когда в определённый момент времени западные ученые (глубоко верующие, но вооружённые новыми приборами) открыли, что Вселенная не соответствует представлениям Птолемея, иерархи Католической Церкви решили связать форму представления мира с сущностью христианской веры. «Возможно изменение формы, но истина Христова всегда одна и та же. В центр нужно ставить то, что должно быть в центре, а то, что менее принципиально ― не отстаивать, как инквизиторы», ― заключил профессор Гаврюшин.

С начала 2016 года Национальный исследовательский фонд Греции (National Hellenic Research Foundation ― ΕΙΕ) при финансовой поддержке Всемирного благотворительного фонда Темплтона (Templeton World Charity Foundation, Inc. ― TWCF) реализует международный научно-образовательный проект «Наука и Православие в мире» («Science and Orthodoxy around the World ― SOW»). В проекте участвуют более 50 ученых из Греции, Великобритании, США, Канады, России, Украины, Грузии, стран бывшей Югославии, Болгарии, Румынии, Франции и Австралии, работающих как в области естественных наук и математики, так и в сфере истории, философии, педагогики, богословия.

В течение трёх лет планируется подготовить более 45 монографий и статей в ведущих международных журналах, создать онлайн-ресурс, предоставляющий доступ к большому числу научных и научно-популярных источников по теме проекта. С проектом сотрудничает ряд крупных университетов и научных организаций, а также Поместные Православные Церкви. В странах-участницах проводятся конференции, семинары и открытые лекции.

Фото Ивана Харламова